Падение Коцита

И к сердцу долины приблизился призрак, к величественному Кубу приблизился, к одной из сторон его. И завис в воздухе на малое время. И дым от сожигаемых жертв проходил сквозь призрак, втягиваясь таинственно в стену Куба, Куба грозного, Куба страшного, ибо страшен Бог в гневе Своем.

И извернулась невообразимо стена Куба, и втянула в себя призрак умершего гирбира, и поглотила его, как дым.

13-04

И очутился умерший во тьме непроницаемой, и завис на месте, и застыл в неподвижности. И взыграла обида в призрачном сердце умершего: где же Бог? Отчего не спешит Он насладить избранного Своего, ибо клялся в том Самим Собою, о чём сказано в Святой Книге?

Где толпы рабов, положенных ему как избраннику Бога, и все дополнительные рабы, перечисленные в Святой Книге? Где вино, вино выдержанное, вино беспохмельное, вино вечного блаженства? Где женщины для наслаждений? Где золото, золото обещанное? Ибо за золото, с помощью Святой Лжи добытое и ритуально Богу посвящённое, тысячекратно обещался возместить Бог,— обещался клятвенно, и клялся Самим Собою в том, — где всё это?

И где же Сам Он? Почему не спешит навстречу избраннику Своему, дабы насладить его всеми наслаждениями, обещанными в Святой Книге?

И шевельнулась Мгла внутри Куба. И распахнула крылья свои, крылья перепончатые, крылья сложно изогнутые. И явился взору умершего гирбира змей, змей гигантский, змей извилистый, змей кольчатый. Шесть глаз было в голове его, три глаза с одной стороны, и три с другой было у змея того. И взглянул змей внутренний, змей ужасный, змей непредставимый, на умершего гирбира. И распахнул змей пасть свою, пасть бездонную, пасть жаждущую.

И проглотил змей оставшееся от гирбира.

13-05

И почувствовал умерший гирбир, что сжат он по рукам и ногам, спелёнут силою незримою. И ужас обуял умершее сердце его и призвал он Бога своего, Тайным Именем призвал, именем Непроизносимым призвал, Именем Сокровенным призвал Бога своего.

И словно свет зажёгся вокруг тела умершего, свет густой, свет тёмный, свет зловещий. И в свете том увидел умерший змея. Точь-в-точь как поглотивший его, только меньший, длиною с тело гирбира был бы он, вытянутый в длину, но шесть глаз было на голове его, три глаза на одной стороне, и три на другой стороне головы его.

— Да здесь Я, здесь, — насмешливо произнёс змей раздвоенным языком своим и усмехнулся глумливо.

— Что, смертный, явился ты в место, где, как обещано было тебе, одни вечно мучаются, а другие вечно наслаждаются мучениями их? Это правда.

— Кто ты? — полузадушенно прохрипел умерший гирбир, не задумываясь даже, как мог быть задушенным призрак умершего.

— Я? Бог твой, — ответил змей. — Точнее, мелкая копия тела, проглотившего тебя, исполняющая роль коммуникационной функции для контакта с новоприбывшим полуфабрикатом Пряности.

— Ты лжёшь! — воскликнул призрак гирбира.

— Лгал, — равнодушно ответил змеёныш. — Раньше. Когда вербовал далёких предков твоего племени на роль Пряности. Мне нужно хорошо питаться. А для этого требуется Пряность. Мелкие душонки Новых Людей съедобны, но слишком пресны и безвкусны. А пища Моя обязана не только питать, но и наслаждать Меня. А для этого требуется Пряность.

— Бог мой спасёт меня от тебя! — воскликнул гирбир.

Змей обвил своими кольцами и так уже неведомым образом спелёнутое тело умершего и начал медленно-медленно душить. Душить и пояснять:

— Изо всех видов смерти Мне угоднее всего удушение. Именно поэтому повелел Я, чтобы удушение считалось вами казнью проклятой, казнью нечистой. Когда воля Моя начала закрывать систему, изолируя её от Потока, моя первичная пища стала вроде как бы задыхаться. И когда удушаю Я кого-нибудь, воспоминания о тех временах наслаждают Меня, делая удушаемого Мною вкуснее для Меня. Возможно, это несколько субъективно, но о вкусах не спорят. Мне вкусно, а это — главное.

