Сердце Альтиндора

Это слева от входа. А справа...

Повернув голову, я увидел мужчину, стоявшего у верстака и смотревшего на меня со смешанным чувством удивления, раздражения и негодования. Высокий, худощавый, лысый...

Кахмаш.

Сердце екнуло. Вот уж с кем мне совершенно не хотелось встречаться.

Я молнией метнулся к двери, собираясь вернуться в подземелье, но колдун взмахнул рукой, и дверь с грохотом захлопнулась перед самым моим носом. Я подергал за ручку — тщетно.

Обернулся.

Кахмаш дернул щекой в ехидной усмешке.

Я вопросительно посмотрел на соседнюю дверь, но колдун отрицательно покачал головой, мол, не выйдет. А потом протянул в мою сторону руку с растопыренными пальцами.

Я не стал дожидаться результата, метнул в него меч с догоравшей на нем тряпкой. Кахмаш ловко уклонился — меч звякнул о стену и гулко упал на верстак. И пока колдун не очухался, я рванул к нему, доставая из-за пояса тесак.

Не успел. Кахмаш снова взмахнул рукой, и меня отбросило назад — словно в грудь врезался огромный кулак великана. Я ударился о стену, а потом обрушился на пол и захрипел, стремясь восполнить потерю выбитого из легких магическим ударом воздуха. Одновременно с этим я попытался подняться на ноги, но меня прижало к полу невидимой плитой, отчего дышать стало еще труднее. Вдруг неведомая сила рывком перевернула меня на спину, и я снова увидел Кахмаша. Колдун стоял рядом и, по-прежнему молча, шевелил пальцами, направленными мне в область живота. Я чувствовал их, чувствовал, как он перебирает мои внутренности... Это было не больно — противно.

— Падший,— пренебрежительно сказал он — уж не знаю, как он это определил. Его лицо перекосило.— Ненавижу!

Он сжал пальцы в кулак...

...и моя печень вспыхнула огнем нестерпимой боли, да так, что я заорал во все горло.

— Ты будешь страдать долго и страшно — уж я об этом позабочусь. Я не дам тебе умереть, чтобы ты в полной мере ощутил силу Великого бжа-ге и свою ничтожность. А когда мне надоест, я вырву твою душу и помещу ее в вамни — и твои муки станут вечными.

Прекрасная перспектива — ничего не скажешь...

Но мне нечего было противопоставить. Я лежал на полу и корчился от боли. А он стоял надо мной и с наслаждением перебирал пальцами, то усиливая страдания, то ослабляя телекинетическую хватку. Оставив печень в покое, он вонзил несколько раскаленных игл в желудок, прошелся ледяным дыханием по моим легким, прикоснулся к сердцу и безжалостно сдавил его в своей руке.

Я оказался на грани потери сознания, но палач, как и обещал, привел меня в чувство и скользнул пальцами выше. В голове взорвался огненный шар, а потом стало так больно, что я снова заорал, не стесняясь собственной слабости...

Но вдруг Кахмаш отдернул руку, и я увидел, как на его белоснежной рубахе, рассеченной тремя ровными полосками, проступила кровь, а лицо вытянулось, демонстрируя полное недоумение.

Хм... Знакомые царапины...

Колдун ударил наотмашь, пытаясь достать невидимого противника, но лишь развалил магическим ударом один из шкафов. А в отместку получил еще парочку свежих царапин на спине чуть выше поясницы. Яростно зарычав, он с разворота послал "Ударную волну", прокатившуюся по части мастерской, перевернувшую кадку с водой, разметавшую аккуратно разложенные на верстаке инструменты. Но снова промахнулся и обзавелся новыми глубокими царапинами.

Кахмаш, конечно, сволочь редкостная, но в сообразительности ему не откажешь. При помощи текинеза он схватил с полки какой-то горшочек и грохнул им о пол. Во все стороны разлетелись мелкие осколки, а пол осыпало тонким слоем какого-то белого порошка.

