Человек без прошлого

Человек без прошлого

Пролог

Человек, лишившийся прошлого,

Поставлен перед необходимостью

Заново определять своё место в мире...

От автора

Такого унижения лорд-адмирал Джеймс Стюарт, он же герцог Йоркский, не испытывал никогда. В течение последнего месяца он добивался высочайшей аудиенции со своим старшим братом. Но Чарльз, известный миру как король Англии, Шотландии и Ирландии, Карл II Стюарт, как будто бы позабыл о его существовании. Их и без того не безоблачные отношения еще больше омрачили трагические события, произошедшие в Дуврском проливе, несколько месяцев назад. Полный разгром прославленного в многочисленных сражениях королевского флота Royal Navy, всего тремя кораблями странной конструкции флота тринидадцев, поставил Англию на грань катастрофы. А ведь виновным считают именно его — сэра Джеймса. Теперь Чарльз припомнит ему всё! И женитьбу на женщине не благородного происхождения и ярой католичке Анне Хайд против его воли, пусть даже, после, король всё же дал согласие. Затем последовавший, после смерти первой жены, переход в иную веру. Католические пристрастия Джеймса, из которых он не делал тайны, вызывали недовольство как части палаты лордов, так и англичан в целом, не желавших видеть наследником престола католика. Тут, в его нынешнем положении, не поможет даже всецелая поддержка тайного совета CABAL Ministry1, тем более если учесть тот факт, что после катастрофы в проливе, 'Союз пяти', как ещё называли тайный совет, начал раскалываться из-за возникших разногласий во внешней политики между герцогом Бэкингемом и 1-м графом Арлингтоном.

И вот теперь, когда все же Король снизошел для того чтобы принять наконец, по его мнению, провинившегося родственника, он, герцог Йоркский, обладающий суровым и властным характером, испытывал такое унижение что в пору было наложить на себя руки, чем выслушивать всё это. Разговор между ними протекал далеко не так как бы он сам этого желал. И, некогда относительно свободно чувствуя себя в обществе короля, своего старшего брата, сейчас он стоял, смиренно опустив голову, чувствуя себя морально полностью раздавленным. Хорошо, что кроме них в тронном зале Уайтхолла больше никого не было. Да и тот факт, что Чарльз принимал его, Джеймса, именно в тронном зале как постороннее лицо, прибывшее на официальную встречу, ничего хорошего не сулило.

Переминаясь с ноги на ногу, но с подчеркнутой суровостью на лице, герцог безуспешно пытался оправдываться:

— Дорогой мой брат, считаю нужным прояснить что я....

— Что ты идиот! — готовый сорваться на крик произнес король — ты тупица, Джеймс!!!

— Ваше Величество, я понимаю...

— Ничего вы не понимаете!!! — продолжал Карл Второй, перейдя на более официальный тон, но и не ослабляя повышенной ноты — Вы прекрасно знали, чего стоят эти тринидадцы и всё же решили рискнуть своей никчемной жизнью и жизнью своих подчиненных. По вашей милости милорд, Англия фактически лишилась военного флота! Главной ударной силы флота! От Royal Navy остались лишь жалкие огрызки на рейде в порту Бристоля, да понемногу в иных портах! Не сегодня так завтра, слышите герцог, благодаря вашей непроходимой глупости, голландские стервятники, с молчаливого одобрения этого мальчишки Виллема, могут высадиться на берега Англии! — Он выдержал секундную паузу и произнес несколько натянуто повышенным тоном — Англии, Джеймс!!!

Это заставило герцога на мгновение вжать голову в плечи, при этом он почувствовал себя беспомощным и ничтожным человеком в этом большом и несправедливом, особенно к нему, мире. Но всё же он довольно быстро сбросил с себя неприятное наваждение и, взяв себя в руки, твёрдым голосом ответил:

— Но, вы же знаете, что наш дорогой Виллем не пойдет против семьи, а если и решится, то наша армия всё ещё сильна и даст достойный отпор взорвавшемуся выскочке, какой бы он...

Но король закончить фразу ему не дал:

— Любому??? О дорогой Джеймс, ты наверно позабыл о разбойничьем нападении этого старого прохвоста де Рюйтера на наши корабли в устье Темзы? Тогда он, при желании, мог спокойно дойти и до Лондона! Никто ему не препятствовал! И лишь божественное проведение спасло бедных горожан от унижений и смерти. А то что несколько тысяч лучших солдат Англии, всем сердцем преданных своему королю, были брошены этим малодушным лягушатником Луи, и полностью разбиты голландцами и бранденбуржцами?! И разве ты не знаешь, что наши доблестные 'милитари' не смогли удержать Белфаст, где противостояли всего лишь сброду ирландских разбойников? Которые ухитрились-таки полностью блокировать город, как со стороны суши, так и с моря!

— Дорогой Чарли, Ваше Величество — начал было Джеймс, но король его перебил:

— Пошел вон!!! — Голос Карла Второго прозвучал уже спокойно, но подчеркнуто твердо!

— Не понял... — в глазах Джеймса Йоркского читалось недоумение, перемешанное с неподдельным удивлением.

— Вон!!! — Вскочив с тронного кресла закричал король.

На крик в тронный зал ввалилась ничего не понимающая стража, тут же застыв в дверном проёме неподвижными болванчиками по стойке смирно.

— Проводите герцога — уже спокойно, едва уловимо кивнув головой в сторону младшего брата, сказал охране Карл Второй.

Герцог на несколько мгновений замер, пристально вглядываясь в бледное лицо брата, затем медленно развернулся к парадному выходу и словно старец, шаркая подошвами дорогих кожаных туфель по гранитному полу, поплелся прочь. Больше ему нечего сказать. С этой минуты он не мог предугадать как сложится его дальнейшая судьба. Спасёт ли его то, что в жилах Джеймса течет кровь великой династии Стюарт. Да и король не преминул внести в его грешную душу ещё больше смятения, громко окликнув:

— И помни, Джеймс, я ещё ничего по тебе не решил! Не надейся, что тебе всё сойдёт с рук! Наказание неминуемо, и только мне решать каким оно будет! — на несколько мгновений наступила гнетущая тишина прежде чем до герцога снова долетели слова брата — без спросу Лондон не покидай, если не хочешь оказаться в Тауэре! Можешь идти...

Со скрипом закрылись тяжелые парадные двери, и король Англии Карл Второй обессилено свалился в кресло. Его руки, с золотыми перстнями на пальцах, безвольно повисли на обитых дорогим щёлком подлокотниках. Он, тяжело вздохнув, откинул голову назад и прикрыл глаза. Сколько всего навалилось за месяцы. Отовсюду поступают новости одна хуже другой. А всё началось с появлением этих странных пришельцев, прибывших на железном корабле из другого мира и обосновавшихся на острове Тринидад. Сначала эти проходимцы неплохо потрепали испанцев и французов и заставили себя бояться и уважать. Причем нагло прибрали себе и остров, принадлежавший испанской короне. В след за этим череда неудач коснулись и бедной, доброй Англии, приведшие к потере большей части колоний в Новом свете. Всё из-за нерадивости тамошних губернаторов и неуемных аппетитов самих тринидадцев. Но как оказалось, это было только начало. Новость о появлении у ирландцев, казалось бы, из неоткуда, вполне боеспособных сил армии и флота, прозвучала как гром среди ясного неба. Последовавший разгром Royal Navy и предательство недавних союзников лишь усугубило положение.

Дернул же его чёрт пойти на тайный союз с Людовиком. Ведь, по большому счету эта война ему была не выгодна. Более того, ранее, Англия состояла в тройственном альянсе с Голландией и Швецией, заключенным между ними в январе 1668 года, как раз в оборонительных целях, чтобы остановить экспансию Франции в войне за южные Нидерланды, которые еще называли не иначе как Испанские Нидерланды. Правда альянс образовался при давлении большинства лордов английского парламента, а не по желанию самого Чарльза. Этот факт также, в какой-то мере, стал одной из причин для тайного союза с Францией, заключенный в Дувре в июне 1670 года при посредничестве его сестры Генриетты Анны, тайной любовницы Луи Бурбона. Ну и крупная сумма денег в 2 миллиона ливров выплаченная Версальским двором, лично ему, Карлу Второму.

А ведь как всё хорошо начиналось. В конце марта 1672 года флот Royal Navy начал успешные боевые действия против голландского флота. А по негласному договору с Людовиком XIV, уже в мае войска французской армии, возглавляемой главным маршалом Франции виконтом Анри де Тюренном, должны были форсировать Рейн и захватить бранденбургские города герцогства Клевского, являющиеся эдаким буфером Соединённых Провинций, вместе с городами Северной Рейн-Вестфалии в придачу. Но Людовик почему-то тянул и в войну вступать не торопился. А после разгрома английского флота тринидадцами в Дуврском заливе, всё резко изменилось, и далеко не в пользу Карла Второго. Новость о разгроме Royal Navy заставило Людовика XIV отказаться от плана вторжения, а спустя несколько дней Луи вдруг бросил английские полки на растерзание голландским и бранденбургским армиям на севере Лотарингии, и ушел обратно во Францию. В начале июля статхаудером Нидерландов стал Виллем Хендрик, принц Оранье-Нассау, кузен Карла Второго. Но и эта новость была не из хороших, так как молодой Виллем Оранский-Нассау не стал просить мира у Англии. Наоборот, он составил коалицию с Австрией и Бранденбургом для продолжения войны против английской короны, а по сути блокады Британии с моря. После этого произошло вообще что-то не вообразимое, Людовик объявил об отказе от претензий на Южные Нидерланды, признав на них право за Виллемом III Оранским.

Кульминацией этому стало заключение Маастрихтского договора о мире и торговом сотрудничестве между Людовиком, Виллемом, королем Испании Хуаном Третьим, Курфюрстом Бранденбургским Фридрихом Вильгельмом и несколькими мелкими князьями Священной Римской Империи, включая свободный город Гамбург.

Но и на этом беды не закончились. Казалось бы, надежный союзник — Швеция, нанесла удар в спину. По сути ещё мальчишка, Карл XI Пфальц-Цвейбрюккен, признанный Рикстагом совершеннолетним и способным на самостоятельное правление, первым делом объявил о разрыве союзнических отношений с Англией и заявил о полной поддержке нового Маастрихтского договора, а так же о том что Швеция и далее будет оставаться гарантом Вестфальского мира, соглашения заключенного в 1648 году и напрямую затрагивающего интересы Священной Римской Империи, Испании, Франции, Швеции, Нидерландов и их союзников в лице князей Священной Римской Империи. А после всего этого военный флот Швеции начал безнаказанно обирать английские торговые суда пересекающие Северное море. Ирландское море блокировал новый ирландский флот, в Кельтском море и в Английском канале английских купцов обирали голландцы. Досаждали и перебравшиеся из Нового света в Европу пираты разных мастей. Над Англией повисла угроза надвигающегося голода. Внутри самой страны, с каждым днем росло недовольство простых граждан, угрожающая перерасти в новую революцию. А стремительно пустеющая казна не давала возможности быстро пополнить военный флот новыми кораблями.

Так просидев неподвижно несколько секунд, терзаемый тяжелыми мыслями, Карл Второй, вдруг встрепенулся, как будто кем-то потревоженный, встряхнул головой и произнес спокойно, но громко и твердо:

-Выходите, мистер Каррингтон, я знаю, что вы здесь!!!

Из-за ширмы, прикрывающей потайной выход, расположившейся у дальней стены зала, прямо напротив парадного входа, вышел высокий мужчина средних лет, облаченный в богато расшитый золотом камзол и, остановившись в трех метрах от короля, склонил голову в почтенном приветствии августейшей особы.

— Вы всё слышали? — спросил Карл Второй.

— Лишь отчасти — ответил Мэттью Каррингтон, личный соглядатай короля, и извиняющимся тоном добавил — прошу простить меня, Ваше Величество, что я стал невольным свидетелем вашей беседы с Его Высочеством.

— Ничего страшного... — вздохнул тот и спросил — С чем вы пришли на этот раз?

— Прошу позволения довести до Вашего Величества информацию о положении дел на сегодняшний день, — произнес Каррингтон и, дождавшись высочайшего разрешения, продолжил — наши агенты в Гамбурге докладывают, что послы, так называемой, Русской Америки, на прошедшем съезде ганзейских городов, кстати, созванном по их же инициативе, предложили создать новый Ганзейский союз за вместо затухающего старого. Значительно расширить его состав и составить новый Большой Ганзейский статут на равных условиях. При этом торговая палата тринидадцев готова направить, а скорее всего уже направила своих представителей для установления торговых связей со Швецией и Московией... Также есть сведения из Кадиса о том, что правителем Тринидада адмиралом Кортесом и королями Испании, Новой Испании и Перу окончательно утвержден Устав Содружества Испанских Наций что говорит об формировании нового союза, и прошу это заметить, как торгового, так и военного! — Мэттью снова выдержал короткую паузу и продолжил — Ваше Величество, если дело пойдет так дальше, то государство пришельцев, Русская Америка, в довольно скором времени обречено стать империей, по мощи с которой не сравнится весь наш мир, вместе взятый.

— А что именно вы, можете предложить?

— Ваше Величество, всегда всё можно исправить. Войну мы ещё не проиграли и, чтобы у нас был хоть малейший шанс выйти из неё победителями...

— Войну мы проиграли — перебил его король — проиграли унизительно и глупо. Мне же теперь придется идти на заключение мирного договора, при чём на условиях моего дорогого кузена Виллема, хочу я этого или нет. В ином случае мы можем получить новую революцию и нового Кромвеля. А я, по примеру моего отца, могу взойти на эшафот! Но лично вас я ни в чём не виню, мистер Каррингтон, вы сделали всё что могли, вы преданно служили мне и Англии.

— Что же, Ваше Величество, договор так договор, пусть наши противники будут уверены в своей победе над нами, а мы тем временем, с Вашего высочайшего позволения, затеем большую игру, суть которой непросто подорвать доверие тринидадцев к их новым ганзейским друзьям, но и посеять между ними недоверие и недопонимание, а в идеале заставить из враждовать между собой. После чего воспользоваться этим для того, чтобы заключить военный союз с Русской Америкой и предложить ей нашу военную помощь — Каррингтон как-то по-особенному выделил название нового государства и это не ускользнуло от внимания Карла Второго.

— О какой ещё военной помощи вы говорите? Ведь вы меня сами убеждали в абсолютной непобедимости этих пришельцев!!! С чего вы решили, что они будут нуждаться в нашей помощи?!

— Ваше Величество, у тринидадцев несокрушимый флот, довольно сильная армия, но, по не до конца понятным мне причинам, они стараются избегать баталий на суше. Ранее я связывал этот факт с малочисленностью и в слабой подготовке их солдат, но как потом выяснилось армия у них, по мощи, не уступает их флоту, да и о её малочисленности уже говорить не приходится так как точных данных у нас сейчас, к сожалению, нет. Вероятнее всего причина в особой заботе о своих солдатах со стороны адмирала Кортеса. Я не могу утверждать наверняка, но есть довольно большие шансы что пришельцы из другого мира пойдут на союз исключительно в желании сохранить жизни своих солдат используя наши силы при боевых действиях на суше. А этот союз в первую очередь может открыть перед нами просто неисчерпаемые возможности!

— Ну и как вы это собираетесь осуществить?

— Ваше Величество представьте себе что, в скором будущем может произойти ряд событий которые сыграют Англии на руку. К примеру, на ряд небольших портовых городов недавно утвержденного Содружества Испанских Наций произойдут варварские нападения кораблей, скажем так, приватиров действующих под флагами наших противников, в том числе и Франции, а как потом станет известно, на прямую поддерживаемых Виллемом Оранским и королём Франции. Сразу за этим, к примеру, произойдет покушение на мистера Леонардо Кортеса и желательно успешное, так как считаю, что с возможным его приемником будет проще договориться. Адмирал имеет непререкаемый авторитет среди пришельцев и с его смертью они неизбежно перегрызутся в борьбе за власть. А организовано покушение будет, скажем, группой ганзейских купцов или людьми им сочувствующим, недовольных расстановкой распределения цен на основные товары ввоза и вывоза в пользу Содружества, а я более чем уверен, что именно такое распределение цен на товары и будет в их новом торговом союзе! Ведь не глупы же эти тринидадцы чтобы отказываться от большей прибыли в отношении к остальным. Главное, чтобы пришельцы во всё это поверили и поверили безоговорочно.

— Насколько мне известно, вы уже один раз организовывали покушение на этого Кортеса, но безуспешно, — перебил его король.

— Да, Ваше Величество. Но тогда Кортесу невероятно повезло. По имеющимся у меня сведениям, пуля, выпущенная исполнителем, угодила в фамильную бляху на перевязи адмирала. Но, удачным будет покушение или нет, не так важно. Главное убедить тринидадцев в том, что за этим стоят их новые друзья. В прошлый раз мне не удалось их поссорить с испанцами из-за ряда допущенных мелких ошибок. Но, Ваше Величество, разрешите мне продолжить, — Каррингтон чуть склонил голову, таким образом выказывая своё почтенное смирение перед монархом и, получив высочайшее разрешение, продолжил, — также следует организовать посольство в Форте-Росс, которое должно состоять только из людей достойных исключительного доверия. Их задачи: Во-первых, принести извинение мистеру Кортесу за весьма досадное происшествие в Дуврском заливе и, если потребуется, пообещать передать в их руки виновного... Ваше Величество, вполне возможно, что лорд-адмиралом придется пожертвовать, — он замолчал и взглянул в лицо короля, ожидая его реакции на столь дерзкое, по отношению к августейшей особе, предположение. Но у Карла Второго не дрогнул ни один мускул на лице.

А Каррингтон продолжил:

— Нужно попросить об организации посольства Вашего Величества в Форте-Росс. По нашим данным сейчас в столице Тринидада, находятся только представительства стран Содружества. Посольство, главным образом, нам нужно для того чтобы наши доверенные лица оказались в нужное время в нужном месте! Но до наступления этого самого момента они не должны знать об истинном значении своей миссии. Исключительно для их же блага. Более детально разработанный план я могу предоставить вам позже.

Король встал с тронного кресла, подошел к своему соглядатаю и, по-отечески похлопав его по плечам, произнес:

— Что же мистер Каррингтон, предоставляю вам исключительные полномочия и если ваша игра принесет положительные плоды, то я вас щедро вознагражу.

— Спасибо за доверие, Ваше Величество! — ответил тот — Разрешите удалиться?

— Идите друг мой!

Мэттью Каррингтон сделал шаг назад и, откланявшись, покинул зал. А Карл Второй вернулся на своё место, прикрыл глаза и снова углубился в свои мысли. В тронном зале на несколько минут повисла гнетущая тишина. Только едва доносился шум сквозняка под потолком:

— Большая игра говорите вы — в пустоту сказал король Англии — право сказать очень даже занятно...

Он взял с пола сонетку — колокольчик с длинной ручкой, и потряс им перед собой. По залу прокатился пронзительный колокольный звон, эхом отражаясь от каменных стен и от этого только усиливаясь. Не заставляя себя ждать, словно из-под земли, появился придворный камердинер, человек преклонного возраста, и учтиво поклонился своему королю.

— Скажи-ка мне Монти, покинул ли дворец герцог Йоркский? — спросил его Карл Второй.

— Никак нет, Ваше Величество, Его Высочество ещё во дворце.

— Немедленно разыщите герцога и передайте ему моё распоряжение явиться в мой кабинет. Есть ему дело достойное, в искуплении грехов своих перед Англией и перед богом!

Примечание: 1) CABAL Ministry (Министерство К.А.Б.А.Л.) или тайный совет 'Союз пяти'. Группа высокопоставленных чиновников (барон Клиффорд, барон Эшли, герцог Бэкингем, граф Арлингтон и герцог Лодердейл), сконцентрировавших в своих руках власть в Англии.

Часть первая

Негоциант с Тринидада

1

Из записной книжки Юрия Топалова

Запись от 1-го мая 1673 (7181) года

'Меня зовут Топалов Юрий Алексеевич. Я состоятельный человек и являюсь негоциантом на службе у правительства Русской Америки. Владельцем личного небольшого торгового флота, благодаря которому имею возможность вести торговлю по всей акватории Карибского моря. Я счастливый семьянин. У меня молодая и прекрасная жена по имени Микаэла и двое очаровательных детей... Старший сын Иван, пяти лет от роду, является мне пасынком, но он стал мне ближе чем родной! К слову сказать, к моменту моей встречи с его мамой, собственно, Ивана называли по другому— Хуаном. Но со временем как-то само собой так получилось, что испанское имя Хуан было вытеснено славянским аналогом, так как этому никто не возражал то Хуана стали звать Иваном. Мальчик растет смышленым и уже бойко разговаривает как на русском, так и на испанском языках, правда постоянно смешивает слова в забавные словосочетания чем всех нас веселит не давая заскучать, но ведь ему ещё только пять лет! И как не сказать о моей единокровной доченьке Софье?! Недавно девчушке исполнилось два годика, но дочь не в меру подвижная и для своих лет очень сообразительна. А когда я отдыхаю от своих торговых дел и нахожусь дома, этот маленький разбойник в юбочке, просто не слезает с моих рук.

И, черт побери, у меня шикарная асьенда в пригороде столицы!

Смело можно сказать что у меня есть всё чего только можно пожелать! Кроме одного: У меня нет прошлого. Ну если не считать тех пяти лет проведенных здесь на Тринидаде. Более того, я ещё даже не РОДИЛСЯ! Ещё не появились на свет мои родители, ровно, как и бабушки с дедушками и прадедушками и пра, пра, пра... Но я существую! Здесь, в настоящем. В нашем настоящем... В моем настоящем.... Скажете такого не может быть? Может, уверяю вас!

А вот теперь можно возвращаться и к моменту моего рождения, ибо нужно последовательно рассказать всю мою историю и хочу надеяться, что сие повествование вам будет интересно.

Родился я в.... Нет не правильный оборот речи, ведь это время ещё не настало. Поэтому начну так:

На свет я появлюсь (Хотя сейчас это может быть уже спорно...) через 301 год, в одно пасмурное весеннее утро 1974 года от рождества христова в родильном доме имени Н.А. Семашко славного города героя Ленинграда и, являясь самым обычным ребёнком, какими либо талантами обладать не буду, впрочем как и большинство советских детей той ещё не наступившей эпохи.

Мама моя, по профессии повар, будет воспитывать меня одна. Мне же, ещё малышу, она будет рассказывать, что мой папа — космонавт! Он выполняет очень ответственное задание нашей Советской родины. Только лишь когда мне исполнится 14 лет, она расскажет мне как мой славный папа — 'космонавт', услышав от мамы 'радостную' весть о том, что он, собственно, скоро станет счастливым отцом, оперативно 'растворится' на просторах 'бесконечной вселенной', после чего о его персоне мы больше так никогда не услышим, о чем лично я ни капельки не жалею.

Среднюю школу, в которой я буду учиться средненько, ничем не выделяясь, закончу в последний год существования Советского Союза или того что ещё называли Советским Союзом, а служить пойду уже новому независимому (не ясно, правда, от кого) государству Российской Федерации. Присягу принимать буду в качестве матроса Тихоокеанского флота. Тут мне, в своём роде, подфартит, так как отправят меня по распределению в школу младших специалистов, а потом на эсминец "Вдохновенный" на должность судового кока. Где и прослужу оставшиеся два с половиной года. Именно в годы своей службы я познакомлюсь с человеком, который гораздо позже сыграет в моей жизни главную роль и благодаря которому... или вопреки, я окажусь в составе команды рейдера 'Тезей' в качестве того же судового кока или его помощника. Это как и с какой стороны посмотреть. К дембелю дослужусь до звания старшины 2-ой статьи. Конечно 'дослужусь' это громко сказано, в то время звания запросто покупались. Мне, матросу, две лычки на погонах стояли бутылки армянского коньяка, на большее, увы, моих флотских накоплений не хватило.

В середине 90-х я буду рассчитывать только на себя. Отучусь на повара-кондитера и буду работать, поначалу, в различных дешевых кафе вернувшего себе историческое имя великого города Санкт-Петербурга, со временем доберусь до должности повара 6 разряда в ресторане "Арагви" самом известном фешенебельном ресторане северной столицы.

Семью я так и не заведу. Не смотря на огромное количество всевозможных романов и любовных похождений я так и не встречу ту, которая запала бы не только в сердце, но и в душу. А ещё, банально, буду опасаться брать на себя ответственность за кого-то ещё кроме себя. Такое уж времечко тогда, в далёком будущем, будет.

В первом десятилетии ХХI века я с головой окунусь в коммерцию и открою сеть дешевых кафе под маркой 'Сheap Lunch'. По началу дело пойдет в гору и уже через год я приобрету трехкомнатную в 108 'квадратов' квартирку в элитном квартале на Крестовском острове. Ну а далее классика жанра... Не поделился с кем надо, обидел важных людей и... Весь бизнес в сточную канаву, да судебные приставы в дверях некогда роскошного жилья.

Тогда-то и появится Володя, тот самый сослуживец по 'Вдохновенному'. В Питер он приедет чтобы решить какие-то свои насущные проблемы и вспомнит о своем флотском друге. Сам Владимир Свечин, человек на редкость постоянный, посвятит всю свою жизнь двум вещам: вкусной и здоровой пище, а также романтике моря. Словом, посветит себя профессии судового кока без остатка. По этой причине он так и не заведет семью и свой угол предпочитая тесную каюту вместо просторного жилья.

Когда он зайдёт ко мне в гости, то застанет меня в помятом и нереспектабельном виде, с отекшим от запоя лицом и видом запойного пьяницы желающего сиюминутно опохмелиться. Он выставит на стол бутылку хорошего Дербентского коньяка и, сделав нарезку из дешевых сосисок (всё что окажется в моем холодильнике, куда, к слову, мыши будут 'ходить вешаться' массово), пригласит меня за стол. Впрочем, меня долго упрашивать и не нужно будет!

Потом он станет рассказывать о своих текущих делах, о контракте, подписанном с каким-то крюинговым агентством под броским наименованием 'See Eagle'. Будет жаловаться, что конторка эта, так себе, с подмоченной, местами, репутацией. И тут же уверять, что контракт, с ними заключенный, очень даже стоящий. И что, как только решит все свои дела в Питере, то махнет на завод 'Океан', который находится в городе Николаеве, к месту ремонта, так сказать, траулера 'Тезей'.

Володя начнет расписывать мне все достойные перспективы от этого контракта и будет уговаривать отправиться вместе с ним, уверяя что сможет договориться с работодателем о заключении выгодного контракта со мной, таким нерадивым, но превосходным кулинаром, на должность судового кока. Будет убеждать меня в том, что если не соглашусь, то сопьюсь окончательно. В чем, скорее всего, будет прав.

Немного поломавшись и взвесив все за и против, попутно сделав вывод что хуже не будет, я соглашусь с другом, но без сильного энтузиазма и особо не веря в то, что Вовкин наниматель с ним согласиться.

Не знаю куда там Свечин будет звонить, что говорить своему работодателю и как будет убеждать его в необходимости оформления на работу моей персоны, но уже меньше чем через неделю компания 'See Eagle' заключит со мной, весьма выгодный, по их убеждению, контракт. Вот так я и окажусь в команде траулера 'Тезей', который, впрочем, к выходу из дока, меньше всего будет походить на траулер.

Я далеко не ученый чтобы рассуждать на тему теории струн, о многослойности вселенной, множестве измерений и законах всевозможных сингулярностей. Поэтому о том, что судно 'Тезей' окажется, по сути, большой машиной времени я, как и весь экипаж, за исключением узкого круга посвященных, узнаю лишь по факту, когда мы все, в одночасье лишимся своего прошлого.

О том, что с этим рейдером что-то не так я начну подозревать практически сразу как окажусь в доке где судно находилось на переделке. Мои подозрения ещё более усилятся, когда вдруг 'Тезей', уже находясь у берегов Нигерии, приняв на борт массу вооружения, причем очень даже не слабого, вдруг изменит курс и отправится в Карибское море. С кем воевать на карибах с таким вооружением я откровенно понимать не буду. Лишь после стычки с американским военным фрегатом и оказавшись в первой половине 18 века, всё более-менее станет на свои места. Именно тогда нас, в общих чертах, введут в курс дела. По началу особых волнений не будет, ведь мы знаем, что вернемся обратно, да еще не с пустыми руками. Да и потом, когда прольются реки крови испанских морячков, а ко дну пойдут их галеоны, заранее распотрошенные и избавленные от драгоценного груза, волнений тоже не слишком прибавится.

И только когда 'Тезей' провалится в солнечный январский день 1668 года из ясного утра августа 1914 года, после стычки с германским крейсером 'Карлсруэ', нам придется... Стоп!

Теперь время менять оборот речи: Нам пришлось сильно обеспокоиться!

На тот момент мы ещё не осознавали, что потеряли своё прошлое и не понимали, что приобрели новое будущее. Будущее, которое мы будем прогибать под себя.

Общую концепцию развития на неопределённое будущее наметили уже на первом общем собрании. Решение основать базу на острове Тринидад было принято единодушно, хотя были и другие предложения, но наличие на острове нефтяного месторождения и близость к материку с его природными ресурсами все же перевесило. Радовало то, что никто не сломался и не ударился в панику. Более того, все с энтузиазмом принялись обрисовывать свое видение будущего и предлагать различные конструктивные предложения и идеи.

Уже с первых дней нашего пребывания на рейде в заливе Пария, у берега селения Конкерабия, нынешнего города Форт-Росс, столицы Русской Америки, когда экипаж 'Тезея' большую часть времени проводил на борту, я, скооперировавшись со Свечиным, принялся бороться за общие симпатии местного населения. А попросту мы решили построить и открыть свой кабачок и, особо не мудрствуя, назвали его просто — 'Арагви', в честь знаменитого элитного ресторана грузинской кухни города Санкт-Петербурга, в котором я какое-то время, имел честь поработать. Правда задумка открытия кабачка не была чисто моей идеей и преследовала несколько целей, как явных, так и тайных. Но главная цель — это завоевать благосклонность простого населения, чем мы и занялись, составляя из доступного списка продуктов превосходное меню, где главным блюдом, снискавшим небывалую популярность у местных обывателей, стал шашлык!

Так было положено начало нашего освоения нового света. А дальше понеслось!

г. Форт-Росс.'

* * *

Лучи утреннего солнца пробивались через неплотные шторы, заполняя золотистым светом все уголки небольшой уютной спальни. Сухой майский воздух, проникая через приоткрытое окно, щекотал ноздри. Юрий открыл глаза, сгоняя с себя остатки ночных сновидений и осмотрелся. Рядом, лежа на боку и удобно примостившись головой на его плече, тихо посапывала Мика. Длинные черные волосы его жены распластались по подушке, а милое личико лучилось вселенским умиротворением. Полежав некоторое время неподвижно Юрий, стараясь не разбудить любимую, аккуратно освободился от её объятий и осторожно поднялся с постели.

Он подошел к окну, слегка отдёрнул штору и сразу же отметил про себя, что его верный слуга Маноло, снова забыл распорядиться закрыть на ночь оконную раму в спальне хозяев. Добродушный старикан стал в последнее время слишком забывчивым. С улицы доносился разноголосый шум. Город Форт-Росс уже проснулся и жил своей размеренной жизнью. Юрий прикрыл окно и вернулся к кровати. Осторожно, опасаясь неловким движением потревожить сон любимой женщины, поправил простыню, пряча под ней неприкрытые прелести жены. Затем склонился над обворожительным личиком, едва дыша и слегка касаясь своими губами, поцеловал Мику в раскрасневшуюся щёчку. Стараясь не шуметь, он поднялся, накинул на себя легкий сатиновый халат, затянул пояс и вышел из спальни.

Маноло, который являлся управляющим асьендой, он нашёл на первом этаже в гостиной. Тот, в полголоса, что-то объяснял служанке Лусии, пожилой метиске, активно жестикулируя руками. Но, заметив Юрия, он жестом ладони, отослал её на кухню, а сам поспешил навстречу хозяину дома:

— Доброе утро, дон Хорхе! — Маноло расплылся в улыбке — Как вам спалось этой ночью?!

— Спасибо, спалось неплохо. Но могло быть и лучше, если бы кто-то не забыл закрыть окно в нашей спальне!

Маноло на мгновение замялся, но тут-же сменил тему начавшегося диалога, дабы уйти от им же допущенной неприятной, хотя и малозначимой, оплошности:

— А тут, едва только рассвело, прибыл посыльный от сеньора Кампоса, но я не стал вас будить, велел всё на словах передать мне.

Юрий ответил добродушной улыбкой, но осуждающе покачал головой:

— Маноло, я не раз тебе говорил, всё что касается новостей от Бернардо Кампоса для меня очень важно!!!

Управляющий асьендой сеньор Маноло, уже глубоко пожилой человек, не просто уважал своего хозяина Юрия Топалова, а благотворил его. И было за что.

Юрий встретил своего будущего управляющего три с половиной года назад в портовом городе Картахене-де-Индиас, куда он, тогда ещё не слишком опытный купец, прибыл налаживать торговые связи.

Молодой негоциант Юрий Топалов увидел перед собой грязного, одетого в лохмотья, нищего старика, в глазах которого была отрешённость, пустота и безразличие к себе.

Маноло обитал на задних дворах припортовых таверн, где, за объедки со стола, выполнял для хозяев забегаловок всю самую грязную и непотребную, для обычного обывателя, работу. Частенько бывал бит нетрезвыми посетителями этих заведений, о чем свидетельствовали разбитые в кровь губы, заплывшие синюшней опухолью глаза и большое количество синяков и ссадин на руках и ногах.

К слову сказать, подобных персонажей хватало во всех прибрежных городах Карибского моря, но почему-то именно Маноло разбудил у Юрия жгучее чувство жалости и сильное желание помочь.

Из рассказов местных обывателей, которые знали бедного старика только поверхностно, он узнал, что Маноло, якобы, бывший мелкий торговец из Марокайбо, где у него когда-то находился роскошный дом и жила большая семья. В общем он был при деле и счастлив. Но, после последнего набега банды пиратов, он лишился всего, а сам как будто, толи был продан в рабство где провел несколько лет, толи был в неволе у самих пиратов, пока они его не выбросили в Картахене за ненадобностью. Но подтвердить эту историю, ровно, как и опровергнуть, никто не мог, включая и самого Маноло. Тот не помнил даже свою фамилию, не говоря уж о собственном прошлом. Хотя сам Топалов подозревал, что бедный старик и не хотел ничего помнить, предпочитая забыть весь этот ужас, который ему пришлось пережить. Забыть всё то прошлое, в котором навсегда остались ушедшие в небытие все близкие ему люди. И забыл.

В общем, ещё будучи в Картахене-де-Индиас, взял он старика под свою опеку. Отмыл, приодел и подлечил. Местные только посмеивались, да язвили за спиной по этому поводу, абсолютно не понимая этого странного и чудаковатого пришельца. Впрочем, при нем все помалкивали, опасаясь его задеть, от греха подальше. Ну их, этих пришельцев. С ними связываться, себе дороже.

После, когда прибыли в Форт-Росс, Юрий окружил Маноло заботой и вниманием. И, о чудо, старик начал 'оживать'. В глазах появился блеск и желание жить дальше. Он всюду сопровождал своего спасителя и выполнял различные мелкие поручения. А когда в жизни Юрия появилась его любовь — Микаэла и они перебрались, в построенную для них, на средства молодого государства, просторную асьенду, у Маноло проявился талант управляющего, и он легко вжился в эту роль. Теперь уже старик старался опекать и оберегать своего дона Хорхе, как он, с отцовской любовью, называл Юрия. И даже если Топалов уходил в море, по своим торговым делам, тот обязательно его сопровождал. Так и повелось, дома Маноло исполнял роль управляющего асьендой, а на корабле выступал в качестве управляющего по продовольственно — хозяйственной части. Исполнял он свои обязанности очень даже не дурно, лишь иногда допуская малозначимые ошибки.

Вот и сейчас Юрий испытывающим взглядом смотрел на Маноло и молчал. Последний вдруг встрепенулся и заговорил:

— Сеньор Кампос просил вам передать, что основные работы по улучшению вашей 'Фортуны', в общем, закончены и он был бы вам признателен если вы прибудете к полудню на судоверфь, дабы осмотреть судно и определиться по времени ходовых испытаний.

— Дорогой Маноло, для меня — это самое важное послание! И значит оно только одно: переходу в Европу через Атлантику быть! Теперь то мы точно успеем до сезона штормов! — Юрий потрепал старика за плечи и добавил — дай распоряжение пусть срочно готовят конный экипаж! И завтрак мне в столовую. Трапезничать буду.

Маноло удивленно поднял брови и уставился на хозяина. По его виду было понятно, что он не одобряет решение своего хозяина:

— Экипаж! Что прямо сейчас?! — ему было чему удивляться, ведь на улице утро только вступила в свои права и для, разного рода, прогулок было явно рановато.

— А чего ждать полудня? Позавтракаю и поедем! И не спорь со мной, старичок! Всё, я умываться! — Юрий развернулся и пошел было в ванную комнату, но сделав пару шагов снова обернулся к застывшему управляющему, добавил — не 'сверли' своим взглядом мне спину, делай как я сказал. Да и ещё. Не тревожьте Мику, пусть девочка отсыпается после... — но осёкшись на полуслове он направился-таки в ванную.

Не просвещать же старика в то, чем они с женой полночи занимались в спальне.

2

Новостей с судоверфи он ждал с нетерпением. Тем более, когда на флагмане, его маленькой торговой флотилии проводилась основательная модернизация. Вплоть до установки паровых машин и новой, более эффективной бортовой артиллерии.

Бывший член команды рейдера 'Тезей' Юрий Топалов для всех непосвященных считался независимым негоциантом, а его маленькая флотилия — частной торговой компанией, на деле же, он и его корабли являлись частью молодого торгового флота Русской Америки. Но общественности состоящих в основном из местного испанского населения, в виду общей безопасности, об этом знать было не положено. И Юрий, как заправский актер больших и малых погорелых театров, со всей серьезностью и ответственностью исполнял роль самого, что не на есть, независимого купца средней руки.

Его, скромных размеров, флотилия состояла всего из пяти кораблей — трех галеонов и двух барков. Первые два галеона были приобретены четыре года назад в Гаване, за счет безвозмездно выделенных средств из казны новообразованного государства. Юрий сразу же решил присвоить кораблям более благозвучные и привычные для русского уха названия, взамен испанским, как правило относившимся, католических святым всех мастей. Благо никто из пришельцев не возражал. Так на белый свет появились купеческие галеоны 'Диана' и 'Афродита'.

Третий галеон был 'прихватизирован' полгода спустя на острове Барбадос, во время проведения вооруженными силами Тринидада акции по принуждению английской колонии к миру (К слову, на данный момент остров Барбадос уже является частью Русской Америки). Это судно было переоборудовано англичанами для перевозки белых рабов, коими являлись угнетённые ирландцы, из Европы в британские колонии нового света. А по заявлению правителя Русской Америки адмирала Леонардо Кортеса, торговля белыми людьми есть ничто иное как дикость и преступление против всего белого мирового населения. Поэтому, в назидание другим, галеон был конфискован у бывших хозяев и передан негоцианту с Тринидада Топалову Юрию Алексеевичу и переименован им в галеон 'Велес'.

Первые переходы его малой торговой флотилии по Карибскому морю, зачастую проходили в сопровождении рейдера 'Песец' или фрегата 'Ягуар', так как его галеоны не имели современной артиллерии, а часть дульнозарядных орудий была снята с кораблей в пользу грузовместимости. Также на каждом из галеонов находилось по отделению 'тонтон-макутов', морских пехотинцев генерала Карпова. Сугубо для поддержания порядка и во избежание каких-либо эксцессов, как выразился сам генерал. Так долго продолжаться не могло. Ну не вечно же купцов с конвоем сопровождать, пускай и своих. Тем более в Карибском море. Вот ежели в Европу, тогда понятно. Туда только в сопровождении конвоя и только на военных барках. А то один лишь бог знает, что тамошним жителям в голову взбредёт, а ну да и решат под шумок пограбить. Именно поэтому руководством Русской Америки было принято решение, по возможности, строить для гражданского торгового флота молодого государства более современные корабли, способные самостоятельно дать отпор любому противнику, вознамерившемуся заняться грабежом. Так к малому торговому флоту Топалова добавилось ещё два барка.

Барк "Княгиня Ольга" был построен по проекту трехмачтового барка "Паллада" уже на верфях Тринидада, два года назад и имел нарезную артиллерию, представленную двумя 120-мм орудиями сконструированные по современным чертежам местными оружейниками из компании Иоганна Меркеля. А чуть меньше года назад судно было модернизировано и оснащено двумя паровыми двигателями. По сравнению с известным прототипом барк "Княгиня Ольга" был короче на 14 метров и развивал под парусами порядка 16 узлов, чем уступал "Палладе", но зато под парами развивал скорость больше 12 узлов.

И его, Юрия, гордость, флагман торгового флота барк 'Фортуна', построенный по типу четырехмачтового барка "Крузенштерн". Такой кораблик долго не выходило заполучить, так как все судоверфи Русской Америки, первое время, работали только на нужды военного флота, а у главного корабела Бернардо Кампоса были в разработке другие, более интересные проекты. Всё изменилось год назад, когда были налажены торговые связи с Европой и глава государства, Леонид Петрович Кортнев, более известный в этом мире как Леонардо Кортес, дал отмашку уже на полномасштабное строительство гражданского торгового флота, ясно понимая, что только лишь военным торговым флотом молодое государство не удовлетворится.

И со стапелей судоверфи Форта-Росс сошел быстроходный барк "Фортуна" ставший флагманом флотилии. Кстати, с чей-то легкой руки, его скромный флот прозвали не иначе как 'Малая армада'. Название прижилось, чему Юрий не противился и в связи с этим, с молчаливого согласия руководства страны, ввёл кой-какие новшества. Так на его кораблях, на ряду с Андреевским флагом, развивался ещё и свой флаг, неофициальный флаг гражданского торгового флота, по сути тот же Андреевский, но имеющий сверху синюю полосу, занимающую одну шестую площади полотна и снизу, такого же размера, но красную полосу. А корабельные команды носили единую форму под стать военной, введенной на флоте Русской Америки, только без погон и с шевроном торгового флота на правом предплечье, с изображением всё того-же Андреевского флага с синим и красным продольными полосами, и золотым якорем посередине. Штат же, работающих на Юрия людей, был немалым и уже перевалил за шесть сотен. При этом команды были сугубо интернациональные и тщательно подобраны. Это делалось, главным образом, с целью популяризации русского языка как языка межнационального общения. В связи с чем, Топалову частенько приходилось устраивать ликбезы и выступать в роли педагога наставника для своих подопечных, что ему, впрочем, неплохо удавалось.

Сразу после завтрака, облачившись в легкий летний костюм, Юрий, в сопровождении своего управляющего Маноло, отправился на судоверфь. Ему не терпелось увидеть собственными глазами что сотворила команда кораблестроителей под руководством гениального корабела Бернардо Кампоса. При этом он был уверен, что, не смотря на столь ранний час, Кампос будет на верфи. Да он там фактически жил, так как строительство кораблей полностью овладело умом неугомонного испанца, и он мог сутками напролет не покидать строящийся по очередному проекту корабль.

Не прошло и пяти минут, а копыта запряженных в карету, пары лошадей уже цокали по асфальтированной дороге центральной улицы города. Это была главная улица Форта-Росс, протянувшаяся от восточного края столицы до западного. Пересекаясь в самом центре с городской площадью, получившей название: 'Театральная', из-за отстроенного там, совсем недавно, театра, точной копии Большого, улица выходила на набережную в припортовой зоне. Форт-Росс являлся ухоженным, благоустроенным городом, более напоминающим провинциальный город начала 20-го века, чем города второй половины века 17-го. В то же время в нем было что-то отдалённо и сюрреалистическое, и футуристическое. Всё потому что в архитектуре присутствовало смешение стилей Борокко и Классицизма присущих нынешнему веку, а также стилей Ар-деко и Ампира присущему не наступившему ещё веку 20-му. По асфальтированным тротуарам сновали редкие прохожие, спешившие своим утренним делам. И всё бы ничего если не то, в чем были одеты эти люди. Их наряды кардинально отличались друг от друга. У стороннего человека, не ведающего новые реалии этого мира, появилось бы стойкое впечатление, что этих людей собрал тут какой-то шутник с испорченным и извращенным чувством юмора, выдернув несчастных из разных исторических эпох. На улицах Форта-Росс можно было увидеть горожан, одетых в соответствии со временем, вперемежку с облаченными в костюмы и платья по моде популярной на рубеже 19-го и 20-го веков. С появлением здесь пришельцев с другого мира всё изменялось, неумолимо набирая обороты, и совершенно не по тем правилам, что ранее были прописаны самой историей.

Миновав, недавно отстроенное, трехэтажное здание, принадлежащее Открытому Географическому Обществу Русской Америки, повернули на набережную. Отсюда открывался прекрасный вид на залив Париа, раскинувшийся гладью синевы моря до самого горизонта. Портовая зона, протянувшаяся вдоль берега на несколько километров, была забита всевозможными типами разных размеров парусных кораблей, стоящих на рейде у столичного мегаполиса, недавно возникшего и громко о себе заявившего, в этих краях, молодого государства. На пирсе, несмотря на довольно раннее утро, вовсю кипела работа по загрузке и разгрузке пришвартовавшихся судов, ранее невиданными здесь исполинскими припортовыми кранами, построенными всё теми-же вездесущими пришельцами, сильно упрощающих и ускоряющих разгрузку судов.

Чуть в стороне, ближе к судоверфи, на фоне средневековых кораблей, резко выделялся, стоящий на вечном приколе, силуэт современного рейдера 'Тезей'. Его контраст на общем фоне смотрелся как что-то сказочное и невероятно фантастическое для этого мира. А на расстоянии в полмили вокруг него не было ни одного корабля, кроме снующих туда-сюда небольших шлюпок и рыбацких лодок. Поистине, общая картина поражала своей органичностью и, одновременно абсолютной неестественностью наблюдаемого мира.

Но тут внимание Юрия привлекли два фрегата застывшие на рейде в менее чем в миле от левого борта рейдера и в четверти милях от причала. Они стояли под британскими флагами и на купцов совсем не походили.

— Посмотри туда, старик! Видишь те корабли? — сказал Топалов, указывая Маноло на увиденные им фрегаты, — явно суда Королевского флота наглов, видно наши утопили не всех...

Юрий приказал кучеру остановиться и, прихватив бинокль, который всегда у него находился под рукой, вышел из кареты.

