Легенды планеты прагромеров

Легенды планеты прагромеров

— 1. Аттали и Гродис (Раба раба)

...Её, рабу одра, с ребячливостью самки

Встающую пятой на мыслящие лбы.

Его, раба рабы: что в хижине, что в замке

Наследственном...

Бодлер — Цветаева

— Да, мой господин...

Она не стала скрывать радость, увидев его. Не захотела или не смогла? Он не сумел бы ответить на этот вопрос... Иногда он думал, что и она — тоже... Иногда он думал, что её просто заставили зазубрить алгоритм встречи, и она слепо, раз за разом, следует ему, и пунктом первым в нем стояло: радость при встрече. Пункт второй... Вторым пунктом был его приказ: "Останься". А в дальнейшем программа зацикливалась на ее однообразных ответах: "Да, господин".

— Да, господин.

Ближние слуги муравьиной вереницей покидали спальню.

— Поцелуй меня, — не стал дожидаться он.

— Да, господин.

Она заскользила к нему. Её ножки, хоть измеряй, отмеряли ровно 23 септима за шаг, и полтора септима отделяло след мизинца правой ноги от следа мизинца левой. Именно эти параметры составляли секрет походы гойш великой Ментры — походки, при которой колыхание бёдер возбуждало дыхание мужчин, рождало поволоку их глаз, первое эро-выделение слюны в их ртах и начальное шевеление крови — в чреслах. А потом будет еще одна из 5040 данс соприкосновения... Именно столько сочетаний дают комбинации семи основных стэдов. Но память мужчин, даже если они из рода прагромеров, не может удержать более 144 данс, поэтому им будет вечно казаться их разнообразие — бесконечным. Гродис знал аксиоматику эродики, но никак не мог бросить детских мужских попыток опровергнуть её.

Она остановилась, когда натянутый шёлк на её груди слегка коснулся самых длинных волосков его торса, а его запаленные губы почти дотронулись до её сухого лба.

"Да не будет по-твоему!" — подумал, что подумала она, когда его рабыня замерла.

"Да не будет по-твоему!" — подумала, что подумал он, когда её господин остался недвижным.

Раба не может ослушаться повеления господина, гойша не может ослушаться пожелания мужчины, но рабыня в смятении чувств может заколебаться, раздумывая, как лучше выполнить приказание господина, но гойша может взять на несколько тликов паузу напряжения — она не подняла голову, её глаза остались потупленными, руки безжизненными...

"Бестия! — последними усилиями сдерживал себя он. — Она же знает!"

Да, она знала. Она давно знала, как действует на него не заглушаемый никакими притираниями, никакими маслами, слабый аромат её сокровенной сути. Особенно после разлуки. Но она не помнила.

"Бестия! — последними усилиями сдерживала себя она. — Он же знает!"

Да, он знал. Она, по его приказу, давно уже описала ему, как на неё действуют, не смываемые поспешными ваннами, запахи боевого похода, укоренившиеся в порах его тела, — запах стали доспехов, конского пота, запах крови... Особенно после разлуки. Но он не помнил.

О, ему не нужно было никакой памяти, не требовалось вмешательства мозга, чтобы его меч, пробив хитросплетения веерной защиты, нашел горло врага, чтобы джастик натобаты выцелил жертву, но... но здесь была не его гейма.

Это была ее гейма, и ей не нужно было никакой памяти, не требовалось вмешательства мозга, чтобы тело само исполнило восемнадцатую дансу. Левая нога чуть двинулась вперед, левое плечо чуть отклонилось назад, и шелк заскользил, проявляя разрез, раскрывая — снизу вверх — ее голень, колено... Зацепившись друг за друга, хлопковые подкладки создали паузу на невыносимый тлик, и когда мужчина уже почти убедил себя, что проклятые портные пристроили там какие-нибудь "крючочки", когда женщина уже почти убедила себя, что проклятые портные не разгладили какие-нибудь "морщинки", киппока окончательно разошлась, раскрывая, освобождая, подчеркивая, подсвечивая мягкое сияние женского бедра. А её гладкое колено коснулось, наконец, его ноги.

"Я не выдержала!" — в восторге отчаяния зашлась женщина.

"Я не выдержал!" — в отчаянии восторга зашелся мужчина.

Они слились в объятии, в поцелуе, в страсти.

И курились благословенным запахом сандала ароматические свечи, и ссыпались с широкого ложа лепестки цветов, принесенные с недалекого горного луга. И заходило солнце...

— Как я... люблю тебя... Аттали... — в три вздоха простонал мужчина, ещё ломаемый непереносимо-лёгкими пытками великой богини...

— Не... уходи... мой господин... — в три вздоха простонала, ещё ломаемая непереносимо-лёгкими пытками великой богини, женщина. А её сокровенные мышцы, в непостижимом умении гойш, продолжали ласкать его слабеющую, его расслабляющуюся плоть, не давая дрогнуть чёрному вееру Тантры. Вееру, рождающему мутное марево отката...

— Назови меня моим именем, Аттали... — потребовал Гродис, опять ослеплённый её уступчивостью, покорностью, её отзывчивостью.

Ритуал не может быть прерван. Ещё восемь тликов Гродис должен быть закрыт от чёрного веера богини тугим кольцом женского тела.

— Как... при-... ка-... жет... мой... гос-... по-... дин... — сумела протянуть, вытянуть паузу жрица-рабыня и разомкнула объятие. Она шевельнула бёдрами и высвободила мужчину и освободилась от него. — Я выполню любое пожелание моего господина — ведущего других прагромиста Гродиса.

— Любимая!.. — никак не хотел признать поражение мужчина. — Ну зачем ты так?!

— Любимая рабыня не понимает своего господина...

Её голос был мягок, её рука, коснувшаяся его в истинной дансе успокоения, была нежна. И никто не понял бы отчаянья, опять затапливавшего великого воина. Как ничего не поняла храмовая инквизиция, которая, опередив его просьбу — впрочем, кто в силах опередить старых дев-инкивизиторинь? — расследовала дансы верной своей дочери... И подтвердила — они безупречны... И подтвердила — ни одна из прихотей мужчины не осталась неудовлетворённой, и подтвердила — мужчина был счастлив....

"— Почему же мне сейчас больно?! — орал на старух Гродис.

Они не стали отвечать ему... Только одна из них не выдержала и, бесстыдно глядя ему прямо в глаза, улыбнулась какому-то давнему воспоминанию.

— Почему мне больно?! — спросил женщину мужчина, но он не ждал ответа.

— Потому что больно мне, — услышал он.

— Я так вымоталась... — услышал он.

— Я устала мучить тебя, — услышал он.

— У меня сердце болит... — услышал он.

И он услышал то, чего не слышал никогда ранее:

— ...любимый.

И не было в её устах дансы слов, и не было в её очах дансы взгляда, а только любовь.

И любовь их была быстротечна и безыскусна.

И была сладка женщина, как его руке — уступчивое непротивление её груди.

И было сладко женщине уступчивое непротивление груди — его руке.

И таяние её бёдер предопределило мощь бёдер его.

И за тлик до опустошения он понял восторг Йохва, извергавшего из себя древнюю Терру.

И за тлики излияния поняла она восторг Ганги, проливавшей на первые пустоши свои воды.

— Моя, наконец-то, моя... — срывая неуспокоившееся дыхание, бормотал он.

— Да, господин мой... — поддразнила его она. Но, исправляясь, почти без паузы добавила: — ...Гроду, — она улыбалась... — Потом я опять буду рабой твоей, бесстыдной и жестокой, но потом... а сейчас ты — мой, Гроду...

Её губы ласкались в его имени, как его язык во влаге её рта.

И он принял решение. Рука его легла на клавитуару, пальцы привычно бросили вызов.

— Прикройся, — попросил он. И её сердце дрогнуло от нескрываемой ревности, прозвеневшей в его голосе.

Когда вошли ближние слуги, киппока вновь была безупречна.

— Мне нужно внешнее свидетельство, фиксирующее мою адекватность, вменяемость и добрую волю.

Его главный лекарь профессионально убедился, что рука ведущего других прагромиста лишена внешней защиты, что она плотно прилегает к клавитуаре, и среди медатиков нет красных... Действительно, помимо зеленых, мерцали лишь фиолетовые... но это понятно...

Его главный психоанализатор был не менее скрупулезен, но и он не сдержал ухмылки обилию фиолетовых огней.

Всех дольше, всех придирчивее приглядывался к своей группе медатиков главный легаст. Он уже понял непоправимость свершаемого и отчаянно надеялся увидеть хоть проблески багровых тонов в их фиолетовом мерцании, хоть какую-то зацепку, позволявшую ему хотя бы отсрочить неизбежное, но спектр был чист.

— Я свидетельствую добрую волю моего господина, не замутненную оффлановой враждебностью.

Легаст отошел.

Их господин встал. Окружающие привычно опустились на колени, и только Аттали, сидевшая у его ног, осталась недвижной.

— Я, ведущий других прагромист, Гродис, пройдя полный тест контроля, сим объявляю женщину у ног моих своей женой, — он вслушался в потрясенное молчание близких и продолжил ритуал: — Я готов выслушать последние возражения, дабы, опровергнув, никто в дальнейшем не возражал ей.

— Это невозможно, господин мой! — прошептал легаст, но микрофоны подхватили его шепот и разнесли по зале. — Гильдия никогда не признает рабыню прагромистой. Вас в три дня заставят собственной клавитуарой порвать брак. Вы только обрушите свой рейт. Навсегда.

— Знаю и опровергну. Ещё! — потребовал Гродис.

— Это невозможно, любимый мой... — прошептала гойша, а микрофоны донесли её голос до всех. — Храм никогда не признает потери гойши. Тебя в три дня вынудят взять клавитуару и разорвать брак... Ты потеряешь рейт. И тогда потеряешь меня. Навсегда.

— Знаю и опровергну. Ещё!

Возражения были и у других, но что они по сравнению с гильдией и храмом... Все молчали.

Ведущий других прагромист с силой вдавил пирамидальную клавишу <Ейнта>.

— Возражений нет. Я собственной клавитуарой запечатал решение. И оно вступает в законную силу.

— Сразу после опровержения, — не слушающимися губами проговорил легаст... Промолчать он не мог, а старик уже понял, что может помешать гильдии и храму великой Ментры... Кто...

Её сестра... Равновеликая Тантра...

Он еще как-то надеялся на Аттали, но она была слишком упоена любовью, мужчиной, его порывом, его... его безмятежностью... Она не успела помешать руке Гродиса, движению алмазного кинжала, вспарывающего его грудную клетку.

"Сим опровергаю", — шевельнулись губы великого воина, но никаким микрофонам уже не дано было поймать его голос.

Оказалось, что всё до времени понял не только главный легаст... Вскочили от неожиданности лишь мальчишки. Остальные остались недвижными...

И медленно поднялась залитая кровью Аттали — отныне и навсегда, ведущая других прагромиста...

— Я свободна? — с тихим изумлением спросила она.

— Да, госпожа моя, — вынужден был прервать оцепенение отчаяния легаст.

— И я могу делать всё, что захочу? — продолжила она.

— Всё.

— Даже непозволяемое?

— Если не боитесь потерять свой рейт.

Она наклонилась, разжала ещё тёплые руки, вынула из раны кинжал, выпрямилась...

— Всё, что захочу... Я... — она вслушалась в себя и утвердилась, — я хочу.

Удар великой жрицы был не менее точен.

— 2. Оста и Ровд (Мост Покаяния)

В истории планеты Гесса зафиксированы четыре бунта гильдии прагромеров против власти старух Храма. Три из них провалились. Этот был вторым.

* * *

— Всё так просто... — в его голосе звенело презрение, тлело разочарование, — пять тысяч сорок данс соприкосновения. Так как память мужчины, — "мужчина!" — хмыкнула она, — не удерживает более нескольких десятков, — нам вечно кажется, что гойши никогда не повторяются. Но все дансы состоят только из семи стэдов! Только! Хочешь, я покажу их тебе?

— Все пять тысяч сорок? Девичья память, — улыбнулась теперь в дасплей девушка,— тоже не удержит столько. Все семь? Я их знаю.

— Ты?!

— В храме любая девчонка, даже протирающая ступени входа, находит каноны стэдов через неделю. И пару дней считает себя равной гойше. На третью-четвертую ночь, презрев запреты, она пробует их на своем мальчике. Отсутствие эффекта ошарашивает настолько, что утром наставница без тени сомнения отправляет ее под первые плети. Почти все прошли через это.

— И ты?

— Нет. У меня не было мальчика.

— Неудивительно, — не сдержался он, — "Вот тебе, засранка!"

— Удивительно, что ты узнаешь об этом от меня. Других не нашлось?! — не стала сдерживаться она, — "Вот тебе, засранец!"

Оба дасплея погасли одновременно.

— Да всё просто!.. — самоуверенность в его голосе могла бы вывести из себя пять лет назад умершую и уже съеденную червями покойницу, — Сознание человека — это набор прог. И размножение — самая глюкованная из них. У великой Ментры, верно, горели сроки, ей было не до отладки перекрёстных связей, и чтобы это безобразие всё-таки заработало, она, не мудрствуя издолга, просто кинула ей бешеный приоритет.

— Я не об инстинкте, я про любовь.

— А "любовь" твоя — это и есть глючастейший из всех ее глючонных глюков! Ну сама подумай: даже когда человек отчетливо сознаёт, что его "любимая" — последняя дурнушка и вредина, что любая другая для него будет лучше — ему другие не нужны, ему как раз вот эту подавай!

— Тогда ты должен быть доволен.

— Я?!

— С твоим рейтом тебе, если и "подадут", то как раз вот такую!

— Это тебя что ли?!

— Меня?! Твоего рейта хватит только развязать мне шнурки сандалий! Моя прога вошла в первый ярус библиотики Храма!

— А мой алгоритм разрешил базовую петлю задачи Тротоса. Помнишь такую?

— Я Тротоса помню! Его все знают. Тебя — никто!

— Да капитулл мне за нее...

— Тротосу за нее Зверга досталась! А ты виртсексой пробавляешься!

— Чего?!..

— Что, и этого не дали?! А-а... наверное, чего-нибудь резиновое, да?!

— Да даже раскрашенная резина краше твоей морды!

Оба дасплея погасли одновременно.

— Всё оказалось просто, — "какой у него усталый голос..." — Конечно, контактный медатик во время акта недопустим, поэтому легитимной силой моя прога не обладает...

— Опять?

— Да. Мой рейт по-прежнему на уровне твоих сандалий.

— Ниже. Уверяю тебя — давно уже ниже!

— Ага, только вот ваши старухи вчера вытребовали этот нелигитимный медатик в храм. Вместе с софтой, конечно. Потому что оно работает!

— Верю.

— А верить не надо! Проверено: выдается точное значение уровня сексуального наслаждения! Субъективные оценки совпали со значениями медатика. Ни одного расхождения!

— "Проверено..." Значит, кем-то. Значит, не тобой... Что и естественно. Не на ком тебе проверять! Не с чем сравнивать! Не с уровнем же капитулловых шлюх! —

"Получи, засранец! Может, хоть что-то поймешь!"

— А знаешь, как я назвал единицу наслаждения? Шлюхи, кстати, выдают около пятнадцати таких единиц.

— Ну скажи, скажи, раз не терпится! — почти выкрикнула Оста в отсвет дасплея.

— Так вот, уровень сексуальности в пятнадцать раз меньший, чем у капитуловых шлюх — это одна оста.

"Получи, засранка! Может, хоть что-то поймешь!"

Оба дасплея погасли одновременно.

— Всё просто. Система рейтов держится на гойшах. Только они способны сожрать меговый рейт. Потому что только им не отказывают ни в чём. Потому что на ложе только они способны выдать уровень выше ста ост. Это настолько несравнимо с обыкновенной женщиной, что мужчины не рискуют сопротивляться Храму, дабы не лишиться возможности, хотя бы только возможности, получить гойшу, хотя бы однажды, хотя бы на ночь... И нет этим стервам никакой альтернативы, ведь даже любовники в угаре медового месяца не дотягивают до пятидесятой зарубки, а лучшие виртсексы еле-еле превышают девятую... Но это потому что...

— Ну говори, говори, раз не терпится.

— Потому что проги для виртсекс писал не я.

— Ты — дурак!

— Нет, ты-то знаешь: я — гений.

— Одно другому не помеха. Ты опять, опять хочешь связаться с проблемой вне рейта!

— Если я решу её, всё рейтирование рухнет.

— То есть ты хочешь рейт всех опустить до своего уровня?! И всех посадить на виртсексы?!

— Ты что, не слышишь меня?! Рейт — это твой Храм!

— Рейт начисляет твой капитулл!

— Гойшу в каждую постель — и что с тем рейтом будет?!

— Так тебе просто нужна гойша?

— Ну не ты же, уродина!

Оста почти услышала удар его ладони по пирамидальной клавише <Ейнта>. Там, далеко,в нищей комнате погас дасплей.

Оста встала, подошла к столику, не глядя выбрала благовонную палочку.

Улыбнулась — можжевелк, аромат покоя...

Улыбнулась — Ровду ни пить, ни есть неделю, чтобы приобрести ее... Зажгла... Зардел светлячок уголька, и изогнулась под ее взглядом струйка дыма. У наставника танцев это была руна вступления — сто тликов следить за дымком аромы: "Учитесь!".

Улыбнулась — однажды он сказал: "Вот она — научилась".

Арома истлела. На изрисованной подставке осталась лишь полоска серого пепла...

Улыбнулась:

"— Пепел — вот цвет твоих очей! — говорила ей наставница тела, — Пепел... в пепел твоих ночей. Они не уступают им в колдовстве.

"— Очи — ночам, или очам — ночи?

"— Ты ответила.

Оста вернулась к клавитуаре и бросила вызов.

— Ну, что еще вычудил твой гений? — спросила ее женщина в черном.

— Всё оказалось просто. В моем медатике я просто поменял направление потоков информы.

— Но медатики принципиально не работают на вход!

— Мой теперь работает. В библиотике Храма тысяча двадцать четыре полных отчетов гойш...

— Сокровищница ночной комнаты закрыта даже для меня!

— Ага, у годового архива, с которым работаешь ты, защита хуже. В сокровищнице тысяча двадцать четыре текстовки, подтвержденные всей храмовой хардой... В жизнь бы не поверил, что у Храма всегда были медатики, почти не уступающие моему, мой лишь интегрирует то, что у них в россыпь... Так что, у меня теперь — тысяча двадцать четыре пиковые ночи трехсот сорока восьми гойш! Я могу брать любую или скомбинировать любое! Я могу эмулировать любой образ и заложить в эмулятор любой алгоритм, например, лучшую ночь Одитты, но не с Одиттой, а с... какой-нибудь другой из трехсот сорока восьми! Или найти в годовом архиве личные характеристики Зверги и провести ночь с ней! Или сделать виртуальную выборку из смеси характеристик Зверги и Одитты! Или Атсо... Великая затворница... Хоть погляжу, какая она. Сегодня последний тест. Полный! Я выдавлю из моей нестандартной виртсексы сто ост! Выдавлю!

— Удачи тебе. С резиновой Звергой! — почти выкрикнула Оста.

— Со Звергой?.. Хм... Нет, это неинтересно... Знаешь, а возьму-ка я тебя. Уж если с тобой получится... Ты не откажешь мне?..

Он не договорил — её дасплей умер.

"Не-е, но с такой мордуленцией ничего у меня с ней не получится! Или у неё со мной? Да делов-то!... Хоть редактор образов писал не я, но последняя храмовая версия — очень даже ничего... Так, сначала... А ну-ка к Тантре её биполярные очки! — со мной они ей без надобности... Интересно, девчонка хоть догадывается, что у неё красивые глаза?.. серые... в пепел... и пусть это будет не остывший пепел... пусть в нём будут тлеть искорки... вот так!.. реснички... слегка удлиним... чуть-чуть, не меняя цвета... и бровки отчертим, бровки... и добавим намёк золотистости... намёк, не больше... вот... Теперь волосы... Эта дура их вечно стягивает назад, в пучок. Пучочек её, конечно, жидковатенький — до-ба-а-вим, и... не люблю я прямых волос — завьём-ка их в пружинки! — вот... теперь быстро-быстро: её поганая прыщавая кожа — ну, это просто... ни хрена себе!.. Улыбнись! — да-да, гу-у-убки! Великая Ментра! Неужели у них там, в храме, пользоваться косметичкой учат только гойш?! Вот ведь — ну, не Зверга, но... такая своеобразная, своеобычная, такая, которая может сказать "нет!" Но — хихикнем: будет она — гойшей, для которой на это слово — запрет системы. И последнее... Что за гойша без киппоки?!

Ну кого там несёт, просил же: до полуночи не трогать..."

— Да?!

— Служба Храма. Святая дева-инквизиториня Идолга посылает тебе, прагромер Ровд, зов на 04.05 в 7-00. Подтверди.

— Я буду в святой инквизиции 04.05 в 7-00.

— Подтверждено твоей клавитуарой.

"Опоздали, старые крысы! Завтра всем будет плевать на ваши вызовы. Однако всё настроение сбили! Ничего... Гойша выправит любые нестроения..."

— Подойди! — приказал Ровд, и Оста заскользила к нему, — "Великая Ментра!" — он сглотнул слюну и встал.

Её веки были полуопущены, взгляд потуплен, губы напряжены и слегка раскрыты, ноздри раздуты, — она, как могла, сопротивлялась приказу, но ноги, выписывая двадцать третью дансу, сами влекли, тянули, тащили её к нему: гойша не может не подчиниться мужчине!..

Она замерла только в 2 септимах от него. Он знал — это называется "пауза напряжения", но за нескончаемые несколько тликов Ровд почти уверил себя, что прога дала сбой, и Оста внутри образа сумела пересилить гойшу.

Но её качнуло вперед, и груди её тронули его грудь.

Но она подняла веки, и пепел полыхнул пламенем: "Н-нет!" — сумела выговорить она.

Но он закрыл ей рот ладонью.

Но она больно укусила его.

Но киппока от движения головы сползла с её плеч, и холодок её соска почти с ещё большей болью отозвался в его другой ладони

Но тлик спустя, она уже не противилась губам его.

Но тлик спустя, обняла его.

Но тлик спустя, изогнувшееся её бедро протиснулось меж его бедер.

И — от неприятия к наслаждению... для прагромера контраст оказался слишком резким.

Она не стала обращать внимания на его судороги. Пару тликов поддержав его, Оста толкнула Ровда на ложе.

Главный дасплей капитула был пуст. На нём слабо светились только два световых столба. Правый, текущее значение осты — менялся чаще, второй, зафиксированный максимум — реже, а достигнув в третьей четверти часа сто двадцать седьмой зарубки, и вовсе застыл...

— Его вызвала инквизиция.

— Плевать теперь мне на Храм! Не пущу.

— Это мятеж.

— Нет, это генеральное сражение. Давно готовил. И теперь... Кавалерия — вперёд!

— Ты понимаешь, что виртсекса Грода — всего лишь виртсекса?

— Нет. Не "всего лишь"! Ты пробовал когда-либо "гозам"?

— Мальчишками все пробовали.

— И я недавно вспомнил детство — под медатиком Ровда. Знаешь, что он показал?

— Знаю. Правда, я... я рабу приказывал. Поганые 15 ост.

— Вот. У меня сердце еле выдержало. Мой лекарь чуть тоже не умер, тот — от страха. Медатик же выдал уровень наслаждения не больше, чем с дешёвой шлюхой. Потому что Ровд — мальчишка, и он ошибся: "осты" градуируют не силу наслаждения — качество. А здесь — почти 130-ая зарубка. Верхняя планка великих гойш. У старух больше нет надо мной кнута — мой пряник больше. Мне никто ничего больше не будет приказывать! А их место — молиться в храме! И — всё! А реал — наш! Я не отдам им Ровда. И не отдам им его виртсексу. Вот у тебя когда-нибудь была великая гойша?

— Да.

— Атсо? Вьела?

— Вьела. Вытащить из затвора Атсо, не хватает даже моего рейта.

— А ведь та даже не красавица!

— Вьела тоже не краше Зверги... Но...

Оба воина замолчали. Один колебался, другой ждал. Предложение сделано, аргументы выложены.

— Я не буду мешать тебе, — наконец проговорил лорд капитулла.

— Done, — улыбнулся барон стражи.

Зал капитулла был словно рассечён надвое. На одной стороне толпились вооруженные, закованные в латы мужчины, а на другой — молчали две, закутанные в чёрное, женщины. Шеллака вуал скрывали их лица, но святую деву-инквизиториню не узнать невозможно, а Осту выдавали очки.

Меж группами мерцал световой столб, над самым топом которого горело число — "130".

— ...и результат перед вами! — почти выкрикнул Ровд, — И это с ней-то! — он указал на фигурку в очках, — Её образ, плюс блуждающий поиск по базе гойш, плюс мой эмулятор! Всё!

— Мой транслятор Ровд. Транс-лятор, — почти по слогам, негромко ответила Оста, а микрофоны послушно подхватили ее голос и донесли до всех, — И никакого поиска. И никаких баз. Только я. Не от машины — к тебе. А к тебе — от меня, через твои медатики.

— Чего?! Да ты!.. Я был с гойшей! А тебе до гойши, как...

— Мальчик... — Ровд не успел подобрать сравнение. Даже теперь он не посмел прервать Идолгу, — Расскажи нам, мальчик, как ты сумел надеть на гойшу, на "свою гойшу" киппоку?

И тишина рухнула на комнату. Больше не звякали кольчуги, не шелестели плащи, только сквознячок, забравшийся в окно, чуть шевельнул шпалеру.

Все вокруг знали, как легко снять киппоку, но никто из мужчин, никто из непосвященных, никто кроме гойш — как надеть на тело этот моток тряпок.

— Да причем тут киппока?! Сто двадцать седьмая зарубка — это потолок великих гойш, а не уровень храмовой прагромерки-уродины!

— Ровд, я не уродина, — голос Осты был всё так же тих.

— А ты разденься, покажись всем!

— Гойша не может не подчиниться мужчине, — ритуальной фразой ответила Оста.

Она развернула вуалу. Стянутые в пучок волосы плотно облегали крупную голову. Очки по-прежнему прикрывали пол-лица. Оста выдернула что-то из пучка, тряханула головой — и брызнуло золотом. Она сдернула очки — полыхнуло серой.

— Мне раздеваться дальше? — чуть помедлив, спросила она его.

— Но... как... когда...

— Давно, Ровд, давно... Мне давно вылечили кожу.

— Но ты...

— Ровд, последнюю версию храмового редактора образов писала я. И в нем есть недокументированные функции... Плюс мой транслятор...

— Атсо... — наконец сумел выдохнуть барон стражи.

— Заткнись! — оборвала его Идолга, — Я запрещаю тебе обращаться к ней. Не с твоим рейтом. Нулёвым теперь...

— Ровд, придурок, ну почему, почему ты просто не сказал: я хочу тебя. Я бы не отказала... даже девчонкой... а уж потом... вот как вчера...

— ...у него не было шансов. Эмулятор, сокровищница — это одно, но, когда в Храме узнали, что он рылся в годовом архиве... Подглядывай он за женщинами в ванной — его бы простили, но он залез в гинекологический кабинет, — кто бы мог подумать, что голос девы-инквизиторини может быть таким грустным, — "Великая Ментра осудила его за умаление своего образа" — это наше бабьё решило, чтобы их мелкие секреты — кто из них как ковыряет в носу — умерли. Умерли вместе с ним.

Она, не отрываясь, смотрела на фигурку со свечой, на коленях ползущую по изогнутому в плоскую дугу мосту.

— Он умрет?

— На мост Покаяния вступало восемьсот сорок восемь человек. Свечу донесли девять. Двоих спасти мы не сумели. Колени раздираются в кровь уже к середине его петли. Далее — сильнейшая интоксикация. Три четверти моста — норма для тренированного воина. Ровд — не воин.

— Ровд — гений.

— Почему же, почему у него — никакой рейт?!

— Барон... Барон твердил: "гении должны голодать", и как мог, убивал рейт Ровда. Его политика оправдывала себя. Четыре с половиной года голодного Ровда — и мы догнали, спустя восемьдесят лет, опять догнали клан Гракхх, не говоря уж о других.

— Твоего стражника давно уже надо было остановить. И выкинуть!

— Не получалось. Повторю: мы догнали гракххов, впервые за восемьдесят лет. У меня не было поддержки. Вот, только теперь, с твоей помощью.

— И ты не предупредил меня...

Как тихо она это сказала... как ненастойчиво...

— Системы мониторинга контролируются бароном стражи. Всюду и везде. Он бы перехватил моё обращение в храм. Да и... — он накрыл ладонью ее ладонь, -...не верил я, что мальчишка Ровд переиграет тебя. Не верил! Но вы... вы же тоже использовали его! А ваша Атсо...

— Оста, мой лорд, Оста... — кто бы мог подумать, что ее голос может звучать так мягко, — Четыре года назад, измученная его насмешками Оста решила, что всё будет наоборот, и спустилась в нижний храм. Дежурила я. Я запретила обращать внимание на её страшные угри. А ей разрешила "приглядывать за Ровдом". Через два года моя лаборатория подобрала травы, кожа очистилась, и появилась Атсо. Ещё через два года она правдами и неправдами, заслугами и интригами приобрела такой рейт, что стала практически недоступной.

— Интригами? Гойша?

— Я интриговала, я! Ровд для меня был важнее всех её возможных "господ"! Один его медатик чего стоит! Не могла я его оставить без присмотра. И — плевать мне на ваши мужские игры! — без гойши тоже. Однако девчонка пыталась заставить его полюбить именно уродливую Осту. Я ей все четыре года твердила: Ровд давно любит тебя! Дело не в твоем эротизме, а в его самолюбии, что после виртсекс он "не опустится до дурнушки"! Только у влюбленных своя логика. "Победить!" И в сексе, и в прагромерстве! Дура.

— "Победить..." А вот ты... ты меня победить никогда не пыталась.

— Да, мой лорд, я сдалась сразу, как только приняла твою капитуляцию.

Мужчина сумел улыбнуться.

На дасплее Ровд споткнулся. Свеча в его руке дёрнулась, но он удержался на коленях и удержал свечу.

— Только бы не бросил, — облизнула враз высохшие губы инквизиториня.

— Что это изменит?

— Сейчас.

Изображение заскользило по выгибу моста.

— Ты можешь управлять дасплеем капитулла?!

— Ну не только же вам шарить по нашим тайникам. Смотри.

— Атсо!

— Оста, мой лорд, Оста.

С широким изумрудным блюдом на вытянутой руке навстречу Ровду на коленях ползла Оста...

— Свечу Греха требуется поставить на Блюдо Прощения. Весь путь должен быть пройден на коленях. Условия соблюдены. Только бы он не бросил свечу.

— Почему же вы не предупредили его?!

— Он бы запретил ей, а. ...гойша не может не подчиниться мужчине. Обними меня, милый... крепче...

До середины моста было ещё далеко, а красные пятнышки уже оставались за девушкой. На другой стороне моста опять покачнулся Ровд.

— Но она же успеет?!

*

— 3. Влада и Бьёрг (Правило великого исключения)

000 000.

— Оказывается, прога была готова уже почти две суток. Но вы же знаете этих юных гениев: пока на инструменте, на оружии они не налепят своё личное клеймо... Ничего, Стафр подгонит Леота. Ровно в пять асов его конвойная группа выедет из холда Месх c дешифратором во флеше. Послезавтра она будет здесь.

— Уже без четверти.

— Значит, сейчас свяжется. Я схожу в терминал, — поднялся на ноги Отри. — Не терпится.

Вышел.

"Давно ли он сам... Нет, "юным гением" он не был никогда. Он был "юным воином ", "звездой", " чемпионом ". Неужели завидует?"

— Клеймо на проге? — чтобы сгладить напряжение ожидания, спросил Яр. — Как это?

"А ещё говорят, что не умеют молчать — женщины! Уж казначею-то следовало бы быть и повыдержанней... Да и выходцу из клана равви... Опомнись! — одернула себя Влада. — Какой выходец?! Из клана равви у него лишь бабушка. И по линии отца, а не матери. Или ты всё никак не можешь забыть плети старой Идифи?"

— Визуализация, — охотно поддержал тему генаралл стражи. — Процесс дешифрации сопровождается картиной штурма крепости. По завершению — от тарана рушатся крепостные ворота... Стены развалены, стоны, вопли, окровавленная белая тряпка флага сдавшихся... И поверх всего — строка взломанного кода.

"Пожалуй, я их удивлю".

— Для вас.

— Что?

Мужчины обернулись к закутанной в чёрное старухе. В Зале Совета было почти жарко, но разве можно чем-то пробрать инквизиториню... Её никто не приглашал. Её присутствие не было обязательным. Великая инквизиториня просто пришла на заседание капитулла — по дозволению и праву обычая. Да и среди белых стен, недалеко от чёрных панелей термикста, у чёрного дасплея главного сорвора капитулла она выглядела... она выглядела уместно. Даже её духи, чуть слышные, с чуть заметной горчинкой не противоречили строгому декоруму официального зала. Даже "двенадцать величайших" принимали её присутствие. Они, со своих портретов, поглядывали, может, и раздраженно, но пренебрежения не допускали.

— У этого мальчишки — два клейма. На всех его дешифраторах. Внешнее, для отцов-командиров — взятие штурмом крепости, а своим он демонстрирует, — она помолчала, подбирая слова, — взятие... взятие девственницы. Впрочем, и там, можно сказать, таран и тоже — вопли, стоны... и под конец тоже машут белой тряпкой... и тоже кровью заляпанной.

— Голову оторву!

— Кто бы говорил, — хмыкнула старуха. — Себя в его возрасте вспомни.

— Жесточайшие сроки, бешеный рейт за каждый ас! не за день — за ас! чуть ли не миниту — экономии времени, а он порнуху вырисовывает!..

Жрица, не спеша, отвернулась от уже заткнувшегося генаралла стражи и посмотрела на раскричавшегося казначея... Она только чуть изогнула бровь, у неё только чуть дрогнули губы....

"Неужели и этот зануда когда-то..." — не поверил очевидному генаралл.

— Мальчик закончил работу два дня назад, за два дня до первого срока.

— Но продукт будет сдан только сегодня, только вот сейчас, — казначей всё ещё хотел что-то сэкономить.

— Позавчера за прогой выехала ваша группа. Во главе со... — она, не скрывая иронии, сделала вид, что вспоминает... — со Стафром. Прибыли они этим утром. Они должны были отдохнуть, а главное, их лошади должны были отдохнуть. Молодежь же ставила рекорды прохождения — они даже ночью неслись сквозь сельву! — и коняшек своих притомили. Вы не потеряете ни единого аса. Так? Вы ещё позавчера обо всём знали. Мы — тоже. И свой рейт он получит полностью. Или мне придётся вспоминать прецедент Ровда?! — возражать ведьме желающих не нашлось.

— Кажется, я догадываюсь, на что он использует его. На кого... — улыбнулся Бьёрг, уже совсем седой воин. — Она хоть хорошенькая?

— Других не держим, — с улыбкой таки ответила ему Влада. — "А вот он-то был и юным гением, и юным воином, а стал..."

Напряжение в комнате спало. Мужчины, молча, вспоминали молодость. Им всем было что вспомнить. Смирные до таких высот не добирались.

— Катастрофа! — в комнату ворвался Отри.

— Что?!

— Предательство, — Отри резко сел в своё кресло... — Аксель — с граххами.

— Аксель?! — почти выкрикнул генаралл.

— Аксель?! — едва выдохнул Бьёрг.

Казначей смолчал, только скривил тонкие губы.

— Подлец, — поставила точку инквизиториня.

— Аксель, — ещё раз подтвердил Отри. — Граххи захватили холды Терн и Можжелк. И Месх. Леот убит — он форматовал харду. Успел. Прога переписана во флешу капитулла. Она у Стафра. Что с ним и его командой неизвестно, но...

— Но Аксель — наставник Стафра.

— Стафр не предаст!

— Нет, — согласился Бьёрг, — но для Стафра это первая миссия. И он будет действовать по инструкциям, которые вбил в него Аксель, импровизировать, как его выучил Аксель, делать глупые ошибки, те же самые, которые делал на тренировках, которые наставник — Аксель! — вытравил бы у него к третьей-четвертой миссии... А так... на них он его и поймает. У Стафра ни единого шанса.... Вырваться из холда ему не удастся. Спрятать живую флешу в холде — невозможно, озерить флешу без аппаратуры он не сможет тоже. Прога у гракххов.

— Это действительно опасно? — вмешалась в разговор инквизиториня.

— Да, Влада, — ответил Бьёрг, — Проблему "9-b" уже тридцать два дня штурмуют не менее двадцати групп всех семи кланов. Стандартные методы дадут результат через четырнадцать дней. И тогда счет пойдет на асы... А наш мальчик был гениален... Был... Первый, абсолютно нереальный срок был придуман специально для него.

— Вы никогда не ценили своих мальчишек! Почему он работал в пограничном холде?! Почему у него до сих пор не было личной охраны?!

— А почему у него до сих пор не было личной гойши?

— Да его рейта не хватило бы, чтобы он гойше шнурки подвязывал! А рейт начисляете вы!

— Рейт определяется результатами. Практическими результатами. Решение "9-b" — было бы его личным достижением. И он получил бы бешенный рейт и всё к тому причитающее. Включая допуск в столицу. Мальчик же баловался.

— Бьёрг, Влада... — чуть запнувшись, прервал его Отри, — Влада всё сама понимает, но в холде Месх — её личная рабыня, вот она и... — и он замолчал. Великая инквизиториня умела взглядом затыкать мужские рты.

— Отри, откуда ты знаешь об Усте?

— Вот самое время о девках сплетничать! — опамятовал он.

— Отри... — дюжину лет назад, вечность назад, Бьёрг был наставником Отри, Отри взглянул на него и ответил:

— На утреннем сеансе связи оператор в картинках расписал свару только что прибывшей рабыни Храма с только что прибывшим коммодором миссии капитулла.

— Девчонка! — старуха выглядела очень злой. — Вернётся — всю задницу исполосую. Ей же ясно была указана цель — Леот.

— А она вернётся? — осторожно поинтересовался Бьёрг. — Там же гракххи...

— Уста — уже не моя личная рабыня. Перед отъездом я объяснила ей, как надевается киппока.

— Какое имя! — на этот раз Бьёрг не смог сдержать иронии.

— Да, почти из легенды.

— И, значит, теперь — тоже гойша.

— Да.

— Пусть. Что это меняет? А то, что гойша — для неё же хуже. Ведь это гракххи.

— Это меняет всё. Почему коммодором вы послали Стафра?

— Из молодых — он лучший.

— Она — тоже. У него — первая серьезная, но, казалось бы, не очень сложная миссия. У неё — тоже. Что должен был сделать он? — ещё утром вырвать у младого гения прогу, сменить лошадей — вытребовать, вырвать их в холде! — и уже шесть асов, как ваша миссия должна была быть на пути в столицу. Что должна была сделать она? — ещё утром завязать первый контакт с младым гением, чтобы уже почти шесть асов никакая виртуальная порнуха того не интересовала! Так что они...

— Что? — побоялся поверить надежде Отри.

— Они — рядом. И если мерзавец Аксель надеется, что хорошо знает, как будет поступать его ученик, то его ждет много удивительного. Они — выбрались из холда. Они — в сельве.

Они были в сельве.

000 001.

Когда зазвенел сигнал тревоги, прога под грязный хохот юнцов была уже закачана во флешу.

— Гракххи! В четвёртой зоне наблюдения шестого портала, — голос вошедшего коммодора холда был холоден. — Направление движения — к нам. Ваше решение, коммодор?

Стафр вскинулся, но тут же заставил себя успокоиться. Никак он не мог привыкнуть, что теперь тоже — коммодор. Коммодор миссии. Что он и этот, прошедший сквозь пару дюжин лет войн на пограничье ветеран, — ритуально равны.

— Я... мы в вашем...

"Стоп! "Первое решение — диктуется чувствами, — почти услышал он голос наставника. — Необязательно, что оно неверно. Но послушать, что говорит разум, ведь тоже не помешает? Вот и подумай. Минита-другая редко бывает критичной, а неверное изначальное решение — почти всегда"".

— Извините, мне нужна минита для принятия решения. Она у меня есть?

— Минита есть, — одобрение отчетливо прослушивалось в голосе коммодора холда. — Леот, прога сброшена?

— Да.

— Начинай форматовать свою харду.

— Но все наработки...

— Леот, проблема "9-b"! Если её решение достанется гракххам...

— Да на это вероятность — полпроцента!

— Ещё меньше, Леот, ещё меньше. Взять чужой холд можно только с помощью предателя. Но гракххи же зачем-то появились здесь! Выполнять!

"Почти год работы! Сколько раз хотел попросить коммодора с оказиями перебросить хоть что-то на центральный сорвор. Дооткладывался!"

"В случае продолжения будут потеряны ВСЕ данные, — высветилось на дасплее. — Вы уверены?"

"Yes!"— отчаянно хлопнул по клавитуаре Леот. — И "9-с"... Опять придется начинать всё сначала!"

"Введите код допуска".

Стафр принял решение.

— Коммодор, вероятность того, что гракххи возьмут холд — незначительна, а вот, что заблокируют его на дюжину-другую суток — гораздо выше. Мы немедленно уходим.

— Это зона вашей ответственности, коммодор, — церемониальной фразой ответил тот.

"Правильно решение, мальчик", — подтвердили его глаза.

— Подготовьте нам пропуск через... — Стафр на своём дасплее просмотрел карту холда, выискал номера порталов, противолежащих шестому... двенадцатый, тринадцатый, четырнадцатый... — через четырнадцатый, пожалуй.

— Лошадей миссии — к четырнадцатому порталу, — тут же последовал приказ. — Диктуйте пороги маршрута.

Они бежали по коридорам холда к выходу. Тёмные стены, невысокие потолки... Все пограничные холды в первую очередь функциональны. Это столичные — изукрашены и отделаны, а здесь... Ну, конечно, ни выступающих глыб, ни острых провалов давно не осталось — поколения и поколения проштрафившихся или, с точки зрения коммодоров — просто бездельничающих юнитов, сначала кайлами, потом более тонким инструментом, а потом и наждачкой выскребли каменные стены пещерного замка. Но в столице их поверхность была и оштукатурена, и покрыта фресками, а в близких покоях — ещё и украшена гобеленами. Ну, так это же не столица! И запахи.... Пахло не ароматизаторами и благовониями, а пещерами, тайными проходами и древними кладами, — Стафр улыбнулся, — лёгкий сквознячок сработанной ещё древними естественной вентиляции нес запахи извечной сырости, неистребимой плесени и каменной пыли... Но это же крепость, а не дворец! Стафру нравилось.

И бежать Стафру нравилось тоже. Боевой костюм добавлял концентрации — мягкая обувь не соскользнёт на камнях, рюкзак за спиной держится как влитой, ножны мечей не бьют по ногам — всё отлично! И у остальных — тоже!

"Коммодор"!

На миссию перевести флешу была отобрана лучшая дюжина юнитов фратрии центрального гарнизона. Он вошёл в эту дюжину! Да ещё и коммодором назначили! Была поставлена задача: пройти сельву за шестьдесят асов — отряд уложился в пятьдесят пять. Они не стали сразу срываться в обратный путь, зато теперь у них отдохнувшие кони, да и им самим нормальная пища и три аса сна в постелях под привычным электронным релаксатором, вместо химической дряни стимуляторов — ещё пригодятся. Сельва легко пропустила их сюда, но Гейс знает, что она приготовит на обратном пути! Отряд выйдет свежим и с хорошим настроением. Наставник неоднократно указывал на важность эмоционального фактора. Именно поэтому Стафр выбрал четырнадцатый портал: кратчайший путь к нему пролегал через женский блок.

Когда он перечислял номера порогов и дошёл до сорок девятого, подтверждение "открыт" из уст коммодора форта прозвучало с чуть заметной паузой.

Ха! Паузу заметили все в отряде. И все задавили улыбки.

Ещё бы! Мы все — очень серьёзны, очень ответственны. А если какая полуголая юнитка после дневного гипносна и будет выходить из душа — так не трахнем же мы её. Времени не хватит.

Размечтались...

— Прекратить разговоры! Беречь дыхание. На аборигенок внимания не обращать и за разные места не хвататься... А то на каждую юнитку там будет по четыре грымзы с десятилетним опытом пограничья. Как бы под шумок тревоги самих, свеженьких, не трахнули, — он переждал гогот мальчишек. — Штурман?!

— Этот перекресток — налево, сорок мер — опять налево, двадцать мер — и сорок девятый порог.

— Подтверждаю.

Прямых путей в холде не бывает. На прямых — стоят ловушки. Да и на кривых — тоже. Своих процоссор холда знает, не убьёт, хотя для острастки и местных может... пощекотать, но его-то отряд — для процоссора отряд инвайдеров. А ведь ещё и жёлтая тревога... Конечно, до чёрной далеко и далеко, но по непомеченным проходам он бы гулять сейчас не рискнул.

Сорок девятый порог. Дальше — пятьдесят шестой. А между ними на дасплее, даже на его командном — туман неразблокированного уровня допуска.

Дверь. Ну, сюда-то у них проход есть. Стафр приложил ладонь к идентификатору. Тот послушно прошептал о подтверждении контакта и прибавил зелени. Щелчок замка. Гильотина двери втянулась в стену. Стандартный тамбур входа. Шаг, другой, третий... За последним из их дюжины схлопнулась дверь. Схлопнулась и отсекла запахи плесени и пыли, отсекла воспоминания о древних кладах и древних чудовищах. Раскрылась внутренняя дверь тамбура. Пахнуло уютом. Здесь дуновения вентиляции нёсли запахи воспоминаний о доме... О маминой спальне, о маминой кухне...

Тремя изогнутыми лучами — коридоры. Они были немного уже, чем пути подхода, но выше, раза в полтора-два выше, и наряднее. Что наряднее — это обычно для женских покоев, а что выше — так тоже стандартная практика: в жилых помещениях стараются избегать провоцировать клаустрофобию.

И стандартная караулка у порога. Юниток не наблюдалось, а вот старая грымза наличествовала. Лёгкие доспехи, легкий арбалет... взведённый, однако... и тяжёлый взгляд. И в нарушение всех уставов — веточка цветущей гертангии в вазочке с водой прямо у клавитуары.

— Назовитесь.

— Коммодор Стафр. Миссия капитулла.

— Идентифицируйтесь.

"Только что же! у входа! мало ей... Да что с грымзой спорить!" — он прижал ладонь к ещё одному зелёному лепестку.

Стражница дождалась подтверждения и, словно не веря себе, опять бросила взгляд на свой дасплей...

— Я получила указание... У тебя, коммодор, здесь полный допуск. Итак, направо технические службы и душевые, прямо — спальни, налево — зона отдыха. Куда?

"Значит, коммодор холда решил шуткануть. Спальни, душевые, полуголые юнитки в зоне отдыха... для хорошего настроения. Как заказывали..."

— Кратчайший путь к 56-ому порогу.

— Значит, мимо спален, — и она, как бы про себя, пробормотала: — Кто б сомневался...

"Интересно, а если бы маршрут проходил мимо душевых, что бы она высказала тогда?"

— Олга!

Дверь караулки распахнулась. Кто-то из парней присвистнул. Выберемся в сельву — надо будет напомнить о манерах. Но девчонка!.. Называется: хотели — получите. Что такая в страже делает? Высокая, статная, светлая... А фигура! Ей бы с такой, в Храм да в гойши — бешеные рейты "господ" растрачивать.

— Проводи... гостей... к пятьдесят шестому. На зубоскальство — не реагировать. А если кто полезет с руками — разрешаю вывихнуть палец. Любой. По твоему выбору.

Юнитка предвкушающее улыбнулась. Парни мысленно перебрали все свои пальцы и, кажется, догадались, о котором подумала девчонка.

— Мы спешим!

— Тогда — тем более, — она недовольно поморщилась. — Всё-то они куда-то спешат-спешат... Командуй... коммодор.

"Грымза!..."

— Олга, темп движения — лёгкий бег. Цель — 56-ой порог. Критерий прохода — минимизация по времени. Марш!

Олга сорвалась с места. А грымза, сдав группу, расслабилась, ухмыльнулась и крикнула вслед:

— Поняла, Олга? А то "гойша-гойша!"... У всех этих "господ" только одно желание: "критерий — минимизация по времени, марш!"

"Так, грымза с десятилетним стажем слегка, но в своё удовольствие, нас таки трахнула".

Стафр держался на полшага сзади от юнитки. Она чётко выполняла указание: её "лёгкий бег" был таковым именно с точки зрения устава, а не взбесившейся от долгого недавания стервы или застоявшейся в стойле кобылицы. И смотреть на неё было приятно — красиво бежала! Да и подрагивание в такт бегу грудей поддавало градуса. Парням за ним тоже было, чем порадовать взгляд.

Загляделись. Видно, женский блок формировался сравнительно поздно, когда диафрагмовых дверей уже не хватало, здесь стояли обычные. И одна из них, резко открывшаяся, создала толкучку. Олга проскочила, Стафр успел тоже, а вот позади раздался возмущённый возглас и... и суматоха.

— Стоп! — скомандовал он.

Он узнал голос, въедливо-низкий. Он вспомнил запах, въедливо-неотступный. Утрешняя рабыня Храма. Вздорная и наглая. За наглость её, наверное, сюда и выслали. Остригли налысо и выгнали в дальнее пограничье! Под надзор грымз и на утеху верным неторопливым ветеранам.

Олга повернулась. Вздохнула. Стафр ожидал насмешки, ожидал раздражения. А во вздохе её была безнадежность, было почти отчаяние. Он и сам так вздыхал пару лет назад, когда наблюдал за тренировками, за показами мастеров-мечников. Но чтоб эта красавица-воин на ту лысую рабыню?! Он повернулся.

На него, коммодора, никто не смотрел, никто не смотрел на Олгу, все одиннадцать толпились вокруг этой... как её там... вокруг Усты! А она... Да на ней киппока! Так она гойша?! Здесь?! Одна?! Ну, не одна, конечно — миссию Храма тоже составляла стандартная дюжина, но ведь без хозяина, даже без старшей жрицы...

"Гойша никогда не говорит "нет". Кода гойши — удовлетворение просьб, пожеланий, стремлений, инстинктов мужчины во славу великой Ментры.

Всех и любых. Любых — без изъятий!— желаний, явно выраженных мужчиной.

Всех — без изъятий!— мужчин, явно выразивших ей своё желание".

"Ограничений нет. Границу может поставить её хозяин — мощью своего меча. Или старшая жрица — мощью власти Храма".

Мальчишки толпились вокруг девчонки, с которой всем можно всё.

И ему — тоже.

Тёмный влажный клуб растёкся в заглазье.

""Великая Ментра обретает плоть в зеркале тела гойши"- В переводе на человеческий... любая гойша выдаёт в сексе не менее ста ост наслаждения по шкале медатика Ровда, — откомментировал ему сей постулат Храма наставник. — Ну, для сравнения... Ты ведь несколько раз был с Лерной? Её зафиксированный максимум — двенадцать".

"Стоп!!"

— Стоп! — он постарался только чуть повысить голос. Чтоб не сорваться на крик, чтоб, не пошути Гейс! — вдруг не сорвался голос. — Отряд, напоминаю вводную: на аборигенок внимания не обращать и за разные места никого не хватать. Дабы не появилось соблазна у них отрывать у нас окаянные оконечности. Уста, закрой дверь и дай пройти миссии капитулла.

— Гойша не может не подчиниться мужчине, — церемониальной фразой ответила девчонка, церемониально склонилась в реверансе и без всяких церемоний, ногой, пяткой, невысоким каблуком захлопнула дверь. — А заразных мест на мне нет. Перед миссией я прошла полный метест. Как и ты должен бы.

Она склонилась... Верхний слой киппоки отошёл, почти обнажая груди, нижний слой укрывал теперь только соски. Нижний? — Ха! Кто знает, сколько там ещё было слоёв полупрозрачной и невесомой ткани драгоценных шеллаков! Укрывал?! — Три раза ха! Очертания проглядывали вполне отчетливо!

Она ударила по двери ногой... Киппока сзади разошлась, на пару тликов оголив ногу едва ли не до задницы. Кто-то из его отряда облизал губы, кто-то сглотнул, кто-то, как он сам, отчаянно сжал зубы.

"Если твоего рейта хватит — гойшу тебе предоставит Храм, а если нарвёшься на неё случайно — просто пройди мимо, просто пройди и уйди. Потому что ты можешь с ней всё, но сможешь — только то, чего захочется ей. А она... Хозяина защищает святая инквизиция, тебя же в этом случае не защитит никто. Никто. Понимаешь, никто".

— Ещё бы дорогу... — напомнил он ей.

Она вздёрнула голову и успела перехватить его взгляд под киппоку.

— Интересно, а это можно счесть за "явно выраженное желание"? И что же мне, бедной, теперь делать — уступать дорогу твоему отряду или уступить твоим глазам? — она нагло лыбилась, — А хочешь танец с двенадцатью покрывалами? У вас же отъезд был назначен на пять. Ещё целый ас в запасе...

— Уста, мы спешим. Очень.

— Ах, да... жёлтая тревога...

Он сморгнул видение слетающих с гойши двенадцати слоёв киппоки и явно, ясно выразил желание:

— Отойди к стенке.

Она явно, ясно выразила желание не послушаться и на этот раз, но, видно, правило подчинения мужчине было, и вправду, вбито на уровне безусловного кода: ноги её не стали ждать команд высшей нервной системы — они сами отнесли к стене девчонку вместе со всеми её системами и надстройками. Усте осталось только пробурчать:

— Небось, какой-нибудь суслюк задел плохо-отстроенный внешдатик.

— У нас здесь не водятся суслюки! — оскорбилась Олга. — плохо-отстроенные внешдатики — тем более!

— А тогда что?

Тон был таким детски-непосредственным, что Стафр еле успел захлопнуть себе рот. Последовать его примеру получилось не у всех. Посыпалось:

— Гракххи...

— Четвёртая зона...

— Шестой портал...

— Четырнадцатый портал...

— Мы...

— Четырнадцатый? — гойша выудила из этого потока главную для себя информацию. — Из которого вид на Чёрный водопад?! Мальчики, можно я с вами сбегаю? А то ведь гракххи! Всё, к Гейсу, уже сейчас, наверное, перекрыто, а я здесь только на неделю! Меня ж потом в Храме обсмеют! Ну, можно?!

"Гойша не может не подчиниться мужчине, но знал бы ты, мой мальчик, как сложно, как невозможно-трудно не уступить ей..."

Одиннадцать пар глаз сверстников глядели на него. С надеждой. Он оглянулся. Олга глядела с презрением. Она не сомневалась — он уступит. И из странного чувства противоречия — он уступил.

— А сил хватит? Не менее четверти аса бежать.

— Коммодор, давай я её донесу!

— А обратно? По чужим коридорам в жёлтой тревоге...

— Так я же в киппоке! Меня, вплоть до черной — пропустит всё! — она схватила Стафра за руку. — Бежим?

— Вперёд! — скомандовал он, и они побежали.

И до самого 56-ого порога бежала она рядом — такт в такт его бегу, такт в такт его дыханию, и пальцы, заплетшие его ладонь, были сухи и легки. И сверкали глаза. И дразнились подчёркивающие её исконный запах запахи вечерней косметики. И шелестели, чуть слышно, на грани слуха шелестели драгоценные шеллака киппоки.

Олга вскрыла порог по тревожной схеме и осталась стоять в проёме — он схлопнется, как только она выйдет из сферы датиков. Как и все рабочие пороги — 56-ой был нешироким, так что воинам приходилось протискиваться меж каменным косяком и девчоночьим телом. Парни — ржали, Олга только улыбалась. Стафр хотел идти самым последним, но Уста чуть подтолкнула его, и он рефлекторно подчинился.

Как только он прошел, Олга слегка развернулась. Прохода практически не осталось.

— Иди, — сквозь зубы предложила она Усте.

Уста остановилась за пару шагов до Олги.

— Девочка, — оскорбила она воительницу, — сколькими способами ты могла бы меня сейчас убить?

— Дюжиной! — почти прорычала та.

— А я тебя — шестнадцатью. Гойша должна уметь защитить хозяина. Вернусь — если не веришь, докажу. Покажу.

"Только бабьей драки здесь не хватает!"

— Уста, ты задерживаешь нас!

Она словно не услышала.

-... И не надейся на свою хвалёную реакцию. Небось, раза в полтора лучше базовой? У меня — тоже. Только вот базы у нас разные. Гойша должна предвосхищать пожелание хозяина. Ты понимаешь грамматическую конструкцию "пред-"? Твоё счастье, что желание мужчины не было выражено сейчас явно и недвусмысленно... Дорогу, девка!

Олга скривила губы и отпрыгнула. С легким чваканьем двери сомкнулись. Стафр только качнул головой, кто-то из парней присвистнул: Уста пред-восхитила движение Олги. Она прыгнула — нырнула! — в дверь на пол-тлика раньше, ушла в кувырок, и — только полы киппоки взметнулись, только голые ноги сверкнули... Порог закрылся уже за нею.

Выпрямилась, по-звериному встряхнулась, с лоскутов киппоки слетели прилипшие пылинки. Гойша подала руку Стафру:

— Бежим?

Рука её была по-прежнему суха и легка, дыхание — незамутненно, улыбка — ясна.

— Ты...

— А, не бери в голову... Меня учили, что мальчишкам нравится, когда из-за них дерутся девчонки. Тебе понравилось?

— Ты... — он перевёл дыхание. — Как ты вернёшься?

Рабочие пороги с внешней стороны неотличимы от стен. Для чужих глаз. Для чужих дасплеев. Он взглянул на свой — путь вперёд был прочерчен. Сзади — туман. Значит, уровень тревоги повысился? Оранжевая... Что-то быстро...

— Любопытствуешь? — улыбнулась Уста. — Гойша не может не уступить мужчине!

Она левой рукой широко повела по стене, над стенкой — раз... другой... что-то ощутила... что-то нащупала — откинула дефенс, и обнажился лепесток идентификатора. Наложила ладонь. Шепот подтверждения, зелень допуска — и проход послушно раскрылся. Олга с той стороны всё ещё стояла, всё ещё смотрела в их сторону.

— Да не жди ты меня, — рассмеялась Уста и оторвала руку.

Дверь снова сомкнулась, а лепесток схлопнулся. Перед ними вновь каменел монолит стены.

— Бежим? Или тебе ещё что любопытно? Гойша не сможет...

— Отряд, внимание, — не стал дослушивать, не стал вникать в намёки Стафр, — имеем уже оранжевую тревогу. Чуть ускоримся. Марш!

И они опять побежали.

— Двадцать мер — поворот налево, еще двадцать — прямо.

— Подтверждаю.

И опять — путаница ходов, проделанных когда-то давно иссякшими подземными — подскальными — водами, расширенных когда-то давно вымершей — истреблённой! — пещерной живностью, выровненных — выскобленных! — поколениями и поколениями юнитов, а поколениями и поколениями инженеров — оборудованных тайными порогами, недремлющими датиками, смертельными ловушками. И опять запахи — то ли древних сокровищ, то ли древней плесени. И духов Усты.

Бежалось легко. Выспавшиеся, отдохнувшие — да ещё и в обществе гойши! Девчонка успела признаться, что киппоку надевать её научили всего-то неделю назад, но что с того! У всех в памяти стояла каноническая фраза об их собственном рейте и её шнурках, а тут — бежит рядом с одним, дурачится с другим, прыгает на спину третьему, хохочет, вырывается и опять, и опять возвращается к Стафру и опять, и опять её легкая ладошка — в его руке. И снова, и снова — сквозь топот ног, сквозь гомон голосов, сквозь вдохи-выдохи дыхания — прокрадывались шелесты киппоки. Он вдруг почти явственно почувствовал, как драгоценная ткань шеллаков ласкается к её коленям... и выше... и выше... И дразнились запахи её косметики, запахи пота, запахи её тела.

"Сгинь!" — на бегу потряс он головой, прогоняя влажное наваждение.

А за предпоследним порогом Уста вдруг захромала.

— В чём дело?

— Когда прыгала, каблук подвернула, должно быть... У-у-у... вернусь — наставница последние волосёнки за неуклюжесть выдерет!

— Ну и возвращайся!

— Да-а-а, а Чёрный водопад?! Я быстро — полторы миниты, — я их оба скручу! У вас же еще почти ас времени!

— Сама дойдёшь!

Она не выпускала его ладонь.

— Я вернуться могу! Вернуться! А незнамо куда пойдёшь, незнамо куда и выйдешь!

— А нам ещё принимать припасы, седлать лошадей...

— Конечно, лошади вам важнее!

Отряд забавлялся.

— Стафр, — ухмыльнулся штурман, — помнишь? для опоздания из увольнения есть только две уважительные причины: справка из морга или свидетельство гойши! Во, тебе привалило! Давай, мы начнём приём грузов сами? А ты... Потом расскажешь? Про сто ост?

Грянул молодецкий хохот.

А ещё друг называется! Ну, попросит потом дома этот Земр ещё раз прикрыть его перед тётей Лертой!

— Вам смешно! — девчонка почти плакала. Она уселась на каменный пол и что-то там делала с левым каблуком... вывернув ногу почти под прямым углом к земле. — Конечно! Как мне — так уступай и соглашайся, угождай и подчиняйся, а сами!..

— Во, растяжечка... — с уважением пробормотал кто-то.

Уста только всхлипнула, только отмахнулась. У неё что-то там не получалось, она в чём-то там путалась....

— Отряд, марш! — не выдержал Стафр.

Оглядываясь и пересмеиваясь, парни рванули вперед

— Двадцать шесть мер прямо, перекрёсток — направо... — донёсся голос Земра.

Спустя еще три с половиной миниты Стафр не выдержал опять, подхватил Усту с пола на руки и побежал вслед.

— На левой руке дасплей. Диктуй маршрут.

"До четырнадцатого портала ещё минит шесть-семь... Прибегу взмыленный, а уж настроение... Говорил же наставник: увидишь — проходи мимо. Но он не сказал, что лучше бы — бегом. Заткнув уши и отвернувшись!"

— Двадцать шесть мер прямо, перекрёсток — направо... — голосок тихонький и виноватый, а рука, обхватившая его шею — невесомо-чиста.

— Подтверждаю.

Через четыре миниты они вышли к последнему перед порталом порогу. Уста вскрыла его сама. Одним широким движением нащупав его — и голой ладошкой... А из дасплея донеслось:

— Коммодор, мы вышли. Лошади, грузы ждут. Приступаем к приёмке.

А потом... Не прошло и миниты...

— Это засада!.. Предательство... Гракххи...

Стафр стряхнул с рук Усту. На его дасплее коммодора одна за другой гасли зелёные точки... Осталась одна. Одна единственная — его собственная. Совсем недалеко, всего за два поворота от выходного портала... Тринадцатого.

— Какого Гейса!.. — начал он и обеими руками заткнул себе рот. — Стоп, — чуть ли не шёпотом приказал он себе. — Флеша! "9-b". Мне нужна минита для принятия решения. Минита у меня есть. Я думаю.

— Десять тликов, — вмешалась Уста. — Дай мне десять тликов!

Он хотел отшвырнуть её, но она поднырнула под его захват, её ладони, незнамо как, оказались на его висках, и они были такими прохладными, такими... покойными... Они даже не массировали кожу — только чуть, чуть-чуть, шевелились, поглаживая волосы. И утихало смятение, и забывалась злость, и рассеивалось отчаяние.

— Девять тликов, восемь, семь, — бормотала она, — шесть, пять, четыре, три, два, один... — теперь думай! У тебя есть минита покоя. Немногим больше. На меня не отвлекайся — думай!

Она села, прямо там, где стояла, и укрыла голову в коленях. И стала незаметной.

— Они охотятся за флешей. Значит, о миссии знают. Значит, есть предатель. Холд будет взят. Пересчитают трупы, не найдут двенадцатого, не найдут флеши — пойдут искать. Озерить флешу можно только в процоссорной — а она, наверняка, или уже взята, или вот-вот будет взята. Спрятаться в чужом холде — нереально. Надо вырываться. Надо уходить в сельву. Без лошадей и команды? Да хоть без рук и ног! В сельве зарыть флешу можно, в холде — нет. Я ухожу. Да? Да. Я ухожу.

— Уточни! — подняла голову Уста. — Формулировка неверна! Подумай ещё. В сельве одному не выжить. Вдвоём — можно. Тогда ты не просто не отдашь флешу гракххам — ты вернёшь её капитуллу. Выполнишь миссию! Позови меня. Прикажи мне, мужчина! Я спасу тебя.