На мгновение в мастерской воцарилось затишье. Колдун замер, готовый в любой момент применить очередную магическую задумку.

И такая возможность представилась ему, когда на покрытом порошком полу проявились отчетливые отпечатки крохотных, словно детских, ножек. Кахмаш ударил "Ледяными иглами", но они прошли в стороне от моего нежданного союзника, который заметался по замкнутому пространству в поисках укрытия. Колдун внимательно отслеживал его перемещения, засыпая магическими зарядами малой мощности. Видимо, не хотел разнести в пух и прах свою мастерскую. Наконец, ему удалось загнать невидимое нечто в угол, и он вцепился в добычу телекинетической хваткой и медленно потянул к себе. Она жалобно верещала и билась, стряхивая с ножек приставшую пыль. Временами ее тельце начинало призрачно проявляться, словно бледно мерцавшая в темноте люминесцентная лампа. Разглядеть его во всех подробностях я не смог, определил лишь, что существо было небольшого росточка, худенькое и тщедушное.

Я слишком медленно приходил в себя. Тело сковывала невероятная слабость. Даже перевернуться на бок стоило мне титанических усилий. Я попытался привстать, но дрожащие руки подкосились, и я снова рухнул на пол. Однако на отдых у меня не было времени. Нужно было действовать, пока Кахмаш не обращал на меня внимания. Я уперся локтем в пол, изогнулся и перекатился на живот, оттолкнулся рукой — и перевернулся на спину. Таким образом я добрался до оброненного мною тесака, сжал рукоять непослушными пальцами и позволил себе секундную передышку.

Колдун притянул добычу к самому носу, с любопытством разглядывал ее и натужно пыхтел. Продолжая удерживать невидимку одной рукой, он протянул к существу вторую, и бедолага дико заверещал.

Кахмаш довольно усмехнулся. Он был совсем рядом от меня, но до сих пор вне пределов досягаемости. Я не доставал до него самую малость. А живодер настолько увлекся своей новой жертвой, что напрочь забыл о моем существовании. Уже знакомыми мне жестами он принялся "ощупывать" невидимку, отчего тот пищал и бился в телекинетических тесках.

Я переложил тесак в правую руку и, мобилизовав остатки сил, перевернулся на живот, одновременно ударив ножом в ногу Кахмаша. Клинок пронзил бедро. Колдун осел и громко охнул. Должно быть, он расслабил хватку, и невидимка, воспользовавшись возможностью, полоснул его когтями по лицу.

Мастерскую огласил крик боли и ярости.

А мой союзник снова приобрел свободу, о чем красноречиво сообщила появившаяся на полу стремительная дорожка следов.

Потеряв одну добычу, колдун решил сорвать злость на другой. Он выдернул из бедра тесак и отшвырнул его в сторону, а потом с размаху врезал мне ногой по ребрам. Кажется, он решил разобраться со мной без всякой магии и выпендрежа. Он неутомимо бил меня ногами с наслаждением, со знанием дела. Вначале я еще кое-как пытался прикрываться, но потом лишился последних сил и валялся на полу тряпичной куклой, слыша сквозь шум в ушах натужное сопение Кахмаша, звук глухих ударов и треск моих ребер. Уже на грани отключки я увидел, как нечто мерцающее запрыгнуло на спину колдуна и с остервенением принялось царапать его лицо. Кахмаш вынужден был оставить меня в покое. Он завертелся на месте, пытаясь дотянуться до оседлавшего его невидимки, но никак не мог подцепить юркое существо. Лицо колдуна превратилось в кровавую маску, один за другим вытекли оба глаза, а рев, доносившийся из глотки, вырывался не только через распахнутый рот, но и сквозь дыры в исполосованных щеках. Наконец, его ноги подкосились, и он упал на пол рядом со мной. А невидимое нечто, замызганное кровью своего врага, запрыгнуло ему на живот и принялось полосовать ему грудь. Кахмаш уже не сопротивлялся и не кричал — лишь слабо стонал, а невидимка все не унимался. Разодрав грудь, он вонзил крохотную лапку меж ребер и, дернув изо всех сил, вырвал сердце колдуна наружу. Зная его аппетит, я подозревал, что он вопьется в него своими зубами. Однако, выдержав драматическую паузу и дождавшись, когда Кахмаш испустит дух, невидимка швырнул все еще трепещущее сердце на верстак.

