Идти оставалось совсем недалеко. Мы шли вдоль длинной прямой Хотьковской улицы, как вдруг Ромка забеспокоился и стал указывать рукой на дорогу впереди:
— Смотри, Виктор, это же машина дяди Серёжи!
На дороге перед нами лежала разорванная взрывом "Лада". Даже издалека можно было понять, что никто не смог бы выжить в этой катастрофе, но Ромка всё же побежал вперёд. Я пошёл за ним, чтобы успокоить ребёнка в случае необходимости. В салоне обнаружились сгоревшие трупы — двое взрослых и трое детей. Ромка зачем-то полез внутрь разорванной машины и открыл "бардачок". Затем гордо продемонстрировал старшему товарищу свой трофей:
— Сигнальный пистолет-ракетница. Я видел позавчера, как дядя Серёжа прятал его сюда, когда они вещи в машину складывали. Виктор, можно я его себе возьму?
Я не возражал, взял паренька за руку и поспешил вслед за ушедшей далеко вперёд основной группой. Через полчаса наш отряд уже двигался вдоль высокой окрашенной в белый цвет кирпичной стены монастыря. Лиза угрюмо молчала, остальные девушки тоже. За железной оградой мы увидели высокую сухую женщину в чёрной рясе. Зина Крылова окликнула монахиню и попросила позвать игуменью.
— Я и есть новая игуменья Покровского женского монастыря, — ответила незнакомка. — Что вам от меня нужно?
Девушки наперебой стали рассказывать о том, что они учились в школе-интернате, автобус был разбит, и только сегодня они смогли добраться. Я же взял Ромку за руку и отошёл с ним в сторону, чтобы не мешать переговорам девушек.
— Если ваша вера сильна, а желание искреннее, то вы найдёте здесь приют, — торжественно произнесла женщина, отворяя калитку.
Девушки с радостными возгласами зашли внутрь. Некоторые из них развернулись и помахали мне рукой, прощаясь. Я тоже помахал им в ответ, подхватил рюкзак и закинул палатку на спину. И тут вдруг Маргарита Буйнова попросила у настоятельницы разрешения проститься с человеком, который, рискуя жизнью, провёл их через все опасности и трудности до монастыря. Игуменья, немного подумав, дала согласие.
Маргарита подбежала ко мне и громко, чтобы все слышали, поблагодарила за смелость, честность и благородство. Затем подошла совсем близко и чмокнула в щёку. И тихим шёпотом добавила:
— Лиза просила тебе передать, чтобы ты пока не уходил далеко. Если в монастыре кому-то из одноклассниц покажется не так хорошо, как они сейчас надеются, она просит принять этих девушек и доставить в другое безопасное место.
— Передай Лизе, что я буду ждать вплоть до завтрашнего вечера вон в том красном двухэтажном доме за моей спиной, — так же тихо одними губами ответил я ей, после чего решительно развернулся, взял Ромку за руку и твёрдой быстрой походкой зашагал прочь.
Мы успели уже отойти шагов на двадцать, как вдруг позади раздался отчаянный крик Гали Громовой:
— Виктор, подожди меня! Я иду с тобой!
Я обернулся. Ко мне со всех ног бежала Галя с тяжёлым рюкзаком в руках. Девушка сперва догнала меня, и только после этого робко поинтересовалась:
— Можно мне пойти с тобой?
— Можно, — ответил я и посмотрел на монастырь.
Игуменья уже запирала калитку и что-то сердито выговаривала остальным девушкам. Те растерянно оглядывались вслед так неожиданно сбежавшей подруге и переговаривались между собой. Тяжёлая калитка закрылась.
Взявшись за руки, мы втроём пошли прочь.
* * *
Выбранный в качестве места встречи двухэтажный красный дом был покинут обитателями. На первом этаже тут ещё недавно работали парикмахерская и небольшой магазинчик женской одежды, на втором располагались жилые квартиры. Все двери в доме оказались выбиты, а всё, что представляло хоть какую-нибудь ценность для мародёров, было уже вырвано и вынесено. Вода, свет и газа в доме отсутствовали. В общем, этот дом представлял далеко не самое лучшее место для отдыха и ночлега. Но делать нечего — я сам назначил именно тут место встречи, а потому приходилось довольствоваться тем, что имелось.
