— Всегда. Я не отвожу ревнивого взгляда с тебя, Миил, — Арг позволил мальчишке развязать узел на брюках и попробовать его орудие на ощупь. Невесомые, пугливые движения принца пробуждали в великом фланке зверя. Отступал на задний план вызов мятежного брата и ночь наказания для Вааля, который расплатился легкими внутренними разрывами. Остался лишь распускающийся благоухающий бутон в черном и одиноком саду Арга.

Пальчики милара обхватили основание члена императора, частично вышедшего из кожистых уплотнений. В черных глазах ярче прежнего зажглись шаловливые звездочки. А ощущения? Арг падал в бесконечность от каждого движения, от участившегося дыхания любимчика, в руках которого росло нечто огромное и жадное.

— Хочу, — Миил обхватил фланка ногами и потянул на себя.

Сказать, что император удивился, значит не передать смешанность чувств, умиление, растерянность, великую радость и, наконец, физический восторг. Когда головка коснулась входа, уже готового принимать фланка, мальчик еще выше поднял бедра и закинул ноги на мощные плечи.

Легкий вскрик, преодоление сопротивления мышц, круги перед глазами от того, что спираль выделяет обильную смазку и сжимается, чтобы император испытал великое наслаждение.

— Выключи ее, умоляю, — Миил обхватил крепко шею любовника, голос его срывался от каждого толчка. — Я сам...

— Тебе будет больно.

— Я сам, я хочу... — темные губы целовали предплечья Арга страстно, с великой мольбой.

Милары! Становясь взрослыми, они превращаются в великих творцов и дарят материи совершенство. Их тела верх изящества. Их возлюбленные — истинные везунчики, ибо если милар талантлив, то создаст не только дом и цветущий садик, он раскрасит красками небеса, придаст вкуса и сытости пище земной.

— Хорошо, как скажешь, Миил, — Арг рывком ворвался в тело мальчишки наполовину длины, одновременно дезактивируя спираль.

Узкий, слишком узкий... Желанный? Слишком желанный. Призрачным утром юный наследник миларов яркой страстью признавался фланку в любви. Его крики неслись по покоям. Руки хватались за простыни. Драгоценная сережка в мочке билась в судорожной истерике, ярко сверкая в черных волосах.

Лишь через час или даже два отпущенный Аргом, свернувшийся клубком на огромной кровати Миил осознал, что не мыслит уже которую неделю своего существования без жестокого похитителя. Но притворяться теперь?

— Миил, мой любимый, — фланк бережно притянул к себе юношу и зарылся носом в черных густых волосах. — Что я могу подарить тебе? Что хочешь? Одно лишь твое слово...

Раб запаниковал. Сейчас голос сорвется, выдаст рвущиеся из груди чувства. И тогда Арг заглянет в лицо и сможет крутить из горделивого потомка миларов веревки.

— Ничего... Я ничего не...

— Совсем?

Миил коротко выдохнул, зазвенел браслетами на руках, поворачиваясь к императору. Есть ли у создателя мечта? Конечно! Быть с тобой! Плыть в твоей страсти, рисовать для тебя системы и звезды. Вырастет Миил, заставит двигаться камни... Но пока...

Черные глаза изучали расслабленное, умиротворенное лицо: темные густые брови, острый хищный нос с разлетом крыльев, подбородок, поросший странной, губкообразной щетиной.

— Если мой повелитель хочет милости для меня, он даст свободу выбранному штицу, — дрогнули черные ресницы внезапной молнией. Недавно лекарь в разговоре с слугой обмолвился про спираль в Льюисе.

Несомненно хозяин приказал провести постыдную операцию, чтобы получить еще одну постельную игрушку.

Ожидание отказа заставило руку Миила напрячься. Пощечину получишь, неверный фланк! В грозной крови милара закипала растущая сила. Юность превращала бутон в ярчайшее и крайне ядовитое соцветие...