В последний год, особенно после известных событий в водах Ла-Манша, где фрегат 'Дмитрий Донской', да барки "Гермес" и "Меркурий" благополучно утопили основной флот Британии, английские купцы были нечастыми гостями на Тринидаде, а уж о военных кораблях и говорить не приходилось. Но, внимательно разглядев гостей через оптику, у Топалова не осталось и толики сомнения, что наблюдает он не купцов. На рейде стояли линейные корабли: 34-х пушечный 'Констанс Уорик' и 52-х пушечный 'Бриджвотер'.

— М-да, это мяу неспроста...— произнес он задумчиво фразу одного известного мультяшного персонажа.

Маноло, стоявший рядом, легонько ткнул хозяина в плечо, привлекая к себе внимание и, указывая рукой на перекресток Центральной и Набережной улиц, откуда неспешно приближался кортеж из пяти богато оформленных карет, сообщил:

— Сеньор Хорхе, посмотрите туда! — и ткнув пальцем в карету, движущуюся самой первой, добавил — если я не ошибаюсь, эта карета сеньора генерала Карпова.

Он не ошибался. Кортеж приблизился к ним и когда первый экипаж поравнялся со стоящим на обочине Топаловым, то из-за шторы, слегка прикрывающей дверное окошко, показалось лицо генерала.

— Стоп машина! — крикнул Карпов кучеру и тот сразу же потянул поводья на себя, притормаживая лошадей, — доброе утро Юрий Алексеевич, куда это ты собрался-то спозаранку?

— Доброе утро, Андрей Михайлович! — поприветствовал в ответ генерала Юрий, — На верфь собрался, посыльный от Кампоса сообщил что готов мой кораблик. Посмотреть хочу, да по поводу проведения ходовых испытаний поговорить.

— Ты в Европу идти не передумал?

— Нет конечно, торговые связи-то налаживать и мне надо! После ходовых испытаний и пойду. Думаю, тянуть не стоит.

— Ну и ладушки, — улыбнувшись сказал Карпов и добавил, — на тему эту нам с тобой стоит обстоятельно поговорить. Но не здесь и не сейчас. У меня дела тут наметились. Наглов на рейде видел?

— Те два фрегата? — спросил Юрий, указывая рукой в сторону стоявших на рейде двух кораблей под английскими флагами и сразу-же ответил на свой вопрос, — да, видел!

— Ну так вот, это делегация прибыла от самого Карла, мать его, Второго! Встречать их еду, — сказал генерал и не смог скрыть усмешку, — ты вот что, завтра к полудню обязательно меня найди, хорошо? Я или в штабе, или в гарнизоне буду. Разговор есть серьезный и сугубо по делу. Лады?!

— Лады, Андрей Михайлович!

— Вот и хорошо! — одобрительно кивнул Карпов и обращаясь к кучеру крикнул, — эй, водила, трогай! Не-то опоздаем ещё к встрече дорогих гостей!

Карета дёрнулась, большие деревянные колеса, натужно заскрипев, пришли в движение и кортеж покатился дальше по асфальтированной дороге в сторону съезда к портовой зоне.

3

На судоверфи, вопреки ожиданиям, Кампос задержал Топалова ненадолго. Они бегло осмотрели 'Фортуну', а корабел вкратце, но вполне доходчиво, рассказал Юрию о новшествах, внесённых в общую конструкцию барка. Больше всего времени ушло на осмотр машинного отделения с коридором гребного вала, да отдельного помещения в грузовом трюме, переделанного технарями с 'Тезея' под холодильную камеру. Холодильник вызвал у Топалова неподдельный интерес, так как его монтаж, при обсуждении модернизации судна, даже не обсуждался. Но камера размером с небольшую каюту, уверенно державшая температуру чуть ниже ноля, его очень даже порадовала. Хладагентом в холодильной камере выступал аммиачный раствор, а конденсатор с компрессором, собранные, по выражению самих технарей: 'на коленке', весьма неплохо справлялись со своей задачей. Теперь, благодаря такому неожиданному 'апгрейду', список товаров для реализации в Европе, заметно увеличится.

После осмотра 'Фортуны' Юрий, обсудив с Бернардо Кампосом предстоящий переход барка из Америки в Европу и, договорившись с ним не затягивать с ходовыми испытаниями, в сопровождении Маноло, выехал из судоверфи в город. Ему ещё предстояло встретиться с одним своим хорошим знакомым, который проживал в кабачке под звучным названием 'Арагви'. Правда, на данный момент, сиё питейное заведение, расположившееся рядом с городским портом, на кабачок походило меньше всего. За прошедший год здание было полностью перестроено в трехэтажный дом ампирного стиля. На первом этаже располагался самый настоящий ресторан, пользующийся огромной популярностью как среди местных жителей, так и среди приезжих, а слава о его непревзойдённой кухне распространилась далеко за пределами Тринидада. Два верхних этажа занимали гостиничные номера, от простеньких комнат, рассчитанных на группу из восьми человек, до шикарных апартаментов в несколько комнат.

Именно здесь, на третьем этаже, в дальнем конце коридора, за самой крайней дверью, в двухкомнатном номере, и проживал хозяин 'кабачка' сеньор Владимир Свечин. Он был едва ли не единственным, как из команды 'Тезея', так и из экипажа 'Карлсруэ', кто так и не обзавелся ни отдельным домом, ни семьей. Он предпочитал комфорту, своё 'гнёздышко' прямо в гостинице, а семье, краткие встречи с молоденькими девочками легкого поведения. При этом его бизнес, как бы выразились в 21 веке, процветал. Подобных кабачков Свечин открыл уже с десяток. И не только на Тринидаде, но и в Якобштадте, Гаване, Мартинике и на Ямайке. Сам же, бывший кок с 'Тезея', управлял своей 'питейной' империей из своего знаменитого 'кабачка' и уже забыл, когда лично стоял за плитой, выполняя обязанности простого повара. Впрочем, кадры себе на замену он подготовил весьма профессионально и стыдиться за них ему пока не приходилось.

Карета подкатила к парадным дверям, над которыми аршинными буквами, на кириллице, красовалась надпись: 'Арагви'. Юрий достал свои карманные часы и нажав на латунную кнопку раскрыл их. Время уже давно перевалило за одиннадцать часов утра. Он оставил экипаж и направился к зданию. Верный Маноло ни на шаг не отставал от своего хозяина.

Не смотря на позднее утро в зале ресторана было довольно многолюдно:

— Маноло подожди меня тут, — сказал Юрий, — если желаешь, то закажи себе чего-нибудь, за счет нашего дорогого друга Свечина. Думаю, он против не будет!

— Спасибо, дон Хорхе, я вас лучше тут подожду, — как-то неуверенно ответил Маноло, краем глаза поглядывая на посетителей в обеденном зале.

Топалов согласно кивнул и направился было к лестнице, но дорогу ему перегородил молодой юноша-метис, один из подручных Свечина. Топалов даже не сразу вспомнил как его зовут:

— Рикардо, кажется? — спросил он и, получив от юноши, утвердительный ответ кивком головы, продолжил, — я к твоему хозяину, по неотложному делу, он у себя? — снова получив утвердительный ответ аналогичным кивком, потеснил рукой парня и ступил одной ногой на первую ступеньку.

Но Рикардо резво схватил его за рукав и, всем телом, попытался перегородить ему путь наверх. Но безуспешно. Юрий в ответ 'наградил' его тяжелым осуждающим взглядом. Слуга, так же резво отпустил рукав и потупив взор, быстро затараторил на ломаном русском:

— Хозяин спит! Хозяин не один! Хозяин с сеньорой! Позвольте, я предупрежу хозяина о вас?!

— Ну что-же, беги и предупреди своего хозяина обо мне, — делано сурово сказал Юрий и уступил юноше дорогу.

В это время Свечин, только что проснувшийся с 'большого бодуна', похмельным взглядом рассматривал обнаженную молоденькую метисочку, что пригрелась у него под боком и тщетно пытался вспомнить её имя. А девушка, молча, с обожанием и неподдельной любовью в глазах, фактически не моргая, смотрела на него:

— Как же тебя зовут, моя загорелая прелесть? — спросил Владимир.

Но девушка лишь с виноватой улыбкой замотала головой из стороны в сторону, не понимая ни единого его слова. И мужчина заметно погрустнел. Он из рук вон плохо говорил по-испански. Ну, тяжело давались ему эти иностранные языки. В отличии от Топалова, который кроме русского и английского, за пять с половиной лет овладел ещё испанским и немецким языками. А Свечину же приходилось держать при себе целый штат переводчиков.

— Твоё имя? — с трудом вспоминая испанские слова спросил он девушку.

— Тереса, — приятным голоском пощебетала девушка.

— Зажигалочка ты, Тереса! — уже по-русски произнес Владимир.

И тут в дверь постучали:

— Это ты, Рикки? — громко спросил Свечин и, услышав утвердительный ответ своего подручного, недовольно продолжил, — если ты дёргаешь меня по пустякам, на конюшне сгною! Ты понял меня?

— Хозяин! — раздался из-за двери виноватый голос Рикардо, — к вам сеньор Топалов, говорит, что по весьма срочному делу.

— А, ну если Топалов, то зови, — ответил тот и, с плохо скрываемой досадой, обратился к девушке, — ну, всё Тереса, тебе пора домой, дядя сейчас занят будет! — он жестом руки указал ей на дверь и прошептал, стараясь четко проговаривать слова, смешно вытягивая губы в трубочку, — Vete a casa1! Цигель, цигель, ай лю лю!

В этот раз девушка поняла всё правильно. Она обиженно взглянула на мужчину, обдав его колючим взглядом. Вскочила с постели, схватила в охапку свою одежду со стула и, прижав её к телу, выскочила из комнаты, едва не столкнувшись в дверях с Топаловым.

— Смотрю, мастер ты пошалить, Вова! — прокомментировал ситуацию Юрий.

Свечин сел на кровать, накинул на плечи простыню, укутавшись ею под самый подбородок и пробурчал лениво:

— Садись куда хочешь, брат! — он повёл головой в сторону двери и крикнул, стоявшему где-то там, в коридоре, Рикардо, — Рикки, принеси... — Владимир на мгновение осекся и спросил Юрия, — чай, кофе, винишко? Чего будешь?!

— Чёрный кофе, покрепче, — попросил Топалов.

— Рикки, два кофе, покрепче! — и, спустя секунду, — стоять, Рикки! — и снова, обращаясь к гостю, спросил, — может всё же, по бокальчику красненького? Мне бы поправиться после вчерашнего...

— Ты как желаешь, а мне один кофе.

— Рикки, один кофе сеньору Топалову, а мне кувшин вина принеси. И поторопись! — Свечин отдал-таки распоряжение своему подручному. И, как в подтверждении того что заказ принят, из коридора послышались быстро удаляющиеся шаги Рикардо.

Юрий усмехнулся и сказал другу:

— Когда-то, в прошлой жизни, один товарищ, убеждал меня в том, что алкоголь — это яд! Я поверил! И провалился сюда, в тёмные века! Не помнишь, случайно, кто этот товарищ?!

— Слушай меньше, проживёшь больше! — пробурчал Вова и, сбросив с себя простыню, принялся собирать свою одежду, небрежно разбросанную по постели и напяливать её на себя, — говори, с чем пришел? В последнее время гость ты нечастый...

— Вова, ты, случаем, не заскучал? — Юрий смотрел на друга, строгим, испытующим взглядом. Словно перед ним не сорокалетний мужчина, а нерадивый студент, провинившийся перед деканом. Володя в ответ только пожал плечами. И Топалов продолжил, — уже на следующей неделе, или максимум через неделю, я ухожу в Европу... на двух барках, 'Княгине Ольге' и 'Фортуне'. На 'Ольге' мне позарез свой человек нужен. Тот кому я смогу доверять на все сто. Думаю, тебя с собой позвать.

— Небось в Европу собрался торговые связи налаживать?

— Именно так! Так что? Пойдешь со мной?

— Я-то тебе зачем? У тебя же капитаны есть. Я так понимаю, сам ты идешь не в качестве капитана, а как торгаш?

— В качестве частного торгового представителя в новый Ганзейский союз от Русской Америки, — поправил друга Юрий

— Ну, а с меня капитан, что с коровы балерина! В общем толка никакого. Кока нормального нет, что ли? Так мне уже как-то не с руки самому на камбузе шустрить. Могу откомандировать тебе кого-нибудь из своих! Вот, хотя бы Рикки, — Владимир кивнул в сторону появившегося в дверях юношу с подносом, — хороший малый, а в плане кухни, так лучший мой ученик! — он перехватил с подноса глиняную кружку с вином сделал пару больших глотков, с видом человека, изнывающего от жуткой жажды.

— Пойми правильно Вова, у меня команда практически полностью состоит из людей этого мира, кроме капитана 'Фортуны', бывшего Декк-офицера Кайзерлихмарине с 'Карлсруэ' Густава Лемке, — Топалов взял с подноса чашку с ароматным кофе и продолжил, — на 'Ольге' капитаном назначен голландец, надежный в общем парень, но со своими тараканами в голове. Словом, пригляд за ним не помешает.

— И тебе нужен свой человек на 'Ольге' — перебил его Свечин — позволю себя спросить — качестве кого?

— В качестве торгового партнера и негласного контролёра на 'Ольге'!

— Хочешь из меня пугало живое слепить, чтобы команда крамолу какую не замыслила?! — Владимир отставил кружку на стоящую рядом тумбу и шумно выдохнул, — А и соглашусь! Прав ты друг мой — Юрка, заскучал я чего-то! Встряска мне не помешает! Только я с собой Рикардо возьму, уж без него я как без рук! Да и толмач мне на борту не помешает!

Примечание: 1) Vete a casa! (исп.) Иди домой!

4

— Признаться, я поражён увиденным, мистер Карпов! — сразу после соблюдения официального протокола встречи, восторженно восклицал Джеймс, герцог Йоркский, ошеломленный, открывшимся с пирса, великолепием городского пейзажа, — я никак не ожидал увидеть тут, на краю света, такой... без преувеличения сказать, красивейший европейский город! Насколько мне известно, ещё недавно тут была лишь рыбацкая деревушка?

— Да, ещё каких-то пять лет назад на этом месте было небольшое поселение, под названием: Конкерабия, — подтвердил Карпов, — но, как вы можете наблюдать, время не стоит на месте!

Герцог с благоговением озирался по сторонам и не мог до конца поверить в увиденное. Своё назначение на Тринидад, в роли 'посланника доброй воли', он, с самого начала воспринимал как почётную ссылку в захолустье, в качестве наказания за разгром королевского флота и поражение в последней войне с Голландией. Всё плавание, во время перехода через Атлантику, он терялся в догадках чего ему ждать от этого назначения. А неопределенность откровенно тяготила. В лучшем случае ему придётся прозябать на краю света, в обществе дикарей и странных пришельцев, неизвестно долгое время, пока его брат, король Англии Карл Второй, не сменит свой гнев на милость. А в худшем случае... Бог его знает, что на уме у этих тринидадцев. Могут и суду придать, как врага и провокатора. И что интересно, вполне имеют на это право. Ведь тогда, год назад, в Дурвском проливе, именно он спровоцировал конфликт с тринидадскими купцами, сопровождаемыми всего лишь одним мощным фрегатом 'Дмитрий Донской', закончившийся катастрофой для английского флота и, как следствие, для всей Англии1. Именно поэтому, перед отплытием в Новый свет, он постарался как можно поподробнее узнать об пришельцах, их немыслимых железных кораблях, ну и конечно об их новой столице — городе Форт-Росс. Тогда он лично беседовал с людьми, когда-либо бывавшими на Тринидаде. От простых матросов, которые дальше портовых кабачков в Форте-Россе нос и не совали. До почтенных сквайров и авторитетных офицеров Royal Nevi. В том числе и с капитаном Джеймсом Паркером, человеком, успевшим побывать в плену у пришельцев и не раз удостаивавшийся аудиенции с самим адмиралом Кортесом. Но, сопоставляя всё услышанное, герцог Йоркский продолжал придерживаться своей точки мнения относительно Тринидада и самих пришельцев. Возможно не так слепо, как раньше, но всё же. Он ожидал увидеть обычный колониальный городок, может и поухоженней остальных таких же захолустных поселений, разбросанных по берегам нового света, но, вряд ли намного... Как же он был приятно удивлён, когда, накануне, поздним майским вечером, в опустившихся на морскую гладь сумерках, корабли вошли в залив Париа и их взорам открылась береговая линия с представшим во всей своей красоте, городом, отстроенным в европейском стиле и утопающим в свете уличных фонарей. Грандиозных размеров портовая зона, протянувшаяся по береговой линии более чем на 7 миль, была запружена судами под всевозможными флагами и вымпелами. Тут же, на рейде, стоял и железный корабль пришельцев, наделавший столько шума по обе стороны Атлантики. Размеры 'Тезея', как называли своё чудо пришельцы, впечатляли и герцог, просто не верил своим глазам. Он не мог взять в толк, как такая груда железа может держаться на плаву и до сих пор не затонула. Примерно в миле от 'Тезея', частично скрытый, выступающим в море мысом, виднелся и второй железный корабль, пришвартованный к пирсу. Сам же Форт-Росс, даже рассматривая его с борта корабля, выглядел впечатляюще и не уступал в своём величии Лондону ни в чём, а возможно и превосходил его. Как бы то ни было, но представшее перед ним зрелище поразило и одновременно взволновало герцога Йоркского, он явно не был готов к этому. Но всё же настроение его заметно улучшилось.

Столпившиеся на борту 'Бриджвотера' не менее ошеломлённые люди, некоторое время всматривались в берег в полном молчании, пока герцог не нарушил тишину восторженным возгласом:

— Бог ты мой, как же всё-таки великолепен этот чёртов Форт-Росс! И как хорошо освещён этот чёртов порт!

— Да, сэр! — откликнулся второй барон Хью Клиффорд из Чадли, один из представителей от тайного совета CABAL Ministry, сопровождавших его в переходе через Атлантику, — видно пришельцы на масляные фонари не поскупились!

Пока выбирали место для стоянки ночь вступила в свои права, поэтому решили выход на берег отложить до утра. Но, едва только рассвело как от пирса отошла шлюпка и взяла курс на фрегат 'Бриджвотер'. По всему было видно, что находившиеся в ней люди безошибочно распознали в 'Бриджвотере' флагман. Лорд-адмирал Джеймс Стюарт, он же герцог Йоркский, вышел встречать гостей в компании второго капитана Лорд-Адмиралтейства, по совместительству капитана флагмана Джона Нарборо и немногочисленной свиты, представителей от тайного совета CABAL Ministry. Шлюпка двигалась быстро, причём вёсел видно не было, что немало удивило, собравшихся на палубе, поодаль от знатного начальства, неискушенную часть команды. На носу лодки стоял человек облаченный в черный форменный костюм странного пошива, с золотыми погонами на плечах, что говорило о его принадлежности к военным. На голове у него был надет не менее странный головной убор, называемый фуражкой, как разъяснил герцогу один из офицеров, ранее уже встречавшийся с тринидадскими пришельцами.

— Доброе утро, господа! лейтенант Фуэнтес, дежурный комендант порта Форт-Росс, с кем имею честь разговаривать?!— поднеся развернутую ладонь к фуражке и с едва заметным испанским акцентом поприветствовал собравшихся человек с подошедшей шлюпки.

Герцог Йоркский стоял, упершись руками в фальшборт и разглядывал прибывшего лейтенанта с плохо скрываемым разочарованием. Он-то ожидал увидеть перед собой одного из тех пришельцев, перевернувших этот бренный мир с ног на голову, а не обычного испанца, хоть и облачённого в странные одежды этих самых пришельцев.

— Добрый вечер, лейтенант! — с молчаливого согласия герцога ответил капитан флагмана Джон Нарборо, — фрегаты Его Королевского Величества Карла Второго 'Бриджвотер' и 'Констанс Уорик' прибыли на Тринидад с дипломатической миссией. В качестве уполномоченного лица, на борту находится Его Высочество, герцог Йоркский и герцог Олбани, сэр Джеймс Стюарт. Его Высочество желает встретиться с Его Превосходительством адмиралом Кортесом, дабы обсудить с ним кое какие вопросы государственной важности, а также передать адмиралу письменное послание от Его Величества Карла Второго, короля Англии, Шотландии и Ирландии.

— Так, а где же сам Его Высочество? Если он...

— Это я, лейтенант! — в довольно резкой форме произнёс герцог Йоркский, оборвав Фуэнтеса на полуслове, — я герцог Йоркский!

— Простите меня, Ваше Высочество, за моё неосторожное невежество! Я незамедлительно оповещу своё командование о вашем прибытии...

— Сделайте, пожалуйста, милость! Мы же можем и подождать. Более вас не задерживаю, лейтенант!

— Ну что же, сейчас к борту 'Бриджвотера' подойдет наш буксир 'Носорог' и отбуксирует ваш фрегат к месту стоянки у пирса. Прошу вас соблюдать спокойствие и ничему не удивляться. Поверьте мне на слово, всё то, что покажется вам невероятным, на самом деле чудом не является. Это всего лишь продукт торжества человеческой мысли! До встречи на берегу, господа! Честь имею! — ответил Фуэнтес и шлюпка, развернувшись, легла на обратный курс.

И вот, спустя пару часов, 'оглушённого' увиденным вокруг себя герцога Йоркского с сопровождающими его лицами встречали у трапа, как и полагается в случае прибытия королевской особы с официальным визитом, первые лица молодого государства. Только вот сам Леонардо Кортес при этом не присутствовал. Вместо него выступал генерал Карпов:

— Ваше Высочество, Его Превосходительство приносит вам извинения за своё отсутствие. Он убыл по неотложным делам ещё накануне и, в данный момент, его нет в столице, но к обеду он обязательно вернётся, — сообщил Карпов старательно напуская на лицо тень досады, — и со своей стороны, он приглашает вас и ваших офицеров сегодня в полдень к себе в гости к обеденному столу!

— Очень жаль, что мистер Кортес не смог нас встретить лично, — с деланным сожалением сказал герцог, — мистер Карпов, я уполномочен Его Величеством передать адмиралу свои искренние извинения за случившееся у берегов Британии год назад, а также передать письмо, адресованное ему королём Англии, лично, из рук в руки.

— Думаю, Его Превосходительство будет рад встретиться с вами! И не только чтобы провести переговоры, но и побеседовать в непринужденной обстановке.

— Мне не остаётся ничего, как только с благодарностью принять приглашение адмирала...

— В таком случае, сэр, прошу вас в карету, мы доставим вас в вашу гостевую резиденцию.

Примечание: 1) Эпизод, о котором идет речь, описан в шестой книге серии 'Кортес': 'В начале пути' — в главе 12 ("Кто есть ху", или надо вести себя прилично).

5

Для Леонида Кортнева, более известного в этом мире под именем Леонардо Кортеса, появление в заливе Париа двух английских фрегатов Royal Navy 'Бриджвотер' и 'Констанс Уорик', не было чем-то уж неожиданным. Более того, о том, что на Тринидад, с дипломатической миссией к пришельцам, отправился сам герцог Йоркский, он же герцог Олбани, было известно едва ли ни с самого первого дня их отплытия из Бристольского порта. Благо разведка 'доктора' Карпова свой хлеб ела не зря, да и простые матросы с из команд фрегатов, как и, впрочем, младшие офицеры, были болтливыми малыми и о факте скорого перехода через Атлантику в гости к проклятым пришельцам, в разговорах с местными, в портовых тавернах Бристоля, даже не пытались скрывать. А когда корабли прошли в 40 милях западнее Барбадоса, так их и вовсе взяли под негласное наблюдение, которое было поручено быстроходной яхте 'Аврора' под командованием хоть и молодого, но уже опытного офицера флота Русской Америки лейтенанта Энрике Рейеса. Который, к слову, на всём отрезке пути до залива Париа, так и не дал англичанам ни единой возможности себя обнаружить. Единственное что оставалось тайной для Леонида, так это цель дипломатической миссии англичан.

Прежде чем переходить к официальным переговорам, решили устроить торжественный обед в честь прибывших гостей, чтобы иметь возможность за общим столом прощупать неожиданных визитёров и таким образом, используя ментальные способности Матильды, жены Леонида, подробнее узнать истинные их намерения. Впрочем, 'искренние' извинения за инцидент в проливе Па-Де-Кале от герцога Йоркского и письмо, адресованное Карлом Вторым, Леониду пришлось принять сразу. Ну а вскрыл он послание уже после обеда, в своём кабинете, непосредственно в присутствии самого герцога.

— Король Англии выражает глубокую озабоченность возникшим между нами вынужденным недопониманием, — оторвавшись от чтения письма, произнес Леонид, — по-моему же мнению, что случилось, то случилось, и ни о каком вынужденным недопонимании речь идти не может! Тем более что наш торговый конвой каких-либо убытков не понёс, в отличии от королевского флота... к моему великому сожалению. Я не раз уже говорил, что мы пришли в Европу торговать и только торговать, а не воевать. Но не будем, сейчас, об этом. Далее ваш король предлагает организовать на Тринидаде посольство для установления и укрепления дипломатических отношений между нашими странами, а в должности полномочного посла он видит вас, сэр! Откровенно говоря, для меня, данное предложение несколько неожиданное. В Форте-Росс уже есть дипломатические представительства Испании, Новой Испании и Перу. Что вполне объяснимо, так как наши государства, с недавних пор, скреплены единым союзным договором. Иных же представительств на территории Русской Америки нет.

— Мистер Кортес, богу нашему было угодно вас и ваших людей отправить в наш мир. Но не все восприняли сей факт должным образом. К сожалению, среди них были и поданные Англии. По большей части, люди никчемные и корыстные, по вине которых между нами возникло непонимание и недоверие к друг другу. Лично меня удручает тот факт, что я и сам невольно приложил к этому руку, в чём, как я уже и говорил, искренне раскаиваюсь, — неожиданно проникновенно сказал герцог, — поэтому моё желание полностью совпадает с желанием Его Высочества об организации посольства Англии в Форте -Росс, в поистине великолепном городе во всём новом свете.

— Пожалуй, после утомительного перехода через Атлантику, вам стоило бы хорошенько отдохнуть. А уж потом мы обязательно вернёмся к вопросу о посольстве. Думаю, наш ответ будет положительным. Прошу вас, чувствуйте у нас как у себя дома. Мы рады гостям. Тем более если они искренне хотят дружбы между нами!

Как только картеж герцога Йоркского покинул территорию асьенды, Леонид, Матильда, а также мастер тайных дел Андрей Карпов, собрались в рабочем кабинете хозяина асьенды за закрытыми дверями.

— Что скажешь, Матильда? Удалось тебе заглянуть им в душу? — сразу, без вступительных речей, спросил Леонид свою супругу.

— Да, не глубоко... Но и этого вполне хватило! — ответила мужу Матильда, — стоит ли вам говорить, что и герцог Йоркский, и барон Клиффорд, нас не только ненавидят, но и считают ненамного лучше дикарей. К которым, непонятно почему, господь благоволит. Кстати, лично барон склонен сомневаться в господнем промысле и не исключает факт сатанинского участия в вашем появлении.

— Было бы глупо ожидать обратного, — сказал Леонид, — тем более если учесть, что из-за нас у герцога случились большие проблемы. В нашей истории он ведь стал королём Англии, правда ненадолго... свергли его, а трон отдали Вильгельму Оранскому. Но мы отвлеклись! Что ещё интересного ты увидела?

— Герцог хоть и затаил в душе неприязнь, но напрямую ничего худого против нас не замышляет. Он до прибытия сюда считал своё назначение почетной ссылкой, только и всего. Сейчас же его душа в смятении... да и никаких тайных указаний, направленных напрямую против нас он не получал. Единственное, ему указано содействовать во всём, человеку, который прибудет на Тринидад тайно, от имени короля.

— То есть или они и вправду решили организовать у нас посольство просто на всякий случай, по принципу 'чтобы було!', авось пригодится, или король своему брату не доверяет до конца и использует его в тёмную... а что там по барону?

— А вот барон совсем не прост! — произнесла Матильда, — скверная у него душа... холодом веет.

— Я, по барону этому, давеча справки наводил, не без помощи нашего Шурика, конечно, — вставил своё слово Карпов, — так вот информации о нём, до обидного, мало. Известно только, что он старший сын 1-го барона Томаса Клиффорда, члена Парламента и одного из пяти министров тайного совета CABAL Ministry. Был такой совет и в нашей истории, якобы королю править было с руки, на самом деле не совсем так, но пока не об этом. Известно ещё, что нарекли барона в честь его дедушки Хью Клиффорда из Чадли, любимого полковника короля Карла I Стюарта.

— Так вот, Леонардо, у Хью младшего есть весьма четкие задачи, касающиеся непосредственно герцога! — продолжила Матильда, — и задача проста: контролировать Его Высочество во всём и удерживать от опрометчивых поступков любыми способами, вплоть до его убийства

— Во как! — воскликнул Карпов, — говорю тебе, Петрович, наглы худое замыслили! А твоя чуйка ничего не говорит?

— Моя чуйка говорит о том же, Михалыч! Посольство тут, им понадобилось неспроста. Я почти уверен, что за всем этим стоит наш давний заклятый друг!

— Мистер Каррингтон?

— Он самый!

— Так может, ну их, вместе с посольством? Посадим наглов обратно на их посудины, да и наладим отсюда, до дому?!

— Негостеприимный ты что-то, герр Мюллер! Зачем же сразу до дома? Пусть, себе на здоровье, открывают своё посольство, а мы, такие добрые и пушистые, со стороны понаблюдаем. Скажи, Андрей Михайлович, есть ли у нас здание, подходящее под посольство аглицкое? Да такое чтобы и не в черте города, дабы местных не нервировать, но и не слишком удалённое от него, так сказать, в шаговой доступности?

— Так в чём же дело встало, Петрович? Пусть в асьенде для высоких гостей, в которое мы их поселили, посольство своё и открывают! — сказал Карпов и добавил с сарказмом, — тут я никаких проблем не вижу! К тому же, в этом здании, практически у всех стен, мои уши имеются!

6

Несмотря на то что Карпов, по сути, являлся Министром Обороны, Министром по безопасности и, в сущности, вторым человеком в государстве, у него до сих пор не было своего рабочего кабинета. Даже в здании генерального штаба, недавно возведённого недалеко от центральной площади города, такой кабинет, казалось бы, обязательное помещение для подобного сооружения, отсутствовал. Совещания Андрей Михайлович проводил, то в кают-компании боевого корабля, то в штабном кабинете одного из командиров военного подразделения, то прямо у себя дома. Проще говоря: где придётся. Вот и сейчас он находился в расположении отдельного батальона морской пехоты, расквартированной за северной окраиной городского порта. Сюда Карпов заехал на следующее утро после официальной встречи с послами 'доброй воли' от двора Его Величества Карла Второго.

Сюда и приехал Топалов, заранее предупрежденный посыльным сержантом, прибывшим от генерала, чуть ли ни с самого рассвета, прямо к нему домой. Благо, ехать было не так далеко, поэтому, меньше чем через час, Юрий стоял у ворот КПП.

Тут его уже встречали. Молодой человек в звании лейтенанта, на вид которому было явно не более 20-ти лет, отточенным движением руки взяв под козырёк, чётко, но негромко, представился:

— Адъютант его превосходительства генерала Карпова, лейтенант Сбыня!

Услышав фамилию, произнесенную с едва выраженным окающим акцентом, Юрий невольно улыбнулся. Он сразу про себя отметил, что парень не испанец и скорее всего из славян. Ну есть у славян что-то едва уловимое простому глазу отличие от остальных наций.

— Фамилию, как я понимаю, получили уже по месту прибытия? — спросил Топалов.

Лейтенант Сбыня утвердительно кивнул в ответ, что было вполне ожидаемо. Появление в этом мире странных пришельцев довольно скоро породило массу слухов и сплетен, которые, со скоростью всепоглощающего урагана, распространились по всему миру, обрастая всевозможными невероятными, а порой просто абсурдными подробностями, возбуждая в людях, как страх, так и неподдельное любопытство. А так как простое человеческое любопытство, чаще всего, брала верх над страхом, то не удивительно, что поток переселенцев из Европы с каждым годом только увеличивался, в частности и со стороны Курляндии, откуда основная часть переселенцев состояла из славян. А так как абсолютное большинство прибывающих было из, так сказать, низов, то зачастую они, кроме имени, не имели ни фамилии, ни отчества, а то и имя у человека отсутствовало, одно лишь прозвище. Это касалось не только славян, но и в целом европейцев. Данный факт стал одной из причин создания 'конторой доктора Карпова', как ещё называли службу безопасности, возглавляемую Андреем Михайловичем, эдакого аналога миграционной службы, чьей задачей являлось присвоение отчеств и фамилий прибывающим мигрантам. Обычно сотрудники данной конторы особо не заморачивались, присваивая фамилии по имени или роду занятий главы семейства, а вот если дело касалось не семейных, то тут, порой, творческий порыв у ребят бил неиссякаемым фонтаном! И среди новоявленных подданных Русской Америки появлялись разные Сбыни, Гдыни, Пруткевичи и им подобные 'экземпляры' с весёленькими фамилиями.

— Его превосходительство ждёт вас, — между тем сказал лейтенант, — прошу следовать за мной.

Он повёл Юрия через плац к выкрашенному охрой в темно-желтый цвет двухэтажному зданию. По его словам, в этом здании весь первый этаж занимали общая и офицерская столовые, а второй — штаб подразделения. По пути к зданию Топалов осматривал территорию воинской части, если её можно было так назвать, и попутно задавал Сбыне интересующие его вопросы, а юноша охотно на них отвечал, давая более подробные пояснения, если считал это необходимым. На территории военного городка, помимо штаба, располагалось ещё несколько зданий. Казармы для личного состава, несколько небольших, двух подъездных, трехэтажных жилых домов. Как рассказал лейтенант, в каждом таком доме располагалось пару десятков, вполне просторных квартир, предназначенных для семейных военнослужащих. За казармами пролегала полоса препятствий и спорт — городок, а за ними виднелись большие и длинные сараи. Какую функцию они выполняли Юрий так и не узнал, так как Сбыня не стал ничего о них рассказывать, посчитав что собеседнику будет неинтересно.

Карпов встретил Топалова в кабинете командира батальона, где проводил утреннее совещание с офицерами. Приняв доклад о прибытии негоцианта, генерал объявил перерыв и распустил всех по своим местам. Он пригласил Юрия в кабинет сразу же, как только вышел последний из офицеров. И, поприветствовав его, пригласил присесть, рукой указывая на стул. Потом с минуту молча смотрел в никуда, явно собираясь с мыслями.

— Не буду ходить вокруг да около, Юрий Алексеевич, — начал Карпов после паузы, — корабли наглов ты уже видел. Знаешь кто это? — он остановил взгляд на негоцианте и, прочитав в его глазах молчаливый вопрос, продолжил, — не поверишь! Прибыл сам герцог Йоркский, младший брат самого Карла Второго! Прибыл чтобы лично Петровичу принести извинения за досадный инцидент в проливе Па-Де-Кале! Хотя, ещё вопрос, для кого он более досадный! Да челом бьёт к Петровичу, с просьбой об организации у нас в городе посольства Его Величества. Как он выразился, цитирую: Для установления добрых отношений! — Карпов усмехнулся и продолжил, — в нашей истории он стал королем Англии, Шотландии и Ирландии Яковом Вторым Стюартом, если память не изменяет, то где-то в 1685 году. Причем, в народе, королём очень непопулярным. А теперь только одному богу известно быть ему монархом или нет. Ну, да, будущее покажет! Чую я, замыслили господа британцы что-то недоброе, ох замыслили... Не верю я им! — он снова усмехнулся и спросил, — ты, когда в Европу отплывать планируешь?

— Ну, на завтра — послезавтра ходовые испытания... Думаю, они долго не продлятся — ответил Юрий, — пару дней займет погрузка товара. Рассчитываю до сезона штормов отплывать. Думаю, через неделю.

Карпов одобрительно кивнул:

— Хорошо! Но сам понимаешь, сопровождение дать не могу... Наши сейчас выполняют другую, не менее важную миссию, прокладывают путь до Архангельска!

— Оно и не нужно, — вставил своё слово Топалов, — у меня отличное палубное вооружение. Подготовленные канониры! Отобьёмся без проблем, если что!

— Знаю, знаю! Но, неполную роту пехотинцев всё же я тебе выделю, на всякий непредвиденный случай. При чем не просто морпехов, а роту лейтенанта Валерио Домингеса. Так что прошу оценить особо! Распределишь их поровну на оба барка.

Это были не просто слова. Рота лейтенанта Домингеса, достойного ученика самого Флинта, бывшего военного спеца экстра-класса Вооруженных сил Российской Федерации, относилась к отдельному батальону спецназа, единственному, в своём роде, в этом мире. И Топалов благодарно кивнул в ответ генералу и сказал:

— Я такой поддержке буду только рад! Тем более что с Домингесом знаком лично. Но, у меня тут есть одно дело, которое требует вашего одобрения...

— Какое ещё дело?!

— Кроме стандартного набора купеческого груза хочу взять изделия, непосредственно нашего производства, так сказать: под реализацию, — Юрий протянул генералу сложенный вчетверо лист бумаги со списком интересующих его товаров.

Карпов не спеша развернул лист и принялся читать вслух:

— Так, что тут у нас? Навигационные карты, морские навигационные приборы, бинокли, арифмометры, стробоскопы, мульти пулы, зажигалки бензиновые, — он испытывающим взглядом посмотрел на негоцианта и расплылся в ехидной улыбке, — Алексич, а у тебя ничего ниже носа не треснет? Понимаю карты, приборы, бинокли и мульти пулы, а стробоскоп то зачем? Я уж молчу про арифмометры. Штучный материал! Их у нас не так много собрано, да и не рано ли его в 'прогрессивную' Европу завозить?

— Не треснет, Андрей Михайлович! — парировал Юрий, — во-первых, один арифмометр мне самому не помешает! Мой ноутбук старенький очень и потихоньку загибается, а новых мы делать пока не научились! Во-вторых, насколько я знаю, говоря нашим языком, презентация арифмометра в Гамбурге уже состоялась. Даже пару штук кому-то там принесли в дар! Тем более, пока они научатся копировать подобные механические калькуляторы, мы соберём что-нибудь более совершенное. Ну а стробоскопы пойдут для развлечения тамошних богатеев. Пусть привыкают к жалкому подобию телевизора!

— Хорошо, оставлю список у себя. Посмотрим, что можно придумать по этому поводу, — ответил Карпов и добавил, — ну, в общем, я тебя для другого звал, — он снова испытывающим взглядом 'прожёг' негоцианта и, больше утверждающе, чем с просьбой, сказал, — возьмешь к себе на борт двух персон коих нужно в Европу доставить, а конкретно на остров Британия! Слышал о таком?

Юрий недоумённо посмотрел на собеседника и сказал:

— Боюсь, что не понял... Кого именно?

— Положим, ты их не знаешь, — Карпов на мгновение замялся, явно подбирая слова, — скажем так... это английские колонисты из бывших британских колоний Северной Америки. Возвращаются на родину, не солоно хлебавши! Твоя задача предоставить им отдельную каюту и по максимуму ограничить их общение с командой. Подчеркиваю, ограничить общение по максимуму! Пойдешь через архипелаг Силли, что у южной стороны Британии, перед входом в пролив Ла-Манш и высадишь их на острове Сент-Мэрис.

— Но, может было бы проще зайти в порт Бристоля?

— Ни к чему. Не надо чтобы вас много народу видело, да и не безопасно это... Алексеич, делай как говорю и не задавай ненужных вопросов!

Топалов в ответ лишь улыбнулся и картинно развел руки в стороны, мол надо, так надо.

Часть Вторая

В преддверии большой игры

1

Письмо с грифом "приватное" для Франсуа Требютора из города Дьеппа:

'Дорогой мой друг Франсуа, до меня дошли неутешительные слухи, что дела ваши, Сударь, не очень. Потеряв прибыльное дело, в новом свете, из-за коварства заклятых недругов, имя коих называть вам не нужно, ибо вы их и так знаете, лишили вас и каперского патента, поставив вне закона. Но не перед судом божьим. Спустя чуть более шести месяцев, после вашего поспешного ухода с Тортуги, губернатор Антиллы де Баас получил, высочайшего содержания, письмо с приказом короля-солнце арестовать вас без промедления, как пирата и отпетого разбойника. Тогда же, письмо оного содержания было отправлено и губернатору Тортуги д'Ожерону. А на сегодня вас считают вне закона не только в Версале, но и сановники папы Климента, в лице епископа Меца1 д'Обюссона. Искренне удручён положением вашим и спешу предупредить вас о своей всецелой, но тайной, поддержке. Ваш ум и ваша сила духа всегда были и будут моими советчиками.

А посему хочу предложить вам весьма выгодное дело, которое, на первый взгляд, может показаться безнадежным. Но прошу вас не делать поспешных выводов, так как кажется это (подчёркиваю) лишь на первый взгляд. Уверяю вас, в малом риске предстоящего предприятия, но при большом куше. При этом бог даёт вам возможность наказать наших общих неприятелей, при этом взять столько драгоценностей, чтобы более никогда не думать о лишениях и нужде. Поэтому прошу вас выслушать до конца и всё тщательно взвесить. Уверен, вы выберете истинно правильное решение.

Податель сего письма на словах расскажет вам то, что я не решаюсь доверить бумаге, во избежание возможных случайностей. Ибо на кону стоит неизмеримо большее, чем наши судьбы и наши жизни, вверенные господу нашему и сыну его — Иисусу Христу. Прошу вас доверять ему также как вы доверяли бы мне.

Искренне ваш: Ян Эразмус Рейнинг.

PS: Настоятельно советую избавиться от письма сразу как прочтете до конца, чтобы оно не попало в чужие руки'

Требютор криво усмехнулся, небрежно скомкал свиток бумаги и, сжав письмо в кулаке, взглянул оценивающим взглядом на прибывшего с ним, на борт его 'Сент-Катрин', незнакомца. Незнакомец был богато разодет, в соответствии с последней модой. При этом имел благородную осанку, самоуверенный, чуть надменный вид и явно хотел казаться человеком 'голубых' кровей. Таких, не раз битый жизнью, Франсуа, чуял за версту:

— Наш общий друг не упомянул вашего имени в письме, — несколько иронично произнёс Требютор, — как изволите к вам обращаться?

Незнакомец кивнул головою, то ли в знак приветствия, то ли — согласия и ответил:

— О, моё имя вам не скажет, ровным счётом, ничего. Да, оно вам и ни к чему! Зовите меня просто — Коэрт!

— Вы не англичанин? — спросил Франсуа и сразу ответил на свой же вопрос, — я это понял по вашему акценту, который вы, так тщательно пытаетесь скрыть!

— Как и добрая половина на острове Гернси, ведь тут с недавних пор, пришлых хватает и не меньше самих англичан, не согласитесь, ли?! — ответил с улыбкой Коэрт.

Остров Гернси, где в гавани городка Сент-Питер-Порт стоял на рейде 14 пушечный корабль 'Сент-Катрин' принадлежавший приватиру Франсуа Требютору, в прошлом грозы в водах нового света, находился в южной части Английского канала, в менее чем 30-ти милях западнее от Нормандии и официально принадлежал Англии. Но за последние четыре года остров стал негласной базой пиратов всех мастей и разных национальностей, в своё время бежавших из Карибского моря, гонимые оттуда пришельцами из другого мира. Но на Туманном Альбионе, по понятным причинам, делали вид что ничего не замечают, ведь часть прибыли от английских каперов всё также шла в королевскую казну, порядком опустевшую после последней, бездарно проигранной войны с Голландией, а местные власти этому и не возражали, так как, с появлением приватиров на острове, городок Сент-Питер-Порт начал потихоньку богатеть и разрастаться. Впрочем, разгула пиратства в северных морях Европы особо не наблюдалось.

— О, бросьте, думаете я не понял, что вы не из местных кабатчиков? Да и купец из вас, как из меня епископ! Я далеко не дурак, мсье Коэрт! Но, да полно об этом, — сказал Требютор, — в чем заключается это, весьма выгодное предложение, о котором в письме упоминает хитрый лис Рейнинг?

— Мсье Требютор, полагаю, что обсуждать подобное прямо на палубе, не совсем хорошая идея, — ответил Коэрт.

Франсуа снова смерил незнакомца оценивающим взглядом и только утвердился в своих мыслях, что, стоящий перед ним молодой человек, далеко не простак и дилетант, а расчётливый и умный малый. Проще говоря: калачик тёртый.

— Что же, прошу вас в мою каюту, — он в приглашающем жесте повел рукой, указывая в каком направлении нужно идти гостю и, далее обращаясь в сторону стоявших неподалёку, у фок-мачты, матросов сказал, — Роки, дружище, прошу тебя, составь компанию мне и нашему гостю.

От группы матросов отделился мужчина средних лет, с вьющимися русыми волосами и аккуратными, виртуозно закрученными на кончиках, усиками. Одетый в бриджи из тафты и в жилет поверх шелковой рубахи с небрежно закатанными рукавами. Он лишь моргнул одновременно обоими глазами в ответ, давая понять, что принял приглашение капитана и, не говоря ни слова, проследовал в след за ними.

Уже в каюте Франсуа повернулся к, зашедшему последним, Роки, передал ему скомканное письмо и представил незнакомца:

— Вот, дружище, знакомься, это мсье Коэрт. Просто мсье Коэрт, — и, развернувшись к гостю продолжил, — думаю, мсье Коэрт, его имя может быть вам знакомо! Прошу любить и жаловать моего друга и помощника Гэррета Гэрретсона из Гронингена,

Гость с нескрываемым любопытством посмотрел на Роки и произнёс:

— Гэррет — по прозвищу Роки Бразилец. Бразильский голландец из команды форбана2 ван Димена, капитана капера 'Гриффин'. Вы тот самый Роки Бразилец, который возглавил бунт против своего капитана, отказавшись присягать новому губернатору Ямайки сэру Модифорду? Вы тот самый Роки Бразилец, который пять лет назад, вместе форбанами Морганом и Бредли захватили и разорили Пуэрто-Принсипе на Кубе, хотя и разорять-то там было нечего! Полагаю, вам известно, что за вашу поимку испанский двор обещает немалые деньги в золотых дублонах.

— Признаюсь, немало удивлён, минейр3 Коэрт, — ответил Роки, с интересом разглядывая, так хорошо осведомленного о его персоне, странного гостя.

— Это мы и без вас знаем, — перебил Гэрретсона Требютор и, указав на скамью перед массивным столом, продолжил, — присаживайтесь мсье Коэрт, приношу свои извинения, но ужин ещё не скоро и предложить мне вам нечего, поэтому перейдем сразу к делу.

Коэрт подошел к столу, но садиться на скамью не торопился. Вместо этого он вытащил из рукава богато расшитого золотыми узорами камзола сложенную в несколько раз, скрученную под форму руки карту и принявшись её разворачивать заговорил:

— Прежде чем озвучить то, зачем я сюда, собственно, пришел, желаю спросить вас господа, хотели бы вы заработать весьма приличную сумму денег в независимости от того какой приз вы возьмёте в том деле о котором пойдет речь. И при этом весьма недурно насолить своим недругам?

