Человек без прошлого

— Этот человек пытался вас убить, — сказал Домингес, указывая на распростёртое тело, — спасибо бойцам, сработали быстро и слаженно! Сбили вас с ног, до того, как тот успел выстрелить!

— Спасибо Валерио, вы спасли нам жизнь ...— сказал Юрий крепко, с благодарностью пожал лейтенанту руку.

— Я сразил его пулями из этого удивительного пистолета. Который подарил мне лично, его превосходительство генерал Карпов! — продолжал Домингес, восхищенно рассматривая 'Парабеллум', — поразительно как точно бьёт оружие из вашего мира!

Но Юрий его уже не слушал. Он обернулся к жене и наградил её тяжелым взглядом. Мика же попыталась прижаться к мужу, но тот взял её за плечи и, отстранив на расстояние вытянутой руки, закричал:

— Ты чего творишь, а?! Чего творишь?! Я где сказал тебе быть?! А если бы пуля угодила в тебя?! В твою глупенькую несмышлёную голову!

По щекам Мики покатились слёзы. Это сразу же охладило и успокоило Юрия, он только сейчас, особенно остро осознал, как боится её потерять.

— Зачем я только взял тебя с собой... Я не имею права тобой рисковать, — он левой ладонью аккуратно вытер слёзы с её милого личика и привлёк к себе крепко, но нежно обняв...

Примечание: 1) Бригант (Brigant, нем.) — синоним к слову 'разбойник' (Die Räuber) в Германии.

8

— Ну что ты улыбаешься?! Будто я тебе сказку про белого бычка рассказываю, — во время дискуссий, причем, независимо на какую тему, Свечин становился особо серьёзным и собранным. С видом профессора всезнайки он 'гнул свою линию' даже в вопросах, в которых разбирался очень слабо, — я серьёзно! Есть гипотеза, объединяющая в себе как теории относительности, струн и бесконечного числа вселенных так и других всевозможных гипотез, так или иначе касающихся времени! Если мне память не изменяет, то она называется: 'Теория взаимного исключения и связующего дополнения параллельных процессов в космосе'!

Свечин с важным видом прохаживался по каюте, заложив руки за спину. Их дискуссия на тему 'высоких материй' длилась уже порядка полчаса, но не только не угасла, а раззадоривала Владимира.

— Сам только что придумал? — спросил Юрий. Он сидел за своим столом и крутил карандаш между пальцев правой руки, — ну и что оно там 'равно исключает и дополняет'? Свечин на минуту остановился и посмотрел на друга так, будто перед ним сидит не 45-ти летний мужчина, а мальчик с сильно завышенными умственными отклонениями в сторону кретинизма, потом снова неспешно зашагал по каюте, развивая свою мысль:

— А то, что путешествия во времени не возможны в принципе, но возможны как данность!

— Ты сам-то понял, что сказал?!

— Проще говоря, человек, как биологическая машина, воспринимает только три пространственных измерения ну и само время. Время же течет с равномерной скоростью при условии отсутствия возмущения пространства и массы! Нет ни прошлого, ни будущего. Есть лишь настоящее. Но есть теория струн, отчасти задевающая вопрос множественности измерений, которые человек никак не воспринимает. И если учесть, что существует ещё и теория о бесконечном количестве вселенных, которая, в свою очередь гласит, что вселенная, как живая клетка, только бесконечно огромная, постоянно делится! И новообразованные вселенные накладываются в неких множествах измерений друг на друга как слоёный пирог, а точки соприкосновения вселенных в подпространстве образуют постоянные стабильные возмущения, называемые учеными 'струнами', использование которых человеком теоретически дают возможность мгновенного перемещения в любую точку бесконечного пространства любой из вселенных.

Юрий тяжело вздохнул:

-Молодец, Вова! Свалил всё в одну большую кучу! Предположим какой-то смысл, в сказанном тобою, есть, но причем здесь путешествия во времени?!