Лишь после этого я позволил себе потерять сознание...

У меня были все шансы не проснуться. Вошедший в раж невидимка мог прикончить и меня за компанию, но он этого не сделал. Очнувшись, я сначала услышал азартное чавканье, а потом заметил покрытого пятнами крови невидимку на столе рядом со шкафами. Оказывается, под расписной скатеркой находился обед колдуна, который в данный момент заядло поглощал ненасытный проглот. Пища исчезала так быстро, словно поблизости работал мощный пылесос.

Я повернул голову.

Кахмаш, самый могущественный колдун Йолы был мертв. И прикончил его ни стоявший в очереди первым Ян-Каш, ни равный ему по силам маг с далекого севера, а тщедушное существо, которое я невольно вызволил из подземелья.

Извини Ян-Каш, так уж получилось...

Кратковременная отключка пошла мне на пользу. Я все еще был слаб, а мое тело напоминало сочащуюся кровью отбивную, но мне хватило сил встать сначала на колени, а потом и на подкашивавшиеся ноги.

Нужно было отсюда уходить. Не факт, что прикончив обед, невидимка не захочет еще чего-нибудь вкусненького. Мне нечего было ему предложить, а значит...

Пора уходить.

Но, увы, уйти сразу же не получилось. Сначала мне пришлось собирать свое разбросанное по мастерской оружие. Первым на пути попался тесак, у верстака валялся наполовину почерневший меч. За луком и стрелами мне пришлось возвращаться обратно. Проходя мимо шкафов, я увидел полку с готовой продукцией.

Слезы Ярунэ.

Я был плохо знаком с йоланской магией но, подозреваю, от найрованской она отличалась лишь атрибутикой. Там Иглы, здесь Слезы — разница невелика.

Правда, я понятия не имел, какая магия в них заключена: в отличие от Хрустальных игл, на Слезах не было никакой маркировки...

Но это еще не означало, что они совершенно бесполезны.

Я взял с полки первую попавшуюся Слезу — каплевидный хрусталик размером с мячик для пинг-понга... и тут же понял, что эти магические артефакты не нуждались в маркировке. Потому что, едва взяв один из них в руку, я получил о нем всю необходимую информацию:

"Армия тьмы", шестой уровень

Ого! Вещь стоящая и мощная.

Следующая Слеза содержала в себе магию огня:

"Уголек", шестой уровень

Узнав его свойства, я нервно вздрогнул...

Коварная и опасная магическая ловушка, превращающая в пепел любого, кто к ней прикоснется.

Хорошо еще, что она не активирована...

Третья была наделена магией исцеления, но, увы, как и в Найроване, она не действовала. Зато остальное оказалось вполне пригодным: "Гнев грома", "Болото", "Туман", "Ледопад" — жаль только, что мало.

Правда, рядом на полке стояли крохотные фигурки, вырезанные из кости, похожие на японские нэцкэ. Думаю, это и были упомянутые Кахмашем вамни. О них мне рассказал Ян-Каш. Вамни — "вместилища души" — создавали исключительно могущественные бжа-ге, каковым был, к примеру, Кахмаш. Они могли вытянуть душу у любого существа и поместить ее в такую вот костяную фигурку. Зачем? Ян-Каш об этом не говорил, а я не удосужился спросить. Но у меня появилась возможность узнать об этом на практике. Их было четыре, и все нашли свое место в моей дорожной сумке.

Кроме магических принадлежностей обрадовал запас йоланского золота в монетах. Три увесистых мешочка в иной ситуации могли бы стать солидным утешительным призом. Сейчас же я равнодушно упаковал добычу в сумку и забыл о ее существовании.

