Охотница за привидениями

— Это вступление перед спектаклем, — пояснил Борис.

— Правильно говорить — пролог! Его я изменять не стала. Ведь главное — действие, а не слова.

— Жесть какая-то! — выдохнула Герда. Она уже читала четвертую страницу и с каждой строчкой краснела все сильнее и сильнее. — Я не собираюсь играть в этом... безобразии!

— Никто и не просит, — хмыкнула Роуз.

— А есть обычная, не измененная версия? — поинтересовался напарник.

— Конечно! — обрадовался Борис. — Я ж ее наизусть помню. Начинается все так: Юлия возвращается из лесу домой с корзинкой свежих ягод и видит вдалеке Романа. Он косит свою часть поля и делает вид, что не замечает девушку.

— Ерунда! — окрысилась писательница. — Ну кому такое может понравиться? Примитив, безвкусица, никакого интереса! Другое дело в моем сценарии. Юлия бежит по полю, острые колоски щекочут ее молодые крепкие бедра. Вдруг она натыкается на Романа. Он лежит ничком среди пшеницы, на боку разливается кровавое пятно. Роман случайно споткнулся, когда косил, и напоролся на серп. Девушка хочет пройти мимо, ведь он из вражеской деревни. Поделом ему, думает Юлия, но не может отвести взгляда от прекрасного мужественного лица...

— Хватит! — воскликнула Герда. — Это отвратительно!

— Да что ты понимаешь в искусстве, шарлатанка!

— Ах так!...

Герберту пришлось заступить напарнице дорогу, иначе бы перепалка переросла в драку.

— Успокойтесь, пожалуйста! Господа Роуз — вашу версию мы отыграем потом. Не мешайте нам работать!

— Больно надо, — хмыкнула писательница и удалилась.

— Итак, что там дальше? Роман косит пшеницу, а Юлия идет с корзинкой...

Герберт нашел в углу нужные вещи. Лукошко передал Герде, а сам с серпом встал поодаль.

— Молодые люди останавливаются, их взгляды встречаются, — продолжил Борис. — Оба чувствуют, как сердца начинают биться чаще.

Колдун замер и уставился на спутницу. К удивлению, он заметил, что его сердце действительно быстрее стучит, а к щекам приливает горячая кровь. И дело вовсе не в спектакле или образе. Просто напарница... такая красивая. На эти зеленые глаза, милый курносый носик и нежные губки просто невозможно смотреть равнодушно.

Герда, словно осознав, с какими мыслями ее разглядывают, смутилась и отвернулась. Тонкие пальчики вцепились в ручку корзинки, плечи вздрогнули словно от холода.

— Как интересно, — сказал голова. — Вас будто и правда поразила первая любовь. Стесняюсь спросить, а вы случаем не женаты?

— Нет! — хором выкрикнули охотники, и странное оцепенение вмиг улетучилось. Уж не призрак ли начал проявлять свою злобную сущность? Впрочем, омела вела себя как прежде, а Герберт сразу бы почувствовал разницу.

— "Ах, почему он смотрит на меня?!", — сказала Юлия.

Герда пробурчала нечто нечленораздельное.

— Ну же, играй! — сквозь зубы процедил Герберт.

— Ах! — корзинка улетела в угол. Девушка обняла себя и вытянулась на носочках. — Почему же он смотрит на меня?!

— Да не переигрывай ты! — рассердился артефактор. — Мы так никого не поймаем!

— Я тебе что, актриса? Как умею так и играю! На себя посмотри!

— Почему мне так тесно в груди?! — продолжил Борис.

Герберт повторил, и в его устах слова звучали куда убедительнее.

— Роман и Юлия идут навстречу друг другу и не могут остановиться. "И зачем наши родители враждуют?", — говорит юноша. "Ведь лучше дружить и любить! И вместе работать на этом огромном поле. Его хватит для всех!".

— Господи, это еще хуже романов Анны, — вздохнула Герда, идя к приятелю с распростертыми руками.