— Смотря какая сумма и каком деле пойдет речь, — это уже Роки вставил своё слово, — и о каких именно недругах вы упоминаете? У нас их, знаете ли, порядком!

— Если дело стоящее, а сумма достойная тому чтобы рисковать, то я не пожалею свою малышку 'Сент-Катрин' ради этого! — воскликнул Франсуа.

— Речь идёт о сумме в 50 тысяч золотых ливров, — произнес Коэрт, раскладывая на столе карту и бережно разглаживая её обоими ладонями, — и это, заметьте, только аванс! Средства на добор команды и для оснастки кораблей всем необходимым. В случае успеха, который, замечу, гарантирован, если строго следовать всем моим наставлениям, сразу по возвращении, вы получите в трое больше!

У пары старых морских разбойников глаза засветились нехорошим огоньком. Они остолбенело уставились на своего гостя, сверля того алчным взглядом и попросту не находили в ответ подходящих слов. Тем временем Коэрт, изображая на лице полное спокойствие, закончил манипуляции с картой, которая, по размеру, оказалась больше столешницы и свисала по краям. На ней был изображен бассейн Карибского моря со всеми его островами, северная часть Южной Америки, вся Центральная Америка и большая часть Испанской Флориды. Требютору хватило всего лишь одного поверхностного взгляда чтобы без труда определить где печатают такие карты, несмотря на то, что все названия топонимов были приведены на французском языке. Он указал в правый нижний угол карты, где, мелким шрифтом, был нанесен текст, с частью букв, для него, непонятными. Но для него не являлось секретом, кто использует данный алфавит. Коэрт это заметил и пояснил:

— Что поделать, у треклятых тринидадцев карты выходят более точные чем у европейских картографов. Один лишь бог знает, как им это удаётся, — между тем, он ткнул пальцем в точку на полуострове Юкатан и продолжил, — город Мерида, жемчужина Новой Испании. После того как этот край стал независим от Испанской короны, там богатств накопилось, столько, что за раз не подсчитать! При этом, город слабо защищён, а со стороны суши практически беззащитен.

Коэрт сразу обратил внимание как вытянулись лица его собеседников от удивления, а алчный огонек заметно потускнел в их глазах, сменяясь читаемым недоумением и едва уловимыми нотками, всплывающего из глубины осознания страха.

— А как всё красиво начиналось, — прозвучал глухой голос Требютора, с видимыми нотками досады и сожаления.

— Гарнизон города небольшой, 200 — 250 человек, — продолжал Коэрт, делая вид что не услышал слова, сказанные капитаном 'Сент-Катрин', — тут просто нечего добавить, расслабились паписты! Слепо верят в непобедимость и мощь тринидадских союзников. Если с севера и с запада обогнуть большой риф Арресифе Алакран, подойти к берегу Юкатана в семи милях севернее залива Кампече и высадиться на берег, то можно будет незаметно обойти город с суши и войти в него практически без боя, застав гарнизон, не защищённый с тыла, врасплох. После чего, спокойно взять всё ценное и сразу отступить обратно, пока испанцы в Мехико не очухались и не выслали за вами погоню.

— Вы безумец... — пробормотал Франсуа Требютор.

Роки лишь покачал головой, соглашаясь с напарником. Не ему ли знать коварство и беспощадную натуру пришельцев с Тринидада, наплевавших на все приличия и устои чуждого, для них, мира. Ему, Гэррету Гэрретсону, приходилось не единожды столкнуться с ними. И лишь по воле господа он смог уцелеть.

Поход на Пуэрто-Бельо, спланированный Генри Морганом более четырёх лет назад, в то время чертовски удачливым баловнем фортуны и непререкаемым авторитетом среди приватиров, был их последним совместным предприятием и первой неприятной встречей с тринидадцами. План по захвату богатого испанского городишка, расположившегося на берегу удобной бухты в Панаме, был просто безупречен. Его реализация прошла, пусть и не без потерь, но фактически идеально. Они неплохо покуражились в этом местечке. Потрясли местных богатеев чтобы дознаться, куда они дели свое добро. Всех, кто упорствовал и не желал по доброй воле расстаться со своим барахлишком, тащили на дыбу и терзали, пока тот не отдавал богу душу или не отдавал всё, что от него было за душой. В итоге сорвали огромный куш много золота, а серебра еще больше, богатые трофеи. И всё прошло бы просто замечательно, если бы не злое провидение в лице проклятых тринидадцев, затопивших их флот. Тогда они ещё не знали, что подверглись коварному нападению со стороны пришельцев и были абсолютно уверены, что те бедолаги, оставшиеся на охране, стоявших на рейде, кораблей, просто снялись с якоря и, видимо, погнавшись за 'жирным' испанским купцом. А тот фрегат под испанским флагом, что стоял в бухте, пришел позже. Весь тот ужас, последовавший после, Гэррет Гэрретсон вспоминал с содроганием. Капитан купеческого судна со странным названием 'Pesetz' их переиграл, разбив по частям фактически полностью4. Лишь немногим выжившим удалось бежать в джунгли. В их числе, по воле господа, оказался и он. Что он только не пережил тогда, скитаясь по заболоченным джунглям Панамы, как не сгинул, одному лишь богу известно.

После долгих месяцев скитаний в Порт-Ройял вернулось всего лишь пятеро, из четырех сотен бесшабашных баловней фортуны. И только на Ямайке они узнали с кем им, на самом деле, пришлось повстречаться у берегов Панамы, будь она трижды проклята! Тогда-то и разошлись их пути с Морганом, которого объявили причастным в разгроме города Порт-Ройяла пришельцами. Хотя Генри и избежал праведного народного гнева и самосуда над собой, его авторитет среди приватиров сильно упал. Он долго ещё носился с идеей поквитаться с тринидадцами, но его никто и слушать не хотел, а имя Моргана стало синонимом неудачи. В конце концов Генри Морган и вовсе куда-то сгинул. Снова Роки Бразильцу пришлось встретиться с проделками пришельцев почти год спустя после провала у Пуэрто-Бельо. И это случилось на острове Тортуга. Свидетелем тех событий был и капитан 'Сент-Катрин'.

— Я собственными глазами видел на что способны тринидадцы, — начал заводится Требютор, — на Тортуге, где они с лёгкостью утопили все корабли, стоящие на рейде, повторяю, абсолютно все корабли! Я не беру в расчет рыбацкие лоханки, некоторые из которых тоже пострадали! Я, всем сердцем, всем своим существом, благодарил господа бога, тогда! За то, что находился на берегу и наблюдал сей ужас как сторонний наблюдатель! А моя малышка 'Сент-Катрин', во время сего безумия, находилась в море и лишь поэтому, чудом, уцелела! Вот моему другу Роки, тогда не повезло и он потерял свой корабль вместе с большей частью экипажа. И вы серьёзно полагаете что, после всего этого ужаса, мы добровольно засунем свои головы в пасть свирепого тринидадского льва?!

Коэрт усмехнулся в ответ, сел на лавку, закинул ногу на ногу и сказал:

— Я и не ожидал от вас другой реакции! И, если вы меня не станете перебивать, то я попробую растолковать вам всё в мельчайших подробностях. Уверяю, вам очень понравится, то что вы услышите!

— К этому Кортесу у меня свой счет имеется, — оторвавшись от своих мыслей, ровным голосом произнес Роки, — и счёт не маленький! Не помешало бы, конечно, вернуть накопившиеся должки, за Пуэрто-Бельо, за Порт-Роял и за Тортугу... но я не сумасшедший и не самоубийца! Поэтому, минейр Коэрт, или как там вас на самом деле зовут, вам придется потрудиться чтобы убедить нас в полном успехе сего безнадежного дела!

И гость принялся красноречиво растолковывать свой план двум приватирам, смотревших на него со смешанными чувствами, борясь внутри себя с не отпускавшим разум и душу неприятным липким ощущением, перемешанным со страхом и алчностью.

Задача была проста и гениальна в своём роде. Корабли приватиров идут под флагами Франции. Их команды усиленно изображают из себя добропорядочных моряков Его Величества короля -солнце Людовика XIV. А так как большая часть команд — французы, то им это не составит особого труда. На данный момент, Франция, как и Голландия, является торговым партнером тринидадцев и поэтому последние вряд ли станут проявлять интерес к французским кораблям. Мало ли куда они идут? Может на Тортугу, которая всё ещё является французской территорией, а может они направляются в Квебек, что в Новой Франции, дабы помочь тамошним колонистам в бескорыстной борьбе с коварными ирокезами. Затем, корабли пересекают Саргассово море, проходят через Флоридский пролив, в аккурат посередине, подходят к Юкатану с северо-западной стороны рифа Арресифе Алакран и высаживают десант на берег, в диких необжитых местах полуострова. Десант пешим маршем, через джунгли, выходит к городу с наименее защищенной западной стороны и без особого труда захватывает его. Приватиры могут разграбить город до основания и творить там что душа пожелает, но, что особенно важно, у местных жителей не должно остаться и тени сомнения, что бесчинства в городе творят именно моряки Его Величества короля Франции, с его величайшего позволения и полного одобрения. Каперские патенты от имени Его Величества Людовика XIV, Требютору и Гэрретсону будут предоставлены, так на всякий случай. Самое главное, в этом деле, не задерживаться в городе дольше чем на день, а разграбив сразу же уходить, пока эти проклятые паписты не опомнились, да не прознали, раньше времени, тринидадцы. Уходить же от Юкатана стоит не по старому маршруту, а вдоль Флориды на север к Бермудам, а там затеряться будет проще простого. Ну а когда весть о разграблении богатого города Новой Испании королевским флотом Франции достигнет Мехико и Форт-Росс, то и претензию предъявят никому иному как Людовику Бурбону.

— Как пить дать, после всего этого, Новая Испания схватится с Францией! А так как король Новой Испании является союзником тринидадцев, то последним придётся вступать в драку на его стороне! — добавил довольный собой Коэрт, — при этом вы и с наваром будете, и должок пришельцам вернете. В вашем распоряжении мсье Требютор и мсье Гэрретсон, будет ещё два корабля. Так что вашей задачей остается лишь набрать дополнительно команду.

Роки Бразилец хмыкнул в ответ:

— Стоит признать, хитро придумано! Вот только кому это надо? У кого сей интерес стравить французов с пришельцами, а, минейр Коэрт?

— Одним очень влиятельным особам, коим небезразлична судьба нашего мира! И чьих имён я сам не знаю, да и какая разница, господа?! Главное платят и платят очень щедро! — ответил гость, — если вы сделаете всё в точности, как я вам сказал, то вы практически ничем не рискуете!

— Вы так думаете? — засомневался Франсуа, — а если тринидадцы всё же прознают обо всём?! Ведь всем-то рот не заткнешь! А болтливой пьяни в команде хватает с избытком!

— Так вы команде не говорите ничего об истинных целях, до поры. Скажите, мол, Его Величество Луи солнцеликий набирает добровольцев для усмирения проклятых индейцев в Новой Франции и за это очень хорошо платит золотыми луидорами, а по возвращении всем будет высочайшее прощение от его имени! Да добавьте, между делом, что они могут неплохо поживиться с индейцев..., скажем пушниной и золотом, а в тамошних краях его тоже хватает.

Оба приватира пристально смотрели на гостя. Внутренняя борьба в их душах с алчностью и страхом дошла до предела кипения.

— Через Бермуды, Бермуды...— не обращаясь к кому-то конкретно, задумчиво пробормотал Требютор.

— Можете уйти в Новую Францию, к мысу Рей и переждать там зиму, — посоветовал Коэрт, — а когда вернетесь в Сент-Питер-Порт, то ещё и тройную плату получите в награду. Что вас смущает то?

Хороший вопрос! Ни Роки, ни Франсуа не могли до конца понять своим затуманенным, возможной лёгкой наживой, разумом, что их конкретно может смущать. Они всё больше склонялись к возможности осуществления предложенной, этим странным гостем, дикой авантюры. Жажда наживы, в купе с жаждой мести давала о себе знать.

Коэрт покинул 'Сент-Катрин' когда уже стемнело. Он был доволен собой. Так блестяще провести вербовку двух, падких на лёгкую наживу, форбанов. Но это была не первая вербовка, проведённая в рамках подготовки большой игры, против нового и сильного врага, так неожиданно появившегося в новом свете и громко заявившего о себе. Несколько недель назад Коэрт, будучи в порту города Дюнкерка, также блестяще провел вербовку капитана приватиров Йохана де Ката, пожалуй, одного из самых одиозных корсаров в истории. Йохан Йеллес де Кат или, как прозвали его англичане, Яллас де Кат в своё время славился как славный корсар, который спит в обнимку удачей. Но ходила за ним по пятам и дурная слава иуды, готового ради выгоды родную мать предать. Что он и доказывал не единожды. Так, до появления пришельцев, он, владея каперским патентом от губернатора Ямайки, самозабвенно грабил испанские купеческие галеоны, а в союзе всё с тем же неудачником Генри Морганом делал набеги и на припортовые города испанских колоний. Но, только стоило фортам Порт-Ройала пасть под залпами мощной артиллерии тринидадцев и натиском испанских солдат, де Кат тут же поступил на службу к вице-королю Новой Испании и принялся также самозабвенно грабить английских купцов. Правда, с разгромом Новой Армады, посланной Испанией дабы покарать тринидадских нечестивцев, пиратская вольница в Карибском море завершилась окончательно. И пришлось де Кату бежать в Дюнкерк, где он, не раздумывая и секунды, поступил на службу к Людовику XIV. И снова, Йохан Йеллес де Кат, будучи голландцем, с яростным рвением грабил уже голландские купеческие корабли. Вот такие вот жалкие приватиры продались ему, Коэрту, с потрохами и уже вовсю умилялись собою, в предвкушении богатой и лёгкой наживы. Алчность, как всегда, взяла верх над разумом. Ему будет что доложить хозяину. Лицо Коэрта скривилось в усмешке, и он быстро зашагал к постоялому двору. Впрочем, ночевать он там и не собирался. Ещё до рассвета его флейт 'Сторм' выйдет из Гернси и, подняв на флагштоке флаг шведского королевства, возьмет курс по направлению к свободному городу Гамбургу.

Примечания: 1) Епископ Меца — глава Мецской епархии Римско-католической церкви во Франции, находившийся в прямом подчинении Святому Престолу.

2) Форбан — Морской разбойник, Пират.

3) Минейр (Нид.)— обращение к мужчине.

4) Эпизод, о котором идет речь, описан во второй книге серии 'Кортес': 'Карибский рейдер', в главе 7 (Ничего личного, только бизнес...)

2

Тяжелые свинцовые тучи низко проплывали над Лондоном. Моросил мелкий дождик и легкий, прохладный ветерок прогуливался по малолюдным мрачным улицам. На город медленно и неумолимо опускалась вечерняя мгла, а в окнах серых домов, то здесь, то там, неровным светом загорались свечи и масляные лампадки. От Чаринг-Кросс, по мощенной и, местами, разбитой дороге Уайтхолл-стрит, к королевскому дворцу, двигалась богато украшенная карета, на дверце которой красовался фамильный герб лорда Клиффорда из Чадли, пэра Англии, королевского казначея и члена тайного совета. Карета въехала в главные ворота арки дворцового комплекса и оказалась в королевском парке. Проследовав вдоль немногочисленных каменных, кирпичных и деревянных домиков, она остановилась возле парадных дверей серого двухэтажного здания. Спрыгнувший с подножки лакей открыл дверцу кареты и, придерживая её одной рукой, вытянулся по струнке. Из кареты, на свет божий пасмурного вечера, вышел сам лорд, 1-й барон Томас Клиффорд. Парадные двери дома с натужным скрипом распахнулись, а из полумрака парадной появился дворецкий. Он, степенной походкой, спустился по небольшой, но довольно широкой лестнице и застыл перед бароном.

— Ваше сиятельство, гости, которых вы изволили пригласить на полуночное чаепитие, уже прибыли. Какими будут дальнейшие распоряжения, сэр? — доложил он, склонив голову перед хозяином.

— Проводи дорогих гостей в малый зал с камином, и распорядись подать нам чай, а после проследи, чтобы нас никто не побеспокоил, — ответил 1-й барон и проследовал мимо дворецкого в парадную.

По прошествии 20-ти минут, в малом зале, в удобных резных креслах, с высокими ажурными спинками, мастерски обтянутыми гобеленовыми тканями, вокруг массивного, дубового стола расположились три человека. Один из них, хозяин дома, 1-й лорд — казначей Томас Клиффорд, а напротив него сидели гости: 1-й герцог Лидса, Томас Осборн и государственный поверенный тайных дел Мэттью Каррингтон. За окном полностью вступила в свои права серая летняя мгла и подрагивающие огненные светлячки на фитилях восковых свечей неровным светом освещали напряжённые лица сидящих за столом людей, а за их спинами, в ажурном камине, тихо потрескивали дрова, охваченные, пляшущими в диком алом танце, язычками пламени.

— Думаю вы уже имели честь познакомиться лично, но всё же я вас представлю друг другу, — начал первым Томас Клиффорд и, указав на Осборна, продолжил, — лорд Томас Осборн, 1-й герцог Лидса, комиссар казначейства и, с недавних пор, член тайного совета, — затем, указав на Каррингтона, продолжил, — поверенный тайных дел Его Величества Мэттью Каррингтон. Мистер Каррингтон, у нас от лорда Осборна, как от нового члена тайного совета, секретов нет. Поэтому можете быть предельно откровенным и ничего не утаивать.

— Благодарю вас, сэр! Признаться, с Его Светлостью, герцогом Осборном, мы знакомы довольно давно. И я не один раз убеждался в его честности и благородстве, а главное в преданности королю и Англии, — ответил Мэттью и кивнул в сторону собеседника в знак почтения.

Клиффорд шумно вздохнул и, взяв со стола чашку с чаем, сделал глоток и продолжил:

— Ну что же, тогда начнем. Хочу предупредить вас господа, что всё здесь сказанное, не должно выйти из стен этого зала, ибо решается судьба Англии, а возможно и всего мира.

Гости согласно кивнули и слово взял Каррингтон:

— Прошу вас, понять меня правильно, но говорить я буду прямо и без высокопарных слов. Ибо считаю сиё лишним. И начну, пожалуй, сразу с основного. Подготовка к большой игре идет полным ходом. Вы уже знаете, мероприятие, без сомнения, сложное и разбито на три условных части, но это ни коим образом не говорит о том, что в ходе большой игры, невозможны какие-либо изменения и поправки, так как любой план, каким бы идеальным он не был, зачастую корректируется по мере его исполнения. И так, подготовка первой части плана фактически завершена. Собрано две небольшие ударные эскадры, которые будут действовать по отдельности, не взаимодействуя с друг другом. Впрочем, эскадры — это громко сказано. Самая большая из них, семь вымпелов с командами, общим числом, до тысячи человек разного сброда, под командованием форбана Ялласа де Ката, отпетого негодяя, но очень хитрого и чертовски умного. Вторая флотилия поменьше. В её составе пять вымпелов и около пяти сотен команды, форбана Франсуа Требютора и его напарника Роки Бразильца, мерзавца коих свет не видел и потенциального висельника. Требютор и Бразилец пойдут к Юкатану под морскими флагами военного флота Франции, а Яллас де Кат под голландским флагом, так как команды его кораблей состоят по большей части из голландцев и фламандцев, его цель — Панама. Каждый из них хорошо замотивирован. Им выплатили аванс и пообещали по возвращению, втрое больше, в случае успеха. Правда с этим де Катом вышла небольшая заминка, но мои люди её быстро уладили.

— И в чём была заминка? — спросил Клиффорд.

— Этот хитрый лис, запросил оплату в испанских песо или в золотых эскудо! Видите ли, с недавних пор — это самые востребованные деньги в Европе. Пришлось удовлетворить просьбу приватира.

— Мистер Каррингтон, скажите, какая сумма была выделена на предоставление аванса этим пиратам? — поинтересовался хозяин дома.

— В общем 150 тысяч ливров, ваша светлость, не считая потраченных средств на оплату агентов.

Томас Клиффорд с трудом удержался от желания вскочить со стула, но, всплеснув руками, излишне громко воскликнул:

— И вы, в случае выполнения договора, собираетесь заплатить им ещё и сумму превышающую, названную вами, в три раза?! Разве вы не понимаете, что государственная казна сможет не выдержать таких растрат?!

— Им лишь пообещали, в случае успеха, заплатить втрое больше, — спокойно сказал Каррингтон — а обещать, ещё не значит сделать.

Лорд Томас Осборн, до этого только наблюдавший за разговором, наконец то решил присоединиться к полемике:

— Мистер Каррингтон, а не считаете ли вы что вся эта ваша затея, именуемая большой игрой, чистой воды, авантюра?

— В какой-то степени — это так, — согласился Мэттью.

— Так почему вы так уверены в её успехе? Неужели вы не отдаёте себе отчет, что в случае провала Англия наживет себе могущественного и беспощадного врага, перед которым ей, к нашему величайшему сожалению, не устоять! Да, да, господа! Будем откровенны! Перед мощью проклятых пришельцев Англии не устоять!

Каррингтон 'вперился' холодным взглядом в лицо герцога и, выдержав секундную паузу, спокойно произнес:

— Полной уверенности в успехе у меня нет, лорд Осборн. А что касается беспощадного врага, так мы его уже нажили и воюем с ним не первый год! Только война эта идет не на арене баталий, а за её кулисами. И совсем недавно Англия проиграла им очередную схватку, когда королевская армия уступила повстанцам Белфаст и ушла из Ирландии. Наша задача окончить эту под кулисную войну как можно быстрее, любыми способами. И сделать тринидадцев своими союзниками, во чтобы то не стало. Или у Англии, попросту, не будет будущего.

— Ну, а если они захватят хоть один корабль? Или всего лишь одну душу из матросской черни? Страшно и подумать, как всё обернётся если кто из капитанов попадёт им в руки? — не унимался Осборн, — от пленных они прознают всё! И ваша под кулисная война выйдет из-за кулис, прямо-таки на поля баталий! И тогда, многострадальный народ Англии, столкнётся с ещё большими лишениями!

— Не захватят! — жёстко ответил Мэттью, — а если и захватят, то это нам только на руку! Господа, вы не до конца понимаете истинную цель первой части большой игры. Позвольте мне разъяснить вам всё обстоятельно и уверяю вас, все вопросы отпадут сами собой!

Он смотрел на лордов холодным, немигающим взглядом, как бы выжидая, кто же их них всё-таки вставит своё веское слово против. Но господа сидели как завороженные, молча, уставившись на него, ожидая пояснений. В зале повисла тишина. И только треск поленьев в камине не давал ей стать звенящей. Наконец, Каррингтон нарушил затянувшуюся, было, паузу:

— Набеги приватиров на слабо защищённые приморские города Новой Испании, призваны вбить клин раздора между главными европейскими игроками и тринидадскими пришельцами. Но эта цель — далеко не главная! Возможно, данная акция не достигнет успеха и всю эту разбойничью шайку, при попытке штурма, разобьют начисто. Не исключён и перехват в море, на подходе. Как, в своё время, перехватили 'Новую Армаду'. Стоит только адмиралу Кортесу заподозрить что-нибудь неладное. Но даже если кому-нибудь из них и получится выполнить свою миссию и разорить один из намеченных городов, то далеко они всё равно не уйдут. Тринидадцы не позволят! Они каким-то непостижимым образом умудряются быстро узнавать о случившемся. Ну, а если пираты, всё же ускользнут из-под носа пришельцев, то их перехватит военный флот Его Величества и всех уничтожит! Так Англия, в очередной, раз продемонстрирует пришельцам свои дружеские намерения. Главная задача заставить их поверить в это. И поверить безоговорочно! Теперь по поводу захвата пиратских кораблей тринидадцами... Они не будут этого делать! Так как трофеи их не интересуют! Если только весь этот сброд висельников сам не сдастся, без единого выстрела, на милость победителю. Но и такой вариант нас вполне устраивает! Так как, ни Требютор, ни де Кат не знают истинных заказчиков, при этом у обоих на руках липовые каперские патенты, якобы подписанные: у одного — королём Луи Бурбоном, у другого — Виллемом Оранским. Глупые форбаны несказанно рады этим бумагам. Они попросту не способны осознать того, что сей каперский патент — это их билет на плаху! Ибо тринидадцы не делают разницы между каперами и пиратами, а персону выдавшую такой патент считают преступником, независимо от его положения в обществе. Если подобные документы попадут в руки к адмиралу Кортесу, как вы думаете, что он предпримет в первую очередь? Самое малое, предъявит ноту протеста, непосредственно королю Франции и статхаудеру Нидерландов!

В зале снова повисла короткая тишина. Лорды 'переваривали' услышанное, а Каррингтон не спешил нарушать их молчание, лишь пристально наблюдал за собеседниками. Спустя минуту тишину нарушил лорд Осборн:

— Как мне известно, мистер Каррингтон, у вас уже были попытки обыграть мистера Кортеса, и все они закончились неудачей! Поправьте меня, если я не прав!

— Возможно, — холодно ответил Мэттью, — но я учёл все прошлые ошибки и постараюсь их, впредь, не допускать. По поводу неизбежных трат могу успокоить господа, самая затратная часть — это первая! Следующий этап, в денежном плане, менее затратный, но сложно выполним. Подготовка к нему так же идет полным ходом...

— Что именно он в себя включает и в чём именно состоит сложность? — спросил лорд Осборн.

— Оказать посильную помощь, лично адмиралу Кортесу, расстаться со своею жизнью и отдать душу богу или дьяволу. Проще говоря, кому душа его нужнее! — Каррингтон криво усмехнулся, — сложность в поиске нужного, а главное очень хорошего исполнителя!

— Неужели так трудно найти исполнителя? — задался вопросом Клиффорд.

— Исполнитель должен быть из германцев, — ответил Каррингтон — и желательно из Гамбурга. Имеющий непосредственное отношение к торговле. Чтобы у тринидадцев не было и тени сомнения, чьих это рук дело! Уже сейчас, нашими агентами в портовых городах Европы, распускаются слухи о несправедливом распределении цен во внешней и внутренней торговле, в пользу тринидадцев и испанцев. Цель проста до безобразия: поднять волну возмущения со стороны ганзейских торгашей, что в последствии и оправдает покушение на правителя Тринидада, тем самым появится отличная возможность похоронить новый ганзейский союз.

3

В поздние утренние часы в кабачке "Белокурая Грета", что располагался прямо посреди Плотницкой улице и принадлежал известному в Гамбурге кабатчику и уважаемому в округе человеку герру Клюге, было особенно малолюдно. Георг Хартманн, со своим слугой Орликом, зачастую выбирая это время, предпочитал приходить трапезничать именно сюда. Вот и сейчас он не изменил своему предпочтению. Тем более, что сегодня в "Белокурой Грете" должна была состояться очень важная, для Георга, встреча. Встреча с человеком, который обещал показать ему удивительную вещицу, созданную пришельцами из Тринидада, что прибыли на корабле из железа, который, как утверждают очевидцы, не только не тонет, но и ходит по морю в разы резвее любого струга1.

Георг, заказавший жаркое из телятины, ел неспешно и откровенно скучал, начиная нервничать. Так как тот, кого он ждал, уже сильно запаздывал. Сидевший напротив Орлик, с блаженным выражением на лице, ковырялся железной двупалой вилкой в пережаренной худой куриной тушке, пытаясь, таким образом, отделить мясо от костей. Выглядело сие действо забавно.

— Не придёт он, барин! — сказал Орлик и, бросив вилку, принялся разрывать тушку руками.

— Придёт. Ларс дворянин, а дворяне слово должны держать, — ответил Георг.

— Дык, ежели он дворянин, а не петрушка в одёжках пышных!

— Отчего же не дворянин? По его пошибу исправно видно! Орлик, Орлик, умный ты, да простачок!

— А мне он не нравится!

— Отчего же?!

— Не знамо, барин. Не мил он мне и всё тут!

Входная дверь открылась и на порог вступил одетый в золоченный камзол мужчина неопределённого возраста. Он снял свою широкополую шляпу и неспешно оглядел полупустой обеденный зал. Блуждающий взгляд пришедшего зацепился за Георга и его лицо расплылось в добродушной улыбке.

— Дружище Ларс, ты опаздываешь, — сказал Хартманн, поднявшись со скамьи.

Орлик же, с отстранённым выражением на лице, остался сидеть.

— О, друг Георг, нижайше прошу извинить меня за столь продолжительную задержку, на то были причины, — ответил, подошедший к столу, Ларс и пожал приятелю руку. После чего они вместе уселись за стол.

С Ларсом Петером Кристенсеном, то ли датчанином, то ли норвежцем по происхождению, Георг Хартманн познакомился не так давно, в хозяйственной лавке тётушки Альмы, где помогал ей за прилавком. О своём новом знакомом он знал совсем мало, так как тот о себе рассказывать не любил, представившись лишь вольным странником, путешествующим по белому свету в гордом одиночестве. Тогда, при первой встречи, Ларс был искренне удивлён тем фактом что Георг, будучи немцем по происхождению, рождённый в далеких землях московитов, преодолел невообразимое расстояние меньше чем за два месяца и добрался до Гамбурга из далёкой заснеженной Москвы, ведомый жгучим желанием как можно больше узнать об таинственных пришельцах из другого мира, объявившихся в новом свете. Как оказалось, подобное желание не давало покоя и Ларсу, ради чего, по его словам, он и приехал от куда-то из Скандинавии. Общая, на двоих, цель объединила их сразу же, без оглядки на возможное недопонимание между собой. Не прошло и дня, а Георг, в отличии от Орлика, видел в Ларсе родственную душу.

— Вот, как и обещал, — сказал Ларс и, с торжественным видом, выложил на стол небольшой металлический брусочек, состоящий из двух неравных частей, — вот такую удивительную штуку могут смастерить тринидадцы!

Хартманн озадаченно посмотрел на выложенную вещицу и, не увидев, в отполированном, до серебряного блеска, кусочке металла, ничего интересного, спросил, не скрывая своего разочарования:

— Ну и что это такое?!

— Не поверишь, мой дорогой друг! — Ларс говорил с особой напыщенностью, — но это тринидадское огниво! Огонь из него добывается легким движением одного лишь пальца!

Он, демонстративно щелкнул пальцами левой руки возле носа Георга, а правой подхватил со стола брусочек и, едва уловимым движением большого пальца, открыл верхнюю, меньшую часть бруска, оказавшейся крышкой. Взору изумленных Георга и Орлика открылось внутренняя часть брусочка, колесико и фитиль расположенный в нечто напоминающим миниатюрный раструб с боковыми отверстиями. Ларс, этим же большим пальцем, крутанул колесико и... сноп искр посыпался на фитиль. Тот в мгновение вспыхнул и зарделся ровным пламенем. Ларс закрыл крышку и открыл её снова, опять крутанув пальцем колесико. Он проделал так ещё трижды и всякий раз на фитиле рождался весёлый огонёк.

— Потрясающе! — не в силах оторваться от завораживающего зрелища протяжно произнёс Георг.

— Они называют её... — Ларс попытался произнести незнакомое ему слово по слогам, — за-ши-ка... за-жи-кал...

Орлик, понимающий немецкий язык с некой натяжкой, всё же разобрал о чём идёт речь и не смог сдержать саркастический смешок, вырвавшийся как бы сам собой.

— Зажигалка? — спросил он, четко проговаривая слово. Кристенсен ткнул в него пальцем и одобрительно закивал в ответ:

— Вот именно так, как говорит твой слуга!

— У нас, на скотном дворе, конюх Егорий так барскую кобылицу величает! — с ехидцей в голосе добавил Орлик по-русски.

Ларс, не понявший из сказанного ни слова, лишь пожал плечами в ответ и, постучав средним пальцем по корпусу зажигалки, продолжил:

— Тут внутри есть полость, в которую заливается земляное масло, правда тринидадцы очищают его, секретным способом, до такого состояния, что оно становиться прозрачнее самой чистой воды. Это масло пропитывает фитиль и тот загорается от малейшей искры.

— Гениально просто! — восхитился Георг.

— К сожалению, не так просто, — вздохнул Ларс, — у умельцев из Нойштадта сделать что-нибудь подобное так и не вышло.

— Но где ты достал подобное чудо?! — у Георга аж перехватило дыхание. Он загорелся идеей приобрести такую же вещь.

— О, в Гамбурге, огниво пришельцев, большая редкость! Из нового света их привозят не так много. Одним из постоянных скупщиков тринидадского товара является старый скряга Гауфберг из Нойштадта.

— Ах, как жалко, что тетушка Альма не догадалась приобрести что-нибудь из тринидадского товара в свою лавку! В последнее время торговля у неё идёт слишком вяло.

— Эх, дружище Георг, тринидадцы нечастые гости в Европе. Впервые они заявились сюда, в Гамбург, лишь год назад. Их товары из нового света доставляют в основном испанские купцы, — Ларс вдруг замолчал, оглянулся вокруг, а потом продолжил, но уже на пол тона тише, будто бы опасаясь, что его кто ни будь услышит со стороны, — поговаривают, якобы эти самые пришельцы из другого мира, испанцам свой товар, особенно самый редкий, ну, там карты, приборы навигационные, особо точные, даром отдают! А уж те цены-то и задирают, да торговцев, что голландских, что нормандских, любых, с торговых мест выдавливают!

— Зачем это испанцам-то?

— Так чтоб честной народ только их товар и брал, причём втридорога!

— А, какая с того выгода у пришельцев?!

— Как, какая?! У испанцев с ними союз! Да и прибылью делятся, наверняка!

— Тьфу, глупость! Дружище Ларс, вот ты старше меня, а веришь во всякую несуразицу!

— А я и не верю! То, не я, то люди болтают!

— А ты их слушай поменьше! Дай лучше посмотреть!

Георг взял из рук Ларса зажигалку, чиркнул колёсиком и уставился на мерно качающийся, на кончике фитиля, оранжевый огонёк.

— Так где такое чудо можно ещё приобрести? — спросил он приятеля, не отрывая взгляд от огненного язычка.

— На Ратушный рынок можешь не ходить, в пустую потеряешь время. Если хочешь приобрести такую вещь, то не поленись заглянуть в Нойштадт. Там, в самом конце Ремесленного переулка, в аккурат у нового вала, и находится лавка старого Гауфберга. Но учти, что стоит это чудо очень дорого. Дешевле чем за десять талеров он тебе её не продаст. Старик ещё тот скряга и скупердяй!

Примечание: 1) Струг — русское плоскодонное парусно-гребное судно, служившее для перевозки людей и грузов.

4

Гамбург являлся родным городом отца Георга Хартманна. Сам же он родился далеко от вольного города, на берегах небольшой реки Яузы, в Немецкой Слободе. Он был сыном успешного ткацкого ремесленника Хантца Хартманна, в поисках лучшей доли, прибывшего в Русское царство, по приглашению московского царя, на поселение, и простой русской дворовой крестьянки1 по имени Меланья. Его отец, за довольно короткое время, утвердился на новом месте, развернул ткацкое дело и уже через двадцать лет, проведенных на чужбине, он владел фабрикой с двумя дюжинами ткацких станков и около сотни наёмных рабочих. Ткань высокого качества он поставлял по государеву заказу в Рейтарский приказ и имел от этого неплохой доход. Хартманн — старший был не только вхож в государевы палаты, но и очень ценим царем Алексеем Михайловичем.

Свою мать Георг не помнил. По словам отца, она умерла, когда ему не было и года. С раннего детства, из-за постоянной занятости родителя, его основным воспитанием занимался дядька Фрол, приписной крестьянин2, приставленный приглядывать за дворовым хозяйстве отца. Старик, несмотря на своё простое и подневольное происхождение, был неплохо образован и умён. Где крепостной мог получить такое образование никто не ведал, сам же Фрол об этом рассказывать не любил, а Хантц и любопытствовал, ему было достаточно того, что этот крестьянин и за хозяйством умело следил, да и за сыном толково присматривал. Маленькому немчику, как, за глаза, называл его дядька Фрол, не запрещалось водить дружбу с детьми дворовых крестьян и маленький Георг этим активно пользовался. Он, как губка, впитывал в себя всё чему учила русская московская подворотня. Он был в весьма любознательным, разносторонним, но и задиристым ребенком. Орлик же, в их доме появился случайно. Его привёз Хантц Хартманн во время очередной поездки, по своим ткацким делам, на рынок, что находился на территории Китай-города. Там он и приметил полуголодного, облаченного в убогое рванье, мальчугана, выпрашивающего еду у всего честного люда. При этом, откуда он, толком сказать не мог, лишь твердил одно, как заведённый:

— Орликом меня кличут, дядечка, Орликом...

Хартманн — старший пожалел пацана. Быстро разобравшись, что мальчишка сирота, Хантц забрал его к себе и отдал на попечение всё тому же дядьке Фролу.

Георг и Орлик оказались сверстниками, при этом оба с неусидчивым нравом с авантюрными чертами в, по детскому взрывных, характерах, что быстро сдружило их между собой. Вместе они гоняли местную шпану и устраивали различные, не всегда безобидные, шалости, неизменно приводившие к неизбежным, суровым и не очень, наказаниям, правда, Орлику, как батрацкому отрепью, всегда доставалось батогов3 больше, чем Георгу, сыну ткацкого стряпчего рейтарского приказа. Вскоре Хартманн — старший, дабы приучить сына к порядку и послушанию отдал его, а за одно и Орлика, в приходскую лютеранскую школу и не пожалев на обучение сиротского мальчишки денег, так как считал, что Орлик, будучи образованным, будет более полезен его сыну в качестве слуги, да и изучение арифметики и немецкого языка для паренька не было бы лишним. Правда Орлик, в отличии от Георга, не проявлял особого рвения в учёбе, за что ему частенько перепадало розгами от сурового настоятеля.

Едва Георг достиг совершеннолетия, как отец задумался о женитьбе сына. Он придирчиво стал подыскивать кандидатуру на роль невестки. Но так как Хантц мечтал найти сыну кроткую лютеранку и обязательно из немецких девушек, то проходили месяцы и годы, а подходящей девушки всё не находилось. И оставаться бы бедному Георгу в холостяках ещё необозримо долго если бы не один случай, перевернувший внутренний мир молодого человека с ног на голову.

Поздней осенью 1672 года или нового 7181 года от сотворения мира, в Немецкую слободу, из Гамбурга, приехал дядя Ойген, младший брат отца Георга. Именно тогда он привез с собою одно письмо, для Хантца, от тётушки Альмы, их старшей сестры, вдовы мелкого лавочника Яна Зиверса. В письме говорилось о том, что тётушка Альма взяла на попечение дочь их общего друга детства, фройлен Урсулу. Родители её умерли года два назад от неизвестной, падучей болезни и девушка осталась одна. Затем тетушка расписывала её достоинства, ненавязчиво намекая на возможную помолвку Георга с этой кроткой и застенчивой девочкой. На Хантца Хартманна письмо произвело сильное впечатление, и он сразу же загорелся идеей отправить сына в Гамбург за невестой. Но, по большому счёту, не из-за этого, едва только стали отступать морозы, Георг, сопровождаемый Орликом, отправился в далекий Гамбург.

Дядя Ойген уже в первый вечер рассказал, собравшимся в гостиной у камина чете Хартманн, о поистине невероятных делах, творившихся по другую сторону большого океана, называемым европейцами Новым светом. О далёкой Америке юный Георг уже слышал, и кое-что знал, но знаний этих было непростительно мало. А дядя с упоением принялся рассказывать о появлении там таинственных пришельцев из другого мира, прибывших туда на по воле господа бога, на кораблях построенный не из корабельной древесины, как и положено, а из самого настоящего железа, идущих по морю без помощи парусов одинаково, как по ветру, так и против него. О чудесах ими творимые и чудесных вещах их руками деланные. Об артиллерии, такой мощной что единственным выстрелом одной только пушки топит любое судно на умопомрачительных расстояниях. А самое главное чудо — это огромные корабли, умеющие ходить прямо по небосводу и не падать! В это было невозможно поверить, но Дядя Ойген, в подтверждении своих слов показал нечто, по его словам, им лично приобретенное у пришельцев, вовремя их пребывания с торговой миссией в Гамбурге. Это были небольшой складывающийся нож, имеющий в себе не только лезвие, но и всевозможные пилочки, ложечку и даже маленькие ножницы, а также две подзорные трубы, странной конструкции, скрепленные вместе в одно целое. Когда Георг, с разрешения дяди, посмотрел через них в приоткрытое окно то только аж ахнул от удивления, этот прибор со странным названием — бинокль, так сильно приближал панораму, что казалось протяни руку и тут же ухватишься за ветку одиноко стоящей, далеко за оградой усадьбы, старой берёзы.

Хантц, впечатлённый рассказами и чудесными вещицами, показанные его братом, в свою очередь, поведал о том, что совсем недавно он нечто подобное уже слышал, в палатах у царя Алексея Михайловича на приёме новоиспеченных европейских послов. Но, присутствующие там же, думские бояре в пришельцев не поверили, посчитав всё это россказнями, и подняли иноземцев на смех. Послы же, слова свои, не смогли подкрепить ничем и, дабы избежать вынужденного конфуза, согласились с тем, что подобное может быть и неправдой, а люди, выдающие себя за пришельцев, попросту шарлатаны, дурящие честной народ. Позже Хантц попытался уговорить своего брата отправиться с ним к русскому царю и показать привезенные диковинки ему. Но Ойген отказался наотрез, справедливо полагая, что царь ему также может не поверить, как и иностранным послам и, как знать, может прибрать к своим рукам его удивительные вещицы. Как говориться, принять их в дар самолично. Кстати, именно из опасения, что при дворе царя всё же станет известно о нём и его 'артефактах', возможно, и не без помощи самого Хантца, Ойген спешно покинул Москву и убыл, по его же словам, в Восточную Пруссию.

Тут-то Георгу и пришла в голову замечательная идея предложить отцу отправить его в Гамбург, не только за невестой, но и с целью собрать побольше информации о пришельцах, о их чудных вещах. А там, чем бог не шутит, может с ними удаться познакомиться и, если получится, даже пригласить посетить Москву. Тогда то, царь-батюшка точно поверит, если это и вправду не россказни и байки. Хантц долго раздумывать не стал и с энтузиазмом согласился.

В Гамбург, до которого добрались без особых приключений, через город Вильно и порт Мемеля за два, с небольшим, месяца, они прибыли в самом начале мая. Не без труда нашли улицу Вдов, пересекающую предместье Крамерштубен почти пополам, на котором и располагался, принадлежащий тетушке Альме, дом с хозяйственной лавкой. Впрочем, поначалу тётушка отнеслась, к прибывшим гостям, излишне настороженно. Даже, прочитав письмо от отца Георга, её родного брата, не сразу впустила дом, а только лишь после наводящих и проясняющих вопросов об отце и дяде. Правда, несколько позже, она свою настороженность изменила на безоглядное доверие и полную доброжелательность. Георг же смог познакомиться с Урсулой, своей будущей невестой. Девушка, хотя и не была писанной красавицей, на была-таки недурна собою и сразу же запала в душу молодому человеку, но всё же не настолько чтобы тот забыл о главной своей миссии: узнать, как можно больше, о пришельцах.

Он вместе с Орликом принялся помогать тётушке Альме и Урсуле в лавке, а в свободное время разгуливал по городу, захаживая в различные трактиры и доходные дома, посещая многолюдные торговые площади и припортовые таверны. Таким образом собирая всё больше новых рассказов о таинственных тринидадцев. Но чем больше он слышал о них историй, тем невероятнее эти истории звучали. Георг, к своему сожалению, стал явственно осознавать, что многое услышанное им не более чем сказки и к реальности отношения, скорее всего, не имеют. В какое-то время он даже начал терять ко всему этому интерес, всё больше разочаровываясь, пока однажды не встретил Ларса Петера Кристенсена, который, непросто снова подогрел его интерес к пришельцам, а зажёг с новой силой желание постичь неизведанное.

Примечание: 1) Дворовые крестьяне (люди) — особый разряд крепостных крестьян, которых использовали в качестве домашней прислуги.

2) Приписные крестьяне — крестьяне, прикреплённые к мануфактурам без определённого срока.

3) Батоги — толстые прутья с обрезанными концами, употреблявшиеся в XV-XVIII веках в России для телесных наказаний.

5

Совершив утомительную, двухчасовую, пешую прогулку с одного конца города до другого, Георг и Орлик, всё же отыскали лавку старого Гауфберга. В дверях задерживаться не стали и отперев её вошли в довольно просторное помещение, разделенное массивным деревянным прилавком практически пополам. За прилавком, пространство от пола до потолка, занимали полки, заставленные разнообразным товаром. В стороне от полок, в правом углу, находился дверной проём, завешанный шторой, из которой, на скрип закрывающийся входной двери, вышел пожилой, приземистый человек в грязно-белой холщовой рубахе и в суконной жилетке серого цвета.

— Доброго дня, — сказал человек и расплылся в улыбке, — чем могу быть полезен?

— Добрый день, герр... — поздоровался Георг и спросил, — вы хозяин лавки?

— Да, я хозяин лавки, Клаус Гауфберг, прошу любить и жаловать! Но, хочу сразу вас предупредить, господа, что съестным я не торгую.

— Я Георг Хартманн, племянник фрау Альмы Зиверс, владелицы хозяйственной лавки, на улице Вдов, что в предместье Крамерштубен. Рад с вами познакомиться, герр Клаус, — сказал Георг и сразу же начал с главного, — я слышал, что в вашей чудесной лавке есть товары из нового света.

— В моей лавке много разного товара, в том числе и из нового света! Смотря, что вас интересует, — как можно доброжелательнее ответил старик и тут же принялся доставать из-под прилавка различные вещи, — вот табакерка с табаком с острова Эспаньола, отменный табак, скажу я вам! Лучшего табака нет ни в Саксонии, ни в Померании и даже в Мекленбурге! Туземные курительные трубки, божок дикарей из низовья Амазонки...

Хартманн выставил руки перед собой, давая понять лавочнику, что данные вещи ему не интересны и сказал:

— Я интересуюсь товарами, привезёнными исключительно с Тринидада!

Клаус Гауфберг, не на секунду не останавливаясь, принялся убирать обратно с прилавка всё то, что успел уже выставить.

— Сожалею, но вы опоздали! Штучный товар, — сказал он, — всё скупили, ножи диковинные, зажигалки..., всё. Тринидадцы дорого очень берут за свой товар, много не возьмешь. И так в убыток торгую...

Георг огорченно вздохнул, извинился перед лавочником и, хлопнув Орлика, стоявшего подле него, по плечу, направился было к двери, как лавочник его окликнул:

— Подождите-ка, есть у меня кое-что. Для себя приберёг... ну, так и быть, для хороших людей не жалко! Я сейчас вынесу.

