25. Социо-пат: Наивное бунтарство

Подхлестнутый болью убийца рванулся, не обращая внимания на рвущую боль в руке, и сумел освободиться. Анна выпустила его, и трикстер тут же обернулся. Теперь она смогла разглядеть лицо: злое, тонкогубое, с маленькими черными глазами.

— Стивенс, — улыбнулась Анна, взяв нож обратным хватом. — Давно не виделись.

— Ах ты, сука!.. — сдавленно прошептал он и ударил. Не рискуя здоровой рукой, Стивенс попытался достать ее ногой в корпус. На таком расстоянии хороший удар коленом мог серьезно подорвать здоровье, если не убить. Но Анна не попыталась блокировать атаку. Дав ему развит движение, она подалась вбок и молниеносным движением всадила нож в мускулистую ляжку Стивенса. Тот взвыл и, прервав удар, потерял равновесие. Трикстер на мгновение подался вперед, болезненно припав на раненую ногу, и тут же руки Анны ухватились за подставленную голову. Волосы Стивенс стриг коротко, поэтому она ухватила его за уши и рванула на себя. Не успевший опомниться противник по инерции резко наклонился. Изящное женское колено расплющило хрустнувший нос и превратило содержимое черепа в подобие сырого яичного желтка. Выплюнув короткое "Гых!", Стивенс повалился на пол веранды.

— Грациозно, — прокомментировал Сэм.

— Еще бы, — фыркнула Анна, даже не запыхавшись. — С кем, по-твоему, дело имеешь?

— Напомни мне больше с тобой не драться.

Обмякший убийца растянулся на дощатом полу, под ним тут же образовалась крохотная красная лужица крови из пораненной ноги. Ватанабэ оглянулся и увидел позади застекленной двери Винсента. Тот наблюдал за ними с немым вопросом во взгляде. Сэм кивнул.

— Датчики можно включить обратно.

Винсент кивнул и скрылся из виду. Анна обернулась.

— Так у них все-таки есть защитный периметр?

— Винсент работает с трикстерами, — толстяк пожал плечами. — Чего еще ожидать? Тут все нашпиговано следящими устройствами. Нас они ждали еще тогда, когда мы с большой дороги свернули.

— У меня сразу создалось впечатление, что сей вежливый джентльмен под фраком носит молоток, — она пнула бесчувственное тело Стивенса. — А этот-то... дурак. В лесу прятался.

— Вы знакомы? — Сэм подошел ближе.

— Его зовут Стивенс, — кивнула Анна. — Один из головорезов, подчиняющийся лейтенантам Лилит.

— Которому из них?

— Да черт разберет этих мелких брави, — поморщилась она. — Они постоянно меняют покровителей, словно дворянские миньоны. У Лилит вообще вся организация напоминает развращенную аристократию.

— Значит, надо уточнить, — он вежливо кашлянул. — Я сейчас не могу его прочитать.

На лице Анны отразилось недовольство.

— Это обязательно?

— Зачем иначе я просил Винсента рискнуть безопасностью жилища и гостей? — толстяк пожал плечами. — Да и тебе морочил голову битый час.

— Ах, вот оно что! — Анна рассмеялась. Все же Ватанабэ не изменил себе. Сейчас это казалось почти очаровательным. Как выяснилось, пока не хамил, Сэм мог ей нравиться. — А я-то на минуту поверила, что у тебя действительно нет плана.

С недовольным вздохом Анна опустилась на колени рядом со Стивенсом и, ухватив за плечо, развернула. Физиономия поверженного трикстера пребывала не в лучшем состоянии: разбитый кровоточащий нос, огромный сиреневый кровоподтек, заплывшие и закатившиеся глаза.

— Ох, — она с отвращением скривила губы и посмотрела на Сэма. — Вот сейчас мне кажется, что быть трикстером ужасно.

