Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
С явным удовольствием понаблюдав за моим замешательством, Устин протянул руку куда-то вправо и отвел в сторону целую занавесь из незнакомых, терпко пахнущих растений, обнаруживая за ними останки поселения. Сквозь камни обрушенных башен пробивались молодые деревца; железные остовы строений оплели ярко-фиолетовые вьюнки, отчего руины казались диковинным мохнатым существом, этаким энтом размером с поляну.
Лишь присмотревшись повнимательнее, я заметила толком не протоптанные, но уже намеченные тропки между упавшими башенками; куски шкур и ткани, занавешивающие пустые окна, и следы погасших костров, прикрытые травой. Здесь действительно жили люди — как-то странно, по-своему, с непонятной мне философией — но жили. Выживали.
— Не так давно общину пришлось переносить, — сообщил таший, мигом раскрыв тайну непротоптанных троп. — Предыдущее стойбище обнаружили имперцы.
— Ясно, — протянула я, не в силах оторвать взгляд от этой постапокалиптической картины. Могло ли мне прийти в голову уйти жить в лес, в древние руины, когда рядом — вполне обжитый, уютный город? А здесь только ядерной зимы не хватает. Зачем им все это? Неужели только из-за страха сокращения площади джунглей?
Но спросить у ташия я не успела — он целенаправленно попер на самый край "поляны", поманив меня за собой.
— Сейчас познакомлю тебя с нашим шаманом, — пообещал Устин, не оборачиваясь. — Он... немного эксцентричен, но так, в принципе, и должно быть.
— Отлично, — пробормотала я. Итак, идем знакомиться с укурками племени ташиев. Ох, узнала бы мама...
* * *
В низине на окраине поселения с десяток серебристых ручейков сливался, образовывая небольшую заводь, из которой вытекала шумная речушка. В центре заводи возвышалась башенка, переломленная пополам — основание осталось стоять, по самые окна погруженное в воду, а верхние этажи обвалились; со стороны строение напоминало перегрызенный посередине карандаш. Еле намеченная тропка упиралась прямиком в бережок; ни мостков, ни камней, по которым можно было бы перебраться ко входу, я не заметила. Устин же выглядел совершенно спокойным, наводя меня на не слишком радостные мысли по поводу способов проникновения в башенку.
— Обувь лучше оставь здесь, — подтвердил он мои худшие опасения, снимая медвежью шкуру.
А под ней оказался худощавый паренек немногим старше меня; заметив изучающий взгляд, он тотчас же демонстративно расправил ссутуленные до того плечи, обнаруживая довольно высокий рост. Интересно, каких ж размеров был тот медведь при жизни? Шкура-то ташию практически впору...
— Никогда не выигрывала в конкурсе мокрых маек, — мрачно буркнула я, стягивая сандалии.
— Спорим, ты в нем просто никогда не участвовала? — подмигнул Устин и вошел в воду, мгновенно покрывшись мурашками.
Я смущенно стрельнула в него глазами. Инстинкты замкнутой и благовоспитанной горожанки требовали возопить "Нахал!" и залепить ему пощечину, но вышеозначенный нахал так невинно и вместе с тем пакостно ухмылялся, что не улыбнуться в ответ было невозможно. Он угадал — только вот не участвовала я просто потому, что, собственно, нарочно идти на подобное мероприятие мне бы в голову не пришло, а случайно я на него ни разу не попадала.
Потоптавшись на мелководье, таший глубоко вздохнул и пошел к башенке, где-то в метре от берега перейдя на плаванье. Создавалось впечатление, что Устин твердо решил, что ноги для такого ответственного дела не годятся и до обиталища шамана следует добираться исключительно посредством рук. Попытавшись плыть за ним привычным стилем контуженной собаки, я быстро поняла всю хитрость маневра "медведя": дно озерца густо покрывали длинные синевато-зеленые водоросли, так и норовящие при неосторожном движении оплестись вокруг щиколотки. Волей-неволей пришлось подстраиваться под ташия — работать руками и стараться держать ноги повыше. Вдобавок вода оказалась ледяной: по всей видимости, где-то выходили наружу подземные родники.
В итоге на порог башенки, скрытый под водой, я приплыла изрядно наглотавшаяся озерной тины, замерзшая, порядком злая и уже