— Ну как вы тут? Отец еще в Болонью не уехал? — поинтересовался Гальперин у Хозе, когда разгрузка наладилась, — из того единственного письма, что мы получили от твоего отца, впечатление, что дела идут неплохо.

— Нет, отец вас ждет. С торговлей все хорошо, — почесав в затылке, ответил Хозе, — зеркала, калейдоскопы и окна продаются так, что не успеваем выделывать. Поставили еще одну мануфактуру на вторую запруду с колесом. Сейчас у нас уже более сорока работников на этих двух мастерских трудится. Но и расходы возросли тоже. Охрану пришлось утроить. Несколько попыток ограбления было и дом наш поджечь пытались. К счастью, стражники вовремя поблизости оказались. А что у вас? Отец сказал, что с инквизицией все обошлось.

— Все нормально, — кивнул Борис усмехаясь, — не только с инквизицией уладили, но и Константиноса нашего женили. Вот видишь он около молодой жены крутится. И всю ее семью привезли. Лучшего оружейника из Толедо увели. Теперь нам надо всех устроить.

— Ну я думаю, что с этим проблем не будет. Кривой Аврум на Пурим заболел и месяц назад умер. Наследники его дом продают вместе с кузницей.

— Большой дом? У дона Шломо и семья не маленькая, а также подмастерьев несколько и у них тоже семьи.

— Дом чуть поменьше вашего в Алкасерии, но там рядом еще пара домов пустующих стоит. Можно их также купить и подворья объединить.

— Это хорошо, вот только пока их еще купишь, — Борис поскреб подбородок, — нам их всех сейчас надо устроить. Таверну какую-нибудь что ли снять?

— У нас же дом в Худерии пустой стоит, — вклинился в разговор подошедший Николаев, — пусть там пока поживут, а мы как-нибудь на верфи перекантуемся.

— И ты вдали от молодой жены кантоваться будешь, — прищурился Гальперин, — или с собой на верфь ее возьмешь? Не смеши мои тапочки. К тому же в наш дом все вместе с подмастерьями не поместятся.

— Мы здесь недалеко несколько домов поставили для рабочих в мастерских и на верфи, — сказал Хозе. — чтобы они время на дорогу не теряли. Пара из них еще не заняты. На первое время человек тридцать разместить можно.

— Точно, подмастерьев туда, — заключил Костя, — а дон Шломо с семейством в нашем доме поживет.

— Ну и ты с ними, — усмехнулся Борис, — у тебя же еще медовый месяц не кончился. А я уж как-то на верфи устроюсь. Мне там много чего проинспектировать надо.

— Несколько дней и у нас в доме пожить можешь. Твоя комната так и пустует, — лукаво подмигнул ему Хозе, — тем более, что оба наших доктора тебя с нетерпением ожидают. И еще кое кто тоже ждет.

— Яэль? Как она? — вскинулся Гальперин, — отец твой от нее привет передал в письме, но сама она ничего мне не написала.

— У нее все в порядке, — ухмыльнулся Хозе, — просто она писать не любит. После гибели мужа я не помню, чтобы она перо в руки брала. Но у нее для тебя сюрприз есть.

— Какой сюрприз? — удивленно поднял брови Борис.

— Ну что это за сюрприз будет, если я расскажу, — вновь ухмыльнулся парень, — сам узнаешь при встрече.

В этот момент к пристани подъехали, запряженные волами, подводы и Хозе отошел распоряжаться погрузкой.

Суета продолжалась до самого вечера и только к закату все наконец устроилось. Разгруженная каракка отправилась в Малагу. Подмастерья были временно устроены в домах при мастерских. Мастер Бен Ашер с семейством и Константином расположились в пустующем доме. Уже в глубоких сумерках Борис в сопровождении Хозе подошли к воротам дома Шимона бен Эзры. Ворота были заперты и за решеткой видны были силуэты двух охранников. Опознав Хозе, один из них открыл калитку. Войдя во двор, Борис заметил пристроенную к забору караулку, которой раньше не было, и еще нескольких вооруженных людей в ней.

— Серьезно тут у вас, — заметил Гальперин.

