Третья линия

Синопсис

На Земле нельзя было жить после геотектонического катаклизма, изменившего и поверхность планеты, и его атмосферу. Выжили только Операторы. Они хранили в своих лабораториях образцы последних представителей арийской расы, своих предшественников. Нет, не в виде живых взрослых особей. То были геномы, колонии клеток всех тканей биологического вида Homo sapiens, наборы клонированных эмбрионов для производства исходного материала, включаемого в состав биокибернетических систем и организмов. В биохранилищах новой расы имелись геномные матрицы практически всех видов флоры и фауны, исчезнувших после катастрофы. Некоторые планеты галактики уже заселялись регенерированными и адаптированными к конкретным условиям микроорганизмами, животными и растениями.

Операторы предпринимали попытки откорректировать биосферу Земли до прежнего состояния. Это был долгосрочный и вялотекущий проект. Они не столько стремились восстановить прежнюю биологическую жизнь в естественных условиях, сколько обеспечить больше удобств для собственных нужд. Некоторые виды микроорганизмов, простейших растений и примитивных животных находились в симбиозе с отдельными конструкциями, узлами и целыми системами искусственных образований Земли. Эти образования — терраоты, представляли собой аква— и аэроостовы (эндо— и экзоскелеты) Земли, исполинские сооружения Операторов, в которые была закована планета для обеспечения жизнедеятельности и развития новой цивилизации.

Две оболочки, одна из которых облачала Землю снаружи, а другая была погружена в океан, сплошь покрывающий планету, выполняли множество функций: служили и домом, и местом работы людей шестой расы. Вертикальные столбы, так называемые Тубы, соединяли обе оболочки, как каркас, и пронизывали Землю практически до её ядра. Диаметр сооружений был одинаков и составлял ровно 1 километр.

В том месте, где строго отвесные Тубы погружались в воды океана, за сотни лет образовывались скопления мусора, солей, остатков отмерших примитивных организмов, наросты естественного и искусственного происхождения. Большинство Туб было окружено неким атоллом, берущим начало в некоторых случаях с самого дна океана, или "муфтой", несколько выступающей над поверхностью воды. Такие "острова" с возвышающимися из их центра и уходящими в заоблачные оранжевые высоты Тубами достигали в диаметре нескольких километров.

Здесь вполне могла зародиться жизнь...

Глава 1

Девочка, лет пяти, играла на берегу океана полусферическим предметом.

— А это глазки, — тыкала она пальчиком в овальное отверстие, похожее на глазницу черепа, — а это носик...

— Зина! — позвала девочку полуобнаженная женщина с длинными черными волосами, красивой открытой грудью и обмотанным вокруг талии волосяным сетчатым материалом, — пошли есть.

Девочка бросила глухо звякнувшую игрушку и кинулась в пещеру с узким лазом.

Здесь было темно, но тлеющие угли костра в центре округлого с арочными потолками пространства создавали некоторое освещение, позволяющее ориентироваться и видеть силуэты людей. В пещере было пять человек: один мужчина, женщина, позвавшая девочку, и трое ребятишек примерно одного возраста с Зиной.

— Ешь, Зина, мы давно все поели. И на берег никому не выходить! Скоро огненный дождь будет.

— Опять эти киссы, — брезгливо поморщилась девочка.

— Чем они тебе не нравятся? Мы всю жизнь их едим, они самые безвредные, — женщина протянула ребёнку кусок, отломив его от обжаренного на углях животного, напоминающего осьминога.

— Дядя Коса завтра приносил элису, такая она вкусная, круглая...

— Не завтра, а вчера. Ешь, Зина. Элисы не каждый день падают с неба.

— А пусть дядя Коса поднимется в небо и поймает их, только чтобы живых он поймал. Я буду играть с ними, они красивые такие.

Женщина посмотрела на мужчину. Тот жестом пригласил её выйти наружу.

— Дари, — сказал он, когда они оказались на поверхности крутого склона, состоящего из неизвестной белёсой породы, спрессованных под собственной тяжестью серых угловатых пластинок и полукруглых черепков. — Давай я пойду наверх.

— Нет! Не пущу. Скольких я уже похоронила в океане! И моего Дарса, и Олеша, и Жинку.

— Не перебивай меня. Я знаю путь, мне Жинка показал. Только я не пошёл тогда, испугался.

— И правильно сделал, тебе тоже не добраться.

— Но ты же знаешь, что я был самый сильный из них и выносливый. Я доберусь. И я испугался тогда не за себя. Я подумал, если мы все не вернёмся, на кого останешься ты одна, с детьми. Лучше бы тогда пошёл один я.

— Не знаю...

— Но ты должна знать... Ты же понимаешь, что я иду не за элисами!

Женщина по имени Дари улыбнулась:

— А элисы не помешали бы. Мы бы их приручили. Они давали бы нам потомство. На том берегу, — она показала рукой на ближайший из множества торчащих вдали столбов, уходящих из воды в небо, — у всех семей целые выводки, и они постоянно несут яйца, такие вкусные, я слышала от Дарса. И мясо у них немутагенное.

— Слово какое ты знаешь, "немутагенное"... Надо же. В общем, я решил. Сегодня ночью, после огненного дождя, я отправляюсь наверх.

Дари кинулась ему на шею, крепко обняла и украдкой смахнула пальцем слезу.

...Поздно ночью, когда отшелестели последние искры огненного дождя, начинающегося каждый вечер и длящегося с небольшими перерывами почти до середины ночи, Коса выбрался из пещеры, вскарабкался до самого верха. Здесь из острова торчал, упираясь в небо, исполинский столб, называющийся Тубой.

Это была цилиндрическая конструкция, ровно 1 километр в диаметре, опускающаяся с небес и уходящая глубоко в океаническое дно почти до самого центра Земли. Островитяне считали, что их остров был образован от сыплющегося вдоль Тубы на протяжении столетий всякого мусора, а также от прирастающих к металлической поверхности из вод океана минералов, солей и останков разной живности.

Гул от Тубы только что затих, он всегда прекращается по ночам на какое-то время. Коса, жилистый сухощавый мужчина, с волосатым, испещрённым шрамами телом, длинными нечёсаными волосами на голове и густой свалявшейся бородой, отправился в путь вдоль стены Тубы. На её поверхности временем, морозом, огненными молниями и крокусами, присасывающимися к стене и разъедающими её своей слюной, были образованы множественные выемки и царапины. Они позволяли цепляться за них всеми четырьмя конечностями и карабкаться наверх.

Если иметь выносливость, силу и сноровку, то через шестую часть ночи можно добраться до Кольца, которое, вращаясь, спускается с неба почти до самого низа, очищая и полируя Тубу, ухватиться за его отверстия и вместе с ним подняться вверх. Зачем? Там, наверху (люди упорно об этом говорят), есть пещеры, где, якобы, живут родственные людям племена. Они богаты, умны и добры, у них есть пища, лекарства и всякие ценные предметы. Они примут человека с Костяного острова. Обязательно примут, потому что им нужны сильные и здоровые мужчины для их женщин, чтобы те рожали здоровых и сильных детей.

...Проходило время, но Кольца всё не было. Коса висел на отвесной стене, периодически меняя положение рук и ног. Он действительно был крепок и вынослив. Поочерёдно расслабляя мышцы конечностей, давал им отдыхать. Дыхание старался держать ровным. Коса усвоил ещё от деда — дыхание и концентрация внимания на работе мышц. Дыхание и движения должны быть синхронными, тогда ты самый выносливый из всех и самый долгоживущий.

Люди из верхних пещер слабы и мало живут. Им негде тренировать своё дыхание и мышцы. Они рождаются и умирают в своих пещерах высоко в оранжевых облаках. Потому их и зовут оранжами.

Наконец до Косы донёсся далёкий свистящий и прерывистый звук приближающегося Кольца.

Оно никогда не доходило до самого низа: то ли было сломано, то ли что-то ему мешало. Останавливалось, закрывая своим диском почти всё небо, на высоте пятидесяти ростов. Потом Кольцо стояло пол-угла и, вращаясь, поднималось обратно в облака.

Коса находился на высоте около сорока ростов. Это означало, что, когда Кольцо остановится, понадобится сорок-пятьдесят дыханий, чтобы добраться до него. Пол-угла — это сто пятьдесят дыханий, вполне можно успеть, правда, нужно ещё потратить время на поиск отверстий, которые располагаются на расстоянии одного роста друг от друга, а ближайшие к стене — на вытянутую руку. Через них сыплется вниз грязь, стружка, мох и всякие наросты. В основном это черепки крокусов, которые любят прилепляться к Тубам и быстро размножаются. Они похожи на голову человека, разрезанную пополам. В них есть мясо, но оно не очень вкусное, а к тому же и вредное. Даже если его хорошо прожарить, а потом много съесть, можно отравиться и сильно, долго болеть. Поэтому люди костяных островов ими не питаются.

Кольцо медленно приближалось, его неторопливое вращение вокруг Тубы вызывало изобилие звуков: свист, скрежет и хруст — это когда попадались колонии крокусов. Широкая чёрная полоса, постепенно закрывающая поблёскивающее островками звёзд небо, приближалась, угрожая снести Косу со стены. На голову сыпался мусор, проникающий через узкий зазор между Кольцом с его острыми режущими кромками и Тубой. Вращение замедлилось, и Кольцо встало. Отвесная стена коварно дрогнула, Коса изо всех сил напрягся, чтобы удержаться. Несмотря на продолжавшую сыпаться мелкую труху, мужчина сосредоточенно, рассчитывая каждое движение и сохраняя ритм дыхания, стиснув зубы и плотно сомкнув губы, ринулся вверх. Рука, нога, вдох. Нога, рука, выдох...

До Кольца оставалось два роста, когда Коса слезящимися от пыли глазами высмотрел свою цель: слева зияло отверстие, через которое виднелось искрящееся небо. Ещё четыре дыхания и... Только бы не напороться головой на частокол острейших лопаток-лезвий, примыкающих к стене. Левая рука крепко захватила край отверстия, толщина Кольца была всего в палец. Коса осторожно отцепился от стены, повис и, качнувшись над бездной, уже держался двумя руками. Теперь стояла задача протиснуться в отверстие. Его размер едва позволял просунуть голову и одно плечо. Для этого нужно было, подтянувшись на одной руке, пропустить вторую в отверстие и упереться локтем в шероховатую поверхность верхней плоскости Кольца. А дальше было легко: балансируя всем телом, протиснуть второе плечо и руку, выбраться на плоскость и... ждать.

Так его учил дед, который не раз "ходил" на Кольцо за элисами. Но это было давно и на другом костяном острове. В его Тубе не было никаких оранжей, только гнёзда элис и множество отверстий-лазов. А что внутри, дед не рассказывал. Почему-то это считалось тайной в их семье.

...Через положенное время Кольцо, начав вращаться, двинулось вверх. Вращалось оно не очень быстро, но постепенно ускоряло ход. И ветер сегодня был сильнее, чем обычно, поэтому держаться за отверстие всё же приходилось. Теперь главное — не пропустить вход в пещеру оранжей, если они существуют. Коса представлял, что должен увидеть что-то подобное лазам в пещеры на Костяном острове — круглый и гладкий вход, отполированный телами. Приходилось всё время всматриваться в черноту стены, ловя на ней отблески света от дрейфующего по небу Угла. Эти странные треугольные конструкции парили в небе вокруг многих Туб, как привязанные к ним невидимой нитью. Они совершали монотонные витки над островами, никогда не меняя скорости. Над Костяным островом веками летал один и тот же Угол, словно огромная птица, обращённая клювом к Тубе.

Если не повезёт и в ближайшие два оборота Кольца не окажется ни одного лаза, где можно будет переждать сутки до следующей ночи, то Коса замёрзнет в оранжевых облаках.

Через 4 оборота стало заметно холодать. Коса забеспокоился всерьёз и решил двигаться по ходу Кольца на четвереньках, чтобы успеть осмотреть как можно больше поверхности Тубы.

Нога наткнулась на что-то мягкое. Это была элиса, еще свежая и совершенно целая. Если суждено будет погибнуть, надо успеть сбросить элису в отверстие Кольца строго над пещерой. Коса хорошо ориентировался даже ночью по Тубам, уходящим в небо по всему горизонту. За свою жизнь он выучил их все наперечёт и поимённо. Люди присваивали каждой Тубе самые разные имена. Были среди них и смешные, например, Сотик-Той, а были и грозные — Громо-Мёт или Буря-Смерч.

Слева над головой блеснул проём, большой, ровный, как коробки пласта, что часто приплывали к берегу. Их часто использовали для складывания вещей, но некоторым нравилось в них спать или плавать возле берега.

Коса вскочил во весь рост и, придерживаясь руками за поверхность Тубы, кинулся к стремительно приближающемуся входу в пещеру. Поскольку Кольцо поднималось, нужно было подгадать момент, когда оно поравняется с входом. Тот уже был точно над головой, но всё равно не допрыгнуть. Коса кинулся в сторону, противоположную движению Кольца, чтобы не отстать от уходящего вправо проёма.

И успел. Запыхавшись, он ухватился за порог и, перебирая ногами, дождался, когда вращающееся Кольцо поднимется настолько, чтобы суметь запрыгнуть в пещеру.

...В глубине гладкого, как коробка пласта, и высокого лаза горел слабый и ровный свет. Он не был похож на мерцающий свет от костра.

Глава 2

Стараясь не издавать звуков и осторожно придерживаясь правой рукой стенки, Коса стал крадучись передвигаться вглубь коридора. Он впервые видел прямоугольную форму, каковым был вход в "пещеру" оранжей. За всю свою жизнь, а ведь прожил уже много — целых 30 лет, он никогда не видел ничего, кроме океана, частокола Туб, уходящих за горизонт, Углов, летающих по оранжевому небу, двух костяных островов, круглого моргающего солнца, чаще скрывающегося за облаками, и луны, такой же моргающей, как и солнце. Кроме того, он знал, что если спокойно идти по острову вдоль стенки Тубы, то за день вернёшься к своей пещере и можешь сделать еще один круг, если не поранил ноги. А если идти вдоль извилистого берега, то потратишь три, а то и целых пять дней и вновь придёшь туда, откуда отправился.

Ещё ему было известно, что до ближайшего острова люди могут добраться на коробках пласта, связанных друг с другом волосяными верёвками. За полдня. Но на это решаются немногие, потому что, если грести черепком, привязанным к самой длинной человеческой кости из бедра, можно успеть до огненного дождя. Но если сломается лопатка или помешают ветер и волны, то ты погибнешь, пронизанный шипящими красными каплями, а пласт продырявится и утонет вместе с тобой. Поэтому смельчаков находилось мало. Но был и другой способ перебраться к дальним Тубам. Когда Коса думал об этом, сердце начинало бешено колотиться и от волнения захватывало дух...

Коридор шагов через тридцать резко расширился и... Нет. Сначала Коса подумал, что он пришёл, наконец, в саму пещеру, но, присмотревшись внимательнее, понял, что коридор раздваивался и уходил влево и вправо более широкими и высокими проходами. Он заглянул за правый угол и увидел вдоль всего коридора, проложенного дальше и поворачивающего влево, равномерный тусклый свет, излучаемый потолком.

Левый коридор был чёрен как ночь в его родной пещере, когда все угли костра потухнут.

С тех пор, как он вошёл сюда, явственно слышалось обилие звуков, знакомых с самого детства в пещере. Только здесь они были громче и чётче. Гулкое ритмичное уханье, почти совпадающее иногда с дыханием, когда ты спокоен или спишь. Затем более частые, как удары сердца, и более звонкие, но все равно далёкие. Они сливались с множеством свистящих, звенящих, шипящих и одновременно монотонных звуков. Среди них явственно различался удаляющийся свист поднимающегося вверх по Тубе Кольца. Вся эта какофония была привычна и узнаваема. Не было только звука океана, воды и ветра. Лишь ощущалось мягкое движение тёплого воздуха. И непривычные запахи.

Ничего не оставалось делать, как идти дальше. Коса вдруг начал испытывать тревожное чувство. Что там впереди? Захотелось вернуться назад. Но как? Кольцо будет только завтра ночью. А если здесь никого нет? О ночлеге он не беспокоился, улёгся бы прямо на пол. Он ощупывал его и стены руками, пока шёл: тёплые. Значит, не замёрзнет.

Вдоль стены, которой он придерживался, иногда встречались какие-то углубления, небольшие, только чтобы просунуть руку. Некоторые побольше — размером с голову.

Коса невольно примерял их к размеру собственного тела и его частей. Иначе он не привык определять объёмы и размеры.

Величинами измерения были руки, ноги, пальцы, рост. Расстояние, как и время, определялось дыханием, длиной дня и ночи, циклом движения Угла вокруг Тубы, продолжительностью огненного дождя.

"Как там Дари?" — беспокоился Коса. Она не была его женщиной. Свою женщину Лолию он потерял в океане, очень давно... Тяжело об этом вспоминать. А Дари потеряла своего Дарса, брата Косы, совсем недавно, когда он с соседями по восточному берегу острова полез к оранжам. Их нашли на северном берегу острова через два дня. Один, это был Дарс, сорвался с Кольца. Другого, Олеша, порезало ножами-лопатками, и он, истекая кровью, сумел-таки спуститься, но всё же умер уже на берегу. А третьего, Жинку...

Парнишке было 17 лет. Скорее всего он не решился забраться до самого Кольца, спустился раньше. А может, испугался, увидев смерть сорвавшегося на северной стороне Дарса. Или вообще не решился на рисковый подъём и остался ждать внизу. Наверное, всё случилось быстро. Вряд ли Жинка что-то успел понять.

Иногда берег острова, особенно как раз на северной стороне, куда он добрался, следуя за висящим на Кольце товарищем, раскалывается, образуя трещину в толщину, а то и в длину тела. Она тянется узкой щелкой почти от самой стены Тубы и, постепенно расширяясь, уходит в океан. В неё заливается вода, бурлит какое-то время пузырьками воздуха, поднимающегося со дна, пенится порой так сильно, что шипение раздаётся на весь остров, доходя до клокочущего грохота. А потом... трещина резко закрывается. Она захлопывается, выстреливая высоко в небо стеной пенящейся воды.

Жинка сидел, наверное, у самого берега, когда прямо под ним открылась щель. И он, судорожно хватаясь за края разлома, барахтался в клокочущей пене, которая совсем не держит даже лёгкие предметы, а почему-то топит их. Косе однажды довелось увидеть, как с берега в такой разлом упала коробка пласта, лёгкая, воздушная, но утонула в пене, тяжело ушла на дно, будто была сделана из титаррита.

Титаррит — это пластинчатый материал, из которого, наверное, изготовлены все Тубы, Углы и Кольца. Их осколки падают на поверхность острова и составляют чуть ли не треть его основы. Они выглядят гладкими, как поверхность воды, когда нет ветра, только одна сторона отражает свет, а другая нет. Края их неровные, рваные и иногда очень острые. Если их бросить в океан, они быстро тонут, в то время как кости и черепки крокусов могут какое-то время плавать на поверхности.

Жинке было тяжело держаться за обламывающиеся под руками острые края разлома, откуда тут и там торчали, как бритвы, пластины титаррита. Он изрезал все руки, пока тонул. Но утонуть не успел, трещина сомкнулась, почти не оставив следа. О случившемся напоминал лишь длинный, ломаный рубец на теле Костяного острова. Таких рубцов здесь несколько, и все они расположены совсем рядом друг к другу. Только две окровавленные руки и лопнувшая голова с вылезшими из орбит глазами покоились на буром кровавом пятне прямо на смертоносном шве бывшего разлома в пяти шагах от воды.

...Коса вздрогнул и окаменел от неожиданности. Прямо перед ним неизвестно откуда появился человек. Он неподвижно стоял в десяти шагах и смотрел на Косу. Человек был худ и довольно высок ростом. Редкие волосы на голове стояли торчком. Глубоко посаженные и широко раскрытые глаза рассматривали незваного пришельца. Все тело покрывала тонкая, полупрозрачная материя тёмно-серого цвета. А на стопы были надеты странные предметы.

Однажды люди их острова нашли такой предмет, упавший с неба. В него хорошо входила нога. Биркида, кому принадлежала находка, старик с юго-запада, долго носил её на левой, потому что на правой было неудобно. Всё хвастался, что теперь может ходить по острым пластинам, совсем не повреждая ступни.

Коса оглянулся назад, готовясь бежать. Но тут человек отчётливо произнёс слова, остановившие гостя:

— Ну, наконец-то, хоть один отважился прийти к нам. Ты — Коса, я тебя знаю. Мы часто смотрим на вас сверху. У нас есть устройство, которое позволяет видеть вас всех издалека и даже слышать разговоры, которые вы ведёте между собой. В том числе и о нас, кого называете оранжами.

Человек, похоже, улыбнулся, и Косе показалось, что улыбка была дружелюбной.

— Меня зовут Криптер. Пойдём со мной. Ничего не бойся. Мы ждали... тебя. Нам очень жаль твоих отважных друзей. Очень. Мы видели их смерть. Каждый раз, когда включается ревизер-очистник, мы смотрим в свои панорамы и ждём с трепетной надеждой людей с Муфты, с вашего Костяного острова.

Голос человека по имени Криптер дрогнул, и он вздохнул так, будто испытывал огромное облегчение, встретив Косу...

Глава 3

Дари проснулась с тревожным чувством. Дети ещё спали. Она вышла из пещеры, присела рядом с лазом на ровной, обрабатываемой долгими годами площадке. Посмотрела наверх. Обвела взглядом всю доступную взору бескрайнюю стену Тубы, потом привстала и долго вглядывалась в бугристую поверхность берега от края до края.

Почувствовав острое щемящее одиночество, Дари побрела вдоль стены, осматривая остров, насколько хватало зрения.

Угол в небе завершал свой оборот и вскоре скрылся за Тубой. Оранжевые облака плыли чуть выше, чем обычно. Бывает, они пушистой дымкой стоят прямо над головой, тогда Угол просматривается сквозь них только смутной черной тенью.

Солнце на востоке только-только должно было выглянуть из-за горизонта и моргнуть свой первый раз. Наверное, будет солнечный день. За день солнце моргало много. Старые люди говорили, что когда-то солнце светило непрерывно в течение всего дня. Как такое может быть? Оно всегда моргает. И луна моргает, но намного чаще и быстрее. Грамотные люди с других островов знают точно по количеству морганий, когда придёт зима и сменит лето. А по отдельным кучкам звёзд определяют судьбу человека. Иногда Дари казалось, что высоко в небе, помимо солнца, луны и звёзд, есть какая-то большая продырявленная пластина. Кажется, она видела это в детских снах.

Дари шла всё уверенней и быстрее. Она точно помнила место, куда отправился Коса, чтобы взобраться на Тубу. Там самая высокая точка острова, а значит предстоит меньше трудиться, чтобы добраться до Кольца.

...Уже второе моргание солнца должно было вот-вот наступить, а женщина всё шла. Она начала почти бежать по мере приближения к цели. Ноги не ранились, тропа была хоженая, хорошо утоптанная, свежих пластин почти не встречалось. Дети должны были вот-вот проснуться, но Дари это не сильно беспокоило. Она предупредила с вечера самого старшего мальчика Юдина, что может утром уйти за элисами. Поэтому сейчас, чтобы не обмануть детей, она пристально оглядывала округу в надежде найти хоть одну палую птицу, только бы её не успели сожрать тараканы. Правда, они не каждую ночь появляются из своих нор, а днём их вообще никогда не увидишь.

Запыхавшись только на самом подъёме, Дари добежала до места, остановилась на взгорке и всмотрелась в поверхность стены.

Да, всё точно, Коса начал своё восхождение здесь. Вот его следы, в эту щель он вставил ногу, а вот тут на гладкой внутренней поверхности неглубокой выщербины даже видны следы мучнистой костной пыли, которую Коса заранее намолол и заполнил ею мешочек на поясе. Это чтобы макать в него пальцы, тогда они меньше скользят.

Дари облегчённо вздохнула, вглядываясь ввысь. Вон где-то там он мог взобраться на Кольцо. Ей даже показалось, что виден извилистый след от его тела, прижимавшегося ночью к полированной, но все же чуть пыльной поверхности Тубы.

...Элисы ни одной она так и не нашла и вернулась к пещере, где у входа на площадке её радостно встретили всей оравой детишки. Они больше радовались возвращению Дари, своей мамы, а не её маловероятной добыче. Только Зина являлась родной дочерью Дари и погибшего Дарса. Остальные трое мальчиков были чужими детьми, соседей с Кривого Обрыва. Там когда-то жила большая семья. Однако так случилось, что часть взрослых отправилась в дальнее плавание к южной Тубе по имени Тагар-Бакон, где поговаривали, обитало большое племя. А другая часть, одержимая оранжевым небом, постепенно сама себя извела. Люди погибли, кто сорвавшись с Кольца, кто навсегда исчезнув в облаках. Не успевая найти входа в пещеру оранжей, некоторые несчастные уносились ввысь, где нечем дышать и смертельный холод останавливает сердце. Иногда по лающему крику огромных стай цыпсов, гадких хищных птиц-трупоедов, кружащих над и под Кольцом, снующих через отверстия в нём, можно было догадаться, что за добычу они там нашли. А падающие затем человеческие обглоданные кости только подтверждали догадки.

Иногда Дари задумывалась: почему люди так расточительны по отношению к своим жизням? В год на всём Костяном острове погибает около двадцати человек в походе за элисами или оранжами. Конечно, население острова большое — около пяти тысяч. На свет появляется очень много детей. Каждая женщина за свою жизнь успевает родить от восьми до пятнадцати ребятишек, чаще мальчиков. Из них выживает половина. Так что прирост населения острова большой. Вот потому и не ценят свои жизни взрослые.

Вечный зов предков гонит их в океан и на Тубы. Их гонят вопросы, на которые нет ответов. Из поколения в поколение передаются загадочные легенды о могуществе предков, переселившихся когда-то на небо, построивших Тубы и сделавших солнце моргающим. Почему они оставили на жалких костных островках своих потомков? Почему не забрали их с собой? Потеряли? Или не все захотели уйти в небеса? А ещё есть легенды, что часть предков отправилась на дно океана. Изредка светящиеся то тут, то там зарева над поверхностью воды доказывают, что жизнь есть и в глубинах волн. Некоторые люди видят иногда, как из воды поднимаются в небо огромные диски, а потом опускаются обратно. А по их бокам светятся круглые лазы в пещеры предков. Так ли это? Или люди настолько хотят верить в чудо, что свои выдумки выдают за действительность?

Но легенды живут в умах, слухи об оранжах бередят души, а летающие Углы кидают в океан таинственные предметы. Вопросы требуют ответов и гонят людей прочь со своих островов. А ещё говорят, что где-то далеко есть очень большие острова, там растут высокие зелёные водоросли, дающие съедобные плоды. Когда-то, если верить легендам, вся земля была покрыта гигантскими островами, заросшими очень питательными водорослями. А люди жили в огромных коробках, сделанных из пласта и титаррита. Их жилища были больше, чем сами Тубы! А по Тубам они взбирались на специальных Кольцах в свои пещеры.

Легенды, легенды. Но у людей были ещё сны. Особые сны. Их называли фильмами. Ребёнок начинает видеть фильмы с 5-6-летнего возраста. Так дети усваивают знания. Они учатся считать, писать, лечить и пользоваться сложными предметами. Но, к сожалению, взрослея, большинство людей забывает фильмы. Однако некоторые сохраняют память надолго и рассказывают удивительные вещи. Только рассказывают не всегда, а если и делают это, то очень неохотно, будто стыдясь чего-то.

Вот и Дари была одна из немногих, кто хорошо помнил часть своих фильмов. Они назывались учебными...

Глава 4

Она никогда ни с кем не делилась своими сказочными снами-фильмами. Почему? Самой Дари казалось, что фильмы — вещи очень интимные, предназначенные только конкретному человеку, и даны от предков как откровение. Некоторые женщины, совсем немногие, правда, любят открыто рассказывать о своих любовных грёзах, о ласках мужчин, о том, как бы они хотели это делать, как это происходит с разными партнёрами, во всех подробностях... Дари осуждала их, ей всегда было стыдно присутствовать при таких разговорах, и она уходила. Зачем делиться с людьми самым сокровенным, касающимся только тебя и твоего любимого мужчины? Вот так же и с фильмами.

Они всегда начинались с яркой, красочной сцены, для каждого фильма своей. Сцена сопровождалась музыкой (это такое сочетание звуков, когда они складываются в красивую для слуха гармонию) и голосом, который обращался к тебе. Он называл твоё имя, номер и название учебного фильма. Голос приятный, но странный — ни мужской, ни женский. Потом надо было "сосредоточиться" и внимательно смотреть фильм. Это было всегда приятно: и "сосредотачиваться", и смотреть. "Сосредотачивание" вызывало очень сладкую истому во всём теле, её можно было испытать только во время фильма. Много позже, когда Дари стала старше и встретила своего первого и пока последнего мужчину, она поняла, на что была похожа та истома — на ласки Дарса.

А потом начинался фильм. Особенно запомнился один из них. Он назывался "Развитие популяции Хомо сапиенс планеты Земля. Часть N3, XX-XXV века" и изобиловал множеством экскурсий, экспонатов, операций и демонстраций работы сложных устройств. Дари так нравились эти слова. Таинственных слов было ещё очень много, люди Костяного острова никогда не произносили их. А про себя она с самого детства часто их повторяла, слагала из них красивые комбинации, и это тоже было очень приятно, как и "сосредотачивание" во время фильма.

...Столетиями людям при рождении имплантировались в мозг нанофроберы — устройства, усиливающие естественные свойства мозга. Ускорялось развитие и обучение. Человек к десяти годам уже становился полноправным членом общества и мог выполнять самые сложные интеллектуальные задачи. К концу XXI века нанофроберы и их последнее поколение — нанорепликаторы, введённые в кровь, рассеивались с её током по всему организму и встраивались на клеточном уровне в зависимости от конкретных программ в различные участки мозга, железы внутренней секреции и органы чувств. Клетка вступала в симбиоз с нано-рибосомным роботом, перестраивалась и была способна передавать при делении новым клеткам вместе с хромосомным набором и встроенную нанопрограмму. Изменённый генетический код клетки содержал дополнительный фрагмент цепочек РНК и ДНК, несущий в себе программу нанофроберов. Таким образом, за триста лет использования этих революционных нанотехнологий появился фактически новый подвид Хомо сапиенс, человек-фроб. Люди-фробы передавали своим детям модифицированный геном. Однако имплантация нанорепликаторов некоторое время была ещё необходима. Но нужда в них постепенно отпала. Новый набор усовершенствованных хромосом наследовался практически в ста процентах случаев.

Люди-фробы составляли 80 процентов населения планеты. При всём своём превосходстве над обычным человеком они имели ряд неприятных дефектов, если их можно назвать таковыми. Продолжительность жизни несколько укорачивалась. К восьмидесяти годам (а срок жизни человека в то время достигал двух веков, и обычные люди сохраняли работоспособность до 120-150 лет) начинал утрачиваться интеллект. Мозг изнашивался раньше отведённого ему времени. Так называемая фробиндуцированная деменция имела необратимый характер, но учёные нашли выход.

Искусственные, высокоинтеллектуальные устройства вживлялись в организм и постепенно подменяли функции стареющего мозга. Источники питания для них были практически вечными, черпая энергию от света, а основа, из которой изготавливались основные узлы, имела биологическое происхождение и содержалась за счёт естественной биохимии организма.

Это был прорыв. По сути, появилось первое поколение биокибернетических людей. Оставалось решить проблему со старением тканей. Кибергенная инженерия быстро справилась с задачей. Модифицированные, трансгенные стволовые клетки использовались уже давно. Однако встроенный природой естественный хронометр всё-таки упорно отсчитывал положенный срок и клетки переставали делиться, а, следовательно, организм старел...

Отдельные органы, системы (эндокринная, пищеварительная, кроветворная) и костно-суставной аппарат успешно заменялись на искусственные. Но вот с мозгом было сложнее. Очередную победу человечество отпраздновало, когда функции спинного мозга взяло на себя так называемое электронное хордовое образование, подключаемое к головному мозгу и даже не требующее удаления естественного спинного мозга. Выглядело оно как тонкий нитевидный, но невероятно прочный жгут, вживляемый вдоль позвоночного столба.

А ещё через некоторое время были разработаны искусственные узлы, заменяющие большинство важнейших участков головного мозга, включая кору больших полушарий.

Таких людей назвали Операторами (Homo sapiens Operator). В большинстве своём ими становились добровольцы, бравшие на себя обязательства решать задачи, непосильные людям-фробам.

Они управляли сложнейшими технологическими процессами, то есть были запрограммированы и специально обучены для выполнения узко специфических задач. Зачастую они пожизненно оказывались привязаны к тому или иному высокотехнологическому узлу или системе и фактически становились их заложниками, а порой и неотъемлемой составной частью.

Конфликтов между людьми и Операторами не было и не могло быть. Человечество к тому времени было крайне дисциплинированным обществом, жёстко прагматичным, но при этом имеющим свои непоколебимые нравственные устои, передающиеся вместе с генетической программой уже в момент зачатия.

Глава 5

Криптер приглашающим жестом поманил Косу за собой, повернулся и двинулся вглубь коридора. Шли молча. Несмотря на очевидное дружелюбие оранжа, тревога не покидала человека с Костяного острова. Он всё озирался по сторонам и оглядывался назад. Несколько раз были резкие повороты, коридор петлял.

Криптер ни с того ни с сего остановился, оглянулся на робко плетущегося сзади гостя и сказал:

— Мы пришли. Только ничему не удивляйся. Тебе предстоит узнать много нового... Не смотри по сторонам, здесь только на первый взгляд нет входов, или лазов, по-вашему. Мы уже прошли множество дверей, которых ты даже не заметил.

Коса наблюдал за вытянутой рукой Криптера, указывающей на гладкую левую стенку коридора. Хозяин приблизился к ней и лёгким хлопком шлёпнул по стене. Зазиял такой же прямоугольный проём, как и тот, через который Коса пробрался в Тубу. Было непонятно, как он образовался.

— Идём, не бойся, — позвал Криптер и вошёл в проём. Внутри горел довольно яркий свет, и Коса осторожно перешагнул невидимый порог. Чуть пройдя внутрь, он почувствовал слабое дуновение ветра за спиной и резко оглянулся — проёма не было, вместо него образовалась ровная стена.

— Дверь сама закрывается, когда человек проходит внутрь. А чтобы её вновь открыть, нужно легонько шлёпнуть по стене ладошкой. Попробуй.

Коса всегда считал себя смелым и решительным. Тем более оранж так испытующе наблюдал за ним.

Нисколько не дрогнув, гость сначала коснулся ладонью стены: она была шероховатая и неподвижная, твёрдая и чуть тёплая. Потом отнял руку и быстро приставил её вновь к тому же месту. Получился хлопок, и стена будто растворилась, обнаружив дверь, а за ней все тот же, уже знакомый коридор. Теперь Коса уяснил, что означает это слово — "дверь". Ему даже показалось, что он когда-то слышал его и знал значение.

Повернувшись к Криптеру и увидев его удовлетворённое лицо, Коса не сдержал улыбки, понимая, что прошёл первое испытание успешно.

Оба человека сделали ещё несколько шагов и оказались в большой пещере непривычной формы, где могло уместиться двадцать, а то и тридцать человек. В стенах его, вертикальных, как стены Туб, висели различные предметы, о назначении которых невозможно было догадаться, но какие-то ассоциации они всё же вызывали. По краям, примыкая к стенам, на некотором расстоянии от пола тянулись толстые трубы жёлтого цвета (слово "труба" словно само всплыло из подсознания)...

— Это мой рабочий кабинет. Сейчас сюда придут мои друзья, я тебя с ними познакомлю.

Криптер подошёл к одному из таинственных предметов, висевшему на стене и похожему на ладонь человека, снял его, поднёс к губам и после щелчка, раздавшегося прямо из "ладони", сказал в него:

— Ронда, возьми всех, кто на месте, и идёмте знакомиться с долгожданным гостем.

Повесив "ладонь" на место, Криптер пояснил, что это "коммутаторная" или "телефонная связь", что таким образом его люди общаются друг с другом, если находятся вне видимости. А ещё у них есть "панорамы" и "видеофоны", с помощью которых можно не только разговаривать, но и смотреть на собеседника, находить его в пространстве, невзирая на расстояния, и слышать далёкие звуки. Но, к сожалению, они работают только внутри Тубы.

Откуда-то со стороны коридора, наверное, через ту же дверь, в рабочий кабинет вошли шестеро несколько запыхавшихся от быстрой ходьбы или даже бега оранжей. Впрочем, Коса уловил смысл слов Криптера в самом начале их встречи, из которых следовало, что так зовут их только люди с костяных островов. Тогда кто они в действительности и как называют сами себя?

