Черная Рысь-2. Экзамен на прочность

Я стреляла холостыми.

— Желтые,— скептически заметила сестра, но поднесла букет к носу,— пахнет вкусно. В нем не было никакой записки?

Легко поворошив цветы, я покачала головой.

— Нет, ничего... но сегодня утром, когда мы говорили на кухне, он что-то упоминал...

— Что же?— глаза Марии, к моему удивлению, загорелись интересом.

— Ну... вроде как он хотел сводить тебя на Елисейские поля, погулять и там же поужинать...

"Жульен меня убьет, точно убьет!"

— Нет, это на него не похоже,— повторила Мария, с недоверием вертя букет во все стороны,— тем более Жули не стал бы приглашать меня через тебя. Он бы сделал это лично, причем,— она стала говорить в нос,— на французском.

— Не тебе знать, как бы он сделал. Я только передаю информацию,— я шмыгнула в ванную комнату, где под шум воды спокойно распечала конверт.

"Конечно же это его почерк,— мной обуревала злость,— когда ты успокоишься, Дарин, когда?!"

В письме было всего две строчки. Самые странные, учитывая адресата на визитке, строчки.

"В 21.00, ресторан "Le Jules Verne" Эйфелевой башни. Настаиваю на выяснении кое-каких деталей нашего последнего соглашения, Мария.

P.S."Приходи одна, если не хочешь вмешивать в дело Маргариты и Рейвел свою обожаемую сестру."

Д.О`К"

Решение появилось быстрее, чем я начала его искать. "Я пойду на эту долбанную встречу вместо Марии и не дам ей попасться на уловку Дарина. Какие бы соглашения, опасные для ее жизни, они ни заключали." Сомнений не было: Дарин узнал о том, что Рита рассказала Марии о его сущности, он не мог оставить это деяние безнаказанным. "Но мне он ничего не сделает,— непойми откуда во мне проснулась напыщенная уверенность в себе,— а если и нет — он пожалеет о том, что связался со мной, пускай даже для этого ему придется меня убить. В любом случае он не тронет больше мою семью." Я посмотрела на себя в зеркало, не узнавая ту девушку, которой он меня сделал. Не считая волос, мы были похожи с Марией, как суррогаты. Мои волосы потихоньку начали темнеть — смывалась краска для волос. "Приложить усилия, и я смогу до вечера смыть эту гадость или поискать в запасах Жизель смоль",— я пропустила прядь через пальцы.

Я достала мобильный телефон, найдя в нем недавно записанный номер Жульена, и в одном смс изложила суть дела и свою личную просьбу. "Раз уж записалась в свахи, так действуй до конца",— я улыбнулась мыслям и вышла в прихожую как ни в чем не бывало. Мария все еще держала в руках букет белых роз и красных хризантем, придназначенный для меня, и скрывала за вдумчивостью некие личные приоритеты.

Глава 9

Мария

"Это безрассудство, да еще какое!" — думала я, прихорашиваясь перед зеркалом. Точнее, сказать, что я прихорашивалась, было сложно: я редко это делала в силу своей зашкаливающей самоуверенности.

— Аннка, мне нужна твоя помощь!— возопила я, когда не нашла ничего умнее, чем позвать сестру, известную любительницу французского туалета, на подмогу. Она уже час как закрылась в ванной и не выходила. Не то чтобы это вызывало у меня подозрения — по крайней мере, она сильно переживала расставания со злодеем-красавчиком, кому я хотела выпотрошить кишки наружу, — но, проходя мимо двери, я вдыхала тонкие струйки зловоний краски для волос, и я испытывала странное эстетическое удовольствие оттого, что сестра наконец решила воспользоваться моим советом и закрасить черные отросшие кончики. Да, тяжела судьба брюнетки-рыси.

— Аннка, мне выходить через двадцать минут... тому назад,— я заправила наручные часики в рукав,— а тут огромное гнездо на голове...— "И как-то странно трясутся руки". Я глубоко вздохнула и обозвала себя мысленно маленькой и глупой школьницей.

в ответ я получила, как пощечину, грубое молчание и, плюнув на все это дело, проскользнула в пальто и выскочила в коридор.

