Заблудившийся дракон. Книга первая. Новый мир

Заблудившийся дракон.

Книга первая.

Новый мир.

Глава 1. Смертельно опасное задание.

Горы поражали своей безжизненной суровостью, обычно трава и кустарники с деревьями, пусть и чахлыми, находят место даже среди голых скал, где хоть как-то можно уцепиться корнями, но здесь были только голые камни, без малейших признаков растительности. Всё выжигало беспощадное светило, от которого невозможно было укрыться. Это огромное светило, казалось, зацепилось за верхушки скал, раскаляя их и долину между ними. У этого места была дурная слава, сюда не заходили звери и не залетали птицы, недаром же эти горы назывались Проклятыми. И в этом месте, пышущим нестерпимым жаром, двигалась маленькая фигурка. Маленькое, ничем не прикрытое тело этого смельчака должно было уже давно изжариться, но он продолжал бежать, не обращая внимания на почти пылающие вокруг скалы.

Бежать было тяжело, ведь приходилось не только бежать, но ещё и прыгать с камня на камень, со скалы на скалу, преодолевая большие трещины, больше похожие на пропасти. Бежать надо было за постоянно ускользающим маячком, вот ему-то тяжело не было, он летел над видимой только ему тропой, которая тропой-то и не была, а так... только намёком на тропинку. Казалось, что босые ноги бегущей девочки уже давно должны быть изрезаны в кровь острыми камнями или обуглиться до колен от нестерпимого жара, исходящего от этих камней, но этого не происходило, да и признаки усталости у бегуньи не появлялись. При таком темпе бега и таких условиях её обнажённое тело должно было блестеть от пота, но чуть золотистая кожа выглядела совершенно сухой. Маячок чуть ускорил движение, заставив девочку бежать быстрее. Но, видно, маячку или тем, кто им управлял, этого показалось мало, и маршрут поменялся, став ещё сложнее. Теперь прыгать приходилось чаще, расстояния между скалами становились всё больше, а пропасти, через которые надо было перепрыгивать, всё глубже. Маячок снова вильнул, указывая новое направление, заставив девочку совершить прыжок в сторону. Здесь расстояние между скалами было намного больше, чем раньше, и девочка не смогла бы перепрыгнуть эту пропасть между скалами. Но прыгнула не девочка, а большая кошка, но даже для неё расстояние между скалами было слишком велико, передние лапы должны были лишь коснуться отвесной скалы и только скользнуть по ней, казалось, падение кошки в пропасть неизбежно, но этого не произошло. Выпущенные когти вонзились в камень, словно это было мягкое дерево. Цепляясь за камень когтями всех четырёх лап, зверь забрался на скалу, и уже девочка побежала дальше, догоняя шарик-маячок.

На высокой скале стояли три дракона, они внимательно наблюдали за бегом девочки через большое окно в висящем перед ними белом облаке. Когда девочка, преодолевая препятствие, обернулась кошкой, один из драконов, удовлетворённо хмыкнув, поинтересовался у другого:

— Вы это видели? Вы что-то заметили, когда она меняла ипостась?

— Я бы сказал — обычная реакция оборотня на опасность, причём реакция оборотня, у которого основная ипостась не звериная, — ответил третий дракон, а не тот, к которому обращался первый. Глянув на задумавшегося второго дракона, он продолжил: — При смене ипостаси раскрывается аура, показывая всё скрываемое, но здесь я увидел только хомо и кайтру. Слабую телом хомо, хотя по тому, как она бежит, этого не скажешь, и довольно сильную кайтру. Странно, что эта девчонка не пользуется своей второй ипостасью, хотя...это вполне можно объяснить тем, что её основная ипостась — хомо. И как я понял, ей приказано придерживаться именно основного облика. Менять ипостась только в крайнем случае, что она только что и продемонстрировала. Но вот как объяснить то, что она прошла через несколько пылающих поясов и не пострадала? Хомо бы испёкся, да и на кайтре сгорела бы вся шерсть. Не раскроет ли это её основную ипостась?

— Да, действительно, огненному дракону огонь не страшен, в какой бы ипостаси он не пребывал. Но не волнуйтесь, вряд ли её бросят в огонь. К тому же её поймают в предгорье у Проклятых гор. А там вполне нормальный климат, там можно найти довольно интересные экземпляры, сами знаете, властители любят пошалить, позабавиться с красивой самкой, кем бы она ни была. Вот и получается потомство с такими разными свойствами, от которого не всегда избавляются радикальным способом, а просто выгоняют в сторону Проклятых гор, некоторые там выживают. Полукровка, у которого кровь огненного дракона, довольно стойко переносит огненные удары, понятно, что слабые удары. Вот наша девочка и будет такой полукровкой, на таких охотиться вдвойне интереснее, — хмыкнув, ответил первый дракон. Второй дракон также задумчиво заметил:

— Но если обнаружат, что она... сами понимаете, охоты не будет, её сразу убьют. А вероятность того, что её могут раскрыть, очень велика. А опасность, пусть даже мнимая, заставляет принять основную ипостась. В этом то и заключается опасность разоблачения — пусть основная ипостась и не будет принята, но изменение ауры эту ипостась покажет даже не очень опытному наблюдателю. А у "Метающих громы" неопытных нет. Сделайте-ка ей ещё одну проверку, такую, чтоб вынудить её показать свою основную сущность. Посмотрим, насколько быстро она раскроется.

Шарик-маячок вильнул в сторону и скрылся в узком ущелье, девочка последовала за ним. Ущелье становилось всё уже и извивалось как ползущая змея. В какой-то момент раскалённые стены ущелья начали рушиться. Сначала камни падали так, что девочка могла от них увернуться, но потом это стало происходить настолько быстро, что сделать это она не всегда поспевала. А вот большая кошка это сделать смогла бы, но просветы между падающими камнями были малы для неё, а вот девочка сделать такое могла бы, но не успевала. Но, похоже, бегунья нашла выход. Меняющая размеры фигурка словно размазалась в воздухе, настолько быстро стали происходить изменения с ней, то хомо, то кошка метались из стороны в сторону, то уворачиваясь от камней, то вскакивая на них, но при этом двигаясь за маячком. Наконец безумная пляска камней закончилась и девочка продолжила свой бег, было видно, что ей этот смертельный танец дался нелегко — пот покрыл её тело, а сама она тяжело дышала. Да и несколько ссадин говорило о том, что ей всё же досталось, от этих ссадин и порезов она избавилась обычным для оборотня образом — несколько раз сменив ипостась.

— Отлично, изменения её ауры показали только ипостаси, что она принимала, я даже засомневался — дракон ли она, — выразил свой восторг третий дракон, первый, чуть улыбнувшись своей зубастой пастью, произнёс:

— Сейчас вы в этом убедитесь. Смотрите! Внимательно смотрите!

Драконы даже подались вперёд, чтоб лучше разглядеть то, что происходило за окном в облаке. Девочка выбежала на большую площадку, и шарик исчез, показывая, что её путь завершён, а вот испытания на этом не закончились, три горы раскрыли пасти, и мощные струи огня устремились к маленькой фигурке. Но в том месте уже никого не было, дракончик, выглядевший крохой по сравнению с горами, напавшими на него, ушёл вверх и в свою очередь ударил огнём. Бил он в пасти своих противников и не промахнулся, три вспышки, почти слившиеся в одну, — и дымящиеся туши упали на камни. Дракончик перестал махать крыльями, и девочка обессилено опустилась на пылающую скалу.

— Вот это силища! Одним ударом трёх драксов! И каких! Где вы нашли таких матёрых? Не уверен, что и с одним я бы справился, — восторженно произнёс третий дракон. Первый дракон с некоторым самодовольством сказал:

— Не одним ударом, а тремя, Всё-таки одним три такие цели поразить невозможно. Но вы видели, как она била? В самое уязвимое место, у дракса не так просто прожечь шкуру, а если ударить по огненным железам... ну вы всё это сами видели. Но всё же жалко терять таких зверюг, чтобы добыть их, потребовалось почти полгода.

— А где тогда она тренировалась? — поинтересовался третий дракон, кивнув на неподвижно сидящую девочку, первый ответил:

— Во время обучения — по мишеням, просто по мишеням как неподвижным, так и движущимся. А потом... реальные выходы в самых сложных условиях и всегда поражала цель с первого раза.

— Похоже, она выдохлась, — третий снова кивнул на застывшую фигурку, теперь вмешался до этого молчавший второй:

— Если и выдохлась, то это не имеет значения, нанести второй удар ей не дадут, всё решит единственный. Если она выложится как сейчас, то этого будет вполне достаточно. А вы обратили внимание, что она открылась только тогда, когда ударила? Даже когда меняла ипостась, трудно было определить — дракон ли она. Да, такая маскировка и сила удара... жалко терять такой талант. У неё восемьдесят семь успешных выходов, никто от неё не ушёл. Но нынешний случай особенный, большая цель требует большой жертвы, и мы принесём эту жертву без колебаний и сожалений.

Сидящая на камне девочка, словно услышав эти слова, подняла голову. Третий дракон удивлённо произнёс:

— Смотрите-ка, она уже начала восстанавливаться! Правда, делает это медленно, но всё же... удивительные способности! Вы говорите об одном ударе, если её ещё потренировать, то можно будет...

— Нет, менять ничего не будем, да и времени на это нет, — прервал третьего дракона второй. Потом, обращаясь к первому, сказал: — Всё остаётся по-прежнему, аккуратно подведите её к ловчей команде "Метающих громы", так чтоб её они отметили её особые способности. Пусть убегая от них, покажет что-то подобное увиденному нами сегодня. Это заинтересует Цавдара, он любит такие трудности, он захочет посмотреть на такого зверька. Но чтоб это произошло до большой охоты, надо сделать так, чтоб он наверняка заинтересовался, — второй дракон, хищно улыбнувшись, повернулся к третьему: — Начинайте готовить покушение. Но так, чтоб об этом узнала служба безопасности "Метающих", с трудом узнала. Покушение, хорошо подготовленное, которое очень трудно, если вообще невозможно предотвратить, должно состояться на ежегодной большой охоте. Не возражайте, что, мол, возможно, на этом мероприятии задействованы такие силы, что любого, кого заподозрят в попытке нападения на главу клана, вычислят и уберут ещё на подходе к заповедному лесу. Но Цавдар трус, и если будет хоть малейший шанс, что он пострадает, предпочтёт избежать риска. Но на забавную зверушку захочет посмотреть, а может, и поиграть с ней, всё-таки надо же как-то компенсировать отмену большой охоты. А дворец — это не лес, где проходят охоты, вот поэтому я и говорю — девочка может ударить только один раз и не имеет ни единого шанса спастись. Хотя... ей этого знать не надо, да, именно то, что она не уцелеет, наоборот, уверяйте её, что в случае успеха её миссии, она будет спасена. Что поделаешь, даже самыми лучшими исполнителями или обещающими стать таковыми иногда приходится жертвовать. Что ж, если всё ясно, то действуйте.

Старейшина клана "Смотрящих из тени" взмахнул крыльями и поднялся в небо, не сомневаясь в том, что его распоряжении будут выполнены. Заказ на главу клана "Метающих громы" поступил не от его конкурентов, таковых уже не осталось, а от немногих ещё не подчинившихся этому молодому и амбициозному дракону, метившему в короли всей драконьей страны, да и "Смотрящие из тени" были заинтересованы в ликвидации главы клана "Метающих громы".

А та, которой предстояло стать инструментом выполнения коварных планов или жертвой большой политики (обычно одно неотделимо от другого), неподвижно сидела на камне и думала. Лика, так звали эту девочку-дракона, имеющую три ипостаси (вообще-то ипостасей было пять, но об этом, кроме неё, никто не знал), сидела на камне, имитируя усталость и опустошённость. Может, такой обман у неё и не очень хорошо получался, всё-таки провести таких зубров, как старейшины клана, трудно, но Лика старалась. При этом девочка думала, что же ей такое поручат? Ведь это не тихо появиться, сделать своё дело и так же тихо уйти, а сначала надо хорошо засветиться, продемонстрировав некоторые свои таланты, а потом со всей дури ударить по указанной цели. Такая операция совсем не типична для "Смотрящих из тени", да, были показательные убийства, но при этом никогда не засвечивались исполнители. Лика, хоть и довольно молода для дракона, но была совсем не дурой и понимала, что такой безумный план будущей операции придумали совсем неспроста. Видно, к этой цели по-другому подобраться никак нельзя. Наверное, поэтому она должна изображать дичь несостоявшейся охоты. Почему нельзя устранить цель на этой охоте? Конечно, старейшинам виднее, но всё же... слишком уж много непонятного и странного в этой затее, взять хотя бы это обещание, что её вытащат. Как-то странно оно звучит — вытащат, если она выполнит эту миссию, а если не выполнит? А если выполнит, но не будет такой возможности — спасти исполнителя? Ведь такое вполне может случиться, и тогда что? Её бросят? Продолжая оставаться неподвижной, Лика убедилась, что уже полностью восстановилась, но её не беспокоили, значит, этого никто так и не заметил. Посмотрев на обгоревшие, продолжающие дымиться туши поверженных драксов, Лика внутренне усмехнулась — это же надо таких здоровых пригнать, хотя... размер не всегда имеет значение. Она бы с этими неповоротливыми тупыми зверями легко бы справилась, но ей сказали, что будут очень опасные противники, надо бить из всех сил, вот она и ударила, при этом сделав вид, что еле увернулась. Всё-таки лучше не показывать всё, что можешь, ни врагам, ни друзьям, ведь всё может поменяться.

Цавдар, пока ещё глава клана "Метающих громы", но уже представлявший себя всемогущим королём, слушал советников. Перед ним стояли драконы не только его клана, но и тех кланов, которые уже подчинились ему, Цавдару, будущему королю страны драконов, в которой больше не будет отдельных кланов. Не будет и такого клана, как "Смотрящие из тени", этих убийц надо уничтожить в первую очередь, уж слишком они опасны. Конечно, служба безопасности и охрана на высоте, но всё же... Вот и теперь из-за них пришлось отменить ежегодную большую охоту, всё-таки лес — это лес, и убийца может нанести внезапный удар с неожиданной стороны. А ведь всё было готово! И загонщики, и дичь, кстати, о дичи, главный ловчий что-то такое рассказывал о девчонке оборотне-полукровке из предгорья Проклятых гор. На её след вышли легко, но потом целую неделю ловили и поймали с большим трудом. Похоже, это какая-то особенная зверушка, надо бы на неё посмотреть. Цавдар хлопнул лапами и приказал привести эту диковинку. Глядя на маленькое, худое, дрожащее тело, глава клана "Метающих громы" был несколько разочарован, он, честно говоря, ожидал большего, а тут... Девчонка действительно оборотень, а Цавдар, будучи неплохим магом, смог разглядеть и вторую ипостась — это была кайтра, обладающая магическими способностями! Что более чем интересно — большая кошка, хомо во второй ипостаси, обладающая магическими способностями, пусть и слабыми. Похоже, эта девочка не так проста, как кажется. Кайтры сами по себе обладают некоторым разумом и весьма хитры, а уж в сочетании с магом хомо... будет весьма интересно поохотиться на такую дичь. Цавдар прорычал:

— Подойди ближе и обернись!

Девочка задрожала сильнее и медленно подошла, а потом обернулась, но это была не кайтра, это был дракон! Это было неожиданностью, но Цавдар был к такому готов, но то, что сделал этот дракон, заставило главу клана потерять драгоценную секунду — и это стоило ему жизни.

Эту кайтру заметили недалеко от Проклятых гор и устроили погоню. Поймать её оказалось не так просто, как охотники думали сразу, но в итоге всё же удалось. Понятно, куда кошке, пусть даже и разумной, до опытной команды охотников (вообще-то, Лика запросто от них могла убежать или, вообще, растереть в пыль, но это не входило в поставленную задачу). В конце концов, вымотавшиеся охотники словили обессилившую кайтру, это оказалась довольно молоденькая оборотень. Главный ловчий, командующий охотниками не мог поверить в такую удачу! Кайтра-оборотень встречалась довольно редко, а эта, если судить по тому, как убегала от охотников, ещё и довольно хитрая. Охота на такого зверя всегда доставляет удовольствие охотнику. Этого оборотня, совсем обессилевшего, поместили в клетку, в обычную, не магическую (то есть не отсекающего сидящего в ней от магических потоков), настолько эта девчонка выглядела слабой. Магических оков тоже не стали надевать, наоборот, постарались подкормить. Но эта девчонка отказывалась оборачиваться и есть предложенное ей парное мясо. Главный ловчий, ранее расписавший повелителю охоту на эту редкость и её достоинства, даже забеспокоился, когда ему было приказано привести этого зверька пред светлые очи главы клана. Вид девчонки, судя по тому, как морщился повелитель, впечатления на него не произвёл, трудно что-то ожидать от такого заморыша. Охранники, сначала подобравшиеся, но, увидев — кого привели, расслабились. Решив посмотреть на этого зверька получше, глава клана приказал ему подойти поближе и сменить ипостась. Дрожащая девчонка на подгибающихся ногах почти вплотную подошла к повелителю и, как было приказано, обернулась, но это была не кайтра, это был дракон! Огненный удар этого дракона пришёлся в удивлённо открытую пасть Цавдара, выжигая тому внутренности, потом дракон ударил по ещё не успевшим опомниться охранникам. Третьим огненным ударом пробив стену, дракончик вырвался из дворца. Уцелевшие охранники рванули за ним, к ним присоединилась и наружная стража. В погоне участвовало много драконов, и они были больше и сильнее этого дракончика, было ясно, что уйти ему не удастся.

Всё произошло так, как и задумывалось, Лика, в ипостаси кайтры, неосторожно показалась ловчей команде клана "Метающих громы", а потом кайтра некоторое время от неё бегала, не просто бегала, а используя различные уловки. Хорошенько вымотав ловчую команду, Лика изобразила полную потерю сил и сдалась, при этом сменив ипостась, чем вызвала восторг охотников. На обессилевшую молоденькую самку хомо даже не надевали магических оков (те хорошо вытягивают силу, полностью закрыться от них не получается), ограничились обычной, не магической, хотя и усиленной, клеткой, в ней, если не касаться прутьев, сидеть можно. Ещё Лику пытались кормить парным мясом, но она ничего не трогала, мало ли что туда могут всунуть и заклинание какое наложить. Приблизительно через неделю такого сидения (Лика даже проголодалась) главный ловчий вывел девочку из клетки и куда-то повёл. Он хотел надеть на Лику магические оковы, но увидев, как та шатается и закатывает глаза, делать этого не стал, не хватало ещё не довести её до повелителя, окончательно лишив сил. Когда её поставили перед огромным золотисто-чёрным драконом, Лика зашаталась ещё больше, и закатывая глаза, изображала дрожь в коленях. Как и ожидалось, этот дракон захотел разглядеть пленницу поближе и приказал ей подойти и сменить ипостась. Лика так и сделала, подошла и сменила. Вот только это была ипостась не кайтры, а дракона. Подошла Лика почти вплотную к большой драконьей морде и, сказав "Бу", показала ей язык, дракон от удивления даже рот приоткрыл (вообще-то, рот он открыл, собираясь дохнуть огнём в этого дракончика и, скорее всего, опередил бы того, но на секунду замешкался), вот тогда-то Лика и нанесла удар в открытую пасть. У этого дракона была хорошая защита как магическая, так броневая, покрывающая всё тело, а вот внутренности... Кто же их защищает и от кого это делать? От съеденной пищи? В общем, от этого хорошо защищённого дракона только шкура и наложенная на неё магическая защита и остались, вот такое красивое чучелко. Второй удар Лика направила на охранников, била не очень, силы берегла. Третий удар — по стене, в него было вложено всё, что осталось. Вырвавшись из дворца, Лика поняла, что обещанной помощи не будет, да и убежать ей не дадут, уж очень много драконов за ней погналось. Но сдаваться девочка не собиралась, хотя и понимала, что это её конец, поймают и убьют, но не сразу, а после долгих пыток. Если бы хоть немного сил осталось для огненного удара, но она выложилась полностью. А преследователи уже почти окружили её со всех сторон, Лика в отчаянии огляделась и увидела почти рядом слабое мерцающее облачко. Портал! О ней не забыли! Дракончик, не раздумывая, нырнул в это облачко, которое (видно, масса дракончика нарушило баланс сил) сразу схлопнулось, оставив преследователей с носом или как говорят драконы — с хвостом.

Лика ожидала, что серое свечение портала сменится обычным видом розово-багрового неба, как бывает при выходе из подпространственного портала, но этого не произошло, наоборот, вокруг потемнело и дракончика бешено завертело. Вот теперь Лика испугалась по-настоящему, до этого она надеялась всё же как-нибудь выкрутиться, но сейчас... Это был дикий портал! Это был не привычный портал, а очень редкое явление, чем-то похожее на обычные порталы, но случалось оно очень редко, возможно, раз в тысячелетие. Эти порталы были крайне опасны! Лика только слышала страшилки, которые рассказывали об этой аномалии. Тех, кто попал в такой портал, никогда больше не видели, и никто не знал, что с ними произошло. И вот Лике повезло или угораздило попасть в такой портал, теперь она узнает, что случается с теми, кто здесь оказывается. Узнает, если живой останется, но, похоже, жить ей осталось совсем недолго. Дракончика сильнее завертело в ещё больше сгустившейся тьме, и Лика потеряла сознание.

Глава 2. Лика находит новый дом.

Холодный большой кулак ударил Лику, заставив очнуться. Так ударил, что дракончик, кувыркаясь, куда-то полетел. Лика потрясла головой и поняла, что она падает! Это же надо, как её стукнули! Но это падение нужно прекращать, а то неизвестно сколько ещё лететь и куда упадёшь. Но остановить падение сразу не удалось, здесь не было линий силы, на которые можно опереться и по которым можно скользить. Да, магической поддержки нет, но есть же крылья! Свои крылья, и они никуда не делись. Лика энергично замахала крыльями и остановила падение. Лететь было тяжело и непривычно, всё-таки скользить по линиям силы гораздо удобнее, а здесь... Машешь и машешь, с непривычки заболели не только лопатки, а, казалось, вся спина и даже хвост, а может, так оно и было. Лика перестала интенсивно махать и попыталась перейти на планирующий полёт, сделала это не думая, а повинуясь какому-то шестому чувству, и у неё получилось! Вот что значит инстинкты, всё-таки драконы изначально сами летали, а не скользили по магическим линиям. Так лететь оказалось гораздо легче, чем махать крыльями, высота понемногу уменьшалась, но это уже не было падением. Вдруг снизу словно ударило чем-то тёплым, относительно тёплым по сравнению с окружающим холодным воздухом, крылья будто на что-то оперлись, и Лику понесло вверх. Потом снова был холодный воздух и скольжение вниз, а потом... Это повторилось несколько раз — и это было здорово! Вот так Лика, смеясь, развлекалась какое-то время, приноровившись ловить воздушные потоки, это было чем-то похоже на скольжение по линиям силы. В общем, ничего сложного, Лика довольно быстро освоила эту науку, потом немного полетала, махая крыльями, это оказалось не так уж и трудно, а может, она просто приноровилась к новому состоянию. У хомо вроде есть такая поговорка — человек быстро привыкает к... в общем, к чему-то там зачем-то привыкает. У дракона адаптивность выше, он приспосабливается намного быстрее, чем хомо. Задумавшись над этим вопросом, Лика не заметила, как оказалась в каком-то сером облаке. Что? Опять портал? Оказалось, что это обычное облако, и поднявшись на ним, Лика увидела звёзды, необычайно крупные звёзды, явный признак того, что это не её мир (хотя по отсутствию линий силы это было и так ясно). А вот какой? Увидев начинающую светлеть полоску на горизонте, Лика решила подождать рассвета и тогда уж как следует осмотреться.

Рассвет Лику удивил, сначала небо, как ему и положено, порозовело, а потом стало голубым. Подумать только — голубым! А облака были белыми, не привычно бордовыми, а белыми! Но потом, когда Лика опустилась ближе к земле и посмотрела на эти облака снизу, они стали синими, даже тёмно-синими, и из них полилась вода. Лика привычно сжалась, ожидая неприятных ощущений от попадания этой воды на кожу, хоть драконья шкура защищает лучше, чем кожа хомо или шкура кайтры, но всё же неприятных ощущений не избежать, но здесь ничего такого не было, вода была только мокрой и ничего больше, это было даже приятно. Чувства Лики говорили, что это совершенно безвредная вода, такого не могло быть, но это было! Эту воду можно было даже пить, просто пить, не очищая предварительно заклинанием. Лика смеялась и с удовольствием глотала эту чистую воду. Глянув вниз, Лика обнаружила большой поток воды, очень широкий синий поток на зелёном фоне. Зелень была разных оттенков, и спустившись, Лика увидела, что это трава, зелёная, а не фиолетовая или бордовая. Эта трава не была ядовитой, как и вода в большом потоке. Лика уже в ипостаси хомо с удовольствием искупалась в этом широком потоке. Оказалось, что в ипостаси хомо она совсем не умеет плавать. А вот дракон это умел, опять же — инстинкт работал, видно, когда-то и в мире Лики было много воды и в ней можно было плавать. Немного поэкспериментировав, Лика (всё-таки она была умной девочкой) поняла, как можно плавать в ипостасях хомо и кайтры. Принимать свои другие ипостаси она пока не стала. Но эксперименты продолжались недолго, громкое бурчание в животе красноречиво говорило о его пустоте. Лика задумчиво огляделась, эту траву можно было есть, но сколько же её надо съесть, чтобы насытиться? И будет ли эта еда вкусной? Но может, можно съесть того, кто этой травой питается? Вон какие-то круглые следы, значит, тут кто-то ходит пить воду из этого потока, вот его-то и можно будет съесть. Лика пожевала сорванную травинку, фыркнула — и в небо ушёл дракон. Довольно быстро отыскались какие-то животные с рогами, поедающие траву. Лика снова фыркнула — если они едят траву, то зачем им рога? Рога нужны, чтоб охотиться, но ведь на траву охотиться не надо! К тому же с такими рогами вряд ли охота будет удачной. Одно такое животное Лика и подхватила, предварительно сломав ему шею, чтоб не брыкалось, остальные при виде дракона разбежались, но как-то странно, не в разные стороны, что было бы вполне логично, а всей толпой в одну. В общем, совсем примитивные звери, стоящие в самом низу пищевой цепочки. Решив заняться исследованием этой цепочки позже (надо же знать, кто тут сверху, может, какие-то могучие и опасные существа), Лика решила сначала пообедать.

Лика вернулась к большому потоку воды, вернее, к тому месту, где он с рёвом преодолевал нагромождение больших камней, скорее, скал, выбрала островок в самой середине ревущего потока и стала обедать. Ела кайтра, в ипостаси хомо Лике не нравилось сырое мясо, а дракону этого зверя было бы мало. Вообще-то наевшись даже в ипостаси хомо, Лика долго не испытывала голода, даже обернувшись драконом или кайтрой, поэтому она всегда ела как хомо, так выходило, что надо меньше съесть, к тому же такая еда была вкуснее. Хотя и парное мясо тоже было ничего, но это для кайтры, хомо его не любила. Немного подумав, Лика обернулась в дракона и осторожно, так чтобы не сжечь, дохнула огнём на тушку животного, потом, став хомо, когтем отрезала кусок прожаренного мяса и, попробовав, удовлетворённо кивнула — вроде неплохо получилось.

Наевшись, Лика, уже в ипостаси хомо, сидела на камне у воды и думала о том, что с ней произошло. Как она и предполагала, вытаскивать её после выполнения задания никто и не собирался, хоть этого она ожидала, но всё же было обидно. Но это уже в прошлом, надо разбираться с тем, что произошло. То, что она провалилась в дикий портал, сомнений не вызывало. Этот портал выбросил её в мир, совсем не похожий на её родной (Лика фыркнула, вряд ли тот мир можно назвать родным, настолько суров он был). Этот мир был прекрасным и ласковым, это было плюсом, а минусом было отсутствие здесь магии. Хотя... что-то было, если сравнивать это с бурными потоками линий силы, пронизывающими тот мир, здесь только капало и растекалось тонким слоем. Лика это определила по тому, как восстанавливались её силы, сначала после огненных ударов ещё там, а потом после того как она огнём изжарила мясо. Дома (тут Лика снова хмыкнула, скорее всего, тот "дом" для неё потерян навсегда) она бы этого расхода магической силы на поджаривание мяса и не заметила бы, а здесь на восстановление ушло больше часа, но если потренироваться собирать те крохи, что здесь есть, может, получится быстрее восстанавливаться. Да и летать здесь было намного труднее, но ведь можно же было! А вот смены ипостаси затруднений не вызывали, то есть этого тонкого слоя ей вполне хватало для подобных действий (ипостась сменить нельзя если заперли в магическую клетку или надели магические оковы, хотя Лика была уверена, что это её не остановило бы, настолько она была сильна). Может, и здесь её сила позволяла полностью использовать эти магические крохи, что здесь были. В общем, подумать было над чем, Лика долго размышляла, уже и потемнело, на небе появились крупные звёзды, девочка некоторое время любовалась ими, отметив довольно значительное похолодание воздуха, а потом взошло ночное светило, оно было больше, чем в покинутом мире. Появление этого светила, какие-то звери приветствовали воем, судя по громкости этого воя, звери должны быть немаленькие. Лика похвалила себя за то, что устроилась на острове, а не на берегу, но на всякий случай стала кайтрой и, свернувшись калачиком, устроилась спать.

Лика жила на понравившемся ей острове уже много дней. Собственно говоря, это была большая скала, на которую нанесло землю. Скала, на которую можно было забраться только с одной пологой стороны. Лике это не понравилось, она решила исправить этот недостаток, заодно проверить свои возможности. Огненный удар превратил пологий земляной склон в отвесную, стеклообразную стену, сделанным Лика осталась довольна. Потом, облетев скалу по кругу, Лика убрала все выступы, сделав совершенно неприступным своё будущее жилище. Затем, расширив трещину на вершине скалы, превратила её в уютную пещерку, было сделано ещё кое-что, но это уже так — по мелочам. Лика настолько увлеклась, что не почувствовала, как полностью исчерпала свой резерв. Испуганно ойкнув, она плюхнулась на вершину своей скалы и замерла, прислушиваясь к своим ощущениям. Потом осторожно постаралась сменить ипостась, это у неё получилось! Потом сменила снова, снова и снова, истощение магического резерва на эту способность никак не повлияло. Да, дракон не мог ударить огнём, но летать-то он мог! Да и резерв начал восстанавливаться, но полностью это произошло только через два дня. А пока Лика решила немного поплавать, совершенствуя эту свою способность.

У реки, задумчиво глядя на воду, Лика попыталась понять, почему у неё, никогда не видевшей столько воды, так быстро получилось научиться плавать и почему ей так нравится это делать? Вряд ли это были драконьи способности, уж очень сильно отличается то, как плавает дракон, от того, как плавает кайтра, а тем более хомо. Повинуясь какому-то шестому чувству, Лика приняла ту ипостась, которую она никому не показывала и о которой никто не знал. Это была бесполезная ипостась — зверь, размером почти с кайтру, но какой-то очень неуклюжий, с длинным, хоть и гибким телом. Короткие и широкие лапы, совсем не предназначенные для бега, и совсем бесполезный короткий лопатообразный хвост. В общем тело какого-то уродца, мало для чего пригодное. Но почему-то в этой ипостаси Лике очень захотелось нырнуть в воду, что она и проделала. Удивлению Лики не было предела, это тело как будто было создано для того, чтоб плавать! Широкий хвост и лапы, загребая воду, позволяли так разогнаться, что поймать большую рыбу, которые водились здесь в изобилии, не составило труда. На этих рыб Лика раньше только смотрела, даже дракон не мог их поймать, а сейчас... одна, вторая, третья... Лика остановилась, только выкинув на берег пять рыб. В одну зверь сразу же впился зубами, с аппетитом половину сгрыз. Но сменив ипостась, Лика с некоторым отвращением посмотрела на эту погрызенную сырую рыбу. Когда же рыба была поджарена, девочка её с удовольствием съела, а потом, сменив ипостась, долго плавала и ныряла.

Пока магический резерв не восстановился, Лика с острова не уходила, пищи в реке было достаточно, да и своё жилище надо было обустроить. Сначала, чтоб попасть туда с берега, Лика оборачивалась драконом, а потом приноровилась взбираться по скале, используя когти, которые она могла выпускать в любой ипостаси. Однажды утром, почувствовав себя полной сил, Лика отправилась исследовать окрестности. Вообще-то, такое она делала и раньше, но с большой высоты, а в этот раз решила осмотреться более подробно. Она уже знала, кто живёт на этой зелёной равнине, оказавшейся не такой уж и ровной, как это виделось с высоты. Тут были холмы, большие и маленькие, овраги и балки, заросшие лесом. Водились тут травоядные разных размеров, на них охотились серые звери, похожие на сторожевых псов, только раза в два меньше, эти звери и выли по ночам. Однажды Лика присоединилась к их хору, но они сразу замолкли, всё-таки хриплый рёв кайтры мало напоминает мелодичную песню этих зверей. В этот раз Лику интересовали не звери, а группа хомо, расположившаяся в одной из балок. Покружив некоторое время над стоянкой этих хомо, Лика, дождавшись сумерек, опустилась в балку рядом, сменила ипостась и пошла к этой группе. Она шла не прячась, не потому, что не боялась, просто она, как хомо, плохо подкрадывалась. Сначала она шла, выдерживая направление, а потом на свет костра, но не дошла до него. Чьи-то руки её подхватили и потащили к костру. Там, вытолкнув её на свет, поймавший Лику что-то громко сказал сидящим у огня. После довольно энергичного обсуждения Лику начали о чём-то спрашивать, но она, не понимая вопросов, старалась дружелюбно улыбаться.

Глава 3. Лика обретает подруг.

Отряд охотников за рабами старался незаметно пройти через земли кочевников. Шли вдоль реки, но не по берегу, а в некотором отдалении. Это был не первый рейд охотников, они знали, как избежать ненужных встреч, тем неожиданней было появление этой девчонки. Она, не скрываясь, шла прямо на дозорного, тому не составило труда её схватить. Сделав знак своему напарнику, чтоб тот продолжал наблюдение, он потащил девочку к костру, где сидели остальные ватажники. Поставив девочку на землю, крякнув при этом (этот худенький ребёнок был удивительно тяжёл), дозорный, излишне громко выдохнул:

— Вот, шла прямо на нас.

— Откуда она взялась? Мы ведь проверили окрестности, прежде чем тут остановиться, или вы там проворонили приближение кочевников? — спросил один из сидящих у костра, другой, глядя на девочку, скривившись, сказал:

— Смотрите-ка, худая какая, видно, голодала. Да и почему голая? Ограбили её, что ли? Хотя кому нужно тряпьё местных, да ещё и такого размера.

— Слышишь ты, откуда пришла? Где остальные? — спросил ещё один и, скривившись как его товарищ, продолжил: — Молчит, немая, что ли?

— Но улыбается, похоже, ничего не понимает. Если была бы постарше, то можно было бы сказать — вторая добыча, поход удачно начался, трое уже есть, а тут и четвёртая появилась. Четыре — священное число, предсказывающее удачу, — подал голос ещё один. Скривившийся возразил:

— Этот заморыш, скорее, обуза нам будет, а не добыча. Откуда она взялась? Как бы это не погоня.

— Ну ты и сказал, голая девчонка, к тому же немая, это погоня? Мы хорошо следы замели, вода всё скроет, нас не найдут. А вот с этой девчонкой надо решать, что делать. Она точно будет обузой.

— Ну, так давай её того и уходим отсюда. Только сначала я бы хотел её поиметь, ты же, атаман, тех девок запретил трогать, мол, товар попорчу, а эту, получается, можно. Ведь всё равно её зарезать придётся.

— Если так хочешь, можешь ею попользоваться, потом сам её и зарежешь. Только вот не понимаю, какое удовольствие с этого можно поиметь, только кожа и кости.

— Тут главное, чтоб щёлочка была, остальное не важно, — сказал, ухмыляясь, этот детина, развязывая пояс. Приспустив штаны, он двинулся к девочке и, продолжая скалиться, схватил её за руки, собираясь повалить на землю, но только зачем-то стал разводить эти ручки в стороны. Потом вдруг закричал и сам упал на землю, заливая её кровью из обрубков, которые до этого были его руками. Девочка, широко разведя свои руки, держала оторванные руки неудавшегося насильника.

— Убейте её, — закричал атаман, выхватывая меч и бросаясь на девочку. Он даже сумел рубануть её по вытянутой руке, но это было последнее, что он сделал, потому что ему тоже девочка оторвала руки. Кто-то попытался выполнить приказ своего атамана, а кто-то просто убежать, но все остались лежать на полянке у костра. Девочка больше руки не отрывала, она просто сворачивала шеи, делая это очень быстро. Второй дозорный, услышав крики у костра, успел к окончанию расправы над своими товарищами, он выстрелил в это маленькую девочку, оказавшуюся непонятным чудовищем из лука, последнее, что он увидел, — оскаленная пасть пардуса.

Лика улыбалась, слушая этих хомо, но когда один из них снял штаны и схватил её за руки, давая понять, что хочет сделать. Лика, выдернув свои руки из захвата, схватила чужие и потащила их в разные стороны, руки этого хомо удивительно легко оторвались от тела. В этом мире хомо оказались мягкими и очень слабыми. Второй хомо ударил её каким-то блестящим и острым предметом, явно намереваясь как-то повредить руку Лике. Вообще-то шкуру дракона трудно пробить, даже когда он в ипостаси хомо. Хотя ей кожу острый предмет не пробил, но удар Лика почувствовала, это было неприятно, девочка очень разозлилась. На неё напали, она защищается, она в своём праве! Последней каплей была стрела, ударившая в спину. Кайтра преодолела расстояние в полперелёта стрелы одним прыжком, и голова стрелка, оторванная от туловища одним ударом лапы, покатилась по траве.

Лика, сменив ипостась, вернулась к костру. Ей стало интересно, что же там в котелке, висящем над костром. К тому же она слышала испуганный вскрик и решила посмотреть, кто тут ещё есть. В темноте, под деревом (стараясь уползти за него) сидели ещё три хомо, судя по всему самки. Лика вытащила их на свет к костру и, увидев, что у них связаны руки, разрезала когтем верёвки. Эти хомо что-то залопотали и, упав на колени, упёрлись лбом в землю. Лика, решив, что пора начинать общение, заодно и обучение языку, подняла их с колен и, ткнув себя пальцев в грудь, сказала:

— Лика!

Потом по очереди потыкала пальцем освобождённых пленниц, стараясь мимикой изобразить вопрос. Две продолжали дрожать, а потом снова упёрлись лбом в землю, а третья, хоть и дрожащим голосом, ответила:

— Самра.

Лика погладила её по голове и, показав на огонь, назвала его. Девушка быстро поняла, что от неё хотят, и обучение продолжилось. Дракон — не человек, запоминает с первого раза, и уже к утру Лика могла довольно сносно общаться. Но это было трудно сделать, так как девушка уже клевала носом, засыпая на ходу. Две другие, тоже хотели спать, но не решались закрыть глаза. Лика улыбнулась и скомандовала:

— Спать!

Убедившись, что девушки уснули, Лика села немного в стороне от костра, упёрлась спиной в дерево и, прикрыв глаза, стала анализировать увиденное и услышанное. Утром, услышав, что девушки проснулись, не открывая глаз, стала слушать, о чём они говорят.

— Надо бежать, пока она спит, проснётся и нас съест! — говорила одна, вторая пыталась возразить:

— Догонит, видела же как она прыгнула! Раз — и на другом конце поляны!

— Мы возьмём коней людоловов и ускачем, кони-то вон стоят, — предложила первая, вторая покачала головой:

— Услышит, как будем отвязывать. И не уверена, что она бегает медленнее коня, всё равно догонит! А ты что скажешь, ты же с ней говорила.

Вопрос был адресован Самре, та ответила:

— Не убежите, она и так нас слышит.

— Слышу, — подтвердила Лика, открывая глаза, и спросила: — Так как вас зовут? Только не надо опять кланяться, это так называется? И не надо так дрожать, я хомо, вернее, людей не ем. Если я что-то не так скажу, поправьте, а если чего не знаю и покажу на это, то скажите название, хорошо? С Самрой я уже знакома, а как вас зовут?

Девушек звали Трама и Симга, после знакомства Лика предложила что-нибудь приготовить и позавтракать (всё, что приготовили охотники-людоловы, Лика съела ночью). Самра, показав на убитых, сказала, что не может здесь есть, после чего было решено переехать в другую балку. Переехали, при этом прихватив всё имущество уничтоженного Ликой отряда людоловов. Там Трама и Симга занялись приготовлением завтрака или уже обеда, а Лика продолжила расспрашивать Самру. После обеда Лика спросила, что девушки собираются делать дальше, ей ответили, что хотят вернуться домой, в своё кочевье, но боятся, что по дороге будут снова захвачены. В степи сейчас очень опасно, кроме людоловов, беззащитных путниц могут захватить и люди другого племени. Лика выслушала и предложила помочь девушкам добраться до своих, почему-то этим их очень напугав. Почему? Стало понятно после вопроса Трамы, заданного дрожащим голосом:

— А как мы должны будем тебя отблагодарить за эту услугу.

— Будете меня учить, ну, рассказывать обо всём, что знаете, — ответила Лика и, увидев, что девушки испугались ещё больше, пояснила: — Вы же видите, что я говорю не совсем правильно, хочу научиться это делать хорошо. Кроме того, я совсем не знаю, что тут происходит и как себя надо вести. Да не бойтесь вы меня, я тоже беглянка, а там, откуда я сбежала, жить намного труднее, чем здесь, мне тут очень нравится. Но быть всё время одной, как-то... ну сами понимаете, вы же подруги или нет?

— А там, откуда ты, у тебя были друзья? — спросила осмелевшая Самра, Лика, погрустнев, ответила:

— Там, откуда я, друзей у меня не было. Мне не разрешали ни с кем общаться, кроме наставников, учивших меня.

— А чему тебя учили? — поинтересовалась Трама, у которой любопытство пересилило страх.

— Убивать, вы же видели там, на поляне, как это у меня получается, — ответила Лика, Самра снова спросила:

— Такую маленькую и учили убивать? А в зверя превращаться тебя тоже учили?

— Нет, это я всегда, сколько себя помню, умела. К тому же я не такая маленькая, мне уже восемь циклов, хотя... да, наверное, ещё маленькая.

— А сколько это — восемь циклов? И что такое цикл?

— Цикл — это время, за которое проходит двенадцать смен сезонов, ну, смена сезона — это когда пора жгучего солнца сменяется порой сильных ветров, — начала объяснять Лика, но увидев, что её не понимают, объяснила проще: — Сезон — это четыреста десять восходов солнца.

Трама наморщила лоб и долго шевелила губами, после чего с удивлением сказала:

— Не может быть! Получается, что тебе почти сто лет! Если это так, то ты должна быть немощной старухой, а ты — девочка! У тебя даже груди ещё не растут!

— Это может быть только тогда, если ты оборотень, они долго живут, — задумчиво произнесла Самра и, посмотрев на Лику, тихонько досказала: — Хотя чему я удивляюсь, сама же видела, как ты оборачиваешься и как тебя мечом ударили и не ранили, даже следа от того удара нет.

— Оборотень — это существо, имеющее несколько ипостасей и могущее их менять, но если вы знаете об этом, значит тут есть оборотни, так? — заинтересовалась Лика и, глядя на девушек, попросила рассказать, что они знают об оборотнях. Выслушав несколько жутких историй о местных существах, меняющих ипостась, сделала вывод:

— Какие-то они тут у вас ущербные. Поменяв ипостась, начинают испытывать непреодолимое желание кого-нибудь убить, то есть становятся крайне злобными и агрессивными без видимой причины. Мало того, чтоб сменить ипостась, им требуется какое-то внешнее воздействие. Если непроизвольную смену ипостаси фазами вашего ночного светила ещё как-то можно объяснить — ну там усиление магического фона, то вот это... Как ты сказала? Зажав в зубах нож, в полночь перекувырнуться через гнилой пень... ну, полночь ещё понятно, но зачем кувыркаться через пень? Да ещё с ножом в зубах? Ведь порезаться можно, хоть у оборотней ускоренная регенерация, это всё равно неприятно. Какие-то оборотни у вас странные, как их всех не выловили с такими-то приметами.

— А ты? Разве тебе ничего такого не надо? — почти шёпотом спросила Самра. Лика улыбнулась и сменила ипостась, девушки в ужасе замерли. А кайтра им подмигнула и показала язык, после чего снова сменила ипостась. Глядя на круглые глаза девушек, Лика спросила:

— Ну как?

— Ты — пардус? — свистящим шёпотом сказала Самра, Лика покачала головой:

— Нет, это кайтра, а кто такой пардус, какой он?

— Ну такой, как ты была только что, очень быстрый и опасный зверь. Я не слышала, чтоб были оборотни — пардусы, это только волки. Это те, которые по ночам воют, — пояснила Самра, увидев, что Лика не поняла, кто такие волки. Лика кивнула и сказала:

— Ну вот, если ваши оборотни имеют только ипостась, одинаковую для них всех, то это только подтверждает их ущербность. Но должна признать — воют они очень душевно, мне понравилось. Хотя это, может, выли не оборотни, а обычные звери. Надо будет разобраться. Но что-то мне ваши оборотни не нравятся, давайте вы никому не будете рассказывать, что у меня есть вторая ипостась, обещаете?

Девушки дружно закивали, а Лика покачала головой, вряд ли они выполнят обещание, когда расстанутся. А жить с местными хомо такой жизнью, как они (о ней девушки довольно красочно рассказывали, когда говорили об оборотнях), Лике явно не хотелось, но, похоже, других вариантов не было. Вот так за разговорами прошёл остаток дня, но девушки не только разговаривали, они собрали и подготовили к поездке все вещи людоловов, как сказала Самра — негоже добром разбрасываться.

Утром возникла заминка. Когда собрались ехать, оказалось, что Лика не только совсем не умеет ездить на лошадях, они ещё её боятся. В эту балку ехали на конях Трама и Симга, а Самра и Лика шли пешком, теперь же придётся ехать и Лике, чтоб не идти пешком, не оборачиваться же ей в кайтру или дракона? Самра предложила Лике выбрать лошадь, сказав, что поможет с приручением той, при этом указав на самую смирную, но Лика выбрала большого чёрного коня.

— Он же совсем дикий! На нём никто из людоловов не ехал, его на поводу вели, наверное, где-то украли и продать хотели, — высказала предположение Самра. Лика, внимательно посмотрев на этого коня, заметила:

— Но на нём же есть эти верёвки, как и на остальных, значит...

— Это называется уздечка, надеть уздечку — это ещё не значит покорить, — возразила Самра, не дав договорить Лике. А та усмехнулась, всё-таки девушки к ней потихоньку привыкают и перестают бояться, по крайней мере Самра, ведь она уже возразила, даже не дав договорить. Лика поинтересовалась, как можно задобрить коня и, услышав ответ, что надо угостить хлебом, но в данном случае это вряд ли поможет, взяла лепёшку и пошла к коню. Тот вскинул голову, словно показывая, что не покорится какой-то мелкой девчонке, при приближении Лики всхрапнул и мелко задрожал. Звери, в отличие от людей, видят внутреннюю сущность, не всегда, но видят, вот и этот красавец конь, не собирающийся никому покоряться, увидел дракона. Лика подошла к коню вплотную и, положив ему руку на морду, тихо сказала:

— Не бойся, я не буду тебя кушать. Не буду обижать, а вот защищать буду.

Пока она это говорила, срезала все верёвки и какие-то кожаные ремешки, как правильно снять уздечку она же не знала, поэтому выбрала самый простой способ избавить коня от сбруи. Потом дала лепёшку, конь недоверчиво обнюхал угощение и стал осторожно есть, Лика его гладила и что-то ласково говорила. Самра, глядя на действия Лики, спросила:

— Как же ты теперь будешь ехать, без седла ещё ладно, но без сбруи? Далеко ведь ехать надо будет.

— А мне это всё не надо, он и так теперь знает, что я хочу, — ответила Лика и, оглянувшись, скомандовала: — Если всё готово, то двигаемся. Куда ехать будем?

— К реке, там, за рекой, стойбище нашего племени, — ответила Трама, глядя на то, как с Ликой разговаривает Самра, она тоже осмелела.

Вот так они и поехали, три девушки и девочка, ведущие табун из почти трёх десятков лошадей. Но чем ближе подъезжали к реке, тем грустнее становились девушки. Лика, заметившая перемену в настроении своих спутниц, поинтересовалась — чем это вызвано. Ответ её удивил. Оказывается, девушек должны были принести в жертву, когда их вели к капищу, людоловы их и захватили, перебив жрецов, сопровождающих будущих жертв.

— Но главный жрец и его два помощника успели сбежать, — зло ответила Самра. Потом стала рассказывать, кому была предназначена эта богатая жертва: — Раньше в жертву приносили только ягнят, но когда Сабах стал главным жрецом, то стали коней. А в этот раз он сказал, что нужна человеческая жертва, и не одна, боги очень разгневались и послали к нам демона. Поэтому надо принести в жертву трёх девственниц, вот нас и выбрали и повезли на капище.

— А что за демона вам послали боги? И как вы это поняли, что именно боги послали и это демон, а не кто-то другой? — поинтересовалась Лика, девушки наперебой стали ей объяснять:

— Однажды ночью над рекой появился сильный огонь, очень сильно горело. На следующий день самые смелые отправились туда, чтоб посмотреть — что там произошло. Остров посреди реки превратился в большую чёрную скалу, на которой поселился демон, Такой страшный, с крыльями и хвостом, его там несколько раз видели. Да вон смотри, видишь эту чёрную скалу? Там этот демон и живёт, мы туда не поедем, сейчас повернём и поедем вдоль реки, там, где кончаются эти скалы, течение спокойное и можно переплыть на другой берег.

Лика посмотрела в ту сторону, куда ей девушки показывали: до реки было ещё далеко, но тот остров, который она превратила в неприступную скалу, отсвечивал чёрными отполированными стенами. Она когда плавила породу, делая её гладкой, то получила вот такой эффект — зеркально черные стены. И как оказалось, эти степи не такие уж безлюдные, как она думала раньше, её полёты видели и сделали определённые выводы, а результатом этих выводов может стать гибель её новых подруг. Лика задумалась — что же теперь делать, как поступить? Ведь ничего другого не остаётся, как показаться в своей драконьей ипостаси и высказать свою, вернее, этого страшного демона волю. Раздумья Лики были прерваны группой всадников, выехавших из ближайшей балки.

— Людоловы! — испуганно выдохнула Трама, понимая, что убежать не удастся, слишком уж близко те появились. Лика никак не отреагировала на возглас подруги и спокойно продолжала ехать вперёд, пока расстояние между её конём и людоловами не стало равно длине корпуса лошади. Такое поведение девочки было неожиданностью как для девушек, так и для людоловов. Похоже, они намеревались догонять убегающих девушек, но те сами ехали к ним навстречу. Лика заговорила первой, она посмотрела на атамана (судя по богатой одежде и оружию, это и был атаман) и спокойно спросила:

— Ну, и что дальше? Что делать будем?

Такой вопрос почему-то обескуражил атамана и его ватагу, вроде девушки должны испугаться и попытаться убежать, но они этого не сделали, наоборот, почти вплотную подъехали, а эта малявка, ещё и издевается, ведь как ещё можно расценить её вопрос, не только сам вопрос, но ещё и тон, которым он задан. Но непонятная растерянность атамана быстро прошла, он даже не для того, чтоб ответить этой девчонке, а для того, чтоб не уронить свой авторитет, насмешливо произнёс:

— Думаешь, если совсем разделась (Лика так и не удосужилась хоть как-то прикрыть свою наготу, у подруг-то одолжить было нечего, их одежда была очень изорвана, а с убитых людоловов Лика ничего не захотела снимать), так с тебя и взять нечего? Можно взять тебя и продать, пусть немного, но что-то выручить можно. А вот эти девки стоят дороже, да и лошадки...

— Да, лошадки, — перебила атамана людоловов Лика, обращаясь к подругам, спросила: — Нам ещё лошадки нужны? Да? Тогда берём.

Лика из положения сидя прыгнула на атамана и, оттолкнувшись от него, прыгнула на другого людолова, потом на следующего. Атаман и все остальные, на кого прыгала Лика, повалились из сёдел с перерезанным горлом, как это девочка делала, никто не понял. Всё произошло очень быстро, десять ударов сердца и десять человек лежат на земле. Правда, последние два успели выхватить мечи, но они только сумели вытащить своё оружие и всё.

— Как? Как это у тебя получилось? — спросила Самра у Лики, уже сидящей на своём коне, та пожала плечами:

— Я же говорила, что меня этому учили, сколько себя помню, учили. Как видишь, неплохо выучили, ладно, забираем лошадок и едем дальше, очень мне хочется посмотреть на этого вашего жреца, который вас в жертву собрался принести.

Девушки собрали лошадей и не только, ещё наведались в ту балку, из которой выехали людоловы и забрали всё, что там нашли. До переправы через реку ехали ещё сутки, так долго, потому что переправа была намного ниже тех порогов, в свою очередь расположенных ниже острова Лики и скал окружающих его. К тому же девушки не хотели приближаться к этому чёрному острову. На ночёвку остановились в неглубокой балке, которая стала естественным загоном, отсюда невозможно было разбежаться лошадям людоловов, а этих лошадок уже был табун, голов в пятьдесят. Кони проявляли беспокойство, их пугал волчий вой, раздававшийся всё ближе и ближе. Лика, глядя на котелок с готовившейся кашей, сказала, что скоро вернётся, и направилась туда, где, если судить по вою, волков было больше всего. Так и оказалось, волков здесь было много, появление человека их не напугало, наоборот, они, довольно быстро направились в сторону девочки. Лика, подождав пока волки подойдут почти вплотную, сменила ипостась. Она решила не бить огнём, всё-таки огонь далеко видно и неизвестно кого он может заинтересовать, возможно, отбиваться придётся не только от волков. Лика пустила в ход лапы и хвост, сразу уничтожив две трети собравшихся у балки волков. Уцелевшие звери с визгом бросились наутёк, уж очень впечатляюще было появление дракона, несколькими ударами когтистых лап и длинного хвоста размазавшего больше половины стаи. Вернувшуюся девочку подруги засыпали вопросами, как ей удалось справиться с волками, что Лика с ними что-то сделала, было понятно по их визгу. Расспросы продолжились утром, когда проезжали мимо того места, где произошло ночное побоище. Лика ничего не говорила, только загадочно улыбалась, не говорила не потому, что не захотела, просто не знала как объяснить.

Переправа была намного ниже порогов, там уже не было быстрого течения, так как река широко разлилась, образовав широкую полосу мелководья, по которому кони легко прошли, но плыть, хоть и немного, всё же пришлось. Если левый берег был пологим, то правый — высоким, и когда девушки поднялись на кручу, их окружил довольно многочисленный отряд воинов. Лика напряглась, но Трама сказала, что это свои, а эти свои набросили на девушек арканы. Лика решила не сопротивляться, посмотреть, что будет дальше, почему эти свои оказали девушкам такой приём. Это стало понятно, когда вперёд выехал человек в длинной одежде и зычным голосом закричал:

— Боги проявили милость к нашему роду, они вернули вас и вы будете принесены демону в жертву! Он не будет больше на нас гневаться!

— А разве он на вас раньше гневался, что он вам плохого сделал? — возмутилась Лика. Она уже давно поняла, что её-дракона, эти люди приняли за демона и собрались принести её подруг в жертву этому демону, то есть ей. Это её рассердило, жрец посмотрел на худенькую девочку и спросил:

— А это ещё кто? Откуда она взялась?

— Я Лика. Приехала на коне, что, разве это тебе непонятно? Совсем слепой? — ответила Лика. Трама испуганно зашептала, что это верховный жрец рода и с ним нельзя так, на что Лика громко ответила: — А как можно? Если он не слепой и всё видит, но всё равно спрашивает, то значит совсем глупый.

Эти слова девочки привели жреца в ярость, и он попытался ударить её, но Лика, несмотря на аркан, увернулась, вызвав ещё больший гнев жреца, и он закричал:

— Свяжите её! Всех свяжите! Одежду с них снимите, чтоб все видели, что они предназначены в жертву!

Связанных и всхлипывающих девушек повезли к месту будущего жертвоприношения, которое находилось далеко от местности, где их встретили, и это оказался высокий берег как раз напротив острова Лики. Девушек бросили на землю у самого обрыва, решив, что они до утра никуда не денутся. Жрец заявил, что принесут их в жертву богам завтра утром в присутствии всего рода. На что Лика опять ехидно заметила:

— Так кому жертва? Богам или демону? А если демон обидится, что его обделили, и сам явится за своей долей?

Очередной удар жреца снова не достиг цели, он, грозно сдвинув брови, заявил не столько для этой маленькой нахалки, сколько для стоящих вокруг воинов:

— Боги защитят нас от демона, после того как мы принесём им жертву! Для этого и были выбраны самые красивые девушки, ты хоть и не столь красива, как они, тоже послужишь роду.

— Самра, разве я не красивая? Чего он врёт! — возмутилась Лика, жрец на этот раз решил не реагировать на эту нахалку, всё равно завтра она будет принесена в жертву, он развернулся и ушёл. А сторожить девушек остались несколько воинов, один из которых, присев у Самры, тихо сказал:

— Я хочу попрощаться, мне очень жаль, но я не могу идти против воли богов. А боги хотят, чтоб вы были принесены в жертву, раз они вас вернули после вашего побега.

— Мы не бежали, нас похитили, ты это прекрасно знаешь. А вернулись мы потому, что нам идти некуда. А ты говорил, что любишь меня! А сам... — с горечью ответила Смара, но Лика не дала ей договорить:

— Значит, он тебя, Самра, не любит. Если бы любил, то помог бы сбежать, а он... видишь, сторожит тебя, чтоб не убежала. Только попрощаться пришёл, раз попрощался, то уходи! — последние слова Лики предназначались этому воину, он, ничего не ответив, ушёл. Самра посмотрела на Лику глазами полными слёз и спросила:

— Зачем ты так, он же...

— Именно так! Если бы он любил тебя, он постарался бы спасти, а он... вон видишь, сел греться у костра, а ты тут лежишь на холодной земле, совсем без одежды лежишь. Холодно ведь, девочки, давайте обнимемся, всё-таки так хоть немного теплее будет.

Девушки, несмотря на связанные руки, подвинулись поближе друг к другу, Лика к ним присоединилась. Трама, уже начавшая стучать зубами, согрелась и удивлёно сказала:

— Лика, ты такая тёплая. Как у тебя, такой маленькой, это получается?

— Трама, ты не забывай, кто я такая, у меня совсем другой метаболизм.

— Что у тебя такое, совсем другое? — удивлённо переспросила Самра. Лика, хмыкнув, поинтересовалась:

— Не будем об этом, вы всё равно не поймёте. Лучше скажите, почему зная, что вас собираются принести в жертву, то есть попросту, убить, вы так стремились вернуться в своё племя?

— У нас не племя, у нас род. Каждый должен заботиться о роде, человек без рода — ничто! Род превыше всего! — несмотря на связанные руки и лежачее положение, Трама, говоря это, будто расправила плечи. Её поддержала молчавшая до этого Симга:

— А куда мы могли пойти в степи? Если за спиной нет тех, кто может защитить, а это род, то ты добыча любого, кто сильнее. Нам просто некуда было податься. Извини, что тебя в это втянули, теперь и тебя в жертву принесут, надо было тебе бежать, не давать себя связывать.

— А как у вас в жертву приносят? И почему это хотят сделать именно здесь? — поинтересовалась Лика, Симга пояснила:

— Жертву приносят на специальном алтаре, а вообще-то постоянного места нет, алтарь переносной, вон он уже тут стоит. Видно, ещё тогда поставили. А как приносят? Старший жрец специальным ножом перерезает горло, а тело потом сжигают. Но сейчас, думаю, просто столкнут с обрыва. Ну, чтоб демон видел — какая ему богатая жертва принесена, ведь сейчас нас трое, вернее, четверо. Обычно, жертва — это кто-нибудь один.

— Интересный способ задобрить демона, ну зачем мне, вернее, вашему демону этот кто-то, да ещё и с перерезанным горлом, а потом и с обрыва сброшенный? Его же река унесёт! Получается, что демону не достанется, поманили и обманули. В общем странные у вас жертвоприношения, а главное — бессмысленные. Можно сказать — никому не нужные. Я бы на месте демона — точно бы рассердилась, — захихикала Лика.

— Жертвы нужны для того, чтоб боги не гневались! — возмущённо произнесла Трама, выслушав Лику, та покачала головой:

— Так кому всё-таки жертва? Богам или демону? И что это за жертва, если ей сначала перерезали горло, а потом бросили в реку? Ну, я об этом уже вам говорила — бесполезная жертва. Опять же, что тому, кому эта жертва принесена, делать? Как он узнает, что ему что-то пожертвовали? А если он даже об этом узнает, что ему делать с трупом, плывущим в воде?

— Старший жрец говорит с могучими богами, и они ему указывают кого и какому богу принести в жертву. Если богов не послушать, то они могут разгневаться и тогда род ожидают беды, страшные беды! — на этот раз высказалась Самра. Лика вздохнула:

— Как всё просто, боги сказали жрецу, а он сразу же побежал выполнять их волю. Ну подумайте сами, если бы вы были кем-то из этих могучих богов, то нужны ли вам были эти кровавые жертвы? А потом вот такой вопрос — были ли раньше эти беды, если были, то заканчивались ли они после принесения жертвы? Нет? Ещё надо было жертвовать кого-нибудь. Получается, что одной жертвы мало было, так можно всех зарезать, и ничего не поможет. Ладно, вопрос с бедами отложим на потом, а сейчас, зачем такая кровавая жертва? Никакой беды же нет. Ах, от демона откупиться, он, что, так вашему жрецу и сказал — зарежьте трёх самых красивых девушек и бросьте их тела в реку?

Оказалось, что всё было именно так, по крайней мере, об этом поведал жрец, о богатых дарах и о кровавых жертвах. Лика усмехнулась, потом поинтересовалась — кто этими дарами распоряжается, узнав, что старший жрец, сказала, что о богатых дарах надо было сразу сказать. Так девушки проговорили почти до утра и уснули, пригревшись от тепла, исходящего от этой странной девочки. Ну не может такое маленькое и худенькое тело дать столько тепла!

Глава 4. Жертвоприношение, которое пошло совсем не так, как задумывалось.

Девушки проснулись от холода, их больше никто не согревал, Лика исчезла! Разбудил не только холод, но и гомон толпы, собравшейся на кровавое зрелище. Когда девушек подняли, жрец недовольно спросил у охранников:

— А где эта девчонка? Сбежала, как вы это допустили?

— Да мы всю ночь тут у костра сидели, мимо нас даже мышь не проскользнула бы! Разве, что вот туда, в реку с обрыва она могла бы...

— Куда она делась — неважно, вы за это ещё будете наказаны. А вот ты, — жрец ткнул пальцем в одного из стражей, — её заменишь!

Незадачливого охранника схватили его товарищи, обезоружили и сорвали одежду. Жрец удовлетворённо кивнул и, показав на Симгу, приказал:

— Положите её на алтарь. Сейчас будет принесена жертва, предназначенная демону! Остальные — нашим богам, дабы они не гневались!

Два младших жреца повалили Симгу на алтарь, жрец поднял руку с большим ножом и торжественно начал:

— О грозный демон, не гневайся на нас, будь к нам милостив и прими эту кровавую жертву!

— О тупой жрец, говоря, что это я тебе сказала, что мне нужна жертва, не простая, а самая красивая девушка, так это всё враки! Ничего подобного не было — ты это всё придумал. Не знаю, зачем тебе это надо, но мне такое не нравится, — это произнёс взлетевший из-за кромки обрыва демон, как он там оказался, никто не понял, ведь перед этим тут всё осматривали (спрятаться, прижавшись к отвесному обрыву, Лике не составило труда, просто уцепившись за камень когтями). Демон был не чёрным, как ожидалось, а тёмно-бронзовым, высотой в шесть человеческих ростов, потом говорили, что семь, и даже восемь, как известно у страха глаза велики. Демон резко махнул лапами, и оба младших жреца полетели в стороны, потом схватил старшего жреца и спросил, смутно знакомым голосом (для Самры, Симги и Трамы знакомым): — Ну, так что мне с тобой делать? Врать не хорошо, враньё должно быть наказано, но я добрая, я тебя отпускаю.

Дракон, чуть шевелящий крыльями, поскольку висел не над землёй, а над бурным потоком, разжал лапу, в которой держал жреца. Тот с криком полетел вниз, дракон опустился перед жертвенным камнем и приказал перепуганной Симге:

— Встань! Чего разлеглась, жертвоприношения не будет, можешь его не ждать. Иди сюда, а вы тоже сюда подойдите, не бегать же мне за вами.

Поднявшаяся с жертвенника Симга и дрожащие Трама с Самрой подошли к демону, тот протянул к ним свою страшную лапу, девушки в ужасе зажмурились. Демон когтем очень аккуратно перерезал верёвки, стягивающие их руки, после чего сказал:

— Ну вот и всё, вы свободны, а если кто попытается вас обидеть, то вызовет мой гнев, такой сильный, что даже не знаю насколько, просто жуть будет. Кстати, поднимите тех двоих, хватит им тут отдыхать.

Несколько воинов подошли к лежащим младшим жрецам, потормошили их, и с опаской глядя на грозного демона, растерянно сообщили, что оба эти жреца мертвы. Демон хмыкнул и равнодушно произнёс:

— Перестаралась я немного, толкнула сильно, ну, с кем не бывает. Сбросьте их с обрыва, будем считать, что кровавая жертва, на которой эти жрецы настаивали, уже принесена. Я довольна, остальные боги, думаю, тоже. Ведь жрец как жертва лучше, чем девушка, пусть даже самая красивая.

— Ну как же мы теперь без жрецов? Кто будет говорить с богами и сообщать нам их волю? — растерянно произнёс один из тех воинов (довольно пожилой), которые сбрасывали тела младших жрецов с обрыва. Видно, боязнь остаться без говорящих с богами пересилила страх перед демоном. Лика растерянно посмотрела на пришедших в уныние людей, даже её подруги, которых жрецы должны были принести в жертву, то есть попросту убить, стояли растерянные, явно не зная, что же теперь дальше делать. Лика совсем не ожидала такой реакции на её действия, эти люди настолько привыкли к такой жизни, что даже представить не могли, что может быть по-другому. Глянув на продолжающих дрожать подруг (они дрожали не только от страха, но и от холода, утро было холодное, а их обнажённые тела не были ничем не прикрыты), Лика улыбнулась, чем вызвала ещё больший испуг людей, всё-таки улыбка дракона мало похожа на улыбку человека. Ей пришла в голову одна мысль, как ей показалось, весьма удачная мысль. Продолжая улыбаться, дракон поинтересовался — кто тут самый главный. Вождём, или как он сам себя назвал, ханом рода Степных Ласок был тот самый пожилой воин, который недавно сокрушался отсутствием жрецов. Посмотрев на этого воина, Лика сказала:

— Да, без жрецов плохо, но с плохими жрецами ещё хуже, сами могли убедиться. Поэтому теперь у вас будут не жрецы, а жрицы и не десяток, как раньше (то, что жрецов было не трое, а больше, Лика слышала от подруг), а трое. Вот они, Симга, Самра и Трама, будут вашими жрицами.

— Но раньше жрецами могли быть только мужчины, так было угодно богам... — начал возражать хан, Лика его перебила:

— Теперь будут женщины, так мне угодно, да боги возражать не будут, с ними я договорюсь. То, что девушки ещё молодые и ничего не умеют, не беспокойтесь, я их научу. Если всё понятно, то Симга, Самра и Трама останьтесь, остальные свободны, можете идти и заниматься своими делами и не подглядывать! — глянув на продолжающих дрожать девушек, Лика, указав на одну из женщин. приказала: — Ты, принеси одежду жрицам. Быстро!

Когда все ушли, Лика-дракон прыгнула с обрыва в реку, но сразу же уцепилась когтями за стену, сменила ипостась, и перед удивлёнными девушками появилась знакомая им девочка. Она с улыбкой глянула на изумлённых подруг и с сожалением произнесла:

— Эх, надо было сказать, чтоб не только одежду принесли, но и покушать, очень уж я проголодалась.

— Лика! Ты что? Всё время там пряталась? — изумилась Самра, а Симга подбежав к краю обрыва и глянув вниз, спросила:

— А где же демон? Он, что? Прыгнул в реку и уплыл? Лика, ты там была, ты видела — куда он делся?

— Лика, это ты демона позвала? — сделал предположение Трама, подозрительно глядя на девочку, а потом задумчиво добавила, обращаясь к подругам: — А вы заметили, что этот демон говорил о себе как о женщине. Я сама... я довольна... слышали же! Лика, ты знакома с этим демоном, вернее, демоницей?

— Это не демон, это дракон. Знакома ли я с ней? Очень хорошо знакома, можно сказать, что мы в близких отношениях, самых что ни на есть близких, — ответила Лика.

— Хорошо знакома, наверное, потому, что ты сама оборотень, — предположила Самра, а Симга поинтересовалась:

— В самых близких отношениях — это как?

Девушки засыпали Лику разными вопросами, а она, вздохнув, сказала:

— Рано или поздно придётся вам об этом рассказать, так почему бы не сейчас? Только пообещайте мне, что вы не будете меня бояться и мы останемся подругами, хорошо? Да? Тогда смотрите!

Лика прыгнула вниз с обрыва, но до воды не долетела. Над самой водой раскрыл крылья дракон, сделав круг, выдохнул струю огня, после чего поднялся вверх и уцепился когтистыми лапами за край обрыва, но это уже были руки девочки. Уже стоя рядом с подругами, Лика поинтересовалась:

— Ну как? Понравилось? Вообще-то, я раньше никого не катала на спине, но вас могу, не испугаетесь?

— Лика, ты демон? С того чёрного острова?— шёпотом спросила Самра, смотрящая на девочку большими и круглыми глазами, у остальных девушек глаза были такими же. Лика ответила:

— Не демон, а дракон, я же вам это говорила. На том острове я сейчас живу, ну надо же где-то мне жить. Можем туда слетать, сами увидите, что там не страшно и ничего такого нет. И вы обещали, что не будете меня бояться, а сами... ну, не бойтесь, можете даже потрогать меня, видите, это совсем не страшно.

Девушки осторожно приблизились к Лике и, действительно, потрогали её, сделав это крайне осторожно. Лика захихикала, как от щекотки, этим больше успокоила подруг, чем уговорами, произнесёнными раньше. Осмелевшая Самра спросила:

— А ты и вправду можешь с богами договориться?

— Да никаких проблем, — пожала плечами Лика, Самра задумчиво произнесла:

— Ты можешь с богами договориться, можешь в большого пардуса превратиться, можешь вот в демона... дракона, не боишься никого, железо тебя не берёт, может, ты богиня?

Лика, глядя на девушек, ожидавших её ответа, поняла, что бы она ни сказала, они уже решили — кто она такая. Но всё же ответила:

— Я дракон, вот такая я, понятно?

— Ты богиня-дракон! — восторженно выдохнула Трама. Лика махнула рукой, решив не спорить с подругами, всё равно их уже не переубедишь, но на всякий случай напомнила:

— Я дракон, но и ваша подруга тоже, поэтому обращайтесь ко мне как к подруге, хорошо?

Девушки дружно закивали, но говорить ничего не стали, показалась женщина, несущая одежду. Пока девушки одевались, Лика тяжело вздыхала, но не потому, что завидовала подругам (одежда была богатая и красивая), а потому что жалела о том, что не скомандовала и еду захватить, ведь теперь придётся идти (вернее, ехать, так как женщина приехала на лошади и ещё три для новых жриц привела). Видя, как вздыхает Лика, женщина решила — девочка расстроилась, потому что она осталась без одежды и отдала её свой большой платок. Лика шмыгнула носом, поблагодарила и, завернувшись в этот платок, устроилась на лошади позади Самры.

Лика жила в племени, или как они себя сами называли — род, Степных Ласок, уже больше трёх месяцев. Жила вместе с подругами в большом жреческом шатре. Шатёр был большой, раньше это было жилище старшего и младших жрецов, которых было около десятка. Как Лике рассказала Самра, всех жрецов, кроме старшего и двух младших, перебили людоловы, которые захватили девушек на пути к жертвеннику в первый раз. Жреческий шатёр был захламлён разным барахлом и весьма запущенном состоянии, его пришлось долго чистить. Глядя на всё это добро, уже частично пришедшее в негодность, Лика поинтересовалась:

— Не это ли всё приносили в дар богам? Как видите, до богов эти подарки не доходили.

— Вот за это боги жрецов и покарали, — наставительно сказала Трама, Лика хотела её поправить, мол, не боги покарали, но не стала этого делать, потому что именно такое мнение сложилось у всего рода Степных Ласок. Но с её подачи всем было объявлено, что кровавых жертв больше не будет, так как они неугодны богам, особых даров тоже не надо, только то, что необходимо жрицам, для их жреческой деятельности. Вообще-то, этой деятельности жриц должна была обучить Лика, но она даже не представляла, в чём эта деятельность должна заключаться. Вроде молитвы здесь ещё не были в ходу, да и не знала их Лика. А если бы и знала, то были бы они здесь уместны? С разными просьбами к богам каждый из народа Степных Ласок обращался сам, и для этого не было особого места. Но знакомство Лики с местной травницей-знахаркой подсказало, чему надо учить подруг.

Эта знахарка лечила не только травами, но ещё и заговорами. Могла заговорить кровь, чтобы та не шла, или заговорить зубы, чтобы не болели. Ну и другие хвори врачевала, как-то: боли в суставах, пояснице и даже несложных вывихи. Это явно была магия, и Лика сперва решила, что эти заговоры — это заклинания, но потом поняла, что это не так. Травница действительно обладала магическими способностями, и там где магия была собрана в лини силы, она была бы магом, имеющим средние способности, но здесь, где магическая сила была размазана тонким слоем, эта женщина была простой знахаркой, кое-что умеющей (об этом уже было сказано), а заговоры были не заклинаниями, а чем-то вроде медитации, помогающей собрать эти крохи магической энергии для нужного воздействия. Лика, как любой зверь (или имеющий звериную ипостась), чувствовала, какая трава имеет целебные свойства, а какая наоборот — вредная или ядовитая. Вот благодаря этим знаниям или природному чутью Лика сошлась с травницей, а потом они обе начали учить этим премудростям новоиспечённых жриц. Травнице было лестно, что жрицы относятся к ней с уважением, старый жрец, наоборот, презирал и всячески унижал её. Кроме того, Лика обнаружила, что её подруги (все трое) обладают магическим способностями. Похоже, что и старый жрец имел такие же способности, поэтому, обнаружив в девушках дар и желая устранить возможных конкурентов, и решил принести их в жертву. Лика стала учить девушек, используя те методики, по которым учили её саму, и её подруги достаточно быстро освоили большинство магических приёмов. Конечно, о том, что девушек учит Лика, никто не знал, все думали, что жрицы набирают силу, благодаря благоволению богов. Кто такая Лика и что она делает, никто, кроме юных жриц да ещё травницы, не знал, только знали, что эта девочка появилась вместе с Самрой, Симгой и Трамой и что они считают её подругой. Все думали, что она была в плену у людоловов и когда девушки освободились из плена, то они забрали с собой эту девочку. В том, что девушкам помогли боги, никто не сомневался, ведь они не только сами освободились, но ещё и привели табун лошадей, груженных добром людоловов. Да и последующие события, а именно — появление крылатого демона, покаравшего старого жреца, неоднозначно показали благоволение богов к девушкам.

Вот так Лика и жила у Степных Ласок, помогая жрицам и травнице, то есть не была бесполезной для рода. Конечно, были у этой девочки странности, она почти не общалась со сверстниками, хотя... Лику очень заинтересовало обучение мальчиков и юношей умению драться длинными изогнутыми ножами, которые здесь назывались саблями.

Вообще-то, Лику в своё время обучали этой науке, но постольку поскольку. Искусство фехтования в магическом мире не очень востребовано, разве что у хомо, не обладающими магическими навыками. А вот владеть кинжалом убийца обязан в совершенстве, казалось бы — зачем эти навыки существу, обладающему острыми когтями и способному менять ипостась, но иногда требовалось не показывать кто исполнитель акции, то есть личину хомо нельзя менять, а как известно, у них когтей нет. Вот для такого дела — кинжал незаменимая вещь, к тому же кинжал, оставленный в ране, показывал, кто это сделал, что говорило — расправа была неизбежна. Вот поэтому Лика в совершенстве владела таким холодным оружием, как различные ножи и кинжалы. Но сабля или меч были для неё очень непривычным оружием, вот поэтому она и наблюдала за обучением будущих воинов, при этом нередко принимала в этом участие, удивляя наставников силой, неутомимостью и способностью быстро учиться.

Ещё у этой девочки была одна странность — она очень часто по ночам уезжала в степь, пропадая там до самого утра, уезжала очень далеко на своём огромном коне, который никого, кроме неё, к себе не подпускал. Что она там всю ночь делает, никто не знал, знала только Самра, которая тоже иногда составляла Лике компанию. В отличие от своих подруг, которые боялись это делать, Самре очень нравилось летать на драконе. Вот так эти подружки и развлекались, иногда пропадая неизвестно где по несколько суток. Неизвестно где для других, а они летали на юг, к тёплому морю, в которое впадала большая река, там девочки купались (Лика принимала ипостась хомо) или высоко летали, рассматривая большой город и корабли в его гавани. Летали они не только к морю, но и над степью, во время одного такого полёта увидели большое количество всадников, направляющихся к реке, к тому месту, где жил род Степных Ласок. Глядя на этих всадников, Самра забеспокоилась и сказала Лике, что об этом надо как можно быстрее сообщить хану.

Глава 5. Бой с Серыми Волками, или дракон в деле.

Хан рода Степных Ласок сначала расстроился, когда демон сказал, что теперь у рода будут не жрецы, а жрицы, и не десяток как раньше, а всего трое. Где такое видано? Ведь жрецы устанавливают правила и законы, вернее, не они сами, а боги, и жрецы только говорят народу, что от богов услышали. Не всегда эти правила и законы верны и идут на пользу роду, но что поделаешь, такова воля богов. И чем больше жрецов, тем лучше они слышат эту волю. К тому же жрецы, особенно старший, часто вмешивались в обычные дела, отменяя распоряжения хана неугодные богам. А жрицы этого не делают, занялись какими-то своими делами, какие и жреческими не всегда назвать можно. Врачевание, ладно, с этим по мере своих сил справлялась травница, а если было что-то серьёзное, тогда уж брались жрецы, а то, что тот, кого они лечили, всегда умирал, так на то опять же воля богов. А тут... ни одной смерти! Все хвори, даже самые тяжёлые, вылечили! А тот случай, когда одного ребёнка укусила гадюка? Мальчик должен был умереть, но эта девочка, которая со жрицами живёт, положила руку на рану и так час неподвижно просидела, ребёнок выжил и на следующий день был совершенно здоров! А ведь эта девчонка не жрица и богов не просила ни о чём, ничего не требовала для жертвоприношения, просто сидела!

Тогда Лика попробовала применить магию для исцеления, хоть это и отняло у неё много сил и потребовало времени, но получилось ведь! Со стороны это не выглядело эффектно: не было ни шаманской пляски, ни жертвоприношения, даже воззваний к богам не было! Но Лика сделала то, что ни один жрец не смог бы. Это вызвало изумление людей, вообще поведение новых жриц, сначала такое странное, теперь вызывало уважение. Они ничего не требовали, а если что и просили (именно просили!), то совсем немного, теперь люди сами им несли без напоминаний, а эти странные жрицы от многого отказывались. Говорили, что столько много не нужно. В общем, чем дальше, тем всё больше нравились молоденькие жрицы, и уважали их (не боялись, как старых жрецов, а именно уважали!) уже не за то, что они жрицы.

Размышления хана были прерваны появлением одной из жриц и девочки, о которой он думал. Хан не то что обеспокоился, но насторожился, ранее приход жрецов ничего хорошего не сулил, так вышло и на этот раз. Но не потому, что жрице что-то потребовалось, а из-за вестей, что она принесла.

— Мы с Ликой видели всадников в трёх днях пути отсюда, сюда они и направляются, — сказала жрица. Хан не стал уточнять, как им этих всадников удалось увидеть и не быть самим обнаруженными, ведь тогда была бы погоня, которая не намного бы отстала от девушки и девочки, а тут тем всадникам ещё три дня сюда скакать. Хан только спросил:

— Сколько их?

— Не менее пяти сотен, едут одвуконь, — ответила Самра, Лика, у которой было драконье зрение и память, уточнила:

— Всадников пять сотен сорок, коней не считала. На всадниках шапки с волчьими хвостами, многие одеты во что-то похожее на волчьи шкуры, у каждого копьё, у некоторых даже два.

— Это Серые Волки, надо уходить, — озабоченно произнёс хан, а потом спросил: — Вы видели только воинов? Обоза, ну таких больших кибиток не видели? Идут именно в нашу сторону?

Получив ответ, что видели только воинов, хан тяжело вздохнул:

— Это набег и идут именно на нас, тут больше никого нет, на кого можно напасть. Пятьсот воинов — это серьёзно, мы можем выставить четыреста, если всех поднимем. Понятно, что не все смогут сражаться в полную силу, из этих четырехсот, что у нас есть, полсотни стариков и полсотни молодняк. И уйти не получится, повторю, это набег. Если будем уходить, они за нами погонятся и рано или поздно догонят. Что же делать?

Вопрос был чисто риторический, и задан он был не жрице и тем более не девочке, но ответила именно она:

— Драться, вернее, изобразить, что это собираетесь сделать. Переправиться на тот берег и там перед рекой построиться. Переправиться не всем, а только двум сотням, думаю, больше не надо.

— Переправиться и там, у реки, построиться? Двум сотням воинов? — переспросил хан, удивлённо глядя на девочку (понятно, что эта малявка ничего путного предложить не сможет, но всё же влезла с советом, совершенно глупым советом!). Хан не ответил резкостью, всё-таки перед ним стояла не только девочка, но и заслужившая уважение жрица, поэтому просто пояснил: — Спиной к реке? Это лишает нас манёвра, и почему только две сотни? Нас сомнут, а тех, кого не убьют сразу, сбросят в реку. Потом, может, тех, кого выловят из воды, возьмут в плен, если не побьют всех стрелами.

— Да, о пленных, будете брать или нет? — невозмутимо спросила девочка, хан аж поперхнулся вопросом:

— Каких пленных?

— Ну тех, что от пяти сотен останутся, или всех их сжечь? — с той же невозмутимостью поинтересовалась девочка. Хан не понял и переспросил:

— Как сжечь? Чем сжечь?

— Просто сжечь, а чем? Огнём, конечно, чем же ещё жгут? Только огнём, водой ведь не получится.

— Дракон, то есть огненный демон, Лика дра... — начала Самра и запнулась, после поправилась: — Лика приведёт дракона, он и сожгёт.

— Ну да, приведу, — поддержала подругу девочка и задумчиво добавила: — Я вот что подумала, может, в плен не брать и убивать не всех, а дать им разбежаться? Ведь если всех убить, то никто не узнает — что произошло, и могут новые набежать. А так... слухи — это такая вещь, не только быстро расходятся, но и чем дольше идут, тем больше увеличиваются. Вот все и будут знать, что сюда лучше не соваться, тут дракон живёт, но при этом Степных Ласок не трогает, наоборот, их защищает. Пусть все вокруг думают, что у Ласок с драконом союз, — улыбаясь, произнесла Лика. Хан растерянно посмотрел на жрицу и её подругу и вспомнил то жертвоприношение, когда не девушек лишили жизни, а оставшихся жрецов и сделал это именно тот, кого сейчас назвали драконом. Вспомнил, именно этот дракон явился, чтобы спасти девушек, а эту девочку старый жрец хотел принести в жертву вместе с девушками. Но девочка ночью исчезла, сразу подумали, что она сбежала, а она пошла и привела демона, то есть дракона. А теперь жрица и девочка предлагают помощь дракона в бою с Серыми Волками, хотя очень похоже, что боя не будет. Он и воины Степных Ласок нужны для того, чтоб показать, на чьей стороне это страшное чудовище — дракон, о котором поначалу думали, что это демон. Получается, что дракон намного страшнее демона. В том, что жрица и её подруга говорят правду, хан нисколько не сомневался, такими вещами не шутят, вот он, переспросив, решил:

— Говорите, они в трёх днях пути отсюда? Нам тоже время надо, чтоб выйти к реке и перебраться на тот берег, поэтому я выступаю немедленно, со мной будет двести воинов, и я очень на вас надеюсь.

— Не сомневайся, мы поможем, всё-таки это и наш род. С тобой пойдут Симга и Трама, — сказала хану жрица.

— А ты? — спросил хан у Самры, та посмотрела на девочку и улыбнулась:

— А я буду с драконом.

Военный поход не является чем-то необычным для степняков, независимо от того — готовятся ли к нему долго или внезапно отправляются, поэтому никого не удивил приказ хана — выступать немедленно. То, что пошло двести воинов, тоже не было чем-то особенным, ведь стойбище тоже надо кому-то охранять. Немного странным было то, что с воинами поехали две жрицы. Раньше жрецы редко ходили в походы, если и ходили, то только тогда, когда были уверены в победе. Поехали Симга и Трама, а вот третьей, Самры, нигде не было видно, вряд ли она спряталась от опасности, на неё это совсем не было похоже.

Воины, которых вёл хан, дошли до реки быстро, переправившись через неё, заняли позицию у самого брода, а вот это было довольно странно, надо было бы пройти ещё немного и стать на холме. Ведь если противник займёт этот холм, то его конница, разогнавшись под уклон, легко сбросит стоящих у брода, им-то придётся идти навстречу атакующим в гору! На холм хан послал только разведчиков, которые должны были сообщить о приближающемся противнике. И он не заставил себя долго ждать, с берега реки было не видно приближающейся конницы Серых Волков, но разведчики, докладывающие об этом, были обескуражены количеством врагов. Серые Волки, заняв холм, сразу не атаковали, ожидая какого-то подвоха, уж очень мало было воинов, собравшихся им противостоять, и слишком уверенно они себя вели — просто спокойно стояли. Убедившись, что никаких ловушек нет, для этого было выслано вперёд несколько малых отрядов, почти вплотную приблизившихся к линии воинов Степных Ласок и осыпавших их стрелами (естественно, Ласки ответили и нанесли противнику больший урон, ведь они стояли, а не стреляли на скаку), конная лава Волков пошла в атаку. Конница, атакующая фронтом, очень впечатляющее зрелище, у многих воинов Степных Ласок дрогнуло сердце, но они стояли, понимая, что бежать некуда, за из спинами не только река, но и родное стойбище. Теперь воины понимали (так им казалось), почему их хан вывел такие малые силы навстречу такому грозному противнику. Ценой своей гибели и своих воинов, хан стремился дать время роду уйти. Да и присутствие жриц, решивших разделить судьбу заслона, говорило об этом, пусть это были молодые и неопытные жрицы, но их помощь чего-то и стоила. Ведь в рядах атакующих обязательно должны были быть жрецы, которые поддерживали своих воинов. Непонятно только было, почему хан не даёт команду идти вперёд, если вот так стоять на месте, то очень мало шансов выдержать удар атакующей конницы. Хан тоже волновался, вот до конной лавы Волков осталось меньше двух перелётов стрелы, и ничего не происходит, где же та обещанная поддержка дракона? И тут атакующих накрыл вал огня, по крайней мере так видели воины Ласок.

Лика с сидящей у неё на спине Самрой давно висела высоко в небе, над стоящими Ласками. Она выжидала подходящий момент, чтобы огненный удар был наиболее эффективен. Если бы Волки рассыпались по всему полю, то сил Лики на всех могло и не хватить, а восстанавливаться долго, за это время много может произойти. Когда же атакующие сбились в плотную лаву, Лика поняла — пора. Дракон камнем упал с высоты, так стремительно, что у Самры заложило уши, а потом она ойкнула, когда Лика затормозила у самой земли. Первый огненный удар, довольно сильный, Лика направила на всадников, скакавших первыми, конечно, досталось и лошадям, но они, в большинстве, мало пострадали. Второй удар, нанесённый по задним рядам, был намного слабее, можно сказать, этот выдох не причинил бы серьёзного вреда, но стена огня возникла перед самыми мордами лошадей и заставила их в панике броситься назад, сбрасывая тех всадников, кому не очень досталось от первого удара и кто ещё держался в седле. Первый огненный удар достал не всех атакующих всадников, больше половины остались в сёдлах, но испуганные огнём кони остановились и, не подчиняясь своим седокам, бросились в сторону, противоположную от огненной стены. Уцелевшие всадники Серых Волков увидели, что, вернее, кто стал причиной случившегося с их товарищами. Этот невиданный летающий зверь, почти не шевеля своими тёмно-бронзовыми крыльями, висел в воздухе. Как будто насладившись испугом людей или дав им собой полюбоваться, зверь снова выдохнул пламя. Лика опять била по всадникам, стараясь не зацепить лошадей. Этот удар уполовинил оставшихся после первого и обжёг оставшихся в живых, кого сильнее, кого слабее. Этого хватило, чтобы те, у кого оставались силы, бросились наутёк. Лика развернулась и полетела в сторону замерших воинов Степных Ласок, те увидели, что на спине летающего демона сидит Самра, поэтому хоть и испугались, но остались на месте. Самра закричала:

— Чего стоите? Ловите лошадок!

Дракон ушёл вверх, а опомнившийся хан начал командовать, и его воины устремились вперёд. Вот так и получилось, что боя почти не было, а был сбор добычи. Убегающих воинов Серых Волков не преследовали, их спаслось немногим больше трети от изначального количества. Лика потом призналась подругам, что полностью выдохлась, на четвёртый удар сил уже не хватило бы, всё-таки необходимо было бить по довольно большой площади.

Собравшие большую военную добычу, воины Степных Ласок, возвращаясь в стойбище, обсуждали этот бой, если то, что произошло, можно назвать боем. Перейдя реку, они увидели трёх жриц и их подружку, завернувшуюся в большую шаль, видно, девочке было холодно, но при этом на ней, кроме этого большого шерстяного платка, больше ничего не было. Девушки сидели на траве, недалеко от обрыва, рядом с кучкой больших рыбин. Понятно, что эту рыбу они наловили, но вот как это сделали? Ведь никаких снастей у них не было (вообще-то рыбу ловила Лика, обернувшись водоплавающим зверем, но всё равно она замёрзла, пока ловила). Глядя на подъехавшего хана, девочка, предвосхищая его вопрос, как наловили рыбу, неизвестно кому пожаловалась, подтверждая, что именно она ловила:

— Плохо сейчас рыбу ловить, вода такая холодная, раньше была гораздо теплее.

— Осень уже, вон трава уже желтеть начала и птицы, ты же видела, полетели в Ирий, — пояснила Самра. Трама, доставая из седельной сумки ещё один платок (девушек было три, девочка четвёртой, а коня всего два), укутала в него девочку со словами:

— Смотри, простудишься, Самра права, не лето уже, скоро снег выпадет, а ты всё босиком и голой бегаешь.

— Трама, ну как я могу одеваться? Ты же знаешь, почему я не одеваюсь, — с удивлением сказала девочка. И тут же спросила: — А что такое снег? И как он выпадает? Откуда он выпадает?

Этот непринуждённый разговор вёлся, пока на берег выезжали воины, когда же все они и добыча оказались на берегу, хан соскочил с коня и, низко поклонившись девушкам, сказал, больше обращаясь к Самре (ведь это она летала на драконе, все это видели):

— Благодарю вас великие жрицы! Сегодня вы показали, что действительно великие! Эту победу вы одержали без нашей помощи, мы только смотрели, как вы разгромили и обратили в бегство врага! И то, что никто не погиб, даже не ранен, ваша заслуга, великая заслуга. Мы взяли богатую добычу, и вы вправе ею распоряжаться, ждём вашего слова...

— Рыбку соберите, это тоже добыча, моя добыча, — не дала досказать хану девочка, её никто не одёрнул, указав на проявленное неуважение. Наоборот, Самра её поддержала:

— Да, рыбу, что Лика наловила, возьмите. То, что враг бежал, а из вас никто не погиб, её заслуга в большей мере, чем наша. Лика, не беспокойся, твою рыбу... — Самра не договорила, она подхватила закрывшую глаза и падающую Лику. Хан не то что обеспокоенно, просто из вежливости спросил:

— Что это с ней?

— Заснула, выдохлась, полностью выложилась, а потом ещё и рыбу ловить полезла, хорошо хоть поела, а то совсем плохо было бы. Съела всё, что у нас было, и куда в неё влазит столько. Теперь вот сморило, — с некоторым удивлением пояснила Самра, Лика, открыв один глаз, возразила:

— Ничего подобного, я ещё могу. Ну, огнём ещё нет, а вот улететь — запросто. Ну и если осталось ещё, что покушать, то не откажусь.

— Спи уже, — ласково провела рукой по тёмно-бронзовым волосам девочки Самра, та закрыла глаза и засопела. Трама, кивнув в сторону рыбы, мол, не забудьте, сказала Самре:

— Я с Симгой поеду, а ты — с Ликой. Похоже, она очень умаялась, не надо было ей лезть в реку, рыбу ловить.

— Разве её удержишь? Она же когда что-то решила, то сделает, — Самра ответила подруге и поправила платки, в которые была завёрнута Лика. Трама только пожала плечами, а Симга, сидящая на лошади позади Трамы, произнесла:

— Я видела, как она огонь выдыхает, но то были небольшие язычки, а сегодня... Это просто был огненный поток, я даже не думала, что она так может, ожидала, что она просто пугнёт лошадей Волков, она вроде так и сделала, а потом... Говорю же — огненный поток, всё затопивший!

— Ты же видела чёрную скалу, раньше это был обычный остров с большой скалой, на которую можно забраться, а сейчас скала отполирована и выглядит как ромейское зеркало. А там, где раньше был земляной склон, тоже гладкая скала. Лика же показывала, как она огнём из мягкой земли камень делает. Но там маленький кусочек, да и скалу она себе, скорее всего, в несколько приёмов сделала. А тут сразу столько огня выплеснула! Вот и умаялась, но не хотела этого показывать и полезла в воду рыбу ловить. А вода-то холодная, ведь зима скоро, — сказала Самра, Трама добавила:

— Да, рыбу ловила и сколько поймала, ведь не удилищем и не сетью ловила, за каждой рыбой гоняться приходилось, и это в холодной воде.

Девушки ехали за воинами, гнавшими захваченных лошадей, ехали, значительно отстав, чтобы не дышать поднятой пылью, поэтому их разговор не слышал никто, кроме хана, который ехал позади всех. То, что он услышал, очень его удивило. Ведь он сам видел (и не только он), что огонь выдыхал дракон, на котором сидела Самра, а тут она говорит о своей подружке, которая даже не жрица и не может просить помощи у богов, как о том, кто бил огнём. Ну а о рыбалке... рыбы действительно поймано много, но у девушек нет ни удилищ, ни сетей, и говорят они, что это наловила девочка, да ещё и гоняясь за каждой рыбой! Разве может человек поймать такую рыбу руками? Разве что на мелководье загонит, но ведь там совсем не мелководье! А жрицы продолжали свой разговор, и то, что они говорили, очень заинтересовало хана.

— Вроде холода она не боится, но очень не любит, Самра, ты говорила, что она хочет полететь куда-то на юг, за море, да? — поинтересовалась у подруги Трама, Самра ответила:

— Да, мы когда с ней были у моря, её очень заинтересовало, куда летят птицы. Они летели от берега над морем, вот я и сказала, что они летят в Ирий. Лика сделала вывод, что там тепло, вот они туда и летят, но почему-то потом возвращаются, ну, если там так хорошо, то почему там не остаются? Я не знала, что ответить, а Лика предположила, что там тепло, когда у нас тут холодно, а когда у нас тепло, то там так жарко, что птицы не выдерживают и улетают туда, где прохладнее, то есть сюда. И ей очень захотелось посмотреть, так ли там хорошо, а ещё она сказала, что ей нравится, когда жарко, у неё дома, ну, там откуда она, намного теплее, чем здесь летом. А ты же помнишь, это лето было очень жарким.

— Да, её понять можно, — кивнула Трама и со вздохом продолжила: — Но если Лика улетит, то у нашего рода не будет поддержки дракона. Если мы оставались бы здесь, это было бы полбеды, но нам предстоит откочевать на зимние пастбища, а это...

— Да, кому куда идти будет решено на курултае, а там решающий голос имеют сильные роды, они и забирают лучшие пастбища. А пошлую зиму нам было очень трудно, корма лошадям и овцам не хватало. Если лошадей как-то уберегли, то овец почти половину потеряли, — согласилась с Трамой Самра и спросила у едущего сзади хана: — Как ты думаешь, почему Серые Волки пошли на нас в набег?

Тот чуть прикрыл глаза, как бы собираясь с мыслями. Ему сразу было понятно, почему на Ласок напали Волки, но он не мог понять, какая связь этой зеленоглазой девочки с драконом (кстати, у того тоже были зелёные глаза). Из разговора жриц он понял, что она тоже летает на драконе, но видел как это делает Самра, которую подруги признали старшей жрицей, но не видел на драконе Лику. А ведь из разговора жриц хан понял, что Лика тоже была на драконе и принимала в сражении самое активное участие. Хан посмотрел на Самру и сказал:

— Вряд ли Волки собирались нас полностью уничтожить, скорее, потрепать и забрать как можно больше коней и овец, соответственно, и отобрать наши традиционные зимние, а потом и летние выпасы. Потом на курултае это закрепить общим решением глав и верховных жрецов родов. Род Ласок сейчас ослаблен, и боюсь, что нашу победу над Волками многие всерьёз не примут.

— Победу всерьёз не примут?.. А дракон? Его силу и то, что он сам разогнал Волков, тоже не примут? — удивлённо спросила Симга, хан ответил ей, но при этом внимательно смотрел на Самру:

— Многие посчитают это выдумкой Волков, чтоб оправдать свою неудачу в набеге. Не такие уж и большие потери они понесли. В набеге участвовало едва ли четверть их воинов, в основном молодые. Но и этой четверти хватило бы, чтоб мы понесли непоправимые потери и ни на что не смогли бы претендовать, Волки отобрали бы... впрочем, я об этом уже говорил. Боюсь, что это не последняя попытка, а если как вы говорите, Лика собралась лететь в Ирий, то я так понимаю, она на драконе и полетит. А мы без дракона не отобьёмся, если кто ещё захочет на нас напасть. Надо очень хорошо подумать, как нам предотвратить даже мысли о таком.

— Значит, надо всем показать дракона, сделать это надо как можно убедительнее. Лучшего варианта, чем курултай, трудно найти. Там будут все главы и верховные жрецы родов, будут там и воины. Как же ханы без воинов? Приведут лучших, вот им и надо будет показать дракона, да так, чтоб ни у кого сомнений не возникло в его силе и решимости, — кивнула хану Самра. Увидев, что Лика открыла глаза, спросила у неё:

— Что скажешь?

— Рыбку, что я поймала, взять не забыли? — сказала Лика, Самра улыбнулась:

— Не беспокойся, всё взяли, ничего не забыли. Я хотела тебя спросить — можем такое сделать? Показать на курултае, чтоб...

— Да без проблем, — потянувшись, ответила Лика и предложила: — Сожжём весь этот ваш курултай, так сожжём, что и следов не останется.

— А вот этого делать не надо, надо только напугать, хорошо так напугать. Чтоб ни у кого и мысли не возникало о нападении на Степных Ласок, — покачала головой Самра, Лика задумалась и ответила:

— Это труднее сделать, жечь проще: раз и никаких проблем не осталось. Но если надо только напугать, я постараюсь, ты мне поможешь?

— Конечно, помогу, расскажу как это лучше сделать, — засмеялась Самра, подруги жрицы её поддержали. Хан слушая этот заливистый смех, только качал головой, всё же он не мог понять — какое отношение имеет эта девочка к дракону.

Глава 6. Выполнение задуманного.

На большой курултай съезжались ханы родов с малыми дружинами, каждого хана сопровождал старший жрец рода и не один, а, как правило, с двумя помощниками, а то и с тремя. И это понятно — чем авторитетнее жрец, тем больше у него помощников. А вот с ханом Степных Ласок жрецов не было, что вызвало удивление, ведь на обряде принесения клятвы (этот обряд был обязательным итогом переговоров о разделе зимних пастбищ) обязательно должен присутствовать старший жрец рода, он и в переговорах участвует как второе лицо после хана. Хан рода Степных Ласок на все вопросы невозмутимо ответил, что старшая жрица скоро прибудет.

— Старшая жрица? Так у тебя в жрецах баба? И что значит — прибудет позже? Почему позже? Она же не будет без охраны сюда ехать, получается, что ты нарушил закон, если привёл два отряда воинов, — со всех сторон посыпались вопросы и упрёки, на что был дан такой ответ:

— Да, у нас теперь не жрецы, а жрицы. Они гораздо лучше тех жрецов, что были раньше и которых покарали боги. Покарав старых жрецов, боги указали нам на этих девушек, как на своих избранниц. С тех пор как у нас появились жрицы, никто в роду не умер от болезни и скотина здорова, разве это не подтверждает, что мы сделали правильный выбор? А нашей верховной жрице не нужны воины для охраны, увидите почему.

Только успел договорить это хан Степных Ласок, как над головами собравшихся пролетел огненный вихрь, который хоть никого и не задел, но произвёл сильное впечатление — многие в испуге пригнулись, а потом и шарахнулись в сторону. Это огненное представление устроил крылатый демон, пролетевший над собравшимися. Сделав ещё один круг и выдохнув ещё один длинный язык пламени, демон опустился рядом с ханом Степных Ласок, единственным, кто остался на месте. Такая его смелость стала понятна, когда по крылу демона съехала на землю девушка в жреческом одеянии. Надо сказать — довольно скромном.

— Я не опоздала? — непринуждённо поинтересовалась девушка у хана Степных Ласок.

— Нет, ты вовремя, — произнёс тот.

С прежней невозмутимостью девушка обратилась к остальным:

— Если собрались все, то, думаю, можно начинать.

Большой осенний курултай проводился на священном холме, недалеко от реки. На этом холме для представителей каждого рода: хана, его свиты (и жрецов рода) — было отведено определённое место. Эти места как бы закреплены за каждым родом, и другими не занимались, Такое же место было отведено и роду Степных Ласок, но поскольку этот род немногочисленный, то и место для его представителей было меньше, чем у некоторых других. Но в это раз место жрецов рода Ласок занял прилетевший демон, занял не только это место, но и большую часть соседнего, заставив потесниться не только соседей, но и представителей других родов. И хотя демон сложил крылья и совсем по-кошачьи подвернул под себя хвост, но занял столько места, сколько бы заняли три лошади, прилёгшие отдохнуть. Жрица Степных Ласок удобно устроилась под боком демона. А демон, положив свою голову на передние лапы, прикрыл глаза, словно показывая, что происходящее его мало интересует.

Курултай — важное мероприятие, такие мероприятия не проходят быстро и просто, тут не только делят территории будущих зимних выпасов, но и решают другие не менее важные вопросы. Вообще-то выпасы были давно закреплены за определёнными родами, но... чужое всегда кажется слаще, вот и возникает желание забрать это себе.

Но прежде чем начинать обсуждение этих важных вопросов, зажигали священный огонь. Это делал старейший жрец, в смысле, не самый старый, а самого сильного рода. Вот жрец рода Туров поднялся со своего места, взял приготовленный факел, неспешно достал кресало, собираясь поджечь подготовленную заготовку факела. Но что-то у него не заладилось, хоть искры и сыпались обильно, но то, что должно было стать факелом, становиться им не собиралось. Этот старейший жрец даже вспотел от усилий и начал нервничать. Хотя ханы и остальные жрецы молчали, но по их лицам было видно, что они восприняли эту неудачу жреца Туров как дурной знак, недовольство богов! В этой напряжённой тишине прозвучал звонкий голос жрицы Степных Ласок, произнёсшей ритуальную фразу:

— О великие боги! Благословите меня зажечь священный огонь! Да загорится священный огонь, очищающий от дурных помыслов и указывающий истинный путь!

На сложенные особым способом дрова для костра священного огня с руки девушки полилось пламя. Конечно, это было не такое пламя, как перед этим выдыхал крылатый демон, на котором она прилетела. Этот демон сейчас открыл глаза и грозно показывал зубы, всем именно так и казалось, но на самом деле Лика улыбалась, всё-таки Самра освоила вызов огня. У этой девушки были довольно сильные способности, Лике удалось научить её пользоваться открывшимися возможностями. Пламя недолго стекало с руки жрицы, но его хватило, чтоб поджечь дрова. Тишину, нарушаемую только потрескиванием дров, снова нарушила Самра, подняв руки к небу, словно призывая обитающих там богов засвидетельствовать её слова, сказала торжественно и громко:

— Огонь горит, боги не гневаются, можно начинать. Да будет этот священный огонь свидетельством того, что на этом курултае будет принято правильное, справедливое решение! Да падёт гнев богов на того и весь его род, кто поступит неправедно!

Неизвестно, услышали ли этот призыв боги, но демон открыл глаза, поднял голову и снова выдохнул пламя. Ревущий огненный поток (может, пламя и не издавало такой шум, а негромко шелестело, но тем, кто почувствовал жар огня, почудился именно рёв) показал, что нарушителя клятвы или тех, кто будет с ней не согласен, кара неизбежно настигнет, и это будет независимо от воли богов. Демон снова улёгся и закрыл глаза, жрица Степных Ласок, как и положено самой младшей среди своих собратьев (будто не она только что нарушила все традиции), скромно опустив глаза, устроилась на лапах демона. Вот так они спокойно сидели (жрица сидела, демон лежал) ни во что больше не вмешиваясь. Но, похоже, само их присутствие и то, что было продемонстрировано ими раньше, способствовало тому, что курултай прошёл быстро и без обычных дрязг. Как под хихикание Самры и слушавших её рассказ Трамы и Симги немного непонятно сказала Лика:

— Приятно иметь дело с понимающими тебя и безоговорочно готовыми к консенсусу людьми — конструктивное решение удовлетворяющие высокие договаривающиеся стороны принимается быстро, единогласно и без ненужных прений.

В общем все остались довольны, а если кто и нет, то своё несогласие побоялся высказать. Степные Ласки откочевали на зимние пастбища, в этот раз никто не пытался их занять раньше, как это иногда случалось, вместе с ними была Лика, усиленно обучавшая своих подруг. Девушки имели довольно сильные способности к магии (по местным меркам сильные) и у них уже получалось пользоваться теми крохами, что им удавалось собрать. Они уже могли вызывать огонь и бросать огненные шары (небольшие шарики, как считала Лика), исцелять почти все болезни, залечивать небольшие раны, причём делали это не используя целебные травы, хотя и травами умело пользовались. Как говорила им Лика:

— Если есть возможность не применять ваши особые способности, то лучше этого не делать. Всё-таки у вас резерв не такой уж и большой, и вы его можете исчерпать, как раз тогда, когда он вам понадобится. А вам для полного восстановления надо пару дней.

Сама Лика научилась восстанавливаться быстрее, чем за десять минут. Собирать размазанную здесь силу она наловчилась гораздо в большем объёме, чем это у неё получалось тогда, когда она оказалась в этом мире. Может, это была её врождённая способность, всё-таки в своём мире она была довольно сильна, а может, это было результатом её обучения, у неё были строгие наставники, не дававшие ей спуска. Вот так прошло ещё два месяца, однажды утром Лика увидела снег. Его было совсем немного — снежинки падали с неба на траву и сразу таяли, всё-таки здесь, на зимних выпасах, было довольно тепло. Даже такой снег был редкостью, но он был! Снег был холодным, что Лике очень не понравилось, она долго рассматривала тающие на ладони снежинки, а вот их узоры ей понравились. Но эти снежинки показали Лике, что пора делать то, что она задумала — отправляться в тёплые края, куда улетали птицы. И ночью Самра, Трама и Симга проводили дракона, отправившегося на юг.

Лика парила высоко в небе и рассматривала город у моря, корабли, стоящие в порту. То, что это именно корабли, Лика поняла, сравнив их размеры с лодками, снующими между ними. Глядя на эти корабли, Лика думала — как бы попасть на один из них, именно на тот, который поплывёт через море. Вообще-то, можно попробовать перелететь через это водное пространство, в своём мире Лика так бы и сделала. Но здесь, где сила не скручена в тугие потоки, где нет линий силы, по которым легко скользить, что намного быстрее, чем лететь махая крыльями, приходится полагаться только на свои силы, девочка-дракон не была уверенна, что ей удастся перелететь через это море. Вообще-то, можно остаток пути проделать вплавь, но сколько это займёт времени? Опять же, хватит ли сил? Ведь они не бесконечны, необходимо же и чем-то питаться. Да и в этом огромном водоёме могут обитать существа, которые сами не откажутся закусить дракончиком. Может, таких там и нет, ведь в реке никто не мог сравниться даже с водоплавающей ипостасью Лики, не то что с драконом, но лучше не рисковать. К тому же дракона могут заметить, а подруги не рекомендовали показывать эту ипостась. Вот так размышляя, Лика кружила высоко в небе до наступления темноты, а потом дракон камнем упал вниз. Дракон затормозил у самой земли, которой коснулись уже ноги девочки.

