Во всяком случае, насколько я что-то знаю о рунах.
— Ну так что? — поторопил виконт.
Я вздохнул.
— Бример!
— Вы сказали, один из них был здоровый?
— Оба.
Я кивнул и вопросительно покосился на Шептуна.
— Нет, — просипел он, мотнув головой.
— Ну, на четверть? — не сдавался я.
— Даже не осьмушку никто не был, — нетерпеливо бросил виконт. Похоже, это они с Шептуном уже обсуждали. — Сброд как сброд. Никакой орочей крови. При чем тут это?
— Да так... Эйк!
Я отдал ему факел и встал перед краем руны. Достал футлярчик с кристаллами.
Виконт скользнул по нему равнодушным взглядом.
Шептун зацепился, будто там были королевские сокровища.
Я закрыл глаза.
Потянул, проваливаясь в бурое марево...
Присел к полу. Созерцая то, что было там, где на плитах остались выжженные факелом линии руны.
Кровавые линии в руне — это лишь ее часть, видимая глазу. И далеко не самая главная...
Здесь должно было что-то быть и для созерцания.
Если пленник делал руну, не имея при себе ничего, кроме убитого товарища, — то есть без всего прочего, что нужно, чтобы сделать полноценную руну... И не имея кристаллов, чтобы потом взять власть над демоном, которого собирался вызвать... Это значит лишь одно — он использовал что-то, что тут уже было.
Что-то, что было тут еще до того, как его бросили в мешок.
Что-то, что осталось от шаманов, когда орки ушли из замка, — и что упустили белые братья, когда пришли сюда... А вот пленник и заметил, и сумел воспользоваться...
Может быть, знал заранее, что искать?
Постепенно я различил, где был уровень пола. Там, где должен был начинаться камень, бурое марево струилось медленнее.
Значит, руна — все, что от нее осталось, — как раз на этой границе...
Сидя на корточках, я касался кончиками пальцев плит пола, холодных и сырых. Остатки руны были прямо перед моим носом — но кроме уровня пола я не мог различить ничего. Ни-че-го. Совсем.
Чуть приоткрыв глаза, чтобы одновременно и видеть следы сажи на полу, и удерживать созерцание, я осторожно перебрался к одному из узлов руны.
Снова прикрыл глаза, чтобы лучше созерцать.
И тут тоже ничего.
Я переползал от одной части руны к другой. Потом застыл над оторванным куском внутри, потом над оторванным куском снаружи...
Ни малейшего следа хоть чего-то, отличного от бурой мути.
Это невнятное струение сил разлито везде. Здесь ничего особенного.
Я приоткрыл глаза и еще раз окинул взглядом всю руну целиком. Особенно смущали меня два отдельных узла — совершенно вразрез всему, что я знаю о том, как надо делать руны.
Все молчали, только потрескивали факела.
Если я не понимаю, для чего в руне были те два узла, — то где гарантия, что я правильно понял остальное ее устройство?
Я решил, что недостающие линии возле других узлов были затерты. Но что, если их и правда не было?
Воздух здесь был тяжел. Каменный свод, вся громада замка нависали над нами.
Но если линий там в самом деле не было изначально... как же тогда эта руна работала?
Я больше не пытался созерцать. Я просто разглядывал руну — пытаясь понять, как эти узлы... Все вместе... Нет, не понимаю! Как это все должно было работать — просто не понимаю!
И уж чего не понимаю совершенно — как пленник мог заставить это работать. Если у него не было не только кристаллов, но вообще ничего? Ни жидкого серебра, ни гохлов.
Хорошо... Допустим, здесь что-то было — что-то вроде руны, уже почти собранной, и пленнику надо было только чуть-чуть где-то поднажать, чтобы руна сработала. И он это смог, даже без маны... Может быть, здесь было что-то вроде того, что мы проехали на пути сюда. Там на дороге, где белые братья пометили белыми лентами. Только там, у дороги, они пытались это уничтожить. А здесь не трогали, потому что в спешке, после боя, им надо было осмотреть весь огромный замок, и они пропустили... Ладно, допустим. Было, пропустили, пленник нашел и использовал.
Но сейчас-то я прямо тут! Носом тычусь в эти камни! И с кристаллами! Вытянув ману! Я созерцаю — сидя прямо на узлах этой руны!
Но не могу уловить — ничего. Совершенно ничего.
А у пленника кристаллов не было.
И если он смог тут что-то заметить...
А потом еще и воспользовался этим, чтобы призвать демона...
И это же использовал для того, чтобы держать демона в узде — ведь кристаллов-то у него не было...
Я растянул ворот. Мне было душно.
Шагая по остаткам руны, я будто невзначай оказался за плечом Шептуна. На миг прикрыл глаза.
Когда мы возвращались к трактиру и я заговорил о людях-жемчужницах, он, кажется, напрягся даже больше, чем тот Джок. Куда больше, чем я рассчитывал... А вдруг?.. Может быть, это могло бы хоть как-то, хоть что-то объяснить...
Но в том месте, где стоял Шептун, ничего не было. Никаких намеков на то, что в арканах описывают как комок рваной вуали.
Лишь такое же бурое марево, как и всюду вокруг. Как и все остальные люди, что были вокруг меня, он был невидим для созерцания. Пустота. Только мои собственные руки голубовато светились, — мана потихоньку вытекала.
— Чего ты возле меня вынюхиваешь? — просипело мне в лицо.
Вздрогнув, я открыл глаза.
Шептун стоял ко мне лицом. Умудрился обернуться совершенно беззвучно. И он в упор смотрел на меня.
— Думаешь, я ему помогал?
Его левое веко мелко подрагивало. Глаза были по-настоящему злые.
Я отвел взгляд.
Оглянулся на рыжего парня. Он потихоньку пятился по лестнице — уже на полпути наверх. Лицо у него было такое, будто его мутило.
30
— Ты их сторожил?
Рыжий замер, набычившись.
— Ну, я...
— Один?
Он неохотно кивнул.
— Поговорить, значит, было не с кем...
— Я не спал! — воскликнул Рыжий и с мольбой уставился на виконта. — Милорд!..
— Ладно, Лисенок, расскажи ему все.
— Все? — я обернулся к виконту.
А рыжего как прорвало.
— Был какой-то странный звук! Я подумал... Ну, как голос будто. Не то... смех? Я не знаю, но... Дверь-то — с локоть! Сквозь нее вопли не пробьются, а тут... будто шепчет кто-то...
И замолк.
— А почему ты не заглянул внутрь? — спросил я.
— Заглянул! Осветил их факелом, сверху. Они тут оба лежали, как их бросили. Прямо у ступеней. Связанные. Еще головы подняли на свет. Один воды попросил.
— Дал?
— Я дверь закрыл, засов задвинул, и тут опять. Не то голосок, не то смеется кто... и... ну...
Лисенок уставился на виконта.
Виконт, поджав губы, разглядывал его.
Похоже, он бы с удовольствием, как тех служанок, выпорол и этого рыжего щенка.
— Говори все, — сказал я. — Как помнишь, так и говори. Не пытайся понять и объяснить. Просто рассказывай. Прямо как было.
— Ну, он будто детский был, голосок... Или женский? В замке ведь нет детей...
— Женщины тоже все наверху должны были быть, по своим углам, — просипел Шептун. — И там всегда стража. Их бы не пустили шататься в подвалы. Да еще ночью.
Лисенок с готовностью кивнул:
— Ну! Вот и я подумал: что кто? Некому же! Даже взял факел, прошел до выхода из подвалов.
— Это где сейчас стоит жаровня? — спросил я.
Лисенок кивнул.
— И?
— Там как раз Клещ стоял. Говорит, вниз к темницам никто не проходил. Да он бы и не пропустил сюда никого — кому тут возле пленников чего делать?
— А ты?
— Ну, вернулся!
— И голоса?.. — подсказал я.
— Не было больше ничего! До самого утра ничего не было. На рассвете Пард пришел меня сменять. Открыли дверь, чтоб сдать ему пленников... и... и...
Сглотнув, он уставился на руну.
Я поднялся по ступеням. Краснозубый Бен, медленно жуя, нехотя посторонился. Я оглядел коридор.
— Где ты сидел?
Лисенок, поднявшийся за мной следом, как побитая собака, с тяжелым вздохом прошел по коридору до ниши, что была в стене напротив входа.
— Вот, — сказал он. — Прямо тут.
Прямо тут...
Слева и справа от ниши были забранные решетками входы в каменные мешки.
Я взглянул вдоль коридора — назад, откуда мы пришли.
— Бегал туда? — на всякий случай уточнил я.
Лисенок кивнул.
Я посмотрел в другой конец коридора. У темниц он не кончался, шел дальше. И, икажется, шел далеко.
И рыжий Лисенок, и краснозубый Бен предпочитали держать факелы обращенными в эту сторону.
— А там что?
— Оттуда никто не мог прийти! Там никто не ночует. И вообще туда попасть можно только этим коридором, но здесь же никто не..
Отобрав у Лисенка факел, я двинулся по проходу.
Он постепенно изгибался.
И совершив поворот, становился даже шире, а пол шел круто вверх. И через два десятка шагов я кожей ощутил, что наконец-то не под землей. Воздух словно потеплел, и каменные своды не так давили.
Здесь в коридор с обеих сторон глядели черные проемы — двери когда-то были, но все снесены с петель.
Три комнаты с одной стороны, три с другой. Хотя это был уже и не подвал, как мне казалось, но все комнаты были без окон, или они были закрыты наглухо.
Проход вел дальше, еще шагов на двадцать. В его конце когда-то были большие двойные двери, но теперь и здесь зиял черный провал.
— Там храм, — сказал виконт.
Это был большой зал. Света наших факелов не хватало, чтобы осветить его целиком.
Колонны вдоль стен...
Но и за ними храм не кончался. Там темнели входы в боковые приделы. Их было, наверно, по полудюжине с каждой стороны.
А на полу — от самого входа и насколько хватало глаз вглубь, и между колоннами, и у тонущих в темноте входов в приделы, — все было усеяно обломками: выступы постаментов, куски статуй, каменные торсы, головы, руки...
Я склонился над одной из голов, с трудом перекатил ее лицом вверх.
Торун? Ильд? Вихрис?.. Баан?.. Или, может — ну, вдруг? кто их знает, этих Торнов? — кто-то из темных, Анзабар? Или даже сам Вагл?
Свет факелов освещал половину лица, но чье это лицо...
Рядом была голова с шеей и началом торса — кажется, женского. Но само лицо было совсем не женское. Сухое и жесткое. Чье же? В нем не угадывалась ни один из знакомых мне богинь...
И на орочьих тоже не похожи.
Я оглянулся. Виконт неотступно шел за мной.
— Что это за боги?
— Торны поклонялись старым богам. Местным.
Я выпрямился и еще раз оглядел зал. Ни одной целой статуи.
Шептун, Бен и Лисенок остались у порога. Не горели желанием топтать останки богов, пусть и безымянных.
Эйк, с нашей брезентовой сумкой за плечами, потихоньку пробирался к нам с виконтом — очень осторожно, выбирая, куда ставить ногу. Чтобы не наступить даже на самый крошечный осколок каменных богов.
Если это были боги...
— Почему они все битые?
— Второй штурм. Королевские штурмовики пробивались в замок через тот вход, — виконт кивнул вперед.
Я прошел до конца огромного зала. Здесь были огромные двойные двери — на этот раз действительно были.
Хотя их явно недавно сносили, а потом установили заново, — те же самые, наспех залатанные. Белесые доски казались нищенскими заплатками на старом резном дубе, совершенно черном от времени.
Эти двери была заперты на огромный кованый засов.
— А там... — вежливо подсказал я, оборачиваясь к виконту.
Впрочем, я, кажется, уже знал ответ.
— Там каменный сад для прогулок, огороженный от остального двора. Впрочем, смотреть там больше не на что. Все статуи богов там тоже побиты.
Я медленно кивнул, припоминая вид из башни.
Хорошо, тогда что выходит?
Значит, пленник выбрался из темницы, прошел по коридору сюда. Через эти двери вышел наружу, оказался в том прогулочном садике. А из садика... Там с краю, где внешняя стена, по обломкам стены взобрался на пролом, и... ну, там уже ров, а за ним на все четыре стороны.
— Кузнецы пропали здесь.
Я обернулся к виконту.
— Здесь? Я думал, они чинили замок в других...
— Сначала, — оборвал виконт. — Потом тут. Вот, — он ударил кулаком по засову, тот тяжело лязгнул в скобах, но сами двери даже не шелохнулись. — Видишь?
Ниже засова, в створки был врезан замок. Скважина блестела беловато-сизой, свежевыкованной сталью.
— Когда пленник сбежал, засов был отодвинут. Мы решили, что он ушел из замка. Тогда я приказал поставить замок. Чтобы подобное никогда не повторилось.
Что ж... В этом был смысл. Храм без окон. Если двери наглухо заперты, то отсюда не выбраться, иначе как назад в коридор, в подвал с темницами.
И кузнецы, значит, делали этот замок, когда...
Когда — что? Пропали — слишком растяжимое слово.
Я огляделся, пытаясь представить себя на месте кузнецов.
Двое. Не хлипкие — кузнецы же. Плечистые мужики. Вделывают этот замок в двери... Инструменты под рукой. Зубила, пилы... молоты.
И в этот момент наш беглый пленник, который, как оказалось, не убежал, а остался в замке, идет на них... идет — один против двоих? Без оружия?
Хотя, мог украсть. Даже если не у людей виконта, наверняка в замке можно было найти что-то, что осталось после двух последовательных штурмов.
Допустим, оружие или что-то вроде оружия у него было. Допустим. Но все равно...
На двух кузнецов? У которых под руками их молоты?
— Здесь? — переспросил я с сомнением. — И прямо во время работы?
— Они задержались до ночи, — просипело сзади.
Я оглянулся. Шептун все-таки вступил в храм и прошел за нами.
— Где-то после полуночи Дирк, он держал стражу в том перепутном зале, где сейчас жаровня, заметил, что лязга больше нет. Ничем не стучат, но и в замок не возвращаются. Отсюда единственный путь к комнатам дворни, только через перепутный. Должны были пройти мимо него.
— Сумки с инструментами стояли собранные, — сказал виконт. — Как раз там, где сейчас стоишь ты.
Хм... То есть он все-таки дождался, когда они закончат работу — чтобы собрали инструменты и убрали в сумки? Налетел неожиданно, не успели ничего схватить? С пустыми руками против него были?
Я поглядел себе под ноги.
Ничего, что походило бы на пятна крови, оставленные несколько дней назад.
— Ничего не затирали, — просипел Шептун. — Не было ничего.
— Вообще ничего? Никаких следов?
— Только ключ, — холодно проговорил виконт. — Лежал у двери. Вот, — он протянул мне резной кусок железа.
Я взял. Увесистый. С тремя зубцами разной длины на конце.
— Дверь запереть так и не успели... — покивал я.
Ну хоть что-то складывается.
Из замка он не убежал. Хотел все-таки куда-то пробраться — но не смог. В перепутном зале всегда стража. И он прятался где-то в одной из тех комнат, что в коридоре на пути сюда?
А потом виконт затеял вставить в двери замок. И наш беглец понял, что когда кузнецы закончат работу и уйдут, заперев дверь, у него не останется возможности ускользнуть из замка незамеченным. И в остальную часть замка мимо стражи тоже пробраться не получится. Будет заперт в этом коридоре — и либо умереть с голода, либо выходить к стражникам у жаровен... Так?
Тогда понятно, зачем он напал на кузнецов, и почему его не смутило, что их двое — против него одного. Выхода другого у него не было.