— Эх Юра, ты попросту не смог уловить суть мысли! Так вот представь, что существует бесконечное количество вселенных, в каждой из которых эволюционные процессы проходят по одному и тому же сценарию, с возможными незначительными вариациями. Всё зависит от того как давно та или иная вселенная отделилась. Но, в каждой из этих вселенных, время течет с разной скоростью! — Свечин торжествующе поднял руку указательным пальцем вверх, — Представь себе две планеты Земля, абсолютно одинаковых и с аналогичными эволюционными и историческими процессами, но на одной из планет время по скорости отстаёт всего лишь на одну секунду в сутки! Вроде незаметно, а в год набегает порядка шести минут, и целый час отставания за 10 лет! Теперь представь всё это глобальном масштабе!

— Я уловил твою мысль! Ты хочешь сказать это другой мир?

— Это другая вселенная, Юра! И мы путешествовали не во времени, а в подпространстве, между вселенными! Вспомни, ведь мы попадали всегда в тоже место, но в разный исторический отрезок!

— Ну, и...

-Вот тебе и ну! Баранки гну! На самом деле мы переходили из одной вселенной в иную, но в ту же самую географическую точку на земле, а так как в иной вселенной время отставало, то создавалась иллюзия путешествия во времени! Понял теперь?!

— И откуда такие познания, Вова?!

Владимир на мгновение смутился:

— Как откуда? От Сан Саныча! Нашего инженера и гения Александра Прохорова. Сам же помнишь, я помогал ему в одном деле...

Топалов, не сдержавшись, снова улыбнулся и, покачав головой, произнес с заметным сарказмом:

— Конечно помним! История о том, как 'великий кормчий' Вальдемар сватал девиц красных за 'алхимика' Александера у наших немцев уже анекдотом стала! Свечин в ответ лишь отмахнулся:

— Да ну тебя Топалов, много ли ты понимаешь!

Эта забавная история, о крепкой, но довольно краткой мужской дружбе между бывшим судовым поваром и инженером конструктором, произошла чуть более полугода назад. А началась она с того что решил наш владелец сети питейных заведений Владимир Свечин, по доброте своей душевной, нашему техническому гению Прохорову Александру Александровичу найти пассию, так сказать вторую половинку, дабы помочь человеку обрести семейный уют и гармонию души. Так как задевало Володеньку, что Прохоров, по своей природной застенчивости, совершенно не интересуется женщинами, а полностью отдаёт себя любимому занятию в столичном конструкторском бюро. И стал он Шурика к себе в 'харчевню' зазывать, винами разными потчевать, да с девами красными знакомить. Шурик же наш, поначалу отнёсшийся к сей идее с холодным недоверием, вдруг проникся к душевному порыву Володеньки, и стал завсегдатаем в 'Арагви'. А подкупило нашего гения безграничное желание местного слабого пола любой масти, пусть даже в перспективе, отхватить себе в мужья одного из тринидадских колдунов, которые ими воспринимались не иначе, как посланники, отмеченные печатью господа бога и гаранты их, девиц местных, безоблачного будущего. Довольно скоро Свечин из свата превратился, в сущности своей, в сутенера, поставляющего Шурику 'чистую и непорочную любовь' напрямую в 'нумера', а сам же технический гений стал попросту 'забивать' на работу в конструкторском бюро, где, на минуточку, был ведущим конструктором. Надо ли сомневаться, что сиё непотребство не прошло мимо внимания 'доктора' Карпова, который одним махом убил все Володины 'душевные порывы' помочь другу в приобретении семейного счастья. К чести Александра Прохорова можно сказать, что всё же он нашел себе вторую половинку в лице молоденькой смазливой девушки, родом из Курляндии, с красивым именем Катерина. А то, что девушка эта является нештатным сотрудником 'доктора' Карпова, знал лишь сам Карпов.

— Ладно, с кем не бывает! — ответил Юрий.

А Свечин продолжил:

— Эту гипотезу подтверждает, и более чем красноречиво подтверждает, визит на 'вертушках' наших заклятых друзей из штатов! Между прочим, по их рассказам, история в нашем мире не изменилась ни на йоту и течет своим ходом, как и протекала до нашего попадалова. Нет там государства 'Русская Америка' и не было никогда. Так, после того как 'вертушки' посадили, Прохоров бортовое время сверял с нашим. Потом расчёты разные подбивал и тому подобное... так вот: в мире, откуда мы прибыли, время течёт фактически синхронно с нашим. То бишь, у нас тут почти пять лет прошло и там столько же. Правда, с одним малым отличием... часы на борту 'вертушки' 'убегали' почти на три минуты! Вот и делай выводы!