Её не должны были заметить, уж очень было темно, но Лика ушла с того места и долго шла по лесу. Вообще-то это был не лес, а несколько небольших рощ. У одной Лика заметила отблески костра и решила посмотреть, что там. Подойдя ближе, Лика увидела знакомую картину: под деревьями, у самого костра, развалившись, сидели несколько человек, а в отдалении тоже сидели люди. Их было больше, чем у костра, и по их позам Лика поняла, что у них связаны руки, вернее, не связаны, а привязаны к палкам, лежащих у них на плечах. Это удивило Лику, и она подошла ближе, не потому, что не разглядела, она прекрасно видела и в темноте, просто что-то толкнуло это сделать. Связанные люди сидели молча, а вот те, у костра, громко разговаривали, но о чём говорили, Лика не поняла. Увидев её (Лика шла, не скрываясь), кто-то из сидящих у костра окликнул её, и Лика остановилась, она не поняла слов, но догадалась, что обращаются к ней. С ней заговорили на каком-то незнакомом языке, это Лика поняла и очень удивилась, она думала, что здесь, как и её родном мире, язык один, но оказалось, что это не так. Видя, что вышедшая к костру девочка не понимает, о чём её спрашивают, человек повторил вопрос на языке народов степи:

— Ты кто? Откуда сюда пришла?

Лика честно ответила, назвав своё имя и показав в сторону ближайшей рощи. Люди о чём-то заговорили, а потом один схватил Лику и, накинув на шею петлю, привязал второй конец верёвки к палке на плечах одной из сидящих женщин. Лика не стала сопротивляться, решив посмотреть — что будет дальше. Женщина, к которой привязали Лику, тихонько спросила:

— Ты из какого рода?

— Степных Ласок, — назвала Лика род, в котором она жила.

— Как ты здесь оказалась? Неужели эти людоловы смогли и ваш род... хотя, ты одна, других нет.

Из дальнейшего разговора, Лика поняла, что эти люди были захвачены людоловами, захвачены внезапно и несколькими командами работорговцев, завтра их отведут в город, на невольничий рынок, где и продадут. Покупатели — ромеи, увезут всех за море, поэтому эти люди уже ни на что не надеялись, ведь из-за моря никто из рабов, проданных туда, не возвращался. Один из пленников, подключившийся к разговору, сказал, что оттуда бежать невозможно, море-то не переплывёшь. Лика насторожилась, услышав, что этих людей собираются увезти за море (у неё появился план, как попасть на корабль, идущий за море), немного подумав, спросила:

— А отсюда убежать сможете?

— А как это сделать? — спросил мужчина, кивнув на свои руки, после чего с горечью добавил: — Даже если удастся развязаться, то быстро догонят, без лошадей далеко не убежишь.

Лика, чуть заметно улыбнувшись (этого в темноте никто не заметил), сказала:

— Лошади в соседней балке, видно, эти людоловы, которые вас захватили, оставили своих коней здесь, когда ушли в город. Так что вполне сможете убежать, а о верёвках и тех, что вас стерегут, не волнуйся, с ними я сейчас разберусь.

Лика уже давно перерезала когтем верёвку на своей шее (это была не удавка, такая петля, которая не давала пленнику убежать), руки девочке не связывали, решив, что этой малолетке и петли хватит. Потом Лика тихо подползла к караульным у костра, которые умерли, ничего не успев понять. Затем она то же самое быстро проделала и со спящими людоловами, когти — это не нож, ими гораздо легче убивать, да и тише это выходит. Развязав пленников, показала, где лошади, и предложила освобождённым людям поторопиться, хоть до рассвета ещё далеко, но всё же лучше убраться от этого места подальше. Бывшие пленники, забрав оружие и кое-что из вещей людоловов, забрали много, ведь те, кто ушёл в город, с собой мало что взяли. Один из мужчин (пленники никак не могли поверить, что всё смогла сделать эта малышка,), показав на мёртвых людоловов, поинтересовался у Лики:

— Как ловко ты их всех... чем это ты сделала? Вроде ножа у тебя нет, да и нет никого поблизости, кто мог бы тебе помочь такое сделать. Почему ты не хочешь уйти с нами? Завтра товарищи этих вернутся и...

— Вернутся, и что? — ответила вопросом Лика. Серьёзно посмотрев на этого мужчину, пояснила, почему хочет остаться: — Вы же им не расскажете, что здесь произошло. А я хочу за море, так почему бы не позволить себя туда отвезти?

Подождав, пока топот копыт стихнет, Лика подбросила дров в костёр (всё-таки она замёрзла, а брать что-нибудь из вещей людоловов она не хотела), доела всё что было съестного, устроилась поближе к огню и заснула. Утром её разбудили громкие крики, вообще-то, Лика проснулась раньше, ещё тогда когда эти люди только подходили, но виду не подала. Потом кто-то её схватил и стал трясти, что-то громко выкрикивая на незнакомом ей языке. Лика улыбнулась и ответила на том, который знала:

— Не знаю, я шла мимо, увидела костёр и решила погреться, да и заснула. Разве нельзя было? Тут же никого не было!

Видно её поняли, потому что мужчина её отпустил и спросил на языке степного народа, показывая на мёртвых лежащих вокруг:

— Ты что? Не поняла, что тут произошло?

— Я увидела костёр и решила погреться, вокруг не смотрела, темно было.

Мужчина с сомнением осмотрел на девочку, но тут вмешался второй, если бы Лика знала этот язык, то она услышала бы:

— Похоже, что эта степнячка тут оказалась совершенно случайно. Вот только откуда она тут взялась? Совсем раздетая... может, это из той добычи? Всех-то не запомнишь.

— Те все сбежали, а эту тут бросили.

— А ты посмотри, она на степнячку не похожа, может, потому и бросили, что чужая для них. Может, там рабыней была, вот о ней и не стали заботиться, всё-таки обуза при бегстве.

— Что тут гадать, тех уже не догонишь, коней-то они увели. А у этой ничего не узнаешь. Хотя... Откуда ты тут взялась? — последние слова были адресованы Лике на понятном ей языке. Девочка пожала плечами и показав на север, честно сказала:

— Когда увидела костёр, пришла вон оттуда.

Задавший вопрос вздохнул, видно, понял, что ничего от этой убогой не добьётся, ещё поговорил со своими товарищами, и они, обшарив мёртвых, пошли в город. То, что идут в город, Лика поняла, когда миновали ворота в стене. Сам город Лике не понравился, уж очень он был пыльный и улицы узкие, да и покосившиеся дома больше походили на сараи, а не на жильё. Как потом поняла Лика, это были бедняцкие кварталы недалеко от порта, а богатые кварталы чище и там много деревьев и кустов (это ей потом рассказали, да и увидела она это в других городах). В порту было гораздо интереснее, там Лику один из людоловов привел к большому кораблю и отдал какому-то человеку, который дал людолову несколько монет, судя по тому, как тот скривился, оценили её очень дёшево. Лика, занятая разглядыванием кораблей, на эту коммерческую операцию внимания не обратила. А купивший Лику повёл девочку на корабль, там под навесом сидел начавший полнеть человек, он, неодобрительно глядя на Лику (ей так показалось), что-то сказал стоящему рядом другому мужчине, в отличие от первого мускулистому и подтянутому, тот, криво улыбнувшись, взмахнул бичом. Удар, предназначенный Лике, цели не достиг, она увернулась. Тучный мужчина захохотал и что-то сказал мускулистому, видно, что-то не очень приятное. Раздосадованный мускулистый обрушил на Лику град ударов, но ни один её не задел, вроде она и не уклонялась, но бич щёлкал впустую. Тучный хохотал, а мускулистый, багровый от злости, старался достать Лику, если первые удары были так, для порядка, то сейчас бич щёлкал, оставляя на палубе заметные следы. Лика знала, что таким ударом можно срубить довольно толстое дерево, даже её драконья шкура могла бы пострадать, поэтому она решила это прекратить и, поймав бич, вырвала его из руки мужчины. Поймала она кончик бича, когда после удара тот остановился на излёте, и хотя такое положение длится мгновение, но девочка успела. Перехватив бич за рукоятку, она сама им щёлкнула, не стараясь в кого-нибудь попасть, просто показала, что тоже умеет обращаться с этим оружием (владению боевым бичом обучали всех боевиков и исполнителей деликатных задач в клане "Смотрящих из тени" независимо от пола, убийцы должны в совершенстве владеть любым оружием). Мускулистый растерялся, одно дело демонстрировать свои умения кому-то (особенно тому, кто не может ответить), совсем другое дело, когда тебе показывают то же самое, а теперь ты не можешь ответить. А эта худенькая девушка, почти девочка, показала, что умеет пользоваться бичом. Перестал улыбаться и тучный, он что-то сказал тому, у которого Лика забрала бич, тот громко закричал, к кому-то обращаясь. Появилась женщина, которая спросила у Лики:

— Ты кто? Кто тебя обучал?

— Я Лика, обучал меня наставник Граз, — честно ответила девочка. Женщина заговорила на неизвестном Лике языке, видно переводя её ответ. Тучный посмотрел на мускулистого, тот, пожав плечами, что-то ответил. Женщина снова спросила:

— Центурион Авкт не знает такого, где он живёт? В каком городе? Или это кто-то из твоих соплеменников?

Лика не стала скрывать, что это её соплеменник, только не стала говорить, что это дракон, добавив, что живёт мастер Граз очень далеко, что тоже было правдой. Женщина перевела ответ, и тучный, пожевав губами, выдал длинную фразу, женщина, поклонившись в сторону тучного, сказала:

— Сенатор Лициний сожалеет, что не может взять на службу такого мастера. А что касается тебя, то ты покажешь, что умеешь. Но сначала ты должна как можно быстрее выучить язык, если будешь лениться, то будешь наказана. Строго наказана!

— Хотела бы я посмотреть, кто это попробует сделать, — хмыкнула Лика, но женщина этого не стала переводить, а увлекла девочку с собой. Как оказалось, она отвела Лику на кухню (именно кухню, судя по размерам), где ей дали миску с какой-то кашей. Лика скептически посмотрела на это блюдо, понюхала, скривилась и, показав на баранью тушку, жарившуюся на вертеле, сказала, что хочет это. Женщина, покачав головой, сказала, что это для воинов, а рабам такое не положено. Лика приподняв бровь, отодвинула женщину в сторону и, оторвав от жарившегося мяса большой кусок, стала его есть. Как она это сделала, мало кто видел, но увидевшие не посмели возразить, ведь вертел был над огнём, да без ножа трудно столько мяса взять с туши (вообще-то, Лика мясо от туши не отрывала, а незаметно срезала кусок когтем). Но другие, увидев, как девочка ест, попытались отобрать мясо, а её наказать за такое самоуправство. В общем, крик битых людей был слышен хорошо, всё-таки этот корабль не был таким уж большим, да и деревянные стены звук не глушат. Заглянувший на кухню Авкт увидел лежавших и стонущих не только вольных слуг, но и двух охранников, рабы-то не решились мешать этой девочке, да и повар и его помощники проявили благоразумие, они видели, как эта худенькая и слабая с виду девочка отрывала себе тот кусок мяса. На девочку, скромно сидевшую в углу и занятую едой, вошедший на кухню центурион не обратил сразу внимания.

— Что здесь произошло? — грозно рыкнул бывший центурион. Последствия этой, как ему казалось, драки он видел и посчитал своим долгом выявить и строго наказать зачинщиков и участников этого безобразия. Начал объяснять главный повар, как самый ответственный за данное место, говорил он быстро, стараясь не показывать руками в сторону Лики, мало ли что ей может ещё в голову прийти. По мере рассказа повара брови Авкта поднимались выше и выше, когда повар закончил, центурион обратился к Лике (женщина перевела вопрос и ответ):

— Почему ты это сделала?

— Я кушать хочу, а они мне дали непонятно что, да ещё и пахнет оно плохо, вот я взяла еду сама. А они попытались отобрать.

Центурион посмотрел на начавших только приходить в себя охранников сенатора (бывших легионеров, о которых нельзя было сказать, что они неумехи и позволят себя застать врасплох при нападении), покачал головой, сказал женщине, которой поручили обучение Лики языку:

— Феса, ты должна будешь обучить языку эту дикарку и сделать это как можно быстрее. Срок — две недели, если она не будет понимать, то накажем тебя, понятно? Да и одень её во что-нибудь.

К удивлению Фесы, эта дикарка заговорила на четвёртый день, причём заговорила почти без акцента, свойственного жителям степей. Учиться Лике было нетрудно, ведь она всё-таки дракон и всё запоминала с первого раза. По приказу Авкта, а может, самого Лициния Севка, которому было доложено о произошедшем на кухне, кормили Лику хорошо. А вообще, про неё будто бы забыли, только Феса, которую освободили от других обязанностей, с ней усиленно занималась, уже полторы недели занималась. Эти занятия начинались с утра и длились весь день, с перерывами на принятие пищи. Вообще-то этого уже было не надо, Лика практически освоила язык, но как она поняла, Феса просто тянула время, для неё возня с Ликой была как отдых. Они, Лика и Феса, даже немного подружились. Лика, которая освоила язык ромеев, стала учить ещё один — родной Фесы. Всё это время корабль стоял у пристани в шумном порту, где Лике совсем не нравилось. Уж слишком шумно, да и запахи... поэтому она старалась не выходить на палубу, а занималась в каморке Фесы, где и жила. Эту каморку Феса делила ещё с двумя женщинами, но те приходили только ночевать, очень уставшие при этом (глядя на них, Лика поняла — почему Феса не спешит докладывать об успехах своей ученицы). Однажды сверху (каморка Фесы была ниже палубы на два яруса) кричали больше чем обычно, да и топали тоже, а потом корабль начало ощутимо качать, гораздо сильнее, чем раньше. Но Лика, занятая учёбой, на это не обратила внимания, о том, что происходит, поинтересовалась у Фесы только тогда, когда подошло время идти на обед:

— Что случилось?

Та ответила:

— В море вышли, сейчас на палубу лучше не соваться, а после обеда пойдём, посмотришь.

Удаляющийся берег превратился в тонкую полоску, корабль, подгоняемый попутным ветром, шёл довольно резво. Этот корабль, чем-то похожий на дромон, был если не длиннее, то шире раза в полтора, оно и понятно, это был не боевой корабль, а транспортный. Тут была гребная палуба, но только одна, сейчас вёсла были лишь наполовину выдвинуты и воды не касались, так как корабль шёл под парусом, поэтому грести не надо было, а на вёслах вышли из порта и отошли от берега.

На палубе высокой кормовой надстройки, под пёстрым тентом, сидел Лициний Севк, отдуваясь после сытного обеда, в отличие от многих сенаторов он не страдал от морской болезни, поэтому мог себе позволить обильную пишу, а покушать он любил. Сенатор пребывал в благодушном настроении, поэтому не сразу заметил вышедших на палубу Фесу и её ученицу, но когда увидел, спросил у стоящего рядом Авкта:

— Как дела у нашей дикарки? Скоро ли с ней можно будет поговорить?

— Я поражён её успехами в изучении языков. Она уже полностью освоила греческий и арамейский, у меня сложилось такое впечатление, что она эти языки знала раньше, просто делала вид, что они ей неизвестны, — ответил бывший центурион. Сенатор удивлённо поднял бровь:

— Откуда арамейский?

— Это родной язык Фесы, — ответил Авкт. Лициний Севк приподнял другую бровь:

— Не знал, что эта рабыня оттуда. Но почему она начала обучать дикарку своему языку? Для чего? Ей было только поручено обучить маленькую рабыню понимать то, что ей приказывают.

— Я постараюсь это выяснить, — склонил голову бывший центурион и добавил: — Позавчера эта малолетка избила двух охранников за то, что её назвали рабыней. Нельзя сказать, что пришла в ярость, просто сообщила, что она не рабыня и чтобы её больше так не называли. Потом ударила к ней так обратившегося, тот, естественно, не мог такое стерпеть от какой-то рабыни-малолетки и ударил в ответ, вернее, попытался ударить. Когда эта девчонка повалила его на пол, на помощь ему попытался прийти его товарищ, в общем, била она их долго, а это лучшие бойцы в вашей охране. Мне рассказали, что она могла быстро расправиться с ними, но сделала так, чтоб это видели как можно больше людей. Можно сказать — преподала наглядный урок всем.

— Похоже, что не лучшие бойцы, урежь им жалование вдвое, — пожал плечами сенатор, а потом поинтересовался: — И многие видели эту экзекуцию? Там ещё были охранники? Почему никто не попытался это прекратить? Авкт, надо разобраться с этими неумехами, именно неумехами, если их сумела побить какая-то дикарка. Позови её, я хочу с ней поговорить, раз она уже может изъясняться...

Но договорить сенатор не успел, так и застыв с открытым ртом. Девочка сняла тунику, отдала её своей спутнице и, сделав длинный прыжок, исчезла в волнах. Все, кто видел, что сделала Лика, стояли и смотрели в воду, может, надеялись, что девочка вынырнет. Авкт, шумно выдохнув, показал на белый след за кормой и такие же барашки на гребнях волн, сказал:

— Утонула, даже если вынырнула, то корабль не догонит. Так нелепо умереть.

— Непохоже, чтоб она умереть собиралась, посмотри на Фесу, вернее, на то, что она держит. Тот, кто собрался покинуть этот мир, вряд ли... позови Фесу, — задумчиво произнёс сенатор.

Когда женщина подошла, Лициний Севк поинтересовался у неё, что ей сказала девочка, когда отдавала тунику. Так и не пришедшая в себя Феса дрожащим голосом сказала:

— Тунику попросила подержать, а потом...

— Это я видел, — произнёс сенатор и, обращаясь к Авкту, задумчиво произнёс: — Не могу сказать, что я что-то понимаю, но тот, кто собрался уйти из жизни, вряд ли будет заботиться о сохранности своих вещей

— Но бывают случаи, когда завещают... — начал Авкт, Севк его перебил вопросом, адресованным Фесе:

— Эта девочка просила кому-то передать тунику в случае своей... гм... Впрочем, эту тряпку вряд ли можно считать ценным имуществом, которое можно кому-то завещать. Но всё же, она просила эту тунику сохранить, то есть — никому не отдавать. Попросила сохранить, а потом утопилась? Очень странно!

— Может, она хотела, чтоб её вещь Феса сохранила как память о ней, — сказал Авкт и с сомнением посмотрел на тунику, которую женщина бережно держала, уж очень эта вещь не подходила для того, чтоб стать предметом, напоминающим о ком-то. Сенатор тоже посмотрел на тунику и, видно, пришёл к мнению, что эта одёжка вряд ли кому-то о чём-то напомнит. Но поскольку отреагировать на случившееся как-то надо было, он, грозно сдвинув брови, сказал Фесе:

— Ты допустила потерю своей подопечной, поэтому будешь наказана.

Феса ничего не ответила, если хозяин пожелал за что-то наказать рабыню, то её оправдания и мольбы бесполезны, решению хозяина мало что может помешать. Феса опустила голову, покорно ожидая, какое наказание придумает для неё сенатор, а Севк был довольно изобретателен на такое. Но тот ничего не успел сказать, за его спиной раздался голос, заставивший его вздрогнуть (не только его, Авкта тоже):

— За что ты собрался наказывать Фесу? Она хорошо выполнила ей порученное, можешь проверить, как я говорю. Поэтому, оставьте её в покое.

Обернувшиеся сенатор и центурион увидели мокрую девочку, стоящую у самого борта. Стекающая с обнажённого тела вода показывала, что девочка только что выбралась из моря, а по её словам можно было определить то, что она давно слушает всё, что говорится на палубе. Эти две взаимно исключающие друг друга вещи стали причиной растерянности Севка и Авкта. Девочка невозмутимо прошла мимо них и взяла у Фесы свою одежду, поблагодарив её за то, что никому не отдала тунику, при этом с ехидной улыбкой глядя на растерянных мужчин, словно обвиняя их в попытке присвоить чужое добро. Потом взяв растерянную Фесу (хозяин ведь не разрешил уходить) за руку, увела ту вниз. Впрочем, этот поступок девочки не рассердил сенатора, скорее — позабавил, о чём он и сказал бывшему центуриону:

— Ну, ты посмотри, какова нахалка?! И как она нас провела! Притворилась, что собралась топиться, а сама подслушала, что мы тут говорили.

— Но как это ей удалось? Ведь она же прыгнула в море! — спросил так до конца и не пришедший в себя Авкт, Севк пояснил очевидное для себя:

— Ты говорил, она необычайно сильна. Так почему бы ей ещё и не уметь отлично плавать? Она нырнула в море и сразу же повернула к кораблю, и, за что-то уцепившись, взобралась по его борту, а потом стала слушать, что тут говорят. Мало того, что она сильна, так ещё и необычайно умна, раз за такое короткое время сумела выучить два языка.

— Если только их раньше не знала и умело это скрывала, — буркнул Авкт. Севк кивнул и продолжил:

— Не исключаю, но если это так, то это только подтверждает, что она умна. К тому же она не из степняков, хотя и говорит на их языке, они не любят воды и если и умеют плавать, то не очень хорошо, а она, похоже, плавает великолепно!

Сенатор не ошибся, Лика плавала великолепно, в ипостаси зверя с широким хвостом и короткими лапами. Может, потому ей и захотелось поплавать в море, что она и сделала, сменив ипостась, когда скрылась под водой. В ипостаси большой выдры (эти зверьки были очень похожи на водоплавающую ипостась Лики, но были гораздо меньше и жили в большой реке, которая текла через степь), Лика без труда догнала корабль, а потом забралась на его борт уже в ипостаси человека.

— За дерзость рабыню надо примерно наказать! — насупившись, произнёс Авкт. Севк приподняв бровь, улыбнулся:

— Боюсь, что это не получится. Вспомни, как она у тебя бич из рук выдернула? Это не просто уметь надо, но ещё и силу иметь. А тот случай на кухне? Захотелось ей мяса, и что? Преграда этому желанию была с лёгкостью сметена. А ведь это были мужчины, которые должны быть сильнее её, каждый по отдельности, а они вместе ей противостоять не смогли. А эти двое, назвавшие её рабыней? Похоже, что у них не было шансов с ней справиться, не наказывай их. Но прикажи, чтоб больше никто не называл её рабыней, она к этому болезненно относится, на этом и сыграем.

— Что вы задумали, патрон? — склонив голову, спросил Авкт. Лициний Севк, продолжая улыбаться, ответил:

— Я решился на это путешествие в надежде найти кандидатов в гладиаторы, о степняках говорят, что они неплохие бойцы. Но их трудно приручить, уж очень они вольнолюбивы, но если постараться... Ну, ты понял, возни с нашими приобретениями будет много, да и не все подойдут, всё-таки хорошим гладиатором не каждый стать сможет. А тут, такой бриллиант! Эта девочка произведёт фурор, тем более что женские бои набирают популярность. Выставив неизвестного бойца, к тому же не выглядящим таковым, можно сорвать неплохой куш. А эта почти девочка, как мне кажется, а я редко ошибаюсь, уже боец, не нуждающийся в обучении.

— Да, патрон, она произведёт фурор, но как заставить её драться? Она своенравна, сильна и вряд ли поддастся дрессировке.

— Она не хочет быть рабыней, вот на этом и сыграем.

Глава 7. Договор с сенатором, его ужин и небольшая проверка способностей.

Переход через Гостеприимное море, даже при попутном ветре весьма скучен. Пятнадцать дней — это всё-таки довольно долго, а если заняться нечем, то это вдвойне долго и скучно, особенно для такой деятельной натуры, как сенатор Лициний Севк, а он был не только сенатором, но ещё и владельцем школы гладиаторов (обширных плантаций, мастерских и различной недвижимости в разных провинциях восточной части Ромейской империи). Конечно, этой школе было далеко до тех, которые были в Вечном Городе, но их слава, как и слава Вечного Города была в прошлом. А вот для города Константина школа Севка была самое то, по популярности она уступала лишь школе его заклятого друга и конкурента сенатора Луция Палинора. Вообще-то, бои гладиаторов по зрелищности сейчас уступали гонкам на колесницах, что поделаешь — полное падение нравов! Хотя... если подойти к этому делу творчески, например — женские бои, то и это может иметь успех у плебса, да что там у плебса, многие патриции охотно ходили смотреть на такие зрелища. К тому же император Гонорий был большим любителем именно гладиаторских боёв. Вот только сам Севк не понимал: чем может привлечь зрелище, когда красивые девушки (или женщины) калечат друг друга, а то и убивают.

До появления этой тёмно-рыжей, почти бронзовой девочки, с золотистой кожей (или всё-таки девушки), с большими зелёными глазами, скуку сенатора развеивали придумываемые им наказания для нерадивых рабов, необязательно провинившихся, ведь если хочется поразвлечься, то причину для наказания всегда можно найти. А эта девочка оказалась очень умной и интересной собеседницей, и Севк засыпал её вопросами. Вообще-то и Лике было интересно отвечать на вопросы сенатора, ведь и из задаваемых вопросов можно почерпнуть немало информации, просто надо правильно ответить на уже заданные. Неизменно присутствующий при этих беседах Авкт сначала пытался понять, о чём беседуют эти двое, а потом оставил эту бесполезную затею.

— Так как, Лика, называется твоя страна? — в который раз спрашивал сенатор, пытаясь поймать девочку на несоответствиях.

— Вахромадразахжамитландх, — без запинки отвечала Лика, на самом деле это было название не страны, а её родного мира. Вообще-то название было намного сложнее и содержало звуки, которые человек не мог произнести, но Лика адаптировала его под местный язык. Севк, очередной раз, перевирая это название, задавал следующий вопрос:

— Ты говоришь, что там, где ты живёшь, очень жарко?

— Относительно, есть более прохладные зоны, но в них гораздо теплее, чем здесь. А есть места, где от жара даже камни плавятся.

— Как же вы там живёте? — в который раз поражался сенатор, девочка, пожимая плечами, отвечала:

— Вот так и живём, а что делать? Жить-то где-то надо, да и привыкли мы.

— Там, наверное, моря кипят, если камни плавятся.

— Выкипели уже все моря, давно выкипели, вернее — высохли, и не только моря, но и все места, где вода была или могла быть, — невозмутимо отвечала Лика, Севк, хитро щурясь, пытался поймать девочку:

— Но если все моря выкипели, то где ты научилась так хорошо плавать?

— Здесь и научилась, там, в степи, куда я сразу попала, есть большая река, вот там и научилась, — отвечала Лика, не очень уходя от истины, ведь впервые плавать она попробовала именно в той большой реке.

— В степи? Попала туда? Как я понял, ты не степнячка, но долгое время жила в степи, не расскажешь — как туда попала и откуда? — сделав крайне заинтересованный вид, задал очередной коварный вопрос Севк. Лика чуть улыбнулась, понятно, что хитрый сенатор пытается выведать — где её родина. То, что Лика долгое время жила в степи, секретом не было, ведь она знала язык степняков. На вопросы Фесы и тех женщин, которые с девочкой жили в одной комнате (и не только их), отвечала охотно, понятно, что не обо всём рассказывала, но старалась, чтобы эти рассказы выглядели максимально правдоподобно. Лика догадывалась, что всё рассказываемое ею подробно передают сенатору, а уж тот делает выводы. Вот она и старалась, чтобы это были нужные ей выводы. Сейчас Лика, пожав плечами, небрежно ответила на вроде как простой, но хитрый вопрос:

— Не помню как, помню только, что шла и куда-то провалилась, упала на берег реки. Там меня и нашли кочевники из рода Степных Ласок.

Севк покачал головой, похоже, девушка не врёт. Уж очень много бытовых подробностей о жизни у степняков есть в её рассказах. Но о том, как она к ним попала, девочка никогда не говорила, видно, действительно не помнит. Да и о том, где жила раньше рассказывает только то, что там очень жарко и нет больших водоёмов (вернее, вообще никаких нет), такое вполне может быть, при потере памяти в результате падения, ведь говорит же, что упала. Но её умение драться и необычные способности... Сенатор, вздохнув, попросил Лику показать что-нибудь из того, что умеет. Один из охранников сенатора (не битый Ликой, те, кому досталось, наотрез отказывались от спарринга с девочкой) вышел на место, указанное сенатором, и стал в стойку. Лика спокойно смотрела на этого мужчину, габаритами не уступавшему Авкту, и чего-то ждала, на вопрос Севка, чего она ждёт, подробно ответила:

— Жду, когда сам упадёт, вон он как напряжён, да и стоит не совсем правильно, быстро устанет, а когда устанет, ему уже не до драки будет — лишь бы на ногах удержаться.

Мужчина смутился и расслабился, а Севк многозначительно посмотрел на Авкта, тот ответил таким же взглядом и поинтересовался у Лики:

— А как надо правильно стоять?

— Свободнее, не надо так напрягаться, да и смотреть на противника надо не вытаращившись в упор, а как бы немного сбоку, как бы краем глаза. Тогда можно заметить движение, предваряющее действие, и, подготовившись, принять контрмеры. Ну, уклониться, уйти с траектории удара или ударить противника раньше, понятно?

Эти слова девочки вызвали ещё одно переглядывание сенатора и начальника его охраны, и Авкт сказал:

— А если я попробую тебя ударить? Ты сможешь проделать всё, о чём только что сказала?

— Ты уже пробовал меня ударить, не помнишь? Но если хочешь, попробуй ещё.

Авкт неожиданно сделал шаг к девочке и без замаха её ударил. Но удар не достал девочку, там, куда он был направлен, её уже не было. Авкт снова шагнул и стремительно провёл серию ударов, если от одного удара ещё можно было увернуться, то сейчас хотя бы один удар достиг бы цели, но этого не произошло. Со стороны это выглядело так, как будто бывший центурион, а все знали, что он неплохой боец, бестолково машет руками перед спокойно стоящей перед ним девочкой, ну не совсем стоящей, всё-таки Лика двигалась, но делала это как-то небрежно. Атаки Авкта становились всё короче, а паузы между ними длиннее, во время одной такой паузы Севк спросил у девочки:

— А почему ты не атакуешь?

— А зачем? — слегка пожав плечами, в свою очередь спросила Лика. Показав на блестящее от пота тело тяжело дышавшего центуриона, девочка пояснила: — Он скоро выдохнется и сам упадёт, так зачем нападать?

Сенатор, усмехнувшись, сказал, что он вполне удовлетворён увиденным и на сегодня достаточно, и взмахом руки отпустил Лику с Фесой, они не стали возражать и быстро удалились. Севк посмотрел на Авкта, продолжавшего с шумом втягивать воздух, подождал, когда тот придёт в себя, после чего поинтересовался:

— Ну что скажешь? Как она тебе?

— Ничего подобного я не встречал, просто не верится, что эта юная девушка, почти девочка, такое умеет. Хотя... — бывший центурион посмотрел на своих подчинённых. Особенно на тех, кому раньше досталось от Лики и продолжил: — Она умеет драться, хорошо умеет, но всего не показала. Очень интересный стиль, вы же видели — она не нападала, казалось, что вообще не сопротивляется, но не дала не то что ударить себя, прикоснуться не позволила! Тех, с кем она раньше дралась, если это можно дракой назвать, просто валила, используя их же замахи. Сначала злила, заставляя ударить её всерьёз, а потом уворачивалась и дёргала или подталкивала. Опять же нельзя сказать, насколько она сильна, то, что сильнее, чем должна быть девушка её комплекции — точно, но ненамного, те, кого она валяла, говорят, что её толчки не были сильны. Вообще-то Лика была намного сильнее любого человека, но решила это не показывать — зачем привлекать к себе повышенное внимание, к тому же в последнее время была ещё одна причина не показывать свою силу, очень Лику пугающая.

— Как же она сбивала их с ног? Если она слабее любого из моих охранников, а ведь сразу троих смогла опрокинуть, — недоверчиво покачал головой Севк, Авкт пояснил:

— Если человек потерял равновесие, то сам упадёт, ну, или надо его чуточку подтолкнуть. Я когда нападал на неё, был к этому близок, если бы она меня дёрнула за руку или подставила подножку, то...

— Пожалела она тебя, или ждала, пока сам упадёшь, — усмехнувшись, сделал вывод сенатор, при этом повторив слова девочки. После чего добавил: — Завтра утром приведёшь её ко мне пораньше, хочу с ней побеседовать, пора поговорить серьёзно, завтра будем у града Константина, а оттуда до Катуи рукой подать. Сам понимаешь хлопоты прибытия... некогда будет этим заняться, а хотелось бы побольше об этой девице узнать, уж очень она нетипично себя ведёт для тех лет, на которые выглядит. Распорядись.

Сразу после завтрака, Лика вышла на палубу, там её уже ждали: Севк сидел, вальяжно развалившись, в кресле, а Авкт стоял рядом. Поздоровавшись, девочка скромно опустила глаза, как её учила Феса. Бывший центурион, не удержавшись, тихонько хмыкнул:

— Правильно, рабыня должна...

Но договорить Авкт не смог, девочка резко подняла на него взгляд, и этому видавшему виды воину показалось, что он смотрит в глаза смерти, нет, не той, что могла случиться на поля боя или во время поединка, а такой, которой невозможно противостоять. С такой смертью Авкт встретился в когда-то детстве, это была большая змея, приподнявшая свою голову и изготовившаяся к броску, такие же холодные, равнодушные, но при этом завораживающие глаза, сулящие неминуемую гибель. Тогда Авкт сумел как-то сбросить гипнотическое наваждение и бросился бежать, змея не стала его преследовать, может, не посчитала его добычей, а может, ей было просто лень. И вот сейчас на него смотрели точно такие глаза! Холодные глаза с вертикальными зрачками! Девочка моргнула, глаза оказались самыми обычными, разве что зелёными, наваждение пропало, но страх остался. Это состояние своего начальника охраны заметил сенатор и повернулся, чтобы спросить — что случилось. Может, поэтому Севк не смотрел на девочку и не увидел её глаз, обратил на неё внимание только тогда, когда та, обращаясь к Авкту, сказала, почти прошипев:

— Больше так не говори, никогда не говори.

Авкт шумно сглотнул и судорожно закивал, а Севк, переводя удивлённый взгляд со своего помощника на девочку, удивлённо переспросил:

— Что случилось?

Ответила девочка тем же шипящим голосом:

— Я не рабыня, поэтому меня нельзя так называть, понятно?

Теперь не по себе стало и сенатору, хотя ему вроде бы и не пристало бояться эту девочку, ведь кроме Авкта около него стояло ещё три охранника, но... вот это самое "но"! Сенатор сразу вспомнил, как эту девчонку не мог достать Авкт и что про неё рассказывали. Поэтому Севк, как бы соглашаясь, кивнул, но всё же задал вопрос:

— Тебя привёл один из охотников за рабами, ему было уплачено за тебя, как ты это объяснишь?

— Не привёл, я сама пришла, он не смог бы меня заставить идти туда, куда я не хочу. Просто он шёл сюда. к кораблю, вот я и решила воспользоваться этим человеком как проводником. А то, что кто-то ему что-то дал, так это не мои проблемы, пусть волнуется тот, кто отдал деньги. Получается, что это он потерял эти деньги, ведь напрасно отдал, обманули его, — пожав плечами, ответила Лика. Сенатор покачал головой и снова спросил:

— А чего ж ты зашла на корабль, когда тебе сказали это сделать?

— Мало ли кто что-то говорит, — снова пожала плечами Лика. Потом пояснила, почему она это сделала: — Я хочу попасть на другой берег моря, говорят, там тепло. Можно, конечно, это море переплыть (вообще-то Лика хотела сказать — перелететь, но вовремя поправилась), но это будет долго, на корабле удобнее.

— Ты посмотри какова, решила море переплыть, а когда сама не смогла, так использовала для этого первую же возможность — мой корабль, — хмыкнув, тихо сказал Севк, обращаясь к своему начальнику охраны. Тот ничего не сказал, а сенатор, хитро улыбнувшись, обратился к девочке:

— Получается, что я тебе оказал услугу, взяв на свой корабль, мало того, что везу, так ещё и кормлю. А это стоит денег, согласна?

Лика кивнула, тут она ничего не могла возразить, сенатор был прав, оказанная или оказываемая услуга должна быть оплачена. Севк, продолжая хитро улыбаться, продолжил:

— Как я понял, денег у тебя нет, заплатить тебе нечем, поэтому я предлагаю тебе отработать проезд и питание. Думаю, это будет справедливо. Ну вот, что ты умеешь делать? Тебя же чему-то учили, так чему?

Лика задумалась, действительно, чему её учили? Ведь она ничего делать-то не умеет, ну летать и плавать, но этому её не учили, это врождённое, да и говорить об этом не стоит, ещё может лечить разные болезни и раны, но вот какие болезни и насколько серьёзные раны — не знает. Лучше всего у неё получается работа (если это занятие можно так назвать) по её основной специальности, вот Лика честно и ответила:

— Учили убивать, хорошо учили, вот эту науку я освоила в совершенстве.

Сенатор ожидал чего угодно, но только не такого ответа, он растерянно посмотрел на начальника своей охраны, но тот изумился ещё больше, чем его патрон, да и рядовые охранники не могли скрыть своего удивления. Всё-таки учить кого-то убивать (а то, что Лика умеет это делать, в отличие от своего хозяина, никто из них не усомнился, особенно те, кто ранее получил от неё трёпку) так, чтоб это у него хорошо получалось, надо довольно долго. Получается, что эту девушку, почти девочку, начали учить этой науке почти с пелёнок! Эта мысль возникла одновременно у всех мужчин и заставила их поёжиться — для чего же эту девочку готовили?! Сенатор пришёл в себя быстрее всех и спросил:

— Ну, если ты такое умеешь, то, как ты смотришь на работу по этой специальности?

— Надо кого-то убить? — деловито поинтересовалась девочка, очень так невозмутимо поинтересовалась, чем снова вызвала переглядывание охранников. Но вот сенатора такой ответ не смутил, он согласно кивнул:

— Да, но не до смерти и не один раз. Ну, может, несколько раз придётся и убить, но я так понимаю, что тебя это не смущает.

— Это кто же тебе так насолил, что его надо не до смерти и несколько раз, а потом всё-таки убить? — изумилась Лика. Потом кивнув, добавила: — Хорошо, покажешь кого.

Лициний Севк многозначительно посмотрел на Авкта и задал Лике ещё несколько вопросов:

— А какое оружие ты предпочитаешь? Вернее, каким оружием ты владеешь лучше всего?

Девочка задумалась, действительно, каким оружием она владеет лучше всего? Вообще-то её учили владеть многими видами оружия, если это можно так назвать, например, удавка — это оружие? Или отравленные шипы? А сенатор поторопил девочку:

— Меч, копьё, топор, метательные дротики или трезубец?

— Нож, — ответила Лика, выбрав самый, как ей казалось безопасный вид оружия, а то чего доброго этот заказчик захочет, чтоб с объектом поработали топором. Ну вот скажите, как можно топором не до смерти, и не один раз? Да и как незаметно подобраться к объекту, размахивая топором? Явно этот будущий работодатель какой-то извращенец. Лика, пожав плечами, постаралась высказать свои сомнения. А сенатор, улыбнувшись, сказал Авкту, мол, объяснишь, как, что и зачем.

Анатолийский берег показался на десятый день плавания. Пройдя по проливу, отделяющему одно море от другого (как позже узнала Лика, это море было гораздо меньше первого), во втором море остановились у небольшого города, с названием Катуя. По мнению Лики, этот город был не меньше чем тот, расположенный на противоположной стороне моря, от которого они начали своё путешествие. Катуя понравилась Лике гораздо больше первого увиденного ею города, хотя Феса сказала, что этот город намного уступает по красоте и великолепию другому, расположенному на выходе из пролива и мимо которого проходили, добираясь сюда. Но как оказалось, в этих красивых городах тоже были кварталы бедняков. Об этом Лике рассказала одна из женщин, которая жила вместе с ней и Фесой. Лика смогла в этом убедиться, когда проходили через город, направляясь к месту жительства сенатора Севка.

— Вообще-то, господин здесь не живёт постоянно, это его загородная резиденция, здесь его школа гладиаторов, — пояснила та же женщина. На вопрос Лики она ответила, что гладиаторы — это такие бойцы, которые сражаются на арене на потеху плебсу и патрициям, иногда эти сражения посещает сам император. Если ему понравится, то даже вольную получить можно. Лика больше ничего не спрашивала, она уже разобралась — кто тут кто и поняла, что сколько бы не утверждала, что она не рабыня, для окружающих останется рабыней, но решила пока на этом не заострять внимания, потом показать, что это не так. Лика убедилась, что несмотря на все её утверждения и благорасположение сенатора, её считают рабыней когда в одном из зданий этой самой школы гладиаторов, её завели в какую-то клетушку и закрыли на замок, но не это возмутило девочку, а то, что ей на ужин принесли миску чего-то серого и мало аппетитного, да ещё кусок хлеба, очень похожего на глину. Лика, громко возмутившаяся, что не дали мяса, отодвинула эту бурду и услышала из соседней камеры-клетушки грубый голос:

— Посмотрите-ка на неё! Наверное, раньше ты ела на золоте и серебре вместе с патрициями, а сейчас ешь, что дают, раз сюда попала. Мясом тут кормят только накануне боёв, а они начнутся только через месяц. Если к тому времени не хочешь обессилить, то ешь и не перебирай. Хотя вряд ли тебя такую на бои выставят, слишком мелкая, сразу видно, что не боец. Вот мне и непонятно, почему тебя сюда поместили?

— Борн, не суди по внешности, может, эта девочка обладает какими-нибудь особыми навыками, — заступилась за Лику какая-то женщина, если судить по голосу.

— Селена, какими особыми умениями может обладать этот заморыш? — прогудел тот, кого назвали Борном, его поддержало несколько голосов. Лика никого из говоривших не видела, так как каморки были только с одной стороны коридора и отделены от него большими (на всю стену с этой стороны) решётками. В этих стенах-решётках были массивные, под стать им двери. А Лику обитатели этих каморок разглядели, когда её вели по коридору. Она не стала вступать в разговоры, а занялась изучением двери-решётки и запирающего её замка. Решётка была толстой, пожалуй, Лика-дракон сломать бы её смогла, но в ипостаси человека — вряд ли. Но если применить магию... эти клетушки были обычными, не магическими, только вот тут не было магических потоков, хотя... потоков не было, но был слабый слой магии, такой же, как и там, где жили Степные Ласки. Лика вздохнула — что-то есть, но этого явно не хватит, так что решётку сломать не получится, а если?.. Лика начала изучать замок, довольно простой, хоть и массивный, да и замочная скважина расположена так, что с этой стороны решётки её не достать, её вообще отсюда не видно, да и если бы до неё можно было бы дотянуться, но как открыть без ключа? Тут без магии не обойтись, а что если?.. Лика усмехнулась и просунула руку между прутьями, её рука вполне там проходила, изогнув особым образом палец, выдвинувшимся когтем поковырялась в замке и отодвинула запирающую защёлку. Как оказалось, это сделать было очень просто, всё-таки — примитивный механизм, а замочная скважина, хоть и фигурная, такая, что в неё войдёт только её ключ, но достаточно широкая. Тихонько отодвинув дверь-решётку, настолько чтоб смогла протиснуться в эту щель, Лика тихонько скользнула к каморке своей соседки, это была довольно крупная женщина, не толстая, а очень мускулистая, именно к ней обращались по имени — Селена. Лика тихонько, так чтобы не привлекать внимание остальных обитателей каморок, позвала:

— Эй, тебя Селена зовут, а меня Лика.

Надо отдать должное этой Селене, она хоть и удивилась, но никак этого не показала. Подойдя к решётке вплотную, она тихо спросила:

— А как ты выбралась? Я же слышала, как гремел замок, когда тебя запирали.

— Открыла, это не трудно, хочешь, тебе тоже открою?

— Не хочу, даже если выйти из этой клетушки, то дальше наружной двери не пройдём. Дверь в коридор тоже запирается, правда, только на засов, но он снаружи, да и охрана там стоит. Боятся бунта сидящих тут гладиаторов, а здесь есть вполне отмороженные типы, которые кинутся на охранников, если выберутся отсюда. Вот поэтому всех запирают и такие предосторожности, — пояснила Селена. Лика, кивнув, спросила:

— Понятно, а кушать хочешь? Ну, тогда расскажи, как на кухню пройти, если знаешь, конечно.

Селена, знала и, усмехнувшись, шепотом рассказала куда идти. Ещё хотела спросить, как эта девочка собирается выйти из коридора, но той уже у решётки не было, куда она делась, женщина-гладиатор не заметила. Пожав плечами, Селена растянулась на своей лежанке, упоминание о кухне вызвало бурчание у неё в животе, всё-таки той похлёбки, что дали на ужин, было мало.

Лика, отойдя от каморки Селены, двинулась вдоль глухой стены коридора, остаться незаметной для обитателей каморок было нетрудно — коридор довольно слабо освещался. Отметив, что это не магические светильники, хоть и дают мало света, но светить будут долго, Лика подошла к большой деревянной двери, по отсутствию ауры девочка определила, что за ней никого нет. А сама дверь, действительно, заперта на большой деревянный засов, с той стороны заперта. Деревянная дверь, деревянный засов, можно это всё сжечь, но это будут следы! Может, и не найдут, кто это сделал, но Лика не хотела оставлять таких следов. Вдруг всё же найдётся кто-нибудь, кто сможет определить, кем это было сделано, а может, и не найдётся, но... Поэтому — осторожность и ещё раз осторожность. Лика ещё раз осмотрела дверь не только обычным зрением, но и магическим и улыбнулась — если бы засов был железный, то здесь бы этот поход и закончился, но деревянный... Лика немного напряглась — и засов отъехал в сторону. Осторожно приоткрыв дверь, девочка убедилась, что в том коридоре никого нет, вышла и задвинула засов обратно. Сделала она это вовремя, появились три охранника, о чём-то оживлённо беседующих. Один остались у закрытой двери, а два пошли дальше. Лика двинулась за ними, остаться незамеченной одному из лучших исполнителей (если не самому лучшему) клана "Смотрящих из тени" труда не составило. Лика незамеченной прошла ещё два поста стражи, удивляясь, чего это тут так их много, вроде же тут ничего такого ценного нет, только дорога к кухне. На кухне её тоже никто не увидел, и это при том, что она обследовала все кастрюли, пробуя из каждой, в итоге решила, что это ей не подходит: или слишком жидкое и кислое, или сладкое (как потом ей объяснила Селена — это всё соусы). А вот жарившееся на вертеле мясо Лику привлекло, его она и стащила. Обратный путь был пройден гораздо быстрее, ведь дорога была знакомая и известны все места, где стояли или сидели в засаде стражники. Стражника, привалившегося к двери в помещение гладиаторов и тихо посапывающего, что говорило о том, что он бдительно охраняет эту дверь, обойти не удалось, пришлось его слегка стукнуть, дверь-то открыть требовалось. Стражник, придя в себя, так и не понял — что с ним произошло, но он успокоился, увидев, что охраняемая дверь закрыта и засов на месте.

Селена была очень удивлена, когда увидела у себя в каморке девочку с двумя кусками мяса и хлеба, хлеб был белый и пышный, совсем не такой, как давали гладиаторам. Девочка, примостившись рядом, предложила угощаться. Некоторое время ели молча, куски были большие, а хлеб вкусный, но голодный человек съесть может много. А когда всё было съедено, Селена посетовала на отсутствие соуса (тогда-то Лика и выяснила, что это кислое, сладкое и тягучее было соусом), потом поинтересовалась у девочки, где она это всё взяла. Слушая рассказ девочки, гладиаторша только качала головой (сначала она не поверила, но мясо и хлеб были убедительным аргументом того, что девочка не лжёт), а потом, ехидно усмехнувшись, сказала:

— Такого от тебя трудно было ожидать, но спасибо за угощение, к тому же это хорошая шутка — оставить нашего сенатора без ужина. А то, что мы съели, именно для него и готовилось, для охранников, слуг, гладиаторов, тем более для рабов такого не готовят. Откуда знаю? Да вот было дело... но не буду об этом, но всё же я очень хотела бы посмотреть, как наш сенатор на это отреагирует. Скорее всего, накажет кухонных рабов, хотя... ты ж говоришь, что там стражники были, они скажут, что рабы ни при чём. Ведь они поставлены именно для того, чтоб присматривать за рабами, и это их вина, если рабы что-то стащили. А эти стражники должны всё время смотреть за кухней не для того, чтоб что-то не украли, а чтоб в пищу сенатора что-нибудь не подсыпали. Потому-то и в коридоре столько стражников, стерегут кухню и подходы к ней.

— Но почему без ужина, там же ещё куча кастрюль со всякой едой осталась, — возразила Лика, Селена, продолжая хихикать, пояснила:

— Я же тебе говорила — то всё соусы и гарниры, основное — это мясо, а оно-то неизвестно как пропало. Послушай, Лика, а ты уверена, что тебя не видели? А как ты смогла выбраться из своей каморки? Да и в коридор, а потом обратно, ведь там всегда стоят два стража, они заметят отодвинутый засов и примут меры. Или тревогу подымут, так как?

— Там только один был, он не подымет, он меня не видел, меня никто не видел. Слушай, давай поделимся с соседями? — предложила Лика, Селена отрицательно покачала головой:

— Вот этого делать не надо, кто-нибудь из них обязательно об этом завтра доложит ланисте. А уж он устроит нам строгое дознание — откуда мы это взяли.

— Селена, а кто это такой — ланиста и строгое дознание — это как?

Лика знала, как устраивают строгое дознание: сажают допрашиваемого в магическую клетку и надевают магические оковы, это не только отсекает от линий силы, но и вытягивает магию, это всё угнетает ауру и начинает разрушать саму личность. У несчастного, к которому это всё применяют, не только подавляется воля, но он ещё и испытывает сильные муки, это заставляет его рассказывать всё, о чём он знает, и даже то, о чём не знает. Лика спросила об этом, потому что предпочла бы умереть, чем подвергнуться такому. Вот она и испугалась, а что если и здесь есть такие специалисты? А о них и на что они способны Лика совсем не знает, ведь здесь же есть магия, и они вполне могут её использовать. Селена ответила, успокоив девочку:

— Пытают: на дыбу подвешивают — руки выворачивают, калёным железом прижигают, иглы в чувствительные места загоняют, вообще-то, много пыток есть.

— Всего-то, огнём и что-то выворачивают? Ну, это не страшно, — ответила Лика. Но посмотрев на побелевшую Селену, кивнула: — Хорошо, никому ничего не скажем и не дадим. Но всё же как-то странно, что кто-то настучит, вы вроде как товарищи, все здесь сидите взаперти.

— Товарищи? Какие мы товарищи? — криво усмехнулась Селена и пояснила: — Мы гладиаторы. Сегодня мы здесь сидим вместе, едим вместе, тренируемся, а завтра будем драться на арене и не исключено, что до смерти.

Лика внимательно посмотрела на Селену, она подтвердила то, о чём девочка догадывалась, именно это имел в виду сенатор Севк, когда говорил, что надо кого-то убить, но не до смерти и не один раз, а может, придётся и совсем убить. Кто другой бы расстроился, но Лика восприняла это спокойно, только спросила:

— А кто такой ланиста? Его так зовут, да?

— Публий Марен, ланиста катуанской школы гладиаторов. Он считается владельцем этой школы, но на самом деле она принадлежит сенатору Лицинию Севку. Они оба могут приказать биться насмерть или здесь, или на потеху публике на большой арене в городе Константина, его ещё Царским городом называют, с гладиаторами другой школы.

Лика, выслушав Селену, кивнула, но спросила:

— Драться где-то там, что ты называешь большой ареной, кому-то на потеху, это понятно. А тут зачем? Я так поняла, что когда гладиаторы дерутся, то кто-то на это смотрит, для этого есть большая арена, где есть места для этой самой публики, то есть для толпы, которая на эту драку смотрит. А кто тут будет смотреть? По-моему, это не рационально и расточительно — заставлять обученных бойцов драться просто так, без зрителей. Ведь понятно же, на ту арену вход платный, а тут получается — это будет даром.

Селена немного удивилась, получается, что эта наивная девочка не такая уж и наивная, если может рассуждать о таких вещах. Об этом она и сказала девочке, мол, ты такая молодая, а рассуждаешь о таких вещах, та с улыбкой ответила на незаданные вопросы:

— Немного разбираюсь в таких вещах, из того, что увидела и услышала, выводы сделала. К тому же я не такая молодая, как выгляжу (Лика не стала говорить, что она далеко не молодая по здешним меркам, а там, где выросла, едва перешагнула порог юности).

— Не такая молодая? Так сколько же тебе лет? — удивлённо спросила Селена, затем предположила: — Глядя на тебя, больше четырнадцати не дашь.

Лика ответить не успела, раздался мужской голос, спрашивающий, откуда так пахнет мясом? К нему присоединилось ещё несколько голосов. Лика, приложив палец к губам, тихо прошептала, что она спала и ничего не знает, после чего выскользнула из комнатушки Селены. Та подошла к решётке и подёргала дверь, она была заперта! Когда и как Лика это сделала, Селена не заметила. Хмыкнув, гладиаторша тихо произнесла:

— Не обманывает, умеет открывать и закрывать. Ловко это у неё получается.

— Селена! С кем это ты там разговариваешь? И откуда так пахнет? — спросил Борн, Селена, изобразив зевок, недовольно произнесла:

— Борн, чего ты так орёшь, спать мешаешь. А откуда пахнет? Тебе лучше знать, твоя камера ближе к двери. А если я что-то и сказала, так это во сне, мне такой сон приснился! Представляешь, жареное мясо!

— Так пахнет же жареным мясом! Неужели этот чудный аромат из твоего сна? — изумился Борн. Обсуждение мясного аромата продолжалось ещё долго, но Лика не слушала, хотя и не спала. Она лежала с открытыми глазами и пыталась разобраться в своих ощущениях. В последнее время она заметила, что стала как будто слабее. Но почему как будто? Именно слабее! Ещё на корабле она заметила, что валять охранников сенатора ей трудно. Да, умеючи, сбить человека с ног не такая уж и трудная задача. Но сбить с ног сильного человека, когда он этому противится, ну пускай, старается это сделать, не так уже и легко. Это изменение произошло с Ликой как-то скачком, поднимаясь на корабль, она не чувствовала себя слабой, ведь тогда легко смогла забрать бич у Авкта. Да и потом там, на кухне, когда у неё хотели забрать мясо... А вот с теми двумя, которые обозвали её рабыней, пришлось повозиться, выручила только скорость, с какой она двигалась, вроде это её свойство не пропало. Потом, когда она уворачивалась от Авкта, не нападала на него не потому, что пожалела, как говорила и как решил сенатор, просто боялась, что не хватит силы при непосредственном контакте повалить такого здоровяка. А сегодня она убедилась: скорость и умение двигаться бесшумно, да ещё отводить глаза — это всё осталось при ней. Но вот почему она стала слабее? Лика в ужасе замерла, ей показалось, что она нашла ответ! Как всякое существо, обладающее магическими способностями, она автоматически использовала эти способности, а там, где не хватало физических сил, добавляла магию. Но эту магическую силу надо же где-то брать. Дома магии, скрученной в мощные линии силы, было в избытке, а здесь... тонкий слой, много ли отсюда можно наскрести? А вот то, что было результатом тренировок, та же скорость движений (может, Лика и увеличивала её с помощью магии, но только чуть-чуть) осталось, а вот сила... ну насколько может быть сильным это тельце? Лика всхлипнула, так ей себя стало жалко, а потом этот всхлип перешёл в сдавленное рыдание. Получается, что она как дракон тоже стала намного слабее, причём настолько слабее, что не сможет летать! Немного полив слёзы, Лика успокоилась, ведь в плавающего зверя она превращалась, когда уже стала слабее, но в той ипостаси слабости не чувствовала! А ведь, будучи драконом, она летала здесь, не используя магию, только силу своих крыльев. Получается, что реальная сила дракона осталась прежней, а как у других её ипостасей?

Это Лика решила проверить немедленно, она вскочила с кровати, и уже кайтра, подскочившая к решётке-двери, ударила по ней лапой. Решётка загудела и немного прогнулась, при этом загудела вся стена с дверьми в каморки гладиаторов, поскольку была цельной решёткой. Лика не смогла сдержать радость и непроизвольно рыкнула, но поскольку она была в ипостаси кайтры, рык получился впечатляющим. Басовитый рык, а именно так рычит кайтра, как бы идёт со всех сторон, где находится источник этого угрожающего звука, определить не возможно. Разговоры гладиаторов немедленно прекратились, через некоторое время тишину нарушил Борн, тихо, а не в своей обычной громогласной манере, спросивший:

— Что это было?

— Вроде как лев рычал, но откуда он мог здесь взяться? — тоже тихо произнёс чей-то дрожащий голос. Лика, сменившая ипостась и рассматривавшая лоскутки своей туники, сказала, обращаясь к Селене:

— А что здесь такое случилось? Сначала бумкнуло, а потом зарычало. Ты не видела, кто это тут такое делал?

Селена ответить не успела, открылась дверь, больше похожая на ворота, ведущая в коридор с каморками гладиаторов, и появились стражники, вооружённые не только мечами, копьями и щитами, но и луками. Командовал этим вторжением Авкт. Часть стражников, прикрываясь щитами, прошли вдоль коридора в самый его конец, после чего один из них доложил бывшему центуриону:

— Никого тут нет!

— Как это никого нет, а я? — громко возмутилась Лика, ещё пребывающая в эйфории от того, что она не утратила способность менять ипостась и что эти ипостаси не стали слабее. Авкт посмотрел на девочку и строго спросил у неё:

— Ты почему здесь?

— Откуда я знаю? Вот привели, заперли, кушать не дают! Спать тоже не дают — рычат, стучат, гремят, вот!

— Как это кушать не дают? Тебе же дали порцию каши и хлеб, а ты их не съела! Вон они лежат... — возмущённо начал ланиста, но Лика не дала ему досказать, не менее возмущённо закричав:

— Это не еда! Это невозможно в рот взять! Теперь вот сижу здесь запертая и голодная, ох я несчастная, несчастная!

Авкт посмотрел на командира стражи и спросил:

— Левий, почему она здесь?

— Так это... Публий распорядился, — растерянно произнёс тот, кивнув в сторону ланисты. Авкт вопросительно глянул на Публия Марена, тот начал оправдываться:

— Так, когда их привели, охранники сказали поместить эту девчонку к тем гладиаторам, которые чем-то серьёзно проштрафились, мол, так патрон распорядился. А я что?.. Если патрон сказал, чтоб её туда отвести, то...

— Кто сказал? Охранники, говоришь, кто из них? Такого распоряжения патрон не давал, это самодеятельность и виновные будут наказаны, — насупился центурион и, посмотрев на Лику, тихо пробурчал: — Похоже, это кто-то из тех, кого она валяла на корабле, надо будет найти и наказать за самоуправство.

Потом Авкт приказал вывести девочку из каморки, отвести на кухню и там накормить. Ещё его удивило, что она снова была голой, как при первой их встрече. На вопрос — где её одежда, Лика, пожав плечами, показала на какие-то тряпочки, валяющиеся на полу. Ещё возникли трудности при её выходе из комнатушки, дверь-решётка была так погнута, что сразу не открылась, мало того, замок на двери заклинило, его механизм был сломан, а запирающий засов погнут. Чтоб выпустить Лику, пришлось повозиться, а потом выпустить и Селену, поскольку без неё девочка уходить отказалась. Ланиста попытался воспротивиться тому, что из этого помещения с камерами уйдёт не только Лика, но и Селена, но Авкт скомандовал:

— Её тоже выпустить, это уже можно, Селена не такой уж проступок совершила, чтоб её здесь держать. Публий, отведи их в общий людус.

Глава 8. Гладиаторы.

— Ну, нашёл этого воришку? — поинтересовался Лициний Севк, когда Авкт вошёл в комнату, скорее, большой зал. Севк возлежал на пиршественном ложе, но не ел, а был занят тем, что придумывал наказания негодяю, дерзнувшему покуситься на его ужин. Бывший центурион вздохнув, развёл руками, а потом быстро заговорил, стараясь не дать разгореться гневу сенатора:

— Обыскали всю школу, но никого постороннего не нашли. Куда делось ваше жаркое, так и осталось загадкой, хотя... запах хорошо чувствовался, вот по нему и искали. Но мяса так и не нашли, но в эргастулуме проштрафившихся гладиаторов...

— Ещё бы запах... специи и пряности, за них отдано не меньше десяти сестерциев, — недовольно хмыкнул сенатор, а потом поинтересовался, почему бывший центурион упомянул эргастулуме проштрафившихся, зная, что Авкт на мелочь внимания не обратит. И тот не разочаровал своего господина:

— Довольно стойкий запах, он привёл меня к эргастулуму проштрафившихся именно в тот момент, когда там зарычал какой-то зверь. Большой зверь, его рык был громкий, громкий и грозный, даже я испугался. Этот рёв было хорошо слышно в коридоре. Я приказал открыть дверь и проверить. Зверя там не было, но вот запах мяса чувствовался сильнее, чем в коридоре. Дверь в эргастулум плотная, и вряд ли этот запах из коридора...

— Короче, без подробностей, — прорычал (намного слабее, чем тот зверь — отметил Авкт) начавший терять терпение сенатор. Центурион продолжил:

— Мяса и зверя там не было, но дверь в одну из клеток была погнута так, что её с трудом открыли. Замок тоже был сломан, как сказала та рыжая, ну, не совсем рыжая, девчонка, которую мы привезли с северного берега Эвксинского моря, это было сделано одним ударом лапы.

Лика не могла не похвастаться, и когда Авкт спросил, как такое можно сделать, честно сказала — ударить лапой. На вопрос центуриона — видела ли девчонка эту лапу и того зверя, который это сделал, Лика ответила, что лапу видела, а вот зверя нет. Лика честно ответила, ведь она видела свою лапу, а вот кайтру нет, ведь себя целиком, в отличие от своих рук и ног или лап, можно только в зеркале увидеть. Рассказ центуриона заинтересовал сенатора, и он попросил его повторить, стараясь не упускать подробностей. Выслушав Авкта, Севк задумчиво сказал:

— Очень интересно, сначала пропадает мясо, да так, что никто и не увидел как это произошло, хотя на кухне довольно много людей, да и охрана снаружи... но всё же кто-то это мясо утащил. На кухне украденное не осталось, запах в коридорах об этом ясно говорит, что его, то есть мясо куда-то несли. Не в эргастулум же, зачем туда его тащить, к тому же там дверь, как ты говоришь, она была заперта, на засов, снаружи заперта. Но запах в эргастулуме сильнее, чем в коридоре, а потом появляется какой-то зверь рыкающий и ломает дверь камеры, а её не так уж и просто сломать. Неизвестный зверь ломает дверь и бесследно исчезает. То, что он там был, показывает сломанная дверь, как он туда попал, а потом куда делся из запертого помещения? Ведь наружная дверь была цела! Не через стену же прошёл, хотя... как-то он же там появился! Ломился этот зверь в одну из камер, в какую? Почему он выбрал именно её? Кто там был? — получив ответ на свой вопрос, сенатор снова проявил гнев: — Говоришь, Публий распорядился. А ему сделать так сказал кто-то из охранников? Выясни, кто и накажи обоих, примерно накажи. Нельзя прикрываться моим именем, такое надо сразу пресекать. А эта девочка... почему зверь, если это был зверь, похоже, что это не совсем зверь, выбрал именно ту камеру, где она сидела. Если этот не зверь, а всё говорит, что это вполне может быть так, появился в закрытом коридоре, то он может снова появиться и это может быть где угодно! Удвой охрану, да, ночевать я сегодня буду в караульном помещении. А про эту девочку постарайся узнать как можно больше, расспроси Фесу — не замечала ли она что-нибудь странное в поведении этой девчонки и не препятствуй её сближению с Селеной, пусть та тоже за ней понаблюдает и расспросит её о том, откуда она и кто, может, что интересное и узнаем.

— Привет, Селена! — приветствовала Селену женщина её возраста, сидевшая за столом в центре широкого коридора, и продолжила: — Тебя выпустили? Тебя Марен пожалел или это что-то другое? Вторая женщина, немного моложе Селены, тоже сидевшая за этим столом, хмуро заметила:

— Вряд ли Марен её пожалел, уж очень он её не любит. Тут, скорее, другое, просто бои намечаются. Ты же, Гриппа, слышала, что патрон вернулся, вроде как новых кандидатов в гладиаторы привёз. Говорят, там какая-то непревзойденная воительница, которая знатно его охранников побила, а они все бывшие легионеры, уже на корабле она их отлупила. Вот думаю, что хочет наш добрый хозяин устроить бои.

— Наш Лициний слишком скуп, чтоб устраивать бои без зрителей, — ответила Гриппа и снова поинтересовалась у Селены: — Так в чём причина твоего скорого освобождения, мы тут думали, что ты в эргастулуме не меньше месяца проведёшь, а тут и недели не прошло.

Лика смотрела на этих женщин, одна из них — Диана была меньше и не такая мускулистая, как Гриппа, которая ни в чём не уступала Селене, скорее, превосходила. Стол, за которым они сидели, как и несколько других таких столов, стоял в коридоре, более широком, чем тот, где была камера Лики, хотя тут тоже было что-то вроде камер, но без решёток и по обе стороны этого коридора. Как поняла Лика, это помещение, куда её привела Селена, называлось людус. Вообще-то школа гладиаторов не была одним зданием, как вначале показалось Лике, это был целый комплекс строений, кое-где соединённый крытыми переходами и огороженный общим высоким забором. В центре этого комплекса была круглая арена, показывая которую, Селена сказала, что именно тут гладиаторы дерутся, но есть ещё несколько малых тренировочных арен.

— Ну, мы всего не знаем, может, он решил гостей пригласить и устроить показательные бои, — сделала предположение крупная женщина.

— Гриппа, ты же говоришь, что Лициний слишком скуп, чтоб выставить новых неподготовленных рабов против опытных гладиаторов. Думаю, что мы, я не говорю о себе, вы лучше меня, гораздо более умелые, чем привезённые нашим патроном, даже если они и опытные воины, — возразила ей Диана, а затем обратилась к Селене, — Селена, ты так и не сказала, почему тебя выпустили?

Ответить Селена не успела, появился ланиста в сопровождении раба, несшего большой котёл, закрытый крышкой. С ненавистью посмотрев на Лику, а потом на Селену, Публий сказал девочке:

— Приказано тебя накормить, но я бы вас не кормил, а сгноил бы в эргастулуме.

— Вот же гад, еду принёс, а ложки не дал. У меня-то тут ложка есть, а вот Лике, что? Руками есть? — с чувством произнесла Селена, когда ланиста ушёл. Посмотрев на удивлённых гладиаторш, добавила: — Крышку снимите, посмотрите, что принесли. Лика, ты будешь есть? Ложку я тебе свою дам.

— Ого! Каша-то наваристая, похоже, здесь и мясо есть! А хлеб свежий! — восхищённо произнесла Диана и спросила: — Отчего такая щедрость?

— Авкт Публию хвост накрутил. Тот по просьбе одного из охранников (а вы же знаете, они тут все кореша, в одном ведь легионе служили) её в эргастулум засунул, — ответила Селена, показав на Лику, до этого скромно прятавшуюся у неё за спиной. Потом снова спросила у девочки: — Лика, так ты будешь кушать? Я-то после твоего угощения есть не хочу.

— Мне тоже не хочется, — ответила Лика. Диана уже с полным ртом (ее, как и Гриппу, не пришлось долго упрашивать) удивлённо спросила:

— Чем же вас там таким кормили, что вы от такой каши отказываетесь?

— Насколько я помню, там постная каша и чёрствый хлеб, да и то их дают очень мало, — присоединилась к удивлению подруги Гриппа. Селена не стала отвечать, только развела руками. Когда каша и хлеб были съедены, Гриппа задала тот вопрос, на который так и не получила ответа:

— Селена, ты так и не сказала, какова причина, что тебя быстро выпустили, мало того, ещё и кормят так, будто ты не гладиатор, а кто-то из господ.

Селена, улыбаясь, указала на скромно сидящую возле неё девочку:

— Вот причина, я уже говорила, что её в эргастулум Публий засунул. А Авкт ему приказал немедленно освободить и накормить, Лика не захотела без меня уходить, вот меня тоже освободили.

— Если Авкт так на Публия наехал, то это неспроста. Всё-таки они стараются не ссориться, хоть и недолюбливают друг друга, я слышала — какая-то давняя история ещё со времён их бытности в легионе. Думаю, Авкт не стал бы так наезжать на Публия, если бы не чувствовал за спиной поддержки. А что это может быть за поддержка? Только распоряжение относительно этой девочки нашего патрона. А вот с чего бы это Севку так о ней заботится? — недоуменно рассуждала Гриппа, затем спросила: — Кто же ты, девочка, такая?

Диану это тоже заинтересовало, и Селена попыталась ответить:

— Там, в эргастулуме, Лика показала такое... не буду об этом рассказывать, но меня это очень впечатлило. Думаю, что это не всё, на что она способна. Если захочет, то сама расскажет или покажет, могу только добавить, что тот охранник (а может, и не один), который якобы передал приказ патрона, заимел на Лику большой зуб.

— С чего бы это? — удивилась Гриппа, Лика, пожав плечами, пояснила:

— А они там, на корабле, у меня мясо забрать хотели, а я возразила. Ну, поваляла их немного, но не била же. Какие-то они жадные, злые и обидчивые, надо было их всё-таки побить.

— Кто ты же такая? — удивлённо спросила Гриппа, недоверчиво глядя на Лику, уж очень не верилось, что эта девушка, скорее, девочка, худая и невысокая, выглядевшая лет на четырнадцать, могла валять, а уж тем более побить охранников сенатора. Лика, снова пожав плечами, ответила:

— Я Лика! Не больше, но и не меньше, вот!

— Завтра посмотрим, — только и нашлась, что ответить Гриппа, Диана промолчала.

На следующий день, ранним утром, обитателей людуса подняли и после, нельзя сказать, что сытного завтрака развели по тренировочным аренам. Ёжащаяся от утренней прохлады Лика, ничего из одежды ей так и не дали (похоже, это была такая мелкая месть ланисты), шла вместе с Селеной, Гриппой и Дианой. Спала Лика в клетушке Селены, там был ещё один топчан, но на нём ничего не было, поэтому Лика перебралась к Селене и всю ночь к ней прижималась, впрочем, та и не возражала. Они прошли мимо большой арены, где разминались несколько групп гладиаторов, потом мимо двух малых, привлекая к себе внимание там находящихся, хотя одежды на Лике не было, но это её не смущало, тем более что уже поднявшееся солнце начало хорошо прогревать воздух.

На одной из таких малых тренировочных арен (они отличалась от большой не только размерами, но ещё и тем, что здесь были разные деревянные и металлические конструкции, как решила Лика — тренажёры), к одному такому тренажёру подвели Лику, подвели по команде злорадно улыбающегося ланисты. Увидев этот тренажёр, Гриппа озабоченно выдохнула:

— Молотилка!

— Смотри-ка, Публий лично решил тобой заняться, — тихо произнесла Селена, Лика только пожала плечами. Она заметила, что не только ланиста был здесь, на единственной трибуне сидел сенатор со своим верным охранником или помощником. Лику подвели к невысокому помосту, в центре которого был установлен толстый деревянный столб, от этого столба в две стороны отходили бруски потоньше. Два нижних бруска были на уровне колена взрослого мужчины, а два верхних на уровне груди. Эта конструкция была ограждена сеткой, назначение которой Лика поняла позже. Продолжая злорадно улыбаться, ланиста, обращаясь к Лике, произнёс:

— Говорят, что ты очень быстрая, вот и посмотрим насколько.

Лику подвели к столбу, и по команде ланисты раб начал крутить ручку какого-то механизма, столб с брусками начал вращаться. Лике, чтоб не попасть под удар этих палок, пришлось то подпрыгивать, то пригибаться, а сетка не давала уйти от удара в сторону. Лика прыгала и пригибалась, а столб вертелся всё быстрее и быстрее. Уже взмокшего раба сменили два других, а Лика всё прыгала и прыгала, не высказывая признаков усталости. Этот тренажёр, так напугавший её подруг, не шёл ни в какое сравнение с теми, на которых её тренировали у "Смотрящих из тени". Там тоже такие были, только вот палок там было больше и располагались они на трёх уровнях, а не на двух, как здесь, да и двигались они намного быстрее, да и эти палки были не деревянные, а железные с острыми кромками. Там, чтоб избежать удара, надо было не просто прыгать и пригибаться, там надо было как бы проскальзывать между этими брусками. Лика решила себя проверить — а сможет ли она и тут так, здесь-то было всего два бруска, да и ипостась менять не нужно как там. Лика закричала рабам, вращающим рукоять:

— Что вы как сонные мухи, а ну быстрее давайте! А то я тут у вас засну!

Палки пошли быстрее, и Лика не пригнулась, а прыгнула головой вперёд, поднырнула под высокую палку, оттолкнувшись от помоста, перекувырнулась через нижнюю палку. Так продолжалось, пока оба раба, служившие приводом этому механизму, не упали без сил. Лика, кожа которой была сухой, в отличие от рабов мокрых от пота, насмешливо посмотрела на ланисту и произнесла:

— Как, уже всё? Я даже согреться не успела.

Лика была довольна, конечно, это не то, что ей приходилось испытывать дома, там было намного сложнее и тяжелее, там приходилось задействовать все свои способности, всю силу, да и раны требовалось быстро залечивать, чтоб они не мешали двигаться с прежней скоростью. Сейчас той силы не было, но девочка убедилась, что не утратила выносливости и своей прежней скорости, да силы хоть и немного, но вполне достаточно осталось. Это испытание молотилкой, так напугавшее Гриппу, Лика прошла играючи. Лика насмешливо посмотрела на лежащих обессиливших рабов, на ланисту, стоявшего с открытым ртом и выпученными глазами, и только тогда обратила внимание на тишину вокруг. Она огляделась и спросила:

— Что? Что случилось? Чего вы так испугались?

— Так как ты, никто не может, а ты... даже не запыхалась, кто ты? — хрипло спросила Селена. Лика, хитро прищурившись, ответила:

— Почему не запыхалась, запыхалась, просто вы этого не заметили, а кто я? Я же уже говорила — я Лика! Разве этого недостаточно?

С трибуны, закрытой шторой, никем не замеченные (так им казалось) за происходящим наблюдали Лициний Севк и Авкт. Когда уставшего раба сменили сразу двое, Авкт забеспокоился:

— Её покалечат, Публий перестарался!

— Посмотрим, мне кажется, этого не произойдёт, ты видишь, она даже не вспотела, а раб, крутивший колесо, лежит без сил. Пусть ещё попрыгает, хочется увидеть — где её предел, — ответил сенатор, глядя на вновь запрыгавшую Лику. Когда же Лика начала кувыркаться, Севк восхищённо произнёс: — Ты посмотри на неё! Человек такого не может! Хотя... что мы знаем о северных варварах? Вполне возможно, что их к чему-то подобному с детства готовят, тренируют, поят какими-то травами, кормят особой едой. Недаром же она столько ест, и в основном мясо. Ну вот, что я говорил. Ну, ты только послушай её — согреться не успела!

— Да, я тоже обратил внимание — сколько она ест, всё удивлялся, как в неё столько влазит. А то, что она может быстро двигаться, в этом я раньше убедился, — со вздохом сказал Авкт и добавил: — Не удивлюсь, что она не только драться умеет, а и серьёзно сражаться может на равных с любым противником. Говорила же, что её убивать учили.

— Ну что ж, сейчас и проверим, хорошо ли она умеет сражаться. Позови Фистула, пусть испытает на что эта девочка способна, что она умеет.

— Патрон, а если она его или он её... — начал Авкт, Севк его перебил:

— Дай им деревянные мечи и объясни, что они должны показать, что умеют, но не должны убивать друг друга, а если покалечат, то будут наказаны оба. Понял? Иди!

Авкт ушёл, кому-то что-то под трибуной сказал, а потом вышел на арену. Севк стал смотреть, как его телохранитель и помощник, что-то втолковывал стоящей перед ним девочке, которая ему возражала. Если по девочке этого не было заметно, то багровое лицо Авкта ясно показывало, что он злится. Наконец пришёл Фистул, невысокий и худой, совсем не похожий на бойца, разве что уж очень жилистый. После того как Авкт ему что-то сказал, Фистул не смог скрыть своего удивления, но всё же взял меч (деревянное подобие, но по размерам и весу не уступающее гладиусу). Девочка же от меча отказалась, выбрав кинжал, тоже деревянный, чем снова удивила гладиатора и центуриона. Фистул встал в стойку, но как-то небрежно это сделал, видно не считая девочку соперницей. А вот то, что случилось после команды Авкта, его повергло в шок, Севк тоже очень удивился, он не разглядел, как это произошло, увидел, что гладиатора почти обняло бронзовое тело, и Авкт махнул рукой, показывая, что поединок окончен. После того как это повторилось три раза, на арену вышел Севк и задал вопрос:

— Что здесь происходит? Авкт, они думают сражаться или продолжат обниматься по твоей команде?

— Патрон, смотрите сами, — ответил Авкт и ничего не поясняя, скомандовал: — Бой!

Разошедшиеся в стороны гладиатор и девочка должны были сойтись и начать поединок. Но этого не произошло, Фистул только и успел встать в стойку, вернее, попытался это сделать, как Лика неуловимым движением преодолела расстояние, отделявшее её от соперника и, обняв его, прижала свой деревянный кинжал ему к горлу. Авкт скомандовал разойтись, после чего сказал:

— Вот, Фистул ничего не успевает сделать, если бы это был реальный поединок, то Лика его бы сразу и зарезала бы. Не понимаю, как это у неё получается, вроде она вон там стоит и чего-то ждёт, но как только я скомандовал, она своим ножом уже касается горла Фистула.

Сенатор отметил, что его помощник назвал девочку по имени, чего раньше не делал, а это могло означать, что он её зауважал. Севк покачал головой и обратился к девочке, тоже назвав её по имени:

— Лика, надо не просто зарезать, ну, убить противника, надо это сделать красиво. Бой ведь будут смотреть люди, много людей, поэтому надо их развлечь, ну, сделать так, чтоб они остались довольны.

Лика поняла, что такие поединки проводят на потеху толпы, то есть убийство превращают в зрелище. А как такое сделать, Лика совсем не представляла, ведь её учили совсем другому — сделать всё незаметно, а если и устроить кровавое убийство (как предупреждение другим), то так, чтоб исполнителя всё равно никто не видел. Лика наморщила лоб, подумала и кивнула:

— Я не знаю как, но попробую, чтоб это было если не красиво, то хотя бы развлекало.

По команде Авкта, снова разошедшиеся в стороны противники начали поединок. Но если Фистул встал в стойку, то Лика, подпрыгнув, сделала сальто. Сальто вперёд, а когда гладиатор шагнул ей навстречу, сальто назад. Потом несколько раз прошлась вокруг ошарашенного Фистула колесом. Потом последовал каскад сложных сальто, грациозных пируэтов. Всё это ещё и сопровождалось различными гримасами и движениями, похожими на какой-то замысловатый танец.

— Что ты делаешь? — спросил удивлённый Авкт (удивился не только он, все, кто смотрел это представление, устроенное девочкой, удивлены были не меньше бывшего центуриона), Лика, продолжая прыгать вокруг ничего не понимающего Фистула, ответила:

— Красиво делаю, ты ж сказал — надо сделать схватку такой, чтоб люди, которые будут смотреть развлеклись и остались довольны. А как ещё их можно развлечь? Могу, конечно, ещё и спеть, но это у меня плохо получается, может, зрителям не понравиться. Вот я и стараюсь, как могу, а ты если можешь что-то другое предложить, то скажи. Или уже достаточно красоты, можно его уже убивать?

Авкт растерялся, не зная, что ответить, тем более что он услышал еле сдерживаемые смешки. Оглянувшись, бывший центурион увидел, что все, даже рабы, обслуживающие всевозможные тренировочные устройства, смотрят на девочку и улыбаются. А уж гладиаторы, особенно женщины, уже не сдерживают смех. Последней каплей были слова Фистула:

— Никогда у меня не было такого весёлого и затейливого поединка.

Положение спас Севк, грозно рявкнувший (хотя при этом смех еле сдерживал):

— А ну, прекратили весклиться! Чего замерли? Плетей захотелось? Занялись делом.

Но на этот окрик не все отреагировали, гладиаторши и Фистул продолжали улыбаться, глядя на надувшую губы Лику. Девочка, вызвав новый взрыв смеха, обиженно спросила:

— Что? Не понравилось? Совсем плохо? А я так старалась! Если не понравилось, то я не буду больше делать красиво.

Побагровевший Авкт хотел что-то сказать, но его опередил улыбающийся сенатор:

— Ну, почему не понравилось? Очень понравилось, я такого поединка никогда не видел. Но это немного не то, что требуется. Вот вы, объясните и покажите как надо, ты тоже этим займёшься.

Последние слова сенатора адресовались продолжавшим улыбаться гладиаторшам и Фистулу. Повинуясь жесту сенатора, женщины-гладиаторы увлекли Лику на незанятую, огороженную часть арены, туда же пошёл и Фистул. Там он, глядя на Лику, поинтересовался:

— И чему я могу тебя научить?

— Для начала давай покажем ей азы обращения с мечом, я так понимаю, Лика, что ты с этим оружием не знакома, — сказала Гриппа, обращаясь к Фистулу и Лике. Если гладиатор просто пожал плечами, показывая, что остался при своём мнении, то Лика захлопала в ладоши, при этом хитро подмигнув женщинам. Те переглянулись и заулыбались, догадавшись, что девочка имеет в виду. Диана, согласно кивнув, сказала, обращаясь к девочке:

— Что ж покажем всё, что умеем, но это не быстро будет, к тому же надо попросить у патрона какую-нибудь одежду для тебя, хотя... похоже, твоя нагота тебя совсем не смущает.

Лика пожала плечами и не стала объяснять, что это её действительно совершенно не смущает. Там, дома, одежды у неё не было, ипостась человека она редко использовала, а дракону и кайтре одеваться не надо. Селена, которая давно заметила полное безразличие Лики к своему внешнему виду, предложила немедленно заняться её обучением, а к вопросу одежды вернуться позже. Для начала Лике решили показать бой на мечах, это сделали Диана и Гриппа, как бы сойдясь в поединке, сначала быстро, а потом медленно делая движения и комментируя каждое своё действие. Но Лика сказала, чтоб делали быстро, она и так всё видит. Потом упражнения с мечом проделал Фистул и предложил Лике повторить. Девочка всё в точности повторила, а потом проделала всё это, но быстрее. Чем вызвала замечании мужчины:

— М-да, совсем не понимаю, чему нам её учить.

— Лика, теперь проделай всё это медленно и с ошибками, вон патрон сюда смотрит, вроде подойти к нам собирается, — сказала Селена. Её поняла не только Лика, но и остальные. Гладиаторши громко комментировали каждое движение девочки, указывая на ошибки, в основном мнимые, а Фистул время от времени останавливал Лику и, демонстративно хмуря брови, показывал, как надо делать правильно. Подошедшие Севк и Авкт смотрели на эту учёбу и одобрительно кивали. Во время одной передышки Лика капризно сказала:

— Кушать хочу, вот пока не поем, ничего не получается!

— Разве тебя утром не кормили? — поинтересовался Авкт, при этом посмотрев на Публия, тот попытался что-то сказать, но Лика его опередила:

— Разве это еда? Мало и совсем без мяса, ну разве то, что там было можно назвать мясом? Оно даже мясом не пахло! Вот на корабле — совсем другое дело, хочу как там!

— Распорядись, — коротко бросил центуриону сенатор. Тот склонил голову, показывая, что принял к сведению распоряжение своего патрона. А Лика продолжила капризничать, показав на женщин и мужчину:

— Их тоже хорошо кормить, а то они меня плохо учить будут, сил не хватит.

— Им тоже увеличить порцию, и чтобы мясо было, а то наша супербоец их загоняет, — улыбнувшись, скомандовал Севк. Авкт подтвердил распоряжение сенатора, обращаясь к ланисте так, как будто тот не слышал распоряжение своего господина. Публий скривился, но заверил, что всё будет в лучшем виде, жалоб не будет.

Когда сенатор со свитой ушли, Фистул сказал Лике:

— Очень похоже, что ты нажила себе врага, мстительного и способного на любую подлость. Да, сейчас ты в любимицах у патрона, но это может довольно быстро измениться. Вот тогда-то Публий отыграется по полной, не только на тебе, но и на нас всех.

— Не успеет, — просто ответила Лика, вроде ничего такого и не сказала, но у Фистула и гладиаторш по спине побежали мурашки. Вроде она это сказала обычным голосом, без угрозы, но что-то страшное послышалось в голосе этой девочки, до судорог напугавшее этих людей, многое повидавших. Но в следующее мгновение Лика поинтересовалась, когда же будут кормить, и наваждение пропало, хотя и не совсем.

Учёба Лики продолжалась больше месяца, при этом ни её, ни её учителей никто не трогал, лишь изредка приходил Авкт и интересовался, как успехи. Ему неизменно отвечали, что всё хорошо. Действительно, Лика освоила все виды оружия (ей это было не трудно), которыми владели её учителя, но не только она училась, учились и обучавшие её гладиаторы. Лика многое им показала из того, чему её обучали у "Смотрящих из тени", естественно, показывала то, что может делать человеческое тело. Но и этого было немало, особенно их впечатлила медитация перед поединком (впечатлила гладиаторш, Фистул к этому отнёсся с недоверием, сказав, что это ему мало помогает). Ещё Лика с радостью отметила, что силой она превосходит своих наставников, хоть сила и не вернулась полностью. Лика решила, что её организм (вернее, внутренняя сущность) приноровился к местным условиям и научился собирать те крохи размазанной здесь магической силы. Вот так гладиаторы, прикрепленные к ней, Лику учили и учились сами, при этом кормили их очень прилично, но всё хорошее когда-нибудь кончается. Однажды пришедший с утра Авкт в очередной раз поинтересовался успехами Лики. Услышав привычный ответ, усмехнулся, после чего сообщил, что они завтра поедут в город на большую арену.

— Похоже, будут бои, вот патрон и решил выставить лучших бойцов, — хмуро сказал Фистул. Лика ничего не сказала, она уже знала, что Фистул лучший боец катуанской школы гладиаторов, да и гладиаторши очень неплохие бойцы, с ними не всякий мужчина-гладиатор мог справиться, а женщины были им далеко не соперницы, но как оказалось, это было не совсем так.

На следующий день, ранним утром, на всех гладиаторов, кто должен был ехать, надели наручники, соединённые между собой цепью. Потом посадили в большой фургон, где цепь прикрепили к толстым металлическим штырям, идущим вдоль боковых стен. Лика, как и остальные, не сопротивлялась и уже в фургоне, звякнув цепью, поинтересовалась:

— А это зачем?

— А чтоб убежать не пытались или напасть на охрану. Из школы трудно сбежать, там охраны больше и высокие стены, Высокие не для того, чтоб снаружи никто не забрался, а чтоб те, кто внутри не разбежались, — пояснила Селена. Лика снова спросила:

— А что были случаи?

— Да сколько угодно, — ответил Фистул и, тоже звякнув цепью, продолжил: — Боятся нас охранники, хоть и вооружены, а мы нет.

— Так они вроде же бывшие солдаты, легионеры, — поправилась Лика, увидев, что её не поняли, поинтересовалась: — Их, что? Не учат сражаться, как же они воюют?

— Манера боя легионера и гладиатора отличается. Легионеры сражаются в строю, а гладиаторы один на один, — ответил Фистул и, увидев, что Лика не поняла, пояснил: — Если гладиатор выйдет один на один против легионера, то обязательно победит. Но если, скажем — строй, вернее, толпа из двухсот гладиаторов пойдут на строй из двухсот легионеров, то гарантировано проиграют. Драться в строю и один на один — совсем разные вещи, поняла?

— Поняла, — ответила Лика и повесила свои наручники, которые сняла, на тот штырь, на котором раньше была закреплена соединяющая их цепь. Потом демонстративно поковырялась в носу и заявила: — Вот, нос чешется, а из-за этих браслетиков это невозможно сделать.

— Но как? — изумилась Гриппа и, посмотрев на свои наручники, сказала: — Тут же штифт, его только молотком выбить можно! А ты...

— Можно и молотком, — согласилась Лика и продолжила: — Но я не выбивала молотком, я так сняла.

— Но как?! — повторила свой вопрос Гриппа. Это интересовало всех, кого везли в этом фургоне. Лика показала как — сложив особым образом ладонь, она надела наручники обратно. Потом пройдясь по фургону (свою цепь она отсоединила от штыря, когда снимала наручники), предложила убедиться, что наручники на руке плотно сидят. Когда все в этом удостоверились, Лика просто стряхнула наручники с рук, снова послышались удивлённые возгласы и последовали просьбы проделать такое же и с остальными. Лика, покачав головой, сказала:

— У вас не получится, только я так могу.

Этот ответ вызвал у всех разочарованные вздохи, а вот Селена, около которой села Лика, тихонько спросила:

— А мне сможешь снять?

Лика ничего не ответила, только кивнула головой. Конечно, так выгнуть руку, как это сделала она, у Селены не получится, но вытащить штифты из наручников Лика запросто сможет. Больше никто ничего не говорил, ехали молча. Ехали довольно долго, когда фургон остановился, внутрь вошло несколько охранников, они, вытащив из своих гнёзд штыри, освободили гладиаторов, но наручники, соединённые короткой цепью, на руках у них остались. Когда гладиаторы построились, обнаружили, что Лики среди них нет!

— Где она? — Авкт, грозно сдвинув брови, спросил у Публия. Тот, побледнев, начал оправдываться:

— Вместе со всеми погрузили, наручники надели и в фургоне штырём зафиксировали. Не могу понять — куда она делась.

По команде ланисты один из охранников забрался в фургон и довольно длительное время там что-то искал, выйдя, подал ланисте наручники Лики. Публий их взял, растерянно повертел в руках и, протянув Авкту, растерянно сказал:

— Вот, по руке её выбрали, так чтоб не могла высвободиться. Штифты на месте, а её нет!

— В фургоне тоже никого нет, только наручники остались и вот ещё, — доложил охранник, растерянно вертя в руках тунику девочки. Авкт спросил у него:

— А когда остальных гладиаторов освобождали, разве не увидели, что в этих наручниках никого нет? Куда вы смотрели? Пусть она от них как-то смогла освободиться, но наручники должны были висеть на штыре, к которому они крепятся через специальное кольцо. Цепь отсоединить от штыря можно только вытащив его из фиксирующих его зажимов, открыв там замок.

— Так все замки закрыты были, остальные гладиаторы не освободились-то, вот поэтому и не заметили, что наручников не хватает, да и как же заметить, ведь не считали... а они под лавкой лежали, — начал оправдываться охранник. Но Авкт его уже не слушал, он повернулся к Севку и, виновато опустив голову, спросил:

— Что теперь делать? Сбежала ведь, ловить надо, но как и где? И как она сбежала? Почему сняла тунику? Не связано ли то, что она постоянно раздевается, с теми странностями, что её окружают?

Севк ничего не ответил, только глянул на приоткрытые ворота (их ещё не успели закрыть), отделявшие внутреннее помещение большой арены от города, здесь же стояло с десяток фургонов, которые привезли гладиаторов разных школ. Там, на площади, было много людей, собравшихся поглазеть на бои гладиаторов и сейчас активно запасавшихся разной снедью у многочисленных торговцев. Понятно, что найти в этой толпе девочку, пусть и голую, будет трудно, если вообще возможно. Севк вздохнул, сожалея о такой нелепой потере, но винить в этом Авкта, передавшего ему тунику девочки, он не собирался, его верный помощник и телохранитель никак не мог воспрепятствовать побегу этой девчонки. Да и сейчас, тоже сделать ничего бы не смог. Севк ещё раз вздохнул и замер, глядя в широко раскрытые глаза Авкта, это состояние своего помощника он понял, когда его сзади подёргали за тогу и кто-то произнёс:

— Сохранил мою одежду, молодец, теперь отдай.

Севк обернулся и увидел Лику, державшую в руках кусок большого пирога. Такие пироги продавали торговцы на площади, но сюда им хода не было, но девочка откуда-то взяла этот пирог и, судя по его виду, ещё горячий. Увидев раскрытый рот сенатора, девочка серьёзно сказал:

— Тебе не дам и не проси, мне самой мало.

— Где... где ты его взяла? — спросил опомнившийся сенатор, девочка кивнула в сторону закрывающихся ворот и ответила:

— Там, на площади. Там много таких продают, с мясом я уже съела, а этот с ягодами очень вкусный!

Из ответа девочки сенатор понял, что она довольно долго была на площади перед ареной, раз успела съесть несколько пирогов. Севк хотел задать следующий вопрос, но его опередил Авкт, с грозным видом поинтересовавшийся:

— Где взяла? Украла?

— Одолжила, — ответила девочка и пояснила: — Сказала, что верну стоимость. Хотя мне это давали даром и предлагали взять ещё.

— Это как? — растерялся центурион. Лика, доев пирог, забрала у Севка тунику и стала рассказывать:

— Иду я по той площади, а там столько всякого продают, так кушать захотелось, а денег-то, чтоб купить, нет. Расстроилась я и тут увидела, как кто-то вытащил кошель у одного торговца и быстро пошёл оттуда. Ну, я его догнала, понятно, что не торговца, и забрала кошель. Потом подошла к торговцу и отдала ему его деньги, сказала, что за своим добром лучше следить надо, а то ведь и утащить могут. Торговец пересчитал деньги и долго меня благодарил, пирогами угостил, сказал, что я могу взять сколько захочу, но я два вот взяла и сказала, что обязательно заплачу потом, сейчас денег при себе нет.

То, что девочка говорит правду, сомнений не вызывало, она вполне могла бы забрать пироги у торговца, но тогда бы тот поднял крик и базарная стража попыталась бы выяснить — в чём дело, но стражников поблизости не видно, да и на базаре всё было спокойно (насколько это может быть на базаре). А вот воришка, у которого силой отбирают ранее украденный кошель (на самом деле Лика этот кошель незаметно вытянула), вряд ли начнёт громко возмущаться. Но Севка, да и Авкта, интересовало совсем другое, о чём сенатор и спросил:

— Как ты освободилась и выбралась из фургона?

Лика показав на маленькое окошко у крыши фургона, сказала:

— Вон через то окно, а ваши наручники мне снять ничего не стоит, но больше их на меня не надевайте, а то — обижусь, очень обижусь.

Сенатор и центурион посмотрели на маленькое окошко на фургоне, даже не окошко, а отдушину под самой крышей и оба с сомнением покачали головами. В это малое окошечко могла пролезть разве что кошка, но никак не эта девочка, но она же как-то выбралась! Лика, когда избавилась от наручников, сразу заинтересовалось тем окошком, решив из фургона выбраться, но окошко было очень маленькое, в него она никак бы не смогла пролезть. В ипостаси человека не смогла бы, в ипостаси кайтры или того водоплавающего зверя с длинным и гибким телом тем более. А что если попробовать это сделать в своей пятой ипостаси? Эта ипостась была в родном мире Лики так же бесполезна (не совсем, несколько раз Лика ею пользовалась), как и плавающего зверя. Воспользовавшись тем, что на неё перестали обращать внимание, Лика сняла тунику и приняла эту ипостась.

Это был зверь, чем-то похожий на водоплавающего, такое же длинное тело, короткие лапы, тёмный густой мех. Мех, от которого почти не отражался свет, что делало этого зверя почти невидимым не только в темноте, но и в сумерках. Тело, не уступающее размерами телу Лики в ипостаси человека, было не только длинным, но и удивительно гибким. Когти и зубы показывали, что этот зверь, несомненно, хищник, но совсем не опасный для тех, которые были в родном мире Лики. Может, поэтому Лика почти не принимала эту ипостась. Только несколько раз принимала вид этого зверя, когда надо было подобраться к объекту. Тогда это длинное и гибкое, почти змеиное тело проползло по узким лазам вентиляции, и уже кайтра полоснула когтями по горлу человека, уверенного в том, что в его убежище, охраняемое несколькими кругами бдительной стражи, никто не проберётся. А потом Лика, в ипостаси этого зверя, никем не обнаруженная, скрылась.

И вот теперь никем не замеченное гибкое тело, цепляясь когтями за деревянную стенку, добралось до отдушины и просунуло в неё голову, голова прошла, а за ней и всё тело. Незаметно спустившись по внешней стенке фургона, Лика, продолжая использовать когти, как оказалось, предназначенные именно для такого передвижения, забралась под большую повозку, а потом на дорогу спрыгнула девочка, направившаяся на привлекший её запах (обоняние Лики было отличным в любой ипостаси). Но этого Лика не стала рассказывать сенатору и его помощнику. Она подошла к своим подругам, но когда ланиста показал на дверь в тёмный коридор и приказал всем туда идти. Лика поинтересовалась — куда их собрались вести, ответила Селена:

— В местный эргастулум, там не так тесно, как в том, что в нашей школе, но выбраться оттуда так же тяжело. Почему так? А при входе туда с нас снимут наручники и выдадут снаряжение и оружие. Оттуда можно выйти и на арену, вот ланиста вызывает тех, кто должен выйти на поединок, остальные ждут.

— Понятно, вас бояться, потому что вы уже вооружены. Но оттуда не видно же поединков, — произнесла Лика, скользнув в сторону, оказалась перед собравшимся куда-то идти Севком и заявила:

— Я хочу посмотреть на поединки, а оттуда, куда ведут остальных, этого не будет хорошо видно.

Авкт хотел возразить, но Севк махнул рукой:

— Пусть пойдёт с нами, посмотрит. Ведь всё равно её не удержишь, раз она из специального фургона смогла уйти, то здесь из эргастулума сбежит, а так под присмотром будет. Она девушка разумная, ничего такого этакого не учудит. Ведь так?

Лика кивнула, вопрос сенатор адресовал ей, видно, этот кивок его удовлетворил, и он, направившись вверх по лестнице, махнул Лике, чтоб та шла за ним.

Глава 9. Гладиаторские бои.

Сенатор Лициний Севк сидел в своей ложе большой арены города Константина, ему полагалась отдельная ложа, не только как сенатору (немногие сенаторы могли похвастаться таким местом), но и как одному из богатейших людей империи, впрочем, он своё богатство не выпячивал. Из ложи был прекрасный обзор арены, ведь она была рядом с императорской (не совсем рядом — через три). Рядом с его креслом привычно застыл Авкт, а за креслом стояло два охранника. Два, потому что вход в ложу охраняло ещё шестеро. Всё было как обычно во время посещения Севком гладиаторских боёв, но в этот раз в ложе сенатора присутствовал ещё один человек — молодая смуглая (её кожа была, скорее, золотистой, а не смуглой) девушка, почти девочка, с волосами цвета старой бронзы. Это никого не удивляло, многие сенаторы, и не только они, приводили с собой девиц, кто любовниц, кто наложниц, а кто просто рабынь для утех. Были и те, кто пришёл с жёнами, но почтенные (и не очень) матроны сидели отдельно, предпочитая общество себе подобных. У них были закрытые ложи — места отделённые от трибун плебса. Но эта девушка в ложе сенатора Севка не была похожа на остальных, одетая в простую тунику, она почти висела на перилах, наблюдая за поединками. Пока выступали малоизвестные гладиаторы, так сказать, те, кто разогревал публику, Севк подробно комментировал происходящее, он взял Лику в свою ложу не только потому, что она захотела посмотреть на поединки, а для того, чтоб она поняла — что же требуется от гладиатора. Но хоть Лика внимательно наблюдала, её не впечатлили эти поединки, о чём она, повернувшись к сенатору, сказала:

— Смотреть не на что, вроде как драка двух подвыпивших, машут кулаками, вернее, мечами, пока один не упадёт, в данном случае — замертво.

— Ну, это так — затравка, так сказать, прелюдия к настоящему зрелищу, вот сейчас — смотри, — Севк ответил на замечание Лики.

Действительно, на арену вышли два гладиатора, при виде которых трибуны разразились приветственными криками, больше напоминавшими восторженный рёв. Они были значительно лучше вооружены, чем сражавшиеся раньше. Те, без всяких защитных доспехов, только в набедренных повязках имели только короткие мечи и маленькие щиты, иногда вместо меча было копьё, скорее, дротик. А вот эти были в каких-никаких доспехах, которые прикрывали только одну руку и часть торса. А вооружение: у одного было тяжёлое копьё и квадратный щит, а на перевязи висел довольно большой кинжал, на голове у этого гладиатора был шлем с широкими полями и забралом, закрывающим лицо. Его противник тоже имел квадратный щит (побольше, чем у первого), а вместо копья был меч, длиной в полтора локтя, на голове был шлем со стилизованной рыбой на гребне, латы закрывали и вторую руку. Ноги у обоих были прикрыты чем-то очень похожим на грубые обмотки. Севк назвал этих гладиаторов: — Мурмиллон и гапломах.

— Это их так зовут? — поинтересовалась Лика, Севк, усмехнувшись, ответил:

— Нет, это название бойца, и зависит оно от его вооружения. Видишь, оно у каждого своё и гораздо солиднее того, которое было у сражавшихся раньше. Те называются — провокаторы, поняла?

— Не совсем, — начала Лика и хотела ещё спросить, но её внимание отвлекли гладиаторы, что-то выкрикнувшие перед трибуной императора, а потом начавшие драться. На этот поединок Лика смотрела с большим интересом, чем на предыдущие. Было видно, что эти бойцы лучше обучены, их поединок длился дольше, чем раньше, оба гладиатора получили довольно серьёзные раны, из которых обильно лилась кровь. Закончился этот бой тем, что один гладиатор повалил другого на землю и приставил к горлу побеждённого кинжал, но не убил сразу, как думала Лика, а посмотрел сначала на общие трибуны, а потом на трибуну императора. На трибунах люди кричали и тянули вперёд руки с кулаком, у которого оттопыренный большой палец был направлен вниз. Лика хотела спросить — что это значит, когда победитель, словно повинуясь такому же жесту императора, перерезал побеждённому горло, встал и в победном жесте поднял кинжал, после чего упал. Когда победителя точно так же, как и побеждённого, утащили с арены, Севк прокомментировал увиденное, видно имея в виду убитого гладиатора:

— Я думал, его пожалеют, он хорошо сражался, но плебс требует крови, и император не стал возражать, что же, посмотрим, что будет дальше.

— Куда ж тут больше крови, — удивилась Лика, показывая на кровавые пятна на арене, которые перед следующим поединком засыпали песком.

А дальше было ещё несколько поединков, кого-то убили во время поединка, кого-то — по желанию толпы, но были и те, кого пожалели. Про одного из тех, кого пожалели, а потом унесли с арены, Авкт сказал:

— Он хорошо сражался, потому и даровали жизнь. Но всё равно он — не жилец, от таких ран умирают. Да и его соперник еле на ногах держался, повезёт, если жив останется.

— Во время поединка могут убить одного из тех, кто сражается, если же он не погиб, то жить ему или умереть решают зрители? — поинтересовалась Лика. Получив ответ, что это именно так, но иногда вмешивается император, он может помиловать даже вопреки мнению плебса, Лика на мгновение задумалась, а потом поинтересовалась:

— А как выбираются те пары, которые должны сражаться?

— Обычно по жребию, но могут быть назначенные императором или ланистой, может ещё патрон решить, кого выставить. И не обязательно это будет один гладиатор. Но это может быть вызов, его сам гладиатор может сделать, но это должен быть известный боец. Обычно такой вызов делает владелец гладиаторской школы, поставив на этот бой определённую сумму, иногда, очень немаленькую, — на этот раз ответил Севк, ему понравилось, что Лика заинтересовалась боями гладиаторов, вот он и решил этот интерес поощрить, Лика его не разочаровала, хотя слегка удивила, поинтересовавшись:

— А я могу кого-нибудь вызвать?

— Для этого надо стать известной, такой, чтоб при виде тебя зрители кричали от восторга. А для этого надо одержать несколько эффектных... ну, не только красивых побед, а таких, которые любит плебс. Ну ты видела — каких, — пояснил Севк. Лика кивнула, показывая, что поняла, но новый вопрос задать не успела, глашатай объявил имена, участников следующего поединка. Это были три женских имени, их Лика пропустила мимо ушей, но насторожилась, когда глашатай назвал их соперниц:

— Селена Разящая, Диана Белая стрела, Гриппа Стремительная!

На арену вышли знакомые Лике гладиаторши. Из одежды на них были только набедренные повязки, но вооружены они были по-разному, если Селена и Гриппа держали в правой руке короткие мечи, а в левой — небольшой круглый щит, то Диана — четыре белых дротика.

— Луций таки настоял на этом поединке, отказаться нельзя было, хоть и жалко девочек, проиграют ведь. Какие там сделаны ставки? — вздохнув, спросил у Авкта Лициний. Тот, тоже вздохнув, ответил:

— Четыре к одному, мало кто надеется на победу наших девочек.

Поединки не сразу начинались, так как перед ними делались ставки на победу того или иного бойца. Лика уже разобралась в этой системе, хотя и виду не показала. Сейчас же она повернулась к Севку и с решительным видом попросила:

— Одолжи мне сто сестерциев, после поединка я отдам.

— Это очень большие деньги, у меня столько нет, я могу тебе дать только десять, но и это очень большие деньги, тебе придётся много работать, чтоб столько получить, готова ли ты отработать такую сумму? — покачал головой Севк и, увидев кивок Лики, поинтересовался: — На кого ты хочешь поставить?

— На наших, — коротко ответила девочка и снова спросила: — Так одолжишь или нет?

Севк переглянулся с Авктом, тот, подозвав служителя арены, принимающего ставки, отдал ему требуемую девочкой сумму. Лика кивнула и показала рукой на арену, где начинался поединок. Две тройки гладиаторш двинулись друг навстречу друг другу. Селена, Гриппа и Диана шли плотной группой, а их соперницы разошлись в стороны, понятно для чего — они старались окружить своих противниц, лишив их свободы манёвра. Авкт, глядя на эти действия, со вздохом произнёс (Лика поняла, что не только она поставила на своих):

— Что они делают?! Только Гриппа способна на равных противостоять, а остальные слабее. Им надо изматывать соперниц, бегая по арене, хотя... я не уверен, что это поможет. Напрасно поставили на девочек, да ещё так много.

— Смотри! — так же коротко произнесла Лика. Гладиаторши катуанской школы плотной группой ринулись вперёд на соперницу перед ними. Те, которые разошлись в стороны, кинулись на помощь своей атакованной товарке, и хотя до неё было не так уж и далеко, помочь ей не успели. Эта гладиаторша, выглядевшая более могучей, чем Гриппа, запросто могла бы справиться с атаковавшими её, если бы те нападали на неё по одиночке, или даже вдвоём. Но против троих, тем более действовавших слажено, она не выстояла. У человека две руки, и когда против них действуют четыре, отбиться очень трудно. Эту гладиаторшу с одной стороны атаковала Селена, с другой — Гриппа, их противница, надо отдать ей должное, почти отбилась, но при этом получила дротик-копьё от Дианы в горло, это был не обычный дротик, а с широким наконечником, напоминавшим лезвия обоюдоострого ножа. Гладиаторша упала, а её победительницы продолжили движение вперёд, уходя из-под удара тех двух оставшихся, что набегали с обеих сторон. Отбежав на некоторое расстояние, тройка гладиаторш катуанской школы развернулась к набегавшим на них противницам. Произошла короткая схватка, Селена и Гриппа не нападали, только отбивались, а вот Диана пустила в ход свои дротики, хоть и потеряла два из трёх оставшихся, но ранила обеих противниц, одну легко, а другую довольно серьёзно.

Авкт отвлёкся от арены, внимательно посмотрел на Лику и спросил, неизвестно что имея в виду:

— Откуда ты знала?

— Селена, да и не только она, говорила, что гладиаторши из школы Палинора сильнее и умелее, они уверены в своей победе и хотят сразиться с нашими девочками. А их ланиста, ах, это не Полинор, хотя... какая разница, это поощряет. Ты же сам говорил, что ценность гладиатора возрастает от количества побед, его могут даже на волю отпустить. Вот Селена и сказала, что вызов неизбежен, а потом ещё добавила, что она и остальные против тех не выстоят. А мне говорили, что легионер не справится с гладиатором один на один, а в строю легионеры такое же количество гладиаторов запросто победят, — Лика сделала паузу, увидев, что её слушает не только Авкт, но и его патрон. Улыбнувшись, девочка продолжила: — Вот я и подумала, а если наши девочки (при этих словах Лики оба мужчины заулыбались — ещё бы, назвать женщин намного старше её — девочками) пойдут против своих соперниц строем? Ну, не совсем строем, их за такое короткое время сражаться строем не научишь, да и знаю я, как это делать только теоретически. Но если использовать желание гладиаторш этого Палинора использовать своё преимущество в силе и мастерстве, а это лучше всего проявится в схватках один на один, то надо этого не допустить и противопоставить им что-то такое, ими не ожидаемое. Конечно, риск есть, но всё же... как видите, девочки не подвели.

Авкт и Севк слушали Лику и, кивая, наблюдали за происходящим на арене, то, что рассказывала девочка, было интересно, но бой продолжался и, похоже, что ни одна из сторон решающего преимущества не имела. Оставшиеся в меньшинстве гладитаторши хоть были обе ранены, но, встав спина к спине, довольно успешно отбивались от наседавших на них Селены, Гриппы и Дианы. Так продолжалось довольно долго, пока Гриппа и Диана не пошли в решительную атаку на легкораненую соперницу. Эта атака стоила жизни Гриппе, но Диана успела воткнуть последний дротик в шею противнице. Та последним усилием схватила дротик и, сломав его, попыталась достать мечом Диану, но не смогла. Диана не стала задерживаться у упавшего тела и поспешила на помощь к Селене, атаковавшей оставшуюся противницу. Та хоть и была ранена в ногу и стояла на одном колене, но, вращая двумя мечами, довольно успешно отбивалась от Селены и даже смогла ударить ту по ноге, уравнивая шансы. Неизвестно чем бы кончился этот поединок, но Диана, подхватив чей-то щит, ударила им сзади по голове гладиаторшу Палинора, та упала. Селена выбила у той мечи, а свой приставила к её горлу. Селена, тоже раненая, и Диана подняли глаза на трибуну, где сидел император, тот показал кулак с поднятым пальцем.

