Хейсар. (Меченый - 3)

Увы, мои мечты оборвались достаточно быстро — минуты через полторы мы прошли через распахнутые настежь ворота одного из сарти и оказались во внутреннем дворе. Перед тремя с лишним десятками воинов в угольно-черных бурках и хеттах , по случаю торжества украшенных перьями.

Кое-какое представление об обычаях хейсаров у меня было, поэтому я, на время забыв о своих 'мечтах', сразу же нашел могучего и кряжистого, как тирренский дуб, старца, ошую от которого стоял до безумия гордый собой подросток с ловчим соколом на правой руке, и вгляделся в его лицо.

Старейшина рода Аттарк выглядел лиственей эдак на сорок. И пусть морщин на его челе было предостаточно, но ни в его глазах, ни в членах не наблюдалось и тени слабости.

Нет, двигаться он не двигался, но я чувствовал, что его руки не забыли тяжесть меча, а ноги способны бросить тело в бой ничуть не медленнее, чем мои.

Оглядев нас цепким и не особо радушным взглядом, воин едва заметно шевельнул бровью, и Вага, до этого момента изображавший статую, склонил голову в знак приветствия:

— Силы твоей деснице и зоркости твоему взору, аннар!

— Легка ли была твоя дорога, сын? — с легкой угрозой в голосе пророкотал старейшина.

Крыло Бури отрицательно покачал головой и тяжело вздохнул:

— Нет, отец! Моя рука оборвала жизнь воина из рода Оноирэ...

'Твоя?' — удивленно подумал я. — 'Даратар сам перерезал себе горло!'

— Делай, что должно... — бесстрастно бросил аннар и словно забыл о существовании сына — поднял взгляд к небу и вгляделся в глубокую синь.

Вага опустился на одно колено, снял с себя пояс с Волчьими Клыками и мечом, аккуратно положил их на землю, потом вытащил из-за пазухи перевязь с метательными ножами, потянулся к голенищу правого сапога и дернулся, услышав возмущенный вопль Мэй:

— Ваш сын защищал мою честь, значит, вина за смерть Даратара Полуночника лежит на мне!

— Нита?

— Да, аннар? — раздалось откуда-то из-за спин встречающих, и через несколько мгновений воины пропустили вперед пожилую, но весьма неплохо сохранившуюся хейсарку, облаченную не в араллух, а в платье.

— Проводи илгиар на женскую половину...

— Вы меня слышали? Вага защищал МОЮ честь! Поэтому...

— Нита???

Хейсарка подобрала юбки и стремительно понеслась к Мэй. На бегу морща лоб и взглядом показывая ей, что неплохо бы ей и заткнуться.

Идти туда, куда ее так бесцеремонно послали, д'Атерн не собиралась, поэтому сделала несколько шагов назад и уперлась спиной в грудь Унгара. Тот и не подумал шевелиться — стоял, как столб и, кажется, наслаждался ее близостью!

У меня потемнело в глазах. От ревности. И бешенства. Поэтому я шагнул вперед, схватил его за ворот араллуха и отшвырнул в сторону. Затем скользнул вплотную к своей гард'эйт, отодвинул ее себе за спину, жестом попросил Ниту не торопиться, поймал взгляд старейшины и нехорошо усмехнулся:

— И это вы называете гостеприимством, аннар?

— Кто ты, осмеливающийся перечить мне в моем доме?

— Я — Кром по прозвищу Меченый, майягард баронессы Мэйнарии д'Атерн!

Как ни странно, вместо ожидаемого бешенства в глазах отца Ваги появилось что-то вроде удовлетворения:

— Что ж, ты имеешь право говорить от имени своей гард'эйт, илгиз! Поэтому я отвечу на заданные... и не заданные тобою вопросы. Для начала скажу о Ваге: моему сыну ничего не грозит — как я понимаю, он взял кровь Даратара из рода Оноирэ согласно а'дару. Однако долг доставить тело погибшего его родным с него никто не снимал, поэтому он сделает это сегодня. Так, как предписывает Слово Старших. Далее, встречать гостей застольем, в то время как на одном из воинов рода еще не засохла кровь ро'аниачи — потеря лица, поэтому до окончания тризны по Полуночнику Аттарки будут скорбеть вместе с Оноирэ. Ну, и последнее — старшие отцы рода с женщинами не говорят...

