Инь.Янь

Гекель читал заклинание стабилизации около пяти минут, вкладывая в него все умение, что у него имелось, всю магию, которой мог управлять.

После того, как он закончил, мерцание затихло и перешло в тут стадию, из которой не было поворота ни к выздоровлению, ни к гибели. Тело дрожало, изменяло окраску, форму, но не так радикально, как раньше. Сколько продлится эта фаза — предсказать было невозможно. От часов, до недель.

Оставалось лишь ждать. И надеяться, что организм девушки выдержит, не истратив до предела все свои ресурсы.

Глава 6

— Она открывает глаза, учитель! Она очнулась! — Ханар встрепенулся, вскочил с табурета, стоящего у изголовья кушетки, нагнулся над девушкой — эй, ты слышишь меня? Слышишь? Понимаешь?! Она моргает, учитель!

Гекель удивленно посмотрел на ученика, недоуменно поднял брови вверх и негромко, спокойно спросил:

— Что с тобой? Я никогда не видел тебя таким возбужденным. Ты теряешь лицо.

— Прости, учитель! — Ханар покраснел, закусил губу и отошел к окну, освобождая место магу — просто... так долго лежала, я уже думал, что не выживет. Семь дней — такого еще не было. И она все-таки открыла глаза.

— Через наши руки прошли сотни претендентов. Почти все погибли. И ты никогда не выказывал ни малейших признаков волнения. Тебе не было их жаль. Что случилось сейчас? Мне казалось, у тебя не осталось чувств — лишь холодный, практичный разум. Я хочу понять — что с тобой? Почему тебя так волнует эта девушка? Ты влюблен в нее?

— Учитель...я...я...

— Ты влюбился...дурак! — Гекель досадливо поморщился и удрученно покачал головой — запомни, эта девушка не для тебя Она — вообще ни для кого. Ее нет! И чем скорее ты это запомнишь, тем лучше. Кстати — еще неизвестно, сохранила ли она разум.

— Учитель...можно, я спрошу тебя?

— Спроси — Гекель насторожился. Ему вообще не нравился весь этот разговор, а больше всего — то, что происходило с Ханаром. Парень оказался не так надежен, как думалось. И хорошо, что это выяснилось сейчас, а не потом, когда подобное открытие стало бы катастрофическим.

— Почему ты иногда обращался к ней как к мужчине? Не с этим ли связано твое утверждение, что эта девушка ни для кого не подходит?

'Умнеет парень! Или он всегда был умным, а я этого не замечал? Оперился...позволяет себе задавать неудобные вопросы учителю. Осадить? Нет. Пока оставим как есть'.

— Ты ошибся. Ослышался.

Гекель шагнул к кушетке, нагнулся над Серг, оттянул ей веко. Зрачок сузился под солнечными лучами. Мастер отпустил веко, приложил ухо к груди девушки — сердце стучало ровно, ритмично. Впрочем — как и всю эту неделю. Целую неделю пациентка цеплялась за жизнь с упорством лесного вугра, впившегося когтями в ствол дерева. Так долго между жизнью и смертью никто из его подопытных еще не 'висел', в этом Ханар был прав.

— Ты слышишь меня? — Гекель говорил громко, отчетливо выговаривая слова — если слышишь, попробуй открыть глаза!

Девушка медленно, очень медленно приоткрыла глаза и перевела взгляд на мастера. Потом открыла рот и попыталась что-то сказать, но он тут же остановил:

— Лежи! Не нужно ничего говорить! Ханар — принеси сюда 'Медовый взяток'!

— Маленькую, большую склянку?

— Большую. И захвати еще 'Живой поток'. Возьми посвежее, тот, что вчера смешали. Неразбавленный.

— Хорошо, учитель...

Ханар вышел, невозмутимый, как статуя. Гекель остался наедине с пациенткой, слегка выбитый из колеи странным поведением помощника. Для него вспышка эмоций Ханара была сродни тому, как если бы табурет ожил и начал выписывать кренделя, выплясывая веселый танец летнего солнцестояния.

Помощник вернулся быстро, с ларцом, в котором стояли несколько склянок.

— Я захватил еще 'Сонную слезу' и 'Силу Тауреля', учитель. Возможно тебе придется применить их тоже.

— Возможно... — неопределенно бросил Гекель, и потянув за край простыни, сдернул ее с девушки. Ханар впился глазами в тело пациентки и замер, сощурив глаза.

Серг лежала на той же кушетке, что и неделю назад, лицом вверх, руки вдоль тела. Ханар каждый день ее переворачивал, чтобы не застаивалась кровь, и не было пролежней. Массировал кожу, проминая мышцы. Теперь он знал каждую морщинку, каждый шрам на теле Серг...

За неделю девушка сильно похудела. Нет — не сильно — катастрофически похудела. Гекель и Ханар не могли ее кормить и поить, опасаясь, что во время очередного приступа Мерцания повредят внутренние органы. Мерцание, так называли хаотичные, бессистемные изменения организма, требовало энергии, требовало жизненных сил. Оно съедало жир, мышцы, масса тела уменьшалась настолько, что в конце концов вместо здорового, цветущего человека мог остаться лишь скелет, обтянутый полупрозрачной, тонкой, как пергамент кожей. Почти как сейчас.

— Жива... — слегка удивленно констатировал Гекель — знаешь если бы на ее месте был мужчина, он бы умер еще дня три назад. Женщины вообще живучей, чем мужчины. Похоже, что я ошибался, не рассматривая женщин на роль претендентов.

Гекель покосился на помощника, тот смотрел в пространство, застыв слева от плеча учителя.

О чем он думает? Какие мысли варятся в котле головы этого молодого человека, внезапно ставшего взрослым, выросшего из того завшивленного мальчугана, которым он был несколько лет назад? Его помыслы известны лишь богам. Увы, Гекель пока не научился читать мысли. Почти не научился. Кое-что он улавливал — настроение, какие-то обрывки, картинки — в момент наивысшего напряжения магических сил, но, увы, до настоящего чтения мыслей он так и не дошел. И скорее всего — не дойдет...так ему казалось в минуты отчаяния.

Ощупал руки, ноги, заглянул в рот — все вроде на месте, ощущения, что тело 'мерцает' тоже нет. Девка, как девка, если не считать патологической, невозможной худобы.

— Три дня, и будет почти прежней — хмыкнул Гекель — побольше еды, двигаться, разгоняя кровь — забегает пуще прежнего. Теперь ей всегда нужно будет есть побольше...много есть, как грузчику в порту. Но у всех свои проблемы, не правда ли, Ханар?

— Правда, учитель. Ты всегда прав! — ответил невозмутимый, спокойный Ханар — натереть мазью — должен я?

— Ты. Я буду творить колдовство. У меня должны быть чистые руки... Давай, приступай, а то еще на последних минутах умрет. Интересно, что у нас получилось?

* * *

'Ох, как все болит...болит! Ооооо! Горит все! Но я жив! А это уже хорошо! И чего хорошего? Может инвалидом сделался? Может с ума сошел? Нет. Раз я думаю, не сошел ли с ума — значит не сошел. Я выжил. Вот только двинуться не могу. Сейчас попробую...сейчас...'

— Она шевельнулась, учитель!

— Посади ее. Осторожно. Вот и снова очнулся...очнулась. Эй, Серг, слышишь меня? Пить хочешь?

— Хочу! — выдохнул Сергей, с трудом приподнимая тяжелые, свинцовые веки — больно мне...кожа горит!

— Это хорошо...это очень хорошо! Значит — вернулась чувствительность. Вот если бы не горела... мы тебя мазью намазали. Мазь очень едкая, но полезная. А еще — ты принял бодрящего напитка, что тоже не способствует спокойной жизни. Так что терпи. Сейчас Харан тебя покормит — жиденькой кашей и снова выпьешь напитка. Твоя задача есть и пить — вначале понемногу, потом сколько сможешь. Тебе нужно восстановиться, организм потерял слишком много плоти.

— У нас...получилось? — прохрипел Сергей, и едва не завалился на бок, от падения его спасла только сильная рука Ханара .

— Пока не знаю. Ты жива, а это главное. Когда наберешь массу, будем разговаривать на эту тему. Ты должна есть, пить, Ханар тебе поможет. Тебе придется часто ходить в туалет, так не стесняйся — это нормально. Я ускорил процессы в твоем организме. Впрочем — они и должны были ускориться в результате трансформации.

Гекель помолчал, затем добавил, глядя на то, как Ханар осторожно поит Серг из медного чайничка, вставляя носик в рот девушки:

— Пиголь приходил. Тебя искал. Я не пустил. Он обещал вернуться через несколько дней, и с городской стражей. Мне стража не страшна, как и Пиголь, но шум ни к чему, так что постарайся побыстрее встать на ноги. Ханар получил необходимые указания. Обязательно должны быть физические упражнения, чтобы нарастали мышцы — как только ты сможешь встать на ноги. Твоего согласия не спрашиваю — ты сама захотела пройти через все это, так что будешь выполнять все, что я скажу. Только так ты сможешь добиться того, зачем сюда шла. Вечером я жду тебя у себя в кабинете — будешь рассказывать то, что обещала. Все, хватит ей пить. Корми, Ханар!

* * *

К вечеру Сергей мог стоять на ногах и даже двигаться, держась за стенку. И слава богу — унизительно делать ЭТИ дела, когда сзади придерживает парень, да еще и подтирает тебе... Ужас, в общем...если бы Сергей не был слаб до такой степени, когда все на свете пофигу, то сгорел бы от стыда. Впрочем — когда ты еле шевелящийся овощ, не до сантиментов и душевных страданий.

Вечером Гекель почему-то его не вызвал. Вероятно решил подождать — какой толк от еле двигающегося и трудно соображающего полуовоща?

Ночью поспать почти не удалось — Ханар, как закоренелый садист, не давал спать, будя каждый час и вливая, вливая в глотку Сергея литры жидкости в виде травяных отваров и жидкой кашицы из перетертого мяса, круп, масла, сырых овощей и бульона. Кроме того, приходилось пить горькие настойки, после которых нападали голод и жажда.

Каждый час минут на пятнадцать упражнения — приседания, наклоны, взмахи руками — будто не в параллельном мире, а где-нибудь в земном пионерском лагере. Только вот 'пионервожатый' зверь, а не человек — стоило замешкаться, начать ругаться на тему: 'Дай ты мне поспать, скотина ты эдакая!' — тут же ушат ледяной воды на голову, и волей-неволей начинаешь двигаться, чтобы согреться.

Мучения закончились только утром, и то часа на три, не больше, Ханар сказал, что теперь не беспокоится за состояние Серг и тоже может поспать. И это было счастьем — рухнуть на поганую кушетку, на которой провел последнюю неделю и провалиться в сон, мертвый, как у легендарных богатырей, которых нельзя было пробудить даже дубиной.

Как оказалось, чтобы пробудить Сергея не нужно дубины — всего лишь заклинание бодрствования, после которого 'клиент' взвился со своего ложа, как ошпаренный и взревел, к пожарной сиреной — кожу жгло и под ней будто бегали злые, голодные мураши. Такой водопад ругани, и предпочтительно на русском языке, Сергей не изрыгал с самого того случая, когда пьяный Васька Шундин упал на ледяной мостовой, и в перелетевшей через голову сетке разбились все три пузыря водки, смешавшись с закуской, прихотливо украшенной блестящей горкой стеклянных осколков. Тогда он был очень сильно разочарован, очень. Что и высказал Ваське в свободной, полной экспрессии форме.

Пометавшись по комнате под пристальным взглядом Гекеля, наблюдавшего за всеми передвижениями своего подопытного кролика, Сергей запахнул несвежий халат со следами вчерашних и ночных туалетных приключений, а потом уселся на кушетку, демонстративно уставившись на безмятежного мастера. Они помолчали минуты две, потом Сергей сварливо спросил, с отвращением покачав головой:

— Скажи, мастер, вот почему все сильнодействующие лекарства обязательно такие гадкие? Или горькие, или вызывают лихорадку? Почему нет вкусных лекарств? Такое ощущение, что их делают горькими для того, чтобы изгонять из человека демонов!

Сергей выпалил всю фразу как из пулемета, сам удивившись тому, что говорил так быстро, так возбужденно — как никогда — в нем кипела энергия, требующая выхода. Он не мог усидеть на месте, ерзая, вздрагивая, получая неожиданные уколы изнутри, будто кто-то маленький, бегающий по многострадальному организму, бил его тело мощными электроразрядниками.

— Твоя речь очень быстрая. Говори помедленнее, старайся себя сдерживать. Это нормально, ты привыкнешь. Но не сразу. И старайся не выказывать своих эмоций. Они у тебя будут преувеличены, усилены. Кстати, эти, самые первые признаки показывают, что наш эксперимент удался. Я сумел тебя ускорить, изменить тело. И ты выжил. Сними халат. Встань. Тааак...хорошо! Очень хорошо. Скажи спасибо Ханару — он тебя выхаживал, как больного ребенка. Ты набрал...хмм...давай-ка буду говорить с тобой даже наедине — как с женщиной. Иначе возникнут лишние вопросы, а нам этого не надо, не правда ли? Вдруг кто-то подслушает? Так вот — ты набрала восемьдесят процентов той массы, с которой пришла в мой дом. Питание пошло впрок. До полудня отдыхай, а с полудня начнешь заниматься боевыми искусствами.

— Как, сразу? — удивился Сергей — да я только что едва с горшка слезал, и уже заниматься? Не рано ли? Может пока передохнуть?

— В общем так, слушай меня внимательно — голос Гекеля был вкрадчивым, мягким, как стальная рука в бархатной перчатке — последний раз тебе говорю: ты выполняешь все, что я скажу! Если я скажу тебе прыгнуть в выгребную яму — ты прыгаешь! Если скажу откусить ухо у Ханара — откусываешь! Не выполнишь — я вздую тебя, сломав пару ребер и отбив внутренности! Потом я тебя вылечу, и еще раз вздую, только сильнее в пять раз! Когда ты слышишь мой приказ, или просьбу — что равносильно — ты не спрашиваешь, зачем это надо, не споришь со мной, а говоришь: 'Да, мастер!'! И делаешь! Пока не переступаешь порог моего дома. У себя дома, если он у тебя будет, ты можешь делать все, что захочешь, но в моем доме все делается только по моему повелению и беспрекословно. Это понятно?

— Да, мастер! Понял, мастер — с готовностью повторил Сергей, не подавая виду, про себя усмехнулся. Ему вспомнился один гаишник, Толя Пысин, с мужеством несший по жизни проклятие своей фамилии (товарищи ласково называли его Пыська), так вот, он говаривал: 'В милиции нельзя ни с кем дружить. И ругаться ни с кем нельзя. А когда начальство тебе дает указания — ешь глазами, говори: Бу сделано! Бу сделано! И...не делай! А еще — нельзя показывать себя слишком умным. Ибо сказано: чем больше в армии дубов, тем крепче наша оборона! То же самое касается ментовки!'

Кстати сказать — Сергей не раз, и не два пользовался его советом, и срабатывало всегда. Ну...почти всегда.

Гекель ушел, а Сергей закутался в свой нечистый халат и снова повалился на кушетку — добирать упущенный сон. Увы — после того, как он получил порцию бодрящего заклинания, спать стало невозможно.

Усевшись на край кушетки, Сергей стал осматриваться, придумывая себе занятие и когда заметил на табурете неподалеку стопку одежды — ничуть не удивился. Костюм, похожий на костюмы мастера и Ханара подходил Сергею как нельзя лучше — он приложил к плечам куртку, прикинул штаны — все впору. Вздохнув, встал и потащился в душ.

Хотя — потащился — сказано слишком пессимистично. Сергей чуть не подпрыгивал от переполнявшей его силы, энергии, бодрости, будто не он сутки назад валялся на простыне, пуская слюни идиота и делал под себя. Теперь при каждом шаге он едва не отрывался от пола, подброшенный сильными, жилистыми ногами. Пока что — излишне жилистыми.

Осмотрев свое тело насколько мог, Сергей пришел к выводу что такую жилистую, тощую девку не захотел бы никогда в жизни. Хотя...сколько налить? Если уж на продавщицу с грудями-арбузами хватило духу после бутылки виски, тощую культуристку как-нибудь бы уж оприходовал.