Жизнь Греда всегда и во всем зависела от чаяний брата. Оставшись без единственного родителя, молодой фланк рос под присмотром Арга, каждую минуту неся в себе боль за потерю отца. Но грозный и такой вспыльчивый, император всегда подавлял кронпринца, диктовал условия поведения, речи, даже то, что юноша будет одевать на церемонии. Так уж повелось, Гред подчинялся.

Освоил по указанию Арга военное дело, стал сначала капитаном, затем пошел выше, пока на рукавах не появились знаки отличия генерала, а волосы... до последнего серые, вялые, не окрасились однажды утром алым.

Кронпринц даже сперва не понял, что вступил в странную и решающую пору своей жизни. Он смотрел в зеркало и боялся реакции Арга. Боялся, что тот увидит силу, решит, что Гред опасен, и убьет его — мерзко, со спины, как и отца.

Но брат не среагировал. Более того, стал опекать еще больше. Сменились военные миссии на посольские. Управление кронпринца переместилось в штаб. Роскошь кружила голову, бурные сексуальные фантазии воплощались в жизнь... И все продолжалось бы так и дальше, если бы не волосы, которые нашептывали Греду и меняли его...

... Теперь, когда карты были раскрыты, когда император, отвернув голову, ушел с приема, унося под мышкой юного штица, а дорога назад была отрезана навсегда, уже возмужавший и яростный, кронпринц вынужден был вступить в диалог с Аясой.

Та пришла в покои Греда ровно через час после возвращения в гостиницу, приведя в качестве аргумента бывшего шофера, который теперь на законных основаниях вошел в огромную уютную гостиную и расположился в кресле у входа, тогда как великанша прямиком направилась в обустроенный домашний кабинет.

— Я вступить в эту схватку не ради тебя, — Аяса не собиралась рассиживаться и следовать этикету. — Ты претендовать на Штицл. Я претендовать на Штицл... Тростник. У тебя! Так сказать данные...

— Твои данные точны! — Гред нахмурился. — И методы просты... Всегда считал сгригов не просто пустоголовыми горами мяса. А тут еще и личный интерес твоего подданного! — значительная пауза. — Так чем готова помочь мне королева?

— Разве кронпринц не понимать? — Аяса улыбнулась во всю ширь рта. Диссонансом грубости и животной силы прошлась по элегантному кабинету из темного дерева. Затем сунула лапищи в карманы брюк. — Ты изгнанник. Ты и клочок мятежной армии. Понимать?

— Угрожаешь мне? — Гред напряженно прислушивался к шепоту волос, которые утверждали, что и сама Аяса не в лучшем положении. Источник топлива может лишить ее государство силы. Сгриги заволновались неспроста.

— Я? Нет, я предлагать сотрудничество. Играть на одной стороне, когда Арг объявить поединок...

— Будешь сражаться рядом с клочками армии, как ты выразилась... — насмешливо констатировал кронпринц, а одна из трубок на голове застрекотала предупреждающе.

— Склады с зерном бесполезны. Ты и я не уметь выращивать тростник. Штицы не уметь выращивать тростник. Я пытаться у себя создать поля... Понимать?

— Тебе нужен Льюис? Да? — Гред невольно вспомнил хрупкого юношу, облизал пересохшие губы, дрожащими пальцами вцепился в борт белого камзола. — Я буду владеть им, если выиграю схватку. Ты... — указательный перст на город за окном, — получишь лишь результаты его трудов! Понятно... Ты не рискуешь шкурой!

— Я рисковать Флойей. — Аяса явно хотела ударить по столешнице кулаком, но лишь сжала кулаки.

— Тебя не просили приходить и тем более предлагать помощь... — кронпринц не проявлял никаких эмоций. Но злился, что в его личное вмешивается эта наглая сгрига. Да, он не отказался бы от союза с неприступной Флойей... Но... Уж слишком надменны и наглы великаны.

— Ты будешь честен? Ты станешь сотрудничать? Я поддержать и помочь...

— Тогда смените тон, ваше величество. И договоримся о деталях...