— Прошу прощения, аннар! К моему искреннему сожалению, обо всем этом я не знала... — виновато сказала Мэй.

Старейшина ее 'не услышал'. Пришлось говорить мне:

— Моя гард'эйт приносит свои извинения...

— Извинения принимаются. А теперь пусть моя супруга проводит ваших спутниц в их комнаты...

Я кивнул, отступил в сторону, а когда Мэй и Этерия Кейвази прошли мимо меня, двинулся следом за ними. И практически сразу понял, что сделал что-то не то: взгляд аннара потемнел, а брови сдвинулись к переносице:

— Ты куда, илгиз?! На женскую половину?

Глава 19. Бельвард из Увераша.

Шестой день третьей десятины первого травника.

...С вершины Лысины — высоченного холма, напоминающего голову сказочного великана — широченная Вилика казалась грязно-серой лентой, брошенной за ненадобностью в самую гущу Фраттских лесов, а прямоугольник парома — крохотным черным пятнышком, поставленным рядом с сине-зеленой бахромой из камыша и осоки.

Пятнышко не двигалось. Вот уже два с лишним часа. И это здорово действовало на нервы. Причем, как ни странно, только Бельварду — Штырь, лежащий рядом с ним, лениво покусывал кончик травинки и смотрел не на реку, а в небо. С таким интересом, как будто взобрался на вершину Лысины только для того, чтобы полюбоваться белоснежными облаками.

Очередной раз покосившись на неподвижное пятно и убедившись, что трогаться с места оно не собирается, юноша раздраженно потрогал повязку на пустой глазнице и с хрустом сжал кулаки:

— Ты сказал, что они доберутся до пристани не позже полудня!

— Ага-сь! — на мгновение перестав жевать травинку, лениво отозвался Серый. — Так оно и есть...

— Тогда почему сейчас, в час оленя, паром все еще на том берегу?!

— Дык ждут попутчиков, ваш-мл-сть!

— Каких, к Двуликому, попутчиков? — взбеленился Бельвард.

— А я откуда знаю? Кого Бог-Отец пошлет, видать — Фрол Подошва жаден, как десяток ростовщиков, и никогда не гоняет паром просто так...

— Просто так? С Нелюдем — целая карета и почти полный десяток хейсаров!

— И че? — удивился Штырь. — Вы ж сами видали — паром берет три десятка душ и три повозки! Если они заплатят только за себя, Фрол даже пальцем не пошевелит...

Юноша возмущенно закусил ус и внезапно похолодел:

— Если они дождутся попутчиков, то, переправившись, поедут дальше вместе с ними!!!

— Не поедут... — сорвав новую травинку, хохотнул Серый. — Во время выгрузки на берег у кареты баронессы случайно оборвется ремень. Или отвалится колесо. Пока починят поломку, лишние свидетели успеют уехать не за один перестрел...

Бельвард удивленно выгнул бровь, приподнялся на локте и с интересом уставился на своего спутника: члены братства Пепла воздух зря не сотрясали. Значит, Штырь не ПРЕДПОЛАГАЛ, а ЗНАЛ, что именно случится с каретой. А знать об этом он мог только в одном случае — если сам приложил руку к тому, чтобы его 'пророчество' сбылось.

'Хм... Он что, оставил кого-то на пристани? — подумал юноша и снова посмотрел через реку. — А что, знай я нрав этого самого Фрола, сделал бы тоже самое...'

— Да вы не дергайтесь, ваш-мл-сть! Все сложится, как надо-ть! Чем зря беспокоиться, пошли б, вон-а, девку свою потискали — все-одно ж живет последний день. А так и вам хорошо, и ей, значицца, радость...

Напоминание о будущем Брани неприятно резануло душу, однако спорить или возмущаться юноша не стал — оставлять в живых человека, знающего о том, что никакой он не д'Гетри, и ненавидящего его до самой глубины души, было бы неразумно.

— А чо, девка справная, все при ей. Да и паром — не птица: пока доплывет — натешитесь...