Запах сырости после дождя просочился в старое строение дома. Пока я сбегала по ступенькам и корила себя за то, что согласилась на такие рискованные для самолюбия эксперименты.

Латинский квартал, как мне кажется, можно смело назвать сердцем общественной жизни Парижа. Как дневного, так и ночного. Здесь были самые главные для меня вещи: свежая, бурлящая до искрящихся пузырьков, переполняющая сосуд энергия вечного праздника, научной тяжести и легкого флирта, а также нескончаемый поток студентов, причем всех возрастов. Как я заметила, в Сорбонне не было возрастных ограничений, и любой желающий, сдав определенные экзамены, мог поступить во всемирно известный университет и на честной основе получать там образование. Я стреляла глазами по толпе, вылавливала из туманных и сосредоточенных, горячих и ледяных, игривых и суровых взглядов те, что заставляли мурашки бегать по коже. От одного осознания того, что Париж — не первый чужой город, который я посещала в последние дни, но он был сказочно отчужден и непостижимо близок мне в одно и то же время, мне становилось не по себе, и от этого просыпался интерес. Смесь современности и средневековья порой раздражала, хотя бесконечные сувенирные ряды и заведения изысканной гастрономии не давали подвергнуться унынию.

Я дошла непонятно какими закоулками до Сорбонны, где Анна — ох уж эта посредница — устроила нам встречу с Жульеном. В глубине своей кошачьей души я догадывалась, что это ее рук дело, а не застенчивого на деле парня, но причина, по которой я вышла на улицу и не послала обоих к чертям собачим, была слишком простой. Мне даже стыдно ее озвучивать. Всего лишь природная жажда свободы и необходимость выбраться из замкнутого пространства.

— Вы знаете, кому предназначалась эта церковь?— спросил меня неожиданно молодой человек с мольбертом в руках и типичной шапочкой вольного художника.

Я воззрилась на это, по его восторженной интонации, архитектурное произведение искусства и скосила под дурочку.

— Нет, monsieur, мне не доводилось.

Его французский акцент почему-то раздражал меня намного больше, чем акцент Жульена. Возможно, потому, что Жули я знала с пеленок, а жеманные французики пока не грели моего сердца.

— Это Капелла Святой Урсулы Сорбонской,— он показал на храм купольного типа,— а вы видели церковь Святой Женевьевы в 5-м квартале? "Aux grands hommes la patrie reconnaissante"— плодекламировал он томным голосом,— что в переводе: "Великим людям благодарная отчизна". Усыпальница великих людей! Виктора Гюго, Вольтера, Рене Декарта, Мари Кюри, Жанна Монне...

— Marie!

Не дослушав речи ценителя искусства, я ухватилась за звуки голоса Жульена, как за спасательный жилет, брошенный мне горячим спасателем Малибу. Мой новый незнакомец еле заметно поклонился и с легкой поникшей улыбкой отчалил.

— В этом ты вся, Marie,— сказал Жульен с укоризной,— не можешь и пяти минут потерпеть, чтобы не разбить сердце какому-нибудь очередному неудачнику. Кстати, ты опоздала.

— Спасибо за напоминание,— я переминалась, как девчонка, с ноги на ногу, как будто он застал меня за дико неприличным занятием, но быстро взяла себя в руки.— И ты, как видно, не причисляешь себя к их числу?

— Нет, Marie, не с твоим счастьем — я здесь не по своей воле.

— Так и думала!— я ухмыльнулась.— Скромняшка! Готов свалить вину на Аннку, лишь бы прикрыть свою беззащитную задницу.

— Marie,— он сделался на редкость серьезным, не отреагировав на мою подколку,— если ты собираешься продолжать в том же духе, то продолжишь уже одна. Je croix, ты найдешь, чем заняться, разве нет?— он двусмысленно приподнял бровь.— Зная тебя, ты никогда бы не пришла сюда,— он обвел рукой площадь перед церковью,— не имей желания видеть именно меня.