— Что делать, приходится, — пожал плечами Хозе, открывая дверь дома и пропуская вперед своего спутника.

Первыми, кого Борис увидел, едва переступив порог, были оба доктора Эммануэль и Аарон. Склонившись над столом с каким-то свитком, они о чем-то дискутировали вполголоса. В другом конце комнаты несколько женщин, включая супругу Шимона — Лейлу, собрались вокруг жаровни с вышиванием.

— Матушка, а отец дома? — громко спросил Хозе, войдя в дом вслед за Гальпериным.

Доктор Эммануэль поднял голову. Радостная улыбка расцвела у него на лице при виде Бориса и он потряс своего собеседника за плечо, отрывая того от созерцания написанного в манускрипте.

— Отец в кабинете с Эзрой — ответила Хозе его мачеха, — сейчас позовем. Она сделала знак одной из женщин, которая подхватилась и выбежала из залы.

Через минуту в комнате появился и сам глава семьи, сопровождаемый вторым сыном. Не говоря ни слова, он быстрым шагом приблизился и обнял Бориса за плечи.

— Наконец-то, — ворчливо сказал он через минуту, разжав объятия и отступив на шаг, — а где же твой друг? Надеюсь инквизиция его не зацапала.

— Нет, с ним все в порядке и даже лучше, — улыбнулся Гальперин, — он у нас женился, и приехал не только с молодой женой, но и со всем ее семейством. Они сейчас устраиваются в нашем доме в Худерии. А я пока у вас перекантуюсь, если не возражаешь.

— Какие проблемы, в этом доме тебе всегда рады. Ведь благодаря вам наша семья сейчас одна из самых влиятельных в Андалузии.

— А новенького вы ничего не придумали? — влез в разговор Эзра.

— Как тебе не стыдно, сынок, — оборвала его Лейла, — человек только с дороги, устал наверное и голоден. А ты сразу о делах.

— Не так, чтобы я сильно устал, — ответил Борис, — но от еды не откажусь. За всей суетой даже пообедать времени не было. А придумки кое-какие есть, но давайте об этом завтра поговорим.

— Мы все уже поужинали, но вам с Хозе сейчас что-нибудь организуем, — сказал Шимон, — Эзра займись...

— Я уже послала на кухню, — прервала Шимона жена, — сейчас принесут. Вы где ужинать будете, в столовой или в кабинете?

Гальперин пожал плечами, но тут в разговор вмешался доктор Аарон.

— Давайте в столовой. Мы все хотим новости услышать и к тому же у нас тоже вопросы есть.

— А где Яэль? — спросил Борис вполголоса у Хозе, когда они переходили из залы в столовую, — почему я ее не вижу?

— Она себя не очень хорошо чувствует последние дни, — ответила вместо него Лейла, — но я думаю, она сейчас выйдет. Одевается наверное.

Действительно, не успели они сесть за стол, как из противоположной двери, ведущей на женскую половину дома, вышла Яэль. Одета она была в темно-серое домашнее платье, с черной мантильей спадающей на плечи и лишь лицо выделялось светлым пятном в полутемной комнате. При виде Бориса глаза ее, казалось, вспыхнули и на лице расцвела счастливая улыбка. Гальперин поспешил к ней. Сколько дней и ночей вспоминал он эту женщину, мечтая обнять ее и прижать к своей груди. Однако, вспомнив про этикет, затормозил в шаге от нее, поклонился и, перехватив протянутую к нему руку, припал к ней губами. Только после этого он поднял глаза и взглянул Яэль в лицо.

Его любимая изменилась довольно сильно. Лицо осунулось, блестящие каштановые волосы потускнели, на скулах и щеках появились неровные пигментные пятнышки. Только глаза остались прежними и смотрели они на Бориса с любовью. Не выпуская ее руки, он отступил на шаг и с беспокойством оглядел ее всю. Только сейчас он увидел, прежде скрываемый плохим освещением и мешковатым платьем, выдающийся вперед животик. Еще небольшой, но уже заметный животик беременной женщины на середине срока.

— Ты ждешь ребенка? — удивленно спросил он.