Лавочник пропал за дверной шторой, а через минуту появился и, с видом сытого кота, съевшего припрятанную хозяевами сметану, выставил перед посетителями оббитую и покрашенную в черный цвет кожу, прямоугольную коробку. Затем он открыл крышку коробки и достал вещь, похожую на сдвоенные подзорные трубы, в точности, как и вещь дяди Ойгена, только незначительно больше размерах.

— Это бинокль, — пояснил Клаус, — увеличивает лучше любой подзорной трубы!

— Я знаю! — с восторгом ответил Георг, заворожено глядя на вещь, — сколько вы хотите за него?

Лавочник замялся и ответил не сразу:

— Вещь редкая, сами понимаете. Прошу понять, и так торгую в убыток! Отдам за... — он протянул бинокль Георгу, дабы тот смог внимательнее рассмотреть потенциальную покупку, закатил глаза и задвигал желваками, что-то прикидывая в уме, — хм..., пожалуй, за шесть золотых марок отдам.

— За сколько?! — у Георга, аж дыхание перехватило от удивления. Он повернулся к Орлику и вопросительно на него посмотрел, — это сколько в талерах будет?!

Орлик, в ответ, лишь пожал плечами. Но своё слово опять-таки вставил Гауфберг:

— Это примерно 90 талеров! Хорошо, хорошо, вам отдам за 80!

Георг резким движением вытащил из камзола кисет с деньгами и, высыпав серебряные монеты на прилавок, быстро их пересчитал. Сумма его не порадовала. Не хватало 23 талера. Он снова посмотрел на Орлика, одним только взглядом, недвусмысленно давая понять тому, доселе простую мысль: надо делиться! Тот, в ответ, тяжко вздохнул и выудил из кармана потёртого камзола 8 монет.

— Орлик...— протяжно вопросил Георг.

Орлик, состряпав недовольную гримасу на лице, громко хмыкнул и вытащил из другого кармана ещё 5 монет.

— Орлик!!!

Недовольная гримаса последнего сменилась на обиженную. Орлик развел руками и извиняющимся тоном произнёс:

— Ну, нет больше! Вот тебе истинный крест! — он тут-же перекрестился и, забавно присев, снова широко развёл руки в стороны. — 70 талеров! — голосом, не терпящим возражений, выпалил Георг лавочнику.

Тот с минуту постоял неподвижно, понуро переводя свой взгляд, то на рассыпанные монеты, то на странных посетителей. Потом шумно вздохнул и заговорил:

— В убыток торгую, молодой человек. Эти тринидадцы, на пару с проклятыми папистами, всю торговлю под себя подминают! Скоро по миру пойдем, с протянутой рукой! — он немного помолчал, а потом махнул рукой и сказал, — а, забирайте! И помните щедрость старого лавочника Гауфберга!

Когда удовлетворённые покупатели, забрав драгоценную покупку, покинули лавку, Клаус с довольным видом, потер руки и, похлопывая себя по большому пивному животу, удовлетворенно произнёс:

— Господи Иисусе, да прости мне, слова мои каверзные, но на свете белом: чем больше простачков, тем тяжелее наши карманы от звонких монет!

В своё время он смог перекупить с пол дюжины таких биноклей, заплатив цену в две золотые марки весом за каждый. А сегодня, продав только один лишь экземпляр, смог выручить порядка 5 золотых марок весом, да ещё 10 талеров в довесок. Если так и дальше дело пойдет, то он приумножит своё состояние вдвое. Что не говори, а тринидадские диковинки приносили ему приличный доход, жаль только, что завозят их малыми партиями. А прохиндеев, желающих скупить выгодный товар оптом, хоть пруд пруди. Одно только, старый лавочник Клаус Гауфберг, не мог взять в толк, чем пришельцы из другого мира так насолили бонзам из Восточной компании1? Почему они, вместо того, чтобы налаживать с тринидадцами выгодную торговлю, вот уже какой месяц, усиленно распространяют о них нелицеприятные новости, одна другой нелепее. Впрочем, не его ума — это дело. Пусть хоть перегрызутся между собой, ка бешенные псы. Главное, чтобы у него, несмотря ни на что, торговля только процветала.

Примечание: 1) Восточная компания (Восточно-Балтийская компания) — английская торговая компания, основанная в 1579 году для торговли с городами— портами по побережью Балтийского моря.

6

Георг Хартманн, в отличии от погрустневшего, из-за безвременной утраты своего скромного капитала, Орлика, был очень доволен своим приобретением. Более того, он надеялся убедить тётушку Альму наладить отношения с поставщиками тринидадских товаров. А если повезёт выйти на самих тринидадцев и закупать у них товар под реализацию на прямую. Внутренний голос подсказывал ему, что если эти таинственные пришельцы уже побывали в Гамбурге, то вероятнее всего, посетят вольный город снова. И тут главное, не сплоховать и оказаться в нужное время в нужном месте. Ну а если в ближайшее время тринидадцы здесь так и не объявятся, то Георгу следует отыскать, направляющееся в новый свет, судно, благо в Гамбургском порту купеческих кораблей, курсирующих из Америки в Европу и обратно, хватает, и добраться до Тринидада самостоятельно. И чем черт не шутит? Может быть ему удаться организовать доставку чудесных товаров в лавку тётушки Альмы прямо из города Форта-Росса, а заодно и представится возможность узреть воочию те самые легендарные железные корабли, о которых так много слухов бродит по миру. Ну и подробнее разузнать о самих пришельцах, кто они, да и откуда. А главное, каков он — их мир. А там можно будет и подумать, как наладить торговлю между ними и Московией.

За размышлениями Георг и не заметил, как они подошли к предместью Крамерштубен. Но, только лишь стоило им свернуть в переулок, выходящий на улицу Вдов, как их сзади вдруг окликнули, с едва слышным скандинавским акцентом:

— Эй, глубокоуважаемые герры! Куда мы так спешим?!

Георг и Орлик остановились и обернулись практически одновременно. Их нагоняла группа из пяти человек, мужчин в неброской одежде, выглядящих, как и подобает обычным бюргерам. Все, как на подбор, облаченные в серые колеты1, поверх бесцветных холщовых рубах и широкополых фетровых шляпах.

— Хотелось бы уточнить как зовут добрых путников? — спросил мужчина, подошедший к Георгу первым.

Остальные же начали осторожно обступать их полукольцом. Хартманн сразу же почувствовал себя несколько неуютно. Впрочем, и Орлик тоже. Поднимающаяся из потаённых закоулков души нарастающая тревога не сулила им обоим ничего хорошего. Орлик, стоявший по правую руку от Георга, заметно подобрался и сжал ладони в кулаки.

— Чем обязаны? — спросил Георг, стараясь придать голосу уверенный тон. Первым заговоривший с ним незнакомец, поджал нижнюю губу, причмокнул и протянул:

— Посмотрим, может быть и обязаны... — и снова переспросил, — так как ваши имена, дорогие герры?!

— Добропорядочные господа, как правило, представляются первыми, — парировал Георг, — так что не сочтите за труд, представьтесь.

Незнакомец хмыкнул и осмотрел своих приятелей, которые уже стояли по обе стороны от него, каждый в полуметре друг от друга. Те, как по команде, ощерились злыми ухмылками в ответ.

— Не ты-ли, добро почтенный, приходишься племянником фрау Зиверс, торговки с улицы Вдов? — с едва скрываемым ехидством спросил он, — и не ты-ли приехал к нам, в аккурат в день празднования воскресения Христова, из далёкой страны московитов?

— Возможно и я-ли... — ответил Георг с не меньшей долей ехидства в голосе, — меня зовут Георг Хартманн. Так как-же вас зовут, господа? И какой, такой интерес привёл вас к нам?!

— Сугубо деловой интерес, герр Хартманн, сугубо деловой! Ничего личного, господа!

Дальнейшие события, вдруг сорвавшись с места, с каждым мигом, всё стремительнее набирая обороты. Двое, стоявшие возле Орлика, резво бросились вперед, сбивая того с ног. Георг, было, поддался в сторону, спеша к нему на помощь, но сильный удар под дых, за секунду сложил его пополам. В следующее мгновение, приложившийся в затылок увесистый кулак, разом выбил его из реальности, и он безвольным мешком свалился на утоптанную бесчисленным количеством копыт и укатанную колёсами всевозможных повозок и карет пыльную дорогу. Последующий удар, чем-то тяжелым и жестким, пришелся в переносицу. Из носа обильным потоком хлынула кровь. Где-то на грани угасающего сознания он почувствовал, как чьи-то руки подхватили его обмякшее тело, с силой оторвали от земли и бесцеремонно перевернули на спину. С треском отрывающихся деревянных пуговиц распахиваются полы камзола и чьи-то чужие руки спешно обшаривают его с головы до ног.

— Ну что там? — откуда-то со стороны, донесся чей-то нетерпеливый, срывающийся на крик, голос.

— Ах, чертово отрепье! Несчастное отродье дохлой кобылы! Нет у него ничего, даже монеты завалявшейся нету!

— В подкладке смотри, идиот, в подкладке! Да, повнимательнее ты!

— Посмотрел уже! Каждый дюйм ощупал! Пустой он! Нет ничего! Только это!

Откуда-то из далека, слух Георга уловил характерные звуки ударов по чему-то мягкому и остервенелый рёв, перемежающийся отборной бранью на богатом и могучем русском языке:

— Ироды, супостаты! Меня ломать! Черти окаянные! На! Получай, держиморда!

Возгласы Орлика, больше похожие на рык взбешенного зверя, выдернул Георга из забытья. Чужие руки в миг выпустили его камзол. Он же предпринял попытку сесть, но затылок откликнулся тупой болью, и юноша со стоном завалился обратно и чуть было снова не потерял сознание, если бы не долетевший до его ушей крик, произнесенный голосом Ларса Кристенсена, который и не дал сознанию погаснуть совсем:

— Что вы творите, разбойники проклятые!

— Уходим отсюда, быстро, быстро, идиоты! — прозвучал в ответ чей-то панический голос.

Возня как-то разом прекратилась, а шум недавней драки сменился быстро удаляющимся топотом и шарканьем множества ног.

С минуту, неподвижно пролежав на земле, давая сознанию окончательно проясниться, Георг снова попытался сесть. На этот раз попытка увенчалась успехом, и он осторожно, дабы не пробудить утихшую боль, тряхнул головой, прогоняя остатки 'тумана', и только потом огляделся вокруг. Со стороны предместья, размахивая увесистой рапирой, к ним на выручку спешил Ларс, а рядом стоял Орлик, шумно втягивая в себя воздух широко раскрытым ртом. Его, и без того, видавший виды, камзол был местами разодран и пропитан дорожной пылью. Под левым глазом набирал силу свежий синяк, а костяшки пальцев были разбиты в кровь. Нападавших-же и след простыл. Будто и не было их совсем.

Георг был не в лучшем виде. С разбитого носа продолжала течь кровь, оба глаза медленно оплывали иссиня-черными отёками. Его камзол был не менее изодран и представлял удручающее зрелище. Он принялся себя ощупывать, а уже через мгновение его прошиб холодный пот накатившего ужаса. Бинокля, доставшегося ему дорогой ценой, не было!

— Кто эти люди и что они от вас хотели? — спросил, запыхавшийся от вынужденной пробежки, Ларс.

— Знамо кто! Грабители, да разбойники, — ответил Орлик, помогая подняться с земли Георгу.

— Бинокль, они забрали бинокль... — сокрушенно пробормотал Георг, — слышишь, Орлик! Эти негодяи забрали мой бинокль! Я за него отдал всё что у меня было...

— Всё что у нас было, барин! — поправил его Орлик, — я, так тоже, отдал за сию вещицу все свои кровные! До последней полушки!

Георг перевел свой взгляд со слуги на Ларса и на пару мгновений задержал его на озабоченном лице приятеля, а потом спросил:

— Мой друг, но как ты тут оказался?

Ларс Кристенсен вернул свою рапиру в ножны и ответил:

— Когда мы расстались, я отправился в Крамерштубен, дабы уладить кое-какие дела с одной вдовушкой. Вот, правда, дойти до неё не успел. Когда проходил мимо дома твоей тетушки, она меня окликнула. Потом она рассказала мне, что к ним в дом ворвались какие-то люди, чем сильно напугали твою невесту. К счастью, ни её, ни твою тётушку они не тронули. Но перевернули верх дном всю твою комнату, как будто искали что-то. Я, как об этом узнал, сразу же поспешил сюда, чтобы найти и предупредить вас, а тут такое...

Георг почувствовал, как его охватывает злость. Злость на незнакомцев, так бесцеремонно вторгнувшихся в его личное пространство, с неизвестными ему целями. Злость на весь окружающий его мир, который он сейчас никак не мог принять, с его необузданной жестокостью и великой несправедливостью. Злость на самого себя, зато что не может с этим ничего поделать. Он развернулся по направлению к улице Вдов и, ни на кого не обращая внимания, пошел по переулку быстрым шагом, да так, что Ларс и Орлик едва поспевали за ним.

У дома Альмы Зиверс собралась группа зевак, окружившая тётушку и невесту Георга, Урсулу и с любопытством слушали россказни хозяйки. При этом сама Альма что-то громко втолковывала людям, активно жестикулируя руками. Урсула первой увидела подходившего Георга с попутчиками и, взглянув на его опухшее от удара лицо, испуганно взвизгнула, прикрыв ладонями рот. Толпа как по команде обернулась в их сторону, а девушка, растолкав стоявших на пути людей, бросилась к Георгу и, приблизившись к нему в плотную, обхватила руками его лицо.

— Что с тобой милый? — сквозь выступившие слёзы спросила она.

— На нас напали грабители, но мы, не без помощи Ларса, смогли отбиться от них, — ответил Георг и тут же спросил, -но, что тут произошло?

— Можете все расходиться! — громко сказала Альма, обращаясь к толпе, — более ничего интересного не будет, а лавка на время закрывается! Приходите позже!

Насилу успокоив невесту и проводив её в дом, Георг спросил тётушку:

— Тётушка Альма, что тут случилось?

— Тоже самое я хочу спросить и у тебя! Что за люди сюда приходили и чего они от тебя хотели?!

— Какие ещё люди, тётушка?! Расскажи, что тут произошло!

— В лавку зашли люди, мне незнакомые! В округе-то я всех, более или менее, но знаю! А по этим сразу видно — чужаки! Спросили где находится в доме твоя комната. Якобы ты попросил их кое-что оттуда забрать. Я-то сразу заподозрила неладное и попыталась их выставить за дверь, но они грубо меня оттолкнули в сторону и прошли в дом!

— Сколько их было?

-Так человек пять или шесть! Пять! Точно пять! Двое у входа из лавки в дом встали и нас туда не впускали, а остальные всё в доме перевернули!

— Что они искали тётушка?!

— А мне почём знать?! Я тебя спросить хотела! Куда ты уже вляпаться успел?!

Георг отвечать не стал, так как не знал, что на это ответить. Он прошел через дверь, ведущую из лавки в дом, к лестнице. Спешно поднялся по ней на второй этаж и вошел в свою комнату. В комнате стоял жуткий беспорядок. Перевернутая к верху дном постель, вскрытые сундуки, а вся одежда, хранившаяся в них разбросана по всему помещению. Всё что стояло на настенных полках сейчас также было свалено на полу.

— Они явно что-то искали... — прозвучал за спиной голос Ларса.

— Да, но что?! — стараясь не сорваться на крик, спросил Георг.

— Друг мой, Георг! Я знаю это не моё дело... но я твой друг! И всегда готов тебе помочь! Скажи мне честно, не таясь, ты и вправду приехал сюда по своему желанию и интересуешься пришельцами сугубо из личного любопытства?

— О, господи, конечно, но причём тут это?!

— Сдаётся мне что кто-то считает иначе! И старается найти письмо...

— Какое ещё, к чёрту, письмо?!

— Друг мой, Георг, не горячись! Ну подумай сам. Ты приезжаешь в Гамбург из Московии, где твой отец служит при дворе московского царя. И так как ты являешься племянником Альмы Зиверс, весьма известной в купеческих кругах города, всё вышесказанное не является тайной. При этом ты активно интересуешься не только диковинными вещицами пришельцев, но и самими тринидадскими колдунами. Вполне возможно, кто-то из сильных мира сего решил, что ты тут находишься по приказу царя.

— Что за бред! Какой ещё приказ?!

— Так у тебя точно нет никакого письма от московского царя, адресованное предводителю тринидадцев?!

— Я же уже говорил не раз, я приехал сам, по своему желанию и только! И кто эти сильные мира сего? Которые так подло себя ведут, место того чтобы открыто спросить?

— Ну этого я не могу знать, дружище Георг! Я лишь предполагаю, только и всего!

— Я отказываюсь что-либо понимать... — простонал Георг, сел на пол и обхватив голову руками, принялся раскачиваться вперед — назад, стараясь хоть на немного забыться...

Примечание:

1) Колет — мужская короткая приталенная куртка без рукавов (жилет), обычно из светлой кожи, надевавшаяся поверх рубахи (дуплета). Была распространена в западной Европе в XVI-XVII веках.

Часть третья

Галопом по Европам

1

Ночь выдалась на редкость ясной и светлой, впрочем, как и всегда в северных широтах во время летнего солнцестояния. Звезды, слабо различимые на бледном ночном небосклоне, едва заметно мерцали и подрагивали, а с залива Таун-Бич, разбивая об валуны низкие ряды пенистых волн, накатывал легкий морской бриз. Городок Хью-Таун, раскинувшийся на западной оконечности острова Сент-Мэрис, самого большого в британском архипелаге Силли, спал. И только старый смотритель маяка стоял на причале и с тревогой вглядывался в горизонт. Там, в более чем в миле от пристани, сразу у входа в залив, проглядывались четкие очертания корпусов двух массивных кораблей, стоявших на рейде под прикрытием тени береговой линии острова Самсон. Расстояние, отделяющее их от городской пристани, составляла не меньше мили. Но даже с такого расстояния тёмные силуэты 'незваных гостей' казались странными и неестественными. Старик, как не вглядывался в подзорную трубу, но не мог разглядеть у них ни кормовых надстроек, ни высокого квартердека. Сами же корпуса судов казались слишком приземистыми и сильно вытянутыми в длину.

Вдруг, от борта одного из кораблей отошла шлюпка и резво направилась в сторону причала. Смотрителю на миг показалось, что она идёт даже быстрее, чем следовало бы, и... без вёсел. Но вот лодка подошла ближе, и старик с облегчением выдохнул, он различил-таки вёсла, чьи лопасти то синхронно исчезали из виду среди волн, то взлетали на уровень верхнего края борта шлюпки.

'Святые угодники, померещиться же! Совсем старый стал, глаза подводят' — подумал смотритель.

Тем временем шлюпка подошла к берегу и аккуратно пришвартовалась к небольшой деревянной пристани. Немедля ни минуты, из лодки на пристань, выбрались два человека. По виду прибывших гостей было ясно видно, что джентльмены далеко не бедные люди. В свете летней ночи с легкостью можно было разглядеть их богато расшитые одежды с золочёными перевязями и, окаймленные золотой тесьмой, головные уборы, в виде треуголки.

— Доброй ночи, старик, — обратился к смотрителю один из богато разодетых господ, — не подскажешь ли ты, любезный, где тут можно остановиться на ночлег?

— Доброй ночи, сэры, — ответил старик, — ежели люди хорошие, так отчего же не подсказать! Меня зовут Джейкоб Грант. Я местный смотритель маяка. А кто вы, господа хорошие, будете?

— О, господи! Извините нас великодушно, мы забыли представиться, — незнакомец, стоявший ближе всего, чуть подался вперед в почтительном поклоне, — Я сквайр Фрэнк Райли Карр, а мой спутник, мистер Уоррен Гилмор, бывший судовладелец из Нью-Йорка. Мы прибыли сюда из Новой Англии, и нам нужно как — то добраться в Бристоль.

Тем временем из шлюпки высадились четверо человек. Двое из них, судя по одежде, были матросами, а оставшиеся двое, облаченные в простые одежды, скорее всего, являлись слугами. Они вытащили из шлюпки два, средних размеров, сундука и поставили их на деревянный настил, рядом с господами. Смотритель, краем глаза наблюдая за разгрузкой, спросил:

— Но, почему же вы, предпочли высадиться здесь, а не продолжили свой путь до Бристольского порта?!

— Видите ли, мистер Грант, у владельца сих необычных кораблей, коим является видный купец из Тринидада, не входило в планы заходить в английские порты. И он лишь благодушно согласился высадить нас, мимоходом, на один из южных островов Силли, а так как на тот момент не нашлось ни одного судна, направлявшегося к берегам Англии, то нам пришлось согласиться.

Услышав это, глаза старика в миг расширились, а челюсть отвисла от удивления. Спустя мгновение, на его лице уже читалось замешательство. Но смотритель быстро взял себя в руки и спросил:

— Тринидадские колдуны здесь? И это их корабли?

— В точности так, мистер Грант, — с лёгкой улыбкой ответил тот, что представился, как Фрэнк Райли Карр.

— Надо разбудить господина мэра и предупредить его об опасности!

Излишне возбужденный от услышанной новости старик, развернулся было в сторону спящего городка, но Фрэнк Р. Карр, ловко поймал его за локоть и успокаивающим тоном сказал:

— Мистер Грант, никого будить и будоражить среди ночи не надо! По крайней мере сейчас. Это обычные купцы и направляются они по торговым делам в Гамбург. Только и всего!

— Год назад, точно такие же купцы из Тринидада, тоже просто направлялись в Гамбург, да говорят, попутно весь военный флот Его Величества на дно Дуврского пролива отправили!

— Уверяю вас, дорогой Джейкоб, ваши опасения напрасны! Этот тринидадский купец, добрейшей души человек! И никого, напрасно, на дно отправлять не станет! Дайте поспать бедному мэру и всем честным людям вашего прекрасного города, — и широко улыбнувшись продолжил, — негоже гостей на ветру держать! Может пригласите нас в гости и угостите горячим ароматным чаем? А мы вам расскажем все последние новости из Нового света. А по утру, отправимся к вашему мэру вместе. Согласны?!

Смотритель, немного помешкав, всё же согласился. А за время, пока между ними продолжался разговор, прислуга достала со дна шлюпки ещё пару увесистых баулов. После чего двое матросов, помогавших в загрузке, вернулись обратно и заняли свои места у вёсел. Один из слуг отшвартовал шлюпку, и та отошла от пристани, взяв обратный курс.

2

В это же время на ходовом мостике барка 'Фортуна' стояли: купец, он же владелец судна, Юрий Топалов, а также капитан барка, в прошлом декк-офицер Кайзерлихмарине с "Карлсруэ", Густав Лемке и 'судовой завхоз' Маноло.

Юрий, на пару с Густавом наблюдали в окуляры биноклей за береговой линией острова Сент-Мэрис, где от пристани, в их сторону, отходила шлюпка, а в противоположном направлении, в сторону ночного города, удалялись пять человеческих фигур. А Маноло стоял чуть поодаль и, со скучающим видом, смотрел в никуда, изредка прикрывая сонные зевки ладонью. По большому счёту, на мостике, его никто не держал, и торчал он тут, подле хозяина, сугубо по своей инициативе, а мог бы запросто остаться в каюте и со спокойной душой завалиться спать, но Маноло, как истинный слуга, считал своим долгом, находиться рядом с доном Хорхе, чтобы быть всегда у него под рукой. Вдруг хозяину что нужно будет, а он тут как тут.

Между тем Лемке опустил бинокль и шумно вздохнул:

— И всё равно не пойму я, Юрий Алексеевич, почему именно здесь и именно ночью? — сказал он по-немецки, — извините меня за излишнюю резкость, но это смахивает на абсурд! Ведь 'лимонникам' быстро станет ясно, как они попали на остров, да ещё человек этот на пристани.

К чести Густава Лемке, уроженца Восточной Пруссии, он вполне сносно мог разговаривать по-русски ещё до своего 'попадалова' в это время. А за неполных четыре года он подтянул свои знания в области русского языка настолько, что говорил на нём фактически без акцента. Но когда они оставались с Юрием Топаловым вдвоём, то между собой старались общаться больше на немецком языке. Таким образом Топалов подтягивал знание немецкого до более высокого уровня.

— А может оно так было и задумано, Густав Мартинович? Два английских патриота бегут от тринидадских оккупантов на тринидадском же купце, — Юрий усмехнулся, — а значит, могут о них много знать и поведать не мало! А ночью высадку достопочтенных сэров произвели, так чтобы не светиться тринидадскому купцу лишний раз перед доблестным 'Роял-Неви'! Да и вообще, это не нашего ума дело. Мы люди посторонние! Нас попросили, а мы не отказали.

Для них обоих не было секретом, что благополучно высаженные на берег джентльмены вышли прямиком из 'конторы доктора Карпова' и ясно понимали: их высадили здесь не семьями дружить. Более того, одного из них, и Топалов, и Лемке, хорошо знали. 'Сквайр' Фрэнк Райли Карр таковым не являлся, а являлся он бывшим матросом фрегата 'Кагуэй', принадлежавшему некогда бывшему приватиру, в данный момент добропорядочному негоцианту Новороссийской колонии Северной Америки, Роберту Сирлу. И звали его Майклом Коуплендом, по прозвищу 'Фермер'. Знакомство с ним состоялось тогда, когда Топалову и Лемке, по долгу службы и в торговых делах, частенько приходилось пересекаться с негоциантом Джоном Стаффордом и его подопечным Сирлом. У которых Фермер и состоял, какое-то время, на службе. К слову то, что Джон Стаффорд совсем не Джон Стаффорд, а бывший офицер спецназа Российской Федерации, с позывным 'Корнет', капитан барка 'Фортуны' Густав Лемке даже не подозревал, как, впрочем, и все немцы, прибывшие в этот мир на крейсере 'Карлсруэ". Да и нечего им знать лишнего.

Перед отправлением в Европу, по поводу господ 'сквайра' Карра и 'сэра' Гилмора, как Юрий, так и Густав были дополнительно проинструктированы Карповым лично и, перед тем как принять дорогих гостей на борт 'Фортуны', устроили целый спектакль для своей же команды. Дабы убедить их, что данные лица действительно 'чистопородные наглы'. И люди Топалова в эту легенду поверили безоговорочно. А во время всего пути ограничили 'сэрам' и прибывшими с ними слугам, которые, кстати, сами не знали кто есть 'ху', так как были наняты позже Уорреном Гилмором на Мартинике, общение с командой фактически до нуля, мотивировав это тем что среди команды барка есть как испанцы, так и ирландцы, не слишком проявлявшие любовь к британцам. Впрочем, за всё время пути не одного инцидента так и не произошло.

Высаживать 'добропорядочных джентльменов' на берег ночью не было обязательным условием. Попросту к архипелагу Силли подошли, когда стемнело, а уже на месте Юрий и принял это решение, руководствуясь тем, что большая часть команды, как раз в это время, отдыхает и маловероятные, но всё же возможные, конфликты можно будет избежать.

Тем временем, шлюпка проплыла более половины пути на веслах, после чего, её команда запустила движок, и лодка, на малых оборотах, пошла по глади моря гораздо резвее.

— Шлюпку на борт и всем отдыхать, — распорядился Юрий, — уйдем под утро, когда совсем рассветет. Не будем торопиться. Пусть с берега лучше разглядят, кто к ним пожаловал.

Лемке согласно кивнул в ответ и немедленно удалился. А Маноло всё так же стоял на прежнем месте, склонив голову на бок и, казалось, дремал стоя. В освещении светлой ночи он выглядел словно застывший зомби из низкопробного штатовского ужастика.

— Маноло! — громко позвал его Юрий. Маноло мгновенно встрепенулся и вопросительно посмотрел на хозяина.

— Иди отдыхай, всё уже кончилось, — сказал Топалов и, не давая возразить старику, открывшему было рот, добавил, — иди отдыхай! Тебе утром провизию на камбуз выдавать. А для этого выспаться надо!

Маноло возражать не стал и, смиренно опустив голову, поплёлся в свою каюту. Топалов проводил его взглядом, тоже направился к себе, справедливо решив, что немного вздремнуть и ему не помешает.

В этот переход он взял с собой Микаэлу. Не потому что сам захотел, попросту напористая Мика решительно настояла на своём. Нет, Юрий не был подкаблучником и далеко не всегда потакал её капризам, но жену свою любил и уважал, а главное, не просто слушал её, но и слышал, если необходимо было услышать, вот и пошел на поводу. В то время, когда его торговые интересы ограничивались лишь рынками Нового Света, Микаэла за него хоть и переживала жутко, но прекрасно осознавала: мир вокруг, пусть и огромен, но знаком ей и понятен, а её мужчина находится под защитой самого господа бога, да его могущественных товарищей, для которых нет ничего невозможного. Да и последние полтора года её муж сидел в Форте-Россе безвылазно, взяв на себя функцию руководителя и занимаясь торговлей через своих доверенных людей. Но Европа — это не только новый и неизученный рынок, а прежде всего что-то абсолютно незнакомое и чуждое, для молодой женщины, никогда не покидавшей Нового Света. Поэтому Мика и решилась на переход через Атлантику с мужем, испугавшись потерять любимого человека. Она уговорила-таки взять её с собой, на что Юрий согласился, категорически отказавшись, правда, брать в это рискованное путешествие детей, поэтому Ивана и Софью было решено оставить на попечение няни.

Когда Юрий, подойдя к дверям своей каюты, собирался её открыть, его окликнули:

— Юрий Алексеевич, разрешите? Это я, Тёма! — расплывшись в улыбке доложился, выросший перед ним, будто из-под земли, радиотелеграфист 'Фортуны' Тимофей Новгородец.

Этот юноша был просто неоценимой находкой для Топалова. Владея живым умом и прекрасной памятью, он, к 16-ти годам свободно говорил на шведском, польском и немецком языках. Родом паренёк был из-под Новгорода, откуда, ещё мальчишкой, попал во служение к заезжему курляндскому купцу и судовладельцу. Последний, быстро оценил таланты мальчика и связанные с этим выгоды в будущем, выложил немалые средства на его образование. Сделав его, позже, помощником управляющего в торговых делах, да своим толмачом-писарем, в качестве кабального1. Два года назад курляндский бонза, заинтригованный удивительными событиями, творившимися по другую сторону океана, обратил своё внимания на рынки Нового Света и принял решение наладить торговлю с Тобаго, а потом и вовсе перебраться туда, так сказать, на ПМЖ. Тут деятельный курляндец, кроме торговли, построил собственную судоверфь по ремонту кораблей, а Топалов стал одним из его партнёров, причём самым выгодным и желанным.

Вскоре Юрий познакомился с Тимофеем, и природная одарённость юноши не осталась не замеченной. Топалов сразу же решил попробовать парня в качестве радиотелеграфиста и был немало поражен первыми результатами, выданными им всего после пару поверхностных занятий. Во — первых Тёма, как позже стали, по-приятельски, называть его матросы, за пару часов освоил кириллицу 21 века, а за два последующих дня научился бегло читать азбуку Морзе. Менее чем за месяц он освоил 'ключ' и радиотелеграф. Решение включить его в штат сотрудников торгового флота Русской Америки не заставило себя ждать. Правда, курляндец оказался резко против отпускать от себя смышленого паренька. Поэтому, после долгих уговоров, с недвусмысленными намеками на возникновение возможных стихийных проблем у несговорчивого купца, пришлось вывалить за пацана немалый выкуп. Так Тёма стал непросто свободным человеком, но ещё и подданным Русской Америки под фамилией Новгородец. После чего, он был зачислен в штат гражданского торгового флота на должность радиста — радиотелеграфиста.

— Вам, телеграмма! — выпалил Тимофей и протянул Топалову сложенный вдвое лист бумаги.

Юрий принял листок, развернул его и прочитал:

" Конфиденциально: Топалову Юрию Алексеевичу.

Лично в руки.

Довожу до вашего сведения информацию о неоднозначной ситуации, складывающейся, на данный момент, в местах вашего будущего пребывания. Сотрудники торгового представительства Русской Америки в г. Гамбурге сообщают о, стихийно возникающих, народных волнениях, связанных с неправильной оценкой ценовой политики нового подписанного Ганзейского торгового соглашения, подогреваемые искусственно, мелкими лавочниками, кабатчиками и ростовщиками. Протесты направлены, в основном, на местное крупное купечество, а также, в частности, на торговые палаты участников Союза Испанских Наций. Есть основание полагать об организации неизвестными лицами целенаправленных провокаций против вас и ваших людей, с целью добиться разрыва торгового союза или постараться нанести наибольший ущерб в наших с Европой отношениях. В связи с этим настоятельно прошу вас соблюдать предельную осторожность. И в случае ухудшения обстановки быть готовым незамедлительно покинуть порт Гамбурга. Прошу вас не забывать, что сохранение жизни, здоровья и личной безопасности, подданных Русской Америки, является вашей первоочередной задачей.

С уважением, К.А.М.

Управление связи г. Форт-Росс, 03.07.1673 (7181)"

"Интересно девки пляшут!" — подумал Юрий, — 'более чем ясно откуда тут ноги растут! Тем, кто состоит в Ганзейском союзе, портить отношения с нами попросту не выгодно'.

Он аккуратно сложил лист пополам и обратился к телеграфисту:

— Спасибо, Тёма! Возвращайся в рубку и передай на 'Княгиню Ольгу', господину Свечину, мою просьбу прибыть с рассветом на 'Фортуну'. А капитану де Бёргу быть готовым сняться с якоря.

— Понял вас, Юрий Алексеевич, сделаю в точности как сказали! — отрапортовал Тимофей и, немедля ни секунды, быстро зашагал обратно.

Проводив взглядом Новгородца, Юрий зашел в каюту.

Мика уже не спала, а сидела на койке, с головы до пят укутавшись в одеяло. Она вообще плохо спала в последний месяц, так тяжело переносила переход через Атлантику.

Уставившись на мужа красными от недосыпа глазами, она спросила:

— Что-то случилось, милый?

— Ничего страшного, солнышко... — сказал Юрий и, нежно приобняв её за плечи, поцеловал в белую как мел щеку, — ты вся бледная..., тебе плохо? Зря я поддался твоим уговорам и взял тебя с собой!

— Не беспокойся, милый, со мной всё в порядке, просто не могу спать, когда тебя нет рядом, — тихо пролепетала Мика, стараясь придать голосу бодрый тон.

— Ложись родная, тебе надо отдыхать...

— А ты? Я не усну без тебя!

— Мне надо отдать кое-какие распоряжения, и я весь твой! — сказал Юрий, на что Мика согласно кивнула.

Он помог ей поудобнее устроиться на койке. Поправил одеяло и снова поцеловал её в уголки алых губ. Затем осторожно поднялся, подошел к своему рабочему столу и снял трубку телефона внутренней связи. Через пару секунд, после характерного потрескивания, в трубке раздался голос Лемке:

— Мостик слушает.

— Густав Мартинович, с рассветом, с 'Ольги', прибудет шлюпка. Она доставит Владимира Свечина. Как примите его на борт, то сразу же снимайтесь с якоря и ложитесь на прежний курс. Капитан 'Ольги' де Бёрг, последует за вами. Соответствующие распоряжение он уже получил.

— Понял вас! Принять господина Свечина на борт и сниматься с якоря!

— И к завтраку, попрошу вас прибыть мою в каюту, нам троим есть что обсудить, — добавил Юрий и получив утвердительный ответ, положил трубку.

Примечание: 1) Кабальный (Кабальное холопство) — особый вид холопства в котором должник личной службой во дворе кредитора отрабатывал долг или погашал проценты на занятый капитал. В большинстве случаев оно было пожизненным.

3

На совещании в кают-компании помимо Юрия, Владимира и Лемке, был приглашён Валерио Домингес, командир неполной роты спецназа.

Маноло, на правах официанта, суетился вокруг совещательного стола, временно ставшим обеденным. Он поочерёдно брал с подноса блюда с аппетитной глазуньей и расставлял перед каждым собравшимся, затем бережно выставлял чашку с ароматным черным кофе и блюдце с аккуратно нарезанным хлебом. Так, согласившись с предложением Топалова, решили совместить приятное с полезным: помимо совещания устроить и общий завтрак.

Юрий же тем временем, не обращая на своего слугу никакого внимания, зачитал в слух полученное с Форта — Росс послание, а после спросил:

— Ну господа, сеньоры, что вы на это скажете?

— И насколько всё серьёзно? — после минутной паузы спросил Свечин.

Топалов, уже увлеченный завтраком, ответил не сразу:

— Думаю, на Тринидаде сами толком не знают истинное положение дел. Ясно будет только по прибытии в Гамбург. Полагаю, что вряд ли всё так серьёзно. Нужно учитывать тот факт, что наши тамошние представители, сами сплошь из местных горожан, а посему склонны всё преувеличивать. Но нам, на всякий случай, всё же следует выработать запасной план действий.

— Юрий Алексеевич, как считаете, кому это нужно? — спросил Лемке запивая мелкими глотками кофе кусочки глазуньи.

— Таких несогласных хватает, — ответил на его вопрос Свечин, опередив, открывшего было рот Юрия, — в первую очередь Англия и Швеция, возможно голландосы, — тут он хмыкнул, широко улыбнувшись, — 'пардонте' меня, Соединенные Провинции! Ещё Папа Римский Климент...

— Ну, коли уж взялся отвечать, то более развернуто, пожалуйста, — перебил его Юрий, — особенно о Папе Клименте. Ему то какой интерес?!

Владимир хмыкнул ещё громче, отодвинул от себя пустую тарелку и, взяв чашку с кофе, продолжил:

— Всё просто, друг мой! Он боится нашего усиления в Европе, а Голландия жаждет перенацелить все потоки товарного оборота на свои порты.

— Папа Климент жаждет с нами дружить, тем более что Священная Римская Империя фактически резидент Ганзы. Тоже самое и с Голландией, а через её порты и так немало товара с Нового Света идет, — парировал Юрий.

— Думаю, кому особенно стоит боятся нашего усиления в Европе, а в частности, в Гамбурге и в Митаве, так это королю Швеции Карлу XI, — сказал Густав, — ведь шведы, в том регионе, особенно сильны были.

— Англии, в первую очередь, — добавил Топалов, — уж, сильно мы их обидели...

— Вот тут-то позволю себе не согласиться с вами! У короля Англии, своих проблем — выше крыши. Его неугомонные поданные могут очередную революцию за бабахать, любой момент! Ему, нынче, не до нас, — сказал Свечин и с сомнением покачал головой, — он сейчас, старательно ищет с нами дружбы. Вон и посольство в Форте-Росс организовал. И главным назначил не, а бы кого, а самого герцога Йоркского, особу королевских кровей.

— Володя, я тебя умоляю! — воскликнул Юрий и развел руками, — когда бы их это останавливало! Ладно, прекращаем дискуссию, это дела политиков. А наше дело — торговля! Давайте перейдем к практическим вопросам, — он посмотрел на Домингеса, до поры не вступавшего в полемику, а лишь внимательно за ней наблюдавшим, — сеньор Валерио, по прибытии в Гамбург нужно будет усилить посты у трапов и держать роту в постоянной боевой готовности. В любой момент готовым отразить нападение, если понадобиться. Что скажете, справятся ваши ребята?

— Справятся, Юрий Алексеевич, — ответил Домингес — это их работа!

Топалов одобрительно кивнул в ответ и обратился к Лемке:

— Густав Мартинович, по прибытии в Роттердам выход на берег личному составу ограничить. Отпускать только группами и в сопровождении трех или даже четырех свободных от вахты морпехов, сеньор Валерио, я вас прошу и это взять под контроль. В Гамбурге выход на берег запретить вовсе. А канонирам нести круглосуточную вахту у орудий. Для этого их нужно будет разбить на три смены. Вряд ли в них будет нужда, но лучше перестраховаться. А в Митаве, точнее в Виндау..., — он замолчал, на несколько секунд глубоко задумавшись, потом махнул рукой и продолжил, — там будет видно! Посмотрим по ситуации. Кстати, — Юрий глазами отыскал Маноло, скромно стоявшего в стороне, у входной двери, — в Виндау мы на борт будем принимать переселенцев, порядка сотни человек, может быть и больше. А посему, Маноло, твоя задача, рассчитать продукты питания и воду с учетом количества новоприбывших и продумать их расселение на барках, — затем он снова обратился к Лемке, — Густав Мартинович, передайте соответствующие распоряжения капитану де Бёргу, и уведомите его, что до Роттердама господин Свечин будет находиться на 'Фортуне', — и далее, уже обращаясь к Владимиру, сказал, — думаю нет смысла сейчас переправлять тебя на 'Ольгу'.

— Юрий Алексеевич, ещё распоряжения какие будут? — спросил Лемке.

— Пожалуй, на данный момент, нет.

Получив отрицательный ответ, капитан 'Фортуны' встал из-за стола. Следом за ним поднялся и Домингес.

— Сеньор Хорхе, разрешите и мне удалиться, — спросил он.

— Да, конечно, я вас не задерживаю, господа, — ответил Топалов, и Лемке с Домингесом покинули кают — компанию.

Владимир Свечин остался сидеть на своём месте, а Маноло, с будничным видом, принялся собирать посуду со стола. К слову, на борту был немногочисленный штат прислуги, неплохо обученный сим тонкостям, но старик предпочитал лично сервировать обеденный стол своего хозяина, дона Хорхе, подходя к этому делу особенно ревностно и с полной серьёзностью.

Владимир сидел с задумчивым видом, наблюдая как Маноло, собравший со стола всю посуду, с подносом в руках направился к выходу. А когда последний вышел, сказал:

— Знаешь, а я с детства обожал историю! Правда, больше, всё же, историю России. А, вот, Европу средних веков представлял какой-то темной и скучной... Но, лишь стоило мне попасть сюда, чтобы понять, до смешного, простую истину. Юра, в любом мире, на какой не посмотри, ничего не меняется! Наше время отличается от этого, лишь технологическим прогрессом. А политика, как под копирку!

— Ты это о чём? — спросил Юрий, не понявший, что именно, его друг, имеет ввиду.

— Да всё о том же! Вспомни, в нашем времени, череда цветных революций, вспыхивавших то тут, то там. И ведь все прекрасно понимали, что происходит, кто за всем этим стоит и как это делается. Так и тут, всё те же коврижки, только в профиль! Явно, в Гамбурге есть своё подобие 'Независимых Коммерческих Организаций' нашего времени. За которыми кто-то стоит в тени и негласно управляет.

— Угу, например, старушка Англия...

— Может быть и Англия! Мы же с тобой понимаем, что неспроста Михалыч джентльменов этих сюда заслал. Ведь, как пить дать, это его люди!

— Да ты, как никогда, прозорлив!

— Но, как-то коряво всё, ты не находишь?!

— Что именно?

— Зачем их надо было отправлять с нами? Ведь это глупо! Проще было бы отправить каким-нибудь неприметным 'купцом'. Но не с нами! А так, он их попросту засветит! Вокруг сплошные непонятки...

Юрий шумно выдохнул и сказал:

— Вова, тебе-то не знать кто такой Михалыч? Не старайся его понять! Дыши ровно! Михалыч никогда не делает лишнего и ненужного, а тем более глупостей. Видать, так ему было нужно.

Свечин согласно кивнул головой, но тему далее развивать не стал:

— Выделяй мне каюту, коли тут оставил, — сказал он, — вот теперь, до самого Роттердама, буду мучиться и переживать, исходя ревностью.

— Отчего же?!

— Да, вот! Переживать буду, как там на 'Княгине', моя Тересочка поживает?! Не охмурят ли её твои неугомонные матросики?!

То, что Владимир Свечин, перед самым отправлением из Форта-Росса, протащил на борт одну из своих смазливых пассий, Топалов узнал лишь по прибытию в порт Понта-Делгада, острова Сан-Мигел, Азорского архипелага. И, не понаслышке зная слабость друга к прекрасному полу, ничуть этому не удивился.

— Жениться тебе надо, кобель несчастный, на свою пипетку заразу не намотал!!!— подтрунил над другом Юрий.

— Но, но! Поскромнее на поворотах! Не кобель, а благородный ценитель женской красоты, — отшутился Владимир.

Топалов беззлобно улыбнулся в ответ и, хлопнув друга по плечу, сказал:

— Пошли за мной, ценитель красоты, каюту твою покажу!

4

Роттердам встретил 'тринидадских пришельцев' более чем радушно. Едва ли не каждый горожанин, начиная от бургомистра и заканчивая простым обывателем, старался, своим присутствием, засвидетельствовать личное почтение к дорогим гостям. Этому свидетельствовало огромное столпотворение в портовой зоне города. Создавалось впечатление, будто на городской пристани собрались не только жители Роттердама, но и весь народ из ближайших селений. В связи с этим все предпринятые, перед входом в устье реки Ньиве-Маас, меры предосторожности оказались попросту излишними. Наблюдая за, излучающей радушие, живой людской массой, забившей собою, всё свободное пространство морского порта, Юрий всё больше удивлялся тому, как, всё-таки, быстро распространяются слухи в средневековом мире. Не имея никаких технических средств связи, люди умудряются распространить любую новость, со скоростью ударной волны от взорвавшегося сто мегатонного ядерного заряда. И это при том, что заранее тринидадцы никого из горожан не предупреждали о своём визите.

Порадовали широкие причалы, один из которых позволил без труда пришвартовать рядом в одну линию сразу оба барка, что значительно облегчило разгрузку и погрузку товаров. А само пребывание в городе, из запланированных 4-х — 5-ти дней, растянулось более чем на две недели и на это были свои причины.

Одна из причин — это ожидание прибытия из Гааги Лейтенант-генерал-адмирала Михаэля Адриансона де Рюйтера, героя всех трёх Англо-Голландских войн и непосредственного участника Португальской войны за независимость. Который, со дня на день, должен был прибыть в Роттердам, по настоянию статхаудера Виллема III Оранского, для инспекции новых военных судов, построенных для флота Соединённых Провинций. Юрий ни на минуту не сомневался, что престарелый адмирал не устоит перед соблазном посетить 'Фортуну', чтобы лично лицезреть таинственных пришельцев, по воли господа оказавшихся в этом мире, и не ошибся. Как только информация о прибытии тринидадских купцов, на невиданных доселе кораблях, дошла до Михаэля де Рюйтера, то он сразу же прибыл в порт и, через вахтенного дежурного, передал послание капитану Лемке, в котором выразил желание встретиться лично с дорогим минейром Леонардом Кортесом или с человеком, выступающим на корабле от его имени. Юрий, в прошлом прочитавший немало статей об этом легендарном человеке, не заставил адмирала долго ждать приглашения. Он принял его доброжелательно, устроив торжественный обед в его честь, а после организовал увлекательную экскурсию по обоим баркам, рассказав об их возможностях в подробностях, ничего не приукрашивая, но и не выдавая всей правды.

