Крип (закончен 11.03)

Девушка споткнулась, упала на четвереньки, отползая подальше, стараясь проморгаться.

Коридор-зал вокруг вернулся к нормальному состоянию пыльной заброшенности. Исчезли жуткая путаница кожаных шнурков, ржавчина и прочий тлен. А пугало огородное осталось, но изменилось, из него словно вытянули все краски. Херов колдун теперь выглядел как наполовину бесплотный призрак. И все таки смертельно опасный. Фигура в длиннополом покрывале и близко не была такой страшной как твари на аптекарском складе, но у девушки не осталось сомнения, что сейчас она прошла по краешку чего-то запредельно жуткого. И необратимого.

Ольга замерла, стараясь даже не дышать. Чучело замерло на месте, крутя головой и расставив руки. Осколки под его ногами хрустели, переливались загадочным светом, будто подсвеченные изнутри. Ох, не простое зеркальце она тогда нашла... Но, кажется, слепой урод потерял ее.

Не шуметь...

Ольга шевельнулась, по-прежнему не вставая поползла на четвереньках вкруговую, намереваясь добраться до сумки. Несколько минут длилась эта странная сцена, будто из фильма — нападающий, что пытается расслышать жертву, и скрытная беглянка. Пару раз Ольга таки нашумела — руки-ноги затекли и плохо слушались, все еще скованные мороком. Но чучело как будто еще и оглохло. Теперь в нем ничего, совершенно ничего не осталось от лучшего друга.

'Надежда? В жопу себе ее засунь' — мстительно подумала Ольга, тихонько продевая руки в лямки торбы. Теперь требовалось пройти в обратном направлении, чтобы попасть дальше, по схеме компьютера.

— Это вряд ли, — отозвался голос в ее голове, сочащийся добродушной иронией.

'О, бля...'

Ольга замерла. А фигура сделала два быстрых шага в ее направлении, но под углом, не напрямую. Теперь беглец из 'Видока' не казался слепым, но как будто воспринимал мир по-иному, не глазами, не слухом. Снова замер, уставившись в пустоту стеклянной маской.

— Жертвенность, это похвально, — поведал голос, обращаясь напрямую к смыслам в голове Ольги. — Но к чему она тебя привела?

Девушка трясущимися пальцами натянула лямку на правое плечо.

— Отец. Мать. Брат. Сверстники. Все они что-то покупали в своей жизни.

Левое плечо дрогнуло, сумка чуть не сорвалась. Ольга прикусила губу до капельки густой и странно холодной крови.

Фигура выпрямилась, замерла, опустив руки по бокам.

— Уверенность в себе. Утоление комплексов. Чувство величия. Избавление от страхов. Обычное удовольствие, наконец.

Последняя фраза прозвучала с грустным и понимающим сочувствием. Ольга моргнула, прикусила язык, чтобы не закричать от последних слов. Она чувствовала себя так, словно саму ее душу вывернули наизнанку и встряхнули, открывая всему свету до крайнего уголка. А затем окунули в деревенский сортир. Слезы опять задрожали на кончиках ресниц. Ни к селу ни к городу подумалось, что после стольких рыданий глаза у нее, наверное, покраснели целиком, как у вампира.

— Они приобретали на какое-то время то, чего им не хватало. Но платили не они. Платила за все ты, несчастное дитя. Своим временем за их время. Своим унижением за их краткое упоение собственной значимостью. Слезами за смех. Болью и разбитой душой за ...

— Нет!!! — вырвалось у девушки, само по себе. Страшный вопль, пробивающийся из глубины души, который отрицал все, требовал остановиться, не продолжать, не будить то, что было давно и прочно захоронено.

— О, да, — жуткое чучело почувствовало слабину и сделало два уверенных шага в точном направлении.

Теперь Ольга не сомневалась, что тварь — как бы дико это ни звучало — ориентируется на ее мысли, чувства, эмоции. Провоцирует, выслеживает. А значит, требовалось не плакать, но сцепить зубы и давить желание снова орать в голос от лютой тоски. Блеклая нежить уже поблекла на три четверти, она буквально растворялась, как луч кинопроектора в струйке пара. Еще немного, и пропадет совсем. Только бы продержаться.

