— По вспышкам надеются стрелять, — пояснил Пашка, — они же думают, что мы отстреливаться начнём. Или пэвээнами оптику оснастят. Кстати, тогда бруски черноты наклонять не надо. Если наклонить, тогда вояки начнут на улице, за оградой отключаться, ходи потом, собирай их.

До сих пор молчавший Савва поинтересовался:

— А что со снайперами делать?

— А обработаем из труб, и всё.

В люк залезла Бабка:

— Держи.

— Ого, — удивился Пашка, — Ко'мет! Хороший бинокль.

— А ты как думал. С дальномером... Магазин "охота и рыбалка" грохнули, — похвасталась Шеф.

Осмотрев крепостные стены, Скорый понял, что к штурму действительно готовятся. Слева, на расстоянии семьсот двадцать метров, на площадке установили большой деревянный ящик, рядом стоял стул. Снайпер решил устроиться с комфортом.

А справа, рядом с церковью, тоже на угловой площадке, виднелся предусмотрительно растленный матрасик, с валиком под цевьё. Тут лёжа боец будет работать.

— Короткий, тебе уже приходилось трубой орудовать, покажешь как надо "стрелять". Мы должны чётко поработать по снайперам. На, посмотри, — Скорый протянул бинокль. — Вон там, видишь — ящик...

— Меррзавцы, — прорычал Короткий.

— А вон там ещё, за колокольней.

— Ага. И это вижу. Уж я их приголублю.

— Снайперов в первую очередь надо снять. Слушай, а такие же трубы, только пустые, у нас есть?

— Есть, конечно. Принести?

— Тащи.

Подождали пока Короткий притащит охапку труб. Потом распределили — кто по какому месту будет "стрелять". Пашке достался предполагаемый снайпер на чердаке. А поскольку дело будет происходить ночью, притащили трофейные приборы ночного видения. И, в конце концов, припёрли три стула (вражеские снайперы идею подбросили). Поставили их в глубине чердака, так, чтобы, с одной стороны — не болтаться на виду, а с другой — хорошо видеть места предполагаемых "засидок". Помахали пустыми трубами, поприцеливали в "холостую", постарались запомнить положение тел и "канализационных орудий".

Пашка предложил:

— Дальше действуем так — войско подходит, первая волна перелазит через стену, мы её ложим. Потом, те, кто остались на улице, запрашивают о ситуации и если получают сигнал, что всё нормально, идёт вторая волна. Нам желательно заманить на нашу сторону как можно больше народу. Поэтому Клина надо натаскать, чтобы сидел под стеной и давал ответ вместо переправившихся. Оставшихся за периметром обрабатываем, быстро выскакиваем и заволакиваем всех внутрь.

Шило спросил:

— А что — обязательно две волны?

— Ну, обычно так и делают.

— А на пепелаце за оградой собирать супостатов можно? Прямо в кузов их и грузить. А?

— Хорошая идея. Тогда одну багги с прицепом поставить недалеко от ограды, мордой к воротам. Всё нужно будет сделать как можно быстрее. Теперь пошли с другой стороны.

И все потопали по чердаку к тому окну, что на участок крепостной стены за Приютом.

— О! Я же говорил. — усмехнулся Скорый. — И тут гнездышко устроили.

С этой стороны, на стене тоже стоял ящик, а рядом — стульчик. Тут и бинокля не надо было.

— Савва, ты с трубой работал?

— Нет, — огорчился тот.

— Да всё просто, — объяснил Короткий, — направляешь сопло приблизительно на цель и начинаешь им размахивать, вычерчивая как бы сеточку. Садись на стул, попробуй.

Савва помахал пустой трубой.

— Понятно. Прицел бы какой приделать... А водить медленно, быстро?... Или как? — волновался Савва.

— Да так себе. Размахивай как кисточкой...

Савва всех ещё раз озадачил:

— А как мы, интересно, глушённых бойцов со стены будем снимать? Что-то никто не подумал...

Но тут Бабка не сплоховала:

— У нас кран есть.

— Точно, — обрадовались Шило и Короткий, — подгоним к стене, стрелу выдвинем и по ней заберёмся. Прямо сейчас и подгоним.

