Зверь лютый Книга 33. Интриганки

Герцогиня в очередной раз милостиво улыбнулась своему домашнему крючкотвору и отпустила беднягу.

"Катастрофа нового взгляда". Традиционно, завершая войну перемирием, государи выдвигают друг другу претензии в форме сумм своих убытков. Типа: я потратил на войну тысячу марок — компенсируй. Или: ты сжёг мой замок, он стоил двенадцать сотен. Или: ты сжёг хлеб на полях в четырёх округах. С тебя четыре сотни.

Это споры между равными об их собственном имуществе или упущенных доходах. Простолюдин — просто не пойдёт судиться.

Здесь Ростислава, наглядевшись на разорённые войной местности вдоль Эльбы, пока Софья заплетали извилины Генриху, вспомнила кое-какие мои рассуждения. Основанные, честно говоря, на "Аэропорте" Хейли. Групповой иск. Не возмещение убытков герцога — это само собой. А возмещение убытков жителей. А там, например, вергельд за свободного человека — 18 фунтов.

Герцог с этого не получал ничего. Но — поддерживал. Половину от присуждённого получал "Шульц и Ко". В смысле: герцогиня. А судья, который разбирал, через своего спец представителя, эту тысячу исков — положенный по закону штраф. Судья был самый главный — император. Барбаросса вернулся из Италии, заставил (как в РИ) в июне 1168 г., враждующих князей встретиться и заключить перемирие. А заодно, "что бы два раза не вставать", порешал кучу судебных дел.

Два участника враждебной Саксонии коалиции — маркграфы Бранденбургский и Тюрингский — не попали под волну разбирательств. Но архиепископ Магдебургский Вихман влетел по полной. Что позднее повлияло на развитие восстания Никлоты Малого.

Софья и Ростислава... Княгини-попаданки. Что удивляешься, малышка? Будучи сам попаданцем, я оцениваю людей и с этой стороны.

Я превращаю множество людей в попаданцев. Не задумывалась? Заставляю их сменить место жительства, привычный образ жизни, цели и способы. Вбрасываю в новую среду обитания. Попадирую их. Вижу и оцениваю их успех. В попадизме. В способности принимать новое. И способствовать укреплению его.

Всякий "вляп" можно оценить коэффициентом "чужести".

Вот есть свойства твоей личности. Их со стороны не видно. Есть типичные проявления этих свойств — их видно. Например, ты — смелая. Коня на скаку остановишь. Или — ты трусливая. Увидишь мышь и будешь визжать.

Насколько обычные, естественные для тебя, проявления твоих свойств в "мире старта", естественны, в твоей роли, в "мире вляпа"?

Ты, твои свойства в новом мире, будут меняться. Вслед за изменением их проявлений. "Посеешь поступок — пожнёшь привычку, посеешь привычку — пожнёшь характер, посеешь характер — пожнёшь судьбу". Если ты не "сеешь" новые "поступки", уместные для этого мира, ты "пожинаешь судьбу". Часто — печальную.

Например. Есть народы, которые не имеют коней. Ты — осталось смелой. Ты — выскочила навстречу несущемуся слону. И? Свойство сохранилась. Но сохранение формы проявления привело к гибели.

Насколько обычное для тебя — обычно в новом мире? — Это коэффициент "чужести".

Ещё две важных вещи: консервативность — как долго ты сохраняешь стереотипы прежнего, и обучаемость — как быстро ты меняешься.

Как померить? Если по-простому... Вот есть тысяча стереотипов. Изменение каждого можно оценить от 0 до 1.

Например... не ходить с непокрытой головой. Так было "прежде", так стало "нынче". "Чужесть" — 0. Или — обязательно носить на поясе нож. "Прежде" — не было, "нынче" — стало. "Чужесть" — 1.

Креститься? Для Ростиславы "чужесть" — 0.8. Пальцы иначе, движение руки другое. А ведь крестное знамение исполняется многократно каждый день. И ошибка здесь недопустима — проявление враждебной идеологии.

Софья... лихо увильнула от многого. Она, как и вся свита, сохранили православие. Ростиславе пришлось креститься "в лоно". Софочка — герцогская тёща. Одновременно — приживалка герцогини и любовница герцога. Что-то... внесистемное.

Ростислава — герцогиня. Её жизнь весьма регламентирована. И полна "чужестей".

Другое: у Софьи немалый опыт "борьбы за место под солнцем" и неоднократный опыт "попадизма".

Из состояния "первая девка на деревне" в Москве, любимой дочери владетеля, она попала на роль второй невестки, да ещё жены Боголюбского, старого и ненавидимого в семействе Долгорукого.

В Москве она стала "первой" по праву рождения, по отцу своему. Это не требовало её усилий. В Суздале даже сохранение самой жизни было результатом немалых осознанных трудов.

