Но оттянулся я цивилизацией по самое не могу. Это вам не московские рестораны двадцать первого века. Тут чувствуется стиль, выработанный веками. И трепетное отношение к каждому клиенту.

А солёные бретцели к пиву! Очень напоминавшие по вкусу солёные сушки моей молодости, что продавали на закуску в московских пивных ''автопоилках''. С перестройкой эти сушки канули в Лету. Как и наследие Хрущева — сами ''автопоилки''.

Тарабрин поймал ''ракообразный'' таксомотор, больше смахивающий на пролётку без лошадей, и отвез меня на окраину города к каким-то кирпичным складам недалеко от вокзала.

— Вот что нам надо, — сказал проводник, когда по его жесту местный служитель в синей хлопковой спецовке сдёргивал бежевый брезент с высокого бортового грузовика.

Очень высокого. Одни колеса были по полтора метра диаметром! Кабина открытая всем ветрам, но уже с нормальной дверцей. И чтобы попасть в эту кабину, надо как в ''Белазе'' преодолеть три ступеньки металлической лесенки.

— Что это за монстра? — поднял я брови.

А Тарабрин принял позу прожженного автодилера и запел.

— Армейский артиллерийский тягач от фирмы ''Австро-Даймлер''. Точнее — ''Шкода-Даймлер 80'', но это сейчас подразделения одной и той же фирмы. Четырёхцилиндровый мотор — выдаёт восемьдесят две лошадиные силы при объеме в тринадцать с половиной литров. А главное, это его колёсная формула — четыре на четыре. Все четыре этих громадных колеса гребут одновременно, обеспечивая очень хорошую проходимость при его немалом весе. Почти четырнадцать тонн. И при этом его полезная нагрузка составляет до двадцати четырёх метрических тонн. Одновременно может тянуть прицеп или поезд из нескольких прицепов до пяти тонн. То, что нам надо, как я считаю. Лучшего нам с тобой здесь не найти.

И добавил, подмигивая.

— Для наших целей.

— Скорость-то у него какая? — тупо спросил я, щупая широкие крупно лямелированные шины сплошного резинового бандажа. Бандаж был широкий — сантиметров сорок.

Сами колёса были железные на восьми круглых спицах с дисковыми тормозами.

— При всей полезной нагрузке он развивает скорость до двенадцати километров в час, — продолжил Тарабрин свою лекцию.

-Это не тягач. Это — трактор, — возразил я, перебив лектора.

— И так его называют тоже — ''Шкода-трактор'', — невозмутимо ответил Тарабрин.

— Зачем нам такое чудо? — засомневался я.

Мне в зиму 1917-18 годов надо было что-то более скоростное. Вдруг удирать придётся от превосходящих сил Красной гвардии? А то и ВЧК. А пулемёта у нас нет. Печалька.

Тарабрин был невозмутим.

— Во-первых, проходимость. Во-вторых, на него много нагрузить можно. В-третьих, после своей операции с собаками ты сможешь его использовать не только как лесовоз, но и как пропашной трактор. Для этого в комплект входит запасные две пары колёс со стальными бандажами, на которых наклёпаны стальные же грунтозацепы, как у трактора ''Фордзон''

— Жрёт он что? — спросил я о главном. Мне же топливо для этого монстра добывать в других временах.

— Самый низкосортный бензин. Почти керосин, — ответил Тарабрин. — Зато всё, что нам понадобиться, мы на нем же отсюда и вывезем. Особенно патроны, которые тут еще довоенного качества выпускают. Пуля в мельхиоровой оболочке.

Патроны — это да. Это нужно. Особенно в свете того, что и себе я тут прикупил охотничий карабин на базе того же ''манлихера''. Как и пару ''маузеров'' в деревянных кобурах для придания зримого революционного колорита операции ''Псарь''. Они тут были дешевле, чем в России, как и родные патроны германского производства.

А вот ''Парабеллум'' в открытой продаже тоже только калибра 7,65 мм. В австрийской армии офицеры именно с такими пистолетами ходят, как мне сообщил приказчик в оружейном лабазе.