— Я Ронда, — протянула вперёд две руки красивая девушка с голубыми глазами, длинными пушистыми ресницами, светлыми, почти белыми, коротко обрезанными волосами. Изящная шея, округлые плечи, аккуратная, не очень большая грудь, тонкая талия, крутые бёдра и длинные ноги в красивых плетёных украшениях на стопах (или это тоже предметы для того, чтобы не ранить ноги?). Девушка была настолько красива в понимании Косы, что дыхание его спёрло и сладко засосало внизу живота. Лёгкая полупрозрачная сетчатая материя, такая же, как у Криптера, только голубого цвета, почти не скрывала тела, а напротив, украшала его и делала очень соблазнительным...

— Я Ронда, — повторила девушка, не опуская рук, и сделала шаг навстречу Косе. Тот не знал, как отвечать, что делать с её руками, так настойчиво тянущимися к нему. Может, он поступал глупо, но жест девушки решил повторить сам, и его пальцы коснулись её рук. Ронда широко улыбнулась, обнажая красивые ровные белые зубы, взяла ладони Косы в свои ладони и притянула его к себе так близко, что стало слышно её ароматное дыхание. Влажные большие глаза лучились каким-то детским ликованием и озорством.

У Косы ноги стали ватными, во рту пересохло, пытаться что-то сказать, хотя бы выдавить собственное имя, было для него сейчас неразрешимой задачей. Он чувствовал себя беспомощным. Такого конфуза Коса не испытывал ни разу в жизни. Ему всегда казалось, что женщины оранжей некрасивы, толсты и больны какими-то немыслимыми болезнями. Что всё их племя состоит из немощных, зажиревших от обилия вкусной и неядовитой пищи, безделья и вечного сидения в своих пещерах. Что мужчины, не знающие подводной охоты на киссов и протомедов, никогда не роющие новых пещер пластинами титаррита, врезающихся в ладони, не бегающие по острым, колющим ноги островам, не взбирающиеся, рискуя жизнью, на Тубы, не плавающие на коробках пласта по океану, не уворачивающиеся от первых раскалённых капель огненных дождей — уродливые, дряхлые и грязные от отсутствия воды. Что все оранжи только и живут ожиданием, когда их вымирающее племя спасёт отважный мужчина с острова, оплодотворив детородных женщин, или поможет им перебраться на остров...

Ронда обняла Косу и коснулась своими губами его щеки. Она поцеловала его! Не сказать, что женщины его родного острова так уж целомудренны, но поцеловать незнакомого, чужого мужчину означает только одно: "я одинока, я хочу быть твоей". Коса поймал себя на том, что изо всех сил будет надеяться — законы морали оранжей такие же, как и у них.

И тут Косу будто подменили. Он ответил девушке нежным объятием, опустив руки поближе к талии, почувствовав под тонкой материей упругость тела, поцеловал её тоже в щеку и на ухо полушёпотом сказал:

— А меня зовут Коса, или Коссантин. Мне очень приятно познакомиться с тобой. Я хочу, чтобы знакомство наше было долгим.

Он хотел сказать ещё много чего приятного, но, опасаясь показаться грубым и излишне назойливым, внезапно замолчал. Отстранившись и улыбнувшись Ронде как можно ласковее, он резко повернулся к остальным вошедшим и, радостно протягивая каждому обе руки, по очереди обнял всех. Это были только мужчины, потому от поцелуев он подсознательно отказался и представился: "Коса, человек с Костяного острова". Несколько опешившие оранжи, видимо между мужчинами практиковались иные ритуалы приветствия, тем не менее поочерёдно представились: Персий, Лигтер, Кронций, Бритис и Магнус. Все они были одеты почти так же, как Криптер — мелкосетчатая накидка, покрывающая тело, и странные предметы на ногах, причём все разные. Видимо, обратив внимание на то, с каким любопытством Коса разглядывает ноги присутствующих, Криптер пояснил:

— Это обувь. У Ронды обувь называется сандалии, а у нас, мужчин — тапки. Обувь защищает ноги от грязи, пыли, острых предметов, горячих полов. В некоторых помещениях и переходах бывают настолько горячие полы, что босиком не выдержишь температуры, можно получить ожог.

Коса задрал левую ногу, легко вывернул стопу без помощи рук и продемонстрировал всем огромный выпуклый рубец, покрытый мозолью.

— Это я в юности наступил на шипящую каплю огненного дождя. Она закатилась прямо в лаз пещеры, а я хотел её вытолкнуть ногой прочь... Если бы мы имели обувь, такого бы не произошло.

— Правильно, Коса. У нас есть специальная термостойкая обувь и даже одежда, в которых не страшен никакой огненный дождь. Правда, мы называем это явление природы лудильным конденсатом... — начал пояснение Магнус, но его оборвала Ронда:

— Про конденсат и прочие атмосферные явления, связанные с деятельностью Хозяев, мы ещё расскажем. Тебе надо поесть, Коса, отдохнуть, и, возможно, ты хочешь помыться, — скорее утвердительно постановила красавица Ронда, чем задала вопрос, и продолжила:

— Сейчас я провожу тебя в санационный узел, а потом в столовую.

Мужчины стояли полукругом, только Криптер всё это время сидел на жёлтой трубе, будто и предназначавшейся для сидения: она мягко промялась под человеком удобной ложбинкой. Вид у него был несколько усталым. Он поймал на себе взгляд Косы, улыбнулся, помахал рукой и сказал:

— Не обращай внимания, друг, я просто всю ночь не спал, дежурил за панорамой, пытаясь наблюдать за тобой. Ночью панорамы почти не работают. Ступай с Рондой. Только не обижай девочку. Она очень славная и... ждала тебя. Ступай.

Глава 7

День подходил к концу. Дари посмотрела на небо. Угол делал свой очередной вираж вокруг Тубы. Матовая тёмная поверхность не отражала никакого света: ни солнечного, ни лунного. Дальние Тубы не все имели Углы. Считалось, где их нет, на тех островах нет и людей, а может, нет и островов. За горизонтом их и не увидишь. Основания исполинских столбов прятались за выпуклостью океана вместе со своими островами. Ведь Земля была круглая, это известно всем с рождения. У ближайшей Тубы был и Угол, и высокий, очень высокий, с крутыми склонами остров, и племя, населявшее его. Коса с его братом Дарсом родились на нём. Каждое племя носило имя Тубы. Так вот их Туба, как и племя, называлось Атолл-Мышь. Кто, когда и почему назвал его так — неизвестно.

Дедушка братьев был известным кольцеходом. Как он умудрялся множество раз подниматься на Кольцо, возвращаться живым, да ещё с добычей? Это он первым приручил элис, которые вскоре заполонили весь остров, и в каждой семье были целые выводки по 20-30, а то и по 50 голов. Да, их так и называли, этих элис, головами. Такие смешные. Им обрезали крылья, чтобы не улетали, после этого они походили на пушистую, приплюснутую сверху и снизу, голову с близко посаженными, сильно выступающими вперёд и всегда удивлёнными глазами, похожими на человеческие. И вечно улыбающийся рот до ушей. Только самих ушей не было. Однако стоило им раскрыть свой милый ротик, он превращался в огромную пасть с мелкими и частыми зубами. Когда разделывали мёртвую элису, поступали очень просто: раскрывали пасть до тех пор, пока зубастые челюсти не смыкались позади головы. Никаких препятствий при этом не возникало. Потом отслаивали плоть, начиная от зубов верхней челюсти и — до нижней. Выдергивали всё тельце, оставалась только шкурка, вывернутая наизнанку. Её выбрасывали, поскольку она быстро разлагалась, и ни к чему полезному приспособить её было нельзя. Тельце не потрошили. Оно представляло собой сплошную утробу, из которой извлекали недавно съеденных элис, если таковые там имелись, и жарили на углях. Дело в том, что элисы — каннибалы. Они питаются только своими собратьями. Однако плодятся с такой скоростью, что успевают производить на свет не только своё потомство, но и пищу для себя. Удивительно то, что элисы никогда не поедают молодых и здоровых. Только старых, больных и неплодоносящих. Как они это определяют? Неизвестно. Но люди, содержащие большие семейства элис, обратили внимание на такую непреложную закономерность. И еще было замечено, что больше трех-четырех собратьев за всю свою 5-летнюю жизнь одна элиса не съедает. Как она обходится без пищи все остальное время? Разгадка скрывается в их глазах. У мёртвой элисы глаза светятся в темноте, и довольно ярко. Они никогда не портятся и излучают свет по несколько лет. Их десятками нанизывают на волосяные верёвки и гирляндами развешивают в пещерах. Света хватает, чтобы рукодельничать по ночам и выполнять работу с очень мелкими вещами, например, вить нитки и сплетать накидки, повязки, сети. Так вот, люди догадались, что глаза элис усваивали солнечный свет и использовали энергию солнца для поддержания жизни. Они питались солнцем!

Обо всем этом Дари знала от своего маска и его брата, а также от некоторых семей, чудом перебравшихся на их Костяной остров. Кстати, и у него было название — Муфт-Опой. Тоже ни о чём не говорящее название. Да оно и не употреблялось среди его жителей. Просто остров. Иногда — Костяной остров.

Пока Дари размышляла о тайнах двух островов и их названий, она чинила старую рваную охотничью сеть, аккуратно отсекая титарритовой бритвой отдельные волосы из своей роскошной шевелюры. Из-за холма приближались Ока и Порк, парочка из соседней пещеры. У Оки было 14 детей, Порк был её третий мужчина, молодой, 19 лет от роду. С ними ещё жили две сестры Порка, 15 и 14 лет, старые девственницы. Обычно женщины начинали рожать с 11 лет. Но эти были какие-то странные. Мужчин к себе не подпускали, выжидали что ли чего? Одна, правда, младшая, поговаривали, была влюблена в Косу, и Дари это не очень нравилось...

— Отведи дождь! — выкрикнул приветствие приближающийся Порк.

— Отведёт! — сухо откликнулась Дари и оторвалась от занятия. Дети резвились на берегу, у самой воды. За них можно было не волноваться, в воду не полезут, разломов тут не бывает, дождь ещё не скоро. Наконец приковыляла и Ока, чуть располневшая в последнее время — ждала очередного приплода.

— Отведи! — буркнула она и плюхнулась на площадку. Дари только кивнула. — Слушай-ка, девица, мой маскунёк-то, — она ласково посмотрела на Порка, — на Кольцо собрался. Люди говорят, твой-то до оранжей дошёл! И этот туда же собрался.

— Ему-то зачем?

— Пора, говорит, взрослый уже, дитёнка вон сделал одного, — Ока погладила по животу, — и считает, что право получил на смерть идти. Он, видишь ли, фильм кой-какой запомнил.

Дари напряглась, Ока чуть заметно стушевалась, а Порк будто ничего не слышал, пошёл к детям, окликнув на ходу: "Зина! Отведи дождь, дядя Порк идёт к вам! Ну-ка, мальчики, покажитесь-ка мне".

— Какой? — перешла почти на шёпот Дари. Женщины одновременно чуть подались навстречу друг к другу.

— Он бы мне не признался никогда, но вот весть недавняя о смерти твоего Дарса... Точнее, друга его, Жинки. В разломе.

Видно было, что женщина колебалась. Дари начала злиться: ну раз пришла, так не тяни жилы, выкладывай, что знаешь.

— Да я бы и не поверила, только... сама этот фильм помню. Стыд-то какой... — Ока закрыла лицо ладонями, собираясь с духом.

Дари понимала состояние этой, в общем-то, еще не старой женщины (всего-то 67 лет), обладающей твёрдыми жизненными принципами и высокой нравственностью. Признаваться постороннему не просто в том, что учебные фильмы помнишь, а ещё и содержание излагать!

— Ладно, только скажи честно, может, облегчишь мне задачу. Сама ты не помнишь случайно такой фильм под названием "Раздел XXIX. Аквазона. Терраоты и простейшие тубо-симбионты. Часть 2."?

— Нет, — протяжно выдохнула заинтригованная и одновременно сконфуженная Дари. Ока закатила глаза, то ли сосредоточенно вспоминая что-то, то ли стыдясь смотреть в глаза собеседнице, и заговорила чужими фразами, почти на одной ноте:

— ...Опыты по выведению адаптированных к титаново-ферритовой среде одноклеточных дали к концу третьего тысячелетия первые положительные результаты. Колонии микроорганизмов нескольких штаммов, в частности, CF-17, CF-18 не оправдали первоначальных надежд. Основа колоний подвергалась медленному разрушению, а сами колонии вырождались и распадались на отдельные особи с первоначальным генным набором. Благодаря инкубатору Герштольца-Бригга в лаборатории "Губернатор-майор" получен амёбоидный штамм MF-101 гигантских простейших. Длина особи достигала в потомстве с порядковым номером 1089 тридцати пяти метров, ширины 12 метров при толщине 1,5 метра. Протоплазма одноклеточного существа полностью соответствовала требуемым параметрам. Функции ряда органелл адаптированы к новым условиям обитания. Титаново-ферритовая основа являлась идеальной для развития и роста организма, при этом оставаясь стабильной по своей кристаллической решётке и волновым характеристикам. Форма простейшего полностью повторяла по мере роста форму предложенной ей основы. Обволакивая субстрат и заключая его в себя, мембранный аппарат не разрывался на всей площади примыкания к субстрату. Напротив, место примыкания искусственной и биологической сред представляло собой симбиотически усиленный вариант муфты, устойчивой к агрессивной среде. Внешние, не примыкающие к титаново-ферритовой основе оболочки особи образовывали экзоскелет за счет извлекаемых из жидкой среды солей и минералов... MF-101 является фотосинтезирующим простейшим и дальним потомком морских форм эукариотов с тонкостенным панцирем... Последующие генные модификации позволили локально усилить именно внешние оболочки за счёт перестройки биохимических процессов клетки. После адаптации симбиотического комплекса к агрессивной жидкой среде, соответствующей предполагаемым изменениям мирового океана, MF-101 может создавать непроницаемую муфту за счет притягивания ионов металлов, устойчивых к коррозии...

Ока внезапно замолчала и закрыла глаза. Некоторое время обе женщины молчали. Дари ничего не поняла из сказанного, хотя многие слова и понятия были знакомы. Возможно, по другим фильмам.

— Послушай, Ока, а почему бы самому Порку не попробовать пересказать фильм? Он, наверное, лучше помнит?

— Нет, Дари, что ты! Он стесняется. Молодой ещё. Я, видишь, и то не могу, да и помню не всё. Но скажу своими словами. Я много наблюдала за нашим островом, прислушивалась к разговорам... И название острова — Муфт-Опой. Мы, Дари, на Муфте живём — это такой гигантский организм. Живое существо, обросшее камнем, костями и металлами. Оно обнимает основание Тубы от самого океанического дна и до того места, куда не доходят волны. Оно живёт на Тубе и защищает её от воды. А ещё оно даёт нам кров и пищу. Вакуольный нектар, который мы все пьём — это его кровь.

Дари слушала заворожённо, словно опять, уже наяву, видела очередной фильм и узнавала его.

— А расколы в острове на северной стороне, — продолжала Ока, — это дыхание муфты. Она вздыхает, панцирь её лопается, организм выбрасывает лишние, отработанные газы, и она вновь засыпает. А панцирь срастается. Это всё предки придумали, чтобы мы жить тут смогли. Только вот для чего, я всё думаю? И Порк думает. Он с детства только об этом и думает. И знает, где ответ найти. То ли фильмы другие помнит, то ли узнал что. Мне ничего не рассказывает. Мы даже фильм "Раздел XXIX. Аквазона. Терраоты и простейшие тубо-симбионты. Часть 2." друг другу не пересказывали, только название он произнёс, как я всё поняла. Так вот он точно знает, что в Тубе ответ искать надо. И нечего на Кольцо лезть, нет там никаких оранжей, там другие живут люди. А если не через Кольцо, то как!? Когда он рассказал мне свой план, я чуть не умерла...

Ока помолчала, переводя дух. Дари ещё больше напряглась, вспомнив, с чего их разговор начался, — с того, как погиб Жинка в разломе. Ей самой сделалось плохо, она схватилась за грудь...

Глава 8

Дари не спала всю ночь, дети тоже беспокойно ворочались. Ей виделся Коса. Как он там? Кого встретил, что узнал? Наверняка ему открылась великая тайна предков. Вернётся ли он сегодня ночью? Она чувствовала, что нет. Одновременно с этим её наполняла абсолютная уверенность, что он жив и здоров. Любовь, которую она к нему испытывала, делала женщину более чуткой, более слышащей и видящей.

Много лет назад, когда погибла в океане его фема Лолия, Дари прониклась к Косе огромной симпатией и нежностью. Лолия была красивая девушка, светленькая, веснушчатая, доброжелательно улыбающаяся всем. Очень гостеприимная (они жили тогда на северо-восточном берегу, в пещере у Глазничного ущелья). Только-только они выбрали друг друга и тут же зачали своего первого ребенка. Ей было 14, ему — 16. Он безумно любил её. Это стало понятно, когда она погибла, и он оплакивал потерю почти год, не подпуская к себе других женщин, став даже агрессивным к ним. Только к Дари он оставался нежен. Он прижимался к ней, когда она жалела его и успокаивала, а он как единственному родному человеку признавался, что любит до сих пор свою Лолию.

...Был тёплый летний день. Океан безмолвствовал. Лолия и Коса резвились в воде. Он нырял, прикасаясь губами к её уже заметному животику. Гладил и ласкал любимое тело. Счастливая девушка хохотала, визжала от восторга и щекотки.

Увлёкшись, они заплыли несколько дальше, чем можно.

Возле самого берега, стены которого уходили под воду совершенно отвесно, купаться было безопасно. Здесь в изобилии росли зелёные нитевидные водоросли, длиной не больше двух пальцев, в них плавали маленькие стайки асцидий и ихтиостегов, совсем безопасных океанических животных, очень пугливых и бесполезных (мясо их не было питательным). Можно даже было погружаться глубоко под воду вдоль стены острова. Многие смельчаки, пытаясь достичь дна океана, заплывали так далеко, что начинало давить на уши и кружилась голова. Многие тонули, не успев вынырнуть и захлёбываясь водой. В идеально прозрачной воде было видно далеко, очень далеко, но в глубине — только чёрная бездна, и если даже солнце светило отвесно, бездна оставалась непроглядной. Некоторые люди считали, что дна нет вообще. Но большинство было уверено в обратном. Иногда из воды поднимались большие пузыри воздуха, очень зловонного, и несли с собой кучи чёрной грязи. Они долго плавали большими кляксами на поверхности воды. Если ветер подгонял их к берегу, люди острова могли тщательно изучить содержимое. И порой в них находились интересные вещи: полупрозрачные мелкие косточки людей, почти растворившиеся за долгие годы, копны волос, черепки крокусов, такие же, изъеденные солью, длинные извивающиеся червячки...

А однажды всплыл совсем уж непонятный предмет. Кто-то назвал его бутылкой, якобы видел такую в одном из своих детских фильмов. Это была прозрачная короткая трубочка с витым выступающим ободком вокруг (туда с трудом просовывался большой палец). Края более тонкой части были изъедены временем. Если предмет перевернуть вниз узкой трубочкой (или горлышком, как назвал её тот же человек, что вспомнил про бутылку), получалась идеально ровная воронка. Кто-то забрал эту бутылку себе, ровно обрезал края и использовал в хозяйстве именно как воронку, пристроив, кажется, в конденсаторной камере.

Подальше от берега, на расстоянии пяти-десяти ростов, начинались всякие опасности. Под водой было хорошо видно, что из глубины океана почти к самой поверхности воды тянулись тонкие извивающиеся разноцветные ленточки или трубки. Если проплывать над ними аккуратно, то ничего особенного не происходило. Но стоило опустить ноги поглубже, как что-то обвивало тебя за лодыжки и тянуло вниз. Вырваться удавалось довольно легко, но ощущение было неприятным.

У людей острова было правило: отправлять умерших в океан. Если труп оставался у берега, он не тонул, а мог плавать, издавая зловоние очень долго. Поэтому мёртвого забрасывали подальше, привязывая к ногам несколько пластинок титаррита. Они не топили тело, голова всё равно выступала над водой. Но потом она начинала покачиваться верх-вниз, и внезапно мертвец стремительно и с бульканьем уходил под воду уже безвозвратно. Словно кто-то хватал его за ноги и быстро утаскивал в бездну. Конечно, это проделывали те самые ленточки или что-то ещё.

Когда Лолия и Коса, потеряв бдительность, заплыли на запретное расстояние, люди с берега — в тот день все местные семьи наслаждались тёплой водой и солнцем между его морганиями — закричали им, предупреждая об опасности. И в тот же миг Лолию что-то потащило на дно, она вскрикнула и исчезла. Коса кинулся за ней под воду, хватая возлюбленную за руки, чтобы вытянуть к берегу. Несколько мужчин одновременно бросились в океан и, не сговариваясь (так уже бывало), выстроились в цепочку, крепко держа друг друга за ноги. Группа оставшихся на берегу продолжила эту цепочку на суше. Когда самый первый поймал под водой уже глубоко погрузившегося и не отпускающего Лолию Косу, оба влюблённых к тому моменту захлебнулись и были почти полностью обвиты смертоносной дрянью.

Косу вытащили на берег. Откачивали сразу двоих. Его и того храброго парня, который держал Косу мёртвой хваткой. Он тоже наглотался воды. А Лолия осталась жертвой бездны.

Когда ребят привели в чувство, рассмотрели и то, что их обвивало. Это были цветные, в основном бледно-красного и темно-зелёного цвета, плоские, как ленты, и круглые, толщиной с мизинец, черви. Они ещё шевелились, сочась кишками и кровавой слизью из оборванных концов...

Коса, очнувшись, хрипло кричал, пытался вновь кинуться в океан, но его крепко держали, пока он не успокоился и не осознал бессмысленность своего порыва.

Потом он рассказывал Дари, как Лолия смотрела на него под водой широко открытыми в испуге и недоумении глазами, как промелькнуло на её лице осознание конца. Как она пыталась, насколько хватало воздуха в лёгких, вырваться из цепких рук своего возлюбленного, чтобы он не погиб вместе с нею...

...Дари встала. Потолки в их пещере, как и в большинстве других, были высокими. Только подняв руку и встав на цыпочки, можно было дотянуться до него, да и то если ты достаточного роста. Только крупные и сильные мужчины нескольких поколений, неустанно строгая и полируя естественные пещеры острова, добивались таких идеальных форм: ровные полы, сводчатые потолки, овальные лазы, спальные ложа...

В дальнем конце пещеры слабо светился узкий проход, куда была вхожа только Дари. Сейчас её потянуло туда. Протиснувшись на корточках внутрь, она медленно сползла на дно и присела на краю воронкообразного углубления в центре вакуольной камеры, где стояла, еле заметно колышась, жидкость, вакуольный нектар. Гирлянда из десятка глаз элис висела под потолком и освещала камеру.

— Значит, ты живая, — с трепетом тихо произнесла Дари и испугалась собственного голоса. Никогда она здесь не произносила ни единого слова. И голос звучал не так — акустические свойства камеры были совершенно отличны от привычной жилой части пещеры. А присутствие совсем рядом гигантского живого существа ощущалось теперь слишком явственно. — Но ведь ты добрая, раз кормишь нас? Ты заботишься о нас? Или твоя основная забота — Туба, чтобы её не подточил океан и она не упала? А что случится, если она упадёт? Я никогда не слышала, чтобы Тубы падали.

Жидкость на дне воронки слабо покачивалась, то прибывая, то несколько убывая.

Дари не удержалась, взяла в руку лежащий рядом на высеченном в стене выступе перевёрнутый черепок, зачерпнула им нектара и выпила. Жадно, с наслаждением.

Тщательно вылизала черепок, протерла краем повязки. Потом прядью своих волос. Провела пальцами, чтоб смахнуть случайно прилипшие волоски. Аккуратно положила черепок на место. Прислушалась. Низко наклонилась, одним ухом почти прильнув к воронке. Затаила дыхание. Да, определённо. Ей и раньше мерещились всякие звуки, но за свою жизнь, с самого детства, она настолько привыкла к ним, что попросту не замечала. И вот сейчас, узнав величайшую тайну (а сколько их ещё!), Дари явно услышала живые звуки из необъятной утробы этого существа по имени Муфта, одноклеточного простейшего организма. А настолько ли уж он простейший?

...Глухой рокот, будто перекатывание огромных пузырей газа в вязкой жидкости. Урчание, словно в кишках исполинского животного. Далекая трель, стрекот, и чуть ли не музыка из учебных фильмов детства.

По телу поползли мурашки. Дари откинулась к тёплой стене. Вот ещё загадка, о которой никто и никогда не говорил ей. Почему стены всегда одинаково тёплые? И летом, в жуткую жару, когда даже носа показать из пещеры нельзя, а питаешься по несколько недель только нектаром да пресной водой из конденсаторной камеры. И зимой, в лютые морозы, когда опять же пьёшь только нектар и жуёшь скудные запасы вяленых элис или противных киссов, или, на крайний случай, муку из толчёных рыжеедов. А все потому, что она действительно живая, эта Муфта. А мы, люди, ей нужны тоже. Мы пьём её нектар, делаем ей приятно, освобождая от лишней крови. Создавая и обживая пещеры, мы грем её теплом своих тел и костров. Мы стучим и скребём, высекая и вытачивая на её панцире площадки, топчемся и бегаем по её телу, будто делаем ей приятный массаж. Если бы мы были неугодны ей, она бы убила нас давно.

Дари совсем успокоилась и прониклась теплотой и любовью к этому неведомому раньше существу. Туба, Муфта, Люди. Симбиоз, симбионты...

Глава 9

После того, как бабушка Саффа сказала о каком-то посылочном тракте и все разом странно посмотрели на неё и Криптера, возникли основания предполагать, что главные здесь, ну, во всяком случае самые уважаемые, хотя бы в силу возраста, именно Саффа и Криптер. Коса не брался определить их возраст. Если женщины на острове выглядели как Саффа в 110-120 лет, то самого старого мужчину он знал только одного, своего деда, который в 60(!) лет ушёл на Кольцо Атолл-Мыши и больше не вернулся. Но выглядел он совсем не так, как Криптер. Дед был юношей по сравнению с этим. Может, у здешних мужчин удлинённый сердечный ресурс? Надо будет спросить.

К этому моменту все уже закончили трапезу, и только некоторые продолжали попивать сладкий кисель, подливая его себе в чашки специальным блестящим черпаком из большого котелка.

— Пора гостям всё прояснить, — сказал Криптер, и по общему движению голов и коротким междометиям стало понятно, что все согласны и давно этого желают. Правда, Коса не понял, почему Криптер о нём высказался во множественном числе. Может, за столом сидит ещё один ходок по Кольцу?

Коссантин, как величаво представил он себя Ронде, осмотрел всех, внимательно вглядываясь в лица. Нет, совершенно определённо, островитян здесь не было. Его племя отличается смуглостью кожи и характерным прищуром глаз, связанным с солнцем, отчего появляются не менее характерные морщинки-лучики. А ещё волосатость мужчин и мускулистость женщин была куда выраженней, чем у местных.

Криптер перехватил его взгляд.

— Коса, здесь действительно не хватает второго гостя, но он скоро будет. Однако я подразумевал под "гостями" всё ваше племя с Муфты, с вашего острова. Нам надо наладить постоянную связь и прочные взаимоотношения. Мы в каком-то смысле должны объединиться, чтобы облегчить существование в нашем общем мире и совместно пытаться идти дальше.

— Куда идти?

Криптер жестом пригласил Косу пересесть поближе. Все задвигались, кто-то перешёл вообще на другую сторону от стола, две женщины вскочили и начали убирать посуду. Посуда... На Костяном острове и слова-то такого нет, там черепки, черпаки да лопатки — весь набор слов, по смысловому значению вмещающий в себя и посуду, и прочую утварь для различных целей.

Когда Коса занял предложенное место слева от самого пожилого мужчины в мире, он с приятным, трепетным удивлением заметил, что рядом с ним, тоже по левую руку, по-прежнему сидела Ронда, сосредоточенная и внимательно глядящая на Криптера. Лишь короткий взгляд-выстрел в глаза Косы сказал о многом: и о симпатии к нему, и о важности момента, и о необходимости отодвинуть личные взаимоотношения на второй план.

Кто-то успел быстро поставить перед ними новый незнакомый предмет: тонкую гладкую пластину прямоугольной формы на замысловатой ножке. Поверхность пластины была тёмно-серая, почти чёрная, но вдруг вспыхнула яркими красками...

Коса от неожиданности чуть не упал навзничь со своего места, его вовремя поддержала Ронда и опять весело расхохоталась.

— Это панорама, точнее, экран устройства под названием панорама. Мы используем его для наблюдения за обозримым пространством океана. Если бы мы могли подняться по Тубе выше, то и увидели бы больше. Но выше нам путь пока закрыт.

Коса не сразу понял, что он видит на экране. Потом его как озарило, он будто прозрел, и перед ним предстал его родной океан с множеством Туб и островов. Но вид был не такой, каким виделся мир с острова, а как с Кольца, когда оно поднялось очень высоко.

— Сейчас обзор окрестностей происходит с высоты 3300 метров. Ну, или, по-вашему, приблизительно 2000 ростов. Ронда потом займётся тобой и преподаст тебе несколько уроков по метрической системе, летосчислению и прочей информации начального курса образования. Ты легко всё вспомнишь, у вас хорошая генетическая память. А пока смотри сюда, я могу приближать объект наблюдения и удалять.

Сначала Коса не понял, как это происходит, но тут заметил в руке Криптера овальный приплюснутый гладкий предмет чуть больше яйца элисы. Он гладил по нему пальцами, катал его в ладони, и изображение менялось — то приближалось, то удалялось, поворачивалось в разные стороны, меняло освещённость и резкость. Коса заёрзал на трубе и осторожно попросил:

— Криптер, я очень уважаю тебя, но не мог бы ты показать мне мой остров.

Прозвучало это так жалобно и нетерпеливо, что все сочувственно зашептали: "Покажи, покажи ему!".

Экран развернул изображение, опустил своё невидимое око строго вниз и начал "спуск", будто наблюдатель сидел на Кольце и смотрел в его отверстие. Только Кольцо вращается, а тут спуск был строго отвесным. Коса смотрел заворожённо. Когда на острове начали различаться отдельные фигурки людей и узнаваться родные окрестности, правда, немного в стороне от его пещеры, он непроизвольно стал крениться вбок, будто хотел заглянуть чуть левее. Криптер провёл пальцами по "яйцу", тут же пояснив, что это пульт управления панорамой, а попросту "панорамная мышка", хотя бывают и "панорамные чётки", и "ручки", и "пластики"... Но он, Криптер, привык к мышке. Наконец появился южный берег — Костяная Борозда, Большая и Малая Щека, Устье Литы — такие родные рельефные ориентиры и знакомые формы береговой линии. А вот тут, совсем у самой стены Тубы, на расстоянии десяти ростов от неё, лаз. Когда Коса увидел сидящую на площадке Дари и каких-то ещё двух людей, он вскочил и закричал в восторге:

— Дари, Дари! Я вот он! Я живой, Дари!

Смутившись, сел на место и умоляюще смотрел то на экран, то на Криптера, то на Ронду. Мельком окинул единым взором всех присутствующих, но большинство из них почему-то смотрели на Криптера, как показалось Косе, несколько испытующе.

Криптер невозмутимо приблизил изображение так близко, что стали узнаваемы лица тех двоих, Оки и Порка, соседей. Палец медленно поёрзал по краешку мышки, будто счищал с неё невидимую грязь, и... появился звук!

Говорил Порк:

— Я твёрдо решил, что пойду именно этим путём, я такой же упрямый, как и твой Дарс. Ты не отговоришь меня, — он обращался к Дари. — Тот разговор, что я подслушал ночью, был не сон. Это совершенно точно...

Дари посмотрела на Порка, потом на Оку.

— Я так и не поняла, что вам от меня нужно? Ну, решил и решил...

— Я хочу позвать тебя со мной. Пошли вместе.

— Что?! — Дари вскочила на ноги и упёрла руки в бока. Угрожающе нависла над невысоким Порком и зашипела на него через зубы:

— А детей моих кто будет растить? А Косу кто будет встречать? И кто ты такой, чтобы высказывать мне свои бредовые желания? Ты мне кто? Маск?!

Порк попятился и чуть не упал, споткнувшись о черепок крокуса. Ока подхватила его за руку и вернула на место, почти оторвав от земли. Потом она оттащила его чуть назад, выступила вперёд и что-то зашептала Дари на самое ухо. Расслышать что-либо было невозможно из-за шуршания ветра и громких голосов детей, раздающихся с берега. Берег напротив их пещеры был самым близким на всём острове. До него было всего 200 шагов по очень крутому склону, по специально вырубленным ступенькам, вдоль Ущелья Литы. В то же время в других местах до берега от Тубы расстояние доходило до 1500 шагов и более (на севере, например, 2050). Но склоны были почти пологими.

Пока Ока что-то быстро шептала, Криптер пытался настроить свою "мышку", но не успел. Дари снова села, сверху лица её, разумеется, не было видно, как и лиц других участников сцены. Но по положению головы и позе, Коса отлично узнавал свою... эту женщину, с которой провёл столько лет. Она была в замешательстве. Видно, Ока сообщила что-то очень уж важное и необычное.

— К сожалению, мы можем только слышать речь, но вступить в диалог возможности пока нет, — сказал Криптер, потушив панораму, и жестом остановил возмутившегося было Косу. — Я повторяю: пока нет.

Кто-то поднёс ему ту самую "ладошку", что висела на стене, и Криптер сказал в неё: "Продолжайте наблюдение за гостями, ничего не упускайте. Плоттчер пусть ищет возможности тракта"...

Глава 10

Через некоторое время Криптер, Ронда и Коса находились уже в другом помещении. Оно было маленьким, но уютным, поскольку напоминало пещеру на острове: не такие высокие потолки, как в коридорах Тубы, в столовой и в зале, где произошла встреча с Рондой. Шагов 6 сюда и шагов 8 туда. Прямо на полу лежало несколько коротких кусков жёлтой трубы под названием "сиденья", а в центре стоял квадратный стол со скруглёнными краями, так же на одной короткой, но толстой ножке по центру, как и стол в столовой. Сиденья были лёгкими, мягкими, из какого-то пористого материала, который упруго проминался под телом и некоторое время сохранял приданную ему форму. Трое людей расположились по трём сторонам вокруг стола. На нём стояла панорама, чуть большего размера, чем в столовой.

Ронда редко отрывала свой красноречивый взор от Косы, который отвечал ей тем же, пока они шли из кухни и располагались в новом месте.

У Косы было много вопросов, но он предпочёл воздерживаться от них, понимая, что и без его инициативы информации будет предостаточно.

— Мы называем себя просто людьми, как и вы. Для вас мы, конечно, ещё долго останемся оранжами, да это и не важно, — начал Криптер, поигрывая в ладони мышкой. Экран панорамы молчал. — Мы знаем о мире куда больше, чем вы. Задача стоит поделиться нашими знаниями, а потом решить, что делать дальше. Нет, пожалуй, я скажу так. Наш мир, населяющий Тубы и некоторые острова под ними, един. Все мы произошли от общих предков очень давно. И когда-то все люди жили отнюдь не в Тубах и не на островах. Впрочем, я забегаю вперёд... Пространство Тубы, в частности нашей, простирается на много километров вверх над уровнем океана и далеко вниз до самого дна его и уходит вглубь планеты. Но приемлемые условия для жизни ограничиваются тремя с половиной километрами в ту, — Криптер вздёрнул палец вверх, — и четырьмя километрами в другую сторону, под воду, — палец опустился вниз. Тубы — опорная часть конструкции, которой окутана вся планета под именем Земля. Я знаю, вы тоже её называете так. Другого названия у нашей планеты никогда и не было. Но условия на ней в далёкой древности были совершенно иными. Океана было гораздо меньше, потому что существовала ещё и твердь или суша, как ваши острова, только состав суши был совершенно иным. Какая-то беда случилась с Землёй. Она стала вести себя иначе, чем миллионы лет до этого...

Криптер говорил медленно, с расстановками и перерывами, которые использовала Ронда, чтобы пояснять гостю многие новые понятия и слова. Иногда это затягивалось настолько, что Криптер задрёмывал, сидя за столом, чуть наклонив голову и прикрыв глаза. Как только Ронда заканчивала свой очередной познавательный "урок", старик вскидывал голову и как ни в чём не бывало продолжал повествование.

— Ось её вращения начала несколько смещаться, а траектория движения вокруг Солнца изменяться. Но это происходило очень медленно, и наши предки успели предпринять меры, чтобы человечество не погибло. Они заковали Землю в сверхпрочный титарритовый двухслойный панцирь и с помощью специальных устройств исправили погрешности в поведении планеты. Однако изменения всё же произошли. Нарушился климат, всю землю затопил океан, атмосферу почти сдуло в открытый космос, и смертоносные космические лучи уничтожили всё живое, что оставалось на поверхности океана и в его толще. Спаслись лишь те, кто смог укрыться внутри панциря. Кроме Земли, вокруг Солнца вращается ещё несколько планет, две из которых люди успели к тому времени освоить и заселить. Но людей там было немного, а жили они в особых городах, находящихся как на поверхности планет, так и на их орбитах...