— Она хорошо сражалась и достойна жизни, — одобрил решение императора Севк, а вот Авкт с осуждением сказал:

— Нечего её жалеть, эти из школы Палинора наших убить намеревались. Гриппу всё-таки убили, и не знаю, сможет ли ещё сражаться Селена, вон одна её рука плетью висит, а сама еле стоит. Если бы её Диана не поддерживала, точно бы упала.

Бурчание Авкта прервал появившийся служитель, принимающий ставки, протянув весьма увесистый мешок, он с придыханием, выдававшим почтительность, восторг и ещё что-то, сказал:

— Вот ваш выигрыш. Здесь почти восемьдесят сестерциев!

— Откуда столько? Ставка была же четыре к одному, пусть немного повысилась, но столько... — удивился Севк, Авкт пояснил:

— Это я ещё поставил, не всё, что у нас было, но довольно много.

— Надо бы тебя поругать за самоуправство, но не буду. Как говорится — победителей не судят.

— А сколько мне полагается, — хитро прищурилась Лика и добавила, обращаясь к Севку: — Мне же надо отдать то, что взяла в долг. Не так ли?

То, что Лике что-то полагается и полагается немало, были согласны оба мужчины, ей выделили сорок пять сестерциев. Лика сказала, что эти деньги, за вычетом долга, она отдаёт на хранение Севку, в общем, все остались довольны. Но следующий вызов умерил радость от выигрыша, глашатай объявил, что Лев Пустыни вызывает Серого Волка. Лика, глядя на погрустневшего Авкта, спросила: — Это кто такие и почему такая реакция на этот вызов?

Бывший центурион пояснил:

— Тебе же уже объясняли, что вызов может сделать известный боец такому же. Лев Пустыни — это лучший боец школы Луция Полинора, а Серый Волк — это Фистул, лучший боец нашей школы, он пусть ненамного, но слабее этого Льва. До недавнего времени их старались не выставлять друг против друга, всё-таки поединок — это поединок, всякое может случиться. А терять лучшего гладиатора школы... Вообще-то, их давно свести хотели, но... сама понимаешь. А сейчас, неизвестно, сам ли Лев решил вызвать Фистула, или так приказал Полинор, чтоб отыграться за потерю своих гладиаторш.

Лика, выслушав Авкта, понимающе кивнула, эти две школы, вернее, их владельцы были соперниками, и сегодня этот Полинор решил показать — чья школа лучше. Сначала выставил своих лучших гладиаторш, чего никогда раньше не делал, а теперь, когда те так неожиданно проиграли (как уже узнала Лика, они были гордостью школы Палинора и до сегодняшнего дня не знали поражений), пошёл в ва-банк, выставив своего лучшего бойца. Но очень похоже, что поединок Фистула с этим Львом сегодня бы состоялся в любом случае. Лика ещё раз кивнула и поинтересовалась у Авкта:

— В этой конкурирующей с вами школе бойцы лучше, так?

Авкт посмотрел на своего патрона и, не ответив, просто кивнул, подтверждая догадку девочки. Севк, вздохнув, не стал скрывать правду:

— Да, это так. У Луция бойцы лучше, конечно, не все, но он и богаче, многое может себе позволить. А в последнее время старается меня разорить. Понятно, что если моя школа лишится лучших бойцов, то и доходы упадут, а там... — сенатор не договорил, только махнул рукой и стал смотреть на арену, там начался бой. Если вначале казалось, что противники равны, но скоро Лев Пустыни начал теснить Серого Волка и, нанеся ему достаточно серьёзную рану, и под рёв трибун, повалил того на землю. Прижатый к земле Фистул чуть приподнял голову и посмотрел на трибуну своего патрона, словно извиняясь за поражение, но увидев Лику, собрав последние силы, произнёс:

— Я знаю, ты это сможешь, отомсти за меня Лик...

В этот момент, повинуясь жесту императора, Лев ударом меча отрубил голову Фистулу и за волосы её поднял. Хоть свои последние слова Фистул произнёс достаточно тихо, Лика его услышала.

После этого поединка объявили перерыв и Лициний Севк в сопровождении верного Авкта и Лики направился в зал отдыха важных гостей. Авкт остался с охранниками у дверей, его, как и других охранников, в зал не пропустили, а вот Лика беспрепятственно прошла с сенатором, видно, здешние стражи решили, что она опасности не представляет. Но как оказалось, она не была исключением, каждого гостя сопровождала богато одетая рабыня, а то и две. Лика с интересом разглядывала присутствующих, здесь были не только рабыни, но и свободные женщины. Некоторые были подругами собравшихся здесь мужчин, а может и жёнами, были и те, кто были сами по себе. На их фоне Лика в своей простенькой тунике выглядела серой мышкой, и на неё никто внимания не обратил. Она же с интересом озиралась по сторонам, разглядывая женщин, и выделила тех, кто был сам по себе, они изо всех сил старались обратить на себя внимание уже не молодого, но стройного и мускулистого мужчины (большинство остальных мужчин были уже далеко не молодые и располневшие, кто слегка, а кто и очень). Лика узнала этого человека, хоть до этого видела его только тогда, когда он взмахом руки решал судьбу гладиатора, остальное время лицо императора видно не было, он сидел в глубине своей ложи. Севк подтвердил догадку Лики:

— Да, это Гонорий, император.

Севк хотел ещё что-то сказать, но появившийся человек, тучностью намного превосходящий сенатора, громко закричал:

— Приветствую тебя, Лициний Севк, поздравляю с хорошим кушем и сочувствую с потерей лучших бойцов твоей школы.

— И тебе привет, Луций Палинор, — слегка скривившись, ответил Севк, всем своим видом показывая, что не намерен дальше продолжать беседу, но Палинор не унимался:

— Я наслышан, что у тебя появился новый боец, способный составить конкуренцию моему Льву, как ты смотришь на поединок между ними? Я предлагаю тебе пари, поставить на этот бой десять тысяч сестерциев, чей боец победит, тот и заберёт этот приз.

В зале стихли разговоры и все уставились на Севка. А он понял, что его конкурент поймал его в ловушку: отказаться, значило показать, что он испугался потерять деньги, но не это главное, хоть сумма была не просто большая, она была очень большая, но потеря лица гораздо страшнее. Севк растерянно посмотрел на Лику, а та, прикрывшись куском пирога, который ела (это был уже третий), тихо произнесла:

— Сто пятьдесят тысяч.

— Сто пятьдесят тысяч, — машинально повторил за девочкой сенатор и побледнел, это была огромная сумма, столько стоила его школа гладиаторов, да что там школа — его городской дворец и загородное поместье! Поместье, состоящее из нескольких вилл, да ещё и несколько домов в столице. Улыбающийся Палинор тоже побледнел, если его конкурент готов принять вызов и ставит такие условия, то, вполне вероятно, у него действительно есть боец небывалой силы. Отказаться от своего же предложения — это не просто показать, что испугался, а это удар по авторитету, ведь он сам предложил провести поединок, а теперь пошёл на попятную. Но с другой стороны, не исключено, что Севк блефует, назвав такую громадную сумму, и делает это в надежде, что он, Палинор, откажется, со всеми вытекающими из этого отказа последствиями. Глубоко вздохнув, Луций Палинор сказал,

— Принимаю, но бой состоится немедленно!

— Немедленно, так немедленно. Чего тянуть? Чем раньше начнём, тем быстрее закончим, быстрее закончим, быстрее деньги получим, — из-за куска пирога тихонько сказала Лика, подмигнув Севку. Тот непонятно кому кивнул то ли Лике, то ли Палинору, но последний расценил это как знак согласия, и не только он. Присутствующий старший распорядитель боёв обратился к Севку:

— Как объявит вашего бойца? Лев Пустыни против... кого?

Севк глянул на Лику, а та на мгновение задумалась, действительно, как назваться? Она бы хотела — Маленький Дракон, или Бронзовый Дракон. Но здесь не знают кто это такие, ведь там у Степных Ласок, её дракона приняли за демона, здесь в языке даже такого слова обозначающее дракона нет. Но если есть Лев Пустыни, значит здесь есть пустыни из песка или из камня, Лика улыбнулась (но эту улыбку никто не увидел — пирог мешал) и тихо сказала:

— Песчаная Змея.

— Песчаная Змея, — повторил Палинор и так же тихо, как Лика, добавил: — Странное имя для бойца.

А вот распорядитель не удивился, видно, он много имён слышал, не менее странных, чем названное.

Услышав о предстоящем бое, Авкт очень удивился и поинтересовался у Лики на что она рассчитывает, выходя против такого бойца, как Лев Пустыни. Пожав плечами, Лика невозмутимо ответила на вопрос Акта:

— А на что я могу рассчитывать? А действительно, на что я могу рассчитывать? Только на большой выигрыш, иначе и драться не стоит, — а потом поинтересовалась у Севка: — Так какова будет моя доля?

Севк машинально ответил:

— Гладиатору полагается одна четверть от призовой суммы, вообще-то, это определяет ланиста. Но если боец свободный, то половина.

— Я свободная или кто-то в этом сомневается? Значит, могу рассчитывать на половину, но согласна на одну треть, а это, если не ошибаюсь пятьдесят тысяч.

— Сколько! — поперхнулся Авкт, услышав сумму, названную Ликой (он не слышал условия поединка). А видя, что Севк не возражает Лике, заявившей, что она свободная, не стал даже расспрашивать об этом. Лика, хихикнув, посоветовала:

— Авкт поставь на меня всё, что у тебя есть поставь, да и те деньги, что я прошлый раз выиграла, тоже поставь, когда ещё представится такая возможность столько заработать.

Авкт да и Севк ничего не сказали. Если у Авкта и были какие-то деньги, то Севк в счёт залога пари написал долговую расписку почти на всё имущество, что у него было, поэтому он молчал.

Пошли не в ложу сенатора, а в эргастулум катуанской школы гладиаторов при большой арене. Там никто не удивился такому визиту, хозяева часто приходили сюда перед ответственными боями своих гладиаторов, выяснить — готовы ли те, да и вообще проверить состояние своих бойцов. Но в этот раз на тех, кто находился в этом помещении, не смотрели, всё внимание было уделено рыжей девочке. Авкт спросил её:

— Какие доспехи и оружие ты выберешь? Это, конечно, не лорика, но наручи и поножи не будут лишними. Вот ещё нагрудник, маленький, но всё же... тем более что твоя грудь вполне позволяет надеть такую защиту. Бойцам-женщинам такое не полагается, но у нас ведь особый случай, так как? А оружие? Мечи, дротики, трезубец, к нему ещё сеть полагается, или ты хочешь что-нибудь экзотическое? Каким оружием ты владеешь лучше всего?

— А что полагается женщинам? — поинтересовалась Лика, ответил Марен, видящий отношение Севка к этой строптивой девчонке, да и Авкта, суетившегося вокруг Лики:

— Гладиаторши сражаются без одежды, ну не совсем, в набедренной повязке или короткой юбочке. Но наручи и поножи вполне допускаются, вот можно взять щит, он маленький, но всё же...

— А без юбочки можно? — поинтересовалась Лика, снимая свою тунику. Видя недоумение на лицах сенатора, ланисты и центуриона, пояснила: — Юбочка и набедренная повязка мне будут только мешать, надев их, ногу высоко не поднимешь и не махнёшь ею, да и прыгать неудобно. А вот шлем... пожалуй, вот этот возьму.

Лика выбрала кожаный шлем с узкой металлической полосой от затылка до кончика носа, на голове она выглядела как гребень, это был даже не шлем, предназначенный защищать голову, а скорее, маска, скрывающая лицо. Лика надела шлем и застегнула пряжки, удерживающие его, после чего энергично подвигав головой, убедилась в правильном закреплении шлема. Вообще-то, шлем, как и прочие доспехи, ей был не нужен, но привычка скрывать лицо никуда не делась. Если дома это можно было сделать магически, то тут пришлось удовлетвориться вот такой маской. Авкт непроизвольно улыбнулся, обнажённая девочка в шлеме, закрывающем всё почти лицо, выглядела довольно забавно. Может, своей улыбкой он привлёк Лику, выискивающую подходящее для себя оружие. Вот ему она сказала:

— А какое оружие взять? Авкт, ты мне дашь свои ножики?

Бывший центурион если и колебался, то лишь мгновение, всё-таки эти ножи были особой дамасской ковки и обошлись ему в три сестерция, хороший гладиус стоил не больше пятидесяти — шестидесяти арисиев. Он снял пояс и отдал девочке, та, надевая его, два раза обернула вокруг талии. Глядя, как девочка прилаживает пояс, сделал жест приветствия легионеров и пожелал ей удачи, при этом предупредил:

— Лев Пустыни любимчик не только публики, но и императора, его в случае проигрыша пожалеют и добить не позволят, а если ты проиграешь, то тебя добьют без колебаний.

— Учту, поэтому не буду проигрывать. А с этим Львом не буду доводить дела до поднимания пальцев, убью сразу. Ну, может, не сразу, немного погоняю так, чтоб он наверняка понял, что его убивают, — ответила Лика. Севк и Авкт ничего на это не сказали, а когда они ушли, а Лика, с улыбкой посмотрев на Марена, посоветовала ему:

— Если у тебя есть деньги, поставь на Песчаную Змею, все поставь.

В этот момент глашатай объявил:

— Последний бой перед групповыми схватками. Лев Пустыни против Песчаной Змеи! Делайте свои ставки!

На арену вышел гладиатор, недавно победивший Фистула, после чего решётка (эргастулумы от арены отделяют не глухие двери, а решётки) поднялась и Лика, помахав рукой остающимся, шагнула на арену.

Глава 10. Выступление Лики и его итоги.

Император Гонорий был большим любителем и ценителем боёв гладиаторов, его очень заинтересовал бой, на который поставили такие огромные деньги Лициний Севк и Луций Палинор, два владельца соперничающих школ. Конечно, сенатору не пристало владеть школой гладиаторов, но закон, как и общепринятые правила, всегда можно обойти. Ланистами, то есть формальными владельцами школ, были другие люди, хотя кто истинные владельцы, знали все, но формальности-то соблюдены, а это значит — всё в порядке. Если Гонорий знал — кто такой Лев Пустыни, а это был лучший боец восточной части некогда великой империи, своей доблестью и умениями заслуживший не только любовь зрителей, но и свободу, при этом продолжавший выходить на арену. А вот кто этот Песчаный Змей, вернее, Змея, дерзнувший бросить вызов признанному чемпиону, императора очень заинтересовало. Но увиденное его просто разочаровало! Если Лев Пустыни надел все доспехи и взял всё оружие, дозволенное для таких поединков, то на его противнике, вернее, противнице никаких доспехов не было, даже одежды не было! Только кожаный шлем на голове (довольно слабая защита), закрывающий почти всё лицо, а из оружия был только пояс с ножами, явно большой для этой девицы, недаром же она им два раза обернулась. Если появление гладиатора, вскинувшего в приветствии руки, зрители встретили восторженным рёвом, то выход его соперницы сначала вызвал недоумение, а потом и сдержанные смешки, перешедшие в оскорбительные выкрики. Но это не смутило девицу, она как-то странно присела, разведя руки в стороны, после чего послала сидящим на трибунах, в том числе и императору, несколько воздушных поцелуев, ответом на эти шутовские действия (а как ещё можно это назвать) был новый всплеск зрительского возмущения. Лев Пустыни что-то сказал этой наглой девчонке, а та совсем по-детски показала ему язык! Маска шлема закрывала лицо, оставляя открытой нижнюю часть лица (рот и подбородок), поэтому оскорбительная выходка этой малолетки (маленькая фигурка с едва наметившейся грудью, никак не могла принадлежать взрослой женщине) вызвала осуждающий ропот на трибунах. Гонорий смотрел на этого бойца, вернее, эту якобы воительницу, выставленную Севком против признанного чемпиона, и не мог понять, для чего это сделано? Если как насмешка, то очень глупая, они (Севк и эта девица, особенно Севк, поставивший на победу своего бойца огромные деньги), разве не понимают, что поединок должен состояться в любом случае, а Лев Пустыни, для которого такой противник явное оскорбление, просто размажет девчонку по арене. Представление бойцов закончилось, они, как и положено, перед боем, подошли к трибуне императора, и Лев, подняв правую руку, произнёс ритуальную фразу гладиаторского приветствия:

— Цезарь, идущие на смерть, приветствуют тебя!

Лике никто не говорил, что надо сказать перед боем, а на приветствия гладиаторов императору, которые произносились раньше, она не обратила внимания. Видела, что подходят к этой трибуне и вроде как поднимают руки, а потом ими машут. Но вот теперь понимая, что надо что-то сделать и сказать, Лика помахала рукой и вежливо поздоровалась:

— Привет тебе, Цезарь.

Видя круглые от удивления глаза императора, и не только его, Лика поняла — она что-то сделала не так. Чтобы скрыть смущение, она повернулась к слегка ошарашенному Льву Пустыни и предложила:

— Ну, что? Начнём? Видишь, Цезарь ждёт.

Император (он быстро пришёл в себя, после такого оригинального приветствия) увидел, как девочка отскочила в сторону и как-то странно встала, похоже, это была какая-то боевая стойка, явно не фехтовальная, ведь её ножи так и остались в ножнах. Увидев, что его странная противница не обнажила своего оружия, Лев решил её просто спеленать сетью. Но брошенная в девочку сеть, которая должна была её накрыть, пролетела мимо, хоть и совсем рядом, почти коснувшись этой девицы. Ещё несколько таких бросков закончились безрезультатно, при этом гладиатор, раздосадованный и рассерженный этими неудачами (каждый промах сопровождался высунутым языком и обидными замечаниями наглой девицы), чтобы уже наверняка накрыть эту вёрткую девчонку, подходил к ней всё ближе и ближе. Последний бросок был сделан почти на расстоянии вытянутой руки, а если и дальше, то не намного. Но и теперь девочка увернулась и не просто увернулась, а, кувыркнувшись, прыгнула вверх и вперёд, подхватив при этом край сети. Пролетев над головой Льва Пустыни, девочка полностью накрыла его сетью. Оказавшись за спиной гладиатора, резко перекрутила, а потом дёрнула эту сеть, спеленав и опрокинув своего противника на землю. Повалив его на землю, девица запрыгнула на гладиатора, пытающегося выбраться из собственной сети, пробежалась по лежащему телу, притопывая и высоко подпрыгивая при этом! При этих действиях этой, такой слабой с виду, девочки рев трибун, подбадривающий Льва Пустыни, сменился тишиной, которую нарушил громкий и насмешливый голос наглой девицы:

— Ну чего разлёгся? Если не хочешь драться, так скажи, что сдаёшься, может, император тебя и пожалеет. Ну а я жалеть не стану, затопчу!

Разрезав спутавшую его сеть кинжалом, Лев Пустыни вскочил на ноги и с силой метнул трезубец в девочку. Расстояние между ним и успевшей отбежать девицей было не таким уж и большим, с такого расстояния промахнуться невозможно, уклониться тоже, ведь это не копье, а трезубец. Но девочка не стала уклоняться, она, как-то странно подпрыгнув, ухватилась за летящий в неё трезубец и, оседлав его, пролетела на трезубце, как ведьма на метле, несколько локтей, а когда трезубец воткнулся в землю, сломала древко. Металлическую часть трезубца подхватила и помахала ею, словно веером, комментируя эти действия ехидными замечаниями. Мало того, она ещё ухитрилась запустить обломок древка в своего противника. Деревяшка не причинила особого вреда гладиатору, но звонко щёлкнула того по шлему. За этим последовало следующее ехидное замечание наглой девицы:

— А голова-то у тебя пустая, ишь какой звон пошёл!

Всё же этот удар был довольно силён, и Лев Пустыни помотал головой, приходя в себя, а девочка, неизвестно как оказавшаяся около него, ударила его трезубцем, вернее, той металлической частью, что держала в руках. Удар не был сильным, скорее, девица мазнула остриями, оставив три кровоточащих полосы на незащищённом доспехами теле. Мало того, она каким-то образом оказалась у мужчины за спиной и воткнула трезубец снизу вверх в незащищённое место ниже спины. Эти раны не были опасными, но уж очень досадными, о чём свидетельствовал смех на трибунах. Девица раскланялась, посылая воздушные поцелуи, словно какой-нибудь балаганный артист после удачного выступления, чем вызвала аплодисменты, хотя и редкие. Симпатии толпы быстро меняются, если раньше она приветствовала своего любимца восторженным рёвом, то теперь его неудачи сопровождались обидными замечаниями и смехом, становившимся всё более громким. Лев Пустыни развернулся, но девчонка снова его опередила, прыгнув высоко вверх. Этот её манёвр гладиатору помешал увидеть козырёк шлема, хорошо защищающий от ударов сверху, но ограничивающий обзор именно в ту сторону (кто же будет нападать на противника прямо сверху?). Девочка довольно высоко подпрыгнула, настолько высоко, что смогла обеими ногами ударить по козырьку шлема. Съехавший до самого подбородка довольно большой металлический головной убор полностью закрыл обзор Льву Пустыни, тот сорвал и отбросил шлем в сторону и, словно оправдывая своё прозвище, в ярости зарычал, как зверь, имя которого он носил. Продолжая яростно рычать, гладиатор двинулся на эту маленькую нахалку, приставившую свои двигающиеся ладони к своим ушам в явно оскорбительном жесте. Так разозлиться было от чего, мало того, что он её не мог достать, так она, совсем безоружная (не считать же оружием два ножа, которые она ещё и не использовала), наносит ему раны и удары, пусть не серьёзные, но очень обидные. Это уже не говоря о тех оскорбительных действиях, которыми она веселит публику на трибунах, ту самую публику, которая должна восхищаться им, непревзойденным бойцом, Львом Пустыни! А эта публика над ним смеётся, и виновата в этом какая-то малолетняя нахалка, которая, явно издеваясь, вышла на поединок голой и почти без оружия! А девочка (уж очень по-детски это смотрелось), глядя на надвигающегося на неё мужчину, показала язык и крикнув: — Попробуй догони, вприпрыжку, время от времени кувыркаясь, побежала по арене, сохраняя дистанцию в четыре шага между собой и преследователем. Эти действия вызвали у зрителей: у кого смех, а у кого осуждающие выкрики, мол, не убегай, сражайся. Словно послушавшись этих указаний, девочка остановилась и, развернувшись, прыгнула на своего запыхавшегося противника. Хоть этот прыжок и оказался неожиданностью для Льва Пустыни, но он всё же отреагировал на него — остановился и сделал выпад мечом. То, что сделала девочка, снова вызвало неоднозначную реакцию на трибунах: свист, крики и смех. Запрыгнув на меч, вернее, на его рукоять, девица с размаху ударила гладиатора ногой по челюсти с одной стороны, потом сменив ногу — с другой. Потом, используя как ступеньку голову ошеломлённого противника, прыгнула ему за спину и сильно пнула, сбивая с ног. Отскочив в сторону, девочка набрала горсть песка и посыпала, пытающегося встать Льва Пустыни, словно намекая на то, что собирается его похоронить, после чего замерла, ожидая, пока гладиатор встанет на ноги. Тот поднялся и, пошатываясь, развернулся, при этом сплюнув выбитые зубы, похоже, что с виду слабенькие удары девочки оказались весьма сильны.

— Она просто издевается над ним! Лев не вынесет такого позора! — сказал один из приближённых императора. Тот, показав рукой жесты помилования или команды убить, хмуро произнёс:

— А что ты предлагаешь? Остановить поединок или подождать, пока потребуется решить его судьбу? От позора это его не уже спасёт, она хорошо постаралась.

Словно услышав слова императора, девочка снова прыгнула на гладиатора, тот вроде как пришёл в себя и попытался ударить её мечом. В этот раз девица не стала уклоняться от поединка, выхватив ножи, одним она отвела меч в сторону, а вторым полоснула противника по горлу. Лев Пустыни несколько мгновений стоял, а потом упал. Победительница наступила на тело побежденного ногой и, вытянув руку вверх, в победном жесте подняла своё оружие. Потом спрятала нож в ножны и ушла с арены, вернее, убежала, но не в открытую дверь эргастулума, а, легко взобравшись по стене, нырнула в одну из лож.

Тот же приближённый императора, который раньше говорил об издевательстве, показав рукой в сторону ревущих трибун, произнёс:

— Расположение плебса крайне изменчиво, сегодня ты всеобщий любимец, а завтра, забытый всеми, лежишь мёртвый на песке арены. Кажется, у нас появился новый чемпион... чемпионка. А к победившему сегодня, вернее, победившей не подкопаешься, чистая победа с использованием заявленного оружия. Всё-таки она уважила противника, он умер от клинка, пусть и маленького, с мечом в руке, сражаясь.

— Погиб вроде как в бою, но не от меча, копья или какого другого честного оружия. Эта его гибель уж очень издевательски выглядит — зарезан ножом и не просто зарезан, ему, как барану на бойне, перерезали горло. Мы увидели, и не только мы, что эта девчонка опасная и безжалостная противница, — с неодобрением, даже с осуждением, сказал другой приближённый.

— Боюсь, это её последняя победа. После того, что она сегодня показала, вряд ли кто из владельцев гладиаторских школ решится выставить против неё кого-нибудь, — так же хмуро заметил император. Он переживал поражение своего любимца и никак не мог с этим смириться. С тем же хмурым видом император продолжил: — Через шесть месяцев визит моего западного соправителя, как всегда, к такому событию будут приурочены большие бои гладиаторов. А сегодня мы потеряли двух лучших бойцов: Серого Волка и Льва Пустыни! Дёрнула же нелёгкая Палинора выставить своего лучшего бойца против гладиатора Севка.

— А что если выставить эту Змею? Она вышла из эргастулума школы Севка, да и скрылась в ложу... — один из приближённых императора кивнул в сторону балкона, где скрылась девочка, другой предложил:

— Послать за Севком? Это его ложа, что если ему предложить за эту рабыню хорошую цену?

— Вряд ли он согласится её продать, сегодня она ему принесла целое состояние, да ещё стала причиной разорения его главного конкурента, — предположил кто-то из свиты императора. Другой приближённый задумчиво сказал:

— Она вышла из эргастулума и одета... вернее, совсем раздета, что может указывать на её рабский статус, но лицо скрыто. Вряд ли это рабыня.

Император кивнул, соглашаясь, а потом сказал:

— Не надо посылать, я сам схожу, если это рабыня, думаю, Севк мне не откажет. Если же нет... что ж, можно сделать предложение от которого трудно отказаться.

Лика не стала возвращаться в эргастулум, она направилась в ложу Севка. То, что до этой ложи было довольно высоко, её не смутило, стена-то не была гладкой (для неё негладкой, любой другой не смог по ней и метра подняться). Высоко подпрыгнув, а потом цепляясь за малозаметные выступы, их было всего два, а балкон был на уровне третьего этажа, Лика запрыгнула туда и, протянув Авкту пояс с ножами, сказала:

— Спасибо, вот твои ножики, а сколько я заработала? Надеюсь, ты, как я и просила, поставил мои деньги на меня?

— Ножи можешь оставить себе, буду хвастать, что у такого замечательного бойца — моё оружие, — ответил Авкт, Лика кивнула и, заявив, что очень проголодалась, попросила принести ей три больших пирога, два с мясом и один с ягодами.

— А деньги... у тебя теперь пятьдесят семь тысяч, это огромные деньги, очень огромные, — сказал Севк и сразу поинтересовался: — Что ты думаешь с ними делать? И чем ты думаешь заниматься дальше?

Лика усмехнулась, сам вопрос о дальнейшем её занятии уже подразумевал, что её не считают рабыней. Девочка, не раздумывая, ответила, засыпав сенатора вопросами:

— Ещё не знаю, вряд ли мне светит карьера гладиатора, меня теперь будут бояться. Разве что сменить имя и опять прятать лицо, но всё равно узнают, когда я драться начну. Хотя... если ты что-нибудь придумаешь, то можно с кем-нибудь и сразиться. Думаю, на такой бой снова много поставят, так почему бы не подзаработать? А деньги, что уже есть?.. Вот такая куча денег, где их прятать? Здесь существуют банки? Или подобные конторы? Если да, то каковы условия хранения? Проценты, срочность вкладов?

Вообще-то Лика и раньше предполагала, что в этой, довольно цивилизованной, стране (это всё-таки не кочевое племя) если есть такое понятие — как деньги, то должны быть довольно развиты денежные отношения, а именно: не только наличное хождение, но и безналичные расчёты. В том, что тут ходят эти самые деньги в монетах, Лика уже убедилась, значит должны быть учреждения для хранения большого количества этих денег, а банк — это именно такая организация. Севк покивал, его удивило, что эта девочка из дикой страны, ведь она совсем не стесняется своей наготы (а разве может быть цивилизованной страна, где ходят голыми?), разбирается в тонкостях банковского дела. Сенатор, не показывая своего удивления, сообщил:

— Я храню деньги в банке Сервия Титуса, можем и твои деньги туда положить. Кстати, Палинор тоже там хранит деньги, вот его расписка, так что деньги не надо будет переносить, они просто поменяют владельца.

Лика согласно кивнула и поинтересовалась:

— А можно будет у тебя купить рабыню и двух гладиаторш?

— Это кого? — приподняв брови, поинтересовался Севк.

— Гладиаторши Селена и Диана, рабыня Феса — ответила Севку Лика. Сенатор посмотрел на своего помощника, и тот, кивнув, ответил:

— Селена получила такие ранения, что больше как гладиатор не представляет ценности. Диана отличная лучница и неплохо метает дротики, но как боец — ниже среднего, тех двоих она дополняла, а сама вряд ли сможет полноценно сражаться на арене, думаю, можем уступить. Рабыню тоже можно отдать. Но, Лика, зачем они тебе?

— Должны же быть у меня подруги, заводить их себе долго, а эти уже как бы есть. А Феса... надо же кому-то нам кушать готовить, да и вообще хозяйство вести. К тому же к Фесе я уже привыкла.

— Для ведения хозяйства нужен дом, а у тебя его нет, — чуть улыбнулся Севк, уже догадываясь, о чём попросит девочка, та его не разочаровала, с улыбкой сказав:

— Вот ты и поможешь мне его купить, такой уютный домик с садиком, чтоб у самого моря и недалеко от твоей школы. Надо же мне где-то тренироваться, а то вдруг ещё кому-нибудь захочется со мной подраться.

Севк улыбнулся и пообещал посодействовать затее Лики, та удовлетворённо кивнула и, не снимая маски, села в уголок кушать принесенные ей пироги. Как раз начинались групповые бои, поэтому Севк и Авкт повернулись в сторону арены, но посмотреть им не удалось. В ложу, где сразу стало тесно, вошёл император со свитой (пусть и небольшой, но всё же). После взаимных приветствий император сразу перешёл к делу и обратился к Севку:

— Тебя можно поздравить с приобретением нового гладиатора. Должен признаться, мастерство этой девочки меня поразило, да и то, как ты повернул в свою пользу пари, предложенное Палинором, тоже впечатлило. Твоей деловой хватке можно позавидовать. У меня к тебе маленькая просьба, думаю, после столь значительного куша ты мне не откажешь в такой малости — продай мне эту свою рабыню-гладиатора.

Севк ожидал чего-то подобного, император так просто не пришёл бы, он явно чего-то хотел, и если бы Лика была рабыней, то сенатору пришлось бы удовлетворить его просьбу-приказ, но... вот Севк, внутренне усмехаясь, озвучил это "но":

— Я не могу тебе её продать, не потому, что не хочу, а потому, что свободного против его воли продать нельзя. Можно, конечно, захватить силой, но ты видел её на арене и должен понимать, что силой её не возьмешь. А предложить поработать за деньги... не знаю, согласится ли она.

Император кивнул, он не привык получать отказы, а здесь ему отказывали, но сделано это было в такой форме, которая предлагала сделать предложение этой девице. Вообще-то, император ожидал чего-то подобного, свободные тоже выступали как гладиаторы. А эта девица, судя по её поведению, вряд ли рабыня. Но попытаться купить ведь можно было, тем более что отказывать императору в такой малости — как продажа раба — мало кто может. Севк, улыбаясь, он сразу понял намерения императора, кивнул, он не отказал, предложив решать Лике — идти ли на службу к императору или нет, при этом был уверен, что она откажет, и не ошибся. А вот император решил, что сможет уговорить эту девицу, он так и сказал:

— Что ж, я поговорю с ней, с Песчаной Змеёй, так, кажется, её имя? Хочу поговорить немедленно, где она? Позови её!

— Лика, ты ещё здесь? Если да, то отзовись, с тобой хочет поговорить император, — обращаясь куда-то в сторону, серьёзно спросил Севк, изо всех сил стараясь скрыть улыбку, он не сомневался, что Лика что-нибудь этакое учудит.

— Угу, — раздалось из угла, из-за спин сопровождающих императора. Он и его свита туда повернулись, свитские, теснясь и толкаясь, постарались разойтись в стороны, это удалось не сразу, всё-таки много людей набилось в ложу сенатора. Наконец император увидел, кто ответил — в углу сидела та самая девочка с ножами (она не стала одеваться и, несмотря на закрытое маской лицо, была узнана сразу), а Лика, не обращая внимания на окружающих, невозмутимо ела большой пирог. Вот так она ни на кого не глядела и молчала, пока всё не доела. А когда доела, подняла глаза, и император увидел в прорезях маски неестественно зелёные глаза, обладательница которых так нетрадиционно приветствовала его перед поединком с Львом Пустыни. Император чуть заметно улыбнулся и спросил:

— Лика? Твоё имя Лика? Почему тогда Песчаная Змея, а не что-то более благозвучное?

— А чем тебе не нравится Песчаная Змея? — вопросом ответила девочка, но всё же пояснила. Очень подробно пояснила: — Чтоб всем было ясно, что Лев Пустыни проиграет. Как бы ни был силён лев, змея его победит. Вот потому и змея, а песчаная... потому что я тоже из пустыни. Там, где я раньше жила, есть леса, но они совсем не такие, как здесь, в основном там пустыня и горы, мало чем от этой пустыни отличающиеся.

Император кивнул, мысленно похвалив себя за то, что дал девочке доесть и не стал сразу спрашивать. Если бы он попытался ей приказать отвечать или как-то по-другому продемонстрировать свою власть, то, скорее всего, она бы не ответила, такой тип людей, не терпящих приказов, он хорошо знал, он сам был такой. А так, вроде бы проявив к ней уважение, он завоевал какое-никакое её расположение. Позже об этом он сказал своему советнику, добавив, потому он и император, что разбирается в людях.

Глядя на очень худенькую девочку, но при этом сейчас совсем не похожую на ребёнка, улыбнувшись шире, император задал следующий вопрос:

— А откуда ты? Как называется та страна, если, конечно, это не секрет.

— Вахромадразахжамитландх, — не стала скрывать Лика и повторила то, что уже однажды говорила Севку. А чего скрывать, если кому-то так надо найти эту страну — пусть поищут. О такой стране император никогда не слышал, но не стал выяснять, где это, просто спросил:

— Там все так сражаются как ты? Или лучше? Ведь тебя кто-то же обучал? Это удивительная страна. А хочется домой?

— Сражаются ли лучше, чем я? Не знаю, может, кто-то и есть, но я одна из лучших. А обратно?.. Нет, здесь мне нравится больше, чем там, — ответила Лика и добавила: — Да и невозможно туда отсюда попасть, но даже если бы я могла вернуться, то не стала бы этого делать.

Гонорий, глядя на эту девушку, ещё девочку, решил все интересовавшие его вопросы оставить на потом. Спрашивая или на чём-то настаивая, он мог разрушить те доверительные отношения, которые вроде начали у него с нею складываться, поэтому он сказал:

— Я бы очень хотел с тобой побеседовать, но здесь не место для таких бесед, да и ты, наверное, устала, к тому же у меня есть к тебе одна просьба...

— Ты хочешь, чтоб я с кем-то сразилась? — перебила императора девочка, в очередной раз удивляя того. Гонорий подтвердил, Лика не стала говорить, что согласна, не стала спрашивать — с кем и когда? Просто сказала:

— Все условия, в том числе и размер вознаграждения, обсудишь с Севком, он мой... — Лика не знала, как на местном называется такая должность как импресарио, поэтому сказала так: — Он организовывает бои и ведёт мои финансовые дела, я ему это всё доверяю.

Император (и не только он) посмотрел на Севка, тот с серьёзным видом важно кивнул. Когда же повернулись к девочке, то увидели, что там никого нет, на вопрос — куда она делась, смог ответить один из охранников императора, который не сводил с девочки глаз:

— Она выпрыгнула отсюда на арену.

Те, кто стоял у перил, посмотрели вниз — там никого не было, а император поинтересовался у своих свитских:

— Кто-нибудь заметил, как она прошла к перилам? Ведь вы тут довольно плотно стоите.

Никто ничего не видел, только охранник, который сообщил о том, что девочка выпрыгнула из ложи, сказал:

— Я заметил только потому, что на неё смотрел, заметил начало движения, а потом увидел, как что-то мелькнуло над перилами.

— Она ушла из закрытой ложи, и никто не заметил, как она это сделала, это при том, что здесь трудно шаг ступить, столько людей сюда набилось. Незамеченной пошла сквозь такую толпу, Севк, твоя воспитанница, или кто она там, меня пугает, кто она? — задумчиво произнёс император.

Сенатор многозначительно пожал плечами, показывая, что не хочет об этом без Лики говорить. Он не стал говорить и о том, что узнал у Лики, чему её учили и что она научилась делать более чем хорошо.

Лика не стала продолжать разговор с императором, похоже, он может утолять своё любопытство до бесконечности, воспользовавшись тем, что он и его свита, отвлеклись, она ушла. Ушла, не прощаясь, просто спрыгнув на арену, её не остановило даже то, что ложа сенатора Севка была на уровне третьего этажа. На арене продолжались бои гладиаторов — кто-то с кем-то дрался, но это совсем не помешало Лике, никем не замеченной (ни сражающимися гладиаторами, ни орущими зрителями), скользнуть вдоль стены к решётке-двери эргастулума катуанской школы гладиаторов. Дверь, естественно, была закрыта, но Лика легко прошла в щель между прутьями. Вообще-то она в ипостаси человека не смогла бы это сделать, но повинуясь какому-то наитию, Лика использовала способности гибкого мохнатого зверя, и у неё получилось. Своим появлением она очень удивила всех (особенно Марена), находящихся в эргастулуме. Вообще-то, её заметили только потому, что почти все собрались у решётки, наблюдая за боями.

— Кажется, я понял, как ты выбралась из закрытого фургона, — задумчиво произнёс Марен, а Лика поинтересовалась у него:

— Ты сделал то, что я тебе говорила?

— Только половину поставил, но даже так выиграл немало, — ответил ланиста и, вздохнув, добавил: — Не верил, что ты победишь, а ты...

— Да, это было здорово!

— Где ты так научилась.

— Фистул отомщён, он был бы доволен, — посыпались замечания со всех сторон. Лика нашла глазами Диану и спросила:

— Как Селена?

Гладиаторы расступились, и Диана показал на кучу соломы, на которой лежала Селена. Лика спросила её, как она себя чувствует, Селена, тяжело дыша, ответила:

— Плохо, рукой двинуть не могу и стоять тоже не могу, ногу не чувствую, дышать трудно.

Лика, ничего не ответив, стала водить ладонями, сначала по груди подруги, по раненой руке, потом по ноге. Лике не мешали, только сказали, что Селена долго не протянет, слишком серьёзные раны и чтоб её спасти — надо резать и сделать это как можно быстрее. Что надо резать сказал местный костоправ, Лика поняла, что при уровне здешней медицины руку и ногу обязательно отрежут. Селена застонала и закрыла глаза, видно, об этом ей сказали раньше, и она смирилась с тем что, если не умрёт, то станет калекой. Лика решительно отодвинула в сторону костоправа, уже приготовившего свой инструмент, сказав, что всё сделает сама и чтоб отошли подальше и не мешали. Что она сделает, не сказала, но столько решимости было в её голосе, что все отошли. Лика не была целителем, но кое-что умела, а её умения здесь бы сделали её светилом целительства. У неё были знания не только родного мира, где в основном не хомо лечили, но, когда она помогала знахарке, Лика научилась лечить людей, вернее, разобралась, как это делать не только травами, но и с помощью магии. Конечно, здесь у Лики так, как дома, не получалось, но, собирая те крохи магии, сделать можно было гораздо больше, чем могла предложить местная медицина. И сейчас Лика сумела восстановить Селене кости и сухожилия и унять боль, ещё и погрузить Селену в сон. Это заняло больше часа и вымотало Лику намного сильнее, чем бой с Львом Пустыни. Обессиленно опустившись около подруги, Лика посмотрела на свои дрожащие руки, всё-таки здесь тяжело делать то, что довольно легко получалось дома. Её не стали беспокоить, хотя очень хотели узнать, что она сделала. Лика прикрыла глаза — хорошо, что она попросила чистую ткань и замотала в неё, предварительно разорвав на куски, руки и ноги Селены, скрыв раны, вернее, места, где они были. Если гладиаторы ничего говорить не стали, то костоправ стал требовать, чтоб Лика размотала ткань, ведь если не сделать то, что он собирался, эта гладиаторша умрёт. Лика открыла глаза и посоветовала костоправу убраться подальше, пока она ему не оторвала голову или не засунула его инструменты в противоположное голове место. В этот момент пришёл Авкт, он слышал перепалку Лики с костоправом и сказал тому:

— Запросто это может сделать, а может и голову оторвать, это будет так быстро, что заступиться за тебя никто не успеет, поэтому отойди. К тому же она может поступать со своей рабыней, как хочет.

— Рабыней? — переспросила Диана, со страхом глядя на Лику. Авкт подтвердил:

— Да, рабыней, Лика купила её, кстати, тебя, Диана, она тоже купила. Вы теперь её собственность.

— Купила? Но как? Почему? — теперь переспросил Марен. Авкт пояснил Марену, как и почему:

— Как купила? Как обычно, за деньги. А почему? Потому, что может это сделать как свободный человек, очень богатый свободный человек, — а потом поинтересовался у Лики: — А что ты намерена делать со своими рабынями? Зачем ты так замотала Селену?

— Замотала потому, что намерена вылечить. А Диану хочу накормить. А пока помоги мне нанять такую повозку, чтоб не сильно трясло, когда ехать будем, а ещё купи пирожков, мне и Диане, хорошо? Авкт глянул на Лику, как будто хотел что-то сказать (может, даже возразить), но ничего говорить не стал, только кивнул и вышел. Лика посмотрела на Марена, так и не пришедшего в себя, и сказала, скорее, приказала:

— Что стоишь? Скомандуй, чтоб носилки приготовили, надо будет Селену перенести и очень аккуратно это сделать.

До Дианы, озабоченной состоянием Селены, только сейчас дошло то, о чём до этого говорилось. Она почти шёпотом спросила у Лики:

— Ты нас купила? Значит теперь мы твои... рабы?

— Не купила, а выкупила, теперь вы не рабыни-гладиаторы, а свободные люди, чувствуешь разницу? Вы мои подруги, очень надеюсь, что это так, а теперь вот, на, ешь, — Лика протянула Диане большой пирог, второй взяла сама и впилась в него зубами, показывая, что говорить о чём-то не будет, пока не съест этот пирог. Может, Диана ещё что-то хотела спросить, но у неё громко забурчало в животе и ей ничего не оставалось, как последовать примеру Лики.

Глава 11. Вилла "Роза Ликерии". Хозяйственные и другие хлопоты.

Город Катуя оказался не таким уж и большим, как сразу показалось Лике. Да, тут был порт и квартал бедняков, мимо которого пролегала дорога от порта к катуанской школе гладиаторов. В этом кварталах жили вольноотпущенники и те, кто обслуживал часть города, где находились виллы богатых и знатных людей. Эти две части города были разделены большой рощей, таким образом, порт и бедняцкие кварталы своим видом и видом своих обитателей не досаждали владельцам богатых вилл. Хотя и немаленький по площади городок, скорее, дачный посёлок, Катуя был не густонаселённый, а городская стена отсутствовала. Даже если бы стена была, то людей, живущих в городе, не хватило бы для её полноценной защиты, а держать гарнизон в городе, расположенном в самом центре империи, не имеет смысла, да и очень затратно, поэтому здесь была только немногочисленная городская стража. К тому же все виллы имели очень высокие стены и свою охрану, богатые люди к своей безопасности относятся весьма серьёзно. Вот на одной такой вилле и поселилась Лика с подругами.

Это была небольшая вилла: маленький домик (всего восемь комнат, холл, занимавший почти половину первого этажа, и большая веранда), кухня в отдельной пристройке, гостевой флигель, баня, конюшня и хозяйственные помещения. Ещё имелся довольно большой, весьма запущенный то ли парк, то ли сад, так как там росли не только обычные деревья, но ещё и фруктовые, а также кусты с ягодами и цветами. Лика выбрала эту виллу, забраковав всё, что ей предлагали около катуанской школы. Эта небольшая вилла, но с большим парком, находилась на самом краю части города с богатыми домами. Лике и её подругам (особенно Фесе) понравился парк, а ещё то, что эта вилла находилась на самом берегу моря. Правда, пляжа здесь не было, только живописное нагромождение довольно больших камней, некоторые из них больше походили на маленькие скалы. Это можно объяснить тем, что сразу за оградой парка начинались горы, покрытые лесом, которые в этом месте подступали к самому морю. Напротив, через дорогу, была ещё одна, такая же пустующая вилла (как та, что приобрела Лика), а от соседней виллы, которая была на берегу моря, отделял общий забор. Севк сказал, что там, за забором, вилла сенатора Прокла Касторуса. Ему может не понравиться соседство с бывшими гладиаторами, скрыть этого не удастся, ведь Селена и Диана довольно известны, их рано или поздно узнают, да и сама Лика уже приобрела некоторую популярность, хотя... вряд ли кто узнает её. Но всё же сенатор, и не только он, может выразить недовольство, что рядом поселились даже не простолюдинки, а бывшие рабыни. Лика, пожав плечами, ответила:

— Мы же не с ним жить будем, так какое ему дело, кто рядом поселился? Тем более что я никогда не была рабыней. Обижать мы его не собираемся, а если... Слушай, а если ты скажешь, что я твоя дальняя родственница? Ну там, как тут у вас говорят, третья вода влитая в компот.

— Третья вода на киселе, — с улыбкой поправил Севк, он уже давно обдумывал мысль — как привязать Лику к себе, а тут — такая удача! Она сама такое предложила, Севк, не подавая вида, что обрадовался, задумчиво сказал: — А это мысль! Бывшие гладиаторы-рабы, несмотря на все их заслуги, таких прав, как свободные, не имеют. Да, они могут владеть каким-то имуществом, даже дворцами или виллами, но знатные люди такого соседства не потерпят. Да и многих свободных, пусть и обладающих большим богатством, патриции ровней не считают. А тебя можно представить как богатую патрицианку, но ты слишком молодо выглядишь, поэтому ты тоже много не можешь, в том числе и владеть такой виллой. Но если у тебя будет опекун, как ты сказала, дальний, но знатный родственник, то многие вопросы отпадают сами собой. Как ты сказала? Дальняя родственница, скажем, ты моя двоюродная племянница, а я твой дядя и опекун, уполномоченный вести твои дела, согласна?

— Ты и так ведёшь все мои дела, дядя, — усмехнулась Лика. Севк этот ответ принял за согласие и продолжил предлагать:

— Но я сенатор и мой род весьма древний, поэтому моя племянница не может носить такое простое имя — Лика, Пусть это будет уменьшительное имя, а полное — Ликерия. Ликерия Севк, раз ты моя племянница, у которой я опекун, то и фамилию должна носить мою. Согласна? Ну вот и хорошо.

Вот так Лика стала представительницей древнего рода Севков. На её вопрос: — А не будет ли странным, что девушка такого древнего и славного рода подалась в гладиаторы? — Севк ответил:

— Бывало, что и императоры выступали на арене как гладиаторы и после этого они не переставали быть императорами. Кстати, Лев Пустыни из школы Палинора, не был рабом, он был свободным, вернее, заслужил это своей доблестью и отвагой (при этих словах Севка Лика хихикнула). Так что ты ничего не нарушила, выступив на арене, может, это такая твоя прихоть как знатного и богатого человека, а я, хоть и твой родственник и опекун, не в силах тебе запретить делать то, что ты хочешь.

— Ну да, я крайне своенравная, самовольная, непослушная и дерзкая особа, — захихикала Лика. Севк развёл руками, мол, он не в силах бороться с таким непослушанием своей племянницы, только добавил:

— Очень дерзкая — это точно, так разговаривать с императором никто не решается, но знаешь, ему это понравилось, не знаю почему, но понравилось. Продолжай в том же духе, но не перегибай палку, Гонорий всё-таки император.

Вот такой разговор у Лики состоялся сенатором Лицинием Севком сразу после покупки понравившегося ей домика. После переезда туда не менее серьёзный разговор состоялся с подругами.

— Я не знаю, как у тебя это получилось, но, похоже, ты меня вылечила. Пусть и не совсем, но всё же... костоправ говорил — чтоб спасти мою жизнь, надо отрезать руку и ногу, а рабыня, такая калека, никому не нужна, может, ты и купила меня, потому что я выздоровею, — начала разговор Селена, которая узнала, что её купила Лика, но не знала, что говорила Лика Диане по поводу приобретения гладиаторш. Лика посмотрела на Селену и сказала то, что говорила Диане в эргастулуме. Селена внимательно выслушала и поинтересовалась: — Значит, выкупила, означает ли это, что я, вернее, мы свободны?

— Да, вы свободны, твоя вольная у Дианы, можешь её забрать и идти куда хочешь, но сначала я всё же тебя долечу, ты ещё не совсем здорова. Сама же говоришь — кому ты калекой нужна, да и не уйдёшь ты далеко в таком состоянии.

Селена посмотрела на Диану, и та поняла её невысказанный вопрос, поэтому сказала:

— Я остаюсь с Ликой, да, она меня не лечила, я здорова и могу уйти в любое время. Мало того, она готова дать мне столько денег, сколько нужно будет, чтоб добраться до дома, но вот только идти-то мне некуда. Я родом с восточных гор. Там живёт мой народ... вернее, жил, во время войны с Персиянским султанатом, легионеры Ромейской империи убили наших воинов, и не только их, убили всех, а селение сожгли, а тех, кого сумели захватить, сделали рабами. Меня тоже захватили, а моего народа, народа охотников, больше нет, а в наших горах, скорее всего, уже другой народ, возвращаться мне некуда. Я остаюсь с Ликой, я ей верю, а ты как хочешь. Моё настоящее имя — Дика, и имя Диана я взяла как созвучное, к тому же эта богиня, как и я, охотница.

— Я тоже ей верю, — кивнула Селена и задумчиво сказала: — Хоть мне и есть куда возвращаться, но вряд ли меня там ждут и обрадуются моему возвращению. Меня воспитывали и обучали как воина, но потом... это долгая история, в общем, меня продали имперцам, а поскольку я воин, то стала гладиатором, это всё-таки лучше, чем просто рабыня, я тоже останусь с Ликой. Моё настоящее имя — Сэлли, а Селена... понятно, что это имя я взяла так же, как и Диана своё, вернее, Дика.

Девушки посмотрели друг на друга и рассмеялись, хоть они до этого были почти подругами (подругами настолько, насколько могут быть друзьями гладиаторы, которые рано или поздно сойдутся в поединке на арене), но настоящей дружбы между ними не было, хотя и испытывали друг к другу симпатию. А теперь они поняли, что могут дружить по-настоящему, ведь больше друзей и родственников у них нет. Потом повернулись к Фесе, та поняла, что от неё ожидают, и тоже стала рассказывать:

— Я, девочки, намного старше вас, хоть уже взрослой стала рабыней, меня не захватили во время войны или набега, меня просто продали, вот так и получается, что не хочу возвращаться, не потому, что некуда, просто не хочется, не нужна я там, совсем не нужна. А тут... не знаю...

Феса всхлипнула и закрыла лицо руками, Лика её обняла, погладила по голове и сказала:

— А тут ты нужна мне! Ну, сама подумай, что я без тебя делать буду? Я же ничего не умею, ладно, драться хорошо умею, лечить как-то умею, но вот Диана видела как, а это могут принять за колдовство и попытаться сжечь или как-то по-другому убить, не знаю, как тут у вас с ведьмами поступают. Я, конечно, не дамся. Но отсюда, а мне здесь нравится, придётся уйти, не убивать же здесь всех.

— А ты это можешь? Ты ведьма? — отстранившись от Лики, спросила Феса, было видно, что Селену и Диану это тоже заинтересовало. Лика ответила:

— Нет, я не ведьма, я гораздо страшнее, когда-нибудь вам покажу, не теперь. Но вы не бойтесь, вам я ничего плохого не сделаю, вы же мои подруги! И не только подруги, вы моя семья! Я очень надеюсь, что это так!

Это случилось в первый день после того, как в доме с садом у самого края, можно сказать, элитной части городка Катуи поселились новые жильцы, а поскольку на этой вилле давно никто не жил, они начали обзаводиться хозяйством. Ну как обзаводиться, живность не покупали, ни крупную, ни мелкую, разве что смирную лошадку. Феса кроме кухонных принадлежностей накупила садового инвентаря и принялась обихаживать фруктовые деревья и ягодные кусты, цветы тоже, куда же без этого. Дика долго приценивалась и выбрала охотничий лук, стрелы к нему и ножи. Ножи приобрела и Сэлли, она выбрала метательные ножи, восемь комплектов. Кроме этого купили много продуктов. Всё это было приобретено на местном рынке и в лавках около него, куда сходили, вернее, съездили (для этого купили лошадку и небольшую, но вместительную тележку). Так как Сэлли ещё трудно было ходить, её возили, или она оставалась дома, а Лика часто составляла ей компанию. Вдобавок ко всему Феса заказала в местных мастерских некоторые материалы и рабочих для благоустройства виллы. Дом, пристройки, особенно баня были отремонтированы и капитально переделаны, ещё Феса обнаружила большой погреб, где нанятые ею мастера обустроили ледник, для которого привезли горный лёд. Они же и занимались домом, кухонной пристройкой, ещё обновили забор, а перед секцией забора, близкой к лесу, поставили несколько больших и толстых деревянных щитов. Там Дика и Сэлли устроили тир, метая ножи, дротики и стреляя из лука в нарисованные мишени. Если у Дики мишенями были разные животные, то у Сэлли исключительно человеческие фигуры. Сэлли ещё было трудно ходить, поэтому для неё поставили кресло на колёсиках, сделали это для того, чтоб можно было ездить вдоль щитов с мишенями и регулировать расстояние до них. Теперь стало понятно для чего Сэлли восемь комплектов метательных ножей — за ними ходить к мишени можно было не так часто.

Посетивший свою племянницу и её подруг Севк был очень удивлён тем, что было сделано за столь короткое время. После того как он всё осмотрел (Феса с гордостью водила сенатора, показывая парк и хозяйство, давая при этом пояснения), Севк сказал:

— Ну, девушки, надо было вас не в гладиаторы определять, а на хозяйство поставить, а Фесу, вообще, управляющей сделать! За такое короткое время так всё обустроить! Тут две недели назад был полуразрушенный дом и запущенный парк, а теперь вилла, которой можно гордиться! Эта красота должна иметь своё имя, Лика, как бы ты хотела назвать свою виллу?

— Колючая розовая клумба, — хихикнула Лика, так как этот разговор происходил у кустов с этими цветами. Потом посмотрела на своих подруг, присутствующих при этом разговоре, словно предлагая и им высказаться. Сэлли, продолжавшая хромать при ходьбе, усмехнувшись, посоветовала:

— Розовый приют отставных хромых гладиаторов.

— Злые колючки прекрасных роз, — внесла свою лепту в обсуждение Дика, показав на кусты роз, сначала на цветы, а потом на стебли. Феса ничего не сказала, только покачала головой, как бы не одобряя предложенные варианты. Окончательную точку в обсуждении поставил Севк, заявив:

— Это всё не годится, уж очень угрожающе звучит. Давайте назовём Розы Ликерии? Или Роза Ликерии? Название указывает на имя хозяйки виллы, на тех красавиц, кто здесь живёт, и на эти цветы, которые стараниями Фесы могут стать эмблемой виллы. Вилла "Роза Ликерии"! Звучит! Так как? Согласны?

Вот так местожительство Лики и её подруг стало носить название вилла "Роза Ликерии", как бы указывая не только на имя её хозяйки, но и на обитательниц, живущих там. А девушки расцвели и будто помолодели, получив свободу. Такая же метаморфоза произошла и с Фесой. Женщина была травницей (недаром же она так обрадовалась саду) и стала собирать полезные травы, которые росли в этом парке. Приготовив настойки и взвары из этих трав и ягод, она сама пила их, а также угощала подруг. Этим и воспользовалась Лика, к которой и так были вопросы по поводу быстрого исцеления Сэлли. Лика потихоньку применяла свои магические способности, ненароком касаясь подруг, а то и просто обнимая их (она заметила, что в этом мире может исцелять, только касаясь объекта), и убирала хвори, залечивала старые раны, объясняя эти перемены у подруг исключительно воздействием целебных снадобий, изготавливаемых Фесой. Но, похоже, в желании помочь своим подругам Лика перестаралась, эти перемены заметил Севк, с удивлением отметивший, что его бывшие рабыни вроде как помолодели и стали красивее. Он так и сказал:

— Действительно, воздух свободы творит чудеса, или это такие целебные свойства этого места. На вас теперь не то что смотреть приятно, вами любоваться хочется. Вроде вы были не такими, когда у меня в гладиаторах ходили, а?

— Место тут такое, вон Феса много целебных трав тут нашла, да и вообще... Непонятно, почему бывший хозяин отсюда ушёл, а потом его родственники продали это замечательное место, — сказала Лика.

— Убили его, но не здесь, а в столице. А наследник состояние промотал, ему не до этой виллы было, ведь сюда хоть какие-то деньги вкладывать надо, а он только получать хотел. Вот он и продал, как только возможность появилась. Хотя... если бы он знал о целебных свойствах этого места, то вряд ли так дёшево отдал. Так что вы особо не распространяйтесь, я тоже молчать буду, попрошу только иногда меня приглашать погостить, уж очень мне у вас понравилось, да и здоровье поправить хочется, — рассказал Севк о бывших хозяевах виллы и о своём желании. Может, он поверил в целебность этого места и действительно хотел поправить здоровье, а может, ему нравилось непринуждённое общение с девушками, ведь они теперь не были обязаны ему подчиняться и ничего не были должны (выкупила-то их Лика). Здесь не надо было притворяться и ожидать подвоха от конкурентов и коллег, так получилось, что на вилле "Роза Ликерии" закоренелый циник и параноик Севк отдыхал душой.

— В чём вопрос, дядя, — улыбнулась Лика, — мы всегда тебя рады видеть, приходи.

Единственное, что не понравилось Севку на вилле "Роза Ликерии" — это полное отсутствие охраны. О чём он и сказал, Лика только отмахнулась, мол, чего ей с подругами бояться. Но Севк как в воду глядел, первая попытка ограбления произошла через три дня после его последнего визита. Даже там, где очень хорошо охраняются дома, вернее, виллы состоятельных, и даже очень состоятельных людей, найдутся те, кто готов рискнуть ради быстрого обогащения. Понятно, что туда, где есть охрана, грабители не полезут или сделают это очень осторожно, а вот отсутствие такой охраны воспримут как предложение — ощипать беспечных хозяев. На вилле "Роза Ликерии" её не было, по крайней мере те, кто за ней неделю следили, охранников не заметили. На этой, как бы на отшибе стоящей, вилле проживало всего три женщины и одна девочка, а судя по тому, сколько было куплено этими четырьмя обитательницами этого поместья, деньги у них были, и немалые, в общем было чем поживиться. А поскольку эта вилла была у самого леса, то грабители решили не ждать ночи. И вот, когда две женщины уехали на рынок, а на вилле остались раненая или больная женщина и девочка, непрошеные визитёры перелезли через забор и направились к дому. На их пути оказался ещё один забор, но какой-то странный, гораздо более мощный и высокий, чем первый, но какой-то короткий, непонятно что огораживающий, его легко можно было обойти. Обойдя этот забор, четверо любителей лёгкой наживы осторожно попытались пройти вдоль него. Когда первый грабитель дошёл до середины этого подозрительного ограждения и уже собирался повернуть к дому, как перед ним в деревянную стену, чавкнув, вошёл тяжёлый нож. Второй нож вошёл у него за спиной, заставив в испуге прижаться к деревянной стене, то же самое произошло и с его товарищами. Когда испуг у них прошёл, они увидели девушку, сидящую в кресле, установленном на досках, идущих вдоль стены (это были направляющие, по которым ездило кресло Сэлли). На подставке у этого кресла висели перевязи с ножами, а у девушки в кресле было по два ножа в каждой руке, похоже, что она их так и метала, с обеих рук и по два сразу. Ножи вонзились в стену над головами первого и последнего грабителя да так, что отхватили у каждого прядь волос.

— Здорово! Сэлли, а ты можешь так, чтоб нож не чуть-чуть волосы отрезал, а так, чтоб ничего на голове не осталось? Ну, не у этих, а вон у тех, которые в середине стоят, давай на спор, отрежешь или нет, — сказала девочка, стоящая за креслом метательницы. То, что грабители сразу не заметили эту девочку и метательницу ножей, была заслуга Лики, решившей потренироваться в отводе глаз. Та ответила:

— Если не дёрнутся, то обоих сделаю лысыми, но, Лика, ты же понимаешь с такого расстояния это трудно сделать. Они же увидят, что в них ножи летят и могут дёрнуться, ну присесть.

— А ты возьми поправку на их движение, и сразу всем срежь. Ты же можешь метнуть сразу четыре ножа, вот так и сделай, — посоветовала девочка, женщина ответила:

— Можно взять поправку на приседание, но они могут и не присесть, вон как стоят, глаза выпучили. Тогда нож ему не волосы срежет, а голову. В этом случае я пари проиграю, хотя... можно сказать — условия соблюдены, все волосы срезала, хоть и с головой, — задумчиво произнесла женщина, глядя на застывших у стены мужчин, небрежно и с лёгкостью поигрывая ножами, в каждой её руке было по два ножа, сверкающих, словно какие-то экзотические рыбки. Девочка предложила:

— Ну так давай метни сразу четыре ножа. Если кому и отрежешь голову, то такая мелочь не будет считаться нарушением нашего пари. Подумаешь, головой больше, головой меньше, бери поправку на приседание.

Грабители поняли, что в них сейчас полетят ножи, причём с поправкой на приседание, а вот насколько эта поправка будет взята?.. Все четверо упали на колени и заголосили, прося пощады, но это только раззадорило девочку, радостно закричавшую:

— Теперь поправку на приседание брать не надо, давай бросай!

Сэлли взмахнула руками и четыре ножа, с хрустом вошедшие в дерево, срезали волосы у мужчин, стоящих у забора-стены. У трёх срезали, четвёртому повезло меньше, он лишился волос вместе с кожей. Закричав от боли, мужчина схватился за голову, а когда кровь потекла у него по лицу, упал, лишившись чувств. Девушка, пожав плечами, невозмутимо прокомментировала свою оплошность:

— Промашка вышла, с кем не бывает? Зато теперь ему никогда стричься не надо будет, на голом черепе волосы не растут.

— Я даже не знаю, как этот бросок засчитать, вроде волосы ты ему срезала, но не совсем попала. Хотя... пари ты выиграла, волосы-то срезала, — признала своё поражение в споре Лика. Сэлли поинтересовалась:

— А на что мы спорили? Каковы были условия пари и как насчёт выигрыша?

— Это мы не успели обсудить, увлеклись. Буду тебе должна, а что? Сама выберешь, — предложила девочка. Девушка согласно кивнула и попросила:

— Пока ножи принеси, да и наших гостей за ворота выведи.

— Эй, лишенцы, вставайте или так и будете на коленях ползти, — закричала Лика, направляясь к несостоявшимся грабителям. Все четверо поднялись, но один, решив, что прикроется от метательницы ножей этой, показавшейся ему слабой, девочкой, попытался её схватить и растянулся на земле. Лика посмотрела на лежащего мужчину и сказала, обращаясь к тем троим, оставшимся на ногах:

— Ещё кто-нибудь попытаться хочет? Но учтите, что выносить за ворота не буду, прикопаю здесь. Так — нет желающих, тогда взяли этого и пошли.

— Что с ним? — спросил один из грабителей, поднявших неподвижное тело. Лика пожала плечами:

— Откуда я знаю? Била его не сильно, а если помер, то сам виноват. Давайте пошевеливайтесь, — сказала девочка, собирая ножи, потом отконвоировала к воротам троих несостоявшихся грабителей, тащивших четвёртого. В это время как раз вернулись Дика и Феса. Дика, спрыгивая с тележки (это была та самая тележка, приобретённая для таких поездок), поинтересовалась:

— Это кто?

— Гости незваные, — ответила Лика. Феса испуганно сжалась (то, что эти немаленькие мужчины грабители, она сразу поняла), а Дика с укором спросила:

— Лика, ты что? Вот так просто собираешься их отпустить? То, что они ничего не успели у нас взять, их не оправдывает. Так просто их отпускать нельзя!

— А что тогда с ними делать? Не закапывать же их в саду? Это будет как-то нехорошо, наш садик всякой мерзостью пачкать.

— Зачем в саду? Вечером вывезем подальше в лес, там и закапывать не надо. Зверям тоже что-то кушать надо, а по костям трудно определить — кто это был. Конечно, везти их в лес — та ещё морока. Но ты права, пачкать всяким... ну, этим самым, а у них, посмотри, уже потекло, наш чудный садик не годится, — равнодушно сказала Дика. Лика критически оглядела сжавшихся мужчин, каждый из которых был на голову выше её и раза в два шире, потом посмотрела на тележку, этой небольшой тележки вполне хватало четырём девушкам, чтоб ездить на рынок и привозить оттуда покупки. Задумчиво качая головой, Лика словно прикидывала — а хватит ли там места, чтобы вывезти в лес этих крупных мужчин, о чём она и сказала:

— Так их же ещё и грузить придётся, да и нам ехать... хотя бы двоим. Могу я поехать, я не такая уж и большая места мало займу, Но всё же... мы в этой тележке сами ездим и продукты возим, а тут какие-то, вон видишь, уже грязные и уже воняют, ещё запачкают нам всё.

— Лика, ну как они запачкают? Мы их не будем в тележку складывать, свяжем и к лошадке привяжем. Так волоком и потащим, сами-то они уже не будут двигаться, — возразила Дика, чуть заметно улыбнувшись и незаметно подмигнув Лике. Та с серьёзным видом показала на бандита, оскальпированного Сэлли, и сказала:

— Волоком долго, но ты права, но лучше так, а то запачкают они нам тележку, вот с этого уже капает, не только сверху, но и снизу, — Лика показала на оскальпированного грабителя и, вздохнув, добавила: — Из остальных тоже течь начало... хотя если им аккуратно шеи свернуть... Но с другой стороны, на земле могут вонючие следы остаться, засыпать придётся. А это такая морока.

Дика незаметно кивнула на бледную Фесу, которая приняла слова девушки и девочки за чистую монету, Лика кивнула в ответ и, обращаясь к мужчинам, скомандовала:

— А ну бегом отсюда! Если не хотите, чтоб вас ночью в лес волоком оттащили.

Вечером Сэлли хохотала, слушая рассказ подруг и глядя на смущённую Фесу. А та не то что дулась, но выглядела очень обиженной, она-то восприняла те кровожадные заявления всерьёз. Отсмеявшись, Сэлли серьёзно сказала:

— Вообще-то вы, девочки, были правы, этих воришек не стоило отпускать, хотя... не эти, так другие пришли бы. Наша никем не охраняемая вилла кажется лакомой добычей, можем ждать визита незваных гостей в ближайшее время, если не этих, уже в усиленном составе, то других. Надо к этому приготовиться, как? Подумаю.

Сэлли оказалась права, гости пришли, но перед этим ещё кое-что произошло, никак не связанное с грабителями, но очень повлиявшее на развитие дальнейших событий и жизнь обитателей виллы "Роза Ликерии".

Глава 12. Новая подруга Лики.

У виллы "Роза Ликерии" пляжа как такового не было, хоть она была у моря и одна сторона её прямоугольной территории (большая) соприкасалась с морем, то есть была берегом моря, но для регулярного принятия водных процедур крайне неудобным берегом. Тут были большие (почти скалы) и маленькие камни, только в одном месте небольшой клочок песка. Тут и купались все девушки, кроме Лики. Её эта каменистость берега не смущала, даже нравилась, а одно место стало любимым. Это был небольшой пятачок, вернее, вытянутая вдоль забора соседней виллы узкая полоска (не больше полутора локтей в ширину) довольно крупной гальки. С другой стороны эту полоску ограничивал большой валун, высотой со стоящий рядом забором, такой же валун закрывал эту полоску и со стороны сада-парка. С другой стороны — со стороны соседней виллы — тоже были большие камни, правда, разбросанные не так густо, как с этой. Вот это место и облюбовала Лика, там в воду заходила девочка и ныряла, но больше не выныривала, так как дальше уже плыл зверь, с длинным телом, короткими и широкими лапами и таким же хвостом. Наплававшись вдоволь, зверь подплывал к тому месту с неудобным входом в воду, и на берег уже выходила, вернее, забиралась на валун девочка. Распластавшись на этом большом и нагретом солнцем камне, Лика долго на нём лежала, греясь на солнце.

Однажды Лика поймала большую рыбу и принесла её Фесе, спросив, можно ли это есть. Вообще-то Лика могла эту рыбу съесть сырой, но не любила сырое, она могла эту рыбу съесть даже если бы та была ядовитой, но девочка хотела угостить подруг. Оказалось, что это очень вкусная и редкая рыба, которая редко попадает в сети, так как живёт на большой глубине около острова, расположенного в центре этого небольшого, но очень глубокого моря. Лика покивала и, взяв большой мешок, через полчаса принесла десяток таких рыбин. С тех пор Лика довольно часто вносила разнообразие в рацион обитателей виллы, принося только что пойманную рыбу. Да так часто, что Феса перестала покупать рыбу на рынке. Обитатели виллы строили догадки, откуда Лика берёт эту редкую рыбу, то есть — откуда было понятно — из моря, рыба-то была свежая и по всем признакам — только что пойманная, но как и кем? Ведь у Лики не было ничего такого, чем бы можно было такую рыбу поймать. Да и никого поблизости не было, кто бы мог эту рыбу принести Лике, а она сама молчала, только загадочно улыбалась. А после того как Дика показала на очередном улове отметки когтей и зубов, был сделан вывод, что Лике приносит рыбу какой-то морской зверь, причём крупный зверь, уж очень эти отметки были внушительны. Теперь стали гадать — что это за зверь и как Лика его приручила или подружилась (к тому, что подружилась, а не приручила, склонялись Феса и Дика, Сэлли настаивала на том, что приручила).

Однажды, греясь после купания на своём камне, Лика услышала всхлипывания за забором. Осторожно выглянув, Лика увидела рыдающую девочку, примерно одного с ней возраста (с виду, Лика ведь была намного старше). Решив выяснить — в чём дело, Лика с камня прыгнула к рыдающей девочке, а та не заметила, что уже не одна, настолько была увлечена своим занятием.

Кто-то отнял руки от лица плачущей, так быстро, что та даже испугаться не успела, а когда увидела стоящую перед собой девочку одного с собой возраста, да ещё и совсем без одежды, то поняла, что боятся нечего и зарыдала сильнее. Такое поведение незнакомки очень удивило Лику, и она решила выяснить в чём дело, представившись и задав несколько вопросов:

— Меня Лика зовут, я живу по соседству, а ты кто такая? Что здесь, у забора, делаешь и почему плачешь?

— Я Камела, и я скоро умру, — не переставая рыдать, ответила девочка, чем сильно озадачила Лику. После получаса расспросов, Лика выяснила, что Камела — дочь сенатора Прокла Касторуса, владельца этой виллы (Лика слышала это имя от Севка), а умрёт она потому, что неизлечимо больна, это она давно подозревала, но точно узнала только что.

— Лекарь Цевиус сказал об этом моим отцу и матери, а я слышала! Они думали, что я в саду, а я под окном стояла!

— Подслушивала, значит, а когда о таком узнала, побежала сюда умирать. Но сначала решила себя как следует оплакать. И когда это должно случиться? — хмыкнув, поинтересовалась Лика. Девочка попыталась возмутиться, но усилие вызвало у неё кашель, чтоб прикрыться, она схватила платок, который когда-то был белым, а сейчас стал красным. На этом платке стали расползаться свежие кровавые пятна. Лика, посмотрев на эти пятна, провела рукой по груди девочки, хмыкнула и чуть приобняла Камелу, словно стараясь её успокоить, при этом положив свободную руку на грудь девочки. Так они, замерев, простояли некоторое время. Камела молчала, почувствовав некоторое облегчение, а Лика лихорадочно соображала. Эта девочка действительно была больна, что это за болезнь Лика не знала и излечима ли эта болезнь тоже. Но взглянув на Камелу магическим зрением, Лика определила, что она легко с этой болезнью справится. В мире Лики от болезней не умирали не потому, что болезней не было, а потому, что видящий жизненные потоки, то есть обладающий магическим зрением может вылечить практически любую болезнь, ну, а тот, кто не видит жизненные потоки, может обратиться к видящему. Нельзя сказать, что Лика хорошо видела жизненные потоки, всё-таки она не была сильным магом (в своём мире), но в данном случае вылечить эту болезнь было ей по силам. Но вот как это сделать, чтобы остаться в стороне? Хватит с неё Сэлли, и так еле сумела убедить подруг, что она не ведьма, после того как помогла той в эргастулуме на арене (они до конца так и не поверили, решив, что она если не ведьма, то как-то с богами связана). Сейчас Лика немного подправила Камеле жизненные потоки и приказала той, если жить хочет, ждать её. Лика сказала, что быстро сбегает, тут недалеко, но вот зачем сбегает не сказала.

Если у обреченного на смерть появится хоть малейшая надежда на спасение, но для этого надо что-то сделать, то многие это сделают, а здесь и делать ничего не надо было, просто подождать. Камела терпеливо ждала, она почему-то сразу поверила этой странной девочке, непонятно почему, но поверила. Может, потому, что рядом с ней немного утихла эта мучительная боль. Ждала Камела недолго, не больше нескольких минут, но ей это время показалось вечностью. Девочка появилась неожиданно и непонятно откуда. По её ровному дыханию незаметно было, что она куда-то ходила, тем более бегала. Девочка по-прежнему была голой, но в руках держала небольшой кувшин и лоскут чистой белой ткани. Обняв Камелу одной рукой, но при этом тесно к ней прижавшись, поднесла к её губам кувшин и коротко скомандовала:

— Пей!

Камела машинально сделала один глоток, другой. Она ожидала чего угодно — кислого, горького, но это был яблочный сок. Обычный, только что выжатый яблочный сок. Камела пила сок и с удивлением чувствовала, что боль в груди исчезает. Лика, улыбаясь, наблюдая за изменением выражения лица Камелы, а это сначала было недоверие, потом удивление и наконец какое-то умиротворение. Конечно, дело было не в соке, а в непосредственном контакте, для этого Лика обняла и прижала девочку к себе. Можно было бы просто положить на больное место руки, но это было бы прямым указанием на лечебное воздействие, да и так было бы дольше, ведь чем больше площадь контакта, тем действеннее. Усадив Камелу, допившую сок, на камень, Лика примостилась рядом и стала спрашивать о том, когда болезнь появилась и как протекала, при этом задавая кучу других вопросов, вроде как ничего не значащих и ни к чему не обязывающих. Через полчаса такого ненавязчивого допроса, Лика знала о соседях всё то, что знала Камела. Наконец Лика спросила:

— Как ты себя чувствуешь? Ничего не болит?

Получив утвердительный ответ, Лика протянула Камеле кусок белой ткани и попросила покашлять, а потом и сплюнуть. Камела сделала то, о чём просила её новая подруга, а то, что они подруги, сомнений у Камелы уже не было, ей казалось, что они очень давно знакомы. Кашлять совсем не хотелось (совсем не так как раньше, когда кашель просто душил), но чего не сделаешь ради подруги.

— Ну, смотри, — сказала Лика, разворачивая платок, он был чистым! Ну, разве что немного мокрым как бывает, когда долго и усиленно выдавливают из себя кашель.

— Лика! Как это? — не смогла скрыть изумления Камела, Лика на этот вопрос очень содержательно ответила:

— А это вот так!

— Я здорова? Я не умру? — не веря в произошедшее, почти прошептала девочка, Лика её обнадёжила:

— Умрёшь, обязательно умрёшь, все умирают, но с тобой это случится не скоро. Когда? Не знаю, может, лет через шестьдесят, а может, и больше. Тебе сейчас сколько лет? Четырнадцать? Значит не через шестьдесят, а через восемьдесят. А здорова ли ты? Не совсем, надо ещё раза три вот такое выпить. Поняла? Выпьешь, и ещё восемьдесят лет жизни, а может, и больше тебе обеспечены.

— А что это за снадобье? — поинтересовалась Камела. Лика ждала этого вопроса и с заговорщицким видом пояснила:

— Это настой десяти трав, собранный ночью, при полной луне под волчий вой, в дикой степи на севере от Гостеприимного моря. Собирают его обнажённые девственницы, только они это могут делать, только так этот сбор не потеряет своих целебных свойств. При этом ещё надо петь ритуальную песню, а то ничего не получится.

— Что не получится? — шепотом спросила Камела и таким же шёпотом получила объяснение:

— Трава не появится, её ростки появляются, только тогда, когда слышат песню обнажённых девственниц, вот.

— Лика, поэтому ты и обнажена, что к этому снадобью только так можно прикасаться? — Камела посмотрела на Лику, та, почему-то хихикнув, ответила:

— Да нет, оно же в кувшине, уже не испортится. А почему я без одежды? Купалась, загорала, а потом времени одеться не было, о! Слышишь? Кажется, тебя ищут. Завтра на это же место приходи, сама приходи, а то набегут любопытные, мешать будут. Ну, пока, я побежала.

Камела только моргнула — Лики перед ней уже не было, её новая подруга ушла, перемахнув через забор, вот так с места, без всякой подготовки, стояла — и нет! Только её золотистое тело мелькнуло. А забор-то выше этой девочки раза в два, два с половиной! Камела немного удивилась, а потом поднесла к глазам окровавленный кусок ткани, а потом тот, что дала ей Лика и покашляла в него. Так её и застали родители, кашляющую и с окровавленным платком в руках (чистый она успела спрятать).

Второй раз всё прошло, как и в первый, только вот без предварительных рыданий и кровавого кашля. А вот на третий Лику кроме Камелы ждала целая делегация из родителей девочки, трёх охранников и какого-то важного господина, судя по внешнему виду и повадкам — лекаря. Всё произошло так, как Лика и планировала, улучшение здоровья Камелы должны были заметить и попытаться выяснить — что произошло. В принципе, третий день лечения не был нужен, как и четвёртый, но четвёртого не понадобилось, Лика справилась за два дня, но рано или поздно то, что здоровье Камелы значительно улучшилось, её родители заметили бы и начали разбираться — как это произошло. Лика в том же наряде, что и первые два раза (она после лечения Камелы купалась и ловила рыбу) перепрыгнула через забор, очень этим удивив невольных зрителей, вежливо поздоровалась со всеми и, не обращая ни на кого внимания, обняла Камелу и приложила кувшин к её губам. Камела послушно стала пить, когда кто-то попытался взять кувшин из рук Лики, она мягко, но решительно того отстранила. Когда кувшин опустел, Лика посмотрела на зрителей и поинтересовалась, что они хотят узнать?

— Э-э-э... кто вы? Наша соседка? Позвольте узнать ваше имя? И что вы делали? — спросил солидный мужчина, судя по поведению, самый главный. Лика подробно ответила:

— Меня зовут Ликерия Севк, да, я ваша соседка, так как вила "Роза Ликерии" принадлежит мне, это можно догадаться из названия виллы. Но поскольку я ещё несовершеннолетняя, то меня опекает мой дядя — Лициний Севк, надеюсь, вы его знаете? А что делала?.. Тут трудно ответить без дополнительных пояснений, что делала вчера, сегодня и где это происходило. Сами понимаете, надо же рассказывать обо всём, что произошло в течение последних трёх дней, или вас интересует больший отрезок времени?

Спрашивающий мужчина, услышав такой ответ, немного растерялся, инициативу перехватил лекарь, спросивший:

— Что вы давали пить Камеле, не скажете ли название этого снадобья? И каков его состав?

— Это снадобье называется — свет белой луны, выглянувшей из-за синих туч в самый разгар новолуния, — с очень серьёзным видом начала Лика. После чего повторила то, что раньше рассказывала Камеле, добавив новые подробности: — Точного состава и пропорции, в которой смешиваются ингредиенты, я не знаю, как готовится, тоже не знаю. Только знаю, что это снадобье в течение двух недель готовят обнажённые девственницы, которым в это время нельзя ничего есть, только пить ключевую воду, вот.

Лекарь, завладевший кувшином (вообще-то, Лика сама ему кувшин подсунула), вытряс из него на палец каплю, лизнул и удивлённо сказал:

— Так это же яблочный сок!

— Да, яблочный сок, — не стала отрицать Лика и пояснила, почему выбран именно этот напиток: — Яблочный сок имеет довольно насыщенный вкус и аромат, поэтому вкуса и запаха тех семи капель, которые накапаны в кувшин, не чувствуется. А запах и вкус этого, в высшей мере целебного, снадобья очень неприятен и горек, вот и пришлось замаскировать соком. Камела, ты же ничего такого неприятного не почувствовала?

Девочка кивнула, а потом ещё отрицательно затрясла головой. Лекарь, удовлетворённый то ли пояснениями Лики, то ли реакцией Камелы, высказал своё авторитетное мнение:

— Да, настоящее лекарство должно быть горьким или кислым, чем действеннее снадобье, тем неприятнее его вкус.

— Да, тем неприятнее и вонючее, — Лика не выдержала и дополнила высказывание местного светила целительства (понятно, что дочь сенатора может лечить только медицинское светило). Лекарь на замечание еле сдерживающей смех Лики одобрительно кивнул, после чего спросил:

— А не могли бы вы дать небольшое количество этого снадобья для изучения? Это в интересах науки, которая была бы вам весьма благодарна.

— Увы, не могу, — состроив скорбную мину, ответила Лика и пояснила, почему не может: — У меня нет больше этого снадобья, кончилось. А чтоб изготовить новое, надо переплыть Гостеприимное море, потом отправиться далеко на север в дикие степи и там... — Лика подробно повторила рассказ, как собираются редкие травы, которые входят в состав снадобья (а это тоже не быстрое дело) и как оно потом готовится, ещё больше живописуя трудности этого процесса.

— И вы этот чудодейственный и редкий бальзам израсходовали для лечения моей дочери? — поражённо произнёс сенатор и поинтересовался: — Какова же цена лечения...

— Вы мне ничего не должны, я лечила вашу дочь, вернее, дала ей это снадобье не ради денег, а потому что она моя подруга, ведь так, Камела?

— Да, Лика моя подруга! — решительно заявила Камела и привела, как ей казалось, очень веский аргумент: — Она так интересно рассказывала о своей жизни там, в диких степях. У неё там есть свой остров, а дикое племя почитает её как богиню!

— Э-э-э-э... остров в диких степях? — снова растерялся сенатор, а лекарь всё же решил сделать попытку добраться до чудодейственного снадобья:

— Если у вас там есть земельные владения и варвары почитают вас как богиню, то, может, вы не откажетесь поучаствовать в экспедиции...

— Может, и не откажусь, но вы представляете, как это далеко и как туда придётся добираться? Это не только плавание через море, это не один месяц перехода через степи. Это полное опасностей путешествие займёт год, а может, и больше. Это как повезёт, если да, то год точно, а если нет... то можно и не добраться до цели этого крайне опасного путешествия. Но это ещё не всё, не исключено, что жить там придётся несколько лет, а может, и больше десяти, ожидая благоприятного стечения всех нужных факторов появления этой травы с нужными свойствами. Кто на это пойдёт? Кто возьмётся финансировать эту экспедицию? Я понимая все трудности такого путешествия, уже и не надеюсь увидеть мой остров, на котором жила, — Лика заканчивая рассказывать о трудностях, ожидающих экспедицию, если таковая состоится, изобразила слезу. Она действительно расстроилась и загрустила при упоминании о своём острове. Всё-таки она немного тосковала по своему острову, посреди широкой реки, и тамошним подругам, да и по народу Степных Ласок. Если мужчины на такое проявление чувств отреагировали весьма холодно (отец Камелы и лекарь, а охранники старались ничем не отличатся от камней, разбросанных вокруг), то Камела и её мать стали жалеть Лику. Женщина так и сказала:

— Вы много перенесли. Всё-таки такое длительное и тяжёлое путешествие, да ещё жизнь среди диких кочевников. Ведь в тех диких степях живут такие же кочевники.

— Я бы не сказала, что они такие уж дикие, у них многому можно поучиться, тому же целительству, они умеют лечить многие болезни, которые здесь считаются смертельными, — ответила женщине Лика. Возражать девочке не стали, так как пример исцеления от одной из таких болезней стоял рядом. Но лекарь, видно уязвлённый тем, что какие-то дикари могут то, чего не может медицина цивилизованной страны, подняв указательный палец вверх, попытался возразить:

— Может, у диких народов знают, как что-то лечить, но это несистематизированные знания. Эти знания получены в результате проб и ошибок, а не в результате научного анализа. А такие беспорядочные и невежественные пробы неизбежно сопровождаются многочисленными жертвами! У нецивилизованных племён не может быть науки, которая... — лекарь не досказал, видно, не нашёл нужного аргумента, а может, все научные аргументы у него кончились. Он, как бы имея в виду Лику, которая долго жила среди дикого народа и переняла его привычки и манеры, привёл последний довод: — Да и могут ли иметь глубокие познания дикари, которые не знают, что такое одежда!

— Могут, очень даже могут, — ответила Лика и показала пустой кувшин, словно намекая на то снадобье, которым вылечила Камилу. Потом пояснила, почему она в таком виде: — Моя туника осталась за забором. Я принесла кувшин, но подумала, что Камела ещё не пришла, и решила искупаться, вот и разделась. Но когда услышала её голос, поспешила к ней. Сегодня надо было ей принять последнюю порцию лекарства, оно хоть и весьма эффективное, но для гарантированного результата необходимо не делать больших промежутков между его приёмами, вот поэтому я пренебрегла некоторыми приличиями и поспешила к Камеле. А по поводу одежды... Насколько я знаю, здесь не купаются в одежде, хотя, может, кто-то, очень цивилизованный, кто знает методы научного анализа купается только в своих мантиях, но я так не привыкла. Можете считать меня очень нецивилизованной, и даже дикой.

Намёк ясно показывал, кого имела в виду девочка, её ответ вызвал сдержанные улыбки, даже у охранников. Открыто улыбающаяся Камела посмотрела на лекаря и заявила, что тоже хочет нецивилизованно искупаться, после чего сняла свою тунику и направилась к морю, за ней пошла Лика, попросившая лекаря подержать пустой кувшин. Тот смутился, а потом занялся содержимым кувшина, но поскольку там ничего уже не было, он только усиленно нюхал и облизывал палец, которым водил по горлышку кувшина (дальше палец засунуть не было возможности, ладонь мешала). Женщина с беспокойством наблюдала, как две девочки, перескакивая с камня на камень, направляются к воде, при этом одна поддерживает другую. Сенатор Касторус (это был именно он) сказал своей жене:

— Похоже, наша дочь нашла себе подружку. Хотя эта девочка, по её словам, провела довольно длительное время среди дикарей, но, слушая её речь, такого не скажешь. Не знаю, училась ли она где-нибудь, или это были частные уроки, но она даст фору даже выпускнику гимназиума. К тому же я недавно навёл справки о наших соседях — эта девочка действительно владелица этой виллы, её опекун сенатор Лициний Севк, он же её дядя, думаю, что по знатности рода эта девочка вполне подходит в подруги нашей Камеле. Как ты знаешь, болезнь не позволила ей с кем-то подружиться, а тут такая удача.

— Да, я с тобой согласна, — ответила жена сенатора, но всё же выразила своё беспокойство: — Хотелось бы узнать её поближе. А не пригласить ли её в гости? Поговорить, непринуждённая беседа может многое прояснить.

Но сенатор и его супруга, пригласить Лику не успели, она это сделала сама, позвав не только сенатора, но и лекаря Цевиуса, довольно известного врачевателя, а тот с радостью принял предложение. Визит наметили через день, хотя Лика и Камела, встретившись на том же месте на следующий день, долго купались и загорали. А когда Камела ушла, водоплавающий зверь отправился за рыбой, ведь надо же гостей чем-то особенным угостить.

Глава 13. Соседи и разные гости, званные, незваные и случайные.

Соседи пришли в гости к Лике тем же составом, который она встретила у забора, когда пришла третий раз к Камеле. Вот только охранников было пятеро. Сенатора Касторуса очень удивило отсутствие охраны на вилле "Роза Ликерии", на что встречающая гостей Лика ответила так же, как раньше своему дяде — охрана ей не нужна. Потом состоялось знакомство с обитателями виллы и экскурсия по дому и саду-парку. Ухоженный сад очень понравился, а вот парк... На замечание Помоны, жены сенатора Касторуса, немного робеющая Феса, которая показывала хозяйство, ответила:

— Чтоб привести в порядок этот парк, вы же видите — какой он большой, моих сил не хватит, надо нанять несколько людей. Да и Лика не хочет, ей такой лес почему-то нравится.

Интерес также вызвала стена из толстых досок, стоящая в дальнем углу парка. Если Камела и Помона не поняли для чего это сооружение с нарисованными на нём силуэтами зверей и людей, то охранники, сопровождающие сенатора, многозначительно переглянулись. Сенатор тоже понял, только поинтересовался:

— Звери понятно — оттачивать охотничье мастерство, а зачем люди?

— Если для Дики мишенями служат те звериные силуэты, то Сэлли не признаёт другие, говорит, что если это будут не люди, а что-то другое, то она утратит квалификацию. Да вон она сама, спросите у неё, — Феса указала на девушек, стоящих в стороне. В ответ на вопрос, почему такие мишени, Сэлли молча метнула восемь ножей, два раза по два с каждой руки. Охранники сенатора не просто переглянулись, но зацокали языками, выражая свой восторг. На вопрос Помоны, что тут такого особенного.

Сенатор ответил:

— Восемь смертельных попаданий, сделанных в два броска, последовавших сразу один за другим — это нечто! Даже если бы те, в кого летели эти ножи, были бы в доспехах, то сражаться они бы уже не смогли, получили бы слишком серьёзные раны. А звериные силуэты — это ваши мишени? — поинтересовался сенатор у Дики, та не стала отрицать:

— Да, мои, только я с такого расстояния не стреляю, отхожу на тот край поляны.

— Дика может отправить в полёт сразу три стрелы, и они попадут — каждая в свою мишень.

Гости Лики никак не могли понять — какой статус на вилле имеют эти две необычные девушки, да и эта женщина, проводящая экскурсию. Эти трое, явно не рабыни, не прислуга и не охрана, к хозяйке виллы они обращаются, говоря ей ты, да и она к ним относится как к подругам, а не как к подчинённым. Пока Сэлли демонстрировала своё умение и вела разговор, Феса куда-то ушла, на вопрос "Куда?" ответила Дика:

— Ушла накрывать на стол, она готовила угощение и к тому, как его подать, относится весьма серьёзно, не терпит постороннего вмешательства.

— Вы сказали, что она готовила, а теперь накрывает на стол, но это же обязанности прислуги или кухонных рабов. А она показывала сад так, будто его ухоженность её заслуга, то есть она надзирает за работниками. А ещё вы говорили, что она ведёт хозяйство, а это задача управляющего! — выразил удивление сенатор и спросил, обращаясь к Лике: — Так каков здесь статус этой женщины?

Та ответила:

— Она ведёт всё хозяйство, можно сказать — она управляющая всеми делами виллы.

Сэлли, слушая удивлённого сенатора, только хмыкнула, а Дика сочла нужным пояснить:

— У нас здесь нет прислуги, а тем более рабов. Мы всё делаем сами, а если надо сделать что-то такое непосильное для нас, например ремонт дома и хозяйственных построек, то нанимаем мастеров со стороны, и этим всем занимается именно Феса, как самая опытная. Она же и готовит еду, очень неплохо готовит, но не терпит, если ей, как она сама говорит, мешают, я вам об этом уже говорила.

— Да, готовит, но иногда этим занимается Дика. Она так может приготовить дичь, что пальчики не то что оближете, обгрызёте! Впрочем, сами убедитесь, дичь тоже будет, — вмешалась Лика, Сэлли её дополнила:

— Лика тоже несколько раз пробовала нас порадовать, но её стряпню не то что есть, в рот взять страшно! У неё всегда всё подгорает. Впрочем, она, как и Дика, умеет охотиться, ещё умеет рыбу ловить, сегодня улов Лики попробуем.

— Ну, подумаешь, готовить не умею, — изобразила обиду Лика и показала язык. Касторус, увидев это, вздрогнул и внимательно посмотрел на девочку. У него было такое ощущение, что он её видел раньше, нет, не там, у забора, а гораздо раньше. Да, у неё загар был золотистого цвета, такой цвет довольно редко встречается, но встречается. А эта её необыкновенная прыгучесть... хотя этого можно достичь тренировками, но всё же... Касторус внимательно наблюдал за девочкой, пока шли к дому, там, на большой веранде, был накрыт стол, нельзя сказать, что шикарный, но и не бедный. Здесь были жареные перепёлки, жаркое из кроликов и рыба... которая была редким деликатесом. Эту рыбу можно было поймать только у острова в центре моря, хотя это внутреннее море между двумя проливами и было небольшим, но всё же... Чтоб поймать такое количество рыбы, а потом привезти её в Катую требовалось время, а эта рыба очень быстро портилась, вот поэтому её солили ещё на корабле, а эта явно была приготовлена свежей! Как это удалось, так заинтересовало сенатора, что он, на время забыв о своих подозрениях и догадках, попытался выяснить именно этот вопрос, обратившись к девушке по имени Дика, так как только она была свободной, остальные были заняты разговорами. Лика что-то оживлённо обсуждала с Камелой, у Фесы и Помоны темой для разговора стало разведение цветов, у Цевиуса и Сэлли тоже нашлось, о чём поговорить, они тихо говорили о различных ранах, травмах и способах их лечения (тема весьма малоаппетитная, явно не для застольного разговора, потому и говорили тихо). И Касторус, подняв на вилке кусочек рыбы, поинтересовался у Дики:

— Эта рыба водится только у острова Марморы, а это даже не в центре моря, а у его дальнего берега. Даже если задать максимальный темп гребцам, то это расстояние можно пройти почти за день, но это должна быть боевая галера, с полной гребной командой. Но ловить рыбу никто не пошлёт такую галеру, только разве что рыбу надо будет доставить к столу императора. Но и в этом случае не вся рыба будет свежей, ведь зеркального угря не ловят сетями, только специальной забрасываемой снастью с крючком, но крючок должен быть один, ведь этот угорь — очень осторожная рыба, если увидит, что рядом поймали его собрата, уйдёт на глубину. Поэтому вылавливают угря по одному, и чтоб наловить достаточное количество, требуется время, понятно, что рыба, выловленная первой, начнёт портиться, если её не засолить.

— Вы так хорошо разбираетесь в вопросах ловли этой рыбы, — Дика сделала комплимент сенатору. Тот изобразил полупоклон (может, этого и не стоило делать, всё же относительно этой девушки, как и её подруг, у сенатора возникли некоторые, пока ещё смутные подозрения), после чего поинтересовался:

— Но всё же, как вам удалось добыть свежей эту рыбу? У вас есть поставщик, о котором мало кому известно, или вы напрямую покупаете у рыбаков? Но в обоих случаях как удаётся им так быстро доставить эту рыбу, я уже не говорю о том, чтоб быстро поймать такое количество?

— Я бы с радостью вам рассказала, но совершенно не представляю, как эту рыбу ловить, и не знала, что она такая скоропортящаяся. Её приносит Лика, при этом видно, что рыба только что пойманная. Как это у неё получается или откуда она берёт эту рыбу, я даже не представляю, об этом лучше всего вам поговорить с Ликой. Она ответит на все ваши вопросы, если захочет. А если не захочет, то уговорить её или заставить рассказать — как и откуда — не выйдет, — ответила Дика. Касторус понял, что ответа на эти вопросы он не получит, эта девушка об этом не хочет говорить или действительно не знает, где её подруга берёт рыбу. Вздохнув, он решил вернуться к ранее заинтересовавшему его вопросу и начал издалека:

— Не будем больше о рыбной ловле, я так понимаю, эта тема для вас, как для охотницы, неинтересна. Вы же охотница, судя по тому, что я увидел там, в вашем тире, луком вы владеете великолепно, а дротиком? Ведь это тоже оружие охотников. Почему вы тренируетесь стрелять из лука, но не совершенствуетесь во владении дротиками.

— В последнее время у меня не было возможности тренироваться в стрельбе из лука, вот поэтому я сейчас и использую только лук, а дротики... у меня было более чем достаточно возможностей совершенствоваться в метании дротиков.

— Ваше имя — Дика, а почему не Диана? Это имя больше бы подошло охотнице, — небрежно заметил Касторус, при этом внимательно глядя на девушку. Дика вздрогнула при упоминании имени, которое она носила, будучи гладиатором, и о котором хотела забыть, став свободной. Сенатор чуть приподнял бровь, заметив реакцию девушки, но при этом не обратил внимание на смотрящую на него Лику. Она, продолжая разговор с Камелой, внимательно слушала, о чём с её подругами говорят остальные гости. Если те разговоры её мало заинтересовали, то расспросы сенатора обеспокоили, не то чтобы очень, но всё же... Недаром же он затеял этот разговор с Дикой и, похоже, уже сделал кое-какие выводы. Лика, ни к кому не обращаясь, небрежно заметила:

— Вообще-то эту рыбу, которую вы называете зеркальным угрём и о которой говорите, что её трудно поймать, а водится она только у мраморного острова, можно и здесь словить и довольно легко.

Касторус, сразу забыв, что он ещё хотел спросить у Дики, переключился на Лику, громко вскричав, привлекая к себе внимание:

— Вы говорите, что зеркального угря можно легко поймать и сделать это здесь, но как?! Это невозможно!

— Ну почему невозможно? Я же поймала, — ответила Лика, сказав это так, словно для неё это сделать, всё равно, что пойти нарвать ягод с ближайшего куста. Эмоциональный вопрос сенатора привлёк к нему и Лике общее внимание и если её подруги вопросов задавать не стали, то сенатор, его жена и лекарь очень заинтересовались, как это делает девочка. Она, будто бы польщённая таким вниманием, стала рассказывать:

— Вы же знаете, что эта рыба водится только у острова, который называется мраморным. Да, там самое глубокое место в этом море, но я это утверждать не стану, не проверяла, да и не была там, — начала рассказывать Лика, но на самом деле она именно там ловила эту рыбу. Понятно, что это очень далеко, девочка туда бы не добралась и за несколько суток, даже водоплавающему зверю, одной из ипостасей Лики, пришлось бы сутки плыть, а вот дракону хватало нескольких минут быстрого лёта. Вот так Лика и ловила рыбу: в воду заходила Лика и ныряла, водоплавающий зверь отплывал подальше от берега, а из воды вертикально в небо взлетал дракон. Он же и нырял в море у острова, но даже дракону было бы очень нелегко поймать эту рыбу которая плавала у острова на большой глубине, а вот водоплавающему зверю сделать это труда не составляло. Сетчатый мешок, в который помещалось с десяток больших рыб, наполнялся не больше чем за полчаса. Возвращалась Лика, меняя ипостаси в обратном порядке: водоплавающий зверь, дракон, снова водоплавающий зверь, а на берег выходила девочка, но уже с мешком рыбы. На рыбалку к острову Лика отправлялась только в безлунные ночи, когда полёт дракона невозможно заметить. Вот Лика и стала рассказывать удивлённо разинувшим рты слушателям:

— Я не говорю, что поймать эту рыбу легко, я её и не ловлю — бью острогой. Вот девочки мне соврать не дадут, они видели следы от ударов остроги, — девочки дружно закивали, хотя это был след не остроги, а от удара когтем, Лика именно так и цепляла рыбу, и не только зеркального угря. А Лика продолжила: — Они вам скажут, что обычно я за рыбой хожу ночами, причём безлунными. Почему? А потому что тогда рыба лучше ловится, она поднимается из глубины к поверхности, ну как к поверхности, все равно за ней, особенно за этими угрями, приходится глубоко нырять, а уж там острогой. Вот и эти зеркальные угри сюда от острова приплывают, но почему-то только безлунными ночами. Вот так я и ловлю рыбу, — закончила свой увлекательный рассказ Лика. Все молчали, только сенатор поинтересовался:

— Но в безлунную ночь ничего же не видно, тем более под водой! А вы говорите, что глубоко ныряете!

— Темнота мне не помеха, в темноте я вижу так же, как и днём при ярком свете, — ответила Лика.

Вопросов больше ни у кого не возникло, а поскольку уже изрядно стемнело, гости заторопились домой. Хоть виллы были рядом, но калитки в заборе между ними не было, поэтому Касторусу, его жене и дочери, чтобы вернуться домой, пришлось выйти на улицу. Там его ждали ещё охранники, если считать с теми, которые были с ним на вилле "Роза Ликерии", всего охранников было двенадцать человек. Помона, с опаской вглядываясь в окружающую темноту, сказала:

— Нас охраняют, а Лика и её подруги там совсем одни, без всякой охраны. Как они так могут? Неужели им не страшно? А вдруг к ним грабители заберутся?!

— Не завидую я тем грабителям, — хмыкнул сенатор. Покачав головой, добавил: — Нельзя сбрасывать со счетов внезапное нападение превосходящими силами, но я думаю, что наши соседки такое предусмотрели и подготовили грабителям какой-нибудь сюрприз, и не один. Уж слишком эти девушки напоминают... хотя, может, только похожи, выглядят они моложе, чем... Да и Ликерия, вряд ли... — сенатор говорил вполголоса, о чём-то размышляя, что он имел ввиду, никто не понял.

Сенатор оказался прав, сюрприз был приготовлен, но такой, какой никто не ожидал.

Грабители учли неудачу при первой попытке пощипать богатеньких, но, как оказалось, опасных обитателей виллы "Розы Ликерии". Чтобы застраховаться от любых неожиданностей и обеспечить численный перевес, объединились две ватаги грабителей. А напасть решили ночью, в предрассветный час, когда сон особенно крепок. И вот восемнадцать человек, зайдя со стороны леса, преодолели забор и углубились в парк.

Дика проснулась, так всегда случалось, когда она чувствовала опасность. Вроде ничего такого и не было, но шестое чувство, или интуиция охотницы, заставило её подняться и взять в руки дротики. Не она одна встала, рядом чуть слышно звякнул меч, извлекаемый из ножен. Несмотря на обилие комнат в доме, Сэлли и Дика спали в одной, объяснив это привычкой. У Фесы и Лики были свои комнаты. Но если Феса там всегда ночевала, то Лика это делала очень редко, предпочитая проводить ночи в парке, а то и в море, где, как выяснилось, занимаясь охотой на рыб. В эту ночь девочка не изменила своей привычке, в доме её не было, об этом шёпотом сказала Дика:

— Кто-то у нас в саду, надеюсь Лика подалась на море и её в саду нет, не хотелось бы, чтоб эти ночные визитёры на неё наткнулись.

— Она если ночует в парке, то забирается на дерево довольно высоко. Сразу её не найдут, а потом она даст отпор. Думаю, эти ребята полезут через окно в зале, оно там до самого пола и сейчас открыто, идём туда, — ответила подруге Сэлли, но в зал они пройти не успели. В саду раздались испуганные крики, а потом всё перекрыл громкий рык. Низкое рычание, казалось, раздавалось со всех сторон, судя по его тембру и силе, это был очень крупный зверь из породы кошачьих. Рычание, как и крики, стихло. Сэлли и Дика некоторое время стояли молча, не зная, что делать, а когда послышался испуганный крик Фесы, охотница сказала:

— Если бы этот зверь хотел напасть, то уже был бы тут, окно-то открыто.

— Может, он затаился и ждёт... — опасливо начала Сэлли, Дика её перебила:

— Чего ждёт? Его тут уже нет, я не чувствую опасности, идём глянем. Если боишься, возьмём рогатины, это всё-таки не дротики и не гладиус.

Девушки не сразу вышли из дома, сначала они зажгли все светильники, какие только были, постарались успокоить Фесу, взяли факелы и, вооружившись рогатинами, осторожно двинулись наружу. Смелости им придавало то, что уже начало светать и уже довольно хорошо было видно. Далеко в парк не заходили, обошли вокруг дома, и Дика сказала:

— Следов нет, зверя тут не было, к дому он не подходил.

— А рычал он, как будто за стеной стоял, — опасливо заметила продолжавшая беспокоиться Сэлли. Но выслушав объяснение Дики, что когда рычат большие кошки, кажется, что они где-то рядом, даже если они находятся в сотне двойных шагов, их рычание будто раздаётся со всех сторон, немного успокоилась. Свои объяснения Дика закончила словами:

— Да ты и сама это слышала.

— Слышала, — согласилась Сэлли и задумчиво добавила: — Не первый раз такое слышала. Помнишь, я тебе рассказывала, что так же в эргастулуме рычал зверь, который пытался сломать дверь в камеру Лики. Точно так же рычал, а потом исчез, даже следов не оставил, но ведь дверь-то чуть не выломал! Такой удар был, что вся стена тряслась и гудела, а ты же помнишь, какие у той решётки толстые прутья! Боюсь, что этот зверь снова за Ликой пришёл, точно так же рычал и следов не оставил.

— Как это не оставил, — возразила Дика и, показывая только ей видимые отметины на траве, начала объяснять: — Вон видишь, трава примята, здесь была лапа того зверя и, судя по размеру этой отметины, этот зверь довольно большой. Это кто-то из кошачьих, потому что следов когтей нет, они втянуты. А вот и след когтя, отсюда зверь прыгнул на кого-то или... ого! Смотри кровь! А вон ещё! Зверь здесь кого-то убил и тело утащил...

— Лику! Бедная девочка! Зверь её задрал, а потом утащил! — испуганно вскрикнула Сэлли, Дика, внимательно что-то разглядывающая, сказала:

— Это не Лика, слишком большой след от тела. Скорее всего, что этого несчастного зверь завалил ударом лапы, не выпуская при этом когтей, а потом подцепил когтями лежащее тело и куда-то потащил. А вот смотри, ещё один такой же след, а вон ещё. А вот, видишь, меч лежит, вернее, длинный и широкий нож. Таким оружием "ночные работники" обычно пользуются. Думаю, это они и кричали, а вон смотри! Ещё один нож! Похоже, этот зверь, пришедший за Ликой, их и перебил, может, не всех, кто-нибудь и убежал.

— Ножи вижу, но вот следов... Дика я тебе верю. Наверное, всё тут так и произошло, как ты рассказываешь, — произнесла Сэлли и взволновано добавила: — Но Лика! Где она может быть? Надеюсь, она была в море, и зверь её не нашёл, но всё же, где она? Ведь она не могла не слышать рычания этого зверя. Может, всё-таки позвать её? Если она где-то близко, то должна отозваться.

— Не надо меня звать, я давно здесь, — раздался голос Лики откуда-то сверху. Девушки подняли головы, но ничего не увидели, только услышали хихиканье подруги, Сэлли возмущённо сказала:

— Мы тут волнуемся, переживаем, а она по деревьям лазает! Давай спускайся!

В кроне большого дерева что-то зашелестело, и на головы девушек посыпался какой-то мелкий мусор. Сэлли возмущённо засопела и опустила голову, чтоб уберечься от этого древесного сора, а вот Дика внимательно наблюдала за спускающейся девочкой. Ствол этого могучего дерева был без веток (они начинались довольно высоко), сучков, за которые можно было бы уцепиться, тоже не было. Толщина ствола не позволяла его обхватить, но Лика как-то спускалась и делала это довольно быстро, просто перебирая руками и ногами. Дике показалось, что на пальцах рук и ног девочки в момент касания дерева появляются когти! Дика потрясла головой, чтобы прогнать наваждение, может же такое привидеться, потом посмотрела на спрыгнувшую на землю Лику. Обычные пальчики с обычными подстриженными ноготками, в руках у обнажённой девочки не было никаких приспособлений для лазания по деревьям или позволяющих как-то закрепиться на толстом стволе, таком толстом, что у девочки никак бы не получилось обхватить его руками, а спрятать такие приспособления она бы не могла, одежды-то тоже не имелось. Глядя на растерянную подругу, Лика спросила:

— Что такое? Ну не успела я одеться, некогда было.

— А как?.. — Дика показала на дерево и развела руки, словно старалась его обхватить. Лика поняла и, улыбнувшись с заговорщицким видом, приложив палец к губам, тихо сказала:

— Я тебе потом покажу — как.