— Твой любимый братец, не так ли? Это ведь был он?

Ольга молчала. Выставив зубы, как злобный кролик, она подтянула выше самодельный рюкзак, чтобы не оттягивало так сильно плечи. Вентильная композиция теперь располагалась у нее строго за спиной, а зловещая нежить прямо и немного левее. Ольга сдержала всхлип и тихонько шагнула направо. Фигура еще что-то говорила, однако девушка сумела отгородиться от чужих слов. Ненадолго, но достаточно, чтобы незаметными шажками обойти врага по дуге вдоль стены. Сильно помогало то, что противник явственно слабел. По мере того как сама реальность выталкивала его куда-то на тот свет, тускнел и колдовской голос.

Впрочем, надолго вымученного — на жалких остатках воли — самоконтроля не хватило.

— Но ведь все повторяется, не так ли? Одна, в чужом мире, в другом времени, с ножом против опасностей, которых даже не можешь представить. И ради кого все это? Ты ничего не знаешь про инквизитора. Сколько зла он сотворил? Скольких невинных замучил во имя слепой веры?

Шаг, еще шаг. Враг чувствовал ее близость, делал быстрые развороты на месте, крутя головой как радаром. Но тщетно.

— Опять кто-то покупает себе то, чего лишен. И снова ты платишь по чужому счету. Только на этот раз добровольно. Самоотверженно. Готова обменять свою жизнь на лишние часы жизни для инквизитора.

Ольга прикинула, что теперь можно и побежать. С другой стороны кто знает, на какие рывки способен враг. Нет, лучше потихоньку, зато верно.

— Причем бесполезной жизни, которая не нужна даже ее хозяину, потому что приносит лишь разочарование. Ведь наш бедненький Фидус всю свою жизнь провел в унижении. Слабое ничтожество в тени славы великого Криптмана-старшего.

Ого. А у Крипа, оказывается, богатая история. Впрочем, упоминание проблемы отцов и детей не особо задело ее сердце.

— Только на сей раз, цена будет слишком высока. Никто не скажет тебе 'спасибо'. Никто даже не испытает мимолетную благодарность. Они примут как должное всю твою жертвенность, всю безумную храбрость одинокой маленькой женщины. И осудят за 'ересь', которой ты даже не понимаешь.

'Да пошел ты'

— Дитя, впереди много путей, но если ты отправишься к инквизитору, все они в итоге приведут тебя к смерти. Подумай об этом.

Кажется, человек-пугало исчерпал набор убеждения. Его слова звучали весомо и правильно, но Ольга слишком хорошо запомнила ощущение нечистой липкости, которой обернулся золотой свет надежды. Может, относительно Крипа чучело было право как боженька, только вот само оно неожиданной гостье добра никак не желало. А значит, решительно следовало в жопу со всем пафосом и проникновенными речами.

У Ольги было огромное искушение выразительно подумать, а может и громко сказать на прощание что-нибудь очень эффектное, броское. Но ее по-прежнему в дрожь бросало от одного лишь вида стальной руки, которая зависла над головой хозяина. Если демон и в самом деле выслеживает ее по ярким образам в голове, не стоит давать ему наводку.

Обойдется, полупидор в полукедах.

Она долго, сохраняя осторожность, шла боком, стараясь одновременно следить за чучелом и дорогой вперед. И наконец, скрылась из виду, свернув в боковой проход, как и было отмечено на схеме.

Фигура замерла, абсолютно неподвижно, так, что даже складки мантии обвисли тяжкими складками, будто вырезанные из камня. Лишь манипулятор за плечами жил собственной жизнью, он вращался над головой хозяина, щелкал четырьмя суставчатыми пальцами и вообще вел себя как живое, зрячее создание. Стальная змея с жилами из кабелей, всегда начеку, всегда на страже господина. Как продолжалось минут пять, может больше. Колдовское создание не то погрузилось в глубочайшее раздумье, не то ...