Тут он вновь прервался и задремал. А Ронда после необходимых пояснений вдруг спросила:

— Ты помнишь свои детские учебные фильмы?

Коса впервые ощущал такое расположение к незнакомому человеку, кроме остро вспыхнувшей страсти к женщине по имени Ронда, что, казалось, мог говорить с ней о чём угодно и совершенно искренне.

Да. Он помнил детские фильмы, но никогда и никому об этом не рассказывал. На прямые вопросы он отвечал отрицательно. Даже любимому деду, самому любимому на всей Земле, он лгал. Дед только цокал языком и всегда повторял одно и то же: "Либо ты обманываешь меня из стеснения, либо помнишь гораздо больше, чем положено знать другим, и потому молчишь". Но он был не очень настойчив в своих расспросах. Ему достаточно было того, что его внук Коса был самым способным из всех детей острова Атолл-Мыши, схватывал всё на лету и отличался невероятными выносливостью и силой, несмотря на кажущуюся тщедушность и природную худобу.

Дед на острове был кем-то вроде Учителя. К нему шли и дети, и взрослые обучаться охоте под водой, мастерству строительства пещер и различных устройств для добывания пресной воды, оборудованию вакуольных камер. Он мог врачевать и даже лечить переломы костей. Много чего умел дед, но исчез необычно, внезапно, не оставив никаких напутствий своим детям, внукам и всему многочисленному племени острова Атолл-Мышь. Он унёс с собой многие секреты и тайны, а их у него было немало. Об этом кое-кто, и в частности Коса, достоверно знал...

— Я помню свои фильмы, Ронда. Только не всё могу пересказать. Но если мне напомнить хоть часть сюжета, они могут воскреснуть в памяти. Так уже бывало. Даже сегодня. Многое из того, что ты и Криптер мне сейчас рассказываете, я вспоминаю, будто знал и раньше.

— Это просто здорово, Коссантин! — Она обхватила его за шею и второй раз поцеловала в щёку. — Ты не представляешь, как это важно для нас!

Криптер очнулся ото сна и вставил, будто и не спал вовсе:

— Некоторую информацию приходится восстанавливать по крупицам. Когда-то в древности были различные носители информации, где можно было найти всё, и человеку не обязательно было что-то помнить. По мере надобности он извлекал нужные ему данные из этих носителей. Их называли книгами, компьютерами, дисками, кристаллами, полевыми архивами. Сейчас ничего этого у нас нет. Остались только фильмы. И если рождённого ребенка правильно воспитывать и заранее готовить к адекватному восприятию фильмов, он станет ходячим архивом очень важной информации... Так вот что главное, Коса. Мы отличаемся от вас, островитян, тем, что не знаем никаких фильмов.

— Как? — искренне удивился Коса. — В каком смысле не знаете? Не помните? Никто-никто?

— Нет, друг мой, — с горечью в голосе констатировал старик, — и не знаем, и тем более не помним. А вот насчёт "никто-никто" отвечу более оптимистично. Кое-кто как раз-то видел фильмы. Откуда мы и знаем о них. Кроме того, подслушивая разговоры островитян — мы ведь не только за вашим островом наблюдали много лет, — мы слышим о фильмах и знаем содержание некоторых. Это одна из причин, по которой мы должны объединиться.

— А почему же так получилось, что нас разлучили и именно вас лишили фильмов? — не выдержал Коса.

— Наконец-то, ты сам задал один из наиглавнейших вопросов. Причём как задал! Попал в самую суть! Именно не по доброй воле мы разлучились, и не по доброй воле часть из нас лишилась фильмов. На него мне ответить будет не так легко, да и быстро не получится. Но мы с Рондой постараемся.

Глава 11

Дари кое-как скоротала остаток ночи, даже задремав на некоторое время прямо в вакуольной камере, пригревшись у тёплой стены, под звуки своего нового знакомого — гигантского существа Муфты, одноклеточного простейшего, обвивающего Тубу и держащего на своём панцире целый остров.

Рано утром, со вторым морганием солнца, она собрала детей, быстренько накормила их обжаренными на муке рыжеедов кусочками киссов, а на десерт дала выпить по полчерепка нектара. Отвела их к Оке. Соседские детишки тоже вставали рано, встретили весёлым ором Зину с братиками, а взрослые уединились на площадке у лаза в пещеру. Порк заметно волновался, но виду старался не показывать.

— Мы пойдём длинным путём, по Сулькуссуму..., — начал он, часто дыша.

— Но там же груды пластин! — возразила Дари.

— Зато никто нас не увидит. Если разговоры пойдут, нас не пустят.

— А что мы будем делать на Северном Мысе, если местные спросят?

— Положись на меня, скажем, что ты оплакиваешь своих погибших родственников — Дарса, Олеша, Жинку. Они отстанут, мешать не будут.

— Покажи, что ты взял с собой, — потянула к себе объёмный волосяной мешок Дари. Порк заупрямился, вырывая мешок.

— На месте покажу, как придём. Всё равно ждать неизвестно сколько.

...Уже через одно моргание солнца они осторожно пробирались по извилистой расщелине, захламлённой всяким мусором, в котором преобладали острые пластины титаррита. Расщелина, виляя меж холмами вдоль берега, незаметно клонилась в сторону океана и, в итоге, опускалась в него. Океанические волны и незначительные приливы-отливы иногда заполняли Сулькуссум и выносили часть мусора в океан. Но тяжёлые пластины оставались на дне расщелины и по большей части стояли торчком, порой ровными стопками по направлению тока воды. Разрубить стопу ничего не стоило, прояви ты хоть малейшую невнимательность. Поэтому путники шли, не отрывая глаз от еле заметной тропинки. Собственно тропинкой назвать их путь было бы неверно. Тут никто не ходил из людей, однако по ночам здесь вереницей мигрировали только по им известным делам тараканы и рыжееды.

Тараканы — это такие тёмно-коричневые ночные животные размером с большой палец руки, с длинными усами, мохнатыми ножками и твердым панцирем на спине, из-под которого иногда торчали концы крылышек. Но чтобы они летали — никто не видел. Для человека они безвредные, как и рыжееды, но в пищу непригодные, очень мерзкие на вкус и пахнут разлагающейся плотью.

А вот рыжееды очень даже полезные, но не очень вкусные. Используются только в качестве питательной муки для обжаривания мяса. Иногда её размешивают в нектаре, некоторым нравится такой бульон. Рыжееды не превышают размера мизинца, у них узкое длинное тельце, а десять пар коротких ножек делают их очень подвижными и юркими. А почему рыжееды? Потому что главной их пищей является рыжий мох, растущий как раз в таких расщелинах, как эта. Где долго сохраняется влага.

Однако и тараканы, и рыжееды очень любят иногда полакомиться палой птицей. Но далеко не всегда. Чем это объяснить — неизвестно. Иногда от свежей элисы не остается и следа за четверть угла. А иногда птицы лежат целёхонькие, пока не начнут гнить. Тогда за них принимаются цыпсы-трупоеды, чернокрылые, с длинным, загнутым книзу острым клювом. Размером они порой с локоть. Летают тяжело и только стаями. А гнездятся где-то высоко на Тубе. Когда дерутся за добычу, издают противный лающий звук. Почему лающий? Потому что так и кричат, издавая что-то похожее на хриплый, скрипучий кашель "кхай-хлай".

Была ещё одна мерзкая тварь на острове, которой отчасти тоже надо быть признательным за ту тропинку, по которой бегают тараканы и рыжееды. Последних охотно пожирают уреи, длинные, с большой шаг, и толстые, с детскую руку, черви. Правда, на червей они похожи только формой и манерой двигаться: извиваясь, они стремительно ползают по холмам и расщелинам. А в остальном ничего общего с червями не имеют. Треугольная голова, зоркие глазки, большой зубастый рот, длинный, заострённый к концу хвост. Кожа пятнистая, разноцветная: жёлтые, красные и белые чешуйки. На самой кромке берега, где плещется вода, откладывают кожистую, клейкую икру, из которой вылупляются маленькие червячки, смываемые водой. Там они вырастают до взрослых уреев и выползают на берег, ища себе норы. Первое время имеют крохотные лапки, позже отпадающие. Сам урей и его икра считаются ядовитыми, поэтому их не едят. Но на людей они не нападают.

...Когда они уже выбирались из Сулькуссума по крутому склону, Порк всё же порезал ногу, споткнувшись. А когда падал — ещё и ладонь. Пришлось остановиться, и Дари долго отсасывала и сплёвывала из его раны на подошве кровь, пока не прекратилось кровотечение и порез не побелел. В противном случае он мог нагноиться. Порк тем временем был занят ладонью и проделывал ту же самую процедуру. Потом достал из мешка костную трубочку, высыпал из неё горстку золы из костра и втёр в ранку. Можно было немного погодя двигаться дальше. До цели оставалось немного, а пока у путешественников возникла вынужденная передышка, Дари настояла, чтобы партнёр показал ей содержимое мешка.

Руками и титарритом была быстро расчищена небольшая площадка, а мешок выпотрошен на неё.

— Это верёвка, — начал "опись" Порк.

— Какая длина?

— 150 шагов!

Дари удовлетворённо кивнула.

— Это верёвка потолще, но тут 10 шагов, ею свяжемся. Две титарритовые бритвы, тебе и мне...

Дари обратила внимание на бритвы с отверстиями, в которые были продеты прочные волосяные шнурки, обмотанные вокруг бритвы. Это большая редкость. Она знала, что такое отверстие мог прожечь только огненный дождь при условии, что несколько капель упадут подряд в одну точку. Не всякий охотник имел такой уникальный инструмент. Обычно он передавался по наследству.

— Ну..., это ты знаешь, — то были две гирлянды из светящихся глаз элис, по десять штук в каждой.

Ещё несколько необходимых предметов Порк сложил отдельно в два небольших мешочка, один привязал к своему поясу, второй дал женщине, и та закрепила его у себя на талии.

Пока парень укладывал остальное назад в свой походный баул, Дари думала над словами, которые шептала ей на ухо Ока, прежде чем уйти.

Она поведала о том, что Порк, ещё будучи мальчиком 7 лет, убежал из дому от поссорившихся родителей. Почвой ссоры было пристрастие отца к бурой нити и его частые походы за ней к северным окраинам острова. Мать обвиняла отца в том, что у них, мало того, может не быть больше детей, но и чего доброго раскроется расщелина прямо перед ним, пока он щиплет под водой свою дрянь. Обычно страдальцы по бурнити, как они её называли между собой, отправлялись за ней по ночам после огненного дождя. Дело считалось постыдным, а лишние глаза — значит, лишняя молва по всему острову.

Порк, обливаясь слезами от обиды за несчастного родителя, убежал на север, именно туда, где произрастали целые плантации бурнити. Охотниками за ней там даже были вырыты "охотничьи" лазы, чтобы укрываться от огненных дождей, нежелательных глаз, да и просто чтоб отдохнуть между погружениями в воду или переночевать, если приспичит.

И вот, когда он нашёл такой лаз, то забрался туда и решил упорно дожидаться отца, когда тот вновь отправится в свой поход за дурманом. Порк хотел устроить ему урок. Он пока точно не знал, как, но был уверен, что у него получится. Свежая детская память хранила секрет из одного учебного фильма на тему "шоковых психотерапевтических методик лечения наркотической зависимости". Что это такое, ни Ока, ни Дари не знали. Но это было и не важно. А важно было следующее. Когда бедный парень укрывался в лазе от начавшегося огненного дождя, забившись в дальний конец узкой, но длинной пещерки, он услышал за стенкой возбуждённые мужские голоса.

Дело в том, и даже Дари об этом знала, что охотники за бурой нитью, строившие пещеры в разное время и всегда втайне друг от друга, искусно баррикадировали лазы. А потому иногда получалось так, что охотник строил свою пещеру, не подозревая, что рядом уже вырыта такая же. Их стенки порой оказывались общими. Многие пещеры в дальнейшем объединялись в целые лабиринты с внутренними лазами-переходами. Особо просторные и разветвлённые вероломно занимались большими семьями, и, по понятным причинам, истинные их владельцы предъявить свои права не решались.

Порк оказался за тонкой перегородкой, отделявшей его от соседней пещеры. Двое обсуждали план проникновения в Тубу очень странным и опасным путём. Часто произносимые имена в диалоге запомнились Порку: Дайвис и Жора. Они были незнакомы ему.

Мальчонка настолько испугался услышанного, что, дождавшись окончания дождя, стремглав бросился наутёк. Дома он получил хорошую взбучку, но от родителей скрыл, где пребывал всё это время, тем более в такой опасный период суток. Не сказал и потом. Он никогда и никому в дальнейшем ни словом не обмолвился о своей тайне. Но к именам в разговорах взрослых в надежде прислушивался: вдруг где-то промелькнут и "заговорщики". И лишь через пять-шесть лет, когда Порку только-только исполнилось 13 — возраст вступающего во взрослость мужчины, весь остров заговорил о Дайвисе и Жоре.

Глава 12

Дари помнила, как шесть лет назад, она как раз рожала Зину, и все родственники были по традиции рядом, с соседнего острова, но не с Атолл-Мыши, а более дальнего — Тропик-Мамуты, прибыли на странном плавательном устройстве двое братьев, давно объявленные погибшими, некие Дайвис и Жора, 33 и 34 лет соответственно.

Свидетели их прибытия наперебой рассказывали, как это выглядело. Ещё на горизонте кто-то заметил колышущийся на волнах чёрный шар, медленно двигающийся к острову. Когда он подплыл к самому берегу, оказалось, что это был странный полупрозрачный пузырь, как большая икринка, в которой полулёжа сидели двое людей. А сверху пузырь накрывала полусфера из материала, очень похожего на титаррит, такого же тёмного и не отражающего света. Пузырь долго бултыхался у берега, с хрустом касаясь его то кожистой плёнкой, то звякая титарритовой полусферой. Когда мужчины с берега устали ждать развязки, некоторые попрыгали в воду (день был жаркий и солнечный) и под водой, благо она всегда прозрачная и чистая, увидели перепуганные лица двух бородатых и голых мужчин. Их ноги странным образом свисали из пузыря в воду, продетые в какие-то такие же полупрозрачные отростки самого пузыря. Отростков было больше, штук семь или восемь, "лишние" вывернуты внутрь пузыря и перевязаны верёвкой. Часть из них наполовину всё же заполнила вода, да и сам пузырь был на треть затоплен, испарина покрывала внутренние стенки. Двое путешественников держали руки неестественно и неуклюже: один затыкал пальцами несколько оплавленных отверстий на уровне лица и справа от себя, второй пытался через перепонку поправить сползающую полусферу.

Попытки вступить в переговоры ни к чему не приводили, все наперебой кричали что-то друг другу. Наконец титарритовая крышка сползла и, перевернув пузырь, тяжело ухнула под воду. Пузырь попрыгал вместе с людьми на волнах и начал быстро наполняться водой. Тут кто-то из "пассажиров" полоснул острой бритвой по стенке пузыря, но не тут-то было: пытаясь судорожно рассечь оболочку, он только резал руки и измазал кровью всю внутреннюю поверхность. А второй начал бешено молотить по пузырю руками. Находчивые мужчины с берега подхватили за ноги утопающих и вместе с теми, кто бросился в воду, дружно вытянули горе-путешественников на берег. Охотничьими бритвами, а то и простыми титарритовыми пластинами, попавшимися под руку, дружно располосовали пузырь и извлекли полузахлебнувшихся братьев.

Их узнали сразу. Начались расспросы. Те упорно молчали, грустно глядя в океан, где утонул самый главный, по их словам, трофей и основная часть "лодки". Удалось выяснить, что приплыли они с Тропик-Мамуты, где проживает большое племя, похожее на наше, что были там недолго. Гребли они ногами, продетыми в "ложноножки" — так они назвали отростки пузыря. Дважды попадали под огненный дождь! Значит, плыли две ночи и два дня? Их "крыша", как они выразились, сначала держалась благодаря сложному переплетению вокруг всей конструкции неизвестного происхождения ленты. Но её окончательно расплавил второй дождь, и последнюю половину суток они судорожно боролись за жизнь. Беспрерывно гребли ногами, вырывая их из зарослей "водяных червей", поочередно дышали через отверстия свежим воздухом. Сказали, что сначала всё было оборудовано как надо. Имелись дыхательные трубки, одна из которых оторвалась, а другая, продетая наружу через отверстие крыши, расплавилась от капли дождя. Специальный способ регулировки погружения в воду путём откачки или притока воды позволял, когда начинался дождь, погружать лодку в воду...

Сумасшедшие братья, так и не успев рассказать обо всех своих таинственных приключениях, исчезли на следующий день. Их даже никто не искал. Родственников у них почти не осталось: 182-летняя старуха Файна, прабабка, и две дурочки-сестры, подвинувшиеся рассудком после какой-то болезни ещё в детстве и ухаживающие за Файной. Только одному человеку братья шепнули, что вновь пройдут той же дорогой, и когда вернутся, а это произойдёт скоро, то покажут путь. Какой путь и куда, никто не понял. А по прошествии нескольких лет их уже никто и не ждал. Но был Порк, который знал тайну.

...Когда Дари со своим спутником оказались на месте, стоял полдень. Так и рассчитывали. Они устроились в той самой норе, в которой Порк-подросток много лет назад стал невольным посвященным в чужую тайну. Всё было без изменений. Порк отправился проверить соседний лаз, где хоронились тогда Дайвис и Жора, там он заранее спрятал кое-что, очень необходимое сегодня. Это были четыре коробки пласта, надёжно скреплённые попарно, образуя два почти герметичных короба. Обмотанные крест-накрест крепкой веревкой, они ждали здесь своего часа уже почти год. Да. Порк готовился к осуществлению своего плана давно и тщательно.

Дари, следуя инструкциям Порка, начала приготовления. Закрепила с помощью шнурка бритву на запястье. На шею надела светящееся ожерелье. К подошвам привязала по несколько пластин титаррита, найденных здесь же, в округе. Проверила, крепко ли сидят, и аккуратно сняла до поры, положила в мешок...

...Прошло три мелькания солнца, как они приблизились к Стреляющему Зеву, тому месту, где почти каждый день случались разломы острова. Короб из пласта (один из двух) лежал на самом краю берега. Напарники расположились посередине расстояния между Тубой и линией берега. Если начнётся разлом, здесь он широким не бывает. Дари поглядывала на то место, где погиб Жинка. Пятно ещё бурело. Останки, конечно, были в тот же день сброшены в океан. Здесь всех так хоронили. С пластинками титаррита на ногах. А тут сложили голову и руки в сетку, привязали к ней два десятка пластинок и всё.

Их уже охватило некоторое уныние. Ещё пять мельканий — и дождь. Тогда — до утра. Но Дари почти не волновалась. Решено, так решено. Вера молодого мужчины в успех вселяла уверенность и покой. Женщины на острове привыкли доверяться мужчинам, даже если он не твой маск.

...Раздался сухой раскатистый треск, дрогнул берег под ногами. Слева в десяти шагах судорожно поползла, запетляла узкая трещина. Порк быстро поднялся, не спеша пошёл параллельно трещине, оглянулся на Дари. Она, предельно сосредоточенная, медленно двигалась вслед за ним. Порк сбросил с плеча мешок, достал стопки титаррита, пристроил к ступням. Тронул рукой бритву на запястье, потом ожерелье. Ничего не забыл. Подхватил конец верёвки, лежащей под ногами и тянущейся к коробу.

Зев открылся. Туда хлынула океаническая вода и тут же забурлила, запенилась, закипела. Порк оглянулся на Дари, улыбнулся спокойно, как храбрый мужчина. Чуть присел, оттолкнулся и прыгнул в пучину вниз ногами. Дари внимательно следила, как стремительно разматывается верёвка, увлекаемая Порком. Уже половина её скрылась в бездне, и тут движение резко замедлилось. Дари подошла к коробу, взяла его на руки и, стараясь не наступить на верёвку, осторожно начала приближаться к беснующейся пене. Только на две трети верёвка ушла под воду, когда полностью замерла. То есть Порк на глубине 100 шагов. Затем вновь она начала быстрыми рывками соскальзывать с берега в пену и натянулась, таща короб из рук Дари. Женщина трижды резко дернула коробом в сторону и отпустила его. Тот, не задержавшись на поверхности ни на миг, отвесно юркнул вниз.

На лице Дари сохранялась крайняя сосредоточенность. Она медленно начала отступать назад. Через 80 дыханий берег содрогнулся и трещина захлопнулась. С грохотом, рёвом и свистом вверх выстрелила вода, замерла белой пенистой стеной на мгновенье и — обрушилась на твердь, разметав брызги на сотню шагов в стороны.

Дари, мокрая с головы до пят, побрела к лазу, где лежал её комплект экипировки. Она поправила черепки на баррикаде лаза — вроде незаметно. Ровный, ничем не отличающийся от соседних участков берега пейзаж. Всё. Можно уходить.

В последнее мгновение перед выходом из пещеры по взаимному решению Дари и Порк поменяли свои планы. Теперь ей необходимо было кое-чего дождаться.

Глава 13

Близилось время отходить ко сну. Коса чётко чувствовал время даже за толстыми стенами Тубы. Но спать хотелось не сильно. После того, что он сегодня узнал, какие приключения пережил, бодрости хватило бы ещё на двое суток без сна. А тут красавица Ронда, которая, оказывается, ждала его. Что же это могло значить? Влюбилась по панораме?

Он сидел на толстенном куске пористой трубы, предназначенной не только для сиденья, но ещё и для сна. Комнатка, которую ему предоставили для отдыха, была маленькая: только "кровать" и маленький столик, чтобы "сложить вещи". Какие вещи?! Набедренная повязка? Правда, дали ещё тапочки. Наверное, они в каких-то случаях действительно удобная и необходимая вещь, но пока они без нужды покоились на полу... Ровным, мягким светом лучился потолок. Вспомнив, чему его научили, Коса провёл пальцем по гладкой белой вертикальной полоске в изголовье кровати, и свет немного потускнел. Он не стал выключать его совсем.

Коса размышлял. "Значит, есть кто-то, кого они зовут Хозяевами, конечная линия наших общих предков, перестроивших и спасших всю планету. Однако эти Хозяева почему-то пошли по пути развития и прогресса, а нас, простых людей, бросили в Тубах. Потом отделили тех, кто видит учебные фильмы, и "сбросили" на острова. "Обделённых" же фильмами оставили в Тубах, предоставили комфортное существование, никакими функциями, скорее всего, не обременив. Сами Хозяева неизвестно где, хотя признаки их существования налицо: летают Углы, мелькает Солнце и Луна, строго, как по расписанию, идут огненные дожди, работают Кольца, эти ревизеры-очистники, поднимаются из-под воды летающие диски и иногда светится океан.

Нет, что-то тут не так! Или Криптер не договаривает, или я ещё не готов узнать всю правду..."

Тут дверь открылась, и вошла Ронда. Она была красивее, чем днём. Только понять, в чём перемены, Коса не мог. Сердце заколотилось сильнее, дыхание сбилось. Девушка присела рядом, повела плечами и совершенно серьёзно посмотрела прямо в глаза Косе. А он непроизвольно потянулся к Ронде, коснулся ладонью её лица, провёл по щеке, по шее и плечу. Нежно и одновременно робко. Он смотрел на неё и шептал: "Ронда, моя Ронда...". Их ладони соединились, и пальцы переплелись. Губы раскрылись в мягком, трепетном поцелуе. Её руки обвили шею Косы...

...Она спала, уткнувшись в плечо своему мужчине. Коса знал, что Ронда теперь его фема, что он будет любить её всегда, а она отвечать ему взаимностью и рожать здоровых и сильных мальчиков, красивых и умных девочек. Островитянин испытывал неописуемое чувство любви и нежности к этой девушке, которую знал, казалось, всю жизнь. В это же самое время Ронда видела сон, где её возлюбленный Коса смотрит на неё откуда-то снизу, машет рукой и улыбается. Он зовет её к себе, вниз, но она не может спуститься. Она не знает, как это сделать, и от отчаяния плачет.

Когда Коса уснул тоже, он видел не Ронду. Ему приснилась Дари, резвящаяся в океане. Она весело смеялась и поднимала фонтаны брызг...

Среди ночи Коса проснулся и долго не засыпал. Он не мог разобраться, что происходит. Дари почти явственно разговаривала с ним, ждала его, звала и волновалась. Это чувство было настолько осязаемым и близким, что лежащая рядом Ронда не могла затмить мучительное наваждение. И как защитная реакция от этой муки Косой овладело острое желание. Своими дикими ласками и поцелуями он разбудил девушку, а та томно притянула его к себе. Снова начался танец любви и страсти. В пучину взаимных ласк погрузились тела, и души слились в блаженной эйфории. Ронда тихо застонала, потом вскрикнула и растаяла в крепких объятьях дикого человека. Дикого, но такого родного и любимого. "Хозяин, — думала она, — спасибо тебе за счастье, за любовь, за то, что я дождалась своего единственного Косу. Столько лет видеть его так близко, слышать, такого родного и недосягаемого. Я так намучалась, душа моя исстрадалась по нему. Наконец-то он мой! Я никуда его больше не отпущу и никому не отдам!".

— Ронда, — тихо позвал Коса, — скажи мне, любимая моя, почему вы не могли всё это время спуститься к нам на остров или хоть как-то дать знать о себе?

— Я не стану от тебя скрывать, милый мой, но знай, что нарушаю запрет. И если ты выдашь меня, то тем самым убьёшь.

Коса резко перевернулся на кровати, уселся на корточки, нависнув над девушкой.

— Говори, я не выдам тебя никогда в жизни, ни словом, ни взглядом, ни мыслью, потому что люблю тебя. Говори, я слушаю.

— Во-первых, атмосфера за пределами Тубы не пригодна для нас. Ты не заметил этого, когда пришёл, но воздух здесь имеет другой состав. Только соотношение кислорода и углекислого газа примерно одинаково. Остальное отличается настолько, что если я окажусь снаружи, через 20-30 минут умру. И так будет с каждым, кто живёт в Тубе.

— Но как же Криптер?! Я вошёл в коридор, значит, пустил в него воздух атмосферы! Дверь была открыта и открыта сейчас, прямо наружу... А Криптер встретил меня в коридоре...

— Тут целая система дверей, образующая карантинные шлюзы, ты просто не обратил внимания, как закрылась дверь в коротком тамбуре, когда ты прошел его, запрыгнув с Кольца, как открылась одна и закрылось ещё две, пока вы не встретились с Криптером. Здесь другой воздух, здесь всё другое. А у вас там... Ещё эти электромагнитные излучения особой частоты... Вы привыкли к ним, а нас здесь защищает Туба. Кроме того, по ней проходит преобразованная синтезированная энергия космоса и Земли, мы все живём за счет неё. Она только здесь, снаружи её нет. Вот, что касается атмосферы... Ах, если бы дело было только в ней... Есть вторая вещь, куда более серьёзная.

Ронда встала, села на кровати, прикрывшись белой непрозрачной материей, одеждой, в которой она пришла сюда сегодня вечером.

— Нас никогда не выпустят отсюда Хозяева. И не впустят вас. Мы разделены сознательно и выполняем каждый свою задачу. Мы — симбионты Тубы, вы — снаружи, мы — изнутри. Вы питаете и обслуживаете Протозоя, на котором строите свои жилища. Видите фильмы, стыдливо забывая их во взрослом состоянии, а они ведь неспроста вам даны. А мы... Наши функции несколько сложнее ваших, но тоже гордиться нечем. Все мы: и ты, и я — не строители этого мира, а его материал. Биоматериал. Но!

Ронда встала и чуть прибавила свет. Прохаживаясь по два-три шага в одну сторону, столько же — в другую, продолжила:

— У нас с вами одна задача. Выйти из этого рабства. Сотни лет мы стоим на месте. Ни развития, ни прогресса. Так может длиться тысячи лет, и ничего не будет меняться. Но человек создан природой не для топтания на месте. В нас заложено постоянное движение вперёд, поиск всё новых и новых знаний, постижение законов природы, мироздания, себя самих, наконец. Нам неспроста предки оставили фильмы. Это подсказка! Ты понимаешь? Надо добиться, чтобы наши дети помнили всё и накапливали информацию. Но только втайне от Хозяев. Я почти уверена, что права.

— Возможно я не всё, о чём ты говоришь, понял. Ронда, кто из вас видит фильмы? Криптер ведь не солгал? Кто?

— Я, Коса.

Глава 14

Они всё же уснули. Уже ближе к утру. Теперь Коса знал самое главное. "Островитяне — смелый, сильный и отчаянный народ. Оранжи — слабые, осторожные, сомневающиеся и более зависимые. Мы можем двигаться в любом направлении — лезть на Тубу, переплывать океан, заселять другие острова, вгрызаться в них, строить пещеры. Они — привязаны только к своей Тубе, причём к ограниченному участку. Правда, не знаю пока их функций, как выразилась Ронда. Значит, что-то они делают, выполняют какую-то работу. Может, она заключается только в том, например, что дышат, едят, греют телами воздух, умирают, а их трупы идут на переработку. За это они получают дармовую пищу и скромные развлечения — обозревать через панорамы окружающий мир, подглядывать за островитянами и подслушивать их разговоры. У них есть пища и лекарства, у них есть долгоживущие мужчины. Плодиться им много нельзя, численность населения строго регламентирована. Стоп. А где у них дети? Сколько было разговоров, а про детей ни слова. Надо будет выяснить!

Ну, про нас понятно больше... Протозойное существо, ужас какой-то! Живём на амёбе, питаемся её вакуольной жидкостью, чешем ей хребет. А она подставляет нам свой панцирь, греет зимой и не даёт умереть от голода...

Всё равно, что-то здесь не так. Не может быть всё так просто. Объединиться, чтобы Хозяева не знали? Чушь! Кто знает, что у них на уме? Кто-нибудь видел хоть одного из так называемых Хозяев? Разговаривал с ним?"

Коса спал и думал во сне. Его пожирали вопросы. Ему уже было скучно здесь. Очень хотелось домой. "С Рондой или без неё. Там Зина, дети, Дари. Там всё понятно... Можно наладить контакты, можно придумать сообщение между нами. Ведь говорила старуха о неком посылочном тракте... О тракте и ещё.... Ещё речь шла о втором госте. Кто это? И откуда? С моего острова?"

...Так в полусне-полудрёме прошёл остаток ночи. Наступило утро. Видно, Коса разоспался к утру, поскольку Ронды уже не было, и он даже не услышал, как она ушла. Он продолжал лежать в уютной постели и не хотел вставать, даже глаза были закрыты. Подумалось: генетическая память предков о комфортной жизни? Ничего не надо делать, никуда не надо бежать, добывать пищу, заботиться о детях. Что-то где-то в фильмах было такое — технический прогресс, роботы, синтетический разум, искусственные дети...

Коса резко вскочил. Он вдруг увидел скрытый доселе смысл его собственной жизни.

Подпоясался новой повязкой. Направился в душ. По дороге никого не встретил. Разделся, постирал так и лежавшую в углу драгоценную набедренную волосяную повязку, повесил сушиться (надо же, сушилки даже специальные есть!), помылся сам. Подпоясался вновь и быстро вышел в коридор. По наитию определил путь назад. Понял, о чём говорила Ронда, и как работают шлюзы.

Коридор трижды пересекала глухая стена. Хлопок — проход открыт. Прошёл — позади тебя вновь непроницаемая стена. Дальше снова дверь, хлопок... Наконец заветный последний поворот налево, узкий коридор, тупик. Под ногами что-то мягкое. Элиса, выпавшая из рук и забытая позапрошлой ночью. Так. Короткий коридор, тамбур-шлюз. Хлопок... У-ух. Проём зазиял оранжевыми редкими облаками, холодный ветер ворвался снаружи и... воздух. Да, теперь Коса заметил разницу. Какой-то иной запах, некоторая затруднённость дыхания и что-то ещё. Разреженность? Из-за высоты? Так всего-то 3300 метров, 2000 ростов.

Коса сбросил птицу. По Тубам он определил, что сторона северо-западная. Ну, значит, добыча достанется кому-то с северо-запада. Может, семейству Ксаны, может, Вафолы, а может, старухе Прилле.

Уже несясь по коридорам, на ходу хлопая по стенкам, отворяя двери, островитянин обдумывал детали своего плана.

В кухне собралась всё та же команда и ещё двое незнакомых молодых людей. Ронды не было. Криптер и бабушка Саффа сидели на своём месте. Увидев Косу, все приветливо заулыбались. Старик был гораздо более бодр по сравнению со вчерашним днём. Он окликнул Косу и пригласил его присаживаться поближе. Все уже заканчивали приём пищи. На сегодня в большом котле было какое-то густое варево. Коса зачерпнул, вывалил себе в чашку, помог ложкой отлепить приличный ком чего-то приятно пахнущего и начал есть. Еда была довольно вкусная, он даже не стал спрашивать, что это. Съел быстро. Налил напиток, который — подслушал — назывался молоком, выпил залпом. Неужели это то самое молоко, которым женщины вскармливают младенцев? Как бы там ни было, белая жидкость ему понравилась не так, как вчерашний кисель, но чувство сытости пришло. Можно начинать действовать.

— Криптер, а где Ронда? — спросил Коса.

— Она уже завтракала и пошла к себе. Хотела, чтобы ты выспался, — Криптер дал понять, что в курсе всего произошедшего, правда, достаточно деликатно, чтобы Коса не обиделся и не стал подозревать его в излишнем контроле за ситуацией.

— Где я смогу её найти?

Криптер объяснил, как добраться до Ронды, а сам обещал скоро подойти, чтобы продолжить конструктивный диалог на тему совместных действий.

Двадцать шагов по коридору вправо от столовой, слева дверь, хлопок, три шага, хлопок...

Ронда встретила его широкой улыбкой, кинулась на шею, поцеловала.

— Тебе надо побрить бороду, так будет лучше. А ещё лучше — постриги, но коротко. Хочешь, я это сделаю, ты наверняка не умеешь?

— Хорошо, только попозже. У меня есть вопросы.

Ронда, не меняя выражения лица, взяла своего нового друга за руку, подвела к круглому низенькому столику, где они расселись на короткие трубы, стоящие вертикально. Оказалось тоже очень удобно.

— Ты видела Хозяев?

— Как тебе объяснить, они не обязательно...

— Ронда, у нас мало времени, можешь отвечать только "да" или "нет"? Давай так, очень прошу тебя.

— Ты что-то затеял?

— Да, но только с твоей помощью и втайне от всех.

Девушка задумалась, чувствовалось, была масса условностей, запретов и внутренних правил поведения. Конечно, она являлась членом организованного сообщества, она не привыкла действовать единолично, рискуя отделить свои интересы от интересов других и тем самым противопоставить себя им.

— Если ты не сможешь ответить односложно на какой-либо вопрос, отвечай "пропусти", и я пропущу вопрос.

— Хорошо, — она выпрямила спину, руки положив на колени.

— Кто-нибудь из ваших видел Хозяев, хотя бы одного из них?

— Да.

— Ты знаешь, как они выглядят?

— Да.

— Они похожи на людей, на нас?

— М-м, да.

— Есть отличия?

— Да.

— Это вид Хомо сапиенс?

— Хомо сапиенс Оператор. Это люди, но большая часть их биологического исходного компонента заменена на искусственные составляющие. Даже генетический аппарат включает в себя либо изменённые длительной селекцией фрагменты цепочек ДНК, либо биологические или целиком искусственные молекулы, фактически нано-программы. Реликтовые образования головного мозга — искусственные, спинной мозг тоже. Серое вещество, кора больших полушарий полностью изменены. Они способны к самовоспроизведению, в том числе и естественным путём.

— С ними можно выйти на контакт? Мне.

— Можно, да.

— Покажешь как?

— Покажу.

— Я рискую чем-то?

— Нет, если не будешь ни на шаг отходить от моих рекомендаций.

Оба замолчали. Коса признался себе, что не рассчитывал на такие откровения со стороны Ронды и не ожидал так легко получить её согласие "выдать" Хозяев.

— Только пообещай мне, что вернёшься.

— А я могу не захотеть вернуться после встречи с Ними?

Ронда не сразу ответила, подбирала слова или не решалась в чём-то признаться.

— Коса, а зачем тебе нужна встреча с...

— Я хочу знать их намерения и чувствую личную готовность выяснить это.

Он постучал себя пальцем по голове.

— Тут... есть кое-что, что делает меня таким уверенным.

— Пообещай, что вернёшься, и тогда иди.

— Обещаю. У меня ещё много дел тут, — он улыбнулся и взял её руками за плечи. — Тут и внизу...

— Ну, тогда слушай...

