Теория Фокса

— Как?

— Мы притворились, что у нас экономический кризис. Помнишь кампанию о городах-призраках? О том, что мы построили миллионы домов, в которых некому жить? Эта кампания отвлекла Запад. Представляешь, они поверили, что у нас не хватит людей, чтобы заселить новые дома! Но поверили же. И в итоге вместо того, чтобы начать собираться с силами, они продолжали праздновать. Ну, действительно, кто будет волноваться по поводу Китая — страны на грани развала.

— Вы манипулировали статистикой и новостями! — воскликнул Джим.

— Ну, конечно. Запад думал, что мы фальсифицируем статистику, чтобы показатели выглядели лучше. Но в действительности мы делали прямо противоположное — искажали показатели в худшую сторону. Чтобы они не заметили нашего роста.

— Когда сильный, притворись слабым?

— А когда близко, притворись что далеко. Искусство Войны, Сун Цзы. Обмани врага и пробуди в нем самодовольство. К 2014 году нам удалось убедить мир, что мы на грани коллапса. Все начали считать, что Китай больше не будет покупать сырье. А на тот момент мы уже были крупнейшим потребителем железа, меди, угля, нефти, ну, и так далее. Если Китай схлопнется, то кто все это будет покупать?

— И цены на сырье рухнули.

— Цена на нефть упала со 120 долларов до 30. И кто от этого выиграл? Кто крупнейший покупатель? Вот так-то... И заодно мы бесплатно получили всю нефть и газ Сибири.

— Всю нефть Сибири?

— Мы заключили контракт на всю нефть Сибири. Как раз в это время. И проложили нефтепровод. Нефть с этих месторождений теперь может идти только нам. У нас монополия. Сибирь теперь наша. Как у штатов есть Канада, так теперь у нас есть Россия, — он усмехнулся.

Джим молча смотрел на него.

— Мы получили всю Сибирь даром, по ценам 2014 года. В подарок.

— Искусство ведения войны, когда противник не знает, что идет война!

— Победить в войне ещё до её начала. Если Сун Тзи всё-таки существовал, он точно был одним из этих, твоих... из Планков. Вот так мы подсадили Запад на потребительскую иглу и бесплатно получили Сибирь.

Джим снял с руки таймер и положил его на столик между ними циферблатом вверх. Красные цифры отражались в прозрачном стекле чайника.

0 дней, 0 часов, 45 минут.

— И какое отношение эта ответная опиумная война имеет к Американским казначейским бумагам?

— Прямое. Деньги у штатов кончились давно, задолго до 2008 года. Им нечем было расплачиваться за наши товары. И тогда мы в обмен на опиум — то есть, прости, товары потребления — стали брать американские долговые облигации. Так постепенно у нас накопилось американских казначейских облигаций почти на триллион долларов. Мы продавали в долг.

— И так вы стали крупнейшим их держателем? В обмен на ваш опиум?

— Именно. Точно не из-за спекуляций. Не как Япония. И теперь главный вопрос. Зачем нам столько американского долга? Мы уже получили почти все, что хотели, от Запада. Они отдали нам все свои ключевые технологии. Просто так, представляешь? Вообще удивительно, с какой легкостью западные компании, конкурируя между собой, расставались с ними. Технологиями, на разработку которых у Запада ушли десятилетия. Мы же получили их просто так. Так что не так много на Западе осталось технологий, которых у нас ещё нет. Потом мы скупали недвижимость в ключевых городах. Нам удалось получить её в обмен на товары потребления.

— Почти как голландцы, купившие Манхеттен за бусы.

— Один в один, как Манхеттен! Справедливость все-таки существует! — Ли улыбнулся. — Так что у нас уже есть почти все, Джим.

— И что дальше?

— Есть последняя, самая ценная вещь, который ещё остается у Америки. Статус мирового банкира. Возможность печатать деньги для всего мира. Весь мир фактически работает на Америку просто так, за доллары. Которые им ничего не стоит печатать. Мир — их собака. Все, что от них требуется, это позвонить в звонок, и эта собака будет работать на них. И более не нужно ей давать еду — она будет работать просто так...