Сказать, что де Рюйтер был впечатлён, значит ничего не сказать. Адмирал был оглушен от, переполнивших его сознание, впечатлений и находился в неподдельном восторге от увиденного, но посетовал на то, что не имеет возможности, также близко, познакомиться с военными кораблями тринидадцев и пообщаться с их капитанами, на что Юрий сказал:

— Господин адмирал, в вашем послании, которое вы передали капитану 'Фортуны', вы просили об аудиенции с Его Превосходительством Леонардо Кортесом.

— Точно так, дорогой минейр Джоери1, но я, не мог даже и подумать, что его нет на борту, столь прекрасного корабля, коим несомненно является 'Фортуна'! — с нескрываемым сожалением воскликнул де Рюйтер.

— Я, от своего лица, осмелюсь предложить вам отправиться с нами в Новый Свет и лично посетить столицу Русской Америки город Форт-Росс! И будьте уверены, что Его Превосходительство адмирал Леонардо Кортес, будет очень рад принять вас, как дорогого гостя! А вы сможете увидеть всё собственными глазами и убедиться, что тут нет ничего от нечистой силы! В свою очередь, приму за честь, предложить вам 'Фортуну' в качестве судна для перехода через Атлантику. Как я вам уже говорил этот корабль быстроходен и ему не страшны шторма! Сам же переход не займет больше месяца и, уверяю вас, это путешествие вам покажется легкой прогулкой. Думаю, капитан Лемке поддержит меня!

— Тут нечему возразить! — поддержал Юрия, присутствующий при разговоре Лемке.

— О, минейр Джоери, вы как демон искуситель! Ваше предложение чертовски заманчиво! — восторженно ответил де Рюйтер, — боюсь, что у меня нет оснований отказываться от столь увлекательного путешествия! Но прежде мне следует решить ряд первоочередных вопросов здесь!

— Господин адмирал, думаю, что на это у вас будет достаточно времени. На обратном пути мы снова зайдем в порт Роттердама. И если вы не передумаете посетить Тринидад, то мы с радостью примем вас на борт!

— Ну что же! Так тому и быть! — не скрывая своего удовлетворения, сказал Михаэль де Рюйтер.

После того как они распрощались, и адмирал покинул корабль, ничего непонимающий Владимир Свечин, пожимая плечами, поспросил у Юрия Топалова разъяснений: а собственно зачем тому вдруг понадобилось тащить этого старого голландца в Форт-Росс? На что получил развернутый ответ:

— Михаэль де Рюйтер — это тебе не просто историческая личность, но и умный, честолюбивый человек, который может оказаться полезен нашему молодому государству, если конечно его, адмирала, правильно замотивировать.

— Да, но нам то, этот старик, на кой черт сдался?! — не унимался Владимир.

— Странно слышать такое от человека, увлекающегося историей, — продолжал Юрий, — если говорить нашим языком то, де Рюйтер, несмотря на то, что он сейчас для голландцев национальный герой, является, так сказать, оппозиционером в глазах нынешних правящих вельмож, и для Вильгельма как кость в горле. Поэтому, через два года, его отправят в Средиземное море на помощь испанцам в борьбе с французами. Этот конфликт, в нашей истории, не приносил особых выгод Голландии. Вильгельм, попросту, надеялся таким изощрённым способом избавиться от адмирала. Чего и добьётся в 1676 году. Рюйтер будет ранен в обе ноги и от полученных ранений скончается близ Сиракуз. Но подобного можно избежать. Думаю, Петрович, найдёт где можно применить таланты легендарного флотоводца нам на пользу!

Второй причиной вынужденной задержки стало налаживание торговых контактов со знатными лицами купеческих фамилий Соединённых Провинций, таких как братья Марселисы. Влиятельные купцы, крупные землевладельцы и горнодобытчики подкупали тем, что у них, на данный момент уже имелись прочные торговые связи с Русским Царством, а это было важным звеном в налаживании с братьями партнерских отношений.

Если младший брат Леонхард Марселис жил в Роттердаме и встретиться с ним не составило большого труда, то вот старшего брата, Габриеля Марселиса, пришлось дожидаться из Амстердама, заранее отправив туда хвалебное письмо в его честь и с приглашением посетить барк 'Фортуну', где будет организован торжественный ужин в его честь, для обсуждения взаимовыгодного партнёрства. Тут сказать-то нечего, помощники Топалова в торговых делах знали, как охмурить выгодного клиента. Что, с блеском и продемонстрировали, заключив с братьями Марселисами выгодный и долгосрочный контракт.

А третьей причиной задержки стал капитан 'Княгини Ольги' Винсент Леннерт ван де Бёрг. Голландец по происхождению, он был родом из города Дордрехта, который располагался всего в 3-х милях от Роттердама и где до сих пор проживали его близкие родственники.

Сам же Винсент, 17 лет назад, гонимый жаждой приключений, нанялся плотником на галеон 'Норд Бевеланд' направлявшийся к берегам Гайаны, где, впрочем, эти приключения и сыскал, причём в немалых количествах. Его беспокойная жизнь была очень и очень насыщенной. Осевший в Новом Свете, он нанимался на купеческие корабли то матросом, то плотником, то канониром, а овладев профессией штурмана, выступал и в этой ипостаси. Был даже, какое-то время, штурманом на голландском каперском флейте 'Дартел'. Несколько лет провел на Кюрасао, где пытался добывать соль с целью продажи. Там же он обзавелся семьёй. В 1670 году нанялся капитаном пинасы 'Провиденс' принадлежавшей Голландской Ост-Индской компании. Но богу было угодно свести его с негоциантом Топаловым, с которым тот встретился в Якобштадте. Юрий, быстро оценив таланты де Бёрга, переманил его к себе на службу, о чём потом не пожалел ни разу. Позже, по его настоянию, Винсент перевез с Кюрасао в Форт-Росс и свою семью.

Едва прибыли в порт Роттердама, как де Бёрг сразу же запросился на берег, дабы съездить в родной город и навестить близких. Получив разрешение он, в сопровождении трёх матросов с 'Княгини', убыл в Дордрехт, где пропал больше чем на неделю. Юрий, встревоженный долгим отсутствием своего второго капитана, начал было собирать поисковую команду, но не понадобилось.

Винсент Леннерт ван де Бёрг вернулся на борт живой и здоровый, да ещё и в сопровождении многочисленных родственников, которые, по его словам, жили в крайней нужде, перебиваясь тем, что бог послал. И он не стал оставаться в стороне и предложил им переезд на постоянное место жительства в Русскую Америку. Как оказалось, особо уговаривать не пришлось, наслушавшись рассказов о сытной жизни по ту сторону Атлантики, вся родня, а это порядка двух десятков человек, просто загорелась желанием как можно быстрее покинуть Старый Свет и быстренько собрав свой нехитрый скарб явилась на борт 'Княгини Ольги' всем своим 'табором'.

И вот по истечении двух с половиной недель со дня прибытия, продав часть товара и закупившись зерном, сукном, металлами и всевозможной бакалеей, маленькая Топаловская Флотилия вышла из Роттердама в воды Северного моря и взяла курс на свободный ганзейский город Гамбург.

Примечание: 1) Джоери — голландский аналог имени Юрий.

5

— Ну что спекулянт, готов официальных представителей вольного города охмурять? — спросил Свечин и хитро улыбался, разглядывая "прикид" Юрия.

А посмотреть было на что! Специально для официальных встреч ему, по особому заказу, сшили нестандартный, для данного времени, костюм. Это было нечто среднее между туалетом 17 века и строгим костюмом века 20-го. Светлые брюки с наглаженными стрелочками и суженные книзу, отдаленно напоминали мужские повседневные кюлоты 17 века, но, в тоже время, не облегали ноги и смотрелись весьма эффектно. Пиджак же, как полагается, имел воротник с глубокими лацканами, но покроем своим напоминал камзол, в меру обшитый золотыми кружевами. Что ни говори, но смотрелся Топалов очень даже импозантно. Вот Свечин выглядел не так вычурно. Он был одет в строгий костюм темно-серого цвета, по образцу первой половины 20 века. Правда смотрелся в нём, Владимир, несколько нелепо и выглядел в точности, как сказал Юрий Густаву, подтрунивая над другом:

— Ему бы на голову натянуть шляпу по форме цилиндра и, ни дать, ни взять, мистер Твистер, бывший министр, владелец заводов, газет, пароходов, мистер Твистер — миллионер!

Густав Лемке не стал проводить эксперименты над своим внешним видом и просто облачился в черный мундир капитана флота, фактически ничем не отличавшегося от военной морской формы офицеров Русской Америки. Разве что погонами с четырьмя золочёными галунами на каждом, соответствующие должностной категории капитана торгового флота, где верхний галун образует петлю в виде ромба. Такими же галунами в нижней части рукавов и вышитым флагом торгового флота молодого государства на правом предплечье, представленного помимо Андреевского креста, синей полосой сверху и такого же размера красной полосой снизу. Мика, находившаяся рядом с мужем, выглядела, как подобает благородной даме, в соответствии с европейской модой 17-го века.

Барки 'Фортуна и 'Княгиня Ольга' прибыли в порт Гамбурга рано утром. Город их встретил безлюдной пристанью, спокойно и, в некоторой степени, даже равнодушно. Быстро решили вопрос со швартовкой судов к набережной и уточнили текущую обстановку в городе. Новости, как и ожидалось, не обрадовали, но и не огорчили. На центральных улицах свободного города Гамбурга было относительно спокойно. И лишь нехорошие слухи, о неправедных и прижимистых пришельцах, в полголоса передавались из уст в уста, один невероятнее другого. Небольшая делегация возглавляемая, негоциантом Юрием Топаловым, стояла у трапа, ожидая официальных представителей власти Гамбурга, сопровождаемых первыми купцами вольного города, которые, впрочем, не заставили себя долго ждать.

Кортеж, из шести богато украшенных карет, под разнобойный цокот копыт, вкатился нестройной вереницей на городскую набережную и остановился в аккурат напротив трапа, спущенного с барка 'Фортуна'. Из, настежь распахнутых расторопными лакеями дверец, на мощенную камнем пристань высыпало больше дюжины, по-праздничному вычурно разодетых, господ. Свечин, с прищуром искоса наблюдая за прибывшими представителями официальной власти города, незаметно наклонился к уху Топалова и шёпотом, прогоняя слова сквозь зубы, произнес:

— Смотрю на этих богато разодетых дядечек, а в голове одно только определение и крутится!

— Что у тебя там ещё крутится? — также шёпотом спросил Юрий.

— Петухи Гамбургские! — прошептал Владимир и, не сдержав вырвавшийся из горла смешок, спешно прикрыл рот кулаком, неумело изображая кашель.

Топалов бросил на друга укоризненный взгляд:

— Вова, посерьёзнее будь!

Тем временем группа 'богато разодетых дядечек' величаво поднялась по трапу на борт и, вероятно, являющийся первым по старшинству, господин, обратился к Топалову:

— Я, советник городского магистрата Клаус Гофман, очень рад приветствовать дорогих гостей из Тринидада в нашем славном городе! Разрешите мне представить вам своих спутников. Со мною прибыли мои коллеги, Доминик-Симон Эггер и Рюдигер Хайдрих.

— В свою очередь и я рад вас приветствовать, господа! — ответил Юрий и представился, — я, Юрий Топалов, негоциант и владелец этих судов, со мною мой партнер господин Владимир Свечин и капитан 'Фортуны', господин Густав Лемке. А это моя супруга фрау Микаэла де Ромеро Топалова. Мы прибыли из Русской Америки для налаживания между нами взаимовыгодных торговых отношений.

— О, несомненно мы очень рады вашему посылу, герр Топалов! — восторженно воскликнул Гофман и продолжил, — а посему, разрешите представить вам сих благородных господ! Это влиятельные торговые люди нашего славного города... — и он принялся по очереди представлять прибывших с ним купцов, не забывая, при этом, расхваливать достоинства и возможности каждого из них.

Со своей стороны, Юрий, Свечин и Лемке, в знак приветствия, почти синхронно кивали головами и мило улыбались. Когда же все формальности были соблюдены Юрий, на правах старшего, предложил дорогим гостям пройти в кают-компанию, где Маноло, со своей командой помощников, успел организовать торжественный обед для встречи дорогих персон.

Следуя до кают-компании, гости с нескрываемым любопытством озирались по сторонам и, время от времени, задавали различные вопросы, один из которых касался кормового флага, который отличался от главного, гордо развивавшегося на гафеле, наличием широких полос по краям, синего цвета сверху и красного — снизу. На что Юрий пояснил гостям:

— Сей флаг является символом гражданского торгового флота Русской Америки. Видите ли, господа, мы представляем частную торговую компанию, а не государственную, как вы могли подумать. Соответственно, помимо государственного флага, присутствует и торговый флаг.

После того как все гости, добравшись до места, расселись за, заставленным всевозможными яствами, столом, Клаус Гофман поинтересовался:

— Герр Топалов, вы сказали, что являетесь представителем частной торговой компании. А значит, эти великолепные корабли, принадлежат вам?

— Совершенно верно, герр Гофман! И это далеко не единственные корабли, которыми я владею.

— Но, при этом, у вас борту присутствуют военные! У вас есть своя личная армия?

Вопрос вызвал у Юрия улыбку:

— Своей личной армии у меня, к сожалению, нет! А может быть и к счастью! Всё дело в том, что подданные Русской Америки, независимо от их статуса и положения в обществе, находятся под защитой государства. И куда бы они не направились, наше правительство, по мере своих сил, конечно, старается их, таким образом, обезопасить. Правда, это правило не распространяется преступников. Без разницы, какое преступление они совершили.

— Но ведь к каждому по солдату не приставишь!

— Этого делать и не обязательно! Достаточно того, что наше государство выступает гарантом его безопасности. И если, в чужой стране, с подданным Его Превосходительства случится что-нибудь скверное, то правительство Русской Америки это не оставит без внимания.

— Но почему же вас не сопровождает военный корабль, как в прошлые визиты ваших торговых судов?

— В этом нет необходимости. Поверьте, господа, мои корабли оснащены артиллерией ничуть не хуже той, что установлена на наших военных судах! И если вдруг, в открытом море, мы столкнёмся с разбойниками, то будьте уверены, они получат достойный отпор! — сказал Топалов и резко сменил тему, — господа, до нас дошли слухи что в Гамбурге растёт народное недовольство и, якобы, связано оно нашим, тут, появлением!

— О, не извольте беспокоиться, герр Топалов! — расплылся в улыбке Гофман, — это всего лишь ничтожные неприятности, которые не стоят ни капли вашего внимания. К тому же, неприятности эти — решаемые.

— И всё же, герр советник, я хотел бы знать в чём истинная причина народного недовольства и как сиё можно исправить?

— Жадность и порок всему виной, герр Топалов. Есть тут, из числа мелких лавочников, завистники и христопродавцы! Не живётся им спокойно! Распускают по городу самые нелепые слухи, чем вводят добропорядочных горожан в заблуждение, — ответил Гофман и тут же заверил, — и всё же, беспокоиться не о чем! При магистрате постоянно находится рота швейцарских мушкетеров. И поверьте мне на слово, если это будет необходимо, они смогут поддержать порядок и не допустить беззакония, тем более направленного против вас, наших дорогих гостей!

— Но что это за слухи, если они так будоражат умы добропорядочных горожан?

— О, самые нелепые слухи! Якобы тринидадцы продают товары по цене, равняя один песо к трём талерам, а иногда, даже и к пяти. Несмотря на то, что в талере серебра содержится больше. Говорят, что пришельцы завышают пошлины на свой товар, а портовую пошлину не платят!

— Что за чушь?!— только и смог воскликнуть Юрий.

Но, постепенно, разговор перешел в деловое русло, и помощники Топалова по торговым связям плавно переключились на Гамбургских купцов. Те же, в свою очередь, впали в 'перманентный шок', перечитывая накладные на грузы, заботливо переведённые на немецкий язык. Они качали головами, не веря собственным глазам и, время от времени, тыкая пальцами в бумаги, постоянно переспрашивали:

— Сахар свыше 2 тысяч тонн?! Пряности больше 400 тонн?! Какао и ваниль — 600 тонн?! Табак — 1000 тонн?! Маисовая мука — 2000 тонн?! Сколько это будет в фунтах?

Помощники, с самым добродушным видом, терпеливо что-то пересчитывали, да в общих чертах поясняли обалдевшим немцам о грузовместимости судов и о невероятных возможностях грузовых перевозок на кораблях данного типа.

Советник Клаус Гофман, решив не злоупотреблять гостеприимством пришельцев, засобирался было по делам, но Топалов его остановил и со всем почтением сказал:

— Герр Гофман, в знак укрепления между нами дружбы, полного доверия и взаимопонимания, я хотел бы вам преподнести подарок!

Юрий, жестом руки, подал знак Маноло и тот незамедлительно выставил на стол металлический цилиндр на подножке, украшенный причудливыми узорами с позолоченными вкраплениями и блестящими стразами. Выступающая сбоку цилиндра ручка, была украшена не менее богато.

— Мы называем это поистине удивительное устройство стробоскопом, оно демонстрирует движущиеся картинки, — пояснил Юрий, — прошу вас, посмотрите и оцените сиё зрелище сами.

Он аккуратно снял стеклянную колбу, находящуюся внутри цилиндра. Зажигалкой зажег фитиль. И после этого, также соблюдая осторожность, вернул колбу на место. Затем он, предварительно попросив прислугу затемнить иллюминаторы, покрутил ручку, сжимая возвратную пружину в единое целое, и запустил пружинный механизм. Цилиндр завертелся, а прорезанные в нем окошечки слились в одну движущуюся картинку...

Советник городского магистрата на несколько минут потерял дар речи, разинув рот от удивления. Он, как заворожённый, следил за движущей картинкой до тех пор, пока возвратная пружина не расправилась полностью, не в силах более раскручивать цилиндр. После чего Клаус Гофман восторженно вскликнул:

— О, герр Топалов, я уже удостаивался чести созерцать невероятные движущиеся картинки, которые могут показывать ваши черные коробки, названия которых я, увы, не помню, но и то что вы мне показали сейчас, тоже одно из таких чудес!!!

— Уверяю вас герр Гофман, это всего лишь механизм, созданный обычным человеком. А черные коробки, как вы изволили выразиться, называются ноутбуками. И демонстрируют они не просто движущиеся картинки, а события, которые имели место быть. Такое устройство есть и у меня, но, к сожалению, его я вам подарить не могу. Правда, если вы пожелаете, то я могу вам продемонстрировать на нем прекрасные виды Тринидада и Форта-Росс.

— О, герр Топалов! Для меня это было бы честью! Правда, к величайшему сожалению, мне нужно возвращаться в магистрат. Но, если вы не против, я с радостью заглянул бы к вам завтра вечером.

-Я буду только рад, господин советник!

После того как, восторженный подарком Клаус Гофман со своими спутниками покинул 'Фортуну', а помощники Топалова вовсю охмуряли местных купцов, Юрий, Мика, Владимир и Густав, покинув кают — компанию, собрались в капитанской каюте для обсуждения дальнейшего плана действий.

— Пахнут наши новые друзья, прямо скажем, колоритно! — заявил Свечин, как только как только за ними закрылась дверь каюты.

— В каком смысле? — спросил Топалов, не уловивший суть вопроса.

— Да в самом, что не на есть, прямом! Амбре от них исходит, не дай бог! И запах духов его не перебивает!

— Что поделаешь, нечасто моются в просвещенной Европе в сиё смутное время! — ответил Топалов и добавил, — да ты и сам знаешь, поэтому пора уже смириться и принять сей факт, как данность, — затем продолжил, резко перейдя к на сущим вопросам, — и так, господа присяжные, какие наши дальнейшие действия?! Прошу высказываться.

— В первую очередь надо пополнить запасы воды, — начал первым Густав, — при чём питьевую желательно заменить полностью свежей. А старую питьевую воду можно распределить между цистернами с водой для хозяйственных нужд и с котловой водой.

— А, где планируете воду брать? — поинтересовался Юрий, — надеюсь не из Эльбы? В черте города все нечистоты в реку сливаются.

— Нет конечно! Договоримся с местными доставить воду из речки Люэ, это приток на западном берегу Эльбы, отсюда примерно в 8 милях в сторону побережья. Там вода отличная, — заверил Лемке.

— Хорошо, займитесь этим. Считаю, что надолго задерживаться тут не следует, максимум дня три. Чего-то неспокойно у меня на душе.

— А успеем? — спросил Свечин.

— Надо постараться...

Мика, решив поучаствовать в дискуссии, вдруг задала вполне актуальный вопрос:

— Дорогой, а если появятся желающие перебраться к нам, в Новый Свет? А они, я уверена, появятся.

— Своевременный вопрос, — согласился Юрий, — наверняка появятся, не думаю, что много, но появятся. Что-же, будем брать только полезных, владеющих каким-либо ремеслами. Надо, по этому поводу, Маноло распоряжение дать. Чтобы занялся их расселением. Думаю, брать надо, желательно с семьями.

Обсудив ряд не менее важных вопросов, что по времени заняло не меньше часа, собрались было расходиться, как вдруг в каюту постучали, а через мгновение дверь приоткрылась и в проеме показалась голова лейтенанта Домингеса.

— Разрешите? — спросила голова.

— Разрешаю, — ответил Лемке.

Получив утвердительный ответ, Домингес вошел в каюту и, с озабоченным видом, доложил:

— Дон Хорхе, на набережной горожане собираются.

— Понятно дело, зеваки собираются, — сказал Юрий с улыбкой.

Но, лейтенант несогласно покачал головой.

— Не похожи они на простых зевак, — сказал он в ответ, — бузят больно громко!

— Чего хотят, выяснили? — спросил Юрий.

— Не рады нашему появлению. Недовольство высказывают!

— Вот тебе и местный аналог НКО подтянулся! — вставил своё слово Владимир Свечин.

— Кто, кто подтянулся? — озадаченно спросила Мика.

— Некоммерческая Организация! Так, в нашем мире, называют компании пришлых бузотёров, которые подбивают народ на беспорядки, по всякому глупому поводу, — пояснил жене Юрий.

— Но зачем? Мы же ничего плохого не делаем! — с наивным удивлением на лице, воскликнула женщина.

— Да, чтобы мы не заскучали! — усмехнулся Свечин.

— А затем! Исключительно преследуя возможные личные выгоды! Хотя, личные или нет, дело десятое, — ответил Юрий и встал из-за стола, — что же, господа Русские Американцы, пойдем посмотрим, кто там собрался и чего от нас хочет, — он подошел к Микаэле и обнял её за талию. — Милая давай в нашу каюту и носа оттуда, до поры, не высовывай, хорошо? — и, поцеловав её в уголок губ, выпустил из объятий.

Но Мика тут же встала в позу несогласной жены и, уперев руки в боки, высказала своё категорическое несогласие с мужем:

— Даже не жди! Не хочу и не пойду в каюту! Я с тобой!

Юрий, направившийся было к выходу, остановился и, пропуская к двери остальных, резко повернувшись к жене, требовательно произнёс:

— Не женское это дело! Я сказал: иди в каюту! И не надо мне перечить! — он на секунду замолчал, посмотрел жене прямо в глаза, стараясь вложить во взгляд всю нежность и свою любовь к ней, и тихо произнёс, — милая, не бойся, за меня... всё будет хорошо!!!

6

Примерно в это же время, на другом конце Гамбурга, в лавку старого Гауфберга вошел человек, при виде которого старик расплылся в улыбке.

— О, герр Коэрт, как я рад вас видеть! — сказал он и спешно вышел из-за прилавка на встречу к гостю, — очень, очень рад!

Коэрт снял шляпу и с ухмылкой посмотрел на лавочника.

— Знаю я, старый лис, как ты мне рад! — с нескрываемой иронией ответил он, — спишь и видишь, когда я сгину в мире мертвых или сгорю в геенне огненной!

— Ну как вы так могли подумать, герр Коэрт?! — лицо Гауфберга скривилось от фальшивой эмоции, изображающей грусть, и он с деланным непониманием развел руки в стороны, — как так можно то?!

— Так это тебя спросить надо, старый прохиндей! — парировал гость, — однако к делу...

— К делу, так к делу. Вас уже ждут, герр Коэрт! Прошу следовать за мной, — сказал старик и направился за прилавок к внутренней двери, а гостю ничего не оставалось как последовать за ним.

Сразу за дверью начинался небольшой коридор, в конце которого располагалась лестница на второй этаж. Поднявшись по ней, они оказались в еще одном коридоре с несколькими дверями по обе стороны. Гауфберг подошел к самой дальней из них и открыл её. Но входить в комнату не стал, а освободил дорогу гостю и, в приглашающем жесте поведя рукой в сторону дверного проёма, сказал:

— Прошу вас, вам сюда!

Коэрт молча прошел в комнату, и лавочник без промедления затворил за ним дверь. Помещение не казалось особо просторным и было обставлено без каких-либо излишеств. Топчан, платяной шкаф у противоположной стены и довольно массивный стол по середине. Единственное окно плотно зашторено занавесью, из-за чего в комнате было немного сумрачно. За столом сидел человек средних лет, с аккуратной русой бородкой и редкими усиками, в темном длинном плаще из-под которого выглядывал богато расшитый камзол бордового цвета. На столе лежал новомодный головной убор, прозванный за свой вид 'треуголкой'. Казалось, будто человек находится в глубоком раздумье, так как сидел он неподвижно, сосредоточенно глядя на прибывшего гостя, и лишь пальцами правой руки монотонно теребил угол треуголки.

Коэрт хорошо знал этого человека в лицо. И то, что этот тип, один из доверенных людей хозяина. Но вот, как ни странно, настоящего его имени он не знал, так как оно, впрочем, как и его образ, кардинально менялось с каждым их совместным делом.

— Ну, здравствуйте мистер Коэрт! — расплывшись в улыбке, поприветствовал его сидевший за столом человек, — давненько мы не виделись!

— Добрый день! — поздоровался Коэрт и, в свою очередь, деланно улыбнулся, — извините, не имею представления, как к вам, в сей час, можно обращаться?

— С недавних пор, в вольном городе, меня знают под именем Улофа Перссона, купца средней руки, родом из Стокгольма, — представил себя сидевший за столом человек, — присаживайтесь уже, не стойте столбом передо мной!

— О, так значит вы у нас подданный молодого короля Швеции?! Что-же, добрый день, герр Перссон! С чем прибыли в наш вольный город? — сказал Коэрт, выделив слово 'герр', тем самым подчеркивая скандинавское происхождение этой фамилии. После чего он занял своё место за столом.

— Пусть будет так, — согласился Перссон и продолжил, — для всех, я прибыл из Бергена, по торговым делам, а лично для вас, я прибыл из Лондона, по настоянию хозяина, узнать, как у вас обстоят дела. Также, мне предписано принимать решение по своему усмотрению. А теперь я вас внимательно слушаю!

— Значит, как обстоят дела... — протянул Коэрт. Откинувшись на спинку стула, он поднял глаза вверх и уставился в потолок, — а дела у нас обстоят не очень. Как выяснилось, интересующие нас люди для участия в игре не подходят!

— Какие именно люди?! Коэрт, выражайтесь яснее!

— Я имею в виду этого юного немца из Московии и его дикого варвара-слугу.

— Насколько я знаю, по старым сведениям, от своих осведомителей, ранее вы были другого мнения. Почему вы сейчас считаете иначе?!

— Об этой странной парочке мы узнали от нашего человека из Москвы. Мои же люди взяли их под наблюдение сразу, как они прибыли сюда и больше не выпускали из виду. На тот момент они и вправду казались идеальными исполнителями. О чем я и оповестил хозяина. Но, как оказалось, я поспешил...

— Но всё же, что в них не так?!

— Мы с самого начала ошибочно считали, что Хартманн, так зовут этого юношу, прибыл в Гамбург с тайной миссией от московского царя Алексея или от лица из приближенных ко двору. С целью, не столько больше узнать о пришельцах, а сколько, по возможности, наладить с ними отношения. Всё наш осведомитель в Москве, введший нас в заблуждение. Сделал он это намеренно или нет, доподлинно неизвестно и мне ещё предстоит в этом разобраться. А укрепиться в заблуждении помог и тот факт, что этот Хартманн оказался племянником Альмы Зиверс, вдовы лавочника Яна Зиверса, который, в свою очередь, имел отношение к купеческому дому братьев Зиверс, являясь их дальним родственником. Я даже организовал обыск его комнаты в доме той самой тетушки, у которой он проживает. А недавно устроил на него нападение, надеясь найти в его одеждах хоть какое-нибудь послание к тринидадцам. Мои люди постарались на отлично, обыскали тщательно. Но ничего не нашли.

— Получается, вы раскрыли свои намерения перед его персоной... как тайные, так и явные...

— Ничего подобного, всё было подстроено как обычное ограбление. Добавлю, что юноша этот, неисправимый романтик. Кстати, это может подтвердить и старый лис Гауфберг, продавший ему одну тринидадскую вещицу втридорога. Благодаря чему оставил бедного юношу без гроша в кармане. Вот и получается, что поездка в Гамбург, прихоть самого Хартманна.

Перссон какое-то время сидел молча, постукивая пальцами по столу и что-то обдумывая, потом спросил:

— Вы точно уверены, что он не связан с московским правителем или только так считаете?

— Я точно уверен! Парень горит желанием увидеть тринидадцев своими глазами, а ещё он прибыл сюда по настоянию отца, за девушкой, которая, с прошлого лета, проживает у Альмы Зиверс.

— А его слуга, которого вы назвали варваром! Кто он?

— О, это типичный дикарь! Он сильно покалечил моих людей во время последней стычки. Тем удалось скрыться с большим трудом. Правда, и мои люди помяли его неплохо.

— Значит, говорите, не подходят они нам... — Перссон встал со стула и принялся расхаживать по комнате, заложив руки за спиной ладонями в 'замок'. При этом продолжая размышлять о чем-то своём.

Коэрт наблюдал за ним со своего места и молчал, справедливо рассудив, что лишние вопросы ни к чему. Этот человек был что-то вроде его координатора и важным звеном между ним и хозяином. Прочем, имя хозяина Коэрт также не знал. Да он вообще ничего не знал о хозяине. Но лишних вопросов предпочитал не задавать. Главное платят, и платят очень хорошо. И какая разница на кого ты работаешь. Не зря же умные люди говорят: 'Меньше знаешь — крепче спишь'. И дольше проживешь. Сам Коэрт не был простым исполнителем, он имел собственную сколоченную группу в меру преданных людей. Почему в меру преданных? Да потому что они годились только на то, чтобы собрать нужные ему, Коэрту, сведения, при этом ни капли, не рискуя жизнью. За кем-то незаметно проследить. Да, учинить разбой, заранее зная, что подобное бесчинство им сойдет с рук. Но на что-то более серьезное, они, к его, Коэрта, сожалению, не годились.

Перссон остановился и, резко развернувшись в пол оборота к собеседнику, сказал:

— Но, всё же, этот Хартманн имеет отношение к известной купеческой фамилии в Гамбурге! Я вас правильно понял?!

— Да, вы поняли меня правильно, — ответил Коэрт.

— При этом родился он в стране московитов! Где один из его близких родственников занимает высокий пост при дворе московского царя.

— Абсолютно верно! Его отец владеет ткацким производством и шьет форменные платья для войска царя Алексея Романова. Да и не только платья! За дела свои и обласкан им!

— Так только эти два факта говорят о том, что он идеально подходит нам! В особенности, как 'подсадная утка' в покушении на первого лица тринидадских пришельцев! — высказался Перссон, даже излишне эмоционально, что за ним редко, когда водилось, а затем спросил, — или вы рассчитывали предложить ему выступить исполнителем покушения лично?!

— В том случае, если бы подтвердился тот факт, что он и вправду царский посланник. Тогда я, может быть, и нашел способ чем его шантажировать. Но, на данный момент, подобного у меня и в мыслях нет!

— А если, всё же попытаться предложить? Пообещать много денег! ведь жажда лёгкой наживы может делать чудеса!

— Не в этом случае, дорогой герр Перссон! Я же говорил уже, что он по сути — мальчишка, с ветром романтики в голове! Да и слуга его... вербовка только навредит! Не годный материал...

Перссон снова, в раздумье, заходил по комнате. Но теперь он, поднёс ладони, сложенные пальцами в замок, к собственному носу и легонько, в ритм, постукивал ими по верхней губе.

— Значит так! К общему нашему сожалению, времени уже нет, — заговорил Перссон, остановившись напротив с сидевшим Коэртом, — а значит, будем использовать этого бедолагу в тёмную. Как? Расскажу вам позже. А сейчас у вас будет ответственная задача! Вы, наверное, уже в курсе, что в Гамбург, на двух больших судах, прибыли тринидадцы?

— Да, что-то слышал об этом...

— Так вот, нужно сделать так, чтобы этот самый Хартманн загорелся огромным желанием посетить Тринидад на борту одного из этих судов, — Перссон, с нескрываемым удовлетворением, смотрел как у его собеседника вытягивается лицо от недоумения и нарастающего удивления, — да, да, Коэрт и как это сделать-ваша задача! Думаю, тут трудностей не возникнет. Ведь он из Московии, а как утверждают наши агенты, их язык близок к языку пришельцев. Да и много ли московитов вы встретите, нынче, в Гамбурге? Тем более тех, которые сами ищут встречи тринидадскими колдунами! Возможно, он сможет завести знакомство с самим Кортесом! Чем черт не шутит, когда бог спит! Надеюсь, вы найдете способ как это организовать, герр Коэрт! — он, в свою очередь, так же выделил слово 'герр', едва сдержав вырвавшийся было смешок, — и советую вам поторопиться, так как сегодня в порту случится нечто, что может заставить пришельцев спешно уходить из города!

Коэрту ничего не оставалось делать, как кивать головой, соглашаясь. А Перссон продолжал:

— И вы тоже не затягивайте с отплытием на Тринидад. Ибо без вас там не справиться, — он достал из-за пазухи конверт, затем увесистый денежный кисет и протянул его собеседнику, — это письмо отдадите герцогу, он вам поможет по мере своих сил. Деньги вам, за безупречную службу.

— Что за герцог?! — переспросил, сбитый с толку, Коэрт.

— Не важно! Я имею в виду первого посла Английского представительства на Тринидаде. Кто он, вам знать нет нужды. Да и вмешивать его в игру напрямую чревато! Ну а после успешного завершения нашего общего дела, он же вам сможет помочь оттуда убраться. И это письмо видеть до поры никто не должен! Зашейте его в подкладку камзола, спрячьте на дно сундука, да что угодно, но, кроме герцога, никто письмо видеть не должен, в противном случае просто уничтожьте его.

— Сделаю, не в первый раз!

— Да и ещё! Хозяин просил передать на словах вам лично: опасайтесь встречи с первой леди Тринидада. Проще говоря, избегайте общения с женой адмирала Кортеса. Будет лучше если она о вашем присутствии в Форте-Россе вообще не узнает!

— Ну если так будет лучше, то значит не узнает! — ответил Коэрт с улыбкой. Интересоваться почему именно он должен опасаться сеньору Веласкес, о которой он был наслышан немало, а в частности, как об её способности к врачеванию, не стал.

— Успехов вам, герр Коэрт! — с этими словами Перссон подхватил шляпу со стола и, махнув рукой на прощание, удалился из комнаты.

7

На палубе, вдоль фальшборта, лицом к набережной, стояли, выстроенные в одну шеренгу, бойцы с оружием на изготовку. Подошел Топалов, в сопровождении своих спутников, и спецназовцы расступились, пропуская негоцианта вперед. Домингес, как и полагается командиру, занял место с правой стороны шеренги.

На набережной столпился разномастный народ. Юрий тут же прикинул на вскидку общее количество людей. Человек от трёхсот до полутысячи, немало по нынешним временам. Если учесть, что население Гамбурга, на 1673 год, едва перевалило за 40 тысяч.

Толпа, заметив прибывших на палубу людей, сразу же загалдела. В сторону барка полетели оскорбительные выкрики, а самые ретивые махали кулаками, некоторые даже размахивали палками и массивными дубинками. Но приближаться к судну люди не спешили. Выдерживая дистанцию в пару десятков метров, они то и дело кидали настороженные взгляды в сторону бойцов, в странных серо-зеленых пятнистых одеяниях, облаченных в мягкие кирасы и вооруженных невиданным, для обывателей, оружием.

— Обрати внимание, — зашептал на ухо Юрию Свечин, — не тянет это толпа на добропорядочных бюргеров, по крайней мере большая её часть! Одеты абы как, кто во что горазд! — он едва заметно повёл подбородком в сторону 'протестующих' и продолжил, — а если посмотреть повнимательнее, то заметишь среди них слишком уж активных субъектов! Кстати, одетых поприличнее остальных. Явно координаторы! Ну не дать не взять, всё как у нас!

— Да, блин, прям таки революция роз, твою мать! — тихо сказал Юрий и в сердцах выругался.

— Протест портового масштаба! — добавил в тему Густав Лемке.

— Давайте поинтересуемся чем тут местный плебс недоволен, — сказал Юрий и, повысив голос, обратился к столпившимся на набережной горожанам, — Я подданный Русской Америки и негоциант Юрий Топалов, владелец этих судов. Могу ли я знать, что тут происходит и чем вы, собственно, недовольны?

Толпа, как по команде, загудела ещё громче, из-за чего до, стоящих на борту барка, людей долетали лишь отдельные фразы и слова, а остальное тонуло в общем гвалте:

— Тринидадские колдуны... воры... проклятые пришельцы... негодяи... приспешники сатаны... колдуны... приспешники... воры... воры... воры...

Кто-то ткнул Юрия в плечо. Он обернулся и увидел за спиной своего слугу Маноло с крайне озабоченным лицом. Старик протягивал ему рупор, ещё одно простое и незаменимое устройство, производство которого наладили на Тринидаде. Юрий взял из его рук прибор, почти метровую трубу в форме усечённого конуса и, развернувшись к набережной, направил на в миг оторопевшую толпу. Не понятный предмет, неожиданно появившийся в руках пришельца, заставил всех занервничать, а некоторых, так и вообще оцепенеть от страха. Людская масса заколыхалась, готовая в любой момент рассыпаться и броситься прочь от пристани.

— Что же вы, люди добрые, в нас нечистую силу видите-то? — прокричал негоциант на немецком языке в рупор, — или не допускаете вы в сим, божьего знамения? Может вы сомневаетесь в несокрушимой воле и могуществе господа нашего, перед силой нечистою? А ежели так, то кто вы сами? Безбожники? Еретики? Или всё же благочестивые христиане?!

Над людьми повисла безмолвная тишина, нарушаемая лишь криком чаек и шумом разбивающихся волн об деревянные борта, стоящих у пирсов кораблей. Юрий не преминул воспользоваться затишьем. Он, на вскидку, выделил из толпы мужчину, одетого поприличнее большинства, возможного зачинщика и координатора, и бесцеремонно ткнул в него пальцем.

— Вот вы, — обратился он к оторопевшему мужчине, — да, да вы, герр в сером плаще и несуразной шляпе с большими полями, ответь мне, почему вы называете нас ворами и негодяями? Разве кто-то из нас у вас лично что-то украл?!

Мужчина стоял неподвижно, словно пришпиленный осиновым колом к полу, глупо взирая на Топалова. Становилось ясно, он не ответит негоцианту, возможно из-за страха, его сковавшего, а возможно из-за недопонимания. Но тут случилось неожиданное. Голос подал стоявший за спиной мужчины, пожилого вида человек, одетый в непонятного, из-за крайней изношенности, цвета, колет и широкие залатанные штаны.

— Вы грабите нас непосильными ценами! — закричал он, — сами же, в городскую казну, не платите ни ржавого пфеннига!

— Непосильными ценами? Это как, позвольте узнать? — спросил Топалов.

— Так вы продаёте товары или за испанские песо, которые в Гамбурге днём со гнём не сыщешь, или за талеры, но приравненных к трём, четырём талерам к одному песо! А наши товары скупаете за талеры уже со счетом один к одному! Разве это не воровство? Ни один, даже самый подлый бригант1, так не поступит! А вы имеете наглость поступать именно так!!!

Похоже Юрий ошибся. Пожалуй, именно этот пожилой невзрачный человечек и есть провокатор. Так уж он эпично выдаёт всю эту несусветную чушь. У простого бюргера просто слов бы не нашлось такое выдать.

— Боже, вразуми этих людей, ибо не ведают они что творят! — голосом пастора пробасил в рупор Топалов, — ответьте мне, кто-нибудь из вас, тут стоящих, стал бы покупать у лавочника хлеб за талер, когда в лавке через дорогу его можно купить всего за пару пфеннигов? — по толпе пробежался ропот, а Юрий продолжал, — ответ напрашивается сам собой: вы пойдете в лавку через дорогу! Всё что вам внушают несознательные бюргеры, полная чушь! Торгуем мы честно и в любой монете. И цены мы не завышаем! Так как нету в этом смысла! Ибо, попросту, у нас товар никто не брал бы! И пошлины мы платим, как и все, в соответствии с новым ганзейским статутом.

Было видно, что люди, заполонившие набережную у пришвартованных барков, находились в смятении. Где-то, то тут, то там, разгорались споры между 'протестующими'.

— Ну ты задвинул! — восторженно зашептал Юрию на ухо Свечин, — тебе думским священнослужителем быть надо!

— Это ещё не задвинул! — хитро улыбаясь прошептал Юрий, и, обращаясь к толпе, продолжил свою 'пасторскую' речь, — более того, чтобы растерять ваше христианское доверие и не позволить более злым языкам затуманить ваш светлый ум. Завтра после обеда... слышите вы меня?! Завтра после обеда, прямо здесь, у трапа 'Фортуны', мы начнем раздавать страждущим и самым бедным горожанам по фунту сахара и по два фунта маисовой муки в одни руки совершенно бесплатно! Слышите-ли вы меня?! Совершенно бесплатно, в одни руки! По фунту сахара и по два фунта маисовой муки!

По толпе пробежался гул одобрения и, хотя местами ещё доносились протестующие голоса, призывающие опомниться и не верить сладким речам пришельцев, люди уже их не слушали. Как всё-таки мало надо человеку чтобы поменять свою точку зрения.

— Ты нас так разоришь! — зашептал Свечин, — с пустыми карманами по миру́ пустишь!

— Не переживай, не разорю! Пару тонн сахара и муки погоды не делают. Раздадим, не обеднеем!

То, что произошло далее, было настолько стремительным, что ни Юрий, ни Владимир, ни Густав не успели ни только испугаться, но даже осознать случившееся. Где-то справа, раздался крик Домингеса:

— Берегись!

И Юрий, вдруг ощутил, как палуба стремительно уходит из-под ног, а он, окончательно потеряв опору, падает спиной назад, нелепо раскинув руки в стороны. До слуха донёсся резкий звук, то ли пистолетного, то ли ружейного выстрела, а взгляд упёрся в ясное, безоблачное небо. На миг он, собственной кожей на лице, ощутил тугую горячую струю воздуха, обдавшую его жаром, словно вестник скорой смерти. И вот Юрий, чувствительно приложившись затылком об деревянный настил палубы, уже лежит на полу. Рядом, почти синхронно, свалились Свечин и Лемке и их всех вместе накрывая всем своим телом бойцы тринидадского спецназа. И снова, где-то справа раздаются характерные хлопки выстрелов, которые Юрий не спутает ни с чем, то были выстрелы из 'Парабеллума' Люгера Р-8.

Со стороны набережной раздаются панические крики и топот ног покидающих набережную людей. И вот, сквозь этот шум, до Топалова доносится испуганный вопль Микаэлы, больно резанувший его слух...

— Отбой тревоги! — донесся крик Домингеса.

Боец, придавивший Топалова, резво вскочил на ноги и с виноватым видом протянул негоцианту руку, дабы помочь тому подняться. Едва Юрий оказался на ногах, как на его шее повисла жена и обхватив руками голову, принялась покрывать поцелуями его лицо. Оказывается, всё это время она стояла на палубе, чуть поодаль, у них за спиной. Юрий, всё ещё оглушённый произошедшим, освободился от объятий жены, и огляделся. Понадобилось пары минут чтобы понять, что произошло.

Набережная быстро пустела. Люди старались, как можно скорее, убраться как можно подальше от опасного места, а посреди набережной, лежал, скрючившись в неестественной позе, тот самый человек в сером плаще и в несуразной шляпе с большими полями. Впрочем, сейчас шляпа лежала чуть поодаль. Рядом с трупом, под правой рукой, лежал дульнозарядный замковый пистолет.

— Этот человек пытался вас убить, — сказал Домингес, указывая на распростёртое тело, — спасибо бойцам, сработали быстро и слаженно! Сбили вас с ног, до того, как тот успел выстрелить!

— Спасибо Валерио, вы спасли нам жизнь ...— сказал Юрий крепко, с благодарностью пожал лейтенанту руку.

— Я сразил его пулями из этого удивительного пистолета. Который подарил мне лично, его превосходительство генерал Карпов! — продолжал Домингес, восхищенно рассматривая 'Парабеллум', — поразительно как точно бьёт оружие из вашего мира!

Но Юрий его уже не слушал. Он обернулся к жене и наградил её тяжелым взглядом. Мика же попыталась прижаться к мужу, но тот взял её за плечи и, отстранив на расстояние вытянутой руки, закричал:

— Ты чего творишь, а?! Чего творишь?! Я где сказал тебе быть?! А если бы пуля угодила в тебя?! В твою глупенькую несмышлёную голову!

По щекам Мики покатились слёзы. Это сразу же охладило и успокоило Юрия, он только сейчас, особенно остро осознал, как боится её потерять.

— Зачем я только взял тебя с собой... Я не имею права тобой рисковать, — он левой ладонью аккуратно вытер слёзы с её милого личика и привлёк к себе крепко, но нежно обняв...

Примечание: 1) Бригант (Brigant, нем.) — синоним к слову 'разбойник' (Die Räuber) в Германии.

8

— Ну что ты улыбаешься?! Будто я тебе сказку про белого бычка рассказываю, — во время дискуссий, причем, независимо на какую тему, Свечин становился особо серьёзным и собранным. С видом профессора всезнайки он 'гнул свою линию' даже в вопросах, в которых разбирался очень слабо, — я серьёзно! Есть гипотеза, объединяющая в себе как теории относительности, струн и бесконечного числа вселенных так и других всевозможных гипотез, так или иначе касающихся времени! Если мне память не изменяет, то она называется: 'Теория взаимного исключения и связующего дополнения параллельных процессов в космосе'!

Свечин с важным видом прохаживался по каюте, заложив руки за спину. Их дискуссия на тему 'высоких материй' длилась уже порядка полчаса, но не только не угасла, а раззадоривала Владимира.

