Минимально необходимое воздействие-3

— Глеб, вижу, что на твоём стеллаже появились новые экспонаты, опять напоминания о несбывшихся надеждах?

— Нет, наоборот, иначе вся моя жизнь была бы сплошной несбывшейся надеждой. Это этапы большого пути или ступени на пути к могуществу.

— Твоему?

— Нет, нашей страны или, может быть, всего человечества.

— Хвастунишка ты у меня, — девушка поднялась на цыпочки и чмокнула меня в щёку. — Так, посмотрим, что у нас тут лежит. Это твоя книга? Ты же говорил, что подарил свой последний экземпляр однокласснице.

— Это второе издание.

Ирина открыла книгу: Да, издание второе, переработанное и дополненное. Твой соавтор помогал тебе перерабатывать и дополнять?

— Нет, к тому времени я уже не нуждался в его помощи.

— Пойдём дальше, это твои медали.

— Обрати внимание, что все "золотые".

— Да, знаю, что ты любишь себя похвалить. А это что?

— Мои авторские свидетельства на изобретения.

— Их довольно много, похоже, ты не просто так тогда хвалился передо мной, что можешь сделать их сколько угодно. А диссертацию ты не собираешься писать?

— Не вижу смысла тратить на это время, и задаю тебе тот же вопрос.

— Думала над этим, но для начала нужно хотя бы определиться с темой.

— Мне кажется, что это не должно быть проблемой.

— Да? Ну-ка предложи что-нибудь для меня.

— Не вопрос. Как смотришь, например, на работу по истории изобретений?

— Поясни, — шуточный, как считала Ирина, разговор неожиданно её заинтересовал.

— Речь идёт, конечно, не обо всех изобретениях, а о тех, которые радикально повлияли на производительность труда и задали главный тон в становлении технологий на значительный период времени. На конференции в Латвии я разговаривал с одним учёным из Ленинграда, и в разговоре возник вопрос о причине превращения Англии в девятнадцатом веке в сверхдержаву. Я назвал фамилию всего одного человека, и это был не один из великих учёных той страны, а простой английский инженер, Ричард Аркрайт. Подумав, мой собеседник со мной согласился.

— Чем знаменит этот инженер?

— Он изобрёл прядильную машину "Water frame", благодаря которой произошла механизация труда, появилось поточное производство и был дан толчок развитию капитализма.

— В каком году он её изобрёл? Впрочем, это я и сама могу узнать.

— Мне кажется было бы интересно выявить основные подобные вехи в развитии технологий вплоть до сегодняшнего дня, а может быть и на обозримое будущее. Последнее было бы совсем хорошо.

— Знаешь, а ведь ты меня заинтересовал.

В этом деле есть одно тонкое место, я хочу запустить в ход понятие технологических укладов и всё с ними связанное. В письмах-предсказаниях я его не использовал, но оно было в моём первом письме Хрущёву и, хотя сами письма были мною изъяты и уничтожены, читавшие их люди существуют. Ирине я, разумеется, сказал иное: А награда герою за это будет?

Глава 15.

Полезная всё-таки вещь телефон, с тех пор как его установили Ефремову, я могу заранее договориться о встрече с ним одним, чтобы обсудить нужное без посторонних, либо просто посидеть в дружеской обстановке вместе с его семьёй. Стоит, кстати, озаботиться телефоном и в своей квартире, для этого, кажется, имеется какая-то очередь.

Сегодня я встречаюсь с одним Иваном Антоновичем и не в выходные, а в будний день.

— Как дела на работе?

— В целом нормально, первая попытка изготовить микропроцессоры закончилась неудачей, выход годных ноль процентов.

— То есть, 100% брака, а когда вы выйдете на работу без него? — Ефремов задал вопрос, показывающий непонимание специфики современного производства микроэлектронных компонентов.

— Скорее всего, никогда, во всяком случае, не в обозримом будущем. Понимаете, Иван Антононович, в отличие, например, от производства электродвигателя уже изготовленную микросхему отремонтировать нельзя, максимум, что можно сделать, это диагностировать её на выходном контроле частично годной. Но это всё равно брак.

— Что значит частично годная микросхема? Это как автомобильный двигатель с одним неработающим цилиндром?

— Да, что-то вроде этого. Например, микросхема памяти половинной ёмкости вместо номинальной. У нас сейчас начала получаться подзатворная память, где часть изделий так и диагностируется. Некоторое время эта память была у нас фактически одноразовой, в том смысле, что информация с неё нормально считывается, записывается, но стереть её не удавалось. Недавно одному из наших сотрудников пришла в голову идея стирать информацию светом, и она оказалась рабочей.

— Этот сотрудник не вы, Глеб?

— Нет. Возможно, он проявил большую, чем я, наблюдательность, или ему повезло. Дело в том, что если открытая микросхема достаточно долго пролежит под солнцем, то происходит стирание.

— Как долго?

— Много часов. Позже выяснилось, что действует ультрафиолетовая часть спектра и идея стала рабочей. Но в любом случае такой способ стирания нехорош, хотя бы потому, что стирается всё, так что без электрического стирания не обойтись.