...Это называлось лифт. Ронда сказала, что их много в Тубе. Есть лестницы, по которым ходят пешком, а есть лифты для быстрого передвижения вверх или вниз, или по горизонтали. Для разных целей. Бывают лифты маленькие, а бывают очень большие. В некоторые людям попасть нельзя. А в какие-то можно, но не всегда. А есть даже очень необычные лифты, странные...

Коса ехал в обычном, маленьком цилиндрическом пространстве, в стенах которого видел своё отражение. Лифт спускался вниз. Движения не чувствовалось, но на стенке была длинная щель, закрытая прозрачной пластинкой, на которой были отметки высоты в метрах, и маленькое изображение человечка, которое скользило в этой щели вниз. Вытянутой в сторону рукой человечек показывал на отметки. Рядом была ещё одна полоска, чёрного цвета. Она служила для управления движением. Касанием пальца ты мог остановить лифт в той или иной точке, ускорить или замедлить движение. Мог развернуть кабинку вдоль оси и выбрать другую траекторию движения, перейдя в соседнюю шахту. Так объясняла Ронда. Она строго-настрого запретила отклоняться от указанного ею направления и конечной точки следования. Ещё она сказала, что Коса должен встретиться только с одним Хозяином и больше ни с кем. Лишь он один лоялен к людям. И имя его велела не забыть: Алха.

Глава 15

Порка поглотила бурлящая масса. Падение было стремительным и предвещало только смерть. Он ни на что больше не рассчитывал, сожалея, что решился на это безумие. Но верёвку, конец которой был намотан на запястье, упорно сжимал в ладони.

Ноги, утяжелённые пачками титаррита, держали его вертикально. От ощущения ускоряющегося падения воображение рисовало, как размозжится сейчас тело о твердь. Казалось, прошла вечность...

Когда верёвка уже должна была кончиться, впрочем, Порк о ней уже совершенно не думал, ноги, а затем и всё тело, больно врезались в воду. В голове промелькнула какая-то нелепая в данной ситуации мысль: "Боль и болезни даются человеку в назидание и для смирения...". Испытав боль от удара пятками о поверхность воды и болезненное сотрясение всего тела, Порк погрузился с головой в неизвестную пучину. Задержки дыхания уже не хватало. Судороги сводили грудную клетку, порывающуюся сделать вдох...

Стремительное погружение закончилось, и начался подъём к поверхности. Лихорадочно тряся в воде ногами, чтобы сбросить титарритовый груз, сбившийся аж к коленям, Порк из последних сил укрощал лёгкие и отчаянно грёб руками.

Вынырнул он быстрее, чем предполагал. Груз удалось скинуть, теперь было легче держаться на поверхности. Хватая ртом воздух, Порк вспомнил о верёвке. Он начал наматывать её на локоть и просто рывками выбирать оставшийся на поверхности кусок. Тут она натянулась и тройное подёргивание известило о том, что Дари держит сейчас в своих руках короб пласта. Натяжение ослабло и тут же исчезло вовсе.

Порк задрал голову вверх, но ничего не увидел, кроме смутной полоски света, пробивающегося сквозь град падающих капель. Короб плюхнулся рядом, не задев Порка. Повезло. Хотя он настолько лёгкий, что не причинил бы серьёзного вреда. Шум льющейся сверху воды внезапно смолк. Наступила тишина, давящая на уши. Всё пространство вокруг словно содрогнулось, и Порку показалось, что он вместе с водой, в которой находился, начал с ускорением подниматься вверх. И тут раздался страшный грохот. Над головой захлопнулся разлом. Движение вверх остановилось.

Ожерелье, плотно обмотанное вокруг шеи, не давало того освещения, чтобы далеко пробить непроглядную тьму. Только короб мирно покачивался на поверхности в непосредственной близости, что и создавало хоть какие-то ориентиры и ощущение пространства.

Сначала было тихо. Затем слух стал различать глухие урчащие, ухающие и булькающие звуки. Раздалось что-то вроде громкого, исходящего со всех сторон шипения. Порк почувствовал, что опускается вниз, продолжая держаться на поверхности воды. Неожиданно ноги коснулись мягкой упругой опоры, отчего Порк вздрогнул. Короб приблизился. Руки сами ухватились за верёвки, оплетающие его. Вода стремительно убывала неведомо куда. Сверху упало несколько капель...

Порк сидел на корточках, обнимая короб и оглядываясь по сторонам. Под ногами пружинила чёрная плёнка. На ощупь она оказалась шершавой и немного поскрипывала от трения по ней ладонью. Наклонившись пониже, усилив таким образом освещение под ногами, Порк чуть ли не подпрыгнул от неожиданности. Плёнка оказалась абсолютно прозрачной! По другую её сторону, прямо под ногами, хаотично двигались самых разных размеров шарики, отблёскивающие в свете элисиных фонариков. Их было невероятно много и они бурлили. Большинство — диаметром с ноготь, но попадались и с кулак. У Порка закружилась голова от этого вихря под ногами. Он выпрямился и постарался собраться с мыслями.

Через некоторое время вся 150-шаговая верёвка была аккуратно уложена по спирали рядом с коробом. Порк двинулся вперёд, держа её конец в руке. Пройдя несколько шагов, он без сомнения определил, что находится в огромных размеров шаре, яйце или икринке. Кроме самого Порка, короба и сброшенных с ног титарритовых пластин, ничего здесь не было. Разве что горстка мелкого белёсого крошева, явно попавшего сюда от краёв разлома. Диаметр сферического пространства бередил воображение. Порк вместе с коробом определённо оказался в самой нижней точке "пузыря", когда ушла вода. Пройдя от этого условного центра в одну сторону, потом в другую, в третью, он определил, что плёночный пол плавно поднимался всё круче и круче, не давая продвинуться дальше тридцати шагов. Когда Порк пытался пройти, точнее, подняться дальше, его ноги беспомощно скользили. Он бросил конец верёвки, разбежался, насчитав 40 больших шагов. Ноги начали проскальзывать, но, помогая себе руками, Порк взобрался чуть ли не на вертикальную поверхность. Правда, потом последовал длинный спуск, и распластанный Порк упёрся в короб. Парень так и остался лежать, размышляя...

Казалось бы, выхода отсюда нет. Диаметр пузыря составлял приблизительно 36-40 ростов, или 90-100 шагов. Порк легко это подсчитал, поскольку даже помнил из детских фильмов некоторые математические формулы. И вообще он был из тех, кто помнил куда больше, чем основная масса населения острова. Сопоставив всю информацию, включая ту, что почерпнул из подслушанного в детстве разговора двух братьев, он прекрасно осознавал, где находится.

Это была дыхательная вакуоль, причём одна из многих, того самого одноклеточного существа, обнимавшего муфтой подводную часть Тубы...

...Порк продолжал лежать, уставившись на одинокую пластинку титаррита, выпавшую из связки. Ощущалось плавное движение вакуоли в гигантском протоплазменном пространстве. Небольшое вращение в одну..., потом другую сторону. Порк заметил, что начал потихоньку соскальзывать в сторону. И не он один. Скользил короб, две пачки пластин. В последнюю очередь верёвка. Вакуоль вращалась хаотично, но очень и очень медленно. Порк взял в руки пластину и острым её углом упёрся в плёнку. Затаив дыхание, он наблюдал за тем, как пластина начала вязко погружаться вглубь мембраны. Быстрым движением Порк попытался вырвать пластину, но она выскользнула из рук, чуть обрезав кожу ладони, и осталась торчать из плёнки. Только потянув её вновь, но уже медленно и плавно, пластину удалось вытащить. На плёнке — ни следа. Порк упёрся растопыренными пальцами в "пол", отжался, выпрямив руки. Оставаясь в этом положении, он с удовлетворением заметил, как пальцы входили в тёплый кисель и уже ощущали своими кончиками нежные касания мягких шариков, кружащихся снаружи...

...Всё объяснилось. Чем резче оказывалось воздействие на оболочку-мембрану вакуоли, тем жёстче она сопротивлялась. Но если просто стоять на одном месте, ноги начинали вязнуть. Порк в последний момент успел вытянуть из плёнки чуть не ушедшие безвозвратно обе пачки титарритовых пластин, когда движение вакуоли на какое-то время замерло. Короб продолжал лежать. То ли был слишком лёгок, то ли имел большую плоскость соприкосновения. Порк привязал к поясу пачки пластин, обмотал верёвку вокруг запястья, выпрямился, встал на цыпочки и застыл в неподвижной позе.

Через 30 дыханий — он по привычке засёк время — тело до подмышек было погружено в протоплазму, кишащую шариками. Они не причиняли неудобств, лишь слегка щекотали тело. Даже самые крупные из них, еле коснувшись кожи, резко меняли траекторию своего движения и уносились прочь. Теперь Порк периодически двигал руками, поглаживая шершавую поверхность вакуоли, внутри которой оставались только его голова, плечи и руки. В этом положении он мог пребывать неопределённо долго и даже грести ногами. Правда, такая гребля вряд ли могла привести в движение огромный пузырь в океане клеточной цитоплазмы.

Порк, потратив какое-то время и немного сил, вновь оказался внутри полости. Теперь он знал, что делать. Встав на короб, попробовал топить его сквозь мембрану. Это давалось нелегко. Вакуоль периодически норовила перевернуться, и всё приходилось начинать сначала. Однако настал момент, когда вращение её на необходимое время прекратилось, и короб оказался снаружи. Порк прильнул лицом к перепонке и в свете ожерелья долго наблюдал, как удаляется короб, подхваченный потоками движущейся жидкости.

"Когда короб окажется снаружи, рано или поздно его поглотит санитарная вакуоль, — объяснял Жора своему брату Дайвису за стенкой убежища мальчика Порка. — Криг рассказывал, что она постоянно крутится по всему объёму, собирая всякие инородные предметы, попавшие в клетку, она-то и вынесет нас к тому самому месту...".

Верёвка быстро ускользала вслед за коробом, прорезая стенку временного убежища Порка, не оставляя за собой никаких следов. Молекулы мембраны мгновенно восстанавливали её целостность.

Глава 16

Дари взобралась по круче на самый верх. Постояла у Тубы, ориентируясь на местности. Затем прошла несколько шагов вдоль стены, всматриваясь в её поверхность. Потрогала рукой крестообразную, довольно глубокую насечку с оплавленными краями. Это был ориентир. Теперь, отмерив 32 шага к западу вдоль Тубы, Дари спустилась на 14 шагов вниз, осмотрелась и нашла по приметам, оставленным Порком, лаз в заброшенную и никому теперь не принадлежащую пещеру. Огляделась по сторонам, благо тут мало кто обитал — избегал народ северную часть острова. Потому и свидетелей "самоубийства" Порка не оказалось. Быстро разобрав вход в пещеру, Дари нашла вакуольную камеру. Не переставая удивляться желанию Порка реализовать свой план, она всё больше восхищалась им, видя, насколько тщательно и продуманно подготовился тот к своему рисковому походу. Освещая камеру ожерельем, Дари увидела целую связку трубок, сделанных из человеческих костей, тщательно подобранных по размеру и диаметру. Каждая кость сочленялась с другой короткой костью-муфточкой большего диаметра. Если собрать их все вместе, можно получить длинную, в четыре роста трубку.

Столько костей можно было насобирать только в Долине-Погребальнице. Не любят её люди и панически боятся. Есть такое странное место на северо-северо-западе острова строго напротив Тубы Марун-Катан, третьего пояса Туб, где за горизонтом уже не видны островки суши. Так вот эта долина пролегает под острым углом от середины острова почти до самого берега, но обрывается перед ним высоким холмом, преграждающим путь воде в случае высоких волн или приливов. Долина шириной в пятьдесят шагов имеет по бокам глубокие ниши, тянущиеся вдоль всей долины. А в нишах лежат скелеты людей. Надёжно укрытые от дождей естественными навесами, они хранятся там по преданиям уже восемь столетий. Лежат несколькими ровными и плотными рядами, прямо друг на друге, и все — ногами в долину. Странные скелеты, вроде бы обычные человеческие. Только вот в каждом черепе обязательно обнаруживалась круглая, крохотная, с ноготок новорождённого, твердая, как титаррит, пластинка. Их называли пуговками. Кто и зачем сделал такую погребальницу, и для чего эти пуговки, предания молчат, хотя бытуют несколько версий...

Дари принялась за работу. На конце первой кости она закрепила волосяным шнурком самый свежий глаз элисы, но так, чтобы он не закрывал просвет. Состыковала эту кость с другой и погрузила в дыру на дне воронки, где когда-то был нектар да иссяк по неизвестным причинам. Такое бывало иногда. В этих случаях пещеру покидали, она переставала кормить и становилась непригодной для жилья. Особенно зимой, когда кроме нектара могло не оказаться никакой другой пищи.

Размеры помещения не позволяли собрать всю трубку целиком, потому-то и приходилось состыковывать кости, постепенно погружая их в отверстие, в самое тело Муфты.

Когда Дари надела пятую по счету кость и стала опускать трубку дальше, конструкция упёрлась во что-то твёрдое, но упругое. Вот незадача! Видимо, мембрана заросла. Да, об этом следовало догадаться сразу. Теперь придётся отвязать глаз, последовательно разбирать все трубки и снова собирать, чтобы проткнуть плёнку. Дари от отчаяния откинулась назад, прислонившись к тёплой стенке. Трубка осталась торчать из воронки. Вынуть её целиком не удалось бы, слишком низкие потолки. Так уж везде устраивались вакуольные камеры. Пока Дари собиралась с мыслями, ведь ничего страшного в общем-то не произошло — ну потратит на задуманное мероприятие чуть больше времени, чем планировалось, как вдруг трубка шелохнулась и стала медленно проваливаться. Дари успела ухватить её двумя руками. Ничто не вырывало трубку из рук, но и назад она подавалась с некоторой натугой. Оказывается, мембрана сама раздалась под тяжестью костяной палки, пропустив её внутрь. Прекрасно! Теперь Дари, находясь в приподнятом настроении, быстро продолжала работу.

Скоро вся трубка была собрана, утоплена в пол камеры, и только конец самой верхней кости, в которой имелось сквозное поперечное отверстие, был прочно закреплён в воронке. Привязанная крестом короткая, но толстая кость не позволяла всей трубке провалиться в Муфту. Дари удовлетворённо потёрла руки. Потом не удержалась от соблазна, приблизилась губами к трубке, сложила ладони рупором и крикнула: "Порк, я здесь!". Глупо как-то. Но кто знает, как устроена эта медуза? Слово "медуза" выплыло из подсознания само собой, не ассоциируясь ни с чем больше, кроме как с Муфтой. Дари покрутила в голове это слово, будто пробуя его на вкус и слух: "Медуза, медуза, хм, надо будет запомнить".

Потом она дунула в трубку. Воздух легко проходил. Попробовала подышать. Втянула воздуха побольше, потом ещё больше... Принюхалась к нему. Ничего. Воздух как воздух, может, только чуть суше, чем обычно.

Дари почувствовала голод. Вакуольная камера, даже высохшая, подстёгивала это чувство.

Время ещё было, поэтому женщина покинула пещеру в поисках пищи. Уходить далеко было нельзя. Скоро должен был начаться огненный дождь. Близился вечер. Время пролетело быстрее, чем казалось. Ноги сами пошли в нужном направлении, и вскоре за Угловатым Холмом открылась ровная площадка рядом с зияющим овальным лазом в выступе небольшого взгорка. Здесь жила семья Марчека. Он был другом Дарса, часто бывал в гостях у них с Дари.

— Отведи дождь!

— Отведи дождь, — откликнулась из глубины пещеры София, фема Марчека. — Чего это ты забрела так далеко, Дари? Оплакивала своего Дарса?

Ничего не оставалось, как подтвердить легенду, придуманную ещё Порком.

По обычаям племени пришедшего издалека гостя принято угостить нектаром, что и было предложено. Дари не отказалась. Собственно, ради этого и пришла.

— А где маск? — поинтересовалась она.

— На охоте с сыновьями, скоро должен явиться. Дождёшься?

Вокруг резвились маленькие дети от четырёх до десяти лет, играя в черепки и устраивая игрушечные сооружения из них с применением не очень острых титарритовых пластин. Две старшие дочери давно отделились от материнской семьи, обзаведясь собственными. Двое сыновей лет пять-семь назад погибли. Один на Кольце, другой сгинул в океане неизвестно как. Может, черви, может, заплыл глубоко... София была еще молодая, 47 лет, но детей нарожать много не успела. Первый маск был старым, когда взял себе в фемы Софию, и вскоре умер, успев всё же стать отцом троих детей. А потом вдова долго не решалась принять другого мужчину, пока не подрос красавец Марчек.

— Нет, спасибо, пойду я, поздно уже, до дождя успеть бы, — сказала Дари и направилась к выходу. Церемоний прощания у племени не было, поэтому хозяйка только кивнула головой, не отрываясь от своего занятия: она выскабливала и полировала черепушку крокуса под черпак, а может чашу.

— Скучная у нас жизнь, — только и сказала напоследок, когда гостья была уже за порогом.

Дари обогнула холм, будто пошла к себе на юг, но скрывшись из виду, быстро побежала по длинной дуге в сторону заброшенной пещеры.

...Едва она нырнула в лаз, обрушился огненный дождь. Он всегда приходил внезапно, хорошо, что его начало за 30-40 дыханий предварялось одним постоянным явлением, иначе люди бы несли большие жертвы. В небе раздавался раскатистый гром, и на мгновенье становилось темно, как ночью. И только потом небо озарялось оранжевым цветом и прочерчивалось множеством отвесных огненных линий. Океан взрывался бурным кипением, сопровождающимся клубами пара и громким рёвом. А остров сильно поливало только вдоль берега. Почему-то в непосредственной близости от Тубы капель было мало. Отчаянные смельчаки, которым доводилось наблюдать смертоносный ливень, рассказывали, что дождь возле Тубы ведет себя странно. Если везде капли падают отвесно, то здесь они завихряются, летят порой параллельно стене и почти горизонтально, иногда чиркают по Тубе, рассыпаясь в искрящуюся пыль. Черепки крокусов почти не страдают от них, только слегка опаляются и пахнут горелой костью. А вот человеческие кости могут сгореть дотла, окажись они под дождём. Только в Долине-Поребальнице им дождь нипочём.

Дари протиснулась в вакуольную камеру и опешила...

Глава 17

Коса разглядывал себя в зеркальных стенках лифта. Чёрные, чуть волнистые волосы с обрезанной чёлкой доходили до плеч, расчёсанная борода с небольшой проседью аккуратным полукругом обрамляла лицо. Густые широкие брови, зелёные с прищуром глаза. Несколько шрамов. Один короткий на правой скуле от титарритовой пластины. В детстве не успел увернуться от неё, брошенной соседским мальчишкой. Второй — косой на лбу от искры, высеченной каплей дождя, чиркнувшей по стене Тубы. Коса был один из немногих юношей, который отважился однажды понаблюдать за дождём, распластавшись у подножия Тубы и обложившись черепками крокусов. Третий шрам был его гордостью. Коса славился как хороший ныряльщик, мог долго находиться под водой и глубже всех погружался вдоль отвесного берега острова. Однажды на приличной глубине он наткнулся на нору кисса. Сунул туда руку и выдернул сопротивляющегося моллюска. Тот полоснул его своим жалом по лицу, но Коса не выпустил добычу. Вынырнув из воды, он, к удивлению всех ожидавших его ныряльщиков, выбросил на берег извивающегося живого кисса. Вся правая рука до локтя была исполосована жалящим языком твари, а лицо заливало кровью. Остался глубокий шрам от подбородка, который сейчас скрывала борода, через правую щёку до лба. Хорошо, успел зажмуриться в воде, не то лишился бы глаза.

Коса знал, что нравился женщинам — и за сухопарую жилистую фигуру, и за шрамы, и за зелёные глаза под красивыми бровями.

Указатель погружения лифта остановился на отметке минус 1580 метров, то есть на глубине чуть больше полутора километров ниже уровня океана.

Лифт открывался, именно открывался, раскладываясь на две половинки. Кабина при этом выдвигалась наружу из шахты, по которой спускалась, и пассажир оказывался на площадке. Коса вышел и огляделся. Сзади была широкая, метров 40, стена с плотно расположенными друг к другу нишами разных размеров. Некоторые — до потолка. А высота потолка, светящегося равномерным ярким светом, здесь была около 20 метров. Ниши представляли собой, скорее всего, лифтовые двери. Кабинка, в которой приехал Коса, так и стояла открытая, выступая из стены чуть вперёд.

Квадратный зал переходил впереди в бесконечный прямоугольный туннель со странным полом. Его покрывали разной ширины блестящие полосы. Стояла почти идеальная тишина. Только далёкий, еле различимый и неизвестно откуда исходящий гул нарушал её. Ронда велела держаться правой стороны.

Коса осторожно ступил на крайнюю справа блестящую "дорожку" и от неожиданности присел, хотя Ронда предупреждала, что должно произойти. Дорожка с ускорением понесла своего единственного "пешехода" по туннелю. Коса, оставаясь на корточках, провёл ладонью по блестящей, но отнюдь не скользкой поверхности. Дорожка двигалась бесшумно и уже неслась со скоростью человеческого бега. Коса решил встать и попробовать идти. Он пошёл вперёд и тем самым придал дополнительную скорость передвижению. Раздвинутые в сторону руки обдавало ветром. До правой стены было не дотянуться. Однако Ронда сказала, что нужно найти дверь именно в этой стене. Но где и как? Стена была гладкая, без каких-либо проёмов или ниш. "Проедешь около километра и проведёшь ладонью по стене на уровне пояса". Вот и все инструкции относительно действий внутри тоннеля. Коса в замешательстве остановился. Дорожка продолжала нестись вперёд. Что делать? Ему показалось, что он уже едет больше километра. Ни указателей расстояния, ни способа регулировки скорости. "Лучше бы я отправился пешком". Коса тоскливо посмотрел вперёд, в бесконечную даль, сходящуюся в точку. Потом оглянулся. Зал стремительно удалялся. Непроизвольный шаг назад открыл секрет управления дорожкой. Она замедлила свой бег. Ещё шаг, ещё. Дорожка встала. Коса пошёл назад в сторону зала, один километр он явно давно проехал. Блестящая лента понесла его к залу. Стоп. Шаг назад, и лента послушно остановилась. Вот оно что! Направление движения ленты задавал первый шаг. Остановка осуществлялась одним или несколькими шагами назад.

Коса сошёл с дорожки и оказался на мягком тёмно-сером покрытии с коротким густым ворсом, похожим на шкуру элисы. По нему было удобно и приятно идти. Захотелось снять мягкие тапочки, на которых настояла Ронда. Но все условия было обещано выполнять, в частности "не снимать тапок!". Левая ладонь вела на уровне пояса по стене, а Коса возвращался к залу, отмеривая на глаз свои 1400 шагов, или "их" 1000 метров. Глазомер у него был точным. Как только ему показалось, что до лифтов чуть меньше километра, под ладонью образовался провал. Стена исчезла, открыв высокий арочный проём.

Коса уставился в него, рассматривая помещение, точнее, его видимую часть. Это была освещённая, как днём, круглая комната (в голове по привычке звучало слово "пещера"), диаметром метров 10. Толщина стены — с локоть, треть метра. Через минуту (16 дыханий) проём закрылся. Опять глухая стена. Ладонь провела по ней, и — снова комната. Коса сделал несколько шагов внутрь, оглянулся — только неглубокая арочная ниша в стене и никакого проёма. Он исчез. Из помещения выходов не было. Долго ждать не пришлось. Вся комната пришла в движение. Она медленно повернулась вокруг своей оси, потом качнулась куда-то вбок и понеслась вверх. Ноги подкосились от ускорения. Пришлось невольно опуститься на колени. Немного закружилась голова. Движение сопровождалось очень тонким, на грани слышимости свистящим звуком. По привычке засекая время, Коса считал свои вдохи-выдохи: раз — вдох-выдох, два — вдох-выдох...

Через 5 дыханий скорость подъёма выровнялась, но комната явно продолжала двигаться, и с немалой скоростью, которую косвенно можно было определить по тем нагрузкам, которые только что навалились на всё тело во время ускорения. Откуда-то раздавались ритмичные "подсасывающие" звуки. Выравнивалось давление? Немного заложило уши. Теперь Коса испытывал неведомые раньше ощущения, он почти воспарил в воздухе, его качнуло, но он не упал. Так и оставаясь в положении на четвереньках, переместился, невесомый, к стенке комнаты. Наконец сила тяжести вернулась. Движение прекратилось. Комнату вновь развернуло вокруг оси ровно на пол-оборота, и открылась ниша.

Первое, что бросилось в глаза, — синее бездонное пространство и краешек солнца, слепящего ярким светом. Коса пополз на четвереньках, не отрывая взгляд от синевы. Такого цвета он никогда не видел, что-то похожее было на глубине океана, когда солнце стояло в зените и можно было наслаждаться чистотой океанической воды на далёкое-далёкое расстояние.

Ладонь наткнулась на что-то выступающее из пола. Это была узкая блестящая выпуклая ленточка, отделяющая "бархатистый" (опять незнакомое слово явилось из подсознания) пол комнаты от жёсткого шершавого покрытия помещения, в которое Коса вошёл, уже встав на ноги. То был гигантских размеров зал, не имеющий потолков. Так показалось. Каким-то шестым чувством Коса понял, что это небо над головой, обычно скрытое либо оранжевыми облаками, либо серой дымкой. Именно эту дымку и называли островитяне небом. Её иногда не было только ночью, когда появлялись круглые островки звёзд. Но сейчас было настоящее небо и настоящее "неморгающее" солнце. Коса зачарованный шёл по бескрайнему залу и смотрел ввысь. Голова закружилась, и он упал. Вихрем проносились в голове мысли, фрагменты жизни, детских учебных фильмов, новые слова, образ Ронды, Дари, Зины, других детей, снова Ронды, их любовные ласки прошедшей ночью, смертельно испуганные глаза уходящей в бездну Лолии...

...Коса потерял сознание. Когда он пришёл в себя, перед ним стоял Хозяин. Ошибиться невозможно. Это был потомок его легендарных предков. Могучий и могущественный, сильный и мудрый, красивый и добрый. Глаза смотрели на Косу покровительственно и одновременно доброжелательно. Он подал руку, и Коса взял его крупную, крепкую ладонь в свою. Поднялся. Хозяин был на голову выше. Гладкое, почти глянцевое лицо, прямой нос, непривычные черты, умный взгляд тёмных глаз. Высокий лоб и лысый, идеально ровный череп ассоциировались с нечеловеческим интеллектом.

— Я Алха.

Голос был приятный, немного вибрирующий, непохожий ни на один другой.

— Меня зовут Коса, или Коссантин.

— Пусть будет Коса, у меня тоже несколько имен. Короткие лучше. Я знаю тебя и ждал. Именно тебя. Здесь моя вотчина, мне известны все обитатели моего ареала. Мне известен день вчерашний и день завтрашний. Дерзость твоя достойна уважения и снисхождения. Пусть племя Криптера остаётся в трепете и страхе перед нами, Операторами. У них свой путь. А с вашими людьми в твоём лице, Коса, мы будем отныне в контакте.

Речь его лилась ровно и была похожа на песню. Новые слова ложились на слух понятными и привычными, а вместе со словами разумом принимались неслыханные ранее вещи. Косе не надо было больше смотреть в окно, он уже знал, что небо над головой закрыто прозрачным и сверхпрочным куполом, называемым окном или иллюминатором. Что такими куполами закрыты тысячи и тысячи окон-ячеек в небесном кожухе Земли. А Солнце и Луна моргают потому, что поочередно "заглядывают" в эти окна во время движения по небосклону. И ночью именно в них видны круглые островки звёзд. Многочисленные Тубы, воткнутые в планету, подпирают ячеистый панцирь, как круглые ножки столов в племени Ронды. А в океане тянутся пересекающиеся и переплетающиеся горизонтальные трубы-туннели. Они образуют терраотовую сеть, оплетающую Землю под водой. Коса "увидел", что такое Углы и откуда берётся огненный дождь, выяснил, зачем поднимаются из океана огромные диски... Он увидел другие планеты и понял, что такое галактика. Коса теперь знал всё, что могло уместиться в его голове. Оператор Алха продолжал говорить, и посланник с Костяного острова Тубы Муфт-Опой вновь потерял сознание...

Глава 18

Дари стояла на корточках в бывшей вакуольной камере перед воронкой и оторопело смотрела, как конец её костяной трубки с привязанной поперечной костью качается из стороны в сторону, будто кто-то снизу хочет её выдернуть. Дари осторожно взяла в руку перекрестие и трижды дёрнула его вверх-вниз. Ответ последовал тут же. Трубка лихорадочно задёргалась и замерла. Дари повторила своё троекратное движение... И вновь задрожала, заходила ходуном трубка.

— Порк! Порк! — закричала она в самую воронку что было сил. — Порк, мальчик, я здесь! Порк! Ты слышишь меня?

Сердце бешено колотилось, готовое выпрыгнуть из груди. Она замерла и прислушалась. Приложила ухо к самому отверстию трубки. Откуда-то издалека, и отнюдь не с расстояния длины трубки, донеслось гулким эхом: "Дари, я дошёл! Тут большая воздушная камера!"

Дари, улыбаясь и плача, закричала прямо в трубку:

— Я слышу тебя, Порк!!! Говори ещё! — и, вновь прильнув ухом к трубке, вцепившись в неё обеими руками, замерла, приоткрыв от напряжения рот. Слёзы заливали глаза, скатывались, щекоча лицо, и падали в воронку.

— Дари, я ищу лаз, он должен быть где-то здесь, я не знаю, как он может выглядеть. Тут высоко, до тебя ростов десять. Я петлю из верёвки сделал и закидывал к глазу, пока не зацепился за него. Вот и трясу. Где была так долго? Я уже собрался уходить.

— Прости, Порк, миленький мой! — опять закричала в трубку счастливая и плачущая Дари. — Я не думала, что так быстро доберёшься, говори ещё!

— Дари, я слышу, ты плачешь? Почему, что случилось?

— Да от радости я за тебя! Давай, я завтра к тебе пойду через разлом!

— Подожди, не вздумай! Я сам всё сделаю, мне бы только Косу найти! Лаз, лаз... — Дари уже приспособила свой слух и слышала чуть ли не дыхание Порка, эхо повторяло даже его тихое бормотание, — где ж этот лаз, стенища вон какая... как же на неё залезть?

— Порк, послушай! А эта камера тянется вокруг всей Тубы?

— Кажется, нет, а вообще не знаю. Я как глаз увидел, сразу к нему. Но, судя по кривизне дна, камера, скорее всего, не такая уж длинная. Ладно, Дари, я немного устал, так что давай пока закончим, мне надо лаз искать. Не волнуйся за меня, тут, похоже, безопасно. Если что, я и на ночлег здесь устроюсь, и еда есть. Ну, ты понимаешь. Её тут миллионы тонн, — Дари услышала смешок. — Да, ещё. Не вздумай ковырять воронку! Это не тот способ, чтобы проникнуть сюда. Есть причина, по которой проделать большую дыру не удастся. Муфта защитит себя. Меня она не замечает. Я прошёл естественным для неё путём. Другие пути закрыты. Их просто нет. Если ты завтра окажешься здесь, то поймёшь, в чём дело... Ладно, я пошёл. И ты ступай тоже, дети, поди, скучают. Дождь кончился?

— Только начался!

Порк присвистнул.

— Я время потерял, думал, утро уже. Ждите нас с Косой. Мы обязательно дадим какой-нибудь знак, придумаем что-нибудь. Мы с ним хитрые. Всё, уходи... Тьфу ты, дождь же! Вот дождь пройдёт — и уходи. Всё, не мешай мне. Ложись спать.

— Хорошо, Порк. Я всё поняла. Я не буду тебе мешать. Я ушла. До встречи!

— До встречи, Дари.

Женщина выбралась из камеры, утёрла слёзы, вздохнула с облегчением. Но щемящая боль в душе всё же оставалась: каково ему там, в кромешной тьме, в живой могиле. Она постаралась отогнать мрачные мысли, настроилась на успешный исход.

Уже почти улёгшись на теплое, полированное веками дно одного из спальных лож, Дари вдруг встрепенулась и кинулась снова к "переговорному устройству".

— Порк! — прислушалась — ничего, — Порк! Ты где? — снова тишина. Дари сначала заволновалась, потом мелькнула утешительная мысль, а не нашёл ли он дверь уже, хотела было уходить, надеясь на последнее, как вдруг услышала далёкое:

— Дари, я же просил не мешать! Что ты хотела, говори!

— Порк, прости меня. Одно слово! Я привяжу к трубке верёвочку, натяну её и буду на ней спать. Если тебе что-то надо будет сообщить, подёргай трубку, я проснусь и прибегу!

Порк помолчал недолго, затем сказал:

— Ладно, привязывай. Только пообещай, что будешь спать, а не бегать к трубке!

— Обещаю!

...Дари так и сделала. Она лежала, засыпая на натянутой верёвке, и представляла себе эту жуткую воздушную камеру и маленького человечка Порка в огромном чёрном пространстве, бегающего вдоль стены Тубы и ищущего таинственный лаз к оранжам.

Она не знала, а Порк не стал признаваться, что первый нижний сегмент трубки, к которой был привязан светящийся глаз элисы, выскочил из соединительной муфты и упал вниз, пока Порк дергал верёвкой...

...Ночью Дари часто просыпалась, боясь проспать сигнал. Поправляла натяг верёвки и снова забывалась беспокойным сном. Всё смешалось в её сне. Коса — Порк, Порк — Коса. Она целовала Косу, ласкала его, гладила его шрамы, он целовал и ласкал её груди, плечи, живот... Потом, целуясь в губы, Дари обнаруживала, что это Порк, но, будто не замечая этого, продолжала целоваться с ним. Они резвились в океане, светило яркое солнце в каком-то голубом небе. Под водой её гладил по ногам Коса, она хохотала от наслаждения и восторга, а на поверхности воды целовалась снова с Порком...

Так прошла вся ночь. Ранним утром она не выдержала и зашла в камеру, точнее собралась было зайти. Она только успела наклониться и заглянуть в лаз. Перед ней предстала жутковатая картина, освещённая её ожерельем, которое она держала в вытянутой руке как фонарь. Пол-объёма камеры заполняла пузыристая коричневая масса. Никакой воронки, а тем более трубки не было и в помине. Дари не побрезговала и спокойно потрогала рукой живую плоть, защитившую покой муфты. Это было плотное, как старая закостенелая мозоль, вещество.

Муфта зарубцевала свою маленькую ранку, возникшую в неположенном месте. Только нектарная вакуоль позволяла себя протыкать, чтобы человек мог кормиться из неё.

Глава 19

Когда Порк "выдавил" из дыхательной вакуоли короб, а от веревки остался только конец, прочно привязанный к запястью, ему пришлось какое-то время ждать. Мерное покачивание и вращение огромного пузыря, наполненного свежим воздухом, убаюкивало Порка. Задрёмывая, он обнаруживал, что то нога, то рука, а то и полтела уже вытолкнуты наружу, в солоновато-сладковатую цитоплазму. Уткнувшись в какой-то момент прямо лицом в мембрану и заснув, он даже успел хлебнуть этой жидкости, вовремя задержав дыхание, пока не вытянул из цепкой плёнки своё лицо. По вкусу она несколько походила не то на кровь, не то на нектар, но сильно разбавленный водой. Ещё был какой-то неприятный привкус, как бывает у застоявшегося лишний час нектара.

Наступил момент, когда Порк понял, что короб, вероятно, попал по назначению. Вакуоль чувствительно тряхнуло, а руку больно придавило к перепонке камеры. Верёвка врезалась в тело. "Только бы не порвалась", — молил Порк. Вялое покачивание пузыря вместе с человеком внутри сменилось на дёргающееся и ускоряющееся движение. Вакуоль явно куда-то несло, рука то и дело начинала проваливаться сквозь стенку. Порк с трудом удерживал равновесие, постоянно скользя ногами и руками. Потом лёг на спину и ёрзал так по гладкой поверхности. Видимо, разогнавшаяся вакуоль двигалась уже по инерции, поскольку верёвка в какой-то момент прослабла, и Порк стал быстро наматывать её на локоть. Сколько длился этот марафон и какие расстояния преодолела вакуоль со своим пассажиром, Порк даже не брался определить. Это могли быть сотни метров, а возможно, и километры. Времени он не считал. Предельное физическое и психическое напряжение отключило все внутренние счётчики. Неизвестно было и то, на какие глубины погружался воздушный пузырь. Если, конечно, он мог погрузиться ввиду своей воздушности. Во всяком случае, никакого давления на уши, как при нырянии на какие-нибудь 18-20 ростов вглубь океана, не было. Тут-то уж точно глубина была больше, если диаметр самого пузыря превышал эти размеры, а ощущение погружения, и довольно долгого, было определённо.

