Золото апачей

— Но, профессор, — сказал Джедедайя Симпсон, — вы — единственный человек, который это знает.

Профессор Эразм Лонгворт ласково улыбнулся. Он не имел никаких возражений против небольшой искренней похвалы.

— Не единственный, Джедедайя, — ответил он, — но я рад, что являюсь одним из знающих.

Спустя день или два после извлечения мескаля, Чарльз прошагал, охотясь, с дюжину миль среди холмов. Охота не принесла добычи, и, заметив среди деревьев поблескивающую воду, он сразу же направился к ней, поскольку день выдался жарким, и он страдал от жажды. Он оказался возле быстрого, но глубокого ручья, по обе стороны которого густо рос ивняк.

Он раздвинул кусты, опустился на колени и вдоволь напился холодной, свежей воды. Но когда снова поднялся, то заметил, что его одежда покрыта беловатым сладким веществом. Он ничего не мог понять, пока не взглянул на листья ивняка и не увидел, что они также покрыты этим веществом. Он прикоснулся губами к листу и обнаружил, что тот тоже сладкий и приятный на вкус. Он не знал, что нашел, но, вернувшись в деревню, сообщил о своем открытии профессору Лонгворту.

Профессор попросил в точности описать ивняк и сладкое вещество, найденное на листьях. Чарльз оказался хорошим наблюдателем, и описал все в мельчайших подробностях.

— То, что ты нашел на ивах, Чарльз, — сказал профессор, — это уникально. Это — медовая роса. Мне известна только одна местность, где ее можно найти. Она встречается на листьях и молодых стеблях очень редкой ивы, растущей вдоль Дейта-крик в Аризоне. Из нее можно сделать прекрасный напиток, что я вам вскоре и продемонстрирую.

На следующий день профессор и оба мальчика отправились к ручью, собрали немного молодых стеблей и листьев и поместили в воду. В результате получился приятный, освежающий напиток, который Герберт и Чарльз выпили в огромном количестве, без всякого вреда для себя. Они вновь и вновь возвращались к ручью за стеблями и листьями, так что теперь у них в одном из трехгаллонных сосудов всегда имелся сладкий напиток.

Охота была удачной. Они добывали зайцев (ku-le), кроликов или cotton tail (he-lo), оленей (kwa-ka) и антилоп (mu-ul). Профессор Лонгворт знал названия этих животных на языке апачей, и вся деревня вскоре стала складом пищи и питья, как это, вероятно, было во времена, когда ее населяли скальные жители.

— Этот термин сильно поистрепался, — сказал профессор Лонгворт, — но мы и в самом деле наследники веков. Жители скал оставили нам свои дома, построенные ими, возможно, тысячу лет назад и оставили нам многие свои изделия. Апачи также жили в этих местах, и тоже оставили кое-что, поспособствовавшее нашему комфорту. Это, безусловно, замечательный регион, самый живописный и необычный уголок нашей страны, и я никогда не пожалею о том, что оказался здесь.

— Я тоже, — сказал Джедедайя Симпсон. — Единственное, что нам нужно, это немного больше музыки. Если бы здесь, на террасе, имелся духовой оркестр, я был бы совершенно счастлив.

Но Герберту был не нужен духовой оркестр. Они сидели у огня, как обычно по вечерам, поскольку было холодно, и он думал, как это замечательно, что ему повезло найти таких хороших друзей. Он подошел к краю террасы и взглянул вниз, в черную пропасть. Затем поднял камень размером с кулак и бросил его в темноту. Он услышал звуки ударов камня о камень где-то далеко внизу, а потом все стихло. Некоторое время он стоял, наклонившись и прислушиваясь.

— Что ты делаешь, Герберт? — спросил Чарльз.

— Я могу ответить, — сказал профессор Лонгворт. — Он сравнивает себя с камнем. Он говорит себе, как он рад, что находится здесь, с нами, а не падает с тысячефутовой скалы в одиночестве, в темноте.

— Именно так, — отозвался Герберт, возвращаясь к костру.