— А тела как опускать? — не отступал Савва.

— А сбросим нахрен и всё, — успокоил Шило, — делов-то.

Беда снова ударилась в гуманизм:

— Как-то это не того... Бесчеловечно как-то. Побьются же люди.

Но Шило с женой не согласился.

— Машенька, — обихаживал он её как ребёнка, — ну это же Улей, побьются немного, потом выздоровеют... Ну. Ты чё?...

Беда махнула рукой. Делайте, мол, как хотите.

Пашка подсказал:

— Савва, вы, первым делом, убираете снайпера, а потом переключаетесь на строевиков. Не спешите. Но и не опоздайте. Как только все устроятся, замрут, так сразу обрабатывайте...

Потом спросил у Короткого:

— А эти трубы, они как? Они эффективные?

Короткий хмыкнул:

— Не волнуйся, они очень эффективные.

Бабка скомандовала:

— Так... Ладно... Давайте отрепетируем подъём на чердак по тревоге. На всякий случай.

— Только хотел сказать, — усмехнулся Пашка.

И они пару раз по команде взлетели к чердачным окнам и положили трубы на плечи... Нормально...

Глава 24. Воспоминания

Бабка, как вариант, предложила пообедать. И все согласились.

После обеда Павел сходил на Приютское КПП и проинструктировал Клина на предмет неожиданного вторжения. Звонить на коммутатор, а там уж Сонечка включит зуммеры на все телефоны.

Потом сбегал в коммутаторную. Сонечка, высокая, белобрысая девица, сидящая за коммутатором в майке и шортах, понятливо покивала, воткнула все двадцать штекеров в гнёзда и закрутила ручку. Тревожная трель разнеслась по всему зданию. Пашка удовлетворённо покивал — покойника подымет. Поблагодарил телефонистку и побрёл в Бабкин кабинет. Там дожидались только его.

— Ну?

— Вроде всё нормально. Телефоны слышали? Этот так тревога будет у нас... Сигналить. Всего предусмотреть, конечно, нельзя. Будем действовать по обстановке. Может никто и не думает нападать. Но мы обязаны перестраховаться.

Бабка взяла слово:

— Так... Давайте-ка ложитесь все спать. Чувствую — ночка будет ещё та, и мы должны быть к ней готовы.

И все разбрелись по комнатам.

Уже в кровати, Мила спросила:

— Паша, а где ты воевал? Ты говорил, что в Чечне. А подробностей никто не знает.

Скорый вздохнул тяжело.

— В марте девяносто пятого меня забрали в "партизаны".

Посмотрел на недоумевающую Милу:

— Ну, так у нас в народе называют призванных на переподготовку. "Партизаны". Я же — резервист. Офицер запаса.

— Ты — офицер?

— Да, золотце. Я же Автодор закончил, в восемьдесят девятом. А там военная кафедра. Выпустился со званием "младший лейтенант". Сразу ушел в армию. Заявление написал, чтобы потом жизнь не рвалась. Мне пошли навстречу... Ну, вот... Год отслужил. Под Архангельском. В роте разведки. Перед увольнением присвоили ещё одну звёздочку. Стал лейтенантом запаса.

Бабка придвинулась, положила голову ему на плечо. Выжидательно смотрела.

— В девяностом, — продолжал Пашка, — с Андрюхой, взяли кредиты и открыли мастерскую. Ты её видела. И сразу начали хорошо зарабатывать. За два года кредиты отдали. Экономили на всём. Жили прямо в мастерской. Мда... Хорошее было время. Работали на совесть. Народ к нам повалил... Мечтали. Выдумывали всякое... От бандюков отбивались... Влюбился. В девяносто втором, осенью — женился. Уехали на житьё в Черновку к родителям. А что? До работы на машине пятнадцать минут... Ну, и всё вроде бы нормально... А в девяносто пятом призвали, как резервиста. И на войну. В Чечню.

Пашка помолчал. Бабка не торопила, ждала.