— Сам только что придумал? — спросил Юрий. Он сидел за своим столом и крутил карандаш между пальцев правой руки, — ну и что оно там 'равно исключает и дополняет'? Свечин на минуту остановился и посмотрел на друга так, будто перед ним сидит не 45-ти летний мужчина, а мальчик с сильно завышенными умственными отклонениями в сторону кретинизма, потом снова неспешно зашагал по каюте, развивая свою мысль:

— А то, что путешествия во времени не возможны в принципе, но возможны как данность!

— Ты сам-то понял, что сказал?!

— Проще говоря, человек, как биологическая машина, воспринимает только три пространственных измерения ну и само время. Время же течет с равномерной скоростью при условии отсутствия возмущения пространства и массы! Нет ни прошлого, ни будущего. Есть лишь настоящее. Но есть теория струн, отчасти задевающая вопрос множественности измерений, которые человек никак не воспринимает. И если учесть, что существует ещё и теория о бесконечном количестве вселенных, которая, в свою очередь гласит, что вселенная, как живая клетка, только бесконечно огромная, постоянно делится! И новообразованные вселенные накладываются в неких множествах измерений друг на друга как слоёный пирог, а точки соприкосновения вселенных в подпространстве образуют постоянные стабильные возмущения, называемые учеными 'струнами', использование которых человеком теоретически дают возможность мгновенного перемещения в любую точку бесконечного пространства любой из вселенных.

Юрий тяжело вздохнул:

-Молодец, Вова! Свалил всё в одну большую кучу! Предположим какой-то смысл, в сказанном тобою, есть, но причем здесь путешествия во времени?!

— Эх Юра, ты попросту не смог уловить суть мысли! Так вот представь, что существует бесконечное количество вселенных, в каждой из которых эволюционные процессы проходят по одному и тому же сценарию, с возможными незначительными вариациями. Всё зависит от того как давно та или иная вселенная отделилась. Но, в каждой из этих вселенных, время течет с разной скоростью! — Свечин торжествующе поднял руку указательным пальцем вверх, — Представь себе две планеты Земля, абсолютно одинаковых и с аналогичными эволюционными и историческими процессами, но на одной из планет время по скорости отстаёт всего лишь на одну секунду в сутки! Вроде незаметно, а в год набегает порядка шести минут, и целый час отставания за 10 лет! Теперь представь всё это глобальном масштабе!

— Я уловил твою мысль! Ты хочешь сказать это другой мир?

— Это другая вселенная, Юра! И мы путешествовали не во времени, а в подпространстве, между вселенными! Вспомни, ведь мы попадали всегда в тоже место, но в разный исторический отрезок!

— Ну, и...

-Вот тебе и ну! Баранки гну! На самом деле мы переходили из одной вселенной в иную, но в ту же самую географическую точку на земле, а так как в иной вселенной время отставало, то создавалась иллюзия путешествия во времени! Понял теперь?!

— И откуда такие познания, Вова?!

Владимир на мгновение смутился:

— Как откуда? От Сан Саныча! Нашего инженера и гения Александра Прохорова. Сам же помнишь, я помогал ему в одном деле...

Топалов, не сдержавшись, снова улыбнулся и, покачав головой, произнес с заметным сарказмом:

— Конечно помним! История о том, как 'великий кормчий' Вальдемар сватал девиц красных за 'алхимика' Александера у наших немцев уже анекдотом стала! Свечин в ответ лишь отмахнулся:

— Да ну тебя Топалов, много ли ты понимаешь!

Эта забавная история, о крепкой, но довольно краткой мужской дружбе между бывшим судовым поваром и инженером конструктором, произошла чуть более полугода назад. А началась она с того что решил наш владелец сети питейных заведений Владимир Свечин, по доброте своей душевной, нашему техническому гению Прохорову Александру Александровичу найти пассию, так сказать вторую половинку, дабы помочь человеку обрести семейный уют и гармонию души. Так как задевало Володеньку, что Прохоров, по своей природной застенчивости, совершенно не интересуется женщинами, а полностью отдаёт себя любимому занятию в столичном конструкторском бюро. И стал он Шурика к себе в 'харчевню' зазывать, винами разными потчевать, да с девами красными знакомить. Шурик же наш, поначалу отнёсшийся к сей идее с холодным недоверием, вдруг проникся к душевному порыву Володеньки, и стал завсегдатаем в 'Арагви'. А подкупило нашего гения безграничное желание местного слабого пола любой масти, пусть даже в перспективе, отхватить себе в мужья одного из тринидадских колдунов, которые ими воспринимались не иначе, как посланники, отмеченные печатью господа бога и гаранты их, девиц местных, безоблачного будущего. Довольно скоро Свечин из свата превратился, в сущности своей, в сутенера, поставляющего Шурику 'чистую и непорочную любовь' напрямую в 'нумера', а сам же технический гений стал попросту 'забивать' на работу в конструкторском бюро, где, на минуточку, был ведущим конструктором. Надо ли сомневаться, что сиё непотребство не прошло мимо внимания 'доктора' Карпова, который одним махом убил все Володины 'душевные порывы' помочь другу в приобретении семейного счастья. К чести Александра Прохорова можно сказать, что всё же он нашел себе вторую половинку в лице молоденькой смазливой девушки, родом из Курляндии, с красивым именем Катерина. А то, что девушка эта является нештатным сотрудником 'доктора' Карпова, знал лишь сам Карпов.

— Ладно, с кем не бывает! — ответил Юрий.

А Свечин продолжил:

— Эту гипотезу подтверждает, и более чем красноречиво подтверждает, визит на 'вертушках' наших заклятых друзей из штатов! Между прочим, по их рассказам, история в нашем мире не изменилась ни на йоту и течет своим ходом, как и протекала до нашего попадалова. Нет там государства 'Русская Америка' и не было никогда. Так, после того как 'вертушки' посадили, Прохоров бортовое время сверял с нашим. Потом расчёты разные подбивал и тому подобное... так вот: в мире, откуда мы прибыли, время течёт фактически синхронно с нашим. То бишь, у нас тут почти пять лет прошло и там столько же. Правда, с одним малым отличием... часы на борту 'вертушки' 'убегали' почти на три минуты! Вот и делай выводы!

В дверь кто-то настойчиво постучал, а через пару секунд, в каюту вошел старик Маноло с объёмной бумажной кипой в руках.

— Дон Хорхе, вот расходные листы, — сказал он, протягивая кипу Топалову, — тут расписаны расходы по продуктам, отданным гамбургским проходимцам за дарма.

— Эх, Маноло...— осуждающе протянул Юрий, — отдали не за дарма, а раздали гуманитарную помощь, и не проходимцам, а страждущим!

— О, дон Хорхе! О чём вы говорите?! — возмущённо затараторил Маноло. При этом лицо его тут же выдало страдальческую гримасу, — видели бы вы этих 'страждущих'! Нет, я не отрицаю, конечно же там были люди истинно нуждающиеся, но сколько их там было? Один на тысячу проходимцев всех мастей. А ведь потратили мы на этот сброд не менее четырёх с половиной тысяч фунтов сахара и восемь тысяч фунтов маисовой муки! И это за два дня!

Владимир громко присвистнул, услышав слова 'корабельного завхоза':

— Это мы что, на халяву, посчитай, добрую треть города накормили?!

— Выходит, что так, — согласился Юрий, а затем, обращаясь к Маноло, сказал, — зато для них мы теперь добрые друзья и желанные гости! Да и с протестами вопрос уладили! А ты, Маноло, не будь таким жадным! Лучше скажи, как там обстоят дела с переселенцами?

Маноло тут же подобрался, потом чуть замешкавшись, положил кипу на стол и стал торопливо перебирать бумаги, пока не нашел нужную, которую тут же протянул её Топалову.

— Давай лучше сам! — отмахнулся тот. 'Завхоз', пробежавшись глазами по бумаге, деловито прокашлялся и сказал:

— В общем, на борт приняли 19 человек. Это три семьи с детками и семь сеньоров. Среди них есть кузнецы, кожевники, ткачи и селяне. Семьи я определил на 'Княгиню Ольгу', а вот сеньоров оставил на 'Фортуне'. Из них четверо пустились с нами в путешествие просто из любопытства и готовы неплохо платить за места на корабле...

-Ладно, Маноло, я тебя понял, — перебил его Юрий.

— Можно? — сказала, появившаяся в проёме дверей каюты, голова Густава Лемке.

— Заходите, Густав Мартинович! — ответил Топалов. Капитан 'Фортуны' протиснулся в дверь и встал возле Маноло, который, в свою очередь, отступил в бок освобождая ему место.

— Юрий Алексеевич, до Виндау осталось меньше сорока миль,— сказал Лемке,— думаю, что часа через три с половиной будем на месте, а в устье реки Виндава зайдем ещё засветло.

— Добрались меньше чем за неделю! — воскликнул Юрий, — и это несмотря на то, что нам пришлось огибать весь полуостров Ютландия и лавировать между Зеландией и Фюном! Что же, будем готовиться к встрече с Его Светлостью герцогом Якобом! Свечин развел руками и пробасил:

— Ну, Юрий Ляксеич, это уж ваша привилегия!

Лемке же, в свою очередь, подошел ближе к Топалову и, выдержав секундную паузу, произнёс:

— Кстати, Юрий Алексеевич, по поводу наших гамбургских пассажиров. Трое из них очень странные ребята.

На лице негоцианта промелькнула тень заинтересованности.

— Что вы имеете в виду? — спросил он.

— Три господина, двое явно дворяне, а третий, скорее всего, слуга одного из них.

— Ну и что же в них странного?

— А то, что один из дворян и этот слуга часто говорят между собой по-русски! Правда, я не всё в их словах понял, но это, несомненно, русский язык!

Наступила минутная тишина. После чего Юрий строго посмотрел на Маноло и с неприкрытым удивлением в голосе спросил:

— У нас на борту, уже как неделю, находятся, непонятно откуда взявшиеся, русские переселенцы, а я узнаю об этом только сейчас! Почему, Маноло?

— Дон Хорхе, виновен, мой недосмотр! Я с ними задушевных разговоров не вёл! Говорил с ними лишь по делу, через судового толмача, на немецком!

— Так команда с ними практически не контактировала, — вмешался в разговор Лемке, — поэтому никто внимания и не обращал! Я сам только вчера услышал их разговор, подумал: показалось. Но сегодня убедился точно! С третьим они говорят на немецком, но и для него, как я понял, немецкий не родной язык.

— Вот те на! — только и смог воскликнуть Свечин.

— Где они сейчас? — поинтересовался Топалов.

— Сейчас они на палубе, все втроём! — ответил Лемке.

— Ведите нас, капитан, посмотрим, что это за 'фрукты' такие, у нас на борту!

После этих слов они вышли из каюты и поднялись на палубу.

Долго искать троицу не пришлось. Они стояли на палубе у фальшборта, напротив второй грот-мачты и, о чем-то неспешно переговариваясь, рассматривали синеющую неровную полосу далёкого балтийского берега.

Когда Топалов, сопровождаемый Свечиным, Лемке и семенящим следом Маноло, приблизился к ним, то те, заметив его, сразу замолчали и повернулись лицом к подошедшим. С минуту они, не произнося ни слова, разглядывали друг друга, но, всё же первым молчание прервал Юрий, обратившись к гостям по-русски:

— Добрый день господа! Я, Юрий Алексеевич Топалов, купец и владелец этих прекрасных кораблей. Слева от меня мой друг и партнер Владимир Свечин, а справа — капитан барка 'Фортуна' Густав Мартинович Лемке. Как мне стало известно, вы неплохо говорите на русском языке, что весьма любопытно! Так, с кем же я имею честь разговаривать?

После краткого замешательства вперед вышел, по виду, самый молодой из троицы и тоже ответил на чистом русском языке, но в грамматической форме присущей нынешнему веку:

— Здраве буди и ты, боярин! Я, Георг Хартманн, отрок ткацких дел мастеру и стряпчего1 рейтарскаго приказу великаго князя и государя Царства Русскаго Алексея Михайловича, Хайнца Хартманна. Дружинного2 моего кличут, Ларс Кристенсен, он вольный гарип3, кый4 пришёл из полнощных5 земель немецких, а это холоп мой, Орлик!

— Боюсь, что не всё, из того что вы мне сейчас сказали, я понял, — сказал Юрий, — но, общий смысл я уловил! Но понимаете ли вы мою речь?

— Якоже6, боярин! Мнемлю7 каждый глагол ваш!

— Вы прекрасно говорите по-русски, но если судить по вашему имени, то вы не являетесь русским по крови? — переходя на немецкий язык, спросил Топалов.

— Вы правы, — тоже на немецком ответил Георг, — мой отец родом из вольного города Гамбурга. Ещё до моего рождения, пребывая в крайней нужде, он решился на переезд в Москву по приглашению стольного двора. Я же родился в Немецкой слободе на Яузе.

Топалов с нескрываемым интересом рассматривал этих странных пассажиров. С виду, они выглядели обычно и ничем не отличались от жителей старого света. Хартманн и Кристенсен были одеты не слишком вычурно, но и не бедно. Укороченные походные камзолы с сильно завышенной талией, линии которых обозначалась рядом нашитых бантов, одетые поверх шелковых рубах с кружевными манжетами и широкими, отложными воротниками. Облегающие панталоны, завязанные ниже колен лентами синего цвета, светлые чулки и элегантные туфли. Голову Кристенсена венчал новомодный головной убор, названный за свою уникальную форму 'треуголкой'. Хартманн же стоял без головного убора, а его длинные русые волосы ниспадали на плечи. Орлик, плечистый юноша, ниже среднего роста, был одет гораздо проще. Потрёпанного вида кафтан с отложным воротником и укороченными рукавами поверх холщовой рубахи грязно-белого цвета, сборчатые штаны, наподобие шаровар, завязанные под коленом обычной тонкой лентой и укороченные кожаные сапоги.

Что-то в этой троице было странным, чего Юрий никак не мог уловить, но каким-то недосягаемым для себя чутьём ощущал её и это его смущало.

— Господин Кристенсен, — обратился он к Ларсу, — в виду того, что я прибыл из другого мира и наш русский язык немного отличается от русского языка этого мира, то из рассказа господина Хартманна я не совсем понял кто вы? По вашему имени я могу лишь догадаться, что вы родом, возможно, из Датского Королевства.

— Совершенно верно, герр...— Кристенсен на мгновение замешкался, — извините меня, но я не знаю, как к вам обращаться.

— Можно просто по имени, — ответил Топалов.

— Совершенно верно герр Юрий, я датчанин! Но я давно не живу в Дании, так как с малых лет предпочитаю странствовать. Я, если хотите, вольный странник!

— Я понял вас! — сказал Юрий и, ни к кому конкретно не обращаясь, спросил, — с какой целью решили посетить Тринидад?

— О, герр Топалов, в нашем путешествии кроится неподдельный интерес, и жажда познать нечто новое, но никакого злого умысла в умах наших нет, — восторженно заговорил Георг Хартманн, — прошлой осенью к нам в Слободу приехал мой дядя Ойген из Гамбурга. Он рассказывал о вас удивительные вещи и показывал чудесные игрушки, вами сотворённые. Сиё не оставило меня равнодушным и при первой же возможности я отправился в Гамбург, в надежде узнать о вас побольше... да, и вот... — он вытащил из кармана зажигалку, которую ему всё же удалось приобрести накануне отъезда, и протянул её Топалову.

Тот зажигалку не взял, а лишь улыбнулся и покачал головой.

— Ну что же, — сказал Юрий, — нам с вами есть о чём поговорить. Расскажете про Москву?

— С удовольствием! — ответил Георг, — я к вашим услугам в любое, удобное для вас, время.

— Тогда приглашаю вас, сегодня вечером в кают-компанию на совместный ужин! Там и познакомимся поближе!

Примечание: 1) Стряпчий — название должностных лиц в Русском царстве, выполнявших различные хозяйственные обязанности при царском дворе (в данном случае обязанности снабженца). С XVIII в. и до первой половины XIX в., чиновник по судебным делам. Позже, до 1917 г., частный поверенный.

2) Дружинный(стар.русс.) — путник, сопровождающий.

3) Гарип(стар.русс.) — странник.

4) Кый или кий (стар.русс.) — какой, который; некоторый

5) Полнощный (стар.русс.) — северный, по отношению к местности.

6) Якоже (стар.русс.) — как же.

7) Мнемлю (стар.русс.) — Понимаю, воспринимаю.

9

В порт Виндау прибыли ещё засветло, как и предположил капитан Лемке. Но вот швартовка кораблей к пирсу заняла порядком времени и на город опустилась августовская ночь. Поэтому официальную часть встречи решили отложить на утро, ограничившись лишь отправкой на берег курьера с приветственным письмом к властям города. Сами же собрались в кают-компании на ужин узким кругом лиц, где Георг Хартманн подробно рассказал свою историю и, по его мнению, последние новости из столицы Русского государства, особенно подчеркнув неверие большинства бояр Московской думы в существовании чуда в лице пришельцев из другого мира.

— Мой батюшка предложил дядюшке Ойгену помощь в организации встречи с самим царём Алексеем Михайловичем, — рассказывал он, — более того, батюшка настойчиво его уговаривал, но дядюшка отказался от встречи категорически.

— Но почему? — спросил Топалов.

— Не знаю точно, но могу предположить, что дядюшка боялся осуждения и насмешек со стороны окружения царя, ведь я уже говорил, что для бояр слухи о вашем чудесном появлении в нашем мире не более чем россказни от лукавого.

— Тут ничего удивительного нет, — сказал Свечин, — бояре, от мозга до костей, сплошь консервативны и с сильным неприятием относятся ко всему, что не вписывается в их привычный мир!

— Тут ты прав! — согласился Топалов, — хотелось бы увидеть удивлённые лица тех самых бояр при виде наших ребят, прибывших налаживать отношения с Москвой!

Услышав сказанное, Георг аж соскочил со стула, чем озадачил всех присутствующих. В его голову, вдруг, пришла потрясающая идея. По крайней мере, на данный момент, он считал именно так.

— Господин Топалов, Юрий Алексеевич, а почему бы нам не отправиться в Москву сейчас?! -заговорил он взволнованно, — можно было бы завтра в городе приобрести хороших лошадей и выехать не мешкая. Если нигде надолго не задерживаться, то до Москвы можно добраться дней за 10, а то и за неделю! Уверен, Алексей Михайлович примет вас как родного, а за одно и боярам нос утрём!

— Хм, предложение, прямо-таки заманчивое...

— Так, а я о чем! Ежели завтра выйдем, то ко дню Успения Пресвятой Богородицы всяко поспеем! Да и обратно, до заморозков обернуться, всяк-же сможем!

— Дорогой ты мой друг Георг, — прервал Хартманна Топалов, — не скрою, я бы очень хотел увидеть Москву воочию сам, но, боюсь, что на данный момент это было бы лишним!

— Но почему?! — искренне удивился Георг.

— Потому что мы уже опоздали!

— Как опоздали?! Почему?!

— Ещё в мае месяце наши торговые суда посетили Архангельск с визитом доброй воли и с целью налаживания торговых отношений. Думаю, что наши представители уже в Москве с русским царём брагу за здравие пьют, да беседы задушевные ведут.

Георг с громким разочарованием вздохнул и сел за стол. Так они просидели за разговорами довольно долго и разошлись по каютам далеко за полночь.

С рассветом, на борт 'Фортуны', в сопровождении немногочисленной свиты, прибыл фогт1 города, чтобы лично поприветствовать дорогих гостей. Он сообщил, что Его Светлость герцог Курляндии и Семигалии Якоб фон Кетлер находится в Митаве, но через пару дней должен вернуться в Виндау, так как он уже должен быть в курсе о прибытии купеческих кораблей с Тринидада.

— Вчера, сразу же после того как я получил от вас послание, я отправил к герцогу гонца с этой, поистине великой новостью, — сказал фогт города, — уверен Его Светлость прибудет незамедлительно. Вас же я прошу посетить мой Виндавский замок, бывшую резиденцию Комтура2 Ливонского ордена, где в вашу честь будет дан торжественный обед, я же буду весьма польщён вашим согласием! И к обеду пришлю вам конные экипажи из герцогских конюшен для вашего прибытия в замок, — закончил он свою речь. И, получив согласие, с поклоном удалился.

А ближе к обеду городской порт превратился в стихийный рынок. Сюда, со всех уголков города, потянулись местные торговцы, оружейники, кузнецы, крестьяне. И каждый со своим товаром, в надежде продать или обменять его на что-нибудь ценное. Это несколько затруднило подъезд карет на территорию порта. Поэтому, не без помощи морской пехоты, пришлось потеснить особо ретивых продавцов дабы освободить проезд. Впрочем, особого недовольства это не вызвало, а многоголосье 'зазывал' лишь усилилось.

В замок прибыли как раз вовремя, так как к торжественному обеду было уже всё готово. За богато уставленными всевозможной снедью столами собрался весь 'свет' портового города. После приветственных речей и взаимных тостов за здоровье правителей и за крепкую дружбу, обоим сторонам было что обсудить. По завершению торжественного обеда, как принято, обменялись подарками, после чего уже Топалов, в свою очередь, пригласил фогта и некоторых особо важных персон к себе в гости на 'Фортуну' с ответным визитом.

А через пару дней прибыл герцог и торжественный ужин в Виндавском замке повторился снова. Только в этот раз прием прошел более помпезно и размашисто. На приёме Юрий, в церемониальной обстановке, передал Якобу официальное письмо от правителя Русской Америки Леонардо Кортеса, прочитав которое герцог остался непросто доволен, а весь вечер находился в весьма приподнятом настроении. Он всячески выказывал своё особое расположение к гостям, по любому малейшему поводу 'распылялся' в любезностях и вообще, по отношению к ним, вёл себя, как-то не совсем по-герцогски, чем несколько обескуражил Свечина, хотя тот и старался не подавать вида. Но, позже, уже возвращаясь в карете на 'Фортуну', всё же спросил Топалова:

— А чего это герцог, с самого начала весь такой сдержанный и немногословный, прочитав письмо, вдруг стал самой любезностью? Топалов в ответ пожал плечами и сказал:

— Считаешь, что меня посвящали в содержимое письма? Нет, Володя, не посвящали! Я могу лишь предполагать..., — он немного помолчал, что-то обдумывая, и продолжил, — понимаешь, герцог сильно зависит, как от Швеции, так и от Речи Посполитой. Его маленькое герцогство находится между двух огней, молотом и наковальней. А в дружбе с нами у него есть реальный шанс получить полную независимость. Да ещё кой какие территории в Новом Свете, на халяву, приобрести. Скорее всего, в письме, Петрович об этом прозрачно намекнул и возможно пообещал пару плюшек со своей стороны в случае взаимно выгодных отношений.

— В нашей истории Курляндия стала частью Российской Империи...

— Так это когда будет? Века через полтора. А в этой истории уже не факт! Сколько Курляндия может пробыть независимым государством это уже другая история! Если вообще это произойдет?! А ну если Петрович сам Якоба своим вассалом сделает? Да и не нам это решать!

— А, ну да..., — согласился с ним Свечин.

— Слушай Вова, давно хотел спросить... — Юрий посмотрел в сторону друга, но его взгляд остановился на, слегка раскачивающихся в такт движению, шторах.

Володя в ответ что-то буркнул, что друг расценил как согласие:

— Вова у тебя отчество то какое?

— Владимирович!

— Владимир Владимирович! — протянул Топалов, — популярное сочетание, как у нашего 'темнейшего'!

— Кого?!

— Как у нашего президента, блин!

В Виндау малая Топаловская флотилия простояла меньше недели. Сбыли весь оставшийся товар, закупили всё необходимое, да, приняли на борт переселенцев из числа славян, коих набралось больше полусотни, а после чего отправились в обратный путь. Настала пора возвращаться домой. Плавание и без того заняло уже более трёх месяцев, а сколько ещё уйдёт времени на обратную дорогу...

Примечание: 1) Фогт, Фохт — чиновник, наместник. Светское должностное лицо в церковных владениях епископа или монастыря, наделённое судебными, административными и фискальными функциями

2) Комтурство (командорство) или коменда — минимальная административная единица в составе рыцарского ордена.

10

Далеко на западе, отливающее цветом меди солнце, медленно опускалось к линии горизонта. Надвигающиеся с востока сумерки гнались за удаляющимися от балтийского берега кораблями. Казалось ещё немного и они настигнут беглецов, чтобы укутать их в непроглядное одеяло ночи.

Юрий Топалов находился на корме совершенно один и вглядывался вдаль, будто пытаясь разглядеть на востоке, что-то призрачное и ускользающее от его пристального взгляда. Там, чуть севернее, угадывалась неровная бледно-синяя полоса берега. Это остров Готланд. Но Юрий, как будто не видел его, устремив свой взгляд дальше.

Слышен шум ветра, да скрип такелажа. На палубе почти безлюдно и лишь несколько матросов, занятые неотложными делами, снуют вдоль фальшборта.

Топалов, отвлеченный своими мыслями, не заметил, как сзади, к нему, подошла Мика и лишь вздрогнул от неожиданности, когда она нежно обвила его за шею руками. Он тут же освободился от её объятий, развернулся и, обхватив за талию, прижал к себе. Постояв так несколько секунд, он нежно отстранил жену от себя и сказал, указывая рукою по направлению на северо-восток:

— Посмотри туда, там за островом, примерно пятистах километров отсюда начинается Финский залив! В моём мире на его берегу раскинулся большой прекрасный город, мой родной город!

— Мы так близко от твоего дома и даже не попытались посетить его? Но почему, Хорхе? — спросила Мика и с недоумением посмотрела на мужа.

— Не посетили! И думаю не скоро ещё посетим... а возможно и не посетим никогда! К нашему великому сожалению...

— Но ведь ты тут главный, милый! Всего каких-то жалких 500 миль! Прикажи развернуть 'Фортуну' и поднять все паруса! А лучше ещё запустить чудо-машины в помощь ветру и уже утром мы будем у твоего родного берега!

— Эх, родная ты моя, в этом нет совершенно никакого смысла, — со вздохом сказал Юрий, — сейчас там ещё нет ничего, лишь небольшие деревушки: Саасари, Ижора, да Саарская мыза. Но, уверен, скоро там появится мой город! Возможно даже раньше, чем в моём мире.

— А как в том мире, откуда вы пришли, твой город назывался?

— Будет называться, — поправил жену Юрий, — Санкт-Петербург! Северная Пальмира...

— Красиво звучит...

— Не только красиво звучит, но и неописуемо красиво выглядит! Летний сад, Петергоф, Медный всадник... — сказал он мечтательно и тихо, в сторону, добавил, — Дожить бы....

— До чего дожить? — непонимающе спросила она.

— До глубокой старости рядом с тобой! — ответил Юрий и улыбнулся в ответ.

— И, как у вас говорят, умереть в один день?!

-Не у вас, а уже у нас! — он снова поправил её и добавил, — в один миг!

Сумерки всё же догнали 'беглецов' и с каждой минутой вокруг становилось всё темнее. Да и берег Готланда уже скрылся во мраке от любопытных глаз.

— Прошу прощения, не помешаю? — раздался голос Густава Лемке, за спинами Юрия и его жены.

— Нет конечно, не помещаешь, — ответил Топалов, выпуская Мику из объятий, — вот, рассказываю Мике о Петербурге. Я там когда-то родился и вырос...

Лемке встал рядом с ними и оперся об планширь фальшборта.

— О да, город святого Петра! — с восторгом произнёс Густав, — мне, ещё будучи студентом Альбертины1, довелось как-то побывать в нём!

— Альбертина? — спросил озадаченный Юрий, — хм, никогда не слышал!

— Это академия, расположенная в Кёнигсберге, — пояснил Густав, — кстати, она уже существует и в этом мире!

— О, господи! Кёнигсберг! — воскликнул Юрий и задрал руки вверх, — как я мог забыть?! Вы же родом с Восточной Пруссии! Вот ради чего можно отклониться от маршрута! Ведь Кёнигсберг отсюда недалеко, меньше двухсот миль на юго-восток. Густав Мартинович не желаете побывать на исторической родине?

Капитан 'Фортуны' пристально посмотрел на негоцианта, потом вдруг улыбнулся, как-то виновато и сказал:

— Побывать на родине — это звучит заманчиво! Но, считаю, что сейчас это будет излишне... Мы обязательно посетим Кёнигсберг, но как-нибудь в другой раз.

— Такого ответа я от вас услышать не ожидал... Неужели вам не хочется взглянуть на родной город?

— Поверьте мне, сейчас там не на что смотреть! Это не тот город, который я оставил несколько лет назад. Да и торговать там нам нечем, всё уже распродали. А с пустыми руками... В общем, думаю, что это не самая хорошая идея, менять курс в угоду одного человека, пусть даже и капитана этого корабля.

— Может вы и правы, — сказал Юрий соглашаясь.

— А какой он, тот город, который вы оставили много лет назад? — вдруг спросила Мика.

Вопрос заставил Лемке задуматься. Он замолчал ненадолго, глядя на разбегающиеся в пене гребни волн под кормой 'Фортуны', потом развернулся в пол оборота к Мике и сказал:

— Красивый город! Колыбель просвещения и дом великих людей! По крайней мере я так считаю!

— Такой же красивый, как родной город моего Хорхе?

— Абсолютно такой же! Только, чуть постарше! — сказал Густав и, после сильно затянувшейся паузы, спросил, обращаясь к Юрию, — так куда путь держим, Юрий Алексеевич?

— По пути зайдём в Роттердам. Заберём адмирала де Рюйтера, если он конечно созрел на переезд.

— Не пойму я, Юрий Алексеевич, чем нам старый адмирал может быть полезен?

— Опытом, Густав Мартинович, исключительно опытом! Который он может свободно передавать нашим будущим капитанам и адмиралам!

— Так его опыт к нашим реалиям, мягко говоря, уже не подходит!

— Не соглашусь с вами! Товарищ де Рюйтер, как опытный стратег, так и непревзойденный тактик, а такой опыт не устаревает никогда, — сказал Юрий и глубоко вздохнул, — сейчас в Европе очень много талантливых и зачастую непонятых людей, Исаак Ньютон, Роберт Бойль, Христиан Гюйгенс, Олаф Кристенсен Рёмер... была бы моя воля, я их всех на Тринидад переправил! Пускай на благо Русской Америки созидают!

Лемке заметно поёжился и огляделся вокруг.

— Холодает, — сказал он, — с вашего позволения я всё же вернусь в каюту.

— Да, конечно, Густав Мартинович, — ответил Юрий.

Лемке согласно кивнул головой и направился прочь. Но, сделав несколько шагов, вдруг остановился, развернулся и спросил:

— Ну а после Роттердама, идём домой?

— Домой! — твёрдо ответил Топалов, — хватит нам галопом по Европам гонять!

Сумрачный морской ветер становился всё прохладнее, и Юрий почувствовал, как по телу, едва касаясь кожи, пробежал озноб.

— Пойдём в каюту, тут становится зябко, — будто почувствовав это, тихо произнесла Мика. И ему ничего не оставалось делать, как согласиться и последовать за ней.

Примечание: 1) Альбертина — старейший Кёнигсбергский университет Пруссии. Был открыт 17 августа 1544 года герцогом Альбрехтом Гогенцоллерном.

Часть четвертая

Ставки сделаны. Фишки брошены

1

— Земля, справа по борту!

Крик вперед смотрящего с фор-марса вывел Франсуа Требютора из глубоких раздумий. Он спешно поднялся на квартердек, вытащил из-за пояса подзорную трубу и принялся вглядываться в горизонт по направлению норд-вест. Там вдали, темно синей неровной полосой, угадывался берег. Погода стояла ясная и, хотя ветер наполнял паруса 'Сент-Катрин' лишь на половину, зато дул в нужном направлении, что бывало не так часто в этих широтах в разгар лета.

— На горизонте Азоры! — сказал, подоспевший на квартердек, Роки Бразилец, — следует зайти и пополнить наши запасы, да дать отдохнуть командам перед решающим переходом?

Он стоял за спиной командора, ожидая его одобрения. Но тот молчал, продолжая изучать береговую линию. С минуту помолчав и не дождавшись каких-либо указаний, Роки продолжил:

— Я отдаю команду держать курс к берегу, — после чего он по-дружески похлопал Требютора по плечу и с восторгом произнес, — сойдем на берег и славно отдохнем сегодня, дружище! И дай нам господи хорошего крепкого эля, да знойных сеньорит островитянок!

Он развернулся и, уже было направился к лестнице, как Франсуа, не отрываясь от изучения береговой линии далёкого острова, его остановил:

— Нет Роки! Уваливаемся под ветер и держим курс зюйд-вест! Обойдём это местечко за полосою горизонта...

— Я не понял, что?! — Роки с нескрываемым недоумением посмотрел на Требютора, — но почему, командор?!

Франсуа, оторвавшись от изучения береговой линии, левой рукой протянул подзорную трубу своему помощнику, а правой указал в сторону дальнего берега:

— Посмотри Роки, да получше посмотри! Ты знаешь, как называется остров?

— Несомненно! Санта-Мария, владение Португальского двора, — ответил Роки и сразу же добавил, — и, славный король-солнце с ними, слава богу, не воюет. А мы, как бы, его подданные, вот и не будем местным давать повода усомниться в этом.

— Верно! — удовлетворенно произнес командор, — только именно за этим островом находится остров Сан-Мигел, а там сейчас тринидадцы! и ходят слухи, что они там неплохо устроились! И никто не даст мне гарантии что, на данный момент, на рейде у Сан-Мигела нет их кораблей, — он повернулся к Роки, забрав подзорную трубу, приблизился к нему в плотную и принялся 'вталкивать' простые истины — ты запамятовал куда мы идем? Или ты хочешь, чтобы наше дело закончилось, едва начавшись?! Я вот нет! Я свой приз взять хочу, думаю и ты тоже...

— Но нам нужна свежая вода и провизия! Ту воду что у нас есть пить невозможно! Ещё немного и она стухнет окончательно!

— Потерпим, а воду будем кипятить, не отравимся. А через два полных дня, если ветер не изменится, возьмём курс норд-норд-вест. Там как раз течения благоприятные. Должны будем выйди к острову под названием Флориш, там и пополним запасы воды, да и провизии тоже.

— Но командор, ведь это лишний крюк! Потом нам придётся забирать к югу, а там течения уже встречные и ветра...! — не унимался Роки.

— Ничего страшного, пройдём! Пусть даже и времени немало потеряем, зато целее будем! — Требютор отстранился от Бразильца и добавил, — а сейчас, передай на остальные корабли уваливаться под ветер по курсу зюйд-вест!

— Надеюсь ты понимаешь, что делаешь... — ответил Роки и удалился.

Они вышли из Сент-Питер-Порта менее месяца назад. Выходили ночью, дабы не привлекать к себе лишнего внимания. И маршрут сознательно выбрали другой, стараясь держаться севернее оживленных морских путей. Перед тем как выйти в море им потребовалось чуть больше месяца чтобы набрать команды и оснастить эскадру, состоящую из пяти кораблей. Обещанные деньги, человек представившийся как Коэрт, доставил им довольно быстро и в полном количестве, как и было обговорено. Вопреки ожиданиям, людей в команды насобирали не только быстро, но и без видимых проблем. И всё благодаря блестяще продуманной легенде о том, что Его Величество король-солнце Людовик XIV повелел набирать добровольцев для усмирения проклятых, коварных Ирокезов на территории Квебека в Новой Франции. За что собрался очень хорошо платить золотыми луидорами, а по возвращении всем, кто оступился перед господом богом и его светлейшей особой, будет высочайшее прощение! Легенду эту подкрепили звонкой монетой, выплатив всем согласным задаток в 50 ливров. Надо ли говорить, что от желающих отбоя не было. Также закупили военную амуницию через доверенных лиц с материка. Правда, закупленных комплектов не хватало даже на половину команды, но это посчитали несущественным.

Покинув остров Гернси, вышли из Ла-Манша в Атлантику без особых затруднений. Шли под белыми французскими флагами, стараясь даже держать походный строй, правда, удавалось это не слишком. Команды исправно исполняли свои обязанности, и никто не задавал неудобных вопросов до той самой поры пока эскадра не взяла курс на юго-запад. Но как только это случилось сразу же появились отдельные личности откровенно недоумевающие происходящим. На что Требютору пришлось срочно придумывать причину смены курса. И он не придумал ничего лучшего, как сообщить о намерении зайти на Азоры по причине, которую команде знать не обязательно. Ни командор, ни его помощник Роки, исполняющий обязанности капитана 'Сент-Катрин', не торопились вводить в курс дела команды кораблей об их истинной цели похода.

И теперь, стоя на квартердеке, Франсуа Требютор думал именно об этом. Пришло ли время созвать капитанов и открыть перед ними карты? И если да, то не все! Козырной туз лучше пока припрятать в рукаве.

'Сент-Катрин' начал медленно менять курс, забирая носом к югу. Следующие за флагманом корабли тоже стали повторять манёвр, но не все сразу. По всему видно, что и там многие в недоумении. В особенности их капитаны. Излишнюю суету на палубе Требютор заметил не сразу. Он вглядывался в горизонт, на удаляющийся берег и ему казалось, вот ещё немного, и там за горизонтом в небо взметнутся дымы из дьявольских труб тринидадских кораблей. Но он тут же гнал от себя мрачные мысли, продолжая вглядываться вдаль. От этого занятия его отвлек прибывший Роки. По озабоченному лицу Бразильца было ясно, что что-то происходит неладное

— Командор, команда собирается на палубе и требует объяснений, — в полголоса произнёс он, — так и до бунта недалеко! Пришла пора объясняться.

— Что же, объяснимся! — Командор засунул подзорную трубу за пояс, уверенно подошел к краю квартердека и оглядел людей, собирающихся на палубе. Они всё прибывали и прибывали.

При виде Требютора, команда сразу же загалдела, но стоящий впереди, с заросшей бородой лицом и ниспадающими до плеч волосами, резко поднял руку с зажатым в кулаке палашом и с многозначительным видом оглянулся назад. Толпа моментально смолкла.

— Джон Анселл, старина Джон Анселл, — Франсуа Требютор криво улыбнулся, — как я погляжу, ты уже стал тут капитаном? Как беспрекословно слушает тебя команда! Как несмышлёные щенки заглядывают мамке в пасть!

— Не надо зубоскалить Требютор! — глаза Джона недобро блеснули из-под густой поросли на лице, — не стоит ли тебе объясниться почему мы вместо того чтобы подойти к берегу, бежим как от чумы? Люди устали и заслуживают отдыха!

— Так отдыхайте по очереди, кто вам не даёт то? Вон сколько бездельников и дармоедов шляется по кораблю!

— У нас плохая вода и неплохо было бы её заменить, — крикнул кто-то из толпы и сразу же смолк, стоило только Анселлу бросить тяжелый взгляд на притихших людей.

— Люди в неведении, Командор, — уже более мягким тоном продолжил Джон, — а ты место того чтобы разъяснить всё, смеешь их оскорблять! — толпа, как по команде, зашумела.

Требютор поднял обе руки вверх, выставив ладони вперед:

— Так значит, вы хотите разъяснений? — пробасил он громко, — тогда слушайте!

Слушайте очень внимательно! И не говорите потом что не слышали, ибо я, для недоумков, лишний раз повторять не стану! Вы что и вправду думаете, что нужны на службе короля? Вы для этого напыщенного индюка, лишь отребья и мусор, которым место вон там, — он ткнул кистью руки в сторону мачт, — там, в петле на рее! Мы не идем к берегам Новой Франции, нас там не ждали и раньше, не ждут и сейчас! — толпа загудела и Требютор повысил голос ещё сильнее, стараясь заглушить этот гвалт, — у нас совершенно другая миссия! Миссия — всех нас привести к богатству! Миссия наша — купаться в золоте и серебре! И всё это богатство вон там, в Новой Испании, лежит и ждет, когда придем мы и возьмём всё себе!

Толпа уже ревела и в сторону командора летели обрывки фраз: 'Да, кто тебе позволит так просто забрать ..., Паписты не дадут! Как это сделать? Почему мы не знаем?! Использовал, обманули...'

Джон снова поднял руку с зажатым в кулаке палашом и гаркнул во всё горло:

— Молчать!

Моментально наступила тишина и только поскрипывание снастей и шум воды за бортом её нарушали.

— Что же командор, теперь вопросов стало ещё больше чем ответов, — обратился Джон Анселл к Требютору, — а особенно мне интересно, всей команде интересно, как ты это собрался сделать, в водах, где тринидадцы полные хозяева?!

— Как собрался сделать? Да очень просто! Именно потому, что в Новой Испании уверовали в силу тринидадских колдунов и фактически не охраняют своё нажитое добро. Пару сотен, разучившихся воевать, солдат можно не считать. Мы их раздавим и даже не заметим. Для остальных мы часть военного флота великой Франции, сопровождающая купцов на Тортугу. А на самом деле пойдем к Мериде, возьмем свой приз и, пока новости эти дойдут до тринидадцев, мы уже уйдем к берегам Новой Франции, а там пусть попробуют поймать! Тем более они решат, что это дело рук французских военных и нанесут визит на Тортугу к месью д'Ожерону и не для того чтобы высказать свои претензии! Тринидадцы не будут разбираться так это или нет, а д'Ожерон получит своё по заслугам! Думаю, тут никому не надо объяснять, как отвратительно поступил губернатор Тортуги с нашим братом, вольным моряком?

— Почему ничего не сказал команде и не испросил общего согласия? — перебил его Джон, — почему нарушил кодекс флибустьера! Никаких договоров с нами не заключил?

— А почему не сказал? Да всё потому же! Ни для кого не будет секретом, что большинство из вас не может держать язык за зубами! Кто-нибудь, да выболтал бы все секреты за кружкой крепкого эля, ещё в трактире Сент-Питера, каким-нибудь похотливым девкам и скоро весь Гернси, а там Нормандия, говорили бы об этом! И наша миссия закончилась бы, так и не начавшись!

Требютор обвёл взглядом притихших людей и ещё некоторое время красноречиво расписывал какое благоденствие их всех ждет, а после чего закончил словами:

— Богатств там на всех хватит, а кто не согласен, что же, я высажу его на каком-нибудь необитаемом островке, впереди по курсу остров Флориш, самый западный из Азорских островов. Так что, есть несогласные?

Всё снова пришло в движение, люди с увлечением что-то обсуждали между собой, то и дело выдавая возгласы одобрения и поддержки в адрес командора.

Командор Франсуа Требютор был доволен результатом. Недовольных попросту не осталось. Его речь произвела должное впечатление и теперь эти люди пойдут за ним хоть в огонь...пока не получат то, на что теперь рассчитывают или пока не разочаруются в нём окончательно. Но об этом он предпочёл пока не думать.

Нет, не будет собирать на 'Сент-Катрин' капитанов, он сам посетит каждый корабль, его сопровождающий, и повторит командам свою речь. Чтобы до каждого дошло о значимости миссии, чтобы каждый прочувствовал и проникся. Именно в сею секунду Требютор окончательно уверовал в то, что у него всё получится.

2

'Милорду Мэттью Каррингтону.

Ваша Милость, в смиренности своей, осмелюсь донести крайне важные сведения о двух странных джентльменах, прибывших чуть менее двух месяцев назад в Бристольский порт с острова Сент-Мэрис, на кече 'Виннер'. Волею своей обосновались они у Бристольского моста, где приобрели трактир в три этажа у вдовы джентри1 Каммингса, Рут Каммингс. За дом расплатились ливрами, на сумму равную восьмистам золотым гинеям.

Тайным дознанием слуги вашего, посетившего городок Хью-таун, удалось выяснить, что люди эти называют себя не иначе как: сквайр Фрэнк Райли Карр и бывший судовладелец из Нью-Йорка Уоррен Гилмор. А прибыли на Сент-Мэрис с берегов Новой Англии, из города Бостона. На остров высадились в начале июля под покровом ночи, что позволяет сделать вывод о желании сохранить прибытие своё в великой тайне. Сам же я смею предполагать, что они вполне могли побывать и в городе Форт-Росс, на острове Тринидад. Так как, по словам смотрителя маяка старика Гранта, высаживались они с судна весьма странного вида, согласно описанию, не похожим ни на один известный в мире корабль, якобы принадлежавшему тринидадскому негоцианту. Старик утверждает, что прибывшие гости представили себя добропорядочными поданными Его Величества, но при этом хорошо отзывались, как об тринидадском негоцианте, так и о тринидадских колдунах в целом. Опрос жителей Хью-Тауна показал, что ранее сих господ никто из них не видел и видит впервые.

Из чего осмелюсь предположить о наличии у вас интереса к сим подозрительным лицам. В настоящий момент Фрэнк Р. Карр и Уоррен Гилмор находятся под постоянным наблюдением моих людей и ко времени написания оного письма ничего подозрительного за ними более не замечено.

С нижайшим поклоном ваш покорный слуга Уэсли из Глостера.

г. Бристоль, Кинг-стрит, месяц август, день 24, 1673 года от рождества Христова.'

По мощённой камнем дороге Вест-стрит, портового города Бристоля, катили две кареты. Неброско украшенные и ничем не примечательные, они мерно раскачивались в такт движению, иногда подпрыгивая на редких дорожных выбоинах. Куда-то спешащие вдоль домов, горожане не обращали на маленький кортеж никакого внимания. В процветающем, даже в такое непростое для Англии время, портовом городе подобная картина была обыденностью. Кортеж держал свой путь в сторону Бристольского моста, места основного сосредоточения местных лавок, мастерских, трактиров, а также частных домов персон местного делового круга. Из окошка первой кареты, то и дело сдвигая в сторону штору, норовившую заслонить обзор, выглядывал Мэттью Каррингтон. Он не был здесь уже давно и сейчас не без удовлетворения наблюдал заметные изменения к лучшему в облике города. Первое что бросалось в глаза это многолюдность. Бристоль и раньше был оживлённым городом, но сейчас жизнь в нём просто бурлила. Город и его окрестности процветали. Создавалось впечатление, что это место никак не задели последствия последней Англо-Голландской войны, окончившейся морской блокадой портов Британии со стороны голландского и, в первую очередь, ирландского флотов при поддержке бывших союзников шведов. И это было объяснимо. Расцвет бристольского порта связан, как ни странно, с бегством, так называемых каперов и флибустьеров, а проще говоря, пиратского сброда, из Нового света к берегам Европы и Африки. Именно с этого момента Бристоль медленно и верно становился одним из мест сбыта нелегального, добытого разбойничьим путем, товара. Также это было связано и с подъёмом африканской работорговли, так как местные дельцы, по большей части тоже из бывших каперов, вывозили 'черное дерево' из Африки в Новую Англию и в южные английские колонии в Северной Америке, а оттуда везли, главным образом, табак и сахарный тростник. Из Африки же в Бристоль поставлялось большое количество какао, патоки и сахара. Благодаря чему город прославился ещё и как столица шоколадной промышленности. А недавняя блокада ни коим образом не коснулась этого английского порта. Местные продажные чинуши, как ни в чём не бывало, торговали с бывшими и нынешними врагами Англии почти в открытую. А те, взамен на это, держали путь в Бристольский залив открытым, даже не пытаясь его блокировать.