В дверь кто-то настойчиво постучал, а через пару секунд, в каюту вошел старик Маноло с объёмной бумажной кипой в руках.

— Дон Хорхе, вот расходные листы, — сказал он, протягивая кипу Топалову, — тут расписаны расходы по продуктам, отданным гамбургским проходимцам за дарма.

— Эх, Маноло...— осуждающе протянул Юрий, — отдали не за дарма, а раздали гуманитарную помощь, и не проходимцам, а страждущим!

— О, дон Хорхе! О чём вы говорите?! — возмущённо затараторил Маноло. При этом лицо его тут же выдало страдальческую гримасу, — видели бы вы этих 'страждущих'! Нет, я не отрицаю, конечно же там были люди истинно нуждающиеся, но сколько их там было? Один на тысячу проходимцев всех мастей. А ведь потратили мы на этот сброд не менее четырёх с половиной тысяч фунтов сахара и восемь тысяч фунтов маисовой муки! И это за два дня!

Владимир громко присвистнул, услышав слова 'корабельного завхоза':

— Это мы что, на халяву, посчитай, добрую треть города накормили?!

— Выходит, что так, — согласился Юрий, а затем, обращаясь к Маноло, сказал, — зато для них мы теперь добрые друзья и желанные гости! Да и с протестами вопрос уладили! А ты, Маноло, не будь таким жадным! Лучше скажи, как там обстоят дела с переселенцами?

Маноло тут же подобрался, потом чуть замешкавшись, положил кипу на стол и стал торопливо перебирать бумаги, пока не нашел нужную, которую тут же протянул её Топалову.

— Давай лучше сам! — отмахнулся тот. 'Завхоз', пробежавшись глазами по бумаге, деловито прокашлялся и сказал:

— В общем, на борт приняли 19 человек. Это три семьи с детками и семь сеньоров. Среди них есть кузнецы, кожевники, ткачи и селяне. Семьи я определил на 'Княгиню Ольгу', а вот сеньоров оставил на 'Фортуне'. Из них четверо пустились с нами в путешествие просто из любопытства и готовы неплохо платить за места на корабле...

-Ладно, Маноло, я тебя понял, — перебил его Юрий.

— Можно? — сказала, появившаяся в проёме дверей каюты, голова Густава Лемке.

— Заходите, Густав Мартинович! — ответил Топалов. Капитан 'Фортуны' протиснулся в дверь и встал возле Маноло, который, в свою очередь, отступил в бок освобождая ему место.

— Юрий Алексеевич, до Виндау осталось меньше сорока миль,— сказал Лемке,— думаю, что часа через три с половиной будем на месте, а в устье реки Виндава зайдем ещё засветло.

— Добрались меньше чем за неделю! — воскликнул Юрий, — и это несмотря на то, что нам пришлось огибать весь полуостров Ютландия и лавировать между Зеландией и Фюном! Что же, будем готовиться к встрече с Его Светлостью герцогом Якобом! Свечин развел руками и пробасил:

— Ну, Юрий Ляксеич, это уж ваша привилегия!

Лемке же, в свою очередь, подошел ближе к Топалову и, выдержав секундную паузу, произнёс:

— Кстати, Юрий Алексеевич, по поводу наших гамбургских пассажиров. Трое из них очень странные ребята.

На лице негоцианта промелькнула тень заинтересованности.

— Что вы имеете в виду? — спросил он.

— Три господина, двое явно дворяне, а третий, скорее всего, слуга одного из них.

— Ну и что же в них странного?

— А то, что один из дворян и этот слуга часто говорят между собой по-русски! Правда, я не всё в их словах понял, но это, несомненно, русский язык!

Наступила минутная тишина. После чего Юрий строго посмотрел на Маноло и с неприкрытым удивлением в голосе спросил:

— У нас на борту, уже как неделю, находятся, непонятно откуда взявшиеся, русские переселенцы, а я узнаю об этом только сейчас! Почему, Маноло?