Андрей стал князем Суздальским, а она "первой дамой" на всё Залесье. При немалом её участии. Чуть-чуть — действием, немножко умом. И полностью — своими чувствами: она переживала в душе все перипетии вокняжения.

Монастырь в Ростове. Новый образ жизни, люди. И она, практически, подмяла под себя Манефу.

"Пожар Московский", переход сюда. Очередной "вляп". Здесь у неё случился... облом. Но в погосте — Ипая она "оседлала". И очень близко подошла к тому, чтобы и "Зверь Лютый" у неё "на посылках" был.

"Каждый кузнец своего счастья. Хочешь счастья? — иди накуй".

Она — хотела. Шла и ковала.

"Некоторые думают, что они поднялись. На самом деле они просто всплыли".

Она — поднималась. Выкарабкивалась, выскрёбывалась. На вершинку очередного "мира вляпа" — нового места, обычаев, образа жизни.

У неё сложился набор приёмов, идей, взглядов. Которые неоднократно доказали свою эффективность. Она легче воспринимала "попадизм", новое непривычное состояние. Потому что имела уже опыт. И стремилась, даже неосознанно, использовать наработки.

Это — хорошо. И — плохо: палитра методов не расширялась. "От добра — добра не ищут".

У Ростиславы всё наоборот.

Она попала во Вщиж семи лет. У ребёнка нет устойчивого набора стереотипов, как у взрослого. Каждый день поток новизней. Такого мучительного, осознаваемого, самой себе навязываемого перехода от множества прежних привычек к новым — не было.

Потом Всеволжск. Здесь полный... м-м-м... "вляп". Здесь настолько всё не так, причём от неё ничего не зависит, что конфликта между "прежде" и "нынче" почти не было. В основе: "снос недостроя души бульдозером". И единственный оставшийся столп — "Зверь Лютый". Мил друг Ванечка.

"Хорошо то, что он сказал. Господин мой и повелитель".

Чешуйки прежних стереотипов осыпались с её души подобно речному песку с подсыхающей кожи.

Это, кстати, не такая уж большая редкость для женщин в браке. Они часто заменяют свои стереотипы и ценности — мужниными.

Осознанных навыков вживания и выживания в новом мире — у Ростиславы не было.

Это плохо: она постоянно попадала в разные неприятные и опасные ситуации. И — хорошо: нет готовых шаблонов, которые сразу бы приходили на ум и ограничивали возможности выбора.

Ещё.

Софья — экстраверт. Для неё общение — как дышать. Общение в её кругу — политическая деятельность. То, что делают аристократы друг с другом — политика. В силу вот такой манеры "дышать" — её цели и методы "в пределах прямой видимости". Типа: Вася глянул зло. Надо его наказать, посмотреть ласково на Петю.

Ростислава — интроверт. Непрерывное общение для неё утомительно. Ловить оттенки слов, мимики, движений... может, конечно. Но не так эффективно, как Софья. Для неё это труд, для Софьи — воздух.

Зато она может думать. Длительно, последовательно. Не — увидела, мысль мелькнула, сделала. Нет — села и подумала. И — продумала.

Почему Вася глянул зло? — Причины? Как проверить? Какие последствия? Варианты исправления ситуации. Посмотреть ласково на Петю? А потом? Каков будет результат? "Дерево исходов", "критические условия".

Софья "видела" людей. И увлечённо играла ими. Ростислава, не имея такого опыта "видения" и "играния", использовала и другие вещи. Например: законодательство, теология. Для Софьи подобные абстракции — просто неинтересны. Заумь, не хочу.

Софье естественно быть на первом плане, но роль тёщи выводит её в тень. Ростислава — публичная фигура на авансцене. Но ей это не нужно, неприятно.

Софья с восторгом крутит мозги окружающим. Ставя цели "на длину руки", "план — до вечера". Цели возникают сами собой, каждый день.

А у Ростиславы — целей нет.

Она бы скисла от бесцельности, вернулась бы к "растительному" существованию, как во Вщиже было. Но опыт трёх месяцев во Всеволжске дал вкус яркой, интенсивной жизни.

Так — бывает. Она — может. Думать, чувствовать — во всю силу. Это — хорошо.

"Чтобы начать работать, надо хорошенько заскучать, чтобы ничего больше не хотелось".

Она заскучала. И принялась работать.

А мои умозрительно-философские рассуждения о "крышке на котелке германской нации" давали цель.

Да, цель — от меня. Очень нечёткая, аморфная. Да, привязанность ко мне подталкивали Ростиславу что-то сделать для достижения моей цели. Но если бы ей не было скучно, тускло, бессмысленно, если бы у неё появились что-то более важное, вроде собственного ребёнка или любимого мужа, а так...

Мои цели она почувствовала как свои. Как её собственное внутреннее стремление.

"Если вы хотите вести счастливую жизнь, вы должны быть привязаны к цели, а не к людям или к вещам".

