Ковчег Полдня

— По какому следу???

— Ну, если вы не помните, ковчег с включенным магнитным черпаком — большая штука, сотни тысяч километров в диаметре. Работающий баззард оставляет в межзвездном газе... э... турбулентности, следы которых можно уловить столетия спустя. Мы просканировали межзвездное пространство, нашли место, где вы развернулись... Извините, фривуман, мы не нашли там записки "не идите за нами".

— Что такое фривуман??? — агрессивный настрой девушки не ослабевал.

— Ну, так у нас в Конфедерации принято обращаться к взрослым женщинам. Дословно переводится как "свободная женщина".

— С какого языка? — вступил бородатый.

— С английского... точнее, это не английский, это пиджин... длинная история. Знаете, я могу вам кратко пересказать историю Земли за последние шестьсот лет, даже мог бы и не очень кратко, но сначала я бы хотел получить свою посылку... Ну и в ответ я бы не отказался услышать вашу историю. Я вижу, что вы здесь экспериментируете со структурой семьи, но что-то такое происходило и в других колониях, да и на Земле в каких-то пределах... — оговорку "только, наверное, не в таких масштабах" Олег благоразумно проглотил, но по реакции взрослых он заметил, что и слова "экспериментируете" и "семья" были сказаны зря. Тем более, что Олег не знал, как будет "семья" на цивилизованном языке и употребил сектантское слово. — Мы прекрасно понимаем, что культуры колоний и Земли развивались сложными и разными путями и шестьсот лет большой срок, но ведь мы и вы люди, а не пучеглазые инопланетяне, что такого страшного мы можем узнать друг о друге в ходе контакта? — внутренний голос Олега ехидно прокомментировал "про бомбу Джонсона, например".

И взрослые, и подростки молчали. Взрослые — с раздражением, а подростки со смешанными чувствами — в их лицах читались и восторг, и страх, и не совсем понятная агрессия — переводили взгляды между своими наставниками, Олегом и посылкой. Костер за спинами детей уже прогорел и начал чадить. Олег решил прервать паузу:

— Знаете, разговор у нас получается длинный, может быть, мы присядем? — и подал пример, усевшись по-турецки ровно на том же месте, где стоял. Он действительно устал стоять, к тому же он надеялся, что в такой позе (быстро не вскочишь) он будет казаться менее опасным, а с другой стороны — продемонстрирует намерение без посылки отсюда не уходить.

— То есть вы хотите сказать — снова начала девушка, и снова звенящим голосом. Садиться она так и не стала, хотя Олег с удовольствием заметил, что многие из детей сели на грунт, кто по турецки, кто коленками набок, кто подтянув коленки к груди. — Что нас можно найти, и за вами могут прийти другие?

— Ну, в определенном смысле, уже пришли. За мной ведь прилетал спасатель, и когда мы разберемся с вашим правительством, я надеюсь, меня отсюда все-таки заберут. На Альфе, да уже и на Земле, знают, что здесь есть земная колония и что я на ее поверхности. У нас есть фотографии вашей планеты с высокой орбиты и немножко — с низких орбит, приблизительная карта технической и сельскохозяйственной активности, да и я довольно много успел рассказать, хотя я еще не все понимаю, но я вижу ваш технологический уровень. Даже если меня отсюда не достанут, даже, черт возьми, если меня тут убьют, все это будет опубликовано, причем довольно быстро.

— И за вами придет волна завоевателей?

