Лика выбрала кожаный шлем с узкой металлической полосой от затылка до кончика носа, на голове она выглядела как гребень, это был даже не шлем, предназначенный защищать голову, а скорее, маска, скрывающая лицо. Лика надела шлем и застегнула пряжки, удерживающие его, после чего энергично подвигав головой, убедилась в правильном закреплении шлема. Вообще-то, шлем, как и прочие доспехи, ей был не нужен, но привычка скрывать лицо никуда не делась. Если дома это можно было сделать магически, то тут пришлось удовлетвориться вот такой маской. Авкт непроизвольно улыбнулся, обнажённая девочка в шлеме, закрывающем всё почти лицо, выглядела довольно забавно. Может, своей улыбкой он привлёк Лику, выискивающую подходящее для себя оружие. Вот ему она сказала:
— А какое оружие взять? Авкт, ты мне дашь свои ножики?
Бывший центурион если и колебался, то лишь мгновение, всё-таки эти ножи были особой дамасской ковки и обошлись ему в три сестерция, хороший гладиус стоил не больше пятидесяти — шестидесяти арисиев. Он снял пояс и отдал девочке, та, надевая его, два раза обернула вокруг талии. Глядя, как девочка прилаживает пояс, сделал жест приветствия легионеров и пожелал ей удачи, при этом предупредил:
— Лев Пустыни любимчик не только публики, но и императора, его в случае проигрыша пожалеют и добить не позволят, а если ты проиграешь, то тебя добьют без колебаний.
— Учту, поэтому не буду проигрывать. А с этим Львом не буду доводить дела до поднимания пальцев, убью сразу. Ну, может, не сразу, немного погоняю так, чтоб он наверняка понял, что его убивают, — ответила Лика. Севк и Авкт ничего на это не сказали, а когда они ушли, а Лика, с улыбкой посмотрев на Марена, посоветовала ему:
— Если у тебя есть деньги, поставь на Песчаную Змею, все поставь.
В этот момент глашатай объявил:
— Последний бой перед групповыми схватками. Лев Пустыни против Песчаной Змеи! Делайте свои ставки!
На арену вышел гладиатор, недавно победивший Фистула, после чего решётка (эргастулумы от арены отделяют не глухие двери, а решётки) поднялась и Лика, помахав рукой остающимся, шагнула на арену.
Глава 10. Выступление Лики и его итоги.
Император Гонорий был большим любителем и ценителем боёв гладиаторов, его очень заинтересовал бой, на который поставили такие огромные деньги Лициний Севк и Луций Палинор, два владельца соперничающих школ. Конечно, сенатору не пристало владеть школой гладиаторов, но закон, как и общепринятые правила, всегда можно обойти. Ланистами, то есть формальными владельцами школ, были другие люди, хотя кто истинные владельцы, знали все, но формальности-то соблюдены, а это значит — всё в порядке. Если Гонорий знал — кто такой Лев Пустыни, а это был лучший боец восточной части некогда великой империи, своей доблестью и умениями заслуживший не только любовь зрителей, но и свободу, при этом продолжавший выходить на арену. А вот кто этот Песчаный Змей, вернее, Змея, дерзнувший бросить вызов признанному чемпиону, императора очень заинтересовало. Но увиденное его просто разочаровало! Если Лев Пустыни надел все доспехи и взял всё оружие, дозволенное для таких поединков, то на его противнике, вернее, противнице никаких доспехов не было, даже одежды не было! Только кожаный шлем на голове (довольно слабая защита), закрывающий почти всё лицо, а из оружия был только пояс с ножами, явно большой для этой девицы, недаром же она им два раза обернулась. Если появление гладиатора, вскинувшего в приветствии руки, зрители встретили восторженным рёвом, то выход его соперницы сначала вызвал недоумение, а потом и сдержанные смешки, перешедшие в оскорбительные выкрики. Но это не смутило девицу, она как-то странно присела, разведя руки в стороны, после чего послала сидящим на трибунах, в том числе и императору, несколько воздушных поцелуев, ответом на эти шутовские действия (а как ещё можно это назвать) был новый всплеск зрительского возмущения. Лев Пустыни что-то сказал этой наглой девчонке, а та совсем по-детски показала ему язык! Маска шлема закрывала лицо, оставляя открытой нижнюю часть лица (рот и подбородок), поэтому оскорбительная выходка этой малолетки (маленькая фигурка с едва наметившейся грудью, никак не могла принадлежать взрослой женщине) вызвала осуждающий ропот на трибунах. Гонорий смотрел на этого бойца, вернее, эту якобы воительницу, выставленную Севком против признанного чемпиона, и не мог понять, для чего это сделано? Если как насмешка, то очень глупая, они (Севк и эта девица, особенно Севк, поставивший на победу своего бойца огромные деньги), разве не понимают, что поединок должен состояться в любом случае, а Лев Пустыни, для которого такой противник явное оскорбление, просто размажет девчонку по арене. Представление бойцов закончилось, они, как и положено, перед боем, подошли к трибуне императора, и Лев, подняв правую руку, произнёс ритуальную фразу гладиаторского приветствия:
— Цезарь, идущие на смерть, приветствуют тебя!
