Третья линия

— Коса, Порк, — произнесла Дари, подняв голову с груди своего друга, — я знаю выход отсюда. Я разгадала Тубу.

Мужчины переглянулись. В этот момент Кольцо встало, сотрясши опору под ногами. Все разом повалились, уворачиваясь от отверстий. Только Порк не рассчитал падение и угодил руками точно в дыру, задрав голову, чтобы не разнести череп, проскользил вперёд, больно ударился подбородком о край отверстия и рассёкся до крови. Балансируя ногами, он все же начал проваливаться, беспомощно болтая руками в пространстве и уронив голову в дыру. Вовремя подоспевший Коса ухватил одну ногу Порка и вытянул его. Кровь залила лицо.

— Зажми рану... Держи ладонью, — командовал Коса, накидывая на приятеля пояс с карабином. — Иди сюда и спускайся, как договаривались.

Минуту спустя по краю отверстия заскользил трос. Специальный тормоз контролировал скорость спуска, Коса только придерживал вращающуюся рукоятку лебёдки и тормозным рычагом прижимал барабан.

— Всё!!! — донеслось снизу.

И в этот момент Кольцо плавно начало подниматься, набирая обороты.

Лебёдку решили оставить как есть. Коса застопорил барабан, приспустив перед этим ещё немного трос и оставив его свисать с крюком на конце. Он вопросительно посмотрел на Дари, ожидая продолжения её прерванного сообщения о разгадке Тубы.

Дари взяла Косу за руку и повлекла за собой. Когда они приблизились к стене, Дари произнесла загадочные слова.

— Здесь кругом двери, их много. Смотри, — она, глядя Косе в глаза, стала постукивать по проносящейся стене концом титарритового ножа, высоко подняв руку. — Только будь готов.

Дари даже не смотрела на Тубу.

Прошло минут 5, но ничего не менялось, Коса стал волноваться, поглядывая на возвышающуюся необъятную стену в надежде увидеть ту дверь, через которую они с Порком вышли из Тубы. У Дари затекла рука, и она, повернувшись, продолжила простукивания другой рукой. У самых ног шелестели и свистели развернувшиеся вверх лопасти.

Несколько раз словно из самой стены прямо перед лицами людей выпорхнули переполошённые элисы. Но никаких отверстий или лазов при этом не было видно. Может, просто не заметили?

И вдруг в стене вспыхнул белым светом прямоугольный проём, своим правым ребром слегка ударив провалившуюся руку Дари. Порог двери оказался на уровне глаз. Держась за него и глядя себе под ноги, Коса с его подругой не сговариваясь пошли быстрым шагом против движения Кольца, дожидаясь удобного момента, чтобы запрыгнуть внутрь...

Глава 29

Приёмники панорамы не предусматривали ночного наблюдения. Все микроскопические управляемые видеоглазки располагались на поверхности Тубы, кроме тех четырёх, что на Кольце. Но ещё один был в коротком коридоре-шлюзе с единственным вечно открытым проёмом, через который впервые вошёл Коса, а потом вышел вместе с Порком. На высоте 3300 метров над уровнем океана. Благодаря этому глазку оранжи и наблюдали сегмент Кольца, когда оно проходило мимо. Они видели, как из слабо, очень слабо освещённого шлюза шагнули на Кольцо островитяне и быстро исчезли из виду.

Затем они наблюдали через глазок Кольца, как работал Коса, подвешенный на ремнях в лучах фонарика Порка.

Ронда, Криптер и Плоттчер надеялись увидеть или хотя бы услышать что-то, что свидетельствовало бы о благополучном завершении операции, но слух уловил другое. Внезапное появление Дари сбило всех с толку, и особенно Ронду.

Последнее, что показала панорама, — падение призмы и перекрикивания людей. Когда Коса оказался на верхней плоскости Кольца, уже не было ни звуков, ни изображения. Пока не заскрипела лебёдка и не опустила Порка на остров. Видимость была нулевая, фонари никто не включал, и только прощальное "Всё!", донёсшееся снизу голосом Порка. Больше никакой информации...