Пробежавшись взглядом по разгромленной мастерской, я не обнаружил больше ничего стоящего. Вернее, было много всякого полезного барахла, но взять с собой я его не мог: я сам едва держался на ногах, так что лишний груз мне был ни к чему. А вот с обеденного стола колдуна я бы взял что-нибудь, но... там уже нечем было поживиться, потому как прожорливый невидимка остервенело добивал остатки. Не желая его беспокоить, я решил уйти молча, по-английски.

На мой выбор были три двери. Одна вела обратно в подземелье. Что находилось за двумя другими — понятия не имею. Я выбрал ту, что слева — хотя бы потому, что она находилась подальше от обеденного стола.

Я тихо пересек мастерскую, прихватив по пути сброшенную на пол скатерку, распахнул дверь и вышел наружу, тут же ослепнув от яркого солнечного света.

Глава 9

Вот уже несколько часов я брел через лес, перемещаясь от дерева к дереву, потому что держаться на ногах становилось все труднее. Раны, полученные в подземелье воспалились, несмотря на то, что я их обработал и перевязал разорванной на бинты скатертью. Кружилась голова, донимали слабость и жар. Вода, которой я запасся у подземного озера, быстро заканчивалась и не приносила облегчения.

Куда я шел?

Не знаю. Для начала хотелось как можно дальше отойти от крепости. Потом... Потом я просто брел, не разбирая дороги, словно от движения вперед зависела моя жизнь. Наверное, так оно и было. Ужасно хотелось остановиться, прилечь прямо на землю, покрытую мягкой периной гниющих листьев, забыться, поспать... Но я чувствовал, что после этого уже не встану.

Никогда.

И я брел куда-то, слабо реагируя на происходящее вокруг. Впрочем, мой мир, воспринимаемый воспаленным воображением, сузился до десятка метров в радиусе. Все остальное пространство выглядело размазанным, а потому несуществующим.

Я шел, шел, шел...

Минуты сливались в часы, а те, в свою очередь переходили в дни и недели. Но скорее всего, это была лишь иллюзия застывшего времени, в котором я увяз, словно муха в повидле. Порой сознание отключалось, словно перегоревшая лампочка, и я на какое-то время забывал о ноющей боли и пожиравшем все тело жаре. А когда я снова приходил в себя на короткое время, то оказывалось, что я все так же бреду по лесу, распугивая местных обитателей натужным хрипом и вонью, распространяемой гниющими ранами.

Однажды я упал и уже не смог подняться, как ни старался. Сначала еще хватало сил, чтобы ползти, цепляясь за корни...

— Не останавливайся! Вперед, только вперед!!!

И я полз, стараясь не слушать сопровождавший меня хохот.

Это был Кахмаш. Он давно уже преследовал меня, шел следом, прячась где-то среди зарослей. Я не видел его, но знал: он где-то рядом. А он изгалялся как мог: устраивал на моем пути непроходимые завалы, посыпал землю углями и шипами, насылал безобразных чудовищ, отрывавших от меня куски сочного мяса. И хохотал — громко, безумно, без остановок...

— Вперед! Не останавливайся, если хочешь жить!

И все же он меня настиг. Набросился, когда я потерял сознание, наступил коленом на грудь, вдавив в землю, вцепился пальцами в горло и начал душить. Я видел его лицо сквозь застилавшую глаза пелену...

Ну, и рожа!

Выпученные глаза, оскаленный от натуги рот, извивающиеся и норовящие цапнуть меня змеи на голове...

Я уперся ему в подбородок, пытаясь скинуть с себя, обрести свободу.

- Ты должен идти дальше!

Но он ловко вывернулся, а я вцепился ему в горло, и мы принялись душить друг друга с самозабвением обреченных.

— Ты че, братиш?— хрипло взмолился Кахмаш. Он ослабил хватку, а потом отпрянул и тут же накинул на меня сеть, запеленал как младенца, так, что я не смог больше пошевелиться.