То, что переправа через Вилику — дело не быстрое, Бельвард уже знал. Поэтому задумчиво посмотрел на рощицу, в которой они оставили Браню — девка была хороша, и взять ее еще разок-другой он бы не отказался. Но, подумав, решил, что сильничать девку в присутствии того же Штыря означало опуститься на его уровень. А этого он, урожденный Увераш, себе позволить не мог:

— Неохота...

— Ва-а-аще? — Штырь мгновенно перевернулся на живот и с заинтересованно уставился на Бельварда. — Тогда, ваш-мл-сть, мож, уступите ее мне?

Юноша на миг потерял дар речи — эта наглая тварь предлагала ему поделиться с ним своей женщиной!

— Что-о-о?!

Серый не испугался! Совсем:

— Че добру-т пропадать? Сами ж решили, что девку надо кончить еще до заката! До него — совсем ничего, вам — неохота, а я не откажусь!

— Слышь, ты, быдло, девка — моя!!! — рыкнул Бельвард, с силой шарахнул кулаком по земле и, запоздало сообразив, что при слове 'быдло' глаза Штыря полыхнули жгучей ненавистью, вдруг понял, что перегнул палку.

— Разве кто спорит, ваша милость? — вкрадчиво поинтересовался Серый. И многозначительно добавил: — Кто-кто, а мы это знаем не хуже вас!

Намек был — понятнее некуда: слово 'мы' надо было понимать, как 'четыре лучшие пятерки ирригардского братства Пепла...'

Дав Бельварду время осознать всю серьезность завуалированной угрозы, Штырь глумливо ухмыльнулся:

— Опять же, зачем вам две девки, ваш-мл-сть? Если все пройдет, как надо-ть, вечером вас будет ублажать аж-мо целая баронесса!

Интонация, которой Штырь подчеркнул фразу 'если все пройдет, как надо', заставила Бельварда мысленно взвыть от бешенства — Серый имел наглость поставить его перед выбором!

Согласиться с его предложением значило потерять лицо и упасть в глазах членов ирригардского братства Пепла ниже некуда. Не соглашаться? Несогласие ставило под угрозу осуществление его планов и пахло смертью.

Судя по насмешливому выражению глаз Серого, он это понимал не хуже Бельварда. И с интересом ждал его ответа.

'Честь — превыше всего...' — угрюмо подумал юноша. Потом представил себе довольную рожу Нелюдя, ускользающего из почти захлопнувшейся ловушки, и торопливо осенил себя знаком животворящего круга: раз самый обычный разговор со Штырем столкнул их лбами, значит, Бездушного опекал Бог-Отступник!

Штырь, увидевший знак, оскалился и как бы невзначай перевернулся на левый бок, пододвинув правое колено к локтю правой руки.

'За голенищем — нож... — обреченно подумал юноша. — Ударит, как только я пошевелюсь...'

Умирать, зная, что через три-четыре дня Бездушный доберется до храма Двуликого и получит вожделенное Темное Посмертие, он не имел права, ибо его смерть оставляла Валена и Миддара неотомщенными.

— Девок много не бывает... — угрюмо пробормотал он.

Штырь, решивший, что эта фраза — начало отказа, приподнялся на левом локте, оторвал десницу от земли и... замер, услышав следующую:

— Однако эта мне уже порядком поднадоела...

Глумливая ухмылка, возникшая на лице Серого, вывела Бельварда из себя — этот охамевший черный решил, что он, Увераш, испугался смерти! — и... неожиданно натолкнула его на о-о-очень интересную мысль:

— Поэтому я тебе ее подарю. Но после того как мы сделаем дело, и я подпишу вексель...

Напоминание о четырех сотнях желтков, обещанных не кому-нибудь, а Сулхару Белому, заставило Штыря помрачнеть — смерть Бельварда перечеркивала его надежды получить вознаграждение за почти законченное дело и выставляла виновным перед двумя десятками Серых и главой ирригардского братства Пепла:

— Э-э-э...

— Можешь не сомневаться! — ухмыльнулся Бельвард. И вернул Штырю пропущенный ранее 'удар': — Подарю. Если, конечно, все пройдет, как надо-ть, и меня будет ублажать целая баронесса!

Серый нехорошо прищурился, но все-таки кивнул:

— Я тебя услышал!