— Штаты — это Павлов. И вы... — прошептал Джим. — Вы собираетесь...

— Америка была тем ученым, который приручил собаку к звонку, к американским долларам. И мы собираемся увести у них эту собаку. Перегрузить этот условный рефлекс. Перетренировать её на китайские юани. Ты можешь себе представить, что произойдет, когда мы станем всемирным Павловым? Когда весь мир будет нашей собакой?

— Весь мир будет работать на вас просто так. Бесплатно!

— Именно. Теперь понимаешь, зачем нам американские казначейские облигации? Почему мы не можем их продать? Потому что они нам нужны, чтобы приручить собаку.

— Сделать её своей, но как? — спросил Джим.

— Казначейские облигации дают кредитору власть над должником. Власть обанкротить должника.

— Но штаты ведь всегда могут напечатать ещё долларов и отдать вам долг ими? Как можно объявить их банкротом, если они печатают деньги?

— Решим простейшую математическую задачку. Представь, что ты должен двадцать триллионов долларов, что примерно равняется американскому долгу.

— Предположим.

— В нормальных условиях тебе бы пришлось платить по этому долгу примерно пять процентов в год. Около триллиона. Но поскольку ты создал искусственный спрос на свои облигации, свой долг...

— Систему "Миссисипи"...

— Именно. Так что поскольку ты создал ажиотаж, люди готовы давать тебе в долг очень дешево. Практически бесплатно. Или, иными словами, под практически нулевой процент. Или даже, как мы видели, под отрицательный процент — так сильно они хотят купить твои облигации. И в результате, вместо триллиона в виде процентов по долгу, ты не платишь практически ничего. Все дают тебе в долг бесплатно.

— Умно!

— Глупо. Невероятно глупо. Поскольку это работает только пока процентные ставки низкие. Пока тебе готовы давать в долг бесплатно.

— А почему процентные ставки должны вырасти? Если вы захотите избавиться от облигаций, штаты просто напечатают вам триллион долларов.

— Это было бы так, если бы триллион казначейских облигаций был нашим единственным оружием. На самом деле, облигации — лишь щит, который воин держит в левой руке. Самое главное — то, что в правой.

— И что же в правой руке?

— Меч. Наше главное оружие. Ты же знаешь, что в последние два десятилетия инфляция в штатах была рекордно низкой? Знаешь, почему? Из-за дешевого китайского импорта. Наши товары были намного дешевле, и поэтому цены не росли. Низкие цены означают низкую инфляцию. И что произойдет, когда мы перестанем продавать Америке наши дешевые товары?

— Цены взлетят вверх. Гиперинфляция!

— Именно. Представь, завтра ты заходишь в торговый центр неподалеку от дома и видишь, что цены практически на все поднялись на треть. И кто даст тебе в долг под нулевые процентные ставки, если цены на все вокруг растут на тридцать процентов в год? Кто даст тебе в долг под пять процентов? Или даже под десять?

Джим сидел с распахнутыми глазами.

— Вот именно, — продолжил Ли. — Допустим, что проценты возрастут до десяти процентов в год. И сколько процентов тебе надо будет платить по тем двадцати триллионам, которые ты должен?

— Два триллиона.

— Откуда ты их возьмешь? — спросил Ли. — Весь твой оборонный бюджет меньше триллиона.

— Напечатать?

— Если ты напечатаешь два триллиона, ты практически удвоишь количество денег в экономике. Это означает гиперинфляцию. И что произойдет, если у мирового банкира начинается гиперинфляция?

— Он теряет доверие, статус мирового банкира, — ответил Джим.

— Есть ли еще какой-нибудь способ выплатить два триллиона долларов процентов?

— Занять их.

