Любимый город

В трубке зашуршало. Борис поджал губу, покачал головой и вздохнул. Семейные проблемы, понимаете ли.

— Алло! Кто там? — этот голос был Борису хорошо знаком.

— Привет, Никита. Как там вы с мамой? — судя по голосу, с сыном всё пока что было в порядке.

— Ой, папа, приезжай скорее, — Никита всхлипнул, — Мама плачет, тётю Веру убили, а здесь..., — детский голос прервался и снова появился взрослый, — Теперь ты мне веришь, полковник?

— Да, я тебя понял, — спокойнее надо быть, спокойнее, всё равно всем вокруг нет дела до чужих переживаний.

— Итак, мы договорились, — подитожил "угодник" на той стороне, — Вальдемар Злотопольский едет на Владимирское шоссе, а твоей семье не будет никаких неприятностей.

— Ну ладно, мне пора работать, — продолжал играть свою роль полковник Ницеевский, — увидимся дома.

ТОТ ничего не сказал, просто хмыкнул и отключился.

— Я тоже тебя люблю, — произнёс Борис в глухую трубку.

Сидящие за столом дипломатично ждали, пока шеф закончит урегулирование своих домашних трудностей. Борис вдохнул большой глоток воздуха.

— Давайте ещё раз всё обдумаем, — обвёл он взглядом присутствующих, — У нас есть показания Жегалкина и адрес склада на Владимирском шоссе, где размещаются террористы. Это место нужно проверить. Вопрос: когда и какими силами?

Он поднялся с места и пошёл вокруг стола комнаты для совещаний. Все смотрели на него.

— Майор Кругловский считает, что мы должны действовать всеми имеющимися у нас силами, а к этому — при поддержке "молниеносных".

Всё это правильно и логично, но ведь зачем-то этот телефонный "угодник" хотел там именно Злотопольского. Хочет с ним договориться над головой московской "убеции"? О чём?

— Полковник Злотопольский согласен с майором, но считает, что участие "Błyskawicy" в нашей операции должно быть ещё большим.

Полковник Ницеевский отвернулся к присутствующим спиной, избегая взглядов коллег. Перед ним висела огромная карта Речи Посполитой. Прямо перед глазами располагалась Новгородская комиссария.

— Тем не менее, у меня есть некоторые сомнения относительно задействования здесь столь больших сил.

"Угодник" (Индрик или Владимир? Пусть пока будет Индрик, лучше звучит) хочет, чтобы на склад приехал Злотопольский. Злотопольский хочет послать на Владимирку максимум сил. Ergo, киянин не заинтересован договариваться с Индриком (ну что? Индрик так Индрик, потом уточним кто там есть кто).

— Главное, что меня беспокоит — обстоятельства, при которых мы задержали Жегалкина.

А Индрик? Хотел Злотопольского. Вопроса о "сопровождении" не поднимал. Значит? Ему без разницы, сколько человек приедет его брать. А отсюда вытекает...

— Первый раз его заметили на Тверском, на полпути между станциями метро "Варшавский вокзал" и "Тверской проспект". Между моментом обнаружения и моментом захвата прошло примерно пятнадцать минут, что и позволило нам на оперативное реагирование.

Борис развернулся лицом к столу. Все по-прежнему смотрели на него.

— Учитывая, что раньше "ратники" никогда не давали нам столько времени, считаю, что Жегалкин служил приманкой для нас. Вероятно, на складе приготовлена ловушка, — Борис успел заметить, как краешки губ столичного полковника на мгновение пошли вверх, образовав подобие улыбки.

А отсюда следует, что и Индрик тоже не желает никаких "укладов" с киянином. И именно поэтому он так хочет его там видеть.

— Вероятно террористы ждут, что мы бросимся на склад, как мотыльки на свечку. Вместе с тем нельзя исключать возможность того, что они, наоборот, ожидают обратного. То есть задержки с проверкой склада, которая позволит им выиграть время на какую-то свою акцию. Исходя из вышеизложенного, приказываю:

Главное — выиграть время. Время, нужное на то, чтобы вытащить жену и сына. А Ева? Курдемоль!