— Да, твоего ребенка, — улыбаясь ответила Яэль, — и мы оба тебя любим и очень скучали.

— Но мне доктора говорили, что детей у меня не будет.

— Значит они тебе сказали неправду. У меня, кроме тебя, никого не было уже два года, с тех пор, как погиб мой муж. Забеременела я наверняка в ночь перед твоим отъездом.

Борис огляделся. Все немаленькое семейство стояло вокруг стола, наблюдая за ними.

— Так вот какой сюрприз ты имел в виду, — повернулся Гальперин к Хозе.

Тот в ответ только ухмыльнулся.

Не выпуская руку Яэль, Борис шепнул ей что-то на ушко и подвел ее к седобородому доктору.

— Уважаемый Эммануэль, прошу у вас руки вашей дочери Яэль. Обещаю быть ей хорошим мужем и защитником.

Удивленный Эммануэль перевел глаза на дочь. Яэль кивнула и смущенно потупилась, но через секунду, осмелев, подняла глаза на отца и, сама взяв Бориса под руку, прижалась к нему. Эммануэль улыбнулся и обнял ее. Затем традиционным жестом положил ей руки на склоненную голову поверх мантильи и благословил. После чего обнял Гальперина.

— Дорогой Барух, — прослезившийся врач шмыгнул носом, — вручаю тебе свою единственную дочь. Да будет ваша жизнь светлой и радостной. С этого дня ты мне будешь вместо сына, которого у меня нет. И пусть мою старость скрасят внуки, которых тебе родит Яэль.

Борис сжал челюсти так, что выступили желваки на скулах. Но не успел он ничего сказать, как Яэль спросила тихим голосом:

— Папа, а как же Исайа? Может ты все же простишь его?

— Нет! У меня нет сына, — В голосе доктора зазвучал метал. — Он принял христианство, покинул семью свою и народ свой. Для меня он мертв. Не напоминай мне о нем.

Бориса покоробила патетика подобного высказывания, но возражать он не решился. Лишь слегка сжал руку своей невесты, призывая ее к прекращению спора.

Со всех сторон зазвучали поздравления и благословления. По знаку Шимона, всем присутствующим были розданы кубки с вином. Вокруг Яэль мгновенно собрался кружок гомонящих женщин.

В это время две служанки споро накрыли на стол и расставили ужин. Через минуту Борис с Хозе сидели за столом, торопливо насыщаясь. Яэль, освободившись от опеки кумушек, села напротив жениха. Подперев, кулачком подбородок, она смотрела как ест ее мужчина и в глазах у нее светилось счастье и умиротворение.

Часа через полтора, уже лежа в постели, Борис легонько поглаживал спину, прильнувшей к нему Яэль.

— Я даже не знал, что у тебя брат есть, — сказал он, поцеловав ее в затылок.

— Отец запретил упоминать о нем, — Яэль подняла голову и посмотрела ему в глаза, — Исайя был его любимцем и отец хотел, чтобы он стал его преемником. Но Исайя влюбился в дочь кабальеро, который жил неподалеку от нас. Чтобы добиться ее любви он крестился, но девушка над ним только посмеялась. Он с горя в монастырь ушел, а отец вычеркнул его из сердца.

— Н-да, не думал я, что твой отец настолько уперт. Вон друг мой Коста, женился на еврейке и она тоже крестилась. Об этом на всех углах не кричали, но семья ее знает и отказываться от нее не думает.

— Люди все разные, — задумчиво произнесла Яэль, перебирая жесткие волосы на груди у Бориса.

— Женщина, ты меня возбуждаешь, — он поцеловал ее сияющие глаза, — знала бы ты, как я за тобой соскучился.

— А ты думаешь, что я меньше? — хитро прищурилась она, — сейчас мы это исправим.

Толкнув Бориса в грудь, она одним движением оседлала его и одновременно стащила с себя рубашку. Соблазнительная грудь закачалась у него прямо перед глазами. Привстав на коленях, Яэль нащупала его естество и со сладострастным стоном опустилась на него.

Больше они не разговаривали до самого утра.

Глава 122

(Малага, 22 апреля 1489 г.)

