— Мой брат, оказывается, настоящий красавец! — Вовка отошел на шаг и с восторгом посмотрел на плотного, мускулистого парня. — Горничные на шею еще не вешаются?
Второй гвардеец хохотнул:
— У нас с этим строго. Утром — зарядка, пробежка, выездка. Затем — завтрак, потом занятия у тех, кто свободен от дежурств. Мы ведь учимся. У нас — Гвардейский корпус Его Величества! Ну а дальше — обед, самостоятельная подготовка, свободный час, ужин и отбой.
— Что, и с девчонками не погуляешь?
— Да можно. — Все также усмехался гвардеец. — Осторожно. Иначе... без права восстановления отсылают с позором к родителям. Уверяю, ни одна барышня этого не стоит.
— А ....
— Одна увольнительная в неделю.
— Тяжко! — С уважением посмотрел на гвардейца Вовка. — Тебя как зовут?
— Вернон фон Шольц.
— Ты не из тех графов Шольцев, чьи земли в предгорьях у истока реки Танги?
— Точно! — Покраснел от удовольствия парень.
— Значит, Фридрих, ты будешь стоять тут...
— До пятнадцати часов. А там придет вечерняя смена. Где казармы знаешь? Найди вторую роту.
— Хорошо! Но Алексу бы тут не понравилось.
— Это точно, — вздохнул Фридрих, — слишком много запретов.
— Но, если очень хочется... — Улыбнулся фон Шольц.
— Вот когда захочется, тогда и будем определяться. А сейчас скажите мне, Его Высочество уже у Его Величества?
— Да, ушел. И фон Рейне с ним. Говорят, Король неожиданно выздоровел и снова начал заниматься государственными делами!
— Ну и чудесно. А я пока займусь своими.
Скользнув между разболтавшимися в пустом коридоре гвардейцами, Вовка поспешил в большую приемную, а из нее — в свою комнату.
Когда он открыл дверь и зашел внутрь, то рассмеялся: на его широкой кровати, сложив ноги калачиком, сидел Курт и, не мигая, смотрел на Вовку.
— Ты чего тут? — Махнул он ладонью приятелю. — Разве тебе не полагается находиться в гуще событий?
— Там что, без меня некому портить воздух, выражая верноподданнические чувства? Ты смерти моей хочешь?
— С чего бы? — Удивился Вовка, падая на кровать с ним рядом и потягиваясь.
— Меня в толпе не заметят и случайно задавят. Нет. Скорее, заметят и задавят нарочно.
— Пессимист!
— Прагматик. Вальтер!
— У?
— Пока о нас не вспомнили, поехали на лошадях по парку покатаемся?
Вовка с утра уже накатался. Но услышав в голосе друга какую-то давнюю тоску, снова сел и кивнул головой.
— Давай. Но ты мне покажешь, как мимо стражи выбраться из дворца!
Курт засмеялся, щеки его порозовели, и тоска сразу исчезла.
— Покажу! — Маленький паренек вскочил на ноги и быстро нацепил домашние ботинки. — Переодевайся и жди меня тут. Я быстро!
Привычным жестом повернув стену, тайным проходом он убежал к себе, а Вовка подошел к шкафу.
Скользнув взглядом по своей домашней, не отвечающей изысканной дворцовой моде, одежде, он надел с кожаными заплатами штаны, теплую меховую куртку и связанную из прокрашенных в разные цвета нитей шапку с кисточками. Ее из северных стран как-то привез для сына герцог Вилтхарский. Шнурованные высокие сапоги на меху закончили образ этакого элегантного бродяги или жителя дальнего севера, решившего выпендриться перед своей девицей, помирающей со смеху за окном собственного дома.
Вернувшийся Курт также не остался равнодушным. Губы его прыгали то вверх, то вниз, стараясь не расплыться в ехидной улыбке.
Вовка повесил голову и, приложив к груди руку, продекламировал:
— Смейся же, смейся коварнейший друг! Рубище создали стрелы.
Время, владетель побед и разлук, волосы инеем белым
Нежно украсило. Легкая грусть душу твою мне раскрыла.
Стать для тебя я смешным не боюсь. Хуже — занудой унылым! —
Закончил Вовка и, сорвавши с головы пеструю шапку, раскланялся перед улыбающимся Куртом.