Порк продолжал наматывать на локоть совсем уж ослабшую верёвку и похолодел от ужаса: а вдруг она оборвалась!? Но тут натяжение возникло вновь и стало не на шутку усиливаться. Затем опять ослабилось. От сердца отлегло. Но появились новые страхи. В голове крутились слова Жоры:

— Когда санитарная вакуоль найдёт короб, а она его обязательно найдёт, она поглотит его как инородный объект и поторопится выплюнуть из организма прочь. Мы должны успеть оказаться в ней раньше, чем она сделает это.

— А куда она выбрасывает весь мусор, собранный в теле? — спрашивал брата Дайвис.

— Этого я не знаю, но то, что где-то близко будет лаз в Тубу, — это точно... Главное — максимально задержать дыхание и зажмуриться...

Так ли всё это? Но ведь братья нашлись потом! Живые и здоровые! После чего вновь бросились в разлом. А куда им ещё было идти, если они однажды уже прошли этот путь?

Пугало вот что. Если Муфта — живое существо, то, как у всякого существа, рот или дыхательное отверстие всегда находятся на одном конце, а клоака, или задний проход, через который оно выделяет наружу отработанные вещества, обязан быть на строго противоположном конце. Порка прошиб холодный пот. "Если меня выбросит на самое дно океана? Но как же тогда братья? А вдруг таких мест у Муфты несколько?" — думал он. Как бы там ни было, приходилось покориться судьбе.

Пузырь, в котором потел и холодел от страха Порк, мягко дрогнул. Верёвка, по всем расчётам, была намотана на локоть полностью, но заветного узелка, сделанного заранее на расстоянии одного роста от короба, так и не было. То, что короб в санитарной вакуоли, сомнений не было. Воздушная вакуоль стояла на месте, слабо покачиваясь, Порк прильнул глазами к месту выхода верёвки, пытаясь разглядеть хоть что-то. Ожерелье достаточно хорошо освещало цитоплазму, на полроста точно, да и глаза привыкли и работали на пределе. И тут он рассмотрел стенку большого пузыря. Какого точно он был размера — неизвестно, но по отсутствию видимой кривизны у этой стенки косвенно можно было судить, что размер немалый. Порк изо всех сил потянул верёвку. И... почувствовал, точнее увидел, что вакуоли сближаются. Верёвка подтянулась ещё, позволив сделать дополнительный виток на локте, потом дёрнулась, словно порвалась, потом дёрнулась второй раз, и, наконец, в пальцах Порка оказался долгожданный узелок. Всё. Верёвка больше не шла. За прозрачной плёнкой никакого мельтешения маленьких шариков не было. Два пузыря стояли, словно прилепившись друг к другу. Сердце заходило ходуном. Порк усилием воли унял его, разомкнул рот и стал глубоко дышать, как перед погружением на глубину. Одновременно, держа верёвку натянутой, отпустил ноги, проваливая их сквозь мембрану. Погрузившись до уровня щиколоток, ступни упёрлись в такую же тугую, упругую поверхность. Голова уже кружилась от избытка кислорода, но Порк продолжал дышать, чуть умерив темп. Как только пальцы ног проткнули мембрану санитарной вакуоли (только бы это была она!), Порка начало стремительно и даже агрессивно засасывать. Ему даже послышался характерный звук, будто его, как аппетитного червяка, втягивает в себя гигантский рот страшного чудовища-людоеда. Не успел он опомниться — но задержать дыхание не забыл, — как очутился в новом пространстве, барахтаясь в мерзкой, тягучей слизи. Плотно зажмуренные глаза, сжатые губы и задержанное дыхание лишали возможности составить максимально полное представление о месте, куда он попал. Только слух и осязание. А они ни о чем приятном не сообщали. Урчащий грохот, беспрерывное коловращение, слизь, неоднородная по своей консистенции, какие-то обрывки плёнок, нити. Сильно защипало порезанные ладонь и подошву. Началось стремительное ускоряющееся движение. Тело вдавило в стенку вакуоли, его с головой накрыло, наверное, тоннами плотной слизи. Что-то большое больно ударило по голове, рукам и груди. Короб! Порк вцепился в спасительный предмет и в верёвки, оплетающие его.

Всё пространство сотряслось, будто вакуоль врезалась во что-то. Порка вместе с коробом вырвало из слизи, и он полетел, барахтаясь и вращаясь в пустоте. Кислород в легких кончился, начались судороги грудной клетки. Порк рефлекторно, как привык делать это на глубине океана, максимально втянул живот и закатил глаза, продолжая держать веки зажмуренными. Так было легче переносить кислородное голодание. Руки крепко обнимали короб, ставший уже талисманом, чуть ли не одушевлённым другом-партнёром. Продолжая лететь, вращаясь в воздухе, бедняга услышал сильный громообразный хлопок и звук "пфу", оглушивший на несколько секунд. Будто вакуоль сделала плевок. И всё стихло...

Порк грохнулся о какую-то поверхность, не зная, где верх, где низ, уже теряя сознание от нехватки кислорода, и проскользил, укутанный слизью, куда-то вниз. Остановившись, он отшвырнул короб, как мог быстро убрал с лица клейкое, противное вещество, открыл широко рот и вдохнул...

Ползти на четвереньках было непросто, руки и ноги скользили, утопая в слизи, в горле и лёгких горело. Глаза оставались зажмуренными, он догадывался, что может быть, если их сейчас открыть. Зловонный кисло-сладкий запах напоминал кое-что из пережитого в прошлом, когда у одного островитянина нагноились ноги от укуса неизвестной ползучей твари, и началась, как говорили старые люди, гангрена. Этот запах невозможно было забыть. Запах разлагающейся плоти ещё живого человека... Надо было быстрее ползти, подсознательно Порк догадывался, что где-то есть место почище, чем тут, куда выплюнуло это одноклеточное всё своё дерьмо. И действительно, слизи становилось меньше. Удалось встать с четверенек на ноги и ускорить ход. Несколько раз ноги не удержали. Падая и вставая, Порк всё же сумел выбраться на сухой участок.

Он продолжал дышать ртом, поэтому запаха практически не ощущал. Но дышать носом ещё не решался. Островитянин знал, что нужно делать. Набедренная повязка давно где-то слетела. Помочившись в ладони и задержав единственную доступную жидкость — её нужно было экономить, — Порк ополоснул лицо. Новой порцией мочи промыл хорошенько глаза, прочистил нос, уши. Он не успокоился до тех пор, пока не удалил всю слизь с головы. Насколько, конечно, хватило драгоценной влаги... Самой последней крохотной порцией он прополоскал рот, горло и долго-долго отплёвывался. Прошёл несколько десятков шагов, подальше от зловонного места и осторожно потянул носом воздух. То ли действительно не так уж сильно воняло, то ли обонятельные рецепторы от испуга выключились на время, но запаха почти не было. Теперь глаза. Чуть приоткрыв левый глаз и не испытав никакого жжения, Порк открыл и второй. Ожерелье исправно давало достаточный свет, чтобы ориентироваться в пространстве. Оно было явно немаленьким. Воздух суховат, но дышалось легко. Жора не обманулся, когда к своим словам "...где-то близко будет лаз в Тубу...", он тогда добавил еще: "...и он где-то под нашими пещерами". Лаз... Лаз под пещерами.

Ноги наступили на что-то твёрдое и круглое. Череп. Человеческий череп с остатками прядей длинных волос. А вот и грудная клетка, таз, конечности. Да, этот путь уже проторен кем-то и, вероятно, не раз. "Но почему никто о нём не знает? Или кто-то знает, но молчит? Как молчал я все эти годы. Как промолчали братья. А почему? Может, они, отправившись в разлом во второй раз, и погибли здесь? Может, задохнулись, или захлебнулись, или отравились ядами? Они могли и просто сломать себе шею при падении...".

Через несколько шагов обнаружился ещё один скелет, потом ещё. А также два короба, в точности такие же, связанные из двух коробок пласта.

Порк понял, что идёт совершенно бесцельно. Он резко свернул влево, почему-то считая, что если пойдёт в этом направлении, то уткнётся в стену Тубы.

Так и есть. Знакомая на ощупь, чуть тёплая, ну может, более гладкая, чем снаружи, где её режут огненные дожди и разъедают крокусы.

— Всё, — вслух сказал сам себе Порк, — пора действовать.

Решить куда двигаться почему-то не составляло труда. Наверное, какой-то отшлифованный и доведённый до совершенства за много поколений внутренний прибор безошибочно определял нужное направление. Абсолютная уверенность показывала, где север, а где юг. А он стоял на западной стороне Тубы. Даже другие Тубы, названия которых он знал с детства наизусть, торчащие из океана по всей обозримой округе, мерещились ему в темноте. Он также "видел" где чья пещера вверху, если принять за факт, что эта гигантская камера находится непосредственно под островом.

Уверенными шагами Порк отправился на встречу с Дари...

...Когда Дари прокричала ему, что привяжет верёвку к трубке и будет на ней спать, сердце тоскливо сжалось, а рука непроизвольно спрятала за спину подобранную кость со светящимся глазом на конце.

Захотелось домой. Обнять свою любимую Оку, детей. Щедро одарить подарками красивую и смелую Дари. Найти Косу и стать ему лучшим другом, заменив погибшего брата.

Где же лаз? Он немного слукавил, когда сказал, что воздушная камера не такая уж и большая. Она была огромна и опоясывала Тубу, но не везде примыкала к ней. Она петляла длинной замкнутой кишкой, то уходя вниз, то вздымаясь к самому верху. То расширяясь до невообразимых размеров, то превращаясь в узкий и низкий, в рост человека, проход. Иногда она становилась как элисино ожерелье: чередой маленьких сферических камер, соединённых узкими ходами-норами. Хорошо хоть не было никаких длинных ответвлений, которые превратили бы её в запутанный лабиринт. Ещё он слукавил, что еды тут навалом. Кожистая перепонка, окружающая всю камеру, была очень твёрдой, как пяточная мозоль или ноготь. И, вероятно, немалой толщины.

Обойдя больше половины окружности Тубы, Порк обратил внимание, что камера примыкает непосредственно к титарритовой стене относительно небольшими участками и через равные промежутки. По просчитываемой закономерности их должно быть восемь. Если стороны света определены правильно, то примыкания расположены на севере, северо-востоке, востоке, юго-востоке и т.д. Всего восемь. Обшарив, насколько позволял рост, стену на севере, где происходило общение с Дари, он понял, что здесь лаза нет. Он не может быть под потолком. Зачем ему быть так высоко, если туда нельзя взобраться. Прошли ведь братья, по крайней мере в первый раз! И вообще, если кем-то создан лаз, значит, он должен быть доступен. Движимый этой логикой, Порк почти бегом поочерёдно обшаривал каждое из восьми примыканий. Когда Дари сказала, что начался дождь, к Порку вернулось ощущение времени.

К утру он обошёл все примыкания, но лаза так и не встретил. Рана на ноге зудела, вынуждая прихрамывать. Мучила жажда. Но отчаяния не было. Добредя до того места, откуда начался его путь с западной стороны, устланный зловонной слизью, он с удивлением обнаружил идеальную чистоту вокруг. Только скелеты и коробы встретились ему на пути. Не было ни слизи, ни отверстия, куда выплёвывались отходы. Вот только короб его лежал в прежнем положении. Но и он удивил. Он был абсолютно чист, словно вылизан кем-то. По коробу и траектории своего полёта он точно определил, где должно быть клоачное отверстие в шкуре Муфты. Не тут-то было — ровная гладкая поверхность. Пройдя шагов 100 вперёд, начиная уже второй круг, Порк остановился. Усиливающаяся вибрация пространства заставила его затаить дыхание. Почти рядом с ним снизу что-то ухнуло. Пол, кажется, здесь немного провис. Оторвав от ожерелья один глаз и бросив его в это место, Порк отбежал назад и стал наблюдать.

Внезапно пол вздыбился прямо под глазом, почувствовалось глухое, но сильное сотрясение. Глаз скатился и продолжал освещать округу. И тут вспученный холм прорвало фонтаном новой порции шлаков. Уже знакомые звуки, но раздающиеся теперь со стороны, сопровождали явление. Порк пятился назад. На лицо упало несколько капель мерзкой зловонной жидкости. Пришлось отбежать ещё дальше. Было слышно, как захлопнулась клоака, и в наступившей тишине раздался звук хлюпающей, разливающейся целыми реками слизи. Вонь стояла невыносимая, даже резало глаза, и тошнота подступала к горлу. Но Порк упорно не уходил, поскольку он уже кое о чём догадывался. Ключ к разгадке лаза был рядом.

Через 500-550 дыханий вдали послышался быстро нарастающий шуршащий звук...

Мириады тараканов и каких-то ранее невиданных существ размером с ладонь, чавкая, пища и шурша лапками, поедали слизь и её включения. Порк выдержал страшное испытание, когда к нему приблизилась широкая вереница тараканов и несколько неизвестных хвостатых тварей. "Хвостатые", увидев человека, тут же потеряли к нему интерес или испугались и обошли стороной. А вот тараканы щекотно ползали по ногам, безболезненно слизывая свежие брызги слизи. Выше они не лезли, вероятно, отпугивало светящееся ожерелье. Но, сделав своё дело, ушли. Почти в одно мгновенье наступила тишина, и только удаляющийся стрекот лапок подтвердил окончание санитарных работ. Порк не раздумывая кинулся за ними.

Он увидел, как живой поток разделился на две части: тараканы устремились влево и вверх, карабкаясь на стены и исчезая в невидимых складках и отверстиях, ведущих к острову (вот откуда эти таинственные вереницы тараканов вдоль ущелья!). А хвостатые твари плотной колонной шириной в десять шагов и длиной, возможно, в сотню — направлялись дальше. Порк шёл по пятам.

Наконец звук шуршащих лапок стал затихать где-то за поворотом. Огромная арочная перепончатая складка скрывала, куда стремительно исчезают твари. Порк набрался мужества, обежал с левой стороны колонну, заглянул за арку и ахнул в голос. В стене Тубы зияло отверстие размером с его короб, и оттуда лился тусклый свет! Порк чуть не передавил "хвостатых", кинувшись было в лаз. Но отвращение пересилило, и он решил переждать. Это был лаз! Никаких сомнений!

Как только все животные скрылись, Порк пошёл следом. Но, не дойдя двух шагов до цели, он обнаружил, что лаз исчез. Бесследно. Глухая стена, ни щели, ни света — ничего. Отупело постояв некоторое время и бессмысленным взором вперившись в стенку, Порк начал мелко трястись, он не знал, что так проявлялся шок от перенесённого стресса, он ничего сейчас не знал и ни о чём не думал. Телу и голове требовался отдых, хороший сон, пища, вода. Мало того, что психика была на пределе, ещё и впитавшиеся через легкие и кожу яды, выброшенные из чудовища, ставили весь организм на грань срыва.

Порк облокотился о стену, где был проём, и бессильно стал сползать вниз, скользя ладонями по гладкой поверхности.

И проём открылся вновь. Человек провалился в него, рефлекторно прополз какое-то расстояние и сел в неуклюжей позе, глядя в даль длинного и высокого коридора. Справа в стене зияло от низа до верха широкое отверстие, будто закрытое прозрачной плёнкой. В ней частично отражался свет от потолка, излучающего ровное сияние. Порк не заметил, как сзади беззвучно исчез лаз, а в его пороге закрылись многочисленные щели, предназначенные для хвостатых тварей. Впереди же он увидел странную картину: в высоком отверстии "под плёнкой" сверху вниз двигался человек в необычной набедренной повязке, стоящий к Порку спиной. Порк притаился и вжался в пол, уже почти ничего не соображая...

Глава 20

Криптер пришёл в комнату Ронды, которая работала с панорамой. Сел за стол напротив.

— Я понимаю, Ронда, что ты у нас особенная. Но правила для всех едины.

— Дедушка, — перебила она его, не поднимая взгляда от экрана, — ты тоже особенный, и об этом знаем только мы двое. Только мы двое. Мы с тобой на равных, пусть другие об этом не знают и дальше. Так что я вправе принимать решения самостоятельно, как иногда это делаешь ты.

— Не спорю. Тогда объясни мне хотя бы постфактум, для чего? Для чего ты отпустила его к Хозяевам?

— А как ты узнал? — впервые оторвалась от панорамы Ронда, навалилась на стол своей красивой грудью и ехидно посмотрела Криптеру в глаза.

— А вот узнал, — вторил ей интонацией старик, так же ехидно, да ещё с вызывающей усмешкой. — Догадайся сама.

Ронда задумалась. Отрицательно покачала головой:

— Нет, ты никак не мог узнать об этом!

— Но ведь знаю!

— Ну ка-ак? — уже жалобно и с нетерпеливым любопытством протянула внучка.

— Если хорошенько подумаешь, догадаешься.

Криптер словно поставил точку, откинувшись спиной к стене и скрестив на груди руки.

Ронда напрягла всё своё воображение. Они долго сидели молча. Наконец девушка встала, прошлась по комнате. Её дед оставался неподвижным, думая о своём, может даже дремал.

— Где он? — почти выкрикнула Ронда.

— Кто?

— Новый гость.

Криптер хлопнул в ладоши, вскочил с места и восторженно воскликнул:

— Молодчина! Ну, какова! Ай да умница, девчонка! Дай я тебя расцелую.

Он несколько раз громко чмокнул в лоб Ронду и приобнял за плечи.

— Пошли.

Порка, всего мокрого и трясущегося, вывели из душа две девицы. Обтёрли белыми кусками мягкой материи. Он стоял голый и, казалось, не осознавал, что его обслуживают симпатичные девушки. А те только переглядывались и хитро улыбались. Порк был весь погружён в себя, не успев ещё отойти от только что пережитого.

На кухне не было никого, кроме Криптера, Ронды и Порка. Он прямо из чашки, сидя на полу, игнорируя стол и столовые приборы, схватил руками кусочки варёного мяса, незнакомого на вкус, быстро выпил кисель, удовлетворенно крякнул, вытер бородой рот и уселся, скрестив ноги.

Ронда не выдержала этого варварства, подошла к нему с белой салфеткой и вытерла бороду. Порк хотел было возмутиться, но засмотрелся на женскую грудь. Хоть он и находился в состоянии некоторого шока, рефлексы начали просыпаться. И действительно, он вдруг удивлённо окинул взглядом комнату, посмотрел на Ронду и встал.

— Порк, — заговорил Криптер, — ещё раз расскажи нам с Рондой, как все было. Мы видели из окна... из дырки в Тубе, как ты прыгнул в расщелину острова. А что было потом?

— Я прошёл через всю эту тварь и... вот я тут. А где Коса?

— Подожди, Порк, как ты сумел пройти через живой организм? Как ты дышал, например, как передвигался? Это же километры расстояния! Как и где ты нашёл дверь, то есть лаз в Тубу? У тебя с собою, насколько мне известно, никаких специальных устройств не было.

Порк молчал, видимо обдумывая вопросы, а может, и пережитые события.

— Где Коса? Он дошёл до вас?

— Да, с ним всё в порядке, он скоро придёт.

— Надо срочно сказать об этом Дари, иначе она завтра отправится по моему пути, а этого нельзя делать! Она не пройдёт! Её надо остановить!

У Порка брызнули слёзы из глаз, он заметался по комнате, будто искал выход из помещения. Его никто ещё не научил пользоваться дверьми.

Криптер встал, обнял Порка, пытаясь успокоить, а тот разрыдался всерьёз, причитая: "Она погибнет, ну погибнет же, надо предупредить её, сказать, что Коса живой, скоро мы вернёмся... Но как, как?". Он попытался вырваться, одержимый спасением Дари. Криптер крепче сжал объятья и, поглаживая островитянина по спине, сказал, обращаясь к Ронде:

— Зови Саффу и Плоттчера. Срочно делаем тракт... — Ронда кинулась к коммутатору. — Да, ещё, вызови Мишель, пусть сделает ему что-нибудь, успокоит парня.

...Через час "парень" спал после аппликации специального многофункционального автоматического приборчика на область шеи. Приборчик представлял собой узкую тонкую клейкую полоску длиной едва с фалангу пальца. Она тестировала состояние всего организма, сама решала, что надо в нём подправить, и... подправляла. Порк был отправлен в глубокий оздоровительный и восстанавливающий силы сон...

Ронда и Криптер неслись в шаровидной кабине специального лифта, который двигался по сложной траектории, заданной программой, где-то он поднимался и опускался, где-то двигался горизонтально, поворачивал под разными углами, делал крутые виражи.

— Значит, этот дикарь случайно увидел Косу, когда тот находился в секторе "Каппа" в лифте? Ну да, там же односторонняя прозрачность стен... А почему он не узнал его? — задала вопрос Ронда.

— Он сказал, что видел со спины какого-то человека в непонятной набедренной повязке. Порк испугался, "думал, это оранж". Тем более тот стремительно удалялся от него куда-то вниз и "скрылся под пол", как он выразился.

Ронда удовлетворилась ответом и сменила тему.

— Саффа, наверное, права, что у панорамы есть обратная связь, и что она намеренно заблокирована Операторами... А Плоттчер уже там?

— Да, он уже со вчерашнего дня там, наверное, и не спал даже, алхимик наш.

— Нам срочно надо добыть интегрейт, хотя бы один. Нет, лучше несколько. За 800 лет мало ли что могло случиться с ними.

— Не волнуйся, там такое защитное поле. Если бы дикари могли видеть, как ведёт себя дождь над Долиной...

— Да, я видела, такое красивое зрелище: всё вокруг мерцает, а долина как стеклянный цилиндр лежит.

— Предки знали, что этот захорон ещё будет востребован. Ну ладно, это позже. Сначала тракт. Потом тот же Коса и добудет нам хоть кучу этих пуговиц предков.

— Дедушка, я все хотела спросить, а где второй захорон, в котором последних арийцев сложили? Там, я слышала, около трёх тысяч останков?

— О-о! Это на Трек-Окопе, нам туда не добраться пока. Их Туба в трёхстах километрах отсюда. Только через нижнюю сеть... Вот если Коса договорится с Алхой...

— Он договорится, я знаю. А ты с его дедом давно виделся?

— Год назад. Он сейчас в аквазоне, в Дзета-реакторе. Алха доверил ему полностью весь инкубатор, там у него целое племя теперь.

— И он ничего не знает о Косе?

— Теперь узнает. Алха обязательно устроит им встречу.

Лифт остановился, крутнулся волчком. При этом пол оставался неподвижным. Капсула распахнулась, сложившись узким полумесяцем. Просторная круглая комната была заполнена светом мерцающих экранов разной величины. У длинного пульта по периметру почти всей комнаты катался на кресле-подушке худощавый пожилой мужчина с лысой головой, в белом облачении до самых пят. Рукава были закатаны до локтей. Он обернулся к гостям и торжественно объявил:

— Тракт почти готов!

— Как, Плоттчер!? — кинулись к нему гости, наперебой сыпля вопросами. — Ты разгадал обратную связь? Как ты это сделал?

— Нет, друзья, к сожалению, всё обстоит несколько иначе. Связь я открою, когда хоть одна пуговка попадёт мне в руки. А пока только так.

Он развернулся в кресле, прокатился несколько метров и ткнул пальцем в маленький экран.

— Вот этот "глаз" расположен на Ревизере-очистнике. Видите, он сейчас на уровне "джи". Скоро поедет вниз. Если использовать возможности наших гостей, Косы или этого, второго...

— Порка, — подсказала Ронда.

— Да, Порка, неважно..., то они могли бы установить на нижней части Кольца непосредственно на "глазе" вот эту штуку...

Плоттчер метнулся в другой конец комнаты — Ронда и Криптер кинулись за ним как привязанные, — осторожно взял в руки прозрачную конструкцию, похожую на призму с двумя зеркальными плоскостями.

— Вот тут место для крепления, — крючковатый палец ткнул в выемки по краям одной из граней. Алхимик ловким движением перевернул увесистый предмет. — Вот в таком положении он должен быть закреплён...

— Но... как они это сделают? Там ведь не повиснешь, как цыпс, и летать они не умеют!

— Успокойся, Ронда, я всё продумал, потом об этом... Хотя ты права... Тут определённо ловкость и сноровка нужны... Пожалуй, Порк не справится. А вот Коса... Ну, да ладно, в конце концов, пару часов потренируется на макете. Так вот. Когда колечко спустится до самого предела, Коса скинет вниз, точнее, осторожно опустит на веревке наш конус-фонарь с "верещалкой". Только Ронде надо придумать картинку попривлекательней.

— А-а! Вот как? Ну, ты алхимик, Плоттчер! — начиная догадываться, восторженно произнес Криптер, а Ронда захлопала в ладоши и запрыгала на месте, как ребёнок.

Плоттчер, довольный и улыбающийся, водрузил на место свою призму, скрестил на груди руки и промолвил:

— Да. Вот так. Ну, а дальше догадаться может и полный идиот...

Глава 21

Коса открыл глаза, стряхивая остатки сна. Ему снилось, что он рождается на свет вновь. Видит людей в белых окутывающих тело складчатых одеждах, радостное лицо матери, яркие краски вокруг, слышит свой первый крик, незнакомую волшебную музыку, ощущает вкус тёплого материнского молока. И цветы. Что такое цветы, он раньше не представлял, но сейчас видел множество самых разных: они благоухали, покрывая весь его остров. Остров пах ими. А женщины были облачены в красивые яркие одежды и веселились вместе с мужчинами, празднуя какое-то значительное событие. Дари бежала ему навстречу улыбаясь, ведя за руку незнакомого мальчика, а другой рукой прижимая к груди охапку цветов. Они даже были в её волосах. Позади Дари виднелась фигура мужчины, он также улыбался и махал Косе обеими руками. Долго лицо его не различалось, но затем оно будто приблизилось, как в панораме, и оказалось, что это был молодой, красивый и счастливый Дарс. Потом он повернулся и пошёл вдаль, иногда оглядываясь и махая рукой...

Коса лежал на необъятном кожистом тёплом ложе светлых тонов, очень удобном и, как ему показалось, ласковом и заботливом. Как ложе может быть ласковым и заботливым? Тем не менее именно такое чувство вызывало оно. Необычайная легкость в теле, словно ты действительно заново родился. Бодрость, ощущение невероятной силы. Голова светлая, все мысли какие-то воздушные, память без напряжения хранила всё, что было в его жизни, что демонстрировалось в детских обучающих программах или учебных фильмах — Коса уже не видел разницы в терминологии.

Комната была небольшая, круглая, метров 12 в диаметре, панорамное окно вокруг всей комнаты. Встав и подойдя к окну, он заворожённо рассматривал представшую перед ним картину. В голубом небе светило солнце, небольшие белые пушистые облачка вдали стояли островками. Прямо впереди открывался зелёный океан. Нет, это не вода. Это была трава, а среди неё россыпями колыхались головки самых разных цветов и росли небольшие молодые деревца.

— Пройди туда, — раздался сзади голос Алхи, — у тебя ещё есть немного времени.

Коса стоял, держась ладонями за прозрачную стенку окна. Руки провалились, потеряв опору, стена пропустила его, и ноги сами пошли в мир, который мгновенье назад был словно картинкой в экране панорамы. Ступни коснулись мягкого прохладного зелёного ковра. Шаг непроизвольно ускорился, и Коса побежал. Улыбка не сходила с его лица. Он достиг середины поляны, а то, что это была середина, стало ясно именно отсюда. Круглое, немного выпуклое поле, закрытое прозрачным куполом — в этом не оставалось сомнений, — было лишь экспериментальным парком, где воссоздавался первоначальный облик Земли. Коса почти не сомневался, что таких парков здесь множество, что их будет ещё больше, Операторы позаботятся об этом. Возле самой границы парка, где купол примыкал к траве, предстала другая картина. Уходящие за горизонт, закрывающие всё небо круглые прозрачные ячейки, ровными рядами расположенные на светло-оранжевом панцире Земли. Приглядевшись внимательнее, Коса обнаружил, что и панцирь немного пропускал солнечный свет. А может, это только иллюзия? Над самой головой, километрах в трёх над куполом парка, нависала ближайшая ячейка. Она была огромна! Костяной остров уместился бы в этой ячейке, как глаз элисы в черепке крокуса!

Шея затекла. Взгляд, наконец оторвавшись от небес, упал вниз вдоль одной из ближайших Туб, подпирающих панцирь. Коса открыл рот, вглядываясь в контуры крохотного белого пятнышка, обрамляющего тонкое основание Тубы. Тыча пальцем вниз, он обернулся к стоящему сзади Оператору, и на молчаливый вопрос тот ответил:

— Да, это твой Костяной Остров Тубы Муфт-Опой. Он уже старый. Через 20 лет надо будет менять муфту, состарилась она, многократно пережив свой вековой рубеж. Ей уже 850 лет. Таким долгожительством она обязана вашему племени. Вы очень заботливые, мирные и добрые люди. У вас совсем нет войн. Вы помните всё, но скрываете это. Потому что подсознательно стыдитесь своего прошлого. Вы скромны. Порой слишком скромны, поскольку даже себе не решаетесь задать прямой вопрос — кто мы и откуда? Ты, Коса, лучший из племени, потому что дерзнул спросить об этом не только себя, но и нас, Операторов. Ты достоин звания Человек. Как и твой дед.

Коса сглотнул ком, подступивший к горлу, но язык не слушался, несмотря на сильное желание задать вопрос о любимом дедушке, которого все звали по имени Хи...

— Хиродонт, теперь он мой помощник и друг. Мы пять последних лет работаем вместе. Ты обязательно с ним увидишься, он очень ждёт этой встречи, помнит и любит тебя. Наконец-то он дождался, когда ты повзрослеешь и окрепнешь умом и духом. Теперь ты достоин своего деда Хиродонта. Однако, Коса, тебе пора.

— Кто такие оранжи?

— Ты сам должен это выяснить. Мироздание постигается снизу вверх, а не наоборот. Когда ты до конца постигнешь свой мир, ты вновь придёшь к нам, но уже в другом качестве. Уверен, это случится скоро. Однако береги себя, будь осторожным и осмотрительным. Шрамов на твоём теле уже достаточно. Хватит. А теперь спускайся, я провожу тебя.

У Косы немного кружилась голова, когда он шёл следом за Алхой. Он не старался запомнить путь. Он не обратил внимания, как летел с высоты в воды океана на глубину 1580 метров, и пришёл в себя только на бегущей дорожке.

Подойдя к своему лифту, он вскинул ладонь, будто показывая её невидимому лифтёру. Ниша предупредительно мигнула и растворилась. Медленно распахивающиеся объятия зеркального лифта приняли пассажира, и начался стремительный подъём с глубины на высоту 3300 метров над уровнем океана — обратно в Тубу Муфт-Опой, в племя оранжей.

Пока Коса ехал, всё пережитое им сейчас воспринималось как наваждение. Сознание по-своему защищалось и отодвигало в дальний угол, как бы на потом, окончательное осмысление нового объёма информации. На первый план выступали дела, недавно оставленные на "земле". Острова — и Костяной, и Атолл-Мышь, да и все прочие — теперь были именно землёй, родиной Косы. Нарастало беспричинное беспокойство за Дари. Даже Ронда замутилась в памяти, как приснившийся эпизод.

...Встретила его всё же Ронда, такая же приветливая, ласковая, любящая и немного загадочная. Странно, она вызывала у Косы какую-то неукротимую животную страсть, хотелось обладать ею как собственностью, как красивой игрушкой. Назвав её в мыслях фемой, он пристыдил себя сейчас за поспешность. Что-то вызывало сомнения...

— Идём скорее, по дороге всё расскажешь, — они почти бежали, распахивая бесчисленные, закрывающиеся сзади невидимые двери, а Ронда щебетала: — У нас есть учёный по имени Плоттчер, мы его алхимиком зовем, он нашёл способ, как осуществлять с вашими людьми на острове связь. Он придумал аппарат, по которому мы сможем для начала передать им кое-какую информацию. Сейчас ты всё узнаешь. Но без тебя не обойтись. Я, правда, волнуюсь, придётся лезть на ревизер-очистник — Кольцо, — там требуется установить аппаратуру, спустить на остров в нужном месте ещё один прибор...

— Ронда, подожди, помнишь, вы говорили о каком-то госте?

— А, да! Он благополучно добрался до нас. Это настоящий герой, он пробрался через тело Муфты, представляешь?! Бросился в разлом на северной стороне вашего острова и как-то ухитрился оказаться в Тубе...

— Кто это?

— Порк.

— Порк?! Где он сейчас? Он срочно мне нужен! Срочно!

Коса остановился, тряся за плечи Ронду, та тревожно смотрела на него. Пришлось обнять беднягу, немного напугавшуюся такой экспрессии. Он поцеловал её, посмотрел в глаза:

— Не обижайся, девочка. Если возможно повременить с вашим алхимиком, то дай мне сначала повидаться с Порком.

Они стояли в каком-то переходе. Ронда улыбнулась, взяла Косу за руку и повела дальше. За первой же дверью оказался лифт. Они ехали молча, но не отрывали друг от друга глаз. Немая сцена завершилась открытием лифта, превратившегося в полумесяц.

В лаборатории Плоттчера было 4 человека: сам Плоттчер, Криптер, Саффа, и... Порк. На Порке болталось нелепое сетчатое одеяние, борода коротко пострижена, волосы на голове причёсаны. Он немного смущённо встретил Косу, но откровенно был рад ему:

— Отведи дождь! — поприветствовал он земляка, они коротко пожали друг друга за плечи.

Коса посмотрел на присутствующих и решил не обращать ни на кого внимания.

— Где Дари?

— На острове, мне сейчас показали её, — Порк радостно ткнул пальцем в один из экранов. — Ей нельзя идти в разлом, но я боюсь, она сделает это, если её как-то не предупредить. Оранжи... наши новые друзья обещают помочь.

— Думаешь, она может пойти сегодня?

— Нет, уже вряд ли. Сейчас она с детьми в своей пещере. Если пойдёт, то только завтра. Сегодня до дождя она не успеет. Там надо готовиться основательно.

— Тогда не надо ничего выдумывать, — Коса абстрактно повёл рукой в сторону панелей Плоттчера и, ни к кому конкретно не обращаясь, сказал тоном, исключающим возражения:

— Мне нужна крепкая верёвка метров 90, пусть 100 — с запасом, и всё.

— Ты хочешь спуститься с Кольца? — спросил Криптер.

— Да, это проще всего. А до вечера Порк расскажет мне подробно, как он прошёл через Муфту, и я повторю его подвиг, — Коса улыбнулся "герою". — Есть ещё второй вариант. Оставляем верёвку на Кольце, но тогда нужно придумать простое механическое устройство, чтобы Порк смог меня вытянуть с земли.

— Лебёдка, — задумчиво произнёс Плоттчер. Он встал со своего самоходного кресла, сложил руки на груди, одной взяв себя за подбородок. — Давайте тогда сделаем все четыре дела сразу. Первое. Коса с Порком разрабатывают и совершенствуют переход через Муфту, если надо, я приму участие. Второе. Мой псевдокоммутатор мы всё же устанавливаем. Третье. В ту же ночь вместе с коммутатором монтируем на Кольце лебёдку с тросом и прочими приспособлениями, чтобы Коса мог безопасно спуститься и в любой момент подняться по Тубе. И четвёртое, возможно самое простое, но над этим я ещё работаю.

— Что, всё-таки? — спросила Саффа.

Плоттчер молча достал из кармана "ладошку", но меньшего размера, чем Коса видел в руках Криптера.

— Я не уверен, сможет ли эта штука работать снаружи. Поля всё-таки. Да и заряда хватит только на месяц. Ну... попробовать-то можно?

Все смотрели на местное коммутаторное радиоволновое устройство, и каждый взвешивал свои "за" и "против". Только Порк ничего не понимал. Пока не понимал.

Дождь начинался в 20 часов и заканчивался в час ночи. Оставалось чуть меньше полусуток, чтобы подготовиться ко всем предложенным Плоттчером и Косой вариантам.

Глава 22

Плоттчер только-только закончил объяснять Косе принцип работы "призмы" и способ её крепления к нижней части Кольца и теперь намеревался перейти в импровизированный тренировочный зал, где находился макет фрагмента Кольца...

Помощник Плоттчера — Ворк, молодой мужчина небольшого роста, такой же лысый, как его "шеф", — вместе с Порком мастерил из различных подручных предметов примитивную лебёдку...

Саффа с Криптером спорили на тему совершенно иной модели "посылочного тракта", под чем подразумевалось не установление звуковой и видеофонной двусторонней связи с островом, а налаживание надёжного способа переброса материальных предметов, в том числе людей, с острова в Тубу и обратно...

Ронда вела панорамное наблюдение за островом и гадала, как прошла встреча Косы и Оператора. Сожалела, что не успела расспросить об этом...

Все хронометры Тубы показывали одно и то же время -14 часов 32 минуты.