... Спать в эту ночь? Спать с послушным маленьким фланком? Нет, у кронпринца не было настроения даже касаться проститутки, зато достало места мыслям и планам, а еще переговорам с мятежными генералами, которые готовились к обороне, и размышлениям о сгриге Элане, возомнившем себя ровней королевскому отпрыску.

Фланк, все время проведший на диване, пока его временный любовник пытался уснуть и наконец забылся, так и не дождавшись господина, поднялся и беззвучно покинул покои на рассвете. За окнами еще серым туманом проступало влажное утро. Шпили далеких зданий плыли в дожде. Веяло от пейзажа холодом и увяданием, а в сердце мужчины горело неистовое, почти неуправляемое желание волос поговорить.

И кронпринц не собирался отступать беспричинно, трусливо, как подчиненный щенок, перед властью императора. Сегодня на правах бросившего вызов он поднялся на этаж брата и, встретив перекрещенные пики охраны, не удалился.

Наоборот, распалился. Волосы поднялись высоко над головой, застрекотали разом, испустили вещество, которое парализовало низших воинов. А мужчина уже хозяином вошел в коридор и прямиком отправился в том направлении, куда указывали отростки, говорившие, что штиц теперь не в прежнем номере. Что спит он, поджав ноги... Один на круглой кровати и сейчас не ждет гостей.

Вааль. Запах ария проникал в рецепторы, злил красные извивающиеся змеи. Подлая тварь заманила юношу к себе, решила завладеть тем, что слишком ценно... Арг — идиот!

Кронпринц дернул дверь. Закрыта. Наперсник, конечно, запер птичку не случайно. Боится бегства. И желает разрушить изнутри империю фланков... Чертов вампир, у которого следует вырезать его поганые глаза и язык.

Один из волос удлинился, извиваясь, проник в замочную скважину. Тихий щелчок возвестил, что механизм сработал. И путь окончательно открыт.

Но фланк медлил. Выжидал, выискивая чувствительными змеями подвоха, пока окончательно не убедился, что арий уходил спешно, словно боялся опоздать на свидание.

Только тогда Гред переступил порог номера Вааля. Пахло тростником. Умопомрачительно, до одури, словно поле распустилось где-то совсем рядом и теперь источает нектар сладости. И Льюисом, аромат которого сводил волосы с ума. Почему? Кронпринц собирался разобраться немедленно. Еще в зале приемов они словно сошли с ума, пока юноша шел к императору, спотыкаясь на каждом шагу. А уж теперь ни к чему скрывать инстинкты.

Гред остановился перед ящиком, в котором почти до потолка выросли три ростка. Изумленно изучил темно-зеленые длинные листья, стебли и сами соцветия. Желтые, с пушистыми краями и мясистой сердцевиной, цветы звали прилететь трудолюбивых пчел.

А тело фланка манил мальчишка, который сейчас лежал прямо в одежде на чужой кровати.

В полутьме темные волосы его казались растекшимися по шелку тенями. Тонкие ноги — упругими растениями. Стойкий. Недоступный штиц со странными устоями в голове.

Если присесть рядом и не беспокоить, он не вскочит и не попытается вновь убежать. И можно будет разглядывать и впитывать образ до того момента, пока милый очаровательный мальчик не откроет свои синие глаза. Такие синие, что утонуть в них абсолютно не жаль.

Гред тихонечко встал на колени перед кроватью, бережно взял свисавшую безвольно вниз руку в свою, поцеловал тыльную сторону ладони, погладил нежную кожу, предугадывая, во что превращается внутренняя слабость? И нашел, что в безумие.

Даже теперь, когда поединок стал реальностью, кронпринц осознал, что именно заставило шагнуть вперед и потребовать удовлетворения. Не как в случае с Лани, где правил дух противоречия и разговор происходил еще до оглашения претендентов... Тогда Арг снял красную отметку с ария без особых разговоров и быстро переключился на Вааля...

Теперь обстоятельства абсолютно иные: император воспринимает штица, как агронома, как повод... А у Греда пальцы холодеют и в желудке стоит ком.