— Влюбленные останавливаются, между ними один маленький шажок. Но оба боятся преступить черту. Если родители узнают, то сделают все, чтобы молодые никогда больше не увиделись. И от этого им еще горче. Роман говорит: "Любовь моя. Давай убежим отсюда далеко-далеко. Будем жить в другой деревне, где царит мир и спокойствие". Юлия возражает: "Но как же так? Разве можем мы бросить дряхлых родственников? Они не смогут без нас убрать это большое поле!". "Тогда давай тайно обвенчаемся! Никто не посмеет разорвать благословленный Богом союз!". Конец первой части.

— Ужас, — фыркнула Герда. — Неудивительно, что тут завелся призрак.

— Но пока что он себя не проявил, — заметил Герберт. — А вдруг ему не нравится именно вариант Анны. Ведь раньше все проходило гладко.

— Действительно, — девушка задумалась. — Но если мы сыграем в том безобразии, то умрем от стыда и присоединимся к местной призрачной армии.

— Давай хотя бы исполним начало. Там вроде особых пошлостей нет. Если дух рассердится — сразу станет ясно, в чем загвоздка.

Ребята взяли книжицы Роуз. Герберт развалился посреди сцены и схватился рукой за бок. Парень всем своим видом показывал, что ранен и очень страдает. Герда знать этого не могла — вокруг росла невидимая пшеница, скрывающая беднягу от посторонних глаз.

Девушка приподняла подол и вприпрыжку поскакала через "поле".

— О Боже, кто тут лежит?! — картинно воскликнула охотница, решив добавить немного импровизации.

— Ох..., — страдальчески протянул артефактор. — Помоги мне, прекрасная незнакомка!

— Нет! Я не могу помочь тебе! Ведь ты Роман из Виллабанджо, а между нашими деревнями страшная вражда!

— Но тогда я умру!

— Ну и поделом тебе! — хихикнула Герда и упрыгала прочь.

— Вы сильно отошли от энтого, как его — сценария! — напомнил Борис.

А ведь действительно — омела продолжала тихо крутиться, никак не реагируя на призрака. Пришлось начинать сначала.

— О, какой он красивый! — Герда откинула голову и закрыла лицо рукой. — Мое сердце трепещет словно пойманная в силки куропатка. Я не прощу себя, если оставлю такого красавца в объятиях смерти! Но как мне помочь ему? Ведь у меня нет бинтов! Решено: я сниму свой сарафан и порву на лоскутки!

— Снимай, — прошептал Герберт.

— Да фигу тебе! Неужели другая девушка делала все, как тут написано?

Староста кивнул и густо покраснел.

— Да вас сам Бог проклял за такой разврат! Кошмар! — возмутилась колдунья.

— Там в углу какая-то тряпка, — подсказал напарник. — Возьми ее и давай дальше.

Герда шумно выдохнула и покачала головой.

— Легче ли тебе, враждебный незнакомец?!

— Легче. Но мое зрение помутилось от жары. Мне кажется, будто самый прекрасный ангел спустился с небес, дабы уберечь меня от лап костлявой! Скажи, красавица, как твое имя?

— Юлия!

— Как изумительно звучит! Только ангела могли назвать так!

— Если я ангел, то ты демон! Ведь ты соблазняешь меня словно ящер-искуситель! Я не могу противиться твоей красоте и мужской силе! О Господи, что я несу...

Последней фразы не было в книжке, но она очень уместно вписалась в диалог. Герберт перевернул страницу и продолжил:

— Я думаю, это любовь! Чистая и непорочная, родившаяся вопреки всем запретам! Юлия, жизнь моя, позволь прильнуть к тебе губами!

— Нет.

— Не отходи от сценария! — прошипел парень. — Поцелуешь в щеку, не облезешь!

— Ох! Как же я посмотрю в глаза отцу и матушке?! Но я не могу сопротивляться этой тяге! Простите меня все, ибо не уберечься мне от греха!

Герда опустилась на колени и потянулась к "Роману". Когда лицо девушки оказалось столь близко, что колдун ощутил горячее дыхание, ветка омелы дернулась и едва не вылетела из кармана. Герберт схватил напарницу за плечи и с силой оттолкнул за секунду до того, как на пол упал большой кусок черепицы.