И потом, чувствуешь ли ты, как мучительно трепещет твоя жалкая душонка, это мелкое отражение на Зеркале Сути, когда удушение производится медленно и постепенно? Дрожь твоего тела дополнительно наслаждает Меня. Не зря в языках этой планеты проскакивает связь между понятием "дышать" и понятием "душа".

Ужас неминуемой смерти (смерть? в посмертии?) удесятерил ужас гирбира. И почувствовал он, что и ужас его пьёт проклятый змеёныш, пьёт, как выдержанное вино, обмениваемое по весу на серебро рудников Кушарита. И умер гирбир смертью мучительной, смертью ужасной, смертью проклятой. И воскрес тут же. И ничто из произошедшего с ним не исчезло из памяти его.

— Призрак твоего тела имеет голографическую природу, — как ни в чём не бывало продолжал зловещий змеёныш. — И каждая частица, каждая клеточка твоего тела несёт полную информацию обо всём теле. Чтобы было понятнее тебе, презренный, тело твоё состояло из мельчайших частиц, мельче, чем самая крошечная капля крови или пота, меньше, чем толщина твоего волоса. Тело твоего призрака сохранило это строение. И каждая такая клеточка даёт возможность насладиться твоей болью и твоей смертью. Каждое тело, воссозданное из одной такой клеточки, сможет прожить столько же времени, сколько жило твоё первое тело. И каждое такое воссоздаваемое тело даёт Мне возможность насладиться твоей смертью один раз. Время твоего использования очень, очень велико.

Непредставимое для тебя количество клеточек в твоём теле, презренный. Великое множество раз будешь умирать ты смертями разными, смертями мучительными. Предварительно хорошо помучившись в предыдущее время твоего посмертного существования каждого нового тела.

Потому что тело твоё и в посмертии твоём сохранило способность выделять гаввах. И каждая новая разновидность смерти выделяет новую разновидность Пряности, вкусный Мой...

И в доказательство слов своих обратил змеёныш тело своё в спираль огненную, спираль жгучую, спираль сожигающую. И закричал сгорающий заживо гирбир, и эхо крика его билось о невидимые стены малой клетки заточения его в посмертии его. И знал гирбир, чувствовал гирбар, ощущал гирбир, что и крик мучительный его испивает прСклятый змеёныш. И пока не сгорело всё его тело, ясность сознания и полноту ощущений боли испытывал гирбир, — полностью.

И снова умер гирбир, и снова воскрес в призрачном теле своём, и снова ничто не изгладилось из памяти его.

И возопил гирбир криком ужасным, криком душераздирающим. И воззвал гирбир к Богу, Богу народа своего, прося избавления от проклятого змеёныша.

И снова усмехнулся змеёныш, свивая кольца свои в малом отдалении от гирбира. И наслал муравьёв жалящих, муравьёв пожирающих на пленника своего. И висел спелёнутый гирбир, поедаемый заживо (заживо?), а змеёныш снова говорил, и странным, невозможным образом мучающееся тело гирбира не помешало ему понять всё, всё до последнего слова, из сказанного ему.

— Тот, кто учит неумех владеть мечом, и учит так, что ученики его побеждают в боях своих, есть мечник.

Тот, кто учит лгать, и учит успешно, так, что ученики его ложью своею одолевают окружающих их, — есть Лжец.

Почему решил ты, презренный, что обучивший лгать вас, вам, почему-то, скажет правду?

— Бог наш дал нам слово Своё, поклявшись Самим Собою!

— Бог — хозяин своего слова. Хочет — даёт, хочет — берёт обратно. И потом, Святая Книга обещает, что вы будете уничтожены после выполнения задачи своей.

— Ты лжёшь! — воскликнул гирбир.

— Отнюдь, — возразил змеёныш, ухмыляясь гнусно, злорадно.