Ватанабэ молча пожал плечами, изобразив вселенскую скорбь. Анна снова воздохнула и склонилась к Стивенсу. К счастью, его рот был открыт. Она коснулась мужских губ своими и мысленно послала сигнал контроля. В тот же миг импульсы ее нервной системы передались его сотрясенному мозгу. Стивенс открыл глаза, но не смог пошевелиться. Внешний сигнал парализовал тело, слился с тупой ноющей болью где-то за переносицей и взорвался миллиардом искр, вспыхнувших перед глазами. Чужая воля мгновенно разрушила осколки его концентрации, сломила сопротивление. Невидимая рука принялась копаться в его мыслях, словно перебирая карточки в картотеке.

Звонок получен. Информатор назвал контакты цели номер два. Дом за городом.

Соблюдать осторожность. Владелец дома — профессионал.

Дочь Лилит необходимо получить в свои руки. Хендрикс и "CDM" не должны сохранить ее. Ликвидация допустима.

Анна с некоторым трудом заставила себя отстраниться. Она растратила за день слишком много сил, а эффект от наркотиков, которыми кормили в тюрьме, не успел окончательно пройти. Ментальный взлом требовал серьезного напряжения, особенно тогда, когда у взламываемого объекта была крепкая пассивная защита трикстера. Их нервная система походила на набор стальных канатов, которые не связать в один пучок.

— Уф, — она поборола желание сплюнуть и вытерла губы. — Следовало догадаться по его мерзкой роже. У кого еще мог работать столь неприятный тип...

— Полагаю, нужное имя ты узнала, — сказал сверху Сэм.

Анна подняла к нему глаза и улыбнулась привычной лукавой улыбкой.

12

Как выяснилось утром, Канзаки неспроста беспокойно спала ночью. Похоже, что ее паранойя постепенно превращалась в полезное чутье на опасность. Через несколько часов после отбоя в дом пытался проникнуть убийца. Дальше задней двери он не прошел, ибо у входа поджидала мучимая бессонницей Анна.

Вышло настолько удачно, что Канзаки сразу же заподозрила обман. Не действовал ли неизвестный трикстер сообща с пленницей? Но в чем тогда смысл его убивать? Тело действительно было, и Винсент как раз увез его куда-то, чтобы, как она сам выразился, утилизировать.

В голове у неудачливого ликвидатора что-то обнаружилось. Ни Анна, ни Сэм не говорили, что именно пленница прочла в памяти коллеги по грязному ремеслу. Ватанабэ чего-то ждал, но Мегуми не могла сказать — чего. Сэм сейчас мало походил на себя обычного: болезненно-медленный, осторожный в движениях и молчаливый. Она никогда еще не видела его раненым, больным или просто слабым, и теперь для Мегуми этот баюкающий рану в животе мужчина выглядел как кто-то чужой, надевший личину неунывающего и непобедимого толстяка. Даже после взрыва в Риме едва стоявший на ногах Сэм казался крепче. Он и сейчас демонстрировал великолепную живучесть, не улегшись на больничную койку после пулевого ранения. Но все же уязвимость, какая-то неожиданно появившаяся хрупкость широкой фигуры больно царапала восприятие.

Ватанабэ опять сидел на диване, с которого поднимался лишь изредка, и нянчил в руке наладонник. Остальные гости держались от толстяка в стороне. Даже Алекс, со всей беззаботностью детства успевший позабыть ночные ужасы. Сэм восседал в центре комнаты подобно угрюмому султану, и Мони обходила его, как обходят привычный предмет обстановки. Супруга Винсента поднялась первой и, пока муж, возился с трупом, развила бурную деятельность. Снабдив всех гостей зубными щетками, мылом и полотенцами, она порекомендовала каждому привести себя в порядок и направила в две ванных комнаты на первом и втором этажах. Пока гости покорно умывались и принимали душ, Мони устремилась на кухню и принялась за завтрак.

Мегуми, привычная к армейскому распорядку, первой успела воспользоваться ванной второго этажа. Нервная муть беспокойной ночи была смыта свежей холодной водой. На выходе ее поджидала угрюмо зевающая Анна, крутившая в руках синий махровый халат.