Привязанностей к людям и вещам у неё не было. Оставалось стать счастливой.

Глава 661

Вот после таких приключений, отгуляв свадебные празднества, герцог с супругой и оправились в середине февраля "домой", в Брауншвейг. Дотащились до Хамельна, сходили к св.Бонифацию. Где Ростислава, старательно пытающаяся выучить особенности поведения в здешнем мире, получила заслуженную высокую оценку. И лестное приглашение в форме приказа господина постельничему:

— Вечером приведи герцогиню ко мне.

Ростислава взволновалась: зависимость от герцога весьма велика, надо "не ударить в грязь лицом". Или ещё чем. Муж добрых чувств у неё не вызывал, но надо вызвать их у него. А как?

Что надеть? — Коренной вопрос текущего момента.

* * *

"Многие леди были бы уязвлены в своих чувствах, если бы поняли, насколько мужское сердце невосприимчиво ко всему новому и дорогому в их убранстве, как мало на него действует дороговизна ткани и в какой мере оно равнодушно к крапинкам или полоскам на кисее или муслине. Женщина наряжается только для собственного удовольствия. Никакой мужчина благодаря этому не станет ею больше восхищаться, и никакая женщина не почувствует к ней большего расположения. Опрятность и изящество вполне устраивает первого, а некоторая небрежность и беспорядок в туалете особенно радуют последнюю".

Я Ростиславе это говорил. Что ж не процитировать Джейн Остин по столь постоянно животрепещущему поводу? Умом она поняла, но... сумма стереотипов, доведённая до уровня инстинкта... обламывается только осознаваемым напряжённым размышлением.

* * *

Говорят, ему нравятся девочки в веночках из весенних цветочков. А где тут, в феврале — майских цветов набрать? Или искусственных наделать? Чулочки с полосочками? Красные-белые? А подвязку — розовую? Рубашку тонкого полотна. Это-то понятно. Но дальше? С рукавами по запястье? По локоть? Три четверти? Прямой, расклешенный, зауженный? Вырез горловины застёгивать? Или по ключицы? Или на лямочках? И — длину? Подол на ладонь вокруг ног по полу? По щиколотку? А ведь была у меня и по колено... Непристойно, конечно, но Ванечке нравилось. Духи... Лаванда? Но мама говорила, что ему нравится нотка щавеля. Почему-то. А потом? Спеть, сплясать? А что?

Первая брачная ночь — не показатель. Это дело ритуальное, сплошь регламентированное и нормированное. Исполнение долга. А вот теперь... Есть возможность пообщаться, вызвать привязанность, доброжелательность. Не только к себе лично, но и ко всему, с ней, Ростиславой, связанному. А можно всё испортить. Так, что и матушка не поможет. А наоборот — пострадает. Потому как ежели Генрих скажет:

— Пошла вон! И чтобы я и этой дуры старой не видел!

То... то будут многие негоразды и ущемления.

Тут и она явилась. Не в смысле: "дура старая", а в смысле: любимая утешительница нашего бедненького мальчика. Пока — "любимая".

Мать с дочкой выгнали слуг и принялись обсуждать "линию поведения" и "форму одежды" в ходе реализации столь волнующей предоставившейся возможности. Что мы будем показывать, что — рассказывать, чем... заелдыривать и уелбантуривать. В смысле: по мозгам. И другим частям тела. В какой последовательности и вариативности.

Увы, поговорить им толком не удалось: герцог призвал "тёщу" к себе.

Уже в темноте заявился пожилой бетман (постельничий, от bett — постель). Исполнив положенные поклоны и речи, направленные почему-то мимо герцогини в угол комнаты, он, прикрывая ладонью свет свечи, отправился впереди взволнованно трепещущей от ожидания встречи с супругом госпожи.

Через полсотни шагов Ростислава сообразила, с немалым недоумением, перешедшим в яростное возмущение, что бетман — пьян. Вдребезги.

Что не удивительно, учитывая тот размах, с которым в Хамельне отмечали прибытие любимого герцога. Пока слуга был в её покоях, на глазах — он держался. Но стоило им уйти в темноту коридоров и переходов зданий, построенных вокруг древнего собора, как бедняга "поплыл".

Ростислава уже хотела вернуться, но повеление государя, важность встречи с властителем здешних земель и её законным мужем, а главное: собственная внутренняя готовность, настроенность на... на предстоящее исполнение супружеского долга, заставляли следовать за столь ненадёжным проводником. Да и вернуться сама она уже не могла: запутанная система коридоров и галерей, построенных и пристроенных за четыре века... идиотский лабиринт.

Наконец, бетман споткнулся, уронил свечу и взвыл, ударившись коленкой.

— Эта... майне даме... доннер веттер... нога... вас ждут... держитесь за правую стену... поворот на лестницу... hochklettern... выйдите на галерею... влево, там увидите... а я... я не могу идти... чуть полежу...