— Именно. Предположим, что ты решил занять два триллиона долларов, чтобы расплатиться с процентами по предыдущему долгу. И в тот самый момент, когда ты хочешь это сделать, кто-то выставляет на продажу целый триллион твоего долга.

— Китай?

— Да, мы. Неужели ты серьезно рассчитываешь, что найдешь хоть одного кредитора?

— Гениально! Это вызовет дефолт.

— И потерю статуса мирового банкира. Дефолт уничтожит старого Павлова, а Китай станет новым! Мир станет нашей собакой! Мы уведем её у Америки, приручим эту собаку, выработаем в ней новый условный рефлекс. Натренируем её работать на нас за юани так же, как она сейчас работает за доллары. И вся эта операция будет нам стоить какой-то жалкий триллион. Выгодное дельце, я тебе скажу, Джим! Собака в обмен на триллион казначейских облигаций, — откинувшись на стуле, старик был похож на довольного шахматиста, только что разнесшего в щепки защиту противника.

— Так что мы не продадим наше оружие, Джим. Эти казначейские облигации нужны нам для дела. Ты можешь быть уверен в этом. Это твой ответ. Твоя миссия выполнена. Дело раскрыто. Иди и спасай дочь.

0 дней, 0 часов, 35 минут.

"Это ответ. Спасен! Спасена!"

Легкость обхватила Джима, как скалолаза, висевшего на отвесной стене и в последний момент перед тем, как сорвется рука, сумевшего закрепить карабин. И спастись. Обессиленный, он откинулся на спинку стула.

Но вдруг внутри его что-то дернулось. Какая-то тревожная пружина. Да, он получил ответ, но что-то было не так!..

"Постой, постой... Джим, а вдруг он дал тебе фальшивый ответ? Что, если история ему не понравилась? Как он сказал? "Ты получишь неверный ответ. Но узнаешь ты об этом, только когда уже будет поздно". Так вот это он и есть! О, черт побери! Он же дал тебе неверный ответ. Это же ответ-обманка! Точно! Обманка! Ааа, что делать?!"

Ли смотрел выжидающе. И тут Джима ослепило, как лучом лазера.

"Благородство... Только благородные бывают Планками... Так ведь, Эйдан?.. Это же ловушка!"

На лице китайца снова была дружелюбная, хоть и слегка обеспокоенная маска.

"Спокойно, спокойно. Ещё есть время. Испытай его!.. Но как?.. Как понять, сказал ли он правду? Как?!"

— В твоей истории что-то не сходится.

— Что? — спросил Ли.

— Эта ваша ответная опиумная война, это настолько сложный план, требующий деятельного участия стольких людей. Авторитарному государству провернуть такую схему не под силу. Слишком сложно для автократии. Да и вообще, они просто столько не живут, умирая вместе со своим вождем. Каждый раз начиная с нуля. И вот Китай — чистая автократия. Как ты утверждаешь, уже двадцать лет вы ведете ответную опиумную войну, самую сложную игру тысячелетия. Как это вообще возможно? Что-то здесь не клеится. Авторитарные государства не могут осуществить такие сложные схемы. Что-то во всей твоей истории не так.

— Ты не понимаешь, Джим. Китай — это не автократия. Это заблуждение. Вы, лаоваи, этого не понимаете. Да и сами китайцы толком не знают, что такое Китай. Что ты скажешь, если я скажу, что Китай — это крупнейшая в мире демократия?

— Демократия?! — взвился Джим. — Зачем ты суёшь мне это пропагандистское клише?

"Так и есть!.. Он просто хочет от меня отделаться! Он дал мне неверный ответ. Обман, это всё обман!"

— Я абсолютно серьёзен. Джим, на минуту забудь всё, что ты знаешь о Китае. Выбрось это из головы, начти с чистого листа. Готов? Китай — это политея.

— Какого черта? Это ещё что такое — политея?! — от отчаяния Джим перешел на крик.