— Проверку склада следует провести немедленно. Майору Кругловскому: немедленно связаться с "молниеносными" — от них нам понадобится взвод.

Ни Индрик, ни Никита не сказали о Еве ни слова. Если бы что-то случилось с сестрой, сын точно не стал бы беспокоиться о какой-то "тёте Вере" (это она, что ли, напрашивалась в гости вместе с какой-то там очередной "любовью"? Ну это подождёт). Значит, дочка пока в безопасности. Нужно только побыстрее закончить совещание.

— От нас будет достаточно двоих человек. Поручик Маевский, поедете Вы.

А теперь момент истины. Пан или пропал. И капитал приобрести и невинность соблюсти. Поймать двух зайцев. И всё такое.

— А вторым будете Вы, поручик Якубень, — Борис постарался расслабиться.

Главное, чтобы на лбу не было капель пота. А вспотевших ладоней никто не заметит.

— Я полагаю, Борис Сергеевич, что в операции с нашей стороны должен принять участие кто-нибудь из старших офицеров, — киянин был снова невозмутим, — Если поедут только два поручика, в наших отношениях с "молниеносными" могут возникнуть проблемы с субординацией.

— Майор Кругловский нужен мне здесь. Вальдемар Маркович, если Вы не возражаете, я бы попросил Вас возглавить операцию на Владимирке. При её проведении соблюдайте всяческую осторожность и избегайте ненужного риска.

— Разумеется, Борис Сергеевич, — киевский гость кивнул головой в знак согласия. Кончики его губ снова дёрнулись вверх.

— Совещание закончено. Господа офицеры, приготовьтесь к выезду. А c Вами, поручик Якубень, мне нужно ещё кое-что уточнить.

Все вышли. Поручик остался в своём кресле. Борис знаком приказал ему сидеть тихо.

— Алло. Ева, это ты?

— Привет, папа. Мамы сейчас нет, она ещё не вернулась с Никитой.

— Я знаю. Ты никуда не выходишь?

— Ой, папа, ты меня поймал ну прям в последний момент. Ты знаешь, у Каськи сегодня день рожденья и я...

— Нет, Ева, ты сейчас никуда не пойдёшь. Ты останешься дома и будешь ждать меня. Я...

— Папа, как ты можешь?! Я вчера целый день выбирала для Каськи подарок, ты представляешь себе, что она подумает, если я в последний момент откажусь? Да она...

— Тихо, Ева! Ты уже почти взрослая, — курдемоль, общение с собственными детьми требует большей дипломатии, чем с гостями из столицы, — Помнишь, что я вам с Никитой говорил позавчера утром?

— Папа, я не понимаю, почему это нужно именно сейчас. Ну Каська просто...

— Ева! Повтори, что я тогда говорил?

— Ну говорил, там террористы, там в школу с родителями, там то, сё... Но...

— Вот именно. И поэтому ты будешь ждать меня дома. Не перебивай. Никому не открывай дверь, ни Касе, ни Ире, ни друзьям, ни подругам. Никому, что бы ни случилось и что бы тебе ни говорили. Жди, пока я приеду и всё тебе объясню.

— Знаешь что, папа! Такую подлянку устроить...

— И не смей так выражаться! Всё! Разговор закончен. Я еду к тебе.

И какая разница, что генетически она дочь совсем другого человека? Расхода нервной энергии это ничуть не уменьшает.

— Вы, поручик, едете со мной. Проверьте Ваше оружие, я всё объясню по дороге.

Дома всё было на месте. То есть всё, что должно было быть на месте. Ева дождалась отца, хоть и прямо с порога, не стесняясь пришедшего гостя, сказала ему всё, что думает о глупой работе родителей, мешающей молодёжи полезно проводить время. Услышав о том, что случилось с матерью и братом, она прикусила губу и вообще растерялась, явно собравшись плакать. До этого, правда, не дошло — поручик Якубень, правильно оценив обстановку, сразу начал задавать Еве вопросы по существу. Это разрядило обстановку. Дочь начала старательно вспоминать события минувшего дня и о слёзах позабыла.