— Стихи — чудо, костюм — ужас! — Вынес свой вердикт стильно одетый мальчик. — Но если хоть одна наглая рожа посмеет раскрыть свой рот...
— Мы сразу его закроем. — Закончил мысль Вовка. — Ну, едем, пока о нас не вспомнили?
— Да! — Радостно воскликнул Курт и, открыв снова черный ход, бросился туда первым. Вовка еле за ним успел.
— Не шуми! — Предупредил мальчишка, тихо сбегая по ступеням за подвешенным к потолку магическим светильником. — Нас не должны слышать. Иначе, что же это за тайный ход, о котором узнают все?
— А кто о нем знает? — Прошептал Вовка.
— Генрих. — Вздохнул Курт. — И Его Величество Ульрих. Эта тайна передается в роду по старшинству.
— Как же о нем узнал ты?
— А я подсмотрел! — Обернулся и подмигнул блестящим глазом парнишка. — Теперь о нем знаешь и ты!
— Но зачем ты мне его показал, если это государственный секрет?
— Потому что. — Емко ответил Курт и задержался около одной из стен. Поднявшись на мыски, он смотрел в какую-то щель, поворачивая голову то так, то этак... Потом подозвал Вовку.
— Глянь, интересно!
Тот подошел и, нагнувшись, посмотрел. Перед его глазами оказалась большая гардеробная. В ней перед зеркалами стоял Король Ульрих. Два камердинера и один портной подгоняли прямо на его высохшей фигуре парадный камзол. Губы Короля кривила хитрая улыбка. В отставленных руках он держал какой-то свиток. Сверяясь с ним, он что-то диктовал стоявшему с дощечкой и блокнотом секретарю. Тот внимательно переносил на бумагу мудрые мысли Величества. Руки портного дрожали, а камердинеры старались не орать, если игла в очередной раз впивалась им в пальцы.
— Идем, — дернул Курт за рукав. — У нас не так много времени!
Проскочив извилистым ходом, мальчишка достал из-за пазухи толстый амбарный ключ и, вложив его в замочную скважину, два раза его повернул. Затем резко толкнул дверь. Оказалось, что они вышли у дальнего крыла, где жила прислуга.
— Эта дверь только для выхода. — Предупредил Курт. — Снаружи ее не открыть. Пойдем. За углом — конюшни.
И ребята друг за другом понеслись по стылой траве в ту сторону, откуда так завлекательно пахло лошадьми.
Старший конюх, узнав мальчишку, ничего не сказал. Только сходил внутрь и привел двух оседланных лошадок. Серых в белые пятнышки. Курт улыбнулся и, кивком поблагодарив, протянул затянутыми в перчатки пальцами монету.
— Поехали! — Сказал он Вовке и тронул пяткой бок лошади, разворачивая ее в сторону парка.
— Спасибо! — Крикнул Вовка и, заскочив в седло, бросился догонять друга.
— Я благодарю его за то, что он не препятствует мне хоть немного почувствовать себя свободным. — Объяснил Курт, когда Вовка с ним поравнялся. — Смотри, сад сбросил последние листья! Как стало в нем прозрачно и ярко!
Копыта лошадок топтали рыжую листву. Черные корявые ветки груш и яблонь тянули между собой длинные нити покрытой блестящими капельками паутины. Пахло какой-то осенней горечью, запахом тления и сырости, которым почему-то хотелось дышать полной грудью. В маленьком искусственном озерке плавали утки. Декоративные и дикие. Ругаясь с соседками, птицы распахивали крылья и с шумом поднимались в воздух, облетая кругом кусты и камыш.
— Они не любят зиму. — Тихо сказал Курт. — И я не люблю. На улице холодно. Часто идет дождь. Иногда даже кружатся снежинки. И постоянно темно. В это время я чувствую себя заброшенным и ненужным.
— Но почему ты не нашел себе друзей? Ведь во дворце много всякой ребятни!
— Сначала запрещали. А потом, когда начал ходить по тайной лестнице, понял: здесь друг друга не любят и сплетничают про всех со всеми. Мои маленькие секреты стали бы достоянием многих людей. В первую очередь доносили бы матери. Ну да, она пыталась приводить в мою гостиную детей своих дам. Но какая же скука обсуждать с ними фасоны новых платьев и волшебные игрушки!