— Почти все на Западе придерживаются простой логики. Той же самой логики, которой руководствуешься и ты. Они думают, что поскольку авторитарные государства не способны быть эффективными и иметь работающую экономику, они обречены на распад и исчезновение. И это так — история замусорена сотнями примеров несостоявшихся автократий. Взять хотя бы Советский Союз. Но далее из этого они делают вывод — тот же самый вывод, что сейчас сделал ты — что Китай обречен повторить эту судьбу. И вот тут они не правы.

— Нет?

— Нет. Китай — это не автократия. Может быть, это действительно звучит очень странно, но Китай действительно демократия. Конечно, это не стандартная демократия, вовсе нет. Это гибридная демократия...

"Что за ересь? Что он несет?! Обман!"

— Синтетическая гибридная система, специально спроектированная, чтобы избежать дефектов и изъянов обычных демократий и в то же время сохранить их преимущества.

— И кто же её спроектировал?!

— Когда старая, имперская система распалась, мы отправили сотни исследователей во все основные страны мира на поиски новой формы государственного устройства, которая бы нам подошла. Двух из них ты знаешь — Джоу Энлай и Ден Сяопин. Первый исследовал Японию и Западную Европу. А второй — Россию и Францию. В Париже они и встретились в 1920 году. Собственно, там все и началось. Встретились два величайших мыслителя столетия.

Джим вдруг заметил, как Ли странно смотрит куда-то вниз. Проследив его взгляд, он увидел, как непроизвольно у него дергалась рука. Судорожным движением Джим подложил её под себя.

— Они быстро поняли, что демократия — самая эффективная форма управления. Они попытались разобраться, почему демократии доминируют в современном мире, и достаточно скоро выяснили, что из-за выборов. Затем они поняли, что ценность выборов не в том, что они приводят к власти умнейших и наиболее способных лидеров. Вовсе нет. Скорее даже наоборот — к власти по большей части приходят посредственности. Ценность выборов в том, что они не дают старым лидерам остаться у власти. Ротация, смена лидеров — вот что самое важное. Без периодической смены руководства бюрократы быстро захватывают рычаги управления страной. Формируются кланы, которые цементируют элиту. И через этот бетонный саркофаг не просачиваются ни новые идеи, ни новые люди. Политическая ткань общества перестаёт обновляться. Следующий шаг — стагнация и смерть. И выборы — это главный механизм, чтобы этого избежать. Это как помешивать суп, чтобы он не подгорел...

Джим весь дрожал: "Обманывает, он обманывает меня..."

— Но у выборов есть один колоссальный недостаток. Популизм. Ещё Аристотель задавался этим вопросом. Он изучил историю десятков демократий, которые образовывались то тут, то там на греческих островах, и обнаружил, что все они распались из-за популизма. Коc, Родос, Гераклея, Мегара, Цим, — все они проследовали одним и тем же путем — от власти народа через власть демагогов к власти тиранов. Популизм — это естественная и неминуемая терминальная стадия демократий. Это то, как они умирают. Ведь в чем заключается стратегия демагога? Пообещать то, что никогда не может быть дано. Любой рациональный политик в сравнении с демагогом кажется блеклой молью. И кто наиболее уязвим для подобных обещаний? Кто им верит? Люди. Обычные люди. Ведь у большинства людей просто нет достаточно опыта, чтобы распознать пустые обещания. Они зачастую не могут здраво взвесить факты.

Джим молча смотрел на него.

— Посмотри хотя бы на главный налог на глупость — лотереи. Мало что может посоревноваться с лотереями в обмане людей. И этот обман лежит на поверхности, никто даже не пытается его скрыть. И, тем не менее, миллионы раз за разом выстраиваются в очередь за билетом. Все, что для этого нужно, лишь показать по телевизору одного счастливца, которого лотерея обогатила. Математика, теория вероятности и здравый смысл бессильны перед эффектом Золушки. Людям нужна мечта, надежда мгновенно вырваться из унылой серой реальности в новый, сверкающий мир. И популисты это знают.