Цена ошибки

* * *

-Встать, суд идет. — словно раскат грома прозвучал зычный бас судьи. — Властью, данной мне Императором, приговариваю вас к смертной казни. Но, учитывая, что вы являетесь несовершеннолетним, наказание заменяется на пожизненное заключение в колонии строгого режима. Приговор привести в исполнение немедленно. 

Послушно поднявшись, ступил к выходу из клетки. Протянув руки, позволил защелкнуть на себе цепи. Затем тоже самое с ногами. Следом их соединили отдельной короткой цепью, заставляя меня идти несколько согнувшись. И, как апофеоз абсурда, защелкнули на моем лице кожаный намордник. Я что, кусать вас собираюсь? К чему эта показуха? Ах, да, Императорский отпрыск! Скосив глаза, попытался найти среди почетных гостей “золотого мальчика”. Как в театре восседают, с*ки!  Присмотреться повнимательней мне не дали, больно двинув прикладом между лопаток под одобрительное гудение толпы. Радуйтесь, твари, скоро вам праздник-то попортят! Покачнувшись, запутался в цепях, и упал на колени. Впрочем, меня быстро поставили на ноги, дернув вверх за предплечья, раздирая неприкрытую ярко-оранжевой робой кожу цепями. Стоило открыться тяжелым высоким дверям судебного зала, как на нас со всех сторон хлынули репортеры, наперебой выкрикивая названия изданий, имена, вопросы, ослепляя меня вспышками фотоаппаратов, тыча в лицо микрофонами, огромными нелепыми видеокамерами, ведущими прямую трансляцию, не обращая ровным счетом никакого внимания на распихивающих их охранников. Через несколько минут мы пробились к выходу. Зажмурившись от яркого солнца, несколько раз качнул головой, сбрасывая давно немытые волосы на лицо, чтобы хоть немного прикрыться от ставшего непривычным солнца после душных подвалов допросной. По обе стороны от выложенного брусчаткой тротуара стояло оцепление из ИСБ, сдерживающих напирающую толпу при помощи щитов и дубинок. Пафосно продефилировав к автобусу, позволил приковать себя к “месту VIP”. Повернувшись к зданию суда, увидел, как крыша поднимается в воздух, поднятая мощным взрывом. Ах, словно бальзам на душу! Арно, ты настоящий мастер! Автобус сорвался с места, увозя меня к месту моего будущего пребывания на ближайшие пять лет. Мы с Эмилио это обговорили. Так нужно. Меня должны вытащить с помпой, не оставив и крупицы бетонной пыли от неприступного монолита лучшей в мире тюрьмы. Имперской тюрьмы для политических преступников. А для этого нужно время. Этот день запомнят. Надолго запомнят. Они хотят сделать из этого дня символ. Символ свободы. Не самая плохая возможность заявить о себе! Вот только с моей ролью во всем этом я пока не до конца разобрался... 

Примечание к части

[1]Mi Amigo! — Друг мой! (исп.) [2]Mi casa es su casa! — Мой дом — твой дом! (исп.) [3]Gracias. — Благодарюспасибо. (исп.) [4]“Lynx” — Уэстленд «Линкс» — британский многоцелевой вертолёт, Работы по созданию которого начались в 1967 году. Это был совместный проект английской фирмы Westland и французской Aérospatiale. В серийном выпуске участвовала Франция. Первый полёт совершил 21 марта 1971 года. [5]Tonto! — Идиотглупец. (исп.)

>

Часть 2 — Глас народа. 2/1 Перемены

Голи-Оток. Хорватия. 