Вначале мама забрала дочку со школы. Здесь не было никаких задержек. Потом был обед (по словам Евы, особенно вкусный). Потом барышня пошла к себе и не помнила, когда именно мать вышла из дома. Но вроде бы всё было в нормальных пределах. Дочь не заметила, чтобы мать была чем-то особенно взволнована, наоборот, отметила её спокойствие, когда она рассказывала ей что-то про кулинарию. Никаких странных телефонных разговоров она тоже себе не припомнила и даже, наморщив лобик, уточнила, что телефонов не было вообще никаких. Действительно, зуммер их домашнего аппарата поднимал такой шум на всю квартиру, что было бы сложно его не услышать. Звонок Басиного мобильника также был достаточно громкий.

И это было всё, что знала Ева. После кулинарных разговоров с матерью она занималась уроками в своей комнате и вышла оттуда, тольку услышав звонок отца. Борис выразил сомнения в столь правильном времяпровождении, она фыркнула и сказала, что разговор с Каськой не считается. Никаких "подозрительных" разговоров в школе дочь тоже себе не припоминала, всё было "ну такой мишмаш, как всегда". Здесь зацепиться было не за что. Еле-еле удалось вытянуть, что мама была одета в свой синий костюм. Оставалось надеяться на какой-нибудь след в Басиной электропочте. Поручик тем временем надел резиновые перчатки и занялся перетряхиванием её гардероба. Еву, чтобы не мешала, выгнали в гостиную смотреть большой телевизор. Она хотела было возразить, но заметив на лбу отца "профессиональную" задумчивость, подчинилась без слов.

Борис включил вычислитель. Супруга редко пользовалась этим продуктом прогресса — чатам она предпочитала обычный телефон. Зато ящики стола вычислителя скрывали уйму всякой всячины — верхний занимали коробочки с ювелирными украшениями, пустые тюбики каких-то кремов, начатые, но незаконченные пудреницы и фотоаппарат. Фотоаппарат поначалу пробудил в Борисе надежду, но она развеялась с той же скоростью, как и появилась — карта была пуста. Из драгоценностей ничего не пропало: отсутствовало только обручальное кольцо, ещё одно колечко из белого золота с бриллиантом (которое Бася обычно носила на левой руке) и цепочка из того же белого золота с сердечком из того же металла с бриллиантиками о периметру. Вероятно именно они и были надеты на неё в момент похищения. Бася вообще не признавала никакого другого цвета, кроме серебрянного блеска и из "жёлтого металла" соглашалась носить только обручальное кольцо. Все жёлтые и красные золотые цепочки и кольца, которые он опрометчиво дарил своей "половине" поначалу, с благодарностью принимались и навсегда оставались запертыми в этом ящике стола.

В следующем ящике уютно расположились стопки инструкций к всевозможным кухонным приборам: от газовой плиты до кухонного комбайна, некоторые — в полиэтиленовых пакетах, некоторые — без. Ничто в них не свидетельствовало, что к ним кто бы то ни было прикасался в течение последней недели. Басе это было не нужно — обычно она и без инструкции помнила, на какую кнопку стиральной машины ей надо нажимать. Борис закрыл ящик.

Последний ящик содержал стопку разноцветных журналов, которые супруга сочла достойными не оказаться вместе с остальной макулатурой, и перетянутую резинкой пачку визитных карточек. Поверх журналов лежал диск с лого ближайшей фотолаборатории. Это привлекло внимание Бориса — архив их фотографий хранился в его кабинете и был продублирован на жёстком диске его портативного вычислителя. Что-то новое? Хотя вряд ли жена сфотографировала здесь сцену собственного похищения. Господи, ну только это-то сейчас зачем?

Вычислитель уже загрузился. На экране улыбался Борис в плавках. На его плечах сидели Никита и Ева, а от самой Баси была видна только выглядывающая из воды голова в резиновой шапочке. Борис вставил диск и включил просмотр изображений, сразу установив последнее.