— Тебе приглашали девчонок? Почему не ребят?
— Приличные дети ведут себя воспитанно. — Спокойно сказал Курт. А потом процедил, полыхнув глазами: — Ненавижу!
— Но ты — маг. Неужели тебе неинтересны уроки мэтра Вилдбаха?
— А откуда ты знаешь, что он со мной занимается? — Вдруг с подозрением спросил Курт.
— Он говорил о тебе с принцем. Вот я и подумал... — Вовка изобразил на своем лице неподкупную честность.
— Да... Занимается. Но и ему я не интересен. Ладно, хватит о грустном!
Он ударил конские бока каблуками, и лошадка резко прибавила ход. Замелькали стволы, ветки, солнечные лучи, падавшие на землю сквозь тучи. Ребята ехали друг за другом молча, пока скакуны не вынесли их на крутой речной берег.
Эту поляну с трех сторон окружал королевский парк, создавая ощущение театральной ложи, где сценой была величественная река с редкими лодками и корабликами, плывущими в ее волнах. Занавесом, вечно сдернутым вбок, был небольшой водопад лесного ручья, слишком близко подошедшего к обрыву. Поваленная бурей старая береза, корнями застрявшая между стволами, а кроной висящая над пропастью, была кулисой.
Курт спрыгнул с лошади и хлопнул ее по крупу. Та отбежала к опушке и начала ощипывать полегшую травку.
— Не свалятся? — Опасливо спросил Вовка, заглядывая за край.
— Нет. Они привыкли. Близко не подходят и без меня не убегают. Иди сюда!
Маленький росточком Курт, легко продравшись через корявые сухие ветки, залез на толстый березовый ствол и беспечно зашагал по нему к пропасти, иногда отводя сучки руками.
— Ты куда? — Удивился Вовка. — Стой, там высоко! А береза сухая!
— Я знаю. — Улыбнулся Курт. — В этом — вся соль.
Он уже шел над бездной. Маленький улыбающийся парнишка в стильном черном костюме для верховой езды и щегольских теплых сапогах. Шапку он снял, и распущенные по плечам темные волосы трепал ветер. Береза становилась все тоньше, прогибаясь под его весом. Вовка усиленно пытался сплести какую-нибудь магическую конструкцию типа сети, которая бы могла захватить падающее тело. Но от спешки мысли путались, и плетение постоянно рвалось.
— Курт! Не дури! Что ты хочешь этим доказать? Возвращайся!
Парнишка повернулся к Вовке лицом и улыбаясь, начал раскачивать березу.
— Ты — идиот! — Крикнул Вовка. — Пусть я умру, и все заплачут? А никто плакать не будет! Мамашка найдет твою смерть лучшим поводом, чтобы слинять в монастырь. Папашка утешится на груди очередной шалавы из кордебалета. Генриху сейчас нужна только власть.
Курт улыбался и раскачивался все сильней. Береза трещала.
— А до него ты еще не доросла! Он считает тебя глупым подростком, способным только на дурацкие поступки!
Береза качаться сразу перестала. Личико Курта стало белым.
— Что ты сказал?
— Что слышала, дура! Давай, разбейся! Он забудет тебя ровно через девять дней.
И Вовка, махнув рукой, пошел к своей лошадке.
Видимо, Курт бегал по березе не один раз, поскольку удар в спину Вовка ощутил достаточно быстро.
— Эй! — Маленький Курт стоял, расставив ноги, перед Вовкой. Глаза его пылали бешеной яростью. — Откуда ты знаешь? Ты все время знал? Кто тебе сказал?
И тогда Вовка, сделав навстречу шаг, со всего размаху ударил того по щеке. Черные глаза округлились, и из них медленно поползли слезы.
— Ты...
— Я. Иди ко мне!
И Вовка, преодолевая несильное сопротивление, обнял хрупкую фигурку Виолы, сестры принца Генриха.
— Ты дурочка! — Тихо шептал он ей в ушко. — Маленькая, храбрая дурочка. Ну кому было бы легче от твоей смерти?