Он приземлился аккурат между актерами и разлетелся на мелкие осколки. Стой Герда на том же месте — и "подарочек" угодил бы ей прямо в спину.

— Есть контакт! — с восторгом крикнул охотник.

Девушка выхватила жезл, но призрака и след простыл. Рогатинка замерла, лишь пыль медленно опускалась с потолка.

— Ушел. Зато ясно, что именно ему не нравится. Сценарий Роуз!

Целительница усмехнулась:

— Да уж, Анна может собой гордиться. Ее писанина бесит не только живых, но и мертвых!

Писательница сидела рядом с домом головы в глубоком плетеном кресле. На столике — стакан холодного молока, в руках — блокнот и карандаш. Наверное, трудится над очередным шедевром, подумал Герберт.

— Госпожа Роуз, — начал было охотник.

— Хотите автографы — купите книжки, ребята.

— Да нет, мы по другому поводу...

— То есть, вы не хотите автографы? Не желаете на память подпись самой известной писательницы Элайны? Или вам жалко денег? Или вы не любите творчество той, кто скинула мужиков с литературного Олимпа и дала дорогу тысячам юных нежных дарований?

— Госпожа Роуз, а от зависти к вам никто не умирал? — хмыкнула Герда.

— Не знаю. Вполне вероятно. И не только потому, что я лучше всех владею пером. Моя красота ослепляет. Ах, знали бы вы, детки, кто оббивал пороги моих домов. Богатые купцы, знатные лорды, бургомистры... И все получали от ворот поворот. Но разве могут эти разбитые безответной любовью страдальцы строить мне козни? Да они будут тапочки в зубах приносить, если я щелкну пальцами!

— Мы очень за вас рады, — едва сдерживаясь, ответил Герберт. — Но достоверно известно, что призрак реагирует именно на ваш вариант спектакля.

— Не бывает никаких призраков, — Анна скривила губы. — Бабкины байки.

Герда пихнула локтем товарища и шепнула — достаточно громком, чтобы собеседница услышала:

— У нас в тюрьме все еще сидит Каспер. Может выпустим?

— Слишком рискованно. Лови его потом. Госпожа Роуз!

— Да?

— А почему бы вам не сыграть Юлию на следующей репетиции?

Писательница смерила Герберта хищным взглядом.

— Не интересно. Ты слишком молод. Хотя..., — Анна мечтательно закатила глаза. — Можно попробовать. Ждите в театре, я скоро приду.

— Если ты ее поцелуешь — я тебя убью, — как бы невзначай сказала Герда, когда охотники подошли к сараю.

Артефактор рассмеялся.

— Не переживай. Видимо, призраку не нравится именно этот момент.

— А как я его замечу? Ведь он невидимый!

Герберт протянул девушке веточку омелы.

— Используй ее как прицел. Уложи жезл на рогатинку и следи за прутьями. Куда покажут — туда и бей.

Как вскоре выяснилось, кому-то удалось подслушать разговор с писательницей. У сцены собралась почти вся деревня, чтобы поглядеть на игру старой ведьмы. Анне такой расклад пришелся весьма по нраву. Она вырядилась в простецкий крестьянский сарафан и вышагивала перед толпой словно король перед войском.

Народ в большинстве своем тихо хихикал и перешептывался, но Роуз этого не замечала. Или делала вид, что не замечает, продолжая красоваться перед селянами.

На сцену вышел Герберт с ловушкой в руках. Лег посреди сарая, устройство разместил на животе. Если что, будет куда пристроить зловредного духа.

Борис произнес вступительную речь, зрители одарили актеров легкими аплодисментами. Репетиция началась.

Анна выжимала все возможное из своего скудного таланта. То заламывала руки, то размахивала ими, причитала и охала на всю округу. Герберту стоило большого труда не рассмеяться как конь от всех этих высокопарных и пошлых речей. Впрочем, ледяной взгляд спрятавшейся в углу Герды мигом отбивал всякое желание веселиться.

Девушка сжимала жезл словно копье — того и гляди метнет. А оно острое, зачарованное — не только призраку мало не покажется.