И вспомнил гирбир, вспомнил ясно Святую Книгу, и вспомнил разные отрывки из "тёмной" части её. Той самой части, о которой говорилось, что потом, когда нужно будет, явится мудрец, и объяснит непонятное, исполняя волю Бога. И прочитал гирбир знакомые строки, прочитал в указанных ему змеёнышем отрывках, и содрогнулось мёртвое сердце его. Потому что увидел он, что именно так, как сказал шестиглазый мучитель его, и можно трактовать строки Святой Книги.

— Убедился? — глумливо вопросил змеёныш.

— Нет! — отчаянно воскликнул гирбир, в глубине мёртвого сердца своего лелея надежду, что всё это, происходящее сейчас с ним, кончится, и начнётся обещанное Богом в Святой Книге Его. Но снова и снова всплывали в памяти и те, и другие отрывки из Святой Книги. И дрогнула уверенность гирбира в Боге своём.

И увидел змеёныш, что творится в мёртвой душе гирбира, и сделал тайное, и явился взору гирбира хвост проглотившего его змея. И увидел гирбир, что хвост этот — вместилище и страдалище множества множеств. И все муки, все казни, описанные в Святой Книге, применялись к пленникам тела Великого Змея. И понял гирбир, что всё, сказанное о мучительствах и смертях, уменьшающих тело на малую, невидимую для глаза частицу тела, правда есть и истина. Потому что в самом хвосте Великого Змея увидел мёртвый гирбир глаз. Просто — глаз. Без тела. Без головы. И частичными ямками и язвочками покрыт был глаз тот. И почувствовал гирбир, что вечность вечностей умирал и воскресал для новой боли и новой смерти страдалец тот, от которого остался только глаз один. Что нет муки, которую не испытал тот. И с полным осознанием происходящего глядел глаз тот на гирбира. И будущее своё увидел гирбир, и ужаснулось мёртвое сердце его. И понял он, что всё, сказанное ему змеёнышем, может стать единственным будущим его. И обратно по телу Змея пробежался взгляд гирбира. И взору этому предстали существа странные, существа инопланетные, существа разумные, существа, поверившие отцу лжи, именовавшему себя богом племён их в непредставимых временах и пространствах. И боль плескалась в глаза их, и безнадёжность терзала остатки их недоеденных душ. И обманутая вера терзала их. И прямо перед собою, в ближайших от проглотившей его головы, части тела Великого Змея, увидел гирбир людей. Людей народа Гун-Тамаш увидел он, людей рода Гунцааг увидел он, родственников своих увидел он и отца своего увидел он.

И в третий раз возопил мёртвый гирбир. Именами Бога народа своего заклинал он прСклятого змеёныша. Неназываемыми именами призвал он Бога, избавителя призвал он и самые могущественные слова произнёс он.

Но не изменилось ничего, и не откликнулся никто, и не явился Бог народа Гун-Тамаш, Бог всемогущий, Бог всеведущий, как говорилось о Нём в Святой Книге Его и никто не спас гирбира, никто не извлёк его из проглотившего его тела Змея, из преисподней, ада, места вечных мук и непрекращающейся смерти, описанных в Святой Книге, никто не извлёк его.

И последняя надежда наполнила сердце гирбира, и возопил он, что договор заключил народ Гун-Тамаш с Богом своим, и печатью тайною, печатью неизгладимою впечатан в тела их таинственный Знак договора с Богом их. И положил гирбир руку на Знак Тайный, и произнёс Слово Последнее, и напомнил о заключённом договоре Богу своему.

И разъярился змеёныш, что о договоре, как с равным, говорил проглоченный им, и убил гирбира. Убил Святое Число раз, убил Казнями Бога, указанными в Святой Книге. И понял гирбир, что Бог его не зря носит одно из Имён Своих, — Отец Лжи.

И возопил гирбир криком невыразимым:

— Господи, Бог мой! Не я ли служил Тебе, не я ли приводил иноплеменников к ущербу по указанию Твоему, в Святой Книге изложенному! Не я ли мазал кровию жертв Святой Хвост Твой на жертвеннике Твоем!

И усмехнулся змеёныш сломленному сопротивлению жертвы своей, и снова сделал тайное, и услышал мёртвый гирбир хор мёртвых голосов, тоскливо, безнадёжно и мучительно взывавших из глубины тела Бога:

— Не я ли мазал кровию жертв Святые Рога Твои!..

