Она бросила растерянный взгляд, и Андрей понял, что где-то угадал. Некоторое время девушка смотрела на него озадаченно. Не привыкла она, чтобы ей отказывали, а то, что князь откажет, было уже понятно. Любопытный человек этот князь. Уездное общество много о нем говорило, хотя появлялся князь Львов в Тарусе не часто. На балах она его не видела, да и возрастом князь был тридцати лет. Почти старик. Сейчас она видела, что совсем не старик, но уже и не юноша, какие часто посещали с визитами их дом и старались завоевать ее внимание. Он смотрел на нее без иронии, благожелательно, но исполнять просьбу не собирался. И все же Наталья спросила.

— Так вы нас возьмете?

Андрей улыбнулся краем губ.

— Про госпожу Листвицкую ничего не скажу. Она ко мне не обращалась. По поводу вашей просьбы, мне нужно поговорить с вашим батюшкой, Петром Семеновичем — он стал серьезен — ваш порыв вызывает всяческое уважение и восхищение, но мы отправляемся на очень важное дело, и брать с собой лишних людей не планируем. Вы должны еще подумать.

— И все же я не отступлюсь — сказала Наталья со всей решимостью.

Кто бы сомневался — добавил про себя Андрей.

Она поклонилась и вышла в залу. Внутри клокотало возмущение, но Наталья не привыкла к отказам, и ее мозг лихорадочно искал варианты настоять на своем. Ведь, все же это был не совсем отказ. Придется просить батюшку. Наталья Петровна пребывала в расстроенных чувствах. Этого ей хотелось меньше всего.

Петр Семенович Лопухин приехал к нему на следующий день, перед самым отправлением в Тарусу. Только что Андрей отдал указания управляющему, старосте Пахому Егоркову и готовился к отъезду. Время торопило, да и дело звало. Оно уже захватило его полностью. Планы на ближайшее время определились, и нужно было их выполнять.

— Была? — только и спросил Петр Семенович.

Андрей кивнул.

Господин Лопухин растерянно вздохнул.

— Право, Андрей Дмитриевич, даже не знаю, что делать. Всем Наталья хороша, но уж слишком упряма. Вся в супругу пошла. Если что-то возьмет себе в голову, то не отступится.

Андрей смотрел на озадаченного Петра Семеновича и не знал, чем его утешить. С Лопухиным он был знаком достаточно хорошо и знал его с самой лучшей стороны. К тому же деловые отношения. В поместье Лопухиных имелся хороший лес, и Петр Семенович был постоянным клиентом его лесопилки. По внешнему виду он походил на Сергея Есенина, если бы судьба позволила поэту дожить до пятидесяти лет. Глядя на его благородный облик становилось понятно, что красота Натальи Петровны, это наследственное.

— Велел бы ей выкинуть дурь из головы — продолжил Лопухин — да только боюсь, хуже будет. Может, возьмете с собой? — с надеждой обратился он к Андрею — Мне бы всяко спокойнее было, если она при вас и Густаве Карловиче находилась.

Князь Львов был озадачен — только этого не хватало. И так дел полно, теперь еще романтические особы будут путаться под ногами. Однако прямо отказать Лопухину он не мог.

— Давайте, Петр Семенович, будем надеяться, что увлечение подвигом у Натальи Петровны пройдет, а с ним и ваши заботы. Ну, а если не пройдет, то, что же, просьбу вашу исполню. Завтра отбываю в Тулу, там встану лагерем и буду набирать полк. Вероятно, до июня. Она может прибыть туда. Определю помощницей при Густаве Карловиче. Только предупредите — никаких послаблений ей не будет.

— Вот и хорошо — Лопухин улыбнулся — как камень с души сняли. Опять же, может и вправду одумается. Ей Богу, совсем сегодняшнюю молодежь не понимаю. В наше то время барышни Байрона читали, о гусарах и замужестве мечтали, а что сейчас... Посмотрел я у Наташи книжки. Диккенс какой-то, и книжка про сироту. Из таких вот книжек все эти мысли и берутся.