— Дон Хорхе, виновен, мой недосмотр! Я с ними задушевных разговоров не вёл! Говорил с ними лишь по делу, через судового толмача, на немецком!

— Так команда с ними практически не контактировала, — вмешался в разговор Лемке, — поэтому никто внимания и не обращал! Я сам только вчера услышал их разговор, подумал: показалось. Но сегодня убедился точно! С третьим они говорят на немецком, но и для него, как я понял, немецкий не родной язык.

— Вот те на! — только и смог воскликнуть Свечин.

— Где они сейчас? — поинтересовался Топалов.

— Сейчас они на палубе, все втроём! — ответил Лемке.

— Ведите нас, капитан, посмотрим, что это за 'фрукты' такие, у нас на борту!

После этих слов они вышли из каюты и поднялись на палубу.

Долго искать троицу не пришлось. Они стояли на палубе у фальшборта, напротив второй грот-мачты и, о чем-то неспешно переговариваясь, рассматривали синеющую неровную полосу далёкого балтийского берега.

Когда Топалов, сопровождаемый Свечиным, Лемке и семенящим следом Маноло, приблизился к ним, то те, заметив его, сразу замолчали и повернулись лицом к подошедшим. С минуту они, не произнося ни слова, разглядывали друг друга, но, всё же первым молчание прервал Юрий, обратившись к гостям по-русски:

— Добрый день господа! Я, Юрий Алексеевич Топалов, купец и владелец этих прекрасных кораблей. Слева от меня мой друг и партнер Владимир Свечин, а справа — капитан барка 'Фортуна' Густав Мартинович Лемке. Как мне стало известно, вы неплохо говорите на русском языке, что весьма любопытно! Так, с кем же я имею честь разговаривать?

После краткого замешательства вперед вышел, по виду, самый молодой из троицы и тоже ответил на чистом русском языке, но в грамматической форме присущей нынешнему веку:

— Здраве буди и ты, боярин! Я, Георг Хартманн, отрок ткацких дел мастеру и стряпчего1 рейтарскаго приказу великаго князя и государя Царства Русскаго Алексея Михайловича, Хайнца Хартманна. Дружинного2 моего кличут, Ларс Кристенсен, он вольный гарип3, кый4 пришёл из полнощных5 земель немецких, а это холоп мой, Орлик!

— Боюсь, что не всё, из того что вы мне сейчас сказали, я понял, — сказал Юрий, — но, общий смысл я уловил! Но понимаете ли вы мою речь?

— Якоже6, боярин! Мнемлю7 каждый глагол ваш!

— Вы прекрасно говорите по-русски, но если судить по вашему имени, то вы не являетесь русским по крови? — переходя на немецкий язык, спросил Топалов.

— Вы правы, — тоже на немецком ответил Георг, — мой отец родом из вольного города Гамбурга. Ещё до моего рождения, пребывая в крайней нужде, он решился на переезд в Москву по приглашению стольного двора. Я же родился в Немецкой слободе на Яузе.

Топалов с нескрываемым интересом рассматривал этих странных пассажиров. С виду, они выглядели обычно и ничем не отличались от жителей старого света. Хартманн и Кристенсен были одеты не слишком вычурно, но и не бедно. Укороченные походные камзолы с сильно завышенной талией, линии которых обозначалась рядом нашитых бантов, одетые поверх шелковых рубах с кружевными манжетами и широкими, отложными воротниками. Облегающие панталоны, завязанные ниже колен лентами синего цвета, светлые чулки и элегантные туфли. Голову Кристенсена венчал новомодный головной убор, названный за свою уникальную форму 'треуголкой'. Хартманн же стоял без головного убора, а его длинные русые волосы ниспадали на плечи. Орлик, плечистый юноша, ниже среднего роста, был одет гораздо проще. Потрёпанного вида кафтан с отложным воротником и укороченными рукавами поверх холщовой рубахи грязно-белого цвета, сборчатые штаны, наподобие шаровар, завязанные под коленом обычной тонкой лентой и укороченные кожаные сапоги.