— А Люгер-08 под 9-миллиметровый калибр выпускается только для кайзеровской армии в Германии и на экспорт не поставляется, — и руками развёл, как бы молча говоря: ''сори'', если на английский перевести его жесты.

Тягач, откровенно говоря, внушал, особенно на фоне тех недогрузовичков, на которые мы тут — в 1914 году, уже насмотрелись. Своими высокими колёсами и короткой базой он затачивался он явно для бездорожья, как первый ''Унимог''. Но в Европе бездорожье понимается несколько иначе, чем в России. И — особенно — у нас в таманском заповеднике ''Неандерталь''.

— Прожорливый, наверное, — выдвинул я последний аргумент.

На что Тарабрин только рассмеялся.

— У тебя под Керчью нефть есть. Поставишь прямогонный самовар и того бензина по качеству будет остаточно.

— Опять-таки всё упирается в специалистов, — возразил я. — Как при добыче, так и при переработке, да и при хранении. И сколько ее там есть — этой нефти? Что-то я не слышал о больших месторождениях в тех местах, хотя писал всю жизнь про социалистическую экономику.

— Мало там нефти, — ответил Тарабрин, — но тебе хватит. Ты же не СССР.

— Уговорил, — сказал я и полез в кабину.

Руль отчего-то стоял по-английски — справа, хотя вся машина была сделана по метрической системе. Приборов почти никаких. Уровень топлива и температура охладительной системы — всё. Даже спидометра не было. Впрочем, зачем спидометр на таких черепашьих скоростях?

Сидушки под задницей были неудобные, но это поменять можно. В Москве моего ''осевого времени'' полно всяких разборок. Хорошее кожаное кресло порой и за десятку баксов отдают.

Складная крыша брезентовая над кабиной была. Складывалась как в детской коляске.

— Тент на кузове нужен будет, — крикнул я проводнику с верхотуры. — Обязательно.

Тарабрин о чем-то переговорил по-немецки с местным работником в спецовке, потом махнул мне рукой, типа — слезай.

Когда я слез, выдал резюме своих переговоров.

— Если мы этот аппарат покупаем, то будут и дуги над кузовом, и брезент на них. И еще прицеп на таких же колёсах. Совсем забыл сказать, что коробки передач тут нет. Вместо нее реостат, связанный с педалью газа.

— Если под лесовоз они сделают нам еще одну ось с двумя такими же колёсами и железной рамкой над ней, то берём. Ось эту можно в прицеп загрузить. А лучше делать специально целиком полуприцеп-роспуск под брёвна.

Тарабрин опять что-то перетер с немцем на его языке, и сказал мне.

— Всё, что хочешь, сделает, но требует от тебя чертёж. Или хотя бы понятный его инженерам эскиз.

— Сделаем, — сказал я, а сам подумал: кого из знакомых на такое напрячь? Домой надо, в Москву, к старым записным книжкам журналиста.

Полуприцеп-роспуск сделали нам эти немецкие ''шкодливые'' чехи за две недели. Согласно чертежам, которые я притащил из своего ''осевого времени'' от одного пенсионера Леспромхоза. Конструкцию, конечно, местные технари переделали под свои громадные колёса, но дышло составное, складывающееся освоили. Как и поворотные ''коники''. И нижние части дуг под тент основного кузова также оформили ''кониками'' — сами догадались. Там только верх съемным стал.

Пока я мотался туда-сюда по временам, Тарабрин отдыхал в Праге. Как сказал — это одно из его любимых мест.

— Представь себе, Митрий, что через три месяца вся эта приятная жизнь вокруг накроется медным тазом. Где-то — через месяц всадит в эрцгерцога серб Гаврила всю обойму из ''браунинга'' и всё... Больше тут такого уюта не будет. Так что накапливай впечатления, турист, — и подозвал официанта, чтобы тут нам повторил кружки с пивом.

Отпив от новой порции черного бархатного, он добавил.