— Понимаешь, Мила... Взвод весь из резервистов... Это только срочники — пацаны бестолковые. В мясорубку лезут без оглядки... А у нас, у каждого дома — семья. У многих — дети. Подыхать, непонятно за что, не хочется. Да и государство... Набор тварей... У нас, те, которые ушли "грузом двести"... Это так убитых называют на войне... Их объявили как пострадавших от неосторожного обращения с оружием. Представляешь? Ссуки. Ненавижу... Не "погиб, выполняя боевое задание", а "умер по собственной оплошности".

— А почему так? — удивилась Бабка.

— Потому, что семьям, погибших во время боевых, надо выплачивать компенсации. Они коммуналку платят только половину. Медицина — бесплатно. Да много чего... Пенсии по потере кормильца, и всё такое... А смерть по неосторожности. Это уже другие статьи и суммы меньше. Говорю же — твари... Нелюди... Ещё такое выражение придумали — " Я вас туда не посылал"... Это не на местах придумано. Это министерство централизовано рекомендуют такие ответы давать. Вернее всего — сам министр обороны. Если бы мне такое сказали, — я бы убил...

Снова помолчал, посопел раздражённо.

— Поэтому, подыхать никто не хотел. Поэтому и стреляли во всё, что шевелится. Выметали всех, вплоть до собак и кошек. Жить хотелось... Нас потом судить собрались. За военные преступления. Нас даже арестовали. Весь взвод. Две недели просидели в Краснодарском сизо. Но замяли. Вернее всего — кто-то из сильных мира сего заступился. А так бы, лет по десять сунули... В общем, довелось повоевать. Только в сентябре домой пришёл.

Павел горько скривился:

— Вернулся к разбитому корыту. Вероника загуляла. Беременная от кого-то. Бизнес бандиты отжали. Андрюха начал пить. Всё пришлось налаживать сначала... С женой развёлся. Нет, если бы по хорошему, я бы простил. А она давай скандалы учинять. По её выходило, что это я во всём и виноват... А по плохому со мной, в то время, нельзя было. Я убить мог... Развёлся... Андрею по морде настучал. Ага. Закодировал, так сказать... Потом с ним, на пару, навели шороху средь бандюков... Ох, Мила, у меня руки по локоть в крови. Я же никого не жалел. Ни баб ихних, ни детей. Злой был. Жизнь мне поломали ни за что, ни про что. Зверствовал... Но осмотрительно. Следов не оставлял... Знаешь что? Давай спать.

Бабка обняла, чмокнула куда-то в ухо.

— Спи, Пашенька. Спи, родной мой. Не расстраивайся. Всё будет хорошо.

И положила на него ножку. Ага. Уснёшь тут.

Минут через двадцать, Милка, прижавшись к Пашке, шептала:

— Ты нехорошо поступаешь...

— ...?

Мила хихикнула:

— Ты привязываешь к себе. Если бы мой Петечка был такой... Да и здесь у меня тоже до тебя... Было... Но чтобы вот так...

— Как "так"-то, Мила? Я же ничего не делаю.

— С другими... Знаешь, как кролики. Быстренько, быстренько, в конце чмоки-чмоки и разбежались... Ох, Паша, а мы с тобой такое вытворяли... Такое...

— Мил. Ну я же не кролик.

— В том-то и дело. Мне тебя теперь постоянно не хватает... Когда тебя убили, я как будто сама умерла. Если бы ты знал — как я пережила эти три сотни дней... А теперь вот ожила...

Мила потёрлась щекой о его грудь.

— Я боялась — вот привезу тебя, нового, незнакомого человека. Как оно будет? Зря боялась. Ты такой же... Ласковый... Пусть даже и не любишь меня...

Пашка перебил:

— Не спеши золотце. У нас ведь впереди много времени. Всё у нас сладится. Мне с тобой хорошо.

Ещё раз чмокнул Милу в щеку.

— Ну всё. Давай спать.

Обнял женщину и усыпил. И её, и себя.

Глава 25. Мораль и криминал

Проснулись в восьмом часу. Поужинали. Хлебнули живца. Сидели, чего-то ждали. Бабка сетовала:

— Работы чёрт знает сколько, а мы хернёй занимаемся. Правильно Шило предлагал — мочить надо всех...