Сэлли не обратила внимания на вопросительный жест Дики и на заговорщицкий ответ Лики, её интересовало совсем другое, об этом она, поёжившись, спросила:

— Лика, ты видела этого зверя? Ну этого, который тут рычал, это же тот самый зверь, который пытался сломать дверь в твою камеру, там в эргастулуме катуанской школы. Я права? Тогда он неизвестно откуда появился и так же непонятно куда исчез. Тут тоже... хотя здесь есть откуда прийти и куда спрятаться, может, он где-то близко и напасть готовится!

— Нет, не видела, — честно ответила девочка, она же не могла видеть саму себя, сейчас не могла. Вообще-то, она видела своё отражение в воде уже в этом мире, в своём-то его негде было увидеть, там не было столько воды, а зеркала были там, куда Лике не было хода, тем более в ипостаси кайтры. Глянув на обеспокоенную подругу, Лика постаралась её успокоить: — Не бойся, не нападёт, он ушёл.

— Откуда ты знаешь? Ты всё-таки видела зверя и видела, как он ушёл, — спросила Сэлли, не переставая озираться с опаской.

— А вот смотрите, ещё два ножа, — Дика отвлекла подруг от обсуждения такой интересной темы — куда делся рыкающий зверь. Дика показала свою находку, после этого, ни к кому не обращаясь, задумчиво поинтересовалась: — Куда ушёл зверь — очень интересный вопрос, но я чувствую, что он ушел, хотя... что-то такое осталось, вроде он не совсем ушёл, но, могу точно сказать, опасности не представляет. А вот куда делись владельцы этого оружия? Неужели их зверь съел? Если это так, то должны остаться хоть какие-то следы, а их нет. Неужели это зверь глотал этих ребят целиком, вместе с обувью и одеждой?

Лика внимательно посмотрела на подругу, что она обладает кое-какими способностями, не стало секретом для магического существа, а именно таким была Лика. Дика чувствовала опасность, это помогало ей избегать ранений, хотя в тройке с Сэлли и Гриппой она была самая слабая. А вот то, что она могла чувствовать зверей и исходящую от них опасность, для Лики стало неожиданностью, но с другой стороны — так и должно было быть, ведь Дика — потомственная охотница. Вот и сейчас, опасность, исходящую от кайтры, Дика не ощущает, хотя её саму чувствует, не зверя, а именно Лику. Это было давно заметно, недаром же Дика, в отличие от Сэлли, безоговорочно принявшей новую подругу, испытывала к Лике не то что недоверие, а некую настороженность. Решив с этим разобраться позже, Лика переключила внимание подруг на ночных визитёров, сообщив, что они все находятся у забора, с наружной его стороны. Действительно, там лежало восемнадцать тел (Лика демонстративно пересчитала всех, кто лежал под забором), а Дика, осмотрев их, сообщила:

— Вот следы от когтей, но эти бандиты, забравшиеся в наш сад, убиты ударами, сворачивающими им шею или ломающими хребет. А когти вонзались в тело, когда их сюда перетаскивали, вот поэтому и мало крови, раны не большие и нанесены уже мёртвым. Как-то странно себя этот зверь вёл, сначала зарычал, вызвав панику у этих ребят, не ожидавших такого, а потом — ломал им шеи и хребты, словно это не зверь, а убийца не желающий оставлять следы. А уж потом перетащил трупы за ограду парка, словно хотел, чтоб эту расправу, как и его появление не связали с этой виллой. Так звери себя не ведут! А этот...

— Что здесь происходит? Отвечайте! Немедленно! — раздался чей-то начальственный голос. Лика и её подруги давно услышали топот копыт и увидели всадников, но не обращали на них внимания, А всадники, вернее, их предводитель сразу решил показать, кто главный и кого следует слушаться. Лика повернулась и увидев не только всадников, но и выглядывающего из ворот своей виллы Касторуса, вежливо с ним поздоровалась, после чего поинтересовалась, показав на всадников:

— А кто эти крайне невежливые люди? Сначала надо поздороваться, а уж потом что-либо спрашивать, да и то, только после того как им это позволят.

Предводитель всадников, услышав такое, побагровел, после чего, глядя на голую девочку (Лика так и не удосужилась одеться), заорал:

— Отвечать, когда префект спрашивает! Говори, голая оборванка!

Лика, презрительно хмыкнув, сказала:

— Не одежда красит человека, ведь она может порваться и не его место на лошади, ведь с неё можно упасть, не громкий голос, можно же охрипнуть или вообще его потерять. А голая оборванка — это что-то новое, не может быть оборванка голой, в этом случае, она не оборванка.

Префект пытался несколько раз прервать эту наглую девчонку, но ему это не удавалось, она говорила, не обращая внимания на эти попытки. Когда же она закончила, он спросил у Касторуса:

— Сенатор, кто это?

— Владелица виллы Ликерия Севк и её подруги, — ответил Касторус, его забавляло то, как эта девочка отвечает представителю власти, который, по мнению сенатора, занимал по положение место гораздо ниже обитателей этих вилл. Голая девочка мало была похожа на владелицу виллы, да и её полураздетые подруги не выглядели знатными дамами, но... уж слишком самоуверенна была эта девчонка. Да и её подруги, хоть были не совсем одеты (девушкам было не до одевания, но оружие они взять не забыли), но на обеих были пояса с двумя кинжалами и набором метельных ножей. У одной в руках были дротики, а у другой меч и, похоже, всем этим арсеналом они пользоваться умели. Префект, сбавив тон, поинтересовался у Лики:

— Если вы владелица виллы, то почему в столь неподобающем виде? Почему вы не одеты?

— В каком виде хочу быть, в таком и буду, в конце концов, это мой вид, он мне нравится, а почему не одета, так некогда было одеваться, надо было разобраться, кто топчется по моим клумбам, — ответила Лика. Она вместе с подругами отошла в сторону, префект и вся компания разглядели, что лежит под забором. Лика, махнув в сторону лежащих тел, обличающим тоном продолжила: — Это вы должны мне объяснить, что происходит на вверенной вам территории. Сначала рычат, спать не дают, потом клумбы топчут, красоту мне портят, а потом под забором валяются. Ваша обязанность — пресекать такие действия в корне, а вы всё проспали и явились, когда тут всё уже произошло! Я так этого не оставлю! Я буду жаловаться! Императору пожалуюсь!

— Пожалуется, она с Гонорием очень в хороших отношениях, — вмешался подъехавший Севк. Его охрана была раза в два больше, чем стража префекта, да и вооружена не в пример лучше. Префект скривился и сказал:

— Уважаемый Севк, может, вы поясните, — что здесь произошло?

— Ликерия, что случилось? — повторил вопрос префекта Севк. Лика, капризно надув губы, очень содержательно пояснила:

— Сначала кто-то рычал, разбудил всех, а потом кто-то кричал, я так поняла, что кто-то, кто рычал, напал на тех, кто кричал. Ну, может, это всё это произошло одновременно. В итоге, те, кто кричал, вот тут лежат, а тот, который рычал — ушёл. А мы не выспались, вот!

— Кроме этих, которые тут лежат, следов нет, — дополнила рассказ девочки Дика, она и Сэлли собрала ножи и спрятала их.

— А потоптанные клумбы? Это разве не следы, вернее, следы того, кто топтал, должны там остаться, — вставил префект. Дика со вздохом показала на лежащие тела:

— Вот они и потоптали, когда убегали, сначала в одну сторону бежали, потом в другую. Думаю, так бегали, потому что очень испугались.

— Как тут не испугаться, мои заперлись в комнате и боятся выйти, я вышел только тогда, когда их голоса услышал, — сказал Касторус, показав на девушек.

— Если все вопросы выяснены, то мы пройдём в дом, — сказал Севк, ему никто не стал возражать. Он, Авкт и несколько охранников вошли в парк, может, префект тоже хотел пройти туда же, но его не впустили, он, может, и хотел возразить, всё-таки должностное лицо при исполнении, но не стал — у Севка людей было больше.

За Севком на территорию виллы вошли не все его люди, часть осталась у ворот, показывая, что дальше никого не пустят. А сам Севк, Авкт и ещё насколько охранников прошли в дом, вернее, на веранду. Там сенатор и обратился к девушкам, хотя всё, что он говорил, предназначалось Лике:

— Я не хочу, чтоб вы пострадали, а появление этого зверя явно какой-то знак. Он появился в школе, в закрытом эргастулуме, и пытался взломать дверь комнаты, где сидела Лика, но не смог.

— Почему не смог? Может, не захотел? — возразила Лика. Сенатор, которого так невежливо перебила девочка, замолчал, собираясь мыслями. Авкт пришёл на помощь своему патрону:

— Может, и не захотел, но ведь испугался, когда...

— Авкт, ты видел, сколько тел лежало под забором? — теперь Лика перебила начальника охраны. Тот попытался возразить, но девочка это ему не дала сделать: — Они все были вооружены, но сделать ничего не смогли. Ты сам сказал, что зверь неизвестно как появился и так же исчез. Подумай сам, что можно противопоставить тому, кто может незаметно зайти в запертую комнату и так же из неё выйти. А здесь большой парк, не кажется ли тебе, что у этого ужасного зверя возможностей здесь гораздо больше, чем там, в школе? Если бы он хотел мне что-то сделать, помешать ему никто бы не смог, но он ничего такого не сделал, так что — не волнуйтесь, мы, а я тем более, в полной безопасности.

— Ты видела этого зверя? — быстро спросил Авкт. Лика не ответила, только пожала плечами. Севк, внимательно слушавший девочку, сделал кое-какие выводы, он их и озвучил:

— Может, я не прав, но мне кажется, что этот зверь как-то связан с тобой, Лика. Он появляется там, где ты находишься, и приходит тогда, когда тебе что-то грозит, вернее, он думает, что тебе что-то грозит. Ведь в эргастулуме тебе ничего тогда не угрожало, а зверь ломал дверь именно той каморки, где была ты. Он пришёл для того, чтоб тебе помочь освободиться, а потом увидел, а может, ты ему как-то сказала, что тебе ничего не угрожает, и зверь исчез так же загадочно, как и появился. И вот здесь, зверь появился, устранил опасность тебе угрожавшую, ну ладно, не только тебе, после чего исчез. Но при этом показал, что будет с теми, кто попытается на тебя напасть. Если я в чём-то неправ, поправь меня.

Лика снова пожала плечами, словно показывая, что каждый может думать что угодно, а она совершенно ни при чём и ничего говорить по этому поводу не собирается. На этом бы и разговор окончился бы, но Севк заявил:

— Вы живёте на отшибе, может, вам и не страшно, но не иметь охрану — просто неприлично, поэтому я настаиваю на том, что...

— У нас обязательно должна быть охрана, которая нам совершенно не нужна, так... — недовольно начала Лика, собираясь возразить, но, недоговорив, замолчала. Похоже, ей пришла в голову какая-то мысль, она совершенно другим тоном поинтересовалась: — Сколько их будет и кто у них командир? Они должны подчиняться мне, ну и остальным девочкам, только так! Жить они будут в... Феса покажет где, кстати, её распоряжения выполнять как мои! Понятно? Да, ещё, кто будет готовить им еду? Феса не кухарка, да и убирать за ними тоже надо, кто этим всем займётся? В общем, так, дядя, если, как ты сказал, будет пять охранников, то и служанок должно быть не меньше четырёх. Но это ещё не всё, это ведь это будут рабыни? Тогда они будут моими рабынями, только моими и ничьими больше! А охранники пусть сами себя обслуживают. Согласен?

Население виллы "Роза Ликерии" стало больше на девять человек, это были пять охранников и четыре рабыни. Охранники разместились в сторожке у ворот, она как раз и была рассчитана на пятерых. Двое стражей днём дежурили у ворот, а двое ночью обходили парк, это были молодые ребята, а командиром у них был бывший легионер Юст, сослуживец Авкта. Рабынь разместили в доме, три молодые девушки, с похожими именами — Руфина, Рена и Роса, поселились в одной комнате, рядом с комнатой Фесы. Четвёртая женщина, по имени Кора, была одного возраста с Фесой, и как оказалось — её подруга, во время морского путешествия она жила в одной каюте с Ликой и была знакома девочке. После представления Кора искоса посмотрела на Фесу и спросила на арамейском:

— Я так поняла, что эта девочка, которую ты учила языкам, теперь наша хозяйка?

— Феса свободна, она может уйти отсюда, куда хочет и когда захочет, — Лика ответила на том же языке. После того как Феса рассказала Коре о своём решении, та сказала:

— Мне тоже некуда идти, я и Феса из одной деревни, меня продали вместе с ней. Нам повезло, что нас купил сенатор Севк, теперь я вижу, что точно повезло.

— Если так, я тебя освобожу, а уж вы решайте, кто из вас будет главной, — хихикнула Лика, а потом серьёзно сказала: — Мне не нужны рабы, я хочу, чтоб если кто и был со мной, то делал это добровольно.

Потом был разговор с девушками, оказалось, что они были рождены рабынями и даже не представляли, что будут делать, если их освободят. Вот так рабыни, переданные Лике, стали свободными, но остались с ней. Ещё Лика обратила внимание на то, как Кора смотрит на Фесу и вздыхает. Женщины были одногодками и выполняли одну и ту же, иногда довольно тяжёлую, работу, что не могло не сказаться на их здоровье, соответственно — внешнем виде, но сейчас Феса выглядит намного моложе Коры. Переглянувшись с Фесой, Лика спросила у той:

— Как ты смотришь на то, чтоб приготовить снадобье для твоей подруги.

— Какое снадобье? — опасливо спросила Кора, Лика засмеялась:

— Для поправки здоровья, сразу не обещаю, но через месяц, может, через два... в общем, увидишь.

Лика приготовила целебное снадобье, вообще-то это была безвредная и совершенно бесполезная настойка, омоложение, или перестройка, организма Коры проводилось прикосновениями. Но Лика не очень спешила, это не болезнь, тут не требуется спешить, к тому же было задумано одно мероприятие, которое займёт не меньше недели.

Жизнь на вилле "Роза Ликерии" шла своим чередом, выздоровевшая Сэлли приступила к интенсивным тренировкам, бессовестно используя для этого охранников, впрочем, они не возражали, всё-таки какое-никакое развлечение. Феса, получившая помощницу и единомышленницу, развернула бурную деятельность в благоустройстве дома и сада. Девушки взяли на себя готовку, естественно, под руководством Фесы и Коры, которые не только контролировали, но и обучали девушек всему, что знали сами. Лика снабжала рыбой и помогала Дике, которая охотилась на кроликов и перепёлок, всё дальше забираясь в горы, покрытые лесом. В общем все были при деле, скучать было некогда, но Лика заметила, что Дика исподтишка бросает на неё такие взгляды, как будто хочет серьёзно поговорить, но не решается.

Глава 14. Приключения на охоте.

И вот однажды, когда Лика очередной раз напросилась пойти на охоту с Дикой, охотницы забрались в горы особенно далеко, так что пришлось там и заночевать. И вот, сидя у костра, охотницы услышали вой волчьей стаи, идущей по следу. Дика заволновалась — как бы эти волки не решили поохотиться на охотниц — этот вой раздавался всё ближе и ближе. А вот Лика совсем не беспокоилась, она почему-то поинтересовалась у подруги, не боится ли та её. Дика, подбросив несколько веток в костёр, стараясь выглядеть невозмутимой (волчий вой раздался совсем близко), пожала плечами:

— Тебя нет, а вот того зверя, который тебя сторожит, немного опасаюсь. Я видела его следы, могу сказать, что это кошка, причём очень большая. Если зайти в горы дальше, то там можно встретить барса или пантеру, но эта кошка, которая к нам приходила, намного их больше. Мне рассказывали, что есть совсем большие кошки, они полосатые и тиграми называются, их я не видела, но вполне может быть, что твой зверь больше. А ты ещё обещала рассказать, как тебе удаётся лазить по деревьям. По их стволам, там, где уцепиться не за что и обхватить не получится, хотя... обхватив ствол, так быстро не полезешь. Вот расскажи, если это не секрет. Вполне возможно, что сейчас это твоё умение пригодится — залезешь на дерево, а мне верёвку сбросишь.

— Вообще-то, секрет, — с заговорщицким видом ответила Лика и, совсем заинтриговав подругу, добавила: — Но тебе расскажу, даже покажу, ведь ты же никому не расскажешь.

Дика энергично закивала, чувствуя, что здесь какая-то тайна и она сейчас к ней приобщится, но то что она увидела, превзошло все ожидания. Лика подняла руку, пошевелила пальчиками и её аккуратные ноготки превратились во внушительные когти! Лика их не выпустила, как это делают кошки, такие большие когти невозможно спрятать в маленькие пальчики. Лика протянула руку Дике и предложила проверить, настоящие ли когти, не обманка ли это? Дика потрогала, когти были не только большие, но и очень острые! Лика несколько раз превращала свои ноготки в эти когти, мало того, она этими когтями легко перерубила несколько толстых веток! Этим не столько напугав, сколько очень удивив подругу, а пришедшая в себя Дика спросила:

— Но как? У кошки когти втянуты в лапу, а когда надо выходят, там такое специальное место, а у тебя просто появляются и исчезают, такие когти невозможно спрятать в твою руку, но... они же настоящие!

— Ещё раз тебя спрошу — ты меня не боишься? — улыбнулась Лика. И получив утвердительный ответ на свой вопрос, сказала: — Правильно, что не боишься, я тебя не трону, мало того, если кто попробует тебя обидеть, порву на мелкие кусочки, смотри!

Девочка, сняв свою тунику, отдала её подруге, после чего сделал несколько шагов назад. Дика с трудом сдержалась, чтоб не закричать, перед ней стояла не её маленькая подруга, а большой кот, настолько огромный, что его глаза находились на одном уровне с её глазами. Кот прищурил свои зелёные глаза (Дике показалось — как-то насмешливо прищурил) и рыкнул. Это было не просто рычание, а тот самый грозный рык, который Дика слышала той ночью, от которого по телу бежали мурашки, услышав это угрожающее рычание, хотелось бежать как можно дальше от обладателя этого страшного голоса. Волчий вой сразу стих, похоже, волки поступили так, как хотелось самой Дике — постарались, чтоб расстояние между ними и рычащим зверем стало максимально большим. Дика не побежала только потому, что её дрожащие ноги совсем не слушались свою хозяйку. Девушка закрыла глаза, ожидая чего угодно, но услышала насмешливый голос Лики:

— Ну вот, а говорила, что не боишься.

Дика осторожно приоткрыла один глаз, затем другой и, увидев улыбающуюся девочку, попросила:

— Не пугай так больше!

— А ты привыкай, — так же насмешливо сказал Лика и, глянув на подругу, которая никак не могла унять дрожь рук, предложила: — Завтра дальше пойдём, на горных козлов поохотимся, я буду загонять, а ты попробуешь подстрелить, идёт?

Дика судорожно закивала головой, перед ней снова стояла большая кошка, но потом набравшись смелости, возразила:

— Козлы — не кролики, они большие и тяжёлые. Мы такую тяжесть не утащим, а если ты вот так понесёшь... — Дика посмотрела на стоящего перед ней зверя и с дрожью в голосе добавила: — То все разбегутся с нашего пути, а потом придут легионеры, чтоб этого зверя, то есть тебя, убить. К тому же мы два дня шли, а до гор, где обитают эти козлы, ещё идти и идти, может, ещё неделю или больше. И мы сейчас налегке идём, а если козла тащить? Сколько мы домой добираться будем?

— Да, не подумали мы об этом, у меня была мысль до гор добраться другим способом, да и обратно тоже, но об этом позже. А легионеры... сколько их не придёт, со мной они не справятся. Да, тут ты, может, и права, не получится у нас с тобой охота на козлов. Ладно, этот раз обойдёмся кроликами, хотя есть один способ всё-таки поохотиться, — сказал зверь голосом Лики, но не звонким, а каким-то гулким. Похоже, это успокоило Дику больше, чем все предыдущие уговоры Лики и девушка поинтересовалась:

— Послушай, Лика, а как это у тебя получается — вот так рычать и разговаривать. Звери же говорить не могут, у них горло, ну, то, чем говорят, устроено не так, как у людей.

— Но я же не обычный зверь, не здешний, я кайтра, так у меня дома зовут таких больших кошек, а они, даже если не имеют ещё одной ипостаси, умные и хитрые, мало чем уступающие хомо, ну, людям. Понятно?

Лика, глядя на испуганную подругу, тихо вздыхала. Всё-таки с жительницами степей было намного проще, они ипостаси Лики восприняли как должное, ну, приняли сначала за богиню и даже попытались поклоняться, но не пугались же! А тут люди, считающие себя цивилизованными, а степняков — дикарями, не могут понять такой простой вещи, как наличие второй ипостаси. Беседуя с Дикой, Лика при этом всё время меняла ипостась, перед успокаивающейся девушкой была то знакомая девочка, то большая кошка, уже не казавшаяся такой страшной. Вот так мало-помалу Дика перестала бояться, может, привыкла, а может, поняла — перед ней Лика, пусть и в таком странном и угрожающем виде, а она её подруга, следовательно, эта большая кошка не обидит. В конце концов, Дика даже погладила этого страшного зверя, у которого оказалась удивительно мягкая и приятная на ощупь шерсть (вообще-то шерсть у кайтры густая и жёсткая, но чего не сделаешь ради подруги), большая кошка, совсем как её маленькие сородичи, заурчала от удовольствия и прикрыла глаза. Вот так они и сидели — девушка и большая кошка, сидели и, испытывая друг к другу непонятное доверие, рассказывали о своей жизни. Если Дика, хоть ей уже было тридцать шесть лет, мало что могла рассказать о себе, то Лика...

— Лика, так ты говоришь, что тебе уже сто восемь лет! Разве такое может быть? — поразилась Дика, попытавшись посчитать сколько Лике лет. Погладив урчащего зверя, девушка сделала предположение: — Хотя ты же оборотень, а оборотни, я слышала, живут долго, ну, должны долго. Такие слухи ходят, хотя я ещё никого не встречала, кто видел живого оборотня.

— А тех, кто видел мёртвого, ты встречала? Да? И как они определили, что это именно оборотень? — поинтересовалась Лика, Дика пояснила:

— Ну, говорили, что это был такой большой волк, пришлось очень постараться, чтоб убить его, такой он был умный и хитрый.

— Почему-то оборотнями здесь бывают только волки, у степняков тоже они. Может, потому, что их тут много? А умный и хитрый... он же старый был, если такой большой, а это значит — опытный. А волки, как и собаки, хорошо обучаются и имеют хорошую память. У вас же на волков охотятся одним и тем же способом — капканами или большими и малыми облавами. Не придумывая ничего нового, так? Вот волк, один раз вырвавшись из капкана или уйдя от такой облавы, запомнит — как это у него получилось. Он будет обходить самые хитроумные капканы стороной и уходить от облав, с каждым разом совершенствуя это своё умение, удивляя охотников своим умом и хитростью, хотя ничего такого особенного в его поведении нет. Этот же большой волк, которого приняли за оборотня, попался же, значит охотники придумали что-то новое, незнакомое ему. А может был старый и больной. Оборотень не попался бы, даже самый дикий.

— Лика, а что значит — дикий оборотень? — выслушав подругу, поинтересовалась Дика. Кошка, фыркнув, пояснила:

— Оборотень, потому и называется оборотнем, что когда оборачивается, то превращается в зверя, частично теряя людскую сущность. Это как бы зверь со всеми его инстинктами, ну, повадками, но как бы с умом человека, ну как тебе объяснить... становится таким зверем, который что-то помнит, а что-то нет, не потому, что забыл, просто не хочет. Не надо ему это и всё, вот поэтому многие оборотни так зверем и остаются, переставая себя ощущать человеком, постепенно совсем становятся зверем, хотя память сохраняют. Не всю, только то, что им нужно. Не знаю как тут у вас, у нас именно так.

— Лика, а ты? Вот сейчас большая кошка, рычишь, урчишь, но всё помнишь и рассуждаешь, будто ты и не зверь вообще, ну не обернулась, — снова поинтересовалась Дика, Лика, уже девочка, засмеявшись, ответила:

— Это потому, что я не оборотень. Оборотень оборачивается, потому он и оборотень. При этом масса его тела, если и изменяется, то совсем немного. Оборотень, когда он человек большой и могучий, этакая гора мышц. Хотя... есть оборотни, которые выглядят слабыми, будучи людьми, это кицунэ, не слышала о таких? Это лисицы и росомахи. А я не оборотень, ты же видишь, — вместо Лики снова рядом с девушкой сидела большая кошка, — сейчас я намного больше и сильнее. Откуда эта разница берётся? Точно не знаю, раньше об этом и не думала, но есть у меня догадки. Дома, там, где я раньше жила, мне это давалось намного легче, тут сначала было тяжело менять ипостась, но потом я приноровилась. Так вот, я не оборачиваюсь, я меняю ипостась, и она у меня не одна. Ты же меня не боишься? Сейчас увидишь мою основную ипостась, да, я не человек, смотри!

Дика замерла не в силах от ужаса не то что закричать, даже прошептать что-то. Кошка прыгнула в сторону, одним прыжком преодолев расстояние в пять десятков локтей. Там стояла не девочка и не кошка, там стояло, казавшееся в темноте чёрным, кошмарное чудовище размером с три лошади. Чудовище щёлкнуло зубастой пастью и кокетливо повиляло хвостом, при этом сломав довольно толстое дерево, всё-таки поляна была не такая уж и большая. Подмигнув оцепеневшей от страха девушке, чудовище исчезло, а появившаяся на том месте Лика поинтересовалась у подруги:

— Ну как я тебе? Вот такая я на самом деле, это моя основная ипостась, остальные — вторичны.

-Я... а... — только и сумела ответить задрожавшая от страха Дика. Лика (девочка, а не кошка, и тем более не дракон) её обняла и стала делиться планами на будущее:

— Ты говорила, что туда, где водятся эти козлы, добираться неделю, пусть даже месяц, я туда долечу меньше чем за полчаса. Кстати, а откуда ты знаешь, что именно туда надо идти и там водятся козлы? Давай рассказывай, на кого там ещё можно поохотиться?

Немного успокоившаяся Дика, мёртвой хваткой вцепившаяся в подружку, словно боявшаяся, что если её отпустить, она снова превратится в ужасное чудовище, начала рассказывать:

— Я не сразу стала гладиатором, когда была моложе, то Севк меня брал на охоту, я ведь лучница и не просто не из последних, а лучшая! Я никогда не промахиваюсь. Вот мы в те горы и ездили.

— А почему ты стала гладиатором? — поинтересовалась Лика, Дика, вздохнув, стала рассказывать:

— Я ведь рабыня и, как ты видишь, довольно красивая, была, хотя сейчас... я не знаю, что ты сделала, но то, что это сделала ты, я знаю точно, сейчас мне вернулась молодость. Так вот, меня захотел (понятно как захотел, как мужчина хочет женщину) один из охранников, нет, не из легионеров, с тем бы я не справилась, а какой-то деревенский увалень. Может, я бы и с ним не справилась, но он не ожидал отпора, я смогла отбиться, в общем, он отлёживался неделю. Он оказался то ли родственником, то ли соседом Левия, тот ему оказал протекцию — устроил охранником. После этого случая Севк этого парня уволил, сказав, мол, если ты не справился с девчонкой, то как ты справишься с тем, кто попытается напасть на меня? Охранника уволили, а меня, раз ты такая бойкая (скорее всего, тот же Левий посодействовал), перевели из ловчих в гладиаторы. А что я умею? Из лука стрелять да дротики метать. Меня бы в первом поединке и убили бы. Или в людусе изнасиловали бы, гладиаторы они женщин редко видят, но меня под своё крыло взяла Гриппа. Вот она была отменным бойцом, опытным, всё-таки ей было уже больше сорока. Дралась-то она хорошо, но уже была не такая быстрая и в последнем... ты же всё видела.

Выслушав этот рассказ подруги, девочка обняла её и стала утешать, словно не Дика, а она, Лика, была старшей по возрасту, хотя так оно и было. Когда Дика успокоилась, Лика, ещё раз спросив — не боится ли её подруга, получив ответ — что нет, изложила свой план:

— Значит, решено! Мы будем охотиться на козлов и сделаем это не через неделю, а завтра. До рассвета ещё далеко, и я никого поблизости не чувствую, как мы отсюда улетим, никто не увидит. Ночь безлунная, а если лететь высоко, то никто ничего не заметит. Сядешь за четвёртым шипом гребня, там можно нормально сидеть и мне мешать не будешь, на него же повесишь наши сумки. Держаться можешь за малые шипы гребня, но это лишнее, я тебя не уроню. Самра, это моя подруга из народа "Степных Ласок", так и сидела, она тоже сначала боялась летать, а потом визжала от восторга, так ей понравилось.

Охотницы на козлов сложили и тщательно упаковали вещи, Лика сказала, что будет обидно, если что-нибудь потеряем, после чего Дика забралась на дракона. Она ещё не перестала бояться, но упоминание о степной подруге Лики её немного успокоило, чем она хуже той девчонки? Которой так понравилось летать на этом страшном звере. Лика, вернее, дракон ушёл вертикально в небо так быстро, что у Дики заложило уши. Может, если бы это было днём, она бы и испугалась, но ночью высоты не ощущается, а звёзды... они ближе не стали, но всё так же подмигивали, словно Дика не летела на драконе, а стояла на высоком холме. А потом горизонтальный полёт перешёл в движение вверх-вниз, словно качание на больших волнах, это Лика решила развлечь подругу, и той понравилось! Неожиданно полёт прекратился, Дика даже немного расстроилась, что всё так быстро кончилось. Хихикающая Лика (это надо было видеть — хихикающий дракон) предложила подруге слезть с неё (не просто слезть, а съехать по подставленному крылу), предварительно забрав сумки. Там, где приземлился дракон, было довольно холодно, и Дике пришлось ночевать, прижавшись к тёплому боку большой кошки, а той холод и пронизывающий ветер нисколько не досаждали. Утром Дика увидела, почему ночью было так холодно, ночевали они на вершине высокой скалы, открытой всем ветрам. Да, горы — это не тёплое побережье, о чём Лика и сказала:

— Мы от моря отлетели на двенадцать дневных конных переходов, здесь вообще холодно, к тому же здесь горы. Не люблю я это место, если бы непуганые козлы, сюда бы не полетела.

— Мы высоко в горах? — удивлённо переспросила Дика, она не почувствовала подъёма и сопутствующих ему ощущений, о чем и сказала. Лика засмеялась:

— Ну, не то что очень высоко, но почти в облаках. А подъёма ты не почувствовала, потому что я сразу высоко поднялась. Я тебя не только держала, но и грела, вот и не было тебе холодно, а когда с меня слезла, сразу почувствовала, что высоко.

— А зачем ты сюда залетела? — спросила Дика, с опаской глянув вниз. Лика пояснила:

— Я, конечно, ничего не боюсь, но не люблю, когда меня беспокоят. Приходится отбиваться или уходить. А сюда... сама видишь, только залететь можно. Люблю такие места.

— Так ты здесь была раньше? Когда же ты успела?

— А ты думаешь, почему я в саду ночую? Не ночую я там, просто полетать хочется, а днём... сама понимаешь, что будет, если меня увидят, — улыбнулась Лика, становясь драконом. Теперь, при свете дня, Дика рассмотрела дракона, он уже не казался девушке жутким чудовищем, в этом тёмно-бронзовом крылатом существе была какая-то грация, и даже красота! Дика замерла, любуясь драконом, а он, словно это понимая, немного повертелся, раскрывая и закрывая крылья, но, видно, ему это быстро надоело, и дракон показал язык! Но несмотря на то, что этот язык был длинный чёрный и раздвоенный, в этом было что-то такое очень узнаваемое, почти родное. Дика, не сдержавшись, улыбнулась, а дракон грозно щёлкнул зубами и надул щёки, девушка не выдержала и расхохоталась, а Лика, оставаясь драконом, гулким голосом обиженно произнесла:

— Ну вот, стараешься изо всех сил пугать и грозно выглядеть, а тебя совсем не боятся. Обидно! Ну ладно, бери лук, полетели на охоту.

Вершина скалы, где ночевали охотницы на козлов, действительно была очень высоко. Пока летели вниз, Дика и Лика поняли, что их первоначальный план охоты никуда не годится. Козлы ходили вдоль отвесной скалы по каким-то только им видимым уступам. О том, чтоб подстрелить козла, стоя на таком уступе, не было и речи. Снизу же попасть в козла, двигающегося вдоль почти отвесной стены, было невозможно: во-первых, его совсем не было видно снизу, во-вторых, было слишком далеко, стрела, выпущенная с такого расстояния, да ещё и вверх, до цели просто не долетела бы. Устроившись около озера, у подножья одной их таких гор-скал, девушка и девочка делились впечатлениями. Лика недоуменно говорила:

— Да я видела этих козлов, но издалека, они не казались таким козлами! Ходить, не просто ходить, а скакать как настоящие козлы, по отвесной скале только они и могут, даже кайтре, то есть мне, это сделать будет трудно, цепляясь за скалу когтями, быстро не побежишь. Я могу, конечно, забраться туда и там порычать, но не уверена, что козлы побегут в твою сторону, скорее всего, ещё выше полезут.

— А у вас, ну, там где ты раньше жила, разве козлов нет? — поинтересовалась Дика, Лика ответила:

— Вообще-то козлы есть, вернее, такие рогатые существа очень похожие на здешних, но они так по скалам не скачут, они прячутся, ведь со скалы их запросто может снять дракон, вивера или глосса.

— Это кто ещё такие? — удивлённо переспросила Дика, Лика пояснила:

— Такие крылатые существа, дракона ты же видела. Так вот это всё драконоподобные существа, но есть ещё много других, им ничего не стоит подлететь к скале и схватить этого гордого козла, на отвесной стене ведь не спрячешься, вот у нас по стенам никто и не скачет, и не лазит, даже слизни. А это такие многоножки, которые своим ногами могут цепляться за очень маленькие выступы, кстати, они очень вкусные.

— Слизни вкусные? Брр! Не может быть! — содрогнулась Дика, Лика возразила:

— Ну, это не те слизни, что у вас тут, они так у нас называются. Но, может, я не правильно их название перевела? У вас ничего похожего на них нет. У нас их в трактирах жареными подают, есть ещё солёные, вяленые, очень вкусно. Вот они по скалам лазят, но только по ночам и недалеко от своего укрытия отползают, потому что многие охотники ночью тоже хорошо видят как обычным зрением, так и в инфракрасном диапазоне.

— Каком-таком красном? И почему красном? — не поняла Дика. Но из сказанного Ликой кое-что поняла, поэтому предложила способ охоты: — Говоришь, подлетают и хватают? А что нам мешает так сделать? Подлетим, и ты его ухватишь.

Лика улыбнулась, вот Дика уже предлагает способ охоты, при этом не отделяет себя от подруги, ведь сказала же — подлетим. Но есть одно "но", Лика и пояснила, почему такой способ охоты не совсем удобный:

— Чтоб ухватить козла, даже передними лапами, надо почти вплотную подлететь к скале, а это значит, что я почти распластаюсь на ней, то есть моя спина будет вытянута вдоль этой стены. А ты же сидишь у меня на спине, поняла? Нет, не упадёшь, я тебя удержу, но неприятные ощущения тебе обеспечены. Ну, что тут приятного висеть над пропастью почти вниз головой? К тому же я буду охотиться, а ты нет. Давай сделаем так — я подлетаю к козлу, стоящему на скале, ты в него стреляешь, он падает, вот тогда я его ловлю, после чего отношу на наше место, там нашу добычу никто не возьмёт. Хорошо? Тогда садись!

Вот так они и действовали, Дика стреляла, козёл падал, отлетая от скалы, пусть и не далеко, но Лике хватать его было уже удобно. Но эти козлы, хоть и козлы, но оказались довольно умными, они то ли разбежались, то ли попрятались, хотя... куда можно спрятаться на ровной отвесной скале, но там ни одного не осталось. Но всё же Дика ухитрилась ещё двух подстрелить, а Лика этих двух поймать. Лика их не затаскивала на скалу, а отнесла к озеру, где положила на камни, и предложила Дике искупаться. Вода в озере была на удивление тёплой, может, потому, что оно было мелким, а может, потому, что поток, питающий это озеро, был небольшим и перед тем, как влиться в каменную чашу, долго бежал по камням. Дика разделась, и они с Ликой (ей-то раздеваться не надо было) с удовольствием в этом озере долго плескались. Но всё когда-нибудь заканчивается, а хорошее, как правило, очень быстро. Лика, посмотрев на подругу, сообщила той:

— Четырнадцать, крадутся, похоже, охотники, а может, и нет. У них копья двузубые и луки, но всё же... почему крадутся, а не просто подойдут? Пугануть?

— Что-то многовато их, подожди, давай посмотрим, что у них на уме. Может, крадутся, потому что охотники. Эти их копья называются рогатины, с ними охотятся на крупного зверя.

— Ладно, давай посмотрим — какие они охотники. Ты с ними поговори так, чтоб им захотелось с тобой поближе пообщаться, ну так, чтоб им к тебе в озеро влезть, а я со стороны понаблюдаю, приму меры, если они нам не понравятся, — предложила Лика и исчезла под водой, Дика продолжила плескаться с беззаботным видом, будто не замечая приближающихся людей. То ныряя, то выскакивая из воды, Дика, словно не замечая зрителей, игриво изгибалась, принимала позы, которые назвали бы весьма соблазнительными. Озерцо было довольно мелким, вода в нём была прозрачной, разглядеть, что купается девушка, было нетрудно. В очередной раз вынырнув, Дика увидела, что все люди собрались на берегу, сбившись в тесную кучу, озеро было небольшое с кучей камней на берегу, затрудняющих обзор, и чтобы получше разглядеть девушку, купающуюся в нём, надо было подойти поближе. Очередное появление девушки из воды сопровождалось сальными ухмылками и такими же замечаниями.

— Ты смотри, какая красавица, наверное, нимфа, раз в озере. А зачем нимфе лук и стрелы, а тем более столько мяса? Девочка, мы тебя избавим от этой обузы, заодно проверим, верно ли говорят, что нимфы девственницы, — прогудел один из мужчин, самый большой. Остальные его хохотом поддержали, только один, опасливо озираясь, сказал:

— Два козла, вряд ли она их одна могла подстрелить. Отсюда их не достанешь. Значит, где-то должны быть те, кто ей помогал.

— Ты думаешь, у неё были загонщики, которые по этим отвесным скалам гнали козлов на неё? Может, они там до сих пор бегают, может, и для нас парочку подгонят? — поинтересовался кто-то из этой ватаги, а затем предложил: — Если нет, то возьмём этих. Остальными это высказывание было воспринято как шутка и встречено дружным смехом. Но тот, который сделал предположение, что девушка не одна, продолжил сомневаться:

— Но всё же... кто-то же должен этих козлов пригнать под стрелу, не сами же они прибежали. Да и не одна она здесь была, вы же видели — в озере ещё одна девчонка была, поменьше этой.

— Это тебе померещилось, а если и была, то уже уплыла, — загоготал самый большой мужчина и, видно, самый главный. Отсмеявшись, он сказал: — Вот одежда и лук этой красавицы лежат, а вторая... ну, может, испугалась и убежала, но сюда-то как попала? Голой, что ли, по горам гуляла, а потом сюда купаться пришла? Не было тут никого больше. А как эта добычу взяла? Ну, может, подстерегла, козлы на водопой со скал спустились, она их и подстрелила. Хотя припасов никаких нет, не похоже, что она в засаде сидела, скорее всего — повезло. Ну что красавица — выбирайся на берег, а то силой достанем, тогда хуже будет.

Последние слова адресовались Дике, она отрицательно покачала головой, показывая, что выходить из озера не собирается. Тогда самый главный, хохотнув, скомандовал:

— Кто её достанет, тот первый её и поимеет. После меня, конечно. А потом её, если ходить сможет, продадим, не пропадать же добру.

После слов атамана, несколько бандитов стали быстро раздеваться, наверное, чтоб успеть раньше остальных, ну и не лезть же в воду в одежде, остальные поспешили последовать их примеру. Когда на берегу остался только атаман (понятно, почему он не спешил, ему девчонку на берег принесут, поэтому он только снял пояс) и тот, который высказывал опасения по поводу того, что девчонка тут не одна. Дика, улыбаясь, его похвалила (она увидела, как мелькнула за спинами бандитов среди камней тёмно-рыжая тень):

— Ты правильно решил, что я не одна...

Договорить Дика не успела, раздался громкий рык, и те, кто ещё не успел войти в озеро, были сброшены в него сильным ударом, атаману разбойников повезло меньше, он через озеро перелетел и, ударившись о камень, затих. На берегу остался стоять только тот, который сомневался, увидев, что происходит, он застыл, как будто превратился в камень. И было отчего окаменеть, рядом с этим человеком стояла огромная кошка. Дика выбралась из озера и начала не спеша одеваться, при этом ворчливо выражая своё недовольство:

— Всё купание испортили, воду взбаламутили, что с ними теперь делать?

Кошка посмотрела на раздетых и перепуганных мужчин, рыкнула, словно что-то предлагая. Дика, словно соглашаясь, кивнула:

— Да, ты совершенно права, они это заслужили. А вот этот... — Дика посмотрела на застывшего мужчину, скорее, молодого парня и скомандовала: — Рассказывай, кто такие, откуда и куда?

История была короткая и малоинтересная, на селение этого парня напала банда. Селение было небольшое, поэтому тех, кто пытался сопротивляться, быстро перебили. С девушками и женщинами поступили иначе, но потом их тоже бы убили, тех немногих мужчин, вернее, молодых парней и детей убили бы тоже, но этой банде надо было перейти через горы. То есть нужен был проводник, понятно, что после такой кровавой расправы, проводника не нашлось бы, но пригрозив, что такую расправу бандиты учинят, заставили одного из парней провести их через горы. Парень взялся за это дело, но только после того, как все его односельчане ушли из селения. А бандиты, уходя из селения, забрали все съестные припасы, парень показал на довольно увесистые мешки. Лика прошипела, что-то мало понятное, но Дика поняла, а может, и нет, просто приняла такое же решение, как и подруга. Кивнув Лике, Дика приказала парню крепко связать все мешки с провизией между собой, пока парень этим занимался, поинтересовалась, почему жители селения сразу не спрятались, ведь существует же какое-то потайное место, где можно схорониться. Ответ был прост, в то же время ожидаем — просто не успели, бандиты появились слишком быстро. Дика, хмыкнув, сказала:

— Это бич большинства горных селений — сложный рельеф местности, чтоб построить нормальную стену, да и жителей слишком мало, их не хватает, чтоб организовать охрану, я уже не говорю о полноценной обороне. Скорее всего, мужчины, не все, большинство, были на охоте. Странно, что они, вернувшись, не пустились вдогонку, а может, их было не так уж и много, вот и решили не рисковать, впрочем, мы об этом скоро узнаем.

Лика не принимала участие в этом разговоре, только слушала. Она понимала, о чём идёт речь, хоть язык не был имперским, он был очень похож на родной язык Дики. Лика когда узнала о том, что родной язык подруги не похож на имперский или арамейский, попросила подругу её научить, на вопрос Дики, мол, зачем, ответила, что может пригодиться. Дика тогда пожала плечами и приготовилась к долгим мучениям, всё-таки учить чужой язык сложно, но, к её удивлению, Лика освоила язык менее чем за пять дней (всё-таки дракон не человек, у него память намного лучше).

Пока Сим, так звали этого парня, был занят увязыванием в узел мешков, один мешок оказался особенно тяжёлым, потому что был наполнен золотыми монетами. Дика, многозначительно хмыкнув, отложила его в сторону, решив не связывать его с остальными в общий узел. Пока Сим связывал мешки и сваливал в кучу вещи бандитов, Лика успела незаметно переговорить с Дикой. Разговор был тихим, бандиты были далеко, поэтому не слышали. Дика рассказала о своих подозрениях относительно одинаковых добротных мешков и того, что с золотом, а потом и о задуманном ею, Лика одобрила её решение, но, показав на бандитов, сидящих в озере, сказала:

— А что с этими делать будем? Надо бы их всех здесь и убить, ведь после того как улетим, они могут попытаться вернутся в то селение, чтоб снова там пограбить, придётся их там убивать. Но сначала надо их будет их там подождать, а это может оказаться долго. Но сделать-то надо будет.

— Обратную дорогу без проводника вряд ли найдут, но ты права, В живых их оставлять не стоит, но убивать не будем, сами тут издохнут, вот об этом надо нам позаботиться. Ночи-то тут холодные, — ответила Дика, Лика не поняла, причём тут холодные ночи, но после пояснения подруги сказала, что так и сделает.

Когда всё было готово, кайтра, прыгнув в сторону, спряталась за камнями, наиболее смелые из бандитов, увидев, что страшный зверь ушёл, попытались выбраться из озера, но тут же в ужасе бросились обратно, даже попытались спрятаться под водой. Из-за камней появилось кошмарное чудовище, размером с трёх лошадей, девушка как-то привычно, словно это чудовище было её верховой лошадью (привычно для тех, кто не успел нырнуть и на неё смотрел, остальные этого не видели), на него забралась. Чудовище передними лапами ухватило связанные мешки и Сима, а задними — двух козлов и, взмахнув крыльями, взлетело, но при этом, дохнув огнём на вещи бандитов, всё сожгло, железное оружие не сгорело, оно расплавилось.

Бандиты, застыв, смотрели на этот эффектный взлёт дракона, а потом один, видно, самый умный, бросился к трупу атамана и стал стаскивать с него одежду. Но не только он решил так сделать, несколько человек тоже захотели завладеть одеждой, завязалась драка. Глядя на эту схватку, кто-то из оставшихся стоять в озере грустно сказал:

— Дураки мы, можно было догадаться, что девка, оказавшаяся так далеко от людей да ещё в горах, простой быть не может. А её зверь и то чудище, на котором она улетела? Это богиня! А мы её оскорбили и за это наказаны.

— Что это за звук? — спросила Дика, дракон ответил:

— Да вот этот парень от страха подвывает, хорошо, хоть не обгадился. На нас, конечно, бы не попало, но запах... — ответила подруге Лика. Потом приподняв лапу, в которой держала юношу, строго сказала: — А ну перестань, а то брошу, сам убьёшься, а твои односельчане без провизии останутся. Давай дорогу показывай, сможешь?

Оказалось, что до селения Сима четыре дневных пеших перехода, не просто по горам, а ещё и через два перевала. Да и сама эта дорога, вернее, тропинка кое-где шла над пропастью. Парень перестал подвывать (может, его поразило, что с ним говорит дракон, а может, ему придало сил упоминание об односельчанах) и стал показывать — куда лететь. До селения Сима летели почти два часа, как сказала потом Лика, она бы это расстояние могла преодолеть за несколько минут, но парень оказался плохим штурманом, а может, для него было непривычно видеть знакомую дорогу сверху.

На центральной площади селения происходило какое-то собрание, когда туда спикировал дракон. Он поставил на землю Сима, бросил связку мешков и две козлиные туши (мешок с золотом придержал, отдавать не стал), после чего сказал:

— Меня благодарить не надо, можете выразить своё признание вот ей, это она предложила вернуть вам еду, что у вас забрали и двух этих козлов.

Лика хотела сказать — трёх, но потом решила Сима не упоминать. Это заявление летающего чудовища заставило жителей деревни превратиться в столбы, если кто и хотел сразу бежать, то теперь не знал, что делать. Если от обычного зверя ещё можно попытаться убежать или спрятаться, то от разумного... Ведь это чудовище говорит! Значит, оно обладает разумом! В это время съехавшая по крылу на землю Дика сообщила, что козлов она с подругой дарит жителям пострадавшей от бандитов деревни. Перепуганные жители деревни со страхом продолжали смотреть на "подругу" этой девушки. Было от чего испугаться, эта зубастая и крылатая "подруга", размером превосходящая трёх лошадей, принесла двух немаленьких козлов, довольно большой и тяжёлый узел, да ещё и их односельчанина, уведенного бандитами. Но как ни странно, именно это успокоило людей, ведь если бы это чудище собиралось напасть, то оно бы ничего не приносило. Пока люди разбирали "подарки", принесенные Ликой, она, по совету Дики, спряталась за каменный забор, для этого дракону пришлось лечь. Лика, прикрыв глаза, слушала разговор Дики с сельчанами, а потом её внимание отвлекла стайка ребятишек. Дети есть дети, и хотя им взрослые приказали спрятаться, однако как бы им ни было страшно, но любопытство пересилило страх. Подойдя на безопасное расстояние (с их точки зрения безопасное) они, глядя на лежащего с закрытыми глазами дракона, принялись делиться впечатлениями:

— Смотри, какой огромный!

— Огромный и красивый, вон как шкура переливается.

— А зубы у него... видели какие!

— А глаза, видели?.. Большие и зелёные!

— Я не видела какие, а сейчас он спит, — как-то обиженно пропищала маленькая девочка. Лика не только слушала, но и рассматривала детей сквозь приоткрытую щёлочку между век. Открыв один глаз, а потом и второй, Лика сказала, обращаясь к девочке:

— Вот такие зелёные, правда, красивые? А тебя как зовут?

— Вистана, — машинально ответила девочка, а потом испуганно ойкнула. Лика, оставаясь неподвижной и по-прежнему не открывая рта, произнесла:

— Красивое имя и ты тоже красивая, у тебя тоже зелёные глазки, только маленькие, когда ты вырастешь, станешь настоящей красавицей. А я хоть и большая, но тоже ещё маленькая, вот подрасту, стану гораздо больше. Меня Ликой зовут, а тебя Вистаной, вот и познакомились. А хочешь, я буду твоей подружкой?

Девочка не успела испугаться, да чего пугаться, когда тебя хвалят? Да ещё и дружбу предлагают, к тому же как оказалось, это огромное чудище тоже маленькая девочка. Осмелев, Вистана спросила:

— А у тебя такие большие глаза, потому что ты такая большая?

— У меня не только глаза большие, но и зубы, и когти, вот смотри, — дракон раскрыл пасть, показал зубы, а потом ими немного пощёлкал, вытянув лапу, выпустил когти и провёл ими по камню, оставляя глубокие борозды. Услышав то ли испуганные, то ли восторженные охи, Лика похвасталась: — А ещё я могу огонь и дым пускать из носа и из ушей.

Сказано — сделано, Лика выпустила струйки дыма из ноздрей и из больших ушей, чем-то похожих на заячьи, но очень широких (вообще-то у дракона ушей нет, но что не сделаешь для таких восторженных зрителей).

— А огонь? — послышался чей-то голос. Лика, словно о чём-то сожалея, вздохнула и заговорщицким тоном сказала: — Огонь большой получится, его увидят и меня ругать будут.

Кто увидит и кто ругать будет, выяснять не стали, так за огонь, действительно, взрослые могут и поругать, хотя дым-то видели, а дыма без огня не бывает. Но, похоже, что кто-то громко кричащий за забором отвлёк внимание сельчан на себя. Лика осторожно выглянула и поинтересовалась, кто эти люди, что так кричат? Ведь их не было, когда она сюда прилетела.

— Это аскеры султана, — почему-то шёпотом ответил один из детей. Лика прислушалась, пытаясь понять, чего так разоряется командир (судя по богатой одежде, это был командир аскеров), тот громко кричал:

— Вот, все улики налицо! Вы укрыли разбойников, а потом указали им дорогу через горы. Вот мешки, в которых было украденное золото! Где оно? Если вы не вернёте его, то мы заберём у вас всё, что посчитаем нужным, а если этого не хватит, то всех вас продадим в рабство!

— Они заберут у нас всё, еду тоже, — заплакала одна из девочек. Лика хмыкнула:

— Доблестные стражи всегда появляются тогда, когда тех, за кем они гонятся, уже и след простыл. Но проявить рвение-то надо, вот они и собираются наказать тех, кто сам пострадал от тех разбойников, от которых эти стражи должны защищать.

— Уважаемый, эти люди пострадали от разбойников, они оказали сопротивление, но силы были не равны. Разбойники убили нескольких...

— А ты кто такая?! Откуда пришла и почему... — не дал досказать Дике командир аскеров, она поступила точно также, перебив мужчину:

— Меня зовут Дика, я не позволю обидеть этих людей, понятно?

Командир аскеров набрал воздуха, чтоб заорать на эту нахалку, но не смог это сделать, так как выпустил весь воздух и, похоже, что не только через рот. За спиной Дики появилась голова чудовища, которое, мало того что было страшным само по себе, так оно ещё и выдохнуло струю огня, пронёсшуюся над головой аскеров. Жар этого огня заставил присесть аскеров, но при этом вызвал восторженные крики детворы. Лика, выпустив из ушей колечки дыма, подмигнула Вистане:

— Вот, я ещё и так могу, а не только дым.

— Предлагаю вам убраться отсюда по-хорошему, иначе будет по-плохому, — произнесла Дика и махнула рукой. Лика поняла подругу и выдохнула ещё одну струю огня, но на это раз не над головами стражников, а немного в сторону. Огонь попал на скалу, та потекла так, как будто была из воска. Приведенные доводы были более чем убедительны, аскеры постарались как можно быстрее покинуть селение. А кто-то из сельчан выдохнул:

— Дика она сказала Дика! — после чего бухнулся на колени и заголосил: — Спасибо тебе, Артедика!

Примеру этого человека последовали остальные, дети к ним присоединились. Дика отошла к забору и тихо спросила у Лики:

— И что нами теперь делать? Ведь нельзя их так просто оставить, аскеры вернутся в большем количестве, а нас тут не будет.

— Подруга, а чего они тебя так называют — Артедика? Это что? Твоё полное имя и ты раньше здесь бывала? — ответила вопросом Лика. Дика, вздохнув, ответила:

— Артедика — это богиня охоты. Её многие народы почитают, мой тоже, да и в Империи она известна. Лика кивнула (слегка напугав сельчан, не знающих, что им делать: сразу бежать, или немного позже, кивающий дракон ещё то зрелище) и тихо сказала:

— Ты как-то спрашивала меня, когда я рассказывала тебе о своей жизни у степняков — каково это быть богиней. Как я их не убеждала, что я не богиня, они мне не верили, думали — скромничаю, хорошо хоть жертвы не приносили. А вот что нам теперь делать? Мы нашли только один мешок с золотом, надо найти всё остальное, которое разбойники где-то украли. Я так понимаю, что у местные власти или правитель не успокоятся, пока не найдут золото или виноватого в его пропаже. Нам-то золото ни к чему, а вот у селян могут быть неприятности. Правители, сама знаешь, люди жадные и мелочные, виноватого всегда найдут. Надо им это золото вернуть и при этом приказать, чтоб сюда не совались. А поскольку тебя приняли за богиню, нам что-нибудь этакое надо будет изобразить. Есть одна мысль по этому поводу, так что, полетели.

Селяне, истово отбивающие поклоны, почувствовали дуновение ветра и, подняв головы, увидели, что богиня и её чудище исчезли. Вистана (да и несколько других малышей), не принимавшая участие в общем молитвенном экстазе, сообщила:

— Лика улетела, сказала, чтоб мы не скучали, и обещала, что вернётся.

Потом изголодавшиеся селяне готовили еду и, слушая рассказ Сима о том, как появившаяся в горах богиня наказала разбойников, только качали головами, всё-таки всемогущая богиня-охотница должна грозно выглядеть, а она оказалась простой девушкой, да и Вистана как-то сумела подружиться с чудовищем, сопровождающем богиню.

Глава 15. Аватара богини или сама богиня?

— Лика, что ты задумала? — поинтересовалась Дика.

— Если этот предводитель солдат утверждал, что разбойники где-то утащили золото, которое раньше лежало в мешках, в которых мы принесли еду селянам. Значит, оно где-то недалеко спрятано, ведь в селение они вошли налегке, с пустыми мешками. Ни Сим, ни селяне о золоте ничего не знали, а вот мешки из-под него видели, но при этом никаких выводов не сделали, значит, даже не догадывались, что раньше в этих мешках было. Отсюда вывод сделаем мы — золото спрятано где-то на подходе к этой деревне, а вот где? Скорее всего, где-то у дороги, ведущей в это селение, вряд ли разбойники, опасающиеся погони, далеко от дороги отходили. В общем, работай, кто у нас охотник и следопыт?

— А ты? Ты же... — начала Дика, выслушав рассуждения подруги, та её резко оборвала:

— Я не богиня, даже близко не богиня, понятно? А если и есть какое-то сходство с богинею, то со всей ответственностью заявляю — не божеское это дело — по следам идти, что-то разыскивая. Давай, ты найдёшь, на тебя надеюсь.

— Но ты же можешь... — начала Дика, Лика снова возразила:

— Там, где я раньше жила, таких, как я, много и поверь мне, они не боги, даже в вашем понимании не боги, скорее, демоны. Если тебе будет легче, считай меня вашим демоном, хотя из того, что я об этих демонах тут слышала, мне будет обидно.

Дика ничего не ответила, некоторое время они молча летели над дорогой, а потом Дика, руководствуясь какими-то только ей видимыми приметами, скомандовала свернуть в сторону небольшой рощи. За этой рощей был луг, на котором паслись кони, явно не дикие, так как они не старались уйти с этой поляны. Луг упирался в отвесные скалы, Дика, показав на скалы, предложила поискать именно там, объяснив своё решение:

— Почему в горах разбойники шли пешком, меня не удивило, по той тропе, над которой мы летели к селению Сима, на коне не проедешь. Можно, конечно, провести коня на поводу, но это получится дольше, чем идти пешим. Они шли с мешками, в которых лежала еда, но мешки были неполные, да и продукты намного легче, чем золото, а тот предводитель аскеров говорил, что эти мешки из-под золота. Ну и вот этот мешок, в котором лежит немного золота, такой же, как те с едой, а это значит, что разбойники не стали из него его изначальное содержимое выгружать, ну, может, какую-то часть вынули, чтоб нести легче было. Значит, золото из мешков вытащили и где-то спрятали.

— А зачем вынимать было? Спрятали бы так, в этих мешках и спрятали бы, — пожала плечами не дракон, а уже девочка, осматривающая скалы. Её подруга продолжила объяснения:

— Мешки крепкие с ними удобнее по горам ходить, вот те разбойники золото, которое везли в кожаных мешках на конях, перегрузили в свои, похуже. Лошадей здесь бросили, а золото... вон, видишь? Те камни вроде как давно лежат, но их недавно двигали, давай-ка посмотрим, что ими хотели закрыть.

Под камнями оказалась довольно большая яма, в которой находились мешки разного размера и расцветки, наполненные золотыми монетами. Дика предложила их связать, показав на лямки и верёвки на мешках, сказав при этом, что надеется, что мешки не порвутся. Так и сделали, и дракон, ухватив передними лапами связку мешков, ушёл в небо.

Наместник провинции пребывал в дурном настроении, и было от чего. Придётся докладывать султану, что собранный налог похитили какие-то разбойники и сумели уйти от погони. Отряд аскеров, посланный вслед за разбойниками, вернулся очень быстро, и его командир рассказывает какие-то небылицы, мало того, аскеры говорят то же самое. Конечно, они могли сговориться, но не в этом случае — у наместника в отряде (и не только в этом) есть глаза и уши, смотрящие и слушающие независимо друг от друга, понятно почему. Но языки этих глаз и ушей говорят то же, что и остальные аскеры. Они вполне могли сговориться, но не за такое же короткое время. Конечно, под пыткой они расскажут, что скрывают, но на это уйдёт время! И так погоня была послана слишком поздно, разбойники могли уже далеко уйти. Раздумья наместника прервал аскер, ворвавшийся без стука в кабинет. Аскер, заикаясь, закричал:

— Там! Там, прилетела... сказала, что говорить будет только с вашей милостью! Или тут всё сожжёт! Совсем сожжёт!

Наместник уже собрался накричать на этого бестолкового, но крики, раздавшиеся со двора, заставили его выглянуть, чтобы выяснить, что там происходит. Во дворе стояла девушка в небогатом охотничьем костюме (именно такой носят настоящие охотники, а не развлекающиеся богатеи и не простолюдины), а перед ней лежала куча мешков, некоторые треснули, и в прорехи сыпались золотые монеты. Но не это вызвало такой испуг аскеров, за девушкой стояло громадное чудовище, выпускавшее из ноздрей то дым, то язычки пламени (Лика развлекалась, пугая аскеров). Девушка, увидев в окне появившегося наместника, громко сказала:

— Я долго ждать буду? Или мне унести золото обратно?

— Да, унесём обратно, но сначала тут всё разнесём, вдребезги разнесём, а потом и пополам, чтоб в следующий раз неповадно было заставлять нас ожидать. Мы, можно сказать, время теряем, выполняя работу их стражи, а они... — ещё больше пугая аскеров, да и наместника тоже, произнесло чудовище. Что может последовать за этим неповадно, наместник понял и поспешил во двор. С близкого расстояния чудище показалось ещё более ужасным и совсем огромным, а вот девушка... да красивая, но такие красавицы и здесь есть, и если бы не охотничий костюм, такой, какой носят в Империи, то её вполне можно было бы принять за местную жительницу. Девушка, прищурившись, посмотрела на наместника, а затем, представившись, сказала:

— Меня зовут Артедика, я решила вернуть украденное золото, но хочу предупредить, чтоб селение в горах, куда ездили твои аскеры (Дика так сказала, потому что не знала, как называется селение Сима) никто не трогал, никто! Понятно? Иначе очень рассержусь! Так рассержусь, что эта потеря (девушка пнула ногой один из мешков) покажется мелочью недостойной внимания. Разбойников, пытавшихся это украсть, искать не надо, они уже наказаны, о них никто больше ничего, никогда не услышит. Ну, если ты всё понял, то я пошла, у меня ещё много дел, более важных, чем тут с тобой разговаривать.

Такое заявление было верхом наглости и непочтительности к первому лицу провинции и второму в стране (одному из вторых, наместников провинций много) после султана. Но даже не говорящее чудовище, стоящее за спиной девушки (пригрозившее как-то странно здесь всё поломать — сначала вдребезги, а потом — пополам), а названное ею имя, заставило оцепенеть наместника, только это помешало ему упасть на колени, аскеры же просто распростёрлись ниц. Девушка повернулась к чудовищу, забралась по подставленному крылу ему на спину, и они исчезли. Не улетели, а именно исчезли!

Потом Дика выговаривала Лике, мол, нельзя же так быстро взлетать, от этого ушам больно, на что девочка отвечала подруге:

— Терпи, ты думаешь, богиней просто быть? Надо соответствовать высокому званию, видела же как это надутый чиновник всю свою спесь утратил, когда твоё имя услышал. Он тебя испугался больше, чем меня. Давай слетаем в то селение и лошадок разбойников пристроим, ведь пропадут же.

Дика кивнула, она о том же думала, но решила ещё добавить к предложению подруги:

— Ты говорила, что тебе до той скалы, где мы ночевали и у которой охотились, лететь несколько минут, да? Давай туда наведаемся, посмотрим, что там с разбойниками, и тех козлов, что раньше настреляли, отнесём в селение, всё-таки там бедные люди живут, к тому же их ещё и ограбили.

— Ну да, богиня должна быть не только грозной, но и милостивой. Раз уж взялась помогать тем бедолагам, то надо идти до конца. Отнесём тех козлов в селение, а себе завтра новых настреляем, ну, ты настреляешь. А я, уж ладно, нести буду, — засмеялась Лика. Действительно, до озера, в котором купались, Лика долетела, когда ещё не начало смеркаться. Разбойников там уже не было, они успели отойти довольно далеко. Шли они обратно, к селению, но даже на первый перевал не поднялись, их обнажённые тела лежали вдоль тропинки. Дика удовлетворённо заметила:

— Вот, как и ожидалось, замёрзли. Всё-таки голыми горах, да ещё ближе к ночи...

— А вон смотри, один идёт, одетый. Надо было их атамана сжечь, он-то одетым остался, а это, похоже, его одежда, — показала Лика на одетого разбойника, он прошёл дальше остальных и продолжал двигаться, хоть и шатался. Этот человек был одетый, может, поэтому не замёрз как остальные. Лика, сделав круг над шагающим человеком, сказала:

— Этот может и через перевал пройти, до селения дойдёт, нехорошо получится. Надо бы его... достанешь?

— Вообще-то далековато, могу и не попасть, да и стрелять на такое расстояние при таком освещении... нет, ранить можно, а вот убить, вряд ли.

Дика натянула тетиву, и пущенная стрела, попав точно в глаз, остановила этого разбойника. Лика никак не прокомментировала ни высказывание подруги, ни сам выстрел, только очень многозначительно хмыкнула.

Забрав со скалы свою утреннюю добычу, девушки полетели обратно. В селение они успели, когда ещё не стемнело. На площади, в центре, горел костёр, около него собрались жители всей деревни, что-то обсуждали, но все замолчали, когда сверху упал дракон. Его появление уже не вызвало такой паники, как раньше, а когда увидели Дику, то начали кланяться и славословить богиню-охотницу. Дика поморщилась и, приказав, чтоб все замолчали, рассказала, где пасутся кони разбойников, несколько человек, которых раньше здесь не было, сразу отправились за лошадьми. Как выяснилось — это охотники, во время нападения разбойников их в селении не было, иначе тем не удалось бы так просто эту деревню захватить. Лика отошла в тень и, воспользовавшись тем, что сельчане были заняты, шепнула Дике:

— Кушать хочу, нормальную еду хочу, давай организуй ужин, ты всё-таки богиня. Скажи, чтоб проявили уважение — угостили вкусненьким.

— Как же ты будешь кушать, тебе же козла может не хватить, — прошептала в ответ Дика.

— Ты богиня или кто? Яви чудо, преврати дракона в человека, — возмутилась такой непонятливостью Лика. Дика кивнула в ответ и, подведя дракона ближе к костру (чем немного распугала сельчан), скомандовала:

— Повелеваю тебе, стань человеком!

Люди охнули, громадное чудище исчезло, а на его месте стояла девочка! Она огляделась, надула губы и плаксивым голосом сказала:

— Кушать хочу!

Богиню накормили, она не побрезговала простой едой, а девочка, которая раньше была огромным чудищем, от угощения пришла в восторг. Всё-таки охота затянулась, и все припасы, которые взяли с собой, охотницы уже съели, а тут... подали жаркое с овощами и кашей и свежеиспечённый хлеб. Хоть еда была простая, и даже немного грубая, изголодавшимся охотницам она показалась изысканным угощением. Потом богиню и её спутницу отвели на ночлег в одну из хижин, хоть охотницы и устали, но заснуть сразу не смогли, Дика поинтересовалась у подруги:

— Послушай, я вот никак не могу понять, как тебе хватает так мало еды, чтоб насытиться? Ведь ты и дома ешь хоть и много, как для человека, но ведь твои эти, как ты говорила, ипостаси большие, им же гораздо больше чем человеку надо. Вот этот твой дракон, он не только такой огромный, так он же ещё и летает! Когда просто побегаешь, так проголодаешься, что съесть можно целого поросёнка за раз, а ты ведь не бегала, а летала, да ещё и меня несла, и груз тащила. Быстро летала, и на большие расстояния, как это у тебя получается?

— Трудно объяснить как, я ведь могу вообще не есть, обычная еда для меня скорее лакомство, чем необходимость, как бы это лучше тебе объяснить, вы ведь здесь с магией не знакомы, — начала Лика, Дика её перебила:

— Ну как это не знакомы? Ты же сама видела на базаре мага и даже заинтересовалась теми чудесами, которые он делал.

— Это не магия, а этот делатель чудес — обманщик и шарлатан. Вообще-то, у вас даже такого понятие нет, слово магия — это не совсем то, что надо, но другого слова для объяснения этого явления у вас нет, постараюсь рассказать об этом попроще. Мир — это не только то, что мы видим, вернее, вы видите, есть ещё, ну, назовём это — магическая составляющая, её не каждый может увидеть, но вот в большей или меньшей мере её чувствуют все. В том мире, ну там, где я жила раньше, магическая сила скручена в тугие жгуты и те, кто её видит, используют эту силу. Она помогает тем, кто может менять ипостаси, они же ею и насыщаются. Я сначала думала, что такой магической составляющей в вашем мире нет, ну, так решила, когда не увидела линий силы. Но оказалось, что такая магическая составляющая здесь есть, но её мало и она как бы размазана повсюду тонким слоем. Этой силы немного, но она есть, вот я и научилась эту силу собирать и пользоваться ею, как оказалось, её тут не так уж и мало, хотя, может, я просто приноровилась к её малому количеству. Ты же видела, как я легко меняю ипостаси, хотя сначала, как только я сюда попала, это нелегко было делать. Да и летать... всё-таки скользить вдоль линий силы намного легче, чем махать крыльями. Вот так я летаю — использую ту силу, что здесь размазана, скольжу по ней, как по льду, это когда надо быстро лететь, даже не лететь, а перемещаться в пространстве. Я использую эту размазанную силу для полёта на дальние расстояния, крыльями только помогаю, понятно?

Дика кивнула, хотя и мало что поняла из сказанного Ликой, спросила о том, что её интересовало:

— Ты так Сэлли лечила, используя магию, ну эту силу, которую только ты видишь, да? Если бы лечением занялся наш костоправ, то она бы калекой стала. Да и я... Мне уже за тридцать, разные хвори и раны хорошо чувствовались, но сейчас я словно шестнадцатилетняя девчонка, ничего не болит и шрамы исчезли! А это никак нельзя объяснить травами и настойками Фесы. Да и она совсем старая была, а сейчас... это тоже ты, со своими этими магическими штучками? О них ты мне только что рассказывала и ими только ты умеешь пользоваться, да?

— Почему только я? А ты? Ты тоже так умеешь, но делаешь это неосознанно. Я не знаю, как это тебе объяснить, как к этой силе обращаться и как ею пользоваться. Но ты ею и так пользуешься, вот смотри, ты утверждаешь, что одна из лучших лучниц, а скажи-ка мне — так всегда было? Лук когда в руки взяла? В каком возрасте и долго ли училась стрелять? — Лика засыпала подругу вопросами, та задумалась, а потом, вспоминая, довольно сумбурно стала рассказывать:

— Из лука я стреляю, сколько себя помню. Учить меня начал дед, он уже был старый и на охоту с остальными, в том числе и с отцом, не ходил. А потом отец погиб на охоте, говорят — упал со скалы, вслед за ним ушла и мама. Вот так мы с дедом вдвоём и остались. Учить стрелять дед взялся только меня одну, и больше никого, сказал, что только я буду лучшей, а на остальных не стоит тратить сил и времени, они даже тетиву как следует натянуть не могут. Не знаю, почему он так решил, хоть в нашем селении люди жили в основном за счёт охоты, но женщин на неё не брали. А я... не знаю как, но у меня сразу всё получаться стало: и лук натянуть, и в цель попасть. Дед, как я потом узнала, никогда не промахивался, но потом ему стало тяжело ходить, он перестал ходить на охоту со всеми, только со мной, а потом когда он умер...

— Понятно, дальше можешь не рассказывать, могу только сказать, что это должно довольно странно выглядеть — слабая девочка наловчилась натягивать охотничий лук, с которым не могли совладать и парни постарше. Вот такой интересный факт — эти ребята были сильнее тебя, но натянуть тетиву для нормального выстрела у них не получалось. Они очень злились, а потом, когда ты стала на охоту не с дедом, а со всеми ходить, они вообще... — Лика неожиданно замолчала и спросила: — Ты говорила, что твоё селения захватили легионеры, а жителей, которые уцелели, сделали рабами, а много ли уцелело и кто это были? Были ли среди захваченных мужчины?

— Я же рассказывала, что всех мужчин убили, захвачены были только пять старых женщин, они не смогли уйти или оказать сопротивление. Да и о каком сопротивлении могла быть речь, напали внезапно, меня сонной взяли.

— Очень странно — селение охотников захватили внезапно, у вас, что, накануне был большой праздник и все перепились? Но и в этом случае кто-то должен был дежурить, сторожить, ну ты поняла. Чужаков должны были заметить и предпринять соответствующие меры, степняки, если видят, что не справятся с нападающими, сворачивают стойбище и уходят. Тут дома, пусть это даже хижины, с собой не унесёшь, но я не поверю, что местные в подобной ситуации не готовы к тому, чтоб быстро скрыться, — неспешно, словно размышляя и пытаясь понять, что же тут не так, произнесла Лика. Потом поинтересовалась у подруги: — Говоришь, тебя спящей взяли, прямо с постели, а потом? Когда вели по улицам? Ты увидела, что дома горят, а вот трупы? Должны же быть трупы, как легионеров, не поверю, что хоть нескольких не убили, так и твоих соплеменников. Ладно, если легионеры своих могли забрать, то убитых жителей деревни так бы и оставили лежать там, где убили, тем более что пожары вокруг. Думаю, что твои односельчане не погибли, а ушли, потом вернулись, когда легионеры покинули селение. Ну, может, и не вернулись, а поселились в другом месте, но не погибли, разве что некоторые. Всё-таки они не проспали нападение и ушли, а вот тебя и тех, кто мог оказаться обузой, оставили. Да не переживай ты так, может, у тебя была и не лучшая жизнь у Севка, но теперь... начни всё сначала, тем более что ты не малая девочка, какой-никакой опыт у тебя уже есть. А у меня появилась одна мысль, надо с ней разобраться, бери лук, идём на улицу. Давай быстрее!

— Вот так раздетыми и пойдём? А если увидит кто? Да и холодно там сейчас,— попыталась возразить Дика, Лика отмахнулась:

— Все уже спят, да и темно, кому там на нас смотреть, да и мы быстро, хочу кое-что проверить, бери лук и три стрелы, думаю, хватит, идём!

Выйдя на улицу, Лика куда-то показала и спросила у Дики, видит ли она на дереве третью сверху веточку, которая выдаётся из кроны. Дика возмутилась, разве можно такое увидеть в темноте? Ночь-то безлунная, только звёзды светят, а деревья далеко и тёмные, где же тут что-то разглядеть в тёмной кроне. Лика заявила, что звёзды дают света достаточно и нечего придумывать. Дика вздохнула, если её подруга так уж хочет, чтоб она стреляла по невидимой цели, то пусть убедится, что это невозможно. Но потом, глянув в ту сторону, Дика увидела эту веточку, которая была довольно далеко, почти на пределе дальности стрельбы из лука, к тому же её толщина не превышала толщину трёх стрел, сложенных вместе. Дика не успела удивиться тому, что видит эту, ранее невидимую для неё, цель, как Лика начала командовать:

— Стреляй! Стреляй! Стреляй!

Дика, не раздумывая, отправила в полёт одна за другой три стрелы, целясь в эту веточку. Это было невозможно, но она не только видела, куда стреляла, но и сумела проследить полёт стрел! Она ясно видела, как они летели и как воткнулись в цель, причём так, что вторая стрела расщепила первую, а третья — вторую. От удивления Дика даже рот раскрыла, а Лика насмешливо сказала:

— Так говоришь — темно, ничего не видно. И цель слишком далеко, да? Думаю, если бы ещё были стрелы, то ты бы и ими попала туда же. Но этого достаточно, и так всё ясно. Пошли спать, богиня охоты.

Может, у Дики и были ещё вопросы, но Лика была не расположена продолжать беседу. Девушки вернулись в выделенную им комнату в доме старосты, или как он там назывался, они думали, что никто не их видел, но оказалось, что это не так. Нельзя сказать, что девушки долго спали, но выйдя из дома, увидели всех жителей деревни, которые при появлении Дики дружно опустились на колени. Староста деревни на вытянутых руках держал веточку, в которую ночью стреляла Дика. Она, удивлённо посмотрев на Лику, тихо спросила:

— Чего это они?

— Богиню увидели, видишь, твою веточку отпилили и принесли, подсматривали за нами вчера и видели, как ты стреляла, — так же тихо ответила Лика и, повысив голос, сказала: — О славная богиня (вообще-то Лика хотела сказать — могучая, но решила, что такой титул худенькой девушке явно не подходит) яви чудо!

— Какое ещё чудо? — растерялась Дика. Лика, показав на ещё одну веточку, пояснила:

— Вот такое, стреляй по мишени, но не одной стрелой, а сразу тремя. Три выстрела девять стрел, поняла?

Дика ничего не успела ответить, как Лика обратилась к старосте:

— Смотрите, вон там видите веточку? Это будет мишень, принесите девять стрел.

Стрелы принесли быстро и, глядя туда, куда указала Лика, стали ожидать очередного чуда, ведь та ветка была даже не на максимальном расстоянии, куда долетит стрела, выпущенная из лука, а гораздо дальше. Дика, вздохнув, осмотрела стрелы и нашла их вполне пригодными, всё-таки их делали охотники для себя. Почему Лика потребовала эти стрелы, а не предложила Дике стрелять своими, она тихо объяснила:

— Пусть видят, что богиня любой стрелой попадёт в цель, и не говорят потом, что у тебя заколдованные стрелы. Ну и наши надо беречь, у нас мало осталось.

Но как тихо ни говорила Лика, староста услышал, и после этого испытания Дике наполнили колчан стрелами, хотели ещё один дать, но девушка отказалась. Дика сделала три выстрела и девять стрел вонзились в ветку, одна в самый центр и две совсем рядом, остальные по две в эти три. Общий восторг выразил староста, кланяясь, он сказал, что вокруг этого дерева с веткой мишенью выстроят храм в честь Артедики-охотницы. Дика снова растерялась, но этого никто не заметил, так как инициативу взяла на себя Лика, заявившая:

— Храм богини Артедики? Выстройте, но не большой, богиня не любит помпезности. А в храме сделайте для богини покои, ну, такую уютную комнатку, где она сможет переночевать, если решит снова вам оказать милость — посетить вашу деревню.

В общем — все остались довольны, жители деревни увидели чудо, с лёгкостью сотворённое богиней охоты, и получили её благословение (а как ещё можно расценить разрешение — построить храм в честь Артедики-охотницы), сама богиня получила полный колчан отличных стрел, а Лика снова стала драконом.

На старом месте охоты, подстрелив двух козлов и сидя в знакомом озере (там вода была проточной, следов пребывания разбойников уже не было), девушки беседовали о недавних событиях.

— Ну как так получилось, что я попала? Да, я хороший стрелок, и даже очень, но на нечто подобное никогда не замахивалась, понимала, что не получится, да ещё и стрелять на такое расстояние... Но ведь получилось! Мало того, я чувствую, что и сейчас так могу. Что это? Благоволение богини или что-то другое? И не рассердится ли она на меня, не накажет ли за то, что я назвалась её именем и разрешила построить её храм? Ведь для этого надо её благословение, которое она передаёт через своего жреца, — озабоченно говорила Дика. Выслушав подругу, Лика принялась её утешать, решив не развивать тему об особых способностях подруги, что та как-то научилась использовать магическую силу этого мира, похоже, она так и не поняла то, что ей говорилось раньше. Ничего больше не объясняя, Лика всё свернула на богиню:

— Ну какой бог или богиня рассердятся за то, что им решили построить храм? А не накажет ли тебя богиня за то, что ты назвалась её именем? Думаю, нет, почему богиня будет наказывать свою аватару?

— Кого? — переспросила Дика. Лика попробовала пояснить:

— Ты же назвалась её именем, чтоб помочь народу охотников. А кто ближе всех богине-охотнице? Охотники или тот надутый чиновник и его аскеры? И если богиня тебя сразу не наказала, значит ты всё сделала правильно. А кто такая аватара? Ты рассказывала, что рано начала стрелять из лука и это у тебя получалось очень хорошо. Как ты думаешь — почему? Я думаю, что богиня обратила на тебя своё внимание ещё тогда, почему — не знаю. Она решила выбрать тебя своим представителем тут, боги редко когда спускаются с небес, или где там они живут. Они кого-нибудь выделяют из людей и наделяют божественной силой, ну, не всей, но дают много. Вот такой представитель и называется — аватара. Вот, похоже, тебя богиня и выбрала.

— Но почему я об этом раньше не узнала? Почему стала рабыней, а потом гладиатором? — с некоторой обидой переспросила Дика. Лика, улыбнувшись, всё-таки её подруга не столь безнадёжно фанатична, если обиделась на богиню, с важным видом пояснила:

— Богиня сомневалась — правильно ли она выбрала аватару и послала тебе разные испытания, которые ты с честью выдержала. Вот скажи, что сейчас чувствуешь?

— Как будто в меня вливается такая сила, что я могу горы свернуть, а из лука стрелять, так вообще!.. — аж задохнулась от восторга Дика. Лика улыбнулась, всё-таки она научила подругу собирать и использовать магическую силу, конечно, та горы не свернёт, но вот стрелять из лука и ещё кое-что у неё легко получится. А получилось даже больше, чем Лика ожидала, уже сидя на знакомой скале, Дика, рассматривая свой лук, говорила:

— Очень хороший лук (не деревянный, а из рогов горного козла и специальными металлическими вставками), недаром мы за него десять сестерциев отдали (это была огромная сумма — столько стоило полное снаряжение легионера-кавалериста и боевой конь), стрелять из него — одно удовольствие. Но сейчас я вижу некоторые изъяны, я сделала бы так... — произнесла Дика — и лук стал изменяться! Его изгиб немного увеличился, размеры тоже. Дика ойкнула, она с удивлением посмотрела на лук, а потом на улыбающуюся Лику, та хорошо видела, что происходит. Для улучшения лука Дика непроизвольно использовала магическую силу, очень неплохо ею управляя. Увидев многозначительную улыбку подруги, Дика поинтересовалась:

— Может, объяснишь — что происходит? По твоему довольному и хитрому виду вижу — точно знаешь! Вообще-то, спасибо, лук стал идеальным, но скажи, что ты сделала? И как?

— Ничего я не делала, я сидела и любовалась твоей работой. Это сделала ты, а как? Я ведь не знаю — какой лук тебе нужен, так что с этим вопросом лучше обращаться к тебе. А что касается моего хитрого вида, то он таким и должен быть, ты же знаешь — я хитрый и коварный дракон! — продолжая улыбаться, сказала Лика. Дика прыгнула на Лику, закричав при этом:

— Ах ты ж хитрый и коварный дракон, но я всё равно намну тебе бока!

Вот так некоторое время покувыркавшись, совершенно незапыхавшиеся девушки посмотрели друг на друга и засмеялись. Лика была довольна, что Дика к ней относится по-прежнему, как и было до того, когда она узнала о тех пугающих ипостасях подруги, всё-таки кайтра и особенно дракон — это весьма опасные существа. Опять же, если бы такое произошло раньше, то Дика изрядно запыхалась бы, а сейчас... похоже, с её телом (и не только с телом) произошли некоторые изменения, причём довольно значительные. Желая проверить эту свою догадку, Лика сказала:

— Лук у тебя изменился, я, конечно, не специалист в этом деле, но мне кажется, что эти стрелы теперь к нему не подойдут.

— Точно, они коротковаты для этого лука, — отметила Дика и растерянно сказала: — Что же теперь делать, у меня других-то нет!

— А ты представь себе, какими они должны быть, ну давай я тебе помогу, — посоветовала Лика. Дика хотела, может, возразить, а может, что-то спросить, но не стала этого делать, наморщив лоб, посмотрела на колчан со стрелами. Изменялись не только стрелы, но и колчан. Посмотрев на Лику, не сумевшую скрыть своего удивления, Дика пояснила:

— Для этих стрел старый колчан не подойдёт, нужен вот такой.

— А я и не знала, что для таких стрел нужен специальный колчан, а вот ты знала, он и появился, — хитро прищурившись, сказала Лика. Дика растерянно посмотрела на подругу, а та продолжила: — Знала только ты — как сделать, вот и сделала, сама делала! Я тут совершенно ни при чём, да я бы и не смогла что-то такое, подобное этому сделать. И ты после этого будешь утверждать, что не умеешь?

— Может, это богиня сделала? — сказала Дика, никак не решаясь поверить в то, что это её работа. Лика вздохнула, соображая, как убедить подругу, что богиня, или ещё кто здесь такой есть, совершенно не причастна к тому, что произошло. Ну как объяснить что-то человеку, если он и не пытается понять, а тем более поверить в свои силы? Лика начала объяснят подруге, словно это ребёнок-несмышлёныш:

— Хорошо, это богиня сделала. А почему она это сделала и зачем? Какое ей дело до какой-то глупой девчонки? Да, да, именно глупой, не желающей принять очевидное. Ты на себя погляди сейчас!

Дракон ухватил Дику и спустился к озеру, там заставил девушку посмотреть на своё отражение.

— Ой, кто это? — ойкнула Дика, из озера на неё смотрела девчонка едва ли старше Лики. Очень симпатичная, даже красивая, гораздо красивее той Дики, которая отправилась с Ликой охотится на козлов. Хотя что-то общее у этих девушек было.

— Русалка озёрная, она смотрит на тебя и удивляется — кто это такой глупый пришёл. Ну, что смотришь? Покажи ей язык! — съехидничала Лика. А Дика, показала язык своему отражению, потом проделав это несколько раз, начала корчить рожицы. Лика продолжила ехидничать: — Ну вот, теперь внешность соответствует внутреннему содержанию. Ты как была малолетней девчонкой, так и осталась.

— На себя посмотри! — немного обиделась Дика, а потом спросила: — Когда и как это произошло?

— А тогда, когда ты колчан для своих стрел изменяла, похоже, что ты не только этого хотела, вот и у тебя и получилось всё, что ты желала. Ты меня удивляешь, с такой скоростью осваиваясь в новом качестве. А ну-ка вот так сделай!

Лика протянула вперёд руку, и из озера столбиком поднялась вода, у Дики столбик получился толще и выше. Покачав головой, Лика сказала, что у неё самой так не получится, и предложила побросать камешки, не касаясь их, и снова у Дики это вышло лучше. Лика, не то удивлённо, не то удовлетворённо покачав головой, начала говорить, но потом, решив не разрушать иллюзий подруги, торжественно закончила:

— Я-то думала, что здесь нет одарённых, а если и есть, то очень слабые, но ты, подруга, меня удивила. Инициация прошла быстрее, чем я надеялась, и она показала, что... А может быть, это действительно произошло на самом деле? С возвращением, богиня Артедика!

— Это ты кому? — немного испуганно спросила Дика, озираясь по сторонам, словно кого-то пыталась увидеть. Лика, став донельзя серьёзной, хотя внутренне радуясь и стараясь закрепить успех, ответила:

— Тебе, то, что ты проделала с собой и показала, что можешь делать с разными предметами, может только богиня. Так вот, ты богиня! Её воплощение! Я очень горжусь, что знакома с тобой!

Глядя на смутившуюся подругу, Лика внутренне ликовала — мало того, что она сумела инициировать очень неслабого одарённого, так ещё сумела убедить её не взывать постоянно к богине, в существовании которой Лика очень сомневалась. Она уже давно привыкла рассчитывать только на себя, свои способности и умения, поэтому в богов не верила, вернее, считала, что если они где-то и есть, то им совершенно нет дела до простых смертных. Вспомнив Самру, Лика решила проверить получится ли так у Дики, ведь она гораздо сильней жрицы "Степных Ласок". Посмотрев на подругу Лика предложила той поджечь ближайшие чахлые кустики, Дика, с удивлением посмотрев на подругу, поинтересовалась:

— Ну как я это сделаю? Ведь огниво осталось там, на скале, да и сырые те кустики, вряд ли из них костёр получится.

— А вот так, повторяй за мной — огонь гори! — скомандовала Лика, протянув руку по направлению к кустикам. Струя пламени, сорвавшаяся с руки девочки, лишь немного не достала до кустов. Дика широко раскрыла глаза, потом наморщилась, напыжилась и вслед за Ликой выкрикнула приказ огню — гореть, но ничего не произошло. Лика тоже поморщилась и начала инструктировать подругу:

— Не надо так напрягаться и орать, просто пожелай, чтоб появился огонь, который подожжёт кусты. Пожелай как тогда, когда ты себе колчан делала. Представь, что огонь появился у тебя на руке, такой маленький огонёк, потом он стал больше, полетел в ту сторону и поджёг кусты, ну!

Дика вытянула руку к кустам, словно пытаясь кому-то там что-то показать, просто вытянула, ничего не говоря, не морщась и не напрягаясь, мощная струя огня не только сожгла кусты, но и грунт, на котором они росли, а скала за этими кустами стала плавиться. Дика испуганно ойкнула, и огонь пропал, но чёрная проплешина и раскалённые камни неоднозначно свидетельствовали о мощном огненном ударе по тому месту. Лика обняла дрожащую подругу, покачала головой и произнесла:

— Ну, подруга, после этого ты будешь утверждать, что ты не богиня? А может, ты дракон? А ну-ка попробуй обернуться. Да не так, не вокруг, а через голову!

Дика немного покрутилась, а потом несколько раз перекувырнулась, но обернуться драконом у неё не получилось. Лика обошла вокруг подруги, внимательно её оглядела и, стараясь не засмеяться, высказала своё мнение по поводу неудачи превращения Дики в дракона:

— Не получается, потому что ты в штанах. Снимай штаны!

— А рубашку оставить можно? — поинтересовалась Дика, Лика милостиво кивнула и столь же милостиво разрешила:

— Рубашку можно, хотя дракон в рубашке... как-то не очень, но это всё же лучше, чем дракон в штанах, это, вообще, ни в какие ворота!

— Думаешь, если дракон в штанах, то он в ворота не пролезет? — поинтересовалась Дика. Она уже поняла, что предлагая ей стать драконом, по-всякому крутясь и кувыркаясь, а потом и сняв штаны, Лика решила пошутить. Девушки немного посмеялись, потом пошвырялись огнём, при этом у Дики получалось намного лучше, чем у Лики, даже когда та стала драконом. То, что уже хорошо стемнело, девушки не сразу заметили, они обе хорошо видели в темноте, к тому же вокруг были раскалённые почти добела скалы. Решив — хватит развлекаться, дракон и богиня отправились домой.

Глава 16. Возвращение с охоты и старая-новая подруга Сэлли.

— А нас не заметят? — опасливо спросила Дика, когда показался берег, более тёмный, чем море, над которым летела Лика. Та ответила, что она не первый раз так возвращается, на этот участок берега редко кто приходит, так как он очень скалистый и находится на самом заброшенном краю парка, рядом с горами. Скалы здесь подходят к самому морю, поэтому здесь на берег с моря высадиться нельзя, а за скалами парк превратился в настоящий лес. Дракон, пролетев над самой водой, протиснулся между скалами, почти касаясь их кончиками крыльев, опустился на полянку среди деревьев. Дика посмотрела уже не на дракона, а на Лику, стоящую между двумя тушами очень крупных козлов и поинтересовалась:

— И что дальше? Как мы их дотащим до дома, не здесь же их потрошить и готовить будем.

— А мы и не будем их готовить, это сделают Феса и Кора, Рена и Роса. А тех, кто козлов понесёт, сейчас позову, — улыбнувшись, ответила Лика, после чего по парку разнёсся рык кайтры. Лика ещё несколько раз рыкнула, и уже девочка пожаловалась подруге:

— Рычать получается только тогда, когда я кайтра. Хотя огнём могу бросаться и в ипостаси дракона, и человека, может, и в других могу, но не пробовала, да и не надо мне это было. О! Слышишь, крадутся, похоже, я их здорово напугала, перестаралась. Вот так всегда — хочешь как лучше, получается как обычно. А я ещё тунику там, на скале забыла. Мне-то всё равно: одета я или нет, но Феса ругать будет, мол, не пристало девице, а уж тем более знатной даме голышом разгуливать, но сейчас же темно, кто увидит? Но надо этих поторопить, а то они к нам до утра подкрадываться будут, — предположила Лика. После чего они с Дикой в два голоса закричали:

— Эге-гей! Мы здесь! Вот тут стоим!

Девушек увидели, на их крики прибежало много людей и все с факелами, поэтому полянку осветили хорошо. Прибежала не только охрана виллы "Роза Гликерии", но ещё с десяток охранников Севка и он сам. Прибежала Феса, Кора и её помощницы, этим, видно, страшно стало оставаться в доме — а вдруг зверь туда придёт, а вся охрана ушла с Севком. Он, изо всех сил изображая озабоченность, засыпал вопросами:

— Вы не видели зверя? Он где-то здесь только что рычал, вот так гулять ночью в парке без оружия и только вдвоём — очень опасно! Лика, где ты так долго пропадала? Почему в таком виде? И кто это с тобой? А что это у вас?

— Отвечаю по порядку, — тоном учителя, что-то объясняющего непонятливому ученику начала Лика и тем же размеренным тоном продолжила: — Зверя я не видела (действительно, как она могла видеть саму себя, не имея под рукой зеркала?), но сейчас его здесь нет, поэтому бояться нечего. Я не пропадала, мы с Дикой, ты что её не узнал?

Дика неуловимо изменила свою внешность, став прежней, а Лика тем же тоном продолжила:

— Мы были на охоте, сам понимаешь, это серьёзное дело и не терпит спешки, поэтому — долго, вот наша добыча — два козла. А я в таком виде потому, что забыла тунику на месте последней ночёвки. Спешила, чтоб тебя не расстраивать, вот и забыла надеть. Надеюсь, я на все интересующие тебя вопросы ответила? Если да, то распорядись отнести козлов на кухню.

Севк посмотрел на туши, каждая была больше, чем обе девушки вместе взятые, собрался было ещё о чём-то спросить, но Лика его опередила:

— А как мы их сюда дотащили? По морю, конечно, как с гор спустились, там где на козлов охотились, так и пошли сразу к морю. Ну чего стоим, этих козлов надо освежевать, выбрать то, что сейчас приготовить надо, остальное на ледник отправить.

После этого Лика и Дика, обняв с двух сторон Сэлли (она появилась тут раньше всех), пошли к дому, за ними потянулись остальные, остались только Севк и охранники. Севк понял, что от Лики подробных и обстоятельных ответов не получишь (по крайней мере сегодня) и скомандовал — отнести туши на кухню. Но дойти до дома спокойно не удалось, Лика, захихикав, остановилась и предложила подругам:

— Порычим?

Сэлли не поняла — как это, порычим? Что собирается делать Лика, предложив такое непонятное действие. Дика, показав подруге на догоняющих девушек охранников Севка, тихонько, а потом всё громче начала рычать, к ней присоединилась Лика. Конечно, рычание девушек, да ещё и с хихиканием — это совсем не то, когда рыкает кайтра, но всё равно — эффект был. Охранники бросили туши козлов и схватились за мечи и копья, всё-таки любое рычание в парке, почти в лесу, да ещё когда вокруг темно, впечатление производит, тем более что не видно, кто рычит. Девушек заслоняли Феса, Кора, Рена и Роса, идущие стразу за тройкой обнявшихся подруг. Феса и её подчинённые не испугались, они-то видели, кто рычит. Сэлли понравилась шутка подруг, и она тоже присоединилась к рычанию. А вот Феса не оценила выходку девушек и укорила их:

— Ну как вы себя ведёте? Разве так можно шутить? А вдруг зверь отзовётся и прибежит посмотреть — кто это здесь голос подаёт.

Хихикавшие Рена и Роса, когда рычали Лика и её подруги, при словах Фесы испуганно сжались и стали озираться по сторонам, а вдруг этот зверь действительно придёт? Сэлли перестала рычать и сказала:

— Хватит пугать народ, вон девочки сейчас от страха в обморок упадут, а бравые охранники...

— Тоже в обморок упадут? Или не смогут, потому что штаны запачкают? — хихикнула Лика, Сэлли отрицательно покачала головой и, развеселив не только Лику, но и Дику, очень серьёзно сказала:

— Не упадут, скорее, разбегутся, хотя это вряд ли, кругом дремучий и тёмный лес, а вот вашу добычу в грязи изваляют, вон уже уронили. Но, может, это не от страха, а из зависти?

Вот так они и дошли до дома, где подруги быстренько спрятались в комнате Сэлли и Дики (у Лики была своя комната, но она туда не пошла, а присоединилась к подругам). Там Сэлли попыталась устроить подругам допрос с пристрастием, но те заявили, что расскажут всё утром, сейчас в доме слишком много посторонних ушей. А вот почему здесь Севк, Сэлли пришлось рассказать:

— Вас не было больше недели, я уже волноваться начала, но не думаю, что Севка именно это озаботило. Он появился на следующий день, как вы ушли и стал допытываться — куда вы направились, но похоже, это его совсем не интересовало. Он меня спрашивал — как я себя чувствую, могла бы выйти на арену, можешь ли ты, Дика, тоже выйти, уж очень настырно этим интересовался. Я изображала немощность, но, похоже, он не поверил, чтоб он отвязался, я сказала, что не выйду. Но боюсь, он от этого не отступится, зачем ему это надо, могу только догадываться. Наш сосед рассказывал, при этом уж очень хитро на меня смотрел, что через два месяца ожидается визит западного императора. У него какие-то переговоры с нашим, а потом должны состоятся большие гладиаторские бои, оба императора большие любители этой забавы. Мало того, они ещё и соперничают — чьи бойцы лучше. Западный император привезёт своих гладиаторов — мужчин и женщин, наш тоже должен как бы выставить таких же. Но нашему выставить некого, нет, в нашей части империи ещё есть школы кроме Севка и Палинора, но эти две — лучшие, соответственно, и бойцы в них лучшие, не все, конечно, только некоторые. Наша тройка, как и тройка гладиаторш Палинора (ну, те были всё-таки лучше нас), равных противников не имели, остальные так... в общем, мы били всех. Да и у этих двоих — Фистула и Льва Пустыни, так и не удосужилась узнать его настоящее имя, соперников не было. Ты же слышала, как нас приветствовали зрители, но... Палинор решил сделать так, чтоб остались лучшими только бойцы его школы.

— А зачем ему это? — поинтересовалась Лика, Селена ответила:

— Деньги, ты же сама видела — сколько получает владелец школы, гладиаторы которой победили.

— Что-то я не поняла, если ты была из лучших, то почему тебя посадили в эргастулум на хлеб и воду? — спросила Лика. Ответила не Сэлли, а Дика:

— Посадили туда, потому что уж очень строптивая, всё время с Маренном грызлась, вот он и посодействовал. Я с Гриппой старались с этой гнидой не заедаться. Лика покивала и, сказав, что устала, предложила разговор продолжить завтра, а сейчас лечь спать. Лика сделала вид, что спит, а сама обдумывала полученную информацию, при этом слушала, о чём говорят подруги. Они долго не спали, делясь новостями, Дика рассказывала об охоте с массой разнообразных подробностей, но умолчала о том, кто такая Лика и кем она сама стала.

Утром девушки рано встали и пошли в свой тир, но поговорить так и не смогли, за ними сразу же увязался Севк со своей охраной. Глядя на девушек, он попытался начать разговор, но Лика его опередила:

— Можешь не говорить, я догадалась, о чём ты хочешь попросить, у меня к тебе встречная просьба — я хочу, чтоб ты выкупил у Палинора ту гладиаторшу, которая сражалась против Сэлли и Дики.

— Зачем она тебе? — поинтересовался Севк и продолжил: — Она была изранена не меньше чем Селена, но её никто не лечил. Она вряд ли сможет сейчас сражаться, она ходит-то с трудом, а может, уже и умерла. Он хоть и удивился, услышав просьбу Лики, но виду не подал. Лика, улыбнувшись, ответила:

— Очень нужно, выполни мою просьбу, а я с девочками выполню твою, хорошо? Об этом поговорим более предметно тогда, когда та гладиаторша будет здесь.

Намёк был более чем ясен, и Севк, что-то ворча себе под нос, удалился.

Когда сенатор и его охрана скрылись за деревьями, Сэлли, удивлённо приподняв бровь, поинтересовалась у Лики:

— Ты хочешь, чтоб мы вышли на арену? Но нас только двое, а Севк намекал на групповой бой, ты тоже пойдёшь? Третьей? Да и зачем тебе Вилия?

— У меня будет другой бой, об этом уже договорено с императором, а вы... Идём туда, где нас не увидят, — Лика махнула рукой в сторону густых зарослей, что росли у самого берега. Там, даже не проверяя — подсматривают ли за ними, Лика сказала: — Надеюсь, ты никому не будешь рассказывать, о том, что увидишь. Да? Тогда смотри!

Лика сняла свою тунику и отступила на несколько шагов, Сэлли с трудом сдержала крик, вернее, не закричала только потому, что у неё перехватило дыхание, было от чего так испугаться — на неё смотрел снежный барс, но не обычного цвета для такого зверя, а жёлто-коричневого, даже где-то тёмно-бронзового. Строение тела у этого зверя было как у снежного барса — такое же длинное тело с длинным хвостом и широким лапами, но был этот барс раза в полтора больше, чем его местные родственники. Барс зевнул, показывая огромные клыки, и сказал голосом Лики (не таким как у девочки, а более гулким):

— Рычать не буду и не надейся, если зарычу, то сюда прибегут охранники, может, не сразу, сначала копья возьмут. А зачем мне твоя знакомая гладиаторша, узнаешь позже.

Барс стал девочкой, которая показала застывшей Сэлли язык, а потом сказала, обращаясь к Дике:

— А она напугалась больше, чем ты.

— Не испугаешься тут, когда такой зверь перед тобой стоит, да ещё и разговаривает, — отдышавшись и придя в себя, сказала Сэлли. Потом повернулась к Дике и спросила: — А ты, подруга, тоже так можешь?

— Нет, она на такое не способна, — ответила Лика и, захихикав, добавила: — Так не может, но может гораздо больше. Настолько больше, что ты, подруга, когда узнаешь — упадёшь! Поэтому возьмись за что-нибудь или сядь! Дика, покажи.

Девушка улыбнулась и протянула руку к обломку скалы, торчащему из воды, тугая струя пламени ударила в этот громадный камень, и он потек, словно кусок воска, помещённый в огонь. Раздалось громкое шипение, и то место, где раньше был камень, окуталось густым паром. Сэлли ухватилась за дерево и, глядя на свою давнюю подругу круглыми глазами, заикаясь, спросила:

— Ты... вы, вообще кто?

— Прежде всего — твоя подруга. Подруга, поэтому говори мне как прежде — "ты", — ответила Дика, а Лика, как бы хвастаясь, добавила:

— Твоя и моя подруга, по совместительству богиня охоты. Не знаю, грозная ли, но ты её не бойся, она тебя не обидит. Вот такие мы необычные, я могу меняться, а она вот такое вытворять.

Сэлли, продолжая держаться за дерево, стараясь не заикаться, осторожно спросила:

— Где вы были, что с вами такое произошло, да и вообще, вы ли это? Раньше были обычными людьми, а сейчас... одна богиня, я видела Дика, какая ты была, когда вы вернулись, но потом изменилась и стала прежней. А вторая, после охоты оборотнем стала, хотя... Лика, там, в эргастулуме, когда мы с тобой познакомились, когда ты меня накормила ужином Севка, тот зверь, который ломал решётку — это была ты?

— Я, — не стала отрицать Лика. Сэлли понимающе кивнула:

— Значит, тогда там была ты, ты такая сразу была, не знаю, когда это у тебя началось, но здесь ты появилась, уже умея оборачиваться в этого зверя. Ты — оборотень, но Дика? У неё же это никак не проявлялось, если она богиня, то почему попала в рабство? Почему стала гладиатором? Ведь её могли много раз убить!

— Могли, но не убили же, а скажи-ка, много раз её ранили? Если да, то насколько это было серьёзно? — поинтересовалась Лика, заставив задуматься не только Сэлли, но и Дику. Если Дика ничего не ответила, то Сэлли с удивлением сказала:

— А ведь и правда! Сколько раз меня и Гриппу ранили, а у Дики только царапины, да и то не всегда! А последний раз... бедная Гриппа! Да и я... если бы не Лика, была бы я никому не нужной калекой! Такой, которую если бы сразу не добили, то оставили бы где-нибудь умирать. Лика, ты думаешь, я не помню, как ты руками водила и боль уходила, а потом... костоправ правильно говорил — надо резать, если оставить, то с такими ранами не выживают — сгорают от внутреннего огня! А у меня даже шрамов не осталось!

Лика многозначительно кивнула, Сэлли подтвердила её догадку о том, что Дика, сама этого не понимая, работала с магической силой и раньше, иначе как можно объяснить то, что она практически невредимой оставалась там, где её более опытные и умелые товарки получали довольно серьёзные ранения. А Сэлли, глядя на Дику, продолжила говорить:

— Меня Лика вылечила, не знаю, как она это сделала, а то, что я совсем здорова вряд ли это от травок Фесы, которыми вы меня усиленно поили, а я в этом немного разбираюсь. Да и сейчас — смотрю на Дику и вижу, насколько она помолодела. Она была ненамного младше нас с Гриппой, а мы уже далеко не девушки, можно сказать — старухи, мне уже почти сорок, а Гриппе было и того больше. Любой бой мог оказаться для нас последним, да так и... Бедная Гриппа! — Сэлли, замолчав, всхлипнула, видно, представила себя на месте подруги, а оно почти так и было. Лика положила руку на плечо подруги и, подведя её к воде, заставила посмотреть на отражение, после чего спросила:

— Узнаёшь? Ты, конечно, не девочка, как Дика, но и... сколько тебе лет сейчас можно дать? Как ты себя чувствуешь? И извини меня, что я тебя так долго мурыжила, всё это можно было сделать за несколько дней, или вообще — за день. Но согласись, это очень подозрительно выглядело бы — быстрое выздоровление после тех тяжелых ран тобою полученных, а потом — резкое омоложение.

— Такая необыкновенная лёгкость, какая была тогда, когда мне было лет восемнадцать, а может, и меньше, — отвечая Лике, восторженно произнесла Сэлли, Дика подозрительно поинтересовалась у подруги:

— А почему это у тебя была необыкновенная лёгкость именно в восемнадцать? Не раньше и не позже, а именно тогда? Ты случайно не была влюблена? Давай колись подруга, рассказывай о своих похождениях.

— Да ну тебя, — отмахнулась от Дики Сэлли. Ещё раз глянув на своё отражение, озабочено сказала: — Нам надо придумать, как объяснить наше чудесное омоложение, а уж потом решать остальные вопросы.

— Это точно, — подтвердила Лика и добавила: — Сюда идут Севк и его охрана, и не только они, что делать будем? Как мы ему объясним произошедшие перемены с вами, девочки, а? Особенно с тобой, Сэлли, ведь до твоего теперешнего состояния я тебя только что омолодила. Давайте думать, как это объяснять, только надо это делать быстро.

— Я-то могу свою внешность изменить, а вот Сэлли... действительно, надо подумать как... — начала Дика. Сэлли не дала ей досказать, предложив:

— А что тут думать? Надо быстренько в дом вернуться, а там...мази, притирки румяна и белила для лица, если правильно смешать и этим намазаться, то можно выглядеть моложе, а можно и старше. Я с Дикой побежала, а ты, Лика, отвлеки их, пусть побегают по парку.

Девушки побежали по берегу, а потом нырнули в заросли, кайтра тоже исчезла в зарослях, и сразу же раздался низкий рык, который слышался то с одной стороны, то с другой. Потом рычащий зверь остановился (зверя не было видно, но по рычанию можно было определить — где он затаился) как раз между людьми, сбившимися в тесную кучку, и домом.

Дика и Сэлли активно занимались тем, что позже назовут — макияжем, когда в их комнату через окно запрыгнула Лика (не кайтра, а девочка). Она некоторое время наблюдала за действиями подруг, а потом высказалась:

— Впечатляет, очень впечатляет. Дика, а зачем ты такое делаешь, ты же можешь изменить внешность без этих ухищрений.

— А мне так больше нравится, — ответила Дика и пояснила: — Я ещё толком не научилась менять свою внешность, к тому же боюсь, что мои изменения могут исчезнуть в самый неподходящий момент. Да и хочется так, я только видела подобное у зрительниц, а сама не пробовала.

— Что тут такого особенного, многие женщины так делают, я когда была свободной... — Сэлли, не досказав, махнула рукой. Потом высказала своё восхищение Лике: — А вот как ты рычала, это действительно впечатляет! Я хоть и знала, что это ты, но мне всё равно страшно было, а уж тем, кто в сад за нами пошёл... боюсь, они не скоро вернутся.

— Это почему? — удивилась Лика, Сэлли со смехом пояснила:

— А от страха в штаны наложат, долго будут чиститься и мыться.

— Но этот грим всё-таки временная мера, надо придумать что-то такое, что объясняло бы изменение нашей внешности, — озабоченно произнесла Дика, Сэлли, снова махнув рукой, начала высказывать свои соображения:

— Не бери в голову, будем потихоньку убавлять нашу маскировку, все и привыкнут к новому нашему виду, тем более что изменения нашей внешности уже заметили. Ты, Лика, Севку тогда очень удачно сказала о здешнем чудодейственном воздухе и воде, о травах Фесы. Он сразу не поверил, но недавно просил Фесу и ему такого снадобья сварить, да и заметили — зачастил сюда. Водички попить и воздухом подышать. Кстати, Лика, зачем тебе Вилия?

— Увидишь, — ответила Лика, а потом поинтересовалась: — Откуда ты её знаешь, вы же в разных гладиаторских школах были, да ещё и соперницами

Сэлли пояснила:

— Единственная уцелевшая гладиаторша из школы Палинора, а почему? Потому, что я тогда сдержала смертельный удар. Откуда я её знаю? Она из тех же мест, откуда и я. Мы вместе тогда попали в плен и стали рабами, а когда были свободными, некоторое время даже дружили. А потом — разные гладиаторские школы, вот так и встретились мы на арене, а у гладиаторов дружбы быть не может, потому что... впрочем, я тебе об этом рассказывала. Она в том бою была изранена не меньше, чем я, но если то, что со мной сделала Лика, я тогда восприняла как удачное лечение, но теперь понимаю — что это было не так, а вот как к этому отнесётся Вилия?