ГЛАВА X. ЗАТЕРЯННОЕ СТАДО

Они продолжали свои исследования, уходя все дальше и дальше, Чарльз и Герберт, вместе и поодиночке. Эти их экспедиции отчасти были игрой, отчасти — для исследования местности, отчасти — в поисках знаков, о которых говорил Анания Браун. Они отправились утром, прихватив с собой запас еды на пару дней. Они часто задерживались, но профессор и Джед не беспокоились за них, зная, что они достаточно подготовлены, чтобы вернуться живыми и невредимыми.

Они не делали привалов, спускаясь по склону на плато, двое стройных, сильных юношей, с легкими ружьями, шедших упругим шагом. Вскоре они достигли небольшой заболоченной долины, где обитала и процветала колония бобров, и только здесь в первый раз позволили себе отдых. Они старались не шуметь, и оставались в отдалении, наблюдая за зверьками. Они видели, как те сплавляют по каналам фрагменты бревен, как с грохотом упал клен на краю леса, четыре фута в окружности, перепиленный пополам бобровыми зубами.

— Полагаю, зима предстоит суровая, — сказал Чарльз. — Смотри, как работают наши друзья-бобры, сколько запасов они делают.

— Мы следуем их примеру, — рассмеялся Герберт, — по крайней мере, как можем.

Они тихо прошли мимо, не желая беспокоить маленьких деловитых зверьков, и продолжили свое путешествие на северо-запад, к местам, в которые еще не ступала их нога. По прошествии некоторого времени, идти стало легче, чем они ожидали. Они снова поднимались, но это был сравнительно пологий подъем, среди прекрасных деревьев, свободных от подлеска.

Было около полудня, когда они немного подкрепились олениной и отдохнули в тени великолепных сосен. Высокие вершины, покрытые снегом, казались ближе, внизу они могли видеть маленькую долину, где было расположено жилище бобров.

— Здесь, в предгорье, маленький мир, — сказал восхищенный Герберт, — принадлежащий только нам.

Они продолжили движение, и через полчаса Герберт, шедший впереди, в восторге остановился. Он стоял на вершине и смотрел вниз. Скалы под ними образовывали как бы чашу, а в ней синело красивое маленькое озеро, жемчужина среди гор, имевшая более темный цвет, чем отражавшееся в ней голубое небо. Оно было почти идеально круглым, возможно, не более трехсот ярдов, и, по-видимому, очень глубоким. Скалы почти перпендикулярно вздымались над поверхностью воды, окаймленной соснами, на добрых двести ярдов.

Маленькое озеро, глубокий синий колодец, сверкающий и переливающийся на солнце, — Чарльз и Герберт испытывали радость первооткрывателей. Они были уверены, что их лица первыми отразятся в чистой голубой воде, решив при этом, что индейцы в счет не идут.

Герберт бросил камень. Тот погрузился с всплеском и канул в бездонной глубине; вспорхнули и быстро исчезли испуганные дикие птицы. Поднялся также величественный орел; он медленно парил, и мальчикам казалось, что его маленькие красные глаза сердито смотрят на злоумышленников, посмевших нарушить покой в его владениях.

— Мне кажется, что мистер Орел занимается незаконной добычей возле озера Карлтон и с нашей стороны было бы разумным наказать его за это, — сказал Чарльз. — У меня есть предложение, как наказать его за его высокомерие.

— Не трать заряды впустую, — сказал Герберт. — Думаю, нам лучше не задерживаться здесь и идти дальше к Маунт Уэйн.

Поскольку Чарльз назвал озеро в честь него, Герберт отплатил ему тем же, назвав гору его именем.

Они взглянули друг на друга и рассмеялись.

— Почему нет? — сказал Герберт. — Мы — первооткрыватели, а первооткрыватели имеют на это полное право.

— Согласен, — отозвался Чарльз. — Отныне и вовеки — это озеро Карлтон и гора Уэйн.

