Проводив Этьена не только до кладовой, но и обратно до библиотеки, Николай сердечно с ним попрощался, и, пошатываясь, пошел к себе. Завернув за угол библиотеки, он прижался к стене, спрятавшись в тени. Понаблюдав некоторое время за местностью, он странно бесшумно для своих размеров пошел в монастырский сад.
Отыскав бутылочку, спрятанную утром в саду, он через потайную калитку вышел наружу. Добравшись до лекарни, он ощупал замок и хмыкнул — не сменили, ему же легче. Открыв замок, он на всякий случай убедился, что никто из послушников нигде не заночевал или не устроил еще чего похуже. От комнаты с зельями у него был давно заготовлен ключ, с помощью которого он добыл зелье в прошлый раз. Удостоверившись, что все полки очищены, Николай довольно хмыкнул. Найдя среди запасов лекаря пузырек, полностью совпадающий с уже украденным им, русич очень аккуратно начал переливать зелье в новый пузырек. Когда лекарство было поровну разлито в два пузырька, он заметил капли на одной из бутылок и машинально их лизнул. Чертыхнувшись, Николай, подумал, что ничего страшного не будет, он же один, никто ему ничего не внушит. Добавив во флаконы немного воды мелиссы, русич припрятал один из флаконов в лекарне, а второй оставил себе — на всякий случай.
Добравшись до кельи, Николай решил обдумать, что же ему делать. Мысли путались. Почему-то все время вспоминался сегодняшний разговор с Этьеном. Да, Этьен... Нет, он, конечно, не любит мужчин, но Этьен... Он необычный. Привлекательный. С ним интересно и поговорить, и выпить уютно... А инквизиция... Да пошла она к черту! Не знает он никакой инквизиции... А вот Этьен... Что ж он тогда не пообщался с ним о них... Ведь можно было аккуратно выспросить, что на самом деле чувствует франк... И что эта инквизиция лезет в голову все время? Ну приедут, и приедут, ему-то какое дело... В винокурне ничего не найдут, книги он подчистил, а вот в библиотеке могут, но, наверняка, Этьен уже обо всем позаботился... Как бы с ним поговорить?..
С этими мыслями Николай погрузился в какое-то странное забытье. В голове продолжал крутиться Этьен.
* * *
После тепла библиотеки подземелья показались Этьену особенно неуютными и промозглыми. Впрочем, холода он пока не чувствовал — за это стоило благодарить то ли граппу с коньяком, то ли странное нервное возбуждение, не отпустившее его даже после душевной беседы с Николаем. Миновав несколько коридоров — налево, еще раз налево, направо — библиотекарь прошел через две пещеры и свернул в узкий ход, довольно круто уходящий вниз. Крепче сжав факел, Этьен начал спускаться. К разнообразным шорохам добавился глухой мерный рокот — море было близко.
Ход заканчивался в небольшой пещере со следами кострища на каменном полу. У одной из стен была свалена охапка хвороста и сложены заготовленные заранее дрова — здесь топливо взять было негде. Этьен поглубже закутался в плащ, который он в последний момент догадался накинуть поверх рясы — с моря здорово дуло. Посветив факелом на изрядно закопченную стену, он всмотрелся в корявые значки, нацарапанные поверх копоти. С его последнего визита прибавилось два, значит, ребята действительно наведываются сюда раз в три дня, как было уговорено. И значит, в следующий раз они приплывут завтра... жаль, у смиренного монастырского библиотекаря не будет ни времени, ни возможности в день прибытия инквизитора сидеть на берегу и ждать у моря погоды. Осторожно прислонив факел к стене, он, поднатужившись, откатил увесистый голыш. Под камнем ничего не было — видимо, Лис не испытывал острой необходимости пообщаться. Из мешочка у пояса Этьен извлек заранее приготовленный кусок коры и остро заточенное перо. Два круга, последний тщательно заштрихован — вот и все послание, но Лис поймет. 'Приходите через два дня на третий в полночь'. А читать он все равно не умеет...
Надежно припечатав письмо камнем, Этьен, вместо того, чтобы нырнуть обратно в катакомбы, вышел на берег. Море было неспокойно, это ощущалось даже здесь, в потайной бухте, окруженной скалами. Откинув капюшон, молодой человек подставил лицо ветру, полной грудью вдыхая запахи соли и водорослей, опасности и свободы.
— O fortuna, velut Luna statu variabilis, — Этьен усмехнулся своим мыслям. Он мог бы стоять так еще долго, но ночь уже перевалила за середину, а перед завтрашним тяжелым днем следовало если не выспаться, то по крайней мере поспать. К тому же он начал мерзнуть.
Обратный путь был гораздо менее приятным — загадочная лихорадка вроде бы отпустила, но зато библиотекарь продрог до костей, даже плащ не спас. Добравшись до кельи, он глотнул граппы, заботливо оставленной Николаем, и буквально упал в постель.
16
Легрэ долго смотрел вслед этому странному человеку, потом взял Луиса под локоть и потащил в монастырь, в спасительный сумрак подвалов. Интуиция подсказывала Кристиану, что случилось нечто скверное, но пока он не мог точно сказать, чего именно ожидать от этой встречи. Теперь Легрэ стал молчаливым и напряженным, и задумчивым настолько, что совсем забыл поорать на Луиса. Он втолкнул юного герцога в его комнатку, вошел сам и зачем-то запер дверь изнутри.
Луис нервно шагнул к столу. Всю дорогу по лабиринту мужчина шел быстрым шагом, почти тащил за собой. Теперь он и вовсе явно не собирался уходить. Более того, когда щелкнул замок, сердце юноши нервно екнуло. Но герцог не показал, что встревожен. Пышный кавалер, появившийся в стенах монастыря, мог быть посланником короля, и только.
Луис сел на свой стул, потянул ближе книги и, опять не глядя на Легрэ, сделал вид, что собирается писать, хотя у самого тряслись руки.
— Этот человек тебе знаком? — вдруг спросил Легрэ, скрестив руки на груди и опершись плечом на оббитую железом дверь.
Юноша даже опешил. Знаком? Да он впервые видит — как его там зовут? Рука взяла перо и обмакнула в чернила. Пытаясь сосредоточиться на строчках книги, Луис начал писать.
— Нет, брат Кристиан, этот человек мне не знаком.
— Тогда, наверное, не стоит опасаться, что он знает, кто ты, и не донесет королю... Если уже не сидит в конюшнях и не строчит по мятому пергаменту порченными чернилами. Господи, — Кристиан уперся виском на дверь, — почему с тобой одни неприятности, Луис?
— Со мной? — взгляд медленно переместился на фигуру у двери. Было бы меньше неприятностей, если бы вчера мне позволили отправиться прочь, как я и просил, — заметил он резонно.
— Да, конечно, — с неприятной улыбкой согласился Легрэ. — А еще лучше, если бы заставили под пытками подписать бумаги, посвятили бы в монаха и по-быстрому утопили в кадушке с водой на заднем дворе. — Кристиан вздохнул, подошел к юноше, и мягко забрав перо из тонких, перепачканных чернилами пальцев, отложил в сторону. — Пока не уедет инквизиция и этот франт не уберет свою пафосную персону с монастырского двора, тебе придется посидеть здесь.
— Что же, я посижу, у меня есть занятие, — согласился юноша. Он потянулся к небольшому полотенцу и вытер руку. — А теперь не мешайте мне, брат Кристиан, я займусь делом. Ни к чему сообщать мне о каждом вашем решении в такой патетической скорбной манере.
— Как скажешь. — Легрэ пожал плечами. — Но, боюсь, что ты скоро будешь жалеть об этой просьбе, если конечно это была просьба, а не твое очередное юношеское упрямство, вредность, или что там у тебя... гордость герцога в бегах. Ты знаешь, какая у меня репутация в монастыре?
— Репутация... Да, у вас достаточно способов воздействия. Сейчас подписывать бумагу? Вы бочку уже подготовили во дворе или дождемся отъезда пафосной персоны?
— А ты правда подпишешь? — серьезно спросил Кристиан, пропустив мимо ушей все остальное. Ему захотелось положить руку на затылок Луиса, успокоить и впервые без всяких игр сказать, что это самое правильное и безопасное решение для него, что так будет лучше для всех, что никто его не собирается убивать, а если и соберется, Легрэ в состоянии этому помешать.
— Тогда дайте перо. Но в ответ вы откроете дверь, и я выйду из этого монастыря сейчас же, — юноша протянул руку за пером. — Давайте, брат Кристиан, что я должен написать?
Легрэ чуть прикусил губу, сощурил недоверчиво глаза и, помолчав, осторожно взял перо и бумагу, положил перед юношей.
— Хорошо, — неуверенно сказал он. — Пиши, что согласен на постриг, и все принадлежащее тебе по праву наследования имущество, включая земли и крестьян, переходят в распоряжение монастыря. Потом мы отпустим тебя на все четыре стороны.
— Вы клянетесь, что сейчас не лжете, брат Кристиан? — голубые глаза смотрели в душу. — Вы лжете. Лжете прямо в лицо. Вот в чем ваша репутация. Ни слова правды. Ни слова и никогда. — краешек губы стало подергивать. — юноша быстро начал строчить что-то на бумаге, окунал перо в чернильницу, снова писал, окунал -писал, окунал. Маленькая капелька поселилась в углу бумаги. А за ней последовала размашистая подпись. — держите, а теперь откройте дверь. Я ухожу. Или нет? Вы солгали? Да?
— Нет, — спокойно ответил Легрэ. Глядя в глаза юноши, он протянул руку ладонью вверх. — Дай мне бумагу, я хочу убедиться, что все верно.
Луис протянул листок. Теперь он сидел и молча гипнотизировал свечу на столе. Пламя было ярким, ровным, а внутри все трясло. Как в лихорадке. Он не посмотрит больше на этого человека. Никогда.
Легрэ дважды перечитал написанное, хмурясь, свернул бумагу в трубочку, аккуратно, чтобы не стереть чернила. Воздух казался ему душным и ядовитым, и Кристиан впервые за последние восемь лет испытывал угрызения совести.
— Я сейчас поднимусь наверх, отдам бумагу аббату Себастьяну, и если все правильно, ты будешь свободен, Луис.
Юноша кивнул и отвернулся к стене. Даже когда дверь закрылась, он не изменил позы, а потом не выдержал и заходил из стороны в сторону.
Кристиан вошел в кабинет аббата Себастьяна без стука, закрыл за собою дверь, не так и остался стоять у порога. Он все еще сомневался, что поступает правильно. Бумага, подписанная Луисом лежала в его рукаве, скрытая до поры до времени от чужих глаз. Легрэ подошел к Себастьяну и поклонился.
Аббат как раз сидел за вечерней трапезой, допивая второй бокал вина и размышляя над прибытием столь пышного кавалера в числе инквизиторского обоза. Вернее, даже не размышлял, а серьезно беспокоился. Приход Кристиана нисколько не удивил Себастьяна, и он кивнул тому на соседний стул.
— Видел уже? -спросил прямо. — Подозрительный тип. Давление власти хуже, чем бич Бога. Садись, выпьем и обговорим, что делать дальше...
Легрэ сел и одной рукой налил себе вина.
— Капитан королевской гвардии сегодня отбивал мне поклоны в саду и явно переигрывал. Он заносчивый, самоуверенный. Этот комедиант здесь явно не к добру. Он один приехал?
— Привез весть, что падре Пауло появится здесь завтра. Спектакль и правда выглядит весьма дешевым и напыщенным. Словно напоказ. Хуже другое, брат Кристиан. Сегодня я размышлял над кражей яда. Три пузырька... — черные глаза сощурились. — Зачем брату Микаэлю столько? Почему он столь опасное средство делает в таком количестве? Тут не в продаже дело. Помутить сознание — бесовщинкой, преступлением попахивает. И к тому же, еще одна напасть — наш ученый, который хоть и благородного ордена, но не упустит, чтобы вступить в умные беседы с падре Паоло.
— Почему-то меня не удивляет такое количество неприятностей разом, и то, что это произошло, свидетельствует об одном — все эти люди в сговоре. Брат Микаэль давненько меня тревожит, и вы правы, следует узнать, зачем он делал все это. Что же касается брата Гиральда, то ему достаточно найти хорошего собеседника из своих, чтобы он занялся болтовней. — Легрэ опрокинул залпом стакан и, утерев рот рукавом, усмехнулся: — Хоть половину монахов под землю прячь, — пошутил он. — Впрочем, одной проблемой у нас сегодня стало меньше, — Кристиан вытащил из рукава завещание герцога и передал аббату. — Я пообещал мальчишке свободу в обмен на это.
Себастьян отставил свой серебряный бокал и протянул руку, не веря. Он разворачивал бумагу скептически и пробегая глазами, то и дело поднимал взгляд на Кристиана.
— И как тебе это удалось? — спросил прямо, направившись к шкафу и сличая почерк и подписи. Достаточно у аббата было документов, чтобы проверить подлинность. Наконец, мужчина обернулся, удовлетворенный тем, как выглядят подписи на бумагах. — За свободу? Ты ему обещал свободу?
— Я ему столько всего обещал, — мрачно поведал Кристиан, цедя вино и задумчиво разглядывая гобелен на стене, с изображением Исхода Израиля из земли Египетской. Легрэ становилось совсем мерзко и меньше всего ему сейчас хотелось обсуждать способы, которыми он добивался результатов. — Что вы намерены сделать с Луисом теперь? — холодно поинтересовался он.
Себастьян развернулся к своему помощнику. Тот был холоден и надменен, как и всегда.
— Наверное, я не собираюсь отпускать, — заметил с иронией. — Неужели, брат Кристиан, вы думаете, что я отправлю на свободу такую птичку? Было бы неразумно с моей стороны лишиться гарантии на землю в виде этого юноши. И потом, я бы хотел общаться с ним ближе.
Кристиан медленно поднял глаза на аббата и почувствовал, что то ли глохнет, то ли слепнет. Ну, конечно, аббат, как и многие другие хотел Луиса, и Легрэ знал, что не сможет помешать этому. То, что он обманул Луиса, он и сам знал, но в тайне он надеялся, что мальчишка просто останется в монастыре и его оставят в покое. Не оставят. Что ж, сделки с собственной совестью имеют обыкновение бить и мучить своих хозяев острее клинка и хуже каленого железа до тех пор, пока не уничтожат последние остатки человечности в сознании.
Легрэ провел пальцами по лбу и, наконец, смог вздохнуть.
— Луис склонен к членовредительству. Дайте ему время свыкнуться со своим поражением, иначе он накинет себе петлю на шею.
Себастьян в это время закрыл шкаф. И вновь посмотрел исподлобья на помощника:
— Кристиан, — этот переход от брата к просто имени говорил о крайней степени доверия. — Я не собираюсь его трогать пока. Он не привык. И я знаю, что Луис — мальчик очень не простой. Неужели ты думаешь, у меня мало способов, кроме принуждения? Ты зря так беспокоишься. И потом, я полностью доверяю тебе этого юношу. Знаешь, почему? — рука провела по резному шкафу. — Ты уже сделал все, что мне было от него нужно. Теперь я смогу заниматься делами серьезнее торговли и управления городами. А Луис... Он был для меня способом достигнуть цели.
— Как и для всех нас, — кивнул Легрэ, отставил стакан и со вздохом поднялся с места. — А еще его можно отдать королю, если инквизиция возьмет нас за горло. Его величество пойдет на любые уступки ради этого мальчика. Вы не думали об этом, падре?
— Конечно, я об этом думаю и теперь. Как выяснили мои люди при дворе, ситуация весьма щекотливая. Юношу готовили к этому. Но он сбежал в важный момент. Так что его письмо про обучение военному делу выглядит всего лишь детским лепетом. — отозвался Себастьян. — Сейчас мне нужно, чтобы Луиса не видели. Чтобы он был послушен и не доставлял неприятностей. Иди, Кристиан, я еще должен проверить библиотеку.