Когда очистник-ревизер начал свой подъём, трое наблюдателей ринулись в коридор к шлюзу, откуда провожали гостей. Они надеялись, что только здесь те смогут проникнуть внутрь. Но вызывало полное смятение другое: откуда доносился голос Дари? Видеоглазок в это короткое время был заслонён головой Косы, и ничего разглядеть не удалось.

Простояв до расчётного времени, когда Кольцо миновало отметку 3300 метров, разочарованные и озадаченные оранжи покинули коридор.

— Слушай, Коса, что я выяснила, — сказала Дари, когда они вышли к лифту. Она уже успела продемонстрировать, как открываются двери, предназначенные не для людей. — Туба имеет разветвлённую сеть коридоров и помещений двойного назначения, для людей и далёких потомков наших общих предков, которые сделаны из титаррита. Может, полностью, а может, частично. "Свои" двери они видят, как видят их глаза элис.

Она показала границы двери, проведя палочкой-"фонариком" вдоль стенки кубического холла, где находился лифт.

— Мы всегда гадали, где гнездятся элисы...

Тут Дари, в голове которой родилась ещё одна гипотеза, постучала по двери непосредственно глазами элисы, и... дверь съехала вниз.

— Ты понял?! — ликовала Дари. — Элисы — полуискусственные птицы, их глаза никогда не протухают, они сделаны из какого-то материала, на который тоже реагируют двери... И гнёзда элис тоже закрыты стеной, которую они раздвигают прямо глазами! Поэтому они так сильно выступают у них вперёд...

Коса посмотрел на неё восторженно и понял, что в его душе проснулась любовь. Вспомнился Дарс, как он махал им во сне руками, словно благословляя на любовь и союз. Дари уловила настроение друга, и они вновь обнялись, как только что на Кольце, но теперь слились в долгом и мучительно сладком поцелуе.

— Как ты оказалась здесь, Дари? Ты прошла через тело протозоя?

— Протозоя? Это оранжи так зовут Муфту?

— Они по-всякому её зовут. Ну так как?

— Нет, я нашла вход через Долину с костями предков.

— Но что ты делала там?

— Мне приснился сон, ты представляешь, сон-фильм, как в детстве! Он рассказал мне, что пуговки в головах предков...

— Интегрейты, — вставил Коса.

— Ты тоже знаешь?

— Мне главный оранж по имени Криптер, старик, рассказал о них. И ещё... Я много чего узнал, повидавшись с Оператором, Хозяином этого мира. Да, да... С одним из Хозяев. Они и есть наши потомки и потомки тех, кто лежит в Долине.

Коса и Дари наперебой стали рассказывать друг другу о своих приключениях, усевшись на полу прямо тут, у лифта. Нужно было, и они оба понимали это, обменяться сначала информацией, прежде чем решать, что делать дальше.

Когда Коса поведал об открытой им "зеркальной" части Тубы, Дари предположила, что эта часть по праву принадлежит людям острова. Она изначально была рассчитана на них. Операторы, видимо, знали, что рано или поздно островитяне и Оранжи разгадают тайну Тубы и станут союзническими племенами. Туба надёжно защищена от всяких вредоносных воздействий, и не исключено, что может возникнуть ситуация, когда всем людям понадобится убежище.

— Оператор сказал мне, Дари, что Муфта старая и дни её сочтены. Старую Муфту будут менять на новую, а на это уйдёт время. Вот тогда нам и понадобится пристанище в Тубе. Так что ты хотела рассказать мне про интегрейты?

Дари не могла насмотреться на Косу и всё время порывалась обняться с ним и вновь наслаждаться поцелуями. Но тот ласково отстранял её, показывая жестом знак, что время идёт. Этим знаком пользовались островитяне из поколения в поколение: соединив все пять пальцев руки в одну точку, они резко раскидывали их в стороны и вновь сводили вместе, изображая моргание солнца. Дари понимающе кивала, и диалог продолжался.