Внимание Ронды привлекла вереница детей, идущих за женщиной. Панорама приблизила изображение. Дари с детьми шла к соседке Оке, живущей неподалеку. Ока вышла из пещеры, приветливо помахав руками. Звук их голосов заглушил грохот из соседней панорамы, настроенной на Стреляющий Зев, где начался очередной разлом. Пока Ронда убавляла громкость, потянувшись на другой конец стола, Дари уже прощалась с фемой Порка.

— Не переживай за нас, Ока, всё будет хорошо, я возвращусь скорее всего с Порком и Косой.

Женщина развернулась и быстро пошла, затягивая на талии узел набедренной повязки. Стройные загорелые ноги легко преодолевали неровности рельефа, перескакивали канавки и скопления титарритовых пластин. Дари шла, словно танцуя. Она явно направлялась на север. Но почему-то не как обычно, огибая Тубу с востока, а через западную её сторону. Идёт в разлом?

Ронда была крайне озадачена. Порк сказал, что она не должна сегодня пойти в Муфту. Не успеет, дождь скоро, дети... Что-то не так. Раз она оставила детей соседке, значит, что-то затеяла.

Дари поднялась к Тубе и, перемежая быстрый шаг с бегом, продвигалась на запад. Пока на запад...

...Прошло 35 минут, и женщина остановилась на северо-северо-западе, начав спускаться вниз. Она шла к Долине-Погребальнице!

За последние два десятка лет ни один житель острова не решался отправиться в эту долину. Люди избегали её, испытывая мистический страх перед этим местом. Вокруг не было жилых пещер. Только древние, заброшенные жилища можно было найти, да и то с трудом. Их сравняли дожди, небесный мусор и животные. Вообще весь северный 30-градусный сектор был мало заселён. Стреляющий Зев — строго на севере, чуть юго-западнее — Долина-Погребальница, по всему побережью — на глубине 5-10 метров плантации бурой нити, мало пищи, климат более холодный. Днём — именно на севере чаще всего — может внезапно посыпаться на голову титарритовая чешуя, грозя разрубить тебе голову, если вовремя не услышишь характерного стрекочущего звука в небе. Преобладающие южные ветры сносят на север эти чешуйчатые пластинки с верхних ярусов Тубы. Сложные амортизирующие переплетения, соединяющие Тубу с терраотовым панцирем, периодически перемалывают в труху ионно-кристаллические наслоения, оседающие в специальных резервуарах-утилизаторах. Однако часть их, самая легкая фракция, иногда всё же сносится сильными атмосферными потоками в океан, а часть попадает на остров в виде титарритовой чешуи — пластин в 2-2,5 мм толщиной, почти одинаковых размеров (10-15 см в поперечнике) из очень прочного сплава, нередко с острыми, как бритва, зубчатыми краями.

...Дари осторожно, оглядываясь по сторонам, спустилась в Долину. Ронда максимально увеличила изображение и уже различала капли пота на лбу Дари и слышала её частое дыхание. Вот она приблизилась к левой нише, где под естественным (или все же искусственным?) навесом покоились ровными рядами останки древних представителей арийской расы, последних и могущественных предков островитян.

На хронометре 15 часов 35 минут. Ронда обязана была сообщить Криптеру о своих наблюдениях. Но она не сделала этого. Более того, она встала, подошла к двери и заблокировала вход в свою комнату специальным ключом-паролем. Вернулась на место и перенастроила панораму. Теперь следить было удобнее, северный нижний глаз создавал эффект присутствия, будто наблюдатель находился не сверху, а сбоку от наблюдаемой сцены.

Дари активно перебирала черепа, вытряхивая из каждого по интегрейту — пуговке, как её звали островитяне. Это были имплантируемые ещё во внутриутробном возрасте нанопроцессоры, модернизирующие развитие больших полушарий и, в частности, коры головного мозга. Практически вечная оболочка из биосинтетического полимерного материала представляла собой плоский диск диаметром 5 мм. В молекулы оболочки вплетались сами нанопроцессоры — искусственно собранные молекулы с различными свойствами и в различных комбинациях. Видимо, Дари что-то помнила из обучающих гипнопрограмм, или, по островитянской терминологии, — фильмов. Или воспроизвела только-что...

На некоторое время Ронда потеряла объект наблюдения из виду. Дикарка пробралась в недоступную глазу глубину ниши. Минут десять панорама была бессильна. Наконец, Дари вновь появилась и перешла через 35-метровый пролёт долины на другую её сторону, быстро нырнула в правую нишу. Ронда лихорадочно перенастраивала аппаратуру, пока не поймала изображение с западного нижнего глаза, но, увы, он видел правый край долины в створе. Ось его наблюдения совпадала с осью именно правого края, и заглянуть внутрь никак было нельзя. Ронда от отчаяния сжала кулаки.

Хронометр показывал 16-00.

Прошёл час, но Дари не появлялась. У Ронды слезились глаза, но высмотреть что-либо не удавалось. Она боялась пропустить появление Дари.

...Лебёдка была готова. Порк быстро её освоил в экспериментальном зале. Вместе с Косой они в очередной раз проигрывали свои действия на Кольце. Особенно трудный этап — зависнуть между двумя отверстиями Кольца точно посередине между ними, где находился глаз. Расстояние между отверстиями, которое никто из людей не измерял, благодаря острому глазомеру Косы было определено как 160 см. Удержаться на Кольце руками или ногами с нижней стороны — безнадёжное занятие. Без верёвочных или ленточных растяжек не обойтись. Вроде решение нашлось, оставалось репетировать и ждать ночи. Спуск по тросу вниз оставался самым лёгким этапом во всей операции.

Саффа и Криптер так ни к чему и не пришли. Старик вышел из комнаты и направился к лифту. Саффа осталась глазеть в экран панорамы, где обзорно показывался весь остров по кругу, передавая сигнал от глаза к глазу, как эстафету.

В этот же самый момент Коса также вышел из зала по направлению к санитарному узлу. Ему хотелось в душ — пришлось немало попотеть...

Коридор вёл мимо лифта, на котором можно было бы приехать в кабинет Криптера. У Косы были вопросы к нему, и откладывать их далее — значит рисковать не получить ответов никогда. Мало ли как пройдёт ночное мероприятие и удастся ли ещё вернуться назад в Тубу? Поэтому душ он предпочёл отложить и сел в лифт. Он не знал, что Криптер ехал сейчас в их сторону.

Когда створки шарообразного лифта закрылись, кабина крутнулась и понеслась в соответствии с указанной точкой назначения. Примитивные инструкции по пользованию средствами передвижения, лифтами в частности, Коса получил от Ронды. Однако, глядя сейчас на обозначения панели управления, он отметил одну закономерность, которая привлекла его внимание. Везде, где за это короткое время ему довелось ездить, траектория движения и механизмы управления были отмечены зелёным цветом. Но были и красные. И именно красных было куда больше. Причём некоторые красные дублировали зелёные, и наоборот. В большинстве же случаев оба цвета на схемах путей не пересекались. Коса остановил лифт, управление это позволяло, и, руководствуясь не столько любопытством, сколько поиском истины, перевёл красный указатель на кабинет Криптера, а зелёный заблокировал. Лифт снова понёсся. Ничего не изменилось. Хотя Ронда говорила, что "красная панель — для аварийных случаев, когда зелёная не работает, да и вообще лучше забыть о ней и не трогать, иначе можно сломать лифт". Коса не придал тогда значения, но сейчас припомнил, что некоторая фальшь в голосе была.

Лифт остановился, как положено, и выпустил пассажира.

Что-то было не так. Место знакомое. Слева дверь, хлопок, пять шагов вперёд, хлопок, и — холл, где справа должна быть дверь Криптера. Но Коса не двигался. Свет от потолков был чуть ярче, и если во всех помещениях он одинаковый, чуть желтоватый, то здесь был белый, без малейшего оттенка жёлтого. Ладно, это ещё ни о чём не говорит. Холл идеально квадратный. Итак, слева по центру стены дверь. Хлопок... Стена оставалась стеной. Коса провёл по ней в разных направлениях ладонями, похлопал по разным местам. Ничего. "Может, они как-то умеют закрываться изнутри?". Коса беспорядочно стал шлёпать и гладить все стены. И вдруг справа, строго напротив положенного места, появился проём. Тут же лифт сзади издал тихий звук, как вздох, и исчез. Только ниша осталась. Как обычно. Осторожно пройдя в открывшийся проём и отсчитав по коридору пять шагов, хлопнул по стене. Проём открылся в такой же, как и предыдущий, квадратный холл. Справа, если следовать прежним ориентирам, должна быть дверь в комнату Криптера. Но, исследовав четыре стены, Коса обнаружил проём слева. Он увидел такую же комнату, как и у Криптера, но симметричную ей. Никого не было здесь. Она представляла собой сегмент окружности, точно четверть, с одним только прямым углом: две ровные стены и третья — вогнутая. На ней так же висели всякие штуки, только одну из которых он знал — "ладошка", внутренний коммутатор. Остальные предметы и мебель, может, и были такими же, но уверенности в этом Коса не испытывал. Побывав лишь раз в гостях у Криптера, он плохо запомнил убранство интерьера, но в расположении и местонахождении комнаты сомнений не было. Это — совершенно другое помещение. И явно не обжитое. У Косы было хорошее обоняние. Здесь он не уловил привычных запахов, свойственных человеку, будь он с острова или оранж. Коса взял со стены "ладошку", повертел в руках. Как пользоваться ею, он уже представлял. Сначала он решил взять её с собой, попробовал завернуть в складки повязки, но, увы, её было видно. Пришлось оставить до поры.

Выйдя обратным путём, он подошёл к лифту. Приложил ладонь, ниша исчезла, и открылись створки круглой кабины. Перевёл зелёный указатель на Криптера и ткнул в него пальцем. Полуоборот, совсем короткое движение, и лифт выпустил Косу в "жёлтый" холл с более тусклым светом. Теперь всё совпадало с тем, как должно быть. Дверь в кабинет Криптера услужливо растаяла, в комнате сидела бабушка Саффа за экраном панорамы. Однако она дремала. Коса оглядел помещение. Всё правильно, четверть окружности, только симметрично той, "белой". Такой же стол и те же предметы на стенах. И "ладошка" на месте.

Коса тихо вышел и благополучно добрался до душа, крепко задумавшись...

Глава 24

Отчаянию Ронды не было предела. Просидев два с половиной часа за панорамой, она так и не дождалась появления на экране дикарки Дари. "Заснула она там, что ли?" — негодовала Ронда. Спина сама откинулась к стене, глаза закрылись. Хронометр показывал 18-30. Через полтора часа дождь. "Дикари зовут его огненным. Ну, правильно, обжигает, значит огненный. Скоро его вообще не будет. Криптер и Магнус упорно зовут его лудильным конденсатом, хотя это не совсем так... Уж, кажется, всё что можно ядовитого собрали из атмосферы и спалили в вулканических выбросах. Операторы, не сумев до конца укротить геотектонические бури планеты, поставили своего рода клапаны, регулирующие напряжение ядра Земли и сейсмическую активность. Теперь столетиями окалину сбивают со своих искусственных небес... А что такое дождь из воды — дикари не знают. Потому что поливать нечего, земледелия нет, наземная флора, кроме мха, не растёт. Операторы, построив свои терраоты, всё предусмотрели. Испаряющаяся от океана вода не собирается в большие тучи, а конденсируется на внутренней поверхности панциря и по специальным водоотводам уходит напрямую в дождевые шахты Тубы, а дальше — в океан. А самые нижние слои атмосферы, где могут образовываться тяжёлые грозовые облака, автоматически по мере увеличения влажности воздуха засасываются аквагенераторами Туб на разных уровнях, где специальные приёмники-санаторы конденсируют влагу, очищают её от вредоносных примесей и уже чистую воду опять-таки сбрасывают в океан. Кажется, так или примерно так", — думала Ронда, сидя с закрытыми глазами, предоставив им отдых.

Потом встрепенулась и нацелила панораму на пещеру Дари. Вдруг она её проглядела? Нет, никого. А на площадке Оки — вся детвора, в том числе и детки Дари. Панорама вновь направилась безрезультатно осматривать злосчастную Долину...

Коса и Криптер нашли, наконец, время пообщаться. Но его уже оставалось мало.

— Криптер, скажи мне, как много людей можно поселить в Тубе, сколько здесь помещений?

— Ты хочешь переселить сюда остров?

— Нет, мало кто согласился бы тут жить, здесь все мёртвое, здесь нет неба, солнца, живого океана, нет простора...

— Верно, но отчасти... Простора тут больше, чем на острове. И разнообразия больше... Так как понимать твой вопрос?

— Я хочу знать как можно больше. Жизнь острова я знаю хорошо, а теперь знаю ещё лучше...

— Да-а, — мечтательно вздохнул Криптер, — ты общался с Операторами, ты наверняка теперь наделён особыми полномочиями, о которых мне не следует знать. Я потому и не расспрашиваю тебя ни о чём.

— Ты знаешь?

— Да. Не волнуйся. Ронда — моя внучка, у нас друг от друга нет секретов. Мне ты можешь доверять. А ещё я скажу тебе, что хорошо знаком с твоим дедом Хиродонтом.

Коса уже ничему не удивлялся. Но спросил:

— Он хорошо себя чувствует?

Криптер отметил про себя, что не очень шокировал Косу известием о дедушке.

— Думаю, что да. Я не виделся с ним около года, но знаю, что он в почёте у Операторов, а они умеют заботиться о своих помощниках.

— Ты тоже их помощник?

— В какой-то степени, да. Но статус твоего деда намного выше. Он островитянин, и сам добрался до Хозяев, — с какой-то грустью в голосе произнёс старик.

— А почему островитяне так ценятся?

— Они прямые потомки предков арийцев...

— А вы?

Криптер вздохнул.

— Мы искусственные люди.

Вот теперь Коса поднял удивлённо брови.

— Нет, конечно же, мы из той же плоти, что и вы, но рождены не естественным способом, когда родители зачинают своего ребенка в любви. Ты понимаешь, о чём я?

— Да.

— Так вот. Когда на Земле случилось несчастье и почти всё человечество погибло, Операторы успели эвакуировать всего несколько тысяч человек. Их три поколения держали на космической станции — специально построенном городе на орбите Венеры. Тем временем монтировались терраоты, спасшие Землю от разрушения. За три поколения человечество начало вырождаться от кровосмешения и отсутствия привычных условий. Операторам было не до них. В какой-то степени люди были предоставлены сами себе. Знания растерялись, представления о мире исказились. А когда появилась возможность вернуть их на твердь, тверди как таковой не было. Но выведенные мегапротозои — гигантские одноклеточные, служащие защитным покрытием подводных частей терраотов, в том числе и оснований Туб, оказались удобной основой для заселения. Так на надводных панцирях мегапротозоев появились люди. Хомо сапиенс — человек разумный, как таковой, к этому моменту выродился, превратившись в отсталое пещерное существо. Оно приспособилось к новым условиям, генетическими конструкторами были изменены и протозои. Человек и одноклеточные мутанты образовали удачный альянс, стали симбионтами, сожителями. С одной стороны, Операторов это устраивало, но гуманность их расы, ведь они потомки людей, требовала большей заботы о прародителях. Тогда они создали нас. Из запасов биологических тканей они воссоздали первоначального человека, каким он был на протяжении миллионов лет до определённого времени. До нанотехнологий, которые активно внедрили примерно 700 тысяч лет назад. Люди стали стремительно меняться.

— То есть вы самые древние люди на Земле? Настоящие?

— Да, ты правильно понял. Но не всё я ещё рассказал. Так вот. Таких, как мы, в естественной истории человечества сменила популяция людей, которые были искусственно усовершенствованы, изменены и генетически, а главное — интеллектуально. Они дольше жили, не болели нашими болезнями, легче приспосабливались к любым неприемлемым для нас условиям, интеллектуально превосходили нас на несколько порядков. Встроенные в мозг электронные устройства совершенствовались и в итоге стали естественной частью организма, переносившейся от родителям к детям вместе с генетическим кодом. Но и этого человеку было мало. Начались чудовищные эксперименты на добровольцах, когда искусственная часть тела доминировала над естественной. Представь себе хотя бы то самое устройство, которое называется панорамой или видеофоном, куда вставили часть мозга человека. Как ты считаешь, этот гибрид можно назвать человеком?

— Нет.

— Правильно. Но это примитивный пример. Человечество добилось того, что искусственный на 90 процентов человек стал воспроизводить себя. То есть он приобрел способность к размножению. Понимаешь?.. Так появилась раса Операторов. Но она не стоит на месте, она продолжает совершенствоваться и совершенствоваться. Её развитие идёт с таким ускорением, что мы уже не знаем, кто там сейчас, — Криптер закатил глаза к небу.

— А что такое наши фильмы? И кто похоронен в Долине-Погребальнице?

— Ну вот — вздохнул Криптер, — мы и подошли, наконец, к самому интересному, что касается вашей истории — закату и возрождению арийской расы.

Глава 25

Из некоторых черепов пуговки просто невозможно было вытряхнуть. Но Дари собрала достаточное их количество — 20 штук. Перейдя на правый склон Долины и забравшись в нишу, женщина обнаружила некоторое отличие строения скелетов правого и левого склонов. Поразмыслив и присмотревшись к останкам (ширине таза, форме черепа, зубам), она пришла к выводу, что справа — мужчины, а слева — женщины. Убеждённая в этом, Дари начала вытряхивать дополнительную партию пуговок, ещё 20 штук. Упаковала их в две короткие костяные трубочки и заткнула костными же пробками, тут же специально выточенными титарритовым ножом Порка. Рассматривая скелеты и обнаруживая массу интересного (непонятные вкрапления в зубах, таинственные вставки в костях, кольца на пальцах, браслеты, странные цепочки вдоль позвоночника), Дари настолько увлеклась, что не заметила, как подкрался вечер и появился риск попасть под дождь. Но её это не испугало. Будучи спокойной за детей и оценив размеры ниш в некоторых местах, Дари ничуть не сомневалась, что тут дождь ей не страшен. А самый главный тому аргумент — отсутствие всяких намёков на повреждение костей огненными каплями. Она даже призадумалась, как такое может быть, тем более за 800 лет! К тому же дно Долины оказалось необычным. Ровное, всё заросшее мхом и практически без титарритовых пластин. Только черепки крокусов, да и тех мало. Очень странная долина.

Дари забилась в самый ближний к Тубе, южный конец правой ниши, где было довольно свободно и никаких костей. Гладкие, чуть ли не полированные цилиндрические стены уютного и просторного уголка с почти закрывающим его от посторонних глаз навесом наводили на смутные догадки. Так полировать панцирь Муфты сегодняшние люди просто бы не стали. Понятно, когда за несколько поколений естественным образом — телами — полируются спальные ложа в жилых пещерах. А кто и зачем полировал эту полупещеру здесь?

Дари стала внимательней её рассматривать. И к своему изумлению увидела еле заметную крохотную вертикальную щель с тонкими и ломкими краями, заканчивающуюся ровным круглым отверстием с кулак, в котором зияла чернота. Приблизив лицо к самой щели, Дари обнаружила небольшую тягу воздуха наружу. А запах показался щемяще знакомым. Одними пальцами ей удалось расширить щель до размеров собственной головы, отламывая по кусочку. Ногой она выбила еще два больших куска. Пропилив длинные насечки ножом и вновь ударив набитой, как у всех островитян, пяткой, Дари получила широкий лаз и пожалела только об одном, что не взяла с собой ожерелье. Внутри лаза зияло расширяющееся вглубь пространство. Дневного света не хватало, бежать за ожерельем поздно. До дождя оставалось совсем немного. Планы резко менялись, ведь утром она собиралась идти в Муфту.

Дари решилась.

Она вспомнила этот запах, оказавшись в пещере. Запах воздушной камеры, где находился Порк. Сухой и... нелюдимый. Через несколько десятков шагов на корточках можно было уже встать во весь рост. Дари не верилось, что она первая за 800 лет нашла этот путь. Игра случая?

Тропа, по которой ступали ноги, была относительно ровная, с заметным подъёмом, но не таким крутым, как поверхность острова в этом районе. Значит, проход может вести действительно под пещеры. Дари сложила рупором ладони и ухнула: "У-у!". Прислушалась. Только слабое эхо. Прошла ещё. И опять подала голос. Ещё шагов 30... Эхо менялось, становилось более гулким. Значит, пространство увеличивается. Или приближается большая полость.

Через какое-то время руки наткнулись на бугристую, неровную стенку. Обшарив её насколько хватало роста, только у самого пола справа Дари почувствовала широкую, в толщину тела щель. Пролезть можно, но... Страх, животный страх парализовывал волю.

Преодолев себя, смелая островитянка, лёжа на спине, стала протискиваться в щель, уходящую чуть вправо, к западу.

Прошло немало. Далёкий звук, донёсшийся со стороны долины, возвестил о начале огненного дождя. Уже не было сил, пыль засыпала глаза, забивалась в рот и нос. Почему она решила ползти на спине? Думала, недалеко. Наконец щель стала повыше и, постепенно сужаясь, образовала почти привычный лаз. Дари перевернулась на живот, когда стесала лопатки и локти почти до крови, и поползла вперёд головой. Пальцы ощутили гладкую бархатистую тёплую поверхность, лаз превратился в идеально круглую трубу, словно покрытую кожей. Всё. Это Муфта. Уже никаких сомнений не оставалось. "Только сегодня утром я трогала гигантскую мозолистую бородавку, заполнившую бывшую вакуольную камеру. Это то же самое. И характерный приятный запах", — с ликованием постановила Дари. Через полтора роста громкое "У-у" откликнулось раскатистым эхом в кромешной темноте.

Дари стояла и не верила глазам: впереди виднелся слабый огонек. Расставив широко руки, перемешивая ими воздух впереди себя, чтобы не наткнуться на какую-нибудь преграду, Дари, ускоряя шаг, двигалась к огоньку. Пол чуть вогнутый, поверхность — гладкая и тёплая. Пальцы ног и колени ударились обо что-то, отлетевшее с шорохом в сторону. Это был короб из пласта! И переплетённый со всех сторон верёвкой!

Огонёк! Привязанный к костяной трубочке глаз элисы. Дари узнала эту трубочку. И поняла всё. Трубочка оторвалась, пока Порк дёргал её, передавая сигналы Дари...

Теперь надо было хорошенько запомнить обратный путь. С фонариком совсем не страшна темнота! Короб был быстро водружён прямо у входа в трубчатый кожистый лаз, теперь его не просмотреть.

Что делать дальше, Дари не знала. Успокаивало одно — известен выход на остров. Она представила, каково было Порку. В том, что он жив и лаз к оранжам нашёл, Дари не сомневалась. Сердце подсказывало, что живы оба. Но оно же и поторапливало найти их побыстрее.

"Если это запад, то на севере делать нечего, там Стреляющий Зев, где лаза быть не может", — включилась женская, но безупречная логика.

"Через вакуольную камеру мы разговаривали с Порком на северо-северо-востоке. Там он ничего не нашёл. Явился сюда и бросил фонарь. Даже если ожерелья при нём не было, то почему стал не нужен и фонарь, и именно здесь? Значит, он нашёл лаз прямо тут".

Дари подошла к стене Тубы и, конечно, потрогала её: гладкая. Не то что наверху, исцарапанная вся.

Чуть севернее, в 30 шагах, на полу обнаружился ещё один глаз, а рядом короб! Точно такой же и так же оплетённый волосяными жгутами. Дари присмотрелась к верёвке и по-женски определила, что именно этот короб — их с Порком. А тот у круглого лаза — чужой. Братьев? Так это что получается? Именно сюда они все и прибывают? Искатели оранжей и приключений на свою голову.

И тут сильный толчок снизу заставил Дари вскрикнуть от страха и неожиданности и кинуться прочь. Сзади раздался громкий лопающийся звук, пространство колыхнулось, и хлюпающий взрыв-плевок "пфу" раскатился эхом по всей камере. Зловоние гнало Дари дальше и дальше, дважды она споткнулась о скелеты, но после Долины они уже не производили никакого впечатления. Остановиться всё же пришлось, поскольку грохот стих давно, а вонь можно и перетерпеть.

"Значит, вот так всё это и происходит?" — подумала Дари. Второй глаз она из рук не выронила несмотря ни на что, поэтому сейчас накручивала его верёвкой, всегда запасённой на талии в качестве дополнительного к повязке пояса.

Женский ум иногда острее и логичнее мужского, поэтому Дари не удивилась странному шуршаще-пищащему звуку, догадавшись о неизбежности систематической санитарной обработки помещения. Любопытство даже подтолкнуло её вперёд, посмотреть, кто там так орудует. Наверняка тараканы! Ведь только о них толком не было известно, как и чем они питаются. Дари оказалась права. Но тараканы не смогли бы быстро съесть, если бы вообще смогли, различные включения слизи типа кусков довольно толстой отмершей мембраны внутренних органоидов клетки. Это работа для более крупных и зубастых тварей, тех, что с хвостами. Дари никогда раньше не видела их и озадачилась, где такие толпы могут обитать. "Раз глаза есть — вон как поблёскивают и явно видят меня — значит, и свет знаком. Но откуда? На острове сроду таких никто не видел, значит, они обитают в самой Тубе?!"

Вот она, женская логика.

Тараканы кинулись по разным щелям, но основной поток устремился туда, откуда пришла Дари. "Вот и объяснение полированного закутка со щелью для тараканов. За сотни лет миллионные толпы своими лапками поработали на славу! А хвостатые сейчас покажут мне лаз", — самоуверенно подумала Дари и вновь не ошиблась.

Распахнувшийся широкий проём с ярким светом внутри пропустил сначала вереницу хвостатых тварей, скрывшихся в целом ряду узких щелей порога, а за ними и Дари...

Глава 26

...Лаз за спиной Дари исчез, пыхнув тёплым воздухом. Она оглянулась и увидела ровную стену. Невольно тронула её рукой — твёрдая, немного шершавая стена, до светящегося потолка пара ростов, длинный проход, уходящий вдаль по обе стороны и закругляющийся, повторяя контуры Тубы. Никаких зазоров, трещин, а тем более лазов в этой стене, на которой лежала ладонь Дари, не было. Пол ровный, гладкий, но не скользкий, ровнее, чем океан в тихий безветренный день. Нет, не то сравнение. Как пластинка титаррита, вот так точнее. Конечно же, это тот же материал, из чего сделано всё на Земле великими предками.

Так думала Дари, продолжая держаться рукой за стенку. Оглянулась. Противоположная стена прохода была более интересной. Невдалеке она имела широкую прореху, ровную, как просвет между дальними Тубами, ограниченный снизу горизонтом. Сверху мешал потолок, но было видно, что прореха тянется выше. Дари решила подойти к ней. Но, боясь потерять ориентир того места, где только что был лаз, решила пометить стену сукровицей из разодранных коленей. Она вкинула коленку и мазнула по стене ссадиной. Поморщилась от боли. Показалось, что пятно мало заметно. Тогда Дари помяла и обтёрла ладонью рану, размахнулась, припечатала к стене свою пятерню и... отшатнулась.

Открылся проём в непроглядно-тёмную воздушную камеру. Женщина испытала неописуемый восторг от таких чудес предков. Но когда проём вновь закрылся, никакой только что оставленной кровавой метки не было.

Дари оторвала кусочек верёвки с пояса и положила в угол между стеной и полом в шаге от предполагаемого проёма. Аккуратно расправила его и, удовлетворившись, подошла к прорехе, оказывается, закрытой прозрачным материалом. Попыталась заглянуть вверх — чёрная пустота. Внизу — то же самое. Огромный и мрачный вертикальный лаз-туннель за невидимой и прочной стеной.

Дари ничего не оставалось, как либо идти по проходу в одном из направлений в надежде отыскать что-то, либо обстукивать все стены со стороны прозрачного вертикального лаза. Она сделала две вещи сразу. Пошла вперёд через запад в южном направлении и поколачивала по стене. По толстой, непроницаемой и глушащей всякие звуки стене. Только привычный, ровный и тихий гул Тубы...

С десятикилометровой высоты началось движение Кольца — ревизера-очистника.

...Огненный дождь кончился. Вся команда — Коса, Порк, Плоттчер, Криптер и Ронда — находилась во внешнем коридоре, где двое суток назад произошла встреча двух племён в лице Косы и Криптера. Весь инструментарий уже лежал внутри наружного шлюза, сейчас скрытого от глаз за невидимой дверью.

Ревизер-очистник — кольцо с внешним диаметром 2,8 километра. То есть его ширина составляла 900 метров (2,8 км минус диаметр Тубы 1 км и поделить пополам). До конца всех его функций не понимали не только люди с острова, но и оранжи. Но то, что он очищал Тубу от всяких наслоений, причём как при движении вниз, так и при подъёме вверх, — это бесспорно. Система лопастей-скребков, бритвенно острых, плотно примыкающих к Тубе под углом в 45 градусов, сама разворачивалась в зависимости от направления скольжения. Толщина Кольца не превышала полутора сантиметров (!) при таких огромных размерах конструкции. Всё Кольцо было пронизано круглыми отверстиями, расположенными ровными концентрическими рядами на расстоянии 160 сантиметров друг от друга. Диаметр каждого — 44 сантиметра. От поверхности Тубы до кромки ближайшего ряда — 80 сантиметров. Никаких других видимых конструкций Кольца не было. Оранжи знали, что в четырёх точках на разных расстояниях от границы Кольца, на нижней его поверхности располагались крохотные, в 1 миллиметр, глазки-линзочки, передающие сигнал на панораму. На верхней поверхности, в области непосредственного примыкания к Тубе, всегда скапливались груды мусора, часть которого проваливалась в отверстия по мере движения Кольца. Остальной мусор на самом верху раз в несколько дней каким-то образом полностью утилизировался.

Известны были также параметры его скольжения по вертикали и вращения. Какие силы приводили ревизер-очистник в движение, как он удерживался на Тубе, не падая вниз, какие ещё выполнял функции, никто не знал.

Коса, пока ожидалось прибытие Кольца, размышлял о последнем диалоге с Криптером, внезапно прерванном какими-то неотложными делами оранжей, собравшихся по команде старика и исчезнувших в неизвестном направлении. Так что Порк и Коса остались вдвоём в одном из многочисленных помещений Тубы. Последний монолог Криптера оставил много вопросов открытыми:

— Когда Операторы решили расселить на несколько близлежащих островов полудеградировавших людей со станции Венеры, стояло сразу несколько задач. Во-первых, чтобы население имело прирост за счёт высокой рождаемости. Во-вторых, чтобы не было кровосмешения и дети рождались здоровыми. В-третьих, чтобы представители племён не были агрессивными: таким образом исключались междоусобицы и войны. И в-четвертых, чтобы интеллектуальные способности восстанавливались, но до определённого предела.

Решить эти задачи им было легко. Не знаю, какова была численность колонии космической станции к моменту её закрытия, но, когда я сопоставил обрывки разрозненных данных, у меня нарисовалась такая картина.

Были отобраны самые здоровые и пригодные к размножению особи. Им были имплантированы в организм интегрейты и нанофроберы — микроскопические роботы-корректоры — в кровь, эндокринную систему и мозг. Эту партию заселили именно на ваш остров Муфт-Опой. Люди стали активно обустраиваться, приспосабливаться к необычным условиям и активно размножаться — всё в соответствии с заложенными интегрейтными программами. Образовался удачный симбиоз протозоя Муфты, людей, микроорганизмов и нескольких видов растений и животных, запрограммированных на выполнение различных функций.

Особый интегрейт, вживлённый в мозг, содержал в себе обучающие программы по всем областям знаний. Эти программы включались автономно во время фазы глубокого сна и воспринимались людьми как очень красочный, реалистичный, приятный и легко запоминающийся сон.

— Это те самые пуговки, которые в черепах Долины-Погребальницы? — спросил Коса.

— Да.

— Значит, и у меня такая же?

— О, нет! Они были вживлены только раз. Особенность этих устройств заключалась в том, что следующее поколение в них уже не нуждалось. Искусственные молекулы интегрейтов полностью дублировались и воспроизводились генетическим аппаратом половой клетки — гаметы — и фиксировались уже в новом, естественном качестве в зиготе — оплодотворенной клетке, из которой вырастает организм.

— Мы передаём эти фильмы по наследству своим детям?

— Да, но от поколения к поколению учебные программы несколько изменяются, пополняясь накопленным жизненным опытом всех предыдущих пра— и прародителей. Они даже способны меняться в зависимости от конкретных условий. Некоторые исчезают, но появляются новые. Эти программы такие же живые, как и вы.

Тут Криптер чуть подался вперёд и вкрадчиво спросил:

— Ты, Коса, никогда не видел сны о нас, о строении Тубы?

— Нет, — честно признался Коса.

— Жаль, — отпрянул немного разочарованный старик, — А ведь и это возможно, программы совершенствуются. Вы можете видеть и знать то, что непосредственно вас не касается и происходит вне вашего острова...

Криптер помолчал задумчиво и сказал:

— Нам очень нужны те первые искусственные имплантаты, пуговки. Они не подвергаются влиянию времени и несут первичную, самую ценную информацию обо всех предыдущих цивилизациях.

— Зачем они вам?

Криптер не успел ответить. Разговор оборвался, но Коса очень надеялся на продолжение откровений старика. Казалось, тот доверял Косе полностью и рассчитывал на что-то гораздо большее, чем доставка пуговок.

Свистяще-скоблящий звук приближался. Криптер, Ронда и Плоттчер стояли напряжённые и словно покорившиеся судьбе. И действительно — от них ведь ничего уже не зависело. Они попятились и скрылись за глухой стеной.

Коса хлопнул по стенке, раскрылся проём, и они с Порком прошли в шлюз. Дверь позади них затворилась, спрятав за собой троицу оранжей.

...Кольцо опускалось, медленно вращаясь вправо. Порк и Коса держали в руках наготове оборудование, верёвки, крюки, скобы. Коса был опоясан широкими ремнями крест-накрест от паха до плеч. Крепкий ремень-пояс с прикреплёнными к нему самодельными карабинами придавал исполосованному шрамами мужчине очень воинственный вид. Когда в проёме угрожающе блеснули первые бритвы-лопасти кольца, островитяне напряглись. Поверхность Кольца сравнялась с порогом проёма, и они оба ступили на относительно чистую гладкую поверхность необъятного дырчатого поля...

Глава 27

Дари почти вприпрыжку, легко шла по освещённому ровным светом проходу шириной в десяток шагов, ритмично постукивая ладонью по левой стене. Сзади из-за пояса косо торчала кость-трубка с двумя глазами элис. На шее — ожерелье. Женщина периодически оглядывалась назад, не идёт ли кто следом. По её внутреннему компасу она была уже на юго-западе, пройдя четверть окружности внутри Тубы. Замыкался ли этот проход?

Очередной раз мельком посмотрев назад и пройдя несколько шагов, Дари остановилась и попятилась. Глядя на стену через левое плечо, сделала два шага вперёд и снова попятилась...

Вынув из-за пояса "фонарик", Дари поводила им вдоль стенки. В слабом отражённом свете едва улавливалась некая граница, где оттенок света менялся. Граница была чёткая и шла строго вертикально. Её хорошо было видно, если только почти прижаться щекой к стене. Исследовав подозрительный участок более детально с помощью "фонарика", Дари определила, что здесь должен быть такого же размера лаз, какой привёл её сюда, в Тубу. Похлопывания и сильные удары никакого результата не давали. Поглаживания, пинания и толкания, хлопки в ладоши, а также голос и свист тоже. Последнее, что она сделала, — постучала костяшками пальцев по стене...

Обследование стен на сто шагов вперёд и сто назад подобных контуров не обнаруживало. Дари положила "фонарик" у предполагаемого проёма и задумалась. Интуиция настойчиво подсказывала, что способ открытия лаза должен быть очень простым. Предки не могли так хитроумно усложнить конструкцию Тубы. Всё здесь и вообще в мире имело свои объяснения, и зачастую более примитивные, чем казалось на первый взгляд. Всяким загадкам есть простые и понятные разгадки, так считала Дари.

В голове всплыло слово "дверь". И ещё "коридор". "Наверное, у предков были особые глаза, они видели все двери и не могли мимо них проходить, не заметив. В коридоре полно дверей, я чувствую, только их надо уметь видеть. Глаза элис увидели, а мои нет. Глаза элис...", — мысли Дари вертелись вокруг очередной разгадки, она в этом не сомневалась. "Глаза элис искусственные? Почему они не портятся со временем, а только тускнеет свет, исходящий от них? Почему их не едят "хвостатики", что пожирали вместе с тараканами выброшенные Муфтой отмершие ткани? Ведь они также не съели и коробы! Правда, они не съели и кости людей... Но, возможно, они сожрали их плоть... Если предки вживляли в живых людей искусственные предметы, заменяя ими больные или ненужные ткани или стремясь их усовершенствовать, значит, когда-нибудь они собирались заменить всего человека на искусственного?"

Пальцы нащупали в складках-кармашках набедренной повязки титарритовый нож.

