Легенды планеты прагромеров

Он кивнул. Он не вернул улыбку, он только кивнул — воспитывать пацана ещё и воспитывать!

А потом они побежали.

Вдох-выдох, вдох-выдох, на три шага вдох, на три шага выдох.

Они бежали. Темп девчонка держала свободно. Не то, чтобы он не верил Усте, но мало ли... Наставник несколько раз наглядно показывал, а потом еще и плетьми закреплял: истинно лишь то, что проверено. Собой проверено.

"Но есть же опыт поколений, к примеру, уставы!

"Есть, — улыбнулся Аксель.

"И они писаны кровью!

"Узнаю стальные интонации наших коммодоров, — улыбнулся Аксель. — Да, уставы писаны кровью. Кровью середняков, кровью неудачников.

"Но...

"В уставах записано: взять холд без внутреннего предательства — невозможно. В уставах записано: проход через зимние Кордитиеры — невозможен. А Ларт соединил две невозможности! И преодолев вторую, решил первую. Уставы рассчитаны, уставы писаны для масс. Для бригад и отрядов. Чем определяется скорость отряда?..

"Скоростью самого слабого.

"А ты? У тебя же получается быть не слабым — быть лучшим?

"Да меня коммодоры засекут!

"А ты им не говори... — засмеялся Аксель. — И...— он перестал смеяться, — и плеть для запоминания!

"Я не принимаю этого наказания!

"И не надо. Повзрослеешь — примешь. Двое плетей. Выполнять!

"Слушаюсь...

Что ж, он запомнил. Реальную выносливость девчонки он прояснит к концу дня. А вот то, как она поняла, как она приняла, требование балансировки максимума скорости, надо проверить раньше, можно — прямо сейчас. Потому как удобный случай.

Бежалось легко. Дукады — это вам не ильники с их кошмарной четвёртой степенью проходимости, здесь — нетяжкая вторая. Деревья друг от друга стоят довольно далеко, подлесок негустой, бурелом практически отсутствует. Дуки живут не одну сотню лет. И когда падает одно, оно успевает сгнить прежде, чем рухнет следующее. Если бы ещё и не бессчётные логи, ямы, овраги!

И вот ещё один, как раз такой, какой требуется. Звериная тропа некруто ныряла вниз, и, подчиняясь ей, Стафр увеличил темп, а когда она повела вверх — не стал его сбавлять. Под действием джаньфуя это нетрудно. Под действием джаньфуя это почти радостно. Даже вес рюкзака не смирял желания подпрыгнуть и попробовать полетать...

— Коммодор... — раздалось из-за плеча через миниту.

— Да?

Он не замедлил бега, он даже не стал оборачиваться.

— Коммодор, разве у нас сейчас будет привал?

— Нет.

— Тогда вернись к прежнему темпу. Не то... — девчонка вдруг хихикнула, — мне вдруг на одной ножке попрыгать захотелось. А нам же рано ещё для такого праздника?

Вот и проверено. А праздник... Будет тебе и праздник. И даже раньше, чем ты думаешь.

Вдох-выдох, вдох-выдох, на три шага вдох, на три шага выдох.

Они бежали. Джаньфуй обостряет чувствительность органов чувств. И казалось, стоило притормозить, чтобы пересчитать пылинки вон в том луче Гелы, прорвавшемся сквозь листву дуков, и казалось, стоило остановиться, чтобы травинкой погонять вон того мураша, неспешно ползшего по коричневому с зеленоватыми пятнами стволу древнего древа, и казалось, стоило остановиться, чтобы выяснить, наконец, где кончается синий цвет, а начинается красный в маховых перьях вон того терентева...

— Арбалет! — не останавливаясь, откинул назад руку мальчишка.

И не надо останавливаться, чтобы, как в танце, перекинуть ему оружие дальнего боя.

Неужели, он?.. Нет, на бегу он не попадёт, может и не пытаться, далеко даже для снайпера. А может, он снайпер? Но зачем — пытаться?.. А значит, внимательно...

Да, воин не стал пробовать совершить невозможное. Не прекращая движения, не ломая ритма, чтобы не насторожить раньше времени глупую птицу, на бегу он только взводил воротом стальную тетиву, а выстрелил — уже остановившись. На длинном выдохе, из четвёртой позиции стрелка. Она не помешала ему. Она, убив скорость одиннадцатой дансой, замерла рядом в шестой стате ожидания.

Выстрел.

Он не промазал. Терентев рухнул вниз.

Они стояли у начала очередного оврага, птица упала на дно следующего.

— Держи, — мальчишка вернул ей арбалет. Она одним движением перехватила его, закинула за плечи, затянула перевязь. — Вперёд!

Уста сняла ориентиры падения, но они не потребовались. Стафр уверенно вышел к добыче сам. Вытащил охотничий нож.

— Не откажешься?

— И не надейся.

Он отсёк терентеву голову. Прижал губы к окровавленной шее. Начал пить. Два глотка. Облизнул губы. Да мог бы и не облизываться — пил аккуратно. Протянул тушку ей. Ей тоже досталось на два глотка. Но она аккуратничать не стала. Когда оторвалась, губы её были все в крови. Она заметила, как он подавил судорожный вздох, и неспешно, длинным движением языка, слизнула красную руду. Поймала его взгляд. Он, словно его застали за непотребством, поспешно отвёл глаза в сторону. А она сыто улыбнулась.

— Дай, — протянул он руку к птице.

— Проси-проси, может, и допросишься, — тихо-тихо пробормотала она. Мальчишка же под джаньфуем, он расслышит. Протянула тушку ему и ещё раз шепнула, теперь уж почти совсем беззвучно:

— А может, и...

Бедную птицу из её рук он почти вырвал.

Ритуально стряхнул на землю последние капельки крови, ритуально пробормотал:

— Во имя великой Тантры!

Не ритуально зыркнул на гойшу. Она с улыбкой уступила его взгляду. Он отвернулся.

В несколько ударов выпотрошил бедную птицу, оттёр листвой руки, оттёр нож.

— Вперёд!

Вдох-выдох, вдох-выдох, на три шага вдох, на три шага выдох.

Они бежали. Устраивать для неё праздник расхотелось. Ну, что за девчоночьи игры?! На кону благополучие клана — выживание клана! — а она...

Отставить! О другом думать надо! Они прут через лес, как пара трёхрогов сквозь сельву, не оглядываясь, не присматриваясь, не прислушиваясь! По-хорошему, по уставам надо бы через каждые две-три киломеры останавливаться — слушать лес, слушать себя. Конечно, интуитивист из него не шибко уж какой, но хоть что-то бы... Эх, не спросил, какой градус интуитивистики у неё! Но если она — "лучшая", так ведь не за счёт же ситуационного анализа! Да что ты знаешь об их критериях и приоритетах?! Может, она и за пятидесятку вырвалась за счёт бешеного коэффициента какого-нибудь теста неотступности? Почему иначе его мысли неотступно возвращаются к ней?! Да добро бы мысли... А то... Эти капельки крови у нее на губах...

Отставить! Помимо горных патер мы здесь можем столкнуться ещё и с росями, пещерными кродами, нет, с кродами — это повыше, хотя... хотя, в погоне за ланами, крод может спуститься и сюда... И еще, и главное, наиболее вероятное — грызлы. Вот эти... Вчерашнюю пару патер могло порвать именно такое чудовище. Вот кровищи, наверное, было... Нет, не надо о крови! А то — ну, вот опять...

А если ей приказать? Что приказать?! Ну, засратый прагромер, попытайся сформулировать запрос! Да в элемент! — "прекратить сексуальные провокации". Как там в классической литературе: "и жили они, как брат с сестрой". Вот и им надо прожить вместе "как брат с сестрой" пять-шесть дней... ну, неделю!

Ага, "прекратить"! Да гойша, сама по себе — это сексуальная провокация. Сама по себе! А джаньфуй ещё и обостряет чувства! Вот что всё-таки делать с этим запахом крови с её губ?! Она бежит сзади, ветер дует им в лица и должен бы сносить назад все запахи, да и кровь она же сразу слизнула, слизнула и проглотила! Почти сразу.

Но в ноздри лезет запах — запах крови с её губ!

Да уж, вот только эрекции на бегу ему и не хватало....

Да это зона её ответственности — пусть сама разбирается, как исполнить. Его дело — выдать приказ. Озвучить прямое и недвусмысленное указание мужчины. А если она не выполнит, то пусть с ней разбирается инквизиция! Для того и существует. Хоть плетьми...

Уговорить себя не получалось. Похоть мутила сознание. Хотелось обернуться, хотелось убедиться, что крови на её губах — нет. Хотелось обернуться и... и перестать сдерживаться!

И отчётливо слышался каждый её шаг. Можно было разобрать по шорохам каждое её движение. Да не к ней прислушиваться надо! Они вот-вот выберутся за границы охотничьей территории вчерашней пары патер, Выберутся и вломятся... в чей заповедник они вломятся на этот раз?!

Девчонка сзади, ускорив темп, чуть отбежала в сторону и сорвала... Вот... он не может вспомнить, он не успел запомнить, не успел заметить, что там росло в пяти шагах слева от тропы! Не оборачиваться!.. Ведь любопытством — каким цветком решила украситься красотка — дело может не кончиться!

Чуть булькнула фляжка. Ну, конечно! Как не спрыснуть цветочек! И не придерёшься, воды кругом — сколько угодно. На дне каждого второго-третьего оврага — по ручейку. А капля, дрожащая на лепестке, — классика жанра! Почти как капля крови, тающая на губах.

— Коммодор, обернись...

Полюбоваться? Ну что ж, сама напросилась. Он остановился. Резко обернулся... Это был не цветок.

Уста хлестнула его мокрым стеблем по открытой шее. Стеблем, облепленным резными, тёмно-зелёными, с прорывающейся фиолетинкой, листьями. Мокрыми листьями ледяной жгучки.

— О, Гейсссс!... — почти зашипел Стафр. Ледяные ожоги перехватили дыхание. — Да что ты себе?!..

Он не договорил. Уста резко вздохнула, отчаянно зажмурилась и обеими руками, голыми пальцами, схлопнула стебель, смяла мокрые листья.

— О, Ме-е-нтра!... — почти завизжала она.

Изломанная смятая жгучка отлетела в сторону. Уста замахала руками. Ей-то проще, а что делать ему?! Получилось выговорить:

— Не взлети.

С детских лет выучено: сделать ничего нельзя, можно только терпеть. Надо лишь перетерпеть с дюжину тликов: "Раз, два, три, четыре, пять, шесть..."

Она тыльной стороной ладони отёрла слёзы:

— И как? Тебе помогло? — выдохнула, вслушалась в себя. — Мне помогло. Не, чуть ващще своды не съехали... Эта пара капель у меня на губах... Чтоб губами их — ты. Чтоб ты их едва ли не зубами... Я ж чуть косоглазие не заработала, губы свои пытаясь рассмотреть! Что нет там ничего! Джаньфуй, что ли, балуется? Свежая кровь плюс джаньфуй — и такой обалденный эффект? Вернемся, надо будет пошарить в архивах... Интересно, а свежая — это обязательно? а подойдёт любая или нужна птичья, или даже — только терентева? Перепроверить бы... Ты ведь ещё поохотишься? А то мне в девичей джаньфуя уже будет не допроситься...

"Больная!"

— Всё-всё, коммодор!.. У нас ведь до привала ещё с дюжину минит, да? бежим?

Кажется, она поняла его. Значит, можно обойтись без слов. И без дурацких "запросов". И без проклятой инквизиции.

Ведь... ведь помогло. В самом деле, помогло.

Он развернулся, и они побежали.

Вдох-выдох, вдох-выдох, на три шага вдох, на три шага выдох.

Они бежали. Джаньфуй, подкинув подлянку и получив жгучкой по сусалам, теперь послушно отрабатывал своё. Дыхание — не сбивалось, ноги — не тяжелели. И запахи были естественными. Пахло высокими листьями и свежими травами, пахло взрыхлённым перегноем и недалёким родником и пахло потом мальчишки. Его запах неприятным не был.... Не то, чтобы — вкусным, но... приемлемым. "Если Вам не нравится запах партнёра — не связывайтесь с ним. Потому что это мать-природа предупреждает, что и ему неприятен — ваш".

А "коммодор"-то что-то задумал. Что-то, что связано с ней. Да что он может о ней придумать?! Ни-че-го. Может, попытается чем-нибудь удивить? Чем? Что он знает, чего не знает она? Он знает описание тропы Ларта. Что-нибудь на ней? То есть он готовит сюрприз? Сюрприз?! Да должен же он рассчитаться за лечение жгучкой! А если, — она на бегу поёжилась, — если и расчёт пойдет в валюте долга? Не-е-е, он не такой, он хороший...

Э... это ты о чём, подруга?

"Я? — заюлила перед собой девчонка.— Я о сюрпризах. Обожаю сюрпризы!"

Сюрприз... что это могло бы быть? Нет! Пусть будет сюрприз!

"Хочу сюрприза!"

Уста сорвала процедуру анализа и загрузила подкорку восприятием внешней среды.

А порыв ветра, там, наверху, у развесистых верхушек дуков, качнул ветками, вниз прорвался красноватый луч высокой Гелы, и навстречу ему брызнули оттенки бесчисленных листьев, несчетных цветов. Подкорке хватило работы.

Дукада кончалась... Опушка её с этой стороны ощетинилась колючками кустарника.

Опушка дукады с этой стороны ощетинилась колючками шиповника. "Шиповник", потому что шипы в палец длиной — на каждой ветке, у каждой почки, за каждым листком! Но Стафр был готов к подобной преграде. "Преодолеть можно ползком, приподнимая нижние ветки". Он вырубил четыре рогульки, и, спиной вниз, подтаскивая рюкзаки за собой, помогая друг другу, они змеями перебрались через заросли.

"Всё-таки это не сельва. Это честные чистые горы. Никакой ползающей ядовитой гадости — ни гадюк, скрывающихся в корнях, ни жуков, прячущихся в траве, ни червей, ползающих в опавшей листве".

Выбрались. Уста успела по дороге даже полакомиться темно-красными ягодами. Толстая их кожица — и приятно-кисленькая, а уж витаминов в ней!...

Стафр эти "ягоды" есть не стал. Той кожицы — боль смотреть, чем лакомиться — а мелкие, безвкусные семена под нею лезут в зубы — отплёвывайся потом. Доводы Усты об аккуратности его не впечатлили. Аккуратность требовалась для другого. И вот с ветками быть аккуратными у них получилось.

— У нас хорошо вышло, — выбравшись, оценил Стафр. — У Ларта двоим лица располосовало. Шрамы на всю жизнь остались. Правда... Правда, у них не было джаньфуя, и к тому же они были измучены зимним переходом.

— Привал? — почти попросила Уста.

— Сейчас будет, — почти отказал он ей. — Вон за той скалой.

"Сейчас будет", — произнёс мальчишка.

До скалы было около полукиломеры. Гора, по которой они поднимались, здесь круто изгибалась. И там должен бы открыться горизонт. И будет...

"Не думать!"

Когда добрались до скалы, когда обогнули скалу, Стафр снял с Усты рюкзак. И, подтолкнув, принудил сделать ещё пару шагов и, положив руки на плечи, заставил опуститься на землю, и приподнял ей ноги, и пристроил их на невысоком валуне.

— Плюс шесть минит. Тебе на глоток красоты.

Неподалёку расположился сам.

Это был Чёрный водопад.

*

Это был Чёрный водопад. Аксель обошёлся бы и без глотка красоты, но забег на шесть асов, даже под джаньфуем, начал его выматывать. Ему ведь уже давно не восемнадцать лет и даже не двадцать пять. И у него больная нога, а теперь ещё и израненное колючками плечо... Он отставал всё больше: вышел, должно быть, на ас позже, а его темп бега был бы наверняка ниже, чем у этой парочки оглашенных, даже если бы у него были обе ноги здоровыми. Да и после вчерашней кровопотери... А он ещё и сегодня добавил...

И рядом не было гойши. Перед которой хотелось бы казаться сильным, от которой можно было бы сейчас отмахнуться: "а, царапина!" перед которой хотелось бы выглядеть гордым, уверенным в себе, уверенным в своих решениях.

"Это твоё мужское дело — решай! ...нет, это плохое решение... и это тоже никуда не годится ...и это... да когда ж ты, наконец, поймёшь, чего я от тебя хочу?"