Без предупреждения фигура качнула головой, слепая маска поймала тусклый лучик света, поглотив его без остатка. И будто вторя беззвучному приказу, дрогнула путаница гигантской паутины. Мочало, свитое из кожи самых преданных, самых достойных служителей, колебалось и вздрагивало, как живое. Или как будто сверху опускалось нечто массивное, перебирая толстые нити множеством рук.

Манипулятор еще раз крутнулся, щелкнул и сложился в трех суставах, прячась в складках мантии. Колдун снял капюшон, обнажив голову, совершенно лысую, несоразмерно малую по отношению к телу. Маска скрывала все лицо и была прикручена прямо к плоти обычными саморезами. Воспаленные раны слабо кровоточили, как совсем недавние, и сочились едким гноем, но фигуру это совершенно не беспокоило.

Паутина колыхнулась особенно сильно, затем несколько раз качнулась в затихающем ритме, словно невидимое создание опустилось к нижнему уровню и замерло в ожидании.

— Она отвергла дар, я больше не вижу ее, — вымолвил человек (точнее давно уже не человек) в зловещей маске. На этот раз он говорил по-настоящему, слова глухо звучали из-под маски. не приспособленной к передаче голоса. Однако потаенный собеседник все понимал.

— Я не могу ее найти. Но ты сможешь.

Колдун махнул руками, быстро зашевелил пальцами, которые, в отличие от прочего, казались вполне обычными. На грязном выщербленном полу медленно проступила цепочка следов, как будто отпечатанных светящимися в полутьме чернилами сиреневого цвета. След плыл, мерцал как изображение на экране неисправного телевизора, норовил растаять в тенях. Однако зловещая фигура не унималась и продолжала ловкими пассами буквально вытягивать отпечатки из небытия.

— Следуй за ней, — приказал человек в маске. — Не торопись, не спугни. Она нужна нам. И ее подопечный тоже.

Он помолчал, склонив голову набок, будто прислушиваясь.

— Разумеется, — колдун помолчал и признал. — Удивительная сила воли. Кто бы мог предположить, что столько мужества сокрыто в столь жалкой оболочке...

Невидимка в сетях выразил несогласие, скорее символическое, не ради спора, но для точности.

— Думаешь? — спросил из-под маски колдун. — Комплекс недолюбленного ребенка, который хочет заслужить одобрение и внимание родителей... В данном случае — фигуры отца, воплощенной в мужественном инквизиторе... Да, возможно.

Он помолчал.

— Но я думаю, здесь скорее оказывает влияние сильный материнский инстинкт, который она неосознанно переносит на Криптмана. Ведь он сразу предстал перед ней слабым, беспомощным, совсем как младенец.

Пауза, наполненная зловещей тишиной и немой речью, что была понятна лишь двоим.

— Отец или ребенок, это на самом деле неважно. Главное то, что она воспринимает Криптмана очень лично, поэтому вернется к нему. И приведет тебя.

Немного подумав, фигура уточнила приказ:

— Убей инквизитора. Принеси мне его голову и позвоночник.

На сей раз таинственный слуга (а может быть компаньон? кто знает) оказался недоволен и прямо высказал это недовольство.

— Потому, что я вытащу из его посмертной памяти все, что инквизиторы знают про нас, — снизошел до объяснения колдун. — И потому, что мне нравится идея сделать из него 'серво'. Пусть служит после смерти тому, с чем безуспешно пытался сразиться при жизни.

В ответе невидимки сквозила мрачная ирония.

— Да, небезуспешно, — признала фигура, скрипнув зубами из-под маски. — И тем больше его долг передо мной.

Еще пауза. Невидимка просил инструкций относительно второго субъекта.

— Живой. Целой. Невредимой, — раздельно и очень внятно проговорил высокий. — Она мне нужна. Она нужна нам.

Манипулятор дрогнул, развернулся атакующей змеей, пальцы растопырились как острия трезубца, отражая скрытое волнение хозяина.

— Да, наше время истекает. Мы добились много, однако не достигли завершенного успеха, и скоро инквизиторы нагрянут в полной силе. Время истекает, пора уходить. Но эта душа удивительна, уникальна. Она пришла из времен, когда Другая Сторона была надежно скрыта и заперта. Это интересно само по себе, такой феномен достоин самого пристального изучения. Но главное — ее можно использовать.