— Да, быстрое исцеление может стать проблемой, тем более что за Сэлли Лика сразу взялась, а у той гладиаторши ранения уже давние. Как можно объяснить быстрое и полное исцеление? — высказала свои опасения Дика. Лика на них посмотрела, поинтересовалась о том, верят ли они в чудеса и стала развивать свою идею:

— Верите, да? Я так и знала, в чудеса верят все, но мало кто их видел. А если такое чудо и происходит, то почему-то хотят, чтоб объяснили, как и почему произошло, а чудо, оно потому и чудо, что внезапно и без причины. Но думаю, что если, Сэлли, твоей подруге рассказать о каком-нибудь чудодейственном снадобье и обладательнице особых знаний и умений, способной совершить если не чудо, то что-то похожее, то она поверит.

— А где найти такую особу, которая... — начала Сэлли, Лика её оборвала:

— Её не надо искать, она перед тобой. Не секрет, что я уроженка страны с трудно произносимым для вас названием — Вахромадразахжамитландх, попробуйте повторить, хотя бы с третьего раза, а потом долгое время жила в северных степях. Вот там и научилась, конечно, меня могут попросить поделиться этим знанием, но вот тут и будет элемент чуда, это искусство врачевание помогает только тогда, когда обращаются к одной северной богине. И если она благосклонно отнесётся к этой просьбе, тогда моё лечение будет действенным, если же нет, как говорят — на нет и суда нет. А к этой богине могу только я обратиться, остальных она и слушать не будет. Да и меня не всегда слушает, вот такая очень капризная богиня.

— А поверят ли в то, что это действительно так? — высказала сомнение Дика. А вот Сэлли, глядя на Лику, тихо спросила:

— Лика, ты действительно можешь попросить богиню и она тебе поможет?

— Могу, и она мне поможет, если не веришь, посмотри в зеркало, какая ты сейчас стала. Если бы не помощь богини, тебе бы отрезали ногу и руку и бросили умирать, кому нужна рабыня калека? — ответила Лика подруге её же словами, многозначительно кивнув Дике, мол, видишь? А ты сомневалась, что не поверят. Но всё же Сэлли сказала, что это будет очень необычно и после этого Лике не будут давать проходу, тот же Севк, даже не прося, а требуя, чтоб она и для них совершила подобное чудо. Лика задумалась и сказала, что сначала разберёмся с этой Вилией, а потом уж будем думать — как это лучше представить, может, придумаем, что получше, чем просить богиню об одолжении.

Жизнь рабыни не сахар, рабыни-гладиатора тоже, но пока ты нужна, к тебе хорошо относятся и даже выполняют некоторые капризы. А если ещё и побеждаешь на арене, то тебе может позавидовать кое-кто из свободных, да и тебе кажется, что до свободы — всего один шаг. Но это временно, успех изменчив, а слава быстро проходит, как только в тебе перестают нуждаться, тебя забывают. А если ещё, ранив, искалечат, то даже как рабыня ты никому уже не нужна, действительно, кому нужна рабыня калека, которая только и умеет — драться, но теперь этого делать не может, потому что — калека! Такие невесёлые думы были у одной из чемпионок, теперь уже бывшей, школы гладиаторов Луция Палинора, и очень похоже, что эта школа тоже скоро станет бывшей. Владелец школы почти разорился, потерял к школе интерес и денег на её содержание не давал, а обернулось для школы гладиаторов и её обитателей очень нехорошими последствиями. Гладиаторов, как и остальных рабов, представляющих хоть какую-нибудь ценность, уже продали, а те рабы, которые тут остались, уже голодали. Кому они нужны, калеки и доходяги, кто же их будет кормить? Кто-то подворовывал (таких часто ловили и показательно казнили), кто-то просил милостыню, Вилия до этого ещё не опустилась, не потому, что была гордая, до рынка ходить тяжело было, а милостыню только там, у храма Меркурия, разрешено было просить. Вот так она и жила, за счёт того, что более удачливые с ней делились. Недаром же говорят — чем хуже человеку, тем больше у него сострадания к похожим на него. Но, видно, дошёл черёд и до неё — Вилии, однажды утром два охранника грубо её подняли и повели, почти потащили к воротам. Там её передали другим, вернее, одной, которая показалась Вилии смутно знакомой, и усадили не в фургон, в которых перевозят рабов, а в почти господскую повозку. Там сидела ещё одна девушка, почти девочка, спросившая у охранницы:

— Сэлли, это она?

— Она. Дика, это она, — ответила девушка-охранница со знакомым именем. Вилия внимательно посмотрела на эту девушку, удивительно похожую на её бывшую подругу, а потом соперницу, но вряд ли это была она, уж очень молодо эта выглядела. Охранница, заметив этот взгляд, улыбнулась и спросила:

— Кушать хочешь?

Не дожидаясь ответа, достала и развернула большой узелок, там были хлеб, варёные овощи и жареное мясо! Было там ещё небольшая бутылка с вином. Уговаривать Вилию не пришлось, забыв обо всём, она набросилась на еду.

Ехали довольно долго. Вилия, разомлевшая после обильной еды и выпитого вина, задремала. Проснулась она только тогда, когда услышала разговор:

— Лика, а не повредит ли ей? Уж очень она худая и измождённая, да и раны её не совсем зажили, хоть и затянулись. Вон, место перелома хорошо видно.

— Нет, не повредит, ей же не мешки таскать, потом есть захочет, кстати, Феса там готовит, нам тоже. А теперь идём.

Вилию достали из повозки и, бережно придерживая, куда-то повели. Тело, руки и ноги болели так, что Вилии уже было всё равно, что с ней сделают, лишь бы это было побыстрее. Её привели на берег моря, положили на плоский камень у самой воды, предварительно раздев донага. Вилия хотела спросить — зачем всё это, но её охватила какая-то апатия, голова закружилась и всё куда-то поплыло. Очнулась она только от боли во всём теле, но закричать она не смогла, кто-то положил ей холодную ладонь на лоб — и сразу стало легче. Она закрыла глаза и провалилась в благословенную темноту, но при этом слышала всё, что говорилось вокруг.

— Лика, а почему она не спит, а слушает?

— Сэлли, если она уснёт, то может не проснуться, она очень истощена, понятно?

— Поэтому ты сейчас её подпитываешь силой, да и покормили её хорошо, пока сюда ехали. Поэтому, да? Но ведь ей много дали, так почему...

— Дика, та еда ещё должна усвоиться, а подпитка силой — очень сложная и тонкая штука. Если бы здесь были привычные мне потоки, то я бы всё сделала за несколько секунд. Но здесь сила размазана и приходится её собирать и потихоньку осторожно вливать, чтоб был, ну, как бы постоянный ручеёк, если он оборвётся, то станет только хуже. А такой ручеёк сделать очень и очень трудно, сама смотри и учись, сейчас подруга Сэлли испытывает такую эйфорию, что может не захотеть возвращаться, поэтому действуем очень осторожно, помогай давай. Вот видишь, почему она хромала и рука плохо действует, дышать ей тяжело — рёбра сломаны были, срослось всё плохо. Надо исправлять.

— Да, вижу, покажи, как исправить.

— Лика! Дика! Вы что? Будете ломать, чтоб правильно срослось!

— Сэлли, не мельтеши и не мешай, ничего ломать не будем, потом объясним, что делали.

Вот такие странные разговоры слушала Вилия, ей должно было стать страшно, но она испытывала необыкновенное умиротворение. А когда чей-то голос произнёс, мол, хватит притворяться, вставай, стало жалко, что всё кончилось. Вилия осторожно села, ожидая привычного взрыва боли и посмотрела на солнце, клонящееся к горизонту, а ведь когда её сюда привели, до полудня ещё было далеко! Сидела она на том плоском камне, на который её положили перед этой непонятной процедурой. Перед ней стояли три девушки и разглядывали её так, будто она была какой-то диковиной. Та, которая была очень похожа на её старую подругу, спросила:

— Ну, как ты себя чувствуешь, гладиатор Вилия Острый Клинок?

— Какой я теперь Острый Клинок, немощная калека, а не гладиатор, даже как рабыня я никому не нужна, — с горечью ответила Вилия этой девушке, решившей над ней поиздеваться. Но та не унималась:

— А ну встань и попрыгай, смелее, смелее!

Вилия осторожно встала, и несколько раз подпрыгнула, при этом испытывая чувство забытой лёгкости. Девушки засмеялись, а одна, погрозив ей пальцем, сказала:

— Не так высоко, а то упадёшь и чего-нибудь себе сломаешь, вся наша работа пропадёт.

— Какая работа? — спросила Вилия, одна из молодых девушек засмеялась и начала говорить:

— Я же сказала — наша, моя и Лики, в основном Лики, я только помогала, а какая? Ты, что, так и не поняла? У тебя что-нибудь болит? Руки-ноги — как надо сгибаются? — Потом показала на зеркальную поверхность воды тихого моря: — Ну, если не веришь, вон туда посмотри.

Вилия осторожно взглянула, куда девушка показывала, ожидая там увидеть всё, что угодно, хотя там должно было отражаться только её изломанное тело со множеством шрамов, и вскрикнула. Всё же поверхность пусть и очень спокойного моря — это не зеркало, но кое-что Вилия разглядела, девушка в море была не она! Та девушка была стройнее, без тех мышц, что должны быть у постоянно тренирующейся гладиаторши. Её удивление заметили и посоветовали пощупать себя, если она глазам не верит.

— Вот, Сэлли, я же тебе говорила — она себя не узнает. Я тоже сразу не узнала, когда Лика меня... — с хихиканьем начала говорить одна из молодых девушек, но досказать ей не дали.

— Ну чуть что, так сразу Лика! — обиженно надула губы самая младшая девушка, при этом став совсем похожей на ребёнка. Но эта обида (может, просто показная) не помешала ей пояснить: — Я только сказала как, даже ей не показывала, а дальше она уже сама, всё-таки какая-никакая богиня. Правда, не Эскулап и не его дочь, а только охоты. Слушай, Дика, может, ты богиня не только охоты, а ещё чего-нибудь полезного, ну там, обед, вернее, ужин можешь сотворить?

При этих словах обе девушки дружно засмеялись, поэтому Вилия восприняла эти слова как шутку, действительно, разве может быть богиней одна из этих так легкомысленно выглядевших малолеток (одна выглядела лет на четырнадцать, другая не больше чем на шестнадцать), но она последовала совету одной из них и начала себя тщательно ощупывать. Шрамов там, где они должны были быть, не было! Не было следов от старых ран и в других местах, не было и никаких следов переломов! Вилия щупала это тело, которое вроде её, ведь она же чувствовала его, когда щупала. Но в то же время тело было не её, ведь она его не узнавала! Отвлёк её вопрос самой старшей девушки, который она задала младшей:

— Лика, я так поняла, что этому ты научила Дику, ну, показала ей как. А кто тебя научил?

— Никто, только мельком показали, что так можно, а потом уж я сама до всего доходила, жизнь заставила. Волей-неволей научишься восстанавливать повреждённые части тела, когда надо уходить от погони, а крыло висит и не двигается.

— Какое крыло?! — изумилась Сэлли, а потом испуганно прижала руки к груди: — Так у тебя ещё и крылья есть? И ты будешь говорить, что ты не богиня?!

— Ну вот, напугала Сэлли, — укоризненно сказала Дика, показав на Вилию, добавила: — А эта сейчас вообще чувств лишится и с камня упадёт в воду. Придётся за ней нырять, чтоб из моря вытащить.

— Ничего, достанем, обсушим, обогреем и накормим. Вилия, ты кушать хочешь? Можешь не отвечать, я и так знаю, что хочешь. Идём, сейчас нас Феса накормит, — сказала самая младшая девочка, у которой, по её же словам, были крылья! Вилия испуганно посмотрела на этих девушек и шёпотом спросила:

— Вы кто? Богини?

— Вот она богиня, — младшая девочка показала на свою подружку, продолжающую легкомысленно хихикать. Потом надув щёки, гулким голосом добавила: — А вот я не богиня, я гораздо страшнее! Я просто ужас!

— Грозно рыкающий под деревьями, а потом махающий крыльями во тьме над горами, — дополнила девочка постарше. Девушка, посмотрев сначала на Вилию, потом на своих младших подруг, стараясь быть серьёзной (а это было делать очень трудно, глядя на веселящихся девочек), сказала:

— Ну, разве можно сказать, что эти легкомысленные особы — богини? Но объяснить Вилии что и как, раз мы берём её в свою команду, придётся. Да и мне тоже, что там такое вы о крыльях говорили.

— Ладно, объясним, но не сейчас, Вилию надо накормить, да и отдохнуть ей надо. А ты, Сэлли, её подготовь, да и о себе расскажи, что с тобой произошло после того боя, когда Дика её щитом по голове приложила, — стала серьёзной младшая девочка, видно, эта серьёзность заставила прийти к какому-то выводу Сэлли, она им и поделилась:

— С нами всё ясно, мы ей объясним что и как, а вот как быть с остальными, с тем же Севком. У него точно возникнет вопрос — куда делась искалеченная гладиаторша, которую мы привезли, и откуда взялась эта девушка. Что мы ему скажем? Да и остальным тоже? Перестарались вы, девочки, с лечением Вилии. Лечебными свойствами воздуха и воды этого места такого не объяснишь. Да и от травок такого эффекта не будет, хоть их стогами ешь.

При этих словах Сэлли Вилия сжалась, эти две легкомысленные богини, или кто они там, вполне могут вернуть все её болячки и раны обратно, и она снова станет старой калекой. Вилия прижала руки к груди и стала просить пожалеть её, обещала делать всё, что прикажут её избавительницы, только оставить всё то, что с ней сделали. Увидев слёзы, выступившие на глазах девушки, Дика её обняла и сказала:

— Не бойся, мы тебя в обиду не дадим, что-нибудь придумаем. А что если... её теперь никто не узнает, даже если оставим прежнее имя, можно сказать, что та Вилия умерла, а вместо неё появилась новая, как вам такое?

— Отличная идея! Так и скажем — та умерла, мы её съели вместе с костями, поэтому никаких следов не осталось. Когда ту доедали, из пены морской вышла новая и сказала... — посмеиваясь, начала предлагать Лика, как поступить. Но досказать у неё не получилось, её перебила Сэлли, начавшая излагать свой план:

— В этом что-то есть, не в том, что съели, это уж слишком, а в замене искалеченной, никуда не годной гладиаторши на молодую, полную сил и хорошо обученную. История будет такой — на меня вышли люди из моего народа. Я вам рассказывала, что меня продали в гладиаторы, тогда же продали и Вилию, мы одногодки, ну, если нет, то разница в возрасте не больше одного-двух лет. Нас готовили вместе, мы не то что дружили, знали друг друга, вот поэтому, когда я здесь достигла некоторого успеха, ко мне обратились люди, ну не знаю кто, может, кто-то из старейшин, может, из тех наставников, что нас учили, с предложением похитить или купить Вилию и им её передать. У моего народа существуют специальные школы, где готовят воинов, хороших воинов, но тех, которые чем-то не устраивают старейшин или наставников, могут продать, как нас с Вилией. В империи таких рабов охотно покупают, ведь это уже хорошо подготовленные гладиаторы, надо сказать, такие рабы стоят очень недёшево. Вот меня и Вилию тогда так и продали, за строптивость продали. А сейчас Вилию решили вернуть, обратились ко мне, а я попросила Лику, как родственницу Севка посодействовать. Она сказала, что как плату возьмёт обученную драться рабыню, вот сегодня и обменяли, как вам такой вариант?

— Мало правдоподобно, зачем менять здоровую рабыню на калеку? — поинтересовалась Дика, покачав головой, Сэлли ответила:

— Ну, не знаю, может, она оказалась чьей-то родственницей, наследницей, меня это мало интересовало.

— Вообще-то, в этом что-то есть, — одобрительно кивнула Лика и высказала своё мнение: — История не лучше, но и не хуже других. Всякое случается, иногда бывает такое, ну совсем уж неправдоподобное, но всё же происходит. Вот только с одеждой Вилии надо что-то сделать, а то получится, что ту рабыню мы голой отдали, а её рваную тунику зачем-то себе оставили. Завернём в неё камень и утопим, хотя... Дика, а можешь незаметно сжечь и так, чтоб следов не осталось. Заодно покажешь, как это у тебя получается.

Дика пожала плечами, после чего провела рукой над теми лохмотьями, которые были одеждой Вилии. Они даже не сгорели, просто истлели, превратившись в пыль. Сэлли и Вилия поражённо замерли, а Лика, хихикнув, сказала:

— Она и не так может, а вы чему удивляетесь после того, что она сделала с Вилией, это ерунда, ломать — не строить.

— А ты, что можешь ты? — тихо спросила Сэлли, Лика ответила:

— Я умею хорошо ломать, можно сказать, это моё призвание, к тому же этому меня учили, хорошо учили, так учили, что вы даже представить не можете, насколько хорошо! Но я об этом уже рассказывала или нет?

Сэлли кивнула, принимая к сведению сказанное Ликой, потом, глянув на Дику, спросила:

— А там, на арене, если ты такое можешь, почему ты...

— Не умела тогда, — ответила Дика, а Лика добавила:

— Да и сейчас такого показывать не стоит, в лучшем случае будут относиться как к диковинным зверушкам или проходу не давать, чудес требовать. В худшем — постараются убить, мы, конечно, не дадимся, но нужны ли нам эти проблемы? К тому же, после того что покажем, отсюда уйти придётся. А мне здесь нравится, да и на новом месте всё может повториться.

— А разве вас теперь можно убить? — удивилась Сэлли, Лика ответила:

— Если постараться, убить можно кого угодно. А зачем нам это надо — смотреть, как нас убить стараются? Будем возражать. Ладно, пошли ужинать, там, наверное, Феса заждалась. А нам ещё Вилию одеть надо.

Но одеть Вилию так и не удалось, девушек у дома ждали. Ждали не потому, что не искали, а потому что найти не могли. Лика повела девушек через парк к морю, но углубившись в заросли, особенно густые в той части парка, направилась к ограде. Там, закрытый непроходимыми и колючими кустами, был небольшой проход. Лика раздвинула эти заросли, но не руками, а с помощью магической силы, вот так и получилось, что войдя в парк, девушки бесследно исчезли, следов-то тоже не осталось. Именно поэтому им никто не мешал, хотя их долго искали. Но искали-то в парке, никому и в голову не пришло, что они за оградой. Обратно они шли той же дорогой.

Глава 17. Интересный обмен. Лика как лекарь, и немного о командных действиях.

— Лика, где ты была и кто это с тобой? Кто эти девочки и где Диана и рабыня, которую вы привезли? — закричал Севк, увидев Лику. Сэлли укоризненно посмотрела на Лику, мол, что я говорила? Вот теперь надо выпутываться из создавшегося положения. Лика, не смущаясь, стала излагать версию обмена старой израненной гладиаторши на молоденькую девушку, дополнив рассказ ещё некоторыми подробностями:

— Вот, когда их обменяли, Дика тоже захотела уйти, она же охотница, а где здесь этим заниматься? Я не стала возражать и предложила продолжить обмен, вот знакомьтесь — Артедика, для друзей — Дика, но только для друзей, тоже охотница, хотя и не такая опытная. Я решила, что обмен должен быть равноценным, поэтому мы поменяли — охотницу на охотницу. Да и старое имя решили сохранить, мы уже к нему привыкли. Как вам такой обмен? Мне нравится.

— Сменяла?! — всплеснул руками Севк и горестно добавил: — Что мне скажет император? Кого теперь выставить против тройки лучших гладиаторш императора Дамиана? А такой бой — обязательное условие больших игр.

— Можно подумать — раньше было кого выставить, — хмыкнула Лика, Севк продолжал с тем же горестным видом:

— Было две гладиаторши: Селена и Диана. К ним третьей кого-нибудь подобрали бы, теперь осталась только Селена, да, она опытный и умелый боец, но она одна! А что она одна сможет сделать? Разве эти молоденькие девчонки смогут противостоять опытным бойцам Дамиана?

Но Лика его уже не слушала, она, увлекая за собой остальных, направилась в дом, где на веранде уже был накрыт стол. Там Севк, горестно причитая, продолжил ранее начатый разговор:

— И что мне теперь делать? Кого я могу выставить на бой? Ведь император от меня именно этого ждёт, что он скажет? Как мне теперь ему в глаза смотреть? Я же его подвёл! А это может быть расценено как измена, а за измену...

— Что скажет император, я не знаю, меня это и не интересует, а в глаза ему посмотришь, как верноподданный посмотришь, — спокойно начала отвечать на вопросы Севка Лика, а потом показала, как надо смотреть: вытаращила глаза и скосила их к носу. С тем же невозмутимым видом она продолжила: — А что делать? Поставить как можно больше денег на бои с нашим участием, кстати, я бы хотела оговорить нашу долю. Думаю, три четверти от всей суммы будет справедливо.

Севк совсем не это хотел услышать, он сразу растерялся, а потом, придя в себя, возмущённо закричал:

— Как три четверти?! Это же семьдесят пять процентов! Это не слыхано!

— Ну почему неслыханно, ты же услышал, — с тем же спокойствием сказала Лика. Посмотрев на красного от гнева Севка, а может, от чего-то другого, Лика так же невозмутимо продолжила: — Я думаю, это справедливая цена, ведь на арену нам выходить, поэтому — три четверти от призовой суммы. Мы не рабыни, а свободные, поэтому можем назначить свою цену, вот и назначаем. На ставки тотализатора я не претендую, там каждый сам решает — сколько сестерциев поставить, лично я поставлю столько, сколько возьмут. Тебе, дядя, советую сделать то же самое.

— Но как же так — семьдесят пять процентов, ведь вы будете выступать от Катуанской школы гладиаторов, вы же не можете выйти на арену от самих себя? А это значит, что можете рассчитывать на пятьдесят процентов, ладно как для вас — пятьдесят три... — не унимался немного успокоившийся Севк, раз Лика торгуется, значит выйдет на арену, и не просто выйдет, а уверена в том, что победит. И получается — если эта девочка торгуется не только от себя, то значит, у неё есть кто-то, кого она собирается выставить на бой. Причём в победе этих неизвестных она тоже не сомневается, своего-то она не упустит (Севк в этом уже убедился). Лика, словно подтверждая догадки Севка, повторила ранее сказанное:

— Мы не принадлежим Катуанской школе, мы свободные, да, правила запрещают вот так просто от себя выйти на арену, но ведь мы можем и не выходить. Да знаю, знаю я, чем это мне грозит, император будет недоволен, может наказать. А как он меня накажет? Запретит выходить на арену и не только мне? Но я это как-нибудь переживу, ну и не собираюсь основывать собственную школу, мне это не надо. А по-другому меня и не накажешь, я свободный человек и не на государственной службе. Но, дядя, согласись, половина, даже с тремя процентами сверху, это мало за победу, так нужную императору, за всё надо платить.

Вот так, немного поторговавшись, Лика и Севк сошлись на шестидесяти процентах. Но при этом сенатор настоял, что будет присутствовать на первой тренировке, чтобы оценить, стоят ли этой суммы умения, а главное, подготовка тех, кем Лика предложит заменить опытных гладиаторш. Если он на Сэлли смотрел с подозрением, справедливо полагая, что она одна из тех, кого Лика выставит на бой, то на двух, так странно выменянных, малолеток внимания не обратил. Еще он хитро, как ему казалось, предложил Лике услуги Катуанской школы, мол, он готов предоставить наставников и нужный инвентарь, конечно, не бесплатно. Лика поняла хитрый замысел Севка, который хочет посмотреть на предложенных ею бойцов, после чего сказала, что в принципе она согласна на инвентарь и наставников (сказала так, словно между ними не было никакой разницы), но при этом заявила, что окончательное решение — надо это или нет — оставляет за собой.

Ужин закончился, и все разошлись по выделенным им комнатам. Вилия пошла в комнату к Сэлли, а Дика к Лике, ещё одну комнату занимали Феса и Кора, в четвёртой разместились Рена, Роса и Руфина. Севк разделил комнату со следовавшим за ним Авктом. Конечно, сенатору полагалась отдельная комната, тем более что в доме оставались ещё три пустующие (остальные охранники разместились во флигеле), но сенатор не решился остаться один, ведь в парке мог бродить тот страшный рыкающий зверь. К тому же Севк хотел узнать, что по поводу всего этого думает его помощник и верный охранник. О чём и спросил сенатор у него, когда они остались наедине:

— Что думаешь по поводу всего этого? Как тебе наша юная дикарка из степей с севера? Мне кажется, не такая уж она и дикарка, меня сразу насторожило то, что она очень быстро выучила наш язык, и не только наш. Мало того, она очень неплохо разбирается в финансовых вопросах, да и в хозяйственных... а то, как она дерётся, превосходит всё, что я видел до сих пор, да и ты тоже. Вот мне и кажется, что она не так проста, как старалась сразу показать, так что ты думаешь?

— Вы же знаете, я не силён в хозяйственных и этих... финансовых вопросах, но то, что она мастерски торговалась — это я понял. Но меня смутили эти обмены рабынями, она говорит, что они не рабыни, но сумела их как-то обменять. А как она вышла на этих... ну тех, которые обменяли старую, да ещё и калеку, на молодую и здоровую... да и Диану... Мне казалось, что она дружна с Ликой, а гляди ж... и её наша хитрая дикарка поменяла, — начал сумбурно излагать свои сомнения Авкт. Севк его перебил:

— Не сама она вышла, а, как она утверждает, на неё вышли, даже не на неё, а на Селену, это вполне может быть. А Лика просто воспользовалась моментом. А вот то, что эти люди прошли незамеченными в самый центр империи, говорит об их высокой квалификации и головотяпстве наших пограничных стражей, большой отряд они ещё могут заметить, а нескольких человек вполне могут пропустить. Как обменяла калеку на здоровую? Думаю, тут ничего особенного нет, доплатила разницу, а может, ещё и заработала на этом обмене, с её-то способностями торговаться такое вполне может быть. А если судить о том, что за этой старой искалеченной гладиаторшей пришли с такими предосторожностями (ведь их никто не заметил), проделав опасный и долгий путь, то так оно и есть — эта женщина имеет для тех людей какую-то цену, довольно высокую цену. Я склоняюсь к тому, что наша хитрая дикарка заработала и, скорее всего, хорошо заработала. Удивительно то, что Диана решила уйти, ведь она вроде как подружились с Ликой, вон — на охоту вместе ходили. Удивительно и то, что она не просто ушла, а с обменом на молодую девушку, почти девочку, которая выглядит ненамного старше Лики. Да и похожа эта девушка чем-то на Диану. И эту девушку тоже привели, как будто знали о том, что... хотя, может, и об этом обмене было договорено заранее. Много странностей, но если подумать, то их вполне можно объяснить.

— А омоложение Селены и Фесы? Это, патрон, как объяснить? — продолжил сомневаться Авкт. Севк задумчиво произнёс:

— Не исключено, что наша дикарка знает какие-нибудь целебные снадобья, неизвестные нашим лекарям. Ведь смогла же она вылечит дочь Касторуса, о которой Цевиус говорил, что она безнадёжно больна. Кстати, Лика обещала дать это чудодейственное снадобье нам с тобой, завтра, дать, вот и попробуешь — как оно действует.

Авкт ничего на это не сказал, только тихонько вздохнул, очень может быть, что это зелье Лика пообещала только Севку, а тот настоял на том, чтоб и он, Авкт, его попробовал. Всё-таки боится сенатор, что его отравят.

Севк и Авкт проснулись довольно рано, не сами проснулись, их разбудила Лика, возмущавшаяся, мол, как можно так долго спать, когда они хотели посмотреть на то, что умеют новые её подруги. Так и сказала — подруги, будто она с теми девушками давно знакома и не обменяла их вчера (или купила) как рабынь. Когда же ворчащие сенатор и его помощник-охранник вышли из комнаты, Лика сразу утащила их на веранду. Там, усадив в мягкие кресла, объяснив это действие тем, что голова от снадобья закружится и упасть можете, девочка дала им наполненные стаканы, сказав, что это именно то, о чём вчера говорилось. Севк взял стакан, но сразу не выпил, а подождал, пока это сделает Авкт. А тот взял предложенный ему стакан и, словно раздумывая, пить или не пить, поднял и сквозь янтарную жидкость посмотрел на свет. Лика ухватила его за руку и ехидно поинтересовалась:

— Неужели ты думаешь, что я тебя отравить хочу? Да, это снадобье не очень приятное на вкус, но, как говорит лекарь Касторус, а он в этом знает толк, настоящее лекарство должно быть горьким или кислым. От себя добавлю — ещё и противным, чем противнее, тем действеннее. Ну, чего медлишь? Пей давай!

Авкт зажмурился и залпом выпил весь стакан, Лика, продолжая держать его за руку, глянула на сидящего Севка и напряжённо смотрящего на своего помощника, после чего серьёзно сказала:

— Ну вот и всё, сейчас у него уши отвалятся.

Севк побледнел, а Авкт испуганно прижал руки к ушам так, словно пытался их удержать на месте. Лика захихикала, к ней присоединились Сэлли и Дика, только Вилия не смеялась, она смотрела на Авкта так, как будто действительно ждала, когда же его уши отпадут, точно так же смотрел на своего телохранителя и Севк. Лика, которая всё это время держала Авкта за руку, отвела её от его уха и спросила:

— Ну как? Не слишком ли горькое, на что похоже?

Осторожно потрогав своё ухо, проверяя на месте ли оно, Авкт ответил:

— Похоже на молодое вино, только очень солёное.

Лика отпустила руку бывшего центуриона, решив, что на сегодня её воздействия хватит (а именно это происходило, когда она держала его за руку), после чего с важным видом сказала:

— Значит так, горечи ты не почувствовал, кислоты тоже только то, что солёное (ну как не быть этому питью солёным, Лика больше чем наполовину разбавила налитое в стакан вино морской водой), значит не всё ещё потеряно. Можно ограничиться ещё одной порцией, тем более что их у меня не так уж и много осталось. А что ты сейчас чувствуешь? Встань и попрыгай! Руками помаши!

Бывший центурион выполнил всё, о чём его попросила Лика, если сразу прыжки взмахи были неуверенные, то потом стали весьма энергичны. Напрыгавшись и намахавшись, мужчина удивлённо произнёс:

— Это же надо, даже не запыхался! Я себя так хорошо давно не чувствовал!

— То-то же, ещё один приём завтра и хватит, — с видимым удовлетворением сказала Лика, после чего обратила внимание на Севка, продолжавшего осторожно держать свой стакан: — Севк, а ты чего не пьёшь? Что я даром старалась?

Лика взяла Севка за свободную руку и заглянула ему в глаза, он вздрогнул и выпил, потом поморщившись, спросил:

— Что это было?

— Ты же хотел улучшить своё здоровье, вот это первый шаг, а завтра будет второй, — ответила Лика, Севк быстро спросил:

— А третий? Когда будет третий?

— Третьего не будет, зелье кончилось, больше нет, последнее, всё, что было, на тебя и Авкта истратила. Скажешь — надо было всё тебе отдать, но... Объяснять не буду, процитирую лекаря Цевиуса, а он говорит: — В малых дозах яд может быть лекарством, в больших — самое лучшее лекарство станет ядом. Третий шаг мог быть для вас смертельным, вот так то.

— А она, сколько шагов понадобилось ей, да и Диане, чтоб так помолодеть? — Севк показал на Сэлли. Лика, покачав головой, осуждающе сказала:

— Жадность, она всегда губит, я же сказала, что сделав третий шаг, вы бы оба умерли. А Сэлли и Дика, если ты заметил — женщины, а у женщин организм отличается от мужского, он... ну как бы это лучше объяснить, пластичнее, что ли. Женщина слабее мужчины, но в данном случае она выдержит более сильное воздействие, то, что ей принесёт пользу, убьёт любого мужчину, понятно? Но если хочешь знать более подробно, обратись к лекарю Цевиусу, он тебе это лучше меня объяснит. К тому же у меня больше нет компонентов, чтоб изготовить такое снадобье, кончились. А найти их можно только далеко на севере, даже дальше тех степей, где я жила в последнее время. Сам понимаешь, компоненты для этих снадобий трудно добывать, да и не могла я много взять.

— Где же ты их хранила? Когда тебя привели на корабль, ты была голой, что-то я не видел, чтоб у тебя был какой-то багаж, — подозрительно прищурившись спросил Севк. Лика пожала плечами и ответила:

— Ничего не видел, не значит, что ничего не было. Меня не привели, я пришла сама, чувствуешь разницу? Этого придурка, который меня привёл, я уже у корабля встретила, когда у меня ничего не было в руках. А он решил, что может заработать, продав заблудившуюся девочку на какой-нибудь корабль, а мне как раз и надо было попасть на что-нибудь идущее через море. Я, конечно, могла бы силой прорваться на твой корабль, но тогда меня вряд ли повезли. Ладно, об этом потом поговорим, если захочешь, сейчас идём, посмотрим, что девочки умеют. Как это пойдёте позже? Потому что вы ещё не завтракали? Это так и надо, после снадобья, день ничего есть нельзя! Да, целый день! А может, даже два! Так, что терпите, а сейчас пошли к тренировочной стене, там посмотрим, кто что умеет.

Лика пошла вперёд, за ней двинулись её подруги, Севк и Авкт оказались замыкающими и немного отстали, воспользовавшись этим, сенатор спросил у своего телохранителя, что он думает о произошедшем и о рассказе Лики. Авкт, наморщив лоб, что должно было свидетельствовать об усиленном мыслительном процессе, ответил:

— Если бы мне такое рассказали, я бы не поверил, но ведь всё так и было! Начнём с её появления на корабле, да, вроде её продали как рабыню, но уж очень быстро тот продавец скрылся, он явно чего-то опасался. А вот чего? Если взять во внимание, как она гоняла охранников, а ведь те умелые ребята, то этого пройдоху можно понять. Может, она сама предложила ему отвести её на наш корабль, причём сделала это в такой форме, что он не смог ей отказать. Почему она была без одежды, тут я ничего не могу предположить. Но, патрон, вспомните, как она прыгнула за борт в море и её долго не было, мы тогда решили, что утопилась. А потом она как ни в чём не бывало появилась. Мне кажется, что она, там, ещё на пристани, закрепила свои вещи где-то снаружи дромона, а потом просто проверила их сохранность, то есть от корабля не отплывала. С её-то способностями такое вполне возможно. А как она потом сумела взять свои вещи, что никто ничего не заметил? Вспомните, как она выбралась из фургона, в котором везли гладиаторов на большую арену, ведь тоже никто ничего не заметил, даже те, кто сидел тогда с ней рядом. Как это у неё получается — ума не приложу! Ну, а её умение драться? Как сказал Фистул, когда увидел, на что она способна — чему же он может её научить, она во всём его превосходит! А ведь Фистул был одним из наших лучших бойцов! А потом... тот её бой со Львом Пустыни, она ведь сразу могла с ним сделать всё, что захотела бы. А ещё этот зверь, который её сопровождает? Или охраняет? Судя по его рёву и следам — это очень большой зверь, а она его совершенно не боится. Как этот зверь сюда попал? Не по морю же приплыл, как бы ни был этот зверь силён, моря ему не переплыть. А здесь о таких зверях до появления Лики никогда не слышали.

— Да, ты многое подметил, друг мой, действительно, очень много странностей с ней связано, но большинство их можно объяснить, если подумать. Вот скажи, как ты себя чувствуешь?

— Словно я новобранец, а не ветеран, — ответил Авкт и, подумав, добавил: — Но при этом все мои знания и навыки остались.

— Вот именно, я тоже чувствую себя намного лучше. Объяснить это можно только тем зельем, что нам дала Лика. Казалось бы, такая ерунда, выпили всего один стакан и такой эффект! Как ты сказал? Если бы мне кто такое рассказал — не поверил бы, но всё так и есть! — сказал Севк. Потом задумчиво добавил: — Всё-таки интересно посмотреть на этих бойцов, которых Лика привела. Ну, раз хочет сейчас нам их показать, то уже привела, а вот где они до этого были, что их никто не видел? Хотя... это могут быть соплеменники Лики, похоже, что от них, как и от неё, всего ожидать можно. А вот зачем эти выменянные ею малолетки с ней идут? Может, боятся от неё отойти?

Севк больше ничего не стал говорить, так как они вышли на поляну у большой деревянной стены с мишенями. Тут никого не было, кроме Лики и её подруг, Севк удивлённо поднял брови и посмотрел на мишени. В центре некоторых торчали стрелы и дротики, это Дика тренировалась — в руках она держала три дротика, а рядом лежал лук. Похоже, из лука она стреляла раньше, из каждой мишени, нарисованной на деревянной стене, торчали три стрелы, все попадания были в районе сердца. С какого расстояния были сделаны выстрелы определить было трудно, сейчас Дика стояла относительно близко. Она взмахнула рукой, и дротики, почти сливаясь в один, полетели в цель. Первый дротик попал в шею нарисованному контуру человека, второй в живот, третий в колено. Стук от попаданий дротиков в мишень был один! Хотя должно было быть три! Авкт выразительно посмотрел на своего патрона, сказав, что даже если от одного дротика прикрыться щитом, второй отбить, то третий наверняка попадёт, при этом многозначительно повторив — если. Но это не привлекло внимание Севка, он смотрел в другую сторону, там махали деревянными мечами Сэлли, у которой кроме меча был маленький круглый щит, и Вилия, управлявшаяся с двумя мечами. Двигались девушки очень быстро, не проявляя никаких признаков усталости. В общем, все были заняты, только Лика ничего не делала, она сидела в сторонке и жевала травинку. Севк встал рядом и, понаблюдав за девушками, спросил у подошедшего Авкта, показывая на прыгающих Сэлли и Вилию:

— Посмотри на них! Если от Селены ещё можно ожидать чего-то подобного, то от такой малолетки... Я такой техники ещё не видел! Что ты можешь об этом сказать?

— Что тут можно сказать? Я бы против ни одной из них не вышел, — ответил Авкт, немного понаблюдав за поединком. Потом, покачав головой, добавил: — Думаю и с Фистулом каждая из них один на один справилась бы, а он был у нас лучшим! Не знаю, когда Лика сумела обучить Селену своим штучкам, но с обменом она не прогадала, эта вторая, хоть и совсем девчонка, не хуже, а может, и лучше Дианы.

Лика, продолжавшая жевать травинку и слушавшая этот разговор, чуть улыбнулась. Она ничему не обучала Сэлли и уж тем более Вилию, скорее, сама могла у них поучиться. Просто их возросшие скорость движений и сила, позволяли делать всё то, что они уже умели быстрее и ловчее, а именно привычные связки и движения выглядели совсем по-другому, становились эффективнее, как бы подымали выполняющего их на новый уровень, что выглядело очень эффектно. Эту эффектность увидели Севк и Авкт, и она не то что им понравилась, она их просто поразила!

Сэлли и Вилия закончили прыгать и подошли к Лике, она удовлетворённо кивнула и по при этом строго (сделала вид, что строго) сказала:

— В целом — неплохо у вас получается, индивидуальное мастерство у вас есть, теперь вам надо научиться действовать в команде. Дика, иди сюда!

Когда Дика присоединилась к подругам, последовала небольшая лекция (непонятно о чём, девушки и так всё это знали, вообще-то это выступление было рассчитанно на Севка), после которой перешли к практическим занятиям. Командовала Лика, но если от кого-то из её подруг следовало предложение — как сделать лучше, это предложение-совет внимательно выслушивался, обсуждался и если всеми одобрялся, то девушки старались попробовать как получается. Севк, внимательно наблюдавший за этой необычной тренировкой, задумчиво сказал своему помощнику-телохранителю:

— У меня такое впечатление, что они до этого долго и упорно тренировались, посмотри — как слаженно они действуют. Не поверю, что две из них познакомились с Селеной только вчера, думаю, что Лика знала их намного раньше, потому и выменяла именно этих девушек.

Авкт, соглашаясь, кивнул и высказал своё мнение более восторженно, чем Севк:

— Я, патрон, тоже так думаю, как бывший центурион могу сказать — чтоб так вымуштровать легионеров, да что там — так, что бы они умели совсем чуть-чуть из того, что мы увидели, надо затратить не меньше полугода! Не ошибусь, если скажу — этим девочкам нет равных! Да вы посмотрите на Лику, ей бы центурией или манипулой командовать, она везде успевает: и девочкам показывать, что им делать, и их противника изображать. Талант!

Девушки закончили свою тренировку и, собравшись в кружок, стали что-то тихо, но оживлённо обсуждать, будто забыв о Севке и Авкте. Если бы те слышали то, о чём говорят девушки, то услышали бы такое:

— Лика, почему ты думаешь, что мы плохо действуем командой? Мы же старались!

— Особенно ты, Дика. О тебе, вообще, речи быть не может, ты и раньше не очень-то была с ними одной командой, вернее, совсем не была, — глядя на немного растерявшуюся подругу, начала отвечать Лика. Увидев, что Сэлли хочет возразить, продолжила: — Да и они обе, Сэлли и Гриппа, больше полагались на индивидуальное мастерство, чем на совместные действия. А в том бою на арене вы поступили вопреки тому, чему вас учили в школе гладиаторов — вы должны победить в поединке и сделать это красиво, сражаясь один на один, но это у вас не получилось бы, ваши противницы были сильнее. Вы сумели победить более сильного противника только потому, что действовали командой, а не так, как обычно, как привыкли гладиаторы — драться хорошо, но каждый сам за себя. Но всё-таки у вас получилось недостаточно слажено, что и стоило жизни Гриппе. А она была самой умелой и опытной, сейчас её место заняла Вилия, она на уровне Сэлли, но если вы встретитесь с более сильным или даже равным противником, то этого может оказаться недостаточно. Я не говорю, что вы обязательно проиграете, может, и победите, но эта победа будет вам дорого стоить, как тот раз — одна погибла, а другая была так искалечена... впрочем, что я вам рассказываю, вы и так это знаете.

— Но всё же победили... — начала возражать Сэлли, но увидев, как вдохнула Лика, замолчала. Лика кивнула и спросила у Вилии:

— А что ты можешь сказать о том бое, где?.. Ну, ты поняла.

— Выходя на арену против лучших гладиаторш Катуанской школы, мы были уверены в победе, — осторожно начала Вилия. Увидев поощряющий кивок Лики, уже смелее продолжила: — Да, мы были уверены в победе, ты же видела, на что я способна. А я была в той тройке самой слабой, мы хотели навязать индивидуальные поединки своим противницам, моя цель была она, — Вилия показала на Дику и продолжила: — У неё, как и у остальных, не было шансов, но...

— Дальше можешь не продолжать, и так всё понятно, я видела, а Сэлли и Дика в этом участвовали, — Лика прервала Вилию. Сэлли, до этого что-то пытавшаяся несколько раз сказать, задумалась. Вопросы начала задавать Дика:

— Лика, а откуда ты всё это знаешь? Ну, о том, как нужно действовать вместе, ты уже была в такой команде? Тебя этому учили?

— Нет, я в команде никогда ни с кем не была, то, чем я занималась, довольно долго занималась, не предусматривает сотрудничество с кем-нибудь. Вообще-то есть команды, которые делают то же, что и я, но это совсем другое, там иные методы решения поставленной задачи. Но как действуют такие команды, я знаю, как надо работать в коллективе меня учили, но совсем не для такой работы.

— А чем ты занималась? И почему тебя учили работать в команде, если это не было нужно для того, чем ты занималась? Расскажи, ты никогда об этом не говорила, — попросила Дика, как более близкая подруга. Лика вздохнула, это не то, о чём бы ей хотелось рассказывать, но рано или поздно придётся, если она хочет, чтоб девушки и дальше оставались её подругами, и не просто подругами, а близкими подругами! Лика тихо начала рассказывать:

— Я из клана наёмных убийц, меня учили убивать, по-всякому убивать. Этим я и занималась всю свою сознательную жизнь и достигла в этом определённых успехов, а если честно, я была лучшей! Мне поручали такое, с чем справиться никто не мог. На моём счету восемьдесят восемь целей. Все были уничтожены, да так, что никто ничего и не понял. А вот последняя цель... там пришлось раскрыться, там поняли, кто я такая и чем занимаюсь. Сразу же после того, как я разобралась с той целью, за мной бросились в погоню, ну, начали меня ловить и неизвестно, чем бы всё кончилось, вернее, очень даже известно, я бы умирала долго и мучительно, — Лика замолчала, задумавшись. Да, восемьдесят восьмая цель могла стать последней, уйти от разъярённой охраны Цавдара, главы клана "Метающих громы", шансов не было, хоть ей и обещали, что вытащат. Хотя... тот дикий портал, может, он и не был "диким"? Может, его сделали, чтоб она через него ушла? Но что-то пошло не так или защита резиденции главы клана "Метающих громы" была настолько сильной, что её не смогли пробить и портал выродился? Но разве такое может произойти, чтоб выродившийся портал был настолько мощным, что смог соединить два мира? Причём второй мир был никому не известным? Да, куча вопросов, над которыми Лика как-то раньше не задумывалась. Размышления Лики были прерваны ещё одним вопросом Дики:

— Лика, если у тебя было, как ты сказала, восемьдесят восемь целей, то когда ты всё это успела? Ты такая молодая...

— Да, совсем молодая, можно сказать ещё девочка, по-нашему, а по вашему отсчёту... — Лика на мгновение задумалась, пересчитывая свой возраст в местные меры измерения времени и сказала: — По-вашему мне уже почти сто восемь лет.

— Не может быть! — не поверила Сэлли, Лика, пожав плечами, показала на Дику:

— Ну почему не может? Вот она знает кто я, вам тоже покажу, не сейчас, попозже.

Сэлли ничего не сказала, подруга всё больше и больше её удивляла. А вот Вилия не удивилась, после того что с ней сделали Лика и Дика, она была готова поверить во что угодно. Но видя, как к Лике относятся её подруги, набравшись смелости, решилась задать интересовавший её вопрос:

— Лика, вы говорили, что вас обучали работать в команде, но вы всегда выполняли порученные вам задания одна, почему вас именно так учили? И что значит цель?

— Вилия, мы же подруги, я надеюсь на это, поэтому перестань мне выкать. Я уже говорила — я из клана убийц, а там своя терминология, некоторые вещи не называют прямо, говорят иносказательно, то есть такая особая система называть вещи и действия. Цель — это существо, не обязательно человек, которое надо ликвидировать, устранить, то есть убить. В большинстве случаев — существо разумное, а, следовательно, осторожное, пекущееся о своей безопасности, то есть предпринимающее определённые меры по обеспечению этой самой безопасности, почти всегда — очень действенные меры. А почему учили работать в команде... очень часто цель охраняют и делает это хорошо обученная и подготовленная команда. Но в любой такой команде есть слабые места, для того чтоб разрушить слаженную работу такой команды, не обязательно убивать всех, достаточно устранить ключевые фигуры. Например, командира отряда и его помощников или тех, которые в данный момент охраняют цель, но сделать это так, чтоб посеять панику среди остальных. Эти остальные, оставшись без руководства, не будут знать, что делать, и не смогут выполнить возложенное на них. Вот так и получается — в команде я не работала, но как организовывать командные действия, чтоб в итоге их разрушить, знаю хорошо. Теперь понятно, почему я всё это знаю?

Девушки о чём-то тихо, но активно переговаривались, не обращая внимания на невольных зрителей. Если бывший центурион к секретничанью девушек отнёсся спокойно, то сенатора такое непочтение к его важной персоне задело за живое, он подошёл к собравшимся в кружок девушкам и громко кашлянул, стараясь привлечь к себе внимание, это ему вполне удалось. Девушки прекратили секретничать и дружно повернулись к Севку. Лика, посмотрев на подруг с чуть заметной улыбкой, тоном лекаря, ведущего приём, участливо поинтересовалась:

— Что случилось? Чего кашляешь? Горло, голова болят? Озноба нет? Ломоты в суставах? Что-то ты неважно выглядишь, хотя такого не должно быть, но что-то мне не нравится твой вид. А ну-ка открой рот и высунь язык! Шире открывай и больше, больше высовывай!

— Это ещё зачем? — спросил Севк, немного ошарашенный напором Лики. Она с тем же апломбом продолжила:

— По цвету, размеру и форме высунутого языка можно определить, что беспокоит, насколько это серьёзно и требуется ли немедленное хирургическое вмешательство.

— Но я же... ты же мне... то зелье... ты говорила, что оно... — заикаясь, испуганно начал Севк, Лика его перебила:

— То зелье действует на одно, а у тебя может быть совсем другое.

— Что другое? — переспросил совсем сбитый с толку Севк, Лика авторитетно пояснила, обрисовав всю тяжесть возможного положения:

— Совсем другое, застарелое и перешедшее в тяжёлую форму. В этом случае может спасти только глубокое хирургическое вмешательство, ах да, про это я уже говорила, а про ампутацию не говорила? Тогда скажу — в некоторых особо тяжёлых случаях может помочь только полная ампутация! Совсем полная! Не разговаривай, а давай высовывай язык. Да не бойся ты так, не буду я его ампутировать, по крайней мере — сейчас.

Совсем перепуганный сенатор высунул язык и так стоял минут пять, пока Лика, то подойдя ближе, то отойдя на несколько шагов, непонятно что изучала (она не только на язык смотрела, а ещё и несколько раз обошла Севка). Наконец Лика разрешила Севку спрятать язык и закрыть рот, после чего задумчиво произнесла:

— Вроде всё в порядке все органы на месте, как важные, так и те, которые не очень, ты совершенно здоров, но мне совсем непонятно, почему ты кашлял. Какой совсем не типичный случай здоровья.

Севк, которого немного успокоило мнение Лики о его здоровье, мог бы сказать — чего он кашлял, но спросил совсем о другом:

— Ты разбираешься в лекарском деле? Можешь заниматься врачеванием?

— Посмотри на Сэлли и поинтересуйся у Авкта, в каком состоянии была Селена после того боя. Посмотри на Фесу и Кору. Спроси у Авкта, как он себя сейчас чувствует, а как чувствуешь себя ты? Помню, ты всё время жаловался, что у тебя что-то болит, а сейчас? Всё нормально, да? Вот только не могу понять — чего ты так кашлял, меня это обеспокоило, получается, что я что-то не так сделала.

Севк немного смутился, всё-таки Лика его лечила, приложив определённые старания и усилия, ведь получилось всё довольно успешно, теперь вот ещё и заботу проявляет, а он вроде как даёт повод усомниться в её стараниях и ставит под вопрос её умение. Но смущение Севка недолго длилось, он вспомнил, зачем была затеяна эта демонстрация способностей девушек, и поинтересовался:

— Так я могу сказать императору, что твои, Лика, подруги готовы к выходу на арену?

— Можешь, — кивнула Лика, после чего спросила: — Когда это намечается?

— Через три недели приедет император Дамиан со свитой, неделя уйдёт на переговоры, а потом императоры захотят развлекаться и устроят большие гладиаторские бои. Выступления лучших бойцов, а вы заявлены как лучшие, намечены на третий день боёв. А выход твоих подруг будет одним из последних, а твой...

— Понятно, самым последним, — перебила Севка Лика, после чего сказала: — Время, чтоб изложить императору мои условия у тебя есть, так что — действуй, я на тебя надеюсь.

— Император хочет увидеть насколько вы готовы, хочет, чтоб вы показали своё умение сражаться, хочет, чтоб вы приехали во дворец и там... — немного замявшись, сказал Севк. Лика снова его перебила, не дав ему договорить:

— И только? А чтоб мы ему станцевали, не хочет? Если ему так хочется на нас посмотреть, то пускай сам приедет. Скажи ему, что нам некогда куда-то ездить, мы усиленно тренируемся, чтоб достойно выступить и защитить его честь, или что там у него есть, и это полагается защищать в таких случаях.

Глава 18. Гладиаторские бои и подготовка к ним.

Отпущенное до выхода на арену время Лика и её подруги посвятили тренировкам. Они не столько оттачивали своё умение сражаться гладиусами, это у них и так хорошо получалось (особенно у Вилии и Сэлли, Лика сама у них многому научилась), а длинными изогнутыми мечами кочевых народов, эти мечи Лика называла саблями. Как сражаются таким оружием, Лика видела у "Степных Ласок", наблюдая за тренировками воинов, а поскольку она всё-таки была не человеком, а драконом, то все движения сумела запомнить и теперь довела владение саблей до совершенства. За саблей (и не одной, девушки, видя, как с этим оружием управляется Лика, тоже такое захотели) пришлось съездить Севку, поскольку в Катуе такого оружие не нашлось. Севку, да и Авкту, поначалу это оружие не понравилось, уж очень оно было необычным, как они посчитали — легковесным, но когда они увидели упражнения с саблями (и не только упражнения, но и пару спаррингов), поменяли своё мнение. Особенно сабля пришлась по душе Дике, всё-таки короткий гладиус для её хрупкого телосложения и небольшого роста был неудобным. Девушки не только фехтованием занимались, они отрабатывали, как недовольно заметила Сэлли — не умение драться, а искусство притворяться. На что Лика ответила:

— Вы, ты и Вилия, очень хорошо умели драться и раньше, да, были бойцы, с которыми вам было очень трудно справиться, но теперь всё изменилось, вы же видели реакцию Севка и Авкта на вашу тренировку, а тогда вы только пробовали свои новые возможности. Конечно, есть и те, кто сильнее и умелее вас, но в скорости сейчас вы превосходите всех на голову. Именно это надо использовать, каким бы ни был опытным и искусным бойцом ваш противник, он просто не успеет показать, что умеет. Скорость — ваше преимущество, вы любую связку выполните быстрее самого хорошего бойца, но именно это нельзя вам показывать, бой должен выглядеть равным, понятно?

Девушки дружно закивали, но судя по всему, не поняли, на что намекала Лика, поэтому она продолжила объяснять:

— Вот вы, видя явное превосходство противника над вами, что постараетесь сделать?

— Уклониться от боя, — ответила Сэлли, подумав, добавила: — Это если можно, а если это обязательный бой, то надо это преимущество противника свести на нет, а как? Тут надо подумать. Если он быстрее меня, то не надо идти в атаку, а заставить его нападать, при этом сбивая темп, и делать вид, что ушла в глухую защиту. А когда он решит, что я выдохлась и уже мало что могу сделать, неожиданно контратаковать. Лика, я тебя поняла, опытный боец найдёт, чем ответить так, чтоб лишить противника преимущества, которое тот имеет, и это будет неожиданностью для того. Поэтому надо притвориться, что мы слабее противника. Если есть козырь, то не надо сразу его использовать, пусть сначала соперник покажет, что есть у него.

— К тому же бой должен быть зрелищным, пусть зрители увидят, как тяжело далась победа, тем ценнее она будет, — высказала своё мнение и Вилия. Если раньше она немного побаивалась Лику и Дику, больше общалась с Сэлли, привыкая к своему новому виду и возможностям молодого тела, то теперь уже освоилась в этой компании и перестала бояться этих девушек. Лика, одобрительно кивнув, сказала:

— Вот сейчас будет возможность покрасоваться перед зрителями.

— Севк, что ли, опять пожаловал, снова буде уговаривать станцевать перед императором, — хихикнула Сэлли. Лика вопросительно глянула на Дику, и та, немного напрягшись, с некоторым ехидством сообщила:

— Не только Севк и Авкт, с ними ещё несколько десятков человек. Лика, не похоже, что это охрана твоего дяди. Незнакомые для меня люди, кажется мне, что император не стал дожидаться, пока мы к нему танцевать придём, сам пожаловал. Что делать будем? Спрячемся? Пускай Севк отдувается, или...

— Или, но пока спрячемся, будет для наших гостей сюрприз, — сказала Лика, и девушки скрылись за ближайшими деревьями. Ждать пришлось им довольно долго, наконец на поляну перед деревянной стеной выбралось не меньше трёх десятков человек, среди которых были Севк, два его охранника и Авкт. Один из незнакомцев, явно главный, так как ему все подчинялись, да и Лика его узнала, спросил строгим голосом:

— Севк, где же твоя замечательная команда и непревзойденный боец? Ты говорил, что они целыми днями так интенсивно тренируются, что не могут прийти к своему императору! Ну и где же они? Что-то я не вижу, чтоб тут кто-то тренировался!

— А где же нам тренироваться, когда вы тут наше место заняли? — произнесла девочка в короткой тунике, появившаяся прямо перед императором. Тот, вздрогнув, отступил на шаг, оглядываясь на свою растерявшуюся охрану, которая должна никого близко не подпускать к своему господину, а тут такой конфуз! Севк, не столько обращаясь к появившейся девочке, сколько для императора и его охранников, схватившихся за мечи, укоризненно сказал:

— Лика! Нельзя же так пугать! А если бы охрана императора...

— Что охрана императора? — пожала плечами Лика и, с улыбкой глянув на растерянного императора, пожаловалась: — Они должны императора охранять. А они вместо этого нам мешают, вон всю поляну заняли, как в таких условиях тренироваться, просто ума не приложу!

— А где же остальные? — спросил Севк, пришедший в себя император тоже поинтересовался:

— Да, где же остальные? — но потом до него дошло, кто стоит перед ним (он вспомнил имя, каким Севк называл маленькую гладиаторшу, победившую Льва Пустыни), и удивлённо спросил: — Ты Лика? Ты Песчаная Змея?

Конечно, император видел, что победитель Льва Пустыни маленькая женщина, скорее девушка, о чём свидетельствовала маленькая грудь, а то, что на её теле совершенно нет волос, удивления не вызвало, мало ли почему так, может, она из такого народа, а может волосы по какой-то причине тщательно удалены. Но император совсем не думал, что она столь юна. А то, что Севк назвал её Ликой, и то, что обратился к ней как к старшей команды женщин гладиаторов, не оставило сомнений, что это именно она победила Льва Пустыни. Девушка или девочка не ответила, а просто кивнула, что можно было расценить как подтверждение. Что это именно она убедило её дальнейшее действие (ведь именно так бесцеремонно тогда вела себя Песчаная Змея). Лика, без лишних разговоров, показала рукой, чтоб освободили полянку, позвала своих подруг. Император снова удивился, увидев этих девушек, если одна выглядела чуть старше двадцати лет, то две были ненамного старше Лики, которой можно было дать лет четырнадцать, но не больше. Не скрывая своего разочарования, Гонорий сказал Севку:

— Если одну я уже видел в деле и надеюсь, что она не подведёт, то эти трое... не могу поверить, что это те самые великолепные бойцы, о которых ты мне рассказывал, что эти столь юные особы могут показать?

Пока Севк собирался с мыслями, чтобы ответить, вмешалась Лика:

— Это твоё дело — верить или не верить, показывать тебе я ничего не собираюсь, ты уже видел, что я могу. А девочки? Что ты хочешь увидеть? Между собой мои подруги устраивать поединки не будут, я этого не разрешаю, а вот с твоим охранниками подраться? Почему бы и нет? Надеюсь, они хотя бы хорошие бойцы? Как охранники слабоваты, не заметили, как я подошла к тебе почти вплотную. Ладно пусть покажут, на что способны, можешь выставить сколько хочешь, да хоть всех.

После этих слов девочки, мало похожей на командира (да и девушки бойцами не выглядели), император удивлённо поднял бровь, а вот один из охранников побагровел, похоже, от злости. Только что эта малолетка усомнилась в профессионализме охранников императора как воинов, следовательно, и в его, начальника охраны, профессионализме. Он сказал что-то императору, и тот обратился к Лике:

— Хорошо, если ты так настаиваешь, я посмотрю, на что способны твои подруги. Пять моих охранников проверят — каковы из них бойцы, но учти, эти пятеро очень искусные воины и если твои подруги пострадают, то вся вина этого ляжет на тебя, со всеми вытекающими последствиями.

— Хорошо, вся вина за поражение моих подруг будет на мне, — кивнула Лика и, улыбнувшись, предложила, выдвинув свои условия: — Но ответственность должна быть равной, поэтому я хотела бы знать, из кого будут вытекать эти самые последствия, если пострадают твои охранники. А при таких условиях поединка они наверняка пострадают. Очень пострадают, мои подруги ведь не будут стоять и смотреть, как их будут бить эти бугаи. Так как?

Действительно, каждый из этих пяти охранников был почти на полголовы выше Сэлли и Вилии, не говоря уже о Дике, та доставала этим гигантам только до плеча. Император, глядя на эту разницу, снисходительно произнёс:

— Ответственность за своих людей я беру на себя, а за дерзость тебя следовало бы наказать, очень надо, только вот ещё не знаю как.

— А давай — заклад, я ставлю на своих, а ты на своих. Предложи сумму, да и лечение своим каждый обеспечивает сам. Как тебе такое наказание?

Император с улыбкой посмотрел на своих охранников, выстроившихся в ряд, они были хоть и в лёгких, но всё же доспехах, потом на девушек, одетых в тонкие короткие туники, едва прикрывающие тело, и с чуть заметной насмешкой сказал, назвав немаленькую сумму:

— Что ж, условия принимаются, заклад — три тысячи сестерциев, надеюсь, это тебя не разорит?

— Не разорит, — ответила Лика и предложила: — Начнём, если уже всё оговорено.

По команде императора, поединщики разошлись на десять шагов и двинулись навстречу друг другу. Если у охранников императора были гладиусы в одной руке и кинжалы в другой, то у девушек были только сабли. Император, улыбнувшись, сказал Лике:

— Неудачный выбор оружия, таким оружием вооружены кочевники, саблей хорошо рубить с коня, но в ближнем бою... а гладиаторы именно так и сражаются. А сейчас, как я понимаю, будет именно ближний бой.

Лика ничего не ответила, только пожала плечами, мол, сам смотри, что лучше. Охранники, судя по их строю, были легионерами, мерным шагом надвигались на девушек. Те тоже не стояли на месте, каким-то танцующим шагом шли навстречу. Когда до строя бывших легионеров, (а вполне может быть, что и не бывших) оставалось пять шагов, сказалась выучка — охранники приготовились встретить атакующий строй врагов, так как были обучены это делать. В шеренге все действуют одинаково — тело немного наклонено вперёд, рука со щитом, в данном случае — кинжалом, играющим роль щита, вытянута немного вперёд, вторая рука отведена немного назад, чтоб нанести мечом слаженный удар. А вот девушки совершили что-то совсем от них не ожидаемое. Сэлли и Вилия, у которых в руках было по две сабли, которыми их научила владеть Лика (Вилия и раньше могла драться двумя мечами, а Сэлли, на удивление, быстро освоила эту науку), разошлись в стороны. Непросто разошлись, а побежали, сделав вид, будто собрались атаковать строй противников с флангов, привлекая этим внимание к себе. В этот момент Дика стремительно прыгнула вверх, уходя из поля зрения наклонивших головы легионеров, козырьки шлемов которых не давали увидеть, что делается у них над головой. Дика не только прыгнула вверх, но и вперёд (обычному человеку, такое трудно было бы проделать, но ведь Дика уже не была обычным человеком), опустившись на плечи крайнему охраннику, она пробежалась вдоль строя, нанося ногами удары в челюсть. Удары не сбивали с ног охранников, они всё-таки были крепкие ребята, но когда стоишь лицом к противнику, собирающемуся напасть, неожиданный удар сбоку в челюсть оказывает вполне ошеломляющее действие. Дика, попинав противников, снова прыгнула, оказавшись за их спиной, после чего с силой ударила в спину того, который стоял в центре этого строя, похоже, что именно он был командиром этой пятёрки. Охранник растянулся на земле, но его товарищам было не до него, пользуясь их ошеломлённым состоянием (всё-таки чтоб прийти в себя после сильного удара в челюсть, даже крепкому мужчине требуется несколько секунд), Сэлли и Вилия выбили у них из рук мечи и кинжалы. Били не по оружию, а по рукам, били лезвиями сабель, но плашмя. Того упавшего охранника, постаравшегося подняться, Дика ударом ноги снова повалила и, запрыгнув ему на спину, прижала лезвие своего оружия (у неё была только одна сабля) к шее лежащего. С остальными разобрались Сэлли и Вилия, быстрые взмахи сабель девушек перерезали ремешки, удерживающие шлемы, показав, что легионеры были в полной власти девушек. Лика спросила у императора:

— Признаёшь поражение своих охранников или надо было всё-таки их зарезать?

— Ты выиграла, но это поразительно! Такие маленькие девушки победили моих лучших воинов! Это же...

— То, что их победили мои подруги, не значит, что эти твои воины перестали быть лучшими. Просто мои подруги показали такое, чего от них никак не ожидали. Ну чего можно ждать от слабых девушек, да ещё без нормального оружия? Ты же сам сказал, что саблей неудобно драться, когда ты не на коне, вот твои охранники были такого же мнения, и это их подвело, — заступилась Лика за охранников, гладивших и разминающих свои руки, удары были довольно сильными и болезненными, хотя ран не оставили, только синяки. Лика продолжила разговор с императором: — Девочки могли и дольше поиграть с твоими охранниками, но я решила, что стоит просто показать их возможности, а красивый бой будет на арене.

— Кто их этому научил, — начал император, но глянув на улыбающуюся Лику, продолжил: — Хотя чего я об этом спрашиваю, и так понятно. Теперь я вижу, что ты времени не теряла — научила своих подруг тому, что сама умеешь, а вот где ты этому всему научилась? И когда успела? Ты очень юно выглядишь и так много умеешь, сколько тебе лет?

Лика на мгновение задумалась — сказать императору правду, так не поверит же, решит, что над ним так издеваются. Да и раскрывать то, кто она на самом деле, Лика не считала нужным, подругам ещё куда ни шло, а остальным этого знать совсем не стоит, глянув на Сэлли, Лика сказала:

— Ты не поверишь, мне двадцать пять лет. Я вполне взрослая, а выгляжу так молодо потому, что это такое свойство моего народа.

Император кивнул — вряд ли эта девочка, как оказалось на самом деле, взрослая женщина будет врать, зачем ей это? Если бы она начала притворяться маленькой девочкой, такой как выглядит, то это бы было вполне объяснимо, с маленьких детей — какой спрос? Но она не скрывает то, что знает и умеет очень много, а приобретение таких умений и знаний требует времени, вполне возможно, что она не врёт, ей действительно двадцать пять и учили её с раннего детства. Но уж очень специфичны эти знания и умения, похоже, на родине её к чему-то готовили, хорошо готовили, а вот к чему? Что-то об этом говорил сенатор Севк после её поединка с Львом Пустыни, но Гонорий тогда не очень-то и слушал, занятый совсем другим. И вот сейчас император задал интересующий его вопрос и получил от Лики исчерпывающий ответ:

— Спрашиваешь — чему меня учили? Убивать меня учили, быстро и наверняка. У нас это называется — ликвидатор, понятно, что он и как делает? А делать это надо очень хорошо, и в любых условиях, это не только вопрос выживания, но профессиональной гордости, все хотят быть лучшими, даже в таком деле. А я была самой лучшей! А почему ушла оттуда? Так обстоятельства сложились, такие вот обстоятельства очень непреодолимой силы.

— Что же это за страна, где из девочек делают непревзойденных убийц? Где она находится? Как называется? — тихо спросил император. Лика, пожав плечами, ответила:

— Хочешь туда попасть? И хочешь знать, как та страна называется? Вахромадразахжамитландх (вообще-то это было не название страны, а мира, но уточнять Лика не стала), я тебе это уже говорила. Но я туда дороги не знаю, а если бы и знала, то не стала бы туда возвращаться, мне тут больше нравится.

Настал тот день (это был последний день больших гладиаторских игр, в это день должны были сразиться признанные чемпионы), когда на арену должны были выйти Лика и её подруги, если Сэлли и Вилия немного волновались, они, хоть и опытные бойцы, но в новом, если можно так сказать, теле ещё не сражались. А вот Лика и Дика были спокойны, чего бояться дракону и богине? После нескольких тренировок, эти тренировки они провели отдельно от подруг, Дика научилась отбивать меч голой рукой (вернее, магической силой), Лика это и раньше умела, теперь учила делать это подругу.

На большую арену в город Константина ехали не так, как раньше их возили — в закрытом фургоне, а в открытом экипаже. Это была не та тележка, в которой обитатели виллы "Роза Ликерии" ездили за покупками в лавки и на рынок, это была открытая карета Севка, да и одеты девушки были не как рабыни или простолюдинки, а как зажиточные матроны. По поводу этой одежды накануне разгорелся спор с Севком, он говорил, что если девушки будут ехать с ним, то и должны выглядеть соответственно. И вот теперь их было трудно узнать, поверх длинных шелковых туник (цвета у каждой девушки были свои, у Дики — светло-зеленый, у Сэлли — нежно-голубой, а у Вилии — жёлтый) девушки надели палы тех же цветов. И туники и палы были украшены вышивкой, у каждой девушки своей. Эту одежду им помогали выбирать Феса и Кора, узоры вышивали (потому они и получились оригинальными) Рена, Роса и Руфина. Они же (одетые немного проще, но тоже с претензией на роскошь) сопровождали девушек-бойцов как служанки. Феса сказала, что такая одежда подразумевает сопровождение её владелицы служанкой, и не одной, на что Лика ответила:

— Где же мы возьмём столько служанок? Пусть будут те, которые у нас есть, они помогут на арене переодеваться, а потом мы вместе пройдёмся по разным лавкам, будем тратить честно заработанные деньги.

Сама же Лика была одета проще и была похожа на девочку-малолетку, непонятно как попавшую в эту шикарную компанию. Экипаж Севка, как сенатора и одного из богатейших патрициев, был большого размера, туда поместились все. А он, глядя на девушек, восторженно произнёс:

— Я даже не представлял, что вы такие красавицы! Я среди вас чувствую так, будто нахожусь в оранжерее среди редких и великолепных цветов.

— Угу, словно колючка, попавшая на ухоженную клумбу, — хихикнула Лика, при этом ещё и язык показала. Севк, покачав головой, сказал Авкту:

— Вот такая детская непосредственность, ну разве можно на мою племянницу обижаться?

— Можно, — ответила Лика и пояснила, как это делать: — Если обижаться, то только издали, близко не подходить, а то, сам понимаешь, всякое может случиться.

— Если издали можно, то скажи, с какого расстояния это безопасно делать? — ответил вопросом Севк. Вот так, обмениваясь шутками (а может, и не шутками), доехали до большой арены. В этот раз внутрь прошли через вход, предназначенный для богатых зрителей (для плебеев были другие входы на трибуны, а этот вёл к ложам патрициев), а не через ворота, куда заезжали фургоны с гладиаторами. Фургон с гладиаторами Катуанской школы именно туда заехал. Севк в окружении девушек, наряды которых не уступали, а кое в чём и превосходили одеяния некоторых матрон, пошёл в свою ложу, но дойти туда не смог, дорогу ему преградил император, вернее, его свита. Севк поклонился, девушки выполнили безупречные придворные поклоны (их этому обучила жена сенатора Касторуса, частенько с дочерью заходившая к Лике в гости), но эта демонстрация уважения не удовлетворила императора, нахмурив брови, он, не узнав девушек, строго спросил:

— Севк, где твои лучшие бойцы? Которые должны сегодня выступить? Что-то я не видел их, выходящими из фургона твоей школы. А ты вместо них привёз каких-то девиц, да ещё и нарядил, словно знатных матрон!

— Не выдержал, решил с балкончика посмотреть, кто и как там подъезжает? А кто на соседних балкончиках был, не заметил? — поинтересовалась Лика у императора, выглянув из-за спины Севка. Император, узнавший Лику, растерялся и ничего не ответил, а та продолжила: — Я так понимаю, что на твоих бойцов решили многие посмотреть, ведь недаром же сделали на эти бои такие ставки. Вот и собрались там посмотреть на привезенных гладиаторов. А кого собираются против нас выставить? Да не смотри сюда, смотри на Севка и говори, словно с ним разговариваешь.

Надо отдать должное Гонорию, он быстро сориентировался и заговорил, обращаясь к Севку:

— Император Дамиан наслышан о бойцах твоей школы, поэтому проявил вполне понятное любопытство. Он предложил — против троих твоих бойцов пятёрку своих, при этом удвоив ставку.

— Улыбайся, как можно более презрительно, — обращаясь к Севку, прошептала Лика из-за его спины. Обращаясь к императору, добавила: — Соглашайся, но ставку утрой. Повышай осторожно, так чтоб твоего соперника не спугнуть. На мой бой тоже утрой ставку. А сколько этот Дамиан предлагает?

— Ставка на оба боя — была двадцать тысяч сестерциев, удвоенная — сорок, — ответил Гонорий, Лика, хихикнув, сказала:

— Маловато будет за такие-то бои, добавить бы надо. Но это на твоё усмотрение, сколько ещё накинуть, ладно, мы пошли, а то что-то долго стоим, ещё подумают, что ты у Севка девушек отбить хочешь.

Когда успокоенный император ушёл, все направились в ложу Севка, но там, наблюдая за поединками гладиаторов на арене, пробыли недолго. Сенатор, глядя на очередную пару гладиаторов (один из которых был Борн), сказал:

— Пожалуй, это единственный бой, естественно, не считая ваших, на который стоит посмотреть. Остальные так, для разогрева.

Действительно, хоть большинство гладиаторов усиленно махали мечами, трезубцами, метали дротики, впечатления на Сэлли и Вилию они не произвели. Лика и Дика откровенно скучали, а вот Рене, Росе и Руфине понравилось. Особенно последняя пара. Общее мнение девушек выразила Руфина:

— Какие красавцы, какие мускулы! А этот, так вообще!

— Да, Борн неплохо смотрится, или ты о втором? Этот тоже ничего, Борну тяжело придётся, — со скучающим видом прокомментировала бой на арене Сэлли, хотя её горящие глаза и руки сжатые в кулаки показывали, что она переживает за одного из гладиаторов, Лике было понятно за кого. Когда обоих израненных гладиаторов унесли с арены (Борн победил, а его противник заслужил большой палец вверх), Севк сказал:

— Девушки, следующий выход ваш. Не подведите!

Из ложи Севка к эргастулуму его школы вела отдельная лестница, по ней Лика и подруги спустились туда. Там они, вызвав удивление своим видом, переоделись и взяли оружие. Это не заняло много времени, снимать ту одежду, которая была на них, получилось дольше. Экипированы и одеты девушки были одинаково: короткие юбочки, кожаные шлемы, больше похожие на маски, полностью закрывающие не только лицо, но и волосы, две сабли, маленький щит на левой руке и четыре дротика. У Дики щита не было, её вооружение составляло шесть дротиков и сабля. Девушки двинулись на арену, а Марен поинтересовался у Авкта:

— Кто это? Новые гладиаторши? Где хозяин их купил? Почему они не со всеми приехали и почему так одетые?

— Это подруги Лики, и они свободные. Хозяин их, как и Лику, нанял на этот бой, — ответил Авкт. А Лика подошла к израненному Борну и положила ему руку на лоб, тот вздохнул и затих. Посмотрев на Авкта, девочка скомандовала:

— Его не трогать и никакой помощи не оказывать, а лекаря к нему и близко не подпускай, понял?

Авт не стал ничего говорить, только кивнул. Показав рукой костоправу, чтоб тот отошёл в сторону, стал смотреть на арену. Там глашатай объявил имена гладиаторш (выбранные девушками для их представления на арене именно на этот бой):

— Селиана Стремительная, Диадика Охотница, Вилая Два клинка!

В императорской ложе сидело два ромейских императора: восточной части империи — Гонорий и западной — Дамиан. Чем-то похожие друг на друга (оба любители гладиаторских боёв, одного возраста и подтянутые, сказывалось военное прошлое), но при этом непримиримые соперники. Соперники во всём. Если в предыдущие дни счёт поединков гладиаторов Гонория и Дамиана (понятно, что это были не их гладиаторы, а школ, расположенных в их частях империи) был примерно равным, то сегодня, когда выступали признанные чемпионы, счёт был три — два в пользу Дамиана, но главные два поединка были впереди.

Воспользовавшись тем, что ставки были повышены, Дамиан выставил команду из пяти бойцов, против трёх Гонория, сказав, что имеет такое право. Если Гонорий поднял ставку, значит уверен в победе своих бойцов, которые должны быть опытными и необычайно сильными, поэтому он, Дамиан, отвечая на предложенную ставку, может увеличить количество своих бойцов, что и делает, мало того, это были гладиаторы мужчины. И вот теперь, чуть насмешливо глядя на своего соперника, Дамиан слушал имена гладиаторш команды, выставленной Гонорием. Конечно, он поступил не совсем честно, выставив мужчин и увеличив количество гладиаторов в команде, но что мешало сделать подобное Гонорию? Тем более что он сам предложил повысить ставку, а это подразумевало и некоторые изменения условий боя, а вот то, что у него в этот момент не оказалось подготовленных бойцов, кроме этих трёх девиц, так кто же в этом виноват? Понятно, что Дамиан, заранее, через своих агентов, узнавший количество и возможности гладиаторов школ восточной части империи, постарался получить преимущество, правда, про этих трёх девиц никто ничего не знал, к тому же он не понял, как они появились на арене. Вроде никого не было, были только имена, никому не известные имена в списке заявленных гладиаторов и вдруг... выскочили непонятно откуда! Но, если честно, вид этих девиц-гладиаторов Дамиану опасений не внушил, и он успокоился. Немного напрягало то, что Гонорий спокоен, хотя... ему ничего другого не остаётся, только сделать хорошую мину при проигрываемой игре.

При появлении гладиаторш и объявлении их имён на трибунах затихли, а потом послышался ропот и свист. Зрители выражали своё недовольство, они хотели увидеть захватывающее зрелище, а тут... какие-то неизвестные девчонки, самая высокая из которых больше чем на полголовы ниже любого из своих, играющих мускулами, соперников, да и в ширину меньше раза в два, их же просто затопчут, какое тут зрелище?

После обязательного приветствия императорам вышедшие на поединок разошлись в разные стороны арены. Прозвучал гонг, и гладиаторы пошли навстречу друг другу. Если девицы, одетые только в короткие юбочки, были вооружены более чем скромно, то их соперники подготовились к этому бою весьма солидно, они были вооружены и экипированы по максимуму дозволенному для таких состязаний. Кроме гладиусов и больших прямоугольных щитов (за ними явно было что-то спрятано) рука, не державшая щит, была защищена кольчугой, закрывавшей не только саму руку, но и часть корпуса. На ногах были поножи и наколенники, предохраняющие ногу от ударов спереди. Головы защищали железные шлемы с такими же личинами. Сходившиеся противники отличались не только количеством (девиц было трое, а гладиаторов — пятеро), вооружением, но и размерами. Зрителям было совсем непонятно (потому они и свистели и возмущённо шумели) — на что надеются эти девицы при такой разнице в численности, вооружении и габаритах, это же будет не поединок, а избиение!

Не доходя с полсотни шагов до противника, девушки разошлись, одна, самая маленькая, осталась в центре, две быстро побежали в стороны, будто хотели напасть на противников с неприкрытых щитами сторон, метнув свои дротики. Этот манёвр если и обескуражил гладиаторов, то ненадолго, они развернулись, выгибая свой строй дугой так, чтобы закрыться щитами от дротиков своих противниц. Те их не разочаровали, метнув дротики, вернее, это сделала самая маленькая, которая осталась в центре, остальные только сделали вид, что бросают. Дика, именно она осталась в центре, атаковала дротиками гладиатора, стоящего перед ней, при этом метнув (совсем непонятно, как это у неё получилось) в своего противника сразу три дротика одновременно. От одного дротика даже от двух можно закрыться щитом (можно увернуться, можно попробовать отбить, это если нет в руках щита). Но большой щит гладиатора — это не скутум легионера, он легче, но он и меньше. Если за скутумом, присев, можно спрятаться целиком, то гладиаторский щит прикрывает тело от шеи и немного ниже паха, оставляя открытой голову, ноги и бёдра. Увидев летящий прямо ему в лицо дротик, гладиатор инстинктивно прикрылся шитом, оставив отрытой нижнюю часть тела, куда и получил два других дротика. Один разорвал бедренную артерию, второй пробил незащищённую часть ноги (чуть ниже щиколотки), своим широким лезвием разрывая сухожилия и ломая кости. Гладиатор упал, пытаясь остановить бьющую фонтанчиком кровь из раны во внутренней части бедра. Его товарищи, сделавшие по шагу к приближающимся противницам, на мгновение отвлеклись, услышав шум падения своего товарища, а повернувшись к противницам, увидели летящие им в лицо дротики, сразу же присели, пытаясь полностью закрыться щитом. Это им вполне удалось, но при этом манёвре на время не стало видно атакующих девушек с дротиками, но это не было очень опасно, ведь до девушек было достаточно далеко, вскочив, гладиатор мог бы дать отпор приблизившейся противнице. Как выяснилось позже, у гладиаторов было чем встретить такую атаку, даже если бы в них снова метнули дротики. Но присев за щитом, гладиаторы открыли спины тех своих товарищей, которые точно также пытались защититься от атакующей их гладиаторши с другой стороны. Если первые два дротика Сэлли бросила в гладиаторов, стоящих прямо напротив неё, то оставшиеся полетели в спины стоящих против Вилии, а та поступила точно так же, как её подруга. Броски Сэлли оказались более успешны, чем у подруги, один брошенный дротик пробил шею одного гладиатора, другой попал в ногу другому (ничем не защищённую сзади), довольно серьёзно ранив того. Оба дротика Вилии ранили только одного гладиатора в руку, державшую щит, второй остался невредимым. Дротики, которые метнули девушки, уцелевшие гладиаторы сразу сломали, чтоб не допустить их повторное использование (дротик можно подобрать, как это сделала Дика).

Эта первая стычка стоила жизни двум гладиаторам, Дика, подскочив к тому, которого ранила, добила его саблей при этом, забрав свои дротики. Ещё два были ранены: один — в ногу, другой — в руку, а третий не пострадал, при этом он чуть не достал выхваченным из-за щита боевым хлыстом Дику, которая собирала свои дротики. После этой атаки противники разошлись и снова встали лицом к лицу, теперь трое против троих. Но это продолжалось недолго, девушки побежали по кругу, центром которого были гладиаторы. Те, чтоб их противницы не зашли к ним сзади, стали строем похожим на треугольник, такой строй чем-то напоминал "черепаху", но не такую, плотно защищенную, как строят легионеры, всё-таки черепаха — это строй, а каким может быть строй из трёх бойцов? Гладиаторы прикрывались щитами, активно их двигая, стараясь закрыться от Дики, делающей вид, что хочет метнуть дротик, остальных девушек гладиаторы не опасались, ведь у них уже не было дротиков и до них было достаточно далеко. Но при этом гладиаторы держали наготове боевые бичи, показывая, что пустят их в ход, как только девушки попытаются к ним приблизиться на расстояние удара.

— Сойдясь с девочками сразу, эти ребята, пользуясь численным преимуществом, пустили бы вход свои бичи, саблей от удара бича невозможно защититься. А потом бы добили мечами. Щиты им нужны были, чтоб прикрыть этот сюрприз. Думаю, что там, за щитами, ещё что-то припрятано, а у наших только сабли, да ещё те шесть дротиков, что та, которая вместо Дианы, себе вернула, — сказал Авкт. Он не стал возвращаться в ложу Севка, а остался в эргастулуме и теперь вместе с Ликой наблюдал за боем сквозь решётку ворот.

— Её зовут Диадика, но это не настоящее её имя, его она взяла для этого боя, то есть это имя, выбранное только для арены и только на сегодня, — ответила Лика, показав на девушек, круживших вокруг стоящих плотной группой гладиаторов. Авкт вопросительно поднял бровь, пробурчав, мол, девочки так двигаясь, быстро устанут и не смогут нормально сражаться. Лика пояснила, показывая на гладиаторов:

— Те тоже устанут, ведь они тоже не стоят на месте. Когда они двигаются, а не стоят, им легче отбить или защититься от дротика. Каждая девочка всё время в поле зрения одного из них, они сразу увидят, кто на них хочет напасть. Но так быстро двигаться им трудно, доспехи и щиты кое-что весят, к тому же один из них еле стоит, а девочки кружат всё быстрее и быстрее.

Действительно, девушки двигались очень быстро и легко, словно танцевали какой-то танец, гладиаторы, особенно раненый в ногу, за ними не поспевали, в итоге им пришлось остановиться. Это привело к тому, что следить за быстро перемещающимися девушками стало труднее, и те этим воспользовались. Уходя из поля зрения раненого в руку гладиатора, не опасавшаяся удара его бича, Вилия, сделав быстрый бросок вперёд, взмахнула саблями, будто собиралась его атаковать. Гладиатор отреагировал на этот стремительный двойной выпад, закрывшись щитом. Стоящий рядом гладиатор, решив воспользоваться тем, что девушка оказалась на расстоянии удара его бича, едва не достал её, но сам открылся, стараясь дотянуться до отпрыгнувшей девушки. Этим воспользовалась Дика, два её дротика пробили шею этого бойца. Два оставшихся гладиатора стали спиной к спине и их бичи заставили девушек немного отступить, но те сделали это как-то медленно, почти не увеличивая расстояния, словно приглашая противников к атаке, Сэлли даже сделала вид, что споткнулась. Но представившейся возможностью гладиаторы воспользоваться не смогли, раненому в ногу двигаться было трудно, а раненый в руку не решился атаковать, ведь для этого надо было сделать несколько шагов за танцующей перед ним девушкой, а это значило — открыть свою спину перед той, которая могла находиться сзади или сбоку, к тому же ему трудно было управляться со щитом. Вот он и опасался не только сам подставиться под удар дротиком, но и открыть спину товарища.

Девушки без устали танцевали вокруг гладиаторов, провоцируя тех активно махать своими бичами, казалось, что один из этих бичей вот-вот зацепит одну из девушек, но этого не происходило. Этот танец выматывал не столько девушек, сколько гладиаторов, особенно туго приходилось раненому в ногу, даже пассивно отбиваясь, надо хоть немного двигаться, было видно, что это даётся гладиатору всё труднее. Это видел и его товарищ, понимая, что может остаться один (второй рано или поздно упадёт), он выхватил из-за щита кинжал и метнул в девушку с дротиками, но для этого ему пришлось на несколько мгновений перестать действовать бичом. Дика легко уклонилась от летящего в неё кинжала, а Сэлли и Вилия, воспользовавшись этим моментом, уклонившись от бича второго гладиатора, метнули в голову этого свои щиты. Сдвоенный удар по шлему маленьких, но с силой брошенных металлических дисков на мгновенье оглушил гладиатора, он замешкался — и это стоило ему жизни, Дика не промахнулась — дротик вошёл в ему глаз. Оставшийся в живых опустился на одно колено не в силах стоять, он понимал, что обречён, и покорно ожидал смертельного удара. Девушки перестали вокруг него танцевать, окружив стоявшего на одном колене гладиатора, почти касаясь его горла саблями, замерли.

— Жить ему или умереть решат императоры, — показал на трибуну, где те сидели, Марен, Авкт промолчал, свое мнение высказала Лика:

— Я бы не стала его убивать, он хорошо сражался, убить его, значит показать свою...

— Не тебе это решать! — попытался одёрнуть Лику Марен, та на него посмотрела, от этого взгляда у ланисты по спине побежали мурашки. Ему ещё страшнее стало, когда Лика спокойно сказала:

— А вот тебя бы я убила, а если ты ещё раз меня перебьешь, я это сделаю, обязательно сделаю.

Марен посмотрел на Авкта, ища у того поддержки, но тот пожал плечами:

— Убьёт, обязательно убьёт и никто помешать ей не сможет.

На трибунах творилось что-то невообразимое, плебс получил то, что хотел — захватывающий, кровавый и непредсказуемый поединок. Сразу казалось, что совершенно ясно кто станет победителем, слишком неравными выглядели противники, но... то самое "но", которое вносит непредсказуемость, что так нравится искушённым зрителям. Казалось, что на арене ничего интересного не произойдёт, будет избиение, но этого не случилось. Слабо вооружённые женщины-гладиаторы не только оказали достойное сопротивление превосходящим им в силе и вооружении мужчинам, но и одерживали над таким опасным противником победу! С лёгкостью одерживали! Вообще-то, девушкам приходилось очень нелегко, но с трибун это не было заметно. Они непринужденно двигались, будто танцуя, вокруг пытавшихся хоть как-то их достать противников, выматывая тех, но и сами выматывались (устали Сэлли и Вилия, Дика нисколько не устала, но делала вид, что это не так). Опытному воину было понятно, что конец боя, как и его результат близко, а Гонорий и Дамиан именно такими и были. Если Гонорий был вполне удовлетворён происходящим, то Дамиан хмурился, прикусив губу. А на арене дело шло к развязке, вот упал гладиатор, который ещё держался на ногах и пытался оказать хоть какое-то сопротивление, сражённый дротиком одной из девушек, а тот, который из-за полученной раны едва держался на ногах, опустился на одно колено и замер, покорившись своей участи. Девушки окружили его и замерли, глядя на ложу императора, ожидая решения сидящих там. Дамиан, скривившись, вытянул вперёд руку со сжатым кулаком и оттопыренным большим пальцем, направленным вниз. Гонорий замешкался, он будто увидел большие зелёные глаза и услышал голос той девочки, сказавший:

— Я бы не стала его убивать, он хорошо сражался.

Гонорий тоже вытянул вперёд руку, но его большой палец был направлен вверх, после чего посмотрел на Дамиана и предложил:

— Пусть его судьбу решат победительницы, раз наши мнения так разошлись. Согласен?

Дамиан нехотя кивнул, после чего глашатай объявил о решении императоров. Гладиатор поднял голову и посмотрел на девушек, о чём-то громко переговаривающихся, вернее, на Вилию, и произнёс одно слово. Вилия на мгновение замерла и что-то энергично сказала своим подругам. Потом две девушки подошли к нему, одна, протянув руку, сказала:

— Вставай, пошли. Трудно встать? Вилия, поддержи его с той стороны.

Девушки, оказавшиеся довольно сильными для их комплекции, подняли гладиатора и, поддерживая с двух сторон, повели, тот, больше обращаясь к Вилии, которая его бережно поддерживала, спросил:

— Куда вы меня тащите?

— Не бойся, не съедим, — хихикнула та, которая метала дротики, а Сэлли, многозначительно глянув на Вилию, сказала гладиатору:

— Лика или Дика тебя вылечат, они это умеют, а потом будешь у нас работать садовником, тебе понравится.

Победительницы ушли с арены и увели с собой побежденного, единственного их противника, оставшегося в живых. Дамиан, хмурясь, смотрел, как служители арены готовили её к следующему финальному поединку, он уже отошёл от шока, вызванного поражением его чемпионов, такого разгромного поражения. И кому?! Каким-то девчонкам! Но как оказалось, эти никому не известные девчонки — отменные бойцы, многочисленные агенты ничего о них не сообщали, а ведь такие бойцы обязательно должны были где-нибудь засветиться. Не может такого быть, чтоб о таких бойцах никто ничего не знал! Это настораживало, не исключено, что и на последний бой приготовлен подобный сюрприз. Но сейчас и он, Дамиан, сюрприз приготовил, вряд ли кто-то сможет устоять против выставленного им чемпиона, даже эта, как там её — Песчаная Змея. Как Дамиану доложили — тоже девица, причём ранее никак себя не проявившая, да и позже тоже. Провела единственный победный бой и исчезла. Про тот бой рассказывали какие-то небылицы, будто маленькая девица делала со Львом Пустыни, опытным и сильным бойцом, можно сказать, одним из лучших гладиаторов восточной части Империи, всё, что хотела, не иначе как его накануне чем-то опоили или просто отравили. Дамиан криво улыбнулся (он-то предпринял меры, чтобы к его бойцу никто посторонний доступа не имел, только проверенные люди) и, решив пойти ва-банк, предложил Гонорию утроить ставку, весьма немаленькую, на последний бой. Тот после непродолжительного раздумья нехотя (так показалось Дамиану) согласился, как бы проявляя неуверенность в силе своего бойца. Дамиан чуть улыбнулся, похоже, он прав, боец Гонория не так уж и силён, вот восточный император и колеблется — принимать ли предложение Дамиана. Ведь приняв, можно много проиграть, а отказавшись, показать неуверенность в силах своего бойца, признать, что боится его поражения, то есть почти признать его поражение. Дамиан откинулся на спинку кресла и стал смотреть на арену, там как раз выходили гладиаторы.

— Чёрная Скала! — объявил глашатай, на арену вышел чернокожий гигант, очень соответствующий этому имени. Любой из тех гладиаторов, которые сражались в предыдущем поединке (а все они были намного выше среднего роста) был бы по плечо этому чернокожему великану. На трибунах, особенно на тех, которые занимали зрители западной части Империи, раздались приветственные крики.

— Песчаная Змея! — назвал глашатай следующего поединщика. На тех трибунах, где раньше приветствовали темнокожего гладиатора, воцарилось недоуменное молчание. А вот на противоположных маленькую девушку встретили восторженным рёвом. Дамиан с удивлением смотрел на этого бойца, это была женщина, а если судить по её росту и размеру груди, то вообще молоденькая девушка, почти девочка! Но тем не менее её весьма бурно приветствовали, а такую реакцию публики надо заслужить. Дамиан скосил глаза на абсолютно спокойного Гонория, пытаясь понять, в чём причина этого спокойствия, ведь преимущество чёрного бойца более чем очевидно, его соперница едва достаёт своей макушкой до пояса своего противника! Да и вооружена она всего двумя ножами, закрепленными на поясе, который ненамного шире её юбочки и обмотан вокруг талии два раза. И это все доспехи и одежда, если не считать кожаного шлема, закрывающего лицо, даже не шлема, а маски. А вот у Чёрной Скалы оружия более чем достаточно (большой квадратный щит, гладиус в ножнах на поясе, там же висит громадная булава, ещё что-то скрыто за щитом), и тело, пусть не полностью, но защищено кольчугой, а на голове стальной шлем. Гладиаторы двинулись вдоль трибун, совершая обязательный круг, который заканчивался перед императорской ложей. Казалось, от тяжёлой поступи Чёрной Скалы содрогается земля, а вот его соперница этой земли вообще не касается, настолько легко она шла, даже не шла, а вприпрыжку бежала. Соперники должны были подойти к императорской трибуне одновременно, но девочка прибежала раньше и несколько раз прыгнула, кувыркаясь через голову, при этом ещё посылая публике и императорам воздушные поцелуи, вызывая этим аплодисменты на трибунах. Гонорий помахал девочке, а та в ответ присела в придворном женском поклоне, сказав при этом:

— Приветствую, Цезарь, постараюсь, чтоб ты не скучал.

— Цезарь, идущий на смерть приветствует тебя, — выпалил запыхавшийся Чёрная Скала, ему пришлось очень спешить, чтоб быть у императорской трибуны одновременно с противницей, но как он не торопился, это ему не удалось, его приветствие получилось скомканным, не имеющим той торжественности, какая должна быть. Дамиан нахмурился и поинтересовался у Гонория:

— Почему эта... твой боец не поприветствовала нас, как полагается?

— Я её как-то спросил — почему она не говорит, как принято, она ответила, что не собирается умирать, потому и не говорит, что идёт на смерть. Ведь сказавший такое должен обязательно умереть.

Дамиан, может, и хотел, что-то сказать, но промолчал, уж слишком много было странностей: сначала три девицы, вышедшие против пятерых воинов, выглядевших намного сильней их, и нельзя сказать, что с лёгкостью, но ведь победивших своих противников. А теперь эта девица, смотревшаяся воробышком, решившим потягаться с бойцовым петухом, да и вела она себя так, будто уже победила. Размышления Дамиана прервал раздавшийся удар гонга, показавший, что поединок начался.

Разошедшиеся в разные концы арены бойцы по сигналу гонга пошли навстречу друг другу. Если Песчаная Змея в той же легкомысленно манере (подпрыгивая и даже несколько раз кувыркнувшись в воздухе) бежала навстречу своему противнику, то Чёрная Скала, словно оправдывая своё имя, надвигался с неотвратимостью горного обвала (правда, не так быстро). Когда между ними осталось меньше десяти локтей, Чёрная Скала выхватил из-за щита боевой бич и ударил подпрыгнувшую в очередной раз противницу. Казалось, что этот удар достиг цели, ведь у того, кто подпрыгнул, нет опоры, а следовательно, изменить траекторию движения, то есть увернуться, он не может. Но Змее это как-то удалось, мало того, как-то скользнув вдоль бича, она ушла из поля зрения своего противника. Тому для нового удара пришлось замахнуться, а чтобы пустить в ход своё оружие, пришлось отвести щит немного в сторону. Вот к этому щиту (с наружной его части) и прицепилась вёрткая девица (прицепилась, воткнув в щит один из своих кинжалов, ногами встав на умбон). Лика могла летать не только в ипостаси дракона, но это у неё получалось плохо. В данном случае летать не требовалось, надо было только как бы взлететь и сделать так, чтобы противник не почувствовал, что щит стал тяжелее, это Лика и проделала, при этом вцепившись в воткнутый кинжал. Чёрная Скала сразу закрылся щитом, как только эта верткая Змея пропала с его поля зрения, совсем не понимая — куда она делась, и стал быстро кружиться (насколько это позволяла делать его комплекция и экипировка), пытаясь найти своего противника, но того нигде не было. Двигался он по арене довольно долго, не просто двигался, а ещё и крутился, вот так энергично перемещаясь из стороны в сторону, при этом стараясь прикрыться щитом от возможной атаки Песчаной Змеи, ещё и часто щёлкал бичом, пытаясь помешать невидимому противнику к себе приблизиться, совершенно не понимая, чем вызван смех зрителей. Не найдя своего вёрткого противника (то, как Лика увернулась от удара боевого бича, впечатлило и вызвало опасение у этого гладиатора), Чёрная Скала довольно долго бегал по арене, стараясь не подставиться под удар верткой девицы, неизвестно как уходящей у него из виду. Для этого гладиатор часто менял направление движения, всё это довольно быстро его вымотало. В итоге Скала остановился, тяжело дыша, не зная, что дальше предпринять, ведь его противник исчез!

— Ну что ты остановился? Ты так хорошо меня катал, устал, наверное? Ну, тогда отдохни, — произнесла голова в кожаной маске, появившаяся из-за кромки щита. Это была эта наглая девица, которую Скала так безуспешно пытался найти. Совершенно не понимая, как она подкралась так незаметно, что оказалась прямо перед его щитом, да ещё так близко, гладиатор, чтоб избежать возможного удара, резко отпрыгнул назад. Что вызвало новый взрыв смеха на трибунах. А девица, словно издеваясь, не отставала и последовала за ним, почти прижавшись к щиту (так казалось Чёрной Скале), при этом ещё и ехидно произнесла (довольно громко, так, чтоб её услышало как можно больше зрителей, в том числе и императоры): — Куда же ты, мой сладкий, покатай меня ещё.

Скала попытался достать нахалку, но у него это не получилось — мешал щит, девица непостижимым образом пряталась за ним. Она продолжала отпускать ехидные замечания, то появляясь, то исчезая за щитом, этими своими действиями смеша зрителей, не всех, а тех, кто её слышал, а кто не слышал, переспрашивал у слышавших. Скоро смеялись почти все зрители, те которые были из восточной части империи, зрители из западной части угрюмо молчали, но не все, некоторые тоже смеялись, оценив шутку девушки гладиатора. Чернокожий гладиатор в ярости отбросил щит в сторону и, отскочив назад, взмахнул бичом, чтоб достать нахалку, но девица снова куда-то пропала. Лика, ожидавшая чего-то подобного, не стала сразу соскакивать с летящего щита, а немного развернув его (так чтоб оставаться невидимой для Скалы), слегка изменила траекторию его полёта, после чего, бросив щит, прыгнула за спину гладиатора. Тот с недоумением смотрел на загремевший щит, не понимая — куда снова пропала его противница. Он несколько раз резко развернулся, но Лика, подойдя к нему почти вплотную, успевала за ним и из-за его спины не выходила, при этом она гримасничала и размахивала ножами, но ни разу не ударив, просто показывала, как она зарежет этого недотёпу. Эта игра Песчаной Змеи понравилась зрителям, они выражали своё одобрение свистом и криками, довольно обидными для гладиатора, он всё больше злился, это уже было хорошо видно, особенно на фоне издевательских ужимок этой наглой девицы. А как ещё можно расценить всё, что она вытворяла — только как наглое глумление над противником!

— Это не бой, это какое-то издевательство! На это нельзя смотреть! — не выдержал Дамиан, улыбающийся Гонорий предложил:

— Можешь не смотреть, а можешь этот бой прекратить, но это будет зачтено как поражение твоего бойца. Так как? Прекратим бой или пусть ещё побегают?

Дамиан скрипнул зубами, он-то думал, что выигрышная комбинация у него, но, похоже, это совсем не так. Его заклятый друг, очевидно, знал, что западный император приготовил (откуда он узнал, это другой вопрос), и предпринял ответные меры. Как в первом бою, так и сейчас. Да, Дамиан попал в хорошо подготовленную ловушку, но задуманная Дамианом игра гладиаторскими боями не ограничится. Пусть Дамиан проиграл огромную сумму, но сейчас торжествующий Гонорий даже не подозревает, какая судьба ему уготована. Западный император искоса взглянул на своего восточного коллегу, с улыбкой смотрящего на арену, где, похоже, дело шло к развязке.

Лике надоела игра в прятки, и она появилась перед своим противником, но не близко а на некотором расстоянии, Скала, не раздумывая, пустил вход боевой бич. Такому удару невозможно ничего противопоставить, но девочка сумела как-то увернуться, при этом непонятно как, скользнув вдоль бича, и выхваченным ножом перерубила его почти у самой рукояти.

— Авкт говорил, что этому ножику цены нет, теперь вижу, что это действительно так. А Сэлли настаивала — возьми кинжал, возьми кинжал, нет, нож намного лучше. Вот ты бы бросил щит, он тебе явно мешал, а теперь сними свою железную шапку и кольчугу, бегать же легче будет, — произнесла Лика, непонятно к кому обращаясь, то ли сама с собой разговаривала, то ли давала советы растерявшемуся Скале. Тот тупо смотрел на рукоять боевого бича, не понимая, как такое возможно — перерубить его ножом, да ещё и у самой рукояти, тут Лика немного слукавила, бич она перерубила магической силой, ножом это невозможно сделать, внутри бича спрятана стальная цепочка. Скала, не став следовать совету девочки, выхватил гладиус. Лика, кувыркнувшись, подскочила к упавшему щиту и продолжила советовать своему противнику, показав на четыре ножа, закреплённых в специальных зажимах с тыльной стороны лежащего на земле щита:

— А вот ножики ты напрасно бросил, судя по их виду — неплохие ножики, если не возражаешь, я их подберу. А вот этой ковырялкой и этой тяжёлой штуковиной, — Лика указала на гладиус, а потом на булаву, — ты меня не достанешь. Эта, так грозно выглядящая, штуковина совершенно бесполезная — тяжёлая и неудобная, брось её! Теперь я понимаю, почему ты так запыхался, бегать с такой тяжестью тяжело и неудобно. Ну вот, я же сказала — очень неудобная штука, зачем ты только её взял?

Пока Лика это всё говорила, Скала не стоял на месте, он последовал совету девочки — бросил булаву, но не просто бросил — метнул в Лику, стараясь если не попасть, то хотя бы отвлечь внимание от удара гладиусом. Но всё это не дало результата, Лика увернулась как от летящей в неё булавы, так и от меча бегущего к ней гладиатора, но при этом воткнула два ножа, ранее принадлежащих Скале, ему же в руку, державшую гладиус. Ещё раз перекувырнувшись в воздухе, Лика вытащила из зажимов на щите оставшиеся там два ножа, сопровождая эти действия ехидным вопросом:

— Я же тебе говорила, напрасно ты ножики бросил, как ты думаешь, куда я эти воткну?

Скала зарычал, выдернув ножи из правой руки, подхватив гладиус левой, двинулся на Лику, та подождала, пока он подойдёт, увернувшись от меча (Скала успел его перехватить другой, здоровой рукой), воткнула оба ножа в левую руку гладиатора. Скала, продолжая рычать, выронил меч. Его руки висели плетьми, но он, наклонив голову, упрямо шёл на Лику, та, в очередной раз отскочив в сторону, поинтересовалась:

— И что теперь? Ты так наклонился, потому что хочешь меня забодать? Так у тебя же рогов нет или всё-таки есть, только их не видно, да? Ах нет, ты намереваешься меня затоптать? Так ведь не догонишь.

Лика говорила довольно громко, так чтобы на трибунах слышали. Не всем нравилось, что гладиаторский бой превращён этой девицей в лицедейское представление. Но большинству было всё равно, на что смотреть, лишь бы это не было скучно. Многие бои гладиаторов, несмотря на их кровавость, именно были такими скучными, ну на что смотреть, когда двое или несколько человек без всяких затей рубят друг друга? А если это ещё и долго продолжается, то зрители начинают возмущаться, именно в таких случаях требуя больше крови, но даже самое весёлое представление надоедает, если оно однообразно и затянуто, по реакции трибун Лика поняла, что зрителям уже её шалости малость надоели. Лика не стала убегать или прыгать в сторону, она подождала, пока упрямо шедший на неё Скала подошёл почти вплотную, сделала шаг в сторону и подставила ему подножку, сильно толкнув при этом в спину, со стороны это выглядело так, будто она его ударила ножом в грудь. Добавив резкий тычок в шею, от этого не очень сильного и совсем незаметного удара уже лежащий гладиатор лишился сознания. Лика наступила на неподвижное тело ногой (вообще-то у неё была мысль вскочить на гладиатора, попрыгать на нём, и даже немного побегать, размеры его тела это позволяли сделать, но Лика решила, что это уже будет перебор) и, подняв нож, стала ожидать решения зрителей и императоров. Дамиан в этот раз не стал дожидаться, когда выскажут своё решение зрители, сразу протянул руку с опущенным вниз большим пальцем. Может, зрители тоже так думали, а может, просто последовали примеру одного из императоров и повторили его жест, Гонорию ничего не оставалось, как присоединиться к общему мнению, тем более что Чёрная Скала был не его боец, его не было жалко. Лика с силой вогнала поднятый нож в шею гладиатора, тот резко дёрнулся. Лика не стала уходить с арены, а дождавшись служителей с крюками, сказала им:

— Не трогать, это моя добыча! Пошли отсюда, я сама его заберу, а то вы своими крючьями шкуру ему попортите.

Служители ничего не стали говорить, если эта девица хочет забрать это тело, то им же меньше работы. Только их старший поинтересовался, что она будет делать с мёртвым телом, Лика серьёзно ответила:

— Шкуру сниму и чучело сделаю, такое красивое чучело получится. Остальное съем, чего добру пропадать? Мясо-то ещё свежее.

Служители арены решили не вмешиваться, тем более что, повинуясь жесту Песчаной Змеи из эргастулума Капуанской школы, вышло насколько человек, под командой Диадики и, аккуратно взяв Чёрную Скалу, унесли. Лика, изобразив общий поклон, тоже ушла, вернее, убежала.

Глава 19. Новые обитатели виллы "Роза Ликерии".

Пройтись по лавкам и потратить честно заработанные денежки (ну, не все потратить, только часть уж очень много заработали), у Лики и подруг не вышло, появились более срочные дела, да и деньги сразу не получили. В ложу к Севку подниматься не стали, а вышли к его экипажу. А немного раньше в то помещение, куда заезжали фургоны, перевозившие гладиаторов, заехала крытая повозка, в неё по команде Авкта погрузили раненых Борна и оставшегося в живых гладиатора, сражавшегося с девушками. Туда же загрузили неподвижного Скалу, вроде как мёртвого, убитого Ликой по команде императоров, но как заметил Авкт, ещё, хотя и слабо, но ещё дышавшего (глянув на неподвижное тело, бывший центурион решил, что этот парень не жилец, но вот зачем он нужен Лике — совсем непонятно). Повозка, была довольно большая и с сеном, вот туда и положили гладиаторов, не столько чтоб им было мягко ехать, а чтоб их тела не катались между бортов. Если кто это видел, то особого внимания не обратил, с арены часто увозили раненых и мёртвых (мёртвых чаще). Выехав за город, Лика и пересела в повозку перевозившую раненых, она ехала медленнее экипажа Севка, но уехала раньше, поэтому её догнали, выехав за городскую стену. Вместе с Ликой перебрались Сэлли и Вилия, для этого им пришлось снять свою шикарную одежду, впрочем, их это не смутило. Сэлли села рядом с Борном, а Вилия с тем гладиатором, который остался в живых из пятёрки соперников девушек. Этот гладиатор (с него уже сняли шлем и доспехи) был серьёзно ранен, поэтому лежал и стонал, похоже, эта рана была довольно болезненна, но увидев Вилию без маски попытался сесть и что-то сказать, но Вилия его опередила:

— Что, Рист смотришь? Не узнаёшь?

— Кто ты? Откуда меня знаешь? Ты очень похожа на мою старшую сестру, она тебе обо мне рассказала? А ты, наверное, её дочь? Ты тоже стала гладиатором? — с трудом выдохнул парень, которому на вид было около тридцати лет, а может меньше, профессия гладиатора не способствует сохранению молодости. Лика глядя на этого парня, обратила внимание на некоторое сходство Вилии и того, кого она назвала Ристом, поэтому сказала, опередив подругу:

— Вилия не часто рассказывала о своём младшем брате, но того, что мы услышали, было достаточно. А Вилия, да её зовут, как и мать...

— Лика! Ну что ты такое говоришь? — попыталась возразить Вилия, Лика пояснила, почему такое сказала:

— А что я должна говорить? Посмотри на себя, сколько сейчас тебе лет? Шестнадцать, ну никак не больше, поэтому ты должна... впрочем, мы же об этом с тобой говорили.

Вилия смутилась и только кивнула, а Рист спросил, обращаясь сразу к обеим девушкам:

— А Вилия? Где она? Что с ней стало?

— Она, как и ты, была гладиатором и... — начала Лика, Рист её перебил:

— Была?! Что с ней стало? Она жива?