— А если электрическое стирание вообще невозможно, то разработка такого вида памяти тупиковый путь?

— Нет, я точно знаю, что электрическое стирание возможно и такой тип памяти использовался довольно долго.

— Ну, тогда решение найдётся. Как я понял, вы, Глеб, не о своей работе хотели поговорить.

— Да, не о ней, точнее, главным образом не о ней, хочется подвести промежуточные итоги в целом. С момента, когда Хрущёв начал получать наши с вами письма прошло около четырёх лет. К настоящему времени произошло всего два положительных изменения реальности: восстановление артелей и форсированное развитие микроэлектроники. Остальные изменения: снятие Хрущёва на год раньше, смена первых секретарей ЦК каждый год, укрупнение совнархозов, считаю вообще несущественными. Достаточно ли этого, чтобы радикально изменить ход событий? Думаю, что нет.

— В принципе согласен, хотя ежегодную смену главы партии вы, возможно недооцениваете. Но содержание двух последних писем и направлено на то, чтобы ускорить изменения в социальной сфере. Предпоследнее нагнетает обстановку, рельефнее описывает к какой катастрофе ведёт распад страны и реставрация капитализма, а самое последнее показывает направление, по которому можно двигаться.

— Однако, с тех пор прошло уже два месяца и никакой видимой реакции.

— Нетерпение ваше понятно, но Хрущёв получал наши предсказания три года и вы особо не волновались, а Президиум у власти всего восемь месяцев.

— При Хрущёве работал интеллектуальный потенциал трёх человек, а сейчас около двадцати.

— А какую реакцию вы, Глеб, ждёте? Что Президиум ЦК ударится в ламентации, начнёт посыпать голову пеплом и срочно передаст всю власть советам? Подозреваю, что в этом случае у нас просто сменится Президиум.

* * *

— Товарищи, все мы ознакомились с предложениями идеологического отдела ЦК по предмету всесоюзного референдума, прошу высказываться, — этими словами Первый секретарь начал обсуждение последнего пункта повестки дня очередного еженедельного заседания Президиума.

— И чем мы только занимаемся, — негромко произнёс Суслов, — не могу отделаться от ощущения, что это просто наваждение какое-то.

— Михаил Андреевич, у вас есть что сказать по существу вопроса?

— У меня есть сомнения по его, так сказать, первопричине. Я по-прежнему не верю в возможность предсказания будущего, а что касается Венеры, то, в конце концов, знания об условиях на её поверхности раньше нас могли получить американцы и выдать за "пророчества".

— В 1960 году? Напомню, что первый полёт американского космонавта состоялся только в 1961-м.

— То, что письмо по Венере пришло в 60-м, мы знаем только со слов Хрущёва, его сына и зятя, эта семейка легко могла сговориться.

— Допросы показывают иное, да и другие доказательства есть. И что вы, собственно, предлагаете?

— Было бы хорошо дождаться бесспорных доказательств, когда там должно состояться землетрясение в Ташкенте, в 66-м?

— Да, в 1966-м, — вступил в разговор председатель совмина РСФСР, Воронов. — Когда это землетрясение состоится, можно будет придумать, каким образом удалось предсказать его в 1964-м и ждать исполнения следующего предсказания. Так мы будем ждать до распада страны.

— Ладно, я уже говорил, что подчиняюсь общему решению Президиума.

— Из всех предложений идеологического отдела наиболее подходящим я считаю то, которое касается личного автотранспорта, девиз "Нынешнее поколение будет жить при коммунизме" мы отклонили ещё на съезде, отмена квартплаты не предмет для референдума, — продолжил Воронов. — Обеспечить всё население легковыми автомобилями за ближайшие 15-20 лет нереально. Сколько там у нас взрослых граждан, по состоянию здоровья способных водить автомобиль? Минимум 100 миллионов, а годовое производство легковых автомашин 200 тысяч, задачу в эти сроки не решить, даже если мы удесятерим производство. А если бы каким-то чудом мы эти 100 миллионов легковых автомобилей произвели, то не представляю, как бы три миллиона из них поместились на улицах Москвы.

— Как я понял, суть выносимого на референдум вопроса заключается в том, что весь легковой автотранспорт находится в общественной собственности и одновременно разрешена его свободная аренда. А как быть с автомашинами, находящимися сейчас в частной собственности? Потребовать их сдать? Не получится ли тогда, как со сведёнными с личных подворий коровами? — задал вопрос Владимир Васильевич Щербицкий, вернувшийся после снятия Хрущёва на должность председателя Совета министров Украинской ССР и включённый в состав кандидатов в члены Президиума ЦК.

— Не путайте машину с коровой, — неожиданно выступил оппонентом Щербицкому Суслов, — нет необходимости немедленно реквизировать личные автомобили, у граждан должна быть возможность сдать их добровольно по текущей стоимости.