Паутина снова дернулась, нити тряслись, похоже, неизвестный собеседник спустился еще ниже, до крайности заинтересованный. Теперь сквозь косматую потаницу кожаных шнурков проглядывало ... нечто. То, чего не стоит видеть обычному человеку. Да и вообще никому не стоит. Потому что есть вещи хорошие, есть скверные, есть такие, для которых определений не придумано, потому что никакой язык их сущность описать не в состоянии.

— Да, — судя по изменившемуся тону, человек скупо улыбнулся под слепой блямбой на лице. — Когда я испытаю и подготовлю девчонку, ты поглотишь ее душу, растворишь и дистиллируешь. Тогда я сделаю трансцендентную отмычку, с помощью которой мы сможем открывать самые незаметные дверцы в Другой Стороне. И никакой псайкер, никакой навигатор уже не отследит наши пути.

Невидимка впервые проявил себя материально. Выглядело это так, словно множество людей разом просунули жадные, конвульсивно дергающиеся руки в петли кожаного мочала. И столь же быстро выдернули обратно. Несколько темных капель шлепнулись о пол, вязкая жидкость, похожая на смолу, с шипением въелась в мрамор.

— Не получилось в этом месте, что ж, попробуем в другом, — пообещало одно чудовище другому, и сразу же предостерегло. — Будь скрытен, не спугни девчонку. Она слишком недолго носила при себе флект, запах едва уловим, будет сложно направлять тебя и дать проявиться. Однако наша награда окажется весьма щедрой. Иди по следу, а я приготовлю лабораторию.

Глава 13

Что это за 'астропатия' Ольга не знала, однако следовало признать: по сравнению с ней вся предшествующая архитектура Станции могла уверенно считаться ультраконсервативной. По крайней мере, было ясно, что на Баллистической жили пусть странные, но все же люди, и соответственно вокруг этого как-то организовывалось жилое пространство. Здесь же ... Чем дальше Ольга забиралась, поминутно сверяясь с чертежом компьютера, тем сильнее у нее крепло ощущение, что тут жили и работали не люди. Или, точнее, не совсем люди. Во всех отношениях.

Прежде всего, с определенного момента она обратила внимание, что исчезли прямые углы. Все стало плавным, скругленным и обтекаемым. А еще — трехмерным. Коридоры извивались, плавно переходя один в другой, ныряли в невесть откуда взявшиеся провалы и винтообразно уходили выше. Как по ним забирались — было решительно непонятно. Наверное, катались на каких-нибудь тележках, для которых, кстати, были проложены рельсы, причем не двойные, а тройные. Средняя полоса казалась сделанной не и обычной стали, она тускло поблескивала золотом. Хотя проверить, не мягкое ли это в самом деле золото, все равно было нечем.

Хотя отчего же нечем? Ольга нащупала рукоять старого ножа и подумала, не попробовать ли отломить кусочек. Искушение было велико, но одна лишь мыль о том, чтобы тащить еще немного тяжести, повергала в тоскливый ужас. Нет. Может в другой раз...

'Ничего, и на нашей улице будет праздник, и по нашими окнами перевернется камаз с пряниками'

Стены выкрашены в ровный белый цвет с кремовым оттенком. И казалось, что над ними поработала целая банда сумасшедших скульпторов пополам с не менее сумасшедшими граффитчиками. Для начала все было изрисовано от руки сложными символами. По стилю роспись сильно отличалась от предыдущей локации, здесь почти не было знаков, похожих на числа, и совсем не имелось набивших оскомину черепов. Зато много сложных схем, похожих на мазилки сатанистов для вызова демонов, а также частое повторение во всех мыслимых видах трех букв: 'ААТ'. Создавалось впечатление, что местные обитатели, прежде чем провалиться скопом неведомо куда, то ли пытались от кого-то защититься, то ли наоборот, призывали неведомую херню. Причем делали это долго и упорно — вся мазня производила впечатление долгой, очень старательной работы. Рисовали явно на годы (а может и века?), с душой.