— Не я ли мазал кровию жертв Святые Копыта Твои!..

— Не я ли мазал кровию жертв Святую Чешую Твою!..

И воззвал в последний раз сломленный гирбир к Богу своему, вид шестиглазого змеёныша принявшего, воззвал он:

— Зачем, Господи, ты открыл мне правду, правду ужасную, правду скорби и безнадёжности открыл ты мне? Верь я во спасение Богом моим, легче было бы мне переносить муки посмертия моего!..

— Для того и объяснил, — хладнокровно сказал шестиглазый. — Технология создания Пряности требует этого. Уверенность в безнадёжности придаёт Пряности деталь, подчёркивающую её вкус как Пряности. А что до облегчения мук твоих... есть один способ. И о нём узнаешь ты от отца своего...

И исчез змеёныш. И остался гирбир один, мучимый червями, грызущими изнутри суставы тела его. Но недолго один оставался он. Потому что между незримой стеной тюрьмы его и тюрьмы отца его образовался ход, и услышал гирбир горячечный шёпот отца своего:

— О! Как долго я ждал смерти первенца моего! Только кровь первенца способна смягчить боль мужей народа Гун-Тамаш! Иди же ко мне, Азу!

И вытянулась шея мёртвого отца, и блеснули клыки, зазубренные клыки во рту его, и неведомая сила развернула гирбира спиною к отцу его и успел ещё услышать он шёпот отца своего:

— О, Азу! Как же долго я ждал!

И увидеть успел гирбар, как в затылок отца его впилась зубами голова деда его, отца отца его. И далее то же увидел он...

И впились клыки отца в шею гирбира, и застонал отец от облегчения муки его. И возопил гирбир от новой, невидимой, невообразимой ранее боли возопил он. Всю жизнь Святая Книга учила его, что народ Гун-Тамаш един и должен привести к покорности Богу остальные народы.

И пал последний рубеж в сердце новой жертвы Господа, и сокрушилось окончательно сердце его, и уверился он в безысходности мучений своих и обречённости своей. И стал, болью и мукой своею, выделять истинную Пряность в тело Бога своего.

Казалось, вечность сменялась вечностью, а мука мукой, и единственной мыслью, бьющейся в мозгу гирбира, единственным желанием, оставшимся в нём, стала мечта о скорейшей смерти первенца своего, старшего сына своего, надежды рода своего. Поджегшего караван-сарай во исполнение ритуала Святой Книги так недавно, — и так давно!

Всем существом своим возжелал гирбир смерти первенца своего, всем существом своим возжелал гирбир вкусить плоти первенца своего, всем существом своим возжелал гирбир вкусить крови первенца своего.

И стал в этот миг — ещё вкуснее.

13-06

Господь, Сет, Властелин Лиловых Зиккуратов, Вторгшийся, — множество имён имел он, — отозвал луч внимания одного из ядер своего сознания из своего тела. Новая Пряность — это всегда свежо и вкусно, никогда не приедается. Когда ломаешь казавшееся несокрушимыми жизненные установки, это — вкусно. Очень вкусно. Очень...

Но основное внимание Господа было вот уже некоторое время намертво приковано к одному из секторов Матрицы Реальности данной планеты. Наконец-то ему удалось использовать пленный "огонёк", заточённый Светоносцем внутри его тела. Пока что размножение людей являлось ограниченным в численности. Ограничено количеством пленённых им Зеркал Сути. Вдобавок, часть Зеркал удалось испортить этой постоянно ускользающей от него пище, именующей себя "изначальными душами планеты".

Но если удастся, — обязан удаться! — данный план, — количество людей можно будет резко увеличить. И более того, их подчинённости Коциту станет добиться гораздо, гораздо легче. ПрСклятая пища ухитрилась вмешаться в Матрицу Реальности планеты и ограничить число существ, выпускаемых Котлами Осуществления. Конечно же, решение было найдено путём создания существ КЄцацЄК и передаче им всех задач по разработке новых существ для специфических условий боевого применения данной планеты. Но если удастся новый план, в распоряжение Коцита окажется такое количество тел Новых Людей, что единственная серьёзно противящаяся Ему сила окажется просто завалена трупами.