Он расстроено покачал головой, поблагодарил еще раз и удалился, а вскоре отбыл в Тарусу и князь Львов. Провожать его вышли все домашние. Матушка утирала скупую слезу.

— Береги себя Андрюша, мы будем ждать.

А когда Андрей проезжал Будеево, то видел, как вдоль дороги стояли крестьяне, крестились и кланялись ему вслед.

— Убереги Господи, раба своего, князя Львова Андрея Дмитрича. Убереги, ради нас грешных — шептали молитвы бабы.

Глава 2

— Рота стой. Раз, два. К стрельбе готовсь — зычным голосом подал команду фельдфебель, посмотрел, как первый ряд занял положение с колена, второй слегка присел, а третий остался стоять — пли.

Послышались щелчки курков, и снова последовала команда.

— Заряжай, три шага вперед.

Строй слитно сделал три шага и снова команда фельдфебеля.

— К стрельбе готовсь. Пли.

Андрей некоторое время наблюдал за эволюциями роты, а затем пошел в палатку. Тренировка проходила хорошо, солдаты-ратники действовали слаженно и делали все как надо. Так, как они планировали с полковником Епанчиным. Прогресс был на лицо, а вот правильна или нет сама тренировка, можно было проверить лишь только войной. В палатке он снял фуражку, положил на стол рядом с увенчанной шишаком каской, сел в кресло и задумчиво глядя на этот странный головной убор, стал вспоминать события прошедшей недели.

Уездный бал особого впечатления на князя Львова не произвел. Подобные мероприятия и раньше не вызывали у него интереса, а после Петербурга смотрелись убого, подкупая заезжих гостей лишь особой провинциальной атмосферой. Однако даже из этого мероприятия Андрей смог извлечь пользу. Перед началом бала выступил перед присутствующими с речью.

— Господа, у меня есть просьба к высокоуважаемому собранию. Как вы знаете, воинство наше ведет кровопролитные бои за государя и отечество. Бои жаркие и продолжительные. Следствием чего стала недостача пороха для армии, а особенно учебных команд ополчения. Знаю, почти у каждого из вас есть запас для охоты и прочих нужд, поэтому прошу пожертвовать часть для тарусской дружины, и если возможно, для моего полка в Туле.

Послышался одобрительный гул.

— Непременно, Андрей Дмитриевич. Все, что можно сделаем.

Андрей поблагодарил. Сделают, он не сомневался. Он хорошо знал этих людей, они знали его, а помогать своим здесь было обычным делом.

Идея просить помощи пришла ему в голову после отбора ополченцев в полк. Пришла, глядя на угрюмое лицо командира тарусской дружины действительного статского советника Миллера. К концу отбора дружина расстреляла почти все имеющиеся у нее в наличии скудные запасы пороха, хотя пострелять пришлось не так уж и много.

Андрей прибыл в Тарусу ближе к полудню и сразу отправился к месту расположения дружины. С момента январского манифеста о наборе дружин ополчения дворянское собрание произвело назначение офицеров, гарнизоны выделили ружья и унтеров, а сама дружина была набрана на половину состава. Лагерь ополчения находился на окраине Тарусы и от обычных армейских лагерей отличался лишь большим беспорядком. Палатки поставлены посреди поля как попало, караулов считай, что нет, а вокруг сновали ратники в серых мундирах и картузах на головах, где вместо армейской кокарды был вырезанный из жести крест. Сами ополченцы своей выправкой производили впечатление сугубо гражданских людей, причем многие были бородаты. За лагерем находились импровизированный плац и стрельбище, где проходила тренировка. Судя по количеству палаток, в лагере постоянно жило не более половины от дружинного воинства. Остальные квартировали по домам или гостиницам.