— Господи боже мой, какие завоеватели??? Наш гиперпривод — штука совершенно неподходящая для завоевания планет. Понимаете в чем дело, мы можем прыгать только между точками с приблизительно равным гравитационным потенциалом. То есть мы практически не можем прыгнуть вблизи планеты, мы не попадем с такой точностью, мы прыгаем только с высоких орбит на высокие орбиты. А техника подъема грузов на высокие орбиты, да и спуска с них... она, конечно, сделала некоторый прогресс по сравнению с эрой Исхода, но не такой уж сильный, как хотелось бы. Это дорого, долго и опасно, и чем тяжелее груз, тем дороже... и тем опаснее, если честно. Мой корабль расплавился без остатка от взрыва топлива, и вы бы видели кратер, а ведь это была, по существу, просто маленькая капсула. А представьте, что будет, если взорвется ракета с полезной нагрузкой тонн двести??? Это ж хуже термоядерной бомбы, оно же, наверное, кору до мантии проплавит, ни одно народное собрание такое... даже собрать такую массу топлива в одном месте не позволит... Поэтому мы даже не можем организовать регулярное пассажирское сообщение между колониями. Все, что мы реально можем — это раздавать ансибли...

— Что раздавать??? — не поняла девушка.

— Ансибли. Гиперпространственные коммуникаторы. Странно, вроде бы Урсула ле Гуин в эпоху Исхода считалась классикой...

— Хорошо, ансибли. — взял в свои руки инициативу бородатый. — Но ведь ковчеги...

— У меня для вас плохая новость. — прервал его Олег. — Орбитальные лифты эпохи Исхода... их давно уже нет, а экваториальные районы Земли сейчас контролируются людьми, у которых... э... другие приоритеты. Да и у нас сейчас просто нет средств на строительство нового лифта. Ни у кого, практически. Есть планы строительства лифта на Альфе Центавра, но это тоже дело десятилетий, и колония на Альфе еще долго чисто демографически не сможет представлять ни для кого опасности...

— Видите, десятилетий. Да и наука ваша не стоит на месте, вдруг вы сможете решить эту проблему... с гравитационным потенциалом?

— Ну, пока что складывается впечатление, что прыгать ближе к планетам запрещено известными нам законами физики...

— Ансибль тоже запрещен известными нам законами физики, но...

— Аргумент. — вынужден был признать Олег. — Но ведь... Ведь если мы решим эту проблему, перед нами будет открыта вся Галактика. Зачем нам завоевывать вас???

— Рабы. — подала голос девушка.

— Ой. — сказал Олег. — Еще бы я понимал, зачем мне могли бы понадобиться рабы... Да еще по такой цене, в какую встанет ваше завоевание...

— Например, на органы...

— Ой. — еще раз сказал Олег. — Знаете, тут у меня для вас есть хорошая новость. У нас, конечно, была богатая событиями история, но это заставило нас... сначала мы, конечно, научились выращивать руки и ноги, но теперь... В общем, мы давно не используем пересадку, мы умеем регенерировать почти все органы прямо из тканей самого пациента, и это гораздо удобнее делать без пересадки, прямо на месте. Ну, сердце, скажем, проще починить существующее, потому что пока растет новое, держать пациента на искусственном кровообращении не полезно, но вообще... это решает все проблемы и с биоэтикой, и с тканевыми совместимостями, и с вирусами... С глазами есть проблемы, но их мы, как я понимаю, ровно по тем же причинам и пересаживать не можем...

— И что, если в вас всадить обойму, вы отлежитесь, регенерируетесь и у вас выйдут все пули?

— Нет, конечно же. Биологически я не отличаюсь от вас. Если в меня всадить обойму, или даже одну пулю, но удачно, я, скорее всего, умру, ровно так же, как и вы. Если рядом окажется реанимобиль с нужным оборудованием — это другое дело, но вам это оборудование вырастит поврежденные органы ровно с таким же успехом, как и мне. Мне кажется, одна только эта технология могла бы...

— Может и могла бы... но ведь вы сами понимаете, что технология не стоит на месте, может быть когда-нибудь в будущем окажется дешевле разбирать людей на органы?