— Или не сдавать, пока они не убедятся, что аренда выгоднее, — дополнил выступление Суслова Воронов.

— Она действительно выгоднее? — заинтересовался Брежнев, у которого уже в эти годы просматривалась слабость к автомобилям.

— Если грубо прикинуть, то получается примерно следующее: условная стоимость автомобиля три тысячи рублей, срок службы 10 лет, запчастей вместе с ремонтом за это время потребуется на ту же сумму, плюс накладные расходы, допустим 20%, итого 7200 рублей. Делим на 10 и на 365, получим, — Воронов защёлкал клавишами новейшего электронного калькулятора, — округлённо 2 рубля в сутки. Число, конечно, очень приблизительное, и расчёты неточные, и автомобили могут быть разного класса, но общее представление даёт.

— А как быть, если арендатор разобьёт арендованную машину? — снова Брежнев. — Будет платить по два рубля в день, пока не оплатит стоимость ремонта?

— Думаю, что это один из обсуждаемых вопросов, причём обсуждение должно быть не на Президиуме или Пленуме ЦК, а всенародным, ведь наша цель научить народ принимать решения, а не формально провести референдум.

— Если решение об аренде будет принято, то это повлияет на программу строительства автозаводов, да и разных "мелочей" будет немало, нужны автостоянки в городах и сёлах, а может быть и в колхозах, потребуется расширить сеть автошкол и многое другое.

— Само собой, дело народа принять решение, а дело партии его выполнить! — поддержал выступавших Суслов. — Укрепление общественной собственности полностью соответствует марксистской теории!

— Другие предложения есть? — Подгорный обвёл глазами Президиум. — Тогда голосуем... Единогласно. Напомню, что согласно конституции всенародный референдум может инициировать либо Президиум Верховного совета СССР, либо одна из союзных республик. Думаю, что правильным будет первый вариант, всё-таки это первый референдум за всю историю СССР. Голосовать будем?

Дождавшись подтверждения, Первый секретарь продолжил: Сегодня у нас 6 августа, через две недели в "Правде" можно опубликовать развёрнутое сообщение о референдуме, сам вопрос, к каким последствиям может привести то или иное решение, ориентировочная стоимость аренды и прочее. Это сообщение должно дать старт всенародному обсуждению, собственно, это обсуждение и есть главная наша цель на данном этапе. Вот сколько времени оно должно продлиться и в какой форме, я не знаю, повторю, это наш первый опыт.

— Форма известная, нужно провести в трудовых коллективах открытые партийные и комсомольские собрания, предложения которых передать в вышестоящие органы, они уже выберут наиболее дельные из них, что станут основой для следующих собраний, — Суслов на секунду прервался, и затем закончил. — Думаю, что пары месяцев на всё это хватит, и в октябре можно будет провести референдум.

С минуту продлилось молчание, члены и кандидаты в члены Президиума обдумывали сказанное главным идеологом партии, первым отреагировал Воронов.

— Считаю это предложение Михаила Андреевича в корне неверным, оно противоречит основной идее: народ должен научиться самостоятельно принимать решения.

— Критикуешь, предлагай, — зыркнул на Воронова Суслов. — Как вы, Геннадий Иванович, видите процесс обсуждения вопроса референдума?

— Обсуждение в трудовых коллективах, а также в семьях и так будет, а свои мнения трудящиеся могут выразить в письмах в газеты, это та самая обратная связь. Прочтя эти письма, в ответ на наиболее важные и интересные могут писать свои, ну и обсуждать их в коллективах никто не мешает.

— Здесь ещё важно, чтобы граждане видели, что принятое на референдуме решение проводится в жизнь, впрочем, это уже после референдума, — косвенно поддержал Воронова Шелепин.

— Вы хорошо себе представляете, насколько в этом случае затянется обсуждение? — задал Суслов резонный вопрос.

— Ну и что? Никаких временных рамок тут нет, в разумных пределах, конечно. Важно, чтобы граждане поняли, что от их решения действительно что-то зависит, и оно на самом деле государством выполняется.

— Значит, в октябре референдум провести не успеем, — сделал вывод Суслов, — а когда успеем?

— Это наш первый опыт, спешить нет смысла, а в конституции сроки проведения референдумов не определены. Если мы хотим опубликовать в августе постановление Верховного совета о проведении референдума, то на следующей неделе нужно провести Пленум ЦК, и к тому времени определиться с датой, — подытожил обсуждение Подгорный.

* * *

Перепечатанное из "Правды" сообщение о всенародном референдуме я прочёл на третьей полосе "Известий". Удивила выбранная Президиумом ЦК тема, но сам по себе факт обнадёживающий. Если Президиум взял курс на построение системы управления четвёртого уровня в форме прямого народовластия, то в настоящей ситуации это лучшее из возможного. Дело в том, что у меня созревало предположение, что система управления третьего уровня в форме буржуазной представительной демократии вообще нереформируема, является социальным тупиком. В том смысле, что она может трансформироваться только в систему управления второго уровня в форме диктатуры того или иного типа, но никак не четвёртого.