Но не об этом думал Мэттью Каррингтон, время от времени поглядывая в окошко, а о том, что заставило его спешно покинуть столицу и, прихватив с собой четверых толковых гвардейцев из дворцовой стражи, мчаться сюда, в Бристоль. Известие о странных переселенцах из Новой Англии сильно смутило его. Он внутренне чувствовал какой-то подвох, так как не мог понять, почему два английских джентльмена прибыли именно на тринидадском судне и зачем им, приспичило высаживаться на остров ночью, а не утром или днем. То, что эти люди могли прибыть на Сент-Мэрис, именно на тринидадских кораблях Каррингтон вполне допускал. Ведь, по докладам, он знал, что два крупных купеческих судна пришельцев не так давно прибыли в Европу и уже побывавшие вольном городе Гамбурге, в Курляндии и дважды в Роттердаме. А, на данный момент, должны быть на пути к выходу из Английского канала в Атлантический океан.

Ему не обязательно было ехать в Бристоль самому. Он попросту мог бы отдать приказ доставить этих подозрительных джентльменов в крепость Тауэр, а там, с помощью местных коновалов, допросить их с особым пристрастием и, будьте уверены, они признались бы даже в том, чего не совершали. Но, он не стал делать этого, решив, что нужно навести визит самому, чтобы за непринуждённой беседой прощупать чего они стоят, да заглянуть в их тщедушные душонки, чтобы узнать, чем они дышат. А потом, на месте, принимать решение, как поступать дальше. Ведь может оказаться, что они именно те, за кого себя выдают. Добропорядочные подданные Английской короны, бежавшие от произвола пришельцев в Новом Свете. Мало ли каким образом они попали на корабль тринидадского купца. Ну а если всё же это люди Кортеса, то свезти их в Тауэр никогда не поздно. Только вот он, Мэтью Каррингтон, никак не может взять в толк, почему тринидадцы организовали высадку своих агентов так бездарно. Надеялись, что она пройдёт незаметно? Или этот Леонардо Кортес попросту не считает его серьёзным противником? А может никогда и не считал таковым? Словом, вопросов много, а ответов пока нет.

Наконец кареты въехали на запруженный народом мост, по обоим сторонам которого, впритык друг к другу, расположились здания разной этажности. Фактически в каждом доме первый этаж занимали всевозможные лавки, аптеки, трактиры и мастерские. Народу же было просто не протолкнуться. Завидев кареты, люди шарахались в разные стороны и, кто недовольно, кто с опаской, поглядывали на проезжающий кортеж из двух неброско украшенных экипажей, толпою жались к стенам домов. А кортеж неспешно проезжал по образовавшемуся живому коридору. Затем, съехав с другой стороны моста, кареты, выбравшись на свободное пространство, остановились. С открытого переднего места первой кареты на землю спустился неказистый, полноватый, роста ниже среднего и уже лысеющий человек, до этого сидевший рядом с кучером. Он довольно резво, для своего возраста, подскочил к дверям кареты, распахнул их и, сделав шаг назад, сказал:

— Прибыли, сэр!

Каррингтон не спеша вышел из кареты и осмотрелся. Перед ним тут же возник сопровождавший его в соседней карете, рослый гвардеец и вытянувшись по стойке смирно, в молчании стал ждать дальнейших распоряжений. Мэттью, окинув его взглядом сверху вниз, как можно тише сказал:

— Находитесь пока тут, когда нужно будет, я вас позову, — получив от гвардейца чуть заметный кивок, в знак согласия, обернулся к лысоватому человеку и сказал уже громче, — показывай куда идти, Уэсли!

— Так вот он, дом, через дорогу, сэр! — проблеял Уэсли и ткнул, толстым как сосиска, указательным пальцем в соседнее здание, — вон и дверь открыта! Знать новые хозяева дома!

Менее чем через минуту Каррингтон уже стоял посреди просторного зала, уставленного столами и лавками. Народу в трактире практически не было. И, сидевшая у входа на кухню, грудастая женщина средних лет явно скучала. Казалось, что она даже не обратила ни малейшего внимания на зашедших в трактир двух человек, продолжая смотреть куда-то вдаль и думать о чём-то своём.

— Вы всегда так встречаете своих посетителей, мэм? — с холодком в голосе спросил Мэттью.

Женщина встрепенулась, на секунду смерила гостя взглядом, потом неспешно встала и с таким же холодком спросила:

— Если мистеры желают откушать, то пусть займут место за любым столом, а я к ним подойду, позже!

— Я желаю увидеть ваших хозяев, Фрэнка Райли Карра и Уоррена Гилмора. Надеюсь, они дома?

— Они дома, в гостиной, на втором этаже, изволят обедать, — ответила женщина с явным безразличием, — если вам угодно, я их предупрежу о вашем приходе. Прошу прощения, как вас можно представить?

— О, не стоит беспокоиться, и не нужно утруждать себя этим, я сам им представлюсь. Можете мне поверить на слово, они будут очень рады моему приходу, — сказал Каррингтон, изображая на лице добродушную улыбку.

Женщина лишь пожала плечами и, с таким же выраженным безразличием, указала им на лестницу ведущую на второй этаж. Мэттью кивнул в знак благодарности и в сопровождении семенящего за ним Уэсли поднялся наверх. Женщина же, проводив их взглядом, снова села на своё место, приняла удобную для себя позу, да так и застыла, глубоко задумавшись о чём-то о своём. Лестница выводила в обширную, со вкусом обставленную, гостиную. Посреди комнаты стоял массивный овальный стол, за которым сидели двое мужчин и неспешно обедали. Стол был заставлен всевозможной снедью, и присутствующие, явно сильно увлеченные процессом поедания пищи, не сразу обратили на вошедших своё внимание, неспешно ведя между собой беседу. Но, завидев-таки незнакомца, без приглашения, вошедшего в гостиную, оба замолчали и, как по команде повернули к незваному гостю головы.

Мэттью едва заметным движением руки остановил Уэсли, давая ему понять, чтобы тот оставался у дверей, а сам твёрдой и уверенной походкой прошел к столу.

— Добрый день, джентльмены, — поздоровался он, на ходу снимая шляпу, — надеюсь, я вам не помешал? А ежели и помешал, то великодушно прошу прощения за доставленные неудобства, и спешу объясниться перед вами за столь неожиданный визит!

Два человека, сидевшие за обеденным столом, озадаченно переглянулись. А Мэттью, как ни в чем небывало продолжал:

— До меня дошли слухи, что вы господа, совсем недавно, прибыли из Новой Англии, а если быть точным, из Бостона! Прошу вас поделиться со мной последними новостями о событиях, происходящих по ту сторону океана!

Один из присутствующих встал из-за стола и оценивающе пристальным взглядом посмотрел на гостя.

— Особо вы не помешали — сказал он, — но и приглашены не были. Кто вы, сэр? Прошу вас представиться!

— О, и снова прошу меня извинить, столько всего навалилось в последнее время! — Мэттью изобразил на лице гримасу досады за, якобы, допущенное им упущение, — Каррингтон, Мэттью Каррингтон! Доверенный Его Величества короля Карла Второго в делах, касающихся владений английской короны в Новом свете, да вот докладывать Его величеству мне ровным счётом нечего, так как, на беду, я не осведомлён о последних событиях, — он снова улыбнулся как можно доброжелательнее, — мои осведомители как в воду канули, а от купцов, прибывающих оттуда, много не добьешься, знаете ли. Те, кроме прибылей, ничего не замечают и замечать не хотят. На счастье, вы из тех мест! И приехали сравнительно недавно! А я о вас наслышан, да! Вы Фрэнк Райли Карр и Уоррен Гилмор. Правда, я вот не знаю, кто из вас, есть кто!

Вся гамма эмоций разом нахлынувших на хозяев дома, отразилась на их лицах. По ним было видно, что те, не просто озадачены, а пребывают в смятении. Теперь они уже оба стояли перед Каррингтоном, разделённые друг от друга всё тем же овальным столом. Наконец, тот кто поднялся первым заговорил:

— Рад приветствовать вас мистер Каррингтон в нашем доме! Я Фрэнк Райли Карр, можете звать меня просто по имени, а это мой друг Уоррен Гилмор.

Гилмор неуверенно утверждающе кивнул, при этом выглядел он явно растерянным.:

— Не желаете ли отобедать? За счёт заведения конечно! — между тем продолжил говорить Фрэнк. При этом он нелепо замахал руками давая понять, что даже и не думал брать деньги с такого дорогого гостя.

— Нет, спасибо! Я, знаете-ли, слишком ограничен во времени!

— Но, что вас интересует конкретно?

— Я же уже говорил, что меня интересует всё происходящее в Новой Англии. Особенно, произошедшее за последний год, с момента наглого захвата тринидадскими пришельцами колонии Нью-Йорк.

Фрэнк Р. Карр, помолчав с минуту, дабы собраться с мыслями, принялся рассказывать о Новом свете и последних событиях, произошедших в канун их отбытия из Бостона. Гилмор его практически не перебивал, иногда лишь что-то дополняя, да подтверждая отдельные моменты, если это требовалось. Каррингтон же, на самом деле, был не плохо осведомлён обо всем что творилось в Новой Англии и сейчас лишь убеждался, что пришлые джентльмены ему откровенно лгут, да и рассказ их звучал отчасти глупо и нелепо. По словам Фрэнка получалось, что в колонии Массачусетского залива всё было спокойно, а подданные Его Величества, все поголовно, лояльны к властям и с тринидадцами, захватившими Нью-Йорк и земли западнее от устья Гудзона вместе с долиной Моухок, дел не имеют и связи не поддерживают. А в коронной колонии Виргиния, как и в Каролинских колониях, так вообще тишь да благодать. Мэттью слушал его, не перебивая, около получаса. Но, в конце концов, ему это не надоело, и он жестом руки прервал собеседника и требовательным тоном сказал:

— Мистер Карр, я хочу услышать правду, проливающую свет на истинное положение вещей, а не то, что приятно для ушей и во что хотелось бы верить!

-Вы считаете, что я лгу?! — вспылил было Фрэнк, но их взгляды встретились и он на секунду оцепенел, потом, как-то сразу сник. Отвел глаза в сторону, пробормотав тихо, себе под нос, — почему вы так решили?

— А вы разве не считаете глупым и совершенно нелогичным, когда два преуспевающих джентльмена, вдруг распродают всё своё имущество, спешно покидают насиженное место и бегут в Бристоль, когда там, по вашим же словам, всё так хорошо? Говорите всё так, как оно есть на самом деле, не нужно лгать. Особенно мне!

— В общем-то вы правы. Что касается колонии Массачусетского залива, то там не всё так однозначно, как может показаться на первый взгляд.

— А по подробнее?

— В Бостоне обычные горожане проявляют симпатии к пришельцам, да и в Плимуте тоже. Причём не скрывают этого. Местные фермеры неплохо с ними ладят, а о купцах я вообще молчу. Незадолго до того дня, как мы покинули Новую Англию, тринидадцы открыли в городе свой банк, если я не ошибаюсь, под названием 'Тринити'.

— Свой банк? В Бостоне?!— от этой новости Мэттью аж опешил. Он этого не знал, — а губернатор? Как он на это отреагировал?!

— Власть колонии делает вид, что ничего не происходит, а командование гарнизона предпочитает не вмешиваться. Более того, среди солдат участились случаи дезертирства. И бегут они не куда-нибудь, а именно к тринидадцам! Те же, не только не выдают беглецов, но и берут себе на службу! Причина банальна, пришельцы своим солдатам щедро платят! Да и наши подданные далеко не ушли! Многие нанимаются к пришельцам на различные работы. Такие как строительство, разработка рудников, прокладка дорог! А те, в свою очередь, также щедро оплачивают их труд!

Каррингтон, заложив руки за спину, с задумчивым видом прошелся по комнате, подошел к окну и посмотрел в сторону карет. Там всё также стоял гвардеец. Казалось, будто он пустил корни в землю, превратившись в неподвижную статую. Затем Мэттью неспешно повернулся к двери, подошел к Уэсли, всё также, со скучающим видом, стоявшему там, где ему было велено изначально находиться и прошептал лишь одно слово:

— Зови!

Уэсли с готовностью кивнул в ответ и мгновенно удалился, а Каррингтон неспешно вернулся к столу.

— Ну с вами всё более-менее понятно мистер Гилмор, а вы, мистер Карр, чем занимались в Новой Англии?

Фрэнк Райли Карр на секунду стушевался, но быстро взял себя в руки.

— У меня было небольшое поместье рядом с Бикон-Хиллом. Я занимался мелкой торговлей и состоял в должности ректора колледжа при местной церкви.

— Вот как... — протяжно произнёс Мэттью, — мистер Гилмор, а сколько судов у вас было и где они?

Уоррен Гилмор заметно нервничал, но ответил ровным и спокойным голосом:

— Два судна. Галеон 'Фортитьюд' и кэч 'Баллетин'. Галеон разбомбили тринидадцы со своих летающих кораблей, во время 'Нью-Йоркской побудки'. По роковому стечению обстоятельств, он стоял слишком близко к кораблям 'Ройял Неви'. А кэч мне пришлось продать уже в Бостоне. А продал я его мистеру...

Гилмор осекся на полуслове. Всё это время он смотрел Каррингтону в лицо и видел, как оно словно каменеет, становясь будто высеченным из мрамора. От собеседника потянуло холодком, каким-то странным, неосязаемым и потусторонним. В потаённых уголках его души зашевелилось нечто липкое и пугающее, зарождая набирающего силу, волну за волной, животного страха.

— В Нью-Йорке постоянно проживало лишь два судовладельца. Оба в Англию так и не вернулись! И не один из них не носил фамилию Гилмор! — твёрдым тоном произнёс Мэттью — да и вы не Фрэнки Карр!

Он резво, размашистыми шагами, обогнул стол и, оказавшись вплотную с Фрэнком, схватил того за горло, сжав кончиками пальцев правой руки его трахею. Бедняга захрипел, было дёрнулся, но тут же застыл, от страха выпучив глаза на, ещё так недавно, доброжелательного гостя.

В эту же минуту в гостиную ворвались гвардейцы, сопровождаемые Уэсли из Глостера.

-Твоё настоящее имя?! — прошипел Каррингтон в бледное, как мел, лицо Фрэнка Р. Карра.

— Майкл Коупленд, — прохрипел тот, — матрос с фрегата 'Кагуэй'!

Мэттью разжал пальцы и Карр или Коупленд упал на колени шумно хватая ртом воздух.

— В карету обоих! Возвращаемся в Лондон! — распорядился Каррингтон, а затем обратился к теперь уже арестантам, — а у вас джентльмены есть ещё время очень хорошо подумать, чтобы потом рассказать мне всю правду о себе, ничего не утаивая! Если же хотите облегчить своё незавидное будущее!

У входа в мастерскую Дорси из Челтнема, что располагалась впритык к трактиру, некогда принадлежащего миссис Каммингс, стоял молодой человек. Он наблюдал за тем как люди в военных камзолах, тычками и пинками, вталкивали двоих несчастных в одну из двух карет, стоявших напротив трактира. В другую карету усаживался статного вида дворянин. Этот дворянин юноше показался знакомым, но где он его видел, вспомнить не мог. Дождавшись, когда кареты тронутся с места, выберутся на мост и неспешно проедут мимо него, в сторону дороги Вест-стрит, он направился к трактиру. Но войти в дверь он не успел, так как на пороге появилась чем-то взволнованная и слегка испуганная женщина.

— Добрый день, миссис Кора, — поздоровался молодой человек.

— А, Джон, это ты...— тяжело вздохнув, произнесла женщина.

— Что тут произошло, миссис Кора? Куда повезли мистера Карра и мистера Гилмора?

— О, если бы я знала, дорогой Джон! Этот господин..., он мне сразу не понравился. Не наш он, не местный. Холодом от него веет...

И тут память молодого человека услужливо выдала обрывки воспоминаний пятилетней давности из той, ставшей для него уже чужой, жизни. Он видел этого дворянина лишь со стороны, зато не единожды. Он видел его там, по ту сторону Атлантики, в городе Порт-Ройал, некогда бывшей вотчиной лихих разбойников и джентльменов удачи.

— Извините миссис Кора, но мне надо идти, — Джон поклонился женщине и направился в сторону Бристольского порта.

В этом молодом человеке, трудно было узнать того самого мальчика, бывшего юнгу Джона Кроули, с бригантины "Си Бёрд" погибшей на рейде Порт-Ройяла в бою с тринидадским судном со странным названием "Песец". Тот памятный день разделил его жизнь на 'до' и 'после'. Ему, Джону Кроули, попавшему в плен к пришельцам, повезло стать одним из них.

Примечание:

1) Джентри (англ. Gentry) — английское нетитулованное мелкопоместное дворянство, сыгравшие решающую роль в Английской революции.

3

— Братья мои! Я собрал вас тут с одним намерением! Совместно с вами выработать новый план действий на завтра! Ибо уже сегодня старая цель источает тухлый запах!

Командор Яллас де Кат говорил громче обычного, будто бы боялся, что его расслышат не все. На самом деле в этом не было нужды. Каюта командора имела скромные размеры, а капитаны его небольшой флотилии свободно умещались за обычным дощатым столом. Кроме де Ката их было всего трое. После разразившегося, так некстати, шторма, его флот, состоявший из семи вымпелов, уменьшился больше чем на половину. Где отставшие в непогоду четыре корабля и что с ними стало, никто не знал. И такое положение дел только добавляло головной боли командору. Хорошо, если их разбило волнами разбушевавшейся стихии, и они благополучно сгинули в пучине морской. Как говорят умные люди: ' Мёртвые умеют хранить тайны!'. Ну а если их только потрепало, и они вынуждены будут зайти для ремонта в один из портов на Азорских островах. Где, по слухам, во всю заправляют пришельцы из другого мира. Живые, к великому его сожалению, тайны хранить умеют далеко не всегда! Особенно тот сброд, который ему пришлось нанимать в спешке по всему побережью от Зеландии и вплоть до Нормандии, дабы доукомплектовать команды на двух новеньких флейтах и одной потрёпанной морскими ветрами, но вполне добротной пинассы, пополнивших его небольшую каперскую эскадру. Правда знают они не так уж много, но вот только тринидадцы далеко не глупы и сразу догадаются что к чему. Для таких баловней судьбы как он, Яллас де Кат, они скорее ассоциируются с выходцами из преисподней, чем, милостью божьей, пришедших из иного мира. Поэтому, пока не стало поздно, следовало решать, что делать дальше. И именно сейчас, после суток ожидания и бесплодных надежд собрать-таки все свои корабли в едино и без потерь, он только и смог, что собрать у себя в каюте капитанов с уцелевших вымпелов. Истинную цель их похода он уже озвучил всем командам ранее, как только они вышли из пролива Ла-Манш на просторы Атлантики. Не сказать, что абсолютно все были несказанно рады поживиться в портах Новой Испании, прямо под носом у всё сведущих тринидадских колдунов. Но приняли новость, по большому счёту, положительно. Кроме, пожалуй, небольшой группы во главе с корабельным плотником Баррэтом, настроившихся на переход к острову Кюрасао, где, по первоначальной версии, их каперская флотилия должна была усилить эскадру губернатора острова. Правда им, скрепя зубами, пришлось согласиться с командором. Да и сам Яллас де Кат умел убеждать, когда это было особенно необходимо. Но сейчас он был раздосадован и зол. Зол, прежде всего, на себя. Не стоило ему, перед своими людьми, так рано раскрывать карты. Впрочем, он изначально не слишком стремился выполнять поставленную перед ним задачу неким неизвестным лицом, представившемуся ему господином Коэртом. Несмотря на его сладостные речи, насквозь пронизанные уверенностью в беспроигрышный успех и щедрый аванс в испанских песо, Яллас ему не доверял ни на грош.

— Думаю для вас не является секретом, — продолжал вещать он, — что на Азорах хозяйничают тринидадские колдуны? Насколько основательно они закрепились там и сколько их, я не знаю и не хочу даже пытаться выяснить. Уверен, и вы не горите подобным желанием!

Капитаны одобрительно загудели и согласно замотали головами.

— Слава господу нашему, проклятые острова остались далеко позади! — с явным облегчением сказал один из них, которого звали Морисом де Флё.

— Далеко позади остались не только острова, но и четыре наших вымпела! — с наигранной тревогой в голосе ответил Яллас, — и никто из вас не может знать наверняка, что они не бросили якорь у какого-нибудь Сан-Мигела, и уже не растрепали в местных кабачках об истинной цели нашего перехода? Кто-нибудь из вас готов поручится, что прямо в сию минуту, эти чёртовы тринидадцы ещё не снаряжают свою полярную лису1 в погоню за нами? Нет?! Вот и я тоже!

— И что ты предлагаешь, командор? — нестройным хором спросили его капитаны.

— Предлагаю поворачивать на юг! Панама нам уже не по зубам... надо признать это!

— На юг? Но куда? К берегам Бразилии?! — недоумённо спросил Морис де Флё.

— Именно, мсье Морис! — Яллас де Кат задрал указательный палец в потолок и продолжил, — земли южнее дельты Амазонки усеяны мелкими поселениями! Там можно знатно поживиться! Причём без особого труда!

— Но как же договор с мсье Коэртом? Мы уже взяли задаток и заметьте, хороший задаток! А по возвращению нам была обещана великая награда!

— Ещё три дня назад я не стал бы тебе возражать, дорогой Морис. Но всё меняется! Даже если мы и доберёмся до места, то мы не сможем захватить Панаму. Оставшихся в нашем распоряжении людей, на это попросту не хватит! В изменившихся условиях у меня уже нет уверенности, что мы сможем вернуться! Более того, если о нас прознают тринидадцы, то мы до Панамы вообще не доберёмся! Гораздо раньше к нам придёт их 'Песец' чтобы отправить нас на корм рыбам!

— Если о нас прознают проклятые колдуны, то их 'Песец' найдёт нас и на юге!

— О, Морис, Морис! Вот тут я с тобой не соглашусь! Бразильское побережье, от устья Амазонки и далее на юг, целиком принадлежат португальскому двору! А они, на сколько я знаю, с Тринидадом никакие союзы не заключали...

Закончить свою мысль командору не дали. Дверь в каюту с шумом раскрылась и вовнутрь хлынула недовольно галдящая людская масса. В маленькой каюте мгновенно стало тесно, осталось лишь небольшое незанятое пространство, шириною примерно в метр, между толпой и столешницей, по другую сторону которой находились командор и капитаны с уцелевших кораблей.

— Это что за грязная выходка, врываться в каюту капитана без приглашения! — резко вскочив с табурета, недовольно пробасил Яллас де Кат.

Его примеру тут же последовали и остальные сидевшие за столом. Между тем, командор демонстративно накрыл ладонями рукояти пистолетов, заранее заткнутых им за пояс.

Галдёж сразу стих, а глаза непонятно чем недовольных людей уставились на капитанов. В каюте повисла гнетущая тишина.

— Ну, и долго я буду ждать?!— спросил командор, нарушая затянувшуюся паузу, — может найдется среди вас храбрец, готовый наконец объяснить, что тут происходит, черт побери?!

Толпа тут же пришла в движение и чуть расступилась, пропуская вперёд парламентёра, коим пожелал выступить корабельный плотник. Невысокий, полноватый человечек с рыжеватой бородой, заплетенной на конце в небольшую толстую косичку, вышел вперёд. В руках он сжимал фузею, направив дуло в потолок.

— Я Баррэт из Мидделбурга, буду голосом от всех несправедливо обманутых тобою членов команды, — сказал он твёрдым, уверенным голосом.

— Вещай же голос, коли вызвался! — с неприкрытым сарказмом ответил Яллас де Кат.

— Команда недовольна тобой, Йохан2! Ты обещал нам золотые горы и серебряный дождь! Кормёжки досыта! А что в итоге? Три потрёпанные посудины, тухлая вода, да попорченный морской водою провиант? И менее пяти сотен измученных людей из которых едва ли не половина: англичане и французы! — сделав акцент на последнем слове, Баррэт ткнул указательным пальцем в капитана де Флё, — с этим ты собрался брать Панаму?!

Морис де Флё побледнел от нахлынувшего на него гнева и медленно потянул пистолет из-за пояса. Это не ускользнуло от внимания де Ката

— Не стоит дорогой Морис! Не нужно кровопролития! — сказал он и положил свою ладонь на руку взбешенного капитана, наполовину вытащившего пистолет из-за пазухи.

— Как ты смеешь, мерзавец?! — прошипел на Баррэта Морис де Флё.

Но тот, уже не обращая на него никакого внимания, вдруг бросил в лицо командора резкую фразу:

— Ты будешь низложен, Йохан! Команда выберет себе нового командора! Кстати, и вас, минейры, это тоже касается!

— Не ты меня выбирал в капитаны и не тебе меня низлагать! — с нескрываемой яростью прошипел Морис де Флё. глядя в лицо Баррэту — и тем более не той своре портовых пропойц!

Баррэт положил ладони на ствол фузеи и медленно сжал их в кулаки:

— Верно говоришь, не я, — неожиданно спокойно ответил он и заметно кивнул головою себе за спину, — это сделают они, а потом выберут себе новых капитанов!

— Забыл уже благодаря кому ты находишься здесь, а не в портовой корчме с грязными шлюхами и без сантима в кармане?! — вмешался в их перепалку де Кат.

— Лучше бы так! Чем, болтаясь посреди океана, под боком у тринидадских колдунов!

— Не так давно тебя это ничуть не смущало!

— Не так давно у нас была целая эскадра! А что сейчас, после шторма?!

— Тут, пока ещё, я капитан! Над всеми вами! А ты всего лишь червь, Баррэт! А не согласен, так я тебя могу и высадить на ближайшем острове. Ты мне не нужен!

С наружи раздался чей-то невнятный возглас и продублированный голосами из толпы он, словно шум накатывающей на берег волны преобразился в нестройное эхо:

— Паруса на горизонте!

— Что же, окончим нашу приятную беседу позже! — сказал Баррэт и не выпуская из поля зрения командора, обратился к своим, стоявшим за его спиной спутникам, — пойдемте отсюда, а господа капитаны пусть пока посидят и подумают!

Толпа хлынула из каюты на палубу, а за ними, ни на секунду, не поворачиваясь спиной к капитанам, проследовал и Баррэт. В дверях он задержался чтобы сказать:

— И без глупостей минейры, против вас вся команда! Будьте благоразумны! — после чего резво вышел и с шумом прикрыл дверь.

Капитаны молча переглянулись между собой. Яллас, долго не размышляя, выдвинул полку стола, достал оттуда подзорную трубу и направился к выходу.

— Куда ты командор?! Там же мятежники! — попытался было остановить его Морис де Флё.

— Будьте спокойны минейры! Им сейчас не до нас! — ответил командор, ни к кому конкретно не обращаясь, — а если это наши отставшие корабли?! То у нас будут все шансы, наконец поставить на своё место этого, не в меру обнаглевшего, плотника.

Появление на палубе командора приватиров, в сопровождении трёх капитанов, не осталось незамеченным.

— Я так и знал, что вы не будете сидеть в каюте, господа, поэтому не стал подпирать дверь! — с кривой усмешкой заметил Баррэт, как только увидел их, — а наш бывший командор без меры любопытен, друзья!

Последние слова, произнесённые с издёвкой, были предназначены скорее членам команды, чем де Кату лично. Но командор на них не обратил никакого внимания, а точнее сделал вид что не заметил сей выпад в свою сторону. Он успеет ещё расквитаться с этим престарелым выскочкой, а пока нужно разобраться кто там спешит к ним в гости.

А между тем, почти на линии горизонта, маячило два парусных судна, идущих один за другим. Корабли шли со стороны Азорского архипелага, почти параллельно их курсу. И судя по всему нагоняли. Но, как бы Яллас не всматривался в горизонт через окуляры своей подзорной трубы, разглядеть тип кораблей и их принадлежность, с его места наблюдения не представлялось возможным.

— Эй, вперёд смотрящий! Что видишь?! — прокричал он дозорному, торчащему по пояс из 'вороньего гнезда'.

— Вижу два корабля! — во всё горло прокричал тот.

— Мы и сами видим, что это не 'Новая Армада'3, умник! — раздражённо сказал Баррэт, — кому принадлежат разобрать можешь?

— Флаги толком не разобрать! Но вроде как белые! — ответил тот незамедлительно.

— Так вроде? Или нет?!

— Точно, белые!.. кажется!

— Неужели купцы-французы?! — тут же отреагировал Баррэт, — а ведь быстро идут! Смотришь к полночи и догонят!

— Возможно и французы, — с досадой сказал де Кат, опуская подзорную трубу.

По вырисовывающимся корпусам приближающихся кораблей он, к своему сожалению, понял — на горизонте не его отставшие вымпелы.

— Точно французы! И бесёнка мне под рёбра, если это не торгаши! — неистово проорал Баррэт, — а что, братья, может тряхнём купчишек? Попросим поделиться с нами своим барахлом!

— Да как ты смеешь! — снова вспылил, капитан де Флё — эти корабли принадлежат Франции!

— А какая, к дьяволу, разница?! — процедил сквозь зубы Баррэт, — да по мне хоть сам Папа Римский! Всё одно, когда кушать хочется! А, братья?! Голосуем, кто за?!

Побелевший от гнева Морис плавным движением руки потянул из-за пояса пистолет.

— Только попробуй, и мои ребята в миг нашпигуют тебя отборным свинцом! — выпалил Баррэт скороговоркой, тыча пальцем куда-то в бок от себя.

Яллас повел взглядом туда, куда указывал корабельный плотник, и от того что он там увидел, по спине волною пробежали мурашки, обдавая кожу холодком мимолётного страха. В их сторону смотрели почти с десяток ощетинившихся ружейных и пистолетных стволов. Но, командор смог быстро справиться со своим внутренним страхом, а внешне так и вовсе остался спокоен и непоколебим. Он лишь внимательно вгляделся в лица тех, кто держал их на прицеле, чтобы в будущем, когда наконец-то закончится весь этот цирк с бунтом на корабле, устроенный хитрым старым плотником, знать от кого стоит избавиться в первую очередь.

Между тем Баррэт продолжал говорить:

— Ты всё ещё молод и поэтому горяч до безрассудства! Сдаётся мне, тебе до старости не дожить! Да и с чего, вдруг, такая забота о поданных Франции? Ведь ты же гугенот, Морис?!

Морис де Флё молчал, В злобе бессильно скрепя зубами. Но, от пистолета он, всё же, предпочёл избавиться, бросив его себе под ноги.

— Мне жутко интересно знать, как ты собрался захватить их? — спросил Яллас де Кат плотника.

— Ничего нет проще, Йохан! Они идут быстрее чем наши, потрёпанные бурей, корыта! — отвечал Баррэт, — дадим французам возможность нагнать нас. Думаю, это им удастся ближе к полночи. А там, под прикрытием темноты, мы возьмём на абордаж ближайшее к нам судно. Второй не станет по нам палить, так как побоится попасть в своего и, скорее всего, сбежит. Купцы, самое трусливое племя! А если всё же рискнет ввязаться, то 'Вильдекат' и 'Зи Вульф' атакуют его и, дай бог, прихватят и этот приз!

— На ближайшем судне — пожар! — вдруг прокричал вперёд смотрящий с 'вороньего гнезда', — наблюдаю дым!

Все как по команде прильнули к подзорным трубам. Вперёд смотрящий был прав. Над шпилями мачт ближайшего корабля вился едва заметный столб дыма. Подхваченный ветром, он быстро рассеивался в воздухе без остатка.

— Сам господь и переменчивая девка Фортуна благоволят к нам! — с диким восторгом проорал Баррэт, — подождём пока они не выдохнуться в борьбе с огнём, потом пойдём и возьмём их голыми руками!

Толпа поддержала своего новоявленного лидера восторженными возгласами. Казалось, что они уже окончательно определились кто, отныне, будет их командором.

— Наблюдаю дым над обоими кораблями!

— Что?! — на этот раз возглас Баррэта сквозил удивлением.

А Яллас де Кат со всех сил напряг своё зрение, всматриваясь в очертание приближающихся кораблей. Такой тип судов он ещё не видел. Слишком длинный, по отношению к ширине, и приземистый корпус, более резкие обводы, чем у флейта или пинасы, и косые паруса на носу, всё виденное сейчас не было похоже ни на что виденное им ранее. Название ближайшего к ним судна, выведенное золотыми буквами на носу, было разбито на два слова, один над другим. Причём верхнее, выведенное отчасти незнакомыми буквами не давалось прочтению, а вот второе читалось прекрасно, при том что было почти неразличимо на таком большом расстоянии. И Яллас его прочитал: 'Фортуна'. Разглядел он и флаг, развевающийся на корме. Как ожидалось, он не был полностью белым. Поистине, переменчивая девка Фортуна благоволит, но вот только не им.

— Как они смогли загореться оба сразу?! — не унимался Баррэт.

— А они и не горят! — сказал де Кат спокойно, но как можно громче, чтобы его могли услышать все находящиеся на палубе, — этот дым испускают дьявольские машины, заставляющие корабли двигаться без парусов! Это не французы, господа! Это тринидадцы!

Примечание:

1) в оригинальной серии 'Кортес' свой первый парусно-винтовой рейдер в средневековом мире экипаж 'Тезея' нарёк в честь полярного волка — 'Песец'

2) Яллас де Кат — настоящее имя Йохан Йеллес де Кат, голландский флибустьер, известный также как Де Лекат. В испанских документах он выступает под именем Хуанес Йелес де Кот, а англичане называли его Яллас.

3) 'Новая Армада' — испанский флот, собранный по образу 'Непобедимой Армады' для осуществления праведного возмездия над 'Тринидадскими колдунами', согласно сюжету пятой книги серии 'Кортес' 'Дымы над Атлантикой'.

4

— Не занят, Мой Каудильо? Не помешаю? — спросил Карпов, войдя в кабинет Леонида.

— Заходи, герр Мюллер! Куда от тебя денешься?! — ответил хозяин кабинета, сидевший за своим рабочим столом и что-то увлеченно читая.

Тусклый свет, исходящий от монитора раскрытого ноутбука, освещал на его столе форменный беспорядок: открытый пенал с письменными принадлежностями, да ворох бумаг, покрывающий чуть ли не всю столешницу.

— Вижу 'думу' думаешь, Петрович! — произнёс Карпов, усаживаясь в мягкое кресло напротив Леонида, — колись, если не секрет, что надумал?

— Не секрет, — ответил Леонид, откладывая исписанный лист бумаги, — вот думаю, а не пора ли, в нашем царстве-государстве, вводить полноценные министерства, вместо того, что у нас есть сейчас? Государство-то наше прирастает новыми территориями, да и население имеет стойкую тенденцию на увеличение, а управлять становится всё сложнее...

— Вот ты, Петрович, давно собираешься себе секретаря завести, чего не завёл-то до сих пор? А по поводу министерств... ну, тебе виднее, ты же у нас великий диктатор!

— Заведу, обязательно заведу! — ответил Леонид и, хитро прищурившись, спросил, — по лицу вижу, ведь не просто проведать меня пришел! Чего светишься как начищенный медный самовар, а, герр Мюллер!

— Ну, Мой Каудильо, как всегда, от тебя ничего не скроишь! — Карпов расплылся в улыбке и понизив голос, продолжил, — Петрович, наша затея с агентами сработала! Причём гораздо раньше, чем я рассчитывал. Информацию только что получили от нашего агента в Бристоле.

— Неужели наш заклятый друг Мэттью Каррингтон объявился?!

— Он самый! Причём приехал, лично, наших горе-шпионов вязать! Его наш Джон опознал! Всё же не зря я его туда заранее отправил, для подстраховки. Как знал, что пригодится!

— Не боишься такими кадрами разбрасываться, Михалыч?

— Ещё как боюсь! Но, ему уже дал отмашку возвращаться, — ответил Карпов и добавил, — наймется матросом на английского 'купца' и вернётся в Новую Англию, там он мне нужнее.

Леонид, он же предводитель 'тринидадских колдунов' и правитель Русской Америки, знаменитый на весь этот мир, как адмирал Леонардо Кортес, на пару секунд призадумался, а потом спросил:

— А ты уверен, что твоя затея с горе-шпионами не провалится? Не забывай, у Каррингтона свой Вольф Мессинг есть, не хуже Матильды. А ну, если он его к делу подключит? Тот твоих агентов в раз наизнанку вывернет!

— Подключит, обязательно подключит! — воскликнул Карпов, — он же сейчас весь в непонятках! Наш негоциант Юрка, вот учудил! Ну просто красавец! Он высадку провёл ночью! И с берега, наглость сия, не осталась без внимания, что внесло ещё больше сумятицы! Думаю, поэтому-то Каррингтон сам и примчался в Бристоль!

— Но, если он подключит своего Мессинга, то вся затея может провалиться!

— Обижаешь, Петрович! — с деланной обидой произнёс Карпов, — ну, совсем ты в меня не веришь! Как говорил один небезызвестный герой из не менее небезызвестной комедии: 'всё продумано до 'мулиметра', шеф!'. Непосредственно с ними работали ребята, которых Каррингтон в глаза не видел, сами же горе-шпионы уверены, что порученное им задание, единственно верное и очень ответственное, а чем-то сторонним мы их не нагружали.

— И какое же у них задание, интересно знать?!

— Как какое?! Самое, что ни наесть, важное: обосноваться в Англии под видом купцов из Нового Света, организовать своё дело в сфере торговли и, по возможности, завести знакомство с влиятельными людьми, желательно с лордами, да пэрами, дабы выведывать у них всю информацию государственной важности и передавать её нам!

— Прям-таки всю?! — не преминул съязвить Леонид, но съязвить по-дружески, без негативной окраски.

— Все непременно, шеф! Всю! — ответил Карпов, с комически наисерьезнейшей миной на своём лице, — так что, Мой Каудильо, когда их души вывернут наизнанку, наш заклятый друг Каррингтон осерчает и кровно на тебя обидится!

— А это ещё почему? — не поняв иронии, спросил Леонид.

— Так он, выражаясь по-нашему, решит, что ты его за лоха держишь! И поэтому будет действовать именно так, как нужно нам! Так что готовимся в скором будущем встречать 'двойного агента' в лице бывшего приватира Майкла Коупленда, а ныне уважаемого сквайра Фрэнка Райли Карра, или дорогого Уоррена Гилмора!

— А если не сработает и Каррингтон их просто, как у вас, у 'убивцев' говорят, ликвидирует?

— У нас говорят: 'зачистит' или 'обрубит концы' — поправил Карпов и добавил, — тогда, выходит, я сильно переоценил способности мистера Каррингтона. Не воспользоваться такой возможностью внедрить своего агента прямо в логово врага! И после искусно сливать ему 'дезу'! Если не сработает, Петрович, то я очень сильно расстроюсь и уйду со службы, и не удержишь! Обзаведусь армией рабов и стану плантатором-эксплуататором, буду сахарный тростник выращивать и в заморских странах его продавать!

— Ну, тогда мне ничего не остаётся, как только надеяться и верить в успех, — с небольшим оттенком доброго сарказма, если таковому есть место, сказал Леонид.

— Кстати, есть ещё одно донесение, теперь уже с Азорских островов, а точнее с Сан-Мигела, — произнес Карпов, переключая разговор на другую тему, — около недели назад, к югу от острова Санта-Мария сторонние наблюдатели видели странную группу кораблей под белыми флагами, двигалась она на запад.

— Похоже, на французскую эскадру. Ну а чего тут именно странного?

— Ну, мой каудильо, много чего, — и Карпов принялся загибать пальцы, — во-первых, не кажется ли тебе странным выбор маршрута? Всё-таки в это время года легче идти южнее, ближе к Канарским островам, во-вторых, место того чтобы сделать остановку на Санта-Марии, к примеру, для ремонта и пополнения запасов, эта свора меняет курс на юго-запад! Ну, а в-третьих..., а в принципе и этого достаточно!

Леонид молчал недолго, а потом, как бы ни к кому не обращаясь, произнес:

— Канары, на сегодняшний день, принадлежат нам. И остров Сан-Мигел у нас в аренде, а он менее чем в 45 милях от Санта-Марии. Не хочешь ли ты сказать, что эти корабли идут сюда неспроста?

— В правильном направлении мыслишь, Петрович! — воскликнул Карпов, подняв указательный палец вверх, — К тому же это ещё не всё! Как ты знаешь, пару дней назад, над Азорским архипелагом прошел неслабый такой циклон! Море больше суток бурлило. Так, сегодня днём, в 19 милях к югу от Сан-Мигела, наша патрульная яхта подобрала группу людей, количеством меньше дюжины, потерпевших кораблекрушение. По утверждению самих спасенных, они голландские наёмники, совершавшие переход к Кюрасао для усиления тамошнего гарнизона. Было вместе с ними кораблей толи 6, толи 7. В шторм всех разметало. Их судно затонуло, а что с остальными стало, они не знают. Только вот дюже странные эти наёмнички.

— И в чём же их странность заключается?

— Да, в том, что среди них есть не только голландцы, но и французы и даже один нагл затесался.

— Так, в нынешнее время, в Европе считается нормальным нанимать иностранцев.

— А вчера, с рассветом, у северо-восточной стороны острова Санта-Мария встало на якорь парусное судно. И тоже, как ни странно, под голландским флагом. Простояло там весь день. А команда так и не удосужилась высадиться на берег. И что самое интересное, как только местные сеньоры попытались к ним приблизиться, дабы поинтересоваться что гости тут забыли, так те снялись с якоря и ушли по направлению зюйд-вест. Ох, чую, Петрович, кто-то задумал сделать нам нехорошую 'каку'!

— Ну ты и выразился, Михалыч: парусное судно! Будто в этом мире что-то ещё может якорь бросить! Ну, кроме нас конечно! Что думаешь предпринять?

— А чего предпринимать-то? Искать их в Атлантике нет ни достаточных сил, ни практического смысла. Всё что мы сейчас можем сделать, это усилить бдительность. Где-нибудь они всё равно выплывут, а там уж и поинтересуемся, кто есть 'ху'! Плюс ко всему, мои ребята со спасёнными побеседуем в плотную, дай бог что и вспомнят дельное.

Дверь в кабинет приоткрылась, и Карпов замолчал, обернувшись на скрип.

— Леонардо, Андре, вы не слишком заняты? — спросила, вошедшая Матильда.

— Как всегда, обсуждаем дела государственные, — ответил Леонид, — что-то случилось?

— К Андре прибыл посыльный из штаба с срочным донесением, запустить его?

— Конечно, — ответил за Леонида Карпов, — где он сам-то?

Звать посыльного не пришлось. Он находился за дверью, но, услышав голос генерала, несмело зашел в кабинет, принял стойку смирно и, поднеся раскрытую ладонь к виску в воинском приветствии, громко, с сильным испанским акцентом, обратился к Леониду:

— Ваше Превосходительство, разрешите обратиться к Его Превосходительству сеньору генералу!

— Обращайтесь, — дал разрешение слегка обескураженный Леонид.

— Ваше Превосходительство, вас просят срочно подойти в управление связи, есть важное сообщение от сеньора Хорхе Топалова и налажено соединение по радио с барком 'Фортуна'!

— По ходу начинается, Петрович! — громко произнёс Карпов и направился к выходу.

5

Адмирал Михаэль де Рюйтер, прозванный обожавшими его матросами и солдатами Стариком или Дедом, в душе так и остался романтиком, не смотря на все перипетии судьбы, выпавшие на его нелёгкую долю. Природное любопытство пересилило-таки зрелый прагматизм, и он всё же решился на переход через Атлантику в Новый Свет, не позабыв прихватить с собой в путешествие супругу Анну ван Гелдер и 24-х летнего сына Энгела. С первой же минуты, как только нога старика вступила на палубу 'Фортуны', он с любопытством новоиспечённого юнги принялся обследовать все закутки барка. Изо дня в день донимать матросов и офицеров расспросами о характеристиках чудо-корабля и, чуть-ли не сутками торчать на палубе, время от времени восхищаясь ходовыми качествами судна. Вот и сейчас он стоял на баке, в компании главного тринидадского негоцианта, капитана 'Фортуны' и командира роты морских пехотинцев, внимательно всматриваясь, через подаренный Юрием бинокль, в даль.

Солнечный диск завис над линией горизонта и казалось ещё мгновение, и он коснётся поверхности безбрежного океана, чтобы медленно погрузиться в него и погаснуть, оставляя, покачивающиеся на бесконечной водной глади, маленькие кораблики во власти ночи. Но не закатом любовался де Рюйтер, вглядываясь в горизонт через окуляры бинокля. Чуть южнее заходящего солнца чётко угадывались корпуса трёх кораблей, на флагштоках которых развевались голландские флаги.

По началу, их присутствию не придали особого внимания. Ну, идёт на юго-запад группа парусников, так и пускай себе идёт. Может купцы какие из голландской Ост-Индской компании, направляются по своим торговым делам в Новый Свет. Агрессии не проявляют, уже хорошо. А если сделают глупость и проявят не к месту боевой пыл, то отгребут по полной. Тринидадцы церемониться не станут. В общем, вперёд смотрящий отметил для себя их появление, передал информацию куда следует, да и занялся дальнейшим наблюдением за акваторией, не заостряя внимания на чужаках.

Но первым кто в плотную заинтересовался впереди идущими судами и был сам старик де Рюйтер.

— Минейр Джоери, прислушайтесь к словам старика, ибо впустую я говорить не умею, — с явным возбуждением в голосе говорил он, при этом, не отрываясь от окуляров бинокля ни на секунду, — господь мой свидетель, они не те, за кого себя выдают!

— Но, адмирал, почему вы так решили? — искренне недоумевал Юрий, — обычные купцы! Основательно потрёпанные прошедшим штормом! Только и всего!

— Обратите внимание, корабли идут только под флагами Соединённых Провинций. На корме нет вымпела компании! Также отсутствует сопровождение кораблями военного флота. С недавних пор Ост-Индская компания подрастеряла свои военные корабли и предпочитает платить в казну дополнительные средства, именно за предоставление их судам охраны в длительных переходах. Пираты в европейских водах совсем распоясались, знаете ли!

— Адмирал посмотрите на судно, идущее впереди! Это же явно флейт! И укомплектован он по-военному! — не унимался Топалов.

— Минейр Джоери, военный флот Соединённых Провинций разделён на адмиралтейства, и корабли каждого из адмиралтейств, помимо названий, несут на своём борту соответствующую букву. Тут же, я ничего подобного не вижу. И главное, почему они не зашли в ближайший островной порт для починки? Видит бог странно это!

— Но ведь корабли не обязательно должны принадлежать компании, — продолжал гнуть свою линию Юрий, но уже не так настойчиво, — может они сами по себе! А в порт не зашли... разве они не могут, после шторма, заблудиться?