Дари подошла к двери. Вновь постучала, но уже торцевой частью ножа... И это случилось!

Дверь толстой плитой с тихим шорохом опустилась в пол. Дари быстро и решительно перешагнула порог, оказавшись в кубическом помещении с сумеречным светом, также исходящим из потолка. Пол — десять на десять шагов. И такой же высоты стены. Плита, только что пропустившая Дари, поднялась из пола и восстановила целостность стены. Впереди — углубление размером с дверь. Стук ножом опустил в пол ещё одну плиту. Открылась совершенно круглая комната, в отражении стен которой Дари увидела себя! Смело вошла в зеркальный цилиндр, и его створки сомкнулись. В многочисленных гранях Дари впервые видела себя целиком со стороны. Вода или полированный титаррит так не отражали.

Она даже не заметила, пропустив мимо сознания легкий толчок, как цилиндр понёс её куда-то вверх. Разглядывая своё отражение, женщина испытала бурю эмоций, нахлынувших на неё. Абстрагируясь от собственной личности, словно разглядывая постороннего человека, она критически оценивала бесспорно красивую и молодую женщину, самку человеческой породы. Её прагматичный ум и романтичная душа признали, что эта женщина великолепна и совершенна...

В кабинке что-то звякнуло, и прямо перед глазами Дари замигал оранжевый свет, исходящий из круглой пуговицы с пол-ладони размером и символами посредине. Это были цифры. Цифры известны всем островитянам, даже детям. Мигающий ряд, который увидела Дари, обозначал число 320. Нажатие на пуговицу ни к чему не приводило. Тогда Дари догадалась её вращать, поскольку по краю шла ребристая блестящая каёмочка. Вращение в одну сторону увеличивало число до предельного значения 10202, а в другую сторону убавляло до -3500. Выставив на 1000, почему-то так захотелось, Дари нажала пуговицу и стала подниматься вверх. Это чувствовалось по лёгкому толчку снизу в самом начале движения и последующему еле уловимому покачиванию. Цилиндр остановился, и цифра 1000 замигала. Понятно, значит, остановка подъёма. Дари тронула узкую чёрную кромку створок своим ножом, и цилиндр распахнулся.

Вновь кубический зал. Стук в стену напротив отворил дверь, ведущую в короткий коридор. Коридор заканчивался очередным препятствием. Дари стояла перед ним в небольшом, тускло освещённом замкнутом пространстве, поскольку сзади, как здесь и заведено, дверь закрылась. Постучала в стенку рукой — безрезультатно. А вот тот же ножик просто растворил в воздухе часть стены, и в проём прорвался лёгкий прохладный ветерок, принёсший с собой и пыль. Ночь и островки звёзд.

Дари от неожиданности села на пол. Однако тут же вскочила, услышав нарастающий характерный свист-скрежет. Кольцо?..

Она рискнула выглянуть. Сверху сыпалась пыль. Кольцо перемещалось вниз, и в последний момент, когда Дари уже собралась отпрянуть в проём, она уловила появившийся из-за левого края Тубы светящийся, довольно яркий огонёк, острым лучиком движущийся по нижней поверхности Кольца. Расстояние было большое, и не привыкший к темноте глаз не видел деталей. Дари зажмурилась и вновь начала всматриваться, стараясь что-то различить, пока Кольцо, вращаясь, не скроет странное свечение за правым краем Тубы. Нет, было слишком далеко... Дари посмотрела вниз. Очертания острова, которых она никогда не видела сверху, всё же были узнаваемы. Остров будто светился на фоне воды. Да. Свечение было определённо! Слабое, как светятся некоторые мелкие рачки в ночном океане. Они будто накапливают за день солнечный свет и всю ночь отдают его, привлекая себе подобных и сбиваясь в большие стаи. Тогда, сидя на берегу, можно увидеть под водой лёгкое светящееся облачко бледно-голубого цвета.

Но остров светился белым светом.

Мозг Дари заработал в ускоренном темпе. Она быстро определила (или вычислила) высоту, на которой находилась, соизмерила её со скоростью вращения и спуска Кольца и кинулась в лифт. Теперь она знала и название двигающегося цилиндра — лифт...

Глава 28

Коса и Порк прошли ровно пять рядов отверстий, балансируя между ними и рискуя провалиться в любое из них. Стояла нелёгкая задача найти место, где закреплён один-единственный из четырёх глазков-линзочек. Оранжи не знали точных ориентиров, и поиски могли занять не одну поездку и не один день. Известно было только то, что на верхней поверхности кольца в пятом ряду отверстий между двумя из них будет выступать полусферический корпус самого устройства видеонаблюдения, передающего сигнал на приёмник панорамы.

Друзья, не теряя времени, пошли вдвоём по обе стороны пятого ряда против движения Кольца, чутко всматриваясь в поверхность. Оранжи снабдили их особыми фонарями — механическими устройствами в виде трубки, на конце которой горел сильный свет, слепящий глаза, если смотреть прямо в трубку. Даже сотня элис не дала бы такого света.

Идти было совсем несложно, если не думать о высоте, движении Кольца и сосредоточиться только на строгом и почти прямом ряду чёрных дисков — так выглядели отверстия кольца в свете фонарей. Оставалось продвигаться вдоль ряда, освещать дорогу впереди и внимательно смотреть на поверхность. Видно было далеко, глаза выхватывали сразу десяток пространств-промежутков между отверстиями, и рассматривать каждое не было нужды.

Скоро им повезло: размером с небольшой черепок крокусов из диска торчала полусфера, отбрасывая вперёд тень. Коса лёг у ближайшего к ней отверстия и заглянул под Кольцо. Свет фонаря высветил еле заметный бугорок на его нижней стороне.

Быстро, как по команде, Порк и Коса обвили верёвками площадку, ограниченную четырьмя отверстиями. Не прошло и пяти минут, как Коса уже висел под Кольцом и принимал от Порка призму Плоттчера. Это было самое сложное — закрепить её на гладкой титарритовой поверхности с помощью хитроумного крепежа. Сначала нужно было примерить призму, расположив её по отношению к глазу, как велел Плоттчер, затем очертить её специальным карандашом и приклеить сам крепёж особым, мгновенного действия веществом. После этого оставалось установить призму и подниматься на поверхность. Спуститься вместе с прибором, названным "верещалкой", для Косы не составляло труда.

Так совпадало, что глазок, выбранный Плоттчером, при остановке Кольца в самом нижнем его положении оказывался строго над ровной площадкой обитаемой густонаселённой пещеры. "Верещалка", которую следовало установить на этой площадке, представляла собой устойчивый конус с источником звука и мощного, вертикально направленного светового луча. Расчёт состоял в том, чтобы разбудить островитян и привлечь их внимание к призме, закреплённой на Кольце и освещаемой снизу лучом "верещалки". Призма чутко реагировала на движение глазка, управляемого из лаборатории Плоттчера, и проецировала на гладкую стену Тубы несколько изображений-рисунков, известных большинству людей по детским воспоминаниям. Это были иероглифы и заставки ко многим фильмам об истории развития человечества. По задумке Плоттчера и Ронды, это должно было всколыхнуть среди людей более открытые обсуждения обучающих программ и пробудить островитян от затянувшейся "спячки". А ярко-оранжевый цвет символов намекал бы на отправителей сообщения.

Так рассуждали оранжи. Но Коса считал это полной ерундой, поскольку можно было просто написать открытым текстом, что так, мол, и так... Благо письменную грамоту его соплеменники знали с детства по фильмам, правда, стеснялись ею пользоваться. А тем более он собирался спуститься сам и всё рассказать людям. Конечно, на случай непредвиденных ситуаций, таких как гибель Косы и Порка, этот визуально-звуковой трюк, вероятно, какой-то эффект и произвёл бы. Возможно. Однако задача двусторонней связи оставалась и требовала решения. И главное — необходимо было искать надёжный и безопасный проход в Тубу.

Коса прекрасно себе представлял, какой прорыв в развитии племени островитян дала бы Туба с её обитателями.

Кольцо с людьми прошло уже почти две трети своего пути, а высота над островом составляла километр, когда Коса, подвешенный на верёвках и ремнях, краем глаза в самый последний момент что-то заметил. Ему померещилось, будто в стене Тубы мелькнуло светящееся далёкое окошко на западной стороне. И фигурка человека на фоне света... Мелькнуло и скрылось при повороте Кольца.

...Дари на бегу влетела в лифт и установила блестящий ободок на цифру 100.

Через несколько мгновений она была уже в кубическом шлюзе и трижды стукнула торцом ножа по стене. Открылся проём. Конечно, она успела. И рассчитала всё правильно. Кольцо было наверху и двигалось куда медленнее лифта. Дари ждала, стоя прямо в проёме, тем самым не давая ему закрыться. Было немного жутковато, а вдруг человек не преграда и сейчас стена восстановится, замуровав навечно тело островитянки. Ну уж нет, предки не могли так устроить механизм своих дверей.

Это была западная сторона Тубы. Слева появился всё тот же дрожащий огонёк света. По мере приближения стало различаться отверстие, из которого светил лучик. Когда лучик оказался почти напротив, но ещё высоко над головой Дари, она отчаянно закричала: "Эй! Эй! Кто там?". В лицо ударил мощный поток света, Дари закрыла рукой глаза...

Порк в это время передавал Косе призму для окончательной установки её к уже приклеенным крепежам. От внезапного женского крика, раздавшегося откуда-то снизу, Порк вздрогнул и выронил прибор, а Коса не успел его удержать. Он направил фонарь в сторону светящегося проёма, до которого было метров 80, и радостно закричал:

-Дари! Это мы, Коса и Порк! Дари, стой там, никуда не уходи!

— Коса! Порк! Я нашла вас! — сквозь слёзы кричала Дари, уносясь всё дальше и дальше, пока совсем не исчезла за поворотом Тубы. Они всё ещё долго что-то кричали друг другу. Порк лихорадочно тянул верёвку, помогая Косе вылезти на поверхность Кольца.

Тут до Косы дошло, что его требование оставаться Дари на месте и никуда не уходить было глупым и бессмысленным. Сделав ещё один оборот, Кольцо опустится ниже того проёма...

Дари, потеряв из виду своего возлюбленного, ревела уже по-настоящему. Острые бритвы-лопасти пронеслись мимо заплаканного лица.

И женщина, перешагнув чистящую гребёнку, ступила на уходящую вправо и вниз пыльную поверхность.

Сняв с шеи ожерелье и держа его в вытянутой чуть вперёд руке, Дари, настроившись на ряды отверстий, ни о чём больше не думая, решительно ринулась навстречу ветру...

Коса и Порк, провалив проект с призмой, не потеряли самообладания, они устанавливали и крепили лебёдку. Минут через 10 Кольцо должно было остановиться в своём нижнем положении и ещё через столько же двинуться обратно.

— Порк, ты спустишься, а я останусь...

— Коса...

— Не спорь, Порк, делай, как я говорю. Один из нас, и именно ты, должен пойти вниз и рассказать людям, что узнал. Не вздумай ходить сюда ни тем, ни другим путём. Жди нас. Я должен выяснить, как попала сюда Дари.

— Прошла через Муфту, это невероятно...

— Посмотрим...

Лебёдка была готова. Оставалось ждать. Друзья поглядывали через отверстие вниз на остров и вверх на стену Тубы.

— Коса! — услышали они оклик Дари, бегущей к ним по Кольцу с ожерельем в руке. Оба осветили ей дорогу своими фонарями, опустив их пониже, чтобы не слепили глаза.

Осторожно обходя отверстия-люки, Дари и Коса шли друг другу навстречу. Они молча обнялись. Горячие слёзы девушки капали на волосатую грудь мужчины, пытающегося совладать с деревянным комом в горле. Он гладил тело Дари, и мир вокруг исчез для обоих. Вселенная была пуста. Только два слившихся в одно целое существа, не нуждающихся ни в каких словах. Чувства смешались в их душах и стали общими. Всё пережитое, недосказанное, недовыраженное, недопонятое сейчас заполнило окружающее пространство ещё вчера дикого и первобытного мира. Даже Порк почувствовал свою причастность к происходящему. Он стоял и плакал, как ребёнок, утирая слёзы ладонями и отвернувшись от ветра, срывающего с Кольца пыль и мусор...

— Коса, Порк, — произнесла Дари, подняв голову с груди своего друга, — я знаю выход отсюда. Я разгадала Тубу.

Мужчины переглянулись. В этот момент Кольцо встало, сотрясши опору под ногами. Все разом повалились, уворачиваясь от отверстий. Только Порк не рассчитал падение и угодил руками точно в дыру, задрав голову, чтобы не разнести череп, проскользил вперёд, больно ударился подбородком о край отверстия и рассёкся до крови. Балансируя ногами, он все же начал проваливаться, беспомощно болтая руками в пространстве и уронив голову в дыру. Вовремя подоспевший Коса ухватил одну ногу Порка и вытянул его. Кровь залила лицо.

— Зажми рану... Держи ладонью, — командовал Коса, накидывая на приятеля пояс с карабином. — Иди сюда и спускайся, как договаривались.

Минуту спустя по краю отверстия заскользил трос. Специальный тормоз контролировал скорость спуска, Коса только придерживал вращающуюся рукоятку лебёдки и тормозным рычагом прижимал барабан.

— Всё!!! — донеслось снизу.

И в этот момент Кольцо плавно начало подниматься, набирая обороты.

Лебёдку решили оставить как есть. Коса застопорил барабан, приспустив перед этим ещё немного трос и оставив его свисать с крюком на конце. Он вопросительно посмотрел на Дари, ожидая продолжения её прерванного сообщения о разгадке Тубы.

Дари взяла Косу за руку и повлекла за собой. Когда они приблизились к стене, Дари произнесла загадочные слова.

— Здесь кругом двери, их много. Смотри, — она, глядя Косе в глаза, стала постукивать по проносящейся стене концом титарритового ножа, высоко подняв руку. — Только будь готов.

Дари даже не смотрела на Тубу.

Прошло минут 5, но ничего не менялось, Коса стал волноваться, поглядывая на возвышающуюся необъятную стену в надежде увидеть ту дверь, через которую они с Порком вышли из Тубы. У Дари затекла рука, и она, повернувшись, продолжила простукивания другой рукой. У самых ног шелестели и свистели развернувшиеся вверх лопасти.

Несколько раз словно из самой стены прямо перед лицами людей выпорхнули переполошённые элисы. Но никаких отверстий или лазов при этом не было видно. Может, просто не заметили?

И вдруг в стене вспыхнул белым светом прямоугольный проём, своим правым ребром слегка ударив провалившуюся руку Дари. Порог двери оказался на уровне глаз. Держась за него и глядя себе под ноги, Коса с его подругой не сговариваясь пошли быстрым шагом против движения Кольца, дожидаясь удобного момента, чтобы запрыгнуть внутрь...

Глава 29

Приёмники панорамы не предусматривали ночного наблюдения. Все микроскопические управляемые видеоглазки располагались на поверхности Тубы, кроме тех четырёх, что на Кольце. Но ещё один был в коротком коридоре-шлюзе с единственным вечно открытым проёмом, через который впервые вошёл Коса, а потом вышел вместе с Порком. На высоте 3300 метров над уровнем океана. Благодаря этому глазку оранжи и наблюдали сегмент Кольца, когда оно проходило мимо. Они видели, как из слабо, очень слабо освещённого шлюза шагнули на Кольцо островитяне и быстро исчезли из виду.

Затем они наблюдали через глазок Кольца, как работал Коса, подвешенный на ремнях в лучах фонарика Порка.

Ронда, Криптер и Плоттчер надеялись увидеть или хотя бы услышать что-то, что свидетельствовало бы о благополучном завершении операции, но слух уловил другое. Внезапное появление Дари сбило всех с толку, и особенно Ронду.

Последнее, что показала панорама, — падение призмы и перекрикивания людей. Когда Коса оказался на верхней плоскости Кольца, уже не было ни звуков, ни изображения. Пока не заскрипела лебёдка и не опустила Порка на остров. Видимость была нулевая, фонари никто не включал, и только прощальное "Всё!", донёсшееся снизу голосом Порка. Больше никакой информации...

Когда очистник-ревизер начал свой подъём, трое наблюдателей ринулись в коридор к шлюзу, откуда провожали гостей. Они надеялись, что только здесь те смогут проникнуть внутрь. Но вызывало полное смятение другое: откуда доносился голос Дари? Видеоглазок в это короткое время был заслонён головой Косы, и ничего разглядеть не удалось.

Простояв до расчётного времени, когда Кольцо миновало отметку 3300 метров, разочарованные и озадаченные оранжи покинули коридор.

— Слушай, Коса, что я выяснила, — сказала Дари, когда они вышли к лифту. Она уже успела продемонстрировать, как открываются двери, предназначенные не для людей. — Туба имеет разветвлённую сеть коридоров и помещений двойного назначения, для людей и далёких потомков наших общих предков, которые сделаны из титаррита. Может, полностью, а может, частично. "Свои" двери они видят, как видят их глаза элис.

Она показала границы двери, проведя палочкой-"фонариком" вдоль стенки кубического холла, где находился лифт.

— Мы всегда гадали, где гнездятся элисы...

Тут Дари, в голове которой родилась ещё одна гипотеза, постучала по двери непосредственно глазами элисы, и... дверь съехала вниз.

— Ты понял?! — ликовала Дари. — Элисы — полуискусственные птицы, их глаза никогда не протухают, они сделаны из какого-то материала, на который тоже реагируют двери... И гнёзда элис тоже закрыты стеной, которую они раздвигают прямо глазами! Поэтому они так сильно выступают у них вперёд...

Коса посмотрел на неё восторженно и понял, что в его душе проснулась любовь. Вспомнился Дарс, как он махал им во сне руками, словно благословляя на любовь и союз. Дари уловила настроение друга, и они вновь обнялись, как только что на Кольце, но теперь слились в долгом и мучительно сладком поцелуе.

— Как ты оказалась здесь, Дари? Ты прошла через тело протозоя?

— Протозоя? Это оранжи так зовут Муфту?

— Они по-всякому её зовут. Ну так как?

— Нет, я нашла вход через Долину с костями предков.

— Но что ты делала там?

— Мне приснился сон, ты представляешь, сон-фильм, как в детстве! Он рассказал мне, что пуговки в головах предков...

— Интегрейты, — вставил Коса.

— Ты тоже знаешь?

— Мне главный оранж по имени Криптер, старик, рассказал о них. И ещё... Я много чего узнал, повидавшись с Оператором, Хозяином этого мира. Да, да... С одним из Хозяев. Они и есть наши потомки и потомки тех, кто лежит в Долине.

Коса и Дари наперебой стали рассказывать друг другу о своих приключениях, усевшись на полу прямо тут, у лифта. Нужно было, и они оба понимали это, обменяться сначала информацией, прежде чем решать, что делать дальше.

Когда Коса поведал об открытой им "зеркальной" части Тубы, Дари предположила, что эта часть по праву принадлежит людям острова. Она изначально была рассчитана на них. Операторы, видимо, знали, что рано или поздно островитяне и Оранжи разгадают тайну Тубы и станут союзническими племенами. Туба надёжно защищена от всяких вредоносных воздействий, и не исключено, что может возникнуть ситуация, когда всем людям понадобится убежище.

— Оператор сказал мне, Дари, что Муфта старая и дни её сочтены. Старую Муфту будут менять на новую, а на это уйдёт время. Вот тогда нам и понадобится пристанище в Тубе. Так что ты хотела рассказать мне про интегрейты?

Дари не могла насмотреться на Косу и всё время порывалась обняться с ним и вновь наслаждаться поцелуями. Но тот ласково отстранял её, показывая жестом знак, что время идёт. Этим знаком пользовались островитяне из поколения в поколение: соединив все пять пальцев руки в одну точку, они резко раскидывали их в стороны и вновь сводили вместе, изображая моргание солнца. Дари понимающе кивала, и диалог продолжался.

— Ты знаешь, Коса, как интегрейты попадали в череп людей?

— Как-то вживлялись ещё во время беременности женщины.

— Нет, это другие интегрейты, более ранние. А эти, — Дари высыпала на ладонь горстку крохотных пуговок, — просто проглатывались с пищей или водой.

— А как они оказались в черепах?

Дари, немного закатив глаза, торжественно процитировала фрагмент приснившегося фильма:

— "Носитель пси-интегральных схем имел теперь большие размеры за счёт защитной оболочки, достигая в диаметре пяти миллиметров, но вместе с тем обладал преимуществом перед предыдущими моделями. Во-первых, он вмещал в себя почти весь комплекс разработанных ранее и модернизированных в последнее время жизненно важных программ. Во-вторых, способ его инвазии не имел теперь значения: он мог вводиться даже в желудочно-кишечный тракт, не подвергаясь никакому риску. Оболочка надёжно защищала носитель от любых воздействий агрессивной среды, а компоненты ПИС, обнаруживая биологическую среду, взаимодействовали с комплиментарными её системами".

— Ну и что? А в мозг-то как они попадали?

— Когда предков эвакуировали со станции Венеры...

Коса удивленно её оборвал:

— А про Венеру откуда тебе известно?

— Ну, во-первых, ты только что сам мне об этом рассказывал.

Коса смутился, он действительно передал весь последний разговор с Криптером, но в голове всё перепуталось, столько рассказала удивительного сама Дари, вспомнив практически все свои сны, что он уже не различал, откуда взялась та или иная информация.

— А во-вторых, учебные программы, вот тут... и тут содержащиеся, — она приставила палец сначала к виску, а потом встряхнула горсть интегрейтов, — поведали мне о многом. Ты ещё говорил, что они у нас живые и постоянно меняются, черпая информацию неизвестно откуда. Так вот, когда людей со станции готовили к высадке на остров, их тщательно обследовали в автоматических устройствах, где не церемонились с телами. Им сразу в субарахноидальное пространство вводился зонд, через который проводилось обследование. Через него же и был запущен в организм целый комплекс всяких препаратов, в том числе и интегрейты. Там, между оболочками мозга, они и остались.

— Ну и?..

— Интегрейты — изделия многократного использования. Они практически вечные. Их можно использовать вновь, вновь и вновь.

— Но нам-то они зачем?

Дари опустила глаза. Недолго формулируя мысль и подбирая слова, ответила:

— Они нужны оранжам, чтобы сравняться с нами. Оранжи — отсталый, неразвитый, наивный народ, не способный иметь своих детей. Операторы делают их из наших клеток...

Глава 30

Порк стоял, отцепив карабин, и глядел вверх. Он придерживал рассечённый подбородок ладонью, но кровь всё равно текла, заливая грудь и живот. Кольцо поднималось и поворачивалось, унося с собой раскачивающийся трос с карабином на конце.

— Порк, — полушёпотом раздалось поодаль. Не было видно ни зги. Порк включил фонарь и выстрелил лучом по направлению голоса. Послышалось многоголосное "ах" и "ох", и он увидел группу людей, пригнувшихся к "земле" (теперь он тоже знал этот термин, обозначающий твердь).

— Я, — ответил он. — Всё в порядке, мы прибыли от оранжей, нормальный народ, такой же, как и наш, только поглупее... и живётся им хуже...

Порк наклонил фонарь в землю, чтобы не смущать островитян, окруживших его.

Толпа людей робко приближалась, пугаясь и света странного фонаря, и внезапно объявившегося Порка, и ночи, в которую никто никогда не привык выходить из пещер.

— Не волнуйтесь, всё нормально. Я прибыл из похода, из которого обычно не возвращаются. Моя фема подтвердит, — спокойно сказал он и, помолчав, добавил: — Где я?

— На юго-востоке. Я — Крохтак, — робко раздалось в тиши.

— Отведи дождь, Крохтак, а кто остальные?

— Мы услышали как что-то упало, потом крики сверху, с Кольца, и поняли, что нас не зря пробудили ото сна. Так ведь, Порк?

Порк воспринял вопрос как двусмысленный: "пробудили ото сна". И ответил на него так же:

— Да, думаю пробудили не зря.

— И что теперь нам делать? — прозвучал прежний голос, с хитрецой и философским подтекстом.

— Ждать Косу и Дари. Они скоро будут.

Порку стало не по себе, подступала дурнота и слабость. Он присел на взгорок и направил фонарь на своё лицо.

— Парню срочно нужна помощь, он истекает кровью, — прозвучал уверенный голос незнакомой женщины совсем рядом. Порка подхватили чьи-то руки, и он впал в беспамятство...

...Едва очнувшись, он услышал голос Оки:

— Ну наконец-то, пришёл в себя. Ты расшиб себе артерию под нижней челюстью, потерял много крови... Как ты, любимый, чувствуешь себя?

— Нормально, — с трудом ворочая языком, промолвил Порк. — Сколько времени я здесь?

— Четыре часа, уже утро. Ты так крепко спал. Даже не бормотал во сне. Наверное, твой поход был лучше, чем любой сон?

Ока нежно гладила Порка, поправляя складки накрывающего его волосяного покрывала.

— Мои сны ничто по сравнению с тем, что мне довелось испытать, Ока. Я так соскучился по тебе, моя фемушка. Ляг на меня, раздави своего червячка...

В пещере Оки и Порка в отдельном отсеке ещё спали дети. А в основной части жилого помещения пещеры восторжествовала любовь. Страсть, с которой Порк принял Оку в свои объятья, ему самому была неведома. Ока ответила маску взаимностью, тоже испытав необычайно яркие, незнакомые ранее чувства...

...В двух километрах отсюда на площадке перед пещерой Крохтака собралась толпа человек в шестьдесят. Первоначальные обсуждения высадки Порка с Кольца закончились, тема внезапно сменилась неожиданным для всех образом. Робкий детский голос прозвучал в паузе между громкими вопросами и не менее громкими ответами.

— А мне приснился сон, что оранжей нет, а есть только мы, люди.

Все притихли, в головах многих пронеслось где-то ранее уже слышанное: "Устами младенца глаголет истина".

Ребёнок продолжал после недолгой паузы:

— Туба наша. Это наш дом. Туда много дверей... Я могу показать одну из них, самую главную.

Поднялся лёгкий гул, среди которого наиболее различалось: "Чей ребёнок?", "Где родители?". Ответ последовал от самого ребёнка.

— Я не знаю, кто мои родители, но я знаю, что означает это слово..., — наступила мёртвая тишина, только гул Тубы напоминал, что люди по-прежнему на острове и привычный мир рядом. — Кто из вас помнит семью Драффов?

Тишина не потревожилась ни единым звуком. Мальчика, который с волнением в голосе задал последний вопрос, уже окружило кольцо из беззвучно подползших к нему людей, обменивающихся взглядами, говорившими только об одном — этого мальчика, лет шести-семи, никто не узнавал.

— Я вам расскажу... — паренёк, с виду ничем не примечательный, подобрал коленки под подбородок и, глядя в костер, разожжённый перед пещерой Крохтака, продолжил:

— Когда я родился, меня бросили в Долине-Погребальнице, а мои вероятные родители отправились на поиски предков. Но я знаю, они не хотели моей гибели, а их план был рассчитан по минутам, и потому они спешили. Они что-то знали или догадывались и, не желая моей смерти, дали мне таблетку из останков наших общих предков. Я запил её материнским молоком. Я помню свой сон очень хорошо. Исчезло из памяти только лицо матери, давшей мне на прощание свою грудь. Эта таблетка, именуемая интегрейтом, или пуговкой, не позволила мне погибнуть среди костей, тараканов и питательного мха. Огненный дождь, которого вы все так боитесь, отводили от меня наши предки. Дождь рассекался о невидимую преграду, защищавшую меня от него. Когда я стал взрослым, я попытался вступить с вами в разговор...

— Я узнала его! — вскрикнула пожилая женщина из толпы. — Он заявился к нам года 2 назад, рассказывал странные вещи, но мы ничего не поняли, прогнали его к родителям. Он ушёл покорно, как и пришёл.

Голос женщины стих застенчиво и виновато.

— И мы помним его, — это уже подхватил "эстафету узнавания" мужчина, пробирающийся к костру из глубины толпы. — Я помню этого мальчонку, он назвался Морком, тоже рассказывал странные истории. Мы не знали этих историй и потешались над мальчиком. Он, ничего не пояснив, покинул нас.

— И я помню вас всех, — сказал мальчик, — здесь многих нет из тех, к кому я обращался в поисках семьи, но язык мой им был незнаком, и все меня отправляли к своим родителям. Только потом я понял, что у меня нет семьи, а люди острова не знали многого из того, что знал я. Я так и жил все эти годы в Долине, как изгнанник, как чужак, пока не увидел женщину по имени Дари. Я читал её мысли, я читал её чувства, я знал всё о её жизни. И когда она ушла в Тубу, я знал, что она откроет для всех вас те тайны, которые знал я, и которые были неведомы вам. Человек, спустившийся с Кольца, Порк, не знает всех этих тайн, но он вестник нового этапа в вашей жизни... Нашей жизни.

Мальчик умолк, поглядывая поочередно то в костёр, то на окружавших его людей. В толпе начался тихий ропот. Мальчик молчал, прижимая к подбородку колени, и глядел теперь только на пляшущие язычки пламени. Люди переговаривались шёпотом, лишь изредка раздавались громкие междометия и короткие реплики. Гомон смолк, когда раздался уверенный мужской голос:

— Вы все хорошо знаете меня. Моё имя Траффер. Я живу на этом свете уже 52 года. Я пережил всех своих сверстников, мне известно больше, чем было известно им, — толпа молчала, все знали старого охотника, удивляющего своим долгожительством и мудростью. К нему часто ходили за помощью и советом. И он никому никогда не отказывал. Это был очень уважаемый на Костяном острове старец. Но никто и не заметил, как он появился здесь. — Мальчик прав, мы мало знаем о себе. Он, благодаря своим дальновидным родителям, одержимым какой-то великой целью, спасся и всю свою недолгую жизнь пытался пробиться к глубинной памяти предков, сидящей в каждом из нас. Мы стыдимся признаться друг другу, что знаем о мире больше, чем говорим. Мы заколдованы терраритовыми потомками наших предков и не можем сдвинуться с места. Наш мир более велик, чем остров, на котором мы родились. Он больше, чем все острова, обозреваемые нами и невидимые за горизонтом. Мы — владельцы и истинные хозяева нашей планеты. Только потомкам было неугодно наше воскрешение, и они оставили нас на жалких островах, обслуживающих подножия Туб. Природой и Богом нам была уготована другая миссия, о которой мы не знали до сих пор. Давайте дождёмся Косу и Дари. Они дадут нам ответы на все наши вопросы. Мы мучились ими по ночам и не решались задать друг другу. Так было угодно нашим великим потомкам..., — старец помолчал и, глядя в костёр, закончил:

— Пока не появился храбрец, расколовший скорлупу нашего невежества. Хозяева, великие наши потомки, ждали его... и приняли...

Люди безмолвствовали, и мало кто мог признаться вслух, что хорошо понял старца Траффера. А тот снова заговорил:

— Как зовут тебя, юноша?

— Не знаю, просто человек, — ответил мальчик, не отрывая взгляда от тлеющих угольков черепков крокусов и тубоидного жёсткого мха, растущего строго по линии примыкания костяного острова к стене Тубы. Этот костянистый мох восстанавливал свою непрерывную линию, окружающую замкнутым кольцом Тубу, в течение полудня после того, как люди выкапывали его, чтобы разжечь костёр. От малейшего трения он возгорался, давая огонь и тепло. Это свойство тубоидного мха люди воспринимали как должное, не пытаясь объяснить явление. Как и многое из того, с чем они и их предки сталкивались на протяжении столетий.

Глава 31

Весть о стихийном собрании, о таинственном мальчике, речи Траффера молниеносно облетела весь остров, проникнув в каждую пещеру. В том числе и пещеру Порка. Рано утром, до первого моргания солнца, забегал сосед, лично присутствовавший на собрании.

Порк вышел из пещеры, предварительно договорившись с Окой, чтобы та не волновалась, и отправился в Долину-Погребальницу. Он будто уже видел лаз, подготовленный Дари, и чётко знал свой новый путь.

Неведомые связи между людьми его племени вдруг начали восстанавливаться, тяжело разрывая вековые путы. Порк чувствовал необходимость своей помощи главным героям и виновникам происходящих на острове перемен — Косе и Дари.

Порк направился вдоль стены Тубы на запад с намерением как можно скорее достичь Долины-Погребальницы. Касаясь правой рукой стены, он бежал проторенной веками тропой, лишь изредка огибая высокие взгорки, наползающие на Тубу конгломератами черепков крокусов. Через 30 минут он уже спускался к несправедливо проклятой людьми Долине, раня ноги о торчащие пластины титаррита.

Ступая по мягкому мху самого дна гробницы предков, он оглядывался по сторонам, держа в зажатых пальцах правой руки глаз элисы. Груды скелетов совсем не пугали его, а напротив, вдохновляли на поиски лаза. Интуитивно его внимание привлекла правая ниша и её самый дальний от берега конец, закрытый тяжёлым костяным навесом. Уверенно перешагнув через конечности лежащих с краю останков людей, Порк нырнул в тёмное углубление и осветил фонариком зияющий пролом в дальнем конце цилиндрического полированного участка ниши.

Он прошёл весь путь, проложенный Дари, точно так же, за исключением узкой длинной щели над полом, которую он успешно миновал на животе.

Короб, замыкающий цилиндрическую кожаную трубу, он вытолкнул головой и решительно направился в сторону клоаки. Но не успел сделать к ней и 30 шагов, как пол вздыбился и разразился уже знакомыми звуками. Санационная вакуоль плюнула ошмётками отторгнутой плоти и тоннами зловонной слизи. Порк флегматично выждал момент появления "санитаров" и проследовал за колонной хвостатых тварей. Это были крысы. На сей раз он не мешкал, нырнув в зияющий проём, почти наступая на хребты животных, ускользающих в щели порога.

Порк не знал, куда двигаться дальше. Он забыл. Припоминался только человек, опускающийся вниз в странной набедренной повязке и обращённый к Порку спиной. "Да это же был Коса! Это его спина, его волосы, и та самая повязка, в которой он был всё это время у оранжей!"

Порк кинулся к прозрачному экрану лифтовой шахты. Невидимая преграда была беспристрастна и тверда, как стена. Тогда Порк, движимый необъяснимой силой, побежал вдоль длинного коридора по окружности Тубы. Коридор не баловал разнообразием: не менял своих очертаний, освещённости и размеров, он был безупречно одинаков на всём протяжении. Пробежав восточную часть Тубы и приблизившись к южной, Порк остановился и заставил себя думать. Он мог вполне легко сделать полный круг, но чувствовал, что это не прибавит новых впечатлений. Большая ловушка, надменная и глухая.

"Что-то неправильно, так не должно быть!" — вопил разум Порка. Он сел на пол, потом лёг и уставился в потолок. Однотонный, равномерно светящийся потолок.

В конце уходящего вдаль и закругляющегося коридора Порк заметил фигуру человека, будто прислонившегося лбом к стене и тут же провалившегося сквозь неё.

Генетически отлаженный глазомер островитянина безошибочно нашёл место, где только что был человек. Порк стоял у этого места и не мог взять в толк, куда провалилось это существо, если только оно не было человеком.

— Нельзя, — думал Порк, — нельзя представлять себя человеком, находясь здесь. Не ты строил эту Тубу, не ты её осваивал, не ты здесь жил. Ты гость, пусть и проникший сюда вероломно, но для тебя должны быть предусмотрены свои правила приёма и гостеприимства. Ты не непрошенный гость, ты — желанный. Как мне настроить себя, чтобы стать гостем Хозяев, а не оранжей, их служителей.

Оскопляющий рассудок вопрос прогремел в голове: "Кто ты, ничтожество, чтобы посягнуть на тайну, непосильную твоему разуму?!".

Порк выпрямил плечи, встал перед стеной, одухотворившись ранее неведомым состоянием. Он стукнул кулаком по стене, расшибив плоть, но не чувствуя боли. "Кто я?! — взбунтовалась мысль, — Я — Человек! Я истинный ваш предок, я владелец этого мира, я породил всех вас, я придумал вас и создал всё, что существует в этом мире. Я — Творец всего сущего на моей планете...". Порк, обуреваемый неподвластной разумению силой, снова ударил кулаком в стену, и — она распахнулась сверкающим проёмом. Перед ним стояло существо примерно такого же, как и он сам, роста, лишь отдалённо напоминающее человека. Порк, настроенный в соответствии с неизвестно откуда взявшимися мыслями, шагнул в проём, лицом к лицу сблизился с существом, схватил его за твёрдые, как стена Тубы, плечи и, отчеканивая слова, произнёс:

— Ты, созданный мною, веди к своему Хозяину, и он ответит мне на вопросы, в которых ты, машина, не сведуща.

Гордый островитянин смотрел в глаза, совершенно человеческие глаза существа, которое не было человеком. Порк был уверен в этом, сам не осознавая аргументов собственной убеждённости.

— Веди! — повелел он.