Нам предстояло провести в этом покинутом доме больше суток, и потому хотелось привести жилище в надлежащий вид. Я занавесил натянутыми простынями разбитые окна в одной из квартир. Придвинутой мебелью загородил выход на балкон, предварительно перед этим выкинув с балкона на улицу разморозившийся и страшно смердящий холодильник вместе с испорченными продуктами. Ромка собрал и вынес раскиданный мусор, а Галя даже подмела полы.
Чтобы не терять времени, сразу же после уборки отправились на разведку по ближайшим домам. В соседнем здании ещё недавно находилось туристическое агентство — далеко не самое перспективное учреждение для цели наживы, зато там нашёлся офисный кулер, а к нему четыре пятнадцатилитровых бутыли с чистой питьевой водой. Без электричества кулер, естественно, воду не охлаждал и не представлял интереса, зато воду мы забрали и отнесли в свой новый "лагерь". В этом же агентстве я долго рассматривал работающий на батарейках мегафон — стандартного вида "матюкальник", которые использовали зазывалы возле рынков или полицейские на массовых мероприятиях. Мегафон находился в рабочем состоянии, однако я его в итоге оставил, так и не придумав полезного применения.
Больше ничего ценного найти не удалось — этот район оказался очень тщательно проверен местными мародёрами. Людей во время своих поисков мы так и не встретили, что не слишком-то удивило — во всём районе не было воды и света, отсутствовали крупные магазины или склады. Выжившие, судя по всему, предпочли уйти в более комфортные для жизни и более перспективные в плане трофеев места.
Наш ужин при свечах состоял из воды и сухарей, покрошенных в разогретые над пламенем банки тушёнки. Ромка беспричинно веселился и смеялся, но я решил, что это у ребёнка нервное — сходило накопившееся страшное напряжение последних дней. Галя Громова, напротив, вела себя рассеянно и задумчиво. Она так и не объяснила причину своего неожиданного решения идти со мной, но я и не настаивал на ответе.
Я пересказал своим спутникам переданное от Лизы сообщение, а также предупредил о том, что меня могут искать головорезы Хотьковской группировки. Сейчас мы находились на контролируемой "хотьковскими" территории, так что приходилось соблюдать особую осторожность.
На улице стемнело. Огонёк мог выдать расположение беглецов, поэтому Галя погасила свечи, и все сидели в темноте. Я периодически подходил к выходящему на монастырь окну и долго сквозь разрезы в простыне смотрел на далёкие стены и башенки. Придут девчонки или не придут? Галя была настроена скептически и предлагала не рисковать понапрасну, ожидая целый день передумавших девушек, а как можно скорее уходить из Хотьково. Она гораздо лучше меня понимала взаимоотношения и настроения внутри их женского коллектива и достаточно убедительно доказывала, что ждать остальных её одноклассниц совершенно напрасно. Я и сам это понимал, но всё же собирался сдержать данное слово и ждать ещё сутки до следующего вечера.
После полуночи, когда Ромка и Галя давно уже спали на комфортных кроватях, я решил и сам уже ложиться. Я умывался перед сном, когда сработала установленная на лестнице примитивная сигнализация — кто-то в ночной темноте не заметил натянутую над ступенью лестницы тонкую чёрную нитку и порвал её, зазвенели падающие пустые консервные банки и бутылки. В одних трусах я выскочил в коридор и, держа в руках "Гюрзу" и прижимаясь к стенам, пошёл выяснять причины шума.
На лестнице стояли девчонки. Они страшно перепугались внезапного грохота и были рады появлению знакомого им взрослого мужчины, пусть даже и едва одетого. Извинившись за свой внешний вид, я быстро оделся и провёл девчонок за собой в комнату, усадив на разложенном диване и креслах. Всего перебежчиц оказалось семеро — Иванова Настя, две Лены — Иванова и Старостина, Маргарита Буйнова, Александра Вышкина, Света Камышева, а также совершенно незнакомая рыжая девушка.