— Нет! — вполголоса прорычал он. — Ты уже...

— Я уже спасла тебя...

Он заскрипел зубами.

— ...и флешу, — продолжила она. — И скажи мне, коммодор, как ты вскроешь запечатанный тринадцатый портал? А чёрную тревогу объявят с тлика на тлик. И тогда его не вскрою и я. И... — у неё сорвался голос, — не оставляй меня гракххам!

Больше минит на ругань, на уговоры у него не было. И он просто приказал:

— Женщина, выведи меня в сельву!

— Только не отпускай меня! Только не позволяй мне повиноваться другим! А уж гракххам!..

Девчонка его вывела. Портал открывать не потребовалось — он был и так нараспашку. И — под охраной полудюжины врагов.

Всё-таки не зря Стафр был признан лучшим в гарнизоне столицы. Он сквозь них прорвался. Уста только чуть, ну совсем чуть-чуть, помогла ему: она попервоначалу отвлекла воинов от коридора. Визгами, в основном. Знать, этим воякам не говорили, что, увидев одинокую гойшу, надо закрыть глаза и заткнуть уши... Или они тоже не поверили своим наставникам. Или их гойши, и в самом деле, уже вовсе не гойши... Вот и нарвались — уж визжала ж она... Хоть самому — не мечами махай, а затыкай уши! Её гракххи в покое-то, наверное, потому и оставили — чтоб не включить ненароком эдакую сирену заново.

А потом... Пока он убивал гракххов, пока гонял их, пока они гонялись за ним, пока он опять убивал — она втихую добралась до их лошадей и связала поводья.

А потом ему только надо было громко кричать: "Женщина, слушайся МЕНЯ! Женщина — коней! Женщина, спасай меня! Женщина!.."

И она опять завизжала. Кобылица под ней от ужаса поднялась на дыбы. Уста управилась! — только в визге сквозь бешеный азарт проявилось торжество, и связка лошадей ринулась в схватку.

Гракххи наперебой закричали тоже, а он и не переставал — орал, орал: "Женщина!..." И ещё, по-прежнему — визжала она, и ещё — храпели кони. Девчонка своей связкой сумела отделить его от врагов — сбив и затоптав одного из них. Стафр успел, бросив мечи в ножны, вцепиться в брошенные ему поводья, кое-как вскинуться в седло...

Во фратрии ему поставили командный голос, вот поэтому он его и не сорвал. И она не сорвала. Видать, в девичей её натренировали — тоже.

000 010.

— Влада, ты уверена? На основании чего?

Голос Бьёрга был тих и... и осторожен, как... Отри вспомнил: ему довелось присутствовать... Знаменитый дрессировщик Этен игрался в клетке с пятнистой патерой. Этен её вырастил, он её из бутылочки, со своих рук выкормил, но...

"Можно только просить, — потом объяснял он. — Упаси Гейс хотя бы повысить голос, упаси меня Гейс от ярости великой Тантры!"

От ярости великой Тантры... Отри почти ощутил острый звериный запах патеры, запах стальной клетки, запах соломы подстилки... Он поёжился, отгоняя воспоминания.

— ...Если алгоритм "9-b" у гракххов, то ряд действий надо предпринимать срочно! — говорил генаралл.

— А их нападение? Почему ты ещё здесь? Почему ты уже не у боевого дасплея?

— Гракххов ждали. Уже пару лет. Алгоритмы противодействия разработаны по всему дереву вариантов. Несколько асов я вообще могу нигде не появляться, — генаралл не выдержал и усилил нажим. -"9-b"! Главное на сейчас — "9-b"! Есть ли у гракххов флеша Стафра? Он зарыл ее в сельве? Он с нею идёт к нам?! Каким маршрутом?

— Влада, помоги нам, — и Бьёрг улыбнулся. — Женщина, спасай меня!

Старуха улыбнулась тоже... словно воспоминанию, словно в никуда. Старуха... О, великая Ментра!.. Женщина чуть шевельнулась, чуть вздохнула. У Отри была личная гойша, так что он знал, что бы сейчас произошло, будь на ней киппока...

— Поцелуй меня.

Голос её был рассеян и — в никуда, ни к кому. Отри одёрнул себя — он едва не поднялся... Встал Бьёрг. Два шага к креслу. Преклонил колено. Принял руки и... так зарываются в волосы любимой...

Отри опять вспомнил свою Газеллу. Он тоже любил целовать её ладони, пальцы... любил видеть, как у неё сами по себе закрываются глаза, сама по себе проявляется слабая улыбка, любил, когда её пальцы, словно сами по себе, начинали играть с его языком... как потом...

"Гракххи! "9-b"! а я Гейс знает о чём!" — стряхнул он тёмный влажный морок.

Бьёрг встал.

— Поможешь?

— Негодяй, — притворно вздохнула Влада. — Ты всегда из меня верёвки вил.

— Да, — притворно вздохнул Бьёрг, направляясь опять к своему месту, — а потом получал этими верёвками...

— ... по заднице, по заднице!

— Слушайте! — не выдержал генаралл, — может, хватит вспоминать про свои детские извращения?! Ну нет сейчас на то времени! Влада, ты уверена, что Стафр в сельве? Почему?

Улыбка сошла с губ инквизиторини. Она перевела взгляд на повысившего голос мужчину. Но вмешался Бьёрг:

— Женщина, отвечай! — и после паузы на полтора тлика добавил: — Ответь, милая...

И "милая" после колебания на пару тликов подчинилась:

— Уверена. Основание — интуитивный выплеск.

— А я — нет, — своему наставнику Отри поверил бы. Потому что проверено и оттестировано. А этой?!.. Жрицы не могут врать, но они запросто могут обманывать, а уж обманываться... — Не вижу я ветви выхода отряда из холда.

— Влада, давай проверим? — Бьёрг сомневался тоже. — Давай прикинем вместе. Мы знаем мальчишку, ты — свою девочку. Пройдёмся по дереву вариантов?

— А кто будет играть за Акселя?

— Отри.

— Я?! За предателя?!

— Хм, — инквизиториня оценивающе осмотрела Отри. На его возмущение старая ведьма внимания не обратила, — Интуитивизм же у него тоже выше восьмидесяти градусов? За ситуационный анализ, конечно, меньше... но может сработать.

— Отри, даю вводную, — Бьёрг тоже проигнорировал его выкрик. — Ты знаешь, что в пограничном холде решена "задача 9-b". За нею уже послана команда. У тебя есть коды допусков вплоть до предтопового уровня. Твоя задача — получить прогу. Выполняй!

Привычные слова, привычный голос, привычная — почти до рефлекторного уровня — команда... За предателя?!

— Подожди, — поморщилась инквизиториня. — Подойди сюда и — на колени... — она указала на пол, где только что стоял Бьёрг. — Ты же подчинишься в такой мелочишке святой инквизиции?

— Давай, Отри, не капризничай, — подтолкнул его наставник.

Отри понял: "Десять тликов у нас есть". Он подчинился.

— Девять тликов, восемь, семь, — забормотала женщина, чуть касаясь, чуть поглаживая его виски, — шесть, пять, четыре, три, два, один... Ты свободен от мороков — думай!

Посторонние, глупые эмоции больше не мешали. Отри знал, что просветление не длится долго, он не стал терять время, он даже не стал подниматься с пола, он просто откинулся.

— Похищение проги не пройдёт. У мальчишки наверняка свои пароли, своя "гениальная" система безопасности — с налёта не возьмёшь. Штурм не пройдёт. Порталы-пороги я открою, но пройти тихо не получится — успеют поднять тревогу и зафарматуют всё к Гейсу — времени им хватит. Надо... — Отри хмыкнул, — надо перенять флешу. Но в сельве при первых признаках погони — Стафр выкинет её под какой-нибудь приметный баобамб, да и всё... Если команда оторвётся — они вернутся, и он заберёт. А если их догонят... Он в плен не сдастся... И обыскивай тогда... баобамбы по всей сельве. Решение: ждать флешу у выходного портала! Карту холда на дасплей!

На дасплее капитулла прорисовались пятна убежищ, переплетение ходов, перечёркнутых порогами, кляксы ловушек, прямоугольники покоев...

— Масштаб — 2k, — потребовал Отри.

План холда послушно съёжился. Стали видны серая рябь гор с одного края карты и бесконечность зелёной сельвы — с другой.

— Я им изображу стандартный развед-отряд... Он у гракххов должен же время от времени появляться в... вот, во внешней зоне четвёртого портала... А штурмовые группы, пользуясь паролями, заранее проведу к противоположным... Мальчишка при первых признаках опасности рванёт туда, местные его с удовольствием и облегчением выпроводят. Мой отряд должен будет быть предельно малочисленным, чтобы нас случайно не засекли патрули и визионеры-наблюдатели. От трёх до шести дюжин, пожалуй. В идеале бы, вообще, одну. Но в отряде капитулла — лучшая молодёжь, надо обеспечить хотя бы двойной перевес — получается, две дюжины на наиболее вероятном портале выхода. Ещё по полудюжине — на всякий случай, чтоб могли просигналить — на соседних... А напротив четвертого имеем... двенадцатый, тринадцатый, четырнадцатый... Да, одиннадцатый — прямо в горы, а пятнадцатый... нет, пятнадцатый — уже "не напротив". Значит, опять получаем от трех до шести дюжин. Шесть — это уже много. Шесть засекут... Надо бы угадать, куда он кинется, чтобы уложиться в три... Тогда вероятность обнаружения будет только около 10%... Отличный шанс.

— Верните пятисотку, — попросила Влада. — И нормальные обозначения. Не разбираюсь я в ваших секретных пикташках. И маршруты выходов к этим порталам.

— Откуда?

— Из сорворной, я думаю, — вздохнул Бьёрг.

— Я тоже, — поддержал его генаралл.

Казначей только крякнул.

— И я, — согласился с ними Отри.

Паутину ходов прорезали три изломанные линии.

Для Отри они были равновероятны. А Бьёрг переглянулся с Владой. Она чуть скривила губы, он чуть пожал плечами.

— Четырнадцатый, — словно извинился он.

— Четырнадцатый, — чуть хмыкнув, подтвердила она.

— П-пацаны, — сквозь зубы проворчал казначей. — Нашли время за девками подглядывать!

До Отри дошло тоже.

— Нормальные мальчики, — не согласилась с ним старуха. — Вы сами их отбирали, лучшие...

— Были, — сухо уточнил генаралл.

Он упёрся взглядом в её прозрачные глаза.

— Теперь расскажи, как... Как Стафр смог бы оказаться в сельве?! И с какой вероятностью?

— Теперь... теперь более 90%, — она прикрыла седые ресницы и вычеркнула из своей оперативной памяти имена одиннадцати мальчишек.

— Как?! — опять потребовал генаралл.

— В женском отсеке мимо Усты им не проскочить. Уж там — ну никак, ну ладно, с вероятностью разминуться менее 5%. А дальше... Императив Стафра — выйти в кратчайшее время к четырнадцатому порталу. А императивом Усты... насколько я понимаю эту девку... будет остаться с ним наедине... где-то на пол аса времени. Ей бы хватило... А значит... Она отделит его от отряда. Почти наверняка... почти — это на те, недостающие 5-6 процентов.

— На боевой миссии бросить отряд?! — не поверил казначей. — Да если он даже принесёт флешу с прогой — его после этого просто...

Инквизиториня не стала ждать, что измыслит отец-командир. Что ему подскажут беспощадные гены его бабушки.

— Его просто простят, — спокойно продолжила она. — Потому что у него будет свидетельство гойши. А за флешу — наградят. Уж я прослежу.

— Какое ещё "свидетельство"?! Это присказка для юнитов!

— Нет, — тихо произнёс генаралл. — Это пункт 12/13 "Легендарного уложения".

— Ты так хорошо знаешь "Легендарное уложение"?

— Он хорошо знает пункт двенадцать дробь тринадцать. Извини, Ларт, но если мальчик вернётся... когда вернётся... его не должны будут гнобить, как тебя. Как три раза пытались убить тебя.

— Два раза, — глухо уточнил генаралл стражи.

— Три, Ларт, три. Проход твоего отряда через зимние Кордитиеры, — это раз, захват холда Месх — четвёртый случай за всю историю Изоляции захват холда без внутреннего предательства — это два, и вейская операция — три.

— Уровень возврата на вейской операции у меня был на уровне 50%. Нормальный шанс.

— Сам-то ты посылал кого-нибудь на такой "шанс"?!

Инквизиториня обозрела потрясённую местность и объяснила:

— Лейтенант Ларт припозднился... на сутки... на какую-то там героическую миссию... За него свидетельствовала гойша. Тогдашнему генараллу не дали провести показательный процесс, и хоть тому и хватило ума засекретить дело, но проштрафившегося лейтенанта он отправил на подвиги... "Искупать вину". К счастью, у мальчишки оказались друзья... Которые стали потом знаменитой "дуульской дюжиной". Дюжиной — потом, а поначалу их было двадцать три человека. Видать, твоя гойша умолила великую Ментру, и она очень похлопотала за тебя и остальных выживших перед равновеликой сестрой, — жрица Тантры отвернулась от Ларта, взглянула на Бьёрга, улыбнулась ему. — Я думаю, Уста увела мальчишку к соседнему порталу. Ваш Стафр действительно лучший? Он справится с полудюжиной?

— Отри?

— С двумя-тремя воинами не класса "A" — с вероятностью до 80%. С шестёркой — нет. Сквозь шестерку в одиночку он может только прорваться... оставив за собой пару трупов... с вероятностью... процентов в тридцать...

— Ну, воины класса "А" будут у четырнадцатого портала. И в штурмовой группе, которая пойдёт к процоссорной... И в штурмовых группах у холдов Можжелк и Терн... Нет, на соседние порталы в Месхе — их не хватит. Даже у гракххов не хватит, — Бьёрг повернулся к инквизиторине и посмотрел ей прямо в глаза. — "В одиночку"... Влада, а твоя... девка? Она не поассистирует нашему мальчику? Не повоюет немножечко заодно с ним?

— Мои "девки" не воюют с мужчинами.

— А что они делают с нами?

— А то ты не знаешь... Играют. Как вы — в ваши бесконечные бродилки-стрелялки. И уж с гракххами у портала она поиграет с удовольствием... Только бы ваш Стафр... Только бы этот мальчишка не позволил ей повиноваться другим... А уж гракххам!.. Да помоги ему в том великая Ментра.

Бьёрг вздохнул. Он плохо верил в помощь богини. Ему она помогала мало. Видно, не заслужил.

— Пусть поможет, пусть. Хотя заступничество перед равновеликой Тантрой не помешает тоже. Ведь в сельве... ну, не в одиночку... но они будут всего лишь вдвоём... Да ещё измотанные постоянным сексом... Воняющие им на всю сельву. — Бьёрг снова вздохнул. — Твоя... твоя Уста — она, говоришь, лучшая? Не только же в постели? Она сумеет прикрыть ему спину? Она сумеет прикрыть его сон? Она...

Он не договорил. Он смотрел на Владу. На изумлённую Владу. На смущённую Владу. На растерянную Владу.

— Что? — спросил он.

— Они не будут вонять сексом, — словно не веря себе, ответила Влада. — У них не будет секса.

— Что?! — Отри на мгновение представил себя Стафром. — Воин только что прорвётся сквозь гракххов, а рядом будет девка, из-за которой погиб его отряд. Мальчишка вырвется из мясорубки ближнего, мечевого боя — первого боя! а рядом — гойша! Да он, если даже она... Он изнасилует её!

— Влада... — с осторожной ласковостью опять обратился к ней Бьёрг. — В самом деле... Как гойша может отказать мужчине?

— Не знаю, — ответила она. — У меня интуитивный выброс. Вернётся... — великая инквизиториня искала, искала страшные казни и не находила. — Обрею к Гейсу! Будет вообще голой черепушкой сверкать. Ну не знаю, не знаю я!

000 011.

Они гнали по сельве. Тропа, недавно пробитая в дремучей траве одним из бесчисленных стад вечно кочующих безонов, была достаточно широкой. Кони беглецов мчались рядом, голова к голове. Сзади — на длинных поводьях — держались ещё четыре. Склонившаяся к горизонту Гела плескалась лучами, ветер шумел в ушах, а сельва пахла цветами и травами, пахла жизнью и смертями — "это навозом и падалью что ли?" — сельва пахла... сельва пахла сельвой. "Ой, не слышит тебя наставница Красоты, вот она бы тебе за такой эпитет!"

По ногам били случайные стебли непримятых травинок... Травинок? — это в парках кантри-таунов и на лужайках столичных холдов — остались ещё травинки, а здесь... Газонная трава, декоративные цветы далёкой, полузабытой, легендарной Терры, мутировавшие под яростным излучением Гелы, раздобревшие на местных краснозёмах, напоённые недавними сезонными ливнями... В эпоху Падения они вырвались за периметр и за половину тысячелетия почти вытеснили жёсткую колючку местной флоры. Местная травоядная фауна оказалась вытесненной тоже. Разбежавшееся из зоопарков, из личных заповедников, личных хозяйств, домов, квартир зверьё Терры расплодилось и мутировало — на радость местным хищникам. Хищники Терры тоже вырвали свою долю в удлинившейся пищевой цепочке. И добропорядочная саванна стала бешеной сельвой. Здесь, сейчас она прятала даже всадников!

Уста скользнула взглядом по напряженному, пригнувшемуся к крупу коня телу Стафра. Он никак не мог отойти от боя. Первые убийства людей — это тебе не охота и не тренировочная, почти ритуальная, работа на бойнях.

Как и первый бой, когда впервые тебя хотят не абстрактно одолеть, не победить, не взять над тобою верх, как в поединках, и даже не унизить, не вбить в грязь, в кровь, как в драках, а просто и конкретно — у-бить, зарезать.

И те на дасплее одиннадцать гаснущих зелёных точек...

Да у неё самой в ушах всё стоял захлёбывающийся и никак не кончающийся вопль какого-то гракхха, ещё живого, но уже знающего, что он убит. Она сама никак не могла вызерить в памяти взгляд штурмана группы Стафра, когда он предложил: "Коммодор, а давай я её донесу!" Жаркий взгляд мальчишки — ещё живого, ещё не знающего, что он уже убит. А ей даже имени его не сказали.

Она неслась рядом со Стафром, тоже пригнувшись к холке своей кобылицы, тоже отдаваясь скачке, тоже давая встречному ветру шанс высушить невместные слёзы.

По тёмно-синему, по беспощадно синему небу гнались за ними испуганные тучи, ветер пах истоптанной травой — разнотравьем и разноцветьем. У коленки застряла заляпавшая жёлтой пыльцой ногу разлапистая — с распахнутую ладонь — стоцветка.

"Погадать? "Любит-не-любит, понежит-погубит?" Может, повезет, и последний лепесток всё-таки не будет красным? Стряхнуть? Нет, его бешеный запах хоть немного забивает воспоминания о запахе крови".

А по её лопаткам хлопал закинутый за спину, не пристёгнутый — когда бы?! — лёгкий граххский арбалет, левое плечо оттягивал не притороченный — да некогда было! — десантный гракххский рюкзак, а голые ноги уже начинало припекать едким конским потом — к речке сейчас надо, к речке! Им же теперь не одни сутки быть в сельве — здоровые ноги пригодятся, ох как ещё пригодятся! И есть у них минит десять-двенадцать, есть.

— Стой! — Стафр резко остановил коня. Слетел на землю.

— Сюда! — указал он перед собою.

Тело послушно выполнило приказ мужчины.

"Сейчас?! Тратить на это последние свободные миниты? А потом разить на всю сельву сексом и... и язвами на ногах?!" — раздражённо подумала Уста и раздражённо прислушалась к себе.

А там, на две ладошки ниже пупка, проигнорировав всё её раздражение, все её в недалёком будущем язвы, все её из недавнего прошлого горести, всё её сейчасшнее отчаяние, там расцветало солнышко. Девчонка нахмурилась и... и улыбнулась ему.

— Что? — спросила она.

А Стафр ударил её. С размаху, по щеке. Желание мужчины было выражено явно — она не стала уклоняться.

— За что?!

— Что тебе пообещали гракххи? Свободу? Отвечай!

— Какую свободу?! Причём здесь гракххи?! Ты меня, что ли, шпионкой?!.. У тебя своды съехали? Какая из гойши ненджя! Тем более — гракххов?!

Щека горела, в голове гудело. Нет, в девичей ей доставалось и посильнее, но, там хоть было за что... Уста растерялась, и обидно же!..

— Мужчина, прикажи мне сказать правду! — наконец, выкрикнула она.

— Говори!

— Что, придурок?! Сформулировать точный запрос не можешь, прагромер засратый?!

— Говори правду! Ты связана... — он запнулся, он вдруг понял, что у последнего слова — двойное значение. Он лихорадочно начал подыскивать замену, но в голове воцарилась мешанина из аппендов, инсертов и браузов...

— Стоп!! — заорал он на себя. — Это ты?! — заорал он на неё.

— Это — я, — она издевательски присела в реверансе. Нагло заблестели голые колени, сумеречно засияли полураскрывшиеся груди.

"Гадина! Ну, устрою я тебе переход по безусловному оператору!"

— Женщина, успокой меня! В десять тликов!

Заметить растерянность в её глазах — он успел, а как она оказалась у него за спиной — нет. Может, он моргнул в этот тлик? А её руки уже лежали на его висках, а её голосок уже тихо шептал: "Десять тликов, девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, два, один... Ты свободен от мороков, господин — думай".

Он повернулся к ней.

— Подчиняйся мужчине, девка!

— Да, господин.

— Я задаю процедуру. Имя — "Запрос". Открываю операторную скобку. Ясно?

— Да, господин.

"Лыбься, лыбься. Посмотрим, кто напоследок будет смеяться слаще!"

— Ты говоришь мне только правду.

— Да, господин.

— Если я что-то упускаю, себе во вред, ты меня поправляешь.

— Да, господин.

— Термин "вред" определяется моими критериями, а не то, что ты полагаешь, идёт мне во вред!

— Да, господин.

— Расшифруй!

— Я смотрю на проблему с твоей кочки, а если мне что-то покажется, я эти показания засовываю себе...

— Нет! Ты озвучиваешь конфликт!

— Да, господин.

— Ты отвечаешь сейчас только "да" или "нет"!

— Не могу, господин.

— Чего? — не понял Стафр.

— Я не могу говорить мужчине "нет".

— Выкрутишься!

— Да, господин.

— Ты загодя знала о нападении гракххов?

— Не знала, господин.

— Тогда какого... Ты хотела сорвать мою миссию?

— Плевать мне было на твою миссию! И сейчас — плевать, господин!

— Зачем тогда? Отвечай!

— Я хотела выяснить, господин, выдержит ли твоё сердце сто ост наслаждения, госссподин! Не лопнут ли твои глаза, гос-с-сподин, от лицезрения моей наготы, господин! И не закрывай операторную скобку, господинчик — во вред тебе пойдёт это. Только послушная — я тебе безвредна, по твоим критериям. Только с правдивой ты со мной справишься, господин, по твоим понятиям! Что ещё господину угодно? Ещё и в третий раз жизнь спасти? Хочешь?! — орала она.

— Хочу! — чтоб оборвать её, заорал он.

— Тогда обернись.

Всё-таки он был лучшим. Он не стал оборачиваться — он отпрыгнул в сторону. Недалеко — на длину клинка. Чтоб с разворота всадить светлый меч под лопатку чёрной гаёне. Вплотную к арбалетной стреле. Живучая тварь сдохла, только когда он провернул клинок в ране, когда малым мечом рассёк этой мерзости горло.

— Что теперь, господин?! На колени? Как, господин? Кверху мордой или задницей?! Что угодно моему господину?!

— Стоп! — зарычал Стафр. — Заткни пасть!

Она обеими ладонями заткнула себе рот и сквозь пальцы прошипела:

— Так?!

— Вот стерва! — сдался Стафр. — Я закрываю скобку. Упокойся! И... женщина, успокой меня — тоже! В десять тликов. Сможешь?

— Запросто! Считай! Вслух!

Он посмотрел в бешеные глаза девчонки и понял.

— Десять тликов, девять, восемь...

Она не спеша подходила к нему.

— Руки опусти... господин...

— ... семь, шесть, пять...

Пощёчину она залепила на счет "три". Во фратрии его били и покрепче, но здесь хоть за дело.

— Как я спокойна... — длинно выдохнула она. — А ты?

Она не добавила "господин", и он длинно выдохнул тоже.

— Тебе срочно надо к воде. И что-то делать с ногами. У нас была фора минит в двенадцать. Теперь — в семь-восемь. А от крови этой твари сейчас здесь будет пол-сельвы хищников... Я ничего не упустил? Что скажешь?

— Думай, мужчина. Ищи выход, принимай решение, коммодор.

"Мужчина! Коммодор!"

Как ни странно, радикальный метод гойши помог — Стафр был спокоен. Ужас от потери друзей, ужас от реальностей мечевого боя, от ощущения своего клинка, вспарывающего чужое тело, от разящего запаха близкого выплеска человечьей крови — всё расползлось по тёмным закоулкам сознания, а на переднем слое яростным огнём горела сейчас только надпись "МИССИЯ!". Да и юная гойша смотрела на него, едва не облизываясь от предчувствия его решения — от предчувствия своего по этому поводу восторга.

И он нашёл выход. Он подошёл к телу гаёны и светлым мечом располосовал его на куски.

— Ух, ты! — восхитилась Уста. — И пусть погоню действительно встретит полсельвы!

Он выдернул арбалетный болт. Всадил в землю. Прочистил. Выдернул, стряхнул кусочки почвы и, не глядя, метнул болт ей. Она не глядя, вынула его из воздуха. Он указал рукой на запад:

— Видишь, вон холм — с двумя баобамбами?

— Да.

— До него шесть с половиной киломер. Под восточным склоном несильный родник. На водопой для стада не потянет, а отмыть твои ноги — в самый раз.

— Откуда ты?..

— Я готовился к операции.

— Он же в стороне от маршрута?

— Да.

— А не зря тебя коммодором... Лучший, верно?

— Да.

— Я — тоже! — засмеялась девчонка, взлетая на свою кобылицу.

"Не суждено, чтобы равный с равным..." — вдруг вспомнилась ему строка стихов древней поэтессы с легендарной Терры, но он тряхнул головой и отбросил невместную лирику.

*

— И что теперь?! — Отранх был в ярости. Смотреть на него было неприятно: эти гракххи не имеют ни малейшего понятия о манерах. А ещё и татуировки... Неужели придётся и самому уродовать лицо? — Где теперь их искать прикажешь?! Поганое зверьё вытоптало все следы!

Ещё больше следы затоптали воины отряда погони, когда отбивались от орды чёрных гаён, взбесившихся от вони крови члена стаи, но Аксель не стал уточнять сей простой факт.

— С ним голоногая девчонка. Они поскачут к воде.

— Да здесь река недалеко! В каком месте они к ней выйдут, ты вычислить сможешь?!

— Они не пойдут к реке, — Аксель демонстрировал спокойствие. — Видишь, вон холм с двумя баобамбами? На восточном склоне — родник. Слишком слабый для водопоя стад травоядных. Там риск нарваться на засаду стаи хищников — минимален. Так что с вероятностью выше 90% Стафр направится к нему.

— А ты откуда знаешь о роднике? — подозрительно осведомился гракхх. — Он ведь в стороне от всех маршрутов?

— Я так готовлюсь к операции. А что важнее: так же готовится и Стафр.

Отранх расслышал скрытое оскорбление и огрызнулся:

— Ученичок... Везёт вам на голоногих гойш, однако.

Ответить было нечего.

А Отранх указал рукой на далёкий холм и приказал отряду:

— Вперёд!

"Как свора, — подумал Аксель, — свора гаён, взявшая след крови".

Татуированные воины огибали его, не слишком церемонясь. Некоторые почти задевали. Конь под Акселем всхрапнул. Мужчина успокаивающе похлопал по шее коня:

"Что тебя вывело из себя — наглость чужих всадников или уступчивость своего?"

Аксель не спешил присоединиться к погоне. Пусть их. У Стафра было семнадцать минит форы, стало — двадцать восемь. Он не будет мчаться, как оглашённый. Чтобы привести себя в порядок, гойше понадобится минит пять-шесть. А на остальное... На остальное — у него есть время подумать. У него есть время найти решение. Интересно, а что он будет делать с ногами девчонки дальше?

"Что делать с ногами гойши? — хмыкнул Аксель. — Я бы придумал".

Интересно, а что придумает его ученик? Что придумает его ученик, чтобы оторваться от погони? Смешно: достоинства/недостатки простых решений они со Стафром разбирали именно на примерах операций гракххов. Мальчику это может помешать: он не сможет учесть, что в качестве аналитика у этих псов войны будет человек другого клана — его клана, его наставник.

"Стоп! За кого я волнуюсь?!" — поморщился Аксель.

Конь под ним нетерпеливо переступал ногами, ему было неуютно среди окровавленных трупов гаён, страшно — в одиночестве посреди сельвы, и хотелось — туда, к своим. К своре. И Аксель перестал удерживать его.

000 100.

— А теперь расскажите мне, что такое — эта ваша проблема "9-b"? В чём её критичность? Как получилось, что её "штурмуют" все кланы одновременно?

— Как же это? Все кланы в деле, а ты не в курсе? — улыбнулся Бьёрг.

— Не только у вас бывают срочные дела. Не только вы зарываетесь в такие — с головой.

"Так и есть. Она элементарно вымотана. Недельный недосып... а то и больше".

— У нас и сейчас нет лишних минит... — начал возражать Отри, но старуха оборвала его:

— Значит, не будем тратить их на споры.

— Отри, доложи, — сухо прозвучал приказ Ларта.

— Ещё раз успокоить? — предложила Влада.

— Нет, — отказался Отри. — "Себя успокой!"

— Не забывайся... мальчик...

"Неужели она читает мысли?" — про великих инквизиторинь и не такие слухи ходили.

А "мальчиком" последние года полтора звала его — Газелла.

Когда он попервоначалу возмутился, она расстроилась, что огорчила его. Она чуть ли не расплакалась — слезинки задрожали на её ресницах. Она сдержала их. Она послушно осведомилась, а как ей называть своего господина? А потом добавила, что и её он может называть так, как ему хочется самому. А потом добавила, что, если ему не захочется никак, то её заменят. А потом добавила, чтоб за неё он не беспокоился — Храм в любой момент найдёт ей другого господина. Которого не будет возмущать "мальчик" из сахарных губ этой хрустальной девочки.

Нет, этого она не добавила. Может, даже не подумала. Может, все силы у неё уходили на то, чтобы удерживать прозрачные слезинки на самых кончиках длиннющих светлых стрельчатых ресниц.

— Прошу меня простить... госпожа.

— Хороший мальчик, — улыбнулась старая сука. — Докладывай.

У Отри получилось улыбнуться тоже, а вот усидеть на месте — нет. Встал. На дасплее всё ещё светился план холда Месх — он заменил его. Поначалу, было, фонолкой сельвы, но там, со знаменитой фонолки Галы, стая лайонов драло трехрога. Убрал. Море! Ветер балла на три. Скалы. Да, это то, что надо: волны прибоя, с однообразным разнообразием разбивающиеся об валуны... И чуть пахнуло гниющими водорослями, солью, влажностью... Годится. Только немного притушить звук.

"Хороший мальчик", — опять улыбнулась бывшая гойша.

— После эпохи Падения, — начал он, — после стабилизации кланов, в начале эры Упорядочения были выявлены, были сформулированы, пронумерованы 1024 идеально нерешаемых задач.

— Знаю.

— Решение каждой...

-Знаю. И все знают "Идеальный Файл" с именами ста двадцати девяти гениев.

— Кстати, ты, госпожа, упоминала недавно про Ровда — его разрыв базовой петли задачи N426 дал возможность решить её. Практически любому, у кого был бы доступ к центральному процоссору любого капитулла. Повезло... успел — Тротос.

— Помню. Но ему не повезло с ней — ему подвезли её.

— А недавно, тридцать два дня назад, совместным мозговым штурмом трёх кланов была решена задача N9.

— Слышала... Но сразу трёх? Совместная? — она изобразила недоумение. — Как необычно... И с чего это они такими стройными рядами ринулись штурмовать — её?

— Леот... Леот нашел неожиданное следствие из теоремы Шверца. Похвастал на форуме. Ещё один младой гений — из клана Райт — там же подвязал её к задаче N9, и понеслось... Классический мозговой штурм. А когда решили, когда алгоритм заработал, то выяснилось... Выяснилось, что это ключ к другой задаче, которую у нас назвали задачей "9-b", а тот гений из клана Райт успел озвучить "пунктом зеро". "Успел" — потому что тут же модероторы всех кланов ветку с девяткой отрубили. Даже не отрубили на корню, а вырвали с корнем! Теперь никому даже до бэковой копии не достучаться. Потому что "9-b" — это ключ к коду допуска к процоссору одного из внешних спутников. Вроде бы, даже к главному.

— Что?!

— Да, Влада, да. Мы на грани новой эры. — Бьёргу было много лет, и смена эпох бурного восторга у него не вызывала. — И есть вероятность, что на спутниках всё-таки работает, всё ещё работает внешняя связь. Тогда мы выйдем из Изоляции. Не одни же мы уцелели шестьсот лет назад! Но даже если этого не случится... Если мы по-прежнему останемся наедине с собой... Представь, какое преимущество получит тот клан, который овладеет информационными ресурсами спутников... нетронутыми... глобальными... Например, сейчас мы бы просто-напросто посмотрели, ГДЕ ЖЕ ЭТОТ СТАФР?!... — Бьёрг почти сразу подавил свое раздражение. — ...с его флешей. Да и смотреть не стали бы. Мы бы давно перекачали её содержимое. Хоть прямо из неё, хоть даже раньше — сразу с процоссора холда.

— Через сеть форума прогу передать невозможно...

— Невозможно. Как ты знаешь, единственная уцелевшая общая сеть принципиально открыта. Любой из семи модероторов от любого из семи кланов при первом же подозрении на передачу зашифрованной информации срывает ветку. И эта сеть — медленная. И эта сеть — давно ненадёжна, неустойчива. А спутниковая бы...

— Так что, кто опоздает...

— Не тот, кто... а все те... Первый, вошедший в систему спутников, первой же операцией поменяет коды допуска. К которым уже не будет ключа. Чемпион получает всё. А если в чемпионы опять вырвется клан гракххов... Не приведи Гейс.

— Не приведи Гейс, — согласилась с ним Влада.

000 101.

— И, пожалуйста, не надо представлений! Не надо сводить меня с ума — я и так не в себе! Отмой только ноги — без танца двенадцати покрывал, шести подвязок и... чего у вас там ещё есть?! — он перекрикивал ветер, бьющий в лицо, запахи, бьющие в лицо, свет заходящей Гелы, бьющий в лицо, а кони несли их, несли к уже недалёким баобамбам.

— Да нет ничего! Только киппока, — откликнулась Уста и, не удержавшись, понизив голос в мьецо-сопрановский диапазон, добавила — Не веришь? Доказать? Показать?

Она улыбнулась. Блеснули зубы. Стафр резко отвернулся, но лицо девчонки... Оно у неё было открыто свету, как... так весной после долгой зимы, в первые тёплые дни люди в посёлках на поверхности распахивают окна.

Поводья Уста удерживала одной рукой, а второй баловалась с пряным воздухом сельвы, как девицы на лодке пальцами, ладонями, порой, играются со струями вод.

— Нет! — показалось ли, послышалось ли в его голосе отчаяние? — Ещё раз говорю, только отмой ноги, простирай их, как прачки стирают бельё, — он мотнул головой, словно пытаясь стряхнуть с глаз видение розовых кружавчиков, — постельное! — но тут же вспомнилась заляпанная кровью и спермой простыня из второго видеоряда с флеши, — пододеяльники и наволочки!

— Господин нарочно смущает бедненькую, маленькую девочку? — хихикнула девчонка, без труда отсканировав его эротический клип.

" Женщина!" — чуть не выкрикнул он. Сдержался.

— Уста! Ты расслышала слово "пожалуйста"? Если нет — ещё раз: пожалуйста!

— Ну и пожалуйста! — чему-то по-детски обиделась юная гойша и послала лошадь вперёд.

Стафр не стал гнаться за ней. Коммодор — он. И темп движения задаёт тоже — он. И девчонке не сбить его. Как ни странно, но её обида чуть успокоила его, чуть приподняла настроение. Он даже подмигнул Геле, и ослепленно зажмурился. И стряхнул выкатившуюся слезинку.

"Как выигранный укол на фехтовальной дорожке, — подумал юный воин и честно признал: — в конце проигранной схватки".

— Спасибо! — крикнул он ей в спину.

Что-то в его голосе словно успокоило и её. Она, резко притормозив лошадь, почти остановила её и позволила Стафру догнать себя — заставила его почти остановиться тоже.

— Сколько у меня времени?

"Zero", — хотелось сказать ему, и это было бы правдой, но её голые ноги тоже были правдой.

— Мы выиграли ещё минит десять-двенадцать. Постарайся там уложиться в пять-шесть.

— Я там уложусь в две, две с половиной. Значит, у меня есть ещё три миниты. Я их потрачу здесь. На травку кой-какую. Прикрой меня.

Перекинула ему захваченный арбалет. Спрыгнула, отстегнула от упряжи сумку, подбежала к длинному чахлому кустику, усыпанному синими цветочками, и начала обрывать мелкие листья, блеклые лепестки.

— Уста, у меня в комплекте — боевой медкейс. В нём есть глауглиновая мазь. Она наверняка эффективней любой травы!

— Я надеялась, что мазь при тебе. А ты надеялся наткнуться на живой джаньфуй?

— Это он?!

На пустой запрос Уста не отреагировала.

"Джаньфуй, мощнейший естественный биостимулятор. Можно жевать корень, можно — листья, можно — цветы. Пока они живые, два-три дня, без... без клинических последствий. И, знаешь, даже к старикам тогда словно возвращаются силы молодости, и — ускоряется реакция, и — обостряется слух, зрение, прочие органы чувств... да и сами чувства тоже. Но когда на сорванных листьях проявляется коричневатый оттенок, а корень начинает крошиться, то стимулирующий эффект сначала дополняется, а потом заменяется — наркотическим. Сухой джаньфуй — курят. Это наиболее экономно. Видения неотличимы от реальности, сюжет видений — реализация заветных мечтаний. Достаточно быстро следует привыкание. Хотя и без того — возвращаться из мира сбывшихся грёз в мир потерянной мечты... Джаньфуй — очень дорогой, очень, но синтезировать ни у кого не получилось. Получался заурядный наркотик. Культивировать тоже не удалось: пересаживали вместе с кубом земли — месяц держится, а потом становится всего лишь не очень красивым сорняком. И дикую плантацию не создашь — подсаживали их в сельве друг к друг... но и через пару лет тот, первый — действует, а остальные — лопухи лопухами".

Стафр ни разу не осмелился спросить Акселя, пробовал ли он джаньфуй сам, и, тем более — что ему грезилось при этом.

Уста уложилась в полторы миниты. Вырывать корень не стала:

— В случае чего на первое время нам хватит. А местечко-то это я запомню.

И она, точно так же как и их, мальчишек, учили во фратрии, по асовой стрелке оглядела окрестности — сняла ориентиры.

У родника представления не случилось: Стафр с удивлением отметил, что его вежливая и даже несколько приниженная просьба осталась для гойши "явно, ясно выраженным пожеланием мужчины", включившим механизм безусловного подчинения — гойша даже попыталась простирнуть какое-то там пятнышко на киппоке.

Удивился он не только этому: после омовения Уста сноровисто, явно отработанными на тренингах движениями обмотала одни свободно висящие полосы ткани вокруг ног, другими — прикрыла плечи, третьими — руки, и преобразила киппоку в нечто, напоминающее глухой комбинезон.

— Чего удивительного? — не поняла она. — Твой боевой костюм тоже многофункционален.

— А не развалится твой "боевой костюм"? Ты ж его... слюной... склеивала?

Уста подняла руки, потянулась-потянулась и вдруг разразилась каскадом то ли танцевальных па, то ли боевых кат. Костюмчик не расползся.

— В слюне есть фермент, размягчающий нанесённый с изначала клей, — объяснила она, плотнее притягивая к бедру чуть отошедшие ножны гракххского кинжала. — Слюна быстро сохнет, и клей теперь держит.

Подняла и закинула на плечи гракххский рюкзак, передёрнула плечами.

— А хорошо... У тебя хороший глазомер: без примерок и с первого раза подогнал, можно сказать, идеально.

Взлетела на лошадь.

— Коммодор, ты принял решение, куда мы отсюда? Терн? Можжелк? Терн — ближе, Можжелк — неожиданней.

— Не верю я в такие простенькие неожиданности.

— Но мы же сбили их со следа?

— Держи. Подожди меня.

Вместо ответа он перекинул ей арбалет, подтянул ноги к седлу, вскочил на него, чуть подпрыгнув, ухватился за сук, подъёмом переворотом оседлал, поднялся, сделал пару шагов, легко балансируя руками, по качающейся ветке к стволу, ухватился за следующий сук...

"Ему бы ещё хвост — и не отстал бы от древесного шимпанзона".

Она отвела взгляд от бесхвостого мальчишки. Огляделась по сторонам. Сельва не любит глазеющих по облакам. Но было тихо. Только еле слышно шелестели воды родника, только чуть шумели на несильном ветру беспокойные листья, только перезванивались друг с другом невидимые в бесконечном небе мелкие птахи, только сторожевые самцы недалёкого стада безонов короткими трубными криками подтверждали: "всё тихо".

Захотелось отложить арбалет и припуститься следом — увёртываясь от сучьев, цепляясь за ветки, впитываясь в запахи листьев, вглядываясь в дали сельвы — бесхвостой шимпанзонкой! Она догнала бы... Ага, а потом, вернувшись на землю, обнаружить, что лошадей обнаружить не получается по причине наличия отсутствия большинства из них, и присутствия меньшинства уже не в виде средства передвижения, а в качестве обеда какого-нибудь крупного местного хищника, или стаи хищников поменьше. Да и "желание мужчины". Чтоб его!.. Мальчишка опять не сказал "пожалуйста"! Но раздражения не возникло, он был в своём праве — "коммодор!".

Уста опять оглядела неширокую поляну вокруг баобамба — тихо... Но вот вверху зашумели ветви — Стафр возвращался.

— Гракххи идут за нами. Жаль... я всё-таки надеялся... Хороший у них там аналитик. Ничего, сейчас мы ему устроим проблему множественного равновероятного выбора. Пусть поанализирует.

Он вынул из ножен малый меч, передал ей.

— У нас около десяти минит. Наруби шесть палок подлиннее.

— Слушаюсь, господин. Меня многому научили в девичей, господин. Хочет господин сделать из меня дровосека, я сумею насечь ему дров.

Уста соскочила со своей кобылицы.

— Уста, обернись!

Приказ мужчины. Уста обернулась. Стафр тоже уже был на земле. Стафр смотрел ей в глаза:

— Я приму наказание, госпожа. Позже, — он сглотнул. — А сейчас, женщина, повинуйся!

Почему-то он напомнил ей взъерошенного котёнка. Она улыбнулась. Задержала улыбку. Дождалась ответной и мурлыкнула:

— Да уж ладно уж... я не буду чрезмерно суровой.

Ритуальным поцелуем извинилась перед боевым клинком за небоевое использование, отвернулась и бегом бросилась к молодой поросли. Длинные тонкие деревца мало напоминали отца-богатыря, да и всё равно были все обречены: их ветвям не хватит света, их корням — пищи. Но вот когда лет через сотню-другую патриарх состарится, когда пересохнет сеть оплетших его лиан феера, когда в них попадёт молния, и они вспыхнут, разбрасывая жаркие длинные искры, превращая гигантское дерево в гигантский фееричный костёр... тогда у кого-то вокруг появится шанс.

Когда она вернулась, поклажа с лошадей была снята, лошади связаны парами.

— Сейчас... Успеваем же, успеваем!

Рядом со Стафром лежала целая куча старых высохших лиан, пока ещё тонких, ещё неспособных спалить огромное дерево.

— Зачем нам палить баобамб? — не понял Стафр. — А вот у вас, в девичей никто не забавлялся, привязывая к хвосту кота погремушку? У нас, впрочем, тоже... Только в детских книжках с Терры... Помогай!

Он начал обматывать лианами вырубленный стволик...

— Стволы всё-таки помогут держать направление.

... привязал к нему второй, обмотал и его, привязал полученное к недлинной веревке от общего повода пары, пропущенного меж лошадьми. Лошади не забеспокоились.

Вдвоём с тремя брандерами они управились быстро.

— А теперь... Терн — он ближе.

Стафр отвязал пару, обошёл с ней ствол великана-дерева, подвёл к тропе, ведущей на север.

— Зажигай! — и ехидно добавил: — Пожалуйста.

"А за такое "пожалуйста" отдельное "спасибо" ты ещё получишь!"

Она щёлкнула зажигалкой.

"Самая горячая часть пламени — верхняя", — уговаривала она себя.

— Стой! Лови ещё мою! — Стафр бросил ей свою зажигалку.

Уста дождалась до самой последней доли тлика, а потом...

"Кошка, сбивающая муху!" — оценил воин.

Двойное пламя подожгло-таки каменно-твёрдую древесину лианы. Запахло горящим, появился дымок, раздался первый, негромкий щелчок, лошади запряли ушами, Стафр бросил повод...

И тут вспыхнуло! Затрещало! Засверкало! Заискрило!

Лошади ринулись прочь.

— Теперь Можжелк. Он, — парень хмыкнул, — неожиданней, — и повёл вторую пару к северо-западной тропе. — И будет здесь палка неожиданно покороче.

— А про Дуул вряд ли кто и вспомнит, но на всякий случай, — он повёл последнюю пару к тропе на юг.

— А нам? В сельве без лошадей?! Это же самое меньшее тогда — дней на дюжину! И только вдвоём? Без лошадей не выживем.

— На лошадях тоже. Нас перехватят. Женщина, зажигай!

Рефлекс сработал. Зажигалки чиркнули. И через пару-тройку тликов засверкало, затрещало, заискрило...

Лошади бросились прочь.

*

— Да, они были здесь, — Отранх теперь лучился самодовольством. — Твой пацан разделил лошадей парами, привязал к каждой паре по пучку фееры и поджёг. Одну пустил — к Терну, другую — к Можжелку, третью, вообще, к горам, к Дуулу якобы.

— А сами? — Аксель не пытался самостоятельно читать следы. У гракххов есть следопыты и получше, чем он.

— Да на какой-то паре и сами. Не знаю, как усидела на взбесившейся лошади девка, а Стафр... Он же, говоришь, у тебя лучший? Вот он и справился. Не то, что ты... Отстал-то с чего?

Придумывать ответ Акселю не пришлось. С ветки спрыгнул воин с татуированной щекой:

— Стафр наверх лазил. Пару веток по пути обломал. Оттуда и нас видел, должно быть.

— А ты?

Воин ухмыльнулся.

— И я увидел. Есть два дымка. Только два. С северного направления и на юге.

— Отлично! — Отранх повернулся к Акселю. — Ну, что скажешь теперь?

— Все направления равновероятны.

— Были равно-, были! Девчонке долго на бешеной кобылице — не усидеть! Вот он и подкоротил поводок! Хорош твой парень, ничего не скажешь, хорош, но молод ещё! Мне будет жалко убивать его.

— Все направления равновероятны, — тихо повторил Аксель.

— Да и ладно. Куда бы он ни отправился, в крайнем случае — его встретят в холдах. Что в том, что в другом....

— А Дуул?

— В горы?! С девкой — на скалы?! С полуголой — на Ледяное плоскогорье?! Не смеши. А в сельве их перехвачу я. Коней подмены у Стафра больше нет. Теперь преимущество в скорости — у меня. И я даже знаю, где его можно будет перенять.

— Ты, наверное, думаешь о засаде на переправе через Оздру?

Гракхх не ответил. Он замолчал, но ненадолго:

— Что? опять очевидное решение? — он жёстко ухмыльнулся. — Вот ими мы вас, гениев, и ловим. Потому что на всякого мудреца — довольно простоты. Не буду смущать твой благовоспитанный слух поговорками попроще. Лучше скажи: он сохранит при себе флешу?

Аксель вздохнул:

— Для интуитивного выброса мне нужно время. Хотя бы ас, хотя бы половину аса. В покое.

Кто-то из ближних гракххов выругался. Тихо. Отчётливо.

— Нет. Ни времени, ни покоя — нет! — Отранх обошёлся без презрительной реплики, обошёлся презрительным тоном.

— Тогда... — Аксель опять вздохнул и процитировал: — "Умеет выходить на нестандартные решения. Осторожен. Очень осторожен. Точно знает пределы своих возможностей".

— Из характеристики? — Отранх почесал горло. — Всё-таки он мне нравится. Но это значит, что флеши на нём уже нет. И это значит, что ты мне больше не нужен — можешь возвращаться в Месх. До холда недалеко — пробьёшься.

"А нет — туда тебе и дорога!" — поняли все недосказанное.

Отранх бросил взгляд по сторонам. Татуированные воины удовлетворенно молчали. Нигде не любят предателей.

— Отряд, за мной! — приказал он и направил коня на юго-запад.

"Нигде не любят предателей... — повторил про себя Аксель, когда гракххи скрылись в дикой траве. — Но куда ж додумался отправиться этот мальчишка?"

Он вытащил из кармана пакетик, развернул, поглядел на блекло-синие лепестки, улыбнулся и аккуратно запаковал и вернул пакетик в карман. Потом подогнал коня к низкой ветке, поднялся, встал на седло ногами, ухватился, подтянулся...

Вверху шумела листва баобамба, внизу чуть шелестели струи родника, а вокруг — визжала, ревела, кричала дикая сельва.

000 110.

— Как интересно... Двое — он и она — ругаясь и целуясь, несутся на конях по дикой сельве... И от того, куда они отправятся, как они справятся друг с другом, зависит судьба клана, судьба всех кланов, судьба планеты... — Влада задумчиво погладила щеку, — Я, вроде бы, словно читала что-то подобное... Никак не вспомню где.

У неё тяжело опустились веки, но тут же поднялись.

"Что же её так вымотало?!" — вздохнул Бьёрг.

Он исподволь огляделся. Больше никто ничего не замечает. Да он и сам-то осознал это далеко не сразу. Впрочем, соседство с великой инквизиториней — само по себе фактор стресса. Даже для него. Даже, вон, генаралл больше озабочен своей сопротивляемостью, чем попытками сосчитать противницу. Отри уже понял и принял, что он ей не соперник. А Яр, их казначей, всё фрондирует — и перед ней, и перед собой.

Бьёрг поднял глаза, "двенадцать величайших" излучали добродушное сочувствие — они-то знали... Они в своё время тоже намучились — каждый со своей! — со своими послушными гойшами, из которых, как из гусениц, вылуплялись вот такие же яростные инквизиторини.

"Только строго наоборот: не из гусениц в бабочек, а... — он воровато взглянул на Владу. — Нет, мысли она читать не умеет. Не всегда умеет. Не тогда, когда так устала".

— И куда ж додумался отправиться этот мальчишка? — Яр искривил тонкие губы. — Или, что правильнее будет спросить, куда его потянет эта девчонка?!

"С казначеем у Стафра могут появиться проблемы, — подумала Влада и улыбнулась про себя, — Решаемые. Интересно, а что за гадость подумал про меня Бьёрг? Как он поспешно отвёл глаза, как старательно стёр ухмылку... Неинтересно".

— Эти девчонки не любят выбирать. Они любят... — она улыбнулась открыто.

-... оценивать выбор, — улыбнулся, открыто улыбнулся ей старый её друг. — Значит, мы возвращаемся к нашему мальчику. Куда отправится он? Терн? Можжелк? Терн — чуть ближе, Можжелк — чуть неожиданней.

— И еще есть горная тропа на Дуул, — добавил генаралл, — описание которой он, наверное, знает.

— Знает, — подтвердил Отри. — Вся фратрия знает. Она в обязательном курсе. В двух. По тактике и новейшей истории.

— Уже в истории... — покачал головой Ларт.

— Твоя тропа... — пробормотал Бьёрг. — На которой вы потеряли шестерых.

— Зимой.

— Но вас было более двух десятков...

— Двадцать один человек.

— Сильных мужчин со специальным снаряжением.

— "Мужчин"... Немногим мы были тогда старше Стафра, совсем немногим. И с нами тоже была девчонка. Это сейчас она — великая гойша Авела, а тогда девчонкой была! И если б не она... Без неё в Долину Вулканов мы бы не сунулись, пошли в обход, и все остались бы там. Потому что зимой... Да вы сами понимаете.

— Сейчас осень... На равнине. А в горах... У них нет тёплой одежды.

— Парень — в боевом костюме!

— А гойша? Его гойша? В развевающейся киппоке?!

— Бьёрг, ты так и не понял?! — удивилась Влада. — Помнишь наше путешествие в Кардофф? Я не меняла киппоки на походные костюмы и обратно — я всё время была в киппоках! И слои шеллаков лучше удерживают тепло, чем толстая ткань вашего костюма. Проверено.

— Я чего-то не понимаю? — Отри действительно не понимал. — Вы серьёзно? В горы? По тропе Ларта вдвоём?! С пацанкой?! Да никогда!

— Отаргументируй, — заинтересовалась великая инквизиториня. — Почему?

— Да сила нужна, чтобы пройти её, нужна сила. Обыкновенная физическая сила! А у пацанки...

— Отри, а моя... пацанка?..

— Одна на два десятка мужиков? Вы её могли с рук на руки передавать!

— Отри, — Влада улыбнулась, — следующий раз, когда твоя гойша-мотылёк, вернувшись из Храма, заявит, что у неё нет никаких сил, намекая, чтобы ты её на руках отнёс на второй этаж, прикажи ей, прикажи ей, мужчина, отнести в спальню — тебя! Если сможешь настоять — то три раза подряд. Конечно, после тренинга в девичей она, и вправду, будет измотана, но пусть только не выполнит явно выраженное желание мужчины. Попадёт под плети.

— Почему ты не любишь её?

"Кажется, Отри мне не поверил".

— Я? Это неважно. Неважно люблю я её или нет, неважно почему, если да. Важно на сию миниту то, что ни одна "пацанка" не станет гойшой или сразу же перестанет ею быть, как только не сможет сдать стандартный тест воина. В ежегодной сессии он и у нас идёт первым.

— Тест воина? Этого не может быть. У Газеллы — очень мягкие руки...

— Ладони? Или ты про бицепсы? — инквизиторине явно стало забавно, — Нет, штанги мы не таскаем. У нас другие... тренажёры. Да что там рассуждать. Давай попробуем, одолеешь ли ты — меня?! — она поставила согнутую в локте руку на подлокотник своего кресла. — Ну?

Отри бросил взгляд на Бьёрга. Тот молчал. Ну что ж, сама напросилась. Для его локтя места едва хватило, высота была неудобной, но он сломил бабское сопротивление в два-три тлика.

— Хам, — откомментировала Влада. — Не мог хоть немножечко поддаться старой женщине. Но и это неважно, — она поморщилась и потёрла руку. — Важно, что теперь ты знаешь, сколько силы осталось у меня. У Газеллы — больше. Намного. Хоть она никогда не первенствовала в мужских тестах. А первой в этом году была... Ты догадываешься, кто и здесь стала лучшей?

Отри недовольно потряс головой. Опять его сделали! Да ладно, великая инквизиториня — это не его уровень сопротивляемости. Но против воли, его мышцы вспомнили цепкое сопротивление других мышц, сопротивление на два-три тлика сухой руки старухи... Да уж.

— Вот и славненько, — великая инквизиториня опять легко прочитала его мысли. — Теперь ты владеешь всей информацией, — она всё разминала свою руку. Действительно хам. — Слушай вводную. Ты в сельве. С Газеллой. Не какой-то там Стафр с какой-то Устой, а ты и — с Газеллой. И забудь про флешу. Только ты, Газелла, а сзади гракххи. Ты же знаешь, что с чужими гойшами делают гракххи? Вот они, гракххи, гонятся за вами. И только что Газелла отказала тебе.

— Это невозможно. Это просто невозможно.

— Сама знаю, а вот — отказала!

— Может, она — себе набивая цену? — некстати встрял казначей.

— Яр, не говори ерунды, — сбилась Влада. — Цена! Просто у тебя никогда не было гойши.

— Дюжина! — хмыкнул тот.

— И ни одну из этой... из этих четырнадцати ты не смог удержать возле себя!

— Да не очень-то и хотелось!

— Им не хотелось, Яр, им. Им не за-хо-те-лось. Ты получал свою порцию в 100 ост, и они уходили. А у Отри с Газеллой зафиксированный максимум уже 118. Но не в цифрах суть. Отри, скажи, что даёт гойша?

Отри не был мастером формулировок:

— Всё, что ты захочешь или... или всё, что тебе нужно.

— А что она требует?

Отри не был мастером формулировок:

— Всё, что нужно ей... или всё, что у тебя есть.

Бьёрг улыбнулся, словно вспомнив, словно замечтавшись. Яр только хмыкнул. А Ларт подавил вздох.

— Как видишь, у нас — по-честному.

И Влада отвернулась от казначея и опять уставилась своими, словно выцветшими, глазами в глаза Отри:

— Ещё раз. Вы — там и вдвоём. За вами гонятся гракххи. Она только что отказала тебе. У тебя три пути. Куда направишься ты? Куда поведешь за собой Газеллу?

Он больше не спорил. А на фонолке дасплея усиливался ветер. На волнах начали появляться барашки. И море билось о скалы, и скалы сопротивлялись морю. И влажные запахи волнами пробирались под невысокие своды зала.

— Сначала я собью их со следа.

— Как?

— Да мало ли!.. В сельве легче прятаться, чем догонять. Может, натравлю на них стадо безонов, может, ещё что... ну-у... Газелла хорошая наездница — мы бы с ней, к примеру, прорвались сквозь лежанку лайонов, вот за нами этот кошмар и встретил бы погоню. На месте смотреть надо. А потом я... я брошу лошадей и пойду в горы.

— Почему?

— В горах нет стайных хищников. В горах много пещер, в которых можно устроить спокойную ночёвку. И... И я покажу ей Долину Вулканов, и она забудет всё. Всё то, почему она мне отказала.

— Она же может сорваться по пути с какой-нибудь скалы?

— Я её спасу.

Инквизиториня улыбнулась.

— А если сорвешься ты, тебя вытащит она. Уверяю. Хоть за руку, хоть за ногу, хоть за шкирку...

— Значит, Дуул, — отмёл всю лирику казначей. — А флеша? Он рискнёт потащить её с собой?

Отри вспомнил характеристику Стафра: "...Склонен к нестандартным решениям. Осторожен..." Слово "осторожен" выделено и подчёркнуто.

Озвучил.

— ...Собственно, именно под это выделение Стафр и был назначен коммодором группы.

Инквизиториня улыбнулась:

— "Склонна к риску. Но умеет точно рассчитывать свои силы..." ...Отри, а ты, ты выкинул бы флешу на глазах своей Газеллы?

Отри не ответил. Вмешался Бьёрг:

— Влада, лучше скажи ты. Ты бы позволила выкинуть флешу — мне?

Она опять улыбнулась, но он не принял такого ответа.

— Влада, ты тоже умела точно рассчитывать свои силы. И при этом — тоже вечно шла на максимум. Вспомни меня. Меня двадцатилетнего. Наглого и упёртого. Упёртого на алгоритмах, инструкциях и дисциплине. Вспомни себя — молодую и неопытную, и на первом вызове. Повторяю: ты бы позволила выкинуть флешу мне? Ты сумела бы настоять на своём? Ты бы решилась хотя бы попробовать?

"Он из меня всегда верёвки вил".

— В моей и её характеристиках есть ещё пара общих слов — "высокая интуитивистка", — не ответила на вопрос Влада и не стала отвечать дальше. — Когда же это я тебе хоть что-то приказывала, хоть что-то не позволяла?

— Поначалу даже не просила. За весь первый год ты ни разу у меня, ни разу ни о чём меня не попросила.

— Значит, не заслуживал, — Влада вздохнула и признала: — Нет, настаивать бы я не стала. Даже пробовать не стала. Решать — это твоё мужское дело. Я бы даже отвернулась...

— Ага, только б волосы взлетели!

Она улыбнулась:

— Ещё помнишь мои косы?

"Надо бы найти её портрет в молодости, — подумал Отри, — вот уж, верно, была каштановая роскошь!" — а вслух сказал:

— А Газелла только взяла бы меня за руку.

— "Ага", — передразнила Бьёрга Влада. — И в глазах её при этом — "только" горели бы добавочные нули к цифре твоего рейта. Который весь достаётся ей.

— И глаза бы её горели. И не тлело бы в них, — упрямо уточнил Отри, — ни искорки страха.

— В общем, ясно. Их обязательно надо встречать. Да, о "развевающейся киппоке". В пещерах тропы есть запас тёплой одежды. Не думаю, что об этом знает Стафр, но если они выберутся на плоскогорье — не замёрзнут. Ладно... Всё-таки придётся срывать резервную группу. Пойду, распоряжусь, — генаралл поднялся.

— Распорядишься? Как? — опять хмыкнула инквизиториня. — Небось, по медленному, ненадёжному, принципиально несекретному каналу общего форума?

— Именно, Влада, именно, — вежливо улыбнулся ей генаралл стражи.

— На эстафету от Дуула до столицы пошли тамошнюю фратрию, — посоветовал Бьёрг.

— Опять?

— Пошли фратрию, — спокойно повторил ведущий других, — и в резервную группу включи хотя бы пару юнитов.

— Разбивать резонанс сработавшейся команды?!

Бьёрг вслушался в себя. И повторил:

— Хотя б пару. Хоть на какую-нибудь подсобную роль. Лучших.

Ларт внимательно поглядел на советника:

— Принято.

000 111.

— Всё, дальше нельзя, поднимет тревогу.

Впереди, мер за пятьдесят, сквозь редкие плети несбитой травы маячила туша сторожевого безона. Он уже повернул голову в сторону людей, мощные дуги его рогов уже чуть опустились. Если пришельцы сделают хоть пару шагов по направлению к стаду, он коротко, трубно взрыкнёт, вокруг него соберётся ещё несколько молодых быков, которые в любой момент могут броситься в яростную атаку. А могут и не броситься. Считается, что угадать реакцию сконцентрировавшейся боевой группы безонов на то или иное действие — или на бездействие! — инвайдеров невозможно. Можно — бежать. Если есть свежие лошади. Можно — сражаться. Если есть несколько дюжин воинов с арбалетами, копьями и мечами.

— Нет, ни бежать, ни сражаться — поджигай.

Стафр опустил к Усте палку с намотанным на конце лохматым пучком травы. Уста чиркнула зажигалкой. Она обещала, что дым от этой ржавой колючки будет хоть и вонючим, но прозрачным. Воин всё-таки приготовился, на всякий случай, сразу же воткнуть палку в землю. Мало ли какая вредная травинка попалась — отбирать её с особой тщательностью времени не было.

Затлело.

Нормально. Дымок, быстро растворяясь в горячем воздухе, потянулся к стаду. Ну... Ещё чуть-чуть... Есть! Ближний бык, чья шкура была украшена неровными чёрными пятнами, шумно втянул ноздрями воздух... Опять... и опять... Убедись-убедись — это не пожар. Бежать не стоит, но на всякий случай от этого беспокойства надо уходить. Ну, Черныш!

Бык замычал. Неподалёку, почти одновременно с ним замычал другой, потом третий. И перекрикивая всех, раздался мощный голос из середины — вожак. Ему отозвался сторожевой бык от другого края. Стадо, не торопясь, двинулось прочь.

— Держись слева и чуть сзади меня. Соответственно, левый сектор — твой. Темп движения — неспешный. Дистанцию со стадом сохраняем.

Он опять вытащил из ножен светлый меч, малый остался в ножнах.

Уста вспомнила Стафра с двумя мечами, прорубающегося сквозь гракххов, его, бросающего мечи в ножны, его, взлетающего на коня — ему хватило нескольких тликов... "Лучший..."

Стафр оглядел её. Точёная, облепленная шеллаками фигурка, хищный арбалет, черный рюкзак...

"Как они подходят друг к другу — арбалет и гракххский рюкзак... и чем бы, казалось... И как контрастируют со скафандром киппоки".

Стафр вспомнил Усту, визжащую, несущуюся верхом со сцепкой лошадей прямо на гракххов... Солдаты что-то кричали, пытались приказать, "явно выразить желание мужчины", но, поди ты, переори эту "лучшую" — увернуться бы... У одного и этого не вышло...