Лике никто не говорил, что надо сказать перед боем, а на приветствия гладиаторов императору, которые произносились раньше, она не обратила внимания. Видела, что подходят к этой трибуне и вроде как поднимают руки, а потом ими машут. Но вот теперь понимая, что надо что-то сделать и сказать, Лика помахала рукой и вежливо поздоровалась:
— Привет тебе, Цезарь.
Видя круглые от удивления глаза императора, и не только его, Лика поняла — она что-то сделала не так. Чтобы скрыть смущение, она повернулась к слегка ошарашенному Льву Пустыни и предложила:
— Ну, что? Начнём? Видишь, Цезарь ждёт.
Император (он быстро пришёл в себя, после такого оригинального приветствия) увидел, как девочка отскочила в сторону и как-то странно встала, похоже, это была какая-то боевая стойка, явно не фехтовальная, ведь её ножи так и остались в ножнах. Увидев, что его странная противница не обнажила своего оружия, Лев решил её просто спеленать сетью. Но брошенная в девочку сеть, которая должна была её накрыть, пролетела мимо, хоть и совсем рядом, почти коснувшись этой девицы. Ещё несколько таких бросков закончились безрезультатно, при этом гладиатор, раздосадованный и рассерженный этими неудачами (каждый промах сопровождался высунутым языком и обидными замечаниями наглой девицы), чтобы уже наверняка накрыть эту вёрткую девчонку, подходил к ней всё ближе и ближе. Последний бросок был сделан почти на расстоянии вытянутой руки, а если и дальше, то не намного. Но и теперь девочка увернулась и не просто увернулась, а, кувыркнувшись, прыгнула вверх и вперёд, подхватив при этом край сети. Пролетев над головой Льва Пустыни, девочка полностью накрыла его сетью. Оказавшись за спиной гладиатора, резко перекрутила, а потом дёрнула эту сеть, спеленав и опрокинув своего противника на землю. Повалив его на землю, девица запрыгнула на гладиатора, пытающегося выбраться из собственной сети, пробежалась по лежащему телу, притопывая и высоко подпрыгивая при этом! При этих действиях этой, такой слабой с виду, девочки рев трибун, подбадривающий Льва Пустыни, сменился тишиной, которую нарушил громкий и насмешливый голос наглой девицы:
— Ну чего разлёгся? Если не хочешь драться, так скажи, что сдаёшься, может, император тебя и пожалеет. Ну а я жалеть не стану, затопчу!