— Всем! — Прорыдала девушка ему в куртку. — Мне — так точно! Откуда ты все знаешь?
— Ты забыла, что я — маг? Помнишь, как мы с тобой ночью Его Величество пугали? Испугали до того, что он с постели вскочил раньше подданных и сразу начал заниматься государственными делами!
Виола тихо рассмеялась и, подняв заплаканное личико, посмотрела на Вовку.
— Ты не перестанешь со мной дружить... после того, что узнал?
— Конечно, нет! — Он прижал ее посильней и поцеловал в макушку. — Мы с тобой обязаны им доказать, что с нами стоит считаться! Мы станем той тенью, которую назовут чудом или счастливым случаем. И он, — Вовка внимательно посмотрел в черные глаза, — будет просить прощения и добиваться твоей руки. Ты хочешь этого?
— Да... — Как завороженная, ответила девушка.
— Тогда выкини из головы все грустные мысли о том, что никому не нужна. Понимаешь, малыш, обычно любят тех, кто необходим, как воздух. Того, чьего внимания стоит добиваться, кто поможет взойти на самую высокую вершину. И ты должна стать этой вершиной. Этим призом, за который стоит бороться. Ты должна быть независимой, самостоятельной. Умной, расчетливой интриганкой и красивой стервой. А не маленьким пацаном, прыгающим по деревьям.
— Но мужчины говорят, что ценят в женщинах податливость и мягкость. Потакание их капризам и наклонностям...
— Мало ли кто что говорит. Это образ рабыни, бессловесного животного. Твари безропотной. Разве таких любят? Ими пользуются. А любят... — Вовка пригладил растрепанные черные волосы, — любят контраст: огонь, действие, и тут же — тихую, нежную ласку. Непредсказуемость и логический ум. Чтобы завоевать любовь Клауса, его нужно увлечь, стать для него звездой... Тогда ты узнаешь, каким он может быть робким и неуверенным в себе...
— Боги, Вальтер, откуда ты все это знаешь? — Виола отстранилась от парня, лихорадочными глазами ища в его глазах ответ. — Я старше тебя, но...
— Ты не проходила через то, что прошел я... Не спрашивай. Но могу сказать тебе одно: я вас люблю, как свою семью.
Он взял ее руки и, стащив с них перчатки, поцеловал ее ладони.
— Верь мне, и мы справимся со всеми проблемами.
— Кто ты, Вальтер? — Тихо спросила девушка.
— Вальтер. — Усмехнулся парень. — Пока я здесь, всегда буду где-то рядом. А теперь поднимаем кверху нос и превращаемся в Курта. Нам пора во дворец. Боюсь, там произошли определенные события, требующие нашего с тобой участия.
— Я смогу с тобой разговаривать? Приходить к тебе вечером?
— Конечно, можешь! — Рассмеялся Вовка. — Я ведь еще маленький и не могу считаться совратителем скучающих принцесс...
— Дурак! — Виола толкнула парня и, оглядываясь, побежала к лошадке.
Он догнал ее и, подхватив, закружил на одном месте.
— Спасибо! — Выдохнула девушка.
— Обращайся, кнопка!
Они вскочили на лошадей и наперегонки понеслись во дворец.
* * *
Глава восьмая. Вальтер
* * *
Утро разбудило Вальтера, уснувшего глубоко за полночь, шумом двигателя за окном и громкими мужскими голосами. Откинув плед, он спустил на пол ноги и надел теплые штаны. Застегнул рубаху и натянул поверх нее свитер. Пригладив волосы руками, вышел из комнаты.
— Добрый день! — Сообщил он компании громкоголосых мужчин, тычущих пальцами в экран ноутбука. — А где мой отец?
Бегичева среди них не было.
— А, мой дорогой мальчик! — Просиял, точно новая монета, вчерашний полицейский. — К твоему отцу приехали друзья. Вон они, на улице! Волновались, что ты мог потеряться в метель!
— Значит, один из свидетелей? — Смерил парня взглядом толстый полицейский с золотой нашивкой на рукаве. На ней были выбиты название округа и должность.
— Да-да! Этот мальчик нам очень важен! — Тот, в обществе которого они провели ночь, вцепился парню в рукав. — Он тоже должен поехать с нами!