— Не знаю, но скорее нет. В последнем бою она была очень изранена, а сам понимаешь, если раны серьёзные гладиаторов не лечат, — со вздохом ответила Лика. Увидев, как помрачнел Рист, Лика стала его утешать: — Её забрали соплеменники, не знаю почему, скорее всего слава о её боях дошла и до них, вот они и решили о ней позаботиться и пообещали, что если она умрёт, то похоронят с почестями.

— Скорее добьют, — мрачно заметил Рист и попросил, — расскажите о её последнем бое, с кем она сражалась?

— Со мной, — вмешалась в разговор Сэлли и пояснила, кивнув в сторону Борна, — это был групповой бой — три на три. Нам повезло, но в живых остались только трое — я, моя подруга и она. Я и она были очень изранены, вот у него спроси насколько.

— Глядя на Селену не могу поверить, что она смогла выздороветь, не просто выздороветь, а избавиться от всех последствий тех ран! Наш костоправ сказал, что если ей срочно не отрезать руку и ногу, то она умрёт от антонова огня. Но она не умерла и не стала калекой, а сегодня сражалась как... ну что я буду вам рассказывать, сами это видели. Да ты парень так и не понял? Они же, — Борн с трудом кивнул в сторону Сэлли и Вилии, продолжил, — против вашей пятёрки и вышли. Я как увидел, с кем они будут драться, так и подумал — хана девочкам, но... вон как оно вышло, — Борн произнёс это слишком темпераментно и скривился от боли, всё-таки он был серьезно ранен. Лика шикнула на него и положила ему руки на грудь, Борн затих, а потом закрыл глаза и заснул. Рист со страхом посмотрел на девочку и прошептал:

— Как это ты сделала? Ты кто?

— Я Лика, не больше, но и не меньше. Давай я на твою ногу гляну, кстати, в ногу тебе попала она, — ответила Лика Ристу, показывая на Сэлли поддерживающую голову обмякшего Борна. Вилия с тревогой наблюдала за действиями Лики, та водила руками вдоль раненой ноги морщащегося от боли гладиатора. Он пытался что-то сказать или оттолкнуть Лику, но Вилия его взяла за руку и он замер. Потом успокоившись, почувствовав, что стало легче — боль прошла, недоверчиво взглянул на девочку и тихо спросил:

— Что ты сделала?

— Убрала твою боль, это не трудно. Вылечить тебя труднее будет, но ты не волнуйся, через неделю или две бегать и прыгать будешь, — ответила Лика. Рист, всё это время морщившийся от боли, спросил:

— Ты сможешь меня вылечить? Рана не очень серьёзная, да? Но очень болит, ноги я не чувствую, и когда ступить на неё пытался, она подламывалась, очень больно было, а когда меня вели, если бы не поддерживали я и шагу не прошёл бы. Но ты на лекаря не похожа, очень уж молодая, почти девочка, и лечишь ты не как они. Никаких инструментов, мазей, притирок, просто руками поводила и боль ушла! Кто ты? Богиня?

— Ну вот, сразу и богиня, — Лика сделала вид, что обиделась и пояснила, — если что-то умею, то почему-то сразу богиня. А если нет всего того, что есть у ваших костоправов, то уже и не лечу, а что-то непонятное делаю. Тебе было бы легче, если бы я тебя вылечила как один из этих, ваших костоправов делает — ногу бы тебе отрезала?

Вот так беседуя, доехали до виллы "Роза Ликерии", там их встретили Дика, Рена, Роса и Руфина, которых Севк привёз раньше, а также Феса и Кора. Они и занялись ранеными, охранники виллы в этом тоже поучаствовали, они помогли перенести в дом Борна, Риста и так и не пришедшего в себя Чёрную Скалу. Когда раненых гладиаторов уложили на веранде, Дика поинтересовалась, мол, что делать будем — сразу исцелим, или постепенно. Проснувшийся Борн и Рист у которых уже ничего не болело, удивлённо раскрыли рты — разве это возможно сразу их вылечить? Они уже не сомневались, что эти странные девочки это смогут сделать, уж очень уверенно они об этом говорили. Ответ Лики их немного расстроил, она с умным видом сказала (но имела ввиду совсем другое, о чём вскользь обмолвилась):

— Нет, сразу так сделать нельзя, можем им навредить, мышцы, связки могут не выдержать, порваться, да и быстрое лечение таких ран вызовет ненужные вопросы, зачем нам эти проблемы? Пусть полежат, отдохнут. Кстати, надо нашего чернокожего друга разбудить, а то он сейчас храпеть начнёт.

Лика положила руку Скале на лоб и тот, чихнув, открыл глаза, после чего резко сел и увидев Лику, зашарил руками в поисках оружия, чем вызвал у девушек взрыв смеха. Но смеялись они не долго, Скала застонал, резкое движение вызвало у него сильную боль, всё-таки его руки были в нескольких местах пробиты кинжалом и из открывшихся ран начала сочится кровь. Дика прокомментировала действия чернокожего гиганта:

— Да он думает, что он ещё на арене и драться собрался. Вот только с кем? С тобой Лика? Похоже, он тебя узнал, хоть тогда ты была в маске, а сейчас без.

— Вот я об этом и говорила, можно раны быстро залечить, но чтоб получилось полное исцеление нужно время, — сказала Лика Борну и Ристу, показывая на открывшиеся раны на руках Скалы. Неодобрительно качая головой, она пояснила: — Любое лечение бесполезно, если не закончено, рана, ну и всё остальное — кости, сухожилия должны зажить, хорошо зажить, вам понятно? Если думаете иначе, то привычные для вас костоправы ждут вас, они отрежут вам не только руки и ноги, но и дурную голову, чтоб не думали о всяких глупостях.

Последние слова Лика адресовала Скале, тот ничего не возразил, только быстро моргал, глядя на свои повисшие плетьми и кровоточащие руки. Лика неспешно провела своими ладошками сначала вдоль одной руки гладиатора, потом вдоль другой и полюбовавшись проделанной работой (кровь остановилась, руки Скалы перестали болеть, а сам он зачарованно смотрел на девочку), сказала:

— Вот так, теперь посиди, не делая резких движений, понял? Как тебя зовут, а то по старому — Скала, да ещё и Чорная уже нельзя. Совсем нельзя.

— Почему? — выдохнул гладиатор, Лика пояснила:

— А гладиатора Чёрную Скалу сегодня на арене убила Песчаная Змея, по команде императоров Гонория и Дамиана. Если они узнают, что Чёрная скала жив, очень расстроятся и могут приказать исправить это досадное упущение. Я-то выкручусь, а вот тебя точно убьют, на этот раз совсем. Так как твоё имя? Настоящее имя, а не то под которым ты выступал на арене и не то, которое у тебя было в школе гладиаторов?

— Угондозо, — ответил темнокожий гигант. Очередной раз, глянув на свои руки, он сказал: — Не болят, совсем не болят! Ты, наверное, шаман, если такое сделать можешь. Как твоё имя, за кого мне просить богов, чтоб они...

— Не надо за меня никого просить и благодарить, пока не надо, я ещё не всё для тебя сделала. А моё имя... Лика, меня зовут, но ты знал меня по имени Песчаная Змея. Да, это я тебя ранила, а потом и убила, теперь вот вылечить хочу. Но не убивала я тебя, только сознания лишила, а нож не в шею воткнула, а рядом, но так, чтоб все подумали, что в шею, а крови у тебя из ран на руках натекло (для зрителей Лика сделал простенькую иллюзию, отвести глаза такому количеству людей у неё не получилось бы). Чёрная Скала умер, это видели все, а вот Угондозо остался жив, но ранен, вот его я и вылечу, — немного ошарашив и запутав темнокожего гиганта, пояснила Лика, потом окончательно сбив того с толку, добавила, — но это не надолго, Угондозо тоже должен для всех исчезнуть. Почему? Потом узнаешь.

— И что мы с ними будем делать? — поинтересовалась вышедшая на веранду Феса, захихикав, ей ответила Дика:

— Что делать, что делать, как обычно, съедим.

Гладиаторы дружно вздрогнули и с ужасом посмотрели на девушку, Феса укоризненно глянув на Дику, а потом на Лику, покачала головой:

— Правду говорят — с кем поведёшься...

— ... с тем и наберёшься, в смысле, наклюкаешься, — быстро закончила за Фесу Дика. Женщина с упреком посмотрела на девушку и сказала (имея в виду Дику и Лику), обращаясь к Сэлли, как к самой старшей:

— Тебе не кажется, что они стали очень друг на друга похожи? Нет, не внешне, а поведением, да и шуточки у них уже одинаковые. Ты хоть как-то на них повлияй, только тебя они послушают.

— А чего ты спрашиваешь чего с ними делать, как спросила, так я и ответила, — вроде как обиделась Дика. Феса пояснив, почему так спросила:

— Я имела в виду, чем их кормить будем? Продуктов у нас совсем мало осталось, если крупа и зелень ещё есть, то вот мяса нет. А они ребята не маленькие, им-то, наверное, много надо, а не так как вам, Да ещё и охранники, им тоже надо чего-нибудь дать, а у нас почти все припасы закончились. Так что делать будем? На рынок или в лавку ехать надо, а это не скоро будет. А кормить то этих мужиков надо, проголодаются ведь, если уже не голодные.

Лика выслушав Фесу, спросила у Дики:

— Думаю, надо на козлов поохотиться, они вкусные и большие, сразу много мяса будет и хватит надолго, если на ледник положить, как ты на это смотришь?

— За час мы обернёмся? — деловито поинтересовалась Дика и увидев утвердительный кивок Лики, спросила у Фесы, — через час у тебя будет много мяса, управишься? Ну, приготовишь быстро что-нибудь нам всем покушать.

Феса удивилась, но так как уже привыкла к странностям девушек, ответила утвердительно, а Дика сказала Лике:

— Я за луком, а ты на нашу полянку, девочек с собой туда возьми, думаю, им можно уже показать.

Дика убежала, а Лика кивнула Сэлли и Вилии, чтоб шли за ней, выскочила на улицу, девушкам ничего не оставалось, как последовать за ней. На полянке, среди густых зарослей их уже ждала Дика со своим луком и колчаном стрел. Лика сняла тунику и отдала её Сели со словами — отдашь, когда вернёмся, после чего девочка исчезла и на её месте стояла огромная кошка. Кошка, хоть и тихонько, но впечатляюще рыкнула и отпрыгнула в сторону, там вместо неё появилось тёмно-бронзовое чудовище размером с трёх лошадей. Девушки едва сдержали крик ужаса, а чудище сказало гулким, но всё же узнаваемым голосом, обращаясь к Дике:

— Давай, забирайся.

Дика легко поднялась на спину чудищу по подставленному крылу, привычно устроившись там между двумя высокими шипами, сказала застывшим подругам:

— Когда прилетим, организуйте охранников, чтоб козлов на кухню отнесли. А как узнаете, что мы прилетели? Лика порычит, вот когда рык услышите, и действуйте. Вообще-то охранников можно заранее озадачить, чтоб готовы были. А чтоб никто не испугался и не разбежались в разные стороны, Сэлли, придумай что-нибудь, скажи, что это кошка Лику охранят. Ну, мы полетели.

Чудовище стремительно ушло в небо, как будто его здесь и не было, сильный порыв ветра, показал — только что здесь взмахнул крыльями невиданный крылатый зверь. Вилия посмотрела на Сэлли и тихо спросила:

— Ты знала?

— Что Лика может в такую кошку, знала, а то, что она ещё и так может... только сейчас увидела и даже не представляю в кого она ещё может превратиться. А Дика-то видела, она не только не удивилась, но как-то очень уж привычно на это чудище забралась, похоже, что они уже давно так, да и козлы... ведь не первый же раз их приносят. А где здесь козлы водятся? Только в горах, в тех, которые в не меньше чем в пяти днях пути, а может и дальше. А девочки, хотя, какие девочки? Одна — точно не человек, а вторая... раньше вроде человеком была, а сейчас... не знаю. Вот они и собрались за час обернуться, а это не просто — туда и обратно слетать, хотя, этому зверю это вполне может быть по силам, но ведь надо ещё и козлов добыть, а до них очень не просто добраться. Вот теперь даже не знаю — кто они? Посмотри на себя — наше с тобой омоложение... никакой лекарь на такое не способен, только боги.

— Ты думаешь, что они обе... — прошептала Вилия, Сэлли покачала головой:

— Не знаю, теперь я ничего не знаю! Лика утверждает, что она не богиня, но после того, что мы увидели, не знаю!

Больше девушки об этом ничего не говорили, они, молча, пошли в дом, по пути зайдя в сторожку охраны, предложив охранникам пройти на веранду в дом и подождать там сигнала Лики, не объяснив, что это будет за сигнал. Уже на веранде, на вопросы Фесы, куда отправились младшие девушки, Вилия и Сэлли только пожимали плечами. Зато на вопросы мужчин отвечали довольно охотно.

— Вы так и не сказали где мы сейчас, — поинтересовался Борн, ответила Сэлли:

— Это место называется — вилла "Роза Ликерии" и принадлежит она племяннице Лициния Севка, знатной патрицианке Ликерии Севк. Но если ты думаешь, что он просто уступил ей своих рабов гладиаторов, то ты ошибаешься, это совсем не так.

— А разве это не так, хотя, он мог и не уступать, ведь ты и остальные девушки сегодня вышли на арену и там сражались, именно как гладиаторы. Вышли из эргастулума катуанской школы, значит, по приказу Севка, а потом нас отвезли сюда, на виллу его племянницы. Она, скорее всего, подставное лицо, а вилла принадлежит нашему хозяину и от того, что нас привезли сюда, а не вернули в школу гладиаторов, мы рабами быть не перестали, — с горечью сказал Борн, было видно, что остальные гладиаторы такого же мнения. Сэлли улыбнувшись, стала объяснять:

— Я уже говорила, что эта вилла принадлежит племяннице Севка, именно ей, а не ему. Я, Дика и Вилия свободные люди, а не рабыни гладиаторы. А на арену мы вышли по личной просьбе императора и неплохо заработали, теперь мы, я, Вилия и Дика не только свободные, но и богатые.

— А Лика? Она кто? — спросил Борн, Сэлли продолжила объяснять:

— Она владелица виллы, она и есть Ликерия Севк, понятно?

— Получается, что мы её рабы? — не унимался Борн, Рист и Угондозо, ничего не спрашивали, только напряжённо слушали. Сэлли, вздохнув, словно сетуя на не понимание этого гладиатора, медленно произнесла:

— Пока ещё рабы, но всех, кто сюда попадает, Лика освобождает, хотя... если вы уж так хотите остаться рабами, то я попрошу, чтоб тебя, Борн, она мне подарила, а Риста — Вилии, она нам не откажет.

— А меня кому? — напрягшись, спросил Угондозо, Сэлли, снова улыбнувшись, ответила:

— Это ты у неё сам спросишь, когда она вернётся. Мне, да и Вилии ты не нужен.

— А зачем я тебе? — насупившись, Борн поинтересовался у Сэлли, та взяла его за руку и осторожно погладив, ответила:

— А ты не догадываешься? Все вы мужики непонятливые, вам надо всё очень подробно объяснять, что, как и почему.

Рист посмотрел на Вилию, та очень серьёзно сказала:

— Я тоже хочу, чтоб ты был свободен, но не по той причине, по которой Сэлли хочет освободить Борна, я просто хочу, чтоб тебе было хорошо. Ты единственный родной мне человек, если есть такая возможность, то почему бы мне не позаботиться о тебе?

Этот разговор продолжался не более часа и был прерван громким рычанием. Услышав рёв зверя, судя по голосу довольно крупного, забеспокоились все, всё таки веранда была почти открытой и её ажурные стены не стали бы преградой для такого зверя. Только Сэлли и Вилия сохранили спокойствие, они, с невозмутимым видом, пошли к выходу. Сэлли махнула охранникам, мол, пошли. Юст попытался возразить, мол, как мы пойдём без оружия, там же этот зверь и он где-то близко! Подтверждая его слова, снова раздался низкий рык, который, казалось, шёл со всех сторон, словно зверь был не один, а их было много и они окружили дом. Остановившаяся у дверей Сэлли, глядя на испуганных охранников, теряя терпение, произнесла:

— Если вы сейчас же не пойдёте с нами, кошка Лики сама сюда придёт.

— Это кошка? — удивлённо выдохнул Борн.

— Такая кошечка, с меня ростом зубами и когтями с мои пальцы, а может и больше. Она уже злится, потому, что Лика злится, — ответила Борну Сэлли. Повернувшись к Вилии, она тихо сказала: — Вообще-то рыком подавать знак, что они вернулись, была плохая идея, как нам теперь уговорить этих трусов выйти из дома?

— Тогда там, в эргастулуме, этот зверь так же рычал, а потом ломал дверь в камеру Лики. Мы все думали, что он хочет добраться до неё, а зачем? Ну понятно, чтоб убить, что ещё такой зверь сделать может? Уж очень нам тогда страшно стало — сначала жуткое рычание, а потом страшный удар, как только решётка не сломалась. Но оказывается, он ломал ту решётку, чтоб Лику выпустить! Но почему-то не смог сломать, — с опаской сказал Борн, видно тогда был очень впечатлён. Сэлли его поправила:

— Если бы Лика захотела, он сломал бы решётку и не только на её камере, но она запретила это делать. Это её зверь, он её охраняет и делает всё, что она захочет, понятно? А теперь идём быстрее! Там, наверное, уже нас заждались.

Сэлли и Вилия вышли на улицу, бравым охранникам ничего не оставалось, как двинутся за ними. Вернулись они довольно быстро, сильно взмокшие, похоже, что они бежали бегом, а с тушами козлов это не так уж и легко. Хоть зверь больше и не рычал и его не было видно, но охранникам было страшно, но всё же... им снова пришлось снова выйти на лицу, туши-то надо было разделать, а мясо, те куски, которые не начали сразу готовить, положить на ледник. После недолгого колебания, они пошли помогать Фесе и Коре, охранникам уже не так страшно было, ведь эти женщины не боятся этого страшного зверя (немного боялись, но Лика их успокоила, а они ей верили) да и сама Лика уже была тут, остальные девушки тоже не высказывали беспокойства. Когда на кухне остались Феса и Кора, занятые готовкой, остальные снова собрались на веранде. Юст, глядя на Лику, задумчиво сказал:

— Теперь я понимаю, как вы жили без охраны и почему не боялись нападений ночных работников. Тогда ведь этот зверь не случайно тут оказался, он пришёл и порвал ту банду. А может всё время тут был, наверное, сейчас тоже где-то неподалёку и может в любой момент появиться. Теперь мне ясно, почему ты говорила патрону, что не надо вас тут охранять. С такой-то защитой охрана вам совсем не нужна.

— Совсем не нужна, — согласно кивнула Лика и хитро добавила, — но с другой стороны, кто будет помогать нам мясо носить? Тележку разгружать и Фесе помогать, а? Вот охранники и пригодятся.

— Да, мясо носить да дрова для кухни рубить, это как раз занятие для охранников, но мы не жалуемся, скорее — наоборот, такая необременительная служба даже нравится, — кивнул Юст. А потом как бы невзначай поинтересовался: — Если тут вам помощь потребовалась, то как вы эти тяжёлые туши сюда притащили?

Лика не стала отвечать, она переглянулась с Дикой и обе девушки напустили на себя неприступный и загадочный вид, но долго так не выдержали и захихикали. Юст покачал головой, он понял, что девушки ничего об этом не расскажут и больше не стал об этом спрашивать. Вопрос задал Борн:

— Лика, Сэлли сказала, что этот твой зверь — кошка, а какая она?

— Огромная, вот с такими зубами и когтями, — ответила Лика и, разведя указательный и большой палец, показала с какими когтями и зубами. Немного подумав, сделала страшные глаза и добавила: — Нет, не с такими, а намного большими, вот!

Такой содержательный разговор продолжался и за поздним обедом, или ранним ужином? Потом все разошлись по своим комнатам, оставив раненых гладиаторов на веранде, всё таки у них были довольно серьёзные раны, Лика хоть и убрала боль (сделав это совсем немного, чтоб не вызывать лишних подозрений), но всё же двигаться парням было немного тяжело. Ночи были довольно тёплые, а гладиаторам дали одеяла, к тому же с Борном осталась Сэлли, а с Ристом Вилия. Девушки сидели рядом и время от времени поправляли одеяла, не остался без их внимания и Угондозо. А вот Лика и Дика удалились в свою комнату и долго там совещались.

— А не спешим ли мы с исцелением ребят? — поинтересовалась Дика и сама же себе ответила, — вообще-то нет, боль надо было убрать, а остальным займёмся завтра. А с тем, что лечение требует определённого времени, это ты, Лика, хорошо придумала.

— Да, так и сделаем, завтра приготовим им лечебное снадобье, такое чтоб горькое было. Какую-нибудь мазь, для заживления ран и будем лечить. Надо будет их ещё хорошо перебинтовать, чтоб раньше времени не пытались встать, в общем, будем серьёзно лечить, — хихикнула Лика. Дика задумчиво сказала:

— А вот, что с Угондозо делать будем? Уж слишком он колоритно выглядит, хоть его лицо мало кто видел, но фигура и цвет кожи... что с этим делать? Ведь его достаточно легко узнать.

— С кожей проблем не будет, её можно немного осветлить, или наоборот — совсем чёрной сделать. Его курчавые волосы выпрямим и рыжими сделаем. Такой цвет сразу в глаза бросается и если бы кто-то видел такого парня раньше, обязательно запомнил бы, а так, он будет никому не знаком. Цвет глаз тоже поменяем, да и форму лица и носа изменим, ну а рост... с этим ничего не поделаешь, хотя... Можем изменить фигуру — мышц добавив, нет, лучше убавив, уж очень они у него большие, такое редко бывает, в общем, завтра с ним поговорим. А сейчас — айда купаться.

Дика поддержала предложение Лики и девочки выбравшись через окно, побежали к морю.

Утром дел было очень много, сначала лечили Борна и Риста, лечили по-всякому и целебным эликсиром, мазями и притирками. Потом раненых тщательно забинтовали (не для того, чтоб раны не открылись, а чтоб скрыть то, что их уже нет). На сетование Борна, что эликсир горький и солёный (потому горький и солёный, что в морскую воду добавили несколько корней, дающих горечь) а мази жгучие (туда тоже щедро сыпанули что-то жгучее), Лика повторила высказывание лекаря Цевиуса о том, какие лекарства лучше всего действуют. Видя как парни морщатся, Дика забеспокоилась и тихо шепнула подруге, мол, а не перестарались ли мы? Лика ответила, что там ничего вредного нет, поэтому беспокоиться не надо. А вот с Угондозо никаких процедур не проводили и не бинтовали, он только грустно смотрел на лечение товарищей и вздыхал, не решаясь спросить, когда же им займутся? Но очередь дошла и до него, приказав Борну и Ристу соблюдать строгий постельный режим, темнокожего гиганта повели в сторону моря, там усадив его на камень, Лика обрисовала создавшееся положение:

— Понимаешь, тебе сейчас нельзя никому показываться на глаза, слишком ты приметный. Тебя многие видели в бою на арене и знают, что ты там погиб, я тебя убила, да вздрагивай ты так, я тебя убила понарошку, так, чтоб зрители думали, что ты мёртвый. Императоры хотели, чтоб я тебя убила, да и зрители тоже, не могла же я их разочаровать? Так что бойца по имени Черная Скала больше нет, но если ты появишься, все увидят, что их обманули. Твои бывшие хозяева захотят тебя получить обратно, никто им не возразит, ведь ты их раб. Я вынуждена буду тебя отдать, понятно?

Угондозо опустил голову, он не хотел к своему прежнему хозяину, но как этого избежать, совсем не представлял. Он так расстроился, что забыл о своих ранах и взмахнул руками и застонал от боли. Дика укоризненно покачала головой, размотала бинты на руках Угондозо, после чего несколько раз провела руками над ранами, они исчезли и перестали болеть. Угондозо, прошептав слова благодарности, опустился перед Дикой на колени. Теперь Лика покачала головой, после чего сказала, что теперь бывшие хозяева гладиатора обязательно захотят его вернуть, ведь он теперь здоровый, но она может предложить — как избежать этой неприятности. Угондозо, вздохнув, он с надеждой посмотрел на Лику, а потом на Дику и сказал:

— О великая богиня! Прошу тебя — избавь меня от этой участи, я буду верно тебе служить до самой смерти! Клянусь солнцем и ветром!

— Логики ноль, просить избавить от одних хозяев, чтоб тут же найти себе другого, ладно — хозяйку, по-моему, разницы никакой. К тому же какая-то хитрая клятва — служить до смерти, но не сказано чьей, — хихикнула Лика. Дика, показав язык подруге, сказала:

— А тебе завидно, что поклялись служить мне, а не тебе. Да и зачем клясться тебе, ты его ранила, а потом вообще убила, а я вылечила.

— Сейчас посмотрим, как ты его вылечила, — ответила Лика Дике, повернувшись к Угондозо, спросила, болят ли его руки, получив отрицательный ответ, показала на большой камень и попросила его поднять. Тёмнокожий гигант с трудом но выполнил просьбу Лики, а та, показав на ещё больший камень, спросила — сможет ли Угондозо его поднять, тот ответил, что это невозможно. Удовлетворённая хихикавшая Лика, скомандовала: — Раздевайся, сними всё, что тебе дала Феса и ложись на этот камень. Да не бойся, ничего мы тебе не сделаем, кушать и насиловать не будем.

Некоторое время девушки рассматривали обнажённого гиганта, после чего Дика в некоторой задумчивости произнесла:

— Он абсолютно здоров, никакого лечения не требуется, к тому же он ещё молод, ну, относительно молод. Угондозо, сколько тебе лет? Двадцать шесть? Вообще-то, я думала — больше. Но это не имеет значения, глядя на него — даже не представляю, что с ним можно сделать? Как можно замаскировать такого гиганта, такой фокус как с Вилией не пройдёт, его узнают, что ни делай.

Лика покивала, потом пощупав бугрившиеся мышцы гиганта, послюнявив палец, потёрла участок кожи у него на груди, провела рукой по чёрным курчавым и жёстким волосам, с тем же выражением лица, что Дика, произнесла:

— Да, слишком много индивидуальных признаков, их не спрячешь. Хотя... цвет волос и их фактуру поменять можно, уже отличие. А остальное...

Осенённая какой-то идей, Лика спросила у Угондозо: — А как ты смотришь на радикальное изменение своей внешности?

— Какое изменение? — испуганно поинтересовался темнокожий гигант у маленькой девочки (Лика, сейчас была больше похожа на девочку, а не на девушку и по сравнению с мужчиной, выглядела крохой). Лика пояснила:

— Сделаем твою кожу светлее, не белой, а смуглой, к примеру, такой как у меня. Поменяем цвет волос, глаз, изменим эту характерную для твоего народа форму носа и ушей, совсем уберём эти признаки, так чтоб и следа не осталось, ну и телосложение подправим, не бойся, слабее ты не станешь. Но зато, тебя никто не узнает, так как?

Угондозо услышав предложение Лики, посмотрел на Дику, словно ища у той защиты от этой кровожадной девочки, собиравшейся сделать его неузнаваемым, совсем убрав нос и уши. Дика улыбнулась и кивнула, показывая, что она согласна с мнением своей подруги. Темнокожий гигант, понимая, что он ничего уже не сможет сделать, чтоб спастись, или хотя бы спасти некоторые части своего тела, тяжело вздохнул и закрыл глаза. Перед тем как провалится во тьму, он услышал слова девочки, предлагавшей сделать его волосы прямыми и такого же цвета как у неё. Дика ответила, что попробует, после чего Лика сказала:

— Ну, Дика давай, начинай.

— А ты?

— У меня не получится, сила не та, но я тебе помогу, если сумею.

Услышав ответ девочки по имени Лика, Угондозо не выдержал и осторожно приоткрыл глаза, пытаясь понять, что с ним делать будут, что изменят, ведь обещали, что-то сделать. Девушки вроде ещё ничего не начинали делать, но он уже чувствовал себя как-то не так, не как обычно. Решив с этим разобраться позже, он осторожно посмотрел, чуть прикрыв глаза, на темнеющее небо, ему показалось, что он этот день проспал. Оказалось, что так и есть — когда пришли сюда, было ещё утро, а теперь солнце спустилось почти к горизонту, словно собиралось нырнуть в море, вставало-то оно из-за гор. Девушки разговаривали, не обращая на Угондозо внимания, та, которая собиралась его лечить, говорила подруге:

— Смотри-ка, а неплохо получилось, теперь его никто не узнает, но как он на тебя похож!

— Надо было только кожу сделать такого цвета как у меня, а ты... — возмущённо начала Лика, Дика не дала ей договорить:

— Ну извини, сделав кожу такого цвета как у тебя я немного увлеклась, ну как тут не увлечься, когда перед глазами такой великолепный образец для подражания. Он теперь выглядит как твой старший брат, ну если не брат, то близкий родственник. Думаю, это даже хорошо, все вопросы пропадают сами собой — к тебе приехал брат, или родственник, близкий или дальний, сама придумаешь.

— Какой родственник, тем более брат?! — возмутилась Лика и объяснила причину своего возмущения, — откуда приехал? Я всем втирала, что моя страна так далеко, что до неё почти невозможно добраться, а тут какой-то родственник запросто на огонёк заглянул, мол, мимо пролетал. Это я к тому, что ты, увлёкшись, дракона из него сделать могла!

— Ну, дракона сделать у меня не получилось бы, да и вообще, кроме человека с близкими к оригиналу свойствами ничего не выйдет, как ни старайся. Менять можно только исходный материал в строго ограниченных рамках.

— Ну, спасибо и на этом, — Лика шутливо поклонилась, а потом с сарказмом спросила у подруги, — слова-то какие знаешь, девушка из народа охотников, вроде совсем дикая, а гляди ж... где только столько умных слов набралась?

— Ну я ж тебе говорила, что долгое время сопровождала на охоту Севка и его гостей. Слушала, что они говорят, запоминала и выводы делала, что ж я? Дурра совсем? Кое-что понимаю, — ответила Дика.

— Ну раз такая умная, давай объясняй нашему пациенту, что с ним произошло, — хмыкнула Лика. Потом дёрнув Угондозо за ногу, сказала ему: — Ну чего притворяешься, ведь слышишь всё, пошли, посмотришь, что с тобой сделал эта учёная не дурра.

Последние слова были сказаны Угондозо, он сел, чихнул, посмотрел на свои руки и начал икать. Кожа на них была смугло-золотистой, темнее, но не намного чем у стоящей перед ним девочки. Та показала ему язык, но видно ей показалось этого мало, она ещё скорчила рожицу и зарычала. Угондозо перестал икать, девочка удовлетворённо произнесла:

— Вот, я тоже кое-что умею, шоковая терапия называется. Вообще-то, можно ещё и укусить, но это на крайний случай. Но вижу — этого пока не требуется, Дика идём, пусть он на себя полюбуется.

Девушки повели Угондозо к морю, но не на самый берег, а к небольшой бухточке, ограждённой небольшими камнями, можно сказать, к лужице, там поверхность воды была спокойна, море, даже при полном штиле, таким спокойным не бывает. Там Угондозо увидев своё отражение, замер и чуть не снова не начал икать, остановило только тихое рычание Лики, конечно, девочка рычит совсем не так, как недавно рычал зверь в парке, но намёк был понятен. Угондозо смотрел на отражение совсем незнакомого ему человека, цвет кожи по отражению в воде определить трудно, но какого цвета его кожа он хорошо рассмотрел, пока шли к этой лужице. Из воды удивлённо смотрел человек, совсем не напоминающий прежнего гиганта, нет, рост остался прежним, но тело... стало тоньше и без тех огромных бугрящихся мышц, что были раньше. А именно они придавали тому телу такой устрашающий вид. Вообще-то мышцы остались, они были такие, какие бывают у хорошо тренированного человека — большие, но в меру. Но это ещё было не всё, изменилось лицо, оно будто вытянулось (оно не вытянулось, просто стало уже), нос уже не такой широкий и приплюснутый, как был раньше, но и не длинный, а подходящий именно к этому лицу. Цвет волос тоже определить было невозможно, но они уже не были курчавыми, а стали прямыми и как бы длиннее (они такими же остались, просто выпрямились). Угондозо долго рассматривал своё отражение, пытаясь найти знакомые черты, но их не было, мало того из воды смотрел не опытный гладиатор, пусть ещё молодой, но уже заматеревший, а какой-то юнец! Этот юноша пощупал свои мышцы и удручённо покачал головой. Мышцы были по-прежнему твёрдыми, может даже твёрже чем раньше, но какими-то непривычно маленькими. Лика, заметившая эту гримасу недовольства, сказала:

— А что ты хотел? Ты стал моложе, можно сказать — восемнадцатилетний юноша, многие за такое отдали... ну не знаю — что, но то, что отдали бы — это точно. А тебе — даром досталось, к тому же весь твой опыт и умения никуда не пропали, а сила... пойдём!

Лика отвела Угондозо к тому камню, который он уже поднимал и предложила это сделать снова. Молодой парень легко поднял этот камень и удивлённо застыл, вызвав смех Лики, она сказала Дике:

— Посмотри на него, рот разинул, глаза выпучил и похоже хочет узнать, как долго он с этим камнем сможет так простоять. Кстати, имя ему тоже поменять надо, а то мало ли что... да брось ты этот камень! Попробуй вон тот поднять.

Лика указала на Угондозо тот камень, который он раньше и не пытался поднять. Высокий парень (очень высокий, можно даже сказать — длинный, но никак не гигант) послушно бросил тот камень, который держал и поднял другой, с трудом, но поднял! Угондозо удивлённо, под хихикание девушек, начал ощупывать свои руки, потом посмотрел на Лику и показывая какой был прежний размер мышц, путаясь и заикаясь спросил:

— Но как так? Раньше ж не... а сейчас совсем... как же это получилось?

— Не размер имеет значение, а внутреннее содержание. Сила мышцы не в размере, хотя и это имеет значение, а в количестве волокон, которые... — начала объяснять Лика, но увидев, что её слушатель не понимает, сказала, — всю ту твою могучую мышцу, Дика спрятала в эту не такую раздутую. Вот так и получается — меньше, но сильнее. Ладно, пошли в дом, там, наверное, нас заждались.

— Ты говорила, что надо ему имя поменять, — напомнила Дика. Лика уже собравшаяся идти, обернулась и сказала:

— Был Угондозо, надо что-то созвучное, чтоб быстро запомнил. Знала я одного дракона, звали его — Гонза. По звучанию близко, вот пускай теперь будет Гонзой, не возражаешь?

Новоиспеченный Гонза помотал головой, показывая, что не возражает и пошёл за девушками.

Юст и другие охранники давно ушли с веранды, там остались только девушки и раненые гладиаторы. Девочки, появившиеся с высоким юношей, вызвали некоторое удивление. Сэлли и Вилия, поняли, что произошло, а вот Борн и Рист удивились. Борн поинтересовался:

— Это кто? И где наш тёмнокожий друг, которого вы увели?

— Поменяли, — захихикали девочки и наперебой начали рассказывать, как вышли на берег моря, а там их уже ждали какие-то люди и предложили сменять темнокожего чемпиона, на молодого красивого парня. Ну как можно было устоять и отказаться от такого выгодного предложения?

— Как поменяли? Вот так взяли и поменяли?! — удивился и даже ужаснулся Борн, Рист промолчал, но искоса посмотрел на Вилию. Сэлли задумчиво глядя на Борна, произнесла, обращаясь к Лике:

— Если можно, поменяй его тоже, ну пожалуйста!

— Меня поменять?! Как поменять?! — аж задохнулся от возмущения Борн, но при этом жалобно посмотрел на Сэлли, явно не ожидая от неё такого подвоха. Лика, ему серьёзно ответила:

— А вот почему тебя нельзя поменять? А? Если Сэлли просит, то обязательно поменяем. Да и Риста поменяем, вон видишь, сейчас и Вилия об этом попросит.

Борн растерянно посмотрел на засмеявшихся Лику и Дику, на молчавшего Риста, которого держала за руку Вилия и осторожно спросил:

— Шутите, да? А всё-таки куда Угондозо дели?

— Нет больше Угондозо, вместо него появился вот он, Гонза, его зовут, понятно? — ответила вопросом Дика, а Лика с прежней серьёзностью пояснила:

— Если не веришь, что мы их друг на друга сменяли, то как тебе такой вариант? Угондозо с горя утопился, а из пены морской вышел Гонза и говорит... Гонза, что ты там говорил Дике? Ну, буду верой и правдой... и как там ещё? Вот, Борн, выбирай — что тебе больше нравится: сменяем или утопим? Завтра этим и займёмся, тобой и Ристом.

Гонза смутился и покраснел, Борн побледнел, а Лика захохотала. Сэлли, взяв за руку Борна, спросила у Дики:

— Борном завтра займётесь? А ты сможешь сразу двоих?

— Если Лика поможет, то почему бы и нет? Только их надо будет на пару дней спрятать, ну пока не похороним...

— Как похороните? Завтра непонятно чем займётесь, а потом похороните? — бледный Борн посерел, а Рист дёрнулся и заглянул Вилии в глаза, что-то там увидев, успокоился. А Дика продолжила развивать свою мысль:

— Эта идея с обменом шита белыми нитками, если мы ещё что-то подобное начнём рассказывать, нам не поверят. Значит надо придумать, что-то такое более правдоподобное. Тяжелораненые гладиаторы редко выживают, понятно почему — если его даже вылечить, то кому такой калека нужен? Вот их и не лечат, оставляют умирать, а потом по-быстрому хоронят. Там, рядом с Катуанской школой есть такое кладбище с безымянными могилами. Вот мы и представим, что не смогли вылечить раненых, ну, там антонов огонь начался, все знают, что такое не лечится. Кстати, Лика, этим можно объяснить — зачем ты утащила мёртвого Угандозо, сделала это чтоб с почестями похоронить, так тебя поразила его доблесть. А откуда у нас появились эти юноши? Это не так уже и трудно объяснить, потом придумаем, где взяли этих ребят, сами ли они пришли, или мы их купили, а может, похитили, поражённые их неземной красотой. Хотя... с красотой будет перебор, ладно, будут просто молодыми парнями. Лика, ты сможешь так сделать, чтоб в ящиках с камнями, которые будем хоронить, если их откроют, увидели погибших гладиаторов?

— Постараюсь, — коротко ответила Лика.

— Ну вот и хорошо, — сказала Дика, а Лика добавила:

— Завтра займёмся Борном и Ристом, кстати, ребята, вам надо имена сменить, ведь хоронить будем именно Борна и Риста. Странно будет выглядеть, если похоронили гладиаторов с таким именами, а потом появились молодые ребята, которых точно так же зовут. Не думаю, что кто-то что-то заподозрит, но лучше, чтоб совпадений не было. Вот выберите себе имена, можно созвучные со старыми, ну, чтоб не путаться.

Глава 20. Предложения, от которых трудно отказаться, или работа по специальности и вознаграждение за неё.

Как и ожидал Лициний Севк, раненых гладиаторов вылечить не удалось, хоть возились с ними несколько дней, хотя... за такой короткий срок, да ещё с такими тяжёлыми травмами, без хирургического вмешательства, вылечить невозможно. Гладиаторы умерли в один день, похоже, у них был антонов огонь, их похоронили на маленьком кладбище у его школы, там же похоронили того темнокожего гиганта, которого убила Лика. Конечно, это её дело — что делать с телом, которое она утащила с арены, как говорят последователи распятого: чужая душа — потёмки. А уж, что на уме у этой девочки, даже боги знать не могут. Похоронили, как обычно это происходит — привезли какие-то наскоро сбитые ящики и быстро закопали. Юст сказал, что это Борн и гладиатор из той пятёрки, которую победили девушки, а в самом большом и тяжёлом ящике — тёмнокожий гигант. Вообще-то Севку, до этого никакого дела не было, ну закопали, так закопали, он пришёл не посмотреть на это, а чтоб поговорить с Ликой. На вилле её никак застать не удавалось, Феса говорила, что она занята, остальные девушки тоже и сейчас их на вилле нет. Где и что они делали, узнать так и не удалось, хотя у Севка догадки были, куда и за кем девушки ходили. Теперь их сопровождали трое юношей: Гонза (очень высокий парень чем-то похожий на Лику), Брон и Ритс, которых от себя ни на шаг не отпускали Селена и Вилия. Ладно, Вилия, нашла себе воздыхателя, она тут недавно и вполне может быть, что этого парня притащила с собой, но Селена! Она вроде была дружна и симпатизировала Борну, а тут, ещё не успели закопать тело её друга (настолько друга, насколько такой может быть у гладиатора), как она нашла себе другого, молодого и симпатичного, даже красивого, когда только успела! Увидев, что вся эта церемония закончена и девушки со своими парнями собрались уезжать, Севк быстро подошёл к их экипажу (это же надо, даже экипаж новый купили, чтоб сразу все помещались) и негромко сказал Лике:

— Надо поговорить, но так, чтоб нас никто не слушал.

Лика, махнув сидящим в этой большой открытой карете, чтоб ехали без неё, пошла за Севком и села в его экипаж. За Ликой пошла Дика и села рядом с подругой, вызвав недовольную гримасу Севка. Хоть кладбище было буквально за забором Катуанской школы, но Севк приехал на экипаже в сопровождении Авкта и охраны, те, повинуясь жесту своего патрона, отошли, это сделал даже Авкт, но Дика осталась сидеть рядом с Ликой, проигнорировав, а может, не поняла намёк на то, что разговор должен быть без свидетелей. Чуть заметно улыбнувшись, Лика поинтересовалась:

— Когда мы получим выигранные нами деньги? И сколько там вышло?

— Всё, что вы выиграли, перечислено на твой счёт в банк Сервия Титуса, у твоих подруг счетов нет, если ты хочешь с ними поделиться, то надо съездить к Титусу и открыть им счёта. К той сумме, что там у тебя было, прибавлено ещё шестьдесят тысяч. Это не вся сумма выигрыша, но ты должна понимать...

— Угу, вычли комиссионные и проценты за посредничество и сбор на арену, — кивнула Лика и предложила, — так чего откладывать, поехали в банк, решим вопрос с делёжкой. Да и расскажешь, что от меня хочет император.

— С чего ты решила... — пугливо глянув по сторонам, тихо начал Севк, Лика, не дав ему закончить, ответила на невысказанный вопрос:

— У тебя вид заговорщика, но вряд ли ты сам что-то замышляешь, уж очень у тебя вид важный и таинственный, а ещё такой многозначительный.

Севк выразительно посмотрел на Дику, а Лика продолжая улыбаться, сказала:

— Она тоже в деле, об этом с императором я сама буду договариваться. Так что, не волнуйся, он тебя упрекать ни в чём не будет.

Севк тогда ничего больше не сказал, а на следующий день, после посещения банка, когда подруги Лики поехали домой, повёз Лику и Дику куда-то в город, там на одной из тихих улиц подруги из экипажа Севка пересели в закрытую карету, которая их куда-то повезла. Они поплутали по городу довольно долго, поменяв ещё три кареты, куда пересаживались на пустынных улицах и каждый раз их встречающий недовольно говорил:

— Должна быть одна девушка, а вас двое!

— А мне одной страшно и тоскливо, — отвечала Лика и предлагала, — если не нравится, то мы домой пойдём, так как едем дальше, или расходимся?

В итоге девушек привезли за город, там, почти у самого моря на холме стоял дом, больше похожий на крепость, так как был обнесён высокой стеной с башнями. В одной из комнат этого высокого здания они увидели императора, нервно вышагивающего вдоль большого окна, из которого открывался вид на окрестный лес и море. Обе девушки вежливо поздоровались и Лика кратко спросила:

— Цель?

— Какая цель? — не понял император Гонорий, Лика пояснив, снова коротко поинтересовалась:

— Цель, это клиент, с которым надо поработать, как поработать, надеюсь, ты догадываешься, ведь для этого и позвал, так кто и где?

— Я думал, ты будешь одна, я не хотел бы чтоб об этом знал ещё кто-нибудь, — насупился Гонорий. Лика снова немногословно ответила:

— Она в деле, не будем больше говорить о посторонних вещах, кто?

— Дамиан, — выдохнул Гонорий не став больше возражать, после чего быстро заговорил, — мне донесли, что его флот, прошёл южный пролив. Сам Дамиан на флагманском корабле, через два дня будет здесь, ну, не только он, но и весь его флот. У него двести двадцать кораблей, понятно, что с полным десантом, а у меня почти нет войск, все на востоке, там... впрочем, разговор не об этом. Кроме того, я боюсь, что у Дамиана есть здесь сторонники, их довольно много, они откроют ворота и даже могут меня...

— Понятно, так что ты хочешь? Чтоб я разобралась только с Дамианом, или утопила не только его, но и все его корабли? Как ты это представляешь? Я устрою бурю, или обрушу на них небесный огонь? А может, подплыву и пробью им борта, или прогрызу? Хотя долго грызть придётся, всем прогрызть не успею, — хмыкнула Лика, император не стал упрекать девочку за неуместное ерничанье, только со вздохом сказал:

— Если не станет Дамиана, то...

— Вряд ли, — снова хмыкнула Лика. И улыбаясь, предположила: — Думаешь, его военачальники не знают, зачем он ведёт сюда флот? И если его не станет, то кто-нибудь сразу займёт его место. Мне ли тебе об этом рассказывать? Такое лакомое место пустым долго оставаться не будет. А преемник Дамиана вряд ли откажется от его плана, тем более что вся подготовка проведена и выбраны самые благоприятные условия для осуществления задуманного.

Гонорий кивнул, эта девочка была во всём права, он сам был, так называемым "солдатским императором", и он, и его коллега соперник — император западной части империи. У них была давняя неприязнь друг к другу и, похоже, Дамиан решил окончательно разобраться со своим соперником, заодно и прибрать к рукам эту часть империи. Он удачно выбрал момент, почти вся армия и сколь-нибудь стоящие военачальники были на востоке, отражая вторжение персиянцев. Гонорий криво улыбнулся — хоть одно его могло утешить в сложившейся ситуации, его соперник если сумеет получить восточную империю, то получит и её проблемы. Взгляд задумавшегося императора упал на девочек, одна сидела в кресле с отсутствующим видом, другая терпеливо ждала, что же он скажет. А что он мог сказать? Эта дикарка, как она сама о себе говорила — выдающаяся специалистка (может дословно не так, Гонорий не помнил, но смысл был именно такой) по решению некоторых вопросов, была его последней надеждой, но похоже, что он напрасно надеялся, ему уже никакой специалист, как бы он хорош не был, уже не поможет. Видно, девочке надоело ждать и слушать вздохи императора, она, решив это прекратить, негромко сказала:

— Такая работа стоит двести пятьдесят тысяч сетерциев, и не милиарисием меньше.

— Что двести пятьдесят тысяч? За что? — не понял Гонорий, Лика, пожав плечами, спокойно пояснила, повторив ранее названную сумму, показывая, что торговаться не намеренна:

— За выполнение такой сложной и тяжёлой работы — двести пятьдесят тысяч сестерциев и не милиарисием меньше.

— Двести пятьдесят тысяч — это же огромная сумма! Почему так много? Что это за работа такая дорогая? — ошарашено спросил император, не совсем понявший, о какой работе идёт речь. Девочка уточнила подробности:

— Сто пятьдесят тысяч за флот, это с учётом того, что он будет уничтожен не полностью, если надо утопить весь, то будет стоить дороже на двести тысяч. И сто тысяч за императора, дешевле брать нельзя, это будет неуважение к титулу императора. Ну, не может быть император дешевле ста тысяч, да и то, это цена какого-то очень захудалого императора. Правитель западной империи стоит не меньше двухсот, но для тебя я делаю скидку в пятьдесят процентов. Больше сбросить за эту работу не могу, я уже объяснила — почему. И заметь, оплата будет по факту выполнения, я не требую никакого аванса, цени моё доверие.

Сначала расстроенный Гонорий, слушал, не совсем понимая, о чём идёт речь, но когда Лика более подробно заговорила о ценах (поясняя, сколько и за что), до него стало доходить, за что же надо платить такие деньги, окончательно сомнения развеялись, когда девочка упомянула, что это будет плата за уже выполненную работу. С одной стороны, это обрадовало императора, если назначают цену за выполнение работы и не требуют никакой предоплаты, то значит, уверены в том, что выполнят порученное. Но с другой стороны, Гонорию трудно было поверить, что это всё сделает девочка перед ним стоящая, пусть она даже выдающийся специалист. Ведь она обещает не только убить Дамиана (хоть и не говорит об этом прямо), но и уничтожить его корабли! А такое под силу если не превосходящему, то хотя бы равному по численности флоту. Если бы такое количество дромонов (понятно, что у Дамиана большинство кораблей — боевые дромоны) было где-то поблизости, то Гонорию об этом бы уже было известно, но ни он, никто другой об этом ничего не знают. Но эта девочка говорит, что флот Дамиана, пусть не полностью, но... Гонорий подозрительно посмотрел на Лику и спросил:

— Почему будет уничтожена только половина флота Дамиана?

— Я же уже говорила, что разобраться с таким количеством кораблей будет стоить триста пятьдесят тысяч, я не намерена выполнять не оплаченную работу, но если ты заплатишь за все корабли, то они все будут уничтожены, — спокойно ответила девочка, император снова спросил:

— А если будет уничтожена половина флота, куда денутся уцелевшие корабли?

— Постараются уйти отсюда как можно быстрее, я об этом позабочусь, ну зачем убивать людей, вина которых только в том, что они выполняют приказы. Тем более что они не просто уйдут, а будут бежать без оглядки, думая, что спасают свои жизни. Мало того они никогда не станут повторять то, что в этот раз задумал их император, ведь будут знать, что в этом случае их ждёт неминуемая гибель. Страшная гибель!

Император внимательно посмотрел на девочку, если он раньше сомневался в её словах, рассказывавшей о своей высокой квалификации в определенной области деятельности, то теперь поверил, что она действительно профессионал. В отличие от любителя, профессионал старается сделать работу с минимальными затратами, или, если выразиться по-другому, потерями. А в данном случае, если есть возможность обойтись минимумом жертв, но при этом так запугать оставшихся в живых, что они и думать перестанут о том, чтоб сделать ещё одну попытку нападения, то это будет наилучшим выходом. Ведь если все, кто сейчас идёт с флотом Дамиана, не пострадают, или понесут минимальный ущерб, то где гарантия, что после гибели императора его преемник не захочет сделать то, что не удалось предшественнику? А если оставшиеся в живых и чудом спасшиеся будут рассказывать всякие ужасы, помешавшие им выполнить задуманное Дамианом (ведь он сам был уверен в успехе этого похода, следовательно, сумел убедить в этом своих подчинённых), то вряд ли найдутся желающие, по крайней мере, при жизни нынешних двух-трёх поколений, повторить авантюру, приведшею к гибели их императора и тех, кто пошёл за ним. Гонорий удовлетворённо кивнул, но всё же поинтересовался:

— Но как будет осуществлено всё это? Есть ли для этого силы и средства? Можно ли надеяться, что всё обещаемое тобой будет осуществлено?

— Тебе что нужно? Силы и средства, или результат. Сам понимаешь, что, даже имея достаточно сил и нужные средства для выполнения поставленной задачи, трудно добиться требуемого результата. А надеяться на благоприятный исход?.. Надейся, но то, что я сумею это сделать, можешь не сомневаться, поэтому готовь денежки, я не хочу ждать как премиальных после моего выигрыша от выступления на арене.

Гонорий не понимал, как эта девочка выполнит своё обещание, но ему ничего не оставалось, как надеяться на это, или бежать из города, бросив всё, но это можно сделать и позже. Всё же слова девочки внушали определённую уверенность, ведь она не сомневается, что получит деньги. Но всё же есть некоторое сомнение... вот император и высказал это сомнение:

— Хорошо, флот Дамиана будет если не разбит, то обращён в бегство, а сам Дамиан? Не уйдёт ли он с остатками своего флота? Я бы очень хотел, что этого не произошло, если он уйдёт, то получится, что деньги за него платить не надо, надеюсь, ты меня поняла?

Лика оглянулась, интерьер этого небольшого зала, где их ожидал император, был посвящён охотничьей тематике — стены увешаны охотничьими трофеями и оружием, похоже, этот хорошо укрепленный и довольно большой замок был маленьким охотничьим домиком. Лика посмотрела по сторонам и подошла к одной из стен, где висел охотничий лук и колчан со стрелами, там выбрала длинную чёрную стрелу со срезнем, повертев её в руках, показала Дике и поинтересовалась — подойдёт ли? Дика кивнула, а вот Гонорий удивился и сказал:

— Это тяжёлая стрела, предназначенная не для войны, а для охоты на крупного зверя, но она не пробьёт доспехи. А у Дамиана, скорее всего, будут доспехи не такие как у легионеров, а сделанные по особому заказу, такие доспехи и бронебойная стрела не пробьёт, а не то, что этот срезень. И будет ли достаточно одной стрелы?

— Я не собираюсь ни с кем воевать, тем более утыкивать противника стрелами, превращая его в ёжика. Это будет не бой, а охота, такая стрела для этого то, что нужно. Эта стрела покажет, что именно я выполнила твой заказ. А как ты узнаешь, что стрела попала в цель? Её привезут сюда, ну, не сюда, в город, вместе с тем в кого она воткнётся, привезут на флагманском корабле, он не сможет уйти вместе с теми, которые спасутся. Но чтоб таких попыток не было, вышли навстречу корабль, лучше два, надеюсь, не весь твой флот ушёл на восток? Ну если мы обо всём договорились, то, разреши откланяться, — закончила говорить Лика. Император, стараясь выглядеть хозяином положения, с напускной важностью, произнёс:

— Вас проводят до кареты и доставят туда, куда вы...

— Не стоит беспокоиться, это всё лишнее, дорогу обратно мы и так найдём, — Лика не дослушав императора, отрицательно махнула рукой, потом сказала, обращаясь к подруге, — Дика, пошли.

Обе девочки, взявшись за руки, выпрыгнули в окно. Император сдержав испуганный крик (это всё-таки был четвёртый этаж, а внизу был двор мощённый камнем), подбежал к окну и глянул вниз. Во дворе никого не было, кроме двух часовых, стоящих у входных дверей, они никакого беспокойства не проявляли. Император посмотрел вверх, на темнеющее небо, словно надеялся увидеть летящих девушек, но там никого не было, отвернувшись от окна, поинтересовался у появившегося человека, спросил у него:

— Дементий, ты всё слышал? И что ты об этом думаешь? Что посоветуешь?

— Она очень уверена в своих силах и много обещает, я даже не представляю, как она всё это выполнит. Если бы я её не видел и не слышал её голоса, то решил бы, что мы имеем дело с взрослым человеком, имеющим большой опыт в подобных делах. Вы обратили внимание, что она обо всём этом говорила спокойно и уверенно, а то, что она назначила плату за эту, как она сказала, работу, неоднозначно свидетельствует, что она намерена эту плату получить. А что делать нам? Пошлём навстречу флоту Дамиана два корабля с подробной инструкцией — что делать. В то же время надо всё приготовить к уходу отсюда, поёдём на восток к армии, а там... как боги рассудят, но постараемся сделать так, чтоб их решение было в нашу пользу.

Выслушав этого человека, Гонорий кивнул:

— Что ж, так и поступим. Подымай гвардию, надо быть готовым уйти, если покажется флот Дамиана.

Взявшиеся за руки Лика и Дика прыгнули из окна не вниз и не вверх, а в сторону и невидимые распластались, прижавшись к стене. Глядя на изумлённое лицо императора, высунувшегося в окно и вертевшего головою, девушки с трудом сдержались, чтоб не засмеяться. Когда окончательно стемнело, они, никем не замеченные, взлетев верх, перелетели через стену. Уже над морем, Лика сменила ипостась и с Дикой на спине, стремительно ушла вверх. Прилетев домой, на свою полянку, Лика подождала пока Дика сбегает за своим луком и подруги полетели навстречу флоту Дамиана.

— С тобой летать здорово, но самой мне нравится больше, правда это не так быстро и немного тяжело, — Дика, поделилась с Ликой впечатлением от своего полёта. Та ответила:

— Ну вот, а ты боялась, тренируйся больше и будет у тебя получаться всё лучше и лучше.

Вообще-то Дика и раньше пробовала летать, но получалось это у неё не очень хорошо — не высоко и не далеко, впрочем, у Лики, когда она не дракон получалось также.

Ночь уже вступила в свои права, накрыв море тёмной звёздной шалью, хоть облаков на небе было мало, но высоко летящего дракона рассмотреть очень трудно, тем более что ночь была безлунной. Темнота совершенно не мешала Лике и Дике рассматривать плывущие по морю корабли. Глядя на тёмные силуэты, Дика, показав на идущий впереди, поинтересовалась:

— Лика, как ты собираешься там найти императора Дамиана? Скорее всего, он не на палубе, а где-то внутри.

— Будем выкуривать, приготовься стрелять, надеюсь, ты его узнаешь, — ответила Лика и стремительно пошла вниз. Дракон на мгновение завис на уровне палубы, по ней и по бортам флагманского дромона прошёлся огненный шквал, ломая мачту и поджигая падающий парус (ветер был благоприятным, поэтому корабли шли по парусами), огненный вихрь пронёсшийся над головами немногих людей на палубе, очень их напугал, они своими криками поспособствовали нарастанию паники. Пожар на корабле — это очень страшно, от огня спастись можно только прыгнув в море, остаться внутри корпуса — верная смерть! Люди в панике метались по горящей палубе (не совсем горящей, скорее, слегка тлеющей), увидев Дамиана, (дракон взлетев над кораблём, завис тёмной тучкой немного в стороне), Дика выстрелила, император упал, стрела попала ему в глаз. Лика прокомментировала действие подруги:

— Хороший выстрел, не думала, что сможешь так попасть с такого расстояния. Императора завалили, пора с его флотом разобраться, давай помогай. Боюсь, одна не справлюсь, уж очень кораблей много.

— А куда ещё целится как не в глаз? — переспросила Дика и пояснила, почему так стреляла, — ты же срезень выбрала, а на Дамиане лорика надета была, не простая, а по специальному заказу сделанная. похоже, он и спит в этих доспехах. Ну давай флотом займёмся.

Перед кораблями, шедшими за флагманским возникла стена огня, которая на них и обрушилась. Она не всех накрыла, но те, кто шёл ещё дальше видели, как вспыхивают впереди идущие дромоны и поспешили развернуться. Эта огненная стена, двигающаяся в их сторону, не так уж и быстро приближалась, но из неё вылетали длинные огненные языки, поджигающие отставший или замешкавшийся корабль. Это вынудило остальных поспешить к южному проливу, но и там, хотя огненной стены уже не было, некоторое корабли получали неизвестно откуда прилетающий удар огнём, поджигающий их. Из двухсот двадцати кораблей уцелело едва восемьдесят, все они старались, как можно быстрее покинуть эти столь опасные воды.

Дракон со своей всадницей вернулись к флагманскому кораблю, там уже потушили пожар и намеревались идти к южному проливу. Увидев, что намеревается сделать экипаж этого корабля, Лика сказала Дике:

— А ну попугай его, только осторожно, чтоб не поджечь, я уже пустая, совсем выдохлась.

Дика выполнила просьбу подруги, у неё тоже огненный удар получился слабеньким, но этого оказалось достаточно, дромон начал быстро разворачиваться, чтоб идти на северному проливу, видно, там поняли этот тонкий, но весьма яркий намёк. Лика поднялась повыше, так как же начало светать и дракона могли увидеть. А на такой высоте дракон с земли смотрелся как высоко парящий орёл, да и в облака можно было спрятаться. Дика показала на два дромона, идущие к флагманскому кораблю эскадры Дамиана и сказала:

— Послушал тебя Гонорий, послал корабли.

— А почему бы и не послать, он-то ничем не рискует, а корабли... вернуться — значит всё прошло удачно, а не вернуться — меня постигла неудача и ему пора уходить. Ладно, полетели в тот охотничий замок к Гонорию. Думаю, что в тот зал с трофеями, где с нами разговаривал, вряд ли он пойдёт, а вот в рабочий кабинет... там же должен быть рабочий кабинет, надо же ему от трудов где-то отдыхать, а где это лучше всего делать, как не в рабочем кабинете. Вот там мы его и подождём.

Лика сначала полетела домой на виллу, где Дика оставила свой лук и взяла тунику, для подруги, сказав при этом:

— Голой ходить перед императором, это всё-таки перебор.

— На арене я ж ходила, — попыталась возразить Лика, Дика пояснила:

— На арене — это одно, там не это главное, а если идёшь к кому-то с визитом, то надо соблюдать, хоть какие-то приличия. Явившись к кому-то голой, ты показываешь ему своё презрение, а это как-никак император, идём мы к нему не просто так, а с деловым визитом.

— Угу, с очень деловым визитом, за деньгами, — серьёзно кивнула Лика, хихикнув, добавила, — а если бы шли морду бить, то можно было бы и голой. В этом что-то есть, сначала выказать своё презрение, а уж потом, оттянуться по-полной. Будем надеяться, что император не даст нам такого повода, уж очень хитрый вид у него был, когда договаривались.

— Да, я тоже заметила, — кивнула Дика, усмехнувшись, сказала, что думает, — если сразу у него было такое намерение, то теперь вряд ли он такое сделает, слишком уж наглядная демонстрация наших возможностей, но чтоб окончательно его убедить нас не обижать, сходим к нему в гости.

Дракон упал на крышу охотничьего замка Гонория никем не замеченный, хотя охраны там было более чем достаточно (не на крыше, а на стенах и внешних башнях). Охраняли-то стену и сам дом, кто же будет охранять крышу отдельно стоящего здания? К тому же, приземление (на крышу) Лики было настолько стремительным, что если бы кто и смотрел в это время на крышу, то увидел бы только быстро мелькнувшую тень. Лика сменила ипостась, едва её ноги коснулись опоры и две обнявшиеся девочки распластались на крыше (этот манёвр — приземление дракона с сидящей на нём всадницей и сменой ипостаси девушки хорошо отработали), после чего обе девочки незаметно переползли на стену к одному из окон, закрытых ставнями. Эти окна на пятом этаже замка, Лике указала Дика, предположив, что именно где-то там находится кабинет Гонория. Открыть запертые изнутри ставни, Лике труда не составило и подруги тенью проскользнули в одну из комнат покоев императора. А там уже, в этих покоях, найти рабочий кабинет было совсем просто, и девушки устроились на одном из мягких диванчиков, стоящих у стен.

Гонорию в эту ночь было не до сна, он мерил шагами кабинет из угла в угол, а потом долго стоял у окна, наблюдая отблески огня над морем на юге. Что там горит, разобрать нельзя было, но если судить по зареву — горело сильно. Удары огнём из сифонов такого зарева не дадут, только уже хорошо горящие корабли. Глядя на это буйство огня там, где должен был быть флот Дамиана, Гонорий очень надеялся, что это он и горит. Когда начало светать зарева не стало видно, возможно там перестало это что-то гореть, а возможно огонь стал днём не так заметен как ночью. Теряющийся в догадках Гонорий, увидел свои корабли, идущие по проливу, соединяющий Срединное и Гостеприимное моря. Эти корабли конвоировали, слегка обгоревший большой дромон. Из окна его кабинета была видна городская гавань, да и пролив просматривался довольно далеко, но император не стал ждать вестей с прибывающих кораблей, сам поспешил в порт.

Гонорий стоял на причале и, стараясь не притоптывать от нетерпения, ждал, когда корабли ошвартуются. Когда это произошло, изобразив невозмутимость, император потребовал доложить ему о том, что там происходило ночью. Выслушав подробный доклад, капитана своего корабля, он поднялся на борт флагманского дромона Дамиана и увидел его самого, лежащего на палубе с чёрной стрелой в глазу. А поскольку это была не просто стрела, а срезень, то та половина головы, куда он попал, была разворочена. Гонорий, посмотрел на бледного капитана дромона и строго спросил:

— Кто это сделал! Как это произошло? Как вы допустили такое? Кто выпустил эту стрелу!

Испуганный капитан рассказал, что по дромону очень мощно ударили огнём из нескольких сифонов и с разных сторон, хотя вахтенные клянутся, что никаких кораблей подошедших на расстояние метания огня, они не видели. А когда люди начали выбегать на палубу, неизвестно откуда прилетела чёрная стрела и попала точно в глаз императору Дамиану. Гонорий больше вопросов не задавал, изобразив скорбный вид, сошёл на берег. Там, сев в поданный закрытый экипаж, спросил у своего советника:

— Что скажешь, Дементий?

— Эта девушка выполнила всё, что обещала, но я совсем не представляю — как она это сделала. Дамиан убит и именно той стрелой для охоты на вепря, которую она взяла. При этом уничтожена большая половина его флота, а уцелевшие дромоны обращены в бегство! Капитан нашего патрульного корабля, всего не видел, но то, что он говорит, просто ужасает! Он говорит, что на корабли Дамиана обрушился огонь невиданной силы, не такой, как огненный удар из сифона, а... это были огненные стены, которые неизвестно откуда появлялись! Эти неизвестные, которые помогли этой девице, точно также могут сжечь и наш флот, не только его, но и сухопутную армию! Меня это не просто пугает, меня это ужасает! Надо обязательно выяснить — кто помогал этой юной особе, но я даже не представляю — как это сделать! Эти её покровители настолько могущественны, что нам им нечего противопоставить. Если они решат, что мы обижаем их подопечную, нет, просто хотим обидеть то они!.. Мне даже представить страшно их реакцию. Я не представляю, что нам делать! Совсем не представляю!

— Я так понял, что ты ничего посоветовать не можешь, или боишься? — задумчиво произнёс император и той же задумчивостью, продолжил, — деньги придётся ей выплатить полностью, а не часть, как мы собирались. Что ж, она тогда верно сказала — за всё надо платить, утешает одно — она отработала те деньги, которые потребовала.

Вот так пребывая в задумчивости, Гонорий подъехал к своему скромному охотничьему домику, это был не только замок в пять этажей и с несколькими десятками комнат, но ещё и хозяйственные постройки, всё это было обнесено высокой стеной со сторожевыми башнями по её углам. Здесь император чувствовал себя в полной безопасности, этому способствовали не только высокая стена и ров перед ней, но и верная охрана. Здесь не было, в отличие от дворца в городе, лизоблюдов придворных, готовых воткнуть нож в спину или преподнести кубок отравленного вина, здесь не было шумной толпы гостей, в своих желаниях ни чем не отличающихся от придворных. Сюда Гонорий приглашал только самых верных и многократно проверенных, а если надо было провести конфиденциальные переговоры, то такого гостя долго возили по городу и окрестностям. Да и сам Гонорий посещая эту резиденцию, соблюдал известные меры предосторожности. Вот так запутывая, в охотничий замок привезли двух девушек, одной из которых император поручил весьма деликатное дело. То, что оно будет выполнено, у Гонория были большие сомнения, но, как говорится, утопающий хватается за соломинку, вот император и ухватился, но теперь раздумывал — правильно ли он сделал, за то ли схватился?

В замке всё было устроено так, чтоб обеспечить безопасность императора. Те помещения, которые назывались кабинетом, занимали весь пятый, верхний, этаж замка. Это была не только большая рабочая комната, где император работал и принимал подчинённых, выслушивая их доклады, но и комната отдыха, где Гонорий спал, были и другие помещения. Там было всё необходимое для того, чтоб какое-то время отсидеться, в узкие окна мог пролезть разве что ребёнок, да и добраться до этих высокорасположенных окон по гладкой отвесной стене было невозможно. Конечно, в этом замке император не собирался пересиживать долгую осаду, но, чтоб укрыться от возможных покушений, это было самое лучшее место. В покои на пятом этаже вела только одна дверь, надёжно охраняемая верными охранниками, да и ключ от замка на этой двери был только у Гонория. Подойдя к двери, император проверил — открывался ли замок в его отсутствие, все тайные метки были на месте. Войдя в кабинет, Гонорий подошёл к окну и открыл ставню его закрывающую, открыл стоя не против окна, а сбоку, так чтоб его не было видно снаружи, открыл специальным механизмом, не позволяющим открыть ставни снаружи. Гонорий вдохнул свежий воздух и замер, услышав за спиной, кем-то сказанные слова:

— Правильно, помещение должно регулярно проветриваться, даже если в нём ни кого не было.

Гонорий вздрогнул и быстро развернулся, на диванчике у стены сидели две знакомые ему девушки, почти девочки. Это было настолько неожиданно, что император не сразу нашёлся, что сказать, и заикаясь, произнёс:

— А?.. Что?.. Как?..

— Ты ещё забыл сказать — зачем, куда, или откуда, — сказала Лика, с улыбкой глядя на императора. Предвосхищая его следующий вопрос, или отвечая на предыдущее, сказала:

— А как? Ножками пришли, мы же должны узнать — доволен ли наш заказчик. Вот я и хочу спросить у тебя — ты удовлетворён проделанной работой? Если да, то настоятельно прошу не затягивать с оплатой.

Гонорий, уже пришедший в себя, собрался было резко ответить этой нахалке, но у него перед глазами, как бы возник Дамиан со срезнем в глазу и император вспомнил слова своего советника, о том, что может случиться с тем, кто обидит эту девочку. Император глубоко вдохнул, стараясь успокоиться, и как можно солиднее произнёс:

— Договор с моей стороны будет выполнен, деньги ты получишь, но я сейчас не располагаю требуемой суммой, если ты согласна принять вексель на эту сумму, то я могу его выдать прямо сейчас. Деньги можно будет получить в банке Сервия Титуса.

Гонорий смотрел на Лику, ожидая её решения, она на несколько мгновений задумалась и кивнула. Император подошёл к столу, достал лист бумаги с гербом и заполнил там недостающие графы, подписал и приложил печать. Лика, уже стоявшая рядом с ним, внимательно смотрела за всеми действиями императора. Когда Гонорий закончил, она взяла лист и внимательно его изучив, сказала, обращаясь к Гонорию:

— Очень предусмотрительно с твоей стороны заранее всё приготовить. Если у тебя к нам больше нет вопросов, то мы пошли.

У императора были вопросы, в том числе — как девушки попали в его закрытый кабинет, но он промолчал, только смотрел, как они подошли к двери и скрылись за ней. Потом достал ключ от дверного замка и повертев его в руках, подошёл к двери, замок там был закрыт! Но ведь Лика открыла её так, как будто она была не заперта! Открыв дверь, Гонорий поинтересовался у стражей — видели ли они кого-то выходящего из кабинета, или как открывалась эта дверь. Получив отрицательный ответ, император приказал позвать своего советника. Когда тот пришёл, усадил его на один из диванов, а сам сел на другой, после чего очень подробно рассказал о визите девушек и странностях его сопровождавших, закончив такими словами:

— Никто не видел, как эти девицы сюда входили и как отсюда вышли, при этом все замки были заперты, их никто не трогал! Да и откуда они узнали, куда им надо прийти, чтоб со мной встретиться?

— Тут я ничем вам, экселенц, помочь не могу, я даже не представляю, как такое можно проделать. Ведь вы сказали, что они вышли через эту дверь, которую вы заперли, когда сюда вошли, — Дементий кивнул на входную дверь. Гонрий подтвердил, что это было именно так, он видел как они вышли, а вот стражи, там, за дверью утверждают, что никто не выходил, мало того, дверь, вообще, не открывалась! Советник, выслушав императора, сказал:

— Мне кажется, что эта девица всё это специально проделала, чтоб подтвердить свою высокую квалификацию, о которой она, экселенц, вам рассказывала. То, что их было двое, только подтверждает, насколько эта парочка опасна.

— Можно подумать, что я этого не понял, после того, что они сделали этой ночью, — буркнул император и спросил у своего советника, — что я могу предпринять в создавшейся ситуации? Ведь эти девицы, действительно, крайне опасны и не скрывают этого. Они могут вот так зайти в самое охраняемое помещение и... я уже сожалею, что обратился к этой девчонке. Получается, что стараясь избавиться от меньшей опасности, я разбудил гораздо большую, — скривившись, произнёс император. Советник постарался его утешить, а может просто подумал вслух:

— Она была опасна и до этого, просто, сейчас мы об этом узнали и узнали — насколько она опасна. Вывод об этом можно было сделать и раньше, ведь мы видели её выступления на арене, ведь там она не сражалась, добиваясь победы, как это делают другие гладиаторы. Она забавлялась так, как сытая кошка это делает с пойманной мышкой, играла со своей жертвой, именно беззащитной жертвой! Она могла сразу убить любого своего соперника, но делала вид, что сражается, а на самом деле — издевалась! Изощрённо издевалась! По-другому это назвать нельзя! Боюсь, что очередной жертвой она может выбрать нас, а с её способностями и возможностями её покровителей мы не можем ей ничего противопоставить, и это самое обидное, хотя... на её вилле живут девушки и женщины, добавились ещё молодые парни, судя по всему, она к ним не равнодушна. Можно попробовать повлиять на неё через кого-то из них. Нет, не силовое воздействие и не подкуп, а мягко подойти, предложив что-нибудь такое, выгодное как им, так и этой девице. Лучше всего будет её чем-то таким заинтересовать, чтоб ей было выгодно быть на нашей стороне. Вот только как это сделать — ума не приложу.

Кстати, эта её подруга, с именем богини, которая её сопровождает, откуда она взялась? Да и остальные жители этой виллы, я имею в виду девушек и парней, как они там оказались? То, что их откуда-то привезли, ни как не подвержено, ни морская, ни береговая стража движения каких либо кораблей, или групп людей не заметила, но эти новые жители той виллы, где-то раньше-то были, а вот где?

— Наблюдение за жильём этой девицы не снимай, наоборот увеличь количество наблюдателей, пусть присматривают за виллой не только днём, но и ночью. Постарайся выяснить всё о её подружках и друзьях, да и о ней самой разузнай как можно больше. Особо обрати внимание на все те не понятные вещи, что творятся там: зверь, что там периодически появляется и пугает всех своим рычанием, но при этом никто его не видел; горные козлы — охотничья добыча этих девиц, где и как они её берут. Ведь поблизости эти звери не водятся. Ещё стоит разобраться с теми особыми свойствами обстановки виллы и парка вокруг неё, которые способствуют укреплению здоровья и даже омоложению. Когда это проявилось, ведь до этого там ничего такого не было, да и сейчас, эти чудесные свойства того места проявляются только на территории вилы, а за её забором ничего такого не наблюдается. В общем, займись этой девчонкой, её друзьями и местом жительства, плотно займись. Понятно, что не сам, у тебя же есть верные и исполнительные люди, но и о других делах не забывай. Всё, что удалось выяснить о тех, кто собирался переметнуться на сторону Дамиана, мне на стол. Всех их внести в проскрипционные списки и поступить соответственным образом, то есть — имущество конфисковать, а их самих... ты, надеюсь, понял. А родственники? Жёны, дети... что они будут делать? Меня это не интересует, если понял, то действуй!

— Ты знала, что за нами следят? — поинтересовалась Дика у Лики. Девочки сидели на крыше охотничьего замка императора, прямо над раскрытым окном кабинета Гонория. Выходя из его кабинета, Лика сразу применила своё умение отвода глаз, поэтому никто из охранников не видел, ни только то, что девочки вышли из кабинета, но и то, как открывалась и закрывалась там дверь. Никем не увиденные, они прошли к окну и осторожно выбрались через него на крышу. Почему осторожно? Вроде ж их никто не видит, но Лика потом объяснила подруге — почему так поступили. Лика объяснила Дике, что именно так надо сделать, для того чтоб не увидели со двора. Сказала, что отвести глаза, можно только тому, кто на тебя смотрит, или, хотя бы, в твою сторону, стороннему наблюдателю отвести глаза невозможно.

Выбравшись из окна, девочки медленно проползли по стене, сливаясь с ней, забравшись на крышу, с теми же предосторожностями подобрались к знакомому окну. Лика пояснила, зачем это надо сделать:

— Самое дорогое — это информация, поэтому надо стараться её получить в первую очередь, любым способом. Можно, конечно, было устроиться, более комфортно, а не на крыше, а в кабинете или перед ним, отведя охранникам, да и императору глаза, тем более что здесь это намного легче делать, чем у меня дома, ну, там где я раньше жила, нет, не в северных степях, а ещё раньше. Вот там бы я сумела отвести глаза только одному охраннику и то, он бы что-то заметил, а здесь, их шестеро сидело, но никто из них ничего бы не увидел, но всего учесть нельзя и какая-нибудь досадная случайность могла всё испортить. А на крыше нас точно никто не увидит, никто даже не подумает, что мы здесь притаились, но незамеченными улететь нам отсюда сейчас не удастся, солнце высоко и дракона обязательно кто-нибудь, да и увидит. А полететь вдоль стеночки, как прошлый раз, тоже не выйдет, тоже могут увидеть — глаза всем не отведём, я говорила — почему, да и лететь мы медленно будем, быстро у тебя не получается, да и у меня тоже, когда я не дракон. Поэтому будем ждать ночи, заодно послушаем, о чём император со своим советником говорить будет и что тот ему посоветует.

Вот так подруги сидели на крыше над окном кабинета императора до темноты и слушали всё, что там происходит: доклады, распоряжения и просто разговоры. При этом девочки тихо обсуждали то, что слышали.

— Лика, а ты знала, что за нами следят? — поинтересовалась Дика и получив утвердительный ответ, засыпала подругу вопросами, — а кода начали? А как ты узнала? Почему никому об этом не сказала? Может, надо остальных предупредить?

— Начали сразу, как только у нас появились парни, ну, Гонза, Брон и Ритс. Ты-то знаешь, откуда они взялись, а вот для остальных... наблюдение и раньше было, но не такое как сейчас, вялое и не плотное, так, присматривали. А тут... Ты обратила внимание, что Феса и Кора перестали на рынок ездить? Им всё стали приносить прямо к воротам виллы.

— Я думала, что у них на рынке и в лавках появились какие-то знакомые, или им как часто и много покупающим стали домой носить, — сделала предположение Дика. Лика хмыкнула:

— Не так уж часто и много они покупают, чтоб торговцы на них тратили время и силы. А тут, приносят не корзину, а чуть ли не один пучок или, даже, фрукт или овощ, а потом ещё долго сидят, обсуждая разные новости и сплетни. Да и праздно шатающиеся вдоль нашего забора откуда-то появились, а что им делать в нашем глухом углу? На заборы, да на лес смотреть? А ещё ты обратила внимание, что на охоту мы только один раз летали, в безлунную ночь, не рычу я больше, в смысле, не становлюсь кайтрой. Конечно, если никто не увидит, как я ипостась меняю, то и не подумают, что таинственный зверь — это я. Но лучше поберечься, ведь не будут же они долго и так плотно за нами присматривать, надоест и им, и их начальству, хотя... может и не надоест. Поэтому будем себя вести как обычные обитатели тех вилл, которые на том конце Катуи. В общем, сидим тихо и не высовываемся. В смысле — не очень высовываемся, совсем — у нас не получится.

Глава 21. Дела финансовые, дела хозяйские.

Но сидеть тихо и не высовываться, как она и предполагала, у Лики (соответственно и у Дики) не получилось. После того как они вернулись домой, девочки съездили в город, а именно, в банк Сервия Титуса, чтоб убедится, что император выплатил заработанные ими деньги. Когда туда ехали, Дика проявила беспокойство, поинтересовавшись, мол, а не слишком ли большая это сумма для банка? Не пропадут ли наши денежки в этом банке? Может банкир не захочет нам отдать так много денег? Лика, уверила подругу:

— Я не могу сказать, что для главного банка восточной части империи, а банк Сервия Титуса именно такой банк, наши денежки маленькая сумма, но не сомневаюсь, что этот банк ворочает намного большими деньгами, такими, что наши не идут, ни в какое сравнение. Нисколько не сомневаюсь, что у этого Титуса денег больше чем в казне у императора в несколько раз, не удивлюсь, если Гонорий должен этому банкиру. Скорее всего, Титус не владелец банка, а один из акционеров, причём не самый богатый, а такие люди, обычно, не афишируют своё богатство. Они предпочитают всё делать тихо, незаметно.

— Но если это так, то Гонорий может забрать себе все деньги этого банка, ничто не сможет ему помешать, — предположила Дика. Лика отрицательно покачав головой, пояснила:

— Если он попробует силой забрать деньги из того банка, то он очень быстро перестанет быть императором. Люди, владеющие этим банком гораздо могущественнее любого императора. Именно они правят империей, а не императоры. Финансисты, ну это те, кто занимается финансами, то есть деньгами, редко когда остаются не у дел по своей воле, а вот императоры часто меняются, причём, не всегда добровольно, да ты и сама в этом недавно поучаствовала. В западной империи, скорее всего уже новый император, такое место долго пустым не бывает. Я тебе рассказывала, чем я занималась, до того, как оказалась здесь? Так вот, моей целью никогда не был банкир, всякие политики, ну, сенаторы, разные чиновники, коммерсанты, ну у нас так торговцев называют, но никогда банкир. Вообще-то, это тоже коммерсант, но как бы стоящий над остальными, недосягаемый для таких как я. А я была лучшей, моей последней целью, можно сказать, был император, пусть будущий, но фигура более значительная, чем наш недавний клиент, следовательно, более защищенный, чем местные правители. Такая вот шутка — там император и здесь император, правду говорят — от судьбы не уйдёшь.

— Лика, а почему нельзя убить банкира? Почему император не может их если не поубивать, то, хотя бы, как следует их прижать? — спросила Дика, Лика продолжила объяснять:

— Ты знаешь, что такое финансовые, ну, денежные потоки? Нет? Вообще-то, это долго объяснять, если по-простому — это кровь в теле любого государства, если их перекрыть, наступит хаос, государство умрёт, как человек, из которого выпустили кровь, понятно?

— Нет, не понятно. Вот мы были в племени охотников, да и ты рассказывала про степной народ, у них тоже деньги есть, но вот если они пропадут, то люди племени, или того народа этого могут и не заметить, никакого хаоса у них не случится, — возразила Дика. Лика засмеялась:

— Так у них своих денег нет, те, что там ходят — не их, поэтому им не страшно, если эти деньги куда-то денутся. Они не покупают или продают, вообще-то и это делают, но редко, обычно они меняются, типа — я тебе шкуру, или убитого зверя полностью, а ты мне лук и стрелы или копьё. Вот зачем им в таком случае нужны деньги? У них-то и государства нет, нет императора, сенаторов и чиновников всяких. Да у них есть вождь, но он один, ну там ещё парочка его прихлебателей. Но если вождь не понравится тому племени, то вместо него быстро выберут другого, а этого... может и убьют. Да, есть ещё жрец, или жрецы, но это не у всех, эти ребята, иногда имеют власти больше чем вождь, но и они не настолько важны, чтоб племя заметило их пропажу, а если и заметит — не слишком опечалится, найдут другого, или других. Такую замену я у "Степных Ласок" сама проделала, могу с гордостью сказать, что новые жрицы, гораздо лучше прежних жрецов.

— Лика, если ты, как сама говоришь, была только исполнителем, то откуда ты заешь такие сложные вещи? — поинтересовалась Дика, удивлённая такими глубокими познаниями подруги, та пояснила:

— Не просто исполнителем, а лучшим специалистом в этом деле! У меня там, ну, где я и была этим специалистом, были деньги и не мало, всё-таки такая работа неплохо оплачивается. Конечно, львиную долю забирал клан, но и мне немало перепадало. Не носить же все деньги с собой? Их надо где-то хранить, можно конечно, где-нибудь закопать, но это очень не удобно, как точки зрения сбережения, так и возможности ими пользоваться, могут подсмотреть — где они спрятаны и украсть, ведь каждый раз, как понадобятся деньги, надо приходить в то тайное место и откапывать, ну, доставать из ухоронки и брать сколько нужно, а потом снова их... ну ты поняла. К тому же там система денежного обращения намного более развитая, чем здесь, понятно, что я свои денежки в банке хранила, а было их у меня немало.

— Теперь мне понятно, откуда ты всё это знаешь, — с важной глубокомысленностью кивнула Дика. Лика засмеялась и, кивнув в сторону очень солидно выглядевшего здания, сказала:

— Ну вот, мы приехали, идём, проверим, не обманул ли нас Гонорий.

Тележка (это была не та тележка, в которой раньше ездили на рынок в Катуе, это был шестиместный экипаж с большим багажным отделением), именно в ней сейчас ехали девушки, остановилась у здания, отличавшегося от соседних домов только своими размерами. Сказав, сидящему на козлах Гонзе, чтоб тот ждал, девушки направились в банк. Сразу их охранник не пропустил, решив, что таким малолеткам, да ещё и бедно одетым (на девушках были короткие туники и простые сандалии), в таком солидном учреждении не место. Лика подняла крик, мол, она не ожидала, такого невежливого, даже презрительного отношения к богатым клиенткам и что она будет жаловаться уважаемому Титусу и самому императору на творимый здесь произвол, после чего, под хихиканье Дики, побила этого охранника и ещё четверых, попытавшихся прийти ему на помощь. На шум прибежали ещё охранники и какой-то служащий, ему-то Лика и пожаловалась, при этом показав императорский вексель:

— Вот, я приехала в ваш банк за своими деньгами, а тут меня вообще пускать не хотят! У меня такое подозрение, что мои деньги не хотят мне отдавать! Это даже не безобразие, это произвол!

— Да! Это финансовый произвол, нарушающий и затрудняющий течение денежных потоков, — присоединилась к возмущению подруги Дика, блеснув при этом новыми, только что полученными знаниями. Неизвестно, что произвело на служащего большее впечатление: высказывание Дики, решительные действия Лики, вексель с печатью императора, а может, он просто узнал Лику, ведь она неоднократно приезжала в банк, сопровождая сенатора Севка, который обращался к ней, называя племянницей. А когда служащий узнал, на какую сумму выписан вексель, его обходительность, можно сказать, достигла небес. Подруг провели в помещение для уважаемых клиентов и усадили на мягкий диван, к ним вышел сам Сервий Титус и долго извинялся, предложив сладости и освежающий напиток, поинтересовался — что желает сделать Лика: получить всю сумму наличными, обменять на векселя банка, или пополнить свой счёт. Лика, посмотрев на Дику, предложила эти двести пятьдесят тысяч сестерциев поделить пополам, это ведь плата за ту работу, которую они делали вместе. Немного поспорив, Дика согласилась, при этом обе девочки сдавлено хихикали, глядя на изумлённых Титуса и двух его клерков, пытающихся понять — что это за работа, за которую платят такие огромные деньги и которую, могут сделать эти две невысокие, худенькие девочки, слабые с виду. Деньги решили положить в банк, взяв наличными небольшую сумму (небольшую, по сравнению с тем, что положили на счёт).

Из банка, как и планировали намного раньше, отправились в поход по лавкам, где приобрели новую одежду Дике, Гонзе и другим жительницами виллы "Роза Ликерии". Лика отказалась себе покупать какую-либо обновку, сказав, что туник, которых накупили раньше, у неё хватает, а что-то другое, тем более нарядное, покупать не имеет смысла, объяснив, почему так считает:

— Если придётся срочно менять ипостась, то эта красивая одежда порвётся и пропадёт, ведь снимать её не будет времени. Вот поэтому я предпочитаю то, что попроще.

Гонза промолчал, хотя такое странное объяснение Лики его очень удивило. В лавках покупали не только одежду, но ещё и всякие другие мелочи, а именно: оружие и украшения. В общем, потратили довольно много денег. Выехали из столицы, когда уже начало темнеть, дорога была пустынна, поэтому группу всадников, догоняющих повозку, заметили тогда, когда те были ещё далеко. Дика несколько раз оглянувшись, сказала:

— Похоже, за нами скачут, но как-то лениво, могли уже давно догнать и обогнать, но не делают этого, но и не отстают.

— За нами, за нами, — подтвердила слова подруги Лика и пояснила, почему так думает, — в Катую в это время мало кто ездит, обычно, обратно едут, это те, кто на виллах живёт. А торговцы из столицы стараются пораньше вернуться, они туда за товаром ездят. Ну, не в саму столицу, а в порт и склады около него, им же надо разгрузить и в лавку отнести, всё, что привезли. А их я уже почти всех знаю, ну, тех, кто в столицу ездит, не раз за ними наблюдала. А эти едут именно за нами и не спешат, потому что хотят, чтоб мы подальше от города отъехали, вот тогда и догонят.

Дика согласно кивнула, она не удивилась тому, что Лика знает почти всех жителей Катуи, городок-то не очень большой, а у её подруги драконья память, если кого увидит, обязательно запомнит. К тому же дорога из Катуи в столицу проходила вдоль горы, заросшей лесом, не совсем рядом, но близко. А Лика, раньше одна, а теперь с подругой, любили на этой горе сидеть, отдыхать после ночных полётов, или вечером ждать темноты, чтоб никто не увидел как взлетает дракон. Вообще-то Лика взлетала очень стремительно, наблюдатель, даже если бы смотрел в ту сторону, увидел бы только промелькнувшую неясную тень, но как говорится, бережёного боги берегут. Дика, очередной раз оглянувшись, предложила:

— Давай проверим? Гонза, сейчас будет поворот на просёлок, поверни туда, но так, чтоб наши преследователи это увидели.

Гонза выполнил просьбу-команду Дики и тележка свернула с мощеной дороги на грунтовую, довольно извилистую. Проехав третий поворот, девушки услышали глухой стук копыт. Лика удовлетворённо сказала:

— Ну вот, догоняют. Тут встретим или дальше поедем?

— Дальше будет полянка, там места много, эти ребята разбегутся, ловить их придётся по всей той поляне. А здесь узкая дорога, тут и подождём, — ответила Дика и сказала Гонзе, чтоб тот ехал дальше. Но на этот раз парень возразил:

— Я вас не оставлю, их там много, а вас всего двое!

— Хорошо, если до драки дойдёт, будешь их оттаскивать и в кучу складывать, только тележку в чащу отгони. Да и бич свой на всякий случай прихвати, надеюсь, ты его взял?

Гонза успел спрятать тележку в зарослях и занять место позади девушек, как показались преследователи, их было не меньше двух десятков. Дика, удивив Гонзу своим вопросом, поинтересовалась у Лики:

— Что делать будем? Ударим огнём, или воздушным кулаком? Или так бить будем? Пленных брать, или не надо?

— Огнём — лес загореться может, воздушным кулаком — лошадок жалко, так бить будем. А пленные?.. зачем нам они? — ответила Лика, окончательно изумив Гонзу, внимательно смотревшего на приближающихся всадников. Лика, оглянувшись на напрягшегося парня, сказала: — Да не напрягайся ты так, расслабься.

— Да, расслабься, может драки и не будет, может, они сюда случайно свернули, — добавила Дика.

— Не случайно, они нас вели от первой ювелирной лавки, где мы купили больше всего украшений и засветили, сколько у нас есть денежек, так что драки не избежать, поэтому пленных брать не будем, что с ними делать? Ну зачем нам эта морока? — возразила Лика подруге, та предложила:

— А если продать? Как думаешь? Сколько за них дадут?

— Я же — говорю, с рабами хлопот не оберёшься, за ними смотреть нужно, кормить, потом покупателя искать, ну, не нужна нам эта морока. Совсем не нужна. Здесь положим, а вот лошадок уведём, некоторых Севку презентуем, а остальных себе заберём, — ответила Лика и обрисовала план боя, — Дика, ты берёшь тех, которые впереди едут, Гонза, ты помогаешь Дике, а я задних на себя беру, заодно позабочусь, чтоб никто не сбежал.

Девушки в простых туниках стояли на середине дороги и с виду никакой опасности не представляли. Правда, за ними стоял высокий мускулистый парень с боевым бичом, но почему-то он стоял за девушками, словно за ними прятался, хотя должно было быть наоборот. Всадники, по двое растянувшиеся вдоль дороги, не доехали до девушек несколько шагов и в некоторой растерянности остановились, вроде девушки должны испугаться, но они спокойно стояли. Та, которая была с волосами тёмной бронзы, поинтересовалась:

— Ну, и что дальше? Зачем вы за нами ехали? Что вы теперь хотите нам сказать?

Один из той пары, ехавшей первой, не счёл нужным разговаривать с этой девушкой, почти девочкой, просто махнул рукой, указывая на неё, это было последнее, что он сделал. Лика прыгнула вверх и вперёд, ударом ноги опрокидывая этого человека, похоже, атамана этой шайки. Не задерживаясь, Лика пробежалась по головам всадников в самый конец их колонны, а там уже начала бить ногами всерьёз. То же самое проделала и Дика, со вторым из первой пары, а потом занялась остальными. Не более чем через семь ударов сердца, подруги стояли в середине этой колоны на крупах коней, всадники которых, с неестественно вывернутыми шеями, неподвижно лежали на земле. Лика посмотрела на ошарашенного Гонзу и скомандовала:

— Собери лошадок и приготовь их, ну, чтоб бежали за тележкой, отведём их в Катуанскую школу гладиаторов, не на виллу к нам же их вести, хотя... отбери лучших, вот их себе заберём. Давай пошевеливайся, нам ещё далеко ехать.

Гонза молча собрал всех лошадей (четыре лошадки всё же убежали), привязал их за поводья к тележке и занял своё место. Уже выехав на дорогу, он спросил, ни к кому из девушек не обращаясь:

— Вы вообще кто? Можете делать людей моложе, изменяете их внешность, лечите, такое делать могут только боги, но при этом и легко убиваете, словно вы демоны. Живёте как люди, как ни в чём не нуждающиеся аристократки, но при этом участвуете в гладиаторских боях, кто вы такие?

— Я Лика, не больше, но и не меньше, больше ничего сказать не могу, — ответила Лика, Дика, сказав, как её зовут, повторила слова подруги, а потом обе девушки легкомысленно захихикали, окончательно смутив Гонзу. Но потом Лика, видно сжалившись, пояснила:

— Как тебе сказать, кто мы такие? Вот Дике, в одном из горных селений как богине построили храм, а кому строят храмы? Только богам, могучим богам и ни как иначе! Но Дика утверждает, что она совсем не богиня, так что решай сам — богиня она, или не богиня. А я... там, на севере, за Гостеприимным морем, меня считают демоном, даже жертвы приносить пытались, но я не позволила. Вот кто я после этого, демон или нет? Но многие, увидев какой я могу быть, искренне думают, что я демон...

— ... ужасно жуткий, страшный демон, — хихикнув, дополнила подругу Дика. Лика с ней не согласилась:

— Ну, если ужасно, то симпатичный и обаятельный и совсем не страшный. К тому же разве может страшный и жуткий демон сопровождать богиню? Тогда и богиня должна быть ужасно жуткая и страшная!

Дика не выдержала и ткнула кулачком Лику в бок, та в долгу не осталась. Услышав за спиной хихиканье и возню, Гонза обернулся и увидев тузящих друг друга и хихикающих молоденьких девчонок, покачал головой, они ни как не напоминали богиню и демона, скорее расшалившихся малолеток. Но... произошедшее только что говорило совсем о другом, эти молоденькие девчонки с лёгкостью расправились с двумя десятками не слабых и вооружённых мужчин. Да и те перемены, которые с ним произошли (и не только с ним) показывали, что эти двое гораздо большее, чем девочки, которых все видят. Вполне может быть, что Лика сказала правду, а не пошутила, но если это так... Гонза, оглянувшись, с опаской посмотрел на притихших девочек, а они, захихикав, дружно показали ему языки! Парень вздохнул, если эти подруги богиня и демон, то какие-то совсем неправильные. Богиня должна быть величественной и вызывать священный трепет, а глядя на Дику, он ничего подобного не испытывал, сейчас уже не испытывал, раньше что-то такое было. А Лика? Да, она великолепный боец, он сам это на себе испытал, но демон? Демон должен внушать ужас одним своим видом, а она уж слишком себя легкомысленно ведёт, да и вид у неё — девчонки малолетки, ну какой тут может быть ужас?

Лициний Севк удивился, когда во время посещения Катуанской школы гладиаторов Публий Марен доложил ему о подарке, который сделала Лика. Сенатор осмотрел лошадей и удивился ещё больше, это были не крестьянские рабочие лошадки, а породистые, а потому довольно дорогие. Решив выяснить причину такой щедрости, за одно и посмотреть как там дела у Лики и её подруг, Севк направился на виллу "Роза Ликерии". Там, его изумление достигло предела. Та дорога, которая шла мимо забора виллы и вела к горам, была перегорожена, а за новыми воротами шла какая-то стройка. Как оказалось территория дух вилл "Роза Ликерии" и той, что была напротив, объединена. Подъехавший вслед за Севком, Прокл Касторус поинтересовался у того:

— Вы разве не знали, что ваша племянница стала владелицей и той виллы? Она её присоединила к своей, теперь всё это вилла "Роза Ликерии". Я не возражаю, раньше эта дорога вела к лесу у подножия гор и там заканчивалась. Охраны там не было, это не то что напрягало, но немного беспокоило, оттуда могли прийти разные люди, не всегда хорошие, скорее наоборот. Да что я вам говорю, вы же помните те две попытки нападения, на виллу вашей племянницы? Разбойники именно оттуда пришли. Тогда всё закончилось хорошо, для нас хорошо, ведь те разбойники могли напасть и на другие виллы, но тот зверь, охраняющий вашу племянницу, этого не позволил. Честно говоря, этот зверь пугал нас, всех здесь живущих, но он с территории виллы вашей племянницы не выходит, ведь его никто, ни разу не видел, да и Лика всех уверила, что боятся нечего, а я ей верю, остальные тоже поверили. А сейчас, когда эта дорога закрыта, не только дорога, но и проход от гор сюда через эти две виллы закрыт, нам, здешним обитателям стало намного спокойнее.

Севк кивая, слушал Касторуса, чуть улыбался — здешние обитатели, а это отнюдь не бедные люди, о своёй безопасности заботились очень хорошо, у каждой виллы охрана была весьма основательной. Но здешние обитатели совсем не возражали против того, чтоб их охраняли ещё лучше, а если ещё это будут делать бесплатно, то такие действия только приветствовались, похоже, именно по этому Лике удалось как-то приобрести вторую виллу, находящуюся на краю посёлка. Касторус это подтвердил, продолжив рассказывать:

— Когда ваша племянница выразила желание расширить свою виллу, за счёт этой, то ей с радостью пошли навстречу, как владелец этой, не очень удачно расположенной и заброшенной виллы, так и мы, соседи. Действительно, почему бы не помочь такой милой и вежливой девушке?

Севк закивал, выражая одобрение, но сказать ничего не успел, подъехал экипаж, в котором сидела та, о ком шёл разговор. С Ликой была Дика, девушки последнее время почти не расставались. Поскольку укрыться от плотного наблюдения на вилле и в её окрестностях было трудно, девушки не летали больше на охоту, а занялись хозяйством, а именно, ездили по заданиям Фесы, попутно совершенствуясь в использовании магической силы. Многое из того, что Лика узнала в процессе своего обучения, она передавала Дике, но и та в долгу не оставалась, она интуитивно доходила до таких вещей, о которых её подруга и не догадывалась. Вот так, совместными усилиями, они научились в полной мере использовать те крохи магической составляющей этого мира (Лика так и сказала — крохи магической силы, но на деле оказавшиеся совсем не крохами, просто так легко брать её, как Лика привыкла в своём мире, здесь не получалось). Поэтому девушки старались куда-то уехать, прикрываясь хозяйственными делами, уехать надолго. Ездили они не сами, это бы вызвало бы, если не подозрение, то вполне естественный интерес к их поездкам, парой лошадок запряженных в экипаж, управлял Гонза. Он и сейчас важно восседал на козлах. Вообще-то он был свидетелем всех тех чудес, что девушки творили (скорее — вытворяли), они ведь ему уже рассказали хоть и в шутливой форме, кто они такие, вот, поэтому от него не прятались. Гонза же сначала боявшийся девушек, а потом вроде как переставший (он видел как к Лике и Дике запросто относятся подруги), но после того чему стал свидетелем, снова стал считать этих подружек высшими существами. Это не укрылось от окружающих, но особого интереса не вызвало — хочет парень кого-то боготворить, так не запрещать же ему? Тем более что Лика и Дика несмотря на свою внешнюю молодость, были красивы (а после того, как освоили некоторые магические премудрости улучшения своей внешности, стали очень красивы).

— Не опасно ли так ездить совсем без охраны? — после приветствия, поинтересовался Касторус у девушек, обращаясь не столько к ним, сколько к Севку. Тот кивнул в знак согласия, Касторус этим ободрённый эмоционально продолжил: — Если в пределах Катуи, не так опасно, то уезжать далеко за город, а тем более ездить в столицу всё же стоит с охраной. Дорога в последнее время стала очень опасна даже для больших и хорошо вооружённых отрядов. Вы слышали? Недавно там нашли людей Филонуса, в том числе и его самого, все были убиты! Им просто свернули шеи! Причём, стражники, занимавшиеся расследованиям этого кошмарного происшествия, не обнаружили никаких следов борьбы! Представляете? Двадцать шесть хорошо вооружённых и обученных бойца были кем-то с лёгкостью убиты! Просто убиты, их оружия, вещей и денег никто не тронул, но вот лошадей увели! После таких известий в столицу даже с охраной страшно ездить, разве что в сопровождении центурии легионеров!

Севк ничего не сказал, только задумчиво посмотрел на лошадок, запряжённых в бричку девушек, он вспомнил про тот подарок, который ему недавно сделала Лика. То были отличные кони, но совершенно не приученные ходить в упряжке экипажа. В хозяйстве виллы "Роза Гликерии" тоже тогда появились такие же великолепные лошади, но вот они брички тягали так, как будто были приучены именно к этому. Лика проследив взгляд Севка, усмехнулась, да породистые и горячие кони приученные носить всадника, вряд ли будут ходить в упряжке, но это умные кони и после воспитательной работы, проделанной драконом, они стали тихими и послушными. Пока Севк предавался размышлениям о подаренных ему лошадях, Лика спросила у Касторуса:

— Этот, как вы сказали, Филонус, чем занимался?

— Охраной лавок и торговых мест на рынке и прилегающих к нему улицах и, надо сказать, что довольно хорошо охранял. Никто из тех, кто пользовался его услугами, за последние три года не пострадал, а вот с теми, кто отказывался от его услуг, постоянно случались всякие неприятности. Их лавки горели, а торговые места разоряли неизвестные бандиты, — ответил Касторус. Лика, внимательно выслушав, хмыкнула:

— Понятно, что не бесплатно охранял, а за хорошие деньги, за очень хорошие, поэтому некоторые и отказывались от его услуг, надеясь на городскую стражу, но как оказалось — напрасно отказывались, ведь стража их не смогла защитить их имущество. А вот такие услуги, как сопровождение богатых покупателей в поездках за город он не оказывал? Нет? Хотя, чего я спрашиваю, те, кому он такую услугу оказал, вряд ли кому об этом расскажут. Но всё когда-нибудь заканчивается, думаю, что неприятные происшествия на рынке и его окрестностях прекратятся, по крайней мере, сейчас, А потом появится новый охранник от всяких разбойников и всё вернётся на круги своя, могу поставить сестерций против милиарисия, что это произойдёт очень скоро.

После слов Лики, Севк и Касторус переглянулись. Уже позже, когда остались одни, Дика сказала Лике:

— Похоже, этот рыночный охранник знал, сколько у нас с собой денег и догадывался кто мы такие, похоже, видел наше выступление на арене. Поэтому поехал за нами, собрав всех своих подчинённых, надеясь задавить нас количеством. А на счёт того, что скоро появится его сменщик, ты права, но нас это не касается, зачем нам этот рынок и хлопоты с ним связанные?

— Да, не божеское это дело, за базаром присматривать, — засмеялась Лика и, продолжая смеяться, добавила, — хотя, может некоторые боги, через своих служителей и взвалили бы на свои плечи такие тяжёлые, но выгодные заботы. Почему этим займутся служители? Сами боги за это не возьмутся, но за базар-то отвечать надо, всегда отвечать. А вот служители этим обеспокоятся, не бесплатно, конечно.

Но этот разговор состоялся позже, а сейчас Лика, делая вид, что занята обсуждением какого-то хозяйственного дела, внимательно слушала Касторуса, говорившего Севку:

— Вы недавно были в столице, не знаете ли, что там сейчас происходит? Говорят, некоторых сенаторов арестовали, а поскольку они в проскрипционных списках, то у них конфискуют всё их имущество. Даже здесь об этом говорят, но пока не открыто, но ведь дыма без огня не бывает.

— Что-то такое слышал, но не обратил внимания, — пожал плечами Севк, он действительно был в городе по делам своей школы. Император собирался устроить гладиаторские бои, но сейчас это было внеплановое мероприятие и к нему надо было подготовиться так, чтоб Катуанская школа была на высоте, ведь она теперь считалась лучшей, но те, кто ей эту славу принёс, выходить на арену не собирались. Вот Севк и суетился, а на виллу "Роза Гликерии" он приехал в надежде уговорить хоть кого-то выступить, приказать свободным он уже не мог и это его сильно огорчало. А Касторус, опасливо оглянувшись по сторонам, продолжил:

— Моя охрана заметила посторонних людей, наблюдавших за виллой вашей племянницы. Раньше они это делали, скрываясь в этой вилле, которую купила Лика. Мне как-то неудобно спросить её о причине этого поступка, я бы попросил вас...

— Не надо просить дядю, я расскажу вам, зачем я это сделала, — обернулась к сенаторам Лика. Улыбнувшись, она пояснила: — Эта вилла стояла пустая, бесхозная, нет, хозяин у неё был, но он всё тут запустил, можно сказать — забросил хозяйство. Вот я и подумала — почему бы мне не увеличить парк, мой немного маловат для... — Лика сделала паузу, как бы предлагая сенаторам самим додумать, для кого мало места в очень немаленьком парке виллы "Роза Ликерии". Те переглянувшись с многозначительным видом покачали головами, вроде как догадавшись, для кого Лике надо увеличивать заросли, пусть не лесные, но довольно близкие к ним, оба парка были довольно запущены, поэтому очень напоминали лес. Разговор длился ещё некоторое время, потом Касторус пошёл к себе, благо идти было не далеко, а Севк, понял, что Лика, говорить на интересующую его тему не намерена, по крайней мере — сейчас, уехал.

Глава 22. Некоторые вопросы внутренней политики и их разрешение.

Лика и Дика, лежали на большом плоском камне и грелись на солнце. Это было то самое место, откуда Лика уплывала за рыбой, но сейчас она никуда не собиралась. Девушки просто нежились на солнце (оно только недавно взошло, но уже хорошо пригревало) и делились впечатлениями, обсуждая недавние события. Дика спрашивала:

— А чего так испугался наш сосед, что это за списки, куда он так боится попасть?

— Проскрипционные списки, туда император заносит имена своих врагов или тех, кого таковыми считает. Попавшего в этот список, могут запросто арестовать, а потом и... понятно, что. При этом всё его имущество конфисковать, целиком и полностью, без учёта интересов кого-либо претендующего на всё, или часть этого имущества, а именно — жён, детей, дальних родственников, даже кредиторов, — пояснила Лика. Дика поинтересовалась:

— А ты откуда это всё знаешь? А такая конфискация — это же чистый грабёж! Разве есть что-то подобное в законах?

— Не знаю, есть ли что-то подобное в законах, есть ли, вообще, такие законы. Но вот есть воля императора, если император так захотел, то его желание и есть закон, стоящий над другими. Можно сказать — воля императора самый главный закон. А откуда я это всё знаю? Кое-какой опыт имеется, не забывай, сколько мне лет. Там где я жила раньше, тоже такое практиковалась, называлось только по-другому. Когда стража императора начала работать по этим спискам, многие из тех, у кого рыльце в пушку, всё поняли и забегали, вернее, побежали подальше отсюда, ну те, кто успел. А боятся многие, ты же помнишь, как император говорил, что у Дамиана тут много сторонников и они только и ждут, когда он начнёт вторжение, но у него это не получилось. Вот теперь Гонорий отрывается по-полной, хватают не только тех, о ком известно, что они сторонники Дамиана, а и тех, кого в этом только подозревают. Ну и некоторых других, так, на всякий случай, опять же, имущество всех кого арестовали, конфискуется в пользу императорской казны. Ты же видела, как прежний владелец нашей новой виллы торопился и почему он её так дёшево продал, не успел бы продать, её бы конфисковали. А так хоть какие-то деньги получил и быстренько убежал, сел на корабль, идущий на запад.

Лика ещё хотела что-то сказать, но девушки услышали сдавленные рыдания за забором, переглянувшись, они перепрыгнули ограду. Прижавшись спиной к забору, стояла Камела и сдерживалась, чтоб не зарыдать во весь голос, её тело едва прикрывала разорванная туника. С трудом успокоив девушку, Лика узнала, что на рассвете на виллу сенатора Касторуса ворвались императорские стражники, самого сенатора куда-то увезли, а обитателей виллы заперли в одной из комнат, чтоб не мешали описывать имущество. Всех, кто был на вилле, объявили преступниками и сказали, что продадут в рабство. Рабынь сразу увели куда-то, а Камеле и её маме сказали, что ими займутся позже, попробуют — отличаются ли они от рабынь. А потом, пришли и к ним, один из стражников грубо схватил Камелу и потащил на улицу, там девушка, которой отчаяние придало сил, укусила его и вырвалась, нырнув в кусты, убежала. Рассказ Камелы прервали появившиеся со стороны дома три человека, один из которых громко сказал:

— Убежать хотела? От нас не убежишь, смотрите-ка тут ещё двое, и уже раздетые, как раз каждому из нас будет по девчонке. Выбирайте, кого возьмёте?

— Об этих двоих ничего не было известно, откуда они взялись? — поинтересовался второй, а третий хмыкнул:

— Да какая разница, откуда? Если они здесь то, как и остальные будут проданы в рабство, а пока можно их...