Они с неохотой покинули голубое озеро и направились на гору Уэйн. Им хотелось узнать, что находится за этой горой. Они поднялись довольно высоко к середине дня, миновав густые заросли сосен и других деревьев, а затем густой подлесок. Солнце клонилось к закату, окрашивая западную часть неба в красный цвет.

Чарльз раздвинул кустарник перед собой обеими руками и протиснулся между ними, в то время как Герберт остался на месте в ожидании. Он успел сделать всего один шаг, а затем отпрянул назад, словно солдат, старающийся избежать пули; его лицо, повернутое к товарищу, в угасающем солнечном свете приобрело желтоватый оттенок. Он поднял руку и вытер влажный лоб, в то время как Герберт, пристально смотревший на него, увидел в его глазах страх, внезапный и абсолютный, как будто его товарищ увидел перед собой саму смерть.

Они застыли так на несколько мгновений, пока ужас не исчез из глаз Чарльза; он сделал еще один шаг назад и ткнул перед собой дрожащим указательным пальцем.

Герберт хотел было пройти вперед, но Чарльз предложил положить руку ему на плечо и только потом сделать один-единственный шаг. Герберт так и сделал, и, держась за товарища, увидел тысячефутовый обрыв, гладкий, как стена дома, серый и бронзовый там, где на него падали лучи заходящего солнца.

Внизу они увидели вершины деревьев и серебряную нить между ними, — речку или ручей. Они смотрели на зеленую долину, и только теперь Герберт понял ужас Чарльза, которого инстинкт или быстрота зрения, или то и другое вместе, спасли от следущего шага, который привел бы его к неминуемой гибели.

Долина выглядела очень привлекательно, с деревьями и водой, и Чарльз предположил, что в ней можно с удобствами расположиться на ночь.

Но Герберт указывал прямо, в то место, где в трех или четырех милях от них снова вздымалась крутая скала, сверкавшая в лунном свете. Чарльз следил за его пальцем, двигавшемся по кругу, и везде видел только стену. Долина, казалось, была окружена скалами так, как коралловый остров окружает море.

Мальчики с любопытством осматривались. Это место казалось им самым необычным из всех, какие они когда-либо видели, даже более необычным, чем деревня скальных жителей, когда они впервые увидели ее. Для большей безопасности они легли на край и смотрели в долину, выглядевшую как огромный колодец. Небо было чистым, они могли видеть, как ветви деревьев качаются от легкого ветерка. Серебряная нить ручья расширялась, прорезая долину, подобно лезвию меча, и им казалось, будто отсюда они могут различить мягкую траву на его берегах. Однако со всех сторон долину окружали скалы, изрезанные фантастическими фигурами, образовавшимися под действием времени, ветра и дождя.

Зеленая долина внизу не могла скрасить чувство удаленности, которое навевали мрачные неприступные стены. Они перевели взгляд с растительности на скалы, черные там, где их не касались лучи заходящего солнца, в иных же местах, раскрашенные какой-то неведомой алхимией в серое, бронзовое, фиолетовое и зеленое. Их собственная фантазия помогала природе, и они видели в сплошном камне лица и изображения. Чарльз почувствовал, что рука Герберта, лежавшая на его плече, дрожит; он также почувствовал, что начинает замерзать. Он понимал, что мрачные неприступные скалы, а вовсе не холод ночи, заставляют его дрожать, и предложил закончить осмотр, по крайней мере, на сегодня, развести огонь, поужинать и отдохнуть.

— Хорошо, — сказал Герберт. — Место выглядит довольно странным, мне хотелось бы его осмотреть, но уж никак не ночью.

Они молча собрали хворост и развели огонь. Каждый из них знал, о чем думает другой. Там, внизу, была какая-то тайна, и им следовало дождаться рассвета, чтобы спуститься и постараться разгадать ее.

Чарльз развел огонь, и пламя, взметнувшееся над кучкой сухих веток и листьев, завилось от ветра красным смерчем. Небольшое облачко дыма спустилось в долину и повисло там туманом, в расщелинах стонал ветер.