— Ах ты несносный мальчишка!— я вспылила, впервые почувствовав слабость перед ним. Жульен редко позволял себя стойкость. И мне это нравилось, потому что он был прав.— Я делаю тебе одолжение, разве нет? Si il y a un autre homme, que a donne moi les fleurs, je pense que il me trouvra ici. (с фр. Если бы был другой мужчина, который подарил мне цветы, я думаю, что он бы меня здесь нашел) — я нарочно сказала последнюю фразу на его любимом французском, надеясь подействовать таким образом на его расшалившиеся замашки хозяина положения.

— Oh, oui, bien sur, les fleurs, comment j`ai oublie ca? (c фр. Ах, да, точно, цветы, как я забыл?) Не будь так наивна, Marie, ты была гораздо сообразительнее, когда подхватила меня по дороге в Анапу и случайно,— он изобразил кавычки на пальцах,— заманила в город влюбленных. У тебя последний шанс исправиться.

— Ты почувствовал мужскую силу и решил сыграть на моей женской слабости к этому?— я сложила руки в защитном жесте.— И что же ты хочешь, о мой повелитель?

— Веди себя нормально хотя бы один вечер — меня и так тошнит от твоих выходок и плоских шуточек.

— Bien. Что-то еще?— "Откуда этот мальчишка знал, что я не хотела оставаться одна? Вот зараза, играет на этом!" Во мне одновременно закипали и гнев и совершенно новый к нему интерес. Мелькнула надежда, что именно сегодня я узнаю если не его самого, то хотя бы ту часть Жульена, которая могла бы стать его целым.

— Побудь девушкой, а не пацанкой.

— Нет, Жули, нет-нет-нет, не тебе говорить о моем паршивом характере — я и сама знаю о нем всю грязную правду и сладкую ложь. Помимо этого?

— Не называй меня Жули,— он ухмыльнулся, став похожим на ангелочка с чертовыми рожками, замышляющего серийное убийство, которое начнется с меня, не выполни я условия,— это женское имя.

— О боже, нет, ты не можешь этого требовать! Ну ладно, договорились, Жули... Жульен,— я быстро поправилась, пока эта суровая копия моего былого друга не наехала на меня танком,— Жульен, я постараюсь запомнить.

— Вот и отлично,— он улыбнулся шире и оглядел меня с ног до головы, останавливаясь на обуви.— Ты на каблуках, странно. Готовилась за мой счет походить по дорогим ресторанам и отелями люкс? Не забывай, Marie, я всего лишь бедный студент.

— У тебя подготовлена программа?

Жульен не ответил и кивком головы приказал мне идти за ним. И я повиновалась. Не впервые за тот вечер.

Он никак не был подготовлен к свиданию. Казалось, будто он, получив звонок, тут же сорвался с места и поехал на первый зов в чем был: в спортивной куртке, джинсах и удобный кроссовках "Nike". Он держал руки в карманах — на улице было довольно прохладно, в главном случае из-за вездесущего весеннего ветерка. Походка его чем-то напоминала тех мальчишек, что читают на улицах рэп, — приподнимаясь на пятках, он шагал через воображаемые лужи и не оборачивался, чтобы посмотреть, иду ли я за ним. Моя уверенность в том, что именно он послал цветы, таяла с каждой секундой его равнодушие. "Как отрезало",— удивлялась я, оценивая его поведение вчерашним днем и сегодняшним,— "неужели моя обожаемая сестренка вправила ему мозги?"

— Эй, Дон Кихот, куда направляешься?

Мы в ускоренном темпе пересекали букинистические улочки, минуя гастрономы и многочисленные кафе-рестораны, от запаха из которых слюна скапливалась под языком.

— Allons (с фр. Идем),— бросил он на ходу, заправив непослушные русые волосы под капюшон. Моросящий дождик тем не менее не послужил причиной повторить его движение: я упрямо мокла под ним, решив, что сохраню глупую частичку индивидуальности.

Жульен остановился ненадолго — я подумала, что ради меня, но нет — и достал из кармана навигатор. Как бы он ни хвастался знанием города, а в ночное время суток даже гражданину и коренному жителю он понадобился. Меня захлестывала волна любопытства, и я заглянула ему через плечо.

— Marie, успокойся,— сказал он, пряча навигатор, и повернулся ко мне. Лукавые серебристые глаза вперили взгляд прямо в мои, желтые и скрытые линзами.— Разве ты мне не доверяешь?