— Ты знаешь, Коса, как интегрейты попадали в череп людей?

— Как-то вживлялись ещё во время беременности женщины.

— Нет, это другие интегрейты, более ранние. А эти, — Дари высыпала на ладонь горстку крохотных пуговок, — просто проглатывались с пищей или водой.

— А как они оказались в черепах?

Дари, немного закатив глаза, торжественно процитировала фрагмент приснившегося фильма:

— "Носитель пси-интегральных схем имел теперь большие размеры за счёт защитной оболочки, достигая в диаметре пяти миллиметров, но вместе с тем обладал преимуществом перед предыдущими моделями. Во-первых, он вмещал в себя почти весь комплекс разработанных ранее и модернизированных в последнее время жизненно важных программ. Во-вторых, способ его инвазии не имел теперь значения: он мог вводиться даже в желудочно-кишечный тракт, не подвергаясь никакому риску. Оболочка надёжно защищала носитель от любых воздействий агрессивной среды, а компоненты ПИС, обнаруживая биологическую среду, взаимодействовали с комплиментарными её системами".

— Ну и что? А в мозг-то как они попадали?

— Когда предков эвакуировали со станции Венеры...

Коса удивленно её оборвал:

— А про Венеру откуда тебе известно?

— Ну, во-первых, ты только что сам мне об этом рассказывал.

Коса смутился, он действительно передал весь последний разговор с Криптером, но в голове всё перепуталось, столько рассказала удивительного сама Дари, вспомнив практически все свои сны, что он уже не различал, откуда взялась та или иная информация.

— А во-вторых, учебные программы, вот тут... и тут содержащиеся, — она приставила палец сначала к виску, а потом встряхнула горсть интегрейтов, — поведали мне о многом. Ты ещё говорил, что они у нас живые и постоянно меняются, черпая информацию неизвестно откуда. Так вот, когда людей со станции готовили к высадке на остров, их тщательно обследовали в автоматических устройствах, где не церемонились с телами. Им сразу в субарахноидальное пространство вводился зонд, через который проводилось обследование. Через него же и был запущен в организм целый комплекс всяких препаратов, в том числе и интегрейты. Там, между оболочками мозга, они и остались.

— Ну и?..

— Интегрейты — изделия многократного использования. Они практически вечные. Их можно использовать вновь, вновь и вновь.

— Но нам-то они зачем?

Дари опустила глаза. Недолго формулируя мысль и подбирая слова, ответила:

— Они нужны оранжам, чтобы сравняться с нами. Оранжи — отсталый, неразвитый, наивный народ, не способный иметь своих детей. Операторы делают их из наших клеток...

Глава 30

Порк стоял, отцепив карабин, и глядел вверх. Он придерживал рассечённый подбородок ладонью, но кровь всё равно текла, заливая грудь и живот. Кольцо поднималось и поворачивалось, унося с собой раскачивающийся трос с карабином на конце.

— Порк, — полушёпотом раздалось поодаль. Не было видно ни зги. Порк включил фонарь и выстрелил лучом по направлению голоса. Послышалось многоголосное "ах" и "ох", и он увидел группу людей, пригнувшихся к "земле" (теперь он тоже знал этот термин, обозначающий твердь).

— Я, — ответил он. — Всё в порядке, мы прибыли от оранжей, нормальный народ, такой же, как и наш, только поглупее... и живётся им хуже...

Порк наклонил фонарь в землю, чтобы не смущать островитян, окруживших его.

Толпа людей робко приближалась, пугаясь и света странного фонаря, и внезапно объявившегося Порка, и ночи, в которую никто никогда не привык выходить из пещер.

— Не волнуйтесь, всё нормально. Я прибыл из похода, из которого обычно не возвращаются. Моя фема подтвердит, — спокойно сказал он и, помолчав, добавил: — Где я?

— На юго-востоке. Я — Крохтак, — робко раздалось в тиши.

— Отведи дождь, Крохтак, а кто остальные?

— Мы услышали как что-то упало, потом крики сверху, с Кольца, и поняли, что нас не зря пробудили ото сна. Так ведь, Порк?