Лика не стала ждать, пока эти мужчины что-нибудь сделают, она танцующей походкой двинулась к ним. Когда эти трое неподвижно лежали на земле, она сказала:

— Дика, отведи Камелу к Фесе, а я схожу, посмотрю — что там происходит.

Девушки пересадили Камелу через забор, с ней пошла Дика, а Лика, проверив — есть ли пульс у стражников, лежащих на земле, тенью направилась к дому виллы Касторуса. У дома было около десятка стражников, Лика решив, что они могут ей помешать, быстро всех обездвижила и направилась в дом. Там было ещё пятеро, Лика аккуратно уложила и их, а вот с двумя последними, один держал полуобнажённую Помону, а второй намеревался ею заняться, поступила более грубо — не просто обездвижила, но ещё наставила синяков и кое-что поломала. Глядя на замершую в испуге жену Касторуса, Лика сказала:

— Идём, будете моей гостьей, пока всё не утрясется.

А поскольку возражающих Лике не было (все кто мог возразить лежали без движения) она, вывела через ворота всех обитателей виллы Касторуса и отвела на свою, там приказав своим стражникам (вообще-то не своим, а людям Севка) никого не пускать, при этом сказала Дике:

— Думаю, справятся, если нет, наши девочки и ребята им помогут, а нам надо к императору в гости сходить, объяснить, что трогать нас и наших соседей не стоит. Идём.

Потом подруги вернулись на то место, где загорали. Когда туда пришли, Дика поинтересовалась:

— И что теперь делать будем? Нашего соседа увезли на рассвете, в столицу его привезут где-то после обеда, если заплечных дел мастера за него сразу примутся, то он очень скоро во всём признается, во всём, даже в том чего не делал. Например, в том, что лично хотел убить императора. А мы, даже если прямо сейчас выедем, то будем у императора только поздним вечером, а надо, чтоб он нас принял и отдал соответствующие распоряжения, боюсь, что будет поздно. Я же говорю — наш сосед полностью признает свою вину, а то, что при этом его пытали, никого интересовать не будет. Мы ничем не сможем ему помочь! Разве, что полететь и развалить тюрьму, но тогда мы себя откроем, я, может, выкручусь, но ты раскроешься полностью. Если сейчас полететь, то отойти нам надо будет подальше, мало того, что это время, так ещё взлетающего дракона могут заметить. Ну, пусть не поймут, что это было, ты можешь быстро взлететь, но что-то будет, а это увидят, разговоры начнутся, нам той кошки, в которую ты оборачиваешься более чем достаточно.

— Я не оборотень и не оборачиваюсь, я меняю ипостась, ну сколько раз тебе это повторять, — укорила подругу Лика, а потом изложила свой план, — Дика ты права, если не полететь, мы не успеем. Мы полетим, но взлетать будем в море, далеко от берега, там меня не увидят. Ты говоришь — плыть долго надо будет? Нет, не долго, увидишь как.

Девушки свернули свои туники в тугой узел, который пристроили на спину Дике, а потом незаметно вошли вводу (в том месте, где это обычно ныряла Лика, можно было так сделать, потому, что от глаз наблюдателей это место закрывали: забор, уходящий в море и скалы), немного отплыли от берега. Там Лика сказала подруге, чтоб она ухватилась за шерсть того зверя, в которого она превратится и задержала дыхание. Дика сделала всё так, как сказала Лика, и водоплавающий зверь, нырнув, быстро поплыл от берега, вынырнул он тогда, когда берега уже почти не было видно. Дика удивлённо покрутила головой, так надолго раньше она не могла задерживать дыхание, а тут у неё это запросто получилось! Мало того, она не чувствовала никаких неудобств о того, что так долго не дышала! Но Дика недолго удивлялась, уже дракон с нею на спине стремительно ушёл в небо. До загородного замка императора Лика долетела за несколько минут, немного над ним покружив (на такой высоте, что с земли была похожа на какую-то птицу), упала вниз. Вообще-то дракон не падал, а аккуратно сел в зарослях недалеко от стены, но это действие было столь же стремительное, как и его взлёт. Земли коснулись ноги девочек и Дика разворачивая узелок с одеждой, недовольно пожаловавшись, поинтересовалась:

— Вот, всё мокрое! Холодное и противное! А нас не заметили, когда мы сюда прилетели?

— Не должны, тут три кольца охраны — два внешних и те, которые стены замка охраняют. Стражники первых двух смотрят вперёд, кто же будет смотреть себе за спину, зная, что там тоже охранники есть. Мы сели перед третьим кольцом, у того, что стену охраняет, вот они могли бы нас увидеть, вернее дракона, но мы сели вот тут в кустах, кроме этого я когда садилась, применила один хитрый приём, вот они и увидят такое туманное облако на несколько мгновений тут появившееся. Конечно, могут пойти его искать, а когда ничего не найдут, ведь мы отсюда уже уйдём, решат, что им показалось. Так что пошли к воротам.

Охрана замка не дремала и девочек, когда они подходили к воротам, заметили. Но, скорее всего, решив, что две безоружные девочки в плотно облегающих мокрых туниках (это позволяло увидеть, что под этой одеждой ничего не спрятано), опасности не представляют. На них обратили внимание только тогда, когда они подошли к воротам и начали в них стучать ногами (понятно, что на этих воротах дверного колокольчика не было). В открывшемся окошечке появился недовольный охранник и закричал, чтоб эти попрошайки убирались отсюда, а не то на них спустят собак. Высказав (довольно грубо) всё, что думает об этих наглых девках и наружной охране их пропустившей (или проворонившей), охранник захлопнул окошечко. Девушки переглянулись и после чего, Лика сказала:

— Похоже, нам здесь не рады и сколько бы мы не стучали, двери не откроют.

— Ты же видишь, тут не двери, а ворота, может надо постучать сильнее? Так постучать, чтоб дошло.

— Давай постучим, только аккуратно, чтоб ворота не сломать, а то ведь обидятся, — Лика согласилась с подругой. Дика скомандовала:

— Тогда стучим, но не поворотам, а то, действительно, сломаем, по петлям стучим — они железные, должны выдержать. Ты по левой, я по правой. Давай! Раз, два, три!

Девочки замерли, ворота качнулись и, сорвавшись с петель (петли просто были сломаны), полетели к основному зданию. Недолгий полёт ворот сопровождался криками стражников, которые в этот момент стояли за воротами. Гулкий удар показал, что ворота достигли стены основного здания, крики прекратились. Дика вздохнув, сказала:

— Немного перестарались, но кто ж знал, что у них на воротах такие слабые петли? Но делать нечего, идём, Лика, переговоры бери на себя, у тебя лучше получается, убедительнее.

Император Гонорий стоял у окна своего кабинета, он не потирал руки, только потому, что императорам не пристало так по-простонародному выражать свои чувства. Он только что выслушал доклад Дементия застывшего в почтительной позе, доложившего об арестах заговорщиков и о размерах конфискованного имущества. Вообще-то до конфискаций ещё дело не дошло, но за этим дело не станет, всё уже расписано. Внимание императора привлекли стражники у ворот, один открыв окошечко, что-то туда говорил, Гонорий нахмурился — с кем мог говорить стражник? Об этом замке мало кто знал, да и два внешних круга охраны так просто не пропустили бы постороннего, а судя по жестикуляции и тону стража у ворот, это был именно посторонний. Как он мог сюда попасть? В этот момент стражник захлопнул окно и, повернувшись к своему напарнику, что-то сказал, показывая на караульное помещение. А то, что произошло дальше, заставило императора отпрыгнуть в сторону от окна и укрыться за стеной. Ворота сорвались с петель и, пролетев через весь двор, с глухим чмоканьем ударились в стену основного здания. Похоже, что ворота прихватили, а потом раздавили тех двух охранников, стоявших у ворот, потому и удар был не гулким, а каким-то чавкающим. Император посмотрел на своего советника, вставшего у стены с другой стороны окна, тот осторожно выглянул и вздохнул с облегчением. В проёме ворот стояли две девочки и с интересом смотрели на выбегающих во двор охранников. Советник, привлекая к себе внимание, громко спросил, обращаясь к девушкам:

— Чем вызван ваш столь внезапный и решительный визит?

— Крайне важным и неотложным делом, — ответила девушка с волосами тёмной бронзы, её тёмноволосая подруга важно, а может, просто одобрительно кивнула. А первая девушка продолжила излагать причину таких радикальных действий: — Дело очень срочное, нам хотелось бы его решить быстрее и не отвлекать вас всякой ерундой от важных государственных дел. Извините за сломанные ворота, но у нас не времени на всякие реверансы. А ворота... извиняемся, конечно. Но ставить их на место очень долго, а у нас нет времени, повторюсь, заниматься всяким мелочами.

— Да и самим отвлекаться на всякие ерундовые мелочи, вроде этих охранников, вы же знаете, они нас не остановят, — многозначительно произнесла, решившая тоже высказаться Дика, глядя на растерявшихся охранников, не понимающих, как были сломаны эти довольно таки массивные ворота. Не эти же две девочки нанесли удар их сломавший.

— Что это за ерунда, которая заставила вас столь решительно?.. — Дементий не договорил, что он имел в виду, это было и так ясно. Поэтому советник, не развивая эту тему, закричал охранникам: — Это гостьи императора, проводите их сюда, в кабинет!

Пока девушки поднимались по лестнице, император, глядя на проём ворот, озабоченно произнёс:

— То, что они могут так приходить и уходить, чтоб их никто не увидел, мы уже знаем, но то, что произошло сейчас... такое можно сделать только мощным тараном, или стенобитной машиной, но мы видим, что там ничего подобного нет. Как они снесли ворота и они ли это сделали? Дементий, ты же помнишь, с каким ужасом рассказывали уцелевшие люди Дамиана об огне, льющемся с неба. В это трудно поверить, но флот Дамиана был сожжён!

— Не весь... — попытался возразить советник, император, не слушая его, продолжил:

— Чтоб сжечь один дромон, надо, как минимум, иметь такой же и занявший выгодную позицию, да и будет это не быстро, а тут... чем больше я об этом думаю, тем страшнее мне становится!

— Может их всё же попробовать... — начал Дементий, Гонорий замахав руками, указал на лежащие под стеной замка ворота:

— И думать об этом брось! Я уверен, что из этой затеи ничего не получится, а у нас появятся враги, которым нечего противопоставить.

Император и его советник переглянулись и стали молча ждать девушек, те почти сразу появились, затратив на подъём по лестнице вполовину меньше времени, чем тратит здоровый мужчина (охранник). Лика не став ходить вокруг да около сразу перешла к делу:

— Сегодня арестовали нашего соседа, сенатора Прокла Касторуса, хочу уверить вас, что это было сделано совершенно напрасно, он ни в чём не виноват.

— Виноват, он или не виноват, это будет определено в результате дознания и по его результатам вынесено соответствующее решение, — ответил Дементий, поскольку император молчал

— Результат дознания не всегда являет истину. Дознание можно провести так, что подозреваемый признается во всём, даже в том, чего он никогда не делал, даже не думал делать. Мне ли тебе об этом рассказывать, — ответила советнику Лика. Дика кивнула, поддержав подругу, а та решительно заявила, но при этом говорила очень спокойно: — Мы бы хотели, чтоб сенатор Касторус был выпущен до проведения дознания. Немедленно выпущен. Если вы не уверены в его честности, то надеюсь, наше слово послужит её гарантией, поскольку мы убеждены, что произошло досадное недоразумение. Мы очень надеемся, что эта ошибка будет немедленно исправлена, очень надеемся! Кроме этого было совершено посягательство на его имущество, на честь и достоинство его жены и дочери. Я уже не говорю, о его слугах и рабах, на них тоже по-всякому посягнули. Поэтому им надо компенсировать как моральный, так и материальный ущерб! Обязательно компенсировать в удовлетворительных размерах.

Девушка это говорила очень серьёзно и внимательно смотрела на императора, просто смотрела, но у него от этого взгляда по спине побежали мурашки, на него и советника словно дохнуло холодом. Поэтому на с трудом сдерживающую смех Дику, никто внимания не обратил. Гонорий кивнул и, сам не понимая почему, начал оправдываться:

— Да, да непременно, эта досадная ошибка будет исправлена.

— Немедленно исправлена, — тем же ледяным голосом сказала девушка. Посмотрев на свою подругу (та чуть заметно кивнула), добавила: — Мы не намерены терять время, поэтому Дика поедет в тюрьму за сенатором, распорядитесь о сопровождении и экипаже. А я останусь с вами и отвечу на ваши вопросы, вижу, они у вас есть.

Необходимые приготовления были сделаны очень быстро и крытый экипаж поехал с Дикой в тюрьму. Лика посмотрела на словно замороженных императора и его советника (в таком же состоянии пребывали охранники, хотя те слова, что говорила бронзоволосая девушка адресовались не им) и, улыбнувшись, сказала:

— Можете отмереть, мы не такие страшные, как вы о нас думаете, хотя... как на это посмотреть.

— Кто вы? — выдохнул император, Лика ответила:

— Я Лика, а она — моя подруга, этого достаточно. Спасибо, что ты отнесся к нашей просьбе с пониманием, а чтоб ты не подумал чего, скажу так — буду тебе должна, услуга за услугу. Ладно, если ко мне вопросов больше нет, я пойду.

Лика не стала спускаться по лестнице, она выпрыгнула в окно, скрывшись из виду находящихся в кабинете. Полетела она не вниз, а в сторону. Там Лика ухватилась за край крыши, перевернувшись в воздухе, прыгнула на неё. С крыши в небо ушёл дракон, всё это было проделано меньше чем за два удара сердца.

Дементий высунулся из окна и, глядя вниз, сказал:

— Внизу никого, куда она могла деться?

В этот момент ему на голову упала разорванная туника, которую девочка не стала снимать при смене ипостаси. Дементий испуганно отшатнулся от окна, сбросив мокрые тряпочки с головы и рассмотрев, что это такое, поинтересовался:

— Почему они были в мокрых туниках? На них же больше ничего не было! И как расценить это её действие? Эта туника — намёк? Кто может ответить?

Один из стражников, тот, который сопровождал девочек в кабинет, получив разрешение говорить, пояснил:

— Я их спрашивал, почему их одежда мокрая, та, которая тёмно рыжеватая, ответила, мол, они так спешили, что очень вспотели.

— Потом совершенно не пахнет, — советник, поднял и понюхал мокрую тряпочку и сказал, — морем пахнет, очень похоже, что это морская вода.

Император задумчиво произнёс:

— По крайней мере, она обещала мне услугу, а насколько мы уже её знаем, она слово держит.

Закрытая карета беспрепятственно въехала во двор императорской тюрьмы, чиновник, сопровождавший Дику, открыл дверцу и замер — перед ним стояла девочка, та самая, которая осталась в замке у императора, когда он оттуда уезжал. Это было невозможно! Карета ехала довольно быстро и кратчайшей дорогой, при этом её не обгоняли другие кареты и, тем более, всадники! Но эта девочка как-то тут оказалась! Мало того, что обогнала карету, так ещё и встретила её во дворе хорошо охраняемого тюремного замка! Как она сюда могла попасть, не имея пропуска? Хотя, может ей выписали пропуск позже, но тогда остаётся открытым вопрос — как она так быстро проделала этот путь, на который у этой курьерской кареты, запряженной четвёркой лошадей, ушло почти час! А дракон, догнав карету, и на её крыше примостилась никем незамеченная девочка, так она и въехала во двор тюремного замка, её увидели только тогда, когда она спрыгнула с крыши кареты. Лика, насмешливо глядя на чиновника, сказала:

— Ну чего стоишь? Выходи, вон видишь, уже стражники сюда бегут, давай командуй. Нам спешить надо, а ты непонятно чего застыл!

Чиновник засуетился и всё было оформлено довольно быстро, все формальности были улажены мгновенно. Лика и чиновник в сопровождении двух тюремщиков направились к камере, в которую посадили Касторуса.

Прокл Касторус думал над превратностями судьбы, ещё утром он был сенатором, уважаемым человеком, владельцем нескольких вилл (одна, самая шикарная находилась в Катуе), плантаций в провинции, доходных домов и дворца в столице, а кто он сейчас? Обитатель каморки, вернее, каменного мешка размером три на два шага, обвинённый в тяжком преступлении. Всё именно так, иначе бы за ним не пришли рано утром, обычно так и бывает — приходят ночью, или рано утром. День дают подумать о своей судьбе, а ночью проводят дознание, понятно какое. Вот Касторус в ожидании вечера, ходил по тюремной камере (два шага туда и два обратно), то, что будет ночью, он прекрасно себе представлял, но его больше беспокоило не это, а что будет с его женой и дочерью? Ведь они тоже попадут под проскрипцию, как семья государственного преступника. А в том, что он станет государственным преступником после ночного дознания, Касторус нисколько не сомневался, хотя никакой вины за ним не было. Размышления сенатора (похоже, что уже бывшего) привлёк звук ключа в замке, а потом и открывающейся двери, тюремный полумрак не позволил сразу увидеть, кто за ним пришёл, чтоб отвести на допрос. Подслеповато щурясь на свет факела, он увидел не тюремщиков, а маленькую фигурку, а вот за её спиной стояло несколько явно дюжих тюремщиков. Девушка (Касторус по голосу понял, что это девушка, мало того, этот голос показался ему знакомым), глядя на напрягшегося сенатора, сказала:

— Собирайтесь... хотя, что вам тут собирать? Идём.

— Куда? — испуганно выдохнул Касторус, пытаясь понять какое отношение имеет к происходящему эта обнажённая девушка, обычно минимум одежды у очень жестоких мастеров заплечных дел, после общения с которыми дознаваемый похож не на человека, а кусок чего-то окровавленного. Неужели его будет пытать эта девица, почти девочка? Похоже, для него заготовили не только физические муки, но и душевные, а как ещё можно расценить такую личность палача, только как изощрённое издевательство! Девочка, чем-то похожая на его соседку по вилле, ответила на вопрос Касторуса:

— Домой поедем, ваша жена и дочь, наверное, испереживались.

— Домой? — переспросил Касторус, а потом, холодея от ужаса, свистящим шёпотом спросил, — что с ними? Что с Помоной и Камелой?!

— С ними всё хорошо, я их отвела к себе на виллу, у меня безопаснее. На мою виллу никто не сунется, а если попробуют, то для них хуже будет. Идём, карета ждёт, — ответила девочка, непонятно почему хихикнув.

Во дворе тюрьмы ждала не та закрытая карета, в которой возят арестантов (именно в такой Касторуса сюда привезли), а курьерский экипаж. Около этого экипажа стоял один из императорских чиновников по особым поручениям и ещё одна девушка, почему-то одетая в мокрую тунику. Теперь, выйдя на свет, Касторус узнал девушек, это действительно были его соседки: Лика и Дика, которых Камела называла подругами и к которым часто бегала. Дика, посторонилась, пропуская Касторуса и чиновника в карету, а потом с подружкой тоже туда забралась, при этом Лика недовольно ворчала:

— Ну вот, ехать будем до ночи, приедем, там уже все спать будут. Надо было мне туда...

— Не ворчи, — оборвала подругу Дика и добавила, — вряд ли у нас спать будут, особенно Камела и её мама. А вот если стражников разбудим, тех, которых ты побила, то не велика беда. Хотя, они тоже вряд ли заснут, ты хоть никого из них не убила? Всё-таки они как бы при исполнении, то есть на службе, убивать их значит оказывать сопротивление властям. Конечно, тебе за это ничего не будет, но всё же... нехорошо получится. Хотя, они там всё грабить и всех насиловать собирались, а это значит, что уже были не при исполнении, надо было так императору и сказать. Или ты ему об этом уже сказала? Он хоть пообещал, разобраться и наказать виновных. Или нет?

Касторус посмотрел на угрюмо молчавшего чиновника, которому был адресован последний вопрос Дики, потом скосил глаза на подружек, сидевших рядом с ним. В карете было четыре места, по два у каждой стенки, расположенных напротив друг другу. Понятно, что Касторус не стал садиться рядом с чиновником, да и девушки тоже не стали, они заняли одно место рядом с сенатором, при этом незаметно, чтоб им было тесно. Между сидениями были подлокотники, отделяющие одно кресло от другого, вот такое кресло и заняли подружки. Если Дика была сама серьёзность, то Лику постоянно что-то смешило, хоть она и старалась подражать своёй подруге (быть такой же невозмутимой), но было видно, что едва сдерживает смех, слушая рассуждения той о порядке и служебных обязанностях. Вот так они и доехали до Катуи, как и предполагала Лика, приехали туда далеко за полночь, но обитатели и гости виллы "Роза Ликерии" и не думали спать.

Глава 23. Всё, что произошло накануне очень важных переговоров.

После того, как Лика и Дика спасли Касторуса от дознания с пристрастием, прошло больше восьми месяцев, жизнь в том районе Катуи, где находились виллы богатых людей, наладилась (относительно, так как несколько вилл лишились своих владельцев) и шла своим чередом, без особых происшествий. По крайней мере, на вилле "Роза Ликерии" и на соседней. Постройка нового дома на приобретённом участке, была в самом разгаре, а в старом доме перестройку уже закончили и все пока жили там. Частыми гостями на вилле "Роза Ликерии" были соседи: Прокл Касторус с женой и дочкой. Сенатор сразу подозревал, что Лика и её подруги выступали на арене, но тогда уверенности в этом у него не было, ведь девушки на арене были в масках, но теперь, как-то увидев тренировку девушек и парней, Касторус в этом убедился. Если раньше он бы сторонился своих соседей, то после недавних событий и ближе узнав обитателей соседней виллы, относился к ним более чем благосклонно и даже поощрял дружбу своей дочери с Ликой и Дикой. Пусть Лика и была гладиатором (что не так уж и зазорно, ведь даже один из императоров принимал участие в гладиаторских боях), но судя по её знатному происхождению — гладиатором любителем, пусть и лучше многих профессионалов, что говорило только в её пользу. Дика тоже оказалась не простой, ведь она запросто общалась с императором, он ей что-то пообещал (Касторус догадался — что) и выполнил своё обещание, в общем, эти девочки были подходящими подругами для дочери сенатора, тем более что им как-то удалось подружиться с нелюдимой Камелой.

Севк часто приезжал на виллу своей племянницы, здесь ему очень нравилось, всё нравилось: непринуждённое общение, как готовили разные изысканные блюда Феса и Кора. Ну ещё бы, не нравились блюда — редкая рыба и горные козлы, да и другая дичь приносимые Ликой и Дикой, были редкостью даже на столах аристократии и богатых людей города Константина. Откуда девушки брали такие деликатесы, они держали в секрете. Но понятно было, что это их добыча или им это всё приносили какие-то неизвестные, что тоже можно расценить как добычу. Действительно — это была добыча девушек, причём привезенная очень издалека, настолько издалека, что Севк и представить не мог. Лика используя свои старые навыки маскировки (и совершенствуя их) теперь взлетала из парка и сюда же возвращалась, через несколько дней, правда, всё это она делала ночью, под грозный рёв своего зверя (Лика начинала рычать ещё в воздухе, будучи драконом, направление откуда раздаётся этот низкий рык, определить невозможно было). Вот поэтому в это время в парк приставленные императором соглядатаи старались не ходить. Хоть Лика и уверяла, что эта большая кошка ни на кого не нападёт, но лучше поостеречься, кто этих кошечек знает, она вполне может принять прячущихся людей, за особую породу мышек, в общем, посчитает их своей законной добычей! Лика летала с Дикой, не только на хоту, но и за рыбой. Теперь летала не только к острову в центре малого моря, но и гораздо дальше, к морям на далеком юге.

Севк и Касторус часто наблюдали за тренировками и спаррингами девушек и парней, обсуждая их возросшее мастерство (Лика и Дика в этих забавах не участвовали), всё-таки сенаторы были большими ценителями гладиаторских боёв. Севк украдкой вздыхал — он несколько раз пытался уговорить этих мастеров выступить на арене, но каждый раз получал отказ. Ни девушки, ни парни выходить на арену не хотели, а вот потренировать гладиаторов его школы согласились. Это принесло определённые плоды — последние бои прошли с подавляющим преимуществом гладиаторов Катуанской школы, это показало, что она действительно лучшая, следовательно, возросла её слава, а это значительно увеличило доходы Севка, жаловаться ему вроде как было не на что.

Но работа некоторых обитателей виллы "Розы Гликерии" в Катуанской школе гладиаторов была временной. Сэлли и Брон, решили перебраться в Царский город. Как оказалось Брон (всё-таки он был не тем молодым и неопытным парнем, каким теперь выглядел) оказался неплохим кузнецом, а денег у этой пары было достаточно, чтоб открыть свою мастерскую. А вот Рист, который узнал, что Вилия не дочь его старшей сестры, а она сама, решил остаться на вилле у Лики и, как она сказала когда-то, стал очень неплохим садовником, как оказалось — это его призвание. Вилия, взявшаяся ему помогать, осталась с братом и их собирались поселить в старом доме. Остались с Ликой Феса и Кора, очень привязавшиеся к девочкам. Рена, тоже осталась, а вот Руфина и Роса, ушли к своим новым мужьям, селянам из окрестных деревень. Лика никому из них не препятствовала, даже дала денег, как она сказала — на обзаведение хозяйством. В общем, все были довольны (относительно), в том числе Лика и Дикой.

Подруги, часто летали на охоту к своей скале, вершину этого неприступного останца они приспособили для своих нужд, а именно оборудовали там небольшой походный лагерь, где можно было не только ночевать на ветру, как раньше, а в тёплой хижине. Там же в отдельном сарайчике хранили свою добычу. В общем, девушки оборудовали на вершине скалы, неплохое убежище, где можно было: с комфортом отдохнуть, пожарить мясо, приготовит горячий напиток и даже сварить кашу. К тому же рядом (довольно далеко, если идти пешком, рядом для дракона) было селение охотников, где в храме Артедики охотницы было довольно уютное помещение для богини, где тоже можно было с комфортом переночевать и даже остаться на несколько дней. Появление богини охотницы всегда было праздником, ведь подруги прилетали не с пустыми руками. Лика, всегда приносила двух, а то и трёх козлов, так что повод для праздника был. Но однажды, селяне пожаловались на то, что недавно приезжал сборщик подати и был очень удивлён, что ему ничего не дали, поэтому он обещал вернуться с отрядом аскеров и полностью взыскать недоимку. Дика возмутилась, она же наказывала местному начальству, не трогать эту деревню. Но как выяснилось, это инициатива не здешнего наместника, а одного из визирей султана приехавшего в эту провинцию с инспекцией. Каким-то образом до него дошло, что жители здешних гор не платят налоги. Как оказалось, во всех селениях этих гор построили храмы какой-то Артедики охотницы и перестали подчиняться здешнему наместнику. А тот махнул рукой на этих непокорных, их не так уж и много было (всего пять селений), собирать с этих бедняков налоги — ещё та морока, много не возьмешь, а сборщикам и аскерам платить надо, то есть — это мероприятие — сбор налогов не окупается. Но бакшиш хитрые горцы наместнику заносили всегда, он-то был раз в пять меньше тех налогов, которые требовалось платить. В общем — все были довольны, наместник получал мзду, а горцы экономили и славили богиню охотницу. Но видно, кто-то донёс о творящемся здесь безобразии султану, или великому визирю, вот и приехал визирь рангом ниже, это бесчинство местных жителей прекратить, а именно — храмы неизвестной богини порушить, а недоимки полностью взыскать. Визирь решил начать с зачинщиков, именно с этого селения охотников, оно было первым на дороге в горы (вообще-то это была не дорога, а широкая тропа, а от этого селения к остальным вели тропы поуже). Далеко в горы визирь идти не хотел, он решил примерно наказать жителей именно этого селения, чтоб устрашить и привести к покорности остальных.

Лика и Дика, после праздника устроенного в их честь (на нём были не только жители этого селения, но и остальных четырёх), не улетели, а остались ждать визита визиря и его аскеров. И вот настал день, когда колонна аскеров во главе с визирем вошла в селение и направилась к храму Артедики, стоящему на центральной площади. Вокруг храма (в некотором отдалении от него собралась толпа местных жителей, Дика, чтоб избежать лишних жертв, приказала никому не вмешиваться), а в его дверях, стояли две босоногие девочки в коротких туниках. Местные жители, молча стояли и, похоже, чего-то ждали. Сидящий в седле наместник, грозно нахмурив брови, махнул рукой и приказал: — Толпу разогнать, зачинщиков схватить, эту хибару — развалить, сравнять с землёй так, чтоб и следа не осталось!

Шеренга аскеров двинулась к храму. Лика тихо сказала, обращаясь к Дике:

— Ну, грозная богиня, покажи эту свою грозность.

— А как? — растерянно спросила Дика, Лика посоветовала:

— Этим ретивым дай по шее, а тот наглец, пусть поцелует своего кона в зад.

— Это не конь, это кобыла, — поправила подругу Дика. Лика пожав плечами, посоветовала поторопиться:

— Какая разница, эта часть тела у них не отличается. Хотя... если это не конь, а кобыла, пусть два раза поцелует, надо же даму уважить. Действуй, пока эти придурки до нас не дошли.

— А ну стоять! — закричала аскерам Дика, те послушно замерли, не потому, что выполнили команду, их ноги словно приморозило к земле. Лика протянула руку в сторону визиря и Дика повторила слова рекомендации подруги. Визирь сам не понимая, что делает, слез с лошади, обошёл её и, подняв ей хвост громко туда два раза чмокнул. Лошадь не ожидавшего такого выражения почтительности, дёрнула ногой, не ударила, а именно дёрнула, но этого визирю хватило, он отлетел на три шага, упал и затих. Те аскеры, которые не пошли к храму, а оставались на месте смотрели на всё это с выпученными глазами, их командир, придя в себя первым, закричал:

— Лучники стреляйте в ведьму, убейте её!

Но не все аскеры выполнили команду этого начальника, те, которые пришли с наместником да и он сам, опустились на колени, они узнали этих девочек. Но те, кто не знал, натянули луки и выстрелили в спокойно стоявшую девушку. Выпущенные в Дику стрелы, упали к её ногам, она подняла одну и, рассматривая её, сказала:

— Это не срезни, с такими неудобно охотится, хотя... можно попробовать.

В это время, снова выпущенные стрелы упали туда же, куда и выпущенные раньше. Дика укоризненно покачав головой, вздохнула:

— Ну что мне с ним делать?

— Если со стрелками, то по шее, а с их командиром... — начала Лика и прервалась, её пришла в голову какая-то мысль и она сказала, — их командиру, по шее не надо, он же не стрелял, хотя... его надо особо наказать, чтоб не давал дурацких команд. Воткни ему стрелы в задницу! Не надо все, двух будет достаточно.

Сказано, сделано, две стрелы вылетели из общей кучи, сделав петлю над головами присевших в испуге стрелков, воткнулись в ягодицы командира аскеров. Тот громко завопил, а Дика поинтересовалась у Лики:

— Чего это тебя сегодня это место заинтересовало? То поцеловать, то стрелы воткнуть туда.

— От дурной головы всегда страдает что? То-то же, — ответила хихикающая Лика и закричала, обращаясь к аскерам, — всё поняли? Или продолжить? Не гневите великую богиню, а не то она вас всех в длинноухих ослов превратит!

— Лика, у меня так не получится, — шёпотом сказала Дика, Лика так же, шёпотом ответила:

— Они же этого не знают, а мы им не скажем, что ты не сможешь. А теперь давай их пуганём как следует.

— Давай! А как?

— Кулаком, только не огненным, а воздушным, так, чтоб никого не убить. А тех, которые на коленях не трогаем. Они ведь уже видели, на ком летает богиня охоты и на что она способна, — ответила подруге Лика, показав на наместника и его аскеров. Воздушный кулак ударил визиря и его аскеров, не очень сильно ударил, но при этом их протащило по камням шагов шесть, семь, но этого оказалось достаточно. После чего Дика, нахмурив брови и протянув вперёд руку с пылающим на её ладони таким немаленьким факелом, сказала:

— Чтоб я в моих горах больше вас не видела, если придёте сюда снова, так просто не отделаетесь! Это моя земля, я, Артедика охотница здесь хозяйка, понятно? А теперь бегом отсюда!

— Молодец, так их! Покажи гнев богини! — захихикала Лика. Дика, ещё больше нахмурив брови, громко сказала:

— Да, я такая! Грозная, но справедливая, а ты стань драконом! — последние слова были сказаны Лике, при этом Дика тихо добавила, — домой пора, загостились мы тут.

Лика, снимая тунику, низко поклонилась (при этом, не переставая хихикать) и сказала:

— О грозная, но очень справедливая богиня! Слушаю и повинуюсь!

Визирь и его аскеры, увидели огромного взлетающего зверя, на спине которого сидела грозная богиня-охотница. Это придало им силы и они побежали быстрее.

Вот так Лика и Дика развлекались, никто им не мешал, но однажды такая спокойная жизнь девушек закончилась и причиной этого был император, вернее, события с ним связанные.

Вестником того, что Лика потребовалась Гонорию, для выполнения чего-то важного (возможно и конфиденциального) стал императорский курьер, приехавший вечером (всё-таки до столицы, или от неё, надо было ехать больше чем полдня). Курьера выслушали, а потом его самого, возницу его кареты и восьмерых охранников (эти приехали не в карете, а верхом) посадили ужинать. Лика и Дика в трапезе не участвовали, они удалились на берег моря, на свою скалу, где и начали обсуждать причину приезда курьера.

— Смотри-ка, император не просто курьера прислал, а ещё с таким внушительным, я бы даже сказала — почётным, эскортом, видишь, эти ребята в парадных доспехах. Когда Касторуса сюда везли, никакой охраны не было, мол, забирайте и убирайтесь, — хмыкнула Лика, Дика предположила:

— А может это не почётный эскорт, а как раз охрана, чтоб мы не сбежали по дороге к императору. Зачем аж восемь стражей.

— Вряд ли они для того, чтоб нас стеречь, видишь, это не эквиты, а катафрактарии, причём в парадных доспехах. В таких доспехах драться или кого-то догонять крайне неудобно (не знаю как удирать — это делать можно в чём угодно), такая одёжка и амуниция хороши только для торжественных шествий, ну, там овация или триумф. Если их так разодели, то это, скорее всего, для того, чтоб показать — какое уважение нам оказано, — произнесла Лика и предложила, — а давай слетам к императору и выясним — что ему от нас надо. Пока курьер и его охрана трапезничают, а это не скоро закончится, Феса не меньше семи блюд выставит, да ещё каких — не оторваться!

— Давай, — согласилась Дика и девочки связав свою одежду в узелки, вошли в воду.

Император стоял у окна своего кабинета и задумчиво смотрел на новые, свежеокрашенные ворота, которые были значительно массивнее старых. У него за спиной почтительно замер Дементий, который старался не мешать высокому полёту мысли своего господина, хотя думали они об одном и том же — выдержат ли эти ворота новый визит Лики и её подруги. Выдержав паузу, Гонорий резко повернулся и коротко бросил:

— Ну? Что ты об этом думаешь?

Его советник, который не успел собраться с мыслями, вернее, отвлечься от того, о чем размышлял, ответил:

— Думаю, экселенц, что не выдержат. Они их сломают как те, которые были раньше.

— Я тоже так думаю, — согласился Гонорий, но тут же поправился, — я не об этом спрашивал. Я о нашем курьере, которого мы послали к этой девице. Как думаешь, она согласится?

Дементий ничего не успел ответить, его глаза сделались круглыми и большими. Гонорий увидев реакцию своего советника, на, казалось, такой простой вопрос, удивился, но поинтересоваться — чем вызвана такая реакция не успел.

— А на что я должна согласиться? — раздался голос от окна. Резко обернувшийся император увидел ту, о которой только что спрашивал, рядом с ней стояла её подруга. Как эти девушки там оказались, было совершено непонятно! Окно находилось на верхнем этаже башни, добраться до него, взбираясь по стене, было невозможно, ведь стена башни была совершено гладкой. Да и если бы кто-то не то, что лез к окну, а просто проходил через двор, Гонорий стоящий у этого окна это обязательно увидел бы! Да и усиленная охрана не дремала. Император посмотрел на ворота, они были целыми и закрытыми! Он перевёл взгляд на девушек, на их мокрые туники, но ничего не спросил, не успел, так как Лика пояснила:

— Да, мокрые, потому что мы спешили. Как узнали, что ты за нами курьера послал, решили, дело очень важное, не терпящее отлагательства, вот и поспешили. Ворота ломать не стали, прошлый раз ты же расстроился из-за такой мелочи, вот теперь открывать не стали, мы их просто обошли.

Император снова ничего не сказал, только переглянулся со своим советником, они оба посмотрели на запертые ворота, стражников около них, на стражников на надвратной башне, на примыкающую к воротам стену, где тоже были стражники. Все эти стражники не проявляли никакого беспокойства, чего бы не было, если бы они увидели посторонних, а эти девочки, ведь были посторонними! Как незамеченными можно было обойти стену и стражников, да ещё так, чтоб никто ничего не увидел! Лика, которой надоело молчание императора и его советника, вежливо поинтересовалась:

— Ну, чего звали? Что-то хотите сказать? Или просто соскучились? Хотите на нас посмотреть, так смотрите, а потом мы домой пойдём, надо ещё вашего курьера выпроводить, хотя... сразу это не получится, он будет не в состоянии двигаться. Ни он, ни сопровождающий его конвой.

— Не сможет двигаться? Это почему? — испуганно спросил император, представив самое худшее, что могло случиться с курьером. Лика улыбнулась, она поняла, чего испугался император и подробно пояснила:

— Обожрутся, Феса и Кора замечательно готовят, у них это получается так вкусно, что оторваться невозможно, они как раз сейчас курьера и его сопровождающих угощают. Твой курьер и сопровождающие его так объедятся, что до завтрашнего вечера будут не в состоянии двигаться.

Лика хихикнула, а Дика с важным видом кивнула, подтверждая слова подруги. Гонорий и Дементий очередной раз переглянулись, император многозначительно кашлянул и его советник начал рассказывать:

— У нашей империи возникли некоторые разногласия с Персиянским султанатом, нельзя сказать, что серьёзные, но весьма принципиальные. Ограниченность наших ресурсов не позволило уладить эти незначительные разногласия обычным путём, чтоб прийти к обоюдному согласию и удовлетворению, мы вынуждены пойти на незначительные уступки, надо сказать весьма весомые, но...

— Ну да, очень незначительные некоторые разногласия и уступки, короче говоря, у вас была война и вы её проиграли, или проигрываете. Вот вам и приходится идти на весьма весомые незначительные уступки, а это что? Полная капитуляция или частичная? Ладно, это ваши проблемы, а что вы хотите от нас? Чтоб мы выиграли эту войну? Я очень неуверенна, что это у нас получится, вследствие, как вы метко выразились, ограниченности наших ресурсов, — недослушав советника, Лика высказала своё мнение. Советнику ничего не оставалось, как подтвердить все её догадки. Лика переглянулась с Дикой и девушки в ожидании замерли, глядя на императора, тот вздохнув, сказал:

— Вы правильно всё поняли, нам требуется мир, любой ценой, но не за любую цену, извините за каламбур. Мы не можем сейчас продолжать войну, но и Персиянский султанат в таком же положении, султану тоже нужен мир, так докладывают наши разведчики. И нам теперь нужно...

— Подожди, дай-ка я скажу, что тебе нужно, — с улыбкой кивнула Лика. После чего высказала свои догадки: — Тебе и твоему коллеге нужен мир, то есть передышка, чтоб собраться силами и снова полезть в драку. Разве не так? Нет, я не осуждаю, это твоё дело и султана Персиянского султаната. Но вы оба опасаетесь, что противник оправится раньше и ударит первым. Поэтому вам нужны гарантии, что такого не произойдёт, то есть, надо так составить договор, чтоб исключить подобную возможность. Такой договор, могут подписать только высокие договаривающиеся стороны, но, ни как не их представители, какими бы полномочиями они не обладали. К тому же все вопросы во время переговоров, надо оперативно решать, а это согласование с начальством. А если оно будет далеко, то на это уйдёт много времени, обстоятельства, могут измениться... — Лика посмотрела на внимательно её слушающих Гонория и Дементия. После чего поинтересовалась: — Не слишком ли сложно я это всё излагаю?

Получив уверения, что это не так, Лика продолжила, обращаясь непосредственно к императору:

— Ты хочешь, чтоб таким гарантом, сдерживающим аппетиты твоего коллеги из Персиянского султаната, выступила я. Не так ли? То есть ты хочешь, чтоб я сопровождала тебя на эти переговоры и по возможности приняла в них участие, что ж, я тебе обещала помочь. Мы, я и моя подруга тебе поможем, когда ты собираешься отправляться на эти переговоры, и где они состоятся?

Получив ответы на свои вопросы и выслушав предложение, предоставить ей и её подруге комфортабельное место в одном из экипажей большого посольства, Лика подумала и ответила отказом, сказав, что она воспользуется своим транспортом. На этом закончили обсуждение будущего путешествия и девочки собрались домой, они не стали выпрыгивать в окно, а пройдя двором, вышли через ворота. Император скомандовал проследить за ними, надеясь узнать, как девочки так быстро добрались до столицы и как прошли незамеченными внутреннюю и внешнюю охрану. А девочки вышли из ворот и исчезли! Куда они делись, охранники, закрывшие ворота, естественно, сказать не могли, а вот те, которые были на башнях и должны были увидеть девочек выходящих из ворот, тоже никого не видели! Как они потом говорили:

— Ворота открылись, но никто не вышел, потом ворота закрылись и всё! Просто, открылись и закрылись!

Результаты бесед дознавателей с охранниками были доложены императору (в письменном виде), тот сам прочитал и дал прочитать своему советнику, после чего спросил:

— Ну, что ты об этом думаешь? Мы сами были свидетелями того, что эти девчонки здесь были и не только мы. Их видели многие, а потом они исчезли, так же как появились. Откуда они могли взяться и куда, потом делись? Это всё так и осталось загадкой. Ни внешняя охрана, ни внутренняя их не видела, я уверен, что охранники говорят правду, но эти девицы как-то здесь оказались! Прямо у окна! Как они могли сюда пробраться ни кем не замеченные, не оставляя следов? А ведь хоть какие-то следы должны были остаться, когда они здесь стояли, с их мокрых туник капала вода, морская вода! Но выходит — только здесь капала, а отсюда до моря очень не близко! Вот так и получается — они прямо сюда по морю приплыли и здесь из воды вышли, прямо у меня в кабинете из моря вышли! Что ты на это скажешь?

Дементий ничего не сказал, только развёл руками, показывая, что и он не может понять, как такое может быть.

Императорское посольство въехало в горы, на восьмой день пути. Дорога по горам отняла ещё пять дней, но до цели ещё не доехали. Лика и Дика сидели на крыше своего фургона, парой лошадей, в него запряженных управлял Гонза. Он ни за что не хотел отпускать девочек одних и напросился ехать с ними, тем более что был куплен для этого путешествия небольшой но крепкий и вместительный фургон. Лика подумала, подумала и решила, что парень лишним не будет, надо же кому-то управлять лошадьми, конечно, можно это делать девочкам самим, по очереди, но ни Лика, ни Дика не умели этого делать как следует. К тому же, можно было спать днём во время движения, так как ночью девочки исследовали окрестности, ну и охотились. Это были те самые горы, где Дика стреляла козлов. Но если раньше над этими горами быстро и высоко пролетали, причём по прямой, то теперь ехали по довольно извилистой дороге, разглядывая окрестности. Дорога то шла вдоль скал над обрывом, то вилась серпантином, преодолевая крутые подъёмы, или спускаясь с перевалов, пересекала реки по каменным мостам. Дика, пояснила, почему мосты каменные, а потом обратила внимание подруги на одну из скал:

— Конечно, из дерева легче строить, но где его здесь взять? А камня кругом сколько угодно, вот его и используют. Смотри, вон видишь? Узнаёшь?

Лика посмотрела туда, куда показывала подруга и удивилась:

— Это же надо, наша скала! Так близко к дороге, хотя в горах всё кажется ближе чем на самом деле, вроде рукой подать, а если идти, то можно целый день потратить, чтоб добраться.

— Лика, тебе ли говорит о том, что далеко, ты же можешь пролететь любое расстояние за несколько ударов сердца.

— Ну, не всегда можно лететь, иногда приходилось и ножками, — погрустнев, ответила Лика, видно что-то такое неприятное вспомнила. А Дика, разглядывая ту скалу, сказала:

— Мы в эту сторону не ходили, от нашей скалы сюда не пройти — нагромождение больших и малых камней, словно кто-то специально накидал. Хотя, какая-то тропа должна быть, помнишь, того парня из селения охотников, что вёл тех бандитов, которые нам купаться помешали? Он их вёл горными тропами, явно к этой дороге, получается — это те самые горы, которые я объявила своей землёй.

— Точно, они самые, — подтвердила Лика и серьёзно сказала, — если ты объявила эти горы своей землёй, то надо соответствовать. Кстати, они оба император и султан здесь будут, где-то здесь должна состояться их встреча, почему здесь? А тут пройти можно только небольшим отрядом, а не армией. Дементий рассказывал, что воевали они севернее, там, хоть и предгорье, но вроде как равнина и есть где развернуться войскам, а здесь такое не получится, тут ущелья и небольшие долины, то есть — мало места, негде построить большое количество воинов. Здесь воевать они не будут. Но ты им всё равно поясни, чтоб сюда больше не ходили, ни сами, ни с армией, ни, даже, малыми отрядами. Кстати, привал собираются устроить, хоть до вечера далеко ещё. Я так понимаю, что встреча императора и султана на завтра назначена, вот Гонорий и хочет остановиться здесь, чтоб туда, где будут переговоры послать разведчиков.

Лика оказалась права, это подтвердил сам император, пришедший (в сопровождении охраны и своего советника) к фургону девушек. Он, многозначительно посмотрев на Лику, сказал, что это последний привал, завтра прибудут на место, выбранное для переговоров. Это был явный намёк на то, чтоб Лика была готова ко всяким неожиданностям, император ещё хотел что-то сказать, но его отвлёк запах жарящегося мяса. Такой запах может быть только тогда, когда жарится свежее мясо. Да и вид того мяса, которое жарил Гонза, показывал, что оно недавно бегало! Гонорий и Дементий переглянулись, отряд двигался по довольно диким горам, тут конечно была разная живность, но в малом количестве, были и горные козлы, но охотиться на них не было возможности, до них было далеко и высоко. Конечно, люди императора не голодали, продуктов с собой взяли в избытке, но этот были продукты длительного хранения: крупы, сухари, сушеные овощи и фрукты, вяленое мясо и солонина. А у девушек всегда жарилось или варилось свежее мясо, свежее, потому, что избыток его, а то и почти целую козлиную тушу, они отдавали императорскому повару. И вот сейчас, Гонза жарил на небольшом мангале, этот агрегат, походную печку и некоторые другие кухонные принадлежности хранили в багажном отделении фургона и доставали на привалах. Император сбитый с настроя поговорить, промолчал, а вот его советник, указав на нескольких козлов, которых было трудно заметить, так как они ходили по уступам довольно далеко стоящей скалы, поинтересовался:

— Я давно хотел у вас спросить, когда вы успеваете охотиться, да и как это делаете? Ведь эти животные, мясо которых жарится, убиты совсем недавно, а их нелегко подстрелить, я бы сказал — невозможно!

— Ну почему невозможно? — удивилась Лика и предложила, — если Дика козла подстрелит, то сюда его пусть принесёт кто-то из ваших людей. Подстрелить-то не трудно, а вот донести сюда добычу непросто. Так как, договорились?

Гонорий и Дементий переглянулись и одновременно кивнули. Дементий оглянувшись, поинтересовался:

— Мы согласны, вот только чтоб их подстрелить придётся туда идти, далеко ведь, да и вряд ли те козлы подпустят кого-нибудь близко, всё-таки они умные звери, хоть и козлы.

Лика ничего не ответила, только посмотрела на Дику, та молча пошла в фургон и вернулась оттуда с луком и колчаном стрел. Лук был совсем не такой, какой бывает у охотников или воинов, он был больше и какой-то странной формы. Дика, спросив, непонятно, что имея ввиду:

— Хватит ли трёх?

После чего достала три стрелы, натянула лук и выстрелила, стремительный полёт этих стрел проследить было невозможно. Дементий хмыкнул и попытался усомниться в действиях Дики:

— Сразу три стрелы и на такое расстояние, попасть ими в цель просто невозможно! Непонятно, что она этим хочет...

— Смотрите! падают! — закричал один из охранников, показывая на скалу, с которой падали три козла. Лика невозмутимо произнесла:

— А на что тут смотреть? Вы что, разве никогда не видели как падает подстреленная дичь? Идите, возьмите козлов и несите сюда. Мы ж о таком договаривались.

Дика ничего не сказав, улыбнувшись, отнесла лук и колчан в фургон, потом взяв у Гонзы один шампур, с поджаренным мясом, села на складной стульчик и принялась есть. Лика, прежде чем присоединится к подруге, сказала:

— Сегодня мы вас угощать не будет, сами приготовите, мяса у вас будет более чем достаточно.

Пока охранники императора несли подстреленных Дикой козлов (всё-таки та скала была далеко, да и козлы были тяжёлые), девочки почти доели мясо. Гонорий, скомандовав охранникам отнести козлов поварам (козлов понесли шесть охранников из шестнадцати пришедших с императором), спросил у Лики:

— Завтра мы будем на том месте, где будут переговоры, а начнутся они послезавтра. Я бы очень хотел, чтоб ты проверила — нет ли там засады, а потом обеспечила бы безопасность (Гонорий не сказал — мою безопасность, но Лика поняла, что именно это он имеет в виду), это надо сделать как можно более скрытно, чтоб окружение султана ничего не заподозрило, ты ведь можешь такое сделать? А если султан или кто-то из его окружения, что-нибудь такое против нас задумает и попытается это осуществить, ты предупредишь и, по возможности, окажешь противодействие. Это в твоих силах? Ты ведь говорила, что будешь мне должна, я понимаю, что ты не всемогуща, но...

Император сделал многозначительную паузу, как бы приглашая Лику высказать своё мнение, насчёт его просьбы. Лика ответила не сразу, она посмотрела на Дику и та, кивнула (это переглядывание не осталось незамеченным Дементием), после этого Лика, словно раздумывая и прикидывая, что в её силах сказала:

— Ты прав, я не всемогуща, к тому же, охрана это не мой профиль работы, вот если бы надо было султана... ну, сам понимаешь, что, то тут особых вопросов не возникло бы. Нет, я не отказываюсь, я сделаю всё, что в моих силах, чтоб обеспечить твою безопасность, и не только твою. Вообще-то успешность завершения твоих переговоров с султаном в наших интересах, а в чём этот интерес? Узнаешь позже, но я уверена, что не все останутся довольны.

Вроде бы Гонорий получил положительный ответ, на свой вопрос, но какой-то неприятный осадок остался. У этой девочки (одной или обеих?) точно есть какой-то свой интерес, даже не в переговорах императоров, а в чём-то другом. Свои сомнения высказал и Дементий:

— Экселенц, вы заметили, что эти девушки постоянно ходят вдвоём? А ещё обратили внимание на то, что подруга Лики редко высказывается? Но при этом, Лика с ней как бы постоянно советуется? Вот и сейчас, Лика ответила вам только после одобрения своей подруги, та кивнула и только после этого наша бронзоволосая малышка стала говорить.

— Ты сомневаешься, сможет ли она выполнить своё обещание? — обеспокоенно спросил император. Его советник, покачав головой, ответил:

— Нет, в этом я нисколько не сомневаюсь. То, что мы уже знаем про неё, не вызывает никаких сомнений в том, что она всё сделает как надо. Да, наши разведчики обнаружили в той долине, где будут проходить переговоры, людей султана из особого отряда. Да, это те самые "ночные тени", выполняющие особо деликатные задания правителя Персиянского султаната. Нашим разведчикам обнаружить этих теней помог лишь случай, он же помог нашим остаться незамеченными. То есть, они смогли увидеть, что в долине кто-то есть, но сколько и где определить не было возможности, нашим разведчикам пришлось спешно оттуда уходить, чтоб их не засекли.

— Но всё же, смогут ли что-то сделать две девушки, там, где спасовали наши лучшие специалисты?

— Я не уверен, что наши лучшие специалисты смогли бы справиться с этими девочками. Вспомните, экселенц, их визиты к нам. Наша охрана тоже лучшая, тем не менее, никто не заметил, как они приходили и как уходили. Но если их приход был внезапен, то уход вполне ожидаем, за ними смотрели, вернее, пытались это делать, но ничего так и не увидели, они, словно растворялись в воздухе. Не одна девушка, а две! А их бойцовые качества... вы же видели их обеих на арене. То, что они там вытворяли боем назвать нельзя, это было издевательство над противником, но всё было сделано так, что придраться нельзя! Думаю, что завтра утром мы узнаем результат их ночной вылазки, — ответил императору его советник. Он не ошибся, те о ком они говорили, ночью были на месте будущих переговоров.

Девочки сидели на скале над долиной и рассматривали сидящих в засаде аскеров султана. Судя по тому, как те замаскировались, это были специалисты высочайшего класса, их бы не заметил человек, прошедший рядом, но ведь девочки смотрели сверху вниз, обеим темнота помехой не была, к тому же они видели не только тела, но и ауру. Незамеченным из аскеров, сидящих в засаде, никто не остался. Дика, которая, как и Лика обладала ночным зрением, поинтересовалась:

— А вот интересно, султан сразу задумал такую подставу, или эта мысль к нему пришла позже? И мне непонятно — чего он добьётся, убив императора?

— Вспомни, как хотел смерти своего соперника Гонорий? Как он на этом настаивал. Ведь убийство того императора ничего бы не решило, разве что, вызвало бы небольшое замешательство, потом бы место убитого занял кто-нибудь из его приближённых и флот продолжил бы двигаться на столицу. А вот демонстративное уничтожение половины того флота... да что я рассказываю, ты сама всё это видела. А тут, я думаю, что одновременно с ликвидацией нашего императора и распространением слухов об этом, будет нанесён удар по его войскам. Нам надо не просто устранить эту засаду, а сделать это так, чтоб об этом узнало как можно больше людей султана, чтоб ему об этом как можно быстрее доложили. Нам надо будет не только это сделать, но ещё и его войско пугануть, как следует пугануть. Да так, чтоб об этом оба — их султан, и наш император узнали. Ну а потом, пока они не опомнились, ты заявишь о своей претензии на эти горы, как богиня, летающая на драконе, заявишь. Так что — готовь соответствующую речь, а займусь спрятавшимися аскерами султана, — закончив говорить, Лика, сняла тунику и тёмная тень растворилась в темноте. Дика пожала плечами, но совету подруги не последовала, а попыталась за ней понаблюдать. Она сумела разглядеть только тень, вплотную приблизившуюся к первому аскеру, мужчина обмяк, странно запрокинув голову, беззвучно опустился на землю, и остался лежать в какой-то неестественной позе. Присмотревшись, Дика поняла, почему у этого аскера так странно запрокинута голова — она была почти отрезана! Дика вздохнула и аккуратно сложив тунику Лики, положила её в полотняную сумку, которую носила именно для таких случаев. Вообще-то сумку она носила не только для того, чтоб прятать туда тунику подруги. Дика только и успела спрятать тунику, как появилась Лика, и со скалы в небо ушёл дракон.

Гонорий заснул только под утро, он всё думал — правильно ли он поступил, приехав на эти переговоры, понадеявшись на эту девочку, которая один раз уже его выручила, можно сказать — спасла. Но получится ли у неё в этот раз помочь ему, ведь это будет очень непросто. Всё указывало на то, что эти переговоры — ловушка, так оно и оказалось, а он сунул в неё голову, не понятно на что понадеявшись...

— Проснулся? Если нет, то просыпайся, тебя ждут великие решения и не менее великие дела, — сказала сидящая в кресле девочка. Гонорий испуганно (испуганно, потому что кто-то чужой проник в его хорошо охраняемый шатёр) вскинулся и протёр глаза — в кресле сидели обе девочки, но как они сюда прошли? Куда смотрит охрана?! А эта наглая тёмно рыжая девица, словно угадав мысли императора, сказала:

— Не волнуйся, охрана на месте и как ей и положено бдительно стережёт. Просто мы хотели, чтоб ты был в курсе всего того, что должно было произойти, но так и не произошло. В той долине, где должны были состояться переговоры, была очень грамотно организована засада. Можешь гордиться своими разведчиками, которые её обнаружили и тебе сообщили, но это вряд ли тебе помогло. И назад, отсюда ты бы не ушёл, там тоже была засада, её не увидели, когда там шли, потому что её устроили уже после прохода твоего отряда. Мало того, после того как тебя убили бы, по твоей армии бы ударили аскеры султана, а их было, примерно раза в два больше чем твоих легионеров.

Император покрылся холодным потом, если то, что сказала эта девочка правда, то у него никаких шансов на спасение. Но тут Гонорий обратил внимание на слова девочки, он хрипло выдохнул:

— Должно было произойти? Была засада? Аскеров султана было больше чем моих легионеров в два раза? Всё это было?

— Именно так, наверное, султану сейчас докладывают, что засад больше нет, а его армия, вернее, то, что от неё осталось, бежит без оглядки, вообще-то об армии ему доложат позже, мы позаботимся, чтоб это произошло. Вот поэтому, надеюсь, переговоры с султаном будут успешны, когда он об этом узнает, а я думаю, что к вечеру ему обо всём доложат, а ещё он увидит, что уйти отсюда ему не удастся. Давай действуй, в смысле думай, как поступать, а мы пошли.

Девочки, непонятно почему захихикав, выбравшись из мягкого кресла, вышли из шатра. Император вскочил с кровати и, не одеваясь, выскочил вслед за ним, стараясь догнать девушек, далеко они уйти не смогли бы, но их нигде не было, только шесть стражей бдительно несли службу у входа в шатёр, да ещё и несколько десятков стояло вокруг. Гонорий поинтересовался у охраны — не видели ли они кого-нибудь, не выходил ли кто-нибудь из шатра? Вопросы императора несколько удивили стражей, но те, решив, что эта такая хитрая проверка, бодро отрапортовали, что никто из шатра не выходил и, вообще, за время их дежурства никто к шатру не подходил. На шум (император говорил довольно громко, а стражники рапортовали очень громко и энергично) прибежало ещё с пол десятка стражей с командиром охраны. Пришёл и Дементий, император, приказав послать несколько разведчиков, проверить дорогу назад, увлёк своего советника в шатёр, где рассказал об утреннем визите девочек и о том, что ему только что говорила одна из них. Внимательно выслушав императора, Дементий сказал:

— Что-то подобное мы и ожидали, имею в виду то, что будет устроена засада, но совсем не предполагали, что это будет организовано в таком размере. Думаю, стоит подождать докладов от разведчиков, посланных назад по дороге, ещё раз проверить долину, где намечены переговоры. Подождать курьера от армии, если то, что сказала эта девица правда, от армейских наблюдателей оно не укроется, в общем — ждём.

Гонорий немного успокоился и с аппетитом позавтракал, а к обеду начали поступать доклады. Первыми вернулись те разведчики, которые ходили вдоль дороги в обратном направлении. Нельзя сказать, чтоб они было в шоке, но удивлены очень, как доложил их командир, место для засады было выбрано очень удачно, сразу его обнаружить не удалось, да и незамеченными туда подобраться не получилось бы, если бы там кто-то остался жив! В той засаде сидело около двухсот человек, но теперь все они были мертвы! У всех было перерезано горло! Судя по их позам и лицам, эти люди так и не поняли, что их убивают, а ведь хоть кто-нибудь должен был хоть что-то заметить! Нечто подобное рассказали и те, кто побывал в долине будущих переговоров. Далеко туда не заходили, но увиденного вполне хватило, чтоб сделать вывод, что там живых тоже не осталось. Император, выслушав доклады командиров разведчиков, подождал, пока те удалились, поинтересовался у своего советника:

— Что ты можешь обо всём этом сказать?

— Вы помните, экселенц, она говорила о себе как о специалисте высокого класса в определённой области человеческих взаимоотношений. С трудом в это верилось, уж очень она юно выглядит. Но её выступления на арене показали, что она кое-что умеет, очень хорошо умеет. Пусть с Дамианом и его флотом кто-то помог, но сейчас она действовала, как и на арене сама, без посторонней помощи.

— Выступать на арене — это одно, да драться она очень хорошо умеет, но за такое время столько человек... да так, чтоб из них никто ничего не заметил... а ведь они сидели в засаде, то есть должны были быть начеку! Ладно, не все, кто-то может, отдыхал, пускай даже половина, но остальные! — очень эмоционально произнёс император. Его советник был более сдержан, он только напомнил:

— Специалист высокого класса, тогда я в этом усомнился, но теперь убедился, что не высокого, а высочайшего класса! Чем больше я узнаю об этой девице, тем страшнее мне становится!

— Что же нам делать? Что ты можешь посоветовать? — спросил император, советник ответил:

— Сделать мы ничего уже не сумеем, она ясно показала, что против неё мы ничего предпринять не сможем. Но пока она на нашей стороне, этим надо воспользоваться. Подождём доклада от командующего армией. Если там всё произошло, так как она вам говорила, то он обязательно должен прислать гонца. Подождём немного.

— А если султан уйдёт, тогда переговоров не будет, а в сложившейся ситуации они нам наиболее выгодны. Ведь султан непременно узнает, что произошло с его аскерами. Не ошибусь, если скажу — это были его лучшие аскеры, самые умелые и хорошо подготовленные.

Советник, выслушав императора, кивнул;

— Вполне с вами согласен, экселенц, но думаю, что тоже не ошибусь, если скажу, что эта девица позаботилась о том, чтоб султан не ушёл.

Дементий оказался прав, Лика позаботилась, чтоб султан не ушёл с места переговоров. Вообще-то позаботилась не Лика, а Дика, она, заявив, что если султан сбежит, то потом придётся его долго ловить, чтоб заявить свои претензии на горы, завалила дорогу камнями, обрушив на неё несколько скал. Глядя на обвал сотворённый подругой, Лика сказала:

— Ну ты и сильна! У меня такое не получилось бы, сил не хватило, да и не догадалась бы я такое сделать. После этого, ты будешь утверждать, что ты не богиня?

— Может это богиня меня надоумила и помогла, — немного смутившись, ответила Дика, Лика, хмыкнув, поинтересовалась:

— А ты просила у неё совета, что сделать? А ты обращалась к ней за помощью? Мы где-то там летали, а потом сюда прилетели, я, не то, чтоб сказать, даже подумать ничего не успела, как скалы начали рушиться прямо на дорогу, причём завалив её так основательно, чтоб уже гарантированно через этот завал не пробраться. Вряд ли богиня так быстро отозвалась на твою не высказанную просьбу. Так что, не прибедняйся, это ты на дорогу скалы обрушила. Но ещё осталась та тропа, которая ведёт к нашему озеру. Может ещё какие-то тропинки тут есть, у сутана должны быть проводники, которые знают здешние тропы. Надо все тропинки гарантированно перекрыть, но не заваливать, что-то другое придумать надо. Да и этих проводников не мешало бы приструнить, это, явно, местные но не из нашего селения, а, скорее всего, из соседних. Что-то надо такое придумать, чтоб эти ребята и не помышляли по этим тропам не только султана вести, а сами не должны без твоего разрешения ходить, по крайней мере сейчас, потом, так и быть, проявишь милость, разрешишь.

— А что тут придумывать, надо их на тропе встретить и объяснить, что так делать нельзя. А по какой тропе они пойдут? Ну, тут просто взлетим и сверху посмотрим, а потом спустимся, так красиво спустимся, тут уж ты постарайся.

— И она будет говорить, что не богиня, драконом командует, словно я какая-то лошадка, — ворчал взлетающий дракон.

Великий владыка Персиянского султаната был растерян, он совсем не знал — что ему делать? Его визири, как главный, так и остальные ничего посоветовать не могли, что приводило султана в ярость. При других обстоятельствах, он бы приказал кому-нибудь отрубить голову, или сварит в кипящем масле, это его бы успокоило, а там и какая-нибудь дельная мысль появилась бы. Но сейчас султан себе такого позволить не мог, слишком мало у него людей осталось. Аскеры обоих засадных отрядов были убиты, да как убиты! Им как глупым баранам перерезали горло, и это его лучшим воинам! Хорошо обученным аскерам, умелым и не знающим пощады! А всё так хорошо начиналось император, которому было обещана безопасность, сам влез в ловушку, такую вот хорошо подготовленную ловушку. Да у императора была охрана, но аскеров у султана было в пять раз больше, да и сейчас их больше раза в три. Но появился какой-то неизвестный фактор, который смешал султану все карты, уничтожив обе засады! И это не легионеры императора, за их лагерем наблюдали, оттуда ночью никто не выходил, так доложили наблюдатели, а потом и с ними поступили как с аскерами, сидящими в засаде! Об этом доложили те, кого послали наблюдать за наблюдателями. Эти сразу же вернулись, как только наткнулись на первого зарезанного наблюдателя. Вполне может быть, если бы постарались выяснить — что там произошло, то и сами остались бы там лежать. А тут ещё этот обвал в горах, который завалил обратную дорогу так, что по ней нет никакой возможности пройти. Хорошо, что визирь догадался взять из горного селения проводников, они знают горные тропы и сейчас должны показать аскерам самую безопасную дорогу. В этот момент земля под ногами султана дрогнула, послышался грохот далёкого обвала. Султан поёжился — из этой долины, надо как можно скорее убраться! Есть силы, которые не подвластны земным владыкам, как бы они могущественны не были! С ними не поспоришь!

Размышления султана были прерваны шумом, а потом в шатёр ввели командира отряда, посланного с проводниками на поиски безопасной дороги. Он упал ниц и, как положено, подполз к султану и поцеловал его туфлю, после чего, не очень членораздельно заголосил, так был напуган:

— Огромный летающий зверь, похожий на злобного огнедышащего демона, преградил нам дорогу, на нём сидела богиня! Все проводники, увидев ее, упали ниц, а она сказала, чтоб мы возвращались в долину и не смели искать дорогу из неё, если же мы не послушаем, то провалимся под землю, а сверху нас завалит камнями. Она махнула рукой, горы затряслись, а страшный зверь дохнул огнём! Такое может сделать только богиня, грозная богиня!

Султан нахмурился, собираясь что-то сказать, но к нему подошёл главный визирь и быстро заговорил:

— Об этом, о ясноликий, говорил тот младший визирь, которого вы изволили казнить. Да, тот самый, который был послан в эти горы, чтоб навести здесь порядок и взыскать недоимки с здешних феллахов, но не смог этого сделать. Как он говорил, ему помешала какая-то местная богиня, храмы которой были тут недавно построены в каждом селении. Когда он хотел разрушить один из этих храмов, появилась эта богиня, она этому решительно воспрепятствовала, настолько решительно, что визирь, спасая свою жизнь, вынужден был бежать. О правдивости его слов говорит то, что все бывшие с ним аскеры, повторяли его рассказ.

— Надо было их тоже казнить, за трусость, — буркнул султан. Но понимая, что столкнулся с чем-то таким, чему не в силах противостоять, спросил у своего главного визиря: — Что ты предлагаешь? Что нам теперь делать?

— Похоже, Император тоже не может отсюда уйти, я думаю, о ясноликий, эта богиня, или кто она там, хочет, чтоб переговоры состоялись. Она очень хорошо постаралась, чтоб это произошло. Но если засада на Императора не удалась, отчаиваться не надо, у нас есть ещё армия, стоящая на севере, в предгорьях. Правда, у нас сейчас с ней нет связи, но не думаю, что Император об этом знает. Предлагаю немного подождать, а там посмотрим, кто останется в выигрыше.

Султан не стал отвечать, после довольно долгой паузы, величественно кивнул в знак согласия, а что делать, когда ответить надо, а нечего. Только изобразить, что поразмыслив, принял единственно правильное решение, которое обязательно к исполнению всеми подчинёнными

Два дня прошли в ожидании неизвестно чего, заставив султана изнывать от скуки. Но на третий день, от этой скуки не осталось и следа. Каким-то чудом гонец от командующего армией прошёл через горы и принёс чёрную весть, настолько чёрную, что растерявшийся султан даже не приказал его казнить. Весть действительно была чёрная — армии больше не было. Ночью на армейский лагерь обрушился огненный дождь, те, кто сразу не погиб (вообще-то спаслось довольно много, девочки старались не убивать, а как следует напугать), бежали. В лагере остались самые смелые, в том числе и командующий (это был настоящий воин, его очень трудно было испугать), вот он-то и послал гонца. Удивило султана то, что гонца через горы провели две девочки, так как дорога была завалена. Одна из этих девочек по описанию была очень похоже на богиню, вызывавшую содрогание гор. Эта девочка посоветовала султану, через этого гонца, начать переговоры и императором о мире. Может именно поэтому султан и не казнил чёрного вестника, что побоялся гнева богини, ведь это гонец выполнял её волю! А вдруг эта неизвестная богиня воспримет такое действие султана как игнорирование её воли, со всеми из этого вытекающими последствиями и предпримет соответствующие действия. Что это будут за действия, было понятно. Султан, посоветовавшись с визирем, понял, намёк, даже не намёк, а прямое указание богини на переговоры с императором о мире.

Глава 24. Кто — богиня, или демон и чьи это горы?

Когда Гонорию доложили, что посольство султана выдвигается к долине переговоров, он приказал позвать Лику. К его удивлению (Дементия тоже) она пришла одна, без своей подруги, с которой была неразлучна последнее время, отвечая султану, почему она одна, Лика сказала:

— Дика подойдёт позже.

Как та девушка сможет подойти к высоким переговаривающимся сторонам позже без предварительного согласования, было совершенно непонятно, ведь место переговоров будет более чем хорошо охраняться. Но с другой стороны, вспомнив как девочки, никем не замеченные, приходили и уходили, император не стал спрашивать, как подруга Лики сумеет пройти усиленную охрану.

Император и его люди, вошли в долину переговоров, одновременно с султаном и его свитой. Лика, была рядом с Гонорием, но старалась быть как можно более незаметной, если кто из свиты султана и приметил рыжеватую девочку, то не обратил на её присутствие особого внимания. А вот император, постоянно оглядывался, хоть специально на Лику не смотрел, но ей было ясно, что он именно у неё ищет поддержки, ведь свита султана была больше чем у него почти в два раза. Лика никаких знаков Гонорию и Дементию не подавала, просто улыбалась и это их успокаивало больше, чем то, если бы она что-то говорила. Переговоры, как и положено такому важному мероприятию, шли тяжело, никто из высоких договаривающихся сторон не хотел уступать, а если это и делал, то очень нехотя, с множеством оговорок. В этом не было ничего необычного, такие переговоры не бывают лёгкими и быстро не заканчиваются, а могут длиться месяцами. На третий день переговоров, ближе к полудню, в большой шатёр вошла Дика, её никто не смог задержать, даже сказать ничего не смог. Если охранники императора на неё удивлённо смотрели, то часть людей из свиты султана преклонили колени, вызвав этим удивление императора, а вот султан не удивился, он догадался, кем может быть эта юная девушка, о ней ведь ему неоднократно докладывали. Не обращая ни на кого внимания, Дика поинтересовалась у Лики:

— Ну что? Они договорились?

Лика отрицательно покачала головой, Дика вздохнула и, сказав Лике, что придётся всё брать в свои слабые руки, с грозным видом произнесла:

— Что ж, если вы не можете договориться, придётся вам согласиться с моими условиями. Пункт первый — это мои горы и отныне никто, ни ваши чиновники, ни отряды солдат, без моего разрешения сюда не должны входить. Следовательно — никаких податей со здешних жителей. Пункт второй — все земли, лежащие вокруг гор на расстоянии конного дневного перехода, я также объявляю своими, на них распространяются условия первого пункта. Надеюсь, вы постараетесь как можно быстрее отсюда убраться, а ваши переговоры я прекращаю за бесполезностью, а чтоб вопросов ни у кого не возникло, то вот так.

Дика подняла руку и щёлкнула пальцами, большой шатёр (не только полотняное покрытие, но и деревянный каркас и крепёжные колья), в котором шли переговоры поднялся вверх, на высоту полёта стрелы, и там вспыхнув, полностью сгорел. Второй щёлчок Дики, вызвал небольшое землетрясение, сопровождающееся довольно сильным гулом. Оглядев испуганных людей, Дика кивнула Лике и обе девочки пошли туда, где раньше был выход из шатра, пройдя порог они непонятно как исчезли, а там где они только что были, оказался огромный крылатый зверь. Вообще-то он был не такой уж большой, но испуганным людям он показался огромным. Зверь дохнул пламенем, пронёсшимся над головами людей и заставивших их всех пригнуться, со стороны это выглядело так, будто они кланяются девушке, сидящей на этом звере. Визирь султана, падая на колени (он быстро сориентировался, на то он и был главный визирь) завопил:

— О великая богиня Артедика! Как же мы выполним твоё повеление, ведь дорога завалена...

— Завал я уже убрала, можете идти, — махнула рукой Дика, и крылатый зверь стремительно ушёл в небо. Дракон не далеко улетел, девочки понаблюдали со своей скалы, за поспешным отходом в разные стороны так и не договорившихся сторон, после чего спустились к озеру и искупались в нём. Когда выбрались на берег, Лика, наблюдая как Дика надевает свою тунику, сказала:

— А моя порвалась, когда я ипостась меняла.

— Ничего подруга, в нашем фургончике есть запасная одежда. Когда вернёмся, наденешь, заодно и покушаем, а то с этими переговорами даже поесть некогда было. Я, когда уходила, сказала Гонзе, чтоб он нам чего-нибудь вкусненького приготовил, — сообщила Дика. Лика отреагировала на сообщение подруги, при этом захихикав:

— А не нанесёт ли это урон твоему авторитету богини? Всё-таки ты должна как бы соответствовать своему величию, а тут будешь уплетать за обе щёки какую-то совсем не божественную еду, приготовленную простым смертным.

— Думаю, не нанесёт, — ответила Дика и обеспокоенно добавила, — я вот думаю — не рассердится ли на меня богиня, за то, что я выдаю себя за неё?

Лика вздохнула, она уже давно пыталась объяснить подруге, что эта богиня, или какие-нибудь другие боги здесь совершенно не причём. Пыталась убедить подругу в том, что богов вообще не существует, по крайней мере, их никто до сих пор нигде не видел. А проявление их так называемой "божественной воли" это или природные явления, не изученные до конца, или известные, но рассматриваемые с необычной стороны. А если что-то появляется такое этакое (вот как недавнее дрожание гор) то это дело рук вполне конкретного существа, обладающего определённым даром и умеющего этим даром пользоваться для того, чтоб задействовать магическую составляющую мира, в котором живёт. Именно такое существо, неважно кто это — хомо, дракон, кто-нибудь из морских или лесных жителей, умеющее использовать магию своего мира в полном объёме, можно считать богом. Ведь возможности такого существа несоизмеримы с тем, что может простой одарённый, а таких одарённых принято считать магами, волшебниками, колдунами или ведьмами в зависимости от того как они используют свой дар. Но бывает, что таким даром обладают и простые смертные, не подозревая об этом, в большинстве случаев этот дар проявляется спонтанно, его обладатели (разные существа, особенно люди) списывают такие проявления магической силы на свою необыкновенную удачу. Про таких говорят — какой везунчик, родился в рубашке или серебряной ложкой во рту, ну и другие подобные высказавания. Вот так и Дика, пока Лика не занялась ею, можно сказать — инициировала, всё списывала на везение, или на благоволение к ней богини. Своё исключительное умение стрелять, и не только это умение, а ещё то, что в многочисленных поединках с более сильными соперниками, там, где получали тяжёлые ранения и даже были убиты её подруги, а Дика не была ранена (мелкие царапины не в счёт), она считала благоволением богини. Но самом-то деле, это работал её дар. Пусть и не в полную силу и не осознано, ведь Дика не умела им пользоваться, но когда Лика произвела изменения с её телом и аурой, что-то такое было затронуто и так выплеснулось наружу, что полностью изменило деревенскую охотницу. Можно сказать — возросла её магическая сила, хотя, сила не возросла, просто увеличились возможности девушки управлять магической составляющей этого мира. Да, многому её научила Лика, да так научила, что теперь Дика во многом превосходила свою наставницу, хоть та и была драконом. Но при всём этом, Дика думала, что это особое благоволение богини и никак её нельзя было разубедить, что это не так. Лика вздохнула и сказала:

— Да не рассердится твоя богиня, если этого до сих пор она не сделала то уже и не сделает, совсем наоборот. Благодаря тебе ей тут в каждом селении храмы построили. Да и ты сама должна... — Лика на мгновение замолчала, а потом уверенно закончила, — вот, что я тебе скажу, твоя богиня решила сойти на землю, не знаю для чего ей это надо, но она это сделала, а вместилищем своей сущности, ну духа, она выбрала тебя. Ты теперь её земное воплощение, а как она может рассердиться на саму себя?

— Но я же ничего такого не чувствую, — попыталась возразить Дика. Лика тем же лекторским тоном, пояснила:

— А ты и не должна ничего чувствовать, ну сама подумай, что ты должна чувствовать? Как тебя распирает божественная сила? Если бы такое было, ты бы уже давно лопнула бы. Хотя... а ну потряси горами, только чуть-чуть, а то завалишь камнями наше озеро и купаться негде будет. Тогда не богиня, а я рассержусь!

Дика улыбнулась и горы с глухим гулом дрогнули, с окрестных скал посыпались камушки, несколько упало в озеро. Дика ехидно поинтересовалась у Лики:

— И что ты мне сделаешь? Мне, как ты сама сказала, могучей богине?

— Ах ты ж... — зарычала Лика и грозно сдвинув брови закричала, — я тебя покусаю!

Лика прыгнула на Дику и повалила её в озеро, там некоторое время девушки возились, поднимая брызги. Борьба закончилась тем, что Лика вытащила Дику на берег и уложив на камень, заявила:

— Дракон победил богиню! Нет никого более могучего, чем дракон!

Дика извернувшись, сама прижала Лику к камню и в свою очередь объявила:

— Никто не может победить богиню! Она всех сильней! А теперь, побеждённый дракон неси меня на ужин!

— Как-то двусмысленно выглядит такое заявление — дракон, неси меня на ужин, — засмеялась Лика, Дика к ней присоединилась, а потом сказала:

— Ладно, полетели к нашему фургончику, там разберёмся с ужином, но сначала посмотрим, как султан выполняет моё распоряжение.

Гонорий смотрел, как сворачивают его лагерь, потом повернулся в Дементию, стоящему у него за спиной и поинтересовался:

— Может не стоит спешить? Посмотри, их возничий и не думает собираться в дорогу, вон кашеварит. А что ты думаешь по поводу метаморфозы произошедшей с этими девицами?

— Похоже, мы ошиблись, определяя — кто главный в этой парочке. Эта черноволосая скромница, всё время остававшаяся в тени рыжеватой, оказалась главной в этой паре, — ответил Дементий. Император согласно кивнул и снова спросил:

— Она назвалась богиней Артедикой, повелительницей этих гор. Не могу поверить, что эта тихоня, изображавшая тень своей подруги та самая Артеди... — император не закончил говорить, ему помешало сотрясание гор (как раз в это время Дика и Лика развлекались у озера). Он и его советник испуганно оглянулись и Дементий тихо сказал:

— Не надо высказывать свои сомнения, богиня, похоже, всё слышит, неосторожное слово может её обидеть.

Некоторое время император и его советник молчали, император, нарушив это молчание, тихо спросил:

— Так что же нам делать? Не сейчас, а вообще? Получается, что в одном из городов моей империи живёт богиня, живёт как обычная гражданка. Мало того, она выступала на арене как гладиатор. А вторая? Кто она? Ведь тоже не простая девушка, понятно, что она не племянница Севка, хотя тот и признал её таковой. Дементий, что ты скажешь по этому поводу?

— Пути богов неисповедимы, а пути богинь тем более, их дороги и помыслы, как любой женщины, запутанны и совершенно непредсказуемы, — так же тихо ответил советник и, предвосхищая следующий вопрос императора, добавил, — да, она выглядит как молоденькая девушка, почти девочка, но она богиня! Каков её возраст на самом деле мы знать не можем. А зачем ей выступать на арене как гладиатору? Может так развлечься хотела, повторюсь — пути богов неисповедимы.

Императора и его советника, накрыла большая тень, они смотрели вслед удаляющемуся крылатому зверю. Этот зверь, резко снизившись, скрылся за фургончиком Лики и её подруги. Зверь был больше фургона девушек, но сумел как-то за ним спрятаться. Император, немного придя в себя, сказал:

— А вот и богиня прилетела, одна или с подружкой. Отсюда не видно кто сидел на этом звере и как он там за их фургоном сумел спрятаться?

— Может зверь крылья сложил? — сделал предположение Дементий, он хотел ещё что-то сказать, но не успел. Из-за фургона вышли обе девочки, похоже, их привёз этот летающий зверь. Тёмненькая девушка была в мокрой тунике, а вот на рыжеватой ничего не было надето. Девушки скрылись в фургоне, а император обратил внимание своего советника, на то, что туника на одной из девочек была мокрой, при этом спросив Дементия:

— А как это ты можешь объяснить? Вот это — появляясь, они всегда почему-то мокрые.

— Лика не была мокрой, хотя... отсюда не видно было мокрая она или нет, ведь одежды на ней не было.

— Вот ещё один вопрос, почему эта якобы племянница Севка часто появляется голой? Похоже, это её совершенно не смущает, но что может быть причиной такого её поведения, — задумчиво произнёс император. Советник ничего не сказал, он тоже не мог объяснить такое поведение Лики, он предложил подойти к девочкам, те уже одетые вышли из фургона и вроде как собирались попробовать еду приготовленную их возницей, по совместительству поваром. На замечание императора, удобно ли это? Не разгневается ли богиня? Ведь она ясно дала понять, что желает, чтоб султан и император со свитами покинули её горы, советник, хитро улыбнувшись, сказал:

— Вот об этом мы и скажем, мол, выполняя волю богини, собираемся незамедлительно отправиться в обратный путь. Но как вежливые люди подошли пожелать приятного аппетита.

Император поморщился, он не привык выполнять чью-то волю, обычно, выполняли его желания, но делать нечего, он направился к фургону девушек, при этом махнув своим охранникам, чтоб те оставались на месте, ведь неизвестно как воспримет богиня приход такой толпы. Подойдя к девушкам, император ничего не стал говорить, предоставив это своему советнику. Тот низко поклонившись Дике (император при этом, только изобразив поклон, просто кивнул), витиевато начал:

— О великая богиня! Да не падёт твой гнев на наши головы за невыполнение твоей воли. Но за столь короткое время это не в наших силах. Но как только всё будет готово, мы незамедлительно покинем твои горы! Мы приложим все усилия для того что бы...

— Во как загнул, — недослушала советника Лика, а потом надув губы пожаловалась подруге, — вот обращается только к тебе, а меня совсем не замечает. Обидно, понимаешь!

— Это потому, что я великая богиня, я могу горами трясти, — ответила Дика, не обращая внимания на императора и его советника. Но она отвлеклась от котелка (девочки обе из него ели), этим воспользовалась Лика и вытащила из каши кусок мяса, быстро его проглотив, сказала:

— Подумаешь, трясти чем-то умеешь, зато я могу огнём плюнуть! Вот!

— Ну, это и я умею, — ответила Дика. Лика, не желая сдаваться, привела ещё один довод:

— Зато я могу плюнуть дальше.

— Это мы ещё посмотрим, кто дальше, а ну давай померяемся! Вон в ту скалу, давай? — предложила Дика, указав на довольно далеко стоящую скалу. Девочки встали рядышком и по очереди дунули в ту сторону. В скалу ударили два факела, но у Дики, огонь был мощнее и больше. Она победно посмотрела на Лику и, показав язык, ехидно сказала:

— Ну что съела?

Лика обиженно зашипела, и не осталась в долгу, тоже высунула язык, но чёрный и раздвоенный, после чего начала жаловаться:

— Если ты такая великая и могучая, то это значит, что можно обижать бедного маленького дракончика, да? Делая его совсем несчастным.

Девочки перепирались и бросали огнём, совсем не обращая внимания на зрителей, а те (не только император и его советник, но и охранники, ездовые, в общем, весь императорский обоз) сначала ошалело, а потом с ужасом смотрели на забавы девушек. Наконец девушки угомонились, и Лика поинтересовалась у застывших императора и его советника:

— Так что вы хотели нам сказать? Я так понимаю, что вы сюда пришли не за тем, чтоб наговорить то, что ты так красиво излагал.

Лика ткнула пальцем в смутившегося советника, но это его состояние длилось всего несколько мгновений, всё-таки он был тем, кого позже будут называть прожжёными политиками. Дементий снова поклонился, но на этот раз не только Дике, но и Лике, после чего сказал, уже обращаясь к Лике:

— Вы совершенно правы, мы бы хотели выяснить некоторые детали нашего дальнейшего сосуществования, как нам дальше быть?

— А что тут выяснять, как были раньше так и дальше будем, — пожала плечами Лика. Увидев, что император и советник не совсем её поняли, пояснила: — Мы не вмешиваемся в ваши дела, а вы в наши.

— Но как расценить ваше заявление насчёт гор, ведь раньше эти горы были... — начал советник, Лика вздохнув, сказала:

— Эти горы никогда полностью не были вашими, как не были султанскими, то есть эти территории, никогда полностью не принадлежали Ромейской империи, не были они и персиянскими. Да, вы, империя и султанат, считали эти горы своими, у вас за них был постоянный спор, вернее, то разгорающаяся, то затихающая война. Если же большой войны не было, возникали мелкие пограничные стычки, которые никогда не прекращались, такая вот драчка шла по всем этим горам, вернее пригодным для жизни ущельям и дорогам по которым можно передвигаться, ведь установленной границы между империей и султанатом не было. Но эти ваши действия мешали жить обитателям этих гор, что привело к тому, что люди стали отсюда уходить или прятаться в такие места, куда вашим легионерам и султанским аскерам было трудно добраться, но это создавало определённые трудности местным жителям, вот они и попросили богиню за них заступиться. А она решила, что теперь такого не будет, границей между империями будут сами горы, нарушивший её будет наказан, по всей строгости закона!

— Какого закона? Кем установленного? — быстро спросил Дементий, Лика с улыбкой пояснила:

— Закона богини Артедики, и как говорят ваши законники — не знание закона, не избавляет от строгого наказания за его нарушение. Поэтому, чтоб не нарушать и не быть наказанными — не лезьте в горы и предгорья, я, понятно всё объяснила?

Лика внимательно посмотрела на императора, а потом на его советника, от этого взгляда у обоих по спине побежали мурашки, они дружно подтвердили, что всё поняли. Лика улыбнувшись, заявила, что это ещё не всё, она не хочет приказывать, но надеется, что к её просьбе отнесутся с должным пониманием. Император поднял бровь, с одной стороны вроде он как бы и не может ничего возразить, а с другой, просьба подразумевает разные варианты решения высказанной проблемы. Лика с улыбкой глядя на императора и его советника, прикидывающих, что за просьба это будет и можно ли поиметь с этого выгоду, высказалась:

— Я хочу, чтоб вилла "Розы Ликерии" и её окрестности пользовались экстерриториальностью. Надеюсь, вы пойдёте мне навстречу. Очень на это надеюсь.

Гонорий и Дементий переглянулись, после всего того, что они узнали об этой девице, от неё можно было ожидать большего. Советник осторожно спросил:

— Если не секрет, зачем вам это надо? Зачем вам небольшая вилла, даже не в столице, а в небольшом имперском городе. Ведь у вас теперь будет такая немаленькая горная область.

— Горы принадлежат грозной богине Артедике, а мне ведь тоже надо где-то жить, а делать это я хочу с максимальными удобствами. Опять же, я к своей вилле привыкла, мне там нравится, а у вас в столице слишком многолюдно, шумно. Вот так и поделимся: грозной богине — дикие горы, а маленькому бедному дракончику — уютный домик с красивым садиком, где рядом море, ну и друзья, я знаете ли, к ним привязалась, — пояснила Лика. Гонорий многозначительно посмотрел на Дементия и тот осторожно поинтересовался:

— Если вы намереваетесь жить на своей вилле, то не будет ли дерзостью с нашей стороны, иногда обращаться к вам с небольшими просьбами?

— Не будет, если ваша просьба будет совсем не большой, скажем, чей-нибудь флот утопить, или армию разогнать, то за соответствующую плату я с радостью вам помогу, — захихикав, ответила Лика, глянув на Дику, добавила, — мы поможем. Почему бы не помочь хорошим людям.

Ёжась от утреннего холода, Гонорий ехал рядом со своим советником, их кони шли в середине колоны большого имперского посольства. Императора и его советника окружали охранники, но это не мешало их неспешной беседе, а что ещё делать, чтоб как-то скрасить длинную и скучную дорогу, как не обсудить прошедшие события и не подумать о планах на будущее.

— Что ты можешь сказать о рыжей девице? Почему она не захотела остаться в горах со своей подругой? Не возникли ли у них какие-нибудь разногласия? Я так и не понял, каков статус этой тёмно рыженькой, хотя она на короткой ноге с богиней, но совсем не соблюдает ту дистанцию, какая должна быть между богиней и обычной девушкой, ну, может не совсем обычной, — Гонорий высказал результаты своих раздумий Дементию. Тот ответил сразу, видно, тоже думал об этом и уже пришёл к какому-то выводу:

— То, что Артедика богиня сомнений нет, то, что мы увидели, может только богиня, да и тот крылатый зверь, на котором она летает, тоже говорит о её божественности. Но мне кажется, что и её подруга совсем не простая девушка, очень возможно, что она тоже богиня, вспомните, экселенц, их забавы с огнём, разве такое может обычный человек? Да и то, как она показала тот змеиный язык, ведь обычно это нормальный человеческий язык, а тут, что-то такое, чего у человека быть не может. Не исключено, что Лика младшая богиня, а её подруга старшая. Этим вполне можно объяснить их дружбу, или другие какие отношения — младшая всегда при старшей и сообщает её желания простым смертным.

— Возможно, ты прав, — кивнул император и задумчиво продолжил, — старшая может вызвать содрогание гор, а младшая нет, да она сама в этом призналась, но обе могут бить огнём. Не так ли был сожжён флот Дамиана? Похоже, это и есть ответ, кто помогал специалисту высочайшего класса по некоторым вопросам, да и их успех на арене... простому смертному трудно тягаться с богами. Несомненно, чёрненькая старшая, а рыжеватая — младшая, хоть выглядят они одногодками, но что мы можем знать об истинном возрасте богинь? Хотя, на этот счёт у меня возникли некоторые сомнения. Помнится, Севк что-то такое говорил, о том, что племянница ему рассказывала о своём возрасте, да и племянница ли она ему? А что касается этих девушек, то меня, да и тебя тоже, сбило с толку то, что старшая всё время держалась как бы в тени младшей. Да если вспомнить, как она появилась, то возникают определённые вопросы. Если помнишь, была тройка гладиаторш Катуйской школы, довольно известных и опытных гладиаторш, а после тех боёв, где были побеждены гладиаторы Палинора и где мы впервые увидели эту тёмно рыжую девицу, случилась какая-то странная замена, уцелевших (одна, если помнишь, погибла). А именно, исчезла самая молодая из той троицы, если про неё так можно сказать (ей, ведь было чуть больше тридцати лет, а остальным уже далеко за тридцать), а вместо неё появилась эта девочка, оказавшаяся богиней, или кем-то другим, не менее могущественным? Да и ещё одна из уцелевших гладиаторш, кстати, по словам костоправа Катуйской школы, так израненная, что должна была до конца своих дней оставаться калекой, вдруг внезапно выздоровела и очень помолодела. Это объяснили особыми целебными свойствами чего-то там на той вилле. Вот скажи, Дементий, в такое можно поверить?

— Но, экселенц, с Севком и его помощником-телохранителем, тоже произошли некоторые изменения к лучшему, да и дочь сенатора Касторуса, которая, по словам лекаря Цевиуса, была неизлечимо больна, а потом, после чудодейственного снадобья, которое ей дала Лика, полностью выздоровела, — возразил советник императора, на что тот ответил:

— Цевиус может ошибаться, вполне может быть, дочь Касторуса была больна не смертельно, или он её лечил не так как надо. О Севке и его телохранителе могу так сказать — после лечения этой девицы, им была предписана определенная диета и физические упражнения, в том, что им стало лучше, ничего удивительного нет. Посмотри на меня, я старше Севка, но выгляжу гораздо лучше, чем он и это без всяких чудодейственных снадобий, просто сам соблюдаю, то, что та рыжая им предписала. А вот по поводу раненой и чудесным образом вылеченной и омолодившейся гладиаторши могу сказать, что с ней поступили как с теми гладиаторами, которых рыжая забрала как трофеи. Они умерли от ран и были похоронены, а на их место взяли молодых парней (где взяли — это другой вопрос), как видишь — никаких чудес, банальная замена. Если подумать, то всё можно объяснить.

— Но, экселенц, как можно объяснить это? — снова возразил Дементий, показывая на крылатого зверя, догоняющего повозки и всадников посольства империи. Зверь летел довольно далеко от дороги, но можно было рассмотреть, что он несёт в лапах небольшую повозку или большой ящик с колёсами. Император, глядя на крылатого зверя, парившего в вышине, уверено сказал:

— Подружки летали посмотреть, как султан выполняет их приказание, похоже, девочки прихватили сувенир, эта повозка явно из каравана султана. Думаю, что обе летят на этом звере, ведь их с утра не видно было. Обычно к их подъёму возница готовит им еду, а сегодня утром он этого не делал. Не исключено, что они улетели ночью, или даже с вечера. Очень может быть, что султан, на свою голову, захотел их обмануть. Разве ты не почувствовал под утро дрожь земли? Судя по всему, султану был преподан урок, интересно бы узнать, что они там сделали? Что могут сделать богиня и демон нарушившему их волю. Почему я думаю, что одна из них демон? Может, старшая нет, но младшая — точно! Ты обратил внимание на младшую, вернее на её язык, когда она его своей подруге показала? Тоже обратил, да? Но подумай — разве может такой язык быть у богини, или полубогини? Вот я поразмыслив, пришёл к выводу, что только у демона! Или другого обитателя подземного царства! Обычно такой признак своей принадлежности к этому царству, его обитатели прячут, но непроизвольно могут показать, ну если расстроятся, или обидятся, а тогда рыжая... ну ты сам это видел. А как они обе огнём швыряли? А разве будет богиня брать за оказанную услугу золотом? А рыжая именно так и поступила, неважно, что взяла векселем, он ведь золотом обеспечен. Ну и зачем богине дикие горы? И будет ли богиня так дружить с демоном? — высказал Гонорий всё, о чём думал этой ночью. Дементий кивнул, но всё же возразил:

— А как быть с тем, что младшая называет старшую богиней? Как быть с тем, что старшую местные жители считают богиней и строят её храмы? Ну и, по мнению жрецов, демон должен вредить людям, всегда вредить, а эти подружки если это и делают, то только тогда, когда их задевают. Да, они разбили флот Дамиана, при этом утопили, или сожгли половину кораблей, но мне кажется, что в этом, кроме финансового у них был свой интерес. Уничтожив половину флота Дамиана, при этом утопив половину его армии, они предотвратили намного большие жертвы, чем те, которые были бы, если бы началась война. Им совсем не нужна война и всё с ней связанное в городе, где они обосновались, соответственно, в империи. Моё мнение, экселенц, таково — нам стоит продолжать с ними сотрудничать, а богини они или демоны, пусть в этом жрецы разбираются, это их обязанность.

— Думаешь, жрецы разберутся? Сомневаюсь, сколько эти девицы здесь живут? Ни один жрец не обеспокоился, а они должны были выявить, если не богиню, то демона обязательно! Как ты сказал — это их обязанность, защищать людей от демонов, — произнёс император и сделал вполне ожидаемый вывод, — получается — они не демоны, или не совсем демоны, а может всё-таки богини. Или же, наши жрецы — дармоеды, ничего не смыслящие в том, о чём говорят.

— Скорее — второе, именно дармоеды, делают вид, что ведают волю богов, но сами ничего толком не знают, — согласился с императором его советник. Немного подумав, он предложил следующий вариант: — А что если эти девочки и то и другое? Полубогини, или полудемоны? Старшая — больше богиня, а младшая больше демон? Ведь младшая девушка говорит о своей подруге, что она богиня, а вот себя называет маленьким дракончиком. Вот кто это, или что — дракончик. Такое уменьшительное имя, или обращение — дракончик говорит о том, что это что-то небольшое. Вполне может быть, что это если не имя, то указание на принадлежность к какому-то виду, представители которого довольно большие. Может это такие демоны, которые служат богам? Вряд ли мы узнаем об этом больше, чем уже узнали, скорее всего, эти девицы нам об этом не скажут. Моё мнение, если позволите, таково — не стоит над этим ломать голову, а принять всё как есть. Они не высказывают враждебности к нам, скорее, наоборот. Да старшая забрала себе горы, но по итогам войны с Персиянским султанатом, они, скорее всего, к ему бы и отошли, в будущем эти горы стали бы плацдармом для дальнейшей экспансии султана. Наше нынешнее положение таково, что мы не можем полноценно противостоять ни западной империи, ни султанату. Дамиан нам это очень хорошо показал, нам нечего было противопоставить его флоту, как нечего противопоставить армии султана, но теперь... почему бы не использовать возможности нам предоставленные этим стечением обстоятельств? Я имею в виду то, что эти полубогиня и полудемон захотели жить в нашей стране, тем более что они согласны нам помогать. Это ни как нельзя упускать!

— Интересная мысль, полубогиня, или полудемон, — произнёс Гонорий, и продолжил размышлять вслух, — этим можно многое объяснить, не всё, конечно, но многое. При всей их похожести эти девушки разные, не только внешне, но и поведением. Ты это верно подметил — их поведение совсем нетипично тому, какое должно быть у богов или демонов, по крайней мере, таким, как об этом говорят жрецы. Хотя эта мысль и крамольная, но вполне возможно ты прав по поводу знания жрецами чего хотят боги, какова их воля. Кто эти девочки в данной ситуации значения не имеет, а в том, что такую возможность упускать нельзя, ты совершенно прав. Вон смотри, крылатый зверь уже сел и спрятался за фургоном, прикажи начальнику стражи объявить привал, а мы сходим к этим девушкам, пожелаем доброго утра и поговорим, может они расскажут, где были? Поближе рассмотрим, что же этот крылатый зверь принёс.

Как император выполняет приказ богини Лика и Дика видели, здесь всё было в порядке, а вот как это делает султан, стоило проверить, чем они и занялись. Дракон взлетел, как только стемнело и направился к той дороге, с которой накануне Дика убрала камни и по которой должны были уходить восвояси персиянские переговорщики. Оказалось, что в отличие от императора, султан не торопится уходить, мало того, он оставил секреты наблюдателей вдоль дороги, по которой прошёл его основной отряд. Девочки это всё видели, ни высота, ни темнота им не мешали. Глядя на затаившихся персиянцев, Дика поинтересовалась:

— От кого это они прячутся и зачем это делают?

— Наверное, султан решил выяснить — насколько богиня заинтересована в этих горах, не было ли объявление их своими просто капризом, можно сказать — прихотью. Вот он и решил это проверить, — предположила Лика. Дика удивилась:

— Разве он не боится гнева богини?

— Как я заметила, у вас здесь довольно специфичное отношение к богам, недаром же тут говорят — пока гром не грянет, или не начнут с неба падать камни, о богах никто не вспомнит. Да, в трудную минуту, у вас тут молятся и просят богов помочь, или спасти, но как только всё приходит в норму, о богах забывают, вот такое неуважение, — высказалась Лика. Дика поинтересовалась:

— А у вас разве не так?

— Не так, у нас, вообще, богов не вспоминают, более того, уверены, что их нет, а если они где-то и есть, то им не до таких мелочей, как какие-то незначительные существа вроде нас и их ничтожные просьбы. В общем — не верят у нас в помощь каких-то богов, да и в них самих не верят, надеются только на себя, — ответила Лика. Дика поражённо начала:

— Но это же неправильно! Так нельзя! Это же...

— Только так и можно, — оборвала подругу Лика и пояснила, почему так считает, — там где раньше я жила, магия скручена в мощные линии силы, и те, кто умеет хорошо ими пользоваться, а таких немало, можно сказать, равен вашим богам. Вот как ты, потрясти землю — это запросто.

— Что часто трясут? — поинтересовалась Дика, Лика пожала плечами:

— Вообще не трясут, зачем это делать? Если многие так могут, что ты этим докажешь? Что настолько глупый, что хвастаешь тем, что ты так можешь? Да и такому хвастуну быстро укажут на его неправильное поведение.

— Как укажут? Если он настолько могуч!

— Найдётся кто-то более сильный, или несколько магов вместе возьмутся указывать, а как это сделают? Да очень просто, иногда вплоть до отрывания головы. А если самим лень, поручат это сделать специалисту по таким делам, с несколькими таким трясунами я сама поработала, не указывала на неправильность поведения, а сразу успокоила, больше они ни чем не трясли, не могли уже, — хищно улыбнулся дракон, но Дика этого не видела, она же на этом драконе сидела. Дика решила сменить тему и спросила:

— А что вон с теми, которые внизу будем делать? Как ты говоришь — успокоим?

— Нет, успокаивать не будем, почему? Один из моих наставников, тех, которые меня там обучали, говорил — если за тобой погоня, то не надо никого убивать. Всех не убьёшь, только разозлишь, а те которые останутся обязательно постараются тебя поймать, хотя бы для того, чтоб отомстить. Лучше ранить, причём так, чтоб тот, которого ты ранила не смог двигаться. Убивая одного, ты только его и убьёшь, а если кого-то ранила, то сразу избавилась от двоих, а то и от троих. Ведь раненому надо оказать первую помощь и отвести к лекарю. А почему его не бросят? На его месте может оказаться любой, поэтому — раненому надо помочь, чтоб в подобной ситуации тебе помогли, а не бросили. Здесь нет никакого милосердия — чистый расчёт. Вот поэтому никого успокаивать не будем, наоборот, сделаем так, чтоб они очень разволновались, до судорог разволновались, — пояснила Лика свои намерения, но Дика не поняла, что задумала её подруга, поэтому снова спросила:

— Сделаем так, чтоб очень сильно и до судорог разволновались, это как? И как такое сделать?

— Очень просто, напугаем, вот с этих наблюдателей и начнём, — ответила Лика и рассказала, как пугать, — для начала сделаем так, чтоб убежали их кони. Да они привязаны, но их же можно отвязать, или пережечь ремни их сбруи, аккуратно пережечь, ты такое можешь сделать? Тогда действуем.

Сказать легче, чем сделать, но Дика очень старалась и в итоге кони трёх групп аскеров сидящих в засаде были освобождены. Потом раздался низкий, но довольно громкий рык какого-то, если судить по силе этого рыка, весьма крупного зверя. И люди, и кони были очень напуганы, но если люди остались на месте, только присели от страха, то реакция коней была иной, они бросились бежать. Кони бежали подальше от этого страшного рыка, а поскольку вокруг были горы (от них ещё и отражалось эхо, усиливая звук) бежали туда, где никто не рычал, а именно по дороге, по которой ушло персиянское посольство. Вслед за своими конями побежали аскеры (естественно, не так быстро как кони, но не оглядываясь), подгонял аскеров не только рык, но и задрожавшая земля. Это уже Дика добавила от себя, решив, что если пугать, то делать это надо как следует.

Уже сверху полюбовавшись делом своих рук (и не столько рук, сколько горла) Лика, полетела вдоль дороги за бегущими лошадьми, время от времени подгоняя их рычанием, у дракона это получалось не хуже, а может даже лучше чем у кайтры. Так они долетели, а кони добежали до лагеря персиянцев.

— Смотри-ка, а они совсем обнаглели! Страх окончательно потеряли, мало того, что там, на дороге наблюдателей оставили, так, похоже, здесь надолго обосновались. Это безнаказанно оставлять нельзя! Надо обязательно кого-нибудь совсем успокоить, в смысле, убить и не одного! — кровожадно заявила Дика.

— Это как получится, специально убивать не будем, но если кого-нибудь заденет, то так и будет — согласно кивнула Лика, уже девочка, она и Дика рассматривали лагерь персиянцев, стоя на ближайшей к скале. Лика предложив проделать с лошадьми в лагере тот же трюк, что и конями аскеров сидевших в засаде, поинтересовалась, что это за небольшие и странные каменные стены, вокруг лагеря. Дика пояснила:

— Это жрецы выложили охранные круги, они защищают от демонов и других чёрных сил. Может поэтому и не боятся, что надеются на эти круги.

— Интересно, как эти стены могут защищать? Они же не выше щиколотки, или этими камнями жрецы намерены бросать в демонов, если те появятся? — захихикала Лика, а потом сказала, — очень кстати эти камушки, вот ими забросаем палатки и фургоны. Дика, ты сможешь лошадок освободить от пут, пусть убегают, жалко будет, если они пострадают.

На этот раз у Дики получилось оборвать привязь лошадей гораздо быстрее, хоть тех было намного больше. Дика освободила лошадок как раз тогда, когда к лагерю персиянцев добежали кони аскеров наблюдателей. Если они немного успокоились, то новый рык, даже не рык, а рёв их снова напугал, как и тех лошадок, которых закончила освобождать Дика. Такой немаленький перепуганный табун, пронёсся по лагерю пресиянцев, опрокидывая палатки. Горящие фургоны, их поджигали Лика и Дика, лошади обходили. На те палатки, которые уцелели и аскеров, бегающих по лагерю, обрушился град камней, словно именно для этого предусмотрительно приготовленные жрецами, которых легко было узнать по длинным и цветастым халатам. Жрецам больше всего досталась, а почему? Лика пояснила:

— Уж очень приметные эти ребята в них целиться легче.

Через несколько минут, удовлетворённо глядя на разгромленный лагерь, Лика сказала:

— Вот, ещё ударим огнём по тем грузовым фургонам, там может быть продовольствие, думаю, султан, и его голодные аскеры тут сидеть не будут. А вон тот маленький красивый фургончик с собой заберём, он около султанской палатки стоял, там, явно, что-то ценное.

— А я-то думала — чего это ты по тому фургону не била огнём и мне не разрешила, себе забрать захотела, да? — захихикала Дика и предположила, — а что если в том фургоне султан?

— Не себе хочу забрать, а нам, — наставительно произнесла Лика и пояснила, почему она на эту повозку положила глаз, — такой красивый фургончик, но очень маленький, чтоб быть жилым, да и окон там нет. Это грузовая повозка, но судя по тому, как она разукрашена, там что-то дорогое спрятано, да и охраняли её три аскера. А это значит, что непременно надо эту тележку себе забрать, посмотрим — что там внутри лежит. Ну что? Готова? Тогда вперёд!

Упавший с откуда-то сверху дракон, ухватил единственный уцелевший маленький фургон и с ним ушёл в небо. При этом горы содрогнулись, земля пошла большими и малыми трещинами, куда угодили колёса догорающих и относительно целых фургонов. Лика поинтересовалась у Дики — не перестаралась ли она, такое устраивая? Дика ответила:

— В самый раз, не все фургоны сгорели, кое какие ещё можно было катить, поймают лошадок, запрягут и поедут. А так — пусть пешком идут и несут, что уцелело, я же ясно сказала — это мои горы и чтоб убирались отсюда, а они, видишь ли, решили по-своему поступить. Надо будет на эту дорогу ещё несколько раз наведаться, посмотреть — не пошли ли эти ушлые ребята в горные селения, чтоб провиантом разжиться. Вот ещё раз горы тряхну, чтоб не расслаблялись, и полетим домой.

Домом Дика назвала фургон, в котором девушки ехали с посольством империи. Лика могла махнуть прямо домой на свою виллу, но это значило бы оставить здесь Гонзу, вообще-то и его дракон мог забрать с собой, но тогда бы пришлось бросить фургон и лошадок, а этого не хотели, ни Лика, ни Дика. Вот так и увидели император и его советник (и не только они) возвращающегося с добычей дракона. Гонорий и Дементий подъехали к девочкам, когда те открыли трофейную повозку и рассматривали её содержимое. Лика не ошиблась, это была грузовая повозка, в ней возили не только продукты, но и столовую посуду султана. Дорогую посуду. Возили не скоропортящиеся продукты, а печенье и различные сладости. Всё это было красиво расставлено и закреплено на специальных полочках. Лика и Дика любовались посудой и ели завитые в спираль какие-то сладости, названия которых Дика и, тем более, Лика не знали, им эти сладости очень понравились. При этом девочки так увлеклись, что не заметили как к ним подошли император и его советник, а может, просто не обратили внимания, посчитав, что их занятие важнее, чем эти гости. Мужчины некоторое время стояли молча, а потом Дементий кашлянул, привлекая к себе внимание. Лика не оборачиваясь, сказала:

— Правда, красиво? Такая красивая посуда и так хорошо уложена. Нам для этой тележки нужна лошадка, а лучше две.

Гонорий и Дементий переглянулись, при этом Гонорий многозначительно хмыкнул, конечно, что это за тележка ни он, ни его советник не знали, но вот посуду они узнали. Султан, как любой деспот, особенно восточный, любил роскошь и не упускал возможности своим богатством похвастаться — мол, смотрите и завидуйте, нищеброды. Во время длительных переговоров, делались перерывы, для небольших и более длительных перекусов (естественно с выпивкой), если у императора всё было по-походному, всё-таки он бывший легионер, привыкший довольствоваться малым, то султан не упускал случая пустить пыль в глаза. И вот сейчас вся столовая роскошь султана была перед императором и его советником, вряд ли султан со всеми этими предметами расстался добровольно. Гонорий пообещал Лике, что он распорядится о том, чтоб девушкам выделили двух лошадок и возницу, для управления этой тележкой, ведь лошадками тянущими этот маленький фургончик надо управлять, вряд ли этим девушки сами займутся, а возничий их фургона делать это не в состоянии, один человек управлять двумя фургонами никак не может. Лика задумалась и посмотрела на свою подругу, та кивнув, сказала, что лошадки не нужны и, что они обойдутся без них. И они обошлись, перенеся всё содержимое султанского фургончика в свой, вообще-то делали это не они, а Гонза

Глава 25. Правильное жертвоприношение, божественно бытовые мелочи и султанский гарем.