Проснулся Борис поздно. Во-первых, вчерашняя суета его порядком вымотала, а во-вторых, они с Яэль долго не могли насытится друг другом после длительного воздержания. Среди ночи Яэль попыталась было уйти в свою комнату, как она это обычно делала, но Борис ее не отпустил.

— Останься, — бережно но крепко прижимая ее к себе попросил он, — ты теперь моя жена и у нас не так много времени, чтобы побыть вместе.

— Почему? — удивилась та, поудобнее устраиваясь у него на груди.

— Дел очень много. После завтрака на верфь ехать надо и боюсь я там на пару дней застряну. А еще через неделю с Шимоном за парусами в Геную поеду.

Разбудил Бориса костяной стук. Открыв глаза он увидел перед собой обтянутую тонкой рубашкой женскую попку.

— М-м-м..., — выпростав из-под одеяла руку он огладил соблазнительные округлости, — так бы любовался и любовался.

— Нечему там любоваться, — Яэль разогнулась, подняв с пола упавший гребень, — я же знаю, что подурнела сильно. Хорошо хоть не тошнит меня больше.

— Ты для меня самая прекрасная, — возразил Гальперин, погладив ее по щеке и заправил за ушко выбившуюся прядь волос.

— Просыпайся, соня, — улыбнулась Яэль в ответ, — завтрак скоро, и у меня еще дел по дому полно.

Пока Борис поднялся и сделал пару разминочных упражнений, она успела влезть в платье, зашнуровать корсаж и уложить волосы.

— Отец заглядывал, — сказала Яэль, закалывая мантилью, — у него какое-то дело к тебе.

Приподнявшись на цыпочки, она обняла его за шею, притянула к себе и крепко поцеловала в губы. После чего, вывернувшись из его объятий, выскользнула за дверь.

Когда Борис спустился вниз, все большое семейство Шимона уже рассаживалось за накрытым столом. Во время завтрака Гальперин постоянно ловил нетерпеливые взгляды обеих докторов. Если Эммануэль сидел неподвижно, ковыряясь в своей тарелке, и только время от времени поглядывал на Бориса, то доктор Аарон вертелся на стуле, всем своим видом говоря "Ну когда же ты наконец наешься". Как только с завтраком было покончено и Шимон удалился в свой кабинет, они подошли к Гальперину.

— Прошу прощения уважаемый Барух, — начал Эммануэль, — мы бы хотели с вами посоветоваться по одному вопросу.

— Может быть в своих странствиях вы встречались с чем-то подобным, — добавил Аарон.

— Я вас внимательно слушаю, — Борис допил свой кубок и поднялся из-за стола.

Аарон подхватил его под руку и повлек в гостиную, где вся троица расположилась в креслах у камина.

— Понимаете, на днях мы получили письмо от нашего коллеги, — продолжил он, — который сейчас служит медикусом в кастильской армии. Армия уже скоро полгода как ведет осаду города База. Зимой там началась эпидемия какой-то странной лихорадки12. Очень много людей умирает от нее. Кроме сильного жара у больных на коже появляются красная сыпь на коже и даже язвы. Сначала испугались что это оспа, но заболевают даже те, кто оспой уже переболел. И у тех, кто выздоровел, не остается отметин, как при оспе.

— Хм-м, — Борис задумался и начал перебирать в уме варианты, — сыпь и высокая температура... Ветрянка — от нее не умирают, скарлатина — ей в основном дети болеют, да и знают здесь эту болезнь. Постой-ка, у меня в экипаже салага-марокканец заболел как-то. Тоже высокая температура, обсыпало его всего, тошнило. Нас всех тогда мигом в карантин упекли, испугались что он тиф где-то подхватил. Симптомы были очень похожи но бак-анализ оказался отрицательным и нас через пару дней отпустили. В конце концов выяснили, что он, купаясь в море, на морского ежа наступил и у него аллергическая реакция на этот яд была. Но казарму и катер наш тогда от киля до клотика хлоркой успели обработать. Точно, тиф же вшами разносится, а они здесь месяцами не моются.

Подробно расспросив обоих медиков, Гальперин уверился, что эта болезнь скорее всего и есть сыпной тиф.