— Рассказывайте, — предложил я, усаживаясь на стул перед ними.
Сперва девушки начали, перебивая друг друга, говорить все вместе. Но потом инициативу неожиданно взяла Вышкина Александра, остальные лишь изредка дополняли слова подруги. Вообще раньше я почти не общался с этой небольшой жилистой девчонкой с русыми прямыми волосами — та не лезла в добровольцы, никогда не ходила в разведку и как-то сразу выбрала тихую скромную должность поварихи отряда. Поэтому сейчас я как бы заново знакомился с ней. Девушка же оказалась бойкая, с хорошо подвешенным языком, зорким цепким взглядом и прекрасной памятью.
От неё я узнал, что в монастыре осталось только шесть монахинь, включая новую игуменью. Все остальные монахини погибли в самые первые дни войны — от выстрелов летающего охотника и при пожаре, уничтожившем многие деревянные постройки на территории монастыря. На второй деньвторжения в монастырь привели выживших учениц женской школы-интерната, из более полутора сотен школьниц их осталось только тридцать. Погибли целые классы вместе с учителями. Причём половина погибших пришлась именно на второй день — по дороге к монастырю их колонну обнаружил летающий охотник...
Сейчас в монастыре действовали очень жесткие правила поведения, за соблюдением которых пристально следили монахини. Так, у приведённых мною девушек потребовали немедленно избавиться от "бесовской одежды и вещей" — защитные костюмы, ботинки, нижнее бельё, рюкзаки были сложены в одну большую кучу и сожжены на мусорке. Девушек заставили временно переодеться в школьную форму интерната. Тем же, кто выкинул слишком рваные или грязные длинные юбки и светлые блузки формы, дали по простой длинной ночной рубахе. Впрочем, и тем, и другим объявили, что это временно — уже на следующий день девушкам полагалось самим своими руками сшить себе монашеские одежды. С обувью оказалось сложнее — уже уничтожив по приказу игуменьи свои походные сапоги и ботинки, девушки выяснили, что замены вообще не нашлось. И хотя игуменья Анастасия пообещала, что вскоре в монастырь привезут для девушек подходящую обувь, пока что приходилось ходить босиком.
Затем каждую вновь прибывшую девушку по очереди вызывала к себе игуменья и вела долгую обстоятельную беседу. Монахиня интересовалась, насколько хорошо ученица знает Святое Писание, а также задавала разные вопросы по поводу православных праздников, постов и ритуалов. Затем давала каждой новой обитательнице монастыря какое-то поручение на ближайшие дни — помогать сёстрам разбирать сгоревший амбар, поливать водой грядки, обметать нитками ткань для постельного белья и так далее.
Когда очередь говорить с настоятельницей дошла до Александры Вышкиной, в комнате игуменьи зазвонил мобильный телефон. Голос звонившего был мужской. Своего собеседника игуменья называла "братом", и у невольно присутствующей при этом разговоре девушки сложилось впечатление, что речь идёт именно о кровном родстве, а не духовном. Разобрать, что брат говорил настоятельнице, было невозможно, но в какой-то момент игуменья оторвалась от трубки и задала вопрос скромно сидящей на стуле Александре:
— Как зовут того парня, который сегодня привёл вас сюда?
— Его зовут Виктор. Фамилию я не знаю, — честно ответила удивившаяся такому странному вопросу Александра.
Настоятельница пересказала ответ девушки своему собеседнику. Затем опять повернулась к Александре и задала новый вопрос:
— Куда этот Виктор ушёл? Он говорил вам, куда собирается идти после того, как отведёт вас сюда в монастырь?
Александра призналась, что не знает. Больше девушке никаких вопросов не задавали. А между тем игуменья сказала брату:
— Звонил Пашка Коробков. Да, тот самый. Он большой шишкой стал у "зубачёвских". Предлагает завтра-послезавтра встретиться со мной, хочет что-то предложить.