— Вот и хорошо... — буркнул юноша, стараясь, чтобы в его голосе не прозвучало испытываемое им облегчение. Потом неторопливо перевернулся на спину, мысленно поздравил себя с победой и сообразил, что только что пообещал Штырю ссильничать леди Мэйнарию д'Атерн!

Как ни странно, мысль о том, что он, Бельвард, пойдет против Права Крови, ничуть не испугала — стоило ему представить перед собой лицо рыжеволосой красавицы, как его захлестнула волна бешеного, ни с чем не сравнимого желания, а перед внутренним взором замелькали образы один другого краше:

Она — совершенно нагая, лежащая поперек кровати с бесстыдно раскинутыми ногами и обреченно глядящая в потолок...

Она — с задранным на спину подолом, навалившаяся грудью на заставленный бутылками стол и содрогающаяся в беззвучных рыданиях...

Она — в разорванной до пупа нижней рубашке, сидящая на полу и стыдливо прикрывающая ладонями окровавленное срамное место...

Увы, насладиться мечтами ему не удалось — Двуликий, приглядывающий за гард'эйт своего слуги, заставил Серого пошевелиться, и треск попавшей ему под локоть ветки внезапно напомнил Бельварду о его матери. Вернее, не о ней самой, а о ее ультиматуме:

'ЕЕ — МНЕ!!! ЦЕЛОЙ И НЕВРЕДИМОЙ!!! ЯСНО?!'

'Целой и невредимой?' — мысленно переспросил он и, поточнее вспомнив разговор, облегченно заулыбался: — 'Я сказал 'да, маменька, ясно!'. А это — не обещание...'

...Штырь не обманул — двойка хейсаров, выполняющая обязанности лба, выехала из-за поворота дороги минут через двадцать после заката. Воины, намаявшиеся с ремонтом кареты, были не в настроении — ехавший справа здоровяк нервно поглядывал на темнеющее небо и то и дело дергал себя за ус, а его спутник без всякой на то нужды горячил коня. Впрочем, это нисколько не мешало им внимательно вглядываться в придорожные заросли и вслушиваться в щебет птиц.

Минуты полторы, потребовавшиеся им, чтобы добраться до раскидистого дуба, от которого можно было увидеть, что прячется за очередным изгибом дороги, показались Бельварду вечностью — несмотря на уверения Штыря и Линя, он все еще сомневался в том, что поведение лучших воинов Вейнара можно предсказать. Поэтому лежал в своем схроне и грыз ногти.

Доехали. Увидели глубокий овраг, склоны которого густо заросли лещиной, недовольно поморщились и остановили коней! Именно там, где за два часа до этого стоял Линь! И спешились!

— Молодцы... — одними губами произнес Штырь. — Бдят...

Бельвард нервно сглотнул — то, что горцы начали вести себя именно так, как предсказывал Серый, еще ни о чем не говорило.

— Сейчас они дождутся кареты и отправятся осматривать кусты, растущие вдоль склонов оврага... — непонятно для чего прошептал Штырь и нервно сглотнул.

Как ни странно, неуверенность Штыря подействовала на Бельварда успокаивающе — когда воины стреножили коней и направились каждый к своей опушке, он ничуть не испугался. И даже вспомнил совет отца не смотреть на дичь, дабы та не могла почувствовать его взгляд.

Отвел. Некоторое время пялился на изъеденный древоточцем пенек, росший чуть левее их схрона. Дождался, пока горец пройдет мимо. И почти равнодушно уставился на поворот, из-за вот-вот должна была показаться карета...

...Редкий, просматриваемый на добрую половину перестрела лес перед оврагом сыграл с воинами лба злую шутку — вместо того чтобы осмотреть его хотя бы на три-четыре десятка шагов в глубину, они ограничились тем, что прошлись вдоль дороги. И, убедившись в том, что на стволах деревьев, которые можно уронить на дорогу, нет затесов, а в кронах тех, которые погуще, не прячутся стрелки, вернулись к своим коням.

Бельварду стало смешно: 'непобедимые' хейсары Неддара Латирдана, о непревзойденных воинских умениях которых столько рассказывал отец, оказались ничуть не внимательнее каких-нибудь молодых первачей из гильдии охранников. И умудрились не заметить аж три схрона, выкопанных и замаскированных у них перед носом!