— Десятый раз я здесь, если считать тот, когда я еще и проводником не был, а был студентом. Я бы тут поселился, если бы не знал, что ждёт этот город. Да и всё Богемское королевство.

— А как же твоя община? — напомнил я.

— Но, помечтать же, можно, — грустно улыбнулся Иван Степанович. — Тут я первый раз в жизни влюбился, — признался он.

— А сейчас почему бобылём живёшь? — задал я давно интересующий меня вопрос.

— Узнаешь со временем как это оно: видеть, как любимая женщина стареет и не стареть вместе с ней. А потом её хоронить. А потом хоронить своих детей от неё. Стариками хоронить. Да и стареющая женщина, видящая, что ты вместе с ней не стареешь, тот еще фрукт на вкус. Но у тебя это ещё всё впереди.

Тут нам принесли ''печено вепрево колено'' и разговор-исповедь увял сам собою.

Влтава, закованная в серый камень, несла свои быстрые воды на север, чтобы раствориться в Эльбе. До нашего ресторанчика под открытым небом на набережной доносилась музыка, исполняемая тут по выходным дням духовым оркестром городской пожарной команды. Смеркалось. Фонарщики мимо катили на велосипедах, к которым были привязаны стремянки. Праздная публика дефилировала парочками и компаниями. Ощущалась жизнь в довольстве и достатке. Да и чему чехам не быть довольными — наследник имперского и королевского престолов женат на чешской графине и заботится о соплеменниках любимой жены. Вот, правда, жить им осталось чуть больше месяца. Умрут как все влюблённые в сказках — в один и тот же день.

Да... управлять таким монстром — не простое дело. На лбу у Тарабрина даже пот на лбу выступил бисеринками. Прага осталась позади, под колёса медленно, но верно ложилась неплохая, но узковатая дорога в Моравию.

Наш — уже наш, трактор легко тащил за собой двухосный прицеп, на котором кроме полуприцепа-роспуска, все свободное место было завалено хомутами для тяжеловозов и прочей кожаной упряжью — тут она была очень качественная и по ценам сопоставимая с Макарьевской ярмаркой. Но на русской ярмарке найти хороший хомут на могучую шею тяжеловоза — проблема сама по себе, русские шорники такие изделия шили только на заказ. А тут производство поставлено на поток. Впрочем, как и сами сёдла, и седёльные сумки с сёдельными же чемоданами. Большой тяжеловоз у чешского крестьянина вполне рядовая домашняя животина, а не роскошь. А вот специальные вьючные сёдла тут шили только для армии и для тех, кто в горах живёт.

Кожаный мешок качественных ухналей — гвоздиков для конских подков. Мелочь, вроде, а каждый раз за ней не набегаешься. Ага. ''...Потому что в кузне не было гвоздя''. Это как раз про ухнали.

А сверху укрепили два конских плуга на три лемеха. Мало, конечно, но больше не влезло. И так весь прицеп гружен с горкой.

Тарабрин меня успокоил, что всю остальную конскую механизацию купим в России. В Елисаветграде или Омске. Англичане у нас до революции хорошо на этом рынке развернулись. И не экспортом, а производством.

В кузове, укрытые от левых глаз брезентом упакованы десять запасных колёс с металлическими ободами, ЗИП к ''монстре'', ящик с инструментом и инструкцией по эксплуатации на немецком языке, напечатанная жутким готическим шрифтом, но Тарабрин обещал ее перевести на русский.

И ящики с патронами к ''манлихеру'', что мы оптом закупили в местном арсенале, как и два десятка армейских кожаных ранцев с крышками из пегой телячьей шкуры — эти для экипажа моих соляных экспедиций. Такие крышки из шкур хорошо от дождя предохраняют. И сёдельные же ольстеры для манлихеровских карабинов — не на себе их таскать, когда двигаться верхами. И всё это якобы для экспедиции в Африку. Золотое время — все верят тебе на слово и не просят никаких справок, особенно когда платишь сразу и наличными. Причем в любой валюте — золотой стандарт всё разруливает.