Полковник Львов прошел вдоль строя и внимательно всмотрелся в лица ополченцев. Разные лица. Молодые и в возрасте. Крестьяне, лавочники, приказчики. Серая ополченческая форма сидела на них мешковато. Андрей уже знал, что серый цвет ополченческого мундира часто означал, что ткань не крашена. Это ему пояснили в Москве, во время встреч с купцами по поводу обмундирования для его полка. Что же, это тоже было не плохо. Андрею, как выходцу из двадцать первого века было прекрасно известно, что яркие цвета мундиров большого значения для боеспособности воинских частей не имеют, скорее наоборот. Экономия же на окраске позволяла закупить более качественную ткань. Он осмотрел ружья ратников и увидел то, что и ожидал увидеть. Фузеи времен войн с Наполеоном с раздолбанными стволами, списанные в гарнизоны на хранение. Такие у Андрея висели в доме на стене, как напоминание о боевом прошлом рода князей Львовых.

— По указу государя императора я набираю людей в полк и мне нужны хорошие стрелки. Полк, также как и ваша дружина идет в Крым, но ни к кому не приписан, и возможно придется повоевать — он посмотрел на строй, наблюдая за реакцией ратников. Все слушали молча, затаив дыхание и полковник Львов продолжил — Набор пойдет и по другим дружинам, но среди своих, тарусских, я пока отбираю только добровольцев. Так что, ежели кто желает по доброй воле, два шага из строя вперед.

Строй зашевелился и по нему пронесся шепот. Андрей ожидал, что добровольцы найдутся, но не ожидал, что так много. Желающие выходили из строя, становились в плотные ряды, и скоро перед ним стояло больше сотни людей. А еще через полчаса стрельбище окутали густые клубы сгоревшего пороха. Там ударными темпами шла проверка на меткость кандидатов. Андрей отобрал два десятка кремневых ружей, находящихся в более-менее приличном состоянии, дал каждому стрелку по пять выстрелов, и с интересом наблюдал за результатами. Кандидаты подходили, снаряжали ружья и уже по тому с какой сноровкой они действуют, становилось понятно, является стрельба для них делом привычным или нет.

Залп. В трехстах метрах от них, в стороне от мишеней, специально приставленные люди наблюдают за промахами и попаданиями. Если мешок на колу дернулся, вверх взмывает флажок. За первым следует второй выстрел, за ним третий и далее. Те, кто попал три раза из пяти, приняты в полк и становятся по правую руку от князя. Вот к рубежу подошла новая шеренга. Зарядили ружья, и один из стрелков привычно упер приклад в плечо, прижал к щеке, но при этом отвернул лицо в сторону, как бывает у новичков, которые берегутся, боясь, что неправильно рассчитанный заряд пороха на полке, их покалечит. Выстрел. Андрей посмотрел, как вдалеке взвился вверх флажок. Попал. Значит не новичок. Скорее всего, когда-то поранил лицо при стрельбе, и теперь застарелый страх мешает стрелять нормально. Такое тоже бывает.

Андрей искал среди ратников знакомые лица, и одного увидел. Приказчик Альберта Зартлеха. Значит, не стал казенный поверенный отмазывать своего подчиненного. Хотя, раз вызвался добровольцем, то такого отмазывать не нужно. Не боялись ратники идти на войну. Вот солдатчины на двадцать лет боялись.

Последними шли ополченцы из крестьян. Они вызвались добровольцами, но стрелять до этого им не приходилось, и Андрей видел в их облике нерешительность и растерянность. Ничего, справятся. Он уже знал, что в крестьянах скрыто много талантов. Позже, из разговоров Андрей узнал, что желание крестьян идти в ополчение подпитывали слухи о том, что все воевавшие получат вольность, а при наборе его полка сыграла роль и личность самого князя Львова. Рассказы о правильном тарусском барине ходили уже не только по Калужской губернии, но и за ее пределами. Все знали, что князь всегда заботится о своих людях. Если уж довелось служить, то под началом такого человека. Уж такой-то в беде не оставит. Они выходили, неумело заряжали ружья, и перекрестившись стреляли по мишени. Первые выстрелы редко были удачны, вторые лучше, последние почти все в цель. Удивительные нераскрытые навыки таятся в этих людях. Андрей взял их всех. Знал, вернее людей ему не найти.