— Могут, если штурман у них никудышный! — ответил де Рюйтер и вдруг сдал свои позиции, — возможно вы и правы, минейр Джоери. Похоже, я становлюсь слишком мнительным, на старости-то лет.

— Вот мы сейчас и проверим, кто из нас прав! — сказал в ответ Топалов и обратился к до сих пор молчавшему Густаву Лемке, — Густав Мартинович, успеем ли мы, тех господ, нагнать засветло?

— Точно нет! — ответил капитан 'Фортуны', отрицательно покачав головой, — но до полуночи успеть должны.

— А если запустить машины?

— Тогда, ещё как успеем!

— Густав Мартинович, давай команду разводить пары! — распорядился Юрий, а затем обратился к Валерио Домингесу, — сеньор лейтенант, можете ли вы оказать мне услугу и выступить в качестве парламентёра? Насколько я знаю, у вас уже есть подобный опыт.

Домингес повернулся к Юрию лицом и зачем-то вытянулся перед ним по стойке смирно.

— Как скажете дон Хорхе! Посчитаю сиё за честь! — сказал он, чётко выдавая слова, словно находился не на палубе коммерческого корабля, а на плацу, перед самим генералом Карповым.

— Спасибо, Валерио! В свою очередь, я очень рад вашим безграничным доверием к моей персоне. Вам предстоит узнать у господ: кто они и куда направляются. По возможности, пригласить капитана, или кто у них там за главного, к нам в гости. Посмотрим, так сказать, на господ вблизи. Впрочем, тут смотрите по обстоятельствам. И настоятельно прошу вас не рисковать понапрасну.

— Не беспокойтесь, дон Хорхе, не в первый раз! Помимо моториста, со мной отправится матрос Пабло Куэнка. Смышлёный индеец! В будущем из него выйдет хороший офицер морской пехоты. Пусть посмотрит своими глазами, как нужно вести переговоры с возможным противником.

— Не дай бог, кому-то оказаться нашим противником! — с весёлым сарказмом сказал Юрий и согласился с лейтенантом, — да, конечно, если посчитаете нужным!

— С вашего позволения, я отдам распоряжение готовить моторный шлюп.

Топалов кивнул в знак согласия и Домингес удалился.

— Оправдано ли, ваше действие? — не замедлил задать вопрос де Рюйтер.

— Откровенно говоря, до конца не уверен, — честно ответил Юрий, — но, считаю, проверка лишней не будет, а вдруг вы правы и перед нами шайка пиратов, вышедших на разбой!

— Тогда попрошу вас отправить с минейром Домингесом, в качестве переводчика, моего сына. При всём моём уважении к лейтенанту морской пехоты, я сомневаюсь, что он владеет голландским или фризским языками. Да и немецкий он знает только поверхностно, а Энгел превосходно говорит на испанском!

— О, это будет как нельзя кстати! Спасибо большое, минейр адмирал! Но, я вас покину, буквально на несколько минут. Мне нужно отдать кое какие распоряжения, да связаться с капитаном 'Ольги' де Бёргом, дабы согласовать с ним наши последующие совместные действия.

6

В это время, на кораблях де Ката настроение команд была близка к панике. Даже самоуверенный в себе Баррэт находился в смятении. Поначалу он пытался с собой совладать и отдавал морякам приказы, один противоречивее другого. То, из его уст, звучал приказ готовить корабельные пушки к бою, то тут же он объявлял отбой, а то призывал всех к оружию чтобы смело броситься на абордаж. Команда же усваивала его приказы из рук вон плохо и, поддавшись настроению новоявленного капитана, была готова одномоментно впасть в истерику. Ведь всех на слуху невероятные рассказы о мощи и беспощадности коварных пришельцев, а некоторым даже посчастливилось столкнуться с ними воочию и увидеть собственными глазами силу их странного оружия, отправляющего большие парусные суда на дно всего лишь с одного-двух выстрелов. Поэтому никто из них не горел желанием вступать в схватку с 'проклятыми колдунами'. А Баррэт, осознав размеры быстро приближающихся невиданных тринидадских судов, которые превышали их корабли более чем вдвое, и вовсе душевно сник. Яллас де Кат, до поры молчал, наблюдая за невзрачными потугами бывшего плотника организовать видимость обороны. Находящиеся здесь же капитаны 'Вильдекат' и 'Зи Вульф', также предпочитали стоять в сторонке и не предпринимать никаких действий, ожидая реакции своего командора на всё происходящее.

— Вот и дождались тринидадских колдунов! — закричал Яллас де Кат, решивший, что пришла пора брать ситуацию в свои руки, пока она полностью не вышла из-под контроля, — а, слушались бы меня, вашего командора, избежали б неприятной встречи!

Взгляды моряков устремились в его сторону. Всё вокруг разом стихло.

— Мне жаль, братья мои, что вы находитесь сейчас здесь, а не на своих местах, где вы были бы нужнее! Но, уже ничего не исправишь, — обернувшись к своим капитанам сказал де Кат, а затем обратился к остальным, — Не всё ещё потеряно! Я знаю, как вытащить нас отсюда! Но, только если вы будете слушаться меня беспрекословно!

Команда загудела с ещё большей силой. Едва ли не каждый, пытаясь перекричать друг друга, желал знать, что именно собирается предпринять их командор.

Яллас де Кат поднял руки вверх, стараясь таким образом привлечь к себе больше внимания и под успокоить не в меру разошедшихся моряков, более напоминавших неуправляемую толпу. Как ни странно, жест подействовал. Люди стали замолкать. Но, де Кат, не дожидаясь полной тишины, продолжил говорить:

— Если тринидадцев нельзя победить в открытом бою, то их можно обхитрить! Эй, вы там, на носу дайте сигнал нашим кораблям убрать паруса и лечь в дрейф, а вы чего стоите? Убирайте паруса!

— Чтобы колдунам было легче отправить нас на дно?! — прокричал кто-то и его тут же, со всех сторон, поддержали нестройные возгласы.

— До сего момента я считал, что среди вас нет трусов и идиотов, да видимо ошибался, — зло высказался де Кат, — все вы разом лишились ума, напрочь позабыв кем мы являемся?! Вбейте в свои пустые головы одно: мы на службе статхаудера Соединенных Провинций и идём в Кюрасао! Так зачем же тринидадцам нас топить? Выполняйте приказ немедленно!

Больше вопросов не последовало. Команда быстро рассыпалась по палубе. Кто-то бросился к вантам и бодро принялся подниматься к реям, а с носа раздался холостой выстрел, давая сигнал лечь в дрейф следовавшим за флагманом 'Вильдекату' и 'Зи Вульфу'.

Яллас обернулся к капитанам, всё также продолжавшим стоять за его спиною и сказал:

— Даст господь, корабли тринидадцев просто пройдут мимо, а нет, я предоставлю им патент от имени статхаудера. Будем изображать из себя добропорядочных голландских поданных. Потом пропустим их корабли вперёд, а как полностью стемнеет, повернём на юг.

Корабли тринидадцев быстро сокращали дистанцию, поражая всех наблюдавших, как легко и просто они маневрировали на океанских просторах, полностью игнорируя направление ветра. За частично убранными парусами, уже можно было разобрать большие трубы, из которых белым шлейфом валил дым и сгоняемый ветром в сторону, рассеивался за кормою гигантов без остатка. Призрачной надежды на то, что пришельцы просто пройдут мимо, ни обратив на них никакого внимания, не суждено было сбыться. На расстоянии пяти — шести кабельтовых они вдруг замедлили ход и, пристроившись справа, за кормой флейта де Ката, также легли в дрейф. Яллас сразу же оценил, какую выгодную позицию выбрали суда пришельцев, не подставляясь под огонь бортовых орудий его кораблей. При этом, каким-то чудом, без труда удерживая своё положение в неизменном виде. Командор, в самом исключительном случае, мог лишь попытаться достать их кормовыми пушками, но не факт, что достанет, ибо расстояние было внушительным, да и внутренний голос подсказывал ему, что если и повезёт попасть, то ядро от кормового орудия для таких кораблей, как слону дробина, не принесет ни каких результатов, а вот разозлить сможет. Второй корабль тринидадцев лёг в дрейф чуть поодаль от своего 'напарника', выгодно пристроившись за кормой, как 'Вильдеката', так и 'Зи Вульфа', выдерживая расстояние от них почти в милю. Впрочем, Яллас де Кат всё же рассчитывал избежать боя и попытавшись перехитрить пришельцев.

Какое-то время ничего не происходило. Командор воспользовался паузой, вернулся в свою каюту и взял из настольного сундучка патент, якобы, выданный ему самим Виллемом III Оранским. Сам же де Кат прекрасно знал, что патент был поддельным и статхаудер Соединённых Провинций к нему не имел никакого отношения. Но ведь тринидадцы этого не знают и проверить подлинность документа тут, посреди океана, никак не смогут, а значит есть все шансы разойтись с ними миром. Он свернул патент в аккуратный свиток, засунул его в рукав камзола, после чего вернулся на палубу и, достав из-за пояса трубу, принялся рассматривать корабль пришельцев, с позолоченной надписью 'Фортуна' на борту.

Там уже спускали шлюпку на воду, но лишней суеты возле неё не наблюдалось. По обоим бортам чётко выделялись пару длинных стволов тринидадских орудий, отчасти закрытые броневыми щитами. Эти пушки выглядели очень странно и несерьёзно, в сравнении с 24-х и 30-ти футовыми корабельными пушками его флейта, но он-то знал каких бед может натворить одна такая длинноствольная 'несерьёзная' штуковина и не питал никаких иллюзий на возможную победу в открытой схватке с проклятыми пришельцами. Ближе к носу, люди в зелёных пятнистых одеждах невиданного покроя, устанавливали вдоль борта странные устройства, слишком маленькие для пушек, но большие для фузей. Ялласу де Кату стало как-то не по себе от увиденного. Он был наслышан о тринидадских чудо-ружьях, стреляющих без перезарядки, невообразимо быстро и смертоносно точно.

Тем временем от борта 'Фортуны' отчалила шлюпка и не используя вёсла, под удивлённые возгласы матросов, видевших сиё чудо впервые, резво побежала по волнам к флейту де Ката.

В лодке разместилось всего четыре человека: лейтенант Домингес, матрос Куэнка, Энгел де Рюйтер, да моторист, уверенно ведущий шлюпку, виртуозно управляя пером.

На расстоянии порядка ста футов от флейта лодка сбросила ход, развернулась к кораблю правым бортом и остановилась. Люди в ней повставали со своих мест, и вокруг, сразу же повисла тишина. Лишь тихий бурлящий звук работающего неведомого чудо-механизма долетал до ушей матросов де Ката, собравшихся вдоль фальшборта корабля.

— Добрый вечер, господа! — обратился к команде Домингес на испанском языке, а Энгел де Рюйтер, перевёл сказанное на голландский, — я лейтенант морской пехоты Валерио Домингес, назначенный Его Превосходительством Леонардо Кортесом охранять и защищать частные купеческие суда 'Фортуна' и 'Княгиня Ольга', принадлежащие поданному Русской Америки, негоцианту дону Топалову. Могу ли я поговорить с капитаном?

— Я вас понимаю и так, — ответил де Кат на испанском, — мы можем говорить без переводчика, сеньор лейтенант! Я командор Яллас де Кат, чем могу быть вам полезен?

— О, вы неплохо говорите на испанском, сеньор де Кат!

— Одно время я находился на службе при испанском дворе1, сеньор! Так чем могу быть полезен?

— Скажите, сеньор де Кат, кому именно принадлежат эти суда и куда вы направляетесь?

— Корабли принадлежат мне, но, на данный момент я, ровно, как и вся моя команда, нахожусь на временной службе при адмиралтействе Зеландия, и направляюсь к берегам острова Кюрасао, по личному распоряжению Его Величества Виллема Третьего Оранского.

Стоявший рядом матрос Пабло Куэнка вдруг схватил Домингеса за локоть, дабы привлечь к себе внимание, и возбуждённым от волнения голосом излишне громко зашептал:

— Командир, я узнал его! Это Хуанес де Кот2! Разбойник и убийца!

— Ты уверен? — едва склонив голову и стараясь говорить потише, спросил его Валерио.

— Уверен! Много лет назад, он и его бандиты, разграбили рыбацкую деревушку близ города Пуэрто. Тогда там проживала вся моя семья. Они убили отца и дядю только за то, что у нас не было ничего, кроме снастей и старой залатанной лодки. Я тогда был ещё ребёнком, но его лицо запомнил хорошо!

— Он прав, Валерио! -тихо, но также горячо, прошептал Энгел де Рюйтер, — с недавних пор, Йохан Йеллес де Кат, объявлен форбаном по всей Голландии! Я от отца знаю!

Домингес едва заметно кивнул головой, давая понять: он прекрасно их услышал. Затем снова обратился к де Кату:

— Можете ли вы, как-то подтвердить, сказанные вами слова?

— О, да! Конечно! У меня на руках патент на моё имя, выданный лично Его Величеством! — ответил тот, доставая из рукава камзола свиток.

— Ты лжёшь! — неожиданно для всех, прокричал Энгел де Рюйтер, — Его Величество не заключает сделки с подлыми форбанами!

Де Кат на мгновение опешил, от этих слов, но, всё же смог сдержать, готовый выплеснуться наружу, гнев.

— Как ты смеешь, называть меня форбаном! — громко, сквозь зубы, процедил он.

— Смею! — зло ответил Энгел, — меня зовут Энгел де Рюйтер, я сын прославленного в морских сражениях генерал-лейтенант-адмирала Михаэля де Рюйтера!

— Сеньор де Рюйтер, попрошу вас, держать себя в руках, — успокаивающим тоном сказал Домингес, положив ладонь на его плечо, затем обратился уже к де Кату, — возможно ли ознакомится с содержанием вашего патента?!

Примечание:

1) в реальной истории, Яллас де Кат, в конце 1671 года, находясь в мексиканском порту Кампече, перешел на службу к вице-королю Новой Испании и в дальнейшем крейсировал против английских заготовителей кампешевого дерева в лагуне Трист (лагуна Терминос) на Юкатане. В альтернативной истории занимался тем же самым, но двумя годами ранее.

2) в Карибских водах Яллас де Кат был известен под именем Хуанес де Кот, так как в 1660-е годы, владея каперским свидетельством от губернатора Ямайки, он грабил испанские суда и прибрежные селения в ассоциации со своими соотечественниками Яном Эрасмусом Рейнингом и Герритом Герритсзооном (Роком Бразильцем), а также принимал участие в грабительских рейдах под управлением Генри Моргана.

7

Едва ли не впервые, матёрый морской волк и бывший успешный капер Яллас де Кат, находился в полном смятении и чувствовал себя абсолютно беспомощным. Все планы рушились разом, а на замену им, в голову ничего не приходило. Он, обернувшись к стоявшим рядом капитанам и Баррэту, заговорил шёпотом:

— Адмиральский щенок тут не кстати! Да и тот индеец-полукровка, похоже, меня где-то видел! Всё летит к чертям, братья!

— Нужно заманить их на борт, — высказал внезапно пришедшую в голову идею Баррэт.

Де Кат чуть было не застонал от досады. Ну как ему самому не пришла в голову такая простая идея.

— Их нужно заманить на борт! — повторил он за корабельным плотником, — и взять в заложники! Тогда у нас будет шанс уйти от колдунов невредимыми!

— Почему вы думаете, что они нас отпустят?! — недоумённо прошептал Морис де Флё.

— Всё очень просто, дорогой Морис, они не станут топить наши корабли, зная, что у нас в заложниках их люди! Тринидадские колдуны трепетно относятся к тем, кто продал им свою душу и в услужении усердствует! У меня есть план, братья! И клянусь, он нас спасёт!

Яллас де Кат не обманывал. У него и вправду, в одночасье, созрел гениальный план. По крайней мере он так думал. Командор рассчитывал захватить лейтенанта и сына адмирала в заложники, а индейца пристрелить как бешенного пса. Не потому что так надо, а просто потому что он так хочет! Выместить весь гнев за провал и за обиду, нанесенную этим самоуверенным мальчишкой Энгелом! Да и продемонстрировать проклятым пришельцам свою решимость тоже не помешает. А тот что сидит у рулевого пера, доставит послание с требованием дать его кораблям беспрепятственно уйти к берегам Кайенны1 и не преследовать их. Он же, со своей стороны, даст гарантию в том, что сохранит заложникам жизнь и, достигнув пункта назначения, отпустит их на все четыре стороны. Естественно идти к Кайенне он не собирался, рассчитывая оторвавшись от тринидадцев, сменить курс по направлению к островам Зелёного мыса и затеряться на просторах Атлантики.

— Сеньор де Кат! — окликнул командора, уставший ждать ответа Домингес, — вы меня слышите?!

— О, да, сеньор лейтенант! — ответил де Кат, как можно доброжелательнее, — я вас прекрасно слышу! И я буду рад предоставить вам официальный документ! Уверяю вас, что уважаемый сеньор де Рюйтер, сын прославленного адмирала, заблуждается! И доказательство этому у меня с собой! — он поднял руку с сжатым в кулаке свитком так, чтобы его было видно всем, — прошу, если вам не составит труда, подняться на борт и ознакомиться с патентом!

Домингес ответил не сразу. Он внимательно разглядывал стопившихся вдоль борта флейта людей и, казалось, думал о чём-то своём. Когда пауза слишком затянулась, и командор открыл было рот, собираясь повторить сказанное, лейтенант вдруг спросил:

— Скажите, сеньор де Кат, знакомы ли вы с генерал-лейтенант-адмиралом Михаэлем де Рюйтером лично?

— Нет, лично я с ним не знаком, — ответил сбитый с толку де Кат, — но я наслышан о его блестящих победах над англичанами и не только! Я слышал и о других его подвигах!

— Вот и Энгел, достойный сын своего отца, говорит, что адмирал также наслышан о ваших подвигах, но не настолько праведных...

— Повторюсь, что молодой человек сильно заблуждается! — перебил Домингеса командор, — поэтому и прошу вас обоих подняться к нам на борт и лично убедиться в этом!

— У меня другое предложение, — сказал Домингес, выдержав небольшую паузу, — я, от имени дона Топалова, приглашаю вас и ваших офицеров на борт 'Фортуны'. Где вы сможете познакомиться с адмиралом лично и уладить сиё недоразумение.

— Но это невозможно! Мы и так сильно запаздываем! Проклятая буря здорово помотала нас в здешних водах...

На этот раз уже Валерио Домингес перебил де Ката:

— В любом случае я не уполномочен принимать какие-нибудь решения без указания на то капитана 'Фортуны' сеньора Лемке. Поэтому советую воспользоваться приглашением! И поторопитесь, а то солнце скоро опустится за горизонт, а в этих широтах темнеет быстро ... Да, и ещё! Не стоит дожидаться ночи, надеясь уйти под её покровом, ничем хорошим для вас это не закончится! Честь имею!

Домингес отточенным движением руки взял под козырёк, а затем дал знак мотористу возвращаться.

С палубы флейта остолбенело наблюдали за тем как шлюпка, описывая дугу, начинает плавный разворот в сторону кораблей тринидадцев.

Первым оживился бывший плотник и несостоявшийся командор Баррэт. Он развернулся к Ялласу де Кату и впившись в него бешенным взглядом прошипел сквозь зубы:

— Почему ты молчишь?! Они же сейчас уйдут!

В следующее мгновение он выдернул из-за пояса пистолет и, направив ствол в сторону почти закончившей разворот шлюпки, выстрелил.

-Не уйдёте, грязные свиньи! — заорал во всё горло Баррэт.

Яллас де Кат ещё не успел до конца понять, что произошло, как несколько матросов, последовав примеру Баррэта, открыли огонь из ружей. Люди, находящиеся в шлюпке, в раз попадали на дно, а лодка, между тем плавно набирала скорость, удаляясь от флейта.

— Не стрелять! — закричал де Кат.

Но было уже поздно. Его слух отчетливо уловил резкие хлопки, сливающиеся в один непрерывный стрекот, а инстинкт самосохранения заставил упасть навзничь и вжаться в деревянный настил палубы. Он никогда не видел, как быстро стреляют дьявольские ружья тринидадцев, но именно сейчас у него не было ни тени сомнения, что это странное стрекотание и есть звуки их выстрелов.

Как в подтверждение этому по русленям что-то дробно застучало, а балясины фальшборта стали рассыпаться фонтанчиками мелких щепок. Как подкошенные на палубу свалились капитаны, едва не придавив своими телами де Ката. Чуть дальше от них завалился на спину и Баррэт. Он уставился широко раскрытыми, поблёскивающими мёртвым стеклянным блеском, глазами, в угасающее в вечерних лучах солнца небо. На его лице навечно застыла маска неимоверного удивления. А вот Морис де Флё был жив и даже не вредим. Он обоими руками схватился за шляпу, закрыл ею лицо и, поджав под себя ноги, принял позу младенца.

— Господи милостивый, спаси! Спаси, господи, не дай сгинуть! — запричитал он.

По всей палубе, распластавшись, лежали матросы. Кто-то бесцельно куда-то полз, кто-то истошно орал, толи от страха, толи от полученного ранения, а кто-то навечно застыл в неподвижной позе...

Стрекот резко оборвался. А в след за ним перестали дробно стучать пули по корпусу корабля. Теперь воздух наполняли только крики и стенания раненых. Командор, беззвучно чертыхаясь, сунул обратно в рукав скрученный в свиток патент и с силой ткнув в бок причитающего де Флё, пробормотав при этом себе под нос что-то вроде: 'Возьми себя в руки Морис...', подполз к борту. Он осторожно, на локтях, приподнялся над краем русленя и огляделся. Тринидадские корабли находились на тех же местах, где и были. Шлюпка уже причалила к борту 'Фортуны' и люди из неё спешно подымались на судно. По крайней мере один из них был явно ранен, так как ему усиленно помогали подниматься по штормтрапу, страхуя и сверху, и снизу. Яллас де Кат перевёл взгляд на свои корабли. Ему сразу стало ясно, что ни 'Вильдекат', ни 'Зи Вульф' обстрелам из дьявольских ружей не подвергались. Сейчас на них вовсю ставились паруса. Очевидно команды всё же решили сбежать.

— Морис! — позвал де Кат всё ещё причитающего капитана, — заткнись ты, наконец, и ползи сюда!

Слова командора возымели действие на перепуганного капитана. Морис отбросил шляпу в сторону, огляделся вокруг себя, затем привстал на корточки и, быстро перебирая ногами и руками, подобрался к де Кату.

— Смотри вон туда, — сказал командор, кивком головы указывая направление в сторону своих кораблей, — что видишь?

— Парус ставят! — коротко ответил де Флё и посмотрел на де Ката исполненным преданностью взглядом.

— Вот именно! — согласился командор, — а с какой резвостью они это делают!

— Собрались атаковать? — толи спросил, толи предположил Морис.

— Атаковать?! Бежать они собрались, а не атаковать! — невесело хмыкнул де Кат. Он взял де Флё за рукав и, как только тот снова поднял на него глаза, продолжил, — в любом случае тринидадцы им уйти не позволят! И в этом наш шанс! Ты понял меня? Шанс! Пусть небольшой, но он есть! Как только проклятые колдуны переключатся на наши корабли и завяжут с ними бой, поднимай матросов и ставь паруса! Начинает темнеть, а значит господь на нашей стороне! Когда колдуны окончательно расправятся с нашими, наступит ночь, а мы уже будем далеко на юге!

Дальний тринидадский корабль пришёл в движение. Чуть поправив направление носа в сторону неприятельских судов, он неспешно пошёл вперёд. Кормовые пушки 'Вильдеката' тут же огрызнулись нестройным залпом. Но его совершенно невыгодное положение по отношению к огромному кораблю тринидадцев, не оставляли ни малейшего шанса попасть цель. Поэтому ядра закономерно поразили голубую морскую гладь, и поднятые ими водяные столбы ещё не успели окончательно опасть, как тринидадский корабль, с выведенным по борту золотистыми буквами названием: 'Княгиня Ольга', произвёл ответный залп. Корму 'Вильдеката', в районе ватерлинии, разворотило точным попаданием. Судно стало медленно оседать, забирая в себя забортную воду. Тем временем 'Зи Вульф', с не до конца поставленными парусами, всё же смог немного подвернуть свой левый борт в сторону тринидадского 'монстра', но совершенно недостаточно чтобы залпом бортовых орудий хоть как-то достать противника. Тем не менее его орудийные порты окутались белым дымом от беспорядочной пушечной стрельбы. Но барк 'Княгиня Ольга', не обращая никакого внимания, на эту бесполезную пальбу, методично 'утюжил' 'Вильдекат', всаживая в его деревянный корпус снаряд за снарядом...

Яллас де Кат, наблюдая за развернувшимся перед ним боем, а точнее избиением проклятыми пришельцами его кораблей, никак не мог понять, почему бездействует 'Фортуна' и не ввязывается в перестрелку. Чего её капитан выжидает? А может ему не до боя, и он занят раненным из числа переговорщиков? Но в любом случае дальше ждать было нельзя. Пора было бежать. Бежать пока не поздно..., а может уже и поздно!

— Пора! Командуй, Морис! — скороговоркой заговорил он, снова толкнув де Флё в плечо, — поднимай людей!

— Команда, ставь паруса! — заорал во всё горло де Флё и вскочил на ноги, — поднять паруса до места, живо! Пора убираться отсюда, как можно дальше!

Не все моряки последовали его призыву. Некоторые из них продолжали лежать, выпучив ошалелые от страха глаза на метавшегося по палубе Мориса. Тот же, не раздумывая ни секунды, принялся пинками поднимать перепуганных людей, при этом осыпая их отборными матерными словами. Те поднимались неохотно и бежали кто куда, не понимая до конца, что от них собственно говоря требуется...

Но снова раздались частые выстрелы тринидадского дьявольского ружья и коса смерти прошлась по палубе, сильно прореживая ряды поднявшихся матросов. Не повезло и Морису де Флё. Получив сразу несколько пуль в спину, он неестественно выгнулся назад и медленно осел на пол. А командору Ялласу де Кату оставалось только безучастно взирать на происходящее вокруг и в бессильной злобе до боли сжимать кулаки.

Но и это продолжалось недолго. Флейт вдруг нехорошо вздрогнул. Следом послышался раскатный звук орудийного выстрела, а под командором вспучились доски и, с ужасным грохотом разламываясь на куски, стали расходиться в стороны, высвобождая из-под себя вперемежку с жарким пламенем клубы чёрного дыма. Он ещё не успел до конца осознать произошедшее, как его силой приложило обо что-то твердое, напрочь выбивая дух из тела, а в следующее мгновение над ним сомкнулись океанские воды...

Примечание:

1) Кайенна — территория современной Французской Гвианы. В реальной истории с 1615 по 1664 год являлась голландской колонией.

8

‒ Юрий Алексеевич, дорогой, ты в рубке один? — прозвучал голосом Карпова селектор радио связи.

‒ Один, Андрей Михайлович! — слукавил Юрий, искоса поглядывая на стоявшего неподалёку Владимира Свечина, ничем не выдававшего своего присутствия.

‒ Вот и замечательно! Тогда скажи мне прямо, Алексеич, тебя в детстве на пол вниз головой часто роняли?!

‒ Простите, не понял?

‒ И не удивительно! ‒ раздался из селектора всё такой же ровный голос Карпова, ‒ было удивительно если бы понял! Лучше постарайся внятно объяснить, для чего надо было посреди океана 'Синопское побоище' устраивать?

‒ Но, у меня появились сомнения по поводу принадлежности этих кораблей к голландскому флоту, да и к Голландии вообще, ‒ попытался оправдаться Юрий, ‒ тем более что адмирал де Рюйтер только подтвердил мои сомнения. И, в конце концов, я оказался прав!

‒ А если появились сомнения, почему не связался со мной? Зачем надо было самодеятельность устраивать? Случаем ли не старый адмирал тебя на 'героические свершения' сподвиг?!

‒ Если вы о адмирале де Рюйтере, то он тут не при чём! Решение я принимал сам.

‒ Почувствовал себя великим полководцем? Решил порисоваться перед стариком де Рюйтером? Не мудрено! Семнадцатый век на дворе, как-никак! Нужно соответствовать эпохе! ‒ в голосе генерала звучал сарказм, ‒ так мало того, ты ещё и моими людьми рисковал без надобности. Кстати, что с Домингесом, надеюсь он не пострадал?

‒ С лейтенантом всё в порядке, ‒ ответил Юрий, ‒ серьёзно ранен матрос Куэнка. Пуля угодила в правый бок. Но судовой врач заверил меня, что жизни матроса ничего не угрожает! Задело и сына адмирала... но несерьёзно, лишь чуть предплечье оцарапало.

‒ Они ещё и без бронежилетов были? ‒ теперь голос генерала Карпова прозвучал с явным раздражением.

‒ Бронежилеты были на них, Андрей Михайлович! ‒ поспешил заверить генерала Топалов, ‒ пуля попала в самое неудачное место, срикошетила и ударила чуть ниже подмышки, застряв между рёбер бедняги!

‒ Ладно, правильно поступил ты или нет, разбираться будем позже, когда в Форт-Росс прибудете. Сейчас же, давай рассказывай подробно, как провёл морской бой и что предпринял потом.

‒ Чтобы прикрыть Домингеса и урезонить каперских стрелков пришлось применить пулемёты Меркеля, ‒ перешел на привычный деловой тон Юрий. ‒ Эффект потрясающий! Полностью деморализует противника! Цели распределили заранее, по рации. С кораблями справились менее чем за полчаса. Барк 'Княгиня Ольга' используя свою артиллерию 'разобрала на дрова' два 'капера', ну а мы потопили флагман! Орудия показали себя на все пять баллов, ровно, как и расчёты их обслуживающие. Кстати, за подготовку моих матросов артиллерийскому делу вам отдельное спасибо, Андрей Михайлович!

‒ Не мне, а Филатову Владиславу Михайловичу и его людям спасибо говори! ‒ сказал Карпов. ‒ Это его чутким руководством из твоих олухов опытных комендоров1 состряпали.

‒ При первой же встрече обязательно скажу! ‒ сказал Юрий и продолжил, ‒ в принципе, на этом и всё! Непосредственно к месту гибели пиратских посудин пока не подходили, но думаю это сделать. Может подберём кого из оставшихся на плаву, для прояснения ситуации, так сказать. Правда, темно уже...

‒ Поторопился бы ты, Алексеич! А то смотришь и некого будет подбирать-то! Не забывай в какое дремучее время мы живём. Сейчас среди европейцев, умеющих плавать — раз, два и обчёлся. Но и всех подряд не подбирай! Не то создашь себе геморрой на ровном месте! Максимум с десяток, да 'пожирнее' ... думаю, ты понял!

‒ Понял я, Андрей Михайлович, — ответил Юрий, ‒ постараюсь подобрать самых 'жирных'!

‒ Обязательно держи меня в курсе! В любое время суток. И никакой самодеятельности, Алексеич! Тем более если снова повстречаешь очередную мутную эскадру. Сдаётся мне что банда де Ката не единственная такая в наши края пожаловала! Да и информация с Сан-Мигела это косвенно подтверждает! Так что, в случае чего, сигнализируй! Договорились?

‒ Договорились!

‒ Ну всё, тогда до связи!

‒ До связи! — сказал Юрий и отключил селектор.

‒ Ну что, получил нагоняй? ‒ с едва заметной долей ехидства спросил Свечин. Владимир прибыл с 'Княгини Ольги' на 'Фортуну' сразу же после боя, несмотря даже на то, что необходимости в этом не было.

‒ Ты сюда приплыл чтобы позубоскалить? ‒ вопросом на вопрос ответил ему Юрий. ‒ Чего приперся-то?

‒ Дык, переживаю ведь! Тем более ван де Бёрг неплохо справляется и без меня, ‒ Владимир картинно пожал плечами, одновременно состроив на лице скучающую гримасу, — да и скука там зелёная! Просто мрак... не с кем поговорить о высоких материях!

‒ А Тересочка твоя, настроение уже не поднимает?!

‒ Да ну тебя, Топалов! Вечно всё опошлишь! ‒ отмахнулся Владимир.

‒ Ладно, не будем об этом, ‒ сказал Юрий и направившись к двери добавил, ‒ пойдём Лемке отыщем, да операцию по спасению утопающих джентльменов удачи организуем.

За дверью радиорубки, со скучающим видом, стоял радиотелеграфист Тимофей Новгородец. Его выставили в коридор сразу же, как на связь вышел Карпов, дабы не посвящать парня в серьёзные разговоры взрослых дяденек. Ведь, как говориться в небезызвестной пословице: 'Чем меньше знаешь, тем крепче сон'. Впрочем, Тёма уже привык к этому и всякий раз, когда устанавливалась двусторонняя радиосвязь и селектор 'оживал', без лишних напоминаний покидал своё рабочее место и выходил в коридор.

‒ Тимофей, ‒ окликнул Юрий подпирающего противоположную от рубки стену телеграфиста, ‒ отбей, пожалуйста, на 'Ольгу' 'телегу'. Содержание, примерно такое: 'Мы движемся к месту затопления кораблей противника, с целью выбрать из воды некоторых оставшихся в живых для допроса. Следуйте за нами, но сами на борт никого не поднимайте'. Всё понял?

Тёма в ответ утвердительно покивал головой и незамедлительно скрылся в радиорубке, а Топалов, в компании Свечина поспешил к лестнице, ведущей на палубу.

Не смотря на поздний час у фальшборта собралась едва ли не все находящиеся на барке люди. Свободные от вахты матросы, вперемешку с бойцами взвода Домингеса и любопытствующими пассажирами столпились вдоль борта, вглядываясь сквозь сгущающуюся темень наступающей ночи в ту самую сторону, где ещё недавно дрейфовали корабли под командованием командора де Ката, а сейчас местами догорали, не успевшие окончательно затонуть, обломки от их остовов.

Густава Лемке долго искать не пришлось. Он находился на носу барка у брашпиля2 в компании адмирала де Рюйтера и лейтенанта Домингеса, с которыми что-то живо обсуждал, время от времени жестикулируя руками. Но, подошедшему Юрию пришлось оборвать их увлекательную беседу.

‒ Прошу прощения господа! ‒ сказал он и без предисловий обратился к Лемке, ‒ Густав Мартинович, нужно максимально близко подойти к месту недавнего дрейфа флагмана противника. Следует посмотреть, остались ли там уцелевшие.

‒ Подбирать будем? ‒ спросил Лемке.

‒ Да, если конечно там есть кого подбирать, ‒ утвердительно ответил Юрий и, проводив взглядом удаляющегося капитана, обратился к Домингесу, ‒ извините меня, Валерио, что так бездумно рисковал вами и вашими людьми... мне не следовало так поступать.

‒ Всё хорошо дон Хорхе, ‒ поспешил заверить его лейтенант, ‒ я всего лишь выполнял свою работу.

‒ Прошу вас, соберите команду для вылова из воды этих горе-разбойников. Если выживших окажется много, то пусть постараются выудить тех, что одеты побогаче. Так сказать, пусть судят по одёжке! А остальным остаётся надеяться на милость бога или дьявола, или в кого они там верят?! Нам же большое количество пленных ни к чему! Их попросту некуда размещать...

‒ Они и этого не заслуживают! Их место на дне или в петле на рее! ‒ сказал Валерио, но далее продолжать не стал. Он кивнул головой, давая понять, что принял указание Юрия и отправился его исполнять.

Примечание:

1) Комендор ‒ Матрос-артиллерист в военно-морском флоте (не путать с командором)

2) Брашпиль ‒ палубный механизм лебёдочного типа для подъёма якоря и для создания натяжений тросов при швартовке в порту.

9

Когда подошли к месту гибели пиратского флагмана, а то что это пираты ни у кого уже не было сомнений, Топалов приказал подсветить нужный район единственным прожектором, смонтированным на 'Фортуне' и до этого ни разу, за весь переход от Тринидада и до Европы, не применявшимся. К слову, его и раньше использовали крайне редко, зачастую обходясь специальными керосиновыми фонарями. Причина такого бережливого отношения проста и банальна. Из-за ограниченного запаса в трюмах 'Тезея' прожекторных ламп, снабжение ими гражданских судов не предусматривалось вообще. Юрию стоило немалых трудов убедить Леонарда Кортеса, а в миру Леонида Петровича Кортнева, в необходимости оснастить прожектором хотя бы один из своих барков.

Яркий луч, в мгновение разрезавший сумрак ночи, заставил собравшихся на палубе неискушенных пассажиров разом ахнуть и раскрыть рты от изумления. Многие из них слышали о 'белом пламени' тринидадцев, способном своим светом раздвигать пелену мрака на огромные расстояния, но вот увидеть это чудо собственными глазами им выпало впервые. Под нестройные удивлённые возгласы зевак луч заскользил по поверхности водной глади, выхватывая из темноты немногочисленные деревянные обломки от корабельной обшивки, да обрывки такелажа. Уже через несколько минут стало ясно: особо выбирать тут не из кого. От многочисленной команды погибшего флейта, уцелели лишь единицы. Уцепившись за всё то, за что можно было уцепиться, они всё ещё оставались на плаву. Юрий мудрствовать не стал и отдал распоряжение спасательной команде поднимать на борт всех оставшихся в живых.

Сама операция 'по спасению утопающих' не заняла много времени и менее чем через полчаса на освещённой керосиновыми фонарями палубе, выстроившись в одну шеренгу, стояло семеро изможденных и порядком перепуганных мужчин. По внешнему виду шестерых из них, облачённых в вымокшие до нитки и заметно поношенные холщовые рубахи и не менее потертые шаровары, было более чем понятно — это обычные матросы. А вот седьмой заметно выбивался из общей картины. Человек облачённый в богато украшенный камзол, даже будучи изрядно пропитанный морской водой не потерявший свой лоск, уже успел оставить заметный, но, в большей степени, нехороший след в истории... Этой личностью оказался командор Яллас де Кат собственной персоной.

‒ О, сеньор де Кат! Вы всё же решили воспользоваться приглашением дона Хорхе и лично посетить 'Фортуну', ‒ не преминул съязвить Валерио Домингес, глядя в лицо бывшему командору. — Надеюсь вы не забыли прихватить с собой тот самый официальный документ, которым так рьяно размахивали при нашей прошлой встрече?

Яллас де Кат посмотрел на лейтенанта морской пехоты Русской Америки пустым ничего не выражающим взглядом. Его лицо казалось неживым, каменным, без тени хоть на какую-нибудь эмоцию. Он не спеша вытащил из промокшего насквозь рукава камзола свёрнутый в свиток, порядком впитавший в себя влагу документ и протянул Домингесу.

‒ Патент подписан Статхаудером Соединённых Провинций и скреплён его личной печатью, ‒ сухо сказал де Кат.

Лейтенант с едва заметным удивлением посмотрел на мокрый свиток, но всё же взял его из рук бывшего командора. Но разворачивать документ не стал, а незамедлительно передал стоявшему рядом Топалову.

В свою очередь Юрий, осторожно, дабы случайно не порвать, развернул его. От воды чернила размазались, а печать порядком 'поплыла', но в целом её можно было разобрать, да и сам текст был вполне читабелен. Пробежавшись взглядом по выведенным каллиграфическим подчерком строкам и ничего не поняв, так как голландского Топалов не знал, он протянул документ де Рюйтеру.

‒ Минейр Михаэль, — обратился он к адмиралу, ‒ прошу вас, посмотрите пожалуйста! Может вы сможете разобраться, является ли сей документ подлинным?

Старый адмирал аккуратно принял патент и сразу же углубился в его изучение. Рядом с ним, из полумрака, выросла фигура Густава Лемке с керосиновым фонарём в руках, взятого у одного из присутствующих тут же матросов. А де Рюйтер, не обращая никакого внимания на окружающих, что-то бормотал на голландском, шаря глазами по документу. Он то подносил бумагу ближе к носу, то отдалял от себя на расстояние вытянутой руки, то вертел его в руках, вниз, вверх и снова вниз. Создавалось впечатление будто бы он не совсем понимает, что именно читает.

‒ Так что скажете, минейр Михаэль? ‒ с едва заметным нетерпением в голосе спросил Топалов.

‒ Печать, как и роспись порядком размыта, но несмотря на это я могу с уверенностью сказать ‒ эта печать не Виллема Оранского! Прошу мне верить! С Его Величеством я знаком лично и хорошо знаю оттиск его печати! Кстати, подпись скорее всего также начертана не его рукой! Дорогой минейр Джоери, если желаете, то я охотно продемонстрирую вам настоящую подпись Виллема Третьего. У меня с собою имеются бумаги, заверенные им лично!

‒ Я охотно верю и вашим словам, минейр Михаэль! ‒ поспешил заверить старика Юрий, ‒ вы честный, порядочный дворянин и у меня просто нет оснований вам не доверять.

Тем временем Яллас де Кат понемногу отходил от шока, вызванного последними событиями. К нему постепенно приходило осознание полной безысходности своего нынешнего положения. Он проиграл... проиграл из-за своей глупости и прежде всего жадности. Неумолимого желания обогатиться во что бы то ни стало. И к чему это его привело? Некогда удачливый приватир, баловень судьбы, не единожды выбиравшийся из, казалось бы, безнадёжных ситуаций, умудрился потерять всё! Зачем он пошёл на поводу у того человека, представившегося ему коротким и непонятным именем — Коэрт. Почему послушал его? А послушав, сунул собственную голову в петлю, которая уже затягивалась на его шее, всё сильнее и сильнее...

Яллас де Кат, увлечённый своими мыслями, рассматривал стоявших поодаль людей, в свою очередь с интересом глазевших на него. Люди как люди. Одеты в соответствии со временем и ведут себя также. Яснее ясного, что они не тринидадцы и тем более не пришельцы из другого мира. Скорее всего переселенцы. Но что же в них его смутило? Точнее не они сами смутили Ялласа, а что-то другое им пока неуловимое. Он снова и снова осматривал столпившихся напротив людей, пока взглядом не выделил из общей массы знакомое лицо. За спинами зевак стоял человек, которого он уже видел ранее, в порту города Тернёзена, где де Кат жил последние пару лет. Человек, по вине которого он ввязался в эту авантюру и в конце концов оказался здесь, на борту тринидадского корабля. Сомнений не осталось, де Кат смотрел на... Коэрта. Коэрт, как будто почувствовав на себе взгляд новоявленного пленника, вдруг сделал шаг назад и растворился в темноте. У Ялласа тут же возникло жгучее желание ткнуть пальцем туда, где только что стоял тот, кто виновен во всех его бедах и закричать что есть мочи: 'Вот ваш враг!'. Но поступать так он не стал. И не только потому что не собирался этого делать, будучи не уверенным в том, что Коэрт не за одно с тринидадцами, а и потому что он всё равно не успел бы этого сделать, так как в ту самую секунду, как последний пропал из поля зрения, на горле де Ката сомкнулись чьи-то пальцы и с силой сжали трахею, не давая сделать ни малейшего глотка воздуха.

‒ Умри, грязный убийца! ‒ басил низким хриплым голосом Маноло, вцепившись мёртвой хваткой в горло бывшего командора пиратов. Белки его широко раскрытых глаз налились кровью, а лицо страшно перекосило в злобной гримасе.

Все присутствующие на какое-то время впали в ступор от происходящего. Первыми пришли в себя Домингес и Свечин. Они бросились к Маноло и принялись разжимать старику пальцы, освобождая из 'смертельных клещей' горло уже начавшего сипеть де Ката. Получилось это не с первого раза. Но, как только взбешённый Маноло ослабил хватку, Яллас вырвался и припал на одно колено, упёршись ладонями в дощатый пол и зайдясь в сильном кашле. А со старика, клокочущая, мгновение назад, ярость вдруг разом сошла на нет, и он безвольно повис на руках, поддерживающих его Домингеса и Свечина. Плечи его как-то совсем по-детски вздрогнули, и он зарыдал навзрыд.

‒ В вашего слугу будто дьявол вселился, минейр Джоери! ‒ сказал потрясённый увиденным де Рюйтер.

Топалов ничего не ответил. Он присел рядом с Маноло и осторожно положил свои ладони ему на плечи.

‒ Успокойся мой милый друг! Успокойся и если можешь, скажи: что на тебя вдруг нашло и что этот человек тебе сделал? ‒ Юрий говорил тихо, ровным убаюкивающим голосом, как может говорить с убитым горем отцом любящий сын.

‒ О, дон Хорхе, знали бы вы что творил разбойник де Кот и его свора головорезов в Картахене много лет назад, ‒ непроизвольно всхлипывая сквозь слёзы отвечал Маноло, ‒ они отняли у меня всё самое дорогое... моих детей... мою семью... ‒ глаза его снова на мгновение вспыхнули не добрым огнём. Он бросил взгляд в сторону де Ката и закричал в его сторону, ‒ ты зверь! Тебя мало убить! Тебя следует сжечь живьём, а пепел развеять по ветру!

‒ Видит бог, я не знаю этого сеньора, — не переставая откашливаться, бормотал в ответ де Кат, ‒ он, меня с кем-то спутал!

‒ Сеньор Домингес, уведите пленных, пожалуйста, ‒ распорядился Юрий. Он всё ещё придерживал Маноло за плечи, ‒ де Ката разместите отдельно от всех, в малой каюте трюма. Поздно уже, все разбирательства отложим до утра.

Приступ кашля наконец-то отступил и Яллас де Кат украдкой посмотрел на старика. Он и вправду не помнил его. Сколько таких вот людей было на его памяти. Кто знает, может где и пересекались их дорожки.

Два пехотинца подхватили под руки бывшего пиратского командора, одним рывком поставили на ноги и повели прочь. В свою очередь де Кат завертел головой, безрезультатно пытаясь высмотреть невесть куда сгинувшего Коэрта.

‒ Опасаетесь, как бы кто-нибудь снова не вцепился вам в горло?! ‒ с усмешкой спросил идущий чуть впереди Домингес, для которого излишние телодвижения бывшего командора пиратов не остались не замеченными.

‒ Сеньор лейтенант, если вам не трудно, ответьте на вопрос, ‒ хриплым басом выдавил из себя де Кат и не дожидаясь ответа продолжил, ‒ всех ли пассажиров, что находятся у вас на борту, вы знаете?

‒ Хм, ‒ вопрос именитого пирата заставил Валерио на мгновение задуматься. Но через секунду он ответил вопросом на вопрос, ‒ а вы увидели среди наших пассажиров знакомого?

‒ Нет, ‒ соврал Яллас и добавил, ‒ попросту стало интересно все ли они без греха за душой? Или среди них также хватает неблагочестивых?

‒ Вам ли, об этом рассуждать, ‒ ответил Домингес и замолчал на секунду. Потом открыл было рот, собираясь сказать что-то ещё, но вдруг передумал. Он жестом руки подал знак своим бойцам, таким образом давая им понять, что стоит поторопить пленников и поторопиться самим.