Какой красивый закат! Даже из стеклянного бокса, в котором меня перевозят. Уровень безопасности ничуть не изменился, Империя цепко держала своих заключенных в коготках. Если описать вкратце мое положение — я в заднице. Если более развернуто — я прикован почти центнером металла к здоровенному деревянному чурбаку с кожаной маской на пол хари, внутри большущей пробирки с килограммом тротила над головой. А если учитывать, что меня перевозили на катере, который постоянно качало... Как и взрывчатку над моей головой — ощущения те еще. А еще очень сильно чесался нос! И попросить-то не получиться! Кажется, меня упаковывал ярый последователь БДСМ культа. Хорошо, до интима не дошло, моя задница мне дорога как память. Что-то я отвлекся. Мы подплывали к одному из печально известных острову-тюрьме. С которого можно безболезненно выйти двумя способами — либо отсидеть положенный срок (что для политических преступников даже не рассматривается), либо вперед ногами. Нет, конечно, можно попробовать проплыть немногим меньше пяти километров в ледяной воде... Ладно, с этим потом разберемся. Сначала нужно выжить. Пришвартовавшись, меня так и не распаковали, а просто перегрузили на тележку, и потрясли к тяжелым воротам по гравию. По ногам побежало что-то теплое. Либо я обделался, либо моя спина стерлась о плохо струганую древесину в одну большущую царапину. Нынешняя тряска также не добавляла хорошего настроения, так что через главные ворота я въехал с пылающим яростным безумием взглядом. Однако, мысли были кристально чисты. Сейчас я как никогда рад хладнокровию клонов, глядя на непонимающие взгляды заключенных. Могу себе представить, о чем они подумали. Упакованный не хуже Джона Гейси ребенок, в пропитанной кровью и потом одежде, с засаленными патлами, в беспорядке разбросанными по лицу, бегающими глазами, кожаной маске, закрывающей нижнюю половину лица, находящийся в стеклянном гробу, с помпой провозимого через узкий коридор между металлическими сетями ограждения, под прицелом трех автоматчиков. Думаю, будь я на месте конвоирующих, я бы себя пристрелил. Просто на всякий случай. Воздух чище будет. Так, что-то меня снова не туда понесло, мы въехали в основной комплекс. Тусклый желтый свет редких лампочек, широкий коридор с обшарпанными кирпичными стенами, глазеющие со всех сторон охранники, время от времени корчившие мне рожи, на что я мог лишь бессильно пыхтеть. Хотя, чего я напрягаюсь? Кормить будут, крыша над головой есть, что еще нужно? Ну да, с другой стороны — видеть одно и тоже всю оставшуюся (а для ребенка — весьма долгую) жизнь — проще повеситься. Пока я предавался размышлениям, меня вкатили в небольшую покрытую кафелем комнатку со стоками, по-прежнему удерживая под прицелом. Понятно, будут мыть. Стеклянная клетка открылась, металлические стержни с громким щелчком распахнулись, сбрасывая меня на пол. Впрочем, долго отдыхать мне не дали, окончательно сбив с ног мощной струей ледяной воды, бьющей из шланга. Приложив неимоверные усилия, смог подняться, и упереться руками в скользкую стену, повернувшись к потоку спиной. Захотелось пошутить, не потрут ли мне спинку, но маска снова не позволила мне ничего сказать. Все, на что я сейчас способен — пустить маленькую струйку слюны через небольшие отверстия. Перетерпев “банные процедуры”, под пинками проследовал к зарешеченному окошечку. Сбросив лохмотья, в которые был сейчас одет, получил стильный полосатый комбинезон, портянки (кажется, одни единственные на всю жизнь), и моднявые полуботинки. Одеться мне не дали, так что пришлось голышом топать в камеру. Прикрываться я и не думал, зачем? Если и посчитали психом, так будем соответствовать! Под свист, стук кружек и улюлюканье заключенных вошел в свою новую жилплощадь. Ну, как — новую? Бу с прошлого века без ремонта. Треснутое стекло в крошечном окошке, которое являлось единственным источником света, каким-то чудом державшиеся стены, четыре деревянных полки, закрепленные цепями на стенах, в центре столик без каких-либо намеков на табуретки, и — ни души. Да у меня “Люкс”! Меня тут определенно любят! Неторопливо одевшись, присел на одну из полок. Твёрденько. Мда, а я-то думал, мой спальник в академии — дерьмо, а тут нате вам писю к носу — бывает и хуже! Ну и чем заняться? Со скуки начал отжимания. А что еще делать? Будем “прокачивать статы”!  