Разрезав спутавшую его сеть кинжалом, Лев Пустыни вскочил на ноги и с силой метнул трезубец в девочку. Расстояние между ним и успевшей отбежать девицей было не таким уж и большим, с такого расстояния промахнуться невозможно, уклониться тоже, ведь это не копье, а трезубец. Но девочка не стала уклоняться, она, как-то странно подпрыгнув, ухватилась за летящий в неё трезубец и, оседлав его, пролетела на трезубце, как ведьма на метле, несколько локтей, а когда трезубец воткнулся в землю, сломала древко. Металлическую часть трезубца подхватила и помахала ею, словно веером, комментируя эти действия ехидными замечаниями. Мало того, она ещё ухитрилась запустить обломок древка в своего противника. Деревяшка не причинила особого вреда гладиатору, но звонко щёлкнула того по шлему. За этим последовало следующее ехидное замечание наглой девицы:
— А голова-то у тебя пустая, ишь какой звон пошёл!
Всё же этот удар был довольно силён, и Лев Пустыни помотал головой, приходя в себя, а девочка, неизвестно как оказавшаяся около него, ударила его трезубцем, вернее, той металлической частью, что держала в руках. Удар не был сильным, скорее, девица мазнула остриями, оставив три кровоточащих полосы на незащищённом доспехами теле. Мало того, она каким-то образом оказалась у мужчины за спиной и воткнула трезубец снизу вверх в незащищённое место ниже спины. Эти раны не были опасными, но уж очень досадными, о чём свидетельствовал смех на трибунах. Девица раскланялась, посылая воздушные поцелуи, словно какой-нибудь балаганный артист после удачного выступления, чем вызвала аплодисменты, хотя и редкие. Симпатии толпы быстро меняются, если раньше она приветствовала своего любимца восторженным рёвом, то теперь его неудачи сопровождались обидными замечаниями и смехом, становившимся всё более громким. Лев Пустыни развернулся, но девчонка снова его опередила, прыгнув высоко вверх. Этот её манёвр гладиатору помешал увидеть козырёк шлема, хорошо защищающий от ударов сверху, но ограничивающий обзор именно в ту сторону (кто же будет нападать на противника прямо сверху?). Девочка довольно высоко подпрыгнула, настолько высоко, что смогла обеими ногами ударить по козырьку шлема. Съехавший до самого подбородка довольно большой металлический головной убор полностью закрыл обзор Льву Пустыни, тот сорвал и отбросил шлем в сторону и, словно оправдывая своё прозвище, в ярости зарычал, как зверь, имя которого он носил. Продолжая яростно рычать, гладиатор двинулся на эту маленькую нахалку, приставившую свои двигающиеся ладони к своим ушам в явно оскорбительном жесте. Так разозлиться было от чего, мало того, что он её не мог достать, так она, совсем безоружная (не считать же оружием два ножа, которые она ещё и не использовала), наносит ему раны и удары, пусть не серьёзные, но очень обидные. Это уже не говоря о тех оскорбительных действиях, которыми она веселит публику на трибунах, ту самую публику, которая должна восхищаться им, непревзойденным бойцом, Львом Пустыни! А эта публика над ним смеётся, и виновата в этом какая-то малолетняя нахалка, которая, явно издеваясь, вышла на поединок голой и почти без оружия! А девочка (уж очень по-детски это смотрелось), глядя на надвигающегося на неё мужчину, показала язык и крикнув: — Попробуй догони, вприпрыжку, время от времени кувыркаясь, побежала по арене, сохраняя дистанцию в четыре шага между собой и преследователем. Эти действия вызвали у зрителей: у кого смех, а у кого осуждающие выкрики, мол, не убегай, сражайся. Словно послушавшись этих указаний, девочка остановилась и, развернувшись, прыгнула на своего запыхавшегося противника. Хоть этот прыжок и оказался неожиданностью для Льва Пустыни, но он всё же отреагировал на него — остановился и сделал выпад мечом. То, что сделала девочка, снова вызвало неоднозначную реакцию на трибунах: свист, крики и смех. Запрыгнув на меч, вернее, на его рукоять, девица с размаху ударила гладиатора ногой по челюсти с одной стороны, потом сменив ногу — с другой. Потом, используя как ступеньку голову ошеломлённого противника, прыгнула ему за спину и сильно пнула, сбивая с ног. Отскочив в сторону, девочка набрала горсть песка и посыпала, пытающегося встать Льва Пустыни, словно намекая на то, что собирается его похоронить, после чего замерла, ожидая, пока гладиатор встанет на ноги. Тот поднялся и, пошатываясь, развернулся, при этом сплюнув выбитые зубы, похоже, что с виду слабенькие удары девочки оказались весьма сильны.