Тот со своим арбалетом весь бой старался выцелить "мальчишку", но у Стафра получалось прикрываться противниками. Всё-таки это не воины класса "а". Всё-таки Уста сумела своим появлением, своими визгами, переполошить гракххов, заморочить головы. А им бы просто откинуться от него, просто раскрыть директрису...

А как Уста перегнулась и выдернула арбалет из рук уже мертвого гракхха! "Лучшая!"

— Пошли! — скомандовал он.

Она дождалась его первого шага, подняла взведённый арбалет. Повела им влево. Шагнула следом. И теперь, как в танце — засинхронизироваться с ним. Войти резонанс... Ну, хоть в локальный!..

Нет, не получается, ещё не получается... Сил тратится больше, чем возвращается через обратную связь. Всё-таки это не танец, а он — чужой. Недаром Влада говорила, что первый раз с Бьёргом она добилась этого, только спустя месяц.

Уста позволила стечь с сознания пикам концентраций.

— ...Мелочь кусачая типа разномастных гаён безонам дорогу уступит. Да и психопаты всякие, вроде трехрогов, связываться с ними не решатся. А мы — следком, следком...

— А если лайоны? — включилась в разговор она...

— А никто и не обещал, что будет легко. Да против лайонов и на лошадях тяжко пришлось бы. Двое же нас только. Но к темноте мы из сельвы выйдем. Думаю, обойдётся, не так уж и часто встречаются прайды этих бестий, — Стафр светлым мечом смахнул ощетинившийся колючими ядовито-зелёными ветвями куст спорополоха, подцепил его, откинул в сторону. — В горах свои хищники, но они не охотятся стаями. Арбалет, кинжал у тебя, мечи у меня — отобьёмся. Ты же лучшая?

"Он ещё сомневается. Ещё. Пока, — она мысленно облизнулась. — Ничего. У меня теперь много времени".

Она, изогнувшись, не позволила коснуться себя обманчиво мягкому, обманчиво прохладному листу злой-мачехи.

— Как прикажет господин, — в лицо парню облизнулась она. — Могу быть и худшей. Я могу быть плохой. Я могу быть очень плохой.

— Не надо, — поёжился Стафр, мотнул головой, отгоняя этот виртуальный кошмар, и вернулся к реалиям: — Только бы... Только бы гракххи поверили, что мы по-прежнему уходим верхами.

— Я бы поверила, — гойша позволила воину вырваться из её реальности, вернуться в свою. Теперь у неё сколько угодно времени.

В секторе её обзора мер за десять от них не в такт остальным шевельнулся упругий стебель ромащика. "Настой верхних листьев, — всплыл в памяти негромкий голос наставницы трав, — главный компонент, при изготовлении любимого многими вами вечернего крема "Шорох звёзд". Считается, что что-то именно из этих, верхних — не ниже третьего от верхушки — листьев придаёт ту несравнимую ясность сновидениям, из-за которой...." — Уста отмахнулась от воспоминаний — наставница трав улыбалась: нелекарственных трав не бывает — и отвела взгляд от качнувшегося цветка. Ничего опасного: это со стебля взлетела легкая и, под стать цветам, цветастая птаха. Колиря, кажется.

Страна дремучих трав... трав лекарственных и ядовитых, трав ласковых и колючих, вонючих и ароматных... Девчонки в девичей обожают походы за травами... Как мальчишки, наверное, вылазки в сельву на охоту. Интересно, когда своего первого трехрога завалил Стафр? Кстати, о Стафре...

— ...ты бы и до этого искала нас у реки. А они сразу вычислили родник. Странно это. Мы с наставником именно на примере гракххов разбирали достоинства и недостатки "простых решений". У них, кстати, самые проработанные уставы.

— А простое решение? Ты же их подтолкнул к Можжелку, да?

— Да. Брод через Оздру — лишь один, значит, там идеальное место для засады. Им надо только опередить нас. А нас опередить гракххам теперь просто. Вот и пусть скачут, — Стафр вздохнул. — Но если их аналитик вспомнит, что у нашего клана здесь через горы есть "тропа Ларта", если он вычислит, что я не склонен к простым решениям, если настоит на широкой облаве... Может, всё-таки надо бы избавиться от флеши. Спрятать её... Идеальная стратегия азартных игр — стратегия минимального риска.

Уста вслушалась в себя: нет, чёрного отчаяния предстоящего поражения она не ощущала. Вслушалась глубже — огоньки праздника не мельтешили тоже: "Фити-фити".

— Помню. Учила. И помню, что она рассчитана на минимизацию проигрыша. Проигрыша. А сорвать банк, выиграть, можно, лишь рискнув. Ты же рискнёшь?

Она заметила паузу, раздумье, колебание...

"У него фити-фити тоже? Ну что ж..." — она бросила на чашу весов свою улыбку... Он словно бы и не заметил её.

— Да, — ответил он. — Ну нет у них здесь сил на широкую облаву! Не может быть! Основные их силы подойдут завтра! А завтра мы будем уже на тропе. Даже двигаясь с такой скоростью. К закату в предгорье уже поднимемся.

Темп их движения действительно был совсем неспешным. Пробитые сквозь бешеную флору сельвы тропки сплетались и расплетались, обходя какой-нибудь разлапистый колючий куст, снова объединялись в широкое русло и вновь делились на узкие ручейки, и юному воину и юной жрице то дозволялось отойти друг от друга на пару шагов, то принуждалось почти соприкасаться плечами. Но они не внимали позволениям.

И остро воняли кучи свежего навоза, вокруг которых уже копошилась россыпь местной сакрабейи, и остро пахли обломанные ветви трав, на которых уже копошились толпы местной муравьи.

А Гела неспешно клонилась к закату. А сельва жила своей жизнью и умирала своими смертями, и мягкий мирный шелест трав то оттенял охотничье тяфкание гаён, то подчёркивался далёким страшным рыком лайонов. А над всеми ними синело небо, а там, над небом, в недалёком космосе по своим вечным орбитам ползали уцелевшие, за все столетия Изоляции выжившие, спутники, и их датики смотрели вниз — на сельву, на горы, на безонов и на двоих людей — идущих рядом, идущих следом.

Торопить стадо было нельзя. И только, когда оно совсем останавливалось, когда огромные желторогие коровы застывали, пережевывая свою жвачку, а обленившиеся старшие быки начинали укладываться на землю, опять чиркала зажигалка, опять занимался прозрачный дымок. Черныш недоумённо принюхивался, недовольно взрыкивал, его сигнал недовольно поддерживался другими, старшие быки крутили рогами, поднимались, и стадо двигалось дальше, всё ближе и ближе подходя к горбу первой гряды Туманных гор — Кордитиер. И всё ближе и ближе к горизонту опускалась Гела, а с неба всё выплескивались песни далёких птах.

— Слышишь? — Стафр чуть повернулся.

— Трехроги?

— Да.

Истеричный визг трехрогов услышало и стадо. Черныш повернул голову. Яростный вой вожака вырвался из середины стаи, и его поддержали остальные быки. Даже телята вытянули головы и замычали. Уста поморщилась от такой звуковой атаки, Стафр рефлекторно потёр уши, улыбнулся: "Интересно, а если бы она завизжала — их переорала бы?" Вернулся к реальности:

— Нет, стадо большое. Даже эти психи сюда не сунутся.

*

"Где же они могут быть?"

Аксель забрался высоко. Наверное, отсюда искал мальчишку и гракхх: ветви, мешающие обзору, обрублены на 270? вектором от холда. Мальчик, вздумай он так явно обнаружить себя, так терять время, в поисках погони направил вектор в противоположную сторону или замкнул бы круг.

"Куда же он направился?"

Правильней было бы — сейчас же вернуться в холд, выйти на топовых командиров и попробовать настоять на облаве. Но сегодня на широкую облаву ушли бы все силы гракххов. Почти все. И хоть местный отряд Защиты холда вырезан, процоссорная взята, и главный процоссор контролируется вплоть до шестого уровня... Считается, что в пограничных холдах выше — не бывает. Но... Но... Кто его знает, чем в этой глухомани развлекался юный гений. Вероятность того, что какие-то последние силы спрятались в каком-либо бункере какой-нибудь ультрачёрной защиты была отлична от нулевой, и если в холде останется лишь тревожная группа гракххов, она может и не успеть поднять тревогу. И ради чего? Ради призрачного шанса, что мальчишка сохранит флешу при себе?

Да и Гейс бы с ним, с холдом. Решение "9-b" перевесит любые потери, наши бы пошли даже на такой риск, даже на этот ничтожный шанс, но гракххи... Три захваченных холда здесь и сейчас — важнее им любых призрачных космических замков где-то в неверном будущем. Собирая по зёрнышку, аккумулируя близкие к нулевым преимущества, они и так, давно уже стали сильнейшим кланом, а тут в плюсе три — сразу три! — холда. И реванш, наконец-то реванш за катастрофу, двадцатилетнюю уже катастрофу с Месхом. Они всё-таки вернули его себе! Да и про вейское поражение теперь можно сказать, что оно компенсировано тоже.

Нет, они рисковать не будут и сил на широкую облаву ему не дадут.

""Наши"! — Аксель обозлился на себя за эту мысленную оговорку — нет у тебя больше "наших". Ты же хотел остаться один — твои мечты сбываются. "Мечты" — он опять вспомнил о синеньких лепестках в своём кармане и опять успокоился. — Где же этот мальчишка? — да и девчонка... которая знает, что это такое — невзрачный тщедушный кустик с синими цветами, и наверняка запомнила, где тот остался".

Он огляделся. На западе рябь движения ловчего отряда была заметна лишь потому, что он знал, куда смотреть, знал, что искать. Недалеко от его холма на юг к горам двигалось растревоженное недавней парой лошадей с феерами стадо безонов, а на северо-западе за вторым баобамбом была только сельва, только сельва, без конца и без края... Только синеватая полоска реки перечёркивала её однообразие, перечёркивала, но не опровергала: дальше её опять — сельва, сельва...

"Где же этот мальчишка? — Аксель не спеша начал спускаться. — Что мне даёт знание того, что с ним — гойша? Что мне даёт то, что я знаю, каково это — быть с гойшей? Не с паскудно-послушной гойшей гракххов, а с настоящей — вольной?

Он почти удивился, обнаружив, что его лошадь всё ещё на месте.

"Неужели я хочу умереть? Эй! — прикрикнул он на подсознание, — не стоит ли продержаться ещё пару-тройку дней? Пока на синих лепестках не появятся коричневатые прожилки? А тем временем — найти девчонку".

Подсознание промолчало.

"Если тебе уже отвратительны гойши одних и недоступны остальные. Если тебе теперь не добраться до звёзд и безразличны смены эпох. Если ты сможешь найти себе пещерку в этих горах, сможешь не умереть с голода и не замёрзнуть зимой, если... Если запах от синеватого дымка самокрутки, не успев рассеяться, вдруг прорастёт горьковато-сладостным ароматом её любимых духов, полог откинется, и она опять осведомится: "Ну что, жив ещё, сволочь? Когда ж ты, наконец, сдохнешь? Может, сейчас?" И зашелестят шеллака неспешно спускающейся с плеч киппоки..."

Он стряхнул видение.

Парень повёл свою гойшу в горы, понял он. Потому что только это по-настоящему неожиданно. Потому что там нет стайных хищников. Потому что там нужнее будет его физическая сила, а не ее ловкость, потому что там будут пещеры на ночь. Потому что там по дороге будет Долина Вулканов...

И флеша — с ним. Потому что в горах, описание маршрута через которые он заучил, а гракххи и не знают, засаду на него им не подстроить. Потому что погоня их будет видна издали, так что флешу спрятать или просто закинуть в какую-либо пропасть он успеет по-всякому.

А если на ледяном плоскогорье занепогодит? Юная гойша его отогреет.

А если девчонка сорвется в пропасть? Юный воин её вытащит.

"Я б свою гойшу вытащил".

001 000.

— Отри, останься.

— Влада, ты не забыла — у нас война?

— Плевать мне на ваши войнушки. Даже с гракххами. Впрочем, конкретно вас, — она перевела взгляд с Ларта на казначея, — я не задерживаю.

— Выгоняешь?

— Тебя — нет. Да и как я могу выгнать Советника, ведущего других, из зала капитулла...

— Вот именно, из зала — капитулла и после — после! — заседания. Это он теперь может выгнать тебя, — Яр поднялся. — А мы и так потеряли почти ас времени...

— Потеряли? — лениво осведомилась старуха.

Яр не стал бы казначеем, не умей он сводить дебет с кредитом. Но гены его бабушки из клана равви работали, не покладая своих маленьких ручек, так что поторговаться он любил тоже.

— Здесь тебе не Храм, а у Отри дел — невпроворот.

— Мне уйти и организовать его вызов в Святую Инквизицию? На процедурные трое суток?

— Иногда я завидую гракххам, — уходя и не оборачиваясь, проворчал казначей.

— Только иногда? — в спину ему промурлыкала Влада.

Спина не ответила. Дверь сомкнулась.

— "Иногда"... иногда мне кажется, — хмыкнул Бьёрг, — что ты до сих пор время от времени вымещаешь на нём всё то, что тебе в избытке досталось от старой доброй бабушки Идифи.

— А то тебе от неё доставалось меньше!

— После того, как связался с тобой — не меньше, мы всё делили поровну. Как я потом понял, ты очень за этим следила.

— Обязанность гойши, — улыбнулась Влада, — обеспечить наслаждениями своего господина.

— Право гойши, — улыбнулся Бьёрг, — взять свою долю. Царскую.

— Наслаждение гойши — это царская доля удовольствия мужчины.

— Влада... — прервал их Отри. В стенах капитулла члены Совета были церемониально равны с членами Инквизиции, но именование по имени давалось ему с трудом. — Влада, тебе, в самом деле, безразличен исход войны твоего клана?

— В принципе, да. Только не мне — Храму. Даже с гракххами.

— Почему?

Она не ответила сразу, она улыбалась.

— Ты за этим оставила его? — улыбнулся и Бьёрг.

— Да.

— А меня... Чтоб гарантировать ему его адекватность?

— Да, милый.

""Милый", — Отри поёжился. — Это не мой уровень сопротивляемости, — напомнил он себе. — Но как, как они это делают?!"

"Милый", — год назад, впервые обратилась к нему Газелла... уже почти год назад... а он до сих пор помнит. Да и попробуй, забудь, как это — когда у тебя останавливается сердце... И у неё?

Кажется, старая гойша, великая гойша Влада, опять прочитала Отри, — она промолчала почти миниту, давая ему время придти в себя, давая ему время запомнить ещё и это святое мгновение: видеть, как это, когда у другого останавливается сердце...

И у неё? До сих пор?!

— Ты умеешь учиться, — наконец, прервала она молчание. — Слить два вопроса в один... Вот научился играть словами. Раньше за тобой такого не водилось. Отвечу на оба.

Видишь ли, Храм не интересует выживаемость какого-то клана, Храм следит за выживаемостью вида. Homo sapience, если помнишь. А разделённость на кланы в условиях чуждой окружающей среды и, мягко говоря, неизбыточности населения... разные стереотипы поведения, разные алгоритмы решений, разные методы управления и, наконец, — разные управляющие элиты... Смертельная ошибка одних не должна привести к смерти всех. Да и конкуренция... она вечно мешает всем по отдельности, но никогда не вредит целому. Помнишь же, поначалу было девять кланов? Мы должны выжить! Именно поэтому всё огнестрельное оружие было признано подлым! Уж слишком оно эффективно. Против людей эффективно. Вот поэтому клан Вано, не внявший слову чести, был признан подлым и пять столетий назад уничтожен объединенными силами остальных.

Теперь о гракххах. Они "освободились от власти старух Храма". Что ж — это ещё одна, новая модель поведения. Храм примет её, если она победит. Победит в честной конкурентной борьбе. Или нечестной. Главное — победит, то есть докажет свою эффективность, жизнеспособность. А мораль... Природа не знает этого слова.

— Мы — не животный мир природы. И мы это слово знаем. И ещё много других. Долг, например, или, ты сама его назвала, — честь.

— Знаете-знаете... И не животные. Дай вам волю... если б не было Храма... Животного в вас не осталось бы совсем. И были бы вы уже — опутанными проводами пауками, застрявшими и потерявшимися в ирреальностях. Искусственное оплодотворение женщинам и виртуальный секс для мужчин — вот что стало базовой моделью поведения прагромеров. Именно поэтому Храм ещё во времена Гродиса и Аттали запретил виртуальные дуэли. Хочешь драться — берись за меч. А не исхитряйся над клавитуарой, или джастиком натобаты. И именно поэтому мы уничтожили обратимые медатики Ровда. Хочешь качественно потрахаться — ищи себе качественную бабу! Добейся её. Опереди других! Вырви у других! — старая стерва жёстко улыбнулась. Старый воин неподалёку поёжился. А она продолжила: — Долг, говоришь... Главный долг — это долг перед видом. Честь — пусть гордится тобой твоя самка. Единственный критерий успешности — это рост популяции стада!

— У гракххов-то с размножением полный порядок. И расширением пастбищ.

— Было с пастбищами, было. Пока они не сломали своих гойш. Сразу после этого, почти одновременно с этим, они потеряли, например, своих союзников — клан Джюс тут же разорвал с ними практически все отношения. Потом их пощипал клан Райт, потом были рейды Ларта. Ныне мужчины гракххов очень, очень редко появляются вне своих территорий — не ждёт их никто! Хоть женщины других кланов не прочь побаловаться с немногими пришельцами. Бывает, даже рожают от них, но напрочь и с ужасом отказываются переселяться к ним или отдавать детей.

— С Джюсом — это сделали вы?

— Нет. Да.

— Нет?

— Храм не вмешивается в клановую политику.

— Да?

— Права на самооборону есть даже у гойш.

— Гойша должна выполнять желания мужчины. Должна!

"Ещё бы!"

— Да. Гракххи на этом и сыграли.

— Знаю. У Фреххта был сумасшедший рейт.

— Будь он проклят. И он — был проклят. И потом — его потомок. И род пресёкся.

— Знаю. Но это он вызвал великую гойшу Эстрисс.

— Храм явил ему Эстрисс.

— "Я хочу тебя, женщина", — сказал он. — "Да, мой господин", — ответила она. А через пол аса вошел другой и сказал: "Я хочу тебя, женщина...", "Женщина, подчиняйся, — ухмыльнулся Фреххт. И еще через пол аса вошел ещё один: "Я хочу тебя, женщина...", "Женщина, подчиняйся"... Говорят, этих подлецов было две дюжины. Говорят, она продержалась 34 аса... И Фреххт опять вызвал великую гойшу...

— Храм озерил рейт Фреххта. Но вызов был поддержан его заместителем... И храм явил великую гойшу Сердхху. Через двое суток следующий выродок затребовал себе живую гойшу согласно своему рейту. Больше великих гойш у гракххов не было. Но погибло ещё четверо. Инквизиция гракххов сдалась. Из Закона гракххов были исключены все статьи привилегий Храма. Например, пункт 12/13 "Легендарного уложения". Храм потерял право влиять на рейт прагромеров. Жалобы на гойш теперь рассматриваются у них не только святой инквизицией, но и капитуллом. И если... Наказание всё то же: "Я хочу тебя, женщина. Женщина, подчиняйся..."

Влада взглянула на Бьёрга, он молчал, он всё понимал, но не вмешивался, не мешал. Посмотрела на Отри: "Сейчас я его удивлю",

— Да и поделом им.

— Как?!

— У джюсов после смерти Первой Гойши, на вызов пошла Четвёртая. Она не была великой, она была всего лишь личной гойшей одного из прагромеров.

— У "одного из прагромеров" не может быть личной гойши!

— Значит, он был... был не совсем уж "один из". И был сей прагромер совсем уж не один. Но когда он с друзьями пробился в Капитулл, она пила кофу. А кругом валялись трупы.

"Представляешь, передрались из-за очереди. А первый, — пожаловалась гойша, — сбежал.

"Этот?! — прагромер предъявил голову их тогдашнего генаралла стражи.

Она не отказала себе в удовольствии плюнуть в выпученные глаза. Она не отказала себе в удовольствии вырвать эту голову из рук "одного из" друзей любимого и хрястнуть ею об пол. И пнуть её ногой — не отказала тоже.

— Это была великая гойша Окава, — улыбнулся Отри. — Значит, вот как Рикото стал шёкуном капитулла.

— Да, династия была основана именно так. На сегодня — единственная династия правителей на все семь кланов. Уже четвёртое поколение. Рекорд.

Влада замолчала. Чуть потёрла глаза. "И чего они вечно ставят такой яркий свет?" У неё в покоях было более сумеречно. Она бы и здесь притушила светильники, но не хотела по мелочи навязывать свою волю. Не хотелось даже просить. "Бьёрг бы мог догадаться и сам". И только вздохнула: "Пару дюжин лет назад — догадался бы".

— Наследственное правление, вообще-то, не эффективно, — Бьёрг словно понял: она думает о нём, она нуждается в его поддержке, и напомнил о себе. — Отсутствие конкуренции до добра не доводит никого.

— Но и добра от добра не ищут, а каждый из этих четверых...

— Добра? — прервал её, улыбнулся ей он. — Может, ещё признаешься, кто ищет, кто нашёл каждому из этих четверых по гойше его жизни?! Все шесть кланов, наверное, каждый раз шерстите! Признайся, наконец, это вы двадцать лет назад подстроили и обеспечили похищение Солеты из нашего притвора Храма?!

— Не признаюсь, — довольно фыркнула она и деланно возмутилась: — И почему это "шесть" кланов? Подружка 17-летнего наследника сейчас очень старательно вытравляет из своего лексикона гракххские словечки, а из своей фонетики — гракххский акцент.

— Гракхха?! У джюсов? Как?

— Девочка уже год назад подавала большие надежды. Путь к киппоке проглядывал достаточно отчетливо. Но участь гракххской гойши ужаснула семью. Они сбежали. Двести сорок четыре киломеры по сельве без лошадей. Однако у неё — трое старших братьев, воин-отец... Выбрались. Пробились. Может, великая Ментра улыбнулась над равновеликой сестрой, — улыбнулась старшая жрица. — Такая, знаете ли, романтичная история... Даже наследник заинтересовался. И вдруг — случайная встреча...

— Ну совершенно случайная, — улыбнулся Бьёрг.

И Влада опять вернула ему улыбку:

— Кто только ни обсасывал эту случайность: и помешанная на своей самостоятельности девица, и недоверчивый принц, и бдительный отдел аналитиков при шёкуне... Меновар лично озвучил вердикт: "Случайность произошла случайно".

Бьёрг представил себе, как старый лис Меновар — советник, ведущий других, у джюсов — вечером, скажем, докладывает о том своему шёкуну, а уже наутро едва ли не в каждой семье повторяли: "Случайность произошла случайно". Повторяли и улыбались, улыбались.

Меновар, как никто, умел не спорить с неизбежным. Умел неизбежное сделать... умел обустраивать неизбежное, как... как хорошая хозяйка умеет навести порядок, навести уют — устроить личный рай для своей любимой семьи в любой тёмной пещере, любом продуваемом всеми ветрами шалаше. Умел, как истинный мужчина, и в голых скалах найти для своей семьи пещеру, и в голой степи выкопать для своей семьи землянку, и в страшных дебрях сложить шалаш... а потом срубить избушку, а потом разбить у входа палисадник и вырастить рядом сад. Дабы его жене было нетяжко в её женских хлопотах о рае.

— Храм обещал Рикото шесть поколений счастья. Храм выполняет свои обещания. Всегда.

— Что ж не пообещали вы им долгой жизни?

— Великая Тантра ревнива к равновеликой сестре. Да и кто ж из молодых недолгое огненное счастье поменяет на долгую унылую старость?! Они и не меняют. Ни один из них.

Бьёрг молчал. Как он молчал! Какое же такое обещание сдержал ему Храм? Чем он за него заплатил... как расплачивается?

— "Помешанная на самостоятельности"... независимости... — наконец, проговорил он. — Как же вы затащите её в храм? в рабство?

— Ну, куда ж она денется... Сбежит ото всех — от мальчишки, родителей и себя. И придёт. Я ж говорю — совершенно сумасшедшая... Принц за ней ещё набегается... Ох, набегается!

— Ты, — Отри опять с трудом справился с величанием великой жрицы не во множественном числе, — ты для этого оставила меня здесь? Чтобы напомнить, что без Храма — ничего не получится ни у кого?!

— Проще, Отри, проще, — инквизиториня демонстрировала безмятежность. — Я оставила тебя здесь, чтобы напомнить: почти ничего великого не получается почти ни у кого без... без женщины, без любимой женщины. Не сочти за патетику — без великой любви. Посмотри на них! — она чуть подняла голову, скользнула взглядом по портретам "двенадцати величайших". — Ты знаешь имя каждого из них, но ещё ты помнишь и двенадцать женских имён, которые неразрывно связаны с мужскими — как Гродис и Аттали! Или, — она чуть улыбнулась, — как Риккото и Окава у джюсов. У тебя тоже есть своя женщина. Береги её. А она убережёт тебя. От тупого "величия" — в том числе. Даже своими глупостями. Даже своими мелкими подлостями.

— Газелла мне никогда...

— Оставим пока Газеллу. Вспомни свои четырнадцать лет. Вспомни ваш отряд, строем возвращающийся во фратрию. Из одного из первых рейдов по сельве, вроде бы? И вы все такие гордые. С первыми охотничьими трофеями. В ногу. С песней. А на тротуаре — девчонка лет одиннадцати-двенадцати (девяти на самом-то деле). В одежде храмовой рабыни. И она ножку выставила вперёд. С развязавшейся шнуровкой. А вы печатаете шаг. А вам смешно. А у вас песня, — инквизиториня взглянула на Бьёрга и убедилась: он помнит, он хорошо помнит эту историю. — Но тут песня ваша кончилась. И стало отчетливо слышно, как эта сопля дрожащим от еле сдерживаемых слёз голоском клянется: "Стану гойшей — всех в строй выстрою и никому шнурочки завязывать не дам! Никому!" И ты...

"Это был ясный вечер первых дней осени — залитый Гелой, тихий и прохладный".

— Я вышел из строя.

— Ты опустился перед ней на колено, принял её ножку и начал заплетать шнуровку.

"Отряд, стой! — скомандовал ваш коммодор. Отряд встал. — Юнит Отри!

"Коммодор, я приму наказание, — не отрываясь от сложного плетения шнуровки, отозвался ты.

Кто-то из вашего отряда что-то попытался высказать.

"Молчать! — оборвал шутника коммодор.

Ты закончил.

"Разрешите встать в строй.

"Двенадцать плетей, — на лучившуюся от счастья девчонку коммодор даже и не взглянул. — Становись.

Строй застыл.

"Есть двенадцать плетей, — сумел спокойно ответить ты. И на девчонку больше не взглянул тоже.

— Да на что там смотреть-то было, — пробормотал Отри.

— То есть ту, будущую гойшу ты не запомнил?

Отри покачал головой.

— Вот и мальчишку, пошедшего ради её вздорного каприза под убойную порцию плетей, Газелла не запомнила тоже. Хотя своей дюжины ремнём в тот вечер не избежала и она.

Они промолчали несколько минит. А потом инквизиториня смилостивилась:

— Иди — воюй.

001 001.

Закат горел. Гела только-только коснулась горизонта, но по небу уже начали выплёскиваться оттенки алого, а сельву внизу словно припорошило тенями. Бесконечная гладкая зелень, зелень... Только невысокие редкие холмы, украшенные гигантами — где-то разлапистыми баобамбами, где-то кряжистыми дупрами, где-то пирамидами тупламей, да извилистая лента голубоватой реки чуть разнообразили её монотонную нескончаемость. Сверху она казалась мирной, спокойной.

Уста отвернулась. Стафр в бинокуляры коммодора отслеживал пройденную ими тропу. Оторвался.

— Шесть минит уже кончились, — сказала она. Удивление в её голосе было почти неслышно.

— Знаю. Это была добавочная минита твоего законного "глотка красоты гойши". Ничего, наверстаем.

— Ну ты и зануда!

"Гейсова гойша! — мысленно выругался он. — Как правило сохранения центра тяжести в катах: если одна рука идёт вперёд, вторая уходит назад — вот так же лёгкое восхищение в тоне она аккуратно уравновесила легким презрением в термине!"

— А ты знаешь коммодоров не зануд?

— Господин желает знать обо всех моих мужчинах? Насколько подробно?

"Больная".

Но он не стал озвучивать эту реплику. Он поднял десантный рюкзак гракххов — у них он тоже — и легко крепился к лошадиному крупу, и удобно размещался на спине воина — кинул его девчонке, она подхватила его и лихо, слёту, закинула себе за плечи. Пришлось и ему тоже — одним слитным движением поднимать свой рюкзак, закидывать за плечи, щёлкать блокираторами. Она и бровью не повела, и Гейс с ней! Он молча пошел вперёд. Она молча пристроилась сзади.

Через ас будет темно, но они успевали. Три киломеры не слишком крутого подъёма, по козлевой тропе среди скал и кустарников, и там, вон за той "красной скалой" — её действительно видно издалека — начнётся "горное городище", россыпь пещер, в одной из которых двадцать лет назад дуульская дюжина приходила в себя после прохождения зимних Кордитиер. Для них в той пещере закончилась тропа Ларта. "А для нас с пещеры она начнётся. На всякий случай, выбрать надо будет не базовую, а какую-нибудь чуть в стороне".

Всё-таки он сбил гракххов со следа. Их отряд за ними не пошёл. Сзади преследования нет, отряд на склоне не спрячешь,— но Стафр тут же напомнил себе: — всё-таки можно укрыть боевые пары. Делить отряд? Зачем? Парами прочёсывать горы? Не зная описания тропы? Нет. Их аналитик купился-таки на укороченную палку. И Гейс ему и всем им в помощь!

Он оглянулся, столкнулся с рассеянным взглядом девчонки, отвернулся — его темп она держала уверенно. Впрочем, её рюкзак был легче. Впрочем... ненамного.

"Нет, она сумасшедшая. Причём, заразно. Из-за неё он отстал от своего отряда, из-за неё гракххи на тринадцатом портале прозевали его появление, даже гаёна и та... Гаёны, в одиночку, нерешительны, и выкрикни тогда Уста, да просто махни в фальшивом броске рукой — и эта отвратная зверюга растворилась бы в сельве... А объясните мне, как он опять — опять! — потерял всякую соображалку и у баобамба просто ЗАБЫЛ ПРО ФЛЕШУ! Еще бы, поразить гойшу феерами, какая там прога, какое задание капитулла, какая тебе смена эпох! Только у стада опомнился, вспомнил...

Однако система в её безумии проглядывала железно и бетонно. У четырнадцатого портала он бы с отрядом погиб. У тринадцатого портала он бы погиб в одиночку. Гаёна могла бы вернуться — вернуться уже со всей своей стаей, и вот славная получилась бы охота! А у баобамба... Он бы не решился сохранить флешу. У баобамба — не решился бы. Там бы её и зарыл — ведь их могли перехватить до гор, до тропы... И тогда... Отчёт ему ещё предстоит написать. Но отчёты читают аналитики, а рейт начисляет капитулл за результат, за практический результат! А результатом будет флеша.

И чёрное отчаяние накатило на него:

"Отчёт... А как ты будешь отчитываться за Земра перед тётей Лертой?!"

— Стой, — послышалось сзади.

Он резко повернулся. Она не дала ему и слова сказать. Только десять тликов её лицо было на дистанции поцелуя от его лица, только что-то чуть шептали её губы, только её пальцы чуть поглаживали его виски.

— Веди дальше, коммодор, — оттолкнула она его от себя.

Он длинно выдохнул. И не выпустил её из объятия. И когда его руки успели-то охватить ее талию, успокоиться на ней?

— Господин чего-то хочет? — замурлыкала гойша. Её бёдра плотнее прижались к его. — Нет, не хочет. Но это исправимо.

Она изогнулась и крутым выгибом бедра начала бесконечное движение... Потребовалось усилие воли, чтобы не закрыть глаза.

— Уста, позади тебя на одиннадцатом асе крадётся к нам, к дистанции броска, патера. Но минита-другая у нас, пожалуй, есть. Госпожа успевает? — ирония в его тоне странно соответствовала его состоянию: муть расслабляющего вожделения словно иронизировала над адреналином предстоящей схватки.

Он, на всякий случай, попридержал её, чтоб девчонка с перепугу не дёрнулась — она не дёрнулась. Она даже не прекратила своё движение, даже не отодвинулась — ни на септим! — просто... просто не стало напора... И похоть схлынула.

Уста дёрнула за длинный конец боевого узла крепления ремня, и арбалет за её спиной с рюкзака мягко опустился в его руки.

— А я возьму твои мечи. Успею. Вдвоём с пятнистой патерой мы справимся. Ты же лучший?

"Я — тоже!" — продолжил за неё Стафр. А вслух предупредил:

— Это — горная.

— Разница?

— Они мельче, но охотятся парами. На человека нападают, больше если врасплох. Одна отвлекает, прыгает другая. Ищи другую. Вдвоём мы их и кончим, — физическое возбуждение спало, остался чистый азарт. — Здесь и сейчас. Только не трогай малый меч. Мой.

"Да, — признала Уста, — здесь не фехтовать, здесь бить надо будет. Мне — так двумя руками. Придётся убивать — и самца, и самку. "Придётся"? — она удивилась обмолвке, — Я не хочу? Но почему-у?"

Уста, наконец, увидела свою самку. Патера не ползла к ним. Она пристроилась на скале, нависшей над тропой. Сжалась на ней, слилась с нею, потерялась среди вечерних теней от ближних уступов, от недалёких деревьев. Ждёт, что если добыча заметит самца и отступит — всё равно не проскочит мимо.

"И мы бы не прошли тоже. Еще бы минита... да меньше... Еще бы с дюжину, другую шагов... Как успела она заметить одеревеневшую спину Стафра? — юная гойша сглотнула, — Так вот почему такое отчаяние называют ослепляющим".

— Вижу её, — прошептала Уста. — На четырнадцать асов, двадцать мер — выступ скалы. На ней.

— Отлично. Еще с пару десятков тликов. Приготовься.

— Господин обещал принять наказание, — совсем отстранилась от него она.

— Ты о чём?! — не понял её Стафр.

"Я и сама себя не понимаю", — призналась себе девчонка.

— У тебя не будет охоты. Ни здесь, ни сейчас. Как их спугнуть?

Надо признать, Стафр без колебаний отдал долг.

— Ты! В девятой дансе. Резкое движение мечом. Резкий крик — в визг. Как с гракххами! Но без страха и боли! Взгляд в упор. Я подстрахую скалу. Ye-e-e-s!

С ним оказалось понятнее, чем с собой. По выкрику, она подчинилась его рукам. Ноги в девятой дансе сами, не запнувшись о его сапоги, вытанцевали разворот. Руки вырвали из его ножен светлый меч. Теперь она оказалась лицом к замершему невдалеке, подобравшемуся в готовности к прыжку, хищному коту.

В три степа восемнадцатой "дансы с мечом" обогнуть воина. Еще степ. И...

— И-и-и-я! — истошно завизжала она.

Пятнистая патера бросилась бы на неё. Сразу и без колебаний. Но здесь уже не действовали законы бешеной сельвы — горный самец басовито взрыкнул, попятился, ещё раз взрыкнул...

Шаг, меч, визг.

Зверь не выдержал и отпрыгнул за недалёкий высокий мохнатый куст можжевелка... "Пусть поищет менее наглую добычу!"

Она тыльной стороной ладони отёрла со лба пот... Оглянулась. Скала тоже была пустой. Развернулась. Мальчишка морщился и рефлекторно оглаживал уши.

— Веди, коммодор, — улыбнулась девчонка.

*

Аксель услышал визг и поморщился: всё-таки все гойши сумасшедшие — нашла время... За ними возможна погоня, а она... Так обнаруживать своё местоположение!

Новый визг! И столько в нём было торжествующей победительности... О, великая Ментра, что она там вытворяет с мальчишкой... Нет, вот её-то он убьёт с удовольствием. Но... но сначала придётся убить мальчика. Придётся. Ведь парень тоже знает, где растёт куст джаньфуя. Стафру наплевать на все стимуляторы, но в отчёте он про него упомянет. Куст джаньфуя неподалёку от холда... Но ведь уже захваченного! Граххами! Ладно — неподалёку от городища. С множеством укромных мест. Нет, храм таковой не упустит. Установят дежурство. И будут снимать урожай. Значит, отчёта быть не должно. Ну и не будет — сколько можно себя уговаривать!

Жаль, не получилось выйти на склон первым. Тогда бы... Полторы-две квадродюжин мер для гракххских арбалетов — убойная дистанция. Он бы сверху высмотрел, где парень со своей шлюхой выберется на склон, и спокойно обустроил засаду. Первым болтом снял бы мальчишку, а с девкой... с девкой была бы куча приятных вариантов. Мечтай-мечтай. На деле вариант будет только один: вторым болтом — в горло. Да, гракххские арбалеты — надо отдать этим сволочам должное — лучшие. Так что, девку тоже, как и мальчика — только издали.

Уровень своей сопротивляемости Аксель знал — всяко больше, чем у мальчишки, но, помоги Гейс, что там с уровнем агрессорности у этой сумасшедшей?! Сумела отделить от группы Стафра, сумела заморочить голову у тринадцатого портала гракххам... Откуда она вообще взялась? — Аксель даже фыркнул на себя, — Откуда-откуда, младой гений добился результата, и Храм прислал награду — младую гойшу. Тогда, почему она — живая и со Стафром, и в сельве, а не дохлая с Леотом в процоссорной? А именно потому, что Леот мёртв, а флеша у его мальчика, и он жив. То есть она — интуитивистка. Сильная интуитивистка. Может даже — высокая интуитивистка. "Может, даже повыше меня будет, а что там так настойчиво бормочет интуиция мне? — он сдался, достал бледно-голубоватые лепесточки, отсчитал четыре, которые помельче, разжевал. — Ну, никакого же ещё толка! Еще три, а то и четыре дня требуется! И экономить надо, экономить! Паскуда! Для улёта в живой сон хватило бы одного, для гормонального выброса надо четыре — не менее четырёх! А эта дура оборвала джаньфуй чуть ли не до корня! Убью гадину. С каким удовольствием я её убью! И зелёные листочки с синими лепесточками не пропадут тогда зазря".

Жаль всё-таки, что выйти первым — не получилось. Сельва пожалела его, когда он лазил на баобамб, и на том своё расположение истощила. Почти сразу напоролся на трехрогов. Еле оторвался. Нет, сельва — не место для одиночек, не место. Пещеру он себе обустроит в горном городище, в отдалении от тропы — в достаточном отдалении, а вот каждый поход за листьями обещает стать приключением, увлекательным приключением.

Эта парочка пристроится на ночь тоже в пещере... интересно, Стафр решится на "пещеру тропы"? Нет, вряд ли, некая вероятность преследования существует, и мальчик не будет рисковать засветить явку перед гракххами.

А вот ему самому рисковать придётся — пройти по темноте городище насквозь, подняться — по темноте! — выше и всё-таки обустроить засаду. "Эх, если бы можно было первый болт всадить в неё!"

По склону он поднимался легко, но особо не спешил. К несчастью, парень осторожен и обязательно будет время от времени оглядываться, и внимательно оглядывать тропы возможного преследования... На привалах. Да, на привалах. К счастью, он отличается некоторой занудливой пунктуальностью и, наверняка, шести-минитные паузы для отдыха приурочит к концу... или началу, каждого полу-аса. Лишние приключения никому не нужны, и свои паузы придётся делать вдвое длиннее. Ничего, под действием джаньфуя он легко наверстает потерянное время.

Приключения, однако, начались раньше. И если бы не те лепесточки.... Атаку горных патер Аксель, по большому счёту, прозевал, приняв вопли интуиции за пыхтение раздражения. Предупредил обострившийся слух. Воин успел оглянуться, успел узнать самца горной патеры, успел вспомнить про парную атаку и успел вырвать оба клинка. Джаньфуй добавил сил, добавил скорости реакции, уберёг от болевого шока, когда самка распорола-таки когтями ему бедро. Аксель победил. Выжил.

"Моя гойша гордилась бы мною. Моя гойша перевязала бы меня".

"Его гойша!"

Его гойши рядом не было. И не рядом — тоже. Не было у него гойши! Пришлось всё делать самому — и потрошить медкейс и самолично, тщательно, обрабатывать рану. Не приведи богини опять подхватить звериную лихорадку... В одиночку не выжить. Четыре года назад не уберёгся: нарвался на мерзкий укус гаёны — хорошо, хоть, что успел тогда вернуться в столицу... Хорошо, что дежурная травница уже прошла второе посвящение великой Тантре. Вытащила. Плохо другое. Плохо, что этой травницей оказалась Дира. Плохо, что она несколько поиздевалась над его беспомощностью. Плохо, что вместо того, чтобы просто сразу обратиться в инквизицию, он зажал досаду в себе. И плохо, что потом он встретил эту насмешливую гойшу. Одну. Случайно. Случайно! Он десять раз всё проверил и перепроверил — случайно! И он не был уже беспомощным, а она не могла ему ни в чём отказать. И долго не отказывала. Долго.

Да и ладно, потому что иммунитет у него какой-никакой, а к звериной лихорадке всё ж с тех времён остался — и это хорошо.

Да и ладно, плохо то было или... или очень плохо, но теперь поход в темноте по скалам стал невозможен. Придётся занять первую попавшуюся пещеру — мальчишка же, наверняка, в первую попавшуюся не полез, а ушёл глубже. Придётся забиться в узкую щель, куда не пролезть крупным хищникам, и завалиться спать, дабы организм сам занялся восстановлением кровопотери и восстановлением сил после спровоцированного джаньфуем гормонального выброса. И ещё восстановлением спокойствия. Потому как интуиция подсказала ему, напоследок подсказала, почему это, с чего бы это, нарушая все каноны тайного отхода, пару раз дико провизжала чужая гойша.

Чуть припахивало дымком, пахло сожжённой листвой — сладкая парочка устроилась где-то неподалеку.

У них костёр. Им тепло. У них — ночь. Они...

"Убью гадину".

001 010.

Дверь за Отри давным-давно сомкнулась, а эти двое всё молчали, молчали. Бьёрг вспоминал, кто же это из гойш Храма рассказал ему историю про мальчишку, пошедшего на плети из-за каприза случайно-встреченной девчонки, потерявшего сознание, но под плетьми смолчавшего?.. Тогда-то он и обратил на него внимание...

Бьёрг убрал фонолку. Там, на море, уже начиналась настоящая буря — здесь и своих бурь хватало! — а искать что-то под настроение настроения не было. Чёрный экран пустого дасплея выглядел более приемлемым. И Бьёрг уменьшил свет. Почему-то так оно казалось теплее, хотя, как можно замёрзнуть в тёплом зале?! Он и не мёрз. Но и Влада, заметил он, зябко закуталась в свою шаль, а потом и вовсе встала, подошла к тёплому выступу термикста, прислонилась к нему спиной.

Они не виделись чуть ли не весь последний месяц. Как же она вымотана... Конечно, другие этого не заметили, для других она — несгибаемая инквизиториня, но он-то свою гойшу помнил.... знал... знает. И тем не менее, она пришла сюда, пошла не отдыхать — а сюда, вроде бы на рядовое заседание. Интересно, с чего бы это?..

Додумать он не успел.

— А что ж ты не спешишь на свою войну? — спросила она.

Он промолчал. Мысли его сбились.

"Она и раньше не терпела, когда ты пытался считать её. Правда, раньше, чтоб оборвать твои размышления, у неё были другие способы и средства, — улыбнулся он. — Жалеешь?"

Но он не стал спешить — не оскорбился, не встал, не попрощался, не ушёл.

"Да, его уровень сопротивляемости давно уже не уступает градусу моей агрессорности... Выучила на свою голову, — инквизиториня чуть вздохнула и... пометила вздох смайликом: — Да куда б я делась!"

— Мы редко встречаемся, — наконец, ответил он.

"Ответил?! — подумала она. — Ответил... Раз на неделю, в две — это редко? — и признала: — Очень..."

— Твоя Гала чаще не выдержит.

— Её глупая ревность...

— Милый, — прервала его Влада, — глупой ревности не бывает. Она — как у вас эрекция — просто бывает.

— Хорошо, не глупой! Но, согласись, что даже эрекция иногда бывает смешной!

— Не соглашусь, — рассмеялась женщина.

Он не выдержал — улыбнулся тоже:

— Тьфу на тебя, развратница.

Она не вернула улыбку, она оторвалась от термикста.

"Дура я, дура! И были бы у нас уже взрослые дети, и мы бы уже с внуками нянчились... с родными внучками — и дома... а не с бестолковыми чужими девицами в девичей".

— Поцелуй меня, — жалобно попросилась она.

Он поднялся, подошел... Его губы по-прежнему были мягкими, а её лицо давно уже нет...

Она отодвинулась от него, улыбнулась.

— Что? — не понял он.

— У тебя эрекция.

— Тебе всё-таки смешно...

И она вынуждена была признать:

— Да.

Он не пошёл к своему креслу, он опустился прямо на пол.

— Негодяйка.

— Да, — опять согласилась она.

"И вот так бы мы понимали друг друга — с полуслова, с полувзгляда, с каждой неровности дыхания".

— Не злись на неё, будь терпимее. Я ж её тебе сама подбирала, — она опять обозначила вздох грустным смайликом, — старалась. И... бывает любовь без ревности, а ревности без любви, ты же сам знаешь — нет. Любит она тебя. Ты ведь её — тоже? Признайся, ведь всё-таки — тоже?

Он не ответил. Отвернулся. Встал. Пошел к креслу. И спина его была красноречивей взгляда в упор.

"Да, он сразу всё понял. И обиделся. Простит? Простит. Это две с половиной дюжины лет назад мы тщательно следили за балансом... двое глупых... Таких молодых, таких глупых... Не понимали, что и прощение — тоже идёт в долг, Как там говорит Яр? — не в дебет, в кредит. Кому прощают — тот и должен".

Она напрасно уговаривала себя: он действительно всё понял. Сел. Развернул кресло к ней. Улыбнулся.

"Так. Простить, может, и простит. Но сначала свою дюжину плетей она получит".

— И не надейся. Не обижусь. Не раскричусь. Не уйду, — она уже знала, что последует. — Женщина, успокой меня!

— Обойдёшься, — она едва сдержалась. Она едва удержала свои ноги, понёсшие её выполнять прямое пожелание мужчины. — Я тебе не гойша.

— А жаль? — ухмыльнулся он. — Что не мне?

Он даже не спрашивал. Он словно знал... Да он и знал. И тридцать, и двадцать лет назад он дюжину дюжин раз требовал с неё описаний чувств и чувствований на это мужское гойше: "женщина!.."

— Повторяю: я уже не гойша. И давно.

— А раз ты давно уже не гойша, то скажи мне, великая инквизиториня... — больше он не улыбался.

— Не скажу.

— Скажешь. В результате ваших игр мы потеряли три холда, а значит, и три отряда Защиты. И ещё один отряд — отряд Капитулла, одиннадцать наших лучших мальчиков! И мы имеем войну и не имеем флешу. Мы имеем кошмарную угрозу выхода гракххов в орбитальный космос. И мы потеряли Акселя.

— Он — подлец.

— Он — высокий интуитивист и мощный аналитик...

— Он — подлец.

-...а это такое редкостное сочетание!

— Он — подлец.

— Он сумел обвести вокруг пальца всю нашу систему безопасности!

— Он — подлец! — повысила она голос.

Бьёрг не крикнул в ответ, Бьёрг просто улыбнулся. Бьёрг просто, чуть ли не вслух, зашептал мантру успокоения.

"Выучила на свою голову!"

"Да куда б ты делась!"

— Да то, что он сотворил с Дирой!..

— Вот... — почти равнодушно произнёс Бьёрг. — Я именно об этом.

"Вот. В угол он меня уже зажал. Сейчас поднимет плётку — и по заднице, по заднице..."

— Сегодня ты напомнила нашим отцам-командирам про пункт 12/13 Легендарного уложения. Но не упомянула, как он принимался. Как тогдашняя великая инкизиториня... не напомнишь, как там ее звали?

— Обойдёшься.

— Запросить процоссор что ли?.. Да не существенно. Существенно не то, кто она, а то, что она сказала съезду коммодоров. А она сказала нечто-то вроде следующего: при встрече один на один воина и гойши, убить гойшу воин сможет, а вот устоять против неё, пока она живая, у него шансов нет. Так что, если воин по воле гойши нарушил приказ, то это дело не Капитулла, а Храма. Храма, то есть Инквизиции. И коммодоры вспомнили каждый свою гойшу и согласились.

— Если бы это всё было так просто!

— А меня не интересует, как гойшам было с ними — он кивнул на портреты "двенадцати величайших", расскажи мне...

— Нет.

— Хорошо. Я попробую сам.

"Как же ему тяжело бороться со мной, побеждать меня, унижать меня..."

— Итак, Аксель сталкивается, один на один сталкивается с гойшой... Один воин совсем случайно — я проверял, не подкопаешься, да и он наверняка проверял тоже и тоже не сумел ни к чему придраться — случайно встречается с одинокой гойшей... И — вот же подлец! — творит "непотребное".

Влада встала.

— Мне придётся отправлять запрос в Инквизицию? — почти равнодушно поинтересовался он. И рядом с Владой замерцал включившийся дасплей Капитулла. Она словно бы и не заметила — она пошла к выходу.

— Или большой запрос и в Великую Инквизицию? За подписями Советников всех кланов? — Влада не останавливалась. — Включая гракххов?

Перед Владой раскрылся проём прохода, но она замерла, обернулась:

— Делай, что хочешь.

— Неужели у вас просчитана и эта ветвь?

Она отвернулась. Шагнула.

— Подожди... Пожалуйста.

Она научилась, давно научилась сопротивляться его приказам, противостоять его требованиям, когда ж научится не уступать его просьбам? А научится... тогда... — где там эта коллекция горестных смайликов?! — тогда... пить цыккуту?

Остановилась.

— Аксель сейчас идёт за Стафром. Да, скорее всего, без гракххов. Скорее всего — один. Но ни мальчишке, ни твоей девчонке его не сбить — он идёт за ними.

Она не обернулась, не поблагодарила, даже не качнула головой. Она сделала шаг, и дверь сомкнулась за ней.

Бьёрг не поднялся следом. На войну Бьёрг не спешил. Воевать кому — таких много. А он... он вот остался один. И посоветоваться теперь не с кем. Не с кем теперь устроить состязание гипотез, не с кем обменяться шуткой, расковырять вроде бы и не идущий в дело каламбур... Теперь он один. "Двенадцать величайших" не в счёт. Они промолчат. Они за шесть веков насмотрелись. Они и сами за свои двенадцать жизней намучились со своими двенадцатью любимыми. От некоторых из них их женщины уходили навсегда. От двоих из них, — Бьерг хмыкнул, — их единственные женщины уходили навсегда не единожды.

Вот и Влада ушла.

Впрочем, без гойши-то он не останется. Сейчас появится Гала, принесет чашечку кофы, устроится у ног, обнимет его колени... Нет, она не помешает, она будет почти незаметной, она даже со своей глупой ревностью подождёт до ночи, но чашечка его будет всегда полной, кофа — горячей, а её ладони — прохладными... А кто б мог подумать, что так успокаивает, так возвращает ясность мыслям, снимает усталость — простой массаж глаз, лёгкие касания невесомых пальцев по опущенным векам! И к ночи он всё-таки поймёт, он придумает — он за инквизиторинь придумает, как с помощью Акселя можно сломать гракххов... А потом выяснится, что и их аналитикини, их интуитивистки рассчитывают — рассчитали и теперь отслеживают! — ту же вариантную ветвь...

"А Аксель... Может, всё-таки... Нет, предательство не прощается. Ты и сам не сможешь его простить — полторы сотни воинов... И ещё... ещё одиннадцать мальчиков — лучших. Расплачивается с ним пусть Храм".

С лёгким шорохом раскрылась дверь. Запахло кофой. На грани слуха зашелестели шеллака киппоки.

001 011.

В горное городище они выбрались засветло. Стафр обдумал возможность переспать в обустроенной "пещере тропы" и отказался от неё. Вероятность, что их преследуют, была ниже минимума, но обосновывать это в будущем отчете ему не захотелось. Так что до темноты они успели углубиться в городище, выбрать другую, подходящую — с нешироким устьем, извилистым проходом, с просветами под дымоход в сводах. Успели натаскать дров и ко входу — камни.

Уста легко подчинялась: ему надо — она сделает. И к последнему свету у них ещё осталось время забаррикадировать — ветками и тонкими стволиками — кое-как забаррикадировать вход.

Уста работала с удовольствием. Физически она не вымоталась — что для настоящей гойши подъём на пару асов по не слишком крутому склону?! А уж за спиной настоящего воина!

Да и в трудах праведных так легко — коснуться его пальцев, неправедно задеть его бедром, вскользь задеть его взглядом. Чтоб не забывал — подходит ночь, женское время. Её время. Чтоб не забывал — она рядом. Да что там — "рядом"?! Она — вот. Чтоб не забывал, и чтоб... — у неё всё-таки сорвалось дыхание, — и чтобы забыл, не вспоминал, чтоб и самой забыть, не вспоминать: "коммодор, давай я её донесу"... Не вспоминать! И выровнять, выровнять дыхание! В таких случаях очень помогает мантра успокоения, но у неё есть и более действенный способ.

Очень кстати, откуда-то снизу донёсся отчаянный рёв. Оборвался. Ещё один, ещё... и тоже оборвался.

Теперь, "вся в волнениях", она может грудью тихонько прикоснуться к его спине. И не тихонько вжать.

— Зря спасала. Кто-то сейчас кушает твоих патер, — словно и не заметил её он.

— И толку тогда от твоих загородей! Если такая зверюга полезет...

Но мальчишка отодвинулся, нагнулся, присел и среди веток принялся пристраивать разномастные каменюки:

— А если полезет кто, камешки тут-то и посыпятся. Услышим. Встретим. Хотя, лезть не должны: вроде бы, ни единая из здешних тварей не переносит огня. И дым спугнёт.

— Тогда тем более — зачем? И без того отпугнёт. Помочь?

"Да, самое время — собирать камни".

— Для нада, — ответил пацан. И хмыкнул, сыграв словами. — Не надо, — и ещё ответил, — Да и последние отсветы костра эта завеса тоже притушит.

"Ах, не надо! Ну, тогда получай наду!"

— Интересно, — хмыкнула девица, — какой у тебя градус осторожности? Небось, тоже — лучший? Тебя не из-за него коммодором поставили?

Больше Стафр не отвечал.

"Можешь радоваться: ты его достала", — но порадоваться почему-то не получилось.

Стафр молчал. Он молча развернулся и пошёл вглубь пещеры.

"Обиделся?! ну и пообижайся себе в удовольствие! А мне опротивело уже быть хорошей!"

Уста задержалась. Выход из их пещеры почти упирался в другую скалу, но, если отойти к самому краю и сбоку выглянуть, то была видна и тёмная пустота далёкой сельвы, и заполняющаяся бессчётными звёздами оглашённая пустота неба. И ползущая по нему одинокая звёздочка спутника.

"Глоток красоты"...

Когда она вернулась, Стафр всё ещё молчал. Он молча разводил костер, молча доставал из рюкзака гракххов скатёрку, раскладывал на ней немудрёный ужин. Молчание только подчёркивалось негромким потрескиванием горящих сучьев. И потянуло во все стороны дымком. Стафр молча достал из своего рюкзака комочек ароматизатора. Бросил. В дым вплёлся запах... А ничего — приятный. Тона сгоревших листьев.

Уста знала, конечно, что личный ароматизатор не обязан нравиться всем, его задачей было только идентифицироваться. Если кто-то неподалёку тоже разведёт костёр со своим ароматизатором или вообще без оного, Стафр сразу почует отличие.

Но сейчас он не чует ничего. Он молчалив и неприступен.

"Ах, какие мы гордые! Но обижаться-то и я умею, а уж молчать... — она молча принимала хлеб, сало, воду, мёд. В вечной пластовой фляге над огнём грелась вода. — Всё-таки странно, уже семьдесят лет гракххи живут отдельно от всех, а даже еда в их воинском наборе — та же. Впрочем, что можно придумать сытнее хлеба с салом, что можно найти калорийнее мёда? А вот заварочная трава — непривычна".

Дым нашёл выход наружу, и в пещере посвежело. Всё равно киппока пропитается запахами похода. Уста представила:

Она войдет в общий зал девичей, и кое-кто поморщит носик... Наставница покоя только улыбнётся:

"Нельзя быть настолько нетактичными...

Подержит паузу, подержит и, наконец, пояснит:

"Тактически ошибочно так явно показывать зависть.

И девки...

— Наверное, ты права, — вдруг прервал своё молчание, прервал её мечтания Стафр.

— В чём? — не поняла его Уста.

— С Земром у нас почти все показатели были равными. Ну, у меня чуть выше градус выносливости, у него — силы, у меня — фехтования, у него — неоружного боя, Правда, у меня — пик в ситуационном анализе, а у него в интуитивизме. Но и там, в экстремумах — градусы тоже почти равные! И во всём остальном — именно! — на чуть-чуть. Совсем чуть-чуть выше уровня статистической погрешности. Зато у меня.... У Земра второй пик был в харизматичности... Никто и рядом не стоял... А у меня — выше, существенно выше, чем у него, чем у остальных... чем был у остальных... — аккуратно поправился Стафр, — градус осторожности.

— Земр — это?.. — осторожно уточнила она.

— Это он предлагал отнести тебя к Чёрному водопаду на руках. Ему очень хотелось перенять тебя у меня. Он интуитивно — на уровне инстинктов! — хотел остаться с тобой. Остаться в живых он хотел! — повысил голос Стафр и тут же заставил себя снизить тон. — Он мой друг, — и опять поправился. — Был.

— Вспомнила.

"Как же качественно я его там успокоила — десять тликов, и он, даже спустя ас, аккуратно управляется с грамматическими конструкциями".

— И что? — она никак не могла подхватить, перехватить его настроение.

— А то, что они все уже — "были", а я до сих пор — "есть".

— Мне тебя поздравить?

— Женщина! — не выдержал мальчишка.

— Ты хочешь показать себя мужчиной?

— Да! Женщина повинуйся! — ярость брызнула из его глаз.

"Ну, ты сейчас получишь повиновение! По расширенной программе".

— Да, господин.

— Они не умрут зря. Ты спасла меня, спасла флешу. Теперь моя очередь.

— Ты хочешь спасти меня? Или о чём это? Боюсь, бедная глупая девочка не понимает своего господина.

— Я доставлю флешу!

— Ну, а я тут где? В чём мне повиноваться-то?

— Ты умеешь спать в полтора глаза? Отвечай!

— Да, господин.

— Ты умеешь просыпаться по внутреннему таймеру?

— Да, господин, — даже на сарказм сил больше не хватало.

— Ты спишь в полтора глаза первую половину ночи. Через четыре аса будишь меня. Я принимаю дежурство.

— Есть коммодор!

— И... — он сглотнул. — И поэтому никакого секса.

— Но почему-у?! — оторопела она.

— Завтра мы должны быть полными сил и выспавшимися.

— Да неизбыточный секс идёт в зачёт сна даже для организма мужчины!

— Тогда почему перед годовыми тестами — недельное воздержание?!

— Ну, у тебя-то оно наверняка было совсем не недельным.

— Женщина!.. — выкрикнул он на девчонку.

— Да? — промурлыкала она. — Что пожелает мой господин? — отчетливая артикуляция, полураскрытые губы, тихий голос, и слова — не губами, горлом. Соглашаясь на всё. Пусть мальчишка представит — это всё. Всё, на что она согласная.

Он и представил. Захватывающее зрелище. Даже если рассматривать его представления со стороны.

И не надо давать ему время на разговоры. Он уже и так наговорил. Глупостей. Её глупости — лучше. Их больше. Они глубже.

Глубже, глубже в горло. Уже не в горло — в бронхи:

— Мой господин... — и раздвинуть колени. Шире. Киппока склеена в штаны — и ладно: ленты киппоки обнажили бы только колени. Обтягивающее подобие штанов сейчас обнажило всё. И ничего не открыло. Жаль только, что неслышен теперь шорох шеллоков. Только потрескивает костёр.

— Мой господин желает?.. — выгнуться и натянуть ткань на груди. Мальчик словно бы не смотрел на её ноги, мальчик словно бы не смотрел ей между ног, он словно бы не смотрел на её грудь — он смотрел ей в глаза.

— Мой господин... — длинным движением провести пальцем по языку. Дать Стафру время вспомнить про размягчаемый слюной клей киппоки. И таким же длинным движением провести мокрым пальцем по натянутой ткани.

— Мой мужчина... — и закрыть глаза, чувствуя, как слабеет клей, как расходится ткань. И опять, и почти шёпотом, почти прошептать. — Мой госсссподин...

Потом, потом, в девичей, уже на коллоквиуме — на разборе её отчёта, настырные ровесницы под ироничным взглядом Первой наставницы... Эта стерва наверняка всё поняла сразу, эта старая сука, наверное, и при первом прочтении, наткнувшись на последнее слово — сразу хмыкнула: учишь их, учишь...

Цепочка: умножение согласной в слове "госссподин" — его "операторная скобка" — её пощёчина...

— Ты ж ему смачно тогда, в сельве по морде съездила?

"Вот боль той пощёчины и вывела мальчишку из эратного транса".

— Ты сама вернула его к его императиву. И долг перед стадом возобладал над долгом перед самкой.

— Ты вечно умничаешь — даже когда раздеваешься!

— Ты...

— Ты...

— Ты...

— Учишь вас, учишь!

— Женщина, повинуйся, — его голос был напряжён, как стальная струна тетивы взведённого гракххского арбалета.

— Да, господин, — завибрировало в её гортани, она не открывала глаз.

И напрасно. Может, тогда успела бы подготовиться, сумела бы что-нибудь противопоставить, спротиводействовать.

— Успокойся, женщина!! — сорвавшись, заорал он.

— Что?!

— И прикройся! Немедленно!

— Что? — она никак ничего не понимала, а пальцы уже выполняли желание мужчины: сводили вместе края ткани, сжимали их, согревали своим теплом полоску клея, активируя её...

— Великая Ментра! Действует...

На мальчишку было жалко смотреть: он и сам не понимал, чего больше было в его голосе — жестокого облегчения или жестокого разочарования.

А на неё посмотреть — ему тоже жалко?! Её ему не жалко?!

А он засадил кулаком по стене. Потряс головой. Слизнул с ладони кровь.

— Повторяю. Это директива! Ты дежуришь первую половину ночи. Метод: сон в полтора глаза. Через четыре аса передаёшь дежурство мне. И никакого секса! Женщина повинуйся!

Он всё-таки решился посмотреть на неё, встретить её взгляд — взглядом. И выдержать сшибку.

— Гойша не может не уступить мужчине, — Уста опустила глаза.

Стафр перевёл дыхание.

Тогда и Уста резко вздохнула и резко выдохнула.

— Ты опять обломал меня, ты отказал мне в третий раз. Теперь будет моя очередь.

— Постой, — он даже откинулся, — как это в третий? Когда?..

— Первый — в сельве. Второй — на склоне. И вот теперь — в третий.

— Постой! Как в сельве? Когда?.. Когда ты мне дала по морде? — кажется, он даже поперхнулся. — Когда у тебя горели ноги, на заднице висели гракххи, кругом кишело зверьё — гаёну ты же сразу заметила?! — а тебе, выходит, и там бы, и тогда бы — только б потрахаться?!

Это он изумился или восхитился? Мальчишка! Какой же он ещё мальчишка!

— Всё!! — не выдержала и почти завизжала девчонка. — Никакого секса?! И не будет тебе никакого секса! Ни сейчас, ни потом!

— Ну, про потом — так это потом посмотрим... — ухмыльнулся Стафр. — Гойша не может не подчиниться мужчине. Во, только что проверил.

— Мальчик, — прошипела Уста,— тебя чему учили во фратрии?! Неужели ни один из наставников, никто из взрослых не предупредил тебя о "Правиле великого исключения"?! Гойша не может отказать никому? Да. Но только за одним исключением. За исключением одного единственного мужчины. Одного единственного мужчины в её жизни, — она хищно улыбнулась, не скрываясь — глубоко вздохнула, долго выдохнула, облизала пересохшие губы. — Правило ты проверил. Теперь тебе предстоит проверить исключение. И узнаешь тогда: будешь ли ты исключительным, единственным мужчиной в моей жизни. Единственным, которому я откажу.

И она вперила в него взгляд.