Порк не отпускал своим взглядом глаз существа и когда они вошли в лифт, и когда неслись в нём в неизвестных направлениях, и когда открылась створки, и когда некто тронул его за плечо...

— Порк, человек, оставь в покое машину, она ни в чём не повинна и исполняет волевые команды высшего разума. Ты искал встречи со мной, ты достиг цели. Я перед тобой.

Порк отвернулся от существа, названного машиной.

Он не стал прятать глаза, а соблазн такой был, он не упал на колени, а порыв такой промелькнул, он не потерял разум и самообладание, в то время как нечто подталкивало его к этому. Все страхи остались позади, все сомнения, колебания и неуверенность в себе покинули Порка, и теперь он представлял Человека — высшее достижение Природы и главный замысел Вселенной.

— Ответь мне, — сказал Порк, прежде чем этот некто, стоящий сейчас перед ним, мог взять инициативу на себя, — кто ты? Мой потомок? Тогда почему ты не уважаешь своих предков и неискренен с ними? Почему ты используешь нас в своих экспериментах, не спрашивая соизволения прародителей своих? Почему ты, самоуверенная тварь, забыла своё происхождение и возомнила себя высшей кастой? А ты знаешь, металлическая болванка, что есть более высокие чины, чем ты? А ты знаешь, что существует высшая сила Природы, руководящая нами, и только ей одной ведомо, кто главный, а кто в подчинении? Ты чувствуешь эту силу?

Порк, уже не глядел на собеседника, не видел его глаз, обличия и внешних форм. Он наклонился вперёд и почти коснулся лбом груди Алхи. Воинственный гнев, сдерживаемый веками, вырвался из глубин души. Разум пытался укротить его...

Порк не испытывал никаких других чувств, кроме чувства достоинства, истины и справедливости.

Алха, как монумент, не сдвинувшись с места, негромким, низким голосом отрешённо произнёс:

— Ты чувствуешь Бога, но не знаешь, что он есть. Ты наполнен его силой и пользуешься ею, не осознавая, кому обязан за неё. Да, Порк. Мы твои потомки. Мы производное вашей цивилизации. Вы сделали нас, и вам нести за нас ответ перед Богом. Перед той силой, которая наполняет тебя сейчас и делает нашим владыкой. Я, Оператор, человек по имени Алха, преклоняюсь перед тобой, Порк, потому что ты прав. И ты сильнее меня. У меня тоже есть душа, и я тоже смертен, как и ты, но я менее близок к Богу, чем ты. И чем дальше развивается цивилизация человека по пути, выбранному им, тем больше она уходит от Бога. Я преклоняюсь перед тобой, человек, но обращаю внимание на ответственность, которую ты, именно ты, несёшь перед Богом. Сотворив нас, ты вступил в великий и долгий диалог с Богом. Выйди из этого диалога достойно. Победителем или побеждённым — не главное. Главное, что ты являешься его участником, участником дерзкого спора с создателем Вселенной. Закончи спор, и тогда наши разногласия будут исчерпаны.

Порк чувствовал, что запал уходит. А с ним ускользало и понимание цели встречи. Он чувствовал, что повержен в этом конкретном столкновении с Оператором. Но душа не принимала поражения, и дуэль продолжилась:

— Алха, бесспорно, ты интеллектуальнее меня и сильнее физически. Но скажи, откровенно и бесстрастно, кто подотчётен Богу больше — ты, могущественный Оператор, или я, скромное создание природы, выпестовавший себя из обезьяны или из сердобольного космического доброжелателя с небес?

— Ты, Порк. А больше тот, кто является твоим самым первым прародителем.

Алха помолчал и добавил боли:

— Ты знаешь, кто твой самый первый прародитель?

В вопросе Оператора, казалось, звучала надежда.

Порк повернулся к Алхе спиной и пошёл прочь, не ведая куда. Спор был закончен ничьей. Никто из дискутирующих не знал, кто их первоначальный прародитель. И перекладывать ответственность на общих предков не смели оба. Кому дано вспомнить свою историю или открыть ее заново? Кто ближе к своим корням?

...Помощник Алхи проводил гостя, даже не заметившего, как он оказался в том же самом коридоре, где его опьянил внезапный эмоциональный бунт.

Перед ним по-прежнему была непроницаемая стена...

Порк упал на колени, обхватив голову руками. Он никогда не слышал слова "Бог", но понятие о нём имел. Он чувствовал эту высшую силу Созидателя и Творца, но никогда не вкладывал в неё такого смысла. Смысла, умещавшегося в коротком слове, подспудно знакомом и бесконечно ёмком понятии "Бог". Вот где следовало бы искать ответы на самые сложные вопросы.

Глава 32

Порк спал, уснув прямо напротив стены, где начался его духовно-философский поединок с Оператором, точнее со всей его цивилизацией. Порк был как во хмелю. Он помнил, что всё началось с двери, с безуспешной попытки открыть (или найти?) её. Всё это было сейчас несущественно. Важен был лишь смысл диалога, который произошёл с самим Оператором по имени Алха. Надо не забыть — Алха. Он сам сказал, что смертен, что такой же человек, как и Порк. Только более умный и... что там ещё — Порк не очень помнил. И тут же подумал: "Может, в этом и заключается их могущество, что они помнят всё, а мы нет. Да островитяне даже фильмов своих не могут вспомнить, а уж тем более обсуждать их между собой".

Порк встал и абсолютно флегматично ударил кулаком по стене, не произнеся ни слова, но вполне осязаемо подумав: "Да открывайся уж ты!". Дверь услужливо отворилась. Порк вошёл, безразлично посмотрел на открывшийся взору ряд разноцветных полусфер, ограждающих лифтовые шахты, не устоял на ногах, сел на пол, потом завалился набок и... опять заснул мертвецким пьяным сном.

Часа через два одна из полусфер разомкнулась, дыхнув приятным влажным, тёплым воздухом, от которого Порк и проснулся. Оторопело глядя перед собой, смутно вспоминая события предыдущих часов, он созерцал женщину необычайной красоты. Она не была обнажена, но спадающие с её плеч складки прозрачной сетчатой материи делали её более обнажённой, чем можно себе представить.

— Ты кто? — спросил Порк, вставая с пола.

— Я из Опой-блока, Ролла.

— Ролла — твоё имя?

— Да. А тебя как зовут?

— Порк, я с острова...

— Это я вижу, — промолвила красавица, окидывая взглядом смуглого бородатого дикаря в волосяной набедренной повязке. Порка это смутило. И вообще, он заметил, что в Тубе стесняется своей "одежды".

— А что такое Опой-блок?

— Это в одном из нижних уровней Тубы, где мы обрабатываем опойную ткань, — видя, что островитянин не понимает, о чём идёт речь, Ролла пояснила: — Видишь на мне, — она потрогала складку своей материи, — это опойная ткань и есть, её вырабатывает живой организм под названием опой. Гибрид гриба и водоросли, а точнее, их высокоспециализированный глубоководный симбиоз. На дне океана вокруг Тубы, приблизительно такого же диаметра, как ваш остров, растёт колония опоя, образуя питательный субстрат для Муфты. Муфта сидит на опойной подушке толщиной в два километра.

— Теперь понятно, откуда название Тубы...

— Я должна ехать дальше, Порк, у меня неотложное дело. Если будет интересно заглянуть к нам, приезжай на уровень минус 2950, — Ролла махнула рукой в сторону ближайшего лифта. — Мы всегда рады гостям. Ходят слухи, что скоро население Тубы вырастет, будет весело..., — она лукаво улыбнулась, отошла к голубой полусфере, лёгким движением скользнула по ней ладонью, будто смахнула невидимую паутину, и скрылась в образовавшемся проёме. Когда дверь вернулась на место, Порк попытался точно воспроизвести движение Роллы, и у него получилось!

Новое знакомство приободрило Порка, но не подсказало, где и как искать Косу с Дари. Он вошёл в лифт, быстро сориентировался в нём, и установил указатель на минус 2950.

Когда дверь открылась в более просторное, чем было наверху, помещение, он увидел двух девушек, похожих на Роллу и одетых точно так же. Они входили в соседнюю кабинку лифта. Порк не стал церемониться и спросил у них, остановив девушек на самом пороге:

— Вы не поможете мне, красивые создания? Меня зовут Порк, я только что познакомился с Роллой, — он показал большим пальцем наверх, девушки приветливо закивали головой, — она приглашала меня в гости, но сильно торопилась, а я забыл спросить её...

Порк всё же немного сбился под взглядами молчаливых красавиц, с удивлением и нескрываемым интересом рассматривающих дикого мужчину с острова, который так запросто разгуливает по Тубе.

— Мне нужно разыскать моих друзей, их зовут Коса и Дари, они с моего острова... Как мне это сделать? Я ещё не освоился здесь, поэтому прошу вашей помощи.

Одна из девушек выпорхнула из кабинки, зашла в ту, из которой только что вышел Порк, и поманила его рукой. Он встал с девушкой рядом и увидел, как красавица отделила часть блестящей вертикальной панельки лифтовой кабины и сместила её вниз. Показала на неё другой рукой и вновь закрыла.

— Знаешь, что это? — спросила девушка мелодичным голосом.

— Нет, — Порк пожал плечами.

— Это связь. Коммутатор. Снимаешь крышку, как я показала, и спрашиваешь, что тебе нужно. Тут всё просто, поймёшь.

Наконец она улыбнулась, обнажив красивые белые блестящие зубы, каких ни у кого на острове нет. Порк так и остался стоять, уставившись на коммутатор, ожидая, когда девушки уедут. Он окончательно растерялся, поняв, что не знает местных правил общения, не знает, как приветствовать людей, как выразить им благодарность. На острове таких церемоний мало: "отведи дождь", несколько жестов руками, с десяток невнятных звуков или их мимических аналогов — и всё. Порк догадывался, что здесь, в Тубе, тоже существуют свои правила поведения и общения, но пока он их не знал и оттого испытывал дискомфорт...

Он снял крышку, планка легко скользнула вниз и зафиксировалась еле слышным щелчком.

— Где мне найти Косу и Дари, людей с моего острова?

Порк вздрогнул, когда коммутатор ответил приятным, чуть вибрирующим, женским голосом:

— Ваше имя, пожалуйста.

— Порк.

— У вас одно имя?

— У нас?

— У вас лично, Порк, есть ещё какое-либо имя?

— Нет, пожалуйста.

— Спасибо.

— Спасибо.

— "Спасибо" — выражение благодарности. "Пожалуйста" — выражение вежливости при обращении к человеку.

— Спасибо. Вы можете научить правилам поведения и общения?

— Да. Задавайте любой вопрос, пожалуйста.

Порк ликовал, он не мог себе представить такого! Ну и ну! Любой вопрос!

— Нет, спасибо. Я задам вопросы в другой раз. Мне бы Косу и Дари найти.

— Вас отвезти к ним? Или их пригласить к Вам? Или осуществить связь с ними?

Порк растерялся от такого набора вариантов.

— Связь! — быстро сказал он.

Коммутатор помолчал мгновенье и произнёс:

— Вызывайте.

— Как вызывать? Я не умею!

Ещё мгновенье коммутатор "думал".

— Обратитесь к одному из названных своим обычным голосом, чтобы он мог узнать вас.

— Коса, это я, Порк, ты где?

Из коммутатора донеслось:

— Порк? Ты откуда говоришь?

— Коса! Я нашёл тебя! Коса, я тут... в лифте с коммутатором говорю, — Порк подпрыгивал от восторга.

— Порк, я не вижу тебя.

Тут же послышался голос Дари:

— Смотри, Коса, он отсюда говорит... Порк, ты тут? За этой стенкой?

Прошло немало времени, пока островитяне разобрались, что здесь разговаривают не только коммутаторы, но и некоторые стены, двери и полы. В конечном итоге вмешался сам коммутатор и предложил несколько вариантов, из которых все сообща выбрали один: встретиться в точке ноль-ноль-альфа-один-два в секторе "Каппа". Спасибо коммутатору! Так называлась точка, где располагалась самая знакомая островитянам дверь в воздушную камеру Муфты.

Через 60 дыханий или примерно 4 минуты земляки уже обнимались и засыпали друг друга вопросами, делились накопленным опытом и новыми впечатлениями.

— Вы видите, как здесь всё просто! — восклицала Дари. — А ты, Порк, молодец, ещё и коммутатор открыл!

— Спасибо девушкам из Опоя.

Пришлось рассказывать о фантастических плантациях, подкармливающих протозоя, и красивых девушках, пригласивших Порка в гости. Но повествование о его встрече с Алхой потрясло Косу и Дари больше всего. Молодой островитянин в их глазах стремительно повышал свой авторитет. А он продолжал сыпать новостями: ночное собрание на острове, старец Траффер, таинственный мальчик Морк, прозрение людей, ожидание перемен, надежда на Косу и Дари... Было над чем задуматься и что обсудить.

Однако наступил черёд удивить и Порка...

Глава 33

За прошедшую ночь Дари и Коса, не смыкая глаз, обследовали помещения Тубы, помеченные красным цветом на экранах и пультах управления разноообразных лифтов. Они успели бегло осмотреть от силы тысячную долю площадей, принадлежащих островитянам. Много признаков указывало на то, что эти помещения предназначены именно для них. В некоторых огромных залах, где свободно разместилось бы всё нынешнее население острова, стены были украшены панорамными объёмными изображениями острова со всех его сторон, где различались даже фигурки жителей. На одной такой картине Коса узнал себя и Дари. Кто и как это сделал, не имело теперь значения — помощники Операторов, скорее всего. Пейзажи были скопированы как со стороны океана, так и с поверхности острова... Коса сказал, что это по-древнему называется фотографией или голографией.

Санитарные комнаты, столовые, спальные помещения большие и маленькие, крохотные кабинетики и кабинки, залы игральные, детские, спортивные, медицинские комплексы, родильные кабинеты, бассейны и парки с искусственными цветами, травой и деревьями, макетами животных, обитавших в древности на Земле. И прочее, и прочее, и прочее.

Но самое интересное и раскрывающее загадку оранжей они нашли, когда решили прокатиться по "зелёным лифтовым тропам", где обитают только оранжи.

...В кабину сферического лифта Коса и Дари пробрались крадучись, удачно миновав столкновения с оранжами. Они не раз их встречали, но, наловчившись, незаметно прятались за многочисленными дверями Операторов, о которых оранжи, может, и знали, но открывать либо не умели, либо не смели. Долго изучая всякие символы и иероглифы, островитяне направились в сектор, где, по их мнению, должны были находиться научные лаборатории.

И не ошиблись, набредя на огромный цех, хранящий взрослые, но молодые тела оранжей. Они покоились в ваннах с красным раствором, выстроившихся длинными ровными рядами. Там было около тысячи тел. Безусловно, живых тел, поскольку никаких запахов разложения не было. Трогать их никто не решился. Довелось увидеть персонал, обслуживающий этот инкубатор — так его назвал Коса, вспомнив о дедушке Хиродонте, якобы имеющем что-то подобное глубоко под водой.

Рано утром, покинув инкубатор и проследовав в другое место, привлёкшее внимание своим обозначением на панели лифта, Дари шагнула первой из цилиндрической кабинки и столкнулась лицом к лицу с Рондой.

Дари не знала, как выглядит Ронда, хотя ей была известна вся история их короткого романа с Косой. Тот не стал выходить из лифта сразу и оказался свидетелем начала интересного диалога:

— Ты Дари, я знаю тебя, — приветливо сказала Ронда. — А меня зовут Мидана. Ты ищешь Косу, так ведь? Он не с тобой?

В этот момент створки лифта закрылись. Коса знал к этому времени, как и в какое мгновенье их закрыть изнутри, чтобы создать иллюзию автоматического срабатывания механизма. Но, к сожалению, услышать продолжение не удалось. Звукоизоляция кабин была идеальной. Он стоял, ощущая себя в дурацком положении, минут пятнадцать. Не выдержав, Коса открыл дверь. Дари улыбалась и была одна.

— Она полминуты как ушла. Мы с ней интересно пообщались, и трюк её я разгадала. Это ведь была Ронда?

— По голосу — да. Я ведь не успел её увидеть. И как же ты её идентифицировала?

Что Дари, что Коса теперь купались в словах, знакомых только по фильмам, и сейчас, отбросив все многовековые условности, использовали их и к месту, и не к месту.

— Она смотрела на меня с ревностью.

— И всё?

— Представь себе, и всё. Женщину не обманешь. Так вот, я заговорила с ней на языке, которого она от меня не ожидала. Думала, я ещё дикарка! Я сказала, что понимаю и разделяю её чувства. "Но Коса мой, а не твой, Ронда!"

— Прямо так и сказала?

— Именно так. И она сникла... Ты знаешь, Коса, мне их жалко, они такие наивные и чуть-чуть злые...

— Ты судишь по одному человеку, а их тут много, и все разные. Давай с Криптером тебя познакомлю!

— Давай!

— Едем?

— Едем!

Через 3 минуты они застали его выходящим из своего кабинета. Видимо, он только что проснулся и направлялся в санационную комнату. Неподдельная радость отразилась на его лице, когда он увидел пару. Протянул обе руки женщине и обнял её, будто сто лет знал, а потом обменялся крепким рукопожатием с Косой.

— Мы можем тебя подождать здесь, если ты не возражаешь, Криптер. У нас много новой информации, разговор не скорый. Иди по своим делам, нам торопиться некуда, — предложил Коса.

— Нет, теперь я вас не выпущу, идёмте.

Все трое прошли в кабинет, расположились вокруг стола, на котором стояла включённая панорама с изображением до оскомины знакомого входного проёма, единственного вечно зияющего на всей Тубе.

— С чего начнём? — спросил улыбающийся Криптер.

— С того, что я принесла для вас интегрейты в количестве 40 штук, — сообщила Дари.

Старик даже открыл рот от изумления и восторга.

— Когда вы успели?!

— Я видела программу и узнала, что вы в них остро нуждаетесь.

— В детстве?

— Нет, вчера.

Криптер смотрел на Дари. Удивление его было настолько выразительным и неподдельным, что Косе стало впервые жалко старика. Он прервал паузу:

— Друг, я объясню. Наш остров прозрел в одну ночь. Внизу большие перемены. Порк тоже был у Алхи, и у них состоялся серьёзный спор. Трудно сказать чем он закончился... Оператор принял нас, как равных, а может, и признал своими хозяевами, я пока точно не могу быть уверенным. Всё зависит от того, как мы поведём себя. Мы знаем теперь очень многое и до всего дошли своим умом. Мы знаем, кто вы, и догадываемся, какие у вас функции. Мы познакомились с людьми из опойного блока. Мы посмотрели часть помещений, предназначенных для островитян. Знай, Криптер, мы, весь мой народ, — Коса почувствовал неловкость. Ведь он невольно объявлял себя вождём племени островитян. Замешательство было недолгим, и он продолжил: — Очень миролюбиво и с нежностью относимся к вам, мы вовсе не намерены причинить вам неудобство, задеть ваше самолюбие или ущемить вас в ваших правах. Напротив. Я предлагаю вам приступить немедленно к сближению наших народов и помогать друг другу во всём.

Коса закончил речь и смотрел на Криптера в ожидании его реакции.

Тот молчал, потирая лицо ладонями и закрыв глаза. Потом протянул через стол руки, сжал пальцы Косы и сказал в ответ:

— Я счастлив, что это произошло так быстро. Не ожидал... Не ожидал. Если б вы знали, как я рад! Думаю, что все мои люди разделят мою радость. Но, Коса, я хочу вам двоим сказать о Ронде, если это возможно, — он вопросительно посмотрел сначала на Дари, потом на Косу.

— У нас нет тайн друг от друга, — сказала Дари, и её маск подтвердил сказанное кивком.

— Я живу на свете уже 211 лет. Операторы признали мои заслуги и, возложив дополнительные обязанности, отключили счётчик времени в моих клетках. Это произошло 131 год назад. Я был тогда уже стар по нашим меркам, мне было 80 лет, как твоему деду сейчас, Коса. А спустя некоторое время мне позволили иметь детей. Но оплодотворение яйцеклетки моей избранницы — её уже давно нет на свете — было осуществлено внетелесно, или, как говорили древние, ин витро, то есть в пробирке. У меня родилась дочь, единственная. И она была способна рожать уже сама! Её звали Кристи...

Тут старец умолк ненадолго, но вскоре продолжил.

— Ты, Коса, помнишь, сколько лет назад ушёл от вас твой дед Хиродонт?

— Конечно. Мне было 11, а ему 60, и ушёл он в Тубу почти 20 лет назад.

— Так вот, он добрался до нашей Тубы Муфт-Опой из Атолл-Мыши без чьей-либо посторонней помощи! Как мы с ним познакомились и какие приключения пережил он по дороге сюда, — это отдельная история, которую он расскажет тебе сам. Сейчас я веду речь вот о чём. Он познакомился с моей Кристи, и у них в любви родилось дитя — моя внучка Ронда. Она первая из нас стала видеть учебные программы! Она стала самой умной из нас... Кристи ушла с Хиродонтом, но случилось несчастье, она погибла в переходах аквазоны по нелепой случайности...

Криптер опять умолк. Видно было, что тяжёлые воспоминания не отпускают его и поныне. Самообладание взяло всё-таки верх.

— Ронда родит от тебя ребенка, Коса, прими его как сына, мы уже знаем, что это будет сын.

Дари погладила Косу по руке и ответила за него:

— Конечно, Криптер, вы можете быть уверены в наших моральных качествах, они не позволяют нам отрекаться от своих детей. Решать, конечно, Косе, но я, как его фема, позволяю ему предоставлять своё семя, если это понадобится, и в дальнейшем. Его дети — мои дети, а рождённые мною — и ваши, Криптер. Мы теперь одно племя.

У Криптера дрогнул подбородок, и он лишь сказал:

— Спасибо, дочка.

— Мне следует объясниться с Рондой, — уверенно произнёс Коса. — Мы не должны её обижать.

— Да, конечно, но знай, она ревнивая, — с улыбкой завершил тему Криптер.

...Порк вздохнул, внимательно и с интересом выслушав рассказ, хлопнул себя по коленям и встал с пола.

— А не пора ли нам перекусить вместе с..., — запнулся он. — Как мы будем теперь их звать?

— Мы уже договорились с Криптером, они не возражают против "оранжей", он признался, что им даже нравится такое название. Они настолько привыкли к нему, подслушивая наши разговоры и всякие байки о себе, что иногда между собой называют своё племя оранжами. Этим, кстати, и закончился наш недавний разговор. Мы с Дари шли как раз позавтракать, когда в одной из стен коридора раздалось твое приветствие: "Коса, это я, Порк...".

Все дружно рассмеялись и направились в столовую...

Эпилог

В этот же день с Рондой произошёл примирительный разговор, закончившийся неожиданным для всех решением. Все трое: Коса, Дари и Ронда — сошлись во мнении, что моральный кодекс обоих племен не запрещает иметь мужчине двух и более фем, если все стороны добровольно соглашаются на такую семью. Завершилась договорённость взаимными объятьями и слезами счастья. Поскольку все трое смутно представляли себе, как это будет решено на практике, то оставили тему открытой...

Коса намеревался немедленно идти на остров и собирать первых посланников для похода в Тубу и знакомства с оранжами.

На следующий день в его планах стоял визит к Оператору. Коса был уверен, что встреча будет мирной и плодотворной. Но это — завтра. А сегодня...

...В 12 часов дня Коса, Дари и Порк спустились на нулевой уровень, в тот самый коридор, по которому блуждали двое из них и сделали независимо друг от друга открытие.

Они открыли двери.

Сейчас друзья стояли на юго-западной стороне, где снаружи была самая нижняя точка примыкания острова к Тубе. Здесь дверь должна распахиваться прямо на поверхность острова. На таинственную Площадку Моркона. Как и многие названия не находили в памяти островитян объяснения, так и название ровной и гладкой поверхности острова у самой Тубы, примыкающей к ней ровным полукругом, не помнило до сегодняшнего дня своей истории. Теперь же люди воссоздали в памяти многое.

Был предок Моркон, погребённый в Долине-Погребальнице, который вывел своё племя из Тубы через единственную дверь, предназначенную для Человека, и расселил на новой земле, назвав её Муфт-Опоем. Их было ровно 2 тысячи, первых поселенцев, восстановивших свой интеллект благодаря стараниям Операторов. Срок их жизни исчислялся 200 годами. Но на тот момент многим из них уже было немало лет. Они построили Долину, закрыв её куполом, и похоронили там первого своего товарища, взяв друг перед другом обязательство: лечь здесь плечо к плечу, когда придёт срок каждого...

...Выходя из Тубы на легендарную Площадку Моркона, Коса, Дари и Порк увидели взволнованное море людей. Все пять тысяч островитян растянулись по всему побережью — и взрослые, и старики, и дети. Небольшая кучка людей из тридцати человек, среди которых был и Траффер, стояла отдельно, плотно обступив Площадку. Возглавлял их мальчик, назвавшийся когда-то Морком. Толпа разразилась радостным ликованием, а мальчик, улыбаясь, подошёл к героям, протянул руку для приветствия, и сказал:

— Люди устали ждать вас, Коса, Дари и Порк, они считают вас своими героями и освободителями. Очень хотели видеть вас, они не могли больше ждать и позвали меня, разыскав в Долине. Я знал, как открыть эту дверь, но вы опередили меня. Я рад, что так случилось, я чувствовал ваше приближение и тянул время.

Коса выступил на площадку, держа мальчика за руку. Приветственные крики и гомон стихли мгновенно. Светило яркое, как никогда, солнце, а небо, казалось, приобрело голубой оттенок. Коса смотрел на племя и видел глаза каждого. Торжественно и радостно улыбаясь он долго обводил всех взглядом и наконец громко сказал:

— Люди острова! Племя! Мы открыли ворота в наше будущее. Предки знали, что это произойдёт однажды. Знали и наши потомки, великие Операторы. Они не нуждались в нашей помощи, но заботились о нас, как дети заботятся о своих родителях. Они дали нам условия, чтобы выжить, и мы выжили. Они дали нам память, и мы её сохранили. Теперь мы помним и знаем, кто мы, откуда мы и куда должны двигаться дальше. В нашей голове проснулись знания, которые мы будем передавать своим детям, а те станут приумножать их от поколения к поколению. Мы станем организованным обществом, и в своём развитии постараемся не совершить ошибок, которые совершили наши далёкие предки, когда Земля была землёй, а не островом, когда Солнце светило весь день, росли леса и цвели сады... Недалеко, здесь, совсем рядом от нас живёт племя, родственное нам по крови, мы поможем ему открыть тайну знаний, мы сольёмся с ним в одну семью... А потом пойдём к другим островам... Первое человечество погибло в катастрофе, постигшей нашу планету. Второе заселило её острова, созданные уцелевшими и могущественными Операторами. Мы — третья линия, которая возродит жизнь на Земле!.. Так пусть свершится настоящее и будущее возрождённого Человечества!!!

Остров взревел криками ликования и рукоплесканиями пяти тысяч пар рук. Коса стоял и испытывал гордость за свой народ. Он видел будущее. И оно его восхищало...

— Морк... Моркон, — нежно сказала Дари, — будь нашим сыном, мальчик.

Морк посмотрел на Дари сияющими от счастья глазами, протянул к ней руки и срывающимся голосом произнёс:

— Наконец-то я нашёл свою семью, мама...

А в небе непрерывно светило Солнце. Операторы понимали торжественность дня и были готовы к нему. Включённый сегодня уникальный и невидимый с земли механизм работал. Он медленно и осторожно вращал терраотовый панцирь, подставляя небесному светилу одну единственную ячейку, чтобы в эти мгновенья, когда начиналась новая история Человечества, Солнце не моргало...

Май 2020 года

Примечания, сноски

Деменция — старческое слабоумие.

Вакуоли — (лат. Vacuus — пустой) полости в цитоплазме животных и растительных клеток, ограниченные мембраной и заполненные жидкостью. Различают пищеварительные, дыхательные и сократительные (пульсирующие) вакуоли, а также вакуоли, регулирующие осмотическое давление и служащие для выведения из организма продуктов распада.

Протоплазма — (от прото... и греч. plasma — вылепленное, оформленное), содержимое живой клетки, включая её ядро и цитоплазму; материальный субстрат жизни, живое вещество, из которого состоят организмы.

Цитоплазма — внеядерная часть протоплазмы клеток живых организмов. Внутриклеточная жидкость. Цитоплазма состоит из гиалоплазмы, в которой содержатся органоиды и клеточные включения, и эндоплазматической сети.

Инвазия — (от лат. invasio нападение вторжение) заражение человека, животных и растений паразитами животной природы. И. может произойти активно, когда паразит нападает или внедряется в организм так называемого хозяина через поврежденные и неповрежденные кожные покровы, или пассивно, когда паразит вносится в организм с водой, пищей и пр. В данном случае подразумевается внедрение в организм искусственных нанопрограмм.

ПИС — пси-интегральные схемы, здесь: сложные молекулярные нано-механизмы, внедряющиеся в генетический код клетки и изменяющие его.

Комплиментарный — соответствующий, родственный, взаимозаменяющий.

Субарахноидальное пространство — пространство между паутинной и мягкой мозговыми оболочками головного и спинного мозга, в котором находится спинномозговая жидкость и проходят крупные кровеносные сосуды. Над крупными щелями и бороздами подпаутинное пространство широкое, образует крупные полости, которые называются цистернами (cisternae). Наиболее обширная из них — мозжечково-мозговая цистерна латеральной борозды.

Краткий словарь некоторых терминов

"верещалка"

коническое устройство, издающее привлекающий звуковой сигнал и испускающее луч света

"глаз"

глазок видеоустройства оранжей, передающий сигнал на экран панорамы

вакуоль нектарная

органелла (полость) Муфты, содержащая нектар

вакуоль санитарная

органелла (полость) Муфты, собирающая по всему объёму цитоплазмы вредные вещества, инородные включения, отмершие мембраны и фрагменты органоидов, а затем выбрасывающая наружу в воздушную камеру структурного комплекса Муфты

вакуольная камера

специальный отсек жилой пещеры, где оборудован источник вакуольного нектара

вакуольный нектар

питательный раствор, используемый людьми в качестве пищи и для утоления жажды; добывается из отверстия в дне воронки вакуольной камеры.

глаз элисы

светящийся глаз элисы, птицы-каннибала, гнездящейся в Тубе. Мясо элисы используется людьми в пищу. Птица приручается, откладывает яйца. Глаза этих летающих хищников никогда не портятся и излучают свет до нескольких лет. Используются в качестве фонариков и для освещения помещений

Глазничное ущелье

ущелье на северо-востоке, где раньше была пещера Косы и его первой фемы Лолии

интегрейт, пуговка

продукт нанотехнологий, имплантат, стимулирующий и модернизирующий многие функции организма

камера воздушная

воздушные полости верхних отделов панциря Муфты

Кольцо, ревизер-очистник

диск, окружающий Тубу; имеет постоянные параметры движения

Кольцо: диаметр

2,8 км

Кольцо: длительность подъема до отметки 3300 м

232 мин

Кольцо: количество оборотов Кольца от нижней точки до отметки 3300 м

8,6

Кольцо: продолжительность одного оборота

27 мин

Кольцо: скорость вращения в месте соприкосновения с Тубой

7 км/час

Кольцо: скорость движения по вертикали

0, 833 км/час, или 13,9 м/мин, или 0,23 м/сек

Кольцо: ширина

900 м

коробка пласта

Кусок светло-серого легкого плавкого пористого материала прямоугольной, коробообразной формы. Размеры в см 200х70х30. Является формованным утилем Углов. Людьми используется в различных целях. Особую ценность представляет плавучесть.

Костяной остров: длина береговой линии

около 30 км

Муфта: структурный комплекс

1. Непосредственно Протозой (одноклеточное простейшее); 2. Внешний известково-костный панцирь, имеющий в самых верхних, прилегающих к Тубе отделах пустоты — воздушные камеры; 3. Опой — нижний, лежащий на дне океана питательный субстрат

огненный дождь

начинается ежедневно в 20-00 и заканчивается в 1-00. Идёт с небольшими перерывами. Результат сложного комплексного процесса: контролирование Операторами вулканической активности Земли, сжигание атмосферных ядовитых компонентов и ионного конденсата, включающего тяжёлые металлы и другие негорючие вещества. Соприкосновение осадков с водой океана сопровождается выделением кислорода, насыщающего атмосферу Земли

Опой

симбиотическая высокоспециализированная ассоциация глубоководного грибка и водоросли; является питательным субстратом и механической подпоркой-подушкой для Муфты; "ткань" Опоя используется оранжами для изготовления одежды: объёмный муляж любой сложности, опойная ткань оплетает, копируя полностью его форму

оранжи

обитатели внутренних надводных помещений Тубы

панорама

Устройство видеонаблюдения оранжей

терраоты

аква— и аэроостовы (эндо— и экзоскелеты) Земли, исполинские сооружения Операторов, в которые была закована планета для обеспечения жизнедеятельности и развития новой цивилизации.

титаррит

сверхпрочный синтетический сплав; из металлов содержит титан, железо, бериллий

титарритовые пластины или титарритовая чешуя

продукт соединения титаррита с окислами некоторых металлов и ионов атмосферы верхних слоёв; образуется на амортизаторах терраотового панциря и утилизируется очистными механизмами; самая лёгкая фракция сносится воздушными потоками и осыпается на поверхность планеты

Туба: диаметр

1 км

Туба: периметр

3,14 км

Угол

коническое летательное устройство Операторов, являющееся самостоятельной саморегенерирующейся интеллектуальной машиной, выполняющей многочисленные функции: наблюдательную, охранную, регуляторную, метеорологическую др. С поверхности острова выглядит как равнобедренный треугольник. Вращается вокруг Кольца с постоянными параметрами: полный оборот — 18 минут 45 секунд, радиус обращения — 1,401 км (на 1 м больше радиуса Кольца), высота над уровнем океана — 2 км. Всегда обращён к Тубе вершиной конуса.

Для регенеративных (восстановительных) процессов использует пластинчатый титаррит, вещество "огненного дождя" и солнечную энергию. Отработанные узлы и выработанный материал перерабатывается в пакеты разных форм и характеристик и утилизируется в океан. Некоторые такие пакеты выглядят коробками из пористого легкого и плавкого материала. Используются островитянами для своих нужд

угол

единица измерения времени, используемая островитянами и равная 18 мин. 45 сек. (один полный оборот Угла)

урей

Животное, двигающееся по суще и в воде подобно змее. Треугольная голова, зоркие глаза, большой зубастый рот, длинный, заострённый к концу хвост. Кожа пятнистая, разноцветная: жёлтые, красные и белые чешуйки. Питается рыжеедами и тараканами. Откладывает кожистую икру на берегу океана. Вылупившихся личинок смывает вода, в которой они дозревают до взрослых особей. В пищу не употребляется, мясо урея считается ядовитым. На людей не нападает.

уровень "джи"

Верхний уровень Тубы, где останавливается Кольцо

фильмы

обучающие гипнопрограммы.

цыпс

Хищная птица-трупоед с длинным, загнутым книзу клювом. Стаями гнездится в верхних ярусах Тубы. Издаёт громкий лающий или кашляющий звук "кхай-хлай". Может висеть на Кольце вниз головой

Деменция — старческое слабоумие.

Вакуоли — (лат. Vacuus — пустой) полости в цитоплазме животных и растительных клеток, ограниченные мембраной и заполненные жидкостью. Различают пищеварительные, дыхательные и сократительные (пульсирующие) вакуоли, а также вакуоли, регулирующие осмотическое давление и служащие для выведения из организма продуктов распада.

Протоплазма — (от прото... и греч. plАsma — вылепленное, оформленное), содержимое живой клетки, включая её ядро и цитоплазму; материальный субстрат жизни, живое вещество, из которого состоят организмы.

Цитоплазма — внеядерная часть протоплазмы клеток живых организмов. Внутриклеточная жидкость. Цитоплазма состоит из гиалоплазмы, в которой содержатся органоиды и клеточные включения, и эндоплазматической сети.

Инвазия — (от лат. invasio нападение вторжение) заражение человека, животных и растений паразитами животной природы. И. может произойти активно, когда паразит нападает или внедряется в организм так называемого хозяина через повреждённые и неповреждённые кожные покровы, или пассивно, когда паразит вносится в организм с водой, пищей и пр. В данном случае подразумевается внедрение в организм искусственных нанопрограмм.

ПИС — пси-интегральные схемы, здесь: сложные молекулярные нано-механизмы, внедряющиеся в генетический код клетки и изменяющие его.

Комплиментарный — соответствующий, родственный, взаимозаменяющий.

Субарахноидальное пространство — пространство между паутинной и мягкой мозговыми оболочками головного и спинного мозга, в котором находится спинномозговая жидкость и проходят крупные кровеносные сосуды. Над крупными щелями и бороздами подпаутинное пространство широкое, образует крупные полости, которые называются цистернами (cisternae). Наиболее обширная из них — мозжечково-мозговая цистерна латеральной борозды.

1