— Сложно доверять волчаткам,— фыркнула я и поправилась, второй раз за вечер, чтобы не злить его зря,— оборотням-западникам.

— Осторожнее со словами: тебя могут услышать,— он положил широкую ладонь мне на спину и подтолкнул вперед, в гущу блуждающих по улицам горожан,— тебе понравится. Да, у меня не было времени все спланировать, так что действуем экспромтом. Помнится, ты говорила что-то про цветы, они тебе понравились?

— Нет,— ответила я вполне честно,— зато Аннка от них в восторге. Я знаю, что ты бы такие не подарил.

— Уверена?

— Более чем, Жули! Жульен... если бы они были от тебя, я бы в жизни не согласилась пойти с тобой на парижский променад.— Парень рассмеялся, вслушиваясь в мой бессмысленный поток речи,— но ты ведь заметил, как я люблю нелогичные поступки, хоть они и идут врознь с моими обычными планами и принципами.

— Да, я бы не подарил тебе цветы.

— Тогда какого черта?— спросила я, но, как и предполагала, меня проигнорировали.

Когда я шла рядом с Жульеном, поначалу, я представляла, будто преподаватель Сорбонны, опытный и квалифицированный, выводит своего любимчика-студента в свет. И чем ниже к пояснице опускалась его рука, тем быстрее менялись мысли о нашем возрастном соотношении в точности наоборот. Постепенно ко мне приходило осознание того, что именно Жульен меня ведет во мрак, а не я его, и именно от него теперь зависело, выберусь ли я из Латинского квартала живой или нет. Своего рода экстрим. От которого я без ума с детства.

В вечернем свете каждый европейский город выглядел примерно одинаково для меня, и после недавнего посещения итальянской столицы, французская меня впечатлила мало: я в принципе не была фанаткой стиля Европы и в частности османских улочек, зажатых с обеих сторон домами, что отражали в точности противоположную здания напротив. Но шумное наполнение, собирающееся на парижских улицах с приближением ночи, до неузнаваемости преобразило столицу и из делового и учебного центра перевело движение в несколько другое, легкое и невесомое, русло. Несколько затрудняли передвижение пешеходов автомобили, к тому же манера парковки у самого края тротуара, с упором в зад впереди стоящей машины, дала мне повод забыть о старой привычке ходить у дороги.

— Как ты относишься к паркуру?— Жульен остановился, приглядываясь к жилому дому.— Я наслышан о твоей ловкости.

— Да не вопрос,— в предвкушении того, как скоро я утру парню нос, закатала рукава и подняла голову к беззвездному небу, оценивая высоту дома.— Ты готов со мной состязаться?

— В общем-то, на большее мне фантазии не хватило,— улыбнулся он,— и это не свидание.

— Вызов принят,— я нагло вскинула подбородок,— но тебе так или иначе придется вести меня за собой, не считая это моим поражением. Потому что я не знаю города.

— Плохая отговорка,— отметил Жульен,— отстаешь, значит, проигрываешь, Marie, и без таких поблажек, как: "О-о, я слабая женщина, потерялась."— Он неуклюже спародировал мой голос и вновь вернулся к привычной тональности.— Примерное направление — Монмартр, на север. Пойдем.

Жульен завел меня в переулок, сойдя с широкой улицы, и притормозил у жилого дома около коробки с мусором. Первый этаж был уготовлен под ресторанчик "Edony". Жульен, помогая себе руками, подпрыгнул на удивительно высокую высоту над землей и одним прыжком вскочил на красный козырек, едва выступающий перед белоснежным фасадом нового здания. Он выровнял равновесие, перемахнул через балкон и выжидающе глянул на меня. Поначалу с опаской, набирая постепенно уверенности, я подошла вплотную ко входу в бар-ресторан и встала под козырек. Рассчитав угол, подлетела над козырьком и, как только коснулась ногой опоры железного каркаса, подставила вторую ногу и дернулась вверх, вцепившись пальцами в перила балконного ограждения. Подтянувшись, я взобралась на балкон, где ждал меня Жульен: в его серебристых глазах бушевало победоносное превосходство.