— Мне кажется, вряд ли... и еще... знаете, это как раз аргументация в другую сторону. Если мы не установим контакт сейчас и по-хорошему, вы рискуете получить контакт лет через двести-пятьсот и по плохому и не обязательно даже с Землей, на некоторых колониях эволюция культуры тоже шла в странных направлениях, иные и рабам применение найдут. Или... — у Олега уже прорвалось раздражение и его понесло, он говорил быстро и часто сбивался на старорусский, но бородатый его, похоже, понимал. — Может быть еще хуже, с вами никто не будет устанавливать контакта, к вам будут прилетать платные экскурсии и маячить у вас над головой, будут вас показывать за деньги и скучающие туристы будут тыкать в вас антеннами и брымбрымкать по прутьям клетки, в которую вы сами себя посадили. Сейчас на Земле такое считается неприличным, но ведь история не кончилась, и эволюция морали тоже не останавливается, и эволюция — это, знаете, не всегда к лучшему. Поэтому сейчас такое невозможно чисто технически, но что будет через двести или пятьсот лет — мы же сами не знаем... И вы же... вы меня извините, но вы же теряете технологию, медленнее, чем некоторые другие колонии, но теряете, у вас нет мобильной связи, у вас нет спутников, у вас нет вещей, которые в эпоху Исхода были доступны даже беднейшим жителям Земли...

— Нам не нужны эти вещи.

— Знаете, я участвую не в первом контакте, и я это уже слышал. И еще больше читал в отчетах других контактеров. И насчет мобильной связи... если бы у вас была мобильная связь, здесь бы давно уже был вертолет. Не далее как позавчера меня ловили с вертолетом и собаками, и упустили потому, что у них не было мобильной связи.

Олег перевел дух. Он явно наговорил лишнего, во всяком случае если цель была не испытать над бородатым и девушкой дешевое моральное превосходство, а завоевать их расположение...

— Извините меня. — сказал Олег медленно и на чистом (как ему казалось) местном. — Я четыре дня на бегу и три дня толком не спал и питаюсь одной растворимой лапшой. Только вот позавчера бригаду на железной дороге обожрал, и еще, четыре дня назад, в Умбаре, у мужика на улице отобрал пельмени, пиво и сметану... А пельмени варить не в чем было, я их выкинул, и ел тюрю из хлеба, пива и сметаны. Я усталый и злой. Эта штука в посылке, про которую я говорил, полупрозрачный шарик на штативе — это датчик движения. Тут, знаете, по ночам всякие животные ходят, а я-то один, меня сторожить некому... Я понимаю, что не вы решаете вопрос о контакте, я не требую контакта, я даже не прошу контакта, я только прошу — отдайте мне посылку, и я уйду отсюда. И мы можем сделать вид, что никогда не встречались.

— А если не отдадим?

— Знаете... я... вы опять думаете, что я вас буду пугать?. Когда я пытался сдаваться, у меня были скафандр, компьютер и нож-стропорез. С клеймом "Новосибирский инструментальный завод". Их... в общем, кончилось тем, что сержант с лейтенантом друг другу сказали — "тебе проблемы нужны" — "нет, не нужны", и все это забрали и спрятали. А потом, уже на воле, со мной выходил на связь некий Рудольф из ваших... он сказал что из какого-то КОМКОНа, я не знаю правда ли это. — на лицах взрослых отразилось понимание аббревиатуры КОМКОН, и, похоже, об этом КОМКОНе они были не очень высокого мнения. — И сказал, что мой скафандр у него. Знаете, я не знаю про КОМКОН, но не думаю, что он врал про скафандр. И... я не думаю, что у этих сержанта и лейтенанта обошлось без проблем. Поэтому... мне эта штука нужна, а вам-то она зачем? Компьютер там должен быть без клавиатуры и экрана, да он вас и не пустит без пароля. А остальное — барахло, либо без компьютера просто мертвое железо, и вас же за нее еще будут тягать в КОМКОН и требовать объяснений. Если хотите моей растворимой лапши — ну попробуйте, там инструкции на вашем языке нету, но в принципе все понятно — высыпать пакетик, залить кипятком, подождать минут пять — ... Только тогда вы мне лучше своей какой-нибудь провизии дайте, а то у страусов мясо несъедобное, а другой крупной живности я тут не видел, и растений съедобных тут, по слухам, тоже практически нет. Или вы предлагаете мне опять выходить к городам и грабить местных жителей?