Потом, потом, уже в девичей, во время обсуждения Влада потребовала:

— Что ещё за правило какого-то там исключения? Объяснись.

— Подчиняться — это канон?

— Да.

— А про врать, — Уста сделала вид, что опять мысленно перебирает кодексы, — никаких канонов нет! Мы же всё-таки не жрицы... Мы же не жрицы?!

Ровесницы вокруг замерли. Попытка отказать мужчине?! Девки ждали вердикта. Пара из них отчаянно мечтала услышать: "Дюжина плетей!"

— Девочки, по прецеденту Аттали/Гродиса был принят ряд решений. Вы их будете изучать, когда наденете киппоку. А пока остальным разрешаю подслушать то, что я скажу умеющей это делать Усте: гойша — не жрица! Никто из вас не проходил инициации. Выбор вам будет дан. И вы все его сделаете. С вероятностью более 95% не в пользу тогги. Но я говорила не о том. Совсем не о том. — Влада опять обернулась к Усте.— Сколько тебя учили риторике? — великая инквизиториня притворно-устало вздохнула. — "Правило исключения"... Что за дикая конструкция?!

Первой осторожно хихикнула Уста. Потом захохотали остальные. Потом и старуха. Знали бы вы, как она умеет смеяться -иззавидуешься!

А там, в пещере опустить глаза теперь пришлось Стафру.

— Всё! Спим! — попробовал он опять покомандовать.

— Ну, попробуй, — мстительно ухмыльнулась Уста. — Попробуй теперь засни!

— Женщина, это зона твоей ответственности! — этот негодяй опять нашёл решение! — Успокойся! И успокой меня!

— Так тебе там, в сельве понравилось?! — развеселилась юная негодяйка. — Может, поэтому-то ты сейчас против простенького нормального секса?

— Так ты уже отказываешь мне? — он опять не повёлся на её провокацию. — Ты истратишь своё "великое исключение" на такую мелочишку? Или просто-напросто не знаешь — как?

"Всё-таки не зря его коммодором, — опять признала она, — но ведь и я лучшая".

— Тогда стелемся!

Она вытряхнула из рюкзака гракххов спальный мешок, Стафр вынул свой. Почти такой же. Только гракххский был однотонный, а по бокам мешка Стафра плелась вышивка.

"Мать, наверное, вышивала", — успокоила себя Уста и расправила складки на своём.

Стафр раскатал свой.

— Ближе! — потребовала она. — Здесь! — указала она в полумере от себя.

Стафр набычился, но подчинился.

— Ложимся.

Легли.

— Сначала мантра успокоения — подхватывай.

Тихие слова, придонные смыслы, негромкий голос, отточенный ритм...

А потом...

— А теперь просто слушай. Просто-напросто слушай. Можешь даже не закрывать глаза.

И тихо-тихо, протяжно-протяжно, почти без выражения — только нежностью, только жалостью:

Баю-баюшки-баю...

Она увидела, как мальчишка улыбнулся, как глубоко вздохнул, как облегчённо выдохнул...

Баю-баюшки-баю

Я так мальчика люблю

Папа Стафра любит тоже

Без него прожить не сможет...

Стафр заснул на исходе третьей строфы древней колыбельной. Уста улыбнулась на его ровное дыхание и позволила себе соскользнуть в дрёму. "В полтора глаза". Полглаза при этом бодрствовало. Конечно, она не смотрела вполглаза, она — слушала, она в пол-уха слушала, она — следила за интуиционной стражей... Бодрствовала? Почти. Спала? Почти. Она даже почти видела сны...

Впрочем, настоящие — яркие, цветные — ей приснились тоже. Позже, когда она разбудила Стафра, когда заснула по-настоящему. Крепко.

И, кажется, в одном из них тоже была высокая, исполненная бездной звёзд, тёмная бездна неба. И среди всех нескончаемых, неисчислимых бездн ползла одинокая звёздочка спутника.

*

Этот бесконечный день никак не хотел кончаться. Сначала бросок к холду, потом штурм. Аксель опять вспомнил, как гракххи перешагивали через трупы защитников — никто не подумал, хотя бы оттащить их в сторону. Благодаренье великой Тантре: ему самому не пришлось перешагивать через знакомых...

И бестолку! Полудюжина этих придурков не смогла перехватить одного мальчишку! И опять — скачка. И опять — бестолку! Он же просил так немного: только один ас покоя. Хотя бы половину аса. И тогда бы вот — один бросок боевой группы, и флеша была бы у них, а так...

Подходящую нору Аксель нашёл быстро — забился в нее, кое-как устроился, закрыл глаза, но переутомление, но тоска, но боль... Ему же давно не двадцать, чтобы на равных гоняться за лучшим бойцом фратрии. А ещё эти патеры! Ноги гудели, рана болела, голова разламывалась.

Он только-только сумел вроде бы заснуть, как откуда-то изнеподалёку визгливый вопль треклятой девки вырвал его из тяжёлой дремоты. И что-то в ответ выкрикнул мальчик.

"Убью гадину", — скрипнул зубами Аксель. — "Передать бы её гракххам... живую... и чтобы до смерти! чтоб до смерти!"

001 100.

Кофа была ароматной, кофа была сладкой. Когда-то давным-давно ему, по его сугубой юности, показалось стыдным признаться Владе, что он любит кофу именно такой. Пришлось полюбить горькую. Но Гала, как-то раз, допила чашку, приготовленную для себя им самим. И с тех пор она не жалела сахура.

"Что же эти ведьмы задумали?.."

Гала дождалась, когда он опустит чашку, оплела пальцами его ладонь, сдвинула её к клавитуаре. Узкая кисть, цветущая веснушками кожа запястья... Её движения были мягкими, ласковыми, расслабляющими. Бьёрг привычно расслабился, привычно позволяя ей всё. А она, манипулируя его жёсткими пальцами, первым делом добавила в зал света, а потом выбрала меню фонолок... Медатики главного процоссора, не обнаружив оффлановой враждебности, тоже позволили ей всё. Она не гадала — она знала, чего хотелось ей. Менюшки быстро меняли уровень вложенности. И...

Старая Терра... берёзовая роща... осень... Бесчисленные тихие шорохи лиственной метели... Нескончаемые нюансы жёлтого в цвете... Бесконечные оттенки свежести в запахах...

Гала удовлетворённо улыбнулась, сдвинулась, чтобы лучше видеть осень, чтобы лучше слушать осень и положила голову ему на колени — чтобы лучше чувствовать его самого. Замерла.

Бьёрг пропустил пальцы сквозь упругие спиральки её рыже-рыжих волос, пригладил. "А если бы она выбрала не берёзовую рощу, а осиновую — было бы более в цвет". Гойша не помешала раздумьям, гойша не сбила его с мысли, гойша только добавила красоты... Как обычно.

"Итак, продолжим.

Что задумал Храм, а значит, инквизиция, а значит, инквизиторини. Что задумали эти старые, безжалостные суки? Не знающие слова "долг", "честь" и прочие мужские выдумки? Озабоченные только одним — выживаемостью вида? Что же эти ведьмы выдумали? — Бьёрг отпил глоток кофы. — Холды-то нам они, скорее всего, как-то вернут, но кто вернёт жизни полторы сотни воинов, кто вернёт жизни ещё одиннадцати мальчишек? Хотя... Если гракххи в результате получат невосстановимый урон — это будет... как ни мерзко звучит, это будет приемлемая цена. А если в орбитальный космос первыми выйдем мы... — советник, ведущий других, опять вернулся к этой гейсовой проблеме "9-b". — Как там тот гений из райтов? Фронк, кажется? Не прозевать бы выход из его холда группы прорыва или выхода конвоя к нему... Не обмануться бы... Как обманулись с их мальчишками все остальные. Только, вот, гракххам подсказал Аксель".

Гала потёрлась щекой о его бедро, сложила на его коленях руки, положила на них подбородок, у неё чуть раскрылся рот, она чуть задержала дыхание: там, на дасплее, там, в берёзовой роще, там на дюжину-другую тликов стих ветер, но всё-таки один из бесчисленных листьев оторвался, и взгляд далёкой камеры сейчас следил за его бесконечным, нескончаемым плавно-скользящим падением.

"Или, может... Может, связаться с райтами и предложить помощь? Выставить условием — поделиться плодами победы, поделиться новым кодом допуска. А в паре они прорыв из холда Сноут к центральному процоссору Райта обеспечить смогли бы... Против любого другого клана".

Бьёрг опять прикинул силы кланов, кто и сколько может выделить воинов класса "А" в отряды перехвата, чьи отряды могут успеть... И опять, опять — кто может опередить остальных, выйти на нестандартное решение проблемы "9-b". Опять и опять получалось, что помимо его клана, помимо мальчишки Леота, это может сделать только мальчишка Фронк.

"Равных этим — у других — сейчас никого нет. Но у других есть интуитивисты, есть аналитики. Другие уже могли послать отряды перехвата... К холду Месх и к холду Сноут. Забавно будет, если граккхи столкнутся с кем-нибудь из них".

Гала встала, почти неощутимо пригладила его щёку, подхватила подносик с пустой чашкой, вышла.

"Итак, райты должны ситуацию рассчитать и на союз могут пойти. Но можно ли им верить? Как можно в таком деле поверить хоть кому-то?!"

На дасплее порыв ветра разом сорвал дюжины дюжин из дюжин листьев, они заметались, они едва не вылетели, не вырвались из дасплея, из Терры — прямо в его скучный, залитый неживым светом зал. Бьёрг почти почувствовал, как мазануло чистой прохладой его лицо.

"Да и если Стафр всё-таки пробьётся сквозь горы и пробьётся с флешей — первым? Первым? Хм... Именно эта возможность могла бы быть козырем в переговорах.

Если Стафр вырвался из холда, если он сохранил флешу, если он оторвался от гракххов, если он выбрал направление на Дуул, если он сумеет дойти, если его не догонит и не переймёт Аксель.

Вот столько "если", но на другой стороне весов — готовое решение. Уже существующее решение проблемы "9-b". Решение "пункта Zero".

У райтов решения на сейчас ещё нет. И может быть, не решена ещё и проблема транспортировки. А Стафр, где бы он сейчас ни был, уже идёт. Уже идёт. И ему навстречу по недоступной для других кланов тропе Ларта уже идёт отряд встречи.

Но тогда... если первым и в самом деле придет он — придётся делиться и нам... А поверят ли они? Как они решатся поверить нам? Но если, если, если!.. Если решимся мы, решатся они... И если кто-то из нас и в самом деле поделится результатом... Это стало бы основой, фундаментом истинного доверия. И настоящего союза. Оттестированного".

Давно, давно все кланы были поодиночке. Коалиции время от времени, конечно, возникали, но — под конкретную задачу, после решения которой сразу и распадались. А длительные союзы... В недавней истории таковой существовал только у гракххов с джюсами, но и он во времена Ровда — когда вслед за его попыткой гракххи укротили своих гойш — и он благополучно взорвался.

Звук раскрывающегося прохода, Гала с подносом. На нём не только кофа, на нём — ужин. Бьёрг попробовал нахмуриться, но не получилось — понял: проголодался. Улыбнулся. Лицо у гойши, у его Галы, расцвело и потянулось ему навстречу. Наверное, так вот рыжие подсолнухи древней Терры тянулись к солнцу. Она качнула головой. Космы её волос заиграли рдяными оттенками. И заулыбались все её веснушки.

— Можно я тебя покормлю? — попросила она. — Из рук? С ложечки?

— Мне надо додумать. Прямо сейчас. Может быть, мы опаздываем.

— Не надо, — хитренькой лесичкой проскользнула по её губам улыбка. — Не прямо сейчас. И не опоздаешь.

Как трудно не согласиться с гойшой! И не надо — не соглашаться. Пункт 12/13 был принят по настоянию инкивизиторинь Храма, но не был отменён за эти столетия не из-за их прихотей. Голая статистика подтверждала и подтверждала: нарушение воином приказа клана по искусу гойши с подавляющим преобладанием идёт на пользу клану. И всегда — на пользу воину.

Почти все гойши — неплохие интуитивистки, но если рядом мужчина, особенно, если рядом — особенный мужчина, мужчина, ради которого стоит рискнуть визитом в Инквизицию, то градус интуиции повышается резко. Очень резко.

Хотя и случалось, что рискнувшая гойша из Инквизиции просто-напросто не возвращалась. Или возвращалась не скоро — после долгого излечения.

И сейчас...

"Да, я устал. Дюжина минит поможет встряхнуться".

— Не надо, значит, не надо, — он улыбнулся. — А ты ложкой... не промахнёшься?

Галонька даже чуть привзвизгнула от удовольствия!

Она отвлекла его. Игра с ложечкой, игра с её пальцами, с её губами... Дюжина минит растаяла, как сахур в чашке горячей кофы — быстро и сладко.

— Всё-всё-всё! — вырвалась она из его объятий и с забавным отчаянием добавила. — Тебе же надо додумывать... — и тут же скапризничала. — И тут пахнет едой.

Быстро собрала посуду, выскользнула.

"Что ж, будем додумывать....

Итак, база для возможного союза двух кланов существует.

Но если против них — против нас! — объединятся несколько... Тогда будет трудно. Гракххи уже проявили себя. Значит, они по-прежнему в изоляции. Семь минус два и минус гракххи... Остается четыре...

И...

Как же он это упустил — решение "Задачи N9". Совместное решение. СОВМЕСТНОЕ! Молодёжь трёх — трёх! — кланов работала совместно, и им позволили это делать. Не нашлось ни одного ревнителя традиций, который бы подошёл к своему модеротору и потребовал оборвать невместное! Хотя почему не нашлось — остальные четыре клана участия в мозговом штурме не принимали. Что у них своих "младых гениев" нет?! То есть в этих — наших! — трёх кланах психологического неприятия, отторжения друг от друга, уже нет. Третий клан — кто? Неужели джюсы? Неужели Влада не случайно упоминала сегодня именно о них?.. Два против четырёх — тяжело, а три на три, особенно если в нашей тройке будут воины джюсов, если на нас будет работать их знаменитая разведка — это совсем другая реальность.

У джюсов нет прагромера класса прорыва, как Леот или Фронк, но у них есть великий конформист Меновар. Старый мудрый Меновар, который умеет принимать, умеет не бороться с неизбежным, умеет не тратить попусту силы. Он не будет стоять с плетьми над своими прагромерами или давить их горами рейта. Он будет... он будет искать союза. С кем? С нами или с райтами? Почему "или"? Союз пары менее конфликтен, но и менее устойчив. Нужен третий. Особенно в союзе равных.

Но всё-таки — джюсы ли были третьими в "штурме "9-b""?"

Бьёрг потянулся подать запрос в центральный сорвор и замер...

"Стоп!!!

Как возникла нашего возможность союза с райтами? Благодаря чему она существует? Потому что флеша не у нас. Если бы сейчас двенадцать наших мальчишек с нею неслись через сельву — я бы ни о каком союзе не думал. Я бы ждал их.

И если бы флеша была у гракххов, я бы тоже не размышлял. Я бы уже поднял большой хай на общем форуме. Я бы звал к объединению всех. И перед лицом этого кошмара на объединение все бы и пошли.

Это гойша, молодая гойша отъединила молодого воина от его отряда.

Это гойша... как там её? — Дира, что ли? Отъединила Акселя от нас.

Неужели всё это игра Храма? Неужели Храм изменил политику, и конкуренцию кланов решил сменить кооперацией?

И его предложение союза встретит, опередит предложение союза от... от райтов, скажем? Хотя вероятней, да, вероятней — от джюсов.

А вот это тоже надо обдумать — если решаться на союз, то стоит ли нам спешить с предложением? Может, стоит рискнуть и дождаться предложения от них? Куда пойдёт такая пауза — в дебет, в кредит?

"И хотел бы я знать, а не появилась ли уже и в далёком холде Сноут гойша — ещё одна, молодая да лучшая?"

И не выяснится ли потом, что и у райтов на совещании их Капитулла, вроде бы рядового совещания, вроде бы ничего особо не решавшего, тоже поприсутствовала инквизиториня — измотанная недавней сложной работой великая инкизиториня.

"Как там у них её зовут? А... у джюсов?"

На дасплее — замерцали знаки запроса...

Появилась Гала. Взглянула и молча скользнула ему за спину — только вздохнули шеллака киппоки. Вздохнули, выдохнули и уснули...

Бьёрг знал: его Гала недалеко, он чувствовал её духи, он чувствовал её истинный запах, она, может, всего в паре шагов от него, может, устроилась прямо за его спиной на полу и уже достала рукоделие — вязание? вышивку? Гойша не помешает, она будет бесшумной: не уронит пяльцы, не стукнутся друг о друга спицы, Гала почти ас не будет мешать ему, а потом... спросит совета по цвету нити или попросит оценить узор, или попросту попросится: "ну, обрати на меня внимания... ну, на чуточку...", и проболтает несколько минит... "Уточним, — хмыкнул он, — это будет полудюжина — шесть минит. Ровно шесть. Ну ладно, не ровно, канон не терпит монотонных равенств — шесть плюс-минус миниту. Может, в минусе будет даже две миниты, но не в плюсе, в избыточный плюс залезть она себе не позволит... а потом принесёт кофу, теперь уж совсем некрепкую... сердце... Ну, так хоть сладкую".

001 101.

Сквозь прикрытые веки просвечивало утро, пахло дымком и непривычной заваркой. Усту разбудило прикосновение. Мальчик провёл пальцами по её щеке. Тыльной стороной. Ладони у него грубые, жёсткие, да и понятно — мечник. Это в девичей в фехтовальный зал без перчаток не допускают, это в девичей смеются над мозолями, а во фратрии... Да что с пацанов взять! Представляю, какой хохот вызвала бы там баночка крема для рук?! Вот и сейчас от него пахло не косметикой, а несвежей одеждой и зубной пастой.

Так он её пожалел? Что ж, тогда пусть получает сладкое! Сейчас он скажет... Да вот:

— Вставай.

"Совместный сон — это — или послевкусие секса, или — танец касаний, если без оного. А пробуждение под взглядом мужчины — это концерт доверия. Не доверяете — просыпайтесь первыми! Итак, шлягер первый — потягивание..."

Уста не открыла глаза, она только сонно улыбнулась и потянулась — сладко, лениво, разнежено...

"Мальчик мой, на площадке боя ты не допустишь ни единого не выверенного, не отработанного в тренингах движения. Для гойши площадка боя — зона взгляда мужчины. Вот, скажем, когда гойша просыпается одна, она зевнёт, поскребёт... хорошо, если под мышкой, и побредёт в уборную. А если на неё смотрят... если на неё смотрит... если на неё смотришь... то можешь заслужить концерт. И в первом отделении будет потягивание...", — тут наставник опомнился и стёр с лица блаженную улыбку.

"Показать бы Земру..."

Стафр опомнился и стёр улыбку тоже.

— Давай перенесём второе действие на завтра? Уже рассвело. Воду я вскипятил. Мыло, зубная паста — там, у водопадика... Вот полотенце — моё. В холде вчера днём прошло дезинфекцию. Я вытирался гракххским... Только щётки запасной у меня нет. Заварка настоялась. А завтра я разбужу тебя минит на пять-шесть раньше. Тебе же хватит?

— Не разбудишь, — голос гойши больше не был сонным. Она стёрла дремоту, как он свою улыбку. — Завтра я проснусь сама.

""На пять минут раньше"! Или даже на шесть! "Для второго действия"! Нет, ну он и зануда!"

Уста упруго поднялась, на ходу подхватила пластовую флягу с кипятком, накинула на плечо полотенце и направилась к выходу. Он поднялся следом, подхватил арбалет.

Вышли. Туман, туман, туман...

Уста свернула к ручейку, вечор облюбованному ими обоими.

Как и было описано в маршрутке, в горном городище таких плескалось — через каждую дюжину дюжин мер. Этот бежал неподалеку — в неглубоком распадке за выступом корявой скалы. И, срываясь с острого карниза, сочинял аккуратный водопадик.

Стафр шёл следом за девчонкой.

— Господин любопытствует? — бросила она через плечо.

— А что... госпожа... есть возражения?

— Ах, я, кажется, понимаю: господин не только любит необычненькое, но и хочет чего-нибудь грязненького... Сейчас-сейчас, гойша удовлетворит мужчину. Сейчас господин насмотрится!

"Больная!"

Уста завернула за скалу. Идти за ней дальше Стафр не собирался. Вход в распадок отсюда контролировался полностью. Туман, конечно, здорово ограничивал видимость, но не настолько же... А вот сельвы видно не было. И не было слышно. Туман гасил и образы, и звуки. Сюда не прорывался ни трубный рёв безонов, ни леденящий кровь — лайонов, ни отвратно-истеричный — трёхрогов.

И снизу сейчас не было видно их. Снизу сейчас были видны горы тумана, скалы тумана, реки тумана, водопады тумана. Одно слово — Туманные горы.

"Нет, одно слово — Кордитиеры, — улыбнулся Стафр, — а перевод — в два".

Туман не мог загасить неустанного плеска водопадика. Вода в нём была отчаянно холодной и шипучей, словно в звёздочках газировки, которую только что достали — прямо с лёдника. "Да и этот ручей тоже может начинаться прямо с какого-нибудь отрога — или как правильно сказать, с языка? — ледника".

Когда на заре Стафр встал под него, он едва удержался от вскрика. От поминания Гейса и великих богинь. Он стерпел: девчонка, проснувшись от его воплей, могла бы подумать невесть что... Перепугается ещё... Ага, такая перепугается!

"Интересно, она решится встать под водопад? — подумав, пришёл к выводу, — Встанет. Ну, тогда второе отделение утреннего концерта ждёт меня здесь. Только то было молчаливым, а это будет громким, — он поморщился. — Тратить время... Ну, аплодисментов ей не дождаться!"

Визгов не дождался он.

Настроение почему-то подпортилось.

Сельвы не было ни видно, ни слышно. Плескался только водопадик. И туман-туман... "Одно слово, — подумала Уста, — Туманные горы. Хотя этот зануда наверняка бы уточнил, что в этом переводе слов больше — два. Интересно он будет подглядывать? — вчувствовалась в себя... — нет. Жаль? — хмыкнула, — нет".

Распаковаться из скафандра киппоки труда не составило. Водопад её ждал, водопад её манил к себе, водопад заигрывал с ней! От него просто разило свежестью, бодростью, льдом — айсбергами и заснеженными ледниками! — и почему-то звёздами.

Гойша не может не уступить искусу. Она сама — искус. "Гойша не сопротивляется силе, она отдаётся ей. И подчиняет её себе. И забирает — всю".

Уста встала под струи. И едва удержалась: от взвизга жданной неожиданности поначалу, от визгов восторга потом. Вода в ручье была льдисто-холодной, водопад — искристо-бодрящим, но пацан не заслужил сладкого.

"Или это я боюсь, что он и здесь заподозрит концерт?"

Настроение почему-то подпортилось.

Завтрак проходил в молчании. Только потрескивал костерок. И запах-запах... Словно действительно в нем сейчас скручивались и сгорали, сгорали огромные пёстрые листья, словно действительно уже — осень...

— За что тебя выслали в холд Месх? — вдруг спросил мальчишка.

— Выслали?! — возмутилась девчонка. — Ты что, совсем меня не слушал? Или совсем мне не веришь? Я — лучшая!

— Ну, самая-самая...

— Какая у тебя сумма за тесты сессии?

— 9 946, — с почти неслышимым превосходством хмыкнул Стафр.

— Надо же... — она даже удивилась и с почти неслышимым превосходством добавила, — Я тебя перегнала на совсем чуть-чуть. Я, наконец, прорвалась за пятидесятку. У меня 9 958.

Стафр знал, что тесты-то у них разные, да система оценок — одна.

— Этого не может быть. У меня была высшая! Земр и тот отстал на двадцать семь градусов! Наставник бы упомянул, если бы меня обогнала какая-нибудь девчонка!

""Какая-нибудь" — как я её!"

""Какая-нибудь" — вот гад!"

— На ежегодной сессии у меня и было меньше, — неохотно признала Уста, — но у нас, в девичей, только что провели внеочередную. И мой результат стал — высшим. И по девичей, и по фратрии. Даже Биче на этот раз отстала. Хотя за пятьдесят вышла и она.

"Биче? Ещё одна?!"

"Биче — ещё одна!"

"Что ещё за Биче?!"

"Да тебе такая и не снилась!"

— Биче? Из райтов, что ли? С чего её-то на вашу сессию занесло?

"Может, врёт?"

"Размечтался!"

— Да, из них. Нет, не на нашу...

"Великая Ментра, а она занудой называет — меня!"

"Великая Ментра! У него это заразное, что ли?! И суток не прошло, а я уже стала такой же занудой!"

— ...Странно, но у них тоже устроили внеочередную. В нашем-то клане у меня по девичей соперниц давно нет. А с ней мы заочно... Лет с четырнадцати уже...

— "Даже Биче"... Что ж это она тебя всегда опережала?

— У неё исходные выше, — нехотя ответила Уста, — красавица, глаз отвесть не можно. Коса — до колен, глаза — два озера грозной неги, тело — увидеть и умереть. Таких — одна на поколение. Лучшая.

— И зачем же лучших гойш посылают в пограничный холд?

— А ты не догадываешься? За чем послали тебя, лучшего? Мы выехали через ас, вслед за вами. Наставница только улыбнулась: "Вы уж сильно не отставайте от мальчишек". А мы догнали вас! И, — хмыкнула девчонка, — не "лучших", лучшую! Биче тогда ещё не была гойшей. И в команде Храма, в нашей команде, других гойш — не было тоже. Я — единственная. Я — награда!

"Будь внимателен к обмолвкам, — вспомнил Стафр учителя, — Особенно в кризисных ситуациях. Они часто бывают отсветами интуиционного выплеска".

"Лучших... Не лучшую — лучших".

— Стоп, — сказал он.

— Ага, — сказала она.

Видно, и своих девчонок наставницы приучали следить за подсказками богинь.

— Кажется, и райты готовились вручить награду? — пробормотал Стафр.

— Кажется, уже не только готовились... — пробормотала Уста. — Вчера утром... Киппокой перед Биче накануне отъезда я успела похвастать... Теперь захотелось похвалиться, что мы только что опять сделали своих пацанов, и что я вечером, как только отосплюсь, схожу к Чёрному водопаду. Пробилась даже в операторную связи холда. Но мне отказали в контакте. Райты с той стороны отказали. С той стороны мне передали: "Гойша Биче недоступна".

Она еле удержалась. Она заставила себя не шевельнуться, заставила себя усидеть на месте: пусть "коммодор", если ему надо, вскакивает первым и кидается собираться.

Но у того через всю морду словно появился титр: "Минита для принятия решения у меня есть". Он только пробормотал, только негромко, неспешно повторил её слова:

— "Гойша Биче недоступна". "Гойша", уже гойша. "Недоступна", уже недоступна.

Она промолчала, она отключилась от предчувствий, от разговора, от него. Она даже отвернулась. Она смотрела, как туманы играли в прятки со скалами и понемногу проигрывали им. Она вслушивалась, как в ритмах потрескиваний близкого костра чуть слышно звучала далёкая флейта её знакомого водопадика. Она вчувствовалась в запахи горящих листьев.

Надо признаться, что в миниту он уложился.

— Собираемся, — приказал коммодор. — И доставай джаньфуй.

*

Ободранная нога болела. Чуть попахивало отдалённым дымком. Пахло горящей сухой листвой.

"Стафр, — почти вслух проворчал Аксель, — ты же уже убедился: погони нет. Ну, зачем?"

Рассвет сквозь щели в сводах сочился мутью света, сочился мутью тумана. Холодно. Перебинтовать ногу, съесть завтрак. Опять на холодную... Но рисковать костром, рисковать запахом инвайдера было невозможно.

Стафр в мелочах пунктуален, и когда Аксель уходил из столицы, то достать идентификаторы многих и многих — получилось, а мальчишки — нет. "Из меня вышел хороший учитель".

"Как там в той древней книжке? Я его научил, я его и убью".

И Аксель уже знал — как. Можно было особо не спешить. Можно было спокойно дожидаться, когда эти сумасшедшие выйдут из городища, и пойти следом. Не торопясь. Что, с его раной — очень кстати. К асу третьему пополудни они доберутся до Кривой Стены. Это — стенка. Не предельно сложная, но долгая. Вдвоём со Стафром они бы сделали её аса за два. В одиночку, сам, он потратил бы на неё не менее четырёх. Будь он здоров, конечно. Стафру понадобится почти столько же. Ну, не надо себе льстить — половину аса мальчик выиграл бы у него, по-любому... Однако втащить на стенку эту деваху... Ну, пусть попыхтит. А пока они пыхтят, он и подойдёт. Да и у них наверняка будет привал перед подъемом, привал с кушаниями, питиём и лёгким перетрахом. Как вариант — с не лёгким, и тогда с неслабой дрёмой — после. Он успеет.

И ему не надо будет идти по стене за ними след в след. Параллельно пути восхождения — там есть тропа спуска. И с неё... Они на подъёме будут для гракххского арбалета даже не мишенями, а... Как там на бойнях говорят? — живым весом. С девкой можно будет даже поиграться... Да, там будет можно: вогнать болт в руку. Или в ногу. Или не "или", а "и". Чтобы сорвалась, чтобы живой покатилась вниз, чтобы попереломала всё, что ломается, и добить её уже внизу. И можно будет даже не добивать. И прямо с живой вытрясти листики джаньфуя. И оставить.

"Гадина, глазастая гадина!"

Если б не она, он отпустил бы мальчика.

Кажется, задремал. "Гейсовы кошки! Не могли поискать добычу попроще! Хорошо хоть с воспалением, вроде бы, обошлось. Еще один подарок от джаньфуя?"

Было уже совсем светло. Пора выходить. Юниты ж они дисциплинированные, и, чем бы ночью ни занимались, но — труба зовёт, долг не дремлет — они должны быть уже в пути. Даже если каменная постель намаяла бока этой "гойше", Стафр её из койки вытряхнет. Не пинками, так разговорами, доводами, уговорами. Всё-таки, надо признать, зануда он изрядный.

Да и дымком не пахнет, не пахнет сожжённой листвой. Аксель вспомнил, как при выборе ароматизатора Стафр никак ни на что не решался: для мальчишки это был едва ли ни первый выбор на всю жизнь. И тогда он ему посоветовал: "Попробуй что-нибудь из осенней гаммы..."

Аксель осторожно выглянул, осторожно, почти не хромая, прошёл городище. Увидел ночёвку сладкой парочки — надо же, Стафр баррикадировал на ночь вход! Ну, всё по науке, всё по уставам и наставлениям. "Мне будет жаль убивать его", — сказал бы сейчас Отранх.

Так, а где они сами?

На выходе из городища тропа просматривалась хорошо. Аксель достал бинокуляры.

И где?..

Да где же?!..

А потом он увидел. Эти психи были уже далеко. Очень далеко. Почти на опушке зарослей дука. Они бежали — БЕЖАЛИ! — вверх по склону.

001 110.

— Милый, я не помешаю?

Попробовать возмутиться? — великая инквизиториня ждёт этого и подготовила такой ответ, что всё равно останется правой.

Попробовать выгнать? — великая инквизиториня ждёт этого и подготовила такую причину, что всё равно останется в зале.

Поле боя надо выбирать самому. Да и противника тоже. Итоги битв двух равных радуют только неравных третьих. Вот о неравных третьих и надо подумать. Которым стало нерадостно. Думать надо о своих — и только. В данном случае о своей женщине — и только.

— Нет, милая, присаживайся и присоединяйся, — Бьёрг неопределённо качнул головой в сторону кресел.

Гала расслабилась. Объятия Бьёрга не стали менее крепкими — он не собирался стесняться перед старухой их вольной позой, он не собирался ни спорить со старухой, ни ухаживать за нею. Старухе надо — пусть она сама выбирает кресло у них за спиной. Не нравится за спиной — пусть старуха сама его двигает к ним. И в его "милая" было равнодушие всех двух дюжин лет, прожитых им НЕ с нею. Все те две дюжины лет, которые и сделали из неё — старуху!

А Влада вздохнула и вспомнила:

"...и этими плетьми — по заднице, по заднице..."

Чем дальше, тем чаще достаётся ей. Последние годы они хлещутся уже в режиме фити-фити. Ничего, она потерпит. Зато нынче ночью Гала придумает для Бьёрга что-нибудь сладенькое, что-нибудь остренькое в благодарность за то, что он заставил её, старуху, тягать кресло.

Влада, искоса убедившись, что любовники на неё не смотрят, предвкушающе улыбнулась: и как-нибудь старуха с него этот должок стребует. Никуда он от старухи не денется.

Влада нажала на рычажок снизу у правого подлокотника — тяжёлое кресло приподнялось на выступивших шарах. Влада толкнула — кресло легко покатилось.

"И не забыть напомнить девке про сердце Бьёрга, про слабое сердце Бьёрга... Не самой, конечно. Пусть это сделает её подружка. Пусть её подружка... Ларса? Нет... пусть это будет Алона — пусть сегодня же Алона по-дружески напомнит девке, что не приведи Тантра дорогая подруженька переусердствует с Бьёргом... У того-то будет сладкая смерть, а вот её сладкая жизнь — закончится".

Влада лукавила. Перед собой лукавила. Но инквизиториня она или кот наплакал?! Её присутствие должно на рефлекторном уровне вызывать дрожь! Да и утолить червячок ревности, подкормить змейку мстительности — тоже нелишне. В жизни с каждым годом всё больше и больше высоких целей, всё меньше и меньше... всё меньше и меньше жизни. А эти, ползающие твари... Эти гадины не дадут уж совсем оторваться от земли.

В напоминаниях нужды не было. Девочка Бьёрга талантлива, выучена на совесть, и снятие показаний с медатиков перед праздниками секса давно уже превратила в один из сладостных ритуалов прелюдии. И великая инквизиториня знала об этом. Ещё бы ей не знать! Прелюдии Галы становятся успешным экспортным продуктом, а со временем как бы ни вошли в обязательный курс... Своих девиц, которые попервоначалу пытались "покритиковать", Влада сразу оборвала: "Смотрите и учитесь. Если что-то на ваш вкус не то — исправляйте вкус".

Кстати о вкусе. А вот фонолки у девчонки стали небезупречными. Здесь коррекция необходима. И срочно. Влада вздохнула.

Она уже сидела, сидела недалеко от вольно устроившей в кресле парочки, но её не услышали. Или сделали вид, что не услышали. Негодяй! Тоже, небось, подкармливает своих змиев. Пару минит Влада промолчала, а потом ещё раз позволила прорваться своему раздражению — её палец забарабанил по мягкому подлокотнику.

— Не нравится? — качнул головой в её сторону Бьёрг.

— Не то слово.

— "Не нравились, не нравятся и нравиться не будут", — улыбнулся он.

— Нравились. Очень.

— Тогда каким же будет "то слово"?

— Оскорбление.

— Тебя?!

— Её фонолки любила не только я.

— Даже так?

— Именно.

Влада отвела глаза от застывшей фигурки девчонки. С той можно было сейчас рисовать аллегорию "оскорбленная невинность". Даже её волосы, рыжим беспределом рассыпавшиеся по их обоим телам, засветились своей юной рыжей обидой. Как всё-таки она талантлива! Ну должны же быть в Зале Совета хорошие датики — интересно, получится стребовать запись? Нет, ну хороша же!

— Милый, ты думаешь, что я несправедлива, она думает, что я несправедлива... — инквизиториня вздохнула, — ну, с ней-то проще, я предложу Весте поставить парочку фонолок — из этих, последних, и парочку ранних — темой для семинара красоты. Запись обсуждения моими девицами и комментариями Весты пришлю ей... да и стребую с неё отчёт. И пусть попробует оспорить мнение своей первой наставницы. А тебе... уже нет времени... уже вот-вот... ну, в двух словах: если бы это была музыка, то было бы не музыкой! Это какофония, это голая схема, скелет! Причем не скелет из сельвы, выбеленный ливнями и Гелой, изъеденный падальщиками и проросший травами — а аккуратненький такой скелетик из анатомички.

И пропал ритм произведения! Это же невозможно воспринимать — монотонное плоскогорье какое-то. От её ранних вещей было не оторваться — а тут... ты вот только что, с облегчением отвлёкся на мой простейший посыл. Останови кадр! — внезапно приказала инквизиториня. Гала рефлекторно послушалась. — Смотри, что ты видишь?

Узкая тропинка и листья, листья, листья... Жёлтые, как подсолнухи, неизбывные, как подсолнухи, неисчислимые, как подсолнухи... как подсолнухи на необъятном жёлтом поле под ласковым жёлтым солнцем старой, древней Терры...

— Листья.

— И всё. Второй план отсутствует. Раньше она себе такого не позволяла.

— Милый, она не права, — тихо проговорила Гала.

Девочка, спиной прижимавшаяся к груди мужчины, изогнулась — змеёй изогнулась! — и как-то снизу посмотрела в лицо Бьёргу, и её волосы — рыжими змейками, рыжими спиральками, рыжим ворохом — зазмеились, задрожали, закачались... поднялись и опять рассыпались:

— Ведь правда?

— Правда, — даже не задумался о правде мужчина.

"Нет, запись они мне отдадут. Вытребую. Пусть девицы учатся. И теперь — долгий поцелуй... Ну?.."

Долгим поцелуй не получился. Раскрылась дверь.

— Бьёрг... — проворчал казначей. — У нас война, а ты...

Яр, Ларт, Отри... малый Совет в полном составе.

— Иди, милая, — оторвался от Галы Бьёрг. — У нас важные переговоры.

И он обратился к Яру:

— Кто во главе миссии? Сам Меновар?

— Тебе уже сообщили о джюсах?! Кто? Влада, ты?

— Не успела, — улыбнулась Влада. — Здесь было так интересно...

Мужчины невольно оглянулись на сомкнувшуюся за Галой дверь.

— Нет, Бьёрг, это не Меновар — неспешно продолжила великая инквизиториня. — Меновар, как и предсказали мои интуитивистки, отправился к райтам. А к нам прибыл наследник шёкуна принц Сурадзи. Мои интуитивистки предсказали, что аналитикам джюсов покажется, что переговоры с нами будут более простыми. Я поприсутствую?

"Я останусь, ибо "по праву и дозволению обычая", — вот что сказала бы она мне, попробуй я её сразу же выгнать.

"Только на время Совета!" — могла бы выкрикнуть Гала.

"Значит, он сейчас и начнётся", — улыбнулась бы, вот так же улыбнулась бы Влада.

Долгими переговоры не получились. Во-первых, потому, что это было не предложение о сотрудничестве один на один и не предложение о посредничестве в переговорах с райтами, а ультиматум. Да, практически ультиматум.

Пока его собственный клан и клан райт ждали дешифровки от своих гениев — кстати, Фронк, по сведениям разведки джюсов, тоже только что преуспел — и решали проблему транспортировки, пока гракххи готовили захват холдов и захватывали их, тем временем клан джюс — Меновар, конечно же Меновар — договорился с оставшимися тремя кланами.

Угроза оказаться за чертой призёров в гонке за спутниками... Даже, если чемпион не гракххи... Для кланов икуфу, мбада и равви — да и для джюсов — и для самих джюсов, конечно же, тоже — оказалась кошмаром.

И предложение Меновара "встретило понимание".

И теперь "понимания" ждут от нас, от клана варг.

И теперь — тем более. Ведь, как стало известно разведке джюсов, холд Месх захвачен, а юный гений Леот — убит.

Слова "юный гений" юный принц произнёс твёрдо и чуть поклонился в церемониальном соболезновании.

"Поставить бы рядом двух юных воинов — Стафра и Сурадзи", — вдруг замечталось старой инквизиторине.

Невысокий, тонкий, гибкий — вспыльчивый, как запрещённый порох! — знающий об этом своём недостатке, борющийся с ним, иногда даже успешно борющийся с ним, Сурудзи и Стафр — едва ли не на голову выше принца, спокойный до занудливости... смертельно-быстрый в схватках... Интересно, а кто из них победил бы в поединке?

Но как же они контрастны! Во всём. Начиная с внешности, — Влада улыбнулась про себя, — начиная головы, с волос: светлые, до плеч, чуть волнистые волосы одного и короткие, гладкие жёсткие иссиня-чёрные — другого.

"Нет, никаких поединков, и не против друг друга, а именно — рядом! — Влада незаметно вздохнула, — Выживи, Стафр, пожалуйста, хоть ты — выживи! И Уста! Я запрещаю тебе погибать! Спасай мальчишку!"

Влада не особенно вслушивалась в смысл речей: в дереве вариантов интуитивисток Храма эта ветвь присутствовала, да и переговоры — это их, мужчин, мужское дело, потом она поговорит с Бьёргом, он ей уточнит смыслы, раскроет нюансы — а сейчас она смотрела в лица, вслушивалась в голоса, вчувствовалась в настроения: будет потом, чем расплачиваться за смыслы с Бьёргом! Вот, например, мальчик-принц выглядит гордо-жертвенно. Он считает, что отдаёт себя в заложники? Он — у нас, Меновар — у райтов? Джюсы про райтов уверены, что "пункт zero" ими достигнут, а про нас знают, что Леот погиб. И тем не менее, главный заложник прибыл к нам... Это вывод их расчёта или прорыв интуиции?

Влада опять бросила анализы — это потом, а сейчас — смотреть, слушать, чувствовать.

А с бэкового плана восприятия она так и не убрала стоящих рядом — рядом! — двух юных воинов, двух мальчишек.

Всмотрелась: слева, из-за плеч одного их них выглянула скандальная почти лысая мордочка её любимицы... Ведь эта негодяйка только назло ей, только ей — Первой наставнице, великой инквизиторине Владе! — однажды отрезала свои белокурые косы и с тех пор стрижёт и стрижёт их! "Госпожа, я приму наказание". А "госпожа" уже устала быть суровой.

А справа за плечами второго — пусто, до сих пор пусто. Вглядывайся — не вглядывайся.

Как жалко, что не удалось подставить, прилепить к нему Биче... Полгода назад, во время официального представления принца в клане Райт, их неофициально столкнули, а они просто не заметили друг друга. Просто не заметили. Просидели почти рядом, почти ас и... И ничего. Нет, Биче во время анализа в девичей узнаваемо описала принца, без единой ошибки перечислила все его реплики. И закончила: "Скучный он". А он, вернувшись к себе, в разведотделе клана... да, он описал и Биче — среди прочих. Это Биче-то! Всего лишь среди прочих.

Мучайся теперь с этой... "Случайность произошла случайно". Будут вам — случайности. Ещё не раз. Да где же она?!

За плечами мальчишки было пусто.

Дверь раскрылась. Даже дверь раскрылась как-то суматошно. И впустила суматоху. Кажется, стража пыталась "держать и не пущать". Ну-ну, попробуйте удержать деву, идущую на посвящение!

Чёрнота, почти сияющая чернота облачений инквизиторинь эскорта резко подчёркивала перемятость дорожных одёжек девчонки. Значит, Кхрану так и не уговорили переодеться, приодеться. На помыться-то хоть ума хватило? Да какой там ум!

В глазах — отчаяние. В глазах решимость. В распахнутых раскосых глазёнках — предчувствие боли.

Будет тебе боль. Будет тебе много боли.

А теперь оглянись. Меня ты уже увидела, а теперь оглянись!

Оглянулась.

Они не могли отвести взгляда друг от друга не менее чем на дюжину ударов сердца.

А там, на тёмном плане, лысая девчонка подмигнула перепуганной гракххе и, перегибаясь через Стафра, протянула ей руку. И, пропуская их друг к другу, теснее прижались плечами разулыбавшиеся мальчишки.

001 111.

Вдох-выдох, вдох-выдох, на три шага вдох, на три шага выдох.

Они бежали к перевалу. Подъём-спуск, подъём-спуск. Подъём... Стафр уверенно держал направление, да и дорогу выбирал качественно. Уста, оглядываясь, почти не замечала более лёгкого прохода меж оврагами, более спокойных спусков по их склонам, более удобных подъёмов. Нет, случалось, конечно — но в рамках статистической погрешности. Вдох-выдох, вдох-выдох, вдох-выдох.

Бежалось легко. Раскидистые дуки не терпят тесного соседства и не дают воли подлеску. Воздух под ними был свеж, а запахи — вкусными. Слой прошлогодних листьев мягко пружинил под ногами, и лучи Гелы кувыркались в них, как котята в разноцветных тряпках.

"Какой у тебя градус беговой выносливости? — перед началом их сумасшедшего забега осведомился Стафр.

Она ответила.

"Чуть выше, — спокойно признал он. — Да оно и понятно: я массивнее. Скалолазания?

Она ответила.

"Чуть ниже, — опять спокойно сообщил он. — И это понятно тоже: я сильнее. Но полдюжины процентов в плюс, дюжину в минус — нам не рекорды друг у друга перебивать. Ставлю задачу. Первое, до полудня преодолеть первую гряду — это около двух дюжин киломер. Местность сильно пересечённая, общий подъем чуть более киломеры. Выйдем на перевал. Далее, три-четыре киломеры вниз, потом ещё столько же подъёма и...

""Ещё столько же" — то есть ещё на две дюжины киломер?

"Извини, неаккуратно выразился. Ещё три-четыре киломеры. Крутизна и вниз и потом вверх около пятнадцати-двадцати градусов. И будет Кривая Стена. Это стенка. Я в своё время прикидывал: с парнями мы бы сделали её в полтора аса. В одиночку я — за четыре с половиной, может, за пять. А с тобой... Ну, посмотрим.

Задача: подойти к ней не сдохшими. Работа под стимулятором — зона твоей ответственности. Темп буду задавать я — нижнюю планку. Ты корректируешь верхнюю. Ещё раз: никаких рекордов и никаких турниров "кто кого". Нам — нам обоим! — надо выдержать пятеро суток. На пределе, но выдержать. Твои указания будут приоритетными. Ты сможешь командовать мужчиной? У вас этому учат?

"Командовать? Мужчинами? Не признаюсь, — улыбнулась она. — А совета тебе будет недостаточно?

Он кивнул. Он не вернул улыбку, он только кивнул — воспитывать пацана ещё и воспитывать!

А потом они побежали.

Вдох-выдох, вдох-выдох, на три шага вдох, на три шага выдох.

Они бежали. Темп девчонка держала свободно. Не то, чтобы он не верил Усте, но мало ли... Наставник несколько раз наглядно показывал, а потом еще и плетьми закреплял: истинно лишь то, что проверено. Собой проверено.

"Но есть же опыт поколений, к примеру, уставы!

"Есть, — улыбнулся Аксель.

"И они писаны кровью!

"Узнаю стальные интонации наших коммодоров, — улыбнулся Аксель. — Да, уставы писаны кровью. Кровью середняков, кровью неудачников.

"Но...

"В уставах записано: взять холд без внутреннего предательства — невозможно. В уставах записано: проход через зимние Кордитиеры — невозможен. А Ларт соединил две невозможности! И преодолев вторую, решил первую. Уставы рассчитаны, уставы писаны для масс. Для бригад и отрядов. Чем определяется скорость отряда?..

"Скоростью самого слабого.

"А ты? У тебя же получается быть не слабым — быть лучшим?

"Да меня коммодоры засекут!

"А ты им не говори... — засмеялся Аксель. — И...— он перестал смеяться, — и плеть для запоминания!

"Я не принимаю этого наказания!

"И не надо. Повзрослеешь — примешь. Двое плетей. Выполнять!

"Слушаюсь...

Что ж, он запомнил. Реальную выносливость девчонки он прояснит к концу дня. А вот то, как она поняла, как она приняла, требование балансировки максимума скорости, надо проверить раньше, можно — прямо сейчас. Потому как удобный случай.

Бежалось легко. Дукады — это вам не ильники с их кошмарной четвёртой степенью проходимости, здесь — нетяжкая вторая. Деревья друг от друга стоят довольно далеко, подлесок негустой, бурелом практически отсутствует. Дуки живут не одну сотню лет. И когда падает одно, оно успевает сгнить прежде, чем рухнет следующее. Если бы ещё и не бессчётные логи, ямы, овраги!

И вот ещё один, как раз такой, какой требуется. Звериная тропа некруто ныряла вниз, и, подчиняясь ей, Стафр увеличил темп, а когда она повела вверх — не стал его сбавлять. Под действием джаньфуя это нетрудно. Под действием джаньфуя это почти радостно. Даже вес рюкзака не смирял желания подпрыгнуть и попробовать полетать...

— Коммодор... — раздалось из-за плеча через миниту.

— Да?

Он не замедлил бега, он даже не стал оборачиваться.

— Коммодор, разве у нас сейчас будет привал?

— Нет.

— Тогда вернись к прежнему темпу. Не то... — девчонка вдруг хихикнула, — мне вдруг на одной ножке попрыгать захотелось. А нам же рано ещё для такого праздника?

Вот и проверено. А праздник... Будет тебе и праздник. И даже раньше, чем ты думаешь.

Вдох-выдох, вдох-выдох, на три шага вдох, на три шага выдох.

Они бежали. Джаньфуй обостряет чувствительность органов чувств. И казалось, стоило притормозить, чтобы пересчитать пылинки вон в том луче Гелы, прорвавшемся сквозь листву дуков, и казалось, стоило остановиться, чтобы травинкой погонять вон того мураша, неспешно ползшего по коричневому с зеленоватыми пятнами стволу древнего древа, и казалось, стоило остановиться, чтобы выяснить, наконец, где кончается синий цвет, а начинается красный в маховых перьях вон того терентева...

— Арбалет! — не останавливаясь, откинул назад руку мальчишка.

И не надо останавливаться, чтобы, как в танце, перекинуть ему оружие дальнего боя.

Неужели, он?.. Нет, на бегу он не попадёт, может и не пытаться, далеко даже для снайпера. А может, он снайпер? Но зачем — пытаться?.. А значит, внимательно...

Да, воин не стал пробовать совершить невозможное. Не прекращая движения, не ломая ритма, чтобы не насторожить раньше времени глупую птицу, на бегу он только взводил воротом стальную тетиву, а выстрелил — уже остановившись. На длинном выдохе, из четвёртой позиции стрелка. Она не помешала ему. Она, убив скорость одиннадцатой дансой, замерла рядом в шестой стате ожидания.

Выстрел.

Он не промазал. Терентев рухнул вниз.

Они стояли у начала очередного оврага, птица упала на дно следующего.

— Держи, — мальчишка вернул ей арбалет. Она одним движением перехватила его, закинула за плечи, затянула перевязь. — Вперёд!

Уста сняла ориентиры падения, но они не потребовались. Стафр уверенно вышел к добыче сам. Вытащил охотничий нож.

— Не откажешься?

— И не надейся.

Он отсёк терентеву голову. Прижал губы к окровавленной шее. Начал пить. Два глотка. Облизнул губы. Да мог бы и не облизываться — пил аккуратно. Протянул тушку ей. Ей тоже досталось на два глотка. Но она аккуратничать не стала. Когда оторвалась, губы её были все в крови. Она заметила, как он подавил судорожный вздох, и неспешно, длинным движением языка, слизнула красную руду. Поймала его взгляд. Он, словно его застали за непотребством, поспешно отвёл глаза в сторону. А она сыто улыбнулась.

— Дай, — протянул он руку к птице.

— Проси-проси, может, и допросишься, — тихо-тихо пробормотала она. Мальчишка же под джаньфуем, он расслышит. Протянула тушку ему и ещё раз шепнула, теперь уж почти совсем беззвучно:

— А может, и...

Бедную птицу из её рук он почти вырвал.

Ритуально стряхнул на землю последние капельки крови, ритуально пробормотал:

— Во имя великой Тантры!

Не ритуально зыркнул на гойшу. Она с улыбкой уступила его взгляду. Он отвернулся.

В несколько ударов выпотрошил бедную птицу, оттёр листвой руки, оттёр нож.

— Вперёд!

Вдох-выдох, вдох-выдох, на три шага вдох, на три шага выдох.

Они бежали. Устраивать для неё праздник расхотелось. Ну, что за девчоночьи игры?! На кону благополучие клана — выживание клана! — а она...

Отставить! О другом думать надо! Они прут через лес, как пара трёхрогов сквозь сельву, не оглядываясь, не присматриваясь, не прислушиваясь! По-хорошему, по уставам надо бы через каждые две-три киломеры останавливаться — слушать лес, слушать себя. Конечно, интуитивист из него не шибко уж какой, но хоть что-то бы... Эх, не спросил, какой градус интуитивистики у неё! Но если она — "лучшая", так ведь не за счёт же ситуационного анализа! Да что ты знаешь об их критериях и приоритетах?! Может, она и за пятидесятку вырвалась за счёт бешеного коэффициента какого-нибудь теста неотступности? Почему иначе его мысли неотступно возвращаются к ней?! Да добро бы мысли... А то... Эти капельки крови у нее на губах...

Отставить! Помимо горных патер мы здесь можем столкнуться ещё и с росями, пещерными кродами, нет, с кродами — это повыше, хотя... хотя, в погоне за ланами, крод может спуститься и сюда... И еще, и главное, наиболее вероятное — грызлы. Вот эти... Вчерашнюю пару патер могло порвать именно такое чудовище. Вот кровищи, наверное, было... Нет, не надо о крови! А то — ну, вот опять...

А если ей приказать? Что приказать?! Ну, засратый прагромер, попытайся сформулировать запрос! Да в элемент! — "прекратить сексуальные провокации". Как там в классической литературе: "и жили они, как брат с сестрой". Вот и им надо прожить вместе "как брат с сестрой" пять-шесть дней... ну, неделю!

Ага, "прекратить"! Да гойша, сама по себе — это сексуальная провокация. Сама по себе! А джаньфуй ещё и обостряет чувства! Вот что всё-таки делать с этим запахом крови с её губ?! Она бежит сзади, ветер дует им в лица и должен бы сносить назад все запахи, да и кровь она же сразу слизнула, слизнула и проглотила! Почти сразу.

Но в ноздри лезет запах — запах крови с её губ!

Да уж, вот только эрекции на бегу ему и не хватало....

Да это зона её ответственности — пусть сама разбирается, как исполнить. Его дело — выдать приказ. Озвучить прямое и недвусмысленное указание мужчины. А если она не выполнит, то пусть с ней разбирается инквизиция! Для того и существует. Хоть плетьми...

Уговорить себя не получалось. Похоть мутила сознание. Хотелось обернуться, хотелось убедиться, что крови на её губах — нет. Хотелось обернуться и... и перестать сдерживаться!

И отчётливо слышался каждый её шаг. Можно было разобрать по шорохам каждое её движение. Да не к ней прислушиваться надо! Они вот-вот выберутся за границы охотничьей территории вчерашней пары патер, Выберутся и вломятся... в чей заповедник они вломятся на этот раз?!

Девчонка сзади, ускорив темп, чуть отбежала в сторону и сорвала... Вот... он не может вспомнить, он не успел запомнить, не успел заметить, что там росло в пяти шагах слева от тропы! Не оборачиваться!.. Ведь любопытством — каким цветком решила украситься красотка — дело может не кончиться!

Чуть булькнула фляжка. Ну, конечно! Как не спрыснуть цветочек! И не придерёшься, воды кругом — сколько угодно. На дне каждого второго-третьего оврага — по ручейку. А капля, дрожащая на лепестке, — классика жанра! Почти как капля крови, тающая на губах.

— Коммодор, обернись...

Полюбоваться? Ну что ж, сама напросилась. Он остановился. Резко обернулся... Это был не цветок.

Уста хлестнула его мокрым стеблем по открытой шее. Стеблем, облепленным резными, тёмно-зелёными, с прорывающейся фиолетинкой, листьями. Мокрыми листьями ледяной жгучки.

— О, Гейсссс!... — почти зашипел Стафр. Ледяные ожоги перехватили дыхание. — Да что ты себе?!..

Он не договорил. Уста резко вздохнула, отчаянно зажмурилась и обеими руками, голыми пальцами, схлопнула стебель, смяла мокрые листья.

— О, Ме-е-нтра!... — почти завизжала она.

Изломанная смятая жгучка отлетела в сторону. Уста замахала руками. Ей-то проще, а что делать ему?! Получилось выговорить:

— Не взлети.

С детских лет выучено: сделать ничего нельзя, можно только терпеть. Надо лишь перетерпеть с дюжину тликов: "Раз, два, три, четыре, пять, шесть..."

Она тыльной стороной ладони отёрла слёзы:

— И как? Тебе помогло? — выдохнула, вслушалась в себя. — Мне помогло. Не, чуть ващще своды не съехали... Эта пара капель у меня на губах... Чтоб губами их — ты. Чтоб ты их едва ли не зубами... Я ж чуть косоглазие не заработала, губы свои пытаясь рассмотреть! Что нет там ничего! Джаньфуй, что ли, балуется? Свежая кровь плюс джаньфуй — и такой обалденный эффект? Вернемся, надо будет пошарить в архивах... Интересно, а свежая — это обязательно? а подойдёт любая или нужна птичья, или даже — только терентева? Перепроверить бы... Ты ведь ещё поохотишься? А то мне в девичей джаньфуя уже будет не допроситься...

"Больная!"

— Всё-всё, коммодор!.. У нас ведь до привала ещё с дюжину минит, да? бежим?

Кажется, она поняла его. Значит, можно обойтись без слов. И без дурацких "запросов". И без проклятой инквизиции.

Ведь... ведь помогло. В самом деле, помогло.

Он развернулся, и они побежали.

Вдох-выдох, вдох-выдох, на три шага вдох, на три шага выдох.

Они бежали. Джаньфуй, подкинув подлянку и получив жгучкой по сусалам, теперь послушно отрабатывал своё. Дыхание — не сбивалось, ноги — не тяжелели. И запахи были естественными. Пахло высокими листьями и свежими травами, пахло взрыхлённым перегноем и недалёким родником и пахло потом мальчишки. Его запах неприятным не был.... Не то, чтобы — вкусным, но... приемлемым. "Если Вам не нравится запах партнёра — не связывайтесь с ним. Потому что это мать-природа предупреждает, что и ему неприятен — ваш".

А "коммодор"-то что-то задумал. Что-то, что связано с ней. Да что он может о ней придумать?! Ни-че-го. Может, попытается чем-нибудь удивить? Чем? Что он знает, чего не знает она? Он знает описание тропы Ларта. Что-нибудь на ней? То есть он готовит сюрприз? Сюрприз?! Да должен же он рассчитаться за лечение жгучкой! А если, — она на бегу поёжилась, — если и расчёт пойдет в валюте долга? Не-е-е, он не такой, он хороший...

Э... это ты о чём, подруга?

"Я? — заюлила перед собой девчонка.— Я о сюрпризах. Обожаю сюрпризы!"

Сюрприз... что это могло бы быть? Нет! Пусть будет сюрприз!

"Хочу сюрприза!"

Уста сорвала процедуру анализа и загрузила подкорку восприятием внешней среды.

А порыв ветра, там, наверху, у развесистых верхушек дуков, качнул ветками, вниз прорвался красноватый луч высокой Гелы, и навстречу ему брызнули оттенки бесчисленных листьев, несчетных цветов. Подкорке хватило работы.

Дукада кончалась... Опушка её с этой стороны ощетинилась колючками кустарника.

Опушка дукады с этой стороны ощетинилась колючками шиповника. "Шиповник", потому что шипы в палец длиной — на каждой ветке, у каждой почки, за каждым листком! Но Стафр был готов к подобной преграде. "Преодолеть можно ползком, приподнимая нижние ветки". Он вырубил четыре рогульки, и, спиной вниз, подтаскивая рюкзаки за собой, помогая друг другу, они змеями перебрались через заросли.

"Всё-таки это не сельва. Это честные чистые горы. Никакой ползающей ядовитой гадости — ни гадюк, скрывающихся в корнях, ни жуков, прячущихся в траве, ни червей, ползающих в опавшей листве".

Выбрались. Уста успела по дороге даже полакомиться темно-красными ягодами. Толстая их кожица — и приятно-кисленькая, а уж витаминов в ней!...

Стафр эти "ягоды" есть не стал. Той кожицы — боль смотреть, чем лакомиться — а мелкие, безвкусные семена под нею лезут в зубы — отплёвывайся потом. Доводы Усты об аккуратности его не впечатлили. Аккуратность требовалась для другого. И вот с ветками быть аккуратными у них получилось.

— У нас хорошо вышло, — выбравшись, оценил Стафр. — У Ларта двоим лица располосовало. Шрамы на всю жизнь остались. Правда... Правда, у них не было джаньфуя, и к тому же они были измучены зимним переходом.

— Привал? — почти попросила Уста.

— Сейчас будет, — почти отказал он ей. — Вон за той скалой.

"Сейчас будет", — произнёс мальчишка.

До скалы было около полукиломеры. Гора, по которой они поднимались, здесь круто изгибалась. И там должен бы открыться горизонт. И будет...

"Не думать!"

Когда добрались до скалы, когда обогнули скалу, Стафр снял с Усты рюкзак. И, подтолкнув, принудил сделать ещё пару шагов и, положив руки на плечи, заставил опуститься на землю, и приподнял ей ноги, и пристроил их на невысоком валуне.

— Плюс шесть минит. Тебе на глоток красоты.

Неподалёку расположился сам.

Это был Чёрный водопад.

*

Это был Чёрный водопад. Аксель обошёлся бы и без глотка красоты, но забег на шесть асов, даже под джаньфуем, начал его выматывать. Ему ведь уже давно не восемнадцать лет и даже не двадцать пять. И у него больная нога, а теперь ещё и израненное колючками плечо... Он отставал всё больше: вышел, должно быть, на ас позже, а его темп бега был бы наверняка ниже, чем у этой парочки оглашенных, даже если бы у него были обе ноги здоровыми. Да и после вчерашней кровопотери... А он ещё и сегодня добавил...

И рядом не было гойши. Перед которой хотелось бы казаться сильным, от которой можно было бы сейчас отмахнуться: "а, царапина!" перед которой хотелось бы выглядеть гордым, уверенным в себе, уверенным в своих решениях.

"Это твоё мужское дело — решай! ...нет, это плохое решение... и это тоже никуда не годится ...и это... да когда ж ты, наконец, поймёшь, чего я от тебя хочу?"

"Женщина!

"Да, мой господин?

"Женщина, повинуйся!

"Даже глупостям? Ах, как я обожаю делать глупости с моим господином...

"...Ну ладно, а если так?

"Та-а-к?.. Ох, как неожиданно... нет, всё-таки ты... — пауза, она ищет, ищет точное определение, точное слово... и находит его. — Ты — сволочь, но ты — гений...

И тут же с бесстыдной деловитостью:

"Отпразднуем?

И взмах ноги, и нога у него на плече, и её руки у него на плечах, и глаза в глаза... Умные глаза, прохладные руки, а ноги... нет, гойша — это уже не человек, это чудовище... Ноги... ни намёка на разум, на хоть какое-то соответствие с интеллигентным лицом умной женщины — мясо...

"...не нравится, что ли? Так ведь врёшь, — и ещё одна бесстыдная улыбка. — Хочешь — ну, укуси. Я уж перетерплю. На этот раз. Гойша же не может...

Врёшь-не-врёшь, нравится-не-нравится — это будет потом, а пока... от отчаяния к отчаянию. От отчаяния невысказываемости до отчаяния опустошения.

А потом можно и полюбоваться на её ноги, просто полюбоваться на безупречность форм, на безобразие синяка от укуса.

...А пока можно полюбоваться на Чёрный водопад. Только что на него смотреть, если рядом нету гойши?! Для воина, для любого воина, водопад — это всего лишь водная преграда, даже если водопад вдалеке, даже если и шум от него уже не слышен, даже если полуденная Гела разукрасила чёрный базальт его ложа сотнями мелких радуг.

Аксель вдохнул, выдохнул, достал четыре листочка джаньфуя. Внимательно рассмотрел. За сутки их зелень потеряла насыщенность, но осталась зеленью. Без намёка на посторонние цвета, без намёка на коричневые крапинки. Это всё ещё — уникальный биостимулятор. И только.

Что ж, Аксель разжевал листья — трава-травой! — и с отвращением проглотил. Взглянул вниз: спуск и опять подъём, и опять лес, лес, лес. А дальше, за ним, — крутые выгибы мешанины скал. Осталось недолго. Даже если они опередили его на три аса, еще пара у него в запасе, по-всякому.

Вдох-выдох, вдох-выдох, вдох-выдох.

— Смотри, — Стафр на бегу махнул рукой в сторону ствола толстенной созны. Эти хвойные гиганты уже начали появляться, то здесь, то там, и чем выше воин с гойшей поднимались, тем чаще.

— Что это? Кто?! Чем это?!

Кора дерева была исполосована в лохмоты.

— Скорее всего — грызл. Они, вроде бы, так метят свою территорию. Когтями.