Караван посольства Персиянского султаната неторопливо двигался по дороге, ведущей на равнину, такая неторопливость была вызвана не только упрямством султана, почему-то не желавшего уходить из этих гор. Медленное движение объяснялось ещё тем, что движение было пешим, после налёта девочек на а лагерь уцелело мало повозок и многое (а вот припасов и много чего другого уцелело довольно много) пришлось нести в руках (заплечных мешках). Чем ещё объяснялось такое упрямство султана Лика и Дика вскоре узнали. Они каждую ночь летали и не только ночью, но и днём, поскольку скрывать дракона от имперцев уже не было смысла, хотя то, что дракон это Лика, никто не даже и не догадывался. А вот персиянцы дракона почти не видели, так как летал он очень высоко и почти всё время прятался за облаками, девочки летали, чтоб наблюдать за действиями султана, поскольку то, что делает император они и так видели. Девочками были несколько раз пресечены попытки султана и его подчинённых, уйти с основной дороги и направиться к какому-нибудь горному селению. И вот однажды, сидя на одной из скал, они обнаружили около султанского лагеря каменные круги спирали, очень похожие, на те, которые они видели раньше, мало того там же они увидели что-то очень похожее на алтарь для жертвоприношений, вокруг этого сооружения суетились персиянские жрецы. На вопрос Лики, что тут собираются делать, не в жертву ли кого-то принести, очень чем-то испуганная Дика пояснила:

— Это храм-капище верховного бога огня Архумазаны! Это совсем верховный бог! Ему подчиняются все остальные боги. Он может приказывать всем остальным богам, они должны его слушаться, если не послушают, то он может любого бога или богиню наказать, вплоть до развоплощения! Его жрецы...

— Понятно, — перебила подругу Лика, и высказала своё мнение, — значит, жрецы султана решили обратиться к этому совсем верховному богу, чтоб он как-то повлиял на одну вредную богиню, которая их обижает. А эта богиня не может сама пожаловаться этому верховному? Ну, объяснить в чём дело?

— Это можно сделать, ну, обратится к верховному богу, только в храме-капище Архумазаны. И чтоб он услышал, надо принести обильную жертву, кровавую жертву!

— Однако, какой корыстный бог, без обильной жертвы никого слушать не хочет, вообще-то это странно, ведь свои же, не чужие, а если боги как бы свои для этого верховного, то должны иметь какое-то преимущество перед остальными, хотя... такой порядок обращения, свидетельствует о демократичности этого бога, мол, каждый может обратиться с просьбой. Но всё же если обращаться к этому верховному богу можно только в его храме или у алтаря, это уже проявление бюрократии, а это уже говорит не в его пользу. Да и обильная жертва, а именно, богатое подношение, это уже признак развитой коррупции, это уже совсем не по божески. А вот то, что жертва кровавая — это совсем ни в какие ворота, это же бог, а не демон. Насколько я поняла, кровавые жертвы тут у вас приносят именно демонам, а не богам, — произнесла Лика, разглядывая необычный храм-капище верховного бога. Дика на неё зашикала:

— Тише, тише! А вдруг Архумазана тебя услышит и разгневается!

— А как он услышит, без богатого подношения? Без этого, насколько я поняла, он даже не почешется, что и сколько здесь ни говорили бы, — хихикнула Лика. Став серьёзной, она задумчиво произнесла, обращаясь к Дике: — Говоришь, не услышит без подношения? А это мысль! Ведь если нет даров, в смысле жертвы, то и не надо отзываться. Вот, поняла? Во всяком законе есть лазейка, позволяющая сделать так, или этак, поняла? Вот мы этой лазейкой и воспользуемся, при этом мы ничего не нарушим, этому Архумазане придраться будет не к чему, теперь понятно?

Дика осторожно кивнула. В это время там, где находился этот храм-капище, началось какое-то движение. Внутрь каменных кругов, зашли люди в одеждах расшитых золотом, а вокруг каменных кругов расположились аскеры и султан со своими приближёнными. Лика хмыкнув, поинтересовалась, мол, они что? В качестве очень богатых даров собрались эти свои шикарные шмотки пожертвовать? Дика указала подруге на дорогу, по которой аскеры гнали группу жителей одного из близ лежащих селений.

— И когда и как они успели наведаться в то селение, мы же вроде смотрели чтоб... — нахмурившись начала Лика и замолчала, потом недобро прищурившись, произнесла, — так вот, Дика, о какой богатой и кровавой жертве ты говорила? Этот Архумазана сегодня ничего не получит! Хотя... они же там на капище стоят, а этому богу ведь всё равно — кого ему в жертву принесут и кто это сделает. Главное — чтоб много было, ну, обильная жертва. Он будет доволен, жертв будет больше чем обещано сразу и они будут очень важные, — произнесла Лика и со скалы сорвался дракон, подхватив тёмноволосую девушку. Дракон завис над каменными кругами-спиралями и дохнул огнём, сжигая всех, кто там стоял. Второй огненный удар сжёг султана и его приближённых. После чего Лика опустилась в центр этого капища и сказала Дике:

— Ну что там полагается говорить, обращаясь к этому богу? Кровавая жертва принесена? Или так — о великий Архумазана, съешь и подавись? Давай, излагай!

Но поскольку поражённая таким святотацтвом Дика молчала, Лика, уже громовым голосом при этом, порыкивая, продолжила:

— О великий и грозный совсем верховный Архумазана! Прими подношение своей младшей сестры тоже великой, но не такой верховной Артедики! Что стоите? Все упали ниц и славьте милостивую богиню, которая заступилась за вас перед грозным верховным, если бы не она то он бы вас всех... ну, сами поняли, что было бы.

Речь Лики была хоть и короткой, но впечатляющей, аскеры и уцелевшие чиновники свиты султана простёрлись ниц, вжавшись лбами в землю, среди них был и главный визирь, который сразу сориентировался (ведь он недаром же был главным) и лёг на землю, постаравшись к ней плотнее прижаться, как только увидел дракона. Глядя на лежащих людей (лежала не только уцелевшая свита султана, но и предназначенные в жертву селяне), Лика тихонько сказал Дике:

— Видишь, твой совсем верховный бог на меня не сердится, похоже, что ему моя жертва очень понравилась, давай скажи что-нибудь такое, возвышенно божественное. Ну, давай, твой выход, не мне же всё время за тебя отдуваться. Вот с него и начни, сначала похвали, а потом припугни, он хорошо направление ветра чувствует, — закончила говорить Лика, показав на старшего визиря. Лика видела, что Дика, внимательно наблюдавшая за её действиями, немного чего-то боялась, но по мере того, как развивались события, успокаивалась. Может, она поверила, что грозный совсем верховный бог одобрил действия её подруги или по какой другой причине, но бояться перестала и, глядя на распростёртых ниц персиянцев, постаралась говорить грозно, хотя её разбирал смех:

— Я вам говорила, что это мои горы? Говорила, чтоб убирались отсюда как можно быстрее? А вы, ничтожные, не послушались и здесь задержались, дольше отведенного вам времени. Пусть и не по своей воле, но задержались, а те, чья это была воля — наказаны. Как наказаны, вы видели, чтоб мой гнев не пал на ваши головы (и остальные места, — тихо добавила Лика, чем вызвала сдавленный смешок Дики, показавшийся персиянцам весьма зловещим), убирайтесь отсюда! — Дика замолчала. Лика, тихо сказав, мол, надо ставить конкретную задачу, после чего направила коготь указательного пальца на старшего визиря и устрашающе рыкнув, громовым голосом, приказала тому:

— Ты теперь будешь главным и на тебе выполнение воли великих богов Артедики и... (Лика на мгновение запнулась вспоминая как же зовут того бога, Дика ей быстро подсказала) Архумазана! Тебе держать ответ за невыполнение их воли, а если кто тебя не послушает, то...

На немного приподнявшими голову лежащими людьми пронёсся огненный вихрь, заставив тех снова вжаться в землю. Когда же люди подняли головы, то грозной богини и её страшного зверя уже не было. О султане, жрецах и остальном начальстве напоминали только раздуваемые ветерком кучки пепла и порушенные алтарь и охранные круги, которые оказались бесполезны. Но остался старший визирь, которому богиня, или её страшный зверь, поручили выполнять волю великого Архумазана. Не прошло и часа, как уцелевшие персиянцы, собрав свои уцелевшие пожитки, стали уходить из владений грозной Артедики. Остались только преклонившие колени местные жители. Лика, глядя на всё это, она и Дика привычно расположились на одной из скал, сказала:

— Вот доброе слово, подкрепленное огненным ударом, никогда возражений не вызывает и всегда находит отклик в душах людей, если они у них, конечно, есть, если же нет... приходится добивать, как это не прискорбно.

— Что-то тебя в последнее время на философию потянуло, к чему бы это? — поинтересовалась Дика, Лика, хихикнув, ответила:

— Слова-то какие ты знаешь, лучше скажи, что вон с теми колено приклонившими стояльцами делать будем? Похоже, что они так долго стоять собрались, неужели не поняли, что уже всё закончилось? Боги пошли домой, спать, или ужинать.

— Лика! Ну как ты такое можешь говорить, а вдруг боги услышат твои слова и рассердятся, — пугливо оглянувшись, почти шёпотом сказала Дика. Лика вздохнув (всё-таки её подругу ни как не удаётся переубедить поменять своё отношение к богам, вернее к легендам, или даже, слухам о них), сказала:

— Ну, одна богиня меня уже услышала и что? Не похоже, что она на меня рассердилась. Ладно, не будем о возвышенном, полетели к тем селянам, отправим их домой, и потом и сами домой полетим.

Гонорий и Дементий видели, что в этот раз крылатый зверь принёс божественных подружек не ночью, как обычно, а ранним вечером. Подружки сели ужинать перед своим фургоном и долго что-то хихикая, обсуждали. Куда делся их крылатый зверь ни император, ни его советник как не старались, так понять и не смогли. Крылатый зверь прилетал и приносил всадниц не первый раз, а этот зверь был не маленький, но не видно было, чтоб он потом куда-то улетал, а спрятаться за фургоном он ни как не мог, уж очень большой был, зверь просто исчезал, коснувшись земли. Император и его советник привычно направились к девушкам (может, надеялись увидеть — куда спрятался дракон, а может просто пожелать приятного аппетита), после того как взаимные приветствия были закончены, советник, как бы невзначай поинтересовался, выполняет ли султан приказ богини покинуть горы? Ответила не Дика, а Лика:

— Нет, не выполняет. Вот такой удивительно упрямый и несговорчивый тип, я бы ещё сказала — весьма неприятный.

— Но как же так, ведь богиня ясно дала понять, что её приказ обязателен к выполнению. Мы, как вы видите, это делаем неукоснительно, а султан же... — начал советник, Лика его перебила и состроив скорбное выражение, пояснила, почему султан не может выполнить приказ богини:

— К сожалению, он уже этого не может сделать, не может по независящим от него обстоятельствам. Ну очень серьёзные обстоятельства не позволяют ему это сделать.

— Что же это за обстоятельства, позволяющие проигнорировать волю... — попытался высказаться советник, но Лика опять не дала ему договорить:

— Природные обстоятельства, а именно, ветер. Нет, не ураган и, даже, не сильный ветер, а так — ветерок, такой слабенький ветерок.

Император и его советник удивлённо подняли брови, не понимая — как такая незначительная помеха, как слабый ветер, позволяет уклониться от исполнения строгого наказа богини. Они с тем же недоумением посмотрели на Дику (до этого они не решались на неё взглянуть), а та с коротким смешком, пояснила:

— Лика перестаралась, вот ветерок и развеял ту горсточку пепла, которая осталась от султана и от всей его свиты. Не только они все, но жрецы великого Архумазана тоже немного пострадали.

— Немного это как? — осторожно спросил Дементий, впечатлённый ответом Дики. С подробными пояснениями ответила Лика:

— Ну, не так быстро развеивались как остальные, всё-таки жрецы этого, как его, великого Архумазана, надо же иметь почтение к божественному величию, вот я и старалась, чтоб это выглядело солидно, такое красивое и торжественное развеивание получилось. А то, что всей свиты ничего не осталось, тут Дика немного преувеличила, аскеры почти не пострадали, они не развеивались, а сами убежали. Их старший визирь тоже вместе с ним убежал, надо же с кого-то потом спрашивать за выполнение воли великой богини Артедики.

Лика слегка поклонилась Дике, та показала ей кулак, в ответ Лика показала язык, обычный розовый язык. Но видно решив, что этого мало, она поболтала языком из стороны в сторону, а потом свернула его трубочкой. Дика пожаловалась императору:

— Ну вот видите, никакого почтения, ну как тут совершать божественные дела?

Император ничего не сказал, только растерянно посмотрел на своего советника, тот ответил ему таким же взглядом. Переглянувшись с императором, Дементий осторожно поинтересовался:

— Означают ли ваши слова, что в Персиянской империи в ближайшее время следует ожидать смены правителя?

Дика пожала плечами, показывая, что это её как-то мало интересует, а вот Лика, сначала надула щёки, а потом, торжественно провозгласив, начала рассуждать:

— Король умер! Да здравствует новый персиянский король! Или султан? Впрочем, это уже мелочи, старый султан уже править не будет, следовательно, будет новый. А это значит, что договор надо будет вам перезаключить. Но это не к спеху, а вот нам надо позаботиться, чтоб в наши горы персиянцы не лезли и при новом султане. Дика, как ты думаешь, когда аскеры во главе с визирем добегут до своей столицы?

— Учитывая, что их кони убежали, визирю и аскерам до них ещё добраться надо, думаю, недели две пройдёт. А там... пока они разберутся — кто у них новым султаном станет ещё неделя, а может и больше пройдёт. Хотя... смена правителя обычно быстро происходит. Вот поэтому нам так долго ждать не надо, думаю через недельку надо в их столицу пожаловать, ну, чтоб разобраться с обстановкой и как следует подготовиться. Через две недели вы со своими легионерами из гор выйдете, а дальше уже империя будет, а там уже ваша земля, можете без нас двигаться, Кстати, Гонзу не обижайте, понятно? — Ответила Дика Лике, а её последние слова были сказаны императору и его советнику. Тем ничего не оставалось, как пообещать, что они последуют этому совету, больше похожему на приказ, потом они откланялись, сделав это так, будто находились на приёме у царственной особы, даже не равной им, а превосходящей знатностью и могуществом.

— Уважают, — хмыкнула Лика, когда император и его советник удалились. Дика кивнула, а Лика внесла коррективы в предложение подруги: — Да, надо непременно проконтролировать, что там персиянцы будут делать, что может взбрести в голову новому султану. Хотя... думаю, что я это знаю. Откуда? Нетрудно догадаться, кто у него станет главным визирем, следовательно, кто будет давать советы. А может нынешний главный визирь сам султаном станет, такое часто бывает там, где деспотическое правление, то есть, главная должность передаётся не по наследству, а тому, кто раньше успеет, очень похоже — так там и будет. Хотя... может кто-то другой раньше подсуетиться.

Дика согласно кивнула, а потом спросила:

— Так что? Раньше, а не через две недели полетим?

— Полетим завтра. Нам надо незаметно там появиться и всё разузнать, что там и как? А если прилетим как богиня на драконе... Ну испугаются, наобещают всего всякого, а потом как тот старый султан, начнут козни строить. Как я поняла, тут богов не очень-то и боятся, видно, жрецы хорошо поработали, убеждая местных, что они всегда могут с богами договориться, — предложила Лика, пояснив при этом, почему так считает. Дика возразила:

— Разве мы недостаточно их запугали?

— Кого их? Охрану посольства и этого визиря? Им могут не поверить, вполне возможно, решат, что это как-то люди императора поработали — убили султана, ведь именно так он сам хотел поступить. А этого визиря и уцелевших охранников обвинят в том, что не сумели защитить султана и жрецов. Может такого не будет, но всё же... нам надо там быть раньше и разобраться с тамошними настроениями. Ну и визирю помочь, если что-то пойдет не так как нам нужно, мне кажется — он наиболее подходящая кандидатура в султаны, в общем, завтра летим.

Император и его советник, утром пришедшие к фургончику подруг (они не спали всю ночь, проведя её в размышлениях — что же там такое произошло?) и вот после этой бессонной ночи они всё же решили узнать подробности того, что произошло с султаном и его свитой. Но смогли только узнать у Гонзы, что девочки улетели ещё затемно.

Лика прилетела в деревню знакомых охотников, там они разжились местной одеждой, всё-таки их туники это было слишком имперскими, здесь одевались немного по-другому. Примеряя простенький халат, Дика сказала:

— Всё-таки бедновато, нас не то, что во дворец, но и в город могут не пустить. Но даже если мы войдём в город, то как проникнем в охраняемый дворец?

— Пробраться в город и во дворец — это не проблема, а с одеждой, может ты и права. Надо, что-то более красивое, хотя... на первый раз сойдёт, а там разберёмся. Нам надо этот султанский дворец найти, но думаю, это будет не так уж и трудно. Ладно, ждём темноты и отправляемся, — ответила подруге Лика. Но девушки не стали ждать темноты, решив, что даже большой город найти ночью будет достаточно трудно, к тому же, как оказалось, около персиянской столицы есть ещё несколько городов. Они не такие большие как столица, но в темноте, тем более с высоты полёта дракона размеры города трудно определить. Поэтому девушки на поиски столицы Персиянского султаната, отправились засветло.

— Вот смотри какой огромный, а ты говорила ночью не найдём, — сказала Лика, указывая Дике на большой город внизу. Дракон кружил так высоко, что с земли его было трудно рассмотреть, но город внизу действительно был огромным, даже с такой высоты его было трудно охватить взглядом. Дика, ответила Лике:

— Это ты говорила, что не найдём, хотя... может ты и права, это сейчас хорошо видно, что где, а ночью в темноте в этом муравейнике трудно будет что-либо найти. Я здесь никогда не бывала, но много слышала о столице Персиянского султаната, это не один город, это пять, слившихся в один, но при этом каждый имеет своё имя, давай искать султанский дворец, ночью вряд ли его найдём.

Дворец нашли быстро и дракон немного над ним покружил, а потом в одном из пустых маленьких двориков этого громадного, под стать городу, строения появились две девушки, но оказалось, они там были не одни. Дика обратила внимание Лики (рассматривавшей бассейн в центре дворика), на девушку, почти девочку, всхлипывающую в зарослях винограда бурно разросшихся одном из углов этого и так небольшого дворика. Девочка выглядела сверстницей Лики, но при этом была нарядно одетая. Она была так занята рыданиями, что заметила подруг, только тогда, когда они к ней почти вплотную подошли. Девочка прекратила своё увлекательное занятие и глядя на простую одежду Дики (а Лика, вообще, была без одежды, она, увлечённая разглядыванием бассейна, не успела одеться), спросила:

— Вы кто? Новые служанки? А почему ты так просто одета, а ты вообще без одежды?

— Вот, я тебе говорила — одевайся. А ты как этот маленький пруд увидела, так обо всём забыла, — Дика укорила подругу, та несколько не смущаясь, ответила:

— Смотри как интересно, такое маленькое озеро и такие большие рыбы там плавают и все разноцветные, вон красные, зелёные, а эти — золотистые!

— Лика! — укоризненно произнесла Дика и глазами указала на девушку, снова зашмыгавшую носом. Лика тем же тоном сказала:

— Плачет, а почему плачет, не говорит, хотя, мы и не спрашивали. Так вот, я у тебя, милая девушка, спрашиваю — что тебя расстроило в столь прекрасном месте, вряд ли эти чудные рыбки, так что? Хотя... давай я угадаю, у тебя вот тут болит, да? Тут тоже болит. Давай посмотрю, только сними всё это.

Лика указала на довольно пышные одежды, оставлявшие открытыми только кисти рук и лицо, но поскольку девушка их снимать не торопилась, Лика ей помогла, быстро её раздев. Девушка ойкнула и попыталась прикрыться, но это ей не удалось. Лика показывая на язвы и язвочки, покрывавшие тело девочки, поинтересовалась у Дики:

— Это что такое? Как не лечится? Говоришь это у неё уже вторая стадия, скоро такие язвы так покроют всё тело, что здоровых мест не останется, а потом тело начинает гнить? Поэтому она тут одна, чтоб другие не заразились, да? Давай попробуем, я такого ещё не видела, а вот интересно, справимся ли мы с этой напастью.

Не обращая внимания на слабое сопротивление девушки Лика и Дика вертели и мяли её в четыре руки, так продолжалось где-то минуты три. Закончив, Дика отступила, словно любуясь делом своих рук, а Лика, легонько щёлкнув девушку по носу, подула ей в уши, по очереди оттянула ей веки и удовлетворённая этим осмотром, скомандовала:

— Открой рот, высунь язык, скажи "а".

Девушка беспрекословно это сделала, а потом спросила:

— Это зачем?

— Ты что никогда не видела, как лекари проверяют — здоров ли пациент, или нет? Надо подробно всё осматривать.

— Ты надо мной издеваешься? Я знаю, что смертельно больна, меня специально здесь заперли, чтоб я никого не заразила, а потом, когда умру, моё тело сожгут, чтоб вся зараза сгорела, а здесь... — всхлипывая начала говорить девушка, Лика оборвала её, сказав строгим голосом:

— Кто это тебе сказал, что ты больна? Посмотри на себя! Симулянтка!

Девушка провела руками по лицу, там раньше были маленькие язвочки, прикосновение к которым вызывало боль, ничего не почувствовав, перешла к осмотру своего тела. Не обнаружив никаких следов своей болезни и не чувствуя боли, девушка растерянно спросила:

— Где? Как это?

— Ты забыла ещё спросить куда, — хихикнула Лика, Дика одёрнула подругу:

— Лика, ты повторяешься, не задавай всякие вопросы, на которые тебе не ответят, дай девушке опомниться, пусть придёт в себя.

— Ну, хорошо не буду, пускай приходит, — согласилась Лика и показывая на закутанную с головы до ног в плотню ткань женщину, появившуюся в дворике, предложила, — вот пускай она расскажет, где и как? Ну и про почему тоже не забудет.

Но женщина не стала отвечать на эти вопросы, она, глядя на обнажённую девушку, почти шёпотом сказала:

— Сухрана, доченька, как это? И где?

— Эй — эй, это ты должна отвечать на эти вопросы, а не задавать их, — изобразила возмущение Лика.

— Лика! Ну дай же им в себя прийти! — снова Дика одёрнула подругу. Та показала ей язык, а Дика обратилась к растерянной женщине: — Я так понимаю, ты пришла попрощаться с дочерью? Могу тебя уверить, она не умрёт. Как видишь, никаких следов болезни не осталось, её тоже нет, твоя дочь совершенно здорова.

— Но это же невозможно, чёрная сыпь не лечится! Заболевший этой болезнью человек умирает через месяц, а может быстрее, — почти прошептала женщина.

— Болезнь не лечится, — задумчиво произнесла Лика, отбросившая свой насмешливый тон и ставшая очень серьёзной. Внимательно глядя на женщину, Лика продолжила: — Неизлечимая болезнь и, наверное, очень заразная. А ты, зная, что твоя дочь скоро умрёт, несмотря на запрет здесь появляться, пришла с ней попрощаться, так? И сколько тут у вас таких заражённых? Так чего ты ждёшь? Давай быстро раздевайся! Ну?!

Женщина, ошарашенная таким напором, начала раздеваться, а что ей оставалось делать, если Лика начала ей активно помогать. Но при этом женщина отвечала на вопросы Дики, интересовавшейся, когда эта болезнь была обнаружена и сколько человек было изолировано, подобно Сухране. Оказалось, что первые признаки у Сухраны и ещё трёх девушек появились чуть меньше недели назад, а потом ещё четверо заболели, их всех, по рекомендации придворного лекаря, изолировали в малых прогулочных двориках гарема. Лика слушала мать Сухраны, ощупывала её и хмурила брови, потом сделала знак Дике присоединиться. Когда девочки закончили, Лика посмотрела на Дику и поинтересовалась:

— Что ты об этом думаешь?

— Если бы это была чёрная сыпь, то признаки начала болезни были бы и у неё, — Дика указала на мать Сухраны, — ведь они тесно общались. Но признаков нет и близко, к тому же чёрная сыпь смертельная болезнь, но за неделю она так развиться не может. Если первые признаки у Сухраны появились меньше недели назад, то язвы не были бы такого размера, что-то здесь не чисто. Да, признаки очень похожи, но это не чёрная сыпь.

— А что? — поинтересовалась Лика и развела руками, — я не сильна в местных болезнях, но кое в чём разбираюсь, я же тебе рассказывала, чем я раньше занималась, а если ты говоришь, что это не заболевание, то вполне может быть банальным отравлением. Дика, смотри, из всего женского коллектива этого гарема (как мы удачно попали, не просто во дворец, а в гарем) заболели только восьмеро девушек. Именно девушки заболели, такое странное избирательное действие смертельной и очень заразной болезни, ведь не напрасно их всех изолировали. Ты когда эти язвы убирала, ничего не заметила?

— Вроде они сверху были, а если бы это была бы чёрная сыпь, то тело было бы поражёно как бы изнутри, ведь эта болезнь язвами выходит наружу, недаром же говорят, что когда появились язвы — это уже всё, а тут мы их убрали за сотню, может немного больше, ударов сердца.

— А когда я эти язвы убирала, то не почувствовала ничего внутри, всё сверху было, вернее шло сверху вовнутрь, — кивнула Лика, выслушав подругу. Потом поинтересовавшись у матери Сухраны, как её зовут, спросила:

— Суранха, как вы за своей кожей ухаживаете? Мази, притирания, примочки, или ещё что-то?

Внимательно выслушав женщину Лика, стала брать бутылочки и баночки, стоявшие на мраморном столике и начала их открывать, но больше ничего сделать не успела. Дверь (или лучше сказать — массивная калитка) в маленький дворик, отворилась и мужчина, появившийся на пороге, закричал:

— Почему здесь посторонние?! Сухрана, я что говорил? Сюда никто не должен кроме меня заходить! Все кто сюда пришёл, должны быть немедленно изолированы, чтоб эта страшная болезнь...

— Это кто? Лекарь, который прописал эти мази и питьё? Да? — перебив мужчину, поинтересовалась Лика. Получив положительный ответ, она быстро отпила из бутылочек больше половины, потом слизнула почти половину содержимого баночек с мазью. После чего сморщившись, сообщила, что такой гадости она никогда не пробовала, спросив у мужчины — он ли это всё приготовил? И не дожидаясь ответа, закатила глаза, после чего громко икнула. Лекарь, которого действия Лики вогнали в ступор, пришёл в себя и попытался что-то сказать, но не смог слова вымолвить. Лика посмотрела на него большими глазами с вертикальными зрачками, высунула длинный чёрный раздвоенный язык и, наступая на лекаря, зашипела:

— Сссейчассс укушшшу!

Нервы лекаря не выдержали и он, совсем не солидно, завизжав, стал пятиться, сделав два шага, упал, так как Лика подставила ему подножку. Лика быстро стала хватать с мраморного столика бутылочки и баночки, после чего начала так же быстро выливать их содержимое в полуоткрытый рот лекарю, тот захрипел и стал синеть, а потом и зеленеть. Ворвавшиеся в дворик три тучных охранника, увидели следующую картину — в заросшем виноградом углу стояли две обнажённые обитательницы гарема и незнакомая очень бедно одетая девушка, а над лежащим на полу лекарем нависало какое-то, хоть и малого роста, кошмарное создание. Это создание имело человеческое тело, но покрытое мелкой золотистой, скорее цвета светлой бронзы, чешуёй. Существо смотрело на стражников большими немигающими зелёными (чем-то напоминающими змеиные) глазами с вертикальными зрачками, на пальцах рук и ног у него были внушительные когти. А вот на голове создания были обычные человеческие, разве что тёмно рыжие волосы. Стражники растерялись, а один из них, видно главный испуганно спросил, обращаясь к Суранхе:

— Это кто?

— Была девочкой, но выпила снадобье, много выпила то, что дал нам лекарь и вот... — дрожащим голосом ответила женщина, а существо, брезгливо скривившись (лицо у него, несмотря на то, что было покрыто чешуёй, было вполне человеческое) плаксивым голосом сказало:

— Гадость эта микстура! Что мне теперь делать? Жаль, что в этом бассейне только рыбки, а не крокодилы, тогда бы этому недоучке лекарю было там самое место. Хотя, он сам там всех рыбок поел бы, крокодилы — очень хищные твари! Видите — уже позеленел, а это значит — трансформация уже началась. Сейчас в крокодила превратится и как бросится, всех нас съест!

Лика наклонилась над лежащим лекарем и внимательно на него посмотрела, словно стараясь обнаружить эту самую трансформацию.

— Лика, что ты делаешь? — спросила незнакомая стражникам девушка, чешуйчатое существо, подмигнув стражникам (что выглядело довольно жутко), ответило:

— Вот хочу посмотреть, в кого он превратится, в крокодила или большую лягушку. Вон смотри, уже совсем позеленел, скорее всего — в лягушку, если бы в крокодила, было бы лучше — быстрее бы сдох проклятый колдун и его колдовство бы закончилось, о то видите в кого он меня пытался превратить.

Позеленевший лекарь захрипел, его тело выгнулось дугой, ноги и руки стали судорожно дёргаться, Лика закричала:

— Вот! Уже превращается! Отойдите, а то вдруг в крокодила таки превратится, а если это произойдёт, он на вас кинется и кусаться начнёт!

Девушки и так забились в угол, а тучные гаремные стражники как-то неуклюже ринулись к двери, там столкнувшись, почти застряли. Лика глядя на этих стражей неудачников, посочувствовала им:

— Какие-то совсем нескладные и толстые, как их только в аскеры взяли, да ещё и дворец султана поручили охранять?

— Это не аскеры, эта часть дворца — гарем, сюда мужчинам нельзя, вот поэтому это не аскеры, а евнухи, они тут смотрят за порядком, аскеры охраняют гарем снаружи, — пояснила Сухрана. Она, в отличие от своей матери, не испугалась вида Лики. Ведь та её вылечила, да вела себя дружелюбно и сейчас не агрессивна. Лика, посмотрев на затихшего лекаря, поинтересовалась:

— А он? Тоже евнух?

Получив отрицательный ответ, изобразила возмущение, а потом предложила:

— Как же так? В гареме и не евнух, непорядок! Предлагаю это исправить, хотя... это ему уже не нужно, вернее, не поможет.

— Что, уже в крокодила превратился? — захихикав, спросила Дика и серьёзно продолжила, — да, тут уже ничего не поделаешь, где же такое видано, чтоб крокодил был евнухом. Хотя, когда евнух — крокодил, это ещё туда сюда, а когда наоборот — это просто ужас будет!

— Не-а он уже не станет ни крокодилом, ни большой лягушкой, а тем более, евнухом. Лекарем он тоже больше не будет, да идите сюда, не бойтесь, мёртвые не кусаются, — ответив Дике, Лика позвала евнухов, пытающихся втроём протиснуться в дверь. Те, увидели уже не кошмарное создание, а обыкновенную, да ещё и голую девочку (в общем, ничего страшного, вполне привычная для евнуха картина), осмелели и подошли к бассейну с рыбками. Старший из этой тройки вопросительно посмотрел на Лику, а потом на зелёного неподвижно лежащего лекаря. Лика пояснила:

— Действие волшебного снадобья вашего лекаря закончилось (вы, что не знали, что он колдун?), злые чары пропали, вот я и стала нормальной, обычной. А он... не рассчитал своих сил, слишком много выпил, хотел крокодилом побыстрее стать, но не вышло, передозировка, такое всегда бывает с жадинами и теми, кто спешит.

Евнухи покивали, может они и не совсем поверили девочке, но то, что они видели трудно как-то объяснить чем-то обычным, а вот если чарами колдуна, то всё очень логично. Но старший евнух, а за ним и остальные сначала осторожно, а потом смелее потрогали и повертели девочку. На ощупь она была совершенно обычной и хихикала как от щекотки, когда к ней прикасались. Убедившись, что перед ними не чудовище, а человек, евнухи осмелели и старший начал спрашивать:

— Кто ты такая? Как сюда попала? Почему без одежды?

— Одеться не успела, этот вот прибежал, наверное, съесть меня хотел, — довольно туманно пояснила Лика, показывая на тело лекаря, при этом подмигнула подруге. Дика поняла и пришла к ней на помощь, начав пояснять:

— Мы ученицы великого мудреца, познавшего всю суть вещей, он отшельник в горах. Когда он прослышал о беде постигшей обитательниц султанского гарема, приказал нам идти сюда и исцелять...

— Да, исцелять всех направо и налево, можно сказать без разбора, — влезла Лика, Дика укоризненно покачала головой, этой паузой воспользовался евнух, чтоб с важным видом задать следующий вопрос:

— Почему этот мудрец послал вас? Таких молоденьких, разве вы уже постигли те науки, которым вас учил этот мудрец? Разве у него нет более зрелых и опытных учеников?

— Конечно, есть, какой же он мудрец, если не окружён множеством учеников? Да у него есть ученики зрелые и более умелые, чем мы, но они все мужчины, а посылать мужчину в султанский гарем — это проявит крайнее неуважение к ясноликому! Вот поэтому мы здесь, а одежда у нас такая бедная, потому что, только отринув все мирские соблазны, можно достичь высот знаний и истинного просветления, — как и положено ученице мудреца заунывно говорила Дика, при этом не забыла передать халат Лике, та его быстро натянула, показав подруге большой палец. Дика подмигнув Лике, продолжила говорить: — Наши знания, по сравнению с нашим учителем, очень малы, но и мы многое уже умеем, Сухрана и Суранха это могут подтвердить, да и вы сами можете убедиться, осмотрев Сухрану.

Евнухи осмотрели Сухрану (снова раздев её, так как та успела одеться), после чего старший сказал:

— Прошу извинить нам наше недоверие, о ученицы великого мудреца, но вы должны понять наше недоверие, ваш вид...

— Да ладно, мы не в обиде, — перебила евнуха Лика и скомандовала, — не будем терять времени, ведите нас к остальным больным. Будем исцелять.

Евнухи повели подруг в дворик к следующей то ли больной, то ли узнице, за ними пошли Сухрана и Суранха, им (только Сухране, так как все уже увидели, что она здорова) карантин соблюдать уже не требовалось. В следующем дворике исцелили ещё одну девушку, затем всё повторилось ещё шесть раз. В процессе лечения, выяснилось, что все эти девушки не наложницы и, тем более, не жёны султана (Суранха тоже), а дочери тех, кто этих жён и наложниц обслуживает, или сами девушки уже состоят в обслуге. Дика обратила внимание Лики на то, что все эти девушки, в том числе и Сухрана, очень красивы, сказав очень многозначительно:

— Тебе не кажется, что кто-то специально травил этих красавиц. Как-то странно, вроде должно быть так — чем красивее девушка, тем больше её должны беречь, а тут совсем наоборот делают. Очень странные порядки в этом гареме.

— Ну почему же странные? Вполне нормальные прядки для закрытой группы, причём не только людей, а любых разумных, — ответила Лика, пожав плечами. Видя, что подруга её не совсем поняла, продолжила, кивнув в сторону евнуха тащившего большой мешок с собранными снадобьями лекаря: — Ты же слышала, что он рассказывал? Эту болезнь обнаружил у девушек лекарь, приглашённый старшей женой султана. Заметь, приглашённый в гарем, куда мужчин не положено пускать, но его пригласила сама султанша, которая здесь всем заправляет. Этот лекарь сразу обнаружил эту неизлечимую болезнь, хотя, никаких признаков её до этого никто не замечал. Обнаружил и сразу сообщил об этом султанше, а потом начал лечить, это неизлечимую-то болезнь! Вот тогда, когда он занялся этим врачеванием, появились характерные признаки этой болезни, а сама болезнь начала стремительно развиваться, это, несмотря на лечение! Девушек изолировали, чтоб никто не заразился, и только отважный лекарь с ними тесно общался — давал свои снадобья и втирал мази, ну просто очень отважный лекарь! Чем больше давал и чем активнее втирал, тем быстрее эта болезнь развивалась. Ты же поняла, что это не совсем болезнь, сколько мы потратили времени на лечение Сухраны? А остальных лечили в два раза быстрее, потому, что уже знали как это делать, знали, что это не болезнь. С болезнью провозились бы намного дольше, а со смертельной, да ещё на такой стадии... не знаю, справились бы вообще, — сказала Лика. Она хотела добавить, что они всё-таки не боги, но решила этого не делать, так как таким заявлением, она может зачеркнуть всё, что раньше говорила о божественности подруги и спровоцировать у неё очередной приступ богопочитания. Дика, выслушав подругу, посмотрела на евнуха тащившего мешок со эликсирами, мазями того лекаря и задумалась. Но думала она не долго, дорогу им преградило с десяток евнухов под предводительством уже не очень молодой, но ещё красивой женщины. Лика, не доходя до этой группы пять шагов, остановилась и, хмыкнув, тихо сказала:

— А вот и старшая, но, скорее всего, уже не очень любимая жена султана.

— Кто вы такие? Кто вам позволил? Султан будет недоволен, тем, что в его гареме посторонние! А он об этом обязательно узнает, я постараюсь, чтоб ему это стало известно, это моя прямая обязанность, как старшей жены, — скривившись, кричала женщина. Лика выслушав эти крики спокойно, а потом со скучающим видом, сказала:

— Чего ты так кричишь? Что-то болит? Или думаешь, что кого — то испугаешь? Мы...

— Взять их! — скомандовала женщина, не слушая Лику. Евнухи бросились на Лику и Дику, возглавлявших группу состоящую из трёх евнухов и восьми девушек (которые вместе с евнухами шли за своими спасительницами), но всё произошло настолько быстро, что никто ничего не понял. Те трое евнухов, стоявшие за подругами, успели только широко открыть глаза, вылеченные девушки, испуганно сбившиеся в кучку, вскрикнули, но это у них получилось уже после того, как всё закончилось. Султанша растерянно озиралась, все сопровождавшие её евнухи (весьма солидных габаритов, соответственно, физически сильные), постанывая, лежали на полу. Лика наставительно произнесла:

— Прежде чем начинать что-то говорить, или делать, надо хоть немного подумать, или, хотя бы выслушать, что говорят тебе. Неужели ты думаешь, что мы сюда просто на огонёк заглянули? Мы сюда пришли, выполняя волю самого султана, прослышавшего о беде, случившейся в его гареме. Как видишь, мы девушки, так что никаких правил не нарушено, а вот ты, мало того что впустила в гарем мужчину, так ещё и не сообщила ясноликому о том, что здесь происходит. Вот за всё это, будешь перед султаном держать ответ, подумай, что ты ему скажешь.

Старшая жена растеряно смотрела на эту бедно одетую девчонку, но заявившую, что она и вторая в таком же нищенском наряде, пришли в гарем по воле султана, который узнал о том, что здесь происходит. То, что султан мог узнать всё в мельчайших подробностях, старшая жена не сомневалась, такова уж жизнь в гареме, что тут друг друга активно подсиживают и обо всём доносят султану, а уж он решает как поступить. Он вполне мог пригласить этих учениц великого мудреца, отшельника из гор (об этом старшей жене уже успели сообщить), для лечения обитательниц своего гарема. А она, видя их молодость и убогую одежду, не подумав, решила с этим девчонками разобраться. А вышло совсем наоборот, правду говорят, отшельники многому учат своих учеников, вот и эти юные ученицы мудреца, похоже, не только лечить умеют. Старшая жена султана растерянно смотрела на этих девушек, а Лика гордо задрав нос, двинулась вперёд, не обращая ни на кого внимания.

Глава 26. События происходившие в гареме султана.

В одном из двориков, где раньше была изолирована девушка, у которой подозревали эту страшную болезнь — чёрную сыпь, около бассейна с рыбками сидели Лика и Дика. Они жили в гареме уже полторы недели, дожидаясь возвращения султана, хотя знали, что тот уже не вернётся, но никому об этом не говорили. Девочки решили, что немного пожить в гареме будет самым лучшим вариантом: во-первых, уже не надо искать жильё, во-вторых, не надо заботиться о пропитании, их здесь более чем хорошо кормили, в-третьих, они здесь пользовались большим уважением как лекарки, которые могут излечить любую болезнь, даже смертельную. К тому же, как предположила Лика, все важные и не очень события должны были произойти или здесь или рядом. У султана было всего три наследника, один из которых был сыном старшей жены, именно ему пророчили трон в случае смерти султана. У этих наследников были свои гаремы, которые располагались рядом с султанским, все они между собой были соединены переходами. Вот Лика и решила, что в случае какой-нибудь заварушки все побегут именно сюда, как в наиболее защищённое место. Здесь всем заправляла старшая жена (пока ещё старшая), а с ней, после того как Лика избавила её от мигрени и приготовила питьё и мазь, омолодившие ещё красивую, но уже достигшую возраста увядания женщину, у подруг наладились отношения. Лика и Дика лечили всех желающих как от реальных хворей, так и от мнимых и, надо сказать, это врачевание неизменно помогало, что подняло их авторитет на недосягаемую высоту. А о позеленевшем лекаре, колдовство которого стало причиной болезни девушек из гарема, если и вспоминали, то только в негативном плане, мол, туда ему и дорога. Ведь он не только наслал смертельную болезнь на некоторых девушек, но потом хотел превратиться в крокодила и напасть на остальных беззащитных обитательниц гарема, вот такой злобный тип! Так чего же о нём жалеть? А совершить черное дело этому злодею помешали две отважные ученицы великого мудреца, вот поэтому у этого псевдолекаря ничего не получилось, а сам он, похоже от злости, вместо крокодила стал большой зелёной жабой и в итоге издох. Вот об этом и спросила Дика у Лики:

— Вот я не могу понять, почему здешние обитательницы поверили в то, что этот лекарь хотел превратиться в крокодила, и очень этого испугались, почему? Ведь этого даже близко не произошло, ну позеленел, так на этом всё и закончилось. А вот как ты чешуёй покрывалась, змеиный язык показывала, видели Сухрана с Суранхой, да и евнухи тоже, но они это как-то спокойно восприняли, можешь объяснить?

— Тут всё просто, может, сразу и испугались, но потом успокоились, я же нормальной стала, а в том, что со мной происходило нечто ужасное, обвинила колдовство лекаря, — засмеялась Лика. Отсмеявшись, она добавила: — К тому же мы вылечили Сухрану и не только её от страшной смертельной болезни, так чего же бояться того, кто тебя спасает? Другие исцелённые девушки, может, и слышали от евнухов о том, какой я тогда стала, но поверили именно мне. Ведь болеть они начали тогда, когда их этот лекарь начал лечить, и с каждым днём им, несмотря на все его старания, становилось хуже, а тут появились мы быстро и бескорыстно их вылечили. Некоторые мне жаловались, что за лечение с них лекарь требовал плату.

— Я так и не поняла, каков статус этих девушек здесь? Ведь ни с жён султана, ни с наложниц лекарь плату не требовал, — задумчиво произнесла Дика, Лика постаралась пояснить:

— Они не наложницы и тем более — не жёны султана. Они дочери здешних привилегированных прислужниц. Кто это такие — привилегированные прислужницы, спрашиваешь? Есть просто служанки, что-то подать, принести, убрать, выполнить чёрную работу, ну и так далее, а эти не просто подать, а сделать это красиво, а потом ещё развлечь беседой, песней, каким-нибудь рассказом, ну, сказкой. Вообще-то это могут сделать жёны или наложницы, но им это не всегда удобно, ну как тебе лучше объяснить? Ну захотел султан заняться любовными утехами под музыку и песни, но вряд ли та, с кем он этим занимается, сможет всё это обеспечить, ну... музыку и песни. А другие жёны или наложницы? Конечно, могут спеть, даже станцевать, но сама понимаешь, постараются это сделать так, чтоб султан остался недоволен, а его недовольство было направлено именно на ту, с которой он... Ну, ты поняла, в общем, банальная ревность. А привилегированная прислужница совсем другое дело — она не конкурентка, хотя... всякое бывает. Кроме того, эти прислужницы пользуются некоторой свободой, ну, там по городским лавкам и базару пройтись, прикупить чего-нибудь особенного, при этом узнать последние новости, сплетни всякие и рассказать всё это в гареме. В общем, они могут делать то, что жёнам султана, а наложницам тем более, не совсем удобно, или вообще запрещено. Откуда я всё это знаю? Гаремы очень похожи друг на друга, а это не первый гарем, куда я попала.

— Ты была наложницей? Или женой? — даже не удивилась, а ужаснулась Дика, Лика с усмешкой ответила:

— На жену я не тяну, а вот наложницей... должна была стать, вернее, попадала в гарем как будущая наложница, так в него легче всего проникнуть и добраться до его хозяина. Обычно они спешат насладиться... гм, общением с новой наложницей, а это то, что мне надо было.

— И ты?.. Тебя?.. Они?.. — широко открыла глаза Дика.

— Не они меня, а я их, после этого хозяин гарема уже не мог насладиться кем-нибудь, он вообще ничего уже не мог, даже дышать не мог, понятно почему? — ответила Лика. Дика поинтересовалась — в скольких гаремах побывала Лика, та начала вспоминать:

— Вообще-то, я не считала, где-то больше двадцати, я же говорю, они похожи друг на друга, в целом ничего интересного в этом нет — обычная рутинная работа. Хотя в двух гаремах пришлось попотеть, там были евнухи обученные драться, да ещё наружная охрана на шум прибежала, а их было около трёх десятков, тогда трудно мне пришлось, но я справилась, удовлетворила всех.

— Ты с ними... — ещё шире открыла глаза Дика, Лика пожала плечами:

— Ну да... но совсем не то, о чём ты подумала. Я всё-таки лучший специалист в некоторых вопросах, вот всех их там и сложила. Но даже мне пришлось повозиться, там маги были, как раз с ними мне пришлось повозиться.

— Как это?

— Не хотели аккуратно складываться, пришлось немного попортить им внешность, а потом их побросать как попало. В общем, неудачно вышло, важных людей, а маги — важные люди, надо торжественно и красиво хоронить, а не в помятом и изломанном виде, да ещё и с оторванными конечностями, ну не со всеми, некоторыми. Вид у них был не для красивых похорон, но ничего не поделаешь, сами виноваты, не надо было лезть в драку.

Дика покачала головой и задала ещё один вопрос:

— А тут? Этот лекарь... ведь он же хотел отравить девушек, зачем ему это надо было? Может, ты, как специалист по гаремам, сможешь объяснить?

— Объяснить? Запросто, начнём с того — как он сюда попал? Не с улицы, как бродячий лекарь, вернее, торговец же пришёл? Такого сюда бы и близко не подпустили. Значит, его кто-то в гарем пригласил, кто-то, кто может такое сделать. Это сделала старшая жена султана, якобы чтоб лечить заболевших девушек, при этом признаки болезни появились уже после начала лечения. Ты правильно поняла — именно он отравил девушек, а зачем ему это было надо? Вернее не ему, а старшей жене? Банальная ревность, вернее, страх потерять своё место старшей жены. Остальные жёны и наложницы как бы у неё под контролем, и она может не допустить любую из них к султану. А вот привилегированные прислужницы, ну да, эти уже не молодые и примелькались, вряд ли султан ими заинтересуется, но их дочери, которые тоже входят в штат обслуги и находятся в ведении старшего евнуха, старшей жене ещё как бы не подчиняются. А у этих двоих редко когда бывают хорошие отношения, обычно — соперничество, похоже, что здесь именно это, так вот — такая девушка может приглянуться султану и он возьмёт её в наложницы, а там и до жены недалеко, ну, если понравилась очень. А просто жена может стать старшей, если умная, конечно, а тут, в гареме, интриговать учатся быстро, к тому же нынешняя старшая жена, ты сама это видела, уже не первой молодости, её старшинство держится только на благорасположении султана. Понятно, что молодая и красивая, к тому же ей не подчиняющаяся, может попытаться занять её место. Вот она и решила устранить возможных конкуренток и не только их, но и некоторых наложниц.

— Так зачем же ты её лечила, если она такая вредина? — поинтересовалась Дика у Лики и предположила: — Ведь она же непременно на тебя пожалуется султану.

— Обязательно бы она так сделала, — хихикнула Лика и, показывая на столик, уставленный всякими вкусностями, пояснила: — Но ты же знаешь, что жаловаться уже некому. Но старшая жена этого-то не знает, а мы ей не скажем. А пока она не строит нам всякие козни, даже наоборот — по-всякому высказывает своё благорасположение. Вон видишь, какие вкусности для нас тут готовят.

— Ну ты хитрая, просто как змея из той сказки! — восхитилась Дика. Продолжая хихикать, Лика ответила:

— А то ты не знаешь? Я и есть змея, только большая, огнедышащая и с крыльями, — Лика хотела ещё что что-то сказать, но ей помешали довольно громкие крики и какой-то шум на улице, которые было слышно даже гареме. Крики приближались, Лика, став серьёзной, сказала: — Похоже, гонки к султанскому трону уже начались. Султанское посольство вернулось, и там, я имею в виду ту часть султанского дворца, где находится правительство, или как тут у них оно называется, стало известно о печальной участи, постигшей прежнего ясноликого. Вот там и начался конкурс на замещение вакантной должности, если судить по шуму, то весьма активно и весело начался. Надо пойти посмотреть, я бы не сказала, что это увлекательное зрелище, но быть в курсе происходящего стоит.

— Ты хочешь?.. — начала Дика, Лика отрицательно покачала головой:

— Нет, в их веселье я участвовать не хочу и тебе не советую, зачем нам это надо? Только лишняя морока. Пусть сами разбираются, если мы и вмешаемся, то уже когда они сами там во всём разберутся. Вот тогда и будет наш выход, заявим о своих правах на некоторые территории и посоветуем туда не соваться. Ну что? Пошли?

Дика кивнула и пошла за Ликой, направившейся из гарема.

Девочки вышли из садика в коридор, там уже было довольно многолюдно, обитательницы гарема и евнухи живо обсуждали происходящее на мужской половине и в помещениях дворца, предназначенных для чиновников, но при этом близко к массивным дверям, похожим на ворота, никто не подходил, к ним пошла Лика и следовавшая за ней Дика. В это время в эти двери начали стучать, а потом и чем-то тяжёлым бить. Это вызвало переполох у собравшихся в коридоре обитателей гарема. Лика посоветовала открыть эту дверь, мотивировав тем, что её рано или поздно сломают, тогда гарем будет ничем не защищён, а если дверь останется целой, то её потом можно будет закрыть. Ей попытались возразить, но затрещавшие доски двери подтвердили её правоту. Подруги заняли позицию перед дверью и дали команду двум евнухам её открыть, те так и сделали, после чего спрятались за спины девушек. Распахнувшаяся дверь стала неожиданностью для пытавшихся ворваться в гарем, они на несколько мгновений замерли, но то, что произошло дальше, никто из тех, кто стоял в гаремном коридоре, а тем более из тех, кто был перед дверьми, так и не понял. Вернее, не поняли те, кто был в гареме, а вот тех, кто был снаружи, повалило и протащило по полу, после чего они, постанывая, остались там так и лежать. Дика, глядя на эту кучу тел, спросила у подруги:

— А не слишком мы резко? Может, надо было слабее бить?

— Если бы слабее, их бы это не задержало, это всё-таки воздушный, а не огненный кулак. Если бы они остались на ногах, то придя в себя, сюда бы ломанулись всей толпой. А так... видишь, тихо лежат, только стонут. Нормально мы ударили, не все упали, вон некоторые стоят, похоже, они командовали, давай вон у того спросим, кажется, он самый главный, — Лика показала на человека в роскошном халате, у него же и поинтересовалась: — Ну, чего надо было? Чего сюда лезли?

Вид подружек на людей пытавшихся ворваться в гарем впечатления не произвёл, две девушки в простой одежде вряд ли могли быть причиной случившегося. Те, кто упал, начали подниматься, а молодой человек, роскошно одетый, закричал:

— Ну, чего медлите? Вперёд! Захватим...

— ...и съедим, всех съедим, да так, что даже косточек не останется! — закончила за него Лика, едва сдерживая смех, обернувшись, сначала состроила зверскую гримасу, а потом показала язык, это выражение лица и её действия вызвало смех девушек из гарема. Лика повернулась к людям, встававшим с пола и, махнув рукой, снова повалила не только тех, кто поднимался, но и тех, кто ещё стоял. Вообще-то можно было бы сопоставить действия этой тёмно-рыжей девочки с тем, что произошло, но в то, что это сделала она, трудно было поверить, особенно после её заявления и смеха обитательниц гарема, вызванного словами Лики. Вторая попытка этих людей встать с пола успехом не увенчалась, но не Лика в этом была виновата, какие-то вновь набежавшие люди начали рубить тех, кто пытался подняться. Но и эти не смогли воспользоваться своей победой, если эту расправу можно так назвать, этих тоже начали безжалостно рубить люди третьей группы. Лика отступила к Дике, стоявшей у распахнутых дверей в гарем. Глядя на крутой замес в коридоре перед входом в гарем, Лика заметила:

— Похоже, гонки к трону не просто начались, а в самом разгаре, но почему-то все бегут сюда...

Договорить она не успела, старшая жена пробежала мимо неё и с визгом кинулась на одного из дерущихся, одной рукой вцепилась ему в волосы, другой ударила по глазам. Лика поинтересовалась у Сухраны, прячущейся у неё за спиной:

— Довольно грамотно эта тётка разобралась с тем парнем, он уже ни на что не способен, хотя чего это она на него набросилась?

— Её сына только что зарубил этот... — вместо дочери начала отвечать Суранха, но и она до конца высказаться не смогла, кто-то зарубил старшую жену, видно не разобравшись, кто это. Лика невозмутимо сказала Дике, указывая на аскеров, появившихся в коридоре и начавших там рубить оставшихся в живых:

— Она уже не сможет пожаловаться султану на наше вызывающее поведение и непочтение к её особе. Не сможет пожаловаться ни старому султану, ни его возможному приёмнику. Но, похоже, наступает развязка этой кровавой драмы, видишь, я оказалась права. Эти вновь прибывшие не дворцовая стража и не чьи-то охранники, это аскеры, а эти с остальными быстро разберутся. Судя по тому, как дрались те, кто раньше прибежал, это не воины, а телохранители принцев, привыкшие красоваться на торжественных приёмах и парадах.

— А какая разница? — поинтересовалась Дика, Лика пожала плечами:

— В принципе никакой, если тренируются, но эти, судя по всему, считали себя очень важными и умелыми, чтоб этим заниматься, — ответила Лика.

Только она, Дика и прячущиеся за их спинами Сухрана и Суранха остались в коридоре, настолько широком, что вдвоём его было невозможно защищать. Но подруги и не собирались это делать, оружия-то у них не было, они спокойно стояли и смотрели на приближающихся аскеров (вообще-то, впереди шли не аскеры, те замешкались, когда увидели, куда собираются войти, в первых рядах шли люди в одеждах придворных), когда до тех оставалось четыре шага, Лика поинтересовалась:

— Ну и чего вам здесь надо? Не знаете что ли, что это гарем? — а затем предупредила: — А сюда посторонним мужчинам входить нельзя, можно только евнухам. Но если вам очень хочется попасть в этот гарем, могу помочь, всех евнухами сделаю. Так, что? Начинать?

Слова Лики никого не остановили. Чего обращать внимание на невысокую девушку, почти девочку, одетую в простой халат. Но то, что произошло после её слов, заставило нападающих остановиться. Лика сделала движение, будто что-то откручивает и бросает в сторону, десять человек идущих впереди, громко завопили, заставив остановиться остальных, кровь, выступившая на их одежде, показывала, где те раны, из которых она текла. Лика махнула рукой, и эта десятка упала на пол, после чего, с улыбкой глядя на остальных, спросила:

— Достаточно? Или кто ещё кто хочет попасть в гарем?

— Убейте ведьму! — закричал мужчина так же роскошно одетый, как те десять, с которыми расправилась Лика. Но из аскеров никто не спешил выполнять этот приказ, тогда мужчина, выхватив саблю, широко замахнувшись, бросился на Лику.

— Рукоятка красивая, видишь? Сама из белой кости, золотом, да ещё и драгоценными камнями отделанная, для боевого оружия это совсем ни к чему, да и лезвие слишком тонкое, короткое, да и металл не очень, — сказала Лика, рассматривая саблю, которую забрала у человека, лежащего у её ног. Дика, к которой обращалась Лика, ответила, показав на лежащего человека:

— Так это же не боевое оружие, а церемониальное. Рукоятка так разукрашена, потому что всегда на виду, надо же показывать какой важный и богатый владелец этого оружия, а вот лезвие облегчённое, им не рубят, а так, изредка показывают. Сабельку-то целый день на поясе таскают, если лезвие будет таким как надо, то тяжело будет, особенно этому, ты же видишь, это не воин, а так, придворный или чиновник какой-нибудь.

Аскеры и оставшиеся чиновники или придворные, сразу дёрнувшиеся за своим предводителем, увидев его, лежащим на полу без оружия, нерешительно остановились и теперь растерянно смотрели на девушек, так пренебрежительно отзывавшимися о сабле и её владельце. Лика, повертев в руках саблю, презрительно скривилась, отбросила её в сторону и обратилась к командиру аскеров, властно у того потребовав:

— Ну, кто у вас сейчас главный? Давай зови его.

Командир этого отряда растерянно посмотрел на девушек, стоящих перед ним, от многих им подобным эти отличались только какой-то необычной красотой, но при этом одеты они были очень бедно и лица, как султанские жёны и наложницы, не закрывали. Хотя многие служанки тоже лица не закрывали, но они намного богаче этих девушек одеты. Если эти девушки служанки, то, судя по их одежде, должны выполнять самую грязную работу, следовательно, вести себя соответственно, а не как хозяева, но ведь это не так! Они командуют! Их слушаются не только женщины, но и евнухи! Командир этого отряда так ничего и не решил, его опередил другой, выскочив вперёд и упав на колени, он обратился к одной из девушек:

— О грозная Артедика! Не гневайся на нас неразумных, за султаном гонец уже побежал! Он сообщит ясноликому о твоей небывалой милости — решении посетить его дворец!

На этого командира аскеров с удивлением смотрели не только другие воины султана, но и обитатели гарема. Если евнухи раньше только из-за угла коридора наблюдали за происходящим перед входом в гарем, то теперь они подошли ближе, да и обитательницы гарема, проявляя любопытство, повысовывались в коридор. Лика незаметно толкнула Дику локтем в бок, мол, твой выход, давай соответствуй своему имени. Дика, вздохнув, начала нерешительно говорить:

— Я не гневаюсь на вас неразумных...

— Но богиня сильно разгневается, если вы не поспешите выполнить её волю, а её гнев будет ужасен! Вот такой просто кошмарный гнев будет! — Лика пришла на помощь растерявшейся подруге. Это заявление заставило упасть на колени всех, кто стоял перед входом в гарем, а его обитателей снова попрятаться. Не спрятались только Сухрана и её мать. Им некуда было прятаться, они стояли за спиной у девушек, а может, они так испугались, что даже двинуться не могли (до ближайшей двери или поворота коридора было довольно далеко), а может, не хотели привлекать к себе внимание грозной богини, которую безоружную испугались вооружённые аскеры. Сухрана, не пытаясь убегать, попробовала спрятаться за Лику так, что даже ткнулась ей в спину. Лика развернулась и, улыбнувшись девушке, сказала той: — Не бойся, ни Дика, ни я тебя не тронем, твою маму тоже, даже защитим, если кто обидеть захочет.

— А вы кто? — прошептала Сухрана, Лика, ей подмигнув, ответила:

— Ты же слышала и видишь, Дика — богиня, а я её подруга. Понятно?

Сухрана закивала, но сказать ничего не успела, Лика тоже ничего стала говорить, появился главный визирь, низко поклонившись Дике, он напыщенно произнёс:

— О великая богиня, я, Мехмед Первый, повелитель Персиянского султаната, низко кланяюсь и приветствую вас в своей стране! Я готов предоставить вам покои, соответствующие вашему высокому положению, и готов выполнить любое ваше желание и прошу принять от меня...

— Как я и предсказывала, он к трону первым прибежал, Дика, кивни ему, даже не кивай, а сделай вот так глазами, — тихо произнесла Лика. Дика попыталась что-то такое изобразить, трудно сказать, удачно ли у неё это получилось или нет, но Лику это удовлетворило, повернувшись к визирю и не дав тому закончить, нахмурив брови, показывая, то ли грозность, то ли величественность, сказала: — Артедика-охотница не гневается, она вполне удовлетворена приёмом здесь ей оказанным. Её здесь хорошо принимают, она желает остаться тут.

Махнув рукой, словно показывая, что аудиенция закончена, Лика развернулась и, увлекая за собой Дику, Сухрану и Суранху, направилась к тому дворику, где они с Дикой расположились. Устроившись у бассейна, Лика пригласила Сухрану и Суранху сесть рядом и предложила:

— Ну спрашивайте, а то сейчас лопнете от любопытства.

Сухрана промолчала, а вот её мать, скосив глаза на Дику, почти шёпотом поинтересовалась:

— Лика, это правда?

— Конечно, правда, а то ты не поняла это сразу, ещё тогда, когда мы лечили твою дочь.

— А как же мудрец-затворник с далёких гор, у которого вы ученицами были, ты и богиня? — с опаской глядя на Дику, тоже шёпотом спросила Сухрана.

— Это тоже правда, одно другому не мешает, если богиня умная, то не посчитает зазорным поучиться у мудрого человека чему-нибудь, только вот неизвестно, кто у кого учиться будет, — ответила Лика. Дика укоризненно посмотрела на подругу (ведь никакого мудреца, у которого они учились, не было, девушки его выдумали), но ничего той не сказала, а Суранха снова шёпотом задала ещё один вопрос:

— Лика, а ты кто? Тоже богиня?

— Не-а, я не богиня, я простой, можно даже сказать, совсем обычный дракон.

— А дракон — это кто? — на этот раз поинтересовалась немного осмелевшая Сухрана, Лика, ей подмигнув, ответила:

— Дракон — это такая подруга богини, на которой та постоянно ездит.

— Как это ездит? Богиня на тебе ездит? — хоть как ни страшно было говорить о богине, Сухрана не удержалась от вопроса. Глядя на совершенно круглые глаза девушки, Лика, фыркнув, пояснила:

— Ну как ездит? Как обычно это делают богини, ездит, сидя у меня на шее и свесив ноги, при этом ещё и покрикивает, мол, медленно, быстрее надо. Вот мне и приходится стараться, уж очень грозная богиня у меня в подругах, если разгневается, то просто жуть будет.

— Лика! Ну что ты такое говоришь?! Зачем их пугаешь? — не выдержала Дика, Лика, хихикнув, сказала:

— Ну разве это не правда? Признайся, что ездишь сидя у меня на шее, ну не совсем на шее, на спине, но ноги-то свешиваешь.

Сухрана и Суранха ошарашенно смотрели на препирающихся девушек, вообще-то подобное мать и дочь часто видели раньше, но тогда они не знали — кто такая Дика. О том, что с богиней можно вот так разговаривать, даже представить себе они не могли, а Лика это запросто делает, да ещё и обвиняет богиню, что та ездит сидя у неё на шее! Ну, пусть не на шее, а на спине, но всё же это как-то очень необычно должно выглядеть — одна девушка несёт другую. Глядя на богиню и её подругу, ведущих себя как обычные девчонки, Сухрана решилась спросить:

— А где вы живёте?

— Кто где, грозная богиня Артедика в горах, там она ими иногда трясёт, а я — где придётся: в небе, в море, в лесу, — ответила Лика. Видя, что её не совсем поняли, пояснила: — Не люблю, когда всё трясётся. Вот и улетаю туда, где грозная богиня меня не достанет, она-то летать не может. Как сказал тот мудрец — рождённый трясти горами, летать не может, не дано это ему, только это бедного дракончика и спасает от... — досказать Лика не успела, Дика, возмущённо сказав: — Ах ты ж, — взмахнула руками и исчезла!

Это действие подруги озадачило даже Лику, а о Сухране и Суранхе и говорить нечего, они застыли, открыв рты. Лика в недоумении покрутила головой, потом заглянула под столик и задумчиво произнесла:

— Спряталась, а вот куда? Ну, где тут можно спрятаться, даже в бассейн не нырнёшь, мелко слишком. Позвать что ли? Но если спряталась, то вряд ли отзовётся. Делать нечего, надо пообедать, может, легче станет? Но всё же, куда она делась?

Некоторое время Сухрана и Суранха под руководством Лики активно искали Дику, заглядывая даже под листочки на декоративных кустиках. Потом Лика, очередной раз вздохнув, сказала, что проголодалась. Суранха поняла намёк Лики и собралась пойти распорядиться насчёт обеда, но не успела. Рядом со столом откуда-то вывалилась туша козла, а вслед за ней появилась Дика с луком и колчаном стрел. Лика оглянулась на Сухрану и Суранху, опустилась перед Дикой на одно колено и, подмигнув подруге, громко сказала, непонятно кого имея в виду, так как в этот момент во дворик вошёл новый султан в сопровождении евнухов и некоторых жён (как поняла Лика, чистка гарема уже началась):

— О велика богиня-охотница Артедика! Твоя милость безгранична! Этот козёл, и не только он один, но и остальные тоже этому свидетели!

Дика совсем несолидно хихикнула, уж очень слова про козла были похожи на такой тонкий намёк. Вслед за Ликой, изображавшей небывалую покорность (если выпученные глаза и высунутый язык об этом свидетельствуют, но это видели только Сухрана и Суранха, к остальным-то Лика стояла спиной), кое-кто опустился на колени, но новый султан и ещё несколько человек просто застыли. Лика, оглянувшись на них, зашипела:

— На колени! На колени перед великой богиней, удостоившей вас своим присутствием! А ты можешь на колени не вставать, можешь только поклониться, но поклониться низко! — последние слова Лика свистящим шёпотом сказала новому султану. Тот вздрогнул и посмотрел на людей, опустившихся на колени (только он один остался стоять), после чего низко поклонился. Лика чуть заметно усмехнулась и подмигнула подруге, потом показав на тушу козла, скомандовала старшему евнуху: — Распорядись приготовить, надеюсь, тут у вас это умеют делать? Богиня желает проверить — насколько искусны ваши повара. А сейчас все могут удалиться, кроме султана, богиня с ним говорить будет.

После этих слов, все быстренько вышли из дворика, там остались только Лика, Дика, султан, Сухрана и Суранха. Султан растерянно оглянулся, Лика его успокоила:

— Не бойся, они все под дверями стоят, любопытные такие, а Сухрана и Суранха отойдут к бассейну, они нам не помешают. А ты хотел выяснить — как отнесётся богиня к тому, что тут произошло? Не волнуйся, она считает — это наилучший вариант, ты, ясноликий Мехмед Первый, достоин носить... Что там у вас султаны носят на голове? Или на каком другом месте? Ну вот это самое, спокойно надевай, а об остальном — не волнуйся. Думаю, твоё правление будет долгим и успешным. Единственное, что хочу тебе сказать — горы и всё то, что там есть, принадлежат богине. Но ты это уже и так знаешь.

Бывший старший визирь, а теперь султан облегчённо вздохнул, он видел, на что способны эти девушки, и понимал, что они запросто могли расстроить его планы. То, что это ему сказала не богиня, а её подруга, не вызвало у него удивления, ведь и раньше эта тёмно-рыжая девочка высказывала волю богини. Султан снова поклонился сначала богине, а потом и её рыжей подруге (Мехмед, в отличие от многих правителей, не считал, что такими действиями уронит своё достоинство, а вот заручиться поддержкой этой богини и её подруги не будет лишним) и высказал свою просьбу:

— Не будет ли дерзостью с моей стороны, попросить богиню почтить своим присутствием церемонию коронации?

Лика и Дика переглянулись, султан получил утвердительный ответ, после чего он откланялся и вышел из дворика. Тут же к девушкам обратилась Суранха:

— Напрасно мы не ушли со всеми, мы видели, как султан вам кланялся, если вам он ничего не сделает, то за своё унижение отомстит нам.

— То, что он кланялся богине, султан считает унижением? Не иначе как местные правители страдают манией величия, — то ли удивилась, то ли возмутилась Лика. Посмотрев на Дику, она задумчиво сказала: — С этим надо что-то делать, но не устраивать же разборки с местными власть имущими, но надо как-то обезопасить Сухрану и Суранху. А вот как? Лучший выход — забрать их отсюда, подождём до вечера, и я их унесу. А куда? До виллы далековато, а вот если их к Гонзе переправить? Пока доедут, освоятся, да и язык империи выучат, ну, начнут учить.

— А зачем вечера ждать? — улыбнулась Дика и предложила: — А что если их прямо сейчас переправить к нашему фургону?

— Как ты себе это представляешь? Тут слишком много глаз, если взлететь сейчас, то меня обязательно увидят, вопросы всякие начнутся, мне, конечно, это не страшно, но всё же лучше этого не делать, — задумчиво произнесла Лика. А потом, хитро улыбаясь, поинтересовалась у подруги: — А вот скажи мне, как ты сумела козла подстрелить, вернее, поймать его, когда он со скалы подстреленный падал, а потом сюда принести, а?

— А то ты не догадалась, — улыбнулась в ответ Дика.

— У тебя получилось! — восхитилась Лика, Дика кивнула:

— Да, получилось, я сделала всё, как ты говорила, и смогла добраться до скал, подстрелить, это не трудно, а потом поймать захватом падающего козла и занести его сюда, это всё у меня довольно быстро вышло.

Теперь кивнула Лика, она поняла, как это вышло у подруги. Как-то у них зашёл разговор о том, почему Лика иногда летает очень быстро и то расстояние, на преодоление которого у неё раньше уходило несколько часов, а то и полдня, она пролетает почти мгновенно. Тогда дракон объяснил подруге, что есть два способа передвижения в пространстве — просто лететь, махая крыльями, а можно скользить вдоль линий силы, что позволяет перемещаться почти в один миг. Но это в том мире, где Лика жила раньше, здесь же линий силы нет, сила просто размазана по миру тонким слоем, вот по нему можно скользить, как по льду. Это не так быстро, как по линии силы, но намного быстрее, чем лететь. Дика задумалась и, глядя на дракона, поинтересовалась — можно ли скользить по этой размазанной магии не имея крыльев. Лика тогда не нашлась, что ответить, она как-то раньше о таком не задумывалась, но решила помочь подруге, и они некоторое время пробовали вместе это делать. Но после нескольких неудачных попыток Лика потеряла к этому занятию интерес, а вот Дика, как оказалось, продолжила пробовать. И вот у неё получилось! Лика посмотрела на подругу и восхищённо сказала:

— И после этого ты будешь утверждать, что не богиня? Я так не умею, а у тебя всё вышло! Ты молодец! А как ты при быстром движении ориентируешься в пространстве? Мне крылья помогают, а у тебя же их нет.

— Не знаю как, но как-то получается. Вот только я могу попасть туда, где уже хоть раз была, в незнакомое место не выходит. Вот к той нашей скале могу, оттуда я козла и принесла, это у меня довольно легко получилось. Ну, ты поняла, как я козла несла, зацепив силой, а не в руках. Он, правда, уже мёртвый был, а вот с живыми, не знаю, получится ли? К тому же где сейчас фургончик с Гонзой, я не знаю, поэтому попасть туда не смогу, — Дика начала сомневаться в том, что всё сумеет сделать как надо. Внимательно выслушав подругу, Лика предложила такой вариант:

— Дика, давай сделаем так — сначала ты меня проведёшь к нашей скале, даже если у тебя это не очень получится, вряд ли со мной что-то случится. Оттуда, как обычно, полетим к Гонзе, а уже от него вернёмся прямо сюда, попробуем, получится ли у меня перемещаться, не меняя ипостась человека на драконью.

Скомандовав Сухране и Суранхе собираться в дорогу, для этого всё, что они хотели взять с собой, принести в этот дворик, подруги взялись за руки и исчезли.

Глава 27

Появившись на высокой скале, держащиеся за руки девочки радостно засмеялись. Потом обнялись, и Лика сказала:

— Я даже не знала до чего это здорово! Спасибо тебе, что показала!

— Это тебе спасибо, что меня нашла и всему научила!

Вот так они простояли некоторое время, а потом Дика подстрелила двух козлов, и дракон полетел вдоль дороги, ведущей в из султаната в империю.

Дракона имперцы заметили, когда он, упав из-за облаков, скрылся за фургончиком, которым правил Гонза. Император и его советник сразу направились туда, но Лики и её подруги у фургона не оказалось, только две козлиные туши свидетельствовали — подруги только что были здесь и совершенно было непонятно — куда они делись? На вопрос: где девушки, Гонза ответил, что ушли, но обещали скоро вернуться и попросили, чтобы он приготовил ужин на четверых.

— Куда они могли уйти и как это сделали, что их никто не видел? Ведь из-за фургона никто не выходил, как же они могли уйти? Они точно ушли, а не улетели? — поинтересовался Гонорий, вертя головой, он совершенно не понимал — куда можно было тут спрятаться, но девушек нигде не было видно! Гонза пожал плечами и, показав рукой направление, ответил, повторив уже ранее сказанное:

— Просто взялись за руки и ушли, только тут были и нет их. Вот туда ушли, взялись за руки и ушли. Вот велели приготовить на четверых.

— На четверых? — удивился Дементий и, заглянув в открытую дверь фургончика, обращаясь к императору, развёл руками: — Ничего не понимаю, их там нет. То, что их принёс их крылатый зверь, вернее, прилетевшего этого зверя мы видели, он как обычно исчез, но девушек нет! Куда они могли деться? Тут же спрятаться негде, да и зачем им прятаться? Не думаю, что их возница соврал, сказав, что они скоро вернутся. Но почему их будет четверо?

— Он сказал, что девочки скоро вернутся, вряд ли он будет нас обманывать, сказал Гонорий советнику, кивнув в сторону Гонзы. Потом глянул на небо, солнце ещё было достаточно высоко, привал на ночь вроде делать ещё рано, но император распорядился, чтобы разбивали лагерь. Дементий согласился с этим решением, сказав, что без команды своих хозяек Гонза не тронется, будет их здесь ждать, да и интересно, кого они приведут и как это сделают.

Как Лика с Дикой вернулись, никто не заметил, они словно ниоткуда возникли около своего фургона, при этом были не одни с ними было не двое, как они обещали, а шестеро! Две женщины и четыре девушки ненамного старше Дики, они, вцепившись в Лику и Дику, испуганно озирались. Одна из женщин дрожащим голосом что-то спросила на персиянском, Дика ей ответила и показала на свой фургончик, а потом на смутившегося Гонзу. Ошивающиеся недалеко от фургончика подруг Гонорий и Дементий (естественно, не одни, а с охраной и толмачами, которые и перевели сказанное Дикой) услышали, что женщинам и девушкам, которых привели подруги, предложено там располагаться. Ещё Дика выразила уверенность, что все те, кого они привели, в этом фургончике поместятся, и обнадёжила их, что это ненадолго. Гонорий, набравшись смелости, подошёл к Лике и поинтересовался у неё, где же она и Дика будут спать, ведь их фургон будет занят и там вряд ли найдётся место ещё для двоих (Гонза и до этого там не ночевал, он ставил палатку рядом с фургоном). Лика, пожав плечами, разъяснила и так многозначительно посоветовала:

— В горах, это же наши горы, мы можем здесь спать где угодно. А вы завтра уже выйдете из гор, а там и до империи недалеко, вернее, уже в империи будете. Не обижайте девушек и Гонзу, так для всех будет лучше.

— А вы? Разве вы не с нами будете? Вы ведь хотели вернуться на свою виллу, — поинтересовался император, Лика, глянув на подругу, пояснила, почему они не будут ехать с обозом посольства:

— У нас есть ещё незавершённые дела, мы должны закончить нами начатое.

— Лика, нам пора, — позвала Дика. Обе девушки зашли за фургон, обычно после этого оттуда вылетал крылатый зверь, уносивший их. Но это всегда происходило без свидетелей (вообще-то они были всегда, но далеко, поэтому ничего толком не видели), но в этот раз произошло по-другому. Император с советником поспешили за девушками, надеясь увидеть — где же прячется их крылатый зверь. Но за фургоном никого не было: ни девушек, ни зверя! Император посмотрел на своего помощника и поинтересовался:

— Ты хоть что-то понимаешь? Куда они могли деться? Вот же только что зашли за фургон, если бы вышли обратно, мы бы увидели. Обычно они на своём звере улетали, а сейчас этого не произошло, но их тут нет!

— Да, зверя не было, но они куда-то делись. Думаю, искать их бесполезно, как сказал их возничий — они ушли, куда? Он и сам не знает, но я больше чем уверен, что они могут вернуться в любой момент. Люди на такое не способны, так могут только высшие существа — боги! — задумчиво произнёс Дементий, Гонорий, хмыкнув, тихонько добавил:

— Или демоны. Раньше они летали на крылатом звере, а сейчас вот ушли непонятно как и неизвестно куда, как она сказала — незавершённые дела? Интересно бы узнать — что это за дела?

— Меня другое беспокоит, если они могут вот так уйти, то так и прийти могут. Куда угодно прийти! Их ничто не остановит, спрятаться от них не получится. Вспомните, экселенц, как они появлялись и исчезали. Непонятно, зачем им нужен этот крылатый зверь? Хотя, может, он у них нечто вроде торжественного выезда, чтоб подчеркнуть их значимость? — задумчиво произнёс Дементий. Гонорий кивнул, видно, он об этом же думал, посмотрев на устраивающихся в фургоне женщин и девушек, предложил советнику:

— Лика посоветовала не обижать их гостий, скорее, приказала. Мы не будем этого делать, но вежливо расспросить их она же не запрещала. Они говорят на персиянском, я немного знаю этот язык, да и ты тоже, так что можем попробовать обойтись без толмача. Мало того, можем предложить свои услуги в обучении их ромейскому, едут-то они в империю, а там знания этого языка лишними не будут. А обучая их нашему языку, можем узнать как о них, так и почему наши богиня и демон их привели, да о самих этих божественных девушках ненавязчиво расспросить.

— Ты уверена, что император не постарается расспросить девушек из гарема? Как бы он в своём желании побольше узнать о нас, не обидел бы их при этом? — озабоченно поинтересовалась Дика у Лики. Девушки сидели на своей скале и смотрели на закат. Они решили появиться во дворце султана ночью и послушать, о чём там говорят, рассудив, что после событий, произошедших днём, ночью там вряд ли будут спать. Решили незаметно послушать, о чём говорят, потому что вряд ли получат ответы на свои вопросы, если будут прямо спрашивать. Конечно, отвечая на вопросы богини, врать не будут, но ведь можно сказать не всё, о многом умолчать, утаить что-нибудь, что окажется важным. Вот подруги и ждали ночи, а Дика, чувствуя ответственность за тех, кого увела из гарема, немного волновалась. Лика, понимающе кивнув, постаралась успокоить подругу, показав, что её волнует другое:

— Вряд ли император обидит наших подопечных, ведь он прекрасно знает, что может за этим последовать. Но вот постараться их как-то разговорить, обязательно это сделает. Но при этом ничего нового о нас не узнает, девочки (Дика хмыкнула, Лика назвала девочками не только девушек, но и женщин в возрасте) ничего такого не скажут, потому что сами многого не знают. Ну скажут, что ты грозная богиня, а я твоя не менее грозная подруга и это будет всё. Так что не волнуйся, меня вот другое волнует — коронация будет сопровождаться обязательным жертвоприношением, как бы жрецам этого Архумазана быков и баранов не показалось мало и они снова не захотели людей в жертву принести. Вот думаю, как этого избежать, так чтоб самим такую жертву не устроить, как в прошлый раз.

— Надо посмотреть, кого там в жертву приготовили, если скотину, то пускай режут, а если людей... Слушай, Лика, а что если людей ночью увести? Так как мы увели девушек из гарема? — предложила Дика. Лика задумалась, а потом спросила:

— А у тебя получится? Если там будет несколько десятков, даже если будет всего десяток, я не смогу их увести, силёнок моих не хватит. Тут вся надежда на тебя, так как? Сможешь?

— Не знаю, надо попробовать, но думаю, что у меня получится, — ответила Дика, Лика кивнула, и девочки, взявшись за руки, шагнули со скалы. Вышли они в том дворике гарема, откуда уводили девушек, а для тех, кто сейчас там находился (четырех евнухов), они словно ниоткуда появились. Это появление подружек испугало евнухов, те застыли, не зная, что делать. Лика пришла им на помощь, спросив:

— Ну, чего тут сидите? Кого ждёте? Можете уже не ждать.

Лика решительно направилась к выходу, Дика последовала за ней. Девушки, пройдя по коридору, подошли к знакомой массивной двери, открыли её, вышли из гарема и закрыли дверь за собой. Подбежавшие к этой двери евнухи в растерянности остановились, дверь была заперта! Тут висел хитроумный замок, ключ от которого был только у старшего евнуха, но в двери было небольшое окошечко, через которое можно было посмотреть — кто хочет войти? Один из евнухов приоткрыл его и поинтересовался у аскера, охраняющего дверь с той стороны, — не выходил ли кто? Получив от оторопелого стража отрицательный ответ (его копьё было завязано узлом, а меч воткнут в каменную стену под самым потолком), евнух только растерянно посмотрел на своих товарищей.

— Зачем ты ему забила меч в стену, да ещё и так высоко? А с копьём зачем так сделала? И что мы будем делать дальше? Куда теперь идти? — спросила Дика у Лики, та, увлекая подругу по коридору, ответила, показав язык:

— А нечего на посту спать, службу надо бдительно нести, неважно куда нести, но делать это надо со всей ответственностью. А куда нам идти? Пока прямо по коридору, а там посмотрим, и вообще, кто у нас тут богиня?

— Я грозная, милостивая и где-то даже великая, но никак не всезнающая, — ответила Дика, легонько ткнув Лику кулачком вбок, удар был не сильный, скорее, Дика его просто обозначила, но это не помешало Лике громко и обиженно завопить:

— Ой-ой! Добрая и милостивая богиня жестоко убивает бедного маленького дракончика!

Но на шумевших девочек мало кто внимание обратил, они уже довольно далеко отошли от помещений гарема, тут уже было довольно многолюдно, соответственно, шумно. В основном это были слуги, суетливо занимавшиеся приготовлениями к коронации нового султан, похоже, что бедно одетых девушек приняли за кого-то из них. Дика, посмотрев на эту кутерьму, поинтересовалась у Лики:

— Ну и что нам делать дальше? Разве здесь можно что-то выяснить?

— Можно, — ответила Лика и, выцепив из толпы какого-то парня в чём-то похожем на жреческую одежду, низко поклонившись, прижала его к стенке, спросив при этом:

— Какие-то проблемы? Может, мы поможем? Излагай не стесняйся.

Непонятно, что больше подействовало на этого молодого жреца, вежливый тон этой девочки или её железная хватка, он вздохнул и начал довольно сумбурно жаловаться. Как оказалось, этот парень ещё не жрец, а только ученик и его послали за маслом для светильников для алтаря, где будут проходить жертвоприношения. Но вид этого парня не внушал доверия, всё-таки его одежда ещё не была полностью жреческой, да и выглядел он совсем несолидно, вот поэтому никак не мог получить то, за чем пришёл.

— Вот, правильно говорят — кто что-то ищет, тот обязательно в это и вляпается, — сказала Лика, подмигнув Дике. Потом повернувшись к молодому жрецу, начала того инструктировать: — Ты слишком суетишься, а это вызывает подозрения, ну, не по-жречески это, не солидно. Идём на склад, или где ты там должен был получить это масло, и не торопись, двигайся медленно и важно, можешь немного щёки надуть, да не так сильно! Кстати, ты как должен это получить? Устное указание передать или у тебя накладная есть? Что такое накладная? Ну, это такая записка, где сказано — что и сколько ты должен получить? Есть она у тебя? Есть, но не у тебя? Что ж, пойдём поищем.

Оказалось, что за маслом и не только за маслом были посланы два жреца, но жрецы зависли на кухне у управляющего и знакомых поваров, отправив этого парня и ещё нескольких делать их работу, но при этом не отдали накладную. Почему они так поступили, Лика пояснила Дике:

— Старшие ребята решили погулять, понятно, что при этом они задержатся, соответственно, им нужно будет как-то объяснить начальству — почему так долго, а свалить на младших причину своей задержки — самое то. Ты же слышала, что они не только это масло получить должны, но ещё кое-что на кухонных складах, скорее всего, какие-нибудь деликатесы. А этого младшего жреца недотёпу послали за маслом. Почему недотёпу? Он же знал, что ему без накладной ничего не дадут, но всё же пошёл, а потом вместо того чтоб вернуться и потребовать наряд на получение, ну, эту накладную, стоял там под стеночкой и страдал. Похоже, что не только он один такой страдалец, вон посмотри, ещё трое таких же.

Из дальнейших расспросов Лика выяснила, что в помощь двум жрецам, которые должны получить всё необходимое, отправили ещё пятерых жреческих учеников. Жрецы остались якобы инспектировать приготовленное к торжествам, троих учеников отправили за маслом (понятно, что им ничего не дадут), двоих оставили в качестве прислуги, а может, для придания себе авторитета, дескать, мы не простые жрецы, а облечённые определённой властью. Ученики жрецов охотно всё рассказывали, не понимая, почему они это делают, ведь им велели выполнить конкретное задание и не распространяться об этом, при этом они вели Лику и Дику к тем двум жрецам, которые у них командовали.

Дворцовая кухня, куда девочек привели младшие жрецы, являлась целым комплексом комнат и залов различного назначения. В одном из таких малых, но роскошных залов и обнаружились два трапезничающих жреца, явно злоупотребляющих своим служебным положением. Их обслуживали не только два оставшихся с ними ученика, но ещё и четыре девушки из кухонного персонала, не то молодые поварихи, не то миловидные подавальщицы, две девушки сидели у жрецов на коленях. Появление троих младших жрецов вызвало гнев у двоих вовсю отдыхавших старших (на бедно одетых Лику и Дику эти двое внимания не обратили), один из жрецов гневно закричал:

— Почему вы вернулись, не выполнив вам порученное?!

— А как они должны были выполнить твоё поручение? — спросила Лика, подходя к тому жрецу, что кричал. Тот аж задохнулся от гнева, но больше ничего не сказал, Лика заставила его упасть на колени, вывернув ему руку, то же самое сделала Дика со вторым жрецом. Скомандовав тем троим, что пришли с ней, забрать накладные или что там требовалось для получения того, за чем их посылали, Лика отпустила стонущих жрецов, сказав при этом:

— Не смею вам больше мешать, продолжайте развлекаться.

— Кто ты? — отдуваясь, спросил один из младших жрецов, ему было тяжело, потому что он и его товарищи тащили всё, что должны были получить для храма по тем накладным, которые Лика забрала у старших жрецов. Получили много, может, именно поэтому для этого старшие жрецы взяли пятерых младших. Вот один младший жрец, тот самый, которого девочки встретили первым, и поинтересовался у Лики: — Кто ты? Почему нам помогаешь?

— А тебе это не нравится? Или ты хочешь возразить? — ответила вопросом Лика и, улыбнувшись, продолжила расспрашивать младших жрецов, те охотно отвечали, вот так дойдя до храма, девочки уже знали всё то, что было известно младшим жрецам. Храм великого Архумазаны, как и султанский дворец, был целым комплексом зданий, среди которых возвышался сам храм и большим чёрным пятном располагалось каменное капище, где приносились жертвы, на вопрос Лики, почему оно такое большое и чёрное, ей ответили:

— Чёрное от крови и от того, что тут жертвы ещё и сжигают, не все, например, у быков и коров сжигают только внутренности, остальное идёт на мясо, всё-таки жрецов много, их кормить надо.

Лика хмыкнула, понятно, почему среди всего того, что было получено на султанском складе, не было мяса. Там взяли: масло для светильников и для еды, разные пряности и приправы, вино, — в общем много чего взяли, но только не мясо, его после жертвоприношения будет в избытке. Это подтвердил этот младший жрец:

— В честь коронации нового султана будет большая жертва — четыре тысячи голов скота и двадцать тысяч пленников, захваченных во время минувшей войны.

Лика переглянулась с Дикой и спросила:

— А что, они тоже на мясо для жрецов пойдут?

— Нет, им резать горло не будут, алтарь их так примет и отправит прямо в чертоги великого Архумазаны. А пленных уже подготовили, они уже все в том загоне, — парень указал, на довольно большую огороженную площадку, там, кроме деревянного забора был навес. Лика, посмотрев на Дику, тихо сказала:

— Это капище слишком маленькое, чтоб вместить такое количество людей и скотины. Опять же, если всем тем людям, с животными-то справятся быстрее, перерезать горло, Ну, пусть не резать, а как-то по другому умерщвлять, то для этого потребуется несколько дней напряжённой работы, даже если задействуют всех жрецов, ведь их, как говорит этот парень, вместе с учениками не больше полутысячи. А потом надо будет как-то убрать трупы людей и туши животных с этого капища, ладно уж, внутренности сожгут, а остальное? К тому же дров маловато, чтоб всё сжечь. Пленники, даже связанные, не будут вот так покорно идти в тот круг, хотя, вполне вероятно, что их чем-то опоили. Да и алтарь маловат, чтоб всех вместить, хотя... посмотри на ограждение этого капища.

Дика пригляделась к алтарю, там был уже знакомый девочкам круг, где камни были выложены замысловатым узором, да и сами камни были покрыты какой-то странной резьбой. Лика пояснила подруге, что это:

— Это стационарный портал, куда он ведёт, я не знаю, он не активирован. Я так понимаю, что это здесь единственный портал, хотя где-нибудь могут быть другие. Эти неучи используют его как алтарь, куда-то отправляя жертвы, человеческие жертвы. Быков, вернее, их мясо, они оставляют себе. Тот алтарь, который мы видели в горах, это на быструю руку слепленное подобие этого, нефункциональное подобие. Потому я и говорю, что неучи, а кем они ещё могут быть, если портал используют как жертвенник. Но эти ребята, хоть и неучи, но довольно сильные, у меня сил активировать этот портал не хватит, поломать — да, это не трудно, а вот задействовать, хотя...

Девочки переглянулись и исчезли. Ученики жрецов недоуменно завертели головами, вроде их спутницы только что были здесь и куда-то неожиданно пропали. Вполне возможно, что это были жрицы, но не какие-нибудь жрицы, а старшие, хотя и очень молодо выглядевшие, ведь их беспрепятственно пропустили на территорию храма.

Девушки сидели на камнях капища или, как сказала Лика, портала, сидели и болтали ногами, так как каменная ограда была довольно высокой. После недолгого молчания Лика начала пояснять подруге — что такое портал и как он работает:

— Это очень похоже на то, что ты делала, когда вела Суранху и остальных к нашему фургончику. Только гораздо мощнее, то есть через портал можно провести гораздо больше людей или других разумных, например, драконов, а они-то имеют размеры не такие, как люди, а следовательно, и массу, гораздо большую, чем хомо. Порталы бывают двух типов — постоянно работающие и соединяющие две определённые точки пространства, а есть такие порталы, которые активируются лишь на определённое время и могут соединять несколько точек, но не все сразу, а поочерёдно, поняла?

Дика отрицательно помотала головой, она действительно ничего не поняла из мудрёных объяснений подруги, та вздохнула и попыталась объяснить попроще:

— Портал — это как дверь. Постоянный — это дверь всё время ведущая в определённую комнату, а порталы второго типа — это дверь, которая поочерёдно может открываться в разные комнаты, в какую из комнат эта дверь откроется, зависит от того, кто её открывает. А есть ещё дикие порталы, те открываются сами по себе и могут вести куда угодно. В один такой портал я попала, он забросил меня из моего мира в этот, понятно, что обратной дороги я не знаю и сомневаюсь — есть ли вообще такая дорога. А этот портал как дверь, которую можно открыть, я не могу, а ты посмотри внимательно — может, у тебя получится? Почему я это говорю? Мы же не знали, сколько человек эти жрецы здесь собираются принести в жертву, вряд ли ты сможешь их провести, как провела девушек из гарема, а если для этого использовать этот портал? Открыть его в нужное место, а? Посмотри, пожалуйста.

Дика щурилась, надувала щёки, вертела головой, в итоге призналась, что ничего так и не увидела. Лика смотрела на подругу и, не выдержав, посоветовала той, чтоб та просто представила себе дверь, которую надо открыть и глянуть, куда ведёт коридор за ней. Попытка последовать этому совету принесла успех, Дика сказала:

— Не знаю как, но мне удалось заглянуть за эту дверь, хотя открыть её я не сумела. Там тёмный коридор и он ведёт... мне кажется, что я могу сделать так, чтоб он шёл туда, куда я захочу. Только вот не уверена, что это у меня выйдет, я же не знаю, куда его вывести.

— То есть открыть дверь, в смысле активировать портал, ты всё же сможешь, а вот куда его открыть, ты не знаешь. Вроде решение проблемы с жертвами близко было, можно было перенаправить портал в нужное нам место, вроде тебе это по силам, но ты не знаешь, куда его открыть. А времени заняться изучением этих вопросов у нас нет, — задумчиво произнесла Лика. Потом хлопнула себя по лбу, увидев удивленный взгляд Дики, хлопнув по лбу и её, сказала:

— Куда сделать выход из этого портала, могу тебе подсказать, помнишь последний имперский город перед горами? У его стен мы ещё привал делали. Вот к нему и выведи портал, а ну, попробуй.

Дика попробовала и сообщила:

— Точно, место мне знакомое, могу выход из этого коридора туда сделать, но как мне в этот коридор попасть? Дверь в него-то закрыта. Да и боязно мне её открывать, а вдруг хозяин этого коридора рассердится, что я без спроса туда зашла и не одна, а ещё и кучу людей с собой веду.

— Тяжело с тобой, дверь открыть не можешь, вернее, не решаешься, но сквозь неё видишь. Да и боишься, что там кто-то есть, кто на тебя рассердится, что открыла. Но не бойся, такие порталы бесхозные, порталы вообще хозяина не имеют. Да, за пользование ими плату берут, но это если порталы постоянно работающие, то есть если тот, кто вошёл, знает, где выйдет. Плату берут только на входе, не потому, что самим порталом управляют, а потому что вход в него захватили и стерегут, но здесь-то никого нет, кто может потребовать плату за проход, так что — не бойся, а как его открыть? Давай подумаем, этот младший жрец говорил, что жертв загоняют в этот портал и он куда-то открывается, получается, что кто-то из старших жрецов знает, как его открыть, вот и подождём, пока он откроет, а потом... ну, ты поняла. Ждём утра, а там будем действовать по обстановке.

Капище Архумазаны или место, где находился портал, было немаленьким. Кроме этого, вокруг него, вернее, каменного круга, ограждающего капище, было довольно много разного хлама, в том числе и различных построек разного назначения: от больших загонов, крытых и без крыш, для жертвенных животных и, как оказалось, для людей, до маленьких сарайчиков, в которых хранился различный мусор, по-другому это назвать нельзя было. В одном из таких сарайчиков, стоящем почти у самого каменного круга, девушки и спрятались. Дика, сморщив нос, недовольно сказала:

— Я совсем не понимаю, как Архумазана мог допустить такое? Это же неуважение не только к его алтарю, но и демонстративная непочтительность к нему самому.

— И после этого ты будешь говорить, что ты не богиня? — засмеялась Лика и пояснила, почему так думает: — Только богиня или бог будут возмущены таким отношением к своему святилищу. А вот людям такие чувства недоступны, они будут мусорить даже в таких местах, вернее, не обращать на это безобразие внимания, считая такое положение вполне нормальным.

Вот так разговаривая, девушки просидели до рассвета, а когда краешек солнца только показался над горизонтом, появились жрецы, много жрецов. Они, подчиняясь какой-то системе, встали на камни, ограничивающие это капище, подняли руки и затянули заунывный речитатив, одновременно с этим из загона стали выгонять людей, заставляя их идти внутрь каменного круга.

— Я думала — у них есть умелец, способный активировать портал, а оказывается, всё намного проще — они это делают всей толпой, впадая в транс, это облегчает нашу задачу. Идём, наш выход, — произнесла Лика.

Девушки, незамеченные вошедшими в глубокий транс жрецами, возглавили колонну пленников. В центре круга начал сгущаться туман, обозначая открывающийся портал, но вот открылся он не туда, куда должен был открыться, а на широкий луг рядом с имперским городом. Портал — это не длинный туннель, а что-то вроде двери или широких ворот, так было на этот раз. Но чтоб провести такое количество людей, даже через широкие ворота, требуется время. Если жрецы открыли портал на рассвете, то последняя сотня людей проходила через него уже около полудня, и в этот момент девушки почувствовали какое-то внешнее воздействие. Лика сориентировалась сразу и мощным толчком воздушного кулака выбросила людей из портала, но не только их, но и Дику.

Упавшая после сильного толчка, Дика вскочила на ноги и хотела выразить подруге своё возмущение, мол, что за дурацкая шутка, но не смогла ничего сказать, настолько всё быстро произошло. Дика увидела висящую в воздухе Лику, но не девочку, а дракона. Под ним бушевало увеличивающееся огненное озеро, но это не было делом рук или лап Лики. Это озеро было больше, чем тот огромный алтарь, который был на этом месте. Да и огонь был необычный, он внушал почти животный ужас. Над Ликой разверзлись небеса, вернее, треснуло пространство, это произошло почти над головой дракончика, и на Лику и огненное озеро под ней обрушился водопад воды, даже не водопад, а казалось, что упало море, настолько тёмно-синей была вода и настолько её было много. Громовой раскат, сопровождавший разрушение портала, опрокинул прошедших через портал людей на землю. Дика с криком "Лика!" бросилась обратно, но уже не через портал, он уже закрылся, это было магическое скольжение. Дика оказалась там, где раньше было капище, но там уже не было ни его, ни храма Архумазаны, на месте всего этого чернело озеро. Похоже, что разрушающийся портал уничтожил весь храмовый комплекс и превратил то место в большое озеро, заполненное обычной водой. Но вот холм, где стояли султан и его свита, пострадал несильно, всех, кто находился там, только немного поваляло и вымазало в грязи. Дика застыла, пытаясь отыскать подругу, раньше она чувствовала Лику, но сейчас этого не было! Какая-то непривычная пустота! Пытаясь отыскать хоть какой-нибудь след Лики, Дика совсем не обращала внимания на замерших людей, с благоговением смотревших на парившую над озером девичью фигурку. Это после всего случившегося было не совсем необычно, к тому же многие узнали — кто это. Султан сообразил первым (ведь он сумел, будучи главным визирем, пережить двух султанов и теперь сам стать султаном), опустившись на колени, султану перед богиней совсем не зазорно стать на колени, тем более перед такой могучей, он закричал:

— О великая и могучая Артедика, благодарю тебя за то, что ты оказала нам свою милость — спасла нас!

Султан видел, как расширяющееся огненное озеро поглотило не только алтарь и жрецов, стоящих вокруг него, но и огромный храм Архумазаны вместе с его служителями, потом потоки воды, обрушившиеся с неба, погасили огонь. Раздался сильный грохот, всё окуталось паром, а когда пар рассеялся, на месте алтаря появилось озеро. И вот над этим озером летает знакомая богиня, ранее потрясавшая горами (то, что это богиня, уже никто не сомневался), всем было понятно, что ко всему произошедшему она имеет самое непосредственное отношение. Дика на мгновение растерялась, но потом, вспомнив слова Лики, что если ты богиня, то должна соответствовать своему высокому званию, не повышая голоса, её слова прозвучали словно гром, сказала:

— Архумазана очень недоволен! Принося кровавые жертвы, в том числе и человеческие, вы отвернулись от него и стали поклоняться кровожадному огненному демону. Если подобное повторится, то вы лишитесь благоволения Архумазаны, тогда небо потемнеет и огонь поглотит ваши города, понятно? А ты, султан Мехмед Первый, лично ответишь за совершённый грех! Если же будешь следовать моим пожеланиям и править милостиво и справедливо, твоё правление будет долгим и счастливым, удача никогда не покинет тебя. Подумай над этим.

Богиня исчезла, только слабая рябь на поверхности озера показывала, что над водой кто-то был. Султан выдохнул и поднялся с колен, слушая богиню, он боялся вздохнуть, так ему страшно стало. Вроде простая девушка, да красивая, но таких много, но то, что она показывала до этого, и то, что султан увидел сейчас, приводило его в ужас. Она уничтожила храм и прилегающие к нему строения, а это говорит о её силе, а сама ли она это сделала или по непосредственному приказу Архумазана, не так уже и важно. Но разрушение храма верховного бога может быть сделано только с его ведома или по его прямому приказу, а такое возможно только в том случае, если там действительно был демон. С другой стороны, богиней было сказано, что правление султана Мехмеда Первого, то есть его, будет долгим и счастливым. Хоть это и было сказано с некоторой оговоркой, мол, чтобы правление было успешным, надо следовать пожеланиям богини, но вряд ли найдётся кто-то, кто решит пойти против её пожеланий, именно пожеланий, а не приказов! То есть эту мягкость можно расценить, как благорасположение грозной богини к султану. Мехмед, гордо подбоченясь, обернулся и глянул на своих свитских лежащих ниц, хотя некоторые особо смелые (или наглые) уже подняли головы, хоть немного, но уже подняли. Султан взмахом руки показал, что его подданным можно уже встать, и сказал:

— Великий Архумазана устами посланной им могучей Артедики, которая избавила нас от страшного демона, благословил моё правление. Возрадуемся и воздадим им хвалу!

Императорское посольство вышло на границу империи немного позже своей отступающей армии, вернее, остатков армии, расположившихся походным лагерем. В этом лагере посольство и остановилось. Эта военная компания была крайне неудачной для империи, фактически она потеряла горный массив (вернее, ту его часть, что до этого принадлежала империи), лежащий между ней и Персиянским султанатом. Это была стратегически важная область, позволяющая тому, кто владеет ею, легко вторгнуться на территорию противника. Через эти горы, несмотря на их кажущуюся неприступность, можно было довольно легко пройти, не просто пройти, а провести довольно крупные воинские силы. Конечно, горы можно было обойти с севера, но это долго (противник узнает об этом манёвре и подготовит встречу) и довольно неудобно (растягиваются пути снабжения). В этот раз Персиянский султанат подготовился к войне намного лучше, чем Восточная Ромейская империя, и выиграл войну, теперь по условиям мира султанат ставил свои условия, для империи горы были уже почти потеряны. Но вмешалась эта неизвестно откуда взявшаяся богиня и забрала горы себе, они никому не достались, что для империи в данный момент было выгодно, а вот в дальнейшем? Обо всём этом беседовал император Гонорий со своим советником, тот говорил:

— Вмешательство наших божественных подружек, а вы, экселенц, сами убедились — они что-то намного большее чем люди, в данный момент сыграло нам на пользу, но в дальнейшем... то, что они живут в империи, весьма напрягает, ведь это не помешало им забрать себе горы. Что может им помешать продолжить подобную политику?

— Ничего не сможет помешать, тут ты прав, — кивнул император. Но всё же возразил своему советнику: — Но почему-то они этого до сих пор не сделали, почему? Наоборот, они нам во многом помогают. Сейчас вот они нас спасли от полного разгрома и, не побоюсь это сказать, от гибели. Ведь мне султаном были поставлены такие условия, что я не мог отказаться от этих переговоров, а это, как оказалось, была хорошо подготовленная ловушка. Не возражай, мол, я мог уклониться от этой встречи. Но этим бы только отсрочил свою гибель. Армия разгромлена, ну, почти разгромлена, войско султана через месяц было бы под стенами города Константина, меня бы удавили наши аристократы или выдали султану. Хоть я и изрядно проредил их ряды после разгрома флота Гонория, но недругов у меня осталось ещё достаточно. Кстати, разгром флота западного императора заслуга этих девочек-богинь, или кто они там.

— Вот тут и возникает вопрос — если они богини, то почему взяли такую плату, ведь они могут получить всё, что захотят, совершенно даром и... — начал Дементий, Гонорий его остановил:

— Не надо гадать — почему? Если и есть в их поступках какая-то логика, то нам она совершенно недоступна.

Может, Гонорий хотел ещё что-нибудь сказать, но не успел, рядом с походным лагерем остатков его армии появилось белая тучка. Из этой тучки вышла Дика и сделала движение руками, будто что-то раздвигала, тучка увеличилась и стала прозрачной. Глядя на это, замерли император, его свита и легионеры, занимавшиеся в лагере своими делами, а через это окно, даже не окно, а большие ворота начали выходить люди. Это были легионеры императорской армии, попавшие в плен, они шли словно сквозь ворота, стоявшие в центре большого круга, ограждённого каменными стенами. Некоторые из свиты императора узнали это место — это был большой алтарь Архумазаны в столице Персиянского султаната, на котором жрецы этого кровожадного бога приносили ему жертвы. С той стороны ворот, через которые шли легионеры, попавшие в плен, стояла Лика! Люди всё шли и шли, уже близился полдень, когда ворота, сквозь которые проходили оставшиеся несколько десятков человек, начали как-то странно колебаться в воздухе, потом этих людей выбросило из ворот и повалило на землю, как от сильного удара. Этот удар повалил на землю не только людей, но и Дику, но она сразу же вскочила на ноги, чтоб увидеть (не только она это увидела), как каменная площадка жертвенника превратилась в бушующее огненное озеро, над которым висел крылатый зверь, на котором обычно летали эти две богини. Это видение, как и Дика, исчезло. Поражённые люди молчали, а потом кто-то из легионеров, вышедших из тех странных ворот, несмело закричал:

— Слава императору!

Этот крик подхватили все легионеры как спасённые от участи быть принесенными в жертву, так и те, кто был в лагере и стал свидетелем этого чуда. А как ещё можно было назвать то, что произошло? Что об этом можно было подумать? Обычно всё как плохое, так и хорошее делалось от имени императора или связывалось с ним. Вот поэтому реакция людей была привычна на всё то, что случилось, если те, кто уже был в этом лагере, просто были свидетелями чего-то необычного, то те, кого должны были принести в жертву, то есть — попросту убить, понимали, что они чудесным образом спасены, и первый, кого они увидели, был император. Довольно искренние славословия императору продолжались довольно долго, Гонорию льстило такое выражение чувств, но он понимал, что настроения людей быстро изменятся, как только они узнают правду. А, как известно, от любви до ненависти один шаг, и люди, узнав, что к их спасению император не имеет никакого отношения, скорее — наоборот, ведь он ничего не сделал для этого, будут сильно разочарованы. Конечно, бунт они не устроят, скорее всего, просто перестанут повиноваться и передадут свои настроения остальным легионерам, а император без армии — это уже не император. Гонорий несколько растерянно посмотрел на Дементия, тот ответил таким же взглядом, но всё же посоветовал:

— Дождёмся возвращения девушек и спросим о дальнейших их планах, думаю, что в данном случае прямой вопрос без всякой хитрости будет лучшим вариантом.

После довольно томительного ожидания император и его советник увидели оживление у фургона богинь и поспешили туда. Там они увидели плачущую Дику и девушек, пытающихся утешить её, а вот Лики нигде не было видно. Гонорий и Дементий переглянулись, похоже, что этим девушкам (а самое главное, Дике) было не до них и если их сейчас о чём-то расспрашивать, то они от этого просто отмахнутся, понятно, что ни императору, ни его советнику этого не хотелось. Но вот послушать, о чём девушки говорят, Гонорию и Дементию никто не мешал, и они стали внимательно слушать. Похоже, что некоторые вопросы уже были заданы, то, что говорила плачущая Дика, было похоже на ответы:

— Нет больше нашей Лики, я её не чувствую. Она уничтожила алтарь Архумазаны, но при этом сама погибла.

Дика ещё что-то говорила, но император и его советник уже её не слушали, новость сама по себе была настолько важной, что требовала немедленного обсуждения. Отойдя в сторону, они этим и занялись, начал Гонорий:

— Очень похоже, что султанату будет сейчас не до возобновления боевых действий. Этой передышкой мы непременно должны воспользоваться. К тому же одна из наших знакомых девушек — погибла, не знаю, как это произошло, но и это надо использовать.

— Но вторая, которая объявила горы своими, жива-здорова. Мне кажется, екселенц, именно она, стараясь оставаться в тени, главенствовала в их тандеме. Войти в горы, даже не войти, а только обозначить такую попытку, значит вызвать её гнев, а в данной ситуации это может привести к непредсказуемым последствиям, вы же видите в каком она состоянии. А её возможности позволяют сотворить такое, что уничтожение храма Архумазаны покажется детской шалостью. Думаю, что она могла бы стереть с лица земли столицу Персиянского султаната и не только... уничтожить город Константина, да и большую часть восточной части империи, для неё не будет проблемой. Вспомните, экселенц, флот Дамиана. Оставить её в покое и не злить будет лучшим вариантом, — произнёс Дементий, посмотрев на Дику, Гонорий тоже непроизвольно глянул в ту сторону. Девушка, о которой они только что говорили, уже не плакала, а смотрела в их сторону, хоть расстояние до неё было довольно большим, император и его советник испуганно вздрогнули. Взгляд тёмных, почти чёрных глаз девушки вызывал ужас, он проникал в самую глубину души этих смелых и циничных людей, выворачивая её наизнанку.

Конец первой книги.