Если я тебя не увижу, не коснусь, шепчет каждый волос. Если я не обниму тебя, не поцелую твои губы... Если ты скажешь "нет" и последуешь за никчемным сгригом... Если... Зыбкие пески, а не слова. Шага ступить нельзя, чтобы не увязнуть в неопределенностях и сомнениях.

Штиц на кровати шевельнулся. Вытянулся ленивым котиком. Кулачками потер еще закрытые глаза. Белоснежные широкие рукава рубашки с кружевными манжетами взлетели, как крылья птицы, и фланк затаил дыхание, ожидая реакции проснувшегося юноши. Фланк наблюдал, как в акварели утренних сумерек Льюис открывает глаза, приподнимается, непонимающе, по-детски оглядываясь, затем долго и задумчиво изучает стоящего на коленях фланка. А сердце — оно так предательски быстро стучит и готово вырваться наружу, чтобы благодарить за каждую секунду бытия, потому что есть этот маленький штиц, которого ты... Бесчестный и подлый фланк... Лишил родины!

— Прости меня, — Гред сам не понимал, как начал произносить слова, пропитанные горечью и сожалением. — Прости за то, что уничтожил твой дом... Если можешь, прости, Льюис!

Юноша в ответ обхватил себя руками, точно сильно замерз. Опустил глаза, в которых заблестели слезы, а потом опять посмотрел на фланка.

— Зачем ты пришел? — спросил почти неслышно. — Зачем вызвал на бой императора? Наш договор...

— Глупости все договоры. Чушь... Я хочу искупить вину. — Гред даже коснуться штица боялся. Вдруг растает, как видение. Как свечи, которые тают в храмах, так и не исполняя ни одного желания.

— Не надо, — Льюис отрицательно покачал головой. Сел на кровати, спуская ноги вниз и совершенно не задумываясь над тем, что теперь сидит перед фланком так близко, что...

Гред непроизвольно коснулся щеки штица. Сначала тот дернулся испуганно в попытке быстро встать, но, словно передумав, вернулся на место... И пока кончики пальцев воина двигались по лицу юноши, с удвоенным вниманием изучал фланка, чтобы наконец дрожащим голосом спросить:

— Зачем вы пришли?

Гред остановился в непроизвольной ласке, очнулся от того любования, в которое впадал. Растерянно и суетливо отдернул руку.

— Не знаю, Льюис. Хочешь, отведу тебя к сгригу?

Штиц отрицательно покачал головой. Помолчал ровно минуту, что отсчитывала секунды лучами, пронизывающими спальню через узкую щель между плотными шторами.

В этом свете волосы фланка казались юноше уже не страшными змеями. Они манили, они уговаривали себя погладить.

— Зачем ты пришел? — юноша боялся себя... Боялся того, что именно теперь, прямо сейчас тянется к кронпринцу, тоже касается незнакомого, лишившегося надменности лица. Ищет что-то волшебное и таинственное в убийце, которого совсем недавно безумно боялся и ненавидел от чистого сердца.

— Не знаю. Ничего не знаю. — губы Греда потянулись целовать ласковые пальчики штица, поймали маленькие ладошки. Льюис задохнулся, когда горячие губы покрыли поцелуями запястья, поднялись выше, заставляя рукава сбориться и пениться белой волной.

А в следующую секунду юноша оказался на руках у воина, который решительно покидал номер, унося с собой дрожащую и совершенно не сопротивляющуюся добычу.

Плыли мимо предметы обстановки, стены коридора, лестница. Льюис не мог отвести взгляда от фланка, крепко обнимал похитителя и боялся себя спросить, что происходит на самом деле.

А потом Гред поставил штица на пол.

— Войдешь? — спросил взволнованно. — Ты доверяешь мне?

Претендент, пленник, раб мог ли ответить "да", когда прошлое выжжено войной, когда земля пропитана кровью близких? Свободным, Льюис не боялся бы сделать выбор. А теперь его замучили сотни противоречий и обезумевший, требующий неизвестно чего организм.