Порк воспринял вопрос как двусмысленный: "пробудили ото сна". И ответил на него так же:

— Да, думаю пробудили не зря.

— И что теперь нам делать? — прозвучал прежний голос, с хитрецой и философским подтекстом.

— Ждать Косу и Дари. Они скоро будут.

Порку стало не по себе, подступала дурнота и слабость. Он присел на взгорок и направил фонарь на своё лицо.

— Парню срочно нужна помощь, он истекает кровью, — прозвучал уверенный голос незнакомой женщины совсем рядом. Порка подхватили чьи-то руки, и он впал в беспамятство...

...Едва очнувшись, он услышал голос Оки:

— Ну наконец-то, пришёл в себя. Ты расшиб себе артерию под нижней челюстью, потерял много крови... Как ты, любимый, чувствуешь себя?

— Нормально, — с трудом ворочая языком, промолвил Порк. — Сколько времени я здесь?

— Четыре часа, уже утро. Ты так крепко спал. Даже не бормотал во сне. Наверное, твой поход был лучше, чем любой сон?

Ока нежно гладила Порка, поправляя складки накрывающего его волосяного покрывала.

— Мои сны ничто по сравнению с тем, что мне довелось испытать, Ока. Я так соскучился по тебе, моя фемушка. Ляг на меня, раздави своего червячка...

В пещере Оки и Порка в отдельном отсеке ещё спали дети. А в основной части жилого помещения пещеры восторжествовала любовь. Страсть, с которой Порк принял Оку в свои объятья, ему самому была неведома. Ока ответила маску взаимностью, тоже испытав необычайно яркие, незнакомые ранее чувства...

...В двух километрах отсюда на площадке перед пещерой Крохтака собралась толпа человек в шестьдесят. Первоначальные обсуждения высадки Порка с Кольца закончились, тема внезапно сменилась неожиданным для всех образом. Робкий детский голос прозвучал в паузе между громкими вопросами и не менее громкими ответами.

— А мне приснился сон, что оранжей нет, а есть только мы, люди.

Все притихли, в головах многих пронеслось где-то ранее уже слышанное: "Устами младенца глаголет истина".

Ребёнок продолжал после недолгой паузы:

— Туба наша. Это наш дом. Туда много дверей... Я могу показать одну из них, самую главную.

Поднялся лёгкий гул, среди которого наиболее различалось: "Чей ребёнок?", "Где родители?". Ответ последовал от самого ребёнка.

— Я не знаю, кто мои родители, но я знаю, что означает это слово..., — наступила мёртвая тишина, только гул Тубы напоминал, что люди по-прежнему на острове и привычный мир рядом. — Кто из вас помнит семью Драффов?

Тишина не потревожилась ни единым звуком. Мальчика, который с волнением в голосе задал последний вопрос, уже окружило кольцо из беззвучно подползших к нему людей, обменивающихся взглядами, говорившими только об одном — этого мальчика, лет шести-семи, никто не узнавал.

— Я вам расскажу... — паренёк, с виду ничем не примечательный, подобрал коленки под подбородок и, глядя в костер, разожжённый перед пещерой Крохтака, продолжил:

— Когда я родился, меня бросили в Долине-Погребальнице, а мои вероятные родители отправились на поиски предков. Но я знаю, они не хотели моей гибели, а их план был рассчитан по минутам, и потому они спешили. Они что-то знали или догадывались и, не желая моей смерти, дали мне таблетку из останков наших общих предков. Я запил её материнским молоком. Я помню свой сон очень хорошо. Исчезло из памяти только лицо матери, давшей мне на прощание свою грудь. Эта таблетка, именуемая интегрейтом, или пуговкой, не позволила мне погибнуть среди костей, тараканов и питательного мха. Огненный дождь, которого вы все так боитесь, отводили от меня наши предки. Дождь рассекался о невидимую преграду, защищавшую меня от него. Когда я стал взрослым, я попытался вступить с вами в разговор...