Для себя и жены приобрел рыжего цвета великолепные ботинки со шнуровкой до колена от фирмы ''Батя''. Самое то — на непогоду. И предохраняют ноги как сапоги, и голеностоп надёжно зафиксирован. Ботинки с накладными крагами грязи боятся также как и просто ботинки.

Плюс всякая бытовая мелочь для дома, для семьи. Но вот нормальной зажигалки я в Чехии не нашел. Зато в обилии были механические огнива, очень похожие на батарейный кремнёвый замок для ружей. Взял для своих будущих разведчиков недр, лишними такие приспособы точно не будут. А кремни в Крыму ни разу не проблема. Под ногами валяются. И починить такое огниво любой хороший кузнец в состоянии.

Мешок тростникового коричневого сахара, который тут намного дешевле рафинированного белого — последний еще очищать надо, тратить ресурсы и рабочую силу. А о том, что можно слупить лишних денег на якобы пользе для организма, тут еще не придумали так изощрённо. И зёрен кофе — тоже мешок, а то, чую, на стройке мне без него не обойтись. По оптовой цене. Зёрна мелкие, но кофе крепкий — давали мне предварительно попробовать напиток на оптовом складе. Вроде сорт ''рабуста'', но я не уверен. Главное — с кофеином! Нет еще тут технологий вываривания кофеина не разрушая зерно.

Ехали долго. Часа где-то четыре, пока не нашли безлюдный кусок дороги, где сразу скакнули в крымский заповедник ''Неандерталь'', на место будущего конезавода, к одиноко торчавшему здесь деревянному вагончику на колёсах.

Снег на плато уже совсем сошел. Тарабрин походил вокруг, что-то разглядывая в пожухлой прошлогодней траве, и неожиданно заявил.

— Соседи к тебе приходили интересоваться.

— Какие соседи? — не понял я.

— Дикие люди. А вот кто конкретно: неандертальцы или кроманьонцы — точно не скажу. Судя по следам, где-то неделя прошла. Пора охрану ставить, а то растащат тут всё, что плохо лежит. У нас на Кубани поначалу они пробовали на нашу домашнюю живность охотиться. Пришлось дать по сусалам для вразумления. Сразу и жёстко. Тоже и тебе советую — сразу их страхом окоротить. С первой же стычки. Потом они сами тебя стороной обходить будут.

— Племя, какое переселялось? — спросил я.

— Это вряд ли, — ответил Тарабрин. — Они своих пещер веками не меняют. А пещеры их много дальше отсюда — в горах. Какая-то группа разведчиков-охотников шарилась. Судя по следам, не больше десятка особей. Так что давай так — я тут посторожу, а ты за своим инженером с рабочими топай пешком. Только карабин мне оставь. И ключ от вагончика.

М-дя... Шутка моя про заповедник ''Неандерталь'' оказалась пророческой.

Инженер меня встретил с претензиями.

— Командир, у меня карандаши кончились и ватман.

— Миллиметровки недостаточно? — спросил я как заправский еврей. — Обязательно ватман нужен?

— Для чистовых чертежей — да, нужен. Так положено.

— И кому ты эти чистовые чертежи представлять будешь на утверждение?

— Вам, командир. Или над вами ещё какое начальство есть?

— Начальства надо мной нет, если не считать жены, — улыбнулся я. — А я и на миллиметровке всё пойму. Главное чтобы начальники приказов тебя поняли и согласовали то, что ты собираешься строить.

— В любом случае необходима чертёжная доска и рейсшина. Стола в купе уже маловато будет.

— Может тебе еще и готовальню с тушью?

— Было бы неплохо.

— В любом случае время уже ушло. Собирайся — на площадке снег сошел. И теплее там, чем здесь. Ненамного, но всё же. Балок для вас там уже стоит с отдельным кабинетом для тебя. Там и будешь дочерчивать, что тут не дочертил.

Хорошо заранее догадался тубусами запастись, а то, как эту прорву бумаг большого размера таскать?

— А карандаши тебе будут. Какие нужны ''Фабер'' или ''Кохинор''?