— "Мутационная помесь белого и североамериканского медведя гризли древней Терры", — вспомнила Уста. — У нас нет копий. А твои мечи против этого чудовища — почти бесполезны. Его лапы — длиннее.

— Гракххский арбалет мер за двадцать уже должен пробивать шкуру. Даже сквозь шерсть. Зона смертельно поражения — пятно сердца под левой лопаткой. Приблизительно там же, куда ты засадила чёрной гаёне. Критически уязвимы также глаза, ушная впадина, горло и раскрытая пасть. Какой у тебя градус за стрельбу?

— Сборный — шестьдесят восемь.

— У меня за арбалет — семьдесят шесть. Несущественно. Стрелять будешь ты. Глаза у него маленькие и к тому же — под мощными надбровными дугами, так что в глаз целить будешь только — только! — при полной интуиционной уверенности. Проще попасть под ухо, но для этого он должен встать боком. Шея у него закостенела, головой грызлы вертеть почти не могут. Постарайся сблизиться. Ведь хоть градусы у нас хороши, но ни ты, ни я... мы — всё-таки не снайперы. А у меня будут мечи — отвлеку.

— Мечи? Против его когтей?!

— Пусть сначала достанет. Грызлы не жрут джаньфуя. У тебя же тоже — мышцы ещё не забиты бегом?

— Хочешь — станцуем? — вместо ответа улыбнулась гойша. И без улыбки добавила.— А не проще будет сразу прыгнуть на дерево какое-нибудь?

— И ждать когда он уйдёт? Сколько? Ас? Два? Шесть?! А потом — опять и опять?! У меня задача не выжить. У меня задача — опередить твою Биче!

— При чём здесь Биче?!

— Так она тоже не сильно отстанет от миссии их капитулла?!

— Она тоже их опередит! Но если нас порвёт грызл — ей и спешить не надо будет, — мальчишка не впечатлился. — Стой!

И Уста встала.

Пришлось остановиться и ему. Обернулся. В глазах: "Струсила?!" В глазах — презрение.

— Прямой бой — это смерть. Вот в этом у меня — "полная интуиционная уверенность". Думай!

В его глазах — бешенство. Но девчонка не дала ему времени встрять.

— Ищи выход, мужчина!

Юная гойша не стала любоваться мальчишкой в эмоциональном выплеске. Она побежала. Пришлось и ему.

"Ну вот... только грызла мне и не хватало!"

Аксель поёжился, рассматривая следы когтей на стволе созны. Протянул руку... Чтоб достать до начала рваных отметин надо бы ещё одну доращивать...

"Так, я — один. Копья у меня нет. Да и с копьём... В одиночку? Ну, есть герои, конечно, уникумы, чемпионы, но моё-то чемпионство — не из этого вида спорта. Ладно, хватит бессмысленных грёз, вернёмся к реальности. У меня есть тяжелый гракххский арбалет и мечи. Арбалет, в данном случае — это один выстрел по одному из очень немногих, малых, дёргающихся пятен уязвимости. Задача для снайпера, а я не снайпер. А потом, после бесполезного выстрела, — только бесполезные мечи. А потом — обречённый бой. И потом смерть.

Нет, тебе придётся спасаться на дереве. Если успеешь добежать. Если сумеешь залезть. Шимпанзоном бесхвостым прыгать придётся... Ох, некстати ты плечо повредил, ох, некстати".

Додумывал всё это Аксель уже на бегу. Что будет — то будет. А пока надо стараться не увеличивать темп отставания. Интересно, кого на дерево грызл загонит первым — мальчишку или его? А ведь если его, то так он и совсем опоздать может...

А может... может, Стафр решится побаловать девчонку "великой охотой"? Это было бы решением всех проблем. Тогда останется только вздохнуть над его трупом, обыскать труп её, забрать джаньфуй и повернуть обратно.

Да нет, толкнуть Стафра на открытый бой с грызлом может только отчаяние... К примеру, "его гойша" окажется неуклюжей и споткнётся, убегая к дереву... Да только вот не бывает неуклюжих гойш.

А может, отчаянные обстоятельства? Он же "выполняет миссию"? Может ли задержка на пару-тройку асов показаться ему критической? Нет. С чего бы... Они опережают все кланы минимум на тринадцать суток. А до Дуула — семь-восемь.

Через ас выяснилось, что лезть на дерево не придётся. Мальчишка всё-таки устроил великую охоту и победил.

Около трупа горного чудища уже копошились падальщики — шекалы. На ветках сидели тяжелые грипфы. Сегодня мяса хватит всем. А кровищи-то, кровищи...

Аксель не выдержал, уступил своему любопытству, оправдался перед собой, что, мол, пора бы отдышаться, и походил, присмотрелся к следам. Разогнав падальщиков, осмотрел тушу. В следопытстве чемпионом он не был тоже, но элементарное знал и умел. Да особых головоломок и не наблюдалось. Вот здесь грызл стоял в засаде. Ветер дул на него, и шалую парочку он почуял давно. Но Стафр был настороже, потому заметил зверя вовремя. Резко повернул и рванул к удобному дереву. Дура-девка со страху пульнула из арбалета. Попасть попала, да толку-то от таких попаданий! Грызл лишь разозлился и ринулся на неё. А она — верно, с визгами — кинулась следом за мальчиком. К сожалению, по дороге — ну не бывает неуклюжих гойш! — не споткнулась. И парочка, парой древесных шимпанзонов, забрались на раскидистый дук...

А дальше Стафр сделал неожиданное: он с низкой ветки раздразнил грызла, и когда чудище заревело — всадил арбалетный болт тому в нёбо. Аксель представил себе Стафра, устроившегося на суке с арбалетом у плеча. Можно осмотреть ветвь — мальчишка наверняка озаботился и об упоре для спины, и об открытой директрисе поражения. Да чего смотреть — иначе просто не может быть.

"Лучший, — констатировал бывший наставник. — Недаром его поставили коммодором. Он действительно из лучших — лучший".

Аксель отмыл в недалёком ледяном ручье руки, промыл вырезанный из правой, нетронутой ещё падальщиками, лапы грызла шмат мяса, проследил, как стремительно вода унесла вниз кровь и грязь, вздохнул, оправил амуницию.

"Осталось недолго, — подбодрил он себя. — Я просто покончу с неприятной работой. Это просто неприятная работа. Работа — на то она и работа — приятной не бывает. Недаром, работа и рабство — это однокоренные слова. А у тебя больше не будет рабства. Ты вот-вот освободишься ото всего. И ото всех".

Он встал,зачем-то ещё раз поправил рюкзак и побежал.

Осталось немного.

*

Всё было почти так, как и расследовал Аксель. Только в первый раз Уста выстрелила не со страху. Разозлить грызла им надо было, чтобы тот не ушёл, чтобы не устроил засаду ещё где-нибудь, чтобы не путался больше, в конце концов, под ногами! И второй раз стреляла тоже она. Там, на том дереве, на том толстенном суку у неё в глазах горел такой азарт, что, когда пришло время, Стафр отобрать у неё оружие не стал и пробовать. Он только нашёл место, где сидя можно упереться спиной об отходящую ветвь, где зверь хорошо видел их, а ей не мешали сучья и листья. Вроде бы, очевидная последовательность действий, но когда снизу орёт одно чудище, а рядом, на ветке, с арбалетом в руках подпрыгивает другое...

И ещё одного Аксель не увидел по следам... Впрочем, этого, наверное, не увидел бы и лучший следопыт гракххов — как юная гойша и юный воин выпили по доброй порции свежей крови грызла.

А уж потом... Уже потом-потом и много как потом, Стафру пришлось однажды вспомнить её фразу: "я могу быть плохой, я могу быть очень плохой". Хотя... хотя "однажды" — это преувеличение, точнее — преуменьшение: одним разом, конечно же, для него не обошлось... Но тогда — когда в первый раз — ему ещё и вспомнилось выражение её лица, с которым она всаживала болт из арбалета в морду взбешенному горному монстру. И эти два взаимно-независимых события переконнектились в нём насмерть.

010 000.

Сумерки спальни. Легкое потрескивание фитилька свечи, легкое колебание огонька — и лёгкое, как взмахи крыльев огромных бабочек сельвы, как осеннее кружение огромных листьев дуков, как вдохи огромных волн океана — легкое кружение прозрачно-розового дымка над пламенем, в такт ему, в резонанс ему. Он вздымает свои кружева вверх, как ниспадают вниз сброшенные шеллака киппоки, свободно, неотвратимо.

— Милый?

— Да?

— Да?

— Ты это о чём?

— Я? И о чём это я? Ты не знаешь?

— О чём говорит гойша, когда вы говорите с ней о биологии? — о сексе. Потому что ей совсем не нравится, как трахаются суслюки — слишком уж у них всё быстро происходит.

О чём говорит гойша, когда вы говорите с ней об астрономии? — о сексе. Потому что астрономией занимаются по ночам, а по ночам с гойшей — не до астрономии.

О чём говорит гойша, когда вы говорите с ней о математике? — о сексе. Потому что словосочетание "взять интеграл" у неё вызывает вопрос: "Куда?"

О чём говорит гойша, когда вы говорите с ней о политике? — о сексе. Потому что затрахали её уже все разговоры, и она разбирает постель.

— Милый, я уже разобрала постель.

Беспорядок рыжих волос на подушке подобен... подобен только путанице аккордов, двух пьяных музыкантов, в четыре руки импровизирующих на одной и той же клавитуаре каждый свою мелодию и — in blue.

Беспорядок рыжих волос на подушке подобен только праздничным ворохам листвы, раскиданной на путанице лесных троп в первые — ещё до затяжных дождей — в первые дни яркой бездонной осени.

Беспорядок рыжих волос на подушке подобен только путанице прикосновений нежных настойчивых пальцев, путающихся с касаниями нежных бесстыдных губ.

Беспорядок рыжих волос на подушке подобен только беспорядку рыжих веснушек, цветущих по горячей коже.

— Милый, живи вечно. Потому что я без тебя умру.

Тронуть грудь.

Гойша вздохнула, и у нее замерло дыхание. У неё отяжелели веки. У неё приоткрылись губы. Потому что только послевкусие старых вин подобно предвкушению секса. А кожа вдавилась в кожу.

Наполнить ладонь.

Тело не дрогнуло, веки не дрогнули, губы не дрогнули — а только дыхание.

Наполнить ладони — негой, наполнить ладони — нежностью, наполнить ладони — грудью.

И её дыхание уже переполнено воздухом, как его ладони плотью, но ещё — вздох, и ещё — вздох, и ещё... И голова — откидывается, и веки — сжимаются, и губы обнажают — зубы.

"— Тебя же учили риторике?

"— Долго, милый.

"— Тогда скажи мне, на что так мучительно похожи женские груди?

"— На цветы.

"— Чем?!

"— Своей беззащитностью, своей силой, и тем, — она улыбается, — как они тянутся к свету. И своей обнажённостью — после. И...

"— И?

"— И лепестки цветов, точно так же, как кожа обнаженной груди, свет не отражает — они впитывают его. Весь. И...

"— И?

"— И своей принципиальной незавершённостью. Цветы — это лишь прелюдия плода. Груди — это тоже лишь прелюдия. И...

"— И?

"— Своей сумеречностью...

"— Тебя хорошо выучили, но "сумеречность"...

"— Сравним? Посмотрим?

Про переполненные ягодами кисти винограда она тогда ничего не говорила. Это он придумал сам. Хотя, нет, его же не учили риторике. Наверное, это он прочитал в какой-нибудь старой-старой книжке с древней-предревней Терры.

Так пусть брызнет сок!

Он сжал ладони. Она выдохнула, длинно, долго, протяжно:

— Ещё!

И он будет целовать, целовать, целовать, а она требовать:

— Ещё!

И он будет баловаться её волосами, раскапывая её шею, а она смеяться:

— Ещё!

И он будет пальцами перебирать косточки вниз по позвоночнику, а она — вытягиваться, изгибаться, выгибаться:

— Ещё!

А кожа обнажённых ягодиц света не поглощает! И нет в них сумеречности, и не рождают они чувства незавершённости.

— Ещё!

И гладить, гладить, гладить, всё сближая ладони друг к дружке, всё сближая ладони к меж...

— Ещё!

...лишь касаясь, и лишь скользя... В ритме её уклонений, в ритме её притяжений...

— Ещё!

Пальцы входят во влажную теплоту.

— И ещё...

Она широко раздвигает ноги, и когда его пальцы находят место, каждый для себя — резко схлопывает их.

И — "ещё", и — "ещё", и — "ещё". До головокружения, до потери ориентации в пространстве, до эха, до гула — до сияния! — во всём теле — ещё!

Её голова только с дюжину тликов полежит у него на груди, она даже не особенно успокоит дыхание:

— Войди в меня, мой господин.

А через полудюжину минит уже приляжет на его плече — правом, повернется бочком и, посапывая ему в подмышку, почти сразу уснёт. Её сон будет крепок и лёгок.

А он к утру опять привычно удивится: его рука не затекла. А вспомнив её ладошку, пару раз за ночь касавшуюся его груди — слева — улыбнётся:

"Милая, ты будешь жить вечно. Потому что с тобою я не умру".

Дистанционный датик Ровда зафиксирует уровень наслаждения мужчины в сто девятнадцать ост во время первого оргазма партнёрши.

Инквизиториня не преминет упомянуть своим послушницам, что у неё с Бьёргом бывало и сто тридцать семь.

Гойша не преминет буркнуть своим подругам, что вот эти эксперименты по экстриму, видно, ему сердце и посадили.

Влада инквизиториней была всё-таки великой — она мудро не станет вступать с перепалку с девчонкой. Влада была всё-таки и великой гойшой, так что, когда ей удастся дорваться до Бьёрга, она не станет устраивать турнир воспоминаний, она мудро ограничится почти стандартной сотней. Ну... чуть больше — ста десятью... Ста одиннадцатью, чтоб уж совсем точно.

А Гала вскоре сваяет фонолку, на которой, вперемешку и вразброд будут раздеваться женщины и расцветать цветы. Много разных женщин и — цветов.

010 001.

— С ума сошла?!

Стафр сразу понял, зачем это Уста достала чашку, зачем это ей понадобился его малый меч.

Уста не опустила протянутую к нему руку, не потупила обращённый к нему взгляд.

— Нет. Я запредельно рациональна. Я аккуратно следую традициям и ритуалам. Я завалила грызла — я отведаю его крови и пролью её. Во славу великой Тантры. Чьё благоволение нам ещё понадобится. Возможно — скоро. Возможно — очень скоро.

Стафр попытался ответить, но гойша не дала ему возможности выразить прямое пожелание мужчины.

— Ты уже отринул ритуалы великой Ментры, теперь хочешь прогневать и её равновеликую сестру? Ты такой смелый? Ты такой гордый, да? Или ты просто...— она не стала договаривать, было видно, что мальчишку не впечатляет высокая мистика. Вместо этого она протянула, жалобно, просящее, — Ну, Стафр... У тебя таких зверюг будет, как грязи, а я... Ты же времени выломать ему клыки мне не дашь? Это же не меньше дюжины минит заберёт... Мне и похвастаться будет нечем и доказаться нечем! Да какое там хвастовство — девки, когда узнают, что какой-то мальчишка пренебрёг мною... до меня эта зверюга не добралась, а они — сгрызут! А так, хоть тогда отговорка будет: зато я хлебнула крови грызла! Ну, Ста-а-афр?... — она сделала небольшую паузу, Стафр вклиниться не попытался. — И нам же это очень даже не помешает. Энергетическая ёмкость крови крупных хищников — сумасшедшая. А кто здоровее такого грызла? Лайон? Сомневаюсь. А мы... представляешь, сколько мы за сегодня сожгли килоджолей?! Ты же сам назначил меня этим, как его там? — экспертом по максимумам? Так вот я тебе, как эксперт, категорически рекомендую — чашку живой крови. И скорее! Пока живая кровь — ещё живая!

— Обещай, — прервал её Стафр.

Она позволила прервать себя. Всё равно слова у неё кончились, и аргументов больше не осталось.

— Мужчина требует, — пожала плечами Уста, — я обещаю. А чего?

Она заметила, как тщательно он выговаривал слова:

— Ты не воспользуешься возможными эрогенными эффектами...

— Мужчина просит — я выполню.

Он словно не обратил на её слова внимания, он словно старался не сбиться с аккуратности формулировок:

— ...напротив, ты заглушишь их. Настолько, насколько сможешь. В полную силу.

— Я сделаю. Ни про что подобное, касательно джаньфуя, в литературе мне не встречалось, но я справлюсь. Хотя... ведь... всё-таки... знаешь, небольшое возбуждение заметно обостряет чувствитель...

— Не надо нам больше никаких обострений! — оборвал её Стафр и тут же опомнился. — Извини. Держи.

Малый меч подал он рукояткой вперёд. Что ж, извинился.

Он извинился ещё раз. Когда уже кровь была выпита, когда уже последние капли её уже вытряхнуты на землю: "Во имя великой Тантры!", когда уже были вырезаны сердце и печень, и она собралась уже бежать отмываться к недалёкому ручью, он улыбнулся — ведь умеет же, оказывается!

— А клыки... Это делается так...

И чуть ли не в дюжину тликов уложился: движение светлого меча, подсечка — малым, и клык вываливается из пасти, ещё движение, ещё, ещё.

— Держи — докажешься, — протянул он их все ей.

— А тебе?

— Гнала грызла к дереву — ты. Кончила его с дерева — тоже ты, — и он опять улыбнулся. — А у меня их ещё будет — как грязи.

"Кривая стенка... Мужчины! — молча фыркнула Уста. — Что видят — так и называют!"

Перед ними возвышалась, выламываясь из-под земли скалами, и резко изгибалась, срываясь обрывами, крутая стена. Девчонка запрокинула голову: высоко... Если сейчас посмотреть на них, издали они, люди, будут выглядеть двумя мурашами, перед стеной человеческого дома. Ну, так то — издали. Сблизи стена уже не казалась отвесной и не была монолитной. Изрезанная трещинами, уступами, она выглядела вполне проходимой. Особенно здесь: здесь, извиваясь по склону, вверх уходила тропа камнепадов.

— Здесь? — поинтересовалась она.

— Нет, — не замедлил бега воин. — Там, — указал он.

Но там, неподалёку, почти сразу за провалом, отделяющим тропу от остального нагромождения скал, легче не выглядело.

— Почему?

— Здесь тропа спуска: выше непроходимый участок с отрицательным уклоном. Отсюда вышел отряд Ларта. С ними была его гойша. Она съинтуичила. Сначала пришлось на верёвках, зато потом, оказалось, гораздо проще. Тут они не потеряли ни одного человека.

Бежать дальше пришлось недолго.

— Всё. Отдых. На пару асов. Перед стенкой надо перекусить, восстановить концентрацию да и просто передохнуть не помешает тоже, — он с явным усилием оторвал взгляд от её затвердевших сосков, явно проступивших сквозь гладь скафандра киппоки, и она в ответ потянулась, разнежено, сладко. — И, Уста, сделай что-нибудь! Ты же обещала!

— Да, мой господин, — улыбнулась она, — Вот, видишь, — она продемонстрировала ему сорванную по дороге травку с меленькими голубыми колокольчиками цветов, — славка. Мягкий релаксатор и мощный эратофобик. Разводи костёр. Сейчас, — дюжина минит, заварим, попьём и ещё через дюжину мы будем — споко-о-ойные...

— А что-нибудь быстрее и кардинальнее?...

— Ах, господину так меня хочется? — она взглянула на Стафра, согнала улыбку и почти деловым тоном... ну, почти деловым, добавила. — Да есть и на это кой-чего, но тогда тебе не избежать будет болезненных ощущений в области...

— Я перетерплю.

— И нам не избежать приступов раздражительности, даже злобы к партнёру.

— Я сдержусь!

— А я?..

Стафра явно сбило с толку это простое замечание.

— Что — ты?

— Ну, представь, мы на стене, и я раздражённо хватаюсь за какой-нибудь камень — выступающий... выпирающий... — она хотела и ещё уточнить, но Стафр явно понял, так что она продолжила, — а он оказывается, — она улыбнулась, — оказывается ненадёжным.

Стафр опять понял, сжал, было, губы, но не выдержал — улыбнулся тоже.

Он не терял времени даром. Сушняка они насобирали по дороге, и воин уже занимался костром.

— Может, всё-таки потерпишь? — попросила Уста.

— Ладно уж. Попробую.

Она нагнулась над рюкзаком, и он опять еле отодрал свой взгляд от её отчётливо прорисовавшихся ягодиц.

Она выпрямилась и, перегнувшись, посмотрела вниз себе через плечо.

— А ничего, правда? — кажется, теперь он вознамерился точно разозлиться, но она не дала ему времени, — да расслабься ты! Это же, как в танце, как в схватке — поймай ритм! В бою ты часто силу встречаешь голой силой? А в море пытался "противостоять волнам"? Неужели и сейчас не хочется просто прокатиться? Ну!

Юная гойша, не давая юному воину опустить глаза, медленно, страстно подняла — воздела! — над головой руки, а потом прыснула, прикрыла рот ладошкой и не в склад не в лад покрутила попой.

Стафр не выдержал и рассмеялся тоже. И легко отвернулся, и через пару минит потянуло дымком, а еще через дюжину тликов в дым вплёлся аромат тлеющих листьев. И дым размытой спиралью пополз вверх, прижимаясь к скале, обвиваясь вдоль неё, обследуя, оглаживая все её выпуклости и неровности. Скала не замечала лукавых поползновений — она казалась старой, равнодушной, невозмутимой, но дым не верил ей, он снова и снова трогал её, касался её, прижимался к ней.

"Нет, всё-таки странно: всего-то пара глотков крови какой-то пёстрой птицы — и приступ такого жёсткого садо-мазо, а кружка крови чудовища и такое мягкое, такое долгое, такое сладкое марево... Ох, боюсь, над поголовьем грызлов нависла жуткая угроза"

Уста вытащила терентева. Энергетическая ёмкость живой крови — это, конечно, важный фактор, но мясо... мясо — это вам не фактор, это факт! Она сглотнула слюну. "А готовить всё равно не буду! Вот не буду и всё! Но, но... — она вздохнула и оправдалась перед собой, — подготовка, это не готовка".

Уста подняла тушку.

"Ненавижу кухню! — подумала она, — надо отвлечься, а то... пух и перья!"

От неё полетели пух и перья.

— У тебя хорошо получается, — несколько удивлённо произнёс мальчишка. Он даже отвлёкся от костра. Хотя от чего там отвлекаться: костёр трещал, искры сыпали в воздух, дым жался к скале. — Я думал, вас там только танцам учат...

— Не только танцам... — не отрываясь от птицы, не прерываясь на переглядки, пробурчала девчонка. — А это... Это мой большой личный опыт. А ещё у меня большой личный опыт в мытье плит и котлов. И терпеть плети.

— Плети? На гойшах не бывает шрамов!

— У нас хорошие травницы. И бьют через влажную тряпку... Да и аккуратно бить учат тоже. Встречаются же господа, которые от этого тащатся... Надо уметь. Вот на своих и заставляют отрабатывать. Рассечешь кожу — меняйся местами. Но знал бы ты, какие среди своих стервы встречаются! Да ничего, сегодня они тебя, завтра наступит и их очередь... Моя, правда, случалась чаще... Но я... знаешь, как я визжать научилась — у них уши закладывает, и руки дрожать начинают! — Уста мстительно заулыбалась, а потом полюбопытствовала. — А у вас так же?

— Нет, — мальчишка выглядел удивлённым. — Своих — плетьми?! Нет, у нас — честные драки. Даже, если кто-то явно сильнее другого, наставники стараются уравнять шансы. Например, сплетают тому ноги. Или, скажем, малышню допускают вдвоём, а то и вчетвером на одного старшего. Нет, достаётся всегда обеим сторонам, безнаказанной наглости не получится, но и за правду потерпеть тоже придётся, особенно у младших... Там же, если против старика, ещё и друзей найти надо. У меня — были. А ремень, плети — это только от наставников, и только надзирателями.

— У гракххов не так.

— Да, они считают, что воин должен строго знать пределы своих сил и даром не рыпаться, что подчинение — младших дисциплинирует, а когда они становятся старшими — даёт навыки командования.

— А у вас?

— У нас... Мы, зато, уверены в тех, кто рядом. Абсолютно уверены. Поэтому мне трудно с тобой, — он сглотнул. — Я никак не знаю, чего от тебя ждать.

— А ты жди хорошего! — засмеялась девчонка. — Во! — предъявила она ощипанного терентева. — Давай, разделывать мясо — мужская работа.

Уста передала ему тушку. Он подумал, что она сейчас отвернётся и пойдёт отмывать руки — Уста и не подумала. Она уставилась на него. С интересом. С ожиданием.

"Кажется, теперь моя очередь давать концерт... Ну что ж..."

Стафр пристроил терентева на стволе упавшего дерева. Приладил рядом походную миску. Вынул нож. Подкинул. Перехватил — и слета ударил в милимерах от пальцев. Отсечённое крыло упало в чашку. Еще удар. И второе крыло падает туда же. Ещё удар, ещё, ещё...

Взглянул на девчонку.

— За баловство с едой — у нас отправляли на котлы. А у вас?

Но не стала ждать ответа, отвернулась и пошла к ручью, огибающему не очень высокий, острозубый скальный выступ.

"Вот и все аплодисменты... — подумал он. — Шумно переходящие в овацию".

И тут она из-за плеча, над плечом показала ему кулак — с задранным вверх большим пальцем!

А вскоре к аромату горящих листьев примешался, а потом и перебил его, — запах жарящегося мяса.

А дым всё охмурял скалу, но безнадежно...

Они сидели почти у самого края пропасти. Там, в глубине, далеко-далеко зеленела земля. Там пели птицы и ревели звери. Там ползали змеи и копошились черви. А здесь, здесь были только камни. Камни и небо. Бессчётные камни и огромное пустое небо. Лишь на горизонте туманилось одинокое облачко.

Уста доглодала окорочок терентева и бросила огрызок кости вниз. Стафр доедал крыло. Уста вспомнила, как её наставница говаривала: "Не спрашивайте меня, кто главней в семье: воин или женщина. Любая гойша без всяких сомнений и малейших колебаний сразу укажет на своего мужчину. Вы спросите, кому из них достается птичья ножка!"

Уста улыбнулась. Потянулась. И, не окончив движения, замерла. Выгнулась. И опять на полпути замерла. Изогнулась в другую сторону... Усмехнулась. Теперь — над собой, и сообщила Стафру:

— Эко меня под твоими взглядами ломает... — опять вспомнила наставницу — теперь риторики — и поискала сравнения... нашла, — Как от жёсткой простуды.

Пока он занимался птицей, она искупалась в ручье за скалой. Он слышал, как она плюхнулась в воду, как не сумела удержать первый взвизг, как потом — сдерживалась, сдерживалась, сдерживалась.

Джаньфуй, упившись кровью грызла, развлекался вовсю: за каждым звуком изрисовывая для него голограмму, за каждым плеском — картинку. Но в этих волнах вожделения не было угрозы, не было ярости, они не ломали — они влекли. И Стафр не сопротивлялся им, он синхронизировался с ними и лишь чуть корректировал вектор движения. И улыбался, улыбался, улыбался...

Поначалу он хотел заставить её заняться обедом, мясом — воин он или кухонный раб?! — но... но вот заслушался... но вот изулыбался...

— Как от жестокой простуды... — повторила она. — Как ревматика перед дождём.

— Что ты знаешь о ревматиках?

— Ничего.

— Заметно. Им перед дождём не ломает тело, им ломает кости.

— Перед дождём... — раздумчиво повторила Уста.

Стафр стряхнул расслабленность. Бросил вниз кость. Встал. Сделал шаг к самому краю пропасти. Оглядел пустое небо. Поднял бинокуляры, вгляделся в далёкое облачко.

— Неужели гроза? — пробормотал он.

Уста промолчала.

— Может, не на нас?

Уста промолчала.

— Может, успеем?

Уста молчала.

— Застанет на стенке — смоет. Не пойдём — потеряем не меньше суток: по мокрым камням ползти — это самоубийство. Придётся ждать, когда просохнет.

Уста отвернулась, лизнула палец и, вроде бы не спеша, чёткими, давно отработанными на тренировках движениями, начала спаковывать свою киппоку в скафандр.

— Ты права. У нас нет выбора, — признал Стафр. — Ты обещала отвар... славки, кажется... Кипяток — на костре. Давай. Быстро!

"Прямое указание мужчины" — гойша встала. Недоклеенные лоскуты невесомой ткани расползлись по телу.

— Отставить! — поморщился на себя Стафр. — Сначала закончи с киппокой, славка — потом.

— Всё-таки потом — славка?

Стафр непонимающе посмотрел на неё.

— А что?

И она, наконец ответила взглядом на взгляд:

— Нет.

Стафр непонимающе посмотрел на неё.

— Что?!

— Ты как-то спрашивал, умею ли я приказывать мужчинам. Так вот это приказ,мой — тебе: нет!

— Почему?

— Не знаю.

— Интересно-то как...

— Да.

*

Вдох-выдох, вдох-выдох, вдох-выдох.

Аксель уже с трудом держал ритм. Нога болела, плечо жгло, было душно и ломило все кости. Джаньфуй дожигал последние запасы организма. Ничего. Оставалось совсем немного. Сейчас заросли можжевелка кончатся, и появится Кривая стена — подъём на Ледяное плоскогорье. И спуск с него. Он пойдёт по тропе спуска. И легко догонит Стафра, который по стене подъёма будет волочить на себе свою "гойшу".

Аксель поднимет арбалет.

"— Наставник...— непонимающе спросит Стафр.

"— Уже нет, мой мальчик, уже нет, — ответит он и вгонит арбалетный болт тому в тело.

Стафр сорвётся и утащит за собой проклятую девку.

А он останется один. Наконец-то один.

Да, ему оставалось немного. Не прошло и дюжины минит, как он выбежал из-под полога ветвей к голым скалам. И тут же упала тень, и пророкотал ещё далёкий гром — это туча закрыла Гелу. Он даже вздохнул с облегчением: Стафр нипочём не рискнёт лезть на скалы в ненастье, в грозу, в бурю, и теперь можно будет придумать что-нибудь, чтоб не пришлось глядеть в глаза мальчику... Но потом он увидел их и остановился. Их уже было не догнать. Ни ему, ни грозе.

Аксель огляделся, нашёл подходящий валун, сел. Поднял бинокуляры.

Он следил за ними до конца, до того момента, как они выбрались на перевал, встали, оглянулись, посмотрели вниз — девка, кажется, плюнула с высоты — и скрылись из доступного поля зрения.

Это было даже не профессиональным взлётом по стене или цирковым танцем на канате, не представлением, когда за лёгкостью исполнения смертельных трюков стоят бессчётные тренировки, пот, падения на страховочные сетки, новые тренировки, и опять пот, пот, пот...

Больше всего их подъём напоминал ласки прелюдий из медового месяца — когда каждое прикосновение ещё внове, когда каждое прикосновение чужих рук ещё удивляет отзвуком в твоём теле, удивляет реакцией тела другого. Когда ещё удивляет, удивляет, удивляет — синхронизированность, созвучность, резонансность тебя и не тебя. Когда даже в полной темноте взгляд встречает взгляд, когда, куда ни повернись, но губы встречают губы, когда, как ни извернись, но руки не минуют рук.

Прелюдии с гойшей.

А на него надвигалась гроза. Вот-вот должны были сорваться первые капли.

010 010.

— Женщина, повинуйся!

— Да, мой господин, — гойша соглашалась, гойша заранее соглашалась на всё. — Чего хочет мой господин?

— Проведи меня к Кхране.

Гойша не выразила удивления или сомнения. Гойша не попыталась отказать мужчине. Только постаралась уточнить приказ, только объяснить мужчине его риски.

— Мой господин понимает, что Кхрана сейчас — личная рабыня великой инквизиторини?

— Да.

— Что Кхрана сейчас — в нижнем Храме?

— Да.

— Что территория Храма — вне юрисдикции клана, и поэтому ни статус посла Джюс, ни положение ценного заложника не...

— Да!

— Что мужчина, обнаруженный вне приемных покоев Храма или его административных офисов, подлежит суровому наказанию?

— Да.

— Вплоть до оскопления?

— Да.

— Мальчик, — улыбнулась гойша,— а ты понимаешь, что девчонка просто не хочет тебя видеть?..

— Нет! — выкрикнул мальчишка.

— ...настолько, что бросила семью, бросила приютивший её клан, отринула свободу и выбрала в наставницы — Владу... Ты знаешь, кто такая Влада?

— Да.

— А её логин?

— lDe. lady Death.

— И что она посвященная внутреннего круга великой Тантры?

— Да.

— А ты знаешь, что, когда она плетьми порет свою любимую ученицу, та визжит так, что её визг пробивает три яруса тёмных камер? Что у тех, кто это слышит, начинают дрожать руки? А я, к примеру — просто затыкаю уши?

— Девчонка!

— Эта девчонка прошла внешний круг посвящения Великой Тантры. Что уже дает ей возможность работать со своим болевым порогом. То есть там, где ты будешь визжать от... терять от боли сознание, она еще и палачу смурлыкает колыбельную. А вот у её наставницы она... И вот к такой наставнице она...

— Кхрана не знает ваших сплетен!

— Про визги этой послушницы, наверное, нет. А вот то, что у Влады не выдержали и погибли две другие, — известно многим. Очень многим.

— И что?

— Зачем? Она сбежала с семьёй из родного клана, чтобы не стать гойшей, а теперь сбежала от семьи, чтобы гойшей — стать. Почему?

— Я и выясню — почему! Женщина, повинуйся!

— Гойша не может не подчиниться мужчине.

Женщина встала с так и не разобранной постели. С изукрашенного вышивкой покрывала соскользнул на пол алый бутон не успевшего увянуть цветка из оранжереи Храма. Ленты киппоки скользнули и укрыли ноги, шеллака замерцали тусклыми отсветами рассветов, тускло отсвечивающие тьмой волосы рассыпались по плечам — всё впустую. Мальчишка ничего не видел, ничего не замечал. Великая гойша Ларса только хмыкнула про себя: "Эко его разобрало".

— Я готова проводить тебя в келью Кхраны. И ты увидишь её.

— По дороге туда, нас не должен видеть никто другой!

— Господин может сделать нас невидимыми?

"Интересно, а думалка у него заблокировалась напрочь? — она отвернулась, подошла к удлиненной вазе, неспешным длинным движением вытянула из неё стебель эрозы, провела бутоном по губам, поёжилась, шевельнула плечами... шеллака вздохнули, проявили грудь, открыли колено. — Я не буду помогать ему. Пусть сам ищет корректный запрос".

— По дороге туда нас никто не должен остановить!

"Надо же, исправился. И справился. Что ж, тогда и я..."

— Я справлюсь, мой господин, — она обернулась к нему. — Дай руку.

Он подал.

— А сердце? — не выдержала и похулиганила она.

— Заместо предлагаю мою глупую голову, — буркнул он.

— Принимаю, принимаю! — обрадовано воскликнула она, бросила руку и потянулась к его лицу.

— Эй, ты чего?!

— Я?! Хочу поцеловать отданные мне в комплекте губы!

— У-у-у.... говорил же Меновар: рано тебе ещё торговаться с равви...

— Я — варга, мой господин, варга.

"Ага, расскажи об этом своей матери, — подумал наследный принц, — или родителям матери. Или той наставнице, у которой — совершенно случайно же! — мать тоже из клана равви", — но мальчишка заставил себя улыбнуться.

— Да чего уж там — целуй...

Ларса не стала замечать его размышления, она приобняла его лицо и громко чмокнула в губы.

— Вот так, мой господин, — и почти стёрла улыбку. Ну, почти совсем. И не опустила рук. — Я провожу тебя. Не отконвоирую. И не выведу на выпас. Ты будешь гулять с гойшей. И изволь идти так, чтоб все завидовали тебе. И чтоб все понимали, что ты видишь их зависть. И что ты... да что мне — ты?! Твоего личного рейта не хватило бы, чтоб ты мои шнурочки подвязывал! — что тайный посол клана Джюс и в своём клане расскажет, какого оно счастье — прогуливаться под руку с великой гойшей Ларсой. Иначе нас — тебя! — остановит первый же пост. А стража на границе гостевых покоев капитулла — не только остановит, но и вернёт, — она словно бы в шутку потянула его за уши. Больно потянула. — Ты понял?

— Я... — он отделил слова друг от друга,— я — понял. Я — сделаю. А ты?

— Тогда и я справлюсь, мой господин. Я хочу напомнить моему господину, что невыполнение приказа мужчины для гойши всегда карается плетьми. И это — минимальное наказание. Так что я буду стараться, — она отпустила его уши. — Очень стараться.

Он сглотнул.

Она встала:

— Пошли?

Он поднялся следом:

— Да.

Она придирчиво оглядела его.

— Нет, так не пойдёт. Не пройдёт. Ты слишком напряжён. Первый же патруль поймёт, что это не юный принц гуляет со мной, а, мной прикрываясь, идет на акцию юный ненджя. И, как минимум, сразу сообщит о том в штаб капитулла. А наши осторожные коммодоры заблокируют от тебя все пороги.

Ларса задумалась. Ларса рассмеялась:

— По дороге ты будешь играть моими волосами, а сейчас,— она в предвкушении поводила язычком по верхней губе, — а сейчас хлопни-ка меня по попе.

— Чиво?! — поперхнулся он.

Она повернулась, извернулась и указала пальчиком на самую выпуклость:

— Вот сюда.

Он замешкался.

— Щасс я начну нагибаться, — хохоча, пригрозила гойша.

Пунцовый мальчишка сделал, что приказывали, не выдержал и засмеялся тоже. Так, пересмеиваясь, они и вышли из гостевых апартаментов.

Патруль варгов вышел на них через половину миниты. После визуального контакта коммодор патрульной полудюжины доложил оператору капитулла, что великая гойша Ларса вывела мальчишку проветриться, чтобы тот пришел в себя; что тот был красным настолько, что с джюсами так и не бывает; что он, как привязанный, держался за её волосы, боясь даже на тлик прервать соприкосновение.

Коммодор не сообщил, что они в патруле потом ещё с дюжину минит обсуждали, чем совершеннолетнего принца, у которого девок должно бы быть, как грязи, можно вогнать в такой ступор. Что, перебрав все известные им извращения, они занялись пересчётами своих рейтов.

После смены капитулл получил ещё шесть заявлений с просьбой о переводе в зону военных действий.

Второй доклад о наследном принце был запротоколирован через пять с четвертью минит. Ларса и Сурадзи пересекли 8-ой порог административного кольца: великая гойша играла с мальчишкой в догонялки — она убегала, хохотала и ещё издали крикнула страже: "Открывайте!" Перед самым порогом мальчик почти настиг женщину — он прыгнул, пытаясь схватить ту за ленты киппоки, но гойша увернулась и бросилась за порог. Пацан вскочил и опять побежал за ней.

Коммодор стражи упомянул в докладе, что лицо принца Сурадзи выражало отчаяние.

Во время отчёта в капитулле коммодор не сумел членораздельно ответить на вопрос, почему он пропустил члена чужого клана в техническую зону. И был арестован.

— Ты обманула меня!

— Я выполнила пожелание мужчины.

— Я не просил тебя обманывать меня! Тем более — так обманывать!

— Ты просил провести тебя во внутренний круг Храма. Из стен капитулла мы уже вышли. Если бы ты был спокоен, тебя не выпустили бы.

Сурадзи несколько раз шумно вздохнул, выдохнул и зашептал мантру успокоения. Надо отдать ему должное — в себя пришёл он быстро.

"Техническая зона! Но даже здесь у них — гобелены, фрески! Как же они богаты искусством, как же они расточительны в этом... Как гракххи — на воинов. Как мы — на разведку".

— В моём клане этого стражника бы...

— В нашем тоже, — гойша улыбнулась, — "тоже бы..." Но у него будет свидетельство гойши.

— Какое ещё свидетельство?! Это присказка для юнитов!

— А для мужчин, может, ещё и меньше, чем присказка. Наверное, почти что сказка. Но гойши свои права знают. Потому что прав у нас почти что и нет.

— Но...

— Ах, ты больше не веришь моим словам? — гойша улыбнулась, — тогда спроси любую гойшу своего клана, или спроси своего Меновара.

— Я спрошу вашу Владу.

— Спросишь, спросишь, — опять заулыбалась Ларса.— А теперь скажи, могу я доверять твоему слову?

— Да! — не раздумывая, выпалил мальчишка, и тут же принц выразил недоверие. — О чём ты? Что ещё ты хочешь сотворить со мной? Как мы будем проходить стражу следующего порога?

— Никак. В технической зоне есть технические проходы. К храму — тоже. И в Храм. Я в киппоке. Чёрной тревоги не ожидается. Меня сейчас пропустит всё. Тебя со мной — тоже. Но...

— Я понимаю, — Сурадзи достал носовой платок. — Завязывай. И я даю слово, что не буду подглядывать.

Гойша развернула платок, мельком оглядела полотно:

— Так у тебя и в самом деле никого нет?

Мальчишка понял её и возмутился:

— Много!

— Вот я и говорю, что никого. Платок, небось, маменька подбирала?

Он уже набрал воздуха, чтобы ответить этой... Но гойша приложила пальчик к его губам и ла-а-асково так спросила:

— Ты, кажется, хочешь нагрубить мне?

Мальчишка выдохнул, потом ещё раз, но мурашки по-прежнему холодили его кожу:

— Ларса, успокой меня, — он всё же догадался добавить. — Пожалуйста.

— Хороший мальчик, — мурлыкнула гойша и потянулась губами к его лицу, — Тш-ш-ш...

И он не стал сопротивляться, а она всего лишь погладила губами его лоб. А пухлые губы её были прохладными как...

"Мои губы прохладны... как первые капли летнего дождя... как тенистые запахи светлых рощ... как последний снег из расщелин плоскогорий..."

"... как у маменьки".

И когда она завязала ему глаза, он был уже спокоен. Пожалуй, впервые с момента, как в зале капитулла увидел Кхрану.

Гойша, рука в руке, провела его парой коридоров, потом остановилась, он услышал, как она отогнула полотно, как чуть щёлкнул отомкнутый лепесток дефенса, как проурчал, подтверждая контакт с ладонью идентификатор... Зашелестела, раскрываясь, диафрагма прохода.

— Проходи, мой принц... Только осторожно — не сорви гобелен.

Когда, спустя ас, докладов о местонахождении наследного принца не последовало, о том сообщили Бьёргу. Он связался с Владой.

— Он у нас, — не ожидая вопросов, ответила она.

— 234-ый, 48-ой, 56-ой и 313-ый пороги — это они?

— И 18-ый порог Храма. Помнишь его? — улыбнулась Влада.

— На уровень послушниц? Небось, тоже — завязав глаза? — улыбнулся Бьёрг. — Помню. С тебя тогда Идифь сорвала киппоку...

-... А ты приходил ко мне хвастать шрамами от плетей.

— Лечить их я приходил, лечить!

— Ну, уж хоть теперь не ври!

— Да меня твоя Вола с постели приволокла!

— Из постели — в постельку....

— Как ты её уговорить только смогла — пойти против воли капитулла, против воли Храма? Против воли Идифи...

— Идифь тоже удивлялась, на всё это глядючи, всё это отслеживая...

— Идифь — тоже знала?! А наш барон стражи — как потом рассказывал — уже и запрос в Великую инквизицию заготовил... За меня боялся.

На экране дасплея улыбалась великая инквизиториня.

— Знаешь, принц тоже отсчитывал шаги. Правда, он — настаивает Ларса — он на рефлекторном уровне.

— Воин же. Разведчик. Больше — ненджя. А что она его потащила такими неудобьями?

— Вы ж завтра же напрочь заблокируете эти пороги?

— Нет. Сегодня. Над этим уже сейчас работают. Он — ненджя. У него не будет лишних шансов. Ни одного. Второго похищения гойши из нашего притвора Храма не будет. Не будет!

— Вот и я о том, — чему-то своему опять улыбнулась старая ведьма. — Зачем же нам обрывать себе хорошие тропки?

Через четверть аса Влада передала Сурадзи Бьергу из рук в руки. Мальчишка был всё ещё — как и описывал коммодор стражи... или опять? — в общем, мальчишка был в отчаянии.

— Сейчас мы выйдем в коридор послушниц. До кельи Кхраны около пятидесяти мер. Ты срываешь повязку, и мы бежим. Повезёт, пробежим незамеченными — у послушниц сейчас время интенсивного отдыха после интенсивного тренинга, и им не до гулянок. Не повезёт, не обращаешь внимания ни на голых девчонок, ни на их визги — бежишь за мной. В любом случае две-три миниты у тебя будут. Готов?

— А ты можешь сперва просто выглянуть? Чтоб хоть поначалу коридор был пуст?

Ларса поморщилась на себя:

— Конечно же....

— И куда нам бежать — направо? Налево?

— Направо.

— Готов.

Зашелестела диафрагма двери. Пахнуло... Пахнуло женским.

Пятьдесят мер они сделали в дюжину тликов. Им повезло — ни голых, ни визжащих девиц отмечено не было. А гойшу в киппоке пропускает всё. Даже в келью послушницы. Мальчишка даже не успел перевести дыхание.

Кхрана смотрела на Сурадзи с дасплея связи. У которого стояла великая инкизиториня.

— Ну, убедилась? — спросила она девчонку. — Ты только второй день, как послушница, а наследный принц клана Джюс уже носится за тобой по чужому холду, с языком у колен.

Сурадзи знал о жестокости воинов-гракххов. А вот выражение жестокого удовлетворения на лице гракххи-девчонки увидел впервые.

Дасплей погас.

Что ж, он тоже умеет быть жестоким.

— Примет ли великая инквизиториня запрос о претензии?

У великой инквизиторини поднялась левая бровь.

— Примет.

— Гойша Ларса не выполнила пожелание мужчины.

— Я?! — изумилась гойша.

— Я просил отвести меня к Кхране, а не к её изображению.

Великая инквизиториня вздохнула.

— Запрос принят.

— Правда ли, что невыполнение пожелания мужчины минимально наказывается плетьми?

— Да.

— Могу я лично убедиться, что наказание будет исполнено?

— Да, но...

"Интересно, выражение моего удовлетворения выглядит так же жестоко?"

Но старуха вдруг улыбнулась. Жёстко улыбнулась.

— Принц готов сам исполнить наказание?

"Не возьмёшь!"

— Да!

— И сам назначить его?

Сурадзи очень надеялся, что тлик его колебания замечен не был.

— Да.

— Принц готов принять наказание за своё несанкционированное появление во внутренних покоях храма?

— Да.

— Принц приговаривается к удвоенной порции наказания гойше Ларсе, — и инквизиториня опять улыбнулась. — Теперь я хочу услышать приговор Ларсе.

Принц знал, сколько он может выдержать, не потеряв достоинства — не потеряв сознания.

— Гойша Ларса приговаривается к семи плетям.

— О?! И тебя не надо будет связывать?

— Нет!

— Кнутовищем не бьём?

— Нет.

— Тогда я назначаю плеть о трех хвостах.

— Тогда я бью первым! — не выдержал мальчишка.

— Хорошо, — опять улыбнулась старуха, — Ларса будет бить второй.

— Я?! — опять изумилась Ларса.

— Что же ты... великая гойша, — великая инквизиториня повернулась к ней, — а не сумела удовлетворить — мальчишку! — Влада перегнулась, приподняла подол своей тогги и из притороченных к голени ножен выдернула кинжал. — Твоя киппока не послужила тебе, а значит, она подлежит наказанию тоже.

Старуха махнула клинком — раз, другой третий... Ленты шеллаков киппоки, изгибаясь и скручиваясь на неслышных сквозняках, полетели к полу. Гойша, боясь дёрнуться, только сжималась. Но инквизиториня не успела докромсать одеяние — засветился дасплей, и девица в чёрном провозгласила:

— Советник, ведущий других, клана варг Бьёрг вызывает великую инквизиториню Владу.

— Иду, — буркнула та, и дасплей угас.

Влада нагнулась, вложила кинжал в ножны, подняла три отрубленные ленты и сунула их в руки Сурадзи.

— Назначаю это плетивом. Под кнутовище уж найдите что-нибудь сами, — за её спиной от неудержимого хохота сползла на кровать Ларса. — На исполнение наказаний даю вам шесть минит.

Перед ней раскрылась диафрагма двери, но инквизиториня вдруг замерла. Пару тликов молчания, и Влада вполуоборот вскинула руку со сжатым кулаком в сторону дасплея. Резко выделился на среднем пальце чёрный перстень управляющего джоста.

Помимо воли принц оценил скупую жёсткость жеста, помимо воли вспомнилась скупая точность ударов её кинжала, когда она чуть ли не с тела срезала шеллаковые ленты. Помимо своей воли Сурадзи подумал: "А не хотел бы я..."

Додумать он не успел. Замерцал дасплей. В комнату плеснуло запахами разнотравья, в комнату плеснуло разноцветьем сельвы, чуть ли не в комнату влезла тупорылая морда трёхрога.

Но камера ушла вверх и акцентировала, как шевельнулись травы в одном месте, другом, третьем — три лайоны окружали несчастного психопата.

Сурадзи узнал знаменитую фонолку.

Влада хмыкнула:

-А вы... уж не поубивайте тут друг друга.

Дверь закрылась, а Ларса всё хохотала, она показывала пальцем на невесомые ленты в руках оторопевшего наследного принца — и хохотала:

— Начинай! ты ж вызвался быть — бить! — первым, — хохотала и никак не могла остановиться она. — Или мне всё-таки придётся тебя связать?!

Но на фонолке, подгоняя самок, вдалеке взревел лайон. И с трёх сторон рыжие бестии бросились на жертву.

Ларса оборвала смех. Встала. Рыжей она не была. Равви редко бывают рыжими, но...

010 011.

Спустя три недели в своем клане, во фратрии, на коллоквиуме защиты отчёта о посольстве, Меновар потребовал, чтобы Сурадзи подробно описал процесс исхлестывания шеллаковыми плетьми, а когда пунцовый принц закончил, дал настояться тишине и обратился к отряду:

— Сколько ошибок совершил посол... хотя о чём я... совершил юнит Сурадзи?

— Пять.

— Восемь.

— Тринадцать!

— Даже? — улыбнулся Меновар, — Сурадзи?

— Две.

— Это уже ближе к истине. Озвучь.

— Я, мальчишка, попытался заставить... заставить что-то сделать великую гойшу. Я, мальчишка, попытался переиграть великую инквизиториню.

— А теперь сведи это в одну.

— Я кризисно переоценил свои силы.

— Вот... эх, учишь вас, учишь!..

— О, Ментра, как же я её не люблю, — великая гойша поёжилась, — но не восхищаться ею невозможно.

По издавна заведённому обычаю, советник, ведущий других, и шёкун готовились к заседанию капитулла в покоях шёкуна. По издавна заведённому обычаю — в присутствии гойши его жизни. Солета попервоначалу отказывалась. Меновар тут же обмолвился об этом в разговоре с вдовой прежнего владетеля, та нахмурила бровки... Влада ещё была гойшей, но ником lDe уже пользовалась. А уж как она "пользовалась" плёткой...

— Да, она сумела то, что у Бьёрга не вышло, — шёкуна не очень расстроили душевные терзания сына.

— Что?

— Этот старый волчара не сумел спровоцировать Сурадзи продемонстрировать — под датиками столицы! — свои "искусства ненджя"! Ума у мальчишки всё-таки хватило... Хоть на это.

— Всё-таки кое-чему мы его научили. Он не попытался с налёту, без подготовленного плана, повторить подвиг отца, подвиг похищения гойши из чужого клана, из чужого притора Храма...

Солета улыбнулась — всё-таки приятно вспоминать главное безрассудство своей жизни: бросить всё, бросить клан и, с полузнакомым мальчишкой, — в сельву, в ночь, в судьбу.

Ненавязчивая лесть приятна слуху — шёкун улыбнулся тоже.

Похищение было распланировано по тликам. Похищение сформировало его команду. Похищение дало ему Меновара. Тот отринул восемь вариантов плана! А потом предложил девятый. Абсолютно нереальный. Для успеха надо было, чтобы сошлись шесть ифов. В каждом — минимум тройная развилка!

"Нет! — единодушно сказали все. Но... но... но... Но безумие его средств составляло странную гармонию с безумством цели.

"Посоветуйся с шёкуной, — ещё предложил Меновар.

"Нет! — опять закричали все.

"Да меня просто запрут!

"Среди нас нет высокого интуитивиста. А она... Если действительно это провальный план — запрут. Выпустят — будем думать дальше.

И все замолчали.

А мать, выслушав, только вздохнула:

"Когда же ты успел вырасти... Ваш Меновар — он сумасшедший. Как ты сам. Держитесь вместе.

Его не заперли.

Меновар чуть улыбнулся на них тоже. Это похищение — которое превратится в двойное! — стало ему главным уроком от его наставника: не надо драться за то, о чём можно договориться, что можно выторговать. И все шесть "если" свелись к одному — если Солета любит... или хотя бы... если хотя бы захочет попробовать полюбить.

Личная разведка шёкуна о готовящемся налёте на чужой клан прознала быстро, но шёкун запретил трогать мальчишек — пусть учатся быть воинами! Тогда наставник аккуратно ввёл своего любимого ученика в команду принца.

"Но это же безумие! — оторопел при постановке задачи юный Меновар.

"Ищи решение! — был ему ответ.

И он нашел его. Главным в плане был не парад ифов, а обращение к шёкуне, обращение к гойше, обращение к Храму. И все развилки послушно перестроились в простую последовательность операторов.

А вот активную роль в переговорах с Идифей ему не доверили:

"С этой сукой тебе не справиться... Она у тебя полклана сторгует.

За Солету отдали трёх женщин. С ними, кстати, сумели сбагрить и шпионку равви, которую иначе пришлось бы списывать... А эти счетоводы не любят оставаться в убытке... Как они это называют? Идиосинкразией на дебетовое сальдо? Или он опять путает дебет с кредитом?

Ответная операция Бьёрга ни по безумию плана, ни по бескровности, ни по успешности исполнения не уступала их собственной... Разве что, тех трех дамочек никто ни о чём не спрашивал.

И шёкун погиб не в бессмысленной вендетте за сына.

И ещё одно... Солета плохо входила в чужой, в чуждый ей, клан. Не понимала многого. Кое-чего просто не принимала... И очень кстати прибыла Влада. Очень кстати. Конечно, официальная причина у неё была другая: на похороны шёкуна. И неофициальная — другая тоже: координирование с их притвором Храма ответной операции Бьёрга. Но... в разумение молоденькую Солету она привела быстро. И, надо признать, не только и не столько плёточкой.

— Когда же он успел вырасти? — проворчал шёкун.

Меновар покачал головой, улыбнулся и вернулся к конкретике.

— Вы, кажется, не заметили... Есть ещё одна мелочишка... Сурадзи практически заявил, что выдержит четырнадцать плетей...

— И что? — встревожилась мать.

— То, что больше дюжины никакой мальчишка выдерживать не должен, — буркнул отец.

— Он — твой сын!

— На нашу фамильную гордыню накинем одну... А он выдерживает добавочные две.

— И что? — никак не хотела понимать она.

— Вас здесь любят, — спокойно пояснил советник, ведущий других. — Вас очень любят и потому жалеют — его. Даже надзиратели. Даже при наказании.

— И что?!

— Враги жалеть не будут.

— Твои предложения?— вмешался отец.

— Отослать в чужой клан. Пусть учится держать настоящие плети.

— Нет... — попросила мать.

— К варгам? — уточнил шёкун.

— У Влады есть не только шеллака. Найдется немного и пеньки... Хотя, она мальчишку и шеллаковой плёточкой достала. Когда он всё это описывал, то был настолько красным, что я думал, с нами так и не бывает...

— Значит, Влада... Всё верно, она фактически выслала нам приглашение.

— "Братский обмен"?

— Да.

— Муж мой!

— Нет, жена моя. Мне скоро сорок. Великая Тантра изревновалась уже к своей равновеликой сестре. Она ждёт меня. Уже весьма и весьма. С сыном надо успеть.

— Муж мой...

— Я выбрал, жена моя... Двадцать лет назад я уже выбрал. Тебя выбрал, — шёкун накрыл руками ладони прекрасной женщины. — А ты... — шёкун повернулся к советнику, — Меновар, у тебя есть, над чем поработать. Оставь нас,— он улыбнулся. — Нам надо добавить поводов для ревности великой богине...

— Мама, что мне делать?!

— Мой путь гойши не в том, чтобы обольщать женщин. Сын, у меня нет для тебя совета.

— Но почему она?!..

— Наши девчонки тебя совсем забаловали, а она — пришлая. Пришла, оскорбилась, ушла.

— Но ты... вот ты бы простила мою фразу — отцу?!

— Отцу? — показала удивление мать. — Ему — да. Прощала. Но женщины — они такие разные... Еще разнее мужчин. Да и... — женщина улыбнулась своим ласковым воспоминаниям и зримо понежилась в них, — твой отец умел просить прощение.

— Как?

— Сходил с ума. Дарил цветы. Писал стихи.

— Как же мне послать ей цветы через пол-сельвы?!

— Остаётся сойти с ума, — опять улыбнулась великая гойша.

010 100.

Вдох-выдох, вдох-выдох, на три шага вдох, на три шага выдох.

— Видел бы меня наставник, — на бегу прокричал Стафр, — убил: без страховки, без веревочных перил, с незнакомым партнёром — на стенку четвёртой категории...

Вдох-выдох, вдох-выдох, на три шага вдох, на три шага выдох.

"Эх, видела бы меня наставница... С незнакомым партнёром на стенке четвёртой категории, как на простынях Храма... "Вот таким, — скажет Влада нашим девкам,— и бывает — резонанс чувств. Иззавидуйтесь!""

— Это ты... — улыбнулась она на слова мальчишки, — так ворчишь?

— Это я... — чувствуется, не улыбнулся он, — так поражаюсь.

— Кому-чему? Над кем-чем?

— Кому? — себе. Над кем? — над тобой.

Уста опять усмехнулась, смахнула капли пота со лба и в два вздоха спросила:

— Ещё... далеко?..

— Вон... у скалы... — в два вздоха ответил Стафр и — единым выдохом, — Последняя Пещера Плоскогорья. Оборудованная.

"Киломеры три", — прикинула она и упёрла взгляд в спину парня.

Да, и ему нужен отдых тоже. Уже настоятельно. Не меньше, чем ей. Но три киломеры они продержатся. Она опять посмотрела на скалу, потом на парня, а потом опять её взгляд притянула Ужба... Размытые тёмные склоны терялись на фоне темного плоскогорья, и снежная вершина словно парила над горизонтом. Девятитысячник. После Падения, после того, как выработал свой ресурс, и перестали летать аппараты Прежних, ноги человека более не оскорбляли её. И она осталась в одиночестве. И она осталась в покое. И она стала сосредоточием одиночества и покоя.

Коммодор не дал Усте и пары минит на глоток красоты: гроза стремительно догоняла их, но... Но на отдых нужны были не две-три миниты — подъём за ас вымотал их не слабее, чем за ас на ложе, усыпанном цветами, вымотала бы их схватка во имя великой Ментры — на отдых нужна будет ночь.

Осталось на бегу искоса посматривать в сторону Величайшей.

"Три киломеры и — пещера, — уговаривал себя Стафр, — и отдых".

Больше раскрыть стоянки "тропы" перед гракххами он не боялся. Даже если их боевая пара шла следом... Он бы засек отряд преследования, но вдруг — боевая пара разведчиков? Нет, даже если бы это были ненджя джюсов, то сегодня Кривую Стенку им уже не сделать, а за ночь ливень смоет все следы.

"И тем, кто остался сзади, я теперь не завидую!" — подумал он и оглянулся на гойшу — она держалась. Сил и у неё уже почти не оставалось, но она держалась!

"Что он всё оглядывается? Неужели до сих пор боится преследования? Теперь-то уж точно же мы сбросили все хвосты! Ой, что там творится!" — не выдержала, оглянулась и она.

Гроза ещё не догнала их. Гром громыхал, и лило позади, верно, нещадно. Но и над ними низко-низко висели свинцовые тучи, порывы ветра почти плетьми били в спину, уже вот-вот и должны были начать срываться первые резкие капли.

Стафр на гору впереди не смотрел, он только рефлекторно отметил про себя: "Семитысячник, однако"... Бежалось тяжко. Конечно, здесь — не сельва, трава всего лишь на чуточку выше пояса, да и звериная тропа хорошо протоптана, но бежать надо было в гору. Не круто — градусов шесть-семь всего-то, однако стена вымотала их обоих основательно. В джаньфуе же, хотя бы в паре лепестков, Уста отказала: на ночь глядя? А засыпать как? Или молодой господин спать этой ночью и не собирается? И они, наконец-то, займутся делом?..

Стафр не стал тогда её дослушивать, он молча развернулся и побежал.

— Снизь темп, коммодор, — по-деловому сразу послышалось сзади. Но тут же, совсем не по делу, девчонка добавила. — От себя всё равно не убежишь. Да и от меня — никуда ты не денешься тоже. Вот только теперь я... если я...

— Побереги дыхание, — оборвал он.

Чего её слушать?!

О чём думает гойша, когда ты в кабинете библиотики говоришь с ней о флоре плоскогорья?

О сексе.

Потому что на мягких, на душистых травах, среди изысканно-ароматных цветов плоскогорья — самый секс.

О чём думает гойша, когда ты говоришь с ней о спелеологии плоскогорья?

О сексе.

Потому что надо бы не забыть заставить спелеолога натаскать в пещеру травы. А, пока он ишачит с сеном, самой подобрать нужные цветы.

О чём думает гойша, когда ты говоришь с ней о сталактитах в пещерах плоскогорья?

О сексе.

Потому что затрахали её уже все эти вагинально-фаллические намёки, и она единым движением освобождает от конспектов стол.

Вдох-выдох, вдох-выдох, на три шага вдох, на три шага выдох.

Стафр хмыкнул на бегу придуманной притче... Год назад в расписание занятий во фратрии была введена риторика. "Бабская наука", — ворчали многие, но ему она градусов в итоговый баланс добавила.

Кстати... о сене...

— Коммодор, а мы и эту ночь будем синяки на боках камнями набивать?

И опять, как на стенке — она и сейчас засинхронизирована с ним... И что с того, что он подумал, а она сказала. Воин сначала думает, а потом говорит, а гойше простительно сначала сказать, а уж над сказанным... а над сказанным, — Стафр опять выдавил улыбку, — пусть думает мужчина!

— Там! — махнул он рукой.

Там трава ещё была высокой, но через пару дюжин шагов уже начинались камни...

Добежали. Он остановился. Снял рюкзак.

Она рядом вынимала из гракххского рюкзака спальный мешок.

Он передал ей малый меч.

— Только очень прошу, не надо по камням.

Она не ответила — устала-таки... Да и он....

Стафр обнажил светлый меч. Коснулся губами лезвия — извинился за недолжное применение. И начал косить гнущуюся под порывами ветра траву.

Уста рядом резко вывернула наизнанку спальник, помянула Гейса — точно вымоталась. Но малым мечом управлялась споро... И извиниться перед клинком — не забыла тоже. Видать, фехтованием не пренебрегали и в девичей.

К устью пещеры они вышли почти одновременно с первыми крупными каплями. А потом прямо над ними отчаянно прогремело. Ливануло уже за ними.

"Кризисное использование"... В принципе, вдоль скалы росли деревья, и можно было набрать хвороста. Под грозой. Потом помучиться и разжечь костёр. И не тронуть неприкосновенный запас. Лишь потерять на этом пол-аса, ас. Урвав это время у отдыха. И назавтра лишь чуть уменьшить темп движения...

А в это время к холду Сноут Фронка мчится Биче. И вполне возможно, что и от холда Сноут к столице, к центральному процоссору райтов — уже! — мчится дюжина воинов — лучших! — с флешей!

Нет, он не будет тратить на дрова ни времени, ни силы. Потому что, если это не кризис, то кризисов вообще не бывает.

Стафр сбросил мешок с травой, снял десантный рюкзак, подошел к заготовленному шалашику дров, достал и чиркнул зажигалкой... Береста занялась сразу... Неверный огонёк разгорающегося костра осветил пещеру.

— Действительно, оборудованная, — чуть удивленно, чуть насмешливо пробормотала Уста.

Чего ей — гобеленов не хватает? А так — излишне выпирающие выступы сбиты, расщелины в полу засыпаны, спальное место обустроено деревянным настилом, шесть комплектов лыж — на стойке, боевая пара мечей и арбалет с колчаном — на стене, вход заужен и перекрыт крепкой дверью... Даже столик есть. Брёвнышки рядом лежат — всё удобно: не на камнях сидеть, не с камня есть, не на камнях спать.