— Все? — спросила пленница и оценивающе оглядела посвежевшую японку.

— Все, — коротко ответила Канзаки и прошла мимо, спиной почувствовав, как Анна разочарованно провожает ее взглядом. С утра не было никакого желания фехтовать взаимной неприязнью.

С кухни доносились манящие аппетитные запахи. Мегуми вспомнила, что вчера не успела поужинать, и тут же ощутила зверский голод. Она устремилась к источнику восхитительных ароматов. На кухне Мони, облаченная в точно такой же передник, что носила сама Канзаки, колдовала над плитой. На столе справа от нее громко гудели три блендера, в которых крутилось нечто белое.

— И снова доброе утро, — произнесла хозяйка, не оборачиваясь. — Сейчас я буду вас кормить, и только попробуйте отказаться — смертельно оскорблюсь.

— Хм... — Мегуми пожала плечами. — Не откажусь.

— Вот и прекрасно! — одобрила Мони и повернулась к столу. Она поочередно выключила все три блендера и, открыв крышку ближайшего, рассмотрела содержимое так, словно это была лабораторная колба с таинственной смесью. — Хорошо. Пусть стоит пять минут.

— А что это вы тут готовите? — услышала Канзаки и оглянулась. Кэтрин Винтерс, облаченная в халат, с полотенцем вокруг головы, стояла в дверях и улыбалась. Она всегда улыбалась, когда не находилась в смертельной опасности. Или когда не говорила с Сэмом. Со всеми остальными Кэтрин была одинаково приветлива и мила. Канзаки даже завидовала подобной манере. Винтерс легко находила общий язык с каждым встречным, сумела расположить к себе даже угрюмых и неразговорчивых кураторов из "CDM". Мегуми была рядом, когда Сэм передал старую знакомую под опеку коллег. Кэтрин так доброжелательно и мягко поздоровалась, так искренне пожелала им сработаться и не доставлять друг другу неприятностей, что плечистый тип в строгом костюме, отвечавший за размещение новой гостьи в Меркури, сразу же заметно расслабился. Он даже не возражал, когда Винтерс сама выбрала жилье по совету Сэма. Вот и сейчас американскую певицу окружала теплая приветливая аура, и чтобы эту ауру почувствовать, не надо было становиться трикстером.

— Во-первых, — Мони принялась деловито перечислять. — Коктейли фруктовые, три штуки плюс две штуки попозже. Во-вторых, вареное мясо цыпленка в лимонном соку с гарниром. Ну, а в-третьих, тут вроде бы маленький мальчик такой бегал. Шоколадом вас напичкаю, будете толстые и красивые.

— Основательный завтрак, — с уважением произнесла Кэтрин и тихо засмеялась. — Но нам он как раз и положен. Я вчера от нервов килограмма три сбросила.

— Да, неприятное это дело... — согласилась Мони, следя за едой и стоя к гостьям вполоборота. Кэтрин прошла к соседнему столу и села на узкую круглую табуретку. Кухня в доме была большой и напоминала скорее не семейный очаг, а помещение, пригодное для обслуживания маленького ресторана. Несколько холодильников, плиты, ряд тумб и навесных шкафов — все в тон здешнему чувству основательности и спокойствия.

— Винсент... — подала голос Мегуми. — Он скоро вернется?

— Здесь недалеко, — ответила Мони.

— Замечательное у вас место, — снова заговорила Кэтрин. — Природа, тишина... После города как в раю. Я сегодня вышла на веранду, а там последняя осенняя листва шелестит. Красота...

— Это уж точно, — оживилась Мони. — Я всю жизнь прожила в городе. Когда Винни меня сюда привез, я чуть с ума не сошла без привычного бетонного царства.

— Уединение может действовать на нервы. Но, знаете, я все равно вам завидую.

— От зависти худеют. Придется мне готовить вам двойную порцию, Кэтрин.

— Не надо пугать. Я могу съесть все, что у вас имеется в закромах, и добавки попросить! — Кэтрин снова рассмеялась.

— У вас зверский метаболизм, — Мони присвистнула. — Завидую. Я страшно толстею, как ни стараюсь сдерживаться.

— Не такой уж порок набрать пару кило.

— Пару кило? Ха! Как насчет потяжелеть вдвое?

Мегуми слушала их болтовню вполуха. Она предпочитала думать о настолько личных проблемах про себя. Да и зачем обсуждать нечто столь тривиальное? Конечно, иные темы для разговора пришлось бы поискать. Не рассуждать же о том, как Винсент прячет труп. А больше говорить с Мони, да и с Кэтрин ей было не о чем.

И так всегда. Она оставалась в стороне от любой компании. Потерявшая родителей Мегуми с детства не стремилась к общению с чужаками. Ведь чужак уйдет из твоей жизни куда быстрее, чем человек, с которым прожила всю жизнь. А больно все равно будет, если успеешь к чужаку привязаться. И она не привязывалась. Люди жили вокруг, с людьми можно было говорить. Но не более. В последний раз она подружилась с Риваресом, вторым пилотом-испытателем из Токио. Его смерть Мегуми перенесла тяжело — Феличе был почти настоящим другом.

Канзаки стояла в дверях, подпирая плечом косяк, и разглядывала увлеченно беседовавших женщин. Они чуть старше ее, но совсем другие. Кэтрин воспитывает сына, у Мони семья, настоящий дом. И ничто, казалось, не мешало обеим этим красивым и очень неглупым женщинам находить какую-то частицу счастья в жизни.

"А кто мешает тебе?" — спросил внутренний голос, вновь оживший после вчерашних событий: "Никто, кроме тебя самой. Почему ты не поддержишь беседу? Потому что думаешь, будто тебе нечего им сказать".

В самом деле, зачем с ними говорить? Ничего значимого Мегуми бы не добавила. Да от нее ничего и не ждали. А она не тянулась к ним. И никогда не потянется.

Кэтрин тем временем с подозрением посмотрела на кастрюлю на плите.

— А не переварите?

— У меня превосходное чувство момента, — Мони довольно хмыкнула и посмотрела на индикатор в крышке. — Уже почти.

— А давайте я на стол накрою! — предложила Кэтрин. — Народу много. А я все сижу...

— Вот это хорошая мысль.

"Ну!" — подначил внутренний голос: "Предложи и ты!"

Мегуми открыла было рот, чтобы присоединиться к предложению Винтерс, но та уже обернулась к ней.

— Мегуми, найди, пожалуйста, Алекса. Готова поспорить, что он улизнул из комнаты, не успев обсохнуть после ванной.

Внимательная Кэтрин, оказывается, не теряла Канзаки из виду. Мегуми встретила ее взгляд, неожиданно пристальный, и медленно кивнула.

— Хорошо, я сейчас.

Покинув кухню, она направилась в комнату, где ночевали мать с ребенком. В гостиной Сэм по-прежнему восседал на диване, не говоря ни слова. Мегуми прошла мимо и только мельком посмотрела на него. С Ватанабэ она тоже не могла и не хотела сейчас разговаривать. Сэм посмотрел японке вслед и отвернулся. Все-таки он стал ужасно непохожим на себя.

"И сразу превратился в еще одного чужого, не так ли?"

Велев внутреннему голосу заткнуться, Канзаки зашла в комнату и обнаружила постель в совершенно непригодном ко сну состоянии: в виде пирамиды из одеял, покрывал и подушек, на вершине которой балансировал, пытаясь удержаться, серьезный и сосредоточенный Александр Винтерс.

— Что это ты делаешь? — спросила Канзаки, глядя, как мальчик пытается подоткнуть под себя угол верхней подушки, так и норовящей съехать набок и создать седоку идеальный путь для соскальзывания прямиком на пол.

— Трон! — заявил Алекс и пришпорил груду белья пятками, пытаясь остановить проседание и расползание мягкой ткани. — Только чего-то не получается.

— Конечно, — Мегуми невольно улыбнулась. — Это же просто подушки. А трон должен быть большой и жесткий.