— Ох! Как же я посмотрю в глаза отцу и матушке?! Но я не могу сопротивляться этой тяге! Простите меня все, ибо не уберечься мне от греха! — завыла Роуз и бухнулась на колени. — Иди же ко мне, мой сладкий...

Герберт не знал, что лучше: смерть от разъяренного призрака или поцелуй сорокалетней надменной графоманки. К счастью, дух пришел на помощь как раз вовремя. На сарай налетел такой поток ветра, что с крыши сорвалось несколько черепиц. Вмиг похолодало, изо ртов собравшихся повалил густой пар. Призрака по-прежнему нигде не было видно, однако рогатинка сработала как надо.

Воздух прорезал яркий луч, раздался громкий вскрик, и над сценой показалась прозрачная фигура. Старик в старомодном черном камзоле, с длиннющей черной бородой. На остром лице сперва читалось искреннее недоумение, сменившееся лютой злобой. Крестьяне с криками разбежались кто куда, лишь голова остался на месте.

— А ну отпусти меня, соплячка! — заорало привидение.

— Прадедушка Вильям! — выдохнул Борис. — Как же так?

— Это я у тебя хочу спросить, правнук! — дух упер кулаки в бока. — Почто позволяешь этой ведьме портить мою историю! Сколько можно переделывать ее на разный лад! Чем она вам всем не понравилась?!

— Прадедушка..., — староста опустился на колени и прижал к груди шляпу. — Прости меня...

— Гони взашей эту новомодную девку! И не позволяй никому глумиться над первоисточником! Сыну своему так скажи, а он пусть своему передаст! Не то я снова вернусь, и месть моя будет страшна!

Привидение бесследно испарилось. Сразу потеплело, да и дышать стало как-то свободнее. Герда спрятала посох в ножны и глубоко вздохнула.

Охотники пробыли в Хлебном до утра. Посмотрели репетицию оригинальной версии (Юлию и Романа играли незнакомые крестьяне). Герберт от души повеселился, а Герда едва не пустила слезу. На вопрос, что случилось, был получен следующий ответ:

— Мужлан ты бесчувственный. Неудивительно, что книги Роуз не любишь. Ты просто не можешь их понять!

Артефактор спорить не стал.

А утром, после спокойной ночи в мягких постелях, напарники покатили дальше. Анну они больше не видели, но случайно узнали название ее новой книги: "Замуж за привидение".

История одиннадцатая. Нерешенные проблемы

— Что ты там опять рисуешь? — спросила Герда.

Настал черед девушки править каретой, но это занятие ей быстро наскучило. Вместо дороги она то и дело глядела по сторонам или приставала к напарнику.

— Да все эмблему. Вот, оцени.

С листа пергамента глядело зубасто-глазастое страшило в капюшоне.

— Никуда не годится, — хмыкнула охотница.

— Почему это? Разве не похоже на злобного призрака?

— А разве все привидения злобные? Отнюдь. И уж точно не все выглядят такими уродами. Вдруг кому-то понадобиться упокоить душу ребенка или любимого дедушки? Подержи-ка вожжи.

Герда взяла листок и нарисовала рядом еще один эскиз. Непонятное аморфное нечто, будто состоящее из тумана. Из макушки, словно чуб, вилась струйка дыма. Еще у существа были пухлые щеки, маленькие, но добрые глазки и слегка приоткрытый рот. Всем своим видом призрачный пухлик показывал, что он, мол, не при делах и злого умысла не имеет, но непреодолимая сила приковала его к миру живых. Освободите, пожалуйста, я устал пугать домочадцев.

— И вот так вот перечеркнем, — девушка добавила последний штрих и вернула бумагу приятелю.

— А давай в кружок обведем, — предложил Герберт. — Чтобы еще больше на запрещающий знак стало похоже.

— Ты что?! — взвилась подруга. — Круг — это же священный символ! Хочешь, чтобы нас сожгли за оскорбление чувств верующих?

Колдун боязливо огляделся и спрятал пергамент за пазухой.

Очередное поле закончилось, началась редкая и довольно светлая лесополоса. Никаких ассоциаций с вампирской трущобой она не вызывала, поэтому ребята ехали спокойно и в ус не дули. Как оказалось — зря.