— Она просто издевается над ним! Лев не вынесет такого позора! — сказал один из приближённых императора. Тот, показав рукой жесты помилования или команды убить, хмуро произнёс:
— А что ты предлагаешь? Остановить поединок или подождать, пока потребуется решить его судьбу? От позора это его не уже спасёт, она хорошо постаралась.
Словно услышав слова императора, девочка снова прыгнула на гладиатора, тот вроде как пришёл в себя и попытался ударить её мечом. В этот раз девица не стала уклоняться от поединка, выхватив ножи, одним она отвела меч в сторону, а вторым полоснула противника по горлу. Лев Пустыни несколько мгновений стоял, а потом упал. Победительница наступила на тело побежденного ногой и, вытянув руку вверх, в победном жесте подняла своё оружие. Потом спрятала нож в ножны и ушла с арены, вернее, убежала, но не в открытую дверь эргастулума, а, легко взобравшись по стене, нырнула в одну из лож.
Тот же приближённый императора, который раньше говорил об издевательстве, показав рукой в сторону ревущих трибун, произнёс:
— Расположение плебса крайне изменчиво, сегодня ты всеобщий любимец, а завтра, забытый всеми, лежишь мёртвый на песке арены. Кажется, у нас появился новый чемпион... чемпионка. А к победившему сегодня, вернее, победившей не подкопаешься, чистая победа с использованием заявленного оружия. Всё-таки она уважила противника, он умер от клинка, пусть и маленького, с мечом в руке, сражаясь.
— Погиб вроде как в бою, но не от меча, копья или какого другого честного оружия. Эта его гибель уж очень издевательски выглядит — зарезан ножом и не просто зарезан, ему, как барану на бойне, перерезали горло. Мы увидели, и не только мы, что эта девчонка опасная и безжалостная противница, — с неодобрением, даже с осуждением, сказал другой приближённый.
— Боюсь, это её последняя победа. После того, что она сегодня показала, вряд ли кто из владельцев гладиаторских школ решится выставить против неё кого-нибудь, — так же хмуро заметил император. Он переживал поражение своего любимца и никак не мог с этим смириться. С тем же хмурым видом император продолжил: — Через шесть месяцев визит моего западного соправителя, как всегда, к такому событию будут приурочены большие бои гладиаторов. А сегодня мы потеряли двух лучших бойцов: Серого Волка и Льва Пустыни! Дёрнула же нелёгкая Палинора выставить своего лучшего бойца против гладиатора Севка.
— А что если выставить эту Змею? Она вышла из эргастулума школы Севка, да и скрылась в ложу... — один из приближённых императора кивнул в сторону балкона, где скрылась девочка, другой предложил:
— Послать за Севком? Это его ложа, что если ему предложить за эту рабыню хорошую цену?
— Вряд ли он согласится её продать, сегодня она ему принесла целое состояние, да ещё стала причиной разорения его главного конкурента, — предположил кто-то из свиты императора. Другой приближённый задумчиво сказал:
— Она вышла из эргастулума и одета... вернее, совсем раздета, что может указывать на её рабский статус, но лицо скрыто. Вряд ли это рабыня.
Император кивнул, соглашаясь, а потом сказал:
— Не надо посылать, я сам схожу, если это рабыня, думаю, Севк мне не откажет. Если же нет... что ж, можно сделать предложение от которого трудно отказаться.
Лика не стала возвращаться в эргастулум, она направилась в ложу Севка. То, что до этой ложи было довольно высоко, её не смутило, стена-то не была гладкой (для неё негладкой, любой другой не смог по ней и метра подняться). Высоко подпрыгнув, а потом цепляясь за малозаметные выступы, их было всего два, а балкон был на уровне третьего этажа, Лика запрыгнула туда и, протянув Авкту пояс с ножами, сказала:
