— В гараж отнёс, — зло буркнул Дроздов, покрутил в руках пустой стакан и вдруг с силой шарахнул его об пол, — А теперь меня всё время тянет в этот чёртов гараж. Тянет и тянет, и тянет...

— На счастье. — кивнул Бобков на осколки. — А в гараж лучше сходи, нервные клетки не восстанавливаются.

* * *

25 сентября 1984 года. Багдад.

Аятолла Рухолла Мусави Хомейни оказался отличным политиком, предоставленные ему шансы он использовал просто виртуозно. Сразу после взрывов в Эр-Рияде и Дахране, он собрал пресс-конференцию и возвестил мир о появлении в нём Махди, Мессии мусульман, под именем Мохаммеда Асхама, с чем и поздравил всех правоверных. Признал Вооружённые Силы Ирана частью армии Махди, которая включает в себя и армию Бадахшанского Джамаата, и других союзников, и уже готовится добить тагута и мунафика Саддама Хусейна малой кровью на чужой территории. Предостерёг американцев от вмешательства в эту войну, пообещав адекватные ответы по территории противника. Про ядерные боеприпасы он не упоминал, но про них все и так отлично помнили.

Хомейни одобрил действия Индии в Пакистане и выразил уверенность, что в большой Индии мусульманам будет жить лучше, чем в марионеточном американском квазигосударстве. На вопрос советского журналиста об Афганистане, Аятолла назвал Советский Союз важной и очень значительной частью исламского мира, несмотря на официально декларируемый атеизм. Как важная и значительная часть исламского мира, Советский Союз взял на себя ответственность за Афганистан. Нам не нравится Бабрак Кармаль, он идиот и алкоголик, но мы не собираемся вмешиваться во внутри афганские дела. Мы пересмотрели свои взгляды на коммунизм и считаем его религией, из которой в ислам должно перейти всё лучшее. Нам ведь тоже предстоит за десять лет пройти путь, который наши враги проходили пятьдесят, а вы уже показали, что это возможно. Не исключено, что социализм, а потом и коммунизм — это будущее ислама, но об этом подумаем уже после войны. Мы не собираемся нападать на Израиль. Мы и на Ирак не нападали, как вам всем хорошо известно. Израиль нацистская страна, где палестинцы загнаны в резервации или являются гражданами второго сорта. Мы это осуждаем, но война с Израилем станет бОльшим злом, в том числе и для самих палестинцев. На Израиль мы будем воздействовать исключительно морально и материально. А с Саддамом Хусейном мы поступим так же справедливо, как вы поступили с Гитлером. Наше дело правое, враг будет разбит, победа будет за нами! Иншалла!

Первыми отреагировали шииты. Их в иракской армии было восемьдесят процентов, как, впрочем, и в целом в Ираке, а командовали ими безбожники из БААС, в основном суннитского происхождения. Впрочем, безбожников не щадили, не разбираясь в происхождении, перебили всех до одного, пусть Аллах их сам сортирует. На этом война, по сути, была закончена. Саддам Хусейн сбежал в Америку, а в Багдаде иранскую армию встречали как освободительную. Редкие очаги сопротивления перебили походя, как мух мухобойкой. Американцы не вмешались, хотя силы у них имелись. Никто вслух не говорил, что Америка испугалась, но все это поняли. Америка испугалась Махди.

После этого заполыхал не только шиитский регион Персидского залива, но и весь остальной мусульманский мир. От Марокко до Индонезии люди праздновали победу армии Махди как свою собственную, а американцы сидели на своих базах на осадном положении. Изменить ситуацию в свою пользу силовыми методами они уже не могли, но и признать своё поражение были ещё не готовы. У них сохранялась надежда на ликвидацию ключевой консолидирующей фигуры, поэтому на поиски Асхама были брошены все возможные средства. Обещанная награда за его голову увеличилась до ста миллионов долларов.

— А ты орёл, Алим. Прямо как Жуков в сорок пятом.