Проспект Ходкевича, снятый через ветровое стекло самохода. Предыдущий кадр. Подъезд какого-то дома, кто-то выходит из подъезда. Предыдущий кадр. Садовое кольцо — тоже через ветровое стекло. Ещё один предыдущий. Проспект Ягеллонов. Дальше. Какая-то неширокая улица с бюровцами по бокам. По улице едет белый самоход, вид сзади. Следующий, то есть, предыдущий. Угловатое лицо какой-то женщины в профиль (сидит, похоже за рулём самохода), в открытом окне видно белую крышу (похоже, "Варшавы"), с дальней стороны которой стоит какой-то гладко выбритый блондин короткой стрижкой и прямым носом. Дальше. Бася и эта её Верка поднимают бокалы с шампанским. Это он сам фотографировал на дне рождения её подруги. А ведь здесь ещё и "тётя Вера" как-то замешана. И что там с сыном? Убийство, совершённое на глазах ребёнка — для него тяжёлая травма. Ну ничего, Никита тоже Ницеевский — соберётся. А вот этому Индрику такое даром не пройдёт...

Стоп! Кадр вперёд.

— Поручик, оставьте пока эти тряпки, подойдите к столу. Вам этот человек никого не напоминает?

— Сейчас... Волосы, удлинённое лицо, нос... Господин полковник, это надо немедленно выслать в Главную Команду — пусть они их разошлют по всем комиссариатам.

— А вот на этих фотокарточках Вы не видите ничего странного?

— Улица, машины, так. Улица, машины, так. Улица... Подъезд... Здесь везде видно белую "Варшаву". Господин полковник, ведь Индрик приезжал к этому Аввакуму на "большом белом самоходе".

— Звоните в бюровец, поручик — пусть они проверят номер машины и её хозяина. И когда потом будете звонить в Команду — скажите, чтобы задержали этот самоход и его пассажиров. Только пусть не забудут сразу связаться с нами.

Полковник Ницеевский был удивлён. Даже больше, полковник Ницеевский был изумлён. То есть всё происходящее Бориса просто до глубины души поразило. Само похищение "угодниками" его жены и сына вызывало сердечную боль, но не было ничем из ряда вон выходящим — ему неоднократно приходилось вести дела о похищениях людей и в мыслях он неоднократно их "примерял на себя". Пока что Индрик хотел немногого (и это Борис ему дал), но не было никакой гарантии, что он не потребует большего. И уж тем более, нельзя было рассчитывать, что он отпустит своих заложников даже после выполнения всех своих требований (учитывая характер дела, можно было быть уверенным, скорее, в обратном). Борис старался не задумываться о том, что будет "после", сконцентрировавшись на решении текущих вопросов.

Но действительно странным было совсем другое — то, что его жена "нашла" Индрика раньше него. То, что это именно Индрик, только что подтвердил по телефону Кругловский, показав полученную фотокарточку сидящему в следственном аресте "пастырю" из Костромы. В Академии Беспеки Борису долго повторяли (и он постоянно находил этому подтверждение в собственной работе), что случайных совпадений не бывает. Если это так, то вырисовывалась очень странная и неудобная лично для него, Бориса Ницеевского, картина.

Судя по дате файла, снимок был сделан вчера вечером, когда он вынюхивал следы ацетона в подземном переходе. В это время, по словам Евы, мама оставила Никиту "под её ответственность" и куда-то ушла — дочка предположила, что к "тёте Вере". Судя по попавшим в кадр улицам, Барбара изрядно поколесила по Москве. Так, а как именно? Ведь на водительские права жена так и не сдала — после двух неудач не хватило духу пойти на экзамен в третий раз. Значит, её кто-то возил — наверное, эта угловатая женщина. Кто она, кстати, такая? "Тётя Вера", насколько помнится, выглядит гораздо привлекательнее. Хорошо, это на потом. А зачем она вообще с ней поехала? Судя по снимкам, супруга занималась именно планомерной слежкой за "угодником". И притом успешной! Гораздо более успешной, чем её супруг, вооружённый всеми доступными техническими средствами и имеющий в распоряжении команду профессионалов.