— А что у вас за дела? — поинтересовался Пашка.

— Да вот, хотя бы — Ванессе надо за вакцинами ехать, детей прививать... Надо жемчужину белую добыть. У нас дубликаты, дубликатов, от дубликатов. Эффективность раз в десять сниженная... Это значит надо или скреббера валить, или супер-элиту... Приют недостроен, цемент надо вести, сантехнику, канализацию... Бекас просил косилку найти, придётся по деревням пошариться... Беда мечтает детскую площадку сделать, это значит горки, качели, карусели...

Мария оттопырила нижнюю губку, серьёзно покивала, в знак согласия. Бабка продолжила:

— А мы тут сидим... Нет, ну что за поганый народ? Чего им постоянно надо? Вот скажи, Паша, чего им постоянно надо?

— А это, Мила, специфика людей, идущих к власти. Туда нормальные-то не лезут, только всякий сучий потрох. Те, кто ничего не умеет, ничего не знает, ничего не хочет делать. Что остаётся? Только прийти во власть и отнимать всё у всех. У них единственная мысль в голове — "отнять". Уроды, одним словом.

— Ну, да... — согласилась Бабка, — предложи мне взвалить на себя, к примеру, заботу о Полисе... Так я тысячу раз подумаю, прежде чем браться за это дело. А эти, блин... Пришли на всё готовое и сразу... "Налоги", "военное положение", "продовольственные карточки"...

— И главное, — продолжал Пашка, — всё это они преподносят, как заботу о народе. Ну сказали бы, падлы, честно: "Ребята, мы собираемся вас грабить, а вы не дёргайтесь, а то хуже будет". Ну... Я бы, честное слово, их даже уважать бы начал. Так нет. Всё хитрят. Хитрецы хреновы. Прав Шило, ох как прав.

Шило сидел, откинувшись на спинку, и смотрел на всех, как на детей, понявших, что дважды два — четыре. Ничего не сказал.

И тут Савва поинтересовался:

— Я вот тут думаю... Ну, уложим мы взвод-другой, они же, как я понимаю, будут без сознания... И куда мы их?

И все зависли от такого вопроса. И правда — никто не подумал.

Тут Шило, как специалист по сокрытию следов преступления, задал главный вопрос:

— Так мы их мочить будем?... Или как?

Бабка притормознула мужиков:

— Да погодите вы... Может никто и не нападёт...

— Нет, Мила. Этот вопрос надо решить сейчас, — перебил Савва. — Потом поздно будет что-то готовить... — оглядел собравшихся: — Ну? Так что с ними делать? Отпустить людей, пришедших с оружием отбирать то, что строили с таким трудом? Тут, как я понимаю, за каждый кирпич головой рисковали...

— Правильно ты понимаешь, — подтвердил Шило. — Жаль, что до остальных не доходит.

Беда аж подпрыгнула. Обиделась:

— Ромка! Мы, что, по твоему — совсем дураки? Всё мы прекрасно понимаем. Только, если мы будем убивать направо и налево, то чем мы лучше их? Чем мы лучше тех сволочей? А?

— Тем, Машенька, — ответил Скорый, — что они собираются нас ограбить и убить. А мы им собираемся не позволить это делать. Если так, как ты рассуждать, то тогда давайте всем скопом застрелимся. Пистолет вон у каждого на ноге.

И Савва снова взял слово:

— Ну, "демократия", так "демократия". Давайте голосовать. Я, лично, за то, чтобы всех, кто придёт сюда с оружием, — ликвидировать. Только тихо и без следов.

И он поднял руку.

— Кто ещё за это предложение.

Пашка решительно поднял клешню.

— Я, категорически — "за".

Шило пожал плечами:

— Моё мнение все давно знают.

Его рука тоже поднялась.

Ванесса переглянулась с Коротким, и они синхронно проголосовали.

— Так... Ладно... Значит — пять "за", три — "против".

— А почему "три"? — удивился Савва.

— Потому, что Тьма тоже будет на нашей стороне. Хоть её нет, но Танино мнение всем известно, — Бабка глубоко и горько вздохнула. — Ну, что же... Значит будем мочить. Давайте предложения, как это сделать.