Генерал-майор иранской армии Али Мансур, ещё год назад бывший майором ОСН КГБ СССР 'Вымпел' Алимджоном Мансуровым, ныне занимал должность начальника штаба армии Махди. А поскольку де-юре командовал лично Верховный Главнокомандующий ВС Ирана, сам Аятолла Рухолла Мусави Хомейни, который был ни разу не военным человеком, де-факто командовал вооружёнными силами именно начальник штаба.

Алим поднял глаза и улыбнулся.

— Почти как Жуков, только труба пониже и дым пожиже. Привет, Ворон. А ты всё продолжаешь дорожать.

Воронов усмехнулся.

— 'Абрамс' стоит почти миллион. Они меня оскорбили, оценив всего в сто танков.

— Это факт. Как там Умар, справляется?

— Справляется нормально.

— Завидую я ему. Танго, ром и доступные сисястые сеньориты... Настоящий рай для настоящего солдата, не знающего слов любви... А меня здесь всё женить норовят.

— Женись.

— Типун тебе на язык.

— Не женись.

— Всё равно типун. Мог бы меня отправить в Южную Америку, а Умарчика тут запрячь. Он стоик, ему всё равно, а меня эти мракобесы уже до печёнки достали. Дурной народ, ничего толкового они сделать не способны, только что раком на намазе стоять. Надеюсь, хоть от этого тебе польза есть.

— Мне — нет. А ты нытик, Алим. Нытик и пессимист.

— Ты меня загнал в эту дыру, а теперь ещё и оскорбляешь.

— Я тебя воодушевляю. Пессимистов в жизни ждут только приятные сюрпризы, в то время как оптимистов сплошные разочарования. Как тебе наша армия?

— Стадо фанатичных тупых баранов. Их можно посылать в психические атаки на пулемёты, как в фильме про Чапаева, но правильно воевать они не способны. За грязное оружие регулярно наказываем даже ветеранов. Удивительные люди.

— Все люди по-своему удивительны, Алим. Мне не нужно чтобы ты сделал из них настоящую армию, всего лишь нужно чтобы они смогли занять Аравийский полуостров. Пусть они ходят в психические атаки, не чистят оружие и курят шмаль на посту. Плевать! Умные научатся, дураков вырежут арабы, а бабы ещё нарожают, если потребуется. Планируй на начало ноября захват Мекки и Медины.

— Дед в курсе?

— Пока нет, но возражать он точно не будет.

— Это хорошо. Не хочется его обижать, он умный и добрый, как дедушка Ленин из детских книжек.

— Правильно понимаешь. Он и есть Ленин, Вождь Революции. При Ленине оружие тоже не чистили, только мечтали о всяком паскудстве, да пьянствовали беспробудно. Поэтому ты мне здесь и нужен. Здесь ты на своём месте. Я лишил тебя сисястых сеньорит, но будь уверен, что они надоедают так-же быстро, как и килька в томате. С голодухи пару банок сожрёшь в охотку, но потом с неё обязательно начнёт тошнить.

— Зачем сразу по две банки жрать? Можно же по паре килечек в день...

— О кильках позже, Алим. Армии нужна моя помощь?

— Нужна авиация. Моя уже при смерти. Моторесурс закончился ещё неделю назад, запчастей нет, летают теперь только добровольцы-смертники.

— Индия уже готовится передать нам восемьдесят пакистанских машин.

— Я тебя люблю, Ворон.

— За восемьдесят самолётов.

— Ага, за пакистанскую рухлядь. Пригодятся, конечно, но нет, не за них. Вернее, не только за них. Весело с тобой.

— Скоро будет ещё веселей.

— Ты что-то задумал?

— Хочу попробовать получить у американцев сто миллионов.

— Как?

— Скоро узнаешь. Ты понадобишься мне в Риме.

— Когда?

— Уже завтра.

— Зачем тебе деньги, Ворон?

— Странный вопрос. Например: за самолёты заплачу.

— Индийцы потребовали с тебя плату? — искренне удивился Мансуров.