* * *

Так и прошел первый год в одиночной камере. Время от времени беседовал с “личной” богиней, которая очень быстро выходила из себя, стоило мне ее так назвать. А по распорядку... В шесть утра подъем на прогулку (как правило — под дождем) под надзором выслуживающихся заключенных, впрочем, державшихся в отдалении, затем под конвоем обратно, кормежка через трубочку в небольшое окошко двери, затем на каменоломню, опять-же отдельно от всех, и так до ужина. При этом, все время в цепях. А что, от весны до весны, вот и год прошел! Я изрядно потерял в весе, но обзавелся неплохим рельефом. Хотя на топ-модель и не был похож... Скорее, на хорошо сохранившуюся мумию. Несколько клоков волос выпали еще в первые месяцы, так что пришлось обзавестись летней прической. Зимой немного поддувало в голую макушку, но шапочка из грубой шерсти решила эту проблему. Что касается маски... А, привык. Правда, отчаянно хотелось хоть о чем-нибудь почесать языком, но плотно прижатая к лицу дубленая кожа не позволяла издавать какие-либо звуки кроме бессвязного мычания. Впрочем, если умудриться просунуть щепку, можно медленно цедить слова сквозь сжатые зубы. В этом я уже дока! Могу напеть весь репертуар “Любэ”! Хоть проблем с языками больше и не возникало, благодаря клону, я все-еще склонялся к русскому. Психологическое, наверное. И вот, одним прекрасным утром — свершилось! Меня вызвали на допрос! Наверное, радоваться тут нечему, но с меня хоть ненадолго снимут намордник! Это-ли не счастье? Проследовав под конвоем к оббитой дерматином двери, развернулся лицом к стене. С меня споро стянули цепи, а вот с маской возились долго. Я уже едва не приплясывал от нетерпения, заставляя нервничать и без того не особо спокойных охранников. Когда от моего лица с противным звуком наконец отлепили эту хреновину, я громко и протяжно вдохнул воздух через рот. По*уй на “аромат” год нечищеных зубов, я полностью раззявил пасть! О-да! Экстаз! Получив дубинкой под дых, согнулся пополам, удерживая счастливую мину на лице. Брезгливо втолкнув меня в распахнутую дверь, охранник остался снаружи. Что тут у нас? Те-же кирпичные стены, разве что разделенные стеклянной стеной с небольшими отверстиями, таким-же способом разделенный пополам металлический столик, стальной табурет, привинченный к полу... О, да ладно! 

-Мадам Маргарита, рад вас видеть! — а мой голос сильно охрип, за ненадобностью. — Вы будете меня допрашивать? Надеюсь, с пристрастием? 

-К-кан? — круглыми глазами оглядела меня давняя знакомая. — Что с тобой произошло? 

-А, в этом санатории помешаны на здоровом питании. 

-Что стало с твоим милым личиком, дорогой? — Марго прислонила с стеклу карманное зеркальце, внимательно наблюдая за моими действиями. Присмотревшись к отражению, понял, что быть уродом — это судьба. Беспрерывное ношение маски оставило свои следы — нижняя половина лица превратилась в один большой пролежень, кожа с щек медленно сползала, свешиваясь к полу. Ошарашенно проведя ладонью по губам, оставил их у себя в руке. Ох*еть! Пробежав холодными пальцами по затылку, нащупал глубокие рытвины от металлических скоб намордника. Переведя взгляд на Марго, заметил в ее глазах набегающие слезы. Попытался ободряюще улыбнуться, но вспомнил — что нечем. Сунув руку под комбез, поднял нижнюю майку и натянул на нос. 

-Так лучше? — прохрипел я, опускаясь на стул. — Хоть бриться не придется. 

-К-ка... кха... — сглотнув, смачивая пересохшее горло, Маргарита тихо прошептала: — Кан... Прости, мы и не подозревали... 

-Марго, вспомни — я клон. — пожав плечами, откинулся на спинку стула. — Меня это никоим образом не беспокоит. И следи за словами, разговор наверняка записывают. 

-Тогда... — женщина просунула свернутую в трубочку бумажку в отверстие, и тихо поднялась на ноги. А у нее кресло утепленное! — Охрана! Мы закончили! 

Сунув записку под пятку, снял остатки мертвой кожи, и сбросил на пол. Будем надеяться, вид моей хари произведет достаточное впечатление, и меня не станут обыскивать. Трижды постучав в дверь, встал лицом к стене. Вошедший охранник, заметив бурую массу на полу, потребовал развернуться и поднять руки, что я и сделал, со смешком разглядывая перекошенную от отвращения рожу. Я был прав, меня сразу заковали в цепи, правда, на этот раз, видимо, в кой-то веке пожалев, сменили опостылевшую маску на камуфляжную бандану. Нет, сначала охранник пытался ее на меня натянуть, но, получив подзатыльник от старшего товарища, протянул мне свернутую тряпку. Запомню этого старика, постараюсь не убить при побеге. Подвязав на лице серую хэбэшку, проследовал под конвоем в свою “хату”. Вернувшись, стянул бандану, и полез в сапог. Записка немного размокла, но синие чернила были по-прежнему отчетливо различимы: “Благодаря твоим ребятам, мы закончили намного раньше. Будь готов, через неделю пришлем гостинчик. Помыться не забудь.” Вот и все. Сунув бумажку в пасть, вдумчиво пережевал, проливая слюну на полосатый комбинезон, и, плюнув на пустую трату времени, просто опустил ее в унитаз, и, тщательно смочив, раскатал по полу ребристой подошвой. Теперь можно и поспать, тем более, мне необходимо длительное восстановление. Отдав клону команду на запуск программы, лег на шконку, и закрыл глаза. 