После стрельб он отобрал шесть десятков человек, пятерых унтеров и в командиры отряда отставного тарусского штабс-капитана. Других офицеров и унтеров оставил Миллеру, и так вид у действительного статского советника был весьма удрученный.

Ближе к вечеру у него состоялась беседа с казенным поверенным Зартлехом, где он надеялся многое прояснить о финансовой стороне этой войны, и беседа оправдала ожидания. Однако для окончательного прояснения ситуации князь Львов ждал от Зартлеха в ближайшее время письма. Далее был бал, на котором Андрей по большей части скучал. Единственным возможным развлечением могло бы стать появление Натальи Лопухиной в бальном платье. Очень Андрею было любопытно посмотреть на это зрелище, но Наталья так и не появилась.

* * *

Они встали лагерем в нескольких верстах от Тулы, между речкой Упой и Киевским трактом. Хорошая, чистая площадка на холме. Рядом обширный выпас, который можно было использовать как стрельбище, даже глубокие овраги в низине пришлись к месту. В Калуге и по дороге к Андрею присоединялись команды из отобранных стрелков, и ко времени прибытия в Тулу его воинство выросло до четырех сотен человек. В самой Туле тоже собралась пара сотен. Долгоруков не обманул, ему помогали всем, чем могли и с расторопностью, которой князь Львов ранее в этом времени не видел.

На холме разбили правильный квадрат, очерченный небольшим рвом и валом. Ополченцы старательно обустраивали лагерь, а офицеры и унтера гадали о причудах своего полковника. Пересуды продолжались целый день, пока Андрей их не собрал и доходчиво объяснил — разбивать принятые здесь бивуаки он не собирается. По воспоминаниям его предшественника армейские летние лагеря представляли из себя кучу палаток, поставленных как удобно, охраняемых патрулями и секретами. Это было царство унтеров, поскольку офицеры обычно жили на съемных квартирах. Хорошо они жили в лагерях. Кутежи, офицерские забавы, после которых господ-офицеров часто невозможно было собрать и к обеду. Обеспечивать такую службу у Андрея не было ни возможности, ни желания. Как не было и времени для отлучек офицерского состава. Поэтому вечером все должны находиться в границе очерченной зоны, которую теперь и будут охранять патрули. Увольнительные только с его прямого разрешения.

Ополченцев распределили по ротам, нашли барабанщиков, горнистов и вскоре лагерь наполнился гулким барабанным боем.

— Как учить будем, ваше высокоблагородие? — поинтересовался фельдфебель Плещеев, первый из команды присланных ему строевых унтеров.

— Пусть пока поучатся строю, чтобы в ногу ходили, и команды не путали. А как получим винтовки, построения уже будем с ними учить. Оружие будет новое, поэтому артикулы и построения придется самим отрабатывать — Андрей посмотрел на фельдфебеля, улыбнулся и добавил — А пока строевая, и не жалей их. Чтобы через три дня как у государя императора на плац-параде ногу тянули.

— Через три дня — удивился Плещеев, но тут же исполнительно рявкнул — Слушаюсь, ваше высокоблагородие. Выучу их так, что аки механизм единый по полю порхать станут.

Около рва зачистили от кочек и ям площадку, и с тех пор понеслось. Барабаны без устали гулким рокотом разносили по окрестностям дробный стук, перекрываемый громкими окриками унтеров. Этот бой начинался с раннего утра и не умолкал до самого вечера и уже так прижился у Андрея в голове, что откуда-то из воспоминаний прошлого всплыла немецкая песенка. Навязчивая мелодия соответствовала барабанному бою, и полковник Львов ходил по лагерю и мурлыкал песню под нос.

— Барабанный бой дон-дири-дон.