— Нет, конечно. Но почему бы мне не порадовать хороших людей за счёт плохих?

* * *

25 сентября 1984 года. Лондон.

Около полудня в американское посольство на Гросвенор-сквер вошли два представительных джентльмена и попросили о встрече с послом по чрезвычайно важному делу. Вызвали личного секретаря посла. Джентльмены предъявили ему визитки и заверили, что дело у них на сто миллионов долларов. В визитках посетителей значилось — Член совета директоров юридической компании 'Linklaters', сэр Томас Дьюри и королевский нотариус Ричард Абрахам. С кем-нибудь другим разговаривать джентльмены отказались категорически, но любезно согласились подождать, пока посол освободится. Ждать пришлось почти два часа. Посол США в Великобритании Эдвард Кирчнер, вступивший в эту должность всего две недели тому назад, буквально разрывался между делами неотложными и очень важными.

События стремительно развивались от плохого к худшему — потерян Пакистан, потерян по вине США, а ведь в пакистанские активы испокон веков вложены старые английские капиталы. Потерян Ирак, Иран ведёт успешное наступление в Саудовской Аравии, цены на нефть приближаются у семидесяти долларам за бочку, на фондовом рынке обвал, грозящий банкротством и нищетой уже лично послу Эдварду Кирчнеру, поэтому он не скрывал своего раздражения, демонстрируя посетителям свою плебейскую натуру.

— Слушаю вас, джентльмены. У меня очень мало времени.

Сэр Томас Дьюри не смутился.

— Я уполномочен передать вам информацию о Мохаммеде Асхаме, сэр. А господин Абрахам здесь для того, чтобы этот факт засвидетельствовать.

— Кем вы уполномочены?

— Компанией 'Linklaters', сэр.

— И откуда у вас эта информация?

— От клиента, который хочет остаться неизвестным. По понятным причинам. За ним ведь будут охотиться миллионы мусульманских фанатиков.

— Если информация подтвердится.

— Он в этом настолько уверен, что авансом оплатил услуги нашей компании. Пять процентов от суммы иска, пять миллионов долларов.

— Сто миллионов обещаны не просто за информацию, а если она поможет в задержании, или ликвидации Асхама.

— Наш клиент уверен, что поможет, — Сэр Томас Дьюри залез во внутренний карман и извлёк из него фотографию, — Это Мохаммед Асхам. Вы найдёте его в Риме, завтра, двадцать седьмого сентября.

С фотографии на посла глядел светловолосый паренёк лет двадцати. Он был одет в футболку с конфедератским флагом на груди, потёртые джинсы и армейские ботинки, а на плече держал стингер. Вот тебе и Асхам... Он вполне может быть даже американцем...

Сэр Дьюри невозмутимо переждал игру эмоций на лице плебейского посла.

— Вы признаёте, что будете работать с этой информацией, сэр?

— Что? А, да, конечно. Мы будем с этим работать.

— Тогда желаю вам всяческих успехов, сэр. Надеюсь, мы ещё встретимся по приятному для всех нас поводу.

На выходе из приёмной посла одной из сверхдержав, сэр Дьюри позволил себе брезгливую гримасу. Если это человекообразное существо назначили послом, значит у республиканцев уже возникли серьёзные кадровые проблемы. Впрочем, выборы они уже точно проиграют.

* * *

Дальняя ретроспектива. 3 апреля 1981 года. Заповедник 'Завидово', 'Третий объект'. Генерал-полковник Бобков. (о чём он не рассказал Дроздову)

После инициации Вороновым Виктора Андрейченко, Бобков отвёз подполковника на осмотр к Сергеичу. В коллеге по походам 'за Кромку', Сергеич ничего опасного не увидел.

— Этот пока наш.

— Пока?

— Всё в этом мире пока, Филя, вечного ничего не бывает. Твой подпол 'за Кромкой' пока робкий и стеснительный гость, но со временем он там освоится. Лови момент, пока он от тебя не сбежал. Этот парень — очень мощное оружие, если его правильно использовать, можно многого добиться.