Монахиня помолчала, слушая долгую речь собеседника, и сказала:
— Я тоже так думаю. Хорошо, запомнила. Если на меня будут давить, говорю в трубку "всё в порядке". Если давления не будет, то произношу слова "мне некогда, потом поговорим". Да запомнила я. Береги себя!
После этого игуменья спросила, чем занималась в походе Александра? Услышав ответ, настоятельница отправила Александру работать на кухне и позвала следующую новоприбывшую девушку. А поздно вечером к ним в маленькую комнату приковыляла Лиза Святова на костылях. В длинной и необъятной белой рубахе с чужого плеча она смотрелась нелепо и жалко. Прежде всего, Лиза поинтересовалась у работавшей на кухне Александры, сколько припасов хранится в подвале? Услышав подробный отчёт, лидер школьниц скривилась:
— У нас всего один мешок крупы, три мешка картошки и пара ящиков других овощей на шестьдесят человек? Это даже не смешно, подруга. Ты уверена, что других хранилищ в монастыре нет?
— Уверена, что нет, — ответила Александра. — Основной склад еды находился в сгоревшей деревянной пристройке, но там всё погибло.
— Подумайте сами, — предложила собравшимся Лиза. — На ужин нам дали такую мизерную порцию, что наесться ей было просто невозможно. А на завтра, насколько я слышала, объявлен строгий пост в память о погибших монахинях. А я ведь ещё удивлялась причиной поста именно завтра — вроде не седьмой день, и не сороковой. Но после твоего рассказа, Саша, я поняла истинную причину этого поста. Подозреваю, что теперь у нас каждый день будет пост.
— Но что же делать? — ужаснулись девчонки.
И тогда Лиза, предварительно получив от девушек клятву никому не говорить, по огромному секрету рассказала о том, где Виктор будет ждать девушек до завтрашнего вечера. После того, как Лиза ушла к другим подругам, совещание собравшихся в комнате девушек вышло совсем недолгим. Все семеро твёрдо решили воспользоваться шансом и сбежать из монастыря. Даже рыжая Виктория Сычева из другого класса, никогда в глаза не видевшая Виктора, согласилась с подругами, что лучше рискнуть и уйти в неизвестность, чем получить гарантированную смерть от голода в ближайшее время. Девушки дождались ночи, прокрались во двор и перелезли через решётку ворот.
— Вот так мы и оказались здесь. Надеемся, что ты нас не прогонишь нас обратно, — закончила рассказ Александра.
— Не прогонит, — решила за меня давно проснувшаяся и внимательно слушавшая Галина. — Вы голодны, я сейчас подогрею вам консервы. Поужинайте и ложитесь спать. Виктор и Ромка принесут сюда кровати из других квартир. Виктор, ты тоже ложись, глаза аж чёрные от усталости. Я подожду остальных, если они будут.
— Обязательно будут, — пообещала Маргарита, при этом открыто зевая от усталости.
Бегство от смерти. Уйти из мышеловки
Однако до утра никто из девушек больше не появился. Не появился и к полудню. Это было очень странно и одновременно тревожно. Я не находил себе места — а вдруг девушки погибли по дороге? Но характерных выстрелов летающего охотника ни ночью, ни утром поблизости никто не слышал. Значит, причина была совсем иной. Возможно, я ошибся, и девушкам просто понравилась жизнь в монастыре?
С наступлением дня гадать о причине задержки остальных стало некогда, так как нам предстояло много работы. Во-первых, требовалось срочно где-то раздобыть еды — в трёх наших рюкзаках осталось лишь пяток консервов и немного сухарей. Во-вторых, я вынужден был признать, что мой смартфон окончательно сдох. Нужно было найти другой работающий телефон и заменить сим-карту. Ну и в-третьих, вставал вопрос одежды и обуви для семи девушек — кроме формы церковной школы и ночных рубах у них совершенно ничего не было.