Да ну её...

"Оборудованная!" — хмыкнула про себя Уста.

Дверь, полати из сбитых досок, четыре сундука, шесть пар лыж, резервный оружейный комплект, пара брёвен вместо скамеек, рядом с ними — низкий грубо-срубленный стол да заготовленные дрова — вот и всё их оборудование! Ну, хоть обломки с пола лишние убрали. Хоть подмести не забыли. Мужчины... Да ладно... Описывая тропу к джаньфую, она обрисует и эту пещерку. Наставница красоты поморщится, и в следующей экспедиции за уникальным биостимулятором у послушниц за плечами будет немного больше груза. Или... не немного... Хорошо, что она уже не послушница! А следующую экспедицию воинов будет ждать сюрприз. — Уста вздохнула, — Но как всё-таки воняет здесь плесенью. Даже запах свеже-нарванной травы не убивает его.

— Стафр, подбрось в костёр своего ароматизатора.

— Зачем?!

— Нравится, — не стала вдаваться в подробности она. — Пожалуйста!

"Надо же... — ей понравился... Да и пожалуйста!"

Так, ещё... вылить остатки воды в котелок, подвесить его над костром. Вынуть подвяленные днём полоски мяса грызла... Как же он вымотался, даже есть не хочется... Чаем сейчас бы запить мясо и спать, спать...

Стафр обернулся, Уста занималась постелями. Девчонка уже распустила свой комбинезон в киппоку, и теперь сквозь её ленты мелькали голые руки, голые плечи, голые ноги. Коммодор принудил себя отвернуться.

А снаружи гремела гроза, свистел в сучьях деревьев ветер, хлестали по скалам плети ливня. Из-за неплотно прикрытой двери тянуло холодом, тянуло сыростью.

— Через тридцать шесть мер налево вдоль скалы должен быть родник. Надо бы наполнить фляги. Не хочешь сходить?

Парень старательно выделил вопросительную интонацию. Это не "пожелание мужчины"! И он не ждал плюсового решения. Уста устала не меньше его. На чай воды хватило — за ночь от жажды они не умрут, а добрать можно будет и с утра назавтра.

— Сбегаю, — неожиданно согласилась она и ворчливо осведомилась. — Мы и нынче будем устраивать дежурство?

— Нет, — без всяких раздумий ответил он. — Возможную погоню гракххов — отсекли, теперь уж точно отсекли, а звери не умеют открывать запоры, — он кивнул на стальные задвижки засова.

— Тогда... — она подошла к костру и уронила в котелок, прямо в побелевшую от скорых пузырьков воду горсть стебельков с голубоватыми, миниатюрными колокольчиками соцветий.

— Славка?

— И спать, спать... — вместо ответа пробормотала она.

"Ага, укатали-таки лихие горки нашу крутую сивку..."

Но, помимо воли, он взглянул в угол, на полати. Сено аккуратно уложено и прикрыто двумя лежащими рядом спальниками. У изголовья гракххского — малая фляга с торчащим из неё букетиком, а на самом мешке — аккуратно выложенная пара белья. Его.

— Мне?!..

— Мне. Оно ж у тебя чистое. А я уже затрахалась двое суток мотаться без белья, в одной и той же одёжке. Хоть высплюсь по-человечески.

Стафр представил Усту в своей майке и своих трусах. Картинка должна была быть смешной. Но смешно ему не стало. Муть похоти липкой волной прокатила по всему телу.

— Эко тебя взбодрило!.. — хмыкнула девка, — Ничего, щщас ты у меня успокоишься. Смотри.

Это чтобы надеть киппоку, нужны специальные знания, а слетает эта куча тряпья в одно мгновение ока.

У джюсов по весне в обычае — проводить время, наблюдая за опаданиями лепестков цветущих вишен. Даже рабов из чужих кланов в дни сакуары на асы освобождают от их рабских трудов. Даже у юнитов отменяют неотменяемые занятия.

Её тело было — как цветущая вишня.

Она не закидывала руки, она не выдвигала вперёд ножку, она не подбоченивалась, она не... она не... не...

Она и неподвижной-то была не более полудюжины тликов, а потом подхватила фляги, хламиду киппоки и, не спеша — и не замедляясь! — вышла. Туда, где лил ливень, и грохотали молнии.

А ещё через пару тликов завизжала — истошно, ликующе.

Стафр опомнился.

"Так, глаза мои от лицезрения её наготы не лопнули. И... и великая Ментра!... как у меня получается — одновременно быть и в шоке, и успокоившимся?!

Стоп! Сейчас она вернётся из-под холодного ливня. Замёрзшая.

Если здесь приготовлены лыжи, то должен же в оборудованной пещере быть и запас тёплой одежды?! К примеру, что вон в тех сундуках?"

-... А ты не знал? Полная нагота — это эстетика, а не эротика. Эротичной она становится лишь, когда намекает на продолжение. А какое у меня с тобой может быть продолжение после заварки с такой дозой славки? — и она подавила зевок.

Они сидели напротив друг друга, закутавшиеся в пледы, с кружками в руках. Её киппока и его нижнее бельё висело на распорках, вплотную к костру — сохло. Девчонка и парня заставила искупаться под ливнем, да и простирнуться заодно: ты, конечно, коммодор, но воняет коммодор после забега ещё сильней обычного воина — на нём груза висит больше. Опять же, если мужчина пожелает, она, конечно, перетерпит, но... Стафр не стал дослушивать.

"Ну, она и зануда!" — выходя, мстительно подумал он.

-...Я бы даже разрешила нам сегодня спать не раздельно в спальниках, а рядышком — тело к телу — под двумя пледами... Жаль — нельзя.

— Почему? — со старательным равнодушием поинтересовался он.

— Утром не удержимся.

— За себя говори.

— Да я-то как раз удержалась бы. Ты — нет.

— Не подначивай.

— Ой, какие там подначки — охота мне лезть в холодный спальник, что ли?!

— А с чего это ты вдруг обеспокоилась?..

— Я ж уже предупредила: теперь ты меня просить будешь, ты... А я — прикидывать, размышлять и колебаться... — она расплылась в улыбке от предвкушения,— Ах, как я буду размышлять! как колебаться! Да и... — она явно вернулась к скучной реальности. — Нам завтра опять бежать целый день, а секс с утра у мужчины... Настроения — добавляет, а сил, концентрации — совсем наоборот. Случись что — я потом сама себе не прощу, а уж ты... А оно мне надо?!

— Но...

— И не надейся. Ты утречком сумеешь убедить себя, а потом предательницей назовёшь меня. Убедишь и назовёшь. — Уста не давила голосом. Голос её был усталым и сонным.

"Она уверена в этом, абсолютно уверена. Нет, чтоб я?! Но ведь это называется "полная интуиционная уверенность"... и не у кого-то там — у гойши... Ну и не буду спорить. Да не очень-то и хотелось!"

Он старался не представлять себе её тело, прижавшееся к нему, как в тёмных танцах — грудью к груди, её сонное дыхание — прямо ему в лицо, свои руки, обнимающие её голую спину... гибкую талию... крутой выгиб к ягодицам...

-... И я б на твоём месте всё-таки ещё чё-нить придумала бы. Против утрешнего соблазну.

Слова её уже потеряли отчетливость, она уже невнятно артикулировала. Да у неё глаза слипаются!

Да и у него. Он стряхнул свои почти тактильные видения. Встал. Протянул ей руку...

Скоро они заснули. Их постели находились почти вплотную друг к другу. Около одного изголовья в малой фляге цвёл беззащитный букетик.

От недалёкого кострища тянуло запахом сгоревшей листвы.

Воин и гойша спали тихо и безмятежно.

А между ними лежал светлый меч.

*

— Бьёрг?

— Влада? Извини, у меня совсем нет времени.

На дасплее капитулла высветилось безмятежное лицо великой инквизиторини.

— У меня тоже. Поэтому буду краткой. В инквизицию поступило свидетельство гойши Ларсы о коммодоре стражи с 8-ого порога административного кольца. Он арестован?

— Да.

— Согласно пункта 12/13 "Легендарного уложения"...

— Я понял... Но... С твоего позволения... Пусть посидит до утра? Пусть подумает. Думать время от времени полезно даже стражникам.

— Пусть. Но тогда... — улыбнулась старая стерва, — ты же тоже не будешь против? — мы утром пришлем сопроводить его до квартиры какую-нибудь послушницу со старших курсов. Не из лучших, конечно. Пусть попрактикуется. Такой не помешает потренироваться в утешении воина, измученного, непривычной умственной деятельностью.

— Влада!..

— Да, милый?

— Может, ты ему ещё и саму Ларсу пришлёшь в награду за нарушение устава караульной службы?!

— Ну что ты... его рейта...

— А моего — мне! — хватит?!

— Тебе тоже захотелось изведать её шеллаковой плётки?! Так нынче уже придётся вставать в очередь. И дорого, ох, дорого ж она назначила... Впрочем, тебе должно хватить. Я попрошу посчитать... — посмеялась его любовница над попыткой вызвать её ревность,— ...Галу.

"Стоп!.. стоп... — опомнился Бьёрг. — Состязаться с гойшей, с инквизицией, с Владой в эмоциональном давлении?! Куда меня понесло?"

"Раз он стал так дорог Храму..." — хотел начать он... и проглотил начало.

— Я сейчас свяжусь с Лартом.

— Спасибо, милый.

И экран погас.

"Может, посоветовать Ларту хоть выпороть его напоследок?! И чтоб узловатой пенькой! — помечталось советнику, ведущему других, но он только крякнул с досады. — Мало тебя самого за Владу пороли?!"

Храм каждый раз — каждый раз! — находил, как компенсировать боль, как снять негативный шлейф, как не дать сформироваться рефлексу неприятия. Гойша — это праздник. И всё. И никак не иначе.

010 101.

— Представьтесь!

Коммодор мог бы и не отвечать — мог просто обогнуть эту женщину в чёрных одеяниях с белой каймой по подолу и с такой же, только более узкой — по рукавам, и продолжить путь. Но тот, кто навлекал на себя неудовольствие жриц Белого Храма, часто сталкивался с проблемами... чаще всего сталкивался с проблемами... про тех, кто избежал бы их, коммодор, вообще-то, и не слыхивал. Рисковать лишними неприятностями своему отряду в самом начале пути он не собирался. Их и без того — ждали.

— Миссия капитулла клана варг. Коммодор Фред.

— Миссия Храма. Жрица Дира, — жрица откинула капюшон тогги.

"Красивые волосы... Жёлтые с рыжинкой... Такой цвет бывает у зёрен курукузы".

— На тропе Ларта нам будет по пути, — продолжила светловолосая жрица светлой богини смерти.

"Тайная миссия! Уровень секретности — "zero"! Бойцы отряда ещё даже не оповещены о маршруте движения. Каждый из них, по отдельности, получил свой приказ, и они поодиночке через разные порталы выходили из холда! А эта..."

Да, отряд собрался всего на пару дюжину минит ранее, вне второго круга датиков. Группа спустилась по резервной тропе, коммодор заблокировал датики границы, отряд обогнул скалу и — получайте!

"И Искра! Так вот она где! У кого..."

Согласно параметрам миссии капитулла класса "zero" он, как и весь его отряд, мог выбрать любую лошадь холда. Коммодор экипируется первым, и он, было, размечтался... Но знаменитой Искры в наличии не оказалось. И именно её сейчас за уздечку придерживала женская рука. Кобылица слегка перебирала ногами и пряла ушами. Ей надоело стоять на одном месте, ей хотелось — бега. А перед нею открывалась — сельва!

— У меня нет приказа на сопровождение.

— Сопровождать вас буду я. Надеюсь, в твоих инструкциях нет пункта об убийствах встреченных по дороге гойш? — она позабавилась своей оговорке... оговорке?.. и объяснилась: — Я совсем недавно сменила киппоку на это.

И провела пальчиком по белой полоске на рукаве. Медленно провела. Улыбнулась. Исподлобья взглянула на коммодора.

"О Гейс! Ну как они умудряются?! Ну чего эротичного может быть в том, чтобы провести пальцем по рукаву?!"

— Ещё один такой фокус, и я прикажу связать тебя и оставить здесь! Некрепко связать. На то, чтоб распутаться у тебя уйдёт не более полуаса. Но, чтобы оторваться — даже от Искры! — нам хватит.

— Я так понимаю, что это предложение об условиях сопровождения? Принимается. Мне полезно привыкать отвыкать от привычек гойш, — она улыбнулась... улыбнулась ясно и прямо. — Однако, как ты меня перепугал! Я, вон, перепутала все правила риторики.

Коммодор сумел удавить ответную улыбку. Он заставил звучать свой голос сухо:

— Нет, это условие проведения переговоров.

— Принимается.

Не придраться — нейтральный дружелюбный тон, нейтральный дружелюбный взгляд.

— Почему ты одна?

— Ждала вас.

— Почему Храм не выделил своё сопровождение?

— Уровень секретности "zero". С сопровождением мы не успевали его обеспечить.

— Зачем мы тебе? Ты, жрица великой Тантры, в одиночку не одолеешь дневной переход через здешнюю исхоженную сельву?

— Через сельву пройду. Но у меня по скалолазанию только сорок восемь градусов...

— Так какого Гейса...

— У гойши Ларта было сорок три. Вы меня затащите.

— Тогда вопрос следующий: зачем ты — нам?!

— Гойша Ларта провела своих напрямую через Долину Вулканов. Я проведу — вас. Без меня вы туда не сунетесь. И потеряете на обход более двух суток. А сил угробите... Четвёртая степень проходимости, если помнишь. Напрямую — вторая.

— Какой у тебя градус интуитивизма?

— Высокий. Уверяю тебя — высокий.

Фред хотел настоять на уточнении:

— Ты...

Но Дира не дала ему закончить:

— При постановке задачи, в том, что я проведу отряд без потерь, у меня была полная интуиционная уверенность. Задачу ставила великая инквизиториня Влада. Маршрут движения утверждала она же. Уровень её интуитивисток у тебя сомнения вызывает? А её самой?

Фред поёжился, но поискал контраргументы:

— Это было — при постановке задачи...

— На сейчас — тоже.

— На сейчас...

— Если перед спуском в долину хоть что-то изменится, я озвучу без дополнительных запросов.

— Джок? — повернулся он к интуитивисту отряда.

Джок присоединился к нему первым. И сразу предупредил о своих тяжёлых предчувствиях. Когда собрались остальные, Фред озвучил интуиционную составляющую. Задача должна быть выполнена, даже если в живых останется лишь кто-то один. А готовность к потерям уменьшает потери.

— Отпустило... — почти не веря себе, сообщил тот.

Мужчины, дюжина воинов класса "А", сумели подавить вздох облегчения, двое мальчишек сопровождения — нет. "Надо будет перед сном напомнить им о манерах".

Можно было бы наплевать на нечёткие предчувствия их не слишком сильного интуитивиста. Но двое суток в минус... Больше! После обходной тропы пришлось бы отдыхать. Эта передышка даже заложена в план прохода. Нет, не больше: она не выдержит рабочего пешего темпа движения отряда. Придётся снизить. И на маршруте пять серьёзных стенок... Но, во-первых, последнюю — Кривую — им проходить не придется — уж на плоскогорье Стафр свою девчонку вытащить должен успеть, а во-вторых, двое суток всё равно в плюсе.

— Дира, — повернулся Фред к гойше. — О соблюдении эрогенного нейтралитета мы договорились?

— Да.

— А сколько у тебя за выездку? Ты справишься с Искрой?

— И не надейся, коммодор! — засмеялась женщина, взлетая на кобылицу, — Я ни с кем меняться не буду! С тобой — тоже! Миссии храма класса "zero" случаются не часто — а кто б меня до неё допустил без этого?!

Мальчишки подобрались поближе — они не преминули полюбопытствовать о ножках гойши, но их ждало разочарование — под тоггой жрицы были походные брюки.

— Как это, оказывается, приятно, — рассмеялась на них Дира, — не уступать желаниям мужчин.

"Мужчины" покраснели и отъехали.

— Вперёд! — удовлетворенно скомандовал Фред.

К вечеру о том, что он включил в состав отряда гойшу, Фред ещё не жалел. Дира не задерживала отряд. Она легко управлялась с норовом Искры — не отставала, но и не дозволяла той излишне расходовать силы на какой-нибудь рисковой джигитовке... Ну, разве пару раз... чтоб лошадка уж совсем не заскучала.

Да и выбора другого у него, по сути, не было. Обездвижь он, как грозился, на пол-аса Диру, она после освобождения не погналась бы за отрядом — выход на плоскогорье ей в одиночку не осилить, она бы вернулась в холд, храм принялся бы собирать ей команду, и плакали все уровни секретности, все его "zero" — жрица Тантры намекнула о том достаточно прозрачно.

Альтернатива была простой: взять её с собой или вычеркнуть. Если отбросить пустые эвфемизмы — убить.

Будь он на одиночной миссии, данный вариант можно было и посчитать. И заодно прикинуть вероятность успеха прорыва в капитулл по завершению, дабы сытожив миссию, в награду получить право на чистую смерть.

Однако один он не был. О реакции юнитов можно и не задумываться — их пришлось бы вычёркивать сразу, а их убийства... Тройное убийство, кровь мальчишек — с неизбежностью раскололо бы отряд... Великая Тантра повеселилась бы изрядно, и не исключено, что в конце он всё равно остался бы один. Или один остался б не он. А это — провал. Как минимум — по срокам.

Кажется, Дира разобрала его сомнения и поговорила с ним наедине. На первой же ночевке.

Костёр потрескивал, искры взлетали в небо, чуть пахло ароматизатором... В здешней, почти домашней, сельве хищников, не боящихся огня или впадающих при виде костра в бешенство, уже давно не было. Отряд спал. Не спал, поддерживая костёр он — одиночный дежурный последней стражи. И она.

Жрица богини смерти встала на ас-полтора позже его, лёгкой тенью прошлась вдоль отряда, чуть подержала над каждым руки и удовлетворенно улыбнулась: "Спят, и сны их ясны". Устроилась недалеко от него...

— Да не мучайся, коммодор, — сказала она, — ты делаешь, что должен.

Он не попытался скрыть свои раздумья:

— По ветке чьего дерева вариантов? Лично твоего? Храма?

— На последних листьях этой ветки тебя ждёт награда капитулла, — Фред только хмыкнул. Дира поняла причину и уточнила: — не в чистой смерти.

Фред не выдержал:

— Ты... Ты не забыла: на тебе уже не киппока — тогга!

— Мне не надо это помнить. Гойша не может — физически не может! — не уступить мужчине, жрица — не сможет соврать, — и она отделила слово от слова, — Никому. Не. Сможет. Соврать.

— Ну, если ты не можешь врать так же, как гойша не может не уступить... У меня были гойши! Много они мне науступали!

Бывшая гойша заулыбалась:

— Только попробуй сказать, что Бела или Сана не выполнили хоть какую твою блажь!

— А-а-а... — воин только рукой махнул.

— У тебя не хватало рейта на личную гойшу, они и рвали отношения. Неужели ты этого не понял?

Воин промолчал. Воин отвёл взгляд. Жрица потянулась, дотронулась до его руки, заставила опять поднять глаза и прямо ему в глаза сказала:

— После — хватит.

Помолчала. Добавила:

— Я достаточно однозначна?

Шок. А в состоянии шока — решения не принимаются. Но можно подсобирать информации.

— С какой вероятностью?

— Чуть более 80%.

— Почти 20% — это риски Долины Вулканов?

— Почти все.

— А если всё-таки её обойти?

— Не успеваешь. Что-то там у Стафра... что-то критичное по срокам. Ты и так — только-только...

— Я... А ты?

— И у меня. У меня — тоже... Мне тоже надо спешить. Одна, без вас, я не успеваю, — она вроде бы хотела что-то добавить, но только длинной веткой шевельнула угли. Промолчала. Проследила, как длинные искры угасли в бесцветном воздухе, — Воин, ты помнишь — уровень "zero"?

— Тогда, откуда ты...— он отмахнулся от своего пустого запроса. Её цель — не Стафр, понял он. И не юная гойша, которая с ним, но тогда... — Но ты же сейчас... своими устами... Ведь, если не Стафр, то на тропе Ларта есть лишь одна цель. Конечная остановка. Месх. А там — гракххи. Там — гракххи, а ты — гойша!

— Уже нет, — она чуть вздохнула и повторила, — уже нет. Хотя гракххам... но гракххи... — Фред видел, как она искала и никак не могла найти обход запрета на информацию... — у тебя "zero" — это лишь уровень секретности... У меня, впрочем, тоже, но не только... Не только.

"Смертница, — понял Фред, — у неё ещё один уровень "zero". Уровень возврата".

Он смотрел на женщину. Женщина не опускала глаз, а в глазах её, глаза её... Тогда он не понял, что стояло в её глазах... Но это не было страхом, это не было обречённостью, это не было жертвенностью! Это даже не было азартом.

— Не мешай мне, коммодор. Повторю, награду ты примешь не только от Храма. Капитулл не сможет не выделить свою долю.

-А Храм...

— Сана согласилась подарить тебе ещё один шанс. Бела отказалась сразу, а Сана...

— Молчи!

Дира обеими ладонями, крест-накрест закрыла рот:

— Так? — хихикнула она.

Именно так, сквозь ладони, любила хихикать вредная девчонка Сана.

Фред откинулся и закрыл глаза. Дира замолчала тоже. Прошла минита, вторая, третья. Потом он перестал следить за истечением времени, за биением сердца, за шелестом крови... В глазах стояла Сана. Стояла? Нет. Она шла. Шла по земле, как ветер — по верхушкам волн, как ветер — по соцветиям трав, словно не касаясь их, а играясь с ними. И она шла к нему. А он... он, кажется, даже заснул, потому что, когда открыл глаза, уже светало.

Женщина улыбнулась ему.

— Я ни при чём, — почти оправдываясь, проговорила она.

— Знаю, — отмахнулся он. — Это Сана.

— Знаю, — подтвердила она. — Вот уж походка... Иззавидуешься.

— Тогга не киппока. Её смогу надеть даже я, — раздумчиво произнёс Фред и потребовал: — Докажись!

— Просто, — не колеблясь ни на тлик, ответила жрица.

Дира закатала до колен штанины брюк. Палкой разворошила угли, и они налились тёмным жаром. Вспыхнули голубоватые огоньки и принялись бродить по кострищу. Дира встала и голыми ступнями затоптала их.

— Рассвет. Буди отряд.

Но, оказывается, спали не все. Один из юнитов сопровождения смотрел на женщину.

— Что? — спросила она.

— Что?.. — сумел выговорить мальчишка. — Что это было?

— Ноги замёрзли, — улыбнулась женщина. — Погрела.

Села. Протянула их к Фреду:

— Ополоснёшь?

Фред знал, что жрицы великой Тантры могут управляться со своей болью, но Дире этого не требовалось — язв ожогов на ногах не было. Была только припорошенная пеплом кожа. Чистая кожа.

*

Кхрана опять и опять продумывала каждый свой шаг к процоссору Храма. Нет, всё произошло случайно. Случайность опять произошла случайно! Никто ничего не подтасовывал.

Она сама упросила наставницу покоев позволить ей сократить время сна, за счёт выхода на форум. Она сама выбрала ветвь Поэзии, что, впрочем, предсказуемо. Непредсказуемо то, что она решится потратить время на просмотр яруса низкого градуса. Непредсказуемо, что среди сотен поделок начинающих ей попадётся на глаза эта недоделанная, эта абсолютно никакая хока:

Осень настаёт

Я не могу без тебя

Прости

Непредсказуемо, что ей придёт в голову перевести ник "Князь" на язык жаргона прагромеров и получить "prince".

И непредсказуемо ахнуть.

010 110.

Разбудило Стафра — прикосновение.

— Встаём? — сонно пробормотала девчонка.

Внутренний таймер подтвердил — время! От недалекого костра пахло истлевшим пеплом и сгоревшей осенью, пахло листьями, листьями, листьями, пахло заваленными листьями тропками, пахло тёплым прошлым, пахло домом.

Уста, наверное, ещё и глаз-то не раскрыла, наверное, только что проснулась, потянулась и нечаянно тронула его лицо. Но её касание было... Вроде всего-то — ладонью, тыльной стороной ладони вслепую провела по щеке, а как...

Оно было — как вчерашний целомудренный ожог её наготы.

И оно было коротким. Девочка почти сразу отняла пальцы от лица мальчишки — видно, хотелось ей всё-таки всласть потянуться, но Стафр перехватил руку. Получилось за предплечье. Глаз он тоже так ещё и не раскрывал и почему-то ожидал встретить ткань — но это была просто кожа. Мягкая. Женская. Голая.

Вчера вечером, когда она в очередной раз с трудом сдержала зевок, он едва-едва удержался спросить её: "Отнести?" И отнести её на руках — укутавшуюся в плед, почти без одежд, лишь в его майке и в его трусах. Тогда, перед сном, это не выглядело чем-то вызывающим, выглядело простой вежливостью. А удержался — лишь потому, что представилось, как на полпути до полатей сваливается с него обернутый вокруг него плед.

Но теперь, утром...

Стафр развернулся к ней. И перебивая запахи осени, пахнуло другим. Пахнуло мягким.

Стафр сжал руку. И его руке уступили, его руке поддались, ему — подчинились. И он потянул добычу к себе.

Вчера вечером, когда он в очередной раз отчаянно зевнул, она едва-едва удержалась качнуть головой в сторону спального настила и попросить: "Отнеси?". Пожалуй, главное, что её сдержало — побоялась, что он запутается в своем пледе и с устатку грохнет её об пол. А то, что она сама была почти голой, что им предстояло спать рядом — волнующим не казалось. Надо же так вымотаться! Да ещё и славка...

Но теперь утром, но теперь, когда он потянул её к себе... Нет, гойша не может не уступить желанию мужчины.

"Гойша не может не уступить желанию мужчины — это канон. Но в каноне не прописано — какому желанию. Главному по жизни или последнему на данный тлик? А может, тому, что было на тлик раньше? Или тому, которое он высказал три дня назад вечером во время ужина?

Гойша — раба? Да. Она выполняет малейшее пожелание мужчины. Но почти все эти желания — исходят от неё. Эти желания внушают ему её тело, её душа, её любовь. Или нелюбовь. То есть она сама. Так кто в чьих рабах?"

Уста послушно опустила руку и её ладонь тыльной стороной опять легла ему на лицо, но он чуть повернулся, она чуть шевельнула...

Её ладонь тыльной стороной опять легла ему на лицо, но он чуть повернулся, она чуть шевельнула...

Её ладонь устроилась на его щеке, как... он не стал додумывать — как. Вместо того, потёрся щекой о её ладонь, как... он опять не стал додумывать как, а вместо — ещё чуть вывернул голову и уткнулся в её ладонь губами.

Её ладонь устроилась на его щеке, как... как солнышко на закатном горизонте... тёплое Солнышко древней уютной Терры.

Он потёрся ладонью о её лицо, как новорожденный мягкий ёжик с древней уютной Терры трется о блюдце с молоком.

Он уткнулся в её ладонь: как молоко — выпить, как молока — напиться.

"Мужчина сильнее и интеллектуальнее женщины. Его область стремления — мир. Вот и пусть воюет, ищет решения и... — Влада хмыкнула, — анализирует, к примеру: что было до начала, или выясняет: куда уйдёт всё, что останется после конца. Или решает "идеально нерешаемое". И пытается завоевать всю вселенную, весь мир и всех женщин. Пусть его. Ибо эта задача и вправду — идеальнонерешаема.

Женщина — не только чувственней мужчины, но и целеустремлённей его. И конкретней. Её область стремления — дом. И ей хватит одного мужчины. Но не где-то там, за краем мира, а здесь и сейчас. И она примет из трофеев его войн — нужное для дома, а из его решений выберет нужные для семьи, а остальные трофеи — выкинет, а про остальные решения — забудет. И... вы же все знаете, рейт зарабатывает мужчина, а тратит его — женщина, — Влада оглядела рассевшихся на траве поляны занятий девушек. — Ясно?

— Одного и всё? — разочарованно протянула кто-то.

— Ну, не надо притчи понимать уж слишком буквально, — рассмеялась lDe. Следом рассмеялись все. И она, улыбаясь, добавила: — И вы же и это знаете: отличие гойши от стандартной женщины не только в том, что уровень экстремума пика секса у средне-статистической человеческой самки — дюжина ост, а у гойши минимальный — сотня, но и то, что только гойша может растратить меговый рейт, — девицы опять заулыбались.

А она смеяться перестала. Подождала, когда отсмеются остальные, и закончила:

— А нужно одного. И всё.

Жрица замолчала. Дала всем время вспомнить: жрица не может сказать неправду, и добавила:

— И все наши ухищрения — для него. И все наши интуитивные выбросы — для него. И все наши выборы решений — для него. И все наши экстремумы — для него. И весь наш дом — для него тоже. Так кто в чьих рабах?!

Уста опустила локоть ниже. Еще ниже. Еще.

И тыльная сторона ладони Стафра, сжимающая предплечье Усты соприкоснулась с хладным лезвием его светлого меча.

Он отдёрнул руку, раскрыл глаза. И встретил её взгляд. Её лицо было совсем рядом. Он едва удержался, чтобы не ударить. А закричать не удержался:

-Ты?!..

— Я, — Уста отодвинулась. — Отвернись. Я буду вставать и одеваться.

Однако одеваться не стала. Забрав в охапку приготовленные с вечера вещи из сундуков, она подошла к двери и раскрыла её.

Зажмурилась. Гела уже встала, небо было чистым, а всё плоскогорье покрывал снег.

Выйдя из их "обустроенной пещеры", Уста со смаком хрястнула дверью о косяк, но ледяная вода родника, слепящая Гела, слепящее небо, слепящий снег... Что по сравнению с этим какой-то бестолковый мальчишка?! А когда напоследок пробежалась босиком, то не стала сдерживаться — и завизжала.

Когда ворвалась в пещеру — он всё ещё сидел на лежанке, у своего меча. Даже котелок на огонь не поставил! Да что там котелок — он и костёр не разжёг! Мужчина!

Она швырнула в него его охапку и указала на дверь:

— Вон!

Когда вернулся — всё такой же взъерошенный и насупленный — завтрак уже был собран. На столе лежали куски порезанного хлеба и ломтики подвяленного мяса грызла: ей и ему сейчас бежать и бежать, а градус энергетики мяса крупных хищников выше, чем у сала всеядных. Да и с соленым перед долгим забегом надо поосторожнее. Да и грызлятинка...

На костре, над огнём, нагревался котелок. Она аккуратно налила туда только три чашки воды — по полторы на каждого, хватит. А время тратить на кипячение лишней воды — нечего.

Она подбородком указала ему на место напротив и приступила к трапезе.

Аппетита мальчишка не демонстрировал, а на неё старался не глядеть. Завтрак проходил в молчании.

"Ладно, уж, — подумала Уста, — хорошей я тоже могу быть. Хотя бы изредка".

— Ты не хочешь извиниться?

— Хочу.

— Вперёд.

— Прими мои извинения.

— Не принимается.

— Почему?! — удивился мальчишка.

— По неадекватности! — Уста заставила себя сбавить тон, притушить звук. — Объяснить?

— Не надо, — вздохнул он. А потом ещё раз вздохнул: — Госпожа, я готов принять наказание.

— Не принимается!

— Почему?! — ещё больше удивился мальчишка.

— А потому что я тебе — не наставник, не надзиратель! — и опять заставила, явно, чтоб даже этот пацан заметил, заставила себя умерить агрессивность и почти обиженно добавила: — А назовёшь еще раз меня госпожой...

О великая Ментра, он всё-таки понял. Он встал, обошёл столик, подошёл, преклонил колено, склонил голову и протянул к ней руки.

Уста встала. Вложила в них свои ладони. Он развернул их. И поцеловал. В обе. По очереди. Прямо посерёдке.

Уста знала, что там у неё эрогенные зоны, но чтоб проняло прямо до хребта...

Когда она открыла глаза, он смотрел на неё.

— Я прощён?

— Да.

И пацан её поразил, он сказал:

— То-то же.

Аксель выглянул из своей пещерки. Ненастье буйствовало почти всю ночь, к утру утихомирилось, но теперь — туман, туман... Влажность знобила. Вчера вечером найти убежище он успел, а дров припасти — нет. Дождь хлынул, как из ведра, гроза взбесилась громами и молниями, да и устал он смертельно. Он еле заставил себя сжевать походный ужин. Кусок хлеба, шматок сала. Запить всё холодной водой с мёдом. И заснуть, наплевав на все предосторожности. Сожрут так сожрут. Но гроза разогнала хищников по их норам тоже. Не сожрали.

А теперь у него океаны времени. Теперь можно собрать хвороста, наломать зелёных веток, развести костёр — с дымком, чтоб местные хищники откочевали подальше, наконец-то по-настоящему согреться, приготовить настоящий обед — мясо грызла — это вам не солонина. Жалко, в стандартном наборе походного рюкзака у гракххов не оказалось какого-никакого котелка — супчик бы сварить...

К гракххам возвращаться Аксель не собирался. Ведь, если даже Стафр не донесёт флешу, код допуска взломает тот паренёк из райтов. Других прагромеров класса прорыва в кланах нет. И нет их у гракххов. Так что проклятый Храмом клан всё равно окажется среди аутсайдеров. А перебежчик будет живым напоминанием об упущенном шансе. Его изведут. Так или иначе.

К примеру, как это попробовал сделать Отранх, отправив одного через сельву: недалеко — прорвёшься. Пару раз — прорвётся. А может, и больше. А потом...

Да и что ему у этих дикарей делать? Поговорить толком и то не с кем. А их гойши... их "великие гойши"... С каким превосходством Вехрт ухмылял на утро: "Теперь ты знаешь, что такое сто сорок три осты?" он знает — это неоткалиброванный датик.

Да и даже... пусть с калибровкой всё было нормально... Ну что он — пацанёнок какой, чтобы от женщины требовать только секса?!

Попробуй объясни, что пять оргазмов за ас — о великая Ментра! — это ж его личный рекорд! Он и в юнитах на подобное не сподобливался! — что пять оргазмов за ас... о великая Ментра, первый раз он кончил, когда эта... как её там? Коринква, что ли? ещё до него и не дотронулась — она просто неспешно подошла к нему! Но как объяснить этим татуированным, что то, что ему уже две недели и думать о женщинах не хочется — это не может быть благом! Гойша должна пробуждать желание даже у мёртвых, а не убивать его у вполне живых... — Аксель поморщился. — А оно ему нужно — растолковывать элементарное этим уродам?! Нет, он не будет и пробовать заниматься подобной бестолковщиной.

С костра порыв ветра обдал дымом, обдал запахом начинающего подходить мяса, у Акселя заслезились глаза, он проморгался, проглотил слюну. Да, уж, полакомиться на дармовщину грызлятинкой! Переменчивый ветер дунул с другой стороны — пахнуло свежестью...

Однако, до зимы — всего лишь два-три месяца, а он остался один...

Ничего, у него теперь океаны времени. Он подождёт, когда подсохнет земля, пока подживёт бедро и плечо. Он не спеша выберется на плоскогорье, там потихоньку доберётся до обустроенной пещеры тропы и пошарит по сусекам. Аксель вдруг улыбнулся: среди её запасов не может не быть тёплой одежды! Он успеет подготовиться к зиме. Успеет.

Один? Наконец-то один!

Аксель не выдержал — достал пакетик с блеклыми синеватыми цветочками... У него океаны времени, а уже завтра... в крайнем случае — послезавтра!..

010 111.

К следующему вечеру о том, что он включил в состав отряда жрицу, Фред ещё не жалел.

Да, они затратили на подъём по Тёмной стене на ас дольше, чем предварительно рассчитывалось, да, потеряли в общей сложности еще два аса на трёх следующих, но предстоящий выигрыш в двое суток, в Долине вулканов, виделся более чем достаточной компенсацией.

Основную работу по сопровождению гойши на первой, самой тяжёлой, стене он аккуратно переложил на мальчишек, так что члены отряда даже сил лишних не потратили, а юниты... ну... во-первых, гойши для них совсем в диковинку, пусть потешатся... Они и радовались. Ну, дети: как не поиграться со спичками... с факелом! И ведь пока не обожгутся — не объяснишь. Да и ладно... Так, и что там у нас — во-вторых? А во-вторых, мальчишкам всё равно оставаться с лошадьми, так что за полудюжину-дюжину дней восстановятся по-всякому.

Нет, но гейсова гойша! Дира сразу поняла, что ребятишек членами своего отряда он не числит, а значит, эрогенный нейтралитет на них можно не распространять. Вечер, утро — и они оба в неё почти влюблены!

Кстати, по возращению надо будет переговорить с их наставниками, пусть не упустят случая стребовать с пацанов по докладу, чтобы подробно — подробно! — обсудить всё на коллоквиуме во фратрии. Пусть юниты поучатся анализировать действия противоположной стороны в извечных играх полов, пусть у наставников появится повод объяснить мальчишкам элементарные приемы эро-защиты.

Воспоминания, конечно, останутся. Воспоминания том, как они с рук на руки её передавали, как хохотала она, как за шею обнимала, воспоминания о лёгкой тяжести её тела, о лёгком поцелуе на прощание — она только чуть губами губ каждого коснулась, только чуть телом к ним прижалась... только чуть ножку дальше приличного продвинула... и шевельнула. Гойша!

А то у тебя самого нет таких же воспоминаний...

У тебя, правда — не о взрослой уже не гойше, уже о жрице — у тебя о молоденькой ещё не гойше, ещё только о послушнице, о послушнице со старших курсов... которая только потом, только через полудюжину лет станет "великой гойшей Ларсой".

Но гейсова гойша! Как Дира аккуратно сняла напряжение в отряде! Сумела унять зависть. Сумела не допустить ревности, соперничества, неприязни. И как мало ей для этого потребовалось! Только снисходительно улыбнулась на мальчишек, встретившись глазами со Джоком, только забавно плечиками пожала, наткнувшись на взгляд Плаза, только перед всем отрядом — сладко потянулась, когда мальчишки ушли по стене вниз.

Она сладко потянулась, а потом резко сбросила истому и деловым тоном, не скрывая тревоги, произнесла:

— Мы опаздываем. И вы опаздываете, и я опаздываю, — вынула из кармашка своего рюкзака пакетик. — Коммодор, тебе не надо будет учитывать мои более слабые, чем ваши, градусы по беговой выносливости. Я не отстану.

— Это?.. — узнал блекло-синие лепестки травник отряда Плаз.

— Да, это живой джаньфуй. В окрестностях Дуула есть пара кустиков. Известна пара, — поправилась жрица. — А у меня миссия класса "zero", в конце концов. Я настояла. Со мной согласились.

— Когда они были сорваны?

— Восемнадцать асов тому назад.

— Тебе может не хватить безопасного времени.

— Не критично, вы — рядом. И в случае чего, от исполнения самых моих заветных желаний меня убережёте, — она отделила четыре лепестка. Опять взглянула на Фреда. — Коммодор, мы опаздываем.

— Я буду об этом помнить, — ответил Фред, взглянул на часы. — Отряд, ещё шестнадцать минит отдыха.

К вечеру они наверстали отставание от графика и вышли к тропе, ведущей в Долину Вулканов. Там, в оборудованной пещере тропы Ларта и заночевали. Диру коммодор от дежурств освободил. Заставил её дождаться горячей пищи, чуть ли не насильно, чуть ли не с ложечки накормил и отнёс на полати. Женщина заснула, ещё будучи у него на руках.

— Она продержится? — вернувшись, спросил Плаза Фред.

— Трое суток — точно. Еще трое — тоже, но... Нет, резервов физических сил у взрослого, не больного, человека на шесть дней под огонь джаньфуя достанет. А у женщин запас должен быть ещё больше, они ж выносливее. Но чем дольше, тем дальше она будет уходить... — Плаз извиняюще пожал плечами, — уходить в свои "заветные мечты". На обратный путь её не хватит.

— Плохо, — вздохнул Джок. — Провести бы нас через долину вулканов ещё и обратно... у неё бы могло получиться.

— Нет, — отмёл Фред. — Назад мы идём без неё.

— А она?

— Вы задаёте мне вопросы о чужой миссии класса "zero"? — воины замолчали. — Билд, на этой границе Долины, в Зелёном лагере — твой пост.

— Есть, — хмуро ответил хмурый Билд. Лучший бегун отряда. Скороход.

— Эрдел!

— Я.

— Остаёшься с Билдом, вы вдвоем проходите тропу обхода до следующего лагеря, а по дороге готовите её для спешного возращения. Там отдыхаете, а потом — ты идёшь готовить ещё пол дневного маршрута, Билд возвращается. На другой стороне долины останутся Велх с Дейсом. Дейс ждёт нас. А тебе, Велх, придётся в одиночку пройти полтора дневного маршрута. И подготовить его. Там само по себе немного легче, но аккуратней. Будь аккуратней.

— Сделаю.

— Я мог бы помочь ему, — предложил Дейс. — Хоть на полперехода...

— Нет, — отрезал коммодор. — Неизвестно, где мы встретим мальчишку. Может, он со своей гойшей движется не спеша и со многими привалами, — все вокруг заулыбались, представив причины несчетных остановок, и только хмурый Билд нахмурился больше обычного. — А может, мчится, как ошпаренный. И тогда ты не успеешь вернуться. Или не успеешь отдохнуть.

Члены отряда опять поняли его... Ох, уж эти гойши. Никогда не знаешь, что они сотворят с мужчиной! А уж с мальчишкой! А уж сумасшедшая молодая...

— Как обычно движение эстафеты помечаем синими дымами со скал дозора. Если через Долину обратно всё-таки двинемся напрямик — дадим зелёный. И с той стороны, а потом и с другой. Не проморгайте. Увидите — Эрдел, дожидаешься Велха, и идёте вдвоём.

— Принято.

— После того, как сдадите свой этап эстафеты — действовать по обстановке. Но отдых — обязателен! Свою норму каждый знает. И, сдав — никакой спешки. Война на этом не кончится, и мы понадобимся живыми и здоровыми ещё не раз. Соединяемся в Зелёном лагере.

Коммодор обвёл глазами свой отряд.

— Вы все помните, что стоит на кону. Поэтому — на своих участках эстафеты быть предельно аккуратными! Предельно! Чтоб никаких красных дымов! Время у нас есть. Повторяю: у нас время есть!

— А она говорила... — напомнил хмурый Билд.

— Джок?

— Скорее всего её тревожит ситуация с мальчишкой.

— Ясно? Я тоже почти уверен: что-то там со Стафром. Может... — он ухмыльнулся, — может, просто надо срочно выручать мальчишку, которого наша юная гойша, вырвавшись, наконец, из кельи, совсем затрахала. Ибо о чём думает гойша, убегая от толпы озверелых гракххов? — "А не слишком ли быстро я бегу". Ибо о чём думает гойша, которую поймала толпа озверелых гракххов? — "Ну, хоть раз в жизни — вволю!"

Отряд заулыбался его немудрёной притче тоже. Напряжение снято. Пора заканчивать.

— После того, как мы заберем флешу — время у нас будет. У нас будет! — опять подчеркнул Фред. Оглядел отряд. Отряд был готов. Всё было, как обычно. А значит, всё было хорошо. Ни приблудившаяся гойша, ни навязанные мальчишки резонанса группы не сорвали. А значит и будет — всё, как обычно. Хорошо будет. Резалтно.

— Всё. Дежурному — сон в полтора глаза. Остальным — чистый сон. Спать!

Хмурый Билд посмотрел на спящую гойшу. По жребию его место было рядом. Он вспомнил притчу Фреда и хмуро вздохнул.

*

Нет, теперь случайностями и не пахло.

Ей два раза отказали в допуске к процоссору Храма. И один раз выпороли за несанкционированную попытку покинуть покои послушниц. После чего на две недели лишили права подъёма из яруса.

Пришлось идти на контакт с соседкой по келье. Пришлось объяснять странный интерес к плохим стихам. Пришлось запутаться. Пришлось расплакаться. Пришлось выплакаться вволю, наконец, вволю. Пришлось сказать правду. Пришлось объяснить, чем какой-то абстрактный "князь" отличается от конкретного принца. Пришлось увидеть округлившиеся глаза и услышать выдох: "Сурадзи?! Тот самый?!" Пришлось выслушать подробный рассказ о том, как этот проклятый мальчишка в этой самой комнате под знаменитую лайоновую фонолку Галы хлестался шеллаковыми лентами с проклятой "великой гойшой". Пришлось узнать, что и её соседка тоже была лишена права выхода на три месяца, что на сегодня и у той остались те же самые проклятые две недели. Пришлось просить подруг соседки. Пришлось выяснить, что послушницы с незаблокированным правом подъёма встречаются на удивление редко, а рассказывать, зачем новенькой понадобились плохие стихи — приходится каждый раз. Наконец, найденной пришлось пообещать "исполнение желаний". Пришлось торговаться об их количестве. Пришлось вытерпеть вмешательство вновь приобретённых подруг, ужаснуться и успеть выговорить условия невхождения в число этой проклятой грязи! Пришлось почти два аса ждать. Пришлось заставить себя не заорать на эту извращенку, когда она вернулась и не спеша начала цитировать, что "из-за горячей Гелы и вызванной тем обстоятельством нестабильности сети, необязательные сервисы общего форума отключены".

А назавтра, наутро, на семинаре риторики, пришлось ещё и утерпеть, стерпеть, вытерпеть, когда наставница сказала: "Сегодня мы разберём типичные ошибки начинающих при написании хок. Вот, к примеру, хоки... я бы их назвала "Тринадцатью хоками о прощении"... хоки недавно появившегося на ярусе низкого градуса ветви Поэзии автора с вызывающим ником... — вытерпеть фирменную меговую паузу этой проклятой, словно вдруг о чём-то замечтавшейся, словно вдруг о чём-то завспоминавшейся наставницы перед коротким словом. — ...Князь", — и не вскочить с травы поляны занятий, а сидя и молча вытерпеть взгляды всех девок их мастерской, разом обернувшихся на неё.

А уж наставница...

011 000.

— Тут я подумал... И получается, что ты — высокая интуитивистка. Так?

"А Стафр упоминал, что у него пик в ситуационном анализе. Я совсем об этом забыла".

— Да.

— Ты знаешь, что такое Долина Вулканов?

— Да.

— Изложи.

— Есть, коммодор! — устало съязвила девчонка.

— Уста... — устало протянул Стафр. — Мне для принятия решения нужно быть уверенным в исходных данных. Может, для тебя Долина Вулканов — это всего лишь легенда, одно из красивейших мест Гесы?!.

— Хорошо. Извини, — Уста прикрыла глаза и послушно повторила: — Легендарная Долина Вулканов разрезает главную гряду Кордитиер. Это одно из красивейших мест Гесы, визуализированное прославленными фонолками великой гойши Авелы. Которые тоже — в силу засекреченности тропы Ларта — и сами почти легенда. Мало их кто видел. По слухам, особенно хороша панорама из южного пролома. Вроде бы, оттуда видны почти все двадцать её киломер, вся дюжина кратеров и большинство из двух дюжин гейзеров. Большинство из тех и других — действующие. И все, те и другие — апериодичны. Лаву кратеры выдавливают редко, а газовые выхлопы — гораздо чаще. Гейзеры вовсю плещутся кипятком. Проход через Долину практически невозможен. Исключение... — и только тут голос Усты потерял монотонность. — Исключение: проход под водительством высокого интуитивиста, находящегося в состоянии перманентного интуитивного выброса.

Она замолчала. Он молчал тоже.

— И ты хочешь, мной прикрываясь?..

— Нет, — сразу отказался он. — Если у тебя интуитивное неприятие такой попытки, то нет. Пойдём в обход. Хоть это будет двое суток в плюс. Больше. Там весьма тяжелый маршрут. Утомительный очень. А уж после снегопада... Так что, на выходе придётся отдыхать не менее шести-восьми асов. Не менее. А наиболее вероятно — остаток светового дня плюс ночь. Хорошо хоть, что с той стороны оборудованная пещера тоже будет.

"Вот паршивец: он уже трое суток со мной, а я ему до сих пор — всего лишь что-то вроде компаса! — она с раздражения перебросила ударение в профессиональный сленг мореманов.

— Ведь ты там джаньфуя уже не дашь? — на всякий случай спросил он.

— А ты хотел бы по "весьма тяжелому маршруту", — передразнила она его, — прогуляться, обдолбавшись наркотиком?! А он к тому времени уже точно станет острым наркотиком!

— А завтра — с утра?

— Господин хочет испытать исполнение своих сокровенных мечтаний?! Прагромер по привычке предпочитает виртуальности?! — почти перешла на крик Уста.

— Уста... — Стафр так и не понял, с чего вспыхнула девчонка. — Ты просила не называть тебя "госпожой". Тогда почему позволяешь себе?..

— А пусть господин просто скажет: я не желаю! Я ж такая послушная!

"— Да устала я смертельно! — чуть ли не в голос прокричала на коллоквиуме Уста.

" — И он, — чуть ли не до шепота снизила голос Влада, — смертельно. Почти.

А сверстницы глухо промолчали.

" — Плеть.

Сверстницы опять промолчали.

"— И только хоть пискни!

Молчание.

" — Исполнит... — Первая наставница оглядела поляну занятий и остановила свой взгляд на не проронившей за весь коллоквиум ни слова новенькой, — исполнит Кхрана.

"— Я исполню, — подтвердила это неведомо откуда здесь взявшаяся гракхха.

"— Уста! — потребовала Влада.

Уста молчала, мастерская молчала, и тогда Кхрана встала.

" — Госпожа? — обратилась юная послушница к юной гойше.

Взгляд встретил взгляд. Отчаянное упрямство — тихую беспощадность.

"— Госпожа? — повторила гракхха и чуть склонилась в аккуратном поклоне.

"— Я приму наказание, — всё-таки пробормотала Уста, вернула поклон и буркнула: — И, хоть ты-то, не называй меня госпожой!

— А пусть господин просто скажет: я не желаю! Я ж такая послушная!

— Уста, я не желаю! — не выдержал Стафр.

На тлик он уверился, что она сейчас ещё раз заедет ему по морде. На тлик он уверился, что позволит ей это сделать. Что не будет ни блокировать удар, ни уклоняться. Но получилось ещё хуже: она не вспыхнула, она погасла.

— Гойша не может не уступить мужчине, — тихо и покорно ответила она. — Какие ещё будут пожелания у моего го... какие ещё будут указания у коммодора?

Нет! Он не будет перерешивать, он не будет с налёта отменять приказ. У него есть время. И не шестьдесят тликов.

— Стиль дежурства — сон в полтора глаза. Первая смена твоя. Я — сплю.

Стафр забрался в спальник. И отвернулся.

Он заснёт. День был тяжёлым, и он вымотался. Он прочитает мантру успокоения и заснёт. Без всяких колыбельных.

Стафр прочитал мантру успокоения и заснул.

Прошлым утром в обустроенной Последней Пещере Плоскогорья лыжи очень пригодились. Градусы снегоходства у обоих лучших оказались схожими — высокими оказались. И до следующей оборудованной стоянки они добрались гораздо раньше, чем Гела добралась до горизонта. Стафр размышлял недолго — они продолжили путь. Уста легко приняла его решение: снега за прошлую ночь вывалило достаточно — устроить белую берлогу — несложно, а опыт зимних ночёвок у неё был — ничего страшного.

Поход проходил штатно. Полдня ушло на то, чтобы выйти и обогнуть северное подножие Ужбы. Низкие тучи теснились у горы — жаль... Посмотреть бы на неё ещё... Её монументальность, её нерушимое спокойствие, непоколебимость — они словно шли в контраст с характером, с настроением Усты, словно дополняли её... до целого.

К ним попыталась прицепиться пара горных патер, но Стафр вовремя заметил засевшую в засаде самку и, не мудрствуя лукаво, запустил в неё подобранной с земли каменюкой... попал! Патера еле удержалась на толстой ветке созны, возмущённо взмявкнула, спрыгнула и пропала за выгибом скалы.

— А вот мы туда не пойдём, — ухмыльнулся мальчишка.

Уста не слушала его, она сдёрнула арбалет, но взвести не успела — самец, услышав вопль подруги, раздумал подбираться ближе и скачками умчался прочь.

— Они не будут преследовать? — спросила девушка.

— Не думаю. Сейчас — не поздняя зима. Дичи и так хватает. А они — не гаёны, они не злопамятны, они целесообразны.

— Как ты её заметил?

— Она посбивала с веток снег. Увидел кучи — поднял глаза.

— А почему отпустил?

— Устраивать схватку в снегу?! На лыжах? Зачем?

— Не знаю...

Он почувствовал её неодобрение и отмахнулся от него:

— Тебе загорелось ещё раз оттестировать коктейль из крови крупного хищника с джаньфуем?

— А тебе прошлый не понравился? — облизнулась она.

— Смотри, губы обветрятся, — засмеялся мальчишка.

Подходил полдень, сил у них у обоих было ещё немерено, и она еле удержалась, чтобы не прыгнуть на него — повиснуть у него на шее, свалить его в снег и показать, от чего в мороз обветриваются губы!

Впрочем, мороза не было. Ветра особенного — тоже. Низкие тучи обложили небо, изредка срывался снежок, и идти было приятно. Стоять было приятно тоже. А уж представлять объятия и поцелуи... Представлять ледяные звёздочки снежинок у него на лице, ледяные звёздочки, тающие на губах у неё.

Ледяные звёздочки закопошились на донышке её ладоней и поползли к локтям.

Стафр посмотрел на неё и улыбнулся.

"Это он опять подумал: "знай наших"?!" — возмутилась, было, юная гойша, но парень отвернулся и скомандовал:

— Вперёд!

Она оценила решимость его тона, степень поспешности его движения и опять облизнула губы: это ты знай наших!

Но когда Уста подстрелила дрофа, пригубить его крови "коммодор" не позволил.

— Тебе опять захотелось попробовать ледяной жгучки? Так как ты её найдёшь — под снегом?

— А вдруг?..

— Кровь птицы мы уже тестировали — теперь это избыточный и ненужный риск. Нет.

Стафр отобрал у неё тушку и упаковал в свой рюкзак.

Поход проходил штатно. И их усталость к концу дня была тоже — штатной. А вот то, что она потеряла контроль... Контроль над собой и, значит, над ним...

— Вот ты себе со мной такого не позволяла. А она, говоришь, из нынешних — едва ли не лучшая?

— Девочка не виновата.

"Когда же ей дадут выспаться?!"

— Тогда кто?

— Никто, Бьёрг, никто, а только стечение обстоятельств и течение судеб, — Влада устало потёрла лоб. — Если вспомнишь, нам первый раз позволили надолго — на неделю — остаться друг с другом только спустя пару месяцев после дня знакомства. Только тогда, когда мы уже прилично узнали друг друга. А я... когда я... только когда я уже привыкла, что каждый мой шаг — это зона моей личной ответственности, а не очередной тест наставниц. Когда к свободе я привыкла. А значит...

— А значит, к долгу.

— А значит, к воле, Бьёрг. К собственной воле. К свободе собственной воли. Уста же... Она ж ещё и недели вне храма не провела, она за трое суток и пары асов от парня не могла отдохнуть.

— Что же ты её — под плеть кинула?

— Я её не под плеть кинула, — улыбнулась неисправимая стерва, — Я её швырнула к Кхране.

На утро юной гойше просыпаться не хотелось, умываться не хотелось, не хотелось завтракать, не хотелось идти.

— Джаньфуй, — потребовал коммодор.

Она послушно достала пакетик, развернула и ноготком провела по коричневым прожилкам на листьях.

"Всё — понял он, — это уже не только стимулятор, а ещё и наркотик. Как там говорил наставник?— "когда на сорванных листьях проявляется коричневатый оттенок, то стимулирующий эффект сначала дополняется, а потом заменяется — наркотическим. Сухой джаньфуй — курят. Это наиболее экономно. Видения неотличимы от реальности, сюжет видений — реализация заветных мечтаний". Экономить не надо, но с исполнением самых заветных мечтаний придётся подождать".

— Жаль, — он знаком приказал ей убрать пакетик. — Ничего, мы и без него к полудню выйдем к южному пролому. Ты по-прежнему регулируешь верхнюю планку скорости. Пошли.

Но он забыл, что джаньфуй их больше не поддерживает, пришлось коммодора притормозить.

А организм требовал уже привычного ежедневного праздника, но с недоумением обнаруживал, что у рюкзака есть вес, что снег — это не твёрдая тропа и не накатанная лыжня.

А организм требовал уже привычного праздника, но с недоумением обнаруживал, что больше нет редких, занудливых реплик мальчишки, больше нет его редких, всегда железно и бетонно обоснованных прикосновений, больше нет редких столкновений притягиваемых друг к другу глаз — Стафр старательно прятал глаза.

Идти не хотелось. Хотелось остановиться, устроить скандал и закатить полновесную истерику. Но мужчина и на первом, и на втором привале ясно, явно выразил своё желание:

— Отдых! Двенадцать минит. Ты молчишь — отдыхаешь и даёшь спокойно отдохнуть мне!

А после двенадцати минут — поднимался и командовал:

— Ты обеспечиваешь походную скорость продвижения. Походную — значит, оптимальную. Марш!

В оптимальную скорость истерики не вписывались. Вот они и домаршировались.

— Высокая интуитивистка не всегда понимает подсказа своей интуиции. Что нормально. Потому что интуитивный выброс — это стресс. Анализировать воздействие стресса, находясь под его воздействием... Уже синтаксис подсказывает, что это путь в дурную бесконечность. Стандартная процедура выхода из-под его пресса — обратиться к человеку, находящемуся вне его зоны.

— Прошу вспомнить, обратить внимание на то, как у нашей пары всё чётко получалось ранее: её выброс и — его анализ. Но неумелая гойша умудрилась сломать намечающуюся резонансность. Результат... результат плаченый.

Уста плакала. Она не пыталась сдерживать слёзы. Плач — это естественный механизм выхода организма из-под давления стресса, а спокойствие ей теперь понадобится.

Стафр идти не мог — он был без сознания: болевой шок. Очнётся — будет не легче: у него наверняка сильное сотрясение мозга. Уста, тряхнув головой, смахнула слёзы. Руки автоматическими, отработанными на сотнях тренировок, закреплёнными на четырёх пациентах, движениями заканчивали перевязку. Из всего лица у Стафра открытыми оставались лишь рот, нос да глаза.

"Впрочем, — Уста позволила себе позанудствовать в стиле мальчишки, чтобы слезам было сподручнее вымывать последствия потрясений, стрессов и шоков, — глаза открытыми не были". Но определённую надежду давал дасплей коммодора. На нём светилась оранжевая точка. Не зелёная, конечно. Но и не красная. "Состояние устойчиво-тяжёлое, требуется медицинская поддержка". Тепло ему требуется и помощь опытного травника. Опытного, а не...

"Стафр, я стану опытной травницей! Обещаю! Но пока... держись сам! Держись!"

Грызл выскочил из-за скалы неожиданно и, взрыкивая, понёсся на них.

— Арбалет! Заряжа-а-ай! — заорал Стафр и, не прекращая выкрикивать что-то, бросился в сторону.

Она откинула лыжные палки, перехватила арбалет и лихорадочно закрутила ворот.

С точки зрения зверя, девочка стояла и молчала, а мальчишка бежал, орал и размахивал руками. Грызлу легко было выбрать наиболее беспокойную, шуструю и пытающуюся улизнуть добычу, он изменил направление и помчался на парня. Убедившись в том, Стафр успел сбросить лыжи, успел выхватить и перехватить двумя руками светлый меч. Он успел им и ударить по лапе грызла. Он даже пробил шкуру горного чудовища, он почти до кости прорезал лапу. И тут другой лапой по лицу парня ударил грызл. Стафр потерял сознание и упал. А грызл схватил парня зубами за плечо. Толстый прочный тулуп сразу не поддался монстру, и тот на мгновение замер.

Его ухо было в зоне поражения. До цели было не более двадцати мер. Уста не стала гадать о степени своей интуиционной уверенности — она выстрелила. Попала. У чудища разъехались лапы, и оно рухнуло на Стафра. Используя адреналиновую бурю, Уста отвалила тушу от парня и только тогда позволила хлынуть слезам.

Первое, что требовалось мальчишке — это тепло. Ближайшее тепло — это следующая обустроенная пещера. Пещера перед входом в пролом, ведущий в Долину Вулканов. Уста запретила себе думать о том, как она найдёт её. Может, Стафр очнется — подскажет. Уста запретила себе думать, хватит ли у неё сил дотащить Стафра — может, поможет джаньфуй. Уста запретила себе думать, как она справится с вероятной, выше 80%, звериной лихорадкой — до неё ещё в любом случае четверо суток! Она просто из четырёх лыж и палок соорудила салазки. Она сняла с себя тулупчик и ещё и им укрыла парня. А потом выпила чашку не остывшей крови грызла. И достала джаньфуй.

Она посмотрела на ещё сильней проявившиеся коричневые прожилки и подумала: "И пусть исполнятся мои желания! Самые сокровенные".

А потом впряглась и пошла.

011 001.

И к следующему вечеру о том, что он сразу не убил жрицу, Фред ещё не жалел. Совсем не жалел. Отряд остановился на ночёвку в Южной пещере за Долиной Вулканов.

Да, Долину они прошли, точнее сказать — пробежали, проскочили, прорвались сквозь неё с налёту и налету... Практически без привала у входа в её исток. Бешеная гойша вообще бы не дала им и дюжины минит на передышку, на — собраться с силами, на — собраться с духом, но в последнюю миниту ей в голову пришёл хитрый финт: она потребовала срубить носилки.

— Зачем?!

— Меня понесёте.

— Ты так устала?

— А ты хочешь, чтобы я так устала на последней трети или четверти, или даже последней дюжинке Долины?

Да хоть на последнем её повороте! Прощального выхлопа последнего гейзера вполне хватит на всех.

Фред почти не сомневался, что гойша так к ночи не устанет, что так хитроумная жрица экономит себе силы к своему пути уже без них, но спорить с высокой интуитивисткой перед проходом через Долину не собирался. Даже когда она потребовала, чтобы носилки были мягкими, и чтобы ей сделали подушку под голову! Мало ли... может, это у неё интуитивный выброс, и та полудюжина минит задержки, которая уйдёт на изготовление "подушки", спасёт их на тропе через Долину.

Понимал всё не один Фред, и никто не позволил себе ни кривого слова, ни косого взгляда. Кислые запахи серы и тухлые — сероводорода, приносимые сквозняком, только добавляли убедительности.

Да пожелай она кресло — срубили бы и понесли прямо в нём! И донесли б.

А потом...

Эрдел с Билдом помахали на прощанье и свернули направо, на обходную тропу, а отряд отправился вниз, в долину.

— Лёгкий бег! — скомандовала гойша. И они побежали.

И уж набегались они! Ларт со своим отрядом под водительством Авелы прошли двадцать киломер Долины за восемь асов. Дира отряд Фреда проволокла за четыре с четвертью.

Позади у них взрывались кратеры, впереди — ревели гейзеры, она не обращала внимания ни на врезавшиеся в землю вулканические бомбы, ни на столбы кипятка впереди, только твердила: "Вперёд!", только подбадривала: "Успеваем!". И раскалённые каменюки падали позади — одна так вообще в трёх-четырёх шагах за арьегардным, а раскалённые потоки воды послушно опадали при их приближении.

Передохнуть им она позволила только однажды.

Только-только впереди унялся сияющий разноцветным туманом Четырнадцатый гейзер, а она скомандовала:

— Стоп.

Отряд встал.

— Ждём. Опустите меня. Пауза.

Гейзер молчал двадцать восемь минит. Они бы его несколько раз успели бы обогнуть. Но, то ли гойша соизволила дать отдых отряду, то ли отбила на носилках бока и отдыхала сама, а может... Может, дальше треугольник Восьмого кратера с Пятнадцатым и Шестнадцатым гейзерами создавали смертельный капкан.

Отряд не стал вникать в мотивы высокой интуитивистки — расселись, кто где смог, достали воды, мяса... Джок успел даже вздремнуть — не понять этих интуитивистов: у них же всё на нервах, а тут... Переложил ответственность на бабу, успокоился и задрых. Зато, глядя на него, и у остальных — нервишки-то подутихли. Да и у самого коммодора, надо признаться — тоже.

Гойша дождалась начала следующего извержения, забралась в носилки, скомандовала:

— Приготовились!

Гейзер ещё шипел, когда она выдала:

— Вперёд! Бегом! Быстрее! Ещё быстрее!