— А тот? С которым ты отказался говорить?

— Тот... Таких как он, люди зовут богами, Филипп. Он невероятно могущественный, только ещё не обрёл свою силу. Неудобно ему в материальном теле. Чем он сейчас занимается?

— Докторскую пишет.

— То есть, ничем. В колыбели лежит.

— Его дипломную работу и кандидатскую диссертацию уже засекретили.

— Лежит в колыбели и пускает пузыри, которые кажутся вам великими откровениями, — махнул рукой Сергеич, — и что, до сих пор никто этим вундеркиндом не заинтересовался?

— Дальше моего управления информация не разошлась.

— Не хочешь делиться?

— Поделился бы, да только ведь, если наверх доложить, его попытаются изъять и спугнут.

— Спугнут зайцы волка, — усмехнулся Сергеич, — но ход твоих мыслей я понял. Правильно, что не доложил, злить его точно не нужно, а то ещё призовёт каких-нибудь демонов. Сейчас он к тебе дружелюбно настроен, твой подпол — подарок воистину божественный. Он один ценнее всего твоего управления.

— Ты не преувеличиваешь?

— Скорее, наоборот. Он один ценнее всего Комитета, так будет ближе к истине. Чем отдариваться будешь?

— Не знаю пока. Расскажи мне про богов, Сергей.

— Зачем я тебе буду рассказывать свои домыслы, если с одним из них ты контактируешь напрямую? У него и спроси. Потом ещё и мне расскажешь.

Сутки спустя. Москва. Общежитие ИСАА МГУ.

С момента окончания института и перевода в аспирантуру, Воронов жил в комнате один, поэтому Бобков решил навестить его в общежитии. Службу внутренней безопасности можно было не опасаться, от них, если что, Андрейченко подстрахует с гарантией. В комнате бога царила неземная чистота, видимо, даже пыль опасалась здесь оседать, а воздух... Такой чистый воздух на Земле закончился лет двести тому назад.

— Здравствуй, Максим.

— Здравия желаю, товарищ генерал-полковник.

— Гостей принимаешь?

— Гостей — нет. Но вы же не в гости, а по делу. Присаживайтесь, Филипп Денисович.

— Спасибо. У меня вопрос, Максим — чем я буду тебе за Андрейченко отдариваться?

— Начали с самого маловажного вопроса, — улыбнулся Воронов, — подполковника Андрейченко я вам не дарил, он же не крепостной. Виктор Иванович получил от меня некоторые дополнительные возможности, но и он мне ничего не должен. Мы с ним, некоторым образом, взаимовыгодно сотрудничаем. Ему — возможности, мне — опыт в работе над исправлением одной фундаментальной ошибки, совершённой при создании человека.

— Тобой совершённой?

— Нет. Меня к этому не подпускали. Я тогда был слишком далёк от науки. Я знаю, о чём вы говорили с Сергеем Сергеевичем, товарищ генерал, поэтому лучше нам сразу перейти к делу.

— Так даже проще. Ты бог?

— В вашем понимании — да. У вас и жалкая восьмимерная сущность, и Создатель Исходного Кода называются богами. Я занимаю место где-то между ними.

— С какой целью ты к нам явился?

— Нет ответа. Главная цель от меня пока скрыта.

— Кем?

— Скорее всего, мной же. Этот воплощение пока получило доступ не ко всем слоям сознания, а до шести лет я вообще был самым обычным ребёнком. Так что у меня здесь вполне настоящие мама, папа и сестра, я их именно так воспринимаю. Видимо, это должно как-то помочь в поиске фундаментальной ошибки. Но это точно не главная цель. Как пример — вы подбираете на улице бездомного, мокрого, больного котёнка, приносите домой, лечите, но его благополучие не станет для вас целью в жизни. Даже если вы очень полюбите этого кота, внимание ему всё равно будете уделять по остаточному принципу.