Герберт пожаловался на холод, и, поплотнее укутавшись в одеяло, придвинулся поближе к огню; Чарльз заметил, что его товарищ дрожит. Он разложил свое одеяло, и мальчики легли спать.

— Завтра долина раскроет нам свою тайну, — с вызовом произнес Чарльз.

— Так и будет, — в тон ему ответил Герберт.

Никто из них не знал, чему он бросает вызов, но каждый чувствовал, что это что-то очень могущественное.

Никто из них не произнес больше ни слова.

Ночью Чарльз проснулся. Огонь догорал, луны не было, фигура Герберта по другую сторону костра была скрыта темнотой. С гор спускался влажный туман, и его рука, когда он поправлял на себе одеяло, дрогнула от холода.

Не в состоянии заснуть, Чарльз поднялся и подкинул дров в костер. Но огонь горел вяло, ленивым пламенем, давая лишь немного тепла и почти не рассеивая окружающий мрак. Герберт спал, как убитый. Мерцающий отблеск огня падал на его лицо, окрашивая в бледно-красный цвет. Он был настолько не похож на себя обычного, что Чарльзу на мгновение показалось, будто какие-нибудь джинны из Арабских ночей подменили его товарища, пока он спал.

Какое-то время он сидел возле костра, оглядываясь вокруг, затем его внимание привлекла таинственная долина. Он подобрался к краю, ухватился за кусты и посмотрел вниз, но сейчас там ничего не было видно. Долина была заполнена туманом, откуда-то снизу раздавался тоскливый стон ветра.

Мальчик долго оставался там, глядя на клубящийся внизу туман, скатывавшийся с террас и снова на них поднимавшийся. Каменные стены, показывавшиеся на мгновение, выглядели совершенно черными во мраке ночи, а их странные формы, придаваемые его воображением, казались чем-то гротескным и искаженным, из-за недостатка света.

Долина завораживала. Он с нетерпением ожидал утра, чтобы вместе с Гербертом спуститься и посмотреть, что там было, кроме травы, деревьев и воды. Почувствовав странное желание броситься вниз, иногда охватывающее людей, смотрящих с высокого обрыва, он резко подался прочь от края и вернулся к костру.

Герберт по-прежнему крепко спал, пламя вновь опало до углей. Чарльз лег и проспал до утра, а когда открыл глаза, то обнаружил, что Герберт готовит завтрак.

— Мне показалось, ты слишком устал, старина, — сказал Герберт. — И я решил тебя не будить.

— Спасибо, — пробормотал Чарльз. — Но в следующий раз наступит твоя очередь поспать подольше. Предлагаю начать спуск где-нибудь через полчаса, идет?

— Это меня устраивает, — отозвался Герберт.

В ярком утреннем свете долина являла собой разительный контраст: приятная зелень далеко внизу, где росли деревья и текла речка, и мрачная и изможденная там, где начиналась скала. Восходящее солнце зажгло тысячи разноцветных искр на камнях, а их скопления выглядели крошечным пламенем. Величие этого места вечером ничуть не потускнело утром.

— Это самое впечатляющее из наших открытий, — сказал Чарльз.

— Несомненно, — подтвердил Герберт.

Они не сомневались, что найдут место, пригодное для спуска, если будут искать достаточно долго, и пробивались сквозь кусты, над массивом неровного камня, вдоль обрыва, пока у них не заболели ноги, а решимость не ослабла. Но они старались поддерживать друг друга, в надежде, что спуск вот-вот будет обнаружен, хотя окружность долины оказалась намного больше, чем они думали.

Через некоторое время они были вынуждены сделать привал и пообедать, не разводя огня. Солнце сияло, каменные стены отбрасывали яркие блики, они смотрели на них, пока не были вынуждены отвести взгляд. Но они и не думали прекращать поиски; было невозможно оставить долину не исследованной, и, после обеда и краткого отдыха, они их продолжили. Около полудня они обнаружили расселину в скале, которую посчитали довольно пологим спуском, позволявшим оказаться в долине, но, когда они добрались до нее и обнаружили, что не ошиблись, было уже слишком поздно.