Ох, уж и наверстывали они паузу! Зато Восьмой кратер своими бомбами, которыми он плюнул им вслед, их не достал.

Описание тропы в отряде знали — юнитами все проходили её аж на двух курсах, но с юнитских времён времени прошло уже много, так что, когда за очередной скалой Фред остановился сам и, не глядя на Диру, жестом приказал остановиться отряду, его поначалу не поняли. Потом не поверили. Больше сами себе, чем ему. И только, когда гойша пробормотала:

— Опустите меня. Приехала.

Только тогда выплеснули стресс. Кто как мог. Двое орали в небо, пытаясь перекричать друг друга: "Прошли-и-и-и-и!", остальные обняли друг друга за плечи и то ли плясали, то ли мутузили один другого, а Джок уселся на камень и захихикал что-то сам себе под нос.

Фред подошёл к Дире. Она стояла у гигантской созны, обняв её, прижавшись к ней щекой.

— Как ты? — спросил он.

— Кажется, успеваю. Теперь успеваю.

— Это неважно. Я не о том. Как — ты?

— Это неважно, — ответила женщина. — Всё неважно. Важно только одно — я успеваю.

И опять Фред не понял выражения её голоса. В нём не было обречённости, не было фанатизма, в нём по-прежнему не было даже азарта. И коммодор — вместо того, чтобы подумать, наконец, над этим, вчувствоваться, проанализировать — проявил раздражение и, добавив в свой голос начальственных ноток, опять спросил:

— Теперь ты сможешь идти сама?

— Да, — улыбнулась женщина.

— Я могу ещё рассчитывать на твою интуиционную стражу? Ты... ты не пережгла себя?

— Нет.

— Не иссушила?

— Нет, — опять улыбнулась женщина. — Я быстро восстановлюсь. Особенно, если ты не будешь мешать мне подпитываться сейчас.

— Мешать не буду, — тогда улыбнулся и Фред. — А хочешь — поможем?

— Вы умеете? — проявила она недоверие.

— Джок! — позвал коммодор.

Джоку ничего объяснять не потребовалось. Он подошёл, взял левую руку женщины, раскинулся и прижался щекой к коре. А Фред то же самое сделал справа. До левой руки Джока он дотянулся и замкнул треугольник силы. Треугольник силы, который был и треугольником покоя.

— Спасибо, — шепнула Дира.

Она расслабилась. Это легко, когда справа и слева твои руки в надёжных, в жёстких мужских руках, а прямо под щекой — шершавая, тёплая кора дерева, прожившего несколько столетий. Вечность — она креативный релаксатор. Она, как смерть — её хватит на всех. Она, как паутинка на ветру — неуловима и прозрачна. Как аксиома — неопределима, но понятна.

Созна не занималась пустыми людскими мудрствованиями: она тянулась в вечное небо, она вгрызалась в старые камни, она перетравливала жирную углекислоту на обжигающий кислород. К её корням тянулись сотни грибниц, в её ветвях жили десятки птиц, в её дупле возились детёныши полосатой стельги — что ей до ещё трех двуногих, выцарапывавших из её коры кусочек покоя, щепотку силы, обрывок вечности?

Ведь, вечность, она, как счастье — так быстро кончается...

— Пора, — произнёс кто-то из них, и руки разжались.

Носилки парни хотели бросить здесь же, но коммодор есть коммодор, он указал на "переносное мягкое ложе с подушечкой для головы" Велху с Дейсом:

— Захватите с собой.

— Чего ради?!

— Пусть будут. Здесь сгниют попусту, а в пещере... Мало ли кому и когда могут понадобиться. Зря, что ли — горбатились?

Велх молча выругался и с молчаливой укоризной посмотрел на Диру, но та лишь проказливо пожала плечиками. Сердиться на гойшу невозможно. Даже, если она уже и не гойша.

Дейс не стал заниматься подобными глупостями:

— А светлая жрица не благословит нас на прощание? — у него даже почти получилось скопировать её и "проказливо" пожать своими плечищами. — Светлым поцелуем?

— Обязательно "светлым"? — заинтересовалась женщина.

— Да уж как получится, — не стал упрямиться Дейс.

— Коммодор, можно? — повернулась к Фреду Дира. — На прощание?

Если б он отказал, парни б это приняли, но не поняли — чего ради? Совсем задарма, что ли, они волокли её на себе двадцать киломер?!

— Исполняй.

Гойша исполнила. Исполнила так, что в голове зашумело даже у свидетелей, а уж у реципиентов... Великая Ментра! а ведь есть же такие, у которых... "Личная гойша"...

"После — рейта у тебя хватит".

"Сана согласилась дать тебе ещё один шанс".

Фред помотал головой, отгоняя наваждение.

— Всё парни, носилки — на плечи, ноги — в руки, и вперёд!

Но парни нагнуться к носилкам не успели. Джок наступил на "ложе" ногой:

— Коммодор...

— Что? — насторожился Фред.

— А если... если это — "что-то со Стафром"?

— Дира?

— Нет, коммодор. Тут без меня. Он — вне зоны моей ответственности. А мне больше носилки не понадобятся.

Фред гадать не стал. Лишний вес пустых носилок — слишком слабый повод для раздумий.

— Велх, Дейс — вперёд! Носилки берём с собою мы. По крайней мере, до Южной пещеры. Пошли.

Велх с Дейсом ухмыльнулись на сменщиков, тронулись, почти сразу перешли на лёгкий бег и вскоре пропали за поворотом. Следом двинулись и остатки отряда, но сворачивать к Пещере Долины они не стали. Им предстоял спуск к Южной пещере. Времени до сумерек теперь на это хватало.

Гойша привычно пристроилась за спиной коммодора. Теперь она успевала. Остальное — неважно.

*

— В холде — посольство джюсов.

— Знаю.

— Во главе с Сурадзи.

— Знаю.

— Объявлена задача их миссии — братский обмен.

— Знаю.

— Откуда?! Только что же?! А у тебя — опять запрет на выход.

— Из очевидности.

— Не поняла...

Кхрана лишь поморщилась. Объяснять не хотелось, говорить не хотелось — хотелось только сидеть, сжав зубы. А ещё бы лучше — наплевать на запреты и внаглую пойти к лифту или среди бела дня улечься на кровати и отвернуться к стенке. И ждать плетей. Плетей! А не думать бесконечные думки об этом мальчишке! И уж тем более — не говорить о нём и не объяснять про него! Но девчонка, которая сидела напротив, ждала ответа. Но за три года в послушницах ту уже выучили, что каждый жест требует реакции. Безответность — тоже. А уж пренебрежение... Кхрана не могла себе позволить риска потерять только что обретённую подругу.

— Союз кланов — слишком новое изобретение, — раздражение пробилось-таки в её голосе, подруга потянулась к ней и успокаивающе погладила по плечу. Участие — как же это непривычно! Непривычно получать его, а ещё непривычнее — принимать...

— Слишком новое, — повторила Кхрана, — и его необходимо закрепить. Заложники — старый добрый метод. Ну а для дипломатии проще всего назвать всё это "братским обменом", — она потянулась и сплела с девушкой пальцы. Подруга улыбнулась тихо, поддерживающе. — Они здесь надолго?

— Утром уже отправляются к рави.

— Уже?!

Подруга опять улыбнулась. И теперь её улыбка Кхране не понравилась.

— Что?

— У нас они оставляют одного.

— Сколько?!

— Одного-одного.

— Почему так мало?

— Потому что... — подруга уже улыбалась вовсю. — Наверное, потому, что в качестве заложника принц Сурадзи стоит дюжины дюжин.

— Срок?! — почти завизжала Кхрана. — Когда у него начинается обменный срок?!

— Немедленно, — захохотала подруженька. — Немедленно! Он там же сдал погоны посла своему заместителю. И тут же был оправлен во фратрию.

Ощущение полного счастья было ошеломляющим. Чтобы сбить градус стресса, можно было бы расплакаться — слёзы и так уже стояли в глазах, но Кхрана сдержала их: такие мгновения надо длить и длить. И даже говорить ничего не пришлось, потому что всё за неё выкрикнула та, что сейчас обнимала её:

— А личный рейт у мальчишки — нулёвый. Так что великая гойша Ларса на своей шеллаковой плётке — теперь пусть хоть удавится!

011 010.

Идти в унтах по нетронутому снегу — совсем не то, что бежать по нему на лыжах. А если лыжи теперь неуклюжими, неудобными, тяжёлыми санями тянулись сзади, и на них лежало тело...

И нетронутым снег был вечера, а сегодня... Вчера, хоть и была закрыта Гела облаками, днём он подтаял, за ночь — схватился ледком и теперь обламывался под ногами, проваливался... ну хоть держал лыжи. Еще неизвестно, как было бы легче: топать, продавливая снег ногами, или тащить по продавливающемуся снегу её варварски сработанные сани.

А Гела тоже карабкалась вверх. Недолгий осенний заряд холода истощился, и с каждой минитой становилось теплее. Жарче становилось.

"Так и свитер снимать придётся, — подумала девчонка, — и меховые штаны. И, может, вообще переодеться в киппоку. Хороша она будет: в киппоке и унтах! — девчонка невесело хмыкнула, она представила себя в унтах и развевающейся киппоке, из-под которой проглядывали бы длинные мужские трусы, — А вот их я снимать не буду".

Когда они экипировались в Последней Пещере Плоскогорья, Уста реквизировала обе пары Стафра: "Эти ты стирал при мне, а как мужчины готовили те, я и представить боюсь", — ворчливо объяснилась она. Что подумал на её шаткие доводы "лучший системный аналитик фратрии", ей осталось неведомо, да и плевать. Он тогда только что извинился за утрешнее и рискнуть хотя бы улыбнуться не осмелился.

С каждой минитой Гела пригревала сильней и сильней. В конце концов — лето таки.

"После полудня потечёт, — подумала Уста и отмахнулась: — Плевать! К закату я должна выйти к Южной пещере. Точно? Давай-ка посчитаем, подруга! Ведь хоть у тебя и нет пика в ситуационном анализе, но и с провалом в любом из компонентов итоговой оценки — в лучших не окажешься.

Итак, базовое расстояние между ночлегами должно быть... В единицах длины измерять его бессмысленно, оно должно равняться времени движения отряда воинов от восхода до заката. Зимой. Здесь это десять асов. Под огнём джаньфуя наша скорость была выше... ненамного... зато меньше, значительно меньше, у нас уходило времени на привалы. То есть вчера мы должны были выиграть ас-полтора. Проверяем: световой день сейчас двенадцать асов, а мы, после того, как минули стоянку, шли ещё три с половиной аса. Срастается. До грызла мы добежали за два привала — за два аса. То есть для походного полубега ещё бы пять асов, а для меня — десять. То есть к закату я дойду точно. Тем более с джаньфуем".

А его огонёчек уже начал греть её кровь. Организм с восторгом принял знакомый праздник, и идти с каждым шагом становилось легче.

"Может, зря я сняла лыжи? Сейчас бы пробежаться — даже если наст не будет держать, — она заколебалась. — Ладно, после следующего привала проверю".

А тут огонёчек джаньфуя встретился с кровью грызла, и задымило...

Захотелось остановиться и погладить лицо мальчишки губами. Попробовать губами его губы, его веки. Захотелось снять с него шапку и внюхаться в его волосы...

"Дотерпи до привала", — улыбнулась она себе.

Организму её мысль понравилась — он разрешил ей ещё прибавить шагу.

Приближалась опушка. Созны редели. Редели и тени, прикрывавшие её от расшалившейся Гелы. Уста продралась сквозь бурелом границы леса. Дальше подъем будет под прямыми лучами среди слепящего снега.

"Только снежной слепоты мне не хватало!"

И тут пламя джаньфуя добралось до коричневых пятен. И полыхнуло.

Она увидела, как через перевал, чуть сбоку от маршрута её движения переваливал отряд лыжников. Они увидели её и покатили навстречу. Они были в таких же тулупчиках, что укрывали сейчас Стафра, в таких же вязаных шапочках, как та, что прикрывала сейчас его голову, и двое из них несли носилки.

"Ага, — хмыкнула Уста, — а вон та, которой шапку успешно заменяла груда волос, должна быть Дирой — лучшей нашей травницей. Ладно, будем считать это интуиционным выбросом, кажется, я несколько сбилась с курса — подкорректируем".

Уста чуть повернулась и продолжила движение. А так как лыжница действительно оказалась... или тут правильнее было сказать "показалась"?.. оказалась Дирой, то, когда один из воинов, окруживших Усту... и ничего из себя — штучный экземпляр, не амбал перекачанный, а невысокий, сухой... даже нет, не сухой — выжженный... ей такие всегда нравились... так вот, когда он приказал ей:

— Уста, стой!

Она только отмахнулась:

— Уйди, мираж, — и пошла дальше.

— Остановите её, — приказал тот, очевидно, главный из фантомов. — Джан!

И Джан схватил её за плечо.

Она была на ногах и в свитере, он — на лыжах и в затрудняющем движения тулупе, так что её бросок через плечо со стороны выглядел, наверное, очень эффектным. Всё правильно, мечты сбываются: сколько можно выполнять мужские прихоти, хоть раз можно выполнить и свою. И — только палки разлетелись в разные стороны, только лыжи затрещали при падении.

— Так его! — с восторгом закричал призрак старшей гойши.

Уста опять подняла верёвку и двинулась дальше.

— Серж, помоги.

Теперь к ней направились два надоедливых миража. Ну-ну, добро пожаловать.

— Коммодор, стой! Дай мне пару минит.

Дира на одних палках развернулась, приблизилась... не вплотную... и пошла рядом.

— Уста, ты видишь, что я не мешаю тебе?

— Ага, как же, слышала — на "пару минит".

— Ты понимаешь, что не адекватна?

— Ещё бы!

— Причину знаешь?

— Ещё бы.

— Озвучь.

Так приятно было бы наконец-то не подчиниться старшей гойше! Но рефлекс сработал раньше:

— Джаньфуй.

— И у тебя?! — изумилась Дира. — Откуда?! — но тут же оборвала себя. — Так ты тоже решила, что начали косяком исполняться твои самые заветные мечтания?! И чтоб этого мужика отшвырнуть — тоже?! — она аккуратно двигалась на два шага сбоку, а тот всё сидел и смотрел на свои раскорячившиеся коленки. "Воин первого класса!"

Уста не стала отвечать на пустой запрос.

— Но, Уста, может ли быть твоим заветным мечтанием, чтобы тебе помешали тащить парня? А ведь они сейчас начнут.

Уста оглянулась, справа и слева от неё двигались по два воина. Эффекта неожиданности больше не будет...

— Кто вы?

— Миссия капитула клана Варг.

— Цель миссии?

— Встретить вас. Взять флешу. Срочно эстафетой доставить ее в холд Дуул.

— Докажитесь!

Главный призрак облегчённо улыбнулся:

— Это Стафр? — удостоверился он.

— Да.

— Тогда он коммодор миссии. Взгляни на его дасплей.

Она остановилась. На неё не кинулись. Она подошла к парню, взглянула на спустившийся к ладони браслет дасплея. Вокруг оранжевой точки мерцала россыпь зеленых.

"Свои. Точно".

А одна точка сверкала ослепительной белизной. "Уровень "zero". Полное подчинение".

— Вы поможете мне доставить в Дуул Стафра?

— Безусловно.

— Откуда носилки?

— Первоначально — мой интуитивный выброс, — успокаивающе улыбнулась женщина.

Что Дира — высокая интуитивистка, да еще и в перманентном резонансе с высоким интуитивистом, им не раз указывали в девичей на семинарах... Классика, можно сказать.

— Я подчиняюсь, — кивнула Уста мужчине.

— Что с парнем? — спросила женщина.

— Бой с грызлом. Когтями рассечено лицо. Сотрясение мозга. Прокушено плечо.

— Когда?

— Около полуаса назад.

— Ты позволишь его осмотреть?

— Да, — выдохнула Уста и опустилась на снег.

— Э-э, девчонка! Что расселась?! Помогай! Ты раны хорошо обработала?

— Да.

— Зашила?

— Да.

— Чем?

— У Стафра был полностью заряженный боевой медкейс.

— Проверять надо?

Кажется, именно эта въевшаяся в память интонация старшей гойши, убеждённой в бестолковости послушницы, окончательно убедила девчонку, что всё происходящее вокруг не голубые мечты наркотического бреда. Да ещё — стоны Стафра.

— Не надо проверять.

— Хорошо. Не придётся тревожить парня попусту.

Фред хотел сразу же запустить эстафету и отправить с флешей Сержа. Но вмешалась Дира.

— Коммодор, а я бы на твоем месте поторопилась с совсем другим: давай зелёный дым! — и тут же зааргументировала: — Уста — высокая интуитивистка. Проведёт.

— Через Долину Вулканов?! Я?! — поняла и испугалась девчонка.

— Да куда ж ты денешься? — позабавилась Дира. — Или хочешь, чтобы они протащили это тело по обходной тропе? А тебе известен уровень её проходимости? Или просто будешь ждать звериной лихорадки в пещере? А тебе известен срок первого, самого страшного приступа?

— Но ты же будешь рядом! Ты — посвященная второго круга! Ты справишься!

— Первого, девочка, уже — первого. И справилась бы. Но...

"Но", — услышала Уста и окончательно поняла, что джаньфуй тут ни при чём.

— Но у меня — своя миссия. Миссия Храма. И я иду дальше. Уровень "zero" позволит мне передохнуть немного здесь. Немного! И всё. Я заговорю раны — шрамы не будут уж совсем страшными — и помогу парню с сотрясением — надеюсь, обойдется потом без приступов головной боли. А ты расскажешь о дальнейшем маршруте — мне по вашим следам идти. Договорились?

— Да, — ответила Уста. А что ещё она могла ответить?!

— Тогда подключайся. Влада хвалила тебя. Не разочаруешь?

"Плевать мне на твою Владу!" — едва не закричала девочка, но тут опять надрывно застонал Стафр.

А струйка зелёного дыма уже начала ввинчиваться в ясное небо.

Минит через семь-восемь Дира обернулась к щуплому мужичку и попросила:

— Джок, закончи.

А сама отошла, опустилась на снег, потом легла на него, потом выдернула из карманов меховые варежки, положила под голову, откинулась.

— Иди сюда, — позвала она Усту, постучала ладошкой рядом по снегу. — Подложи тулуп и садись. Ложиться — запрещаю. Рассказывай.

А ещё через дюжину минут поднялась:

— Мне пора.

— Тебя до грызла Серж проводит, — обратился к ней коммодор отряда, — Там, должно быть, уже собрались шекалы — он поможет разогнать. Не против?

— Нет, — не показала удивления жрица.

И вскоре они исчезли за буреломом, затерялись среди вековых созен. Потом тронулся в путь и отряд. Покачивались на руках воинов носилки, рядом с ними шла юная девушка. А сзади всё чадило и чадило зелёным. Коммодор шел впереди, и он ещё не жалел, что не убил Диру.

Да, отряд утром из-за неё задержался с выходом на пол-аса: она ещё затемно смылась к Южному пролому. Дюжина минит — ей на глоток красоты: первые лучи Гелы на дымах и туманах. Столько же — на возвращение, ещё полудюжина — на небольшой бесполезный скандал...

В результате... В результате, если бы они вышли на пол-аса раньше, парень, возможно, был бы цел.

Да, парень, может, остался бы цел, а вот уцелел бы отряд — тут возможны варианты. Потому что снайпер в отряде остался только один, и успел бы он взвести арбалет, смогли бы копейщики развернуть грызла к нему зоной уязвимости, или хватило бы градуса интуитивистики на интуитивный выстрел у Джока, а также скольких бы воинов при этом успел обездвижить грызл — все эти неприятные вопросы остались в поле виртуальности. Как и сам грызл...

Сквозь Долину Вулканов девчонка их провела без потерь. Правда, влюблённая интуитивистка вела их дольше опытной — ей на это потребовалось почти шесть асов. Поначалу девчонка сомневалась в себе, дёргалась и чуть не задёргала отряд. Уж больно это нервно, когда проводник (-ица) менжуется среди потоков кипятка. Потом успокоилась, но последнюю киломеру пришлось идти уже в сумерках. И кажется... кажется, на этой киломере Уста плюнула на свою интуицию, на здравый смысл и на всё на свете — парень стонал так, что больно было даже носильщикам, она просто твердила: "Вперёд, быстрее!"

В результате, Джану обварило ноги, Джоку досталось раскаленной каменюкой по рёбрам. Хорошо, хоть "проводница" в своё время запретила снимать тулупы — синяк с ладонь, волдырей — ещё на столько же, но рёбра у пострадавшего уцелели.

Про нервы это сказать вряд ли имелась возможность. Общее мнение высказал Дейс:

— На ближайшую дюжину лет я сюда больше не ходок.

А потом, уже в пещере, уже после того, как отправили в ночной забег хмурого Билда, уже после того, как полакомились обжаренной грызлятиной, уже после того, как Серж удивил Усту, передав ей четыре клыка грызла.

— Три из них — твои, — сказал он ей.

— А Стафр?! Ведь он отвлёк грызла от меня! Он развернул зверя ко мне боком!

— На обычной охоте — это стандартная работа загонщиков. Они получают за неё один зуб на всех. И бросают жребий. Твоему Стафру бросать жребий не придётся. Да и вообще... — Фред улыбнулся ей. — Этих грызлов у него будет ещё... как грязи.

— Где-то я уже слышала эту фразу, — пробормотала Уста. Потом вытащила и кармана тулупа свёрток, развернула его и под ошарашенное молчание воинов класса "А" присоединила клыки к еще четырём.

Пришлось рассказать, как со Стафром они кончили предыдущего, а уже совсем перед сном девчонка поинтересовалась:

— Выяснили, кто предатель?

— Аксель.

— Что?! — и весь сон слетел с девчонки. — Аксель?! — переспросила она и подняла глаза на Фреда. — Коммодор, мне кажется, у тебя проблемы. И не слабые, — она вздохнула, выдохнула и закончила. — Это не афишировалось за пределами Храма, но у Акселя очень хороший рейт...

— Был! — оборвал её Фред. — И это не надо афишировать. Это и так достаточно очевидный факт.

— Я думаю, не "был". Я думаю, гракххи ему малую толику уже подкинули. Но я не о том, не афишировалось другое: от всех — и от Акселя тоже! — почему-то скрывалось, что Дира — по факту его личная гойша.

И только тут Аксель понял, что стояло в глазах женщины, когда она говорила о своей миссии: это не было обречённостью или жертвенностью, это не было фанатизмом, это не было даже азартом — а только любовь, только любовь.

— И я не помню, — продолжила девчонка, — но флеша... была ли флеша в её руках?!

И коммодор осознал: у него и в самом деле проблемы. И не слабые.

011 011.

— Я должна его увидеть!

— У тебя запрет на выход.

— Я должна его увидеть!

— Эй, перестань раскачиваться, как метроном! Повторяю: у тебя запрет на выход. С уровня Послушниц тебя не выпустят. Центральный процоссор Храма заблокирует любую дверь при твоём приближении! Выйти — не! воз! мож! но!

— Я должна...

— Да что ты заладила: "должна-должна"!.. Влада, не к ночи будь упомянута... Так вот, она как-то упомянула, что даже ей в девичестве ни разу не удалось вырваться из-под запрета!

— И вам — тоже? — Уста отвлеклась от погасшего дасплея. — "Как-то упомянула"?!

Ас назад она пришла на уровень послушниц и при всех поблагодарила Кхрану "за урок". И сказала:

"Я должна тебе.

Новенькая послушница не стала закладывать долг в депозитарий и копить проценты:

"Покажи мне, "Прелюдию шеллаковых плетей", — потребовала она.

Согласно правилу двух дюжин, "к ежедневным записям годового массива в течение первых двадцати четырёх суток право доступа имеют служительницы Храма — непосредственные субъекты записи, и только они".

Послушницы были рабынями, а не служительницами. Но и надев киппоку, Уста получила право доступа только к "записям, непосредственным субъектом которых она являлась".

"А кто ещё? А когда? А как? — в своё время выказала она настороженность.

"Кто? — инквизиция, конечно. Доступ ко всем записям своего придела Храма, за минусом подпадающих под правило "двух дюжин".

"А не своего — у кого-нибудь такое право есть?

"У всех, зарегистрированных на высших уровнях ярусов Искусств.

"Да таких на все кланы не более полудюжины!

"Не более. Пятеро. Среди них наша Гала,— улыбнулась тогда lDe, -Ты успокоилась?

"Да! — с облегчением выдохнула Уста.

Влада отклонила дежурный отчёт Ларсы о посещении посла клана Джюс, потребовав выполнить его в форме Прелюдии. Великая гойша не стала заморачиваться — пошла к подруге, а Гала не стала делать вид, что ей неинтересно. Сваяла.

Правящий дом Джюсов был категорически против. Что ж, капитул согласился с новоявленными союзниками и наложил строгие ограничение: не для членов гильдии, не для общественных или сетевых библиотек. А казначей клана, Яр, с чувством глубокого удовлетворения выставил сумасшедшую экспортную пошлину.

Служительницы Храма не входили в гильдию. Так что, по слухам ни один из караванов, в составе которых была бы гойша или жрица, не уходил без дубля.

В общем, на требование Кхраны, Уста только спросила:

"Где и когда?

Ответ был ожидаем:

"Здесь, сейчас.

Ожидаемо было и то, что, прослышав о просмотре нового шедевра Галы, в келью на двоих набилось почти три дюжины девиц.

А после просмотра, Кхрана, по праву хозяйки сидевшая в центре комнаты, начала раскачиваться, как метроном, и талдычить, как заведённая: "Я должна его увидеть!"

— Выйти отсюда невозможно.

— Я ненавижу это слово! — закричала гракхха.

— Тогда вот, — Уста махнула рукой, — стена. А вот, — она щелкнула девчонку по лбу, — твой лоб. Вперёд!

Кхрана сжала зубки. Ну, так хоть раскачиваться перестала.

— Лучше скажите мне, кто-нибудь понял,— Уста вернула запись к закладке... Пуск,— как... почему вот это...

"Ты же вызвался бить первым! Или мне всё-таки придётся тебя связать?!" — и...

Стоп!

— Вот скажите, почему такое простое действие: она поднялась с кровати — у всех вызывает одну и ту же ассоциацию — бросок лайоны?

— Просто! — ответили ей, — фонолка на заднем плане!

— Просто? Тогда... — Уста быстро нашла Лайонову фонолку Галы, прокрутила к нужному эпизоду. — Кто-нибудь попробует, чтоб так же?..

Девчонки замялись... ах, да...

— Я, гойша, — разрешаю послушницам сесть на эту кровать. Здесь и сейчас! — в словах "я — гойша" до сих пор слышалось удивление, Уста ухмыльнулась в зрачок правого стенного датика. — В целях тренажа.

И на дюжину минит о гракххе забыли. Потом смеялись, потом пожимали плечами, потом начали расходиться.

Когда все посторонние вышли, Уста обернулась к Кхране: зубы у той были по-прежнему сжаты, руки с силой прижаты к коленям. Казалось, у неё все силы уходили, чтобы удержаться и не потереть лоб. Хоть она ни разу так и не треснула им об стенку.

— А что же ты не стала пробовать? — попыталась улыбнуть её гойша.

— Мне "пробовать" не надо, — сквозь зубы прошипела гракхха. Гракххский акцент от этого только усилился.

Уста озвучила это наблюдение. Сокельница девчонки, Таша, согласно кивнула головой.

— Тогда покажи? — попросила Уста.

— Просто. И не надо лайон, — она чуть замялась, — покажи лучше мальчишку.

Уста выполнила.

Кхрана поднялась с пола, села на кровать, устроилась, успокоилась... Взглянула на дасплей... И с отчаянным гракххским акцентом прошипела сквозь зубы:

— Это моя добыча!

И встала.

На этот раз никто не заикнулся о неправильной фонетике. Уста передёрнула плечами.

— Не-е... это не лайона.

Рядом поёжилась Таша.

— Ага... Как бросок кобры. Кобры с древней Терры.

Уста повернулась к ней. Уста не стала скрывать изумление.

— Так ты что? Ты, оказывается, умная?

— Да, — просто ответила та.

— Так, если ты умная, что же ты не объяснила подруге, что биться о стенку лбом, рваться к звёздам и решать нерешаемое — это игры мальчишек?! А нам, взрослым девочкам, нужен результат — здесь и лучше — прямо сейчас!

— Да, лучше, — опять подтвердила Таша.

— И выйти отсюда невозможно!

— Да, — умненькая послушница улыбнулась, покосившись на застывшего в дасплее мальчишку, — Зато сюда, оказывается, очень даже можно войти.

— Что ж ты молчала?!

— При всех?!..

"Да она и меня — умней!"

— ...А теперь у нас будет двадцать четыре дня. Если поможешь — успеем. Поможешь?

— Но это же против прямого запрета Влады!

— Вот именно.

— А как плети делить будем?

— Я заберу всё! — уже почти чисто по-гракххски прошипело из-за спины.

— И сдохнешь под ними! — захохотала Уста, — тогда и там же!

011 100.

Дира не стала с особой критичностью вникать, почему коммодор отправил с ней Сержа "проводить до грызла". В самом деле из-за шекалов? Но эти трусливые твари нападают на человека только уж с очень большой голодухи, или когда их уж очень много. А сейчас, хоть и навалило снега, до зимы, до голода было ещё далеко. Да и за ас-другой вокруг трупа грызла большой толпы собраться не успеет. Может, Фред не доверял девчонке? И просто захотел проверить то, что поддавалось контролю? А может, загорелось отведать деликатеса, и он послал Сержа нарезать мяса грызла?

Да не всё ли равно! Зато сейчас мужчина шёл первым, утаптывая пробитую Устой лыжню, и потому сама она силы тратила меньше. А мужчине это больших трудов не стоило: мастера-снегохода видно сразу. Градус снегоходства и у неё был неплохим, но кто его знает, что там ждёт впереди...

А на месте воин подтвердил сразу все её версии. Сначала разогнал шекалов, потом придирчиво оглядел рану под ухом горного чудища, взглядом провёл по следам, прикидывая директрису выстрела, чему-то кивнул... А потом предложил:

— А светлая госпожа не возжелает грызлятинки?

Светлая госпожа возжелала. Воин вырезал добрый шмат из бедра, передал ей и, пока она пересыпала мясо солью и упаковывала его в рюкзак, вырезал еще три куска, размером так даже и поболее.

— Сделай девчонке подарок, — посоветовала Дира, — выруби клыки.

— Точно. И пусть её подружки иззавидуются. Она заслужила.

Приятно было смотреть, как он работал: надрез светлым мечом, подсечка малым, и клык вываливается из пасти прямо ему в подставленную ладонь, надрез — подсечка, надрез — подсечка, надрез...

Дира встала на лыжи, потянулась к рюкзаку:

— Ну, прощай, воин!

— А не соблаговолит ли светлая госпожа благословить воина... — Серж поспешно потянулся к тряпке — вытереть руки. Кажется, под поцелуйный обряд ему возмечталось её несколько потискать. Перебьётся. Она опустила рюкзак, выпрямилась.

— Не вытирай, — остановила его, — я хочу прочувствовать запах крови. И иди ко мне.

Продавливая унтами сугроб, он подошёл. Залитая светом поляна слепила глаза. На залитой тишиной поляне потрескивание наста под его шагами наполнилось белым. В цвет полос на её тогге. Его лицо оказалось на уровне её. И глаза — в глаза, и губы — в губы. Не отводя взгляда, она неспешно сняла рукавицы и охватила ладонями его заросшее лицо.

— Накрой.

Он понял правильно и накрыл её ладони — своими. Она потянула его к себе, и он послушно сделал ещё полшага к ней.

Вонь крови, вонь мяса, вонь смерти, и его язык.

И её язык.

Мясо, кровь, смерть...

Вдруг захотелось освободить руки, завести их ему за голову, вынуть из ножен на запястьях кинжал и всадить ему его в шею... Дира потешила своё воображение чувством тяжести оседающего в её руках мужского тела...

Когда она оторвалась от Сержа, у того подогнулись колени, и он очумело опустился на снег. Следующий раз воин трижды подумает, прежде чем просить поцелуя у жрицы великой Тантры.

— Не простудись, — позаботилась она. — Прощай!

У него хватило ума на просто кивнуть. Или сил.

Идти было легко. Пробитая молодёжью лыжня чуть оплавилась, но мазь на лыжах подобрали правильно: снег не лип к ним, лыжи не проскальзывали по нему. Гела грела спину. Лёгкий ветерок, гулявший среди негустого леса, освежал лицо, и главное — она успевала. И Ужба, проглядывавшая сквозь верхушки деревьев, своей монументальностью, своей огромностью, своей белизной поддерживала ничтожную служительницу светлой богини, бегущую сквозь белый вечный лес.

Дира сразу решила засинхронизироваться с юной парочкой. Конечно, сил у них, ранних да лучших, было больше, но им приходилось пробивать лыжню, а она шла по их, готовой, и они сегодня не подогрелись джаньфуем, да и ей можно было не держать их скорость. Пробеги получались несколько дольше привычных, однако организм, балуемый огоньком уникального природного стимулятора, на то соглашался. Зато не надо было подготавливать — утаптывать — поляну стоянки, отчищать от снега кострище, даже сухого хвороста на стоянках, обычно, оставалось достаточно, чтобы, не мучаясь, развести огонь. Конечно, его не хватало на весь привал, на то чтобы нагреть воды, на то, чтобы вдосталь понежиться у огня, но в лесу по дороге набрать сушняка — труда не составляло. А потом, у костра, только подкладывай, подкладывай...

К полудню Дира вышла к их последнему ночлегу, к снежной берлоге. Странно: как от девчонки не пахло сексом, так и здесь был сущий монастырь — узкие ложа, расположенные достаточно далеко друг от друга. Неужели успели разругаться?! Ох уж эта молодежь! А ещё "лучшая"... Ну и достанется же девчонке от Влады!

Дира отвела взгляд от бестолковой ночлежки молодняка и опять — Ужба, Ужба. Вечная, всё понимающая и безразличная. Невозмутимая, недостижимая и безразличная. Затягивающая, притягивающая, молчащая, успокаивающая и безразличная, и безразличная...

К вечеру Дира добралась до Карстовой пещеры.

Фред дал описание примет подхода, но они не понадобились: следы достаточно ясно указывали, как мальчишка с девчонкой притормозили, как кто-то — наверняка, девчонка — заглянул в укрытое изворотом скалы устье, как она вернулась... Они ещё немного потоптались и побежали дальше. Дира дальше не пошла. Снежные берлоги и прочая экзотика её давно не прельщал. А успевать — она успевала.

Следующий переход — от Карстовой пещеры до Последней Пещеры Плоскогорья — рассчитывался на воинов, и на зимний световой день. Уточним: на воинов не класса "А". Уточним: сейчас всё-таки осень, и день длиннее. Ей даже не надо будет рисковать с грёзами джаньфуя. Она легко дойдёт и так. Ну ладно — не легко, но и не изматывающе-тяжело. Дойдёт. Правда, где-то неподалёку бродит пара горных патер... Ничего, у жрицы Тантры первого посвящения есть, чем их удивить.

А тропа спуска должна быть подготовлена, так что Дира, даже с её невысокими горными градусами, справится. Всё будет ожидаемо, она внутри дерева вариантов. Всё будет хорошо.

*

Два дня Аксель практически проспал. Соревнование с молодыми да лучшими далось ему тяжело. И то, что он проиграл им в скорости — неудивительно. Удивительно другое, что он просчитался со временем... Как это молодая гойша не сумела занять молодого воина на лишнюю пару асов? Впрочем, что взять с молодой девчонки — наверное, никакого терпения, а уж мальчишка! — сплетутся, как пара змей, расплетутся и снова бежать. Дура. Жаль, вот, жаль, что не получилось убить её! Впрочем, тогда пришлось бы убить и мальчика... Теперь же придётся бороться с отрядами храма. Та ещё работёнка! Хорошо,хоть гракххи под боком — можно будет постараться подставить их. Ведь гракххи — не полные идиоты, один раз их достали с плоскогорья, ошибку они не повторят, они придут сюда и выставят посты. Вот и пусть воюют друг с другом. Только бы не пропустить их самому — засечь, где эти вояки будут обустраивать засады.

С этим он справится. Потому что он о том, что они придут, знает, а они, что кто-то, а именно он, здесь есть — нет. И поначалу беречься или как-то уж слишком скрытничать не будут. И не будут уж слишком медлить. Потому что риск ответного кинжального удара существует.

А раз он существует, то и ему, если он хочет разжиться припасами Последней Пещеры Плоскогорья, особо бездельничать не стоит. Время подхода отряда из Дуула — семеро суток. Хотя вероятность боевой вылазки не слишком велика, ибо таковая, вообще-то, — чистая авантюра, но они могут рискнуть, а ему рисковать не надо. Тем более, что и от холда Месх досюда — не шибко далеко. Лезть, как паук, наверх по стенке под прицелами гракххских арбалетов — это не есть исполнение его заветных мечтаний. Разнеживаться ещё рано.

Джаньфуй он больше не трогал. Поначалу удержаться помогла смертельная усталость, ничего не хотелось — только б спать, спать, спать... А под вечер четвёртого дня, когда немного пришел в себя, когда обнаружил коричневатые прожилки на сморщенных листочках-лепесточках, сумел уговорить себя, что высушенный и размельчённый в порошок, заправленный в цигарку джаньфуй и эффективней, и экономичней.

На пятый день Аксель пошел на стену.

Давно прошли времена, когда для него это стало бы вызовом, когда наверх его погнал бы азарт, теперь осталось только ощущение тяжёлой работы. Нудной работы. Нудной тяжелой работы, да ещё и требующей внимательности, требующей сугубой аккуратности.

Он и был аккуратным. Благо, у его возраста есть и преимущества — привычка, что есть дела, которые просто надо сделать. Без относительности того приятны они или нет, вызывают они азарт или смертельно скучны. Работа есть работа.

Но как-то быстро выяснилось, что два дня отдыха после двух дней предельных нагрузок — мало. Что два дня для заживления ран — мало. Что раны вроде бы перестали тревожить его лишь потому, что он спал, потому что отдыхал, потому что бездельничал, а здесь, на стене, стоило неосторожно задеть повреждённым бедром какой-либо выступающий камень, боль напоминала о когтях самки патеры, стоило неосторожно вывернуть руку, боль напоминала о шиповнике.

И как-то быстро выяснилось, что за два дня баловства с джаньфуем организм привык к его поддержке и теперь пассивно выражал своё недоумение по поводу отсутствия оной. Чем дальше, чем выше — тем чаще бедро задевало за выступы, а плечо, спустя ас, болело уже непрерывно. Внимание из-за этого рассеивалось, а рассеянным — не место на скалах.

За три аса Аксель прошел только половину маршрута и понял, что без джаньфуя ему на плоскогорье не выбраться. Так что, сколько он ни крепился — пришлось, на очередном привале, на очередной площадочке, где можно было присесть, вытянуть и спустить в пропасть ноги, где можно было, если не прилечь, так хоть откинуться спиной на камни — пришлось достать пакетик, развернуть, отсчитать четыре лепестка и, стараясь не приглядываться к коричневатым отметинам, проглотить...

И сразу стало легче. Аксель даже хмыкнул: он-то знал, что действие стимулятора начинается не менее, чем через полудюжину минит, да вот организм, кажется, про это не слышал: организму захотелось попрыгать... Стандартную полудюжину Аксель всё же выдержал — переждал, отдыхая. А потом опять пошел наверх. Аккуратно и без дурацкого экстрима. Вот так: правая рука держится за камень, ноги прочно стоят на своих опорах, левая рука ищет камень выше. Нашла. Ухватилась. Вверх пошла правая нога. Встала. Правая рука ищет новую зацепку. Нашла. Теперь левая нога. Три точки образуют плоскость. У альпиниста три точки всегда должны быть зафиксированы. А теперь правая рука...

Вон там расщелина поднимается мер на пять, надо бы пробиться к ней. Получится? Вроде да... Аккуратно, аккуратно! Есть. Плюс пять мер. А вон на той площадочке можно будет устроить отдых. Да-да отдых. Но не спешить... Аккуратнее...

Аксель был аккуратным. Но два дня запредельных нагрузок, но разодранное патерами бедро, но пробитое иглами шиповника плечо, да и возраст... Ему давно уже не восемнадцать. И даже не тридцать пять.

Первый камень сорвался из-под его руки на пятом асе. Тогда Аксель удержался. Через четверть аса камень сорвался из-под ноги, но Аксель опять удержался. До выхода на плоскогорье оставалось всего ничего, к тому же впереди была еще одна площадочка, от которой, как он рассмотрел ещё снизу, перед подъёмом, был пологий выход, длинный, мер на пятьдесят, но совсем простой — иди себе да иди. Вот эта жаждаемая простота Акселя и подвела: он схватился правой рукой за росший на границе площадки куст и, не проверив его, оторвал от опоры левую, схватился за камень на краю, поднял ногу, а куст под его весом пополз...

Аксель задёргался, начал нащупывать ногой прежнюю опору и не находил, Аксель пытался прочнее ухватиться за камень левой рукой, но он тоже зашевелился...

Бросить куст? Отбросить камень? И схватиться... за что? за что?!

Аксель отпустил левую руку и лихорадочно зашарил по поверхности и не находил, ничего не находил. Пришлось опять схватиться за камень, Пришлось вслушиваться, как камень, как куст медленно отрываются от своих корней. А нога всё никак не могла найти твёрдую опору...

— Ну что, сволочь, — вдруг сверху раздался голос, — жив ещё? Когда ж ты, наконец, сдохнешь? Может, сейчас?

Он задрал голову. На него смотрела и беспощадно улыбалась Дира.

"Долго же нынче раскочегаривалась проклятая трава, — подумал Аксель, — то ли дело, когда куришь!"

— Эй, ты что молчишь? — озадачилась его возлюбленная. — Сорвешься же сейчас!

— Поцеловать успеешь?

— Хватайся за руку, псих!

"Стоит оторваться одной рукой — вторая опора тут же вылетит. Зато падать будем вместе c моей Дирой. Хоть это и мираж наркотика. Хорошую смерть мне придумал джаньфуй".

Аксель перехватил руку. К его изумлению, призрачная рука твёрдо держала его.

"Может, я уже лечу вниз? Да и Гейс со всем! Несколько мгновений — но мои!"

Он перехватил руку женщины обеими своими и начал выкарабкиваться. Выбрался. Дира удержала его: она другой рукой вцепилась в тонкий ствол уродливого деревца, примостившегося в расщелинке.

"Логично, — подумал Аксель, — до чего же всё-таки логичны грёзы джаньфуя. Что ж, будем исполнять заветные мечтания!"

И во сне, в наркотических грёзах джаньфуя, необязательно вспоминать, как вы расстались, из-за чего ты сбежал, из-за кого оказался здесь. Жаль, сил совсем не осталось. И времени. Ничего, чтоб поцеловать любимую женщину, сил много не надо. И времени.

Он всё ждал, когда его реальное тело достигнет подножья, и придёт боль. Или смерть. Ну а пока — с натугой встал и уткнулся губами в её губы.

— Эй, — кажется, возмутилась его любовь, — ты бы хоть передохнул сначала!

— Эй, — кажется, возмутилась его любовь, — да ты весь израненный!

— Эй, — кажется, возмутилась его любовь, — здесь совсем нет места. Сорвёмся!

Потом она возмущаться перестала.

А его время всё не кончалось. И силы.

— Ты же не выносишь дискомфорта, а меня теперь не примет ни один из кланов.

— Даже гракххи?

— Зачем я им, если они остались без звёзд. Зачем я им без флеши, которую унёс Стафр?

— Без этой?

На ладони полураздетой женщины, сидевшей в объятиях израненного мужчины в полушаге от страшной, на несколько сотен мер пропасти лежал черный прямоугольник флеши Капитулла.

011 101.

— Не думала, что уговорю тебя.

— Другим рассказывай! Высокая интуитивистка берётся за дело, "думая", что у неё ничего не получится!

— Ну... — Уста улыбнулась, — Не думала, что получится так просто.

— То есть хотела меня уговаривать? — Стафр заинтересовался. — И какие же доводы подготовила?

— Не доводы. С чего бы это меня понесло спорить с лучшим системным аналитиком фратрии? Я, — она хмыкнула, — я хотела предложить тебе заместо того выбраться отсюда.

Он хмыкнул тоже: выбраться из лазарета было его единственным условием помощи Сурадзи.

"Мне надо подумать, — так поначалу ответил он на её просьбу.

"Сколько? — потребовала она.

"Не более аса.

"Приступай!

"Ты мешаешь, — он опустил взгляд на её ноги. Ленты киппоки обнажали их едва ли не до бёдер.

"Гойша не может мешать мужчине... — раздумчиво произнесла она, и он почти увидел, как перед её глазами зашелестели страницы кодексов. Нашла нужную. Перечитала. Встала. Шагнула к нему. И... и чмокнула в нос.

Хихикнула, вышла из его поля зрения. Зашелестела киппокой: там, за спиной, она уселась на пол. Наверное, откинула голову к стенке:

"Я не мешаю тебе. Ты свободен от мороков. Думай!

Теперь он видел белый свод потолка, белую стену, белую дверь. А девичьи ноги больше не морочили ему воображение.

И через пару дюжин минит он позвал гойшу:

"Уста!

"Да?

"У меня будет условие...

"Согласна!

"Ты ещё его не выслушала!

"А гойша не может не согласиться с мужчиной.

"Тогда выполняй!

"Что, мой господин?

Стафр вздрогнул и замолчал.

"Мой господин"... В этом слове больше не было ни насмешки, ни раздражения. Это слово прозвучало вдруг — как точный термин.

"Повтори, — прохрипел он и закашлялся.

Она подождала, когда он прочистит горло, когда его кашель перестанет мешать его слуху, и повторила:

"Мой господин.

Теперь он не закашлялся.

"Ты — гойша, а я — юнит, и моего рейта...

"Если после свершенного тобой у тебя не хватит рейта на юную гойшу, я порву ваш капитулл! И Влада мне поможет! Или... Или ей придётся снять с меня киппоку. А на бестолковую ученицу, которую пришлось лишить киппоки, твоего рейта хватит по-всякому.

"А как же это... правило... которое исключения?

"Вот о нём и беспокойся, а не о пустом рейте! — засмеялась у своей стенки вредина.

— И всё-таки почему? — ещё раз донеслось от стенки.

Но он опять не ответил. Он собрался с духом и попросил:

— Гойша... Уста... поцелуй меня.

Вздохнули шеллака. И зашелестели — к нему. Девушка наклонилась — вздохнули духи. Но она только потёрлась губами о его сухие, облепленные лихорадкой губы. И вздохнула:

— Всё, больше нельзя. Тебе больше нельзя. Тебе ещё ничего нельзя! Потерпи. Выздоравливай. Выздоравливай! А пока потерпи. Совсем немного — не больше недели. Я же вот терплю! И будет можно. Тебе будет всё можно. Всё.

Она высвободилась из его слабых рук, отошла и опять спросила:

— И всё-таки — почему?

— Если кому-то горит порвать защиту нашего клана, пусть он делает под моим присмотром, — на этот раз ответил Стафр.

И тут дверь распахнулась. В комнату ворвалась старшая травница.

— Гойша! Ты с ума сошла?! Ты чего себе позволяешь?! Парню только кровоизлияния в мозг не хватало! Вон отсюда!

Она даже замахнулась на Усту, но та легко увернулась от подзатыльника, пируэтом заскочила за спину грозной травницы, чмокнула её куда-то в область уха, выкрикнула:

— Вечером ты будешь дома! — и упорхнула.

— Ну, это мы еще посмотрим... Вот же егоза! — проворчала травница и повернулась к Стафру. У него левую половину лица пересекали четыре страшных шрама. Всё было сделано вовремя, девчонка правильно обработала раны, зашила их, а Дира ещё и заговорила. Но рецидив... — А ты, парень, подумай: стоит ли риск ещё одного рецидива звериной лихорадки пятиминутному удовольствию от потрахаться! Тебе рассказать статистику выживания по третьему?!

Стафр смолчал.

"Шрамы украшаю мужчину, — почти вслух пробормотала она. Но перед ней лежал не мужчина — мальчишка. Изуродованный мальчишка с блаженными от счастья глазами. — Придётся разговаривать с Владой, — вздохнула про себя женщина. — А того, кто затеял переброску больного мальчика из Дуула в столицу, лично бы отходила плетьми!"

Вечером Стафр был дома.

В обед, когда во фратрии закончились утренние занятия, когда в Храме закончились утренние службы, а он, наконец, проснулся и даже успел поесть, дверь в его комнатёнку открылась и Уста провозгласила:

— Знакомьтесь! Это Стафр — лучший системный аналитик фратрии. А это...

Но её прервали.

— Я думаю, лучшему аналитику нетрудно и самому определить, кто мы.

"Просто", — подумал Стафр, но промолчал. Он заставил себя отвести глаза от говорившей, а, встретившись взглядом с Устой, облегченно улыбнуться. Она тоже улыбнулась, и облегчение в её улыбке проглядывало тоже: уж больно ослепительна была вошедшая. Глазищи — в пол-лица, кожа почему-то напоминает об утренних зорях, губы — целовать и целовать, груди рвут платье, точёная талия подчеркивает тяжесть бедер, коса до колен...

Вне сомнений, та самая, "одна на поколение" — Биче.

Паренёк рядом с ней был чуть старше Стафра, и выглядел он взъерошенно, неуверенно. Да уж... чтоб рядом с такой выглядеть уверенным мало быть "прагромистом класса прорыва"... как же его... он и на Леота чем-то, кстати, похож... Такой же худой? Фронк! — вспомнил Стафр.

Ну, а кем может оказаться в такой компании некий юнит из джюсов, гадать не приходилось — наследный принц Сурадзи.

— И всё-таки? — напомнила о себе красавица.

"Не отвечать — уже невежливо. Ну и Гейс с ней, с вежливостью!"

— Уста, поцелуй меня, — попросил он.

Она была уже в шаге от него и... сделала этот шаг, нагнулась, погладила губами его губы. Тихо сказала:

— Уже лучше выглядишь. Выспался?

— Я только и делаю — сплю-сплю... В перерывах — ем.

— Нормальная клиника, — расслышала их диалог Биче, — после рецидива звериной лихорадки. Положительная.

— А если б отрицательная — бегал бы?

— Нет, тоже спал бы. Но не ворчал бы на это, а жаловался — кошмары б замучили. Да и шрамы уже теряют неприятно-красный оттенок. Выздоравливаешь.

— "Неприятный", говоришь? Ну, спасибо, Биче.

— То есть меня ты узнал? — она улыбнулась.

"Ох, чтоб по-честному было, чтоб на равных — на таких надо надевать маску!"

— Трудно не узнать первую красавицу кланов.

— "Первую", — она опять улыбнулась, губы изогнулись, зубки блеснули, в карих глазищах заплясали рыжие бесенята, — А свою красавицу обидеть не боишься?

— Нет, потому что я её не боюсь, — Стафр взял ладонь Усты и прижал к своей щеке. Прохладная, мягкая... Подушечки пальцев девушки пробежали по его шрамам, она сжала ладонь, кулачком потерлась о его шершавый подбородок... И Стафр не выдержал, он добавил: — Потому что я её люблю.

— Ох, — сказала Биче. А Уста промолчала.

— Так, — не выдержал Сурадзи, — кухню поделили? Флажки на охотничьей территории расставили? Может, приступим к делу?! Меня, ты, конечно, узнал, а...

— Фронка тоже, — отозвался Стафр.

— Как? — не понял тот.

— "Как" — я тебе потом объясню, — не дал разговору уклониться от темы принц. — Нас пустили только на пятнадцать минит. Делом надо заниматься, делом!

— Не понимаю, где тут я? — в самом деле, ничего не понимал Стафр. — У вас топовая команда: прагроммер класса прорыва, разведчик-ненджя и высокая интуитивистка — как минимум, одна... Да и по системному анализу градус у тебя вряд ли намного ниже моего.

— Вряд ли, — согласился наследный принц. — Да толку от него!

Он решительно пододвинул стул к кровати. Сел. Его колени почти вжались в колени Усты. Он не заметил этого. Уста, кажется, тоже. Ее рука замерла на щеке Стафра, прохладная и спокойная. Она не мешала разговору. "Гойша не может мешать мужчине" — вспомнил мальчишка. Другая гойша тоже не стала мешать мужчинам. Она отвернулась и теперь интересом оглядывала комнату — только рукой махнула Фронку. Он понял её правильно, взял стул и подсел поближе к Стафру.

Стафр обернулся к Сурадзи:

— Я не понимаю тебя.

— Странно. Вроде должен бы. Расскажи мне, аналитик, как тебя в походе, и не просто в походе, а при исполнении миссии капитулла умудрился застать врасплох грызл? Особенно, когда рядом была высокая интуитивистка?

— Я... — начал Стафр, — потому что... — и замолчал.

Рядом молчала Уста.

— Вот именно, — хмыкнул джюс, — не "особенно", а "потому что", — а дальше он не насмешничал, дальше в его голосе зазвучала уже не ирония, а почти отчаяние: — У меня аналогичная ситуация. Я не верю своему анализу! Да какой там анализ?! Без всяких анализов ясно: меня гонят, почти плетьми гонят повторить путь отца! Прорваться в Храм, схватить девчонку — и в сельву! И — поставить под угрозу союз?! И именно сейчас? Когда отряд — в котором нет варгов! — готовится к выходу на орбиту, готовится к штурму главного процоссора спутниковой системы? И именно в этот момент главный заложник сбегает — и что будет?!

— Подожди... Первый раз к звёздам — и ни один из наших? Почему?! И наши согласились?!

— Так ты ещё не знаешь? Хорошо — коротко. Он, — Сурадзи кивнул на Фронка, — сумел вызвать малый шатл. На нём — семь мест. Мой отец — выбран коммодором первой миссии. Ваш Отри будет коммодором второй. С отцом — двое из его резонансной команды. Меньше, сам понимаешь, никак. И — по человеку от каждого из остальных кланов. И хоть — минус гракххи, всё равно, на один клан места не остается. Решено — на варгов.

— И поэтому здесь не только ты, но и Фронк... И на второй экспедиции не останется места джюсам?

— Правильно мыслишь. Остальное додумаешь сам. А сейчас, что скажешь о нас? Обо мне?

Во фратрии, на курсе о вероятных противниках, имя Сурадзи упоминалось. Достоинства/недостатки перечислялись. В числе первых — мощные аналитические способности. Кстати, он — мастер по шахматам. А главным среди вторых — негибкость мышления, малый спектр выдвигаемых и рассматриваемых стратегий. Если уж атака на ферзевом фланге, то защиту короля можно снимать... Ага, и окажется, что это был отвлекающий манёвр... Но, если этот манёвр не замышлялся с изначала, то его и не будет. Не будет принц искать его. Не будет отвлекаться, тратить силы и время. Будет бить и бить в одну точку. До полной... до полной точки.

— Ты путаешься в исходных данных.

— Поясни.

— Тебе надо прорваться к девчонке — принимается. Но зачем с ней куда-то бежать?

— Но... — кажется, эта простая мысль действительно не приходила ему в голову. — Продолжай.

— И побежит ли с тобой девчонка?

— Она сама позвала меня!

— Когда вы первый раз встретились — случайно, она показала тебе своё небезразличие, а потом сбежала. Теперь, после второй случайной встречи, она опять показала тебе свое небезразличие, что сделает потом?

— Один раз — это не статистика, это случайность! Даже два — не статистика, это совпадение. Статистика начинается с трёх!

— Ты, кажется, меня в свои советники попросил? Так вот, не советую я тебе доводить дело до третьего раза. — Стафр потянул руку и тронул один из клыков ожерелья Усты, — а то не пришлось бы потом... — он скосил взгляд на Биче, она в углу комнаты разглядывала вырезанные им из дерева фигурки зверей: грызла уже отложила и сейчас осторожно оглаживала отвратительную гаёну, — не пришлось бы потом жаловаться на кошмары.

— Хорошо, советник, — пауза была небольшой, и совсем не было в его голосе иронии, — я обдумаю. Но... — он сделал паузу побольше, — Я НЕ ПОЙДУ В ХРАМ!

— Почему?!.. — не понял Стафр.

— Эй?!.. — ничего не поняла Уста.

— Как интересно... — послышалось из угла.

А Фронк только хмыкнул.

— Это ловушка. И я в неё не полезу, — почти равнодушно ответил принц.

— Поясни.

— Меня уже водили в Храм.

— Это известно...

— Я давал слово не подсматривать и не подсматривал, но я — ненджя. Я в любой момент повторю любой маршрут, по которому когда-то проходил.

— А датики?

— Я — ненджя. С вероятностью выше 80% я их обойду или сломаю.

— При таком проценте я бы рискнул.

— За Устой? И я бы пошёл за Кхраной, но...

— Но наши это тоже знают...

— Там уже стоят не обычные датики. А я ненджя — ещё очень даже обычный. И если хоть один из них сработает не в штатном режиме...

— И что ты хочешь делать?

— Советник, это я тебя спрашиваю, что мне делать?! Я сформулировал задачу в достаточной полноте?

— Да, — ответил Стафр.

— Вот и отлично, — опять послышалась из угла. Биче поставила на место фигурки и решительно направилось к ним, — прошло девять минит. Сурадзи, если ты не хочешь, чтобы твой советник на подсознательном уровне затаил к тебе неприязнь, оставь влюбленным хоть полудюжину минит друг на друга, — она улыбнулась, и в комнате словно посветлело, — так, советник?

Но ответила Уста:

— Именно так.

— Ты думаешь, он найдёт решение? — поинтересовался у джюса Фронк, когда они вышли из комнаты.

— Уверен.

— Почему?

— Он лучший системный аналитик фратрии. И не только варгов.

— Но ты же говорил, что сам — не многим хуже.

— Скажи мне: есть прагроммеры, которые только немного хуже, чем ты?

— Много.

— Вот.

— Мальчики, объясните...

— Он прагроммер класса прорыва. А они — нет.

Юная гойша взглянула на юного прагромера — тот исподлобья посмотрел на неё.

— Прагромер, — промурлыкала Биче, — поцелуй меня.

— Ты найдёшь решение? — напоследок спросила Уста.

— Уже.

— Уже?!

— Оно очевидно. Имеем исходные: датики должны работать в штатном режиме. Значит, должен быть проводник. Так как идти — в Храм, то — проводница. Значит — гойша. Вот и всё.

— Но я ещё не знаю наших тайных тропок! И уж тем более — Биче!

— Если ты их ещё не знаешь, значит, есть те, которые эти тропки знают уже

— Но с чего бы старшим гойшам помогать мальчишке из джюсов?!

— А нет никого, кому бы нужен был из джюсов — ненджя?

Уста замолчала, а потом спросила:

— Советник, можно я тебя поцелую?

Советник не стал отвечать.

— Это Сана.

Сана была не в киппоке, и может, поэтому ничего особенного, ничего от гойши Стафр в ней не увидел. Лёгкость в движениях? Да мало ли таких он встречал среди юниток на танцах! Или на арене. А остальное — светлые кудряшки, голубенькие глаза, невысокий рост... Плотненькая такая, миленькая. А уж смешливая, верно!

Но не сейчас. Светлые бровки насуплены, пухлые губки сжаты. Она не стала терять времени. Она сразу обратилась к Стафру.

— Я проведу его, — она кивнула на принца, — на уровень послушниц, если он проведёт меня в восьмую камеру нижнего яруса таура капитулла.

— А там?..

— Там ждет трибунала Фред. Он был коммодором миссии капитулла, которая встречала тебя.

— Почему вы?..

— Мальчик, я — гойша. Не говори мне "вы". Мне неприятно.

— Хорошо, почему... — Стафру переборол рефлекс и обратился к взрослой женщине, как она того хотела, — зачем это тебе?

— Если бы не я, он убил бы Диру сразу после прохода Долины Вулканов. Миссия класса "zero". Он бы сделал это.

— А ты...

— Прошлой весной Фред вызывал меня. И Дира перед своим бегством обращалась ко мне, не согласилась бы я... чисто теоретически хотя бы, стать его личной гойшей, если бы ему хватило рейта. Я сказала, что подумала бы. Значит, там она прикрылась мною. Наверняка! Из-за меня он в камере! Я должна расплатиться. Хоть как-то, хоть чем-то.

— Поня-ятно... — протянул Стафр.

— Я всё сказала, советник. Решайте. Ненджя проводит меня к Фреду — я провожу принца к Кхране. Только...

— Только?

— Я не буду просить вывести меня из восьмой камеры. И не ждите, что я буду выводить из уровня послушниц Сурадзи. Всё.

Она встала со стула и заскользила к двери.

"Нет, — подумал Стафр, — такой походки ни у танцовщиц, ни у воительниц я не видел".

Вышла.

— Умеет же... — позавидовала Биче.

Стафр взглянул на Усту: она тоже глядела вслед, но завидовала молча.

— Сурадзи, — обратился он к принцу, — в одиночку тебе от послушниц тихо не выбраться.

— И не буду.

— Это плети.

— Перетерплю.

— Датики к тюрьме серьёзней оных к девичей.

— Зато меня там не ждут. Если спалюсь — это будет просто провал, а не...

— ...Наглядное пособие по отлову ненджя? — улыбнулся Стафр.

— Где-то так.

— И у тебя нет плана таура. Я не дам.

— Мы и не просим, — улыбнулась Биче. — Ведь правда? — обернулась она к прагромеру класса прорыва.

— А зачем нам просить? — очень искренне удивился тот.

011 101.

Влада велела звать себя сразу, как только принца обнаружат на уровне послушниц. Что он там обнаружится, она не сомневалась. Она даже заключила пари с Бьёргом. Бьёрг ставил на дисциплину, а она — на Кхрану. Правда, полагала, что Сурадзи пойдёт на прорыв ещё только через пару недель томлений и после ещё одного вопля Кхраны. Над обеспечением того и другого работа шла.

Поэтому, когда она спустилась и услышала девичьи вопли с кошмарным гракххским оттенком, время от времени прерывавшиеся криками мальчишки, в которых так же явственно звучал акцент джюсов, она удивилась. И не стала пробиваться сквозь толпу взбудораженных пикантным зрелищем послушниц, обращать на себя внимание, — просто прислушалась.

Кхрана методично, громко, взахлёб перебирала самцов всех пород животного мира Гейсы, и противности каждого приписывала "этому выродку".

"Вот тебе и покорные, забитые гракххские женщины... Ведь без запинки чешет! Видать, наслушалась. Пусть и наши послушают, — усмехнулась главная наставница. — Авось, пригодится".

Ну а Сурадзи только громко, тупо повторял и повторял:

-Но ведь ты же сама, ты сама меня позвала!

"Но как же он здесь оказался?" — и как только сформулировала вопрос, так нашёлся и ответ.

"Но как она там оказалась?!

Именно это три дня назад ей в монитор кричал Бьёрг. И хорошо, что тогда не стала наводить тень на плетень намёками на секреты Храма, а честно призналась:

"Сама не понимаю.

Теперь поняла. А через ас-другой поймёт и Бьёрг.

Так, а девочка, вроде, выдыхается, значит, немного успокоилась. Можно прекращать базар. Но сначала... Сначала Влада достала коммуникатор, вызвала Ларсу:

— Спустись к послушницам. Позабавишься.

— Сейчас, — лучезарно улыбнулась та. Чересчур лучезарно. И правильно. Вызов с коммуникатора инквизиции должен добавлять адреналину.

А теперь:

— Молчать!

Вопли смолкли, столпившиеся девицы шарахнулись в стороны. Шалая парочка находилась в пяти шагах от неё. Обоих держали. Девчонку — крепче, несколько девиц. Парня — придерживала за плечи надзирательница покоев. Ну, нервная девица ты, ненджя или принц, а от Виеры всё равно не вырвешься!

— Принц?! Да тебе у нас понравилось! — Сарудзи отвернулся. — Но как ты здесь?.. — что ж он? Боится на меня посмотреть? Когда ж он стал таким скромным? — О, я поняла. Я поняла теперь, как Сана пробралась в Восьмую камеру... Что ж, изящная рокировка. Меновар оценит, — мальчишка по-прежнему прятал глаза, — А теперь, повернись ко мне лицом, мальчик! — приказала она.

Виера потянулась к нему, но он сам поднял голову.

— О!..

Четыре глубокие царапины — через всю правую щёку! Кхрана — левша?

— А вот это уже серьёзно, — тихо проговорила великая инквизиториня. Повышать голос нужды не было. Тишина и так — чуть ли через край не переливалась. — Что ж, повеселились вы изрядно. Пора расплачиваться, — голову подняла и Кхрана. — За несакционированное проникновение в Храм юнит Сарудзи приговаривается к четырем плетям. И на этот раз не шеллаковым.

Теперь — девчонка.

— За сопротивление мужчине — четыре плети. И тоже не из шеллаков. Срок наказания — немедленно. Исполнители: юнит Сурадзи...

— Нет!..

— ... и послушница Кхрана.

— Нет!

— Сурадзи, ты любишь бить первым — исполняй!

— Нет.

— Хорошо, — равнодушно согласилась Влада, — Виера, сделаешь?

— Да, — пожала плечами надзирательница. — Только я же по-тихому не умею. Кожу рассеку, шрамы останутся.

— Ничего. У него — четыре царапины, у неё будут четыре шрама. На память, как говорить "нет!" мужчинам и... инквизиции. И о нём — тоже память. Каждый раз, как кто-то будет обнимать её, она будет вспоминать принца Сурадзи. Каждый раз. При каждом объятии.

— Я согласен исполнить приговор.

— Хорошо, — опять равнодушно приняла ответ принца Влада. — А ты, Кхрана?

— Нет.

— Виера, помнится, только посмеялась, когда я ей сказала, что мальчик собирался выдержать четырнадцать плетей...

— Мне хватит четырёх, — довольная Виера улыбнулась. — Он или закричит, или грохнется в обморок.

— Кхрана?

— Он мужчина. Он может потерять сознание, но не закричит.

— А ты под его плетьми?

— И я. Потому что я — женщина. У меня болевой порог выше.

— То есть он будет полосовать тебя, а ты терпеть? Потому что ты — женщина?

Кхрана промолчала.

— Кхрана, как только он возьмёт в руки плеть, я не буду слушать твои "да"!

Кхрана промолчала.

— Тебя надо будет связывать?

— Нет.

— Вставай к стене. Сурадзи, бери плеть.

Надзирательница отпустила мальчишку и сняла плётку с пояса. Кхрана двинулась к стене, но, как только он поднял руку, развернулась, почти прыгнула к надзирательнице и чуть ли не вырвала у той плеть:

— Я тебе этого никогда не прощу! — прохрипела она, а потом только кричала: — Гад! Гад! Гад! Гад!

Он стоял, где стоял. Плеть обвивалась вокруг него, он только шипел сквозь зубы и яростно смотрел на Кхрану.

Она кончила, бросила плётку перед ним, отошла к стене, раскинула руки и опёрлась ими о стену:

— Бей!

Ларса подошла ко второму удару. К четвёртому сумела выговорить:

— Принц, так с плёткой... это действительно твоя любимая поза?

— Ой! — взвизгнула Кхрана от неожиданно сильного удара.

Принц тоже хотел, было, бросить плеть на пол, но, наткнувшись на жесткий взгляд Влады, с коротким поклоном передал орудие Виере.

— Меня выпустят отсюда?

— Виера, проводи мальчика.

До последнего момента Сурадзи ждал издевательского напутствия. Не дождался.

011 101.

"Да что ж такое делается?! — Кхрана опять чуть не зашипела. Не от боли. Таша была аккуратна, а мазь приятно холодила кожу. — Почему мне так плохо?! Почему мне так часто так плохо?!"

— Ну почему?! — вслух простонала она.

Таша не стала прерываться: тоска преходяща, а тело... тело — одно на всю жизнь. И отвечать не стала тоже. Продолжая втирать бальзам в кожу вокруг отметин плетей, она только заметила:

— Ты опять не следишь за фонетикой.

— Плевать мне на фонетику!

Как ни аккуратен был принц, но когда услышал голос Ларсы — не сдержался... Ничего, бальзам, подобранный за несколько веков поисков и экспериментов, уже почти заживил рассечение. Остальное сделает юная кровь. Отметин, не говоря уж о шрамах — не останется. Но как упряма её подруга! Ведь всё сама понимает. Ничего, повторим, повторим и еще раз повторим... и ещё не раз... Чтоб многократно-повторенное ушло на бессознательный, на рефлекторный, уровень.

— Гракххский акцент для всех остальных кланов звучит грубо. То есть он не женственен. Некрасив. Из уст девочки — почти смешон. Тебе плевать, кажешься ли ты некрасивой и смешной? Тебе плевать, если парню рядом с тобой будет стыдно за тебя?

— Почему я должна переживать за парня?

— Потому что он переживает за тебя.

— А если нет?!

— Вот видишь, захотела — и получилось. Акцент почти не слышен. Формируй звук ещё выше, ещё дальше от горла. Почти у зубов, — улыбнулась Таша и ответила на вопрос: — Если б нет, у тебя были бы сейчас четыре шрама, а есть только одно небольшое рассечение.

— Я убью эту Ларсу.

— Нет, — опять улыбнулась Таша.

— Почему?!

— Она — великая гойша. Это она убьёт тебя, если ей понадобится. В два вздоха, в шесть биений сердца.

— Нет!

— Ты права, пожалуй. Еще немного продержишься. Ларсе будет скучно кончать с тобой так быстро. Пару минит она поиграется.

— Я вынимаю из воздуха стрелу, пущенную в меня с тридцати мер.

— А от шестерых?

— Что — от шестерых?

— Гала ваяет фонолку. На ней Ларса танцует под обстрелом шестерых лучников. Они стреляют, она танцует. Время от времени вынимает из воздуха стрелу. В таких случаях недовольно морщит носик, полагая это своей небрежностью. Фонолку чужим не показывают: Ларса считает её неготовой и хочет добиться идеального исполнения: в руках у неё должны оказаться только шесть последних стрел. Показывают — нашим пацанам, когда кто из них начинает корчить из себя гения воинских искусств.

Гракхха замолчала. Таша — тоже. Она закончила со спиной, и теперь руки её трудились ниже. Ни на ягодицах, ни на ногах рассечений не было. Но подругу надо успокоить, а что успокаивает лучше массажа?

— А что мне было делать, если он и слова ласкового не сказал, и поцеловать толком не поцеловал, а сразу начал задирать платье?!

— Что делать? Что угодно. Но зачем же мордочку-то его расцарапывать?! Такую хорошенькую? — она хихикнула, а потом подивилась: — Странно, у джюсов же есть хорошие гойши, неужели они его не научили элементарному: минимум прелюдии — это полуас.

— Не было у него гойш, — буркнула гракхха. — Родители ему лишнего рейта не подкидывали. Строгие они у него.

— А что тебе делать было?.. — "вот же, еще и бурчит... ну, ничего, сейчас ты станешь у меня мягкой, как тесто для блинчиков и уступчивой, как вода в ладонях". — А ты попроси Владу, чтобы она стребовала с Ларсы конспекты её подготовки визита к полномочному послу клана Джюс.

— Чего?! — возмутилась Кхрана. — Как она готовилась трахаться с Сурадзи?!

Всякая расслабленность слетела с девчонки. Она вскочила с лавки. Опомнилась. Села.

— Вот и посмотрела бы, как разрабатываются такие деревья вариантов. И убедилась бы, что ветка с агрессивным поведением невоспитанного мальчишки в них была. Была! И полюбовалась бы, что сотворила бы с ним великая гойша, если бы он сорвался на эту ветвь! Тебе ещё учиться и учиться. И мне, кстати, тоже. Ох, вот посмотреть бы... Слушай, — Таша задумалась, — а ведь попросить — тебе — можно. Ведь Влада может согласиться. И ведь, с хорошей вероятностью... — у Таши загорелись глаза, она взяла за плечи подругу, — Попроси, а? Ну попроси!..

Ответить подруга не успела. Дверь раскрылась. Девочки встали.

"Вот уж, легка на помине", — подумали обе. В келью вошла Влада.

Девочки склонились в реверансе. Великая инквизиториня окинула их взглядом, и Кхрана остро почувствовала, что на ней — мятый халат, что она пахнет потом и мазями, что после занятий она не удосужилась обновить макияж.

"Какого Гейса?! — мысленно прошипела она. — Это моё личное время, и я в своём..." — додумать "в своём доме" не получилось.

— Воняешь, как лошадиная аптека, сидишь в мятом халате и совсем не следишь за лицом! Кажется, четырёх плетей тебе мало.

— Я... — начала, было, Кхрана, но тут же Таша наступила ей на ногу. Опомнилась.

— Ты — что?

— Я исправлюсь, госпожа.

— Сколько тебе на то понадобится времени?

— Не больше дюжины минит, госпожа.

— Восемь. Таша, поможешь. Исполняйте!

Таша сорвалась с места и поволокла девчонку в ванну. Откинула занавесочку.

— Раздевайся! Быстро! — включила воду, подставила под него кувшин и прошептала: — С ума сошла?!

— Но я... я в своём доме! — всё-таки прошипела Кхрана.

— Так, — донеслось из кельи: старуха глядела на неё! — Мне надоело слышать гракххское шипение!

Кхрана заткнулась.

Таша не останавливалась, она сунула в руки подруге душистое мыло, капнула в кувшин ароматизатор. Подняла кувшин:

— Пригнись! — окатила её водой. — Мылься! Мылься, скорее!

— Обе, замерли!

От неожиданности Кхрана чуть не выронила мыло, но с третьей попытки всё-таки его поймала и, наконец, замерла. Подняла глаза — старуха забавлялась.

Подавив смешок Влада, проворчала:

— Когда же ты, наконец, поймёшь... — вошла в тесную ванную комнатку, сняла полотенце и протёрла зеркало: — Смотри сюда! Посмотри на Ташу, на себя. И подумай, что в позе Таши пришлось бы изменить скульптору? — и через язвительную паузу, — И пришлось бы изменять что-нибудь в твоей позе автору карикатур?

Кхрана посмотрела в зеркало и судорожно, отчаянно, сжала зубы. А рядом не удержалась и сквозь сжатые зубы хихикнула Таша.

— Эх, учишь тебя, учишь... — проворчала наставница, повесила полотенце, вышла, аккуратно прикрыв за собой занавесочку.

Девочки уложились в заданный срок. Кхрана — умытая, расчесанная, в простом платьице, разрисованном черными ломаными линиями.

"Молодец, Таша: эти линии — и в тон к иссиня-черным волосам гракххи, и в контраст к её округлым формам, миндалевидным глазам, окружьям бровей..."

— Подойди ко мне.

Кхрана подошла к сидевшей на стуле инквизиторине.

— Руку... Нет, правую.

— Я — левша.

— Именно поэтому.

Влада защёлкнула на запястье послушницы браслет: перевитые змейки серебряной чеканки и два чёрных камня, прикрывающие датик.

— Это?..

— Потом объясню. Садитесь.

Кхрана двинулась ко второму стулу, но Таша перехватила её, и они обе опустились на пол. Почти у самых ног наставницы.

— Не раздражай меня понапрасну, девочка, — с ленивой угрозой проговорила Влада, но тут же стряхнула истому: — У нас целый ворох новостей. Все, так или иначе, касаются тебя, и почти все — нехорошие. Итак... — она взглянула на свой джаст, — сегодня в 2 аса пополудни к нам прибыло очередное посольство от джюсов. Цель: обсуждение состава третьей экспедиции к спутникам. Там свои сложности: именно в третьей экспедиции загорелось поучаствовать всем. Но вам это неинтересно. Интересно, наверное, другое: то, что в 3 аса пополудни главный посол миссии, опираясь на рейт посольства, вызвал великую гойшу Ларсу, и Храм согласился явить ему её. А буквально за полудюжину минит до того мне позвонил Бьёрг и, сообщив, что у них пропал Сурадзи, спрашивал, не знаю ли, случайно, я, где он может быть?

Наставница с сочувствием посмотрела на Кхрану, и та всё поняла.

— Я убью её! — зашипела она, тут же вскрикнула: — Ой! — схватилась за правое запястье и уставилась на браслет.

— Ну вот, — удовлетворённо хмыкнула Влада, — убедились: оно работает. Кстати, тоже — привет от Ларсы. Так её мать вытравляла у себя акцент равви. Мы только перепрограммировали датик чуть на другой звуковой спектр. Заряжается от тепла твоего тела. Снова готов будет на электрический разряд где-то через ас. Обладает памятью. Если в течение этого аса проговоришься, то по истечении сразу и получишь. Больно?

— Да, — ответила Кхрана, благоразумно решив не считать этот вопрос риторическим.

— И правильно. Снимать браслет разрешаю только на сон. А что касается твоего "убью", то через... — Влада опять взглянула на свой джаст, — через семь минит Ларса будет здесь. Можешь вызвать её на арену. Я санкционирую. Думаю, что твой принц ей настолько надоел, что заместо него выволочку тебе... — хотя бы тебе — она устроит с радостью.

Кхрана смолчала. Её сдержала рука Таши, сжимавшая запястье с браслетом, и слова старухи: "твой принц".

"Это — моё!"

— Продолжу. В 5.00 пополудни принц, возомнив себя, наверное, проклятым гракххом изрёк:

"Я хочу тебя, женщина. Подчиняйся!

А 5.09 он вышел на форум с вопросами:

1. Почему от юнитов скрывают существование "Правила великого исключения"?

2. Что это вообще за хрень такая?!

С тех пор и посейчас на форуме сущий бедлам.

— Она! — ему! — отказала?!

— Но ведь это всё — выдумка Усты!

Оба вопроса прозвучали почти одновременно, но Влада ответила только на второй:

— Не выдумка — придумка.

— Подчинение гойши мужчинам — безусловный рефлекс!

— Таша... — недовольно проворчала наставница, — не говори глупостей. Безусловных рефлексов не так много: дышать, есть, пить... ну и ещё... хорошо, если с полудюжину. А всё, чему учатся, — рефлексы условные. Даже ходить. Даже трахаться.

Запрет на неподчинение окончательно впечатывается на церемонии первого облачения киппоки. И он пропадает, например, когда киппоки — лишают. Меня лишали трижды. В последний — в обмен на тоггу. А когда во второй раз, я впервые отказала Бьёргу. Ох, уж, он и растерялся... — Влада улыбнулась воспоминаниям, потом её взгляд опять метнулся к джасту и она продолжила: — Итак, это — условный рефлекс. Перед выездом Ларсы я провела над ней определённый ритуал. Судя по реакции Сурадзи — успешно. И гойши теперь знают, что единичное неповиновение возможно. А раз знают — то смогут. И "Правило великого исключения" будет действовать.

Но тебя должно волновать не это — совсем другое, а именно: в 5-23 на пункте слежения за экспедицией к спутникам пропала связь с группой Якуты.

— Ох, его отец... — прошептала Таша, а Кхрана промолчала.

Молчание в комнате длилось ещё три с половиной миниты, и никому не хотелось прерывать его.

А потом вошла Ларса.

Тёмно-зелёное платье бросало отсветы на каре-зеленоватые глаза, тяжелая ткань спереди открывала только плечи, зато сзади — спину вплоть до начала ложбинки меж ягодиц...

И Ларса была недовольна:

— Я уже устала ходить в эту келью! Зачем на этот раз?!

— У послушницы запрет на выход, а она... она хотела бы перекинуться с тобой парой слов.

— Да? — кровожадно заинтересовалась Ларса и повернулась к Кхране, — Начинай!

— Тебе очень идёт это платье.

— Ну-у-у... — разочарованно протянула гойша. — Ну, спасибо. Сто лет уже — всё киппока-киппока... Уже и забыла, как это — в платье.

— Я — твоя должница.

— Принимается. Как-нибудь припомню.

— Подожди, — улыбнулась Влада. — Спроси: за что?

— За что? — послушно спросила Ларса.

— Ведь ты уже использовала это право. И больше не сможешь отказать никакому мужчине.

Влада только хмыкнула, Таша прикрыла ладошкой рот и захихикала в кулачок, а Ларса почти возмутилась:

— Отказывать? Какому-то мужчине? Девочка, чего ради?!

— Но тогда — за что? — еле переварив смех подруги, неодобрение наставницы и изумление гойши, спросила девчонка, — за что же я тебе должна?!

— За то, что воспитывай своего принца сама! А я — не детская воспитательница! В первый раз он вызвал меня, чтобы прорваться к тебе, потом меня вызвали полюбоваться, как он лупцует тебя плёткой, в третий раз — он хотел только оторваться на мне из-за тебя! В конце концов, кто из нас — великая гойша?! Кто из нас должен быть главным соблазном?!

— Великая гойша, — Кхрана решилась, встала и сделала шаг к Ларсе, — я прошу о милости.

— Проси, — настороженно ответила Ларса.

— Разреши просмотреть твои конспекты к посещению Сурадзи.

— Нет, конечно, — сразу ответила гойша.

— Прошу о милости, — повторила Кхрана и опустилась перед ней на колени.

— Нет, — повторила Ларса. — Это слишком личное.

Кхрана молча распростёрлась ниц.

— Нет! — опять повторила гойша.

— Ларса, — вмешалась Влада. — Святая инквизиция присоединяется к просьбе данной послушницы.

Ларса промолчала.

— Ларса! Ты скажешь "нет" Святой инквизиции?

— Я не такая дура, — ответила Ларса.

Она опустилась к девочке, подняла её лицо:

— А ты от ревности не умрёшь?

— Выдержу.

— Выдержит, — подтвердила Влада, — у неё крепкое, молодое сердце.

Ларса вздохнула, отпустила Кхрану, повернулась к Владе.

— Я, Ларса, обращаюсь к Святой инквизиции с просьбой открыть мою папку Конспекты/С/Сурадзи на чтение без права копирования для пользователя Кхрана. На ближайшие 6 асов.

— Запрос принят и будет выполнен в ближайшую дюжину минит.

— И что с этим делать?

— В правом верхнем углу — менюшка. Видишь, три варианта — начинай с первого. Наиболее вероятного.

"Выбор".

"Пуск".

" — Женщина, подчиняйся! — на Сурадзи был парадный костюм главы дипломатической миссии и погоны посла. Он выглядел спокойным, а то, что в его голосе звучали хриплые ноты — так это обычный акцент мужчин джюсов. — Иди ко мне.

" — Да, мой господин! — улыбнулась Ларса.

— О, великая Ментра! — зашлась Кхрана. — Что это?! Как?!

— Генератор образов нашего придела Храма. Разработка великой гойши Атсо. Осты, то есть.

— Той самой?

— Да, — улыбнулась Таша. — Доступен к использованию гойшами верхних ярусов. И для скульпторов, конечно. Которые тоже — верхнего яруса. Давай заново!

" — Женщина, подчиняйся! Иди ко мне.

" — Да, мой господин, — и Ларса заскользила к нему.

Он встретил её пощёчиной. Желание мужчины было проявлено ясно, гойша не стала уклоняться, но и не стала останавливаться. Ещё шаг вперёд, вперёд выброшенная рука, резкое движение кисти — и в угол полетела выдранная пуговица, на которой плясал ягуур — герб джюсов. И тут же Ларса поднырнула под второй замах мальчишки и оказалась у него за спиной.

Разворот, краткое объятие — крепкое, тесное, всем телом, от ног до плеч, короткий поцелуй в шею, принц дёрнулся: на коже остался след помады. Не только — остался след укуса, а Ларса уже отскочила на шаг.

Принц повернулся:

" — Женщина, стой! — прошипел он.

" — А что, ма-а-альчик, иначе никак?! — позабавилась Ларса. Щека у неё горела, глаза — горели, волосы — змеились, грудь — вздымалась.

" — И куда же теперь ты хочешь ударить? Сюда? Сюда? — Ларса капризно, пальчиком указала себе на правую щеку, на левую...

" — Сюда!

Сурадзи ударил её кулаком в солнечное сплетение, резко, плотно, с выдохом.

Но только ещё одна пуговица полетела в угол. И опять она у него за спиной. И ещё одно бесстыдное объятие, и ещё один то ли укус, то ли поцелуй.

" — Ах, господин такой быстрый! Я даже не успела подчиниться!

" — Ларса! — принц шагнул к ней.

" — Да, мой господин?

Ларса отвернулась от него и сделала шаг всторону.

Ларса повернулась...

Кхрана чуть ли не кулаком ударила по "Паузе".

— Это компьютерные фокусы! — зашлась она.

— Нет, это спина великой гойши. Ну и чуть-чуть её задницы. Совсем чуть-чуть, — завистливо улыбнулась Таша, — А представь ещё, как у него на шее сейчас горят её поцелуи!

Представлять не надо было. Кхрана не удивилась, если бы следы укусов проявились бы на шее у неё! И к тому же ещё — эти язвы уже давали метастазы — вниз по шее, вниз вдоль позвоночника, вниз уже вплоть до... Кхрана поёжилась... вплоть до задницы.

"Пуск".

Гойша, оглядываясь, сделала шаг, другой...

Напряженная линия шеи, напряжённая линия спины и переливающиеся движения ягодичных мышц!

— Да-а-а... — пробормотала Таша. — Грудью так не поиграешь...

" — Ларса, стой!

И принц бросился на неё. Он не верил, что она остановится — напрасно!

Ларса резко встала, развернулась — принц пролетел мимо неё, а в углу зазвенела ещё одна пуговица.

Но гойша не ограничилась мёртвой фурнитурой сюртука, левая рука её успела плотно огладить форменные брюки.

— Вот и всё, — пробормотала старшая послушница. — Дело сделано.

" — Мой принц? — улыбнулась гойша.

Принц непроизвольно провёл рукой по штанам, опустил глаза на разодранный сюртук.

" — Ну, прости! — засмеялась гойша, и словно рассыпались по воздуху серебряные колокольчики.

И голограмма замерла.

— Что это? Что оно теперь?.. — не поняла Кхрана.

— Развилка. Видишь активизировалась менюшка? Два варианта. Давай по верхнему, по первому. А здесь оставь закладку.

" — Ну, прости! — опять улыбнулась гойша.

И парень... мальчишка улыбнулся. Он сдёрнул сюртук и отправил его туда же — в угол.

"— О?! — облизнулась гойша, — а рубашка? Красивая... Но на ней столько пуговиц!.. А я... я ж такая неаккуратная.

Принц начал расстёгивать пуговицы.

" — Раз! Два! Три! — захохотала гойша. Под рубашкой на Сурадзи ничего не было.— О! какой мне мальчик достался! Так ты сумеешь догнать меня?!

И принц бросился за гойшей.

Кхрана сама не заметила, как вцепилась в Ташу. Ей очень хотелось остановить клип, выключить, стереть... ну, хоть завизжать! Завизжать так, чтобы в своих верхних покоях Храма вздрогнула эта "великая гойша"! Ну, хотя бы закрыть глаза, заткнуть уши — чтоб не видеть, не слышать! Но она только сильнее сжимала пальцы, колени, зубы:

"Это мой принц! Вот такой он, ну что ж поделаешь, вот такой".

"А теперь... не останавливайся, но медленно...

И женские ноги расплелись со спины парня, широко расставились и крепко упёрлись в ложе, А руки, женские руки оплели спину — прочно, крепко, как виноградная лоза оплетает кедр.

"А теперь только удержись, не пытайся успевать, не пытайся вообще ничего... я всё сама.

И женщина начала сбор урожая.

" — Отвернись. Я не люблю, когда смотрят, как я одеваюсь.

Сурадзи отвернулся. Зашуршало платье. Он не прислушивался. Он смотрел в окно, сердце его билось ровно, а дыхание было глубоким.

" — Теперь ты понял, — Ларса села на ложе, и Сурадзи опять повернулся к ней, — что дать женщина может больше, чем ты сможешь взять у неё?

Сурадзи промолчал.

Ларса встала, повернулась и словно о чём-то задумалась...

Спина гойши! Ведь никаких фокусов — только спина гойши. Ну и чуть-чуть, совсем чуть-чуть её задницы.

Наверное, Сурадзи и сам не заметил, как его рука оказалась на этом "чуть-чуть".

" — Эй? — словно чего-то не поняла гойша.

Тогда рука пошла глубже.

Оказывается, тяжелое платье можно снять, как невесомую киппоку — одним длинным движением.

Но голограмма не стала по новой рассматривать голые тела — она рассеялась.

— О!.. ты заметила?

— Что?

— Повтори самый конец и смотри в левый нижний угол.

Кхрана механически послушалась.

— Перекрученное "g" прагромеров? И что?

— Не помнишь это клеймо?

— Гала!

— Вот и понятно, почему меня так разобрало... Времени было мало, Ларса и попросила подругу подсобить. И это теперь не только конспект гойши? не столько конспект гойши, сколько черновик скульптора. Нет, еще даже на один вариант меня не хватит — я взорвусь. Пойду в спортзал, надо освежиться.

Кхрана не могла позволить себе этого. Едва Таша вышла, она на джаспом выбрала — "Закладки", появилось меню с вариантами. Кхрана облизнула враз пересохшие губы, выбрала нижний пункт. "Пуск". Таши больше рядом не было, Кхрана вцепилась в кровать.

" — Ну, прости! — опять улыбнулась гойша.

Парень не улыбнулся...

011 110.

— Что ты наделала!

— Что должно. Только то, что должно, — Влада чуть помассировала виски, — Когда догадался?

Бьёрг ответил не сразу: он всё смотрел и смотрел на дасплей, на женщину, которой до самой смерти не дадут выспаться.

— Не надо жалеть меня. Отвечай!

"Да какой толк от моей жалости!"

— Понял сразу, как только узнал, что Ларса была в платье. Проверил запрос посольства. Мальчишка делал его сам и не соблюл форму: он вызывал Ларсу. Он вызывал Ласу, а не гойшу, и ты послала ему не гойшу.

Бьёрг смотрел на Владу, а Влада не уклоняла взгляда.

— За что ты сняла с неё киппоку?

— За неисполнение желания мужчины.

— А она смогла?

— Бьёрг, прекрати... — Влада нахмурилась. — Неужели и тебе надо объяснять?! — Влада вгляделась в глаза мужчины, вздохнула и объяснила: — незадолго до того Ларса выполнила подсознательное желание мужчины: он хотел убедиться, что его жена лучше любой гойши — убедился. На следующий день женщина с благодарственной молитвой преподнесла Храму чёрный изумруд. Все довольны.

— И Ларса? Как она-то согласилась?!

— Согласилась.

— Почему? Кажется догадываюсь... Её мать?

— Да, я пригрозила, что передам тебе данные по её матери, — Влада снисходительно улыбнулась. — Она согласилась принять наказание, я поклялась, что не буду говорить тебе.

— Но говоришь...

— Ох, мы с дюжину минит искали формулировку, ведь не могла я молчанием встретить какую-нибудь твою случайную фразу о ней. Нашли. Я поклялась не говорить тебе ничего из неизвестного тебе, порочащего её. Я и не сказала.

— Кстати уж, о рави... Они не попытаются использовать Ларсу?

— Гойшу? Я всё жду, когда они попробуют... Всё-таки после их попытки с Идифь более полувека прошло. Забыли может? Пусть повторят. Больше не будут. Еще лет пятьдесят.

Влада протянула руку и погладила, почти погладила, лицо Бьёрга. Он почти почувствовал её пальцы на своей заросшей к вечеру... да какой сейчас вечер! — на своей к ночи колючей щеке.

Нет, они не могут, до сих пор не могут передавать в голограмме тактильные ощущения... Храм уничтожил когда-то обратимые датики Ровда... Или Храм солгал, что уничтожил. Ведь хоть жрицы не могут лгать, они очень даже могут — обманывать.

Бьёрг вздохнул. Вздохнула и Влада.

— Кто проведёт Кхрану к Сурадзи?

— А как же её запрет на выход?!

— Я сняла.

— Она знает?!

— Узнает.

— Так поздно же — кто её, послушницу, выведет из Храма?

— Уста. Она сейчас бежит проведать подругу и рассказать про визит Ларсы, и что мальчишка арестован. Так кто?

— Стафр. Младой гений Фронк умудрился отследить путь Сурадзи к шестой камере. А от неё до третьей — сорок две меры.

— И Стафр решится на повтор маршрута?!

— Сурадзи бы не рискнул. А вот Стафр...

— Поняла: Стафр поверит своей гойше.

— Поверит высокой интуитивистке, — поправил Бьёрг, — Как я всегда верил тебе. Как Ларт — Авеле. Пусть идут. Я им дам время до полуночи. А начальника нижнего уровня давно надо было менять.

— До полуночи, говорищь? — Влада взглянула на таймер джаста,— Мало. Добавь еще поласа.

— Уговорила.

Бьерг не выдержал и вмазал кулаком по столу:

— Мне не хватило только нескольких минит!..

— Чтоб остановить Ларсу? Когда ты узнал про платье?

— Да Гала улыбнулась: "Ларсе, оказывается, так идёт зелёное..." Она помогала подруге готовиться к визиту, а когда вернулась...ну, и слово за слово...

— Это надо было сделать. Надо! Храм всегда умел учиться на своих поражениях. Все шестьсот лет умел учиться! Поначалу ведь гойши были просто умелыми проститутками, всего лишь проститутками. Храмовыми рабынями. А спустя всего поколение после двойной смерти Гродиса и Аттали статус великой гойши уже не уступал статусу великих скульпторов! — Влада перевела дыхание. — А на переворот гракххов реакции до сих пор нет! Гойши по-прежнему беззащитны!

— Ну совсем беззащитны, — пробормотал Бьёрг, поёжился. — Да на моей шкуре шрамов от тебя больше, чем от всех хищников сельвы!

— Добавь ещё сожалений, — улыбнулась Влада и опять потянулась к нему пальцами... — что мои клыки не болтаются на твоём ожерелье.

Бьёрг не улыбнулся, но он тоже протянул руку и словно накрыл её ладонь.

А она... Она закончила:

— Ну, ты же понимаешь, что вот-вот, ну максимум — через дюжину лет к нам хлынут люди, для которых гойши опять будут всего лишь умелыми проститутками. Надо, надо было что-то делать.

— Но не тебе же! — Бьёрг запнулся. Бьёрг подавил крик: Влада была спокойна, Влада была так спокойна... — Вот-вот вскроется твоя авантюра с Акселем. Всем станет ясно, что ты вмешивалась в политику кланов, что ты манипулировала кланами, советами, советниками, вождями, шёкунами! У тебя была одна защита — Храм! А теперь её нет. Теперь, когда будет запрос в Великую Инквизицию, Храм его примет! Мой, один-единственный, голос ничего не решит. И что?!

Влада высвободила ладонь из-под призрачной руки Бьёрга и подушечками пальцев потрогала воздух у его щеки:

— Ты проводишь меня?

Бьёрг протянул свою руку и потрогал воздух у щеки её:

— Да.

011 111.

Стафр волновался. Да уж поволнуешься тут: несанкционированное проникновение на Нижний ярус. Да ещё такой толпой...

Но Фронк был необходим: он в прошлый раз отследил датики, вскрытые Сурадзи, и вёл отряд по уже проложенной тропе.

Сам он тоже был необходим: он, конечно не ненджя, но в своём холде они с парнями тоже кой-чему научились, и если датик... обычный датик... открыт, то ослепить его больших трудов не составляло. Да и как иначе?! Юнитов же никуда не пускали вообще! Приличную фонолку не скачаешь! Не говоря уже о неприличной прелюдии. Так что теперь и без ненджя он довёл свой отряд до третьей камеры.

Уста была необходима. Куда ж без высокой интуитивистки, если таковая имелась?!

Без Биче тоже не обошлось: Фронк просто отказался оставить её без присмотра.

Ну и Кхрана, конечно... Ради неё всё и затевалось.

У третьей камеры за дело взялся прагромер класса прорыва.

— А что ты делаешь? — промурлыкала Биче.

Она стояла за плечом Фронка и время от времени касалась его грудью.

— Как же мне всё это не нравится! — не отвечая Биче, пробормотал Фронк.

— Ага, то ли дело совершать подвиги в благолепии вирта! — прошипела Уста.

— В безопасности, говоришь?! — Фронк покосился на на семь шестидюмовых клыков, — Почему же тогда ты жива, а Леот — нет?!

Уста хотела ответить, но её опередила Биче:

— Ну что ты, право? Мужчина хочет немного покапризничать. Подчинись, уж.

— Фронк, не отвечай! — вмешался Стафр, — Просто, женщины нервничают. Хотя мы уже всё шесть раз обговорили. Приступай!

Рядом молча перевела дыхание Кхрана.

Поздно вечером Уста спустилась к подруге поделиться новостями, но сразу же поняла, что её новости — здесь не новость: Кхрана лежала на кровати под простыней, коленки — у подбородка, руки — вокруг колен, зубы трясутся... Рядом сидела Таша и гладила девчонку по плечам. Хотя это её надо бы пожалеть: побитая, растрёпанная, несчастная.

— Что с тобой?!

— Пошла в спортзал, а там Ларса. Увидела меня, буркнула: "Ну хоть ты-то...", — потащила на малую арену. Приказала: "Защищайся!". Я защищалась. Как могла.

— Ну вы её достали... — с уважением проговорила Уста, — Но тебя-то с чего понесло в спортзал на ночь глядя?! А с подругой-то нашей что?

Таша подняла голову. Да, несимметричность личика явная, но какие у неё спокойные глаза...

— Завтра в 9-00 объявят, что уже почти сутки нет связи с миссией Якуты.

— Что?! А Сурадзи?

— Ещё не знает. Завтра в 7-00 ему об этом должна будет сообщить Кхрана. Кхрана у Ларсы выпросила конспект подготовки к визиту к Сурадзи.

— И она отдала?!

— Влада посодействовала. Я посмотрела главный вариант. Мне хватило. И пошла в спортзал. А Кхрана одолела все четыре и — вот...

— Всё равно не понимаю... Ну конспект... Ну и что?

— Да я тоже поняла не сразу. А в конце увидела клеймо. Перекрученное g прагромеров.

— О-о-о... то есть у вас практически четыре, сразу четыре, прелюдии Галы? Девочки, а мне?

— С меня хватит. Ей — тоже.

— Послушницы, встать!

Пары месяцев Кхране хватило, чтобы сразу узнавать приказ гойши, чтобы незамедлительно подчиняться ему. Она спрыгнула с постели. Тут же её обняла за плечи Таша.

— За валяние на кровати в неположенное время — дюжина... — дюжина прыжков с трамплина и сто мер плавания. Стиль — произвольный. Тащи её в бассейн.

— А... — Таша погладила свою несимметрично выпуклую щеку.

— А буде там Ларса — не подчиняться и не разговаривать!

— А...

— А приказ послушнице от гойши может отменить только личная наставница или инквизиция.

— Пошли, — подтолкнула к выходу Кхрану Таша.

— А?.. — напомнила Уста.

Кхрана сдёрнула с пояса личный джаст, сняла с него блокировку, бросила на кровать и прошипела:

— И хоть сдохни! — тут же схватилась на запястье: — Ой!

Уста узнала браслет боли. Улыбнулась: "Ой!" прозвучало без акцента. Дождалась, когда девчонки вышли, и включила последний исполняемый файл.

Когда подружки вернулись, сообщила:

— У тебя запрет на выход — снят. Ас назад снят. Собирайся. Чего тебе ждать утра?

— Кто меня выпустит вне распорядка?

— А кто остановит тебя с гойшей?

Их и не остановили.

Стафр опять поморщился: Биче уже даже не касалась, она вжалась грудью в спину прагромера! Как ему работать в таких условиях?! Но Уста тронула его пальцем, и он не стал вмешиваться: гойша не может помешать мужчине.

Уста нервничала. Стафр даже хотел запретить поход, но она обняла его и, глядя в глаза, объяснила: "Мне не по себе из-за Кхраны. Мы-то вернёмся..." Стафр не очень понял, что опасного может случиться с Кхраной? Ну ещё раз выпорют. Перетерпит. Да ладно...

Фронк нервничал тоже. В чужом клане по одной и той же дорожке дважды ходить нельзя! Будь Сурадзи с ними — он бы от такой попытки отказался сразу.

Однако руки прагромера привычно работали с клавитуарой нотобаты: "Ох, Биче, Биче! Что ты со мной делаешь?"

— Ты не ответил мне... — словно почувствовав его колебания и не давая сконцентрироваться на предчувствии катастрофы, тихо, почти шепотом произнесла Биче. — Что ты сейчас делаешь?

— Монтирую точку входа.

— Странно, — улыбнулась его любовь у него за спиной, и он словно увидел, как гойша облизнула губки, — похоже на точку входа пункта zero, — и опять вжалась грудью ему в спину, разглядывает, должно быть.

— Потому что за пунктом zero всегда следует намбер уан... Есть!

Что-то вспомнилось Стафру при этих словах, но щелчок замка отвлёк его мысли.

Да, замок щелкнул, и диафрагма дверей разъехалась. В камере вспыхнул свет.

Стафр вошел первым.

— Ты?!

— Привет! — улыбнулся Стафр.

Следом, из-за его спины, протиснулись юные гойши.

— Вы? Что стряслось?! — после мгновенного колебания он откинул простыню и встал.

— О, какое тело! — улыбаясь, прошептала Биче.

"Тело как тело, — подумал Стафр. — перекачанным, конечно, не назовёшь, но квадратики пресса — чересчур отчетливы. Добиваясь этого, теряешь в непроизвольной быстроте".

— Сурадзи, — вперед выбралась Кхрана...

Платье её было... сшито?.. выкроено?... сконструировано! — из тёмно-вишнёвых пересекающихся широких полос. И было оно вполне функциональным для ходьбы, да и даже для бега, но... Нет, оно даже больше закрывало, чем открывало, но...

Но сзади смотреть на неё было... — возбуждающе.

— Сурадзи, пятнадцать асов тому назад был потерян контакт с группой Якуты.

— Отец?!

— Ничего не известно. Завтра... Уже сегодня в 8-00 об этом будет объявлено. Я пришла сообщить тебе об этом первому.

Принц застыл. Кхрана застыла.

А потом сказала:

— Я пришла, чтобы...

А потом сказала:

— Я пришла.

— Стафр, держи её!

Удержать девчонку в таком необычном платье? — в таком необычном одеянии — оказалось занятием... занятием... трудоёмким оказалось занятием!

А Уста подошла к Сурадзи. Биче проскользнула следом.

— Если ты её тронешь... Пальцем тронешь — убью.

— Гойша!... — проскрипел принц, но на неё он не смотрел, он, не отрываясь, смотрел на Стафра.

— Я стребую приказа от моего господина и выполню его! Выполню! Потому что я — лучшая. А ты — нет! А на вашу "политику" — мне плевать!

— Да и я помогу, — прошелестело сбоку, и почему-то принцу вспомнился звук выходящего из ножен малого меча.— Потому что и я — лучшая.

Уста отвернулась, Биче отвернулась.

— Уходим. У нас мало времени. Стафр — отпускай!

— Фронк, закрывай!

Дождавшись, когда девушки проскользнут мимо него, Стафр не просто отпустил, а на всякий случай оттолкнул бешеную девицу от себя. Потом — пригнулся, потом — подпрыгнул, потом — услышал:

— Женщина!

Кхрана застыла, потом не спеша развернулась. Тут Стафр и выскочил. Перед тем, как дверь сомкнулась, он успел услышать ещё одно: "Женщина!", потом гракххский вопль: "Как ты..." и звук великолепной пощечины!

— Однако, ну у парочки и темперамент, — несколько ошарашенно проговорила Биче. Кажется, она даже повысила голос!

— Бегом! — оборвала её Уста, — Что-то мне поплохело.

Они успели выскочить за пределы нижнего комплекса, когда двери, не дожидаясь команды Стафра и презрев зелёный огонёк датика доступа, резко сомкнулись.

— Ходу! Ходу! — зашептал Стафр.

Уговаривать никого не пришлось.

100 000.

Сурадзи был освобождён в 8-15 утра по запросу из посольства джюсов. Потому что, когда шёкун пропал, то его единственному наследнику не место на гаупвахте чужого клана.

Но если накануне проштрафившегося юнита в третью камеру сопровождал сержант да охранник, то выпускать принца союзников пришла целая делегация во главе с членом капитулла варгов.

Советник, ведущий других, успел связаться с Отри и посоветовал с инквизицией не связываться, девчонку отдать им сразу. На вопрос: "Какую ещё девчонку?!" — получил невнятное: "Разберешься" и требование: "И наведи, в конце концов, там порядок!"

Полный нехороших предчувствий Отри, по счастью, не пустил чужую делегацию на нижний ярус, сославшись на секретность переходов и военное положение, вследствие которого количество согласующих подписей резко возросло.

Джюсы силу бюрократии знали на собственном тяжком опыте и не стали настаивать.

А "по счастью", потому что, когда камеру вскрыли, то обнаружили помимо принца, выполнявшего утренний тренировочный комплекс, ещё и завернувшуюся в простыню непутёвую гракхху, которая, едва не облизываясь, им любовалась.

— Ты откуда здесь взялась?! — оторопел Отри.

— Ну, зашла, — кротко ответила гракхха.

— Зашла, да? Прогуливаясь? — и не дожидаясь ещё какого издевательства, Отри повернулся к полумёртвому от ужаса начальнику нижнего яруса, — Кажется, тебе придётся проситься в Храм. Узнавать, не свободно ли у них место коменданта какого дома свиданий. Или его заместителя. Или хотя бы швецара!

После обеда руководство фратрии получило "убедительную просьбу" от посольства джюсов отпустить юнитов Стафра и Фронка с вечерних занятий, а Храм — "нижайшую просьбу" о том же в отношении послушницы Кхраны. Аргументация была одинакова: "исходя из дружеских отношений кланов и с целью эмоциональной поддержки принца-наследника".

Руководствуясь дружескими отношениями между кланами Фратрия удовлетворила просьбу посольства, а после дополнительного ходатайства о том же ещё и Капитулла, отпустили и Кхрану.

Разрешения на проход по территории посольства двум гойшам не давали, но появлению Усты и Биче никто не удивился.

— А кто может остановить гойшу, когда она в киппоке? — напротив, удивилась Биче.

— Тем более, рядом с её господином? — улыбнулась Уста.

Улыбнулся и Стафр. Было видно, что слово "господин" для него всё ещё — эротический термин, и он от него откровенно кайфует. Было видно, что лучшего юнита фратрии просто распирает от счастья. Бывшая лучшая послушница Храма тоже не особенно скрывала свои чувства. Но приглядываться Сурадзи не стал: его собственное счастье нерешительно замерло у входа за их спинами. Он улыбнулся и протянул ей руки.

Если бы эти "лучшие" не успели расступиться — Кхрана их попросту смела.

" — У тебя губы...

" — Какие? Какие у меня губы?! Говори! — ночью смеялась она, ночью требовала она.

" — У тебя спелые губы, — придумал он.

И вот — здесь! сейчас! — её спелые губы!

— Эй, а нас-то зачем звал? — прошелестел тихий голосок.

"Вот вас-то я не звал", — мог ответить принц, но Кхрана оторвалась от него и прикрыла ему рот своими пальчиками.

Он поцеловал их и вместо того сказал:

— Садитесь.

Да, это вам не камера нижнего яруса, не отсек блока во фратрии и не келья Храма — в креслах вокруг стола совета было так просто разместиться. А уместиться по двое — так удобно, так сладко.

— Нам пива? — предложил он парням, те важно кивнули. — Девушки?

— Вино Тёмной долины, — улыбнулась Биче. — Если можно, если не жалко.

— Жалко, — признал хозяин, — но можно. Да и как мужчина может отказать женщине в киппоке?!

— Хороший мальчик, — хихикнула Уста.

Он не стал отвечать.

Обслуга, с каменными лицами, расставляла бокалы, бутылки.

"Наябедничают. Наверняка наябедничают Меновару, — подумал Сурадзи, — и Гейс с ними!"

— За что будем пить? — негромко спросила Биче.

"Интересно, а погромче говорить она умеет? Или ей вечно лень?"

— За успех! Я добьюсь. Я полечу спасать отца!

— Ага, так и есть, — кисло сообщил Фронк. — На занятиях по системному анализу у нас девяносто пять процентов группы выставляли аргументы именно за это.

— Девяносто пять? То есть кто-то один был против? Кто?

— Я, — ответил Стафр.

— Он сказал, что отсоветует тебе.

— Почему?!

— Погибнешь. И погибнешь попусту.

— Я полечу! Я полечу со следующей командой! Кто бы что бы ни говорил, я полечу с ними!

— Полетишь, — вздохнула Уста. — С ними и погибнешь.

— Ага, — подтвердила Биче, — мы ведь тоже разбирали эту ситуацию. Уста сразу так и сказала. Очевидный интуитивный выплеск.

— Ты сказала — так? — переспросил Стафр.

— Ну да...

— Точно? Вот этими словами?

— Стафр?

— Подожди, Сурадзи! Биче, повтори точные слова Усты. Уста, контролируй!

— Вопрос наставницы: "Итак, совершит ли эту глупость, принц? Полетит ли он с чужой командой "спасать отца"?!" В ответ вздох Усты: "Он полетит с ними. И с ними погибнет".

— Ухх! — сказал Стафр.

— Советник!..

— Да, мой принц. У тебя появился шанс.

— В чём он, Гейс тебя подери?!

— Очевидный выплеск высокой интуитивистки.

— Что я погибну?!

— С ними — погибнешь. Погибнешь с чужой командой. С чужими.

И в комнате замолчали. Шапки пены возвышались над кружками, в бокалах томилась кровь Тёмной долины, а мальчишки молчали, девчонки молчали.

Потом Сурадзи осторожно спросил Усту:

— Ты полетишь со мной?

— С тобой нет, — ни на тлик не сомневаясь, ответила Уста. — Я полечу со Стафром.

— Знали бы вы, как я мечтала о звёздах, — прошелестело из другого кресла, где съёжился Фронк. Кажется, вот он о звёздах не мечтал. — Выпьем? — продолжила Биче и, освободившись из его ослабевшего объятия, потянулась к бокалу.

— Ну?

— Утвердили.

— Без изменений?

— Без единого.

— Трусы! Рассказывай, — Влада облегчённо вздохнула.

Бьёрг улыбнулся на свою старую подругу, на свою нестареющую любовницу, на свою извечную соперницу, на свою верную соратницу...

— Мальчик был очень хорош: спокоен, твёрд, аргументирован. И ещё...

— И ещё?

— И отчаянно-романтичен!

— Наших мастодонтов потащило на романтику?

— Нет, конечно. Но никому из наших... из наших тираннозавров во время внутренних трансляций не помешает улыбнуться — снисходительно и мудро над молодёжью нескольких кланов, сбившейся в команду не по указке старших, а по воле равновеликих Богинь.

— Да. Улыбки тираннозавров — это впечатлит, — улыбнулась знаток правил риторики. — Но три клана остались без мест. Три!

— Им пообещали всю следующую экспедицию — это во-первых. А во-вторых... во-вторых, то, что в составе отряда есть гракхха.

— Назло Храму?

— Вам не дадут уничтожить еще один клан!

— Вы сами воюете с ними!

— Воюем. И теперь, когда с нами остальные, — победим. Победим, а не уничтожим!

— Ладно, продолжай. Что еще?

— Ладно, продолжу. Про третью причину ты... Кажется, ты проболталась. Третью — знаешь сама.

— Ну сразу — знаю?! — улыбнулась Влада, — Ну знаю! Так и что? Ты говори-говори...

— Высокие интуитивисты есть у всех. Мне эту инфу шепнул Меновар. Оказывается, было пророчество шамана икуфу: "Первая экспедиция — прыжок в темноту, вторая — во славное ничто". И равви быстро просчитали: первая экспедиция абсолютно непредсказуема по определению. А теперь, когда она "в темноте", шансы у второй — минимальны. А у третьей — будет какая-то статистика, какой-то опыт. И даже если вторая прорвётся, то именно третья займётся практическим сбором трофеев.

— А Мобуту? Он тоже считал?!

— Нет, — теперь улыбнулся Бьёрг, вспомнив чернокожего гиганта из Мбада, он очень хотел продвинуть своего племянника. "В силу доблести последнего". Наиболее слабой кандидатурой он посчитал Усту. Вот вместо нее...

— И что?

— Сурадзи просто предъявил клип, где она танцует со Стафром. Резонансность пары была очевидна. И очень видно было ожерелье Усты из семи клыков грызла. У самого Мобуту на правом плече красовалась подвеска с клыками грызла. С тремя клыками.

— Со скольких?

— С двоих. Первый клык он получил мальчишкой — повезло как загонщику. А ещё пара... Они в два копья взяли с братом самку. Брату при этом грызла распорола бок... Короче, на заседании, после некоторой паузы он снял своё предложение.

— А вместо других не пытался?

— Принц не дал ему ни единого шанса:

" — Стафр — мой советник.

— О как!..

— Вот именно. Все так и отреагировали. Одно дело — мальчишеские игры, другое — заявление на совете кланов.

— Дальше?

" — Фронк — прагроммер. Прагроммер класса прорыва. Ему, именно ему, надо было быть в первой экспедиции! — судя по общему молчанию, о Фронке уже знают все.

— Неудивительно.

" — Биче, — продолжил принц, — Фронк отказывается оставлять её. Без неё он не полетит.

"— Неужели?! — раздался смешок кого-то из зала.

Сурадзи дал короткое видео — на дюжину тликов. Не больше. Но больше вопросов по её кандидатуре не последовало.

"— Уста — высокая интуитивистка. В доказательство квалификации: она недавно провела отряд через Долину вулканов.

"— Ещё и это... — только и пробормотал Мобуту.

"— Отри, — продолжил мальчик, — утверждённый на прошлом заседании коммодор второй экспедиции. Я приму его руководство.

Пожалуй, именно тут наши динозавры и задумались: мальчик-то адекватен.

" — Фред. Разведчик. Коммодор группы класса "А".

" — Подтверждаю, — сказал я.

— А на него-то они как вышли?! — изумилась Влада.

— Когда готовили состав, Отри предложил на выбор всю свою резонансную группу. Уста только поморщилась:

"— Не нравятся они мне что-то...

"— Да и мне, поодиночке, что-то тоже, — удивил меня Отри. — Для резонансности нужен не один — трое. Хотя бы трое. Так что резонанс будем строить вокруг тебя, — кивнул он Сурадзи.

"— Да, — подтвердил ему я, — руководить будешь ты, а командовать — он. Ты, Отри, принимаешь решение, а ты, Сурадзи, выполняешь их.

"— А тебе нужен... — обратился к принцу Отри.

"— Мне будет нужен опытный воин, воин класса "А", разведчик. Которого знал бы я.

"— Варг, — добавил условие я.

" -Тогда, чтоб его знал хоть кто-то из моей команды!

"— Фред, — пожала плечиками Уста.

Так его из восьмой камеры и вытащили.

— Хм... — пробормотала Влада. — А ведь они, действительно, могут вернуться.

— Я чего-то не знаю?

— Дира... Когда её собирала, то очень опасалась, что Фред постороннюю — после Долины Вулканов — вычеркнет.

"— Нет, — сказала она. — Я ему пообещаю сумасшедший рейт и Сану. Он поддастся.

"— Ты — жрица теперь, — предупредила её я, — ты не сможешь солгать.

"— Я и не буду, — улыбнулась Дира.

— Если они вернутся,— улыбнулась теперь Влада, — у него же будет сумасшедший рейт?

— Пусть возвращаются, — вздохнул Бьёрг, — пусть возвращаются.

Серебристое блюдце шатла было прекрасным!

Сколько раз Отри видел его на голограммах, картинах, гобеленах. Сколько раз — в дюжинах дюжин виртуалок — он вот так же подходил к этому 20-меровому диску, но в реальности...

Тщательно сваянная виртуальность подобна влюблённости — она волнующая, дразнящая и... и неудовлетворяющая. А реальность... Он улыбнулся, вспомнив сминаемые его руками бёдра Газеллы.

Что ж теперь другим — смотреть на него, завидовать ему, мечтать когда-нибудь повторить! И пусть другие надеются на него, гордятся им или жалеют его. А он будет работать. Просто работать. Среди звёзд!

Все необязательные сервисы Сети сейчас отключены. Все форумы молчат, зато на всех дасплеях — гора Урол, приютившая холд столицы — бурая, тёмная, грязно-зелёная, с лохмотами жёлтого и красного. Осень ведь! И на её фоне — ослепительно-белая в лучах рассветной Гелы башенка храма Равновеликих богинь, наконец-то в реальности исполняющая своё истинное назначение — антенны связи с кольцом спутников — и площадка инициаций — тоже в реальности! — выполнившая свою работу: она приняла шатл.

И они — восьмером идут к нему.

Накануне он спросил Газеллу:

"— Ты слышала пророчество чёрного шамана и не боишься?

"— Боюсь

"— И не пытаешься удержать меня?

"— Ты мне этого не простишь. Но ты — вернёшься!

"— А чёрный шаман?

"— Чёрный шаман не проходил Долину Вулканов, а девчонка прошла. А Влада ни за что не отпустила бы на верную смерть принца. Вы вернётесь! И я рожу тебе ребёнка. Возвращайся! — она обняла его.

Кто б мог подумать, что в этой древней фразе: "я рожу тебе ребёнка" — столько тёмного эротизма...

Отряд подошёл к трапу шатла.

— Прошу идентифицироваться командира корабля.

"Все скульпторы старались в своих виртуалках сохранить дух, сохранить звук мира до Катастрофы, и ни у кого не получилось! А уж в реальностях, в кланах... Пожалуй, акцент равви оказался наиболее схож с прононсом речи робота. Вот уж, любители правильного!".

— Сурадзи! — кивнул принцу Отри.

У джюсов — у мужчин-джюсов — не принято демонстрировать свои эмоции, но мальчишка не сумел ни удержать вздоха, ни скрыть блеск глаз, когда он возлагал правую руку на панель идентификатора.

— Идентификация проведена, — проворковал голосок, и его обладатель словно улыбнулся: — Командуй, командир!

— Прошу команду занять места согласно штатному расписанию!

Во время подготовки Отри предложил максимально следовать стандартному протоколу.

"— Зачем? — не упустил повода поспорить Фронк. — В первой экспедиции и то обошлись без этих древностей.

"— И теперь мы идём спасать их.

"— Но не из-за этого же?!

"— Ты уверен?

"— С какой вероятностью? — поддержал коммодора миссии коммодор отряда.

"— И будет красиво, — мечтательно проговорила Уста.

"— Не красиво — банально! — проворчал прагромер.

"— А мне нравится... — негромко проговорила Биче.

Фронк замолчал.

Обстановку внутри малого шатла виртуалки передали точно: за прозрачным пластиком — отсек пилотов, а вдоль дасплеев, вдоль стены, вдоль скрытых в ней иллюминаторов — места команды.

Расселись. Отри улыбнулся: мальчик-девочка, мальчик-девочка, мальчик-девочка... Даже вторым пилотом оказалась девчонка — гракхха. Что ж, в виртуалке шатл она провела лихо. Лучше Фронка. Тот проворчал, конечно, мол, он не гемер, он скульптор, но место пилота уступил. Биче не вмешивалась, только улыбалась загадочно. Вот не повезло парню — связался же с такой стервой!

"А взрослым мужчинам женщин не досталось,— опять улыбнулся воин, — Ладно, взрослые присмотрят за молодёжью, а женщины ждут мужчин дома. Потому что у взрослых мужчин есть свои дома. И есть, кому их ждать".

— Прошу сообщить о готовности, — потребовал командир корабля, и начал первым:

— Раз. Первый пилот, Сурадзи — готов.

— Два. Второй пилот, Кхрана — готова.

— Три. Программист, Фронк — готов.

— Четыре. Связистка, Биче — готова.

— Пять. Десантник, Стафр — готов.

— Шесть. Врач, Уста — готова.

— Семь. Десантник, Фред — готов

— Восемь. Коммодор миссии, Отри — готов.

— Принято!

"Как азартен, оказывается, этот мальчишка! — хмыкнул на него Отри. А потом на себя: — А сам-то ты — нет?!"

— Отсчёт закончен. Коммодор, команда готова к старту.

— Ключ — на старт.

— Выполнено.

— Старт!

— Поехали!!

Что может быть проще, чем поднять шатл в космос мальчишке с планеты Гесса?!

Стандартные двенадцать минит перегрузок и...

— Done! — рядом с ним прохрипела гракхха.

Потом почему-то сказала:

— Ой!

А потом, наконец, и финальную фразу взлета второго пилота:

— Мы в космосе. Прошу разрешения открыть форточки.

— Выполняйте!

Освещение внутри померкло, панели, прикрывающие иллюминаторы, медленно разъехались, и в шатл вошел свет звёзд.

100 001

— Ольга Владимировна... Ну чего мы ещё ждём? Неужели, Вам не хочется домой?

— Пассажиры выразили настойчивое желание посмотреть церемонию казни.

— Они ещё и "выражают желание"? "настойчивое"?! Вы хоть придумали, что скажете в КОМКОНе?!

— Я скажу, Игорек, что без них мы бы не долетели, а звездолёт класса "Филин" дороже обустройства карантина на двух человек.

— Ольга Владимировна, не смешите! Как может "не долететь" звездолёт класса "Филин"?!

— Не знаю. И выяснять не хочу. Но это прогноз двух высоких интуитивистов.

— Вы верите в этот средневековый бред?!

— Хочешь проверить?

— Предсказание?

— Предсказателей, Игорёк, предсказателей.

— Как?

— Как проверила я. Как предложу проверить в КОМКОНе.

— Даже интересно...

— Долину Вулканов тебе же показывали?

— Ага... Я пейзажи вообще-то не особенно, но это даже меня проняло.

— За четыре месяца до нас, наша пассажирка провела сквозь неё отряд. Есть запись со спутников, как она это сделала. И есть уже... они называют это виртуалкой... есть игрушка. Достаточно популярная. Может, потому, что тропа через Долину раньше была засекреченной? Извержения кратеров и гейзеров в виртуалке — в строгом соответствии с реальностью, с записью. Задача — пройти. Пройдешь?!

— А что Вы? Вы же сами-то, наверное, пробовали?

— Пробовала, базовый вариант прошла с шестой попытки. По другим... рекорд — с четвертой. У Диры, как понимаешь, была одна. А обратно тот же отряд вывела сквозь Долину другая интуитивистка... совсем девчонка. Вон она! Смотри, справа от главной трибуны, видишь парня с изуродованным лицом? Рядом — молоденькая гойша... Она.

— Забавное у неё украшение.

— Это не украшение, клыки убитых грызлов — знак доблести. А три из них — того, который разодрал парню лицо.

— Что ж это за чудище, у которого зубы в двадцать сантиметров?

— В шестнадцать. Три метра рост, вес под восемьсот килограмм.

— И она его голыми руками?

— Не смешно. Из арбалета с расстояния двадцать четыре метра. Ей надо было попасть в ушную впадину, чтобы пробить череп. Попала.

— Именно двадцать четыре? Откуда такая точность?

— Местные на спутниках нашли и эту запись. Можешь посмотреть сам. А можешь — посмотреть клип, который... они называют это "сваяла" Гала. Знаешь такую?

— Да. В прыжок уйдём — посмотрю. Высплюсь и попробую.

"Уж отоспаться-то парню — хочется. Очень хочется. Поэтому и торопит. Ещё бы! — за двадцать семь дней пройти девять гойш семи кланов... В чём душа-то держится... У него".

Игорёк кулаками протёр глаза. Посмотрел на экран: вокруг площади инициаций людей собиралось всё больше.

— А чего их, пассажиров наших, понесло с родной планеты?

— Он, Аксель — предатель, его не принимает ни один клан, она, Дира — его женщина, — Ольга Владимировна с иронией взглянула на своего пилота, — неужели, ты даже эту историю не слышал?

— Нет, когда бы?

"Когда не трахался. А, впрочем, когда не трахался — отсыпался и отъедался, не до разговоров было бедному".

— Всё началось семьдесят лет тому назад. В клане гракххов — вон, видишь, на главной трибуне среди взрослых молодую пару? Девочка— гракхха. В клане гракххов воины свергли власть Храма. При этом погибло несколько гойш, а остальные были лишены всех привилегий. Из гойш практически сделали проституток. К гракххам никто не присоединился, но клан недаром считался едва ли не сильнейшим, так что, ни уничтожить его, ни полностью изолировать не получилось. Получилось только резко ограничить контакты. И всё. А потом, спустя семьдесят лет, опять же — за четыре месяца до нас — двое мальчишек взломали код доступа к комплексу связи спутников.

— Знаю! — прореагировал Игорёк, — в результате, мы — здесь!

— И вот Аксель тогда, предав свой клан, помог гракххам захватить несколько холдов и передал им флешку с найденным кодом.

— Но...

— Но из-за глупости командира отряда сопровождения, первыми до Центра связи добрался всё-таки союз остальных кланов. Гракххи не думали, что такой союз возможен, но... но они всё ещё оставались сильнейшим кланом, и когда их с разных сторон начали щипать — отбивались, успешно отбивались, тем более, что Аксель — мощный аналитик, а его подруга — высокая интуитивистка. И теперь гракххи Акселю верили. Не получалось у союзников застать раскольников врасплох.

Но потом на клан напали одновременно с нескольких направлений. Аксель их вычислил, его подруга помогла с предвидением, и навстречу отрядам коалиции вышли отряды отщепенцев. В столице практически не осталось войск, зато, как оказалось, собрались почти все гойши и вся храмовая верхушка: праздник какой-то церковный. Они вырвались из холда и ушли. Все. Вместе с Акселем и Дирой. Благо, за год до того дорожку сквозь сельву до холда джюсов протоптать кое-кто успел.

— Стоп-стоп-стоп! Как гойши могли "вырваться"? Они не могут не подчиниться мужчине! Да первый стражник...

— Были стражники... — улыбнулась Ольга Владимировна.

""Улыбнулась!" — облизнул враз пересохшие губы Игорёк, — вот не надо только так на меня улыбаться".

— Первый же стражник и скомандовал:

" — Женщины, подчиняйтесь, стоять!

Ближайшая к нему гойша ответила:

" — Да, мой господин, — подошла, улыбаясь, к нему. — Господин ещё не слышал о Правиле великого исключения? Я отказываю тебе!

И она всадила в него нож. Подождала, когда её обтекут остальные и пошла следом. Теперь не первой.

— Ни хрена себе!

— Игорёк, я не люблю грубостей. Ты же знаешь.

— Но...

— Тебе про это новенькое правило тоже не сказали? Его ввела та самая, которую казнят.

— И правильно!

— Казнят не за это. А потому, что именно она выстроила всю интригу, целью которой было оставить гракххов без Храма и гойш. Как результат: все теперь уверены, что их руководству не продержаться и года. Союзники даже войска увели.

— Так тогда почему?

— Мужчинам было невыносимо признать, что их обсчитали и обыграли — всех. Храм мог бы заблокировать решение, но не стал. Порушение основ — законный предлог, а на деле, наверное, тоже — верхушку заело, что Влада сработала в одиночку.

— Это она?

— Да.

— А рядом — Бьёрг?! Чего он то?..

— Он согласился "проводить её".

— Еще какой-нибудь средневековый ритуал?

— Да. Ритуал. Видишь чашу?

— Ага.

— В ней яд — настойка местной травы. Согласно ритуалу проводов, Бьёрг наберёт его в рот и с поцелуем передаст Владе.

— Ни... ничего себе, придумщики...

— Это ещё не всё. Она имеет право не принять яд. Тогда глотает он. А также он может отдать ей не всё. Тогда погибнут оба. Смотри.

— Ну и правильно! У Бьёрга же Гала есть!

— Да, Гала предупредила его, что чего-чего, а цыккуты найти ей труда не составит, так что, она его и на том свете догонит.

— Связалась!.. Да здесь все — психи. Он же старик, а ей и тридцати нет!

Игорёк смотрел, как старик несёт тело старухи на заготовленный погребальный костер, укладывает на помост, подносит факел...

— Ну, теперь мы можем лететь? Чтоб в прыжок и спа-а-ать...

— Достали тебя гойши?

Игорёк снисходительно улыбнулся:

— Эх, Ольга Владимировна, гойши — это... а-а, Вам не понять...

"Где уж мне! Нет, в прыжок и спать-спать... Ибо он был с гойшами, а я... я была ими. Эти датчики... Какие, к чертям собачим, датчики?! — контроллеры прямого доступа к памяти человека! К моей памяти!

"— Теперь ты понимаешь, почему мы запретили их?

"— Да.

"...Это... — но она только сглотнула вдруг заполнившую рот слюну. — Всё!"

— Начинай ритуал старта.

— Внимание пассажиров, просьба сесть в походные кресла, будут небольшие перегрузки! Запрос о готовности? — он взглянул на командира, она кивнула:

— Раз. Пилот, Смолянинов — готов.

— Два. Командир, Полякова — готова.

— Три. Пассажир, Аксель — готов.

— Четыре. Пассажир, Дира — готова.

— Отсчёт закончен. Командир, команда готова к старту.

— Ключ — на старт.

— Выполнено.

— Старт!

— Поехали!