* * *

Раскрыв веки, первым делом ощупал лицо, и разочарованно вздохнул. Кожа не отросла, впрочем, надеяться и не стоило. Фигня, если что - Мёрсер поможет. Надеюсь. А так, хоть заражения не будет. Тяжело поднявшись, побарабанил в дверь. Окошко немедленно открылось. Караул поставили? С какой стати? 

-Ох, еб*ть, ну и рожа! — выдохнул охранник, заглянув в отверстие. — Э, салага! Зови сержанта, очнулся наш коматозник!  

Вошедший коротыш также грязно выругался, бросив на лицо короткий взгляд, и спросил, что за ху*ня со мной была. Пульс почти не прощупывался, тело окоченело, меня посчитали трупом. В таком состоянии я провалялся шесть дней, сейчас была ночь субботы. Пора ждать “гостинчик”. Вовремя я! Хотя, вроде такую установку я и давал, разве нет? Удобно, бл*дь, моргнул — неделя как с куста! Жаль, я так год не додумался провести... Хотя, наверняка бы помер от недостатка питательных веществ. Сославшись на летаргический сон, попросил еды, желудок громко подтвердил согласие на приём. Распорядившись о позднем ужине, сержант покинул камеру. Через десяток минут мне принесли миску холодной гречневой каши на воде с куском хлеба. Как и всегда, без ложки. Да по*уй, я не гордый. Ополовинив деревянную чашку, щедро расплескивая содержимое в разные стороны, наполнил желудок и с сожалением отставил комковатую массу. Насытившись, только собирался немного размяться, как мою камеру затопил истошный вой тревожной сирены. Побег? Хе, ну, с богом, Саня! Прислонившись спиной к стене, натянул на нос платок. Десять секунд... Двадцать пять... Сорок... Наконец, за дверью послышалась громкая команда: “Лицом к стене! Руки за голову!”, и дверь резко распахнулась. Ударив ногой в грудь первого вошедшего, повалился на пол от огромной разницы в весовых категориях. Еще бы, я сейчас как ходячая реклама анорексии, не то, что этот боров! Воспользовавшись толкучкой в узкой двери, шмыгнул между ног охранников и побежал в сторону душевых. Мыться, бл*дь, будем! Стараясь избегать рвущих друг друга на части заключенных и охранников, пронесся через тряпочные занавески, закрывающие обзор кабинок. Дождавшись, пока основная живая масса прогрохочет мимо, ухватил валявшуюся неподалеку ржавую заточенную корягу, и, поддев крышку люка, нырнул в слив. Ох, до чего-же здесь притягательные ароматы! “Диор” нервно курит в сторонке! Бредя в потемках по пояс в дерьме, широко загребая руками, пробирался к единственному месту, где меня могли ждать. Вцепившись руками в решетку, остановился на краю обрыва, ведущего в открытый океан. Прыгать вниз — определенно плохая идея. Даже если я не переломаю себе все кости о скалы, вряд-ли я долго продержусь в ледяной воде на голом энтузиазме. Немного подумав, собирался уже было возвращаться, как услышал знакомый рокот. Вертолет! Ба, да это же “Lynx”! А из тех, кто летает на таком старье, я знаю только одного! Перебравшись на небольшой отвес, отчаянно замахал руками, привлекая внимание. Стоков здесь около двадцати, не могут же они меня у каждого ждать? Стянув с себя провонявшую полосатую рубаху, как мог — выжал, и замотал ею в воздухе на манер флага. Заметили! Заняв позицию для прыжка, дождался, когда вертолет зависнет в паре метров передо мной, и с силой оттолкнулся от влажного камня. Ухватившись руками за шасси, подтянулся, и, с благодарностью приняв руку старого маньяка, блаженно растянулся в кресле. Отложив разговоры на потом, попросил заветную банку. Расхохотавшись, под моим непонимающим взглядом, Арно протянул Мигелю мятую купюру. Понятно, поспорили на первую фразу. Впрочем, выпить мне дали. Только не банку, а фляжку. Старикан прислушался к совету? Видимо, в лесу вся живность передохла, свистнул рак на горе, и прочее и прочее... Стянув с лица тряпку, выплескал себе в широко раскрытую пасть едва ли не половину содержимого. Глядя на охреневающую рожу пироманьяка, щелкнул пальцами, и выдал отрывок из песни: