Еретик. Книга 1

Вернулась подавальщица с новой порцией вина. На этот раз оба инквизитора проводили ее благодарным взглядом.

— Мне удалось смирить твой гнев? — усмехнулся Вивьен.

— Пошел ты, — буркнул Ренар, делая большой глоток.

— Стало быть, да, — коротко рассмеялся и почти сразу умолк Вивьен, пригубив вино. Через несколько мгновений Ренар одарил его улыбкой, в которой читался намек на благодарность, и разговор пошел своим чередом. Вивьен расспрашивал его об утренней казни, о судье Лоране, о делах в отделении инквизиции. Ренар все же выведал подробности сегодняшней ночи и с искренним удивлением воспринял новость о том, что столь привлекательная девушка, как Элиза, умудрялась до пришествия инквизитора хранить невинность.

— Погоди, а лет ей сколько? Ей на вид около восемнадцати, может, двадцати, — изумленно пробормотал он. — Такой праведности некоторые монахини могут позавидовать!

— В твоих устах от еретички до праведницы один шаг, — усмехнулся Вивьен. — Ей девятнадцать. Спросил сегодня перед тем, как уйти. Попробовал разузнать, как же так вышло, что никто не склонил ее ни к женитьбе, ни к просто развлечениям. Она смешалась, и я понял, что говорить она об этом не хочет. Похоже, был кто-то довольно давно. Кто-то, кто нравился, с кем у нее могло бы что-то быть, но он куда-то делся.

«Тем лучше для меня», — добавил Вивьен про себя.

— Может, не решился путаться с ведьмой? — предположил Ренар.

Вивьен передернул плечами.

— Не знаю и не берусь делать выводы за неимением фактов. И не хочу ворошить прошлое Элизы — в конце концов, у меня нет никакого резона сейчас ее допрашивать. Расскажет сама, если сочтет нужным и захочет.

Ренар недовольно цокнул языком.

— Удивительная чуткость, — буркнул он.

Обстановка вечера понемногу сделалась легкой и приятной для обоих собеседников. За время, проведенное в трактире, они успели слегка захмелеть, сделать перерыв, протрезветь и захмелеть снова. Вышли они из трактира с заметно облегченными кошельками, но и с легким сердцем. К тому моменту в городе уже давно стемнело, и лишь редкие факелы на домах и звезды на небе освещали двум инквизиторам путь домой.

— Сегодня снова навостришь нос к своей ведьме? — поинтересовался Ренар, криво ухмыльнувшись.

— Пожалуй, стоит дать ей возможность отдохнуть от меня, — ответил Вивьен, заходя за угол дома и направляясь по затемненной пустынной улице в сторону постоялого двора. Ренар последовал за ним, и Вивьен прищурился. — Ты, что, вздумал меня провожать домой?

Он ухмылялся всего миг, пока не понял, почему друг решил повернуть вместе с ним: их преследовали. Похоже, от самого трактира. Многозначительно кивнув, Вивьен уставился на угол дома, за который они зашли и продолжил свою речь, как ни в чем не бывало:

— Не доверяешь мне, дружище? — спросил он, глядя в глаза Ренару. Вслух они вели совершенно другой диалог, не тот, который вели глазами. Вивьен бросил взгляд на пояс и искренне пожалел, что не взял с собой оружие. Ренар досадливо качнул головой: у него с собой был лишь один кинжал.

— Мало ли куда тебя пьяного понесет, — нарочито громко отозвался он, потянувшись к своему оружию.

Они приготовились. Неизвестно, кто решил за ними последовать, но, надо думать, ничего доброго от этих людей ждать не стоило. Взгляд Ренара говорил: «Нечего было греметь монетами перед подавальщицей!»

На это Вивьену возразить было нечего — здесь друг был совершенно прав.

Три человека выскочили из-за угла, вооруженные кинжалами.

«По счастью, хоть не дубины», — усмехнулся про себя Вивьен, глядя на то, как двигались эти незнакомцы. Двое из них были долговязы и, похоже, на свет их произвела одна мать в один и тот же день. Схожие, как две капли воды, черноволосые, как вороные жеребцы, эти тщедушные близнецы держали кинжалы одинаково неуверенно — вполне возможно, впервые решили поживиться за чужой счет. С дубинами они могли быть еще более неуклюжими, но и более опасными, если б удача улыбнулась одному из их неумелых замахов.

Третий же, похоже, свое дело знал. Кинжал держал крепко, выставлял оружие так, чтобы оно смотрело противнику в подбородок. Коренастый и широкий в плечах — не в пример своим подельникам — он заприметил Вивьена первым: осознал, что тот безоружен, да и, надо думать, запомнил, что именно он разбрасывался деньгами в трактире несколько часов назад.

— Не обогатите ли ближних своих, милейшие? — елейным тоном произнес он.

Вивьен напрягся. Ни он, ни Ренар не спешили выкрикнуть, что они — представители Святой Инквизиции. В таких обстоятельствах грабители вряд ли пошли бы на попятную — скорее всего, пришили бы обоих и попытались бы как можно скорее сбежать из города, к примеру, на юг. Случаи убийства служителей Святого Официума бывали — не каждый преступник дрожал, встретив инквизитора. Впрочем, часто бывало и так, что за инквизитором убийцы или воры попросту не увязались бы — слишком уж тщательно после подобных инцидентов велось следствие, и многим преступникам не захотелось бы таких проблем. Однако находились и особенно дерзкие, которым облачение инквизиторов не внушало никакого страха. Во многих случаях сила инквизиции заключалась в приведенных с собой городских стражниках, которые стучали в ворота домов и принимали на себя основные вооруженные сопротивления еретиков, если таковые имели место.

В отличие от многих инквизиторов-монахов Вивьен и Ренар были обучены искусству боя. Но сейчас оба они понимали, что оказались в положении прескверном: в подпитии, без должного облачения и с одним кинжалом на двоих.

Тем временем вопрос вооруженного грабителя, звеня, повис в воздухе.

Ни Вивьен, ни Ренар отвечать ни стали. Этого и не требовалось. Не требовалось и вступительной реплики от нападавших, хотя их предводитель, судя по всему, отчего-то решил проявить странную учтивость и объявить основную причину нападения. Обыкновенно этого не происходило: все ограбления проводились молча, как можно быстрее, в самых темных проулках и частенько с вероятностью не оставить жертв ограбления в живых.

Пусть крепко сбитый вор и начал со словоохотливости, уже через мгновение желания вести светские беседы у него поубавилось. Он сделал полшага вперед.

«Пора», — понял Вивьен и рванулся в сторону нападавшего, выкрикнув Ренару только одно указание:

— Худых!

Он понадеялся лишь, что друг не замешкается и мгновенно поймет его.

Неизвестно, отчего в любой опасной ситуации Вивьен сразу же брал на себя обязанности командующего и охотно раздавал указания. Возможно, лишь оттого, что реагировал на пару мгновений быстрее, а при угрозе жизни пара мгновений могла стать роковой.

Ренар — стоило отдать ему должное — всегда реагировал быстро и с удивительным спокойствием принимал роль ведомого, исполняя указания, которые давал его друг. В конце концов, как он всегда рассуждал после опасных происшествий, указания Вивьена никогда не были лишены смысла.

Сам Вивьен в этот раз не был уверен, что справедливо разделил противников. Он реагировал быстрее и мог бы взять на себя двоих. С другой стороны, у него не было при себе оружия, а двое близнецов в плечах были едва ли намного шире, чем их крепко сбитый предводитель.

Блокировав вооруженную руку крепыша, Вивьен попытался оттеснить его в сторону и увести с дороги, чтобы не мешать Ренару разбираться с близнецами. Он постарался обезоружить его, однако сил не хватило: грабитель оказался довольно силен: сумел вывернуться из захвата и даже перейти в наступление, навалившись всей силой своего большого веса, чтобы отрезать противнику любой путь к отступлению и прикончить, как собаку.

Тем временем послышались звуки борьбы, чей-то кинжал ударился о стену, и Вивьен взмолился, чтобы обезоружили не Ренара. Следить за ходом схватки друга с двумя долговязыми бандитами у него возможности не было: здоровяк оказался не только силен, но и на удивление проворен и орудовал ножом так, что Вивьену не удавалось его перехватить. Всего одно движение и всего одно мгновение могло стоить ему жизни.

Нападающий все теснил Вивьена к стене, надеясь вспороть ему живот и срезать с пояса кошелек. Поддавшись порыву, Вивьен сам сорвал кошелек с пояса и, что было силы, запустил его, метясь в лоб нападавшему. Тот оказался довольно прыток и сумел перехватить свою добычу налету, но это заставило его на краткий миг потерять концентрацию на своем кинжале. Дальнейшие действия были для Вивьена лишь отработкой привычных приемов. Перехватить руку, одним движением — на этот раз приложив максимально возможную силу — сломать ее.

Здоровяк взвыл от боли.

Вивьен с силой ударил его ногой в живот, выбив из него дух. Тот, резко выдохнув, повалился на землю и схватил поврежденную руку здоровой. Похоже, духом он был силен и старался подняться на ноги. Вивьен поспешил предотвратить это нежелательное событие и нанес удар ногой по виску вора. Тот мгновенно потерял сознание, и Вивьен сумел обратить внимание на то, как шли дела у его друга.

Ренар боролся с двумя вооруженными долговязыми близнецами. К удивлению обоих инквизиторов, сила этих худощавых юнцов состояла в удивительном понимании друг друга: они двигались так, словно один мог слышать, о чем думает другой. Оттеснив Ренара к противоположной стене, они не оставляли инквизитору шанса перейти в наступление. Похоже, тот, кто потерял кинжал, успел его подобрать, ибо оба нападавших ныне были при оружии.

Один из близнецов постарался нанести удар кинжалом в грудь Ренара, но не успел. Вивьен подскочил и ударил его сзади под колено так, что тот невольно рухнул, испустив невнятное ругательство.

Ренар в это время успел отразить атаку второго и сработать по отлаженной схеме, заломив тому руку за спину и так же поставив на колени. Оружие обоих близнецов они успели отнять и отбросить в сторону.

— Живой? — с усмешкой спросил Вивьен, переведя дух.

— Протрезвел только, — недовольно буркнул Ренар, тяжело дыша.

Вивьен уже собирался обыскать преступников на предмет дополнительного оружия, однако удерживаемый им близнец внезапно извлек из ботинка еще один кинжал и свободной рукой махнул им наугад — на удивление удачно для себя.

Ощутив волну жара, пробежавшую по правому боку, Вивьен зашипел и чуть ослабил хватку.

— Черт! — успел выкрикнуть Ренар, моментально вогнав свой кинжал в горло плененному преступнику. Пока второй вскакивал, он успел повалить его на землю и приложить о дорогу головой так, что тот мгновенно потерял сознание. Ренар тут же обернулся и ужаснулся, увидев в слабом свете звезд, луны и отдаленном сиянии факелов на домах, что светлая рубаха друга залита кровью на правом боку.

— Твою мать! — прошипел Ренар, подоспевая к нему. — Сильно зацепил?

— Царапина, — тихо отозвался Вивьен, хотя кровь текла довольно сильно.

— Зараза, — сплюнул Ренар, оглядев одного мертвого и двух бездыханных нападавших, после чего снова повернулся к Вивьену. — Прижми, чтоб кровь меньше текла.

— Чем и занимаюсь, — натужно усмехнулся Вивьен. Все его ладони уже окрасились кровью.

Ренар, недолго думая, потянул мертвого близнеца за рубаху и следующим движением оторвал от нее большой лоскут ткани, который сложил вдвое и протянул другу.

— Держи-ка, — сказал он, вновь оглядевшись. Рядом со здоровяком он заметил кошелек Вивьена и подобрал его. — Нечего было в трактире деньгами сорить. Вот и нарвались.

— Виноват, — поморщился Вивьен.

— Нельзя так оставлять, — недовольно качнул головой Ренар, глядя на окровавленный бок друга. — Надо кровь остановить, не то рухнешь.

— Прижечь ее, да и все дела. Говорю же, царапина.

— Но глубокая.

— Но царапина. Серьезно тебе говорю, ничего страшного, могло быть хуже. Скользнуло по поверхности, лезвие внутрь не прошло и не застряло. Пройдет через несколько дней.

Вивьен сделал несколько шагов по улице и невольно пошатнулся.

Ренар подоспел и помог ему удержать равновесие.

— Царапина, говоришь? — с укоризной передразнил он. Вивьен невесело усмехнулся.

— Но глубокая, — согласился он, наконец.

— Чтоб тебя! — покривился Ренар, изучающе глядя на пропитывающийся кровью лоскут ткани. Он понимал, что надолго это другу не поможет.

— Много крови, — недовольно сказал он. — Надо бы к лекарю.

— В такой час?

— Не дури, и не в такие часы к лекарям ходят. Неужели упрямиться будешь?

Вивьен передернул плечами, прижимая рану.

— Не хотел бы светить эту историю, если уж честно. Лучше тихо прижечь, перевязать и потерпеть несколько дней, само пройдет.

Ренар хотел было возразить, но вовремя одернул себя, решив, что с разговорами стоит повременить: еще немного, и Вивьен может попросту лишиться чувств.

— Ладно, черт с тобой, прижечь так прижечь, дурное дело нехитрое. — Он оглянулся. Недалеко от переулка маячил старый дуб, рядом с которым располагалось отделение руанской тюрьмы. Ренар поджал губы и кивнул. — Идем. Там сейчас не очень людно. Думаю, стражники языками трепать не станут, даже если заметят нас.

Путь до тюрьмы отнял чуть больше четверти часа. Ренар старался поддерживать относительно быстрый темп ходьбы, но Вивьен двигался чуть медленнее. Как бы он ни храбрился, рана, похоже, была болезненной, да и располагалась на таком месте, которое почти всегда пребывало в движении, что не способствовало остановке кровотечения.

Пройти в тюрьму удалось без труда, а оттуда Ренар помог другу добраться в допросную, где тут же начал разогревать жаровню.

Вивьен привалился к стене и отнял от раны пропитавшийся кровью лоскут ткани и собственную разрезанную рубаху, невольно поморщившись.

— Ты как? — спросил Ренар, готовя железный прут.

— Жить буду, — буркнул Вивьен, снимая рубаху и осматривая все еще кровоточащую рану.

Ренар недовольно цокнул языком, оценивая довольно длинный и глубокий порез на боку друга.

— Лучше бы к лекарю, — снова попытался он.

Вивьен невесело усмехнулся.

— Проспавший казнь инквизитор, который утром нежился в постели с ведьмой, получил рану в пьяной драке после трактира? — нервно спросил он, опасаясь слишком громко произнести столь компрометирующие слова в этих стенах. — Сомневаюсь, что это будет лучшая история в моей биографии при уже имеющейся репутации. Жги давай. Вестимо, не в первый раз.

— Чтоб тебя черти драли, — сплюнул Ренар.

— И я тебя сердечно люблю, друг мой.

Ренар надел перчатку и привычным движением взялся за раскаленный с одного конца прут. Вивьен поднял руки и ухватился за перекладину, на которую подвешивали плети-семихвостки, кнуты, длинные клещи и крепкие кожаные ремни. В следующий миг Ренар со знанием дела прижал раскаленный прут к ране так, словно собрался заставить своего друга сознаться во всех совершенных грехах.