— Но почему мы вам должны верить?

— Не верьте. Собственно, верить-то нечему. У вас в руках высокотехнологичная штука. Я вам продемонстрировал, что если бы я хотел ее взорвать, я бы уже это сделал. Поэтому если я вам говорю, что ее можно разломать на части, вы это можете делать без всякой опаски. Она твердая, но хрупкая, руками ломается довольно легко, только там теплозащита мажется сильно. Внутри вы найдете штуки, соответствующие моему описанию. Вам из них может пригодиться только спальный мешок — черт возьми, если так хотите, забирайте его, только там же этикетки "Сделано в..."... черт, еще бы я помнил, где у нас спальники шьют... Но точно не в Пандее...

— Пандоре.

— Извините, Пандоре. И пух канадского гуся внутри. У вас на планете водятся канадские гуси? Поэтому если вас поймают с таким мешком, вам придется объясняться долго и... я не понимаю, как вы сможете объясниться.

— Нам не придется объясняться. — с неожиданным металлом в голосе сказал бородатый. — Мы Учителя (это слово по звучанию совпадало со старорусским). Мы не подчиняемся КОМКОНу. Мы не отчитываемся перед КОМКОНом. Мы им не враги, мы им отдадим вашу штуку. Но они примут наши объяснения, и они не имеют права потребовать других. Поэтому мы не боимся КОМКОНа, пусть даже там внутри целый канадский гусь. — Олег заметил, что он говорит короткими фразами с простой структурой. Видимо, в своих длинных тирадах Олег все-таки часто путался с синтаксисом или чем-нибудь еще, так что бородатый решил говорить с ним попроще.

— Знаете... вы, конечно, местный, и вам виднее, но когда я сдавался вашим военным, меня упекли в... коррекционное заведение, даже не выяснив, на каком языке я разговариваю. Я боюсь, вы несколько... идеализируете представления ваших... силовых структур о том, что такое право и у кого оно может быть.

— Вас приняли за сектанта. Это прискорбная ошибка, и за нее ответственны, главным образом, сами сектанты — они приходят к нашим патрулям и начинают им рассказывать, что они пришли с Земли. Сектанты все поголовно нуждаются в психологической коррекции, поэтому...

— Знаете. — Олег снова сорвался. — на Земле и в колониях это много раз проходили в разных формах. Сначала нет прав у неграждан, потом как-то само собой оказывается, что у граждан тоже нет прав, потеряй они смарткарту или просрочь регистрацию...

— Мы знаем историю не хуже вас. Наше общество не имеет аналогов в истории.

— Извините, я знаю шестьсот лет истории Земли, которых вы не знаете, и еще истории двадцати колоний.

— Это демагогия. Вы думаете, почему вас приняли за сектанта? Почему они каждый год толпами идут к нам в цивилизацию и выдают себя за землян?

— Честно говоря, я этого не совсем понял.

— А делаете выводы. У них аграрное перенаселение. Они не могут возделывать новые земли без помощи общества, без тракторов, удобрений и терраформирующих грибков, и у них нет контрацептивов, поэтому они не могут контролировать рождаемость. Часть людей они убивают в межклановых войнах, но остальные идут к нам и сдаются в наши коррекционные лагеря, чтобы избежать голодной смерти.

— Знаете, я говорил с сектантами. — Олег взял себя в руки и тоже постарался говорить короткими простыми фразами. — Они могут возделывать новые земли. Их традиция терраформирования трудоемка, но она похожа на то, как тераформируют другие колонии, утратившие технологию. Он не мог придумать про купорос. — Олег употребил сектантское слово, потому что не знал правильного местного термина. Увидев на лице бородатого непонимание, он уточнил. — Про сульфат меди. И у них есть тераформированные поля, оставшиеся от Посадки. И если дело в перенаселении... почему сдаваться идут только молодые мужчины? Если бы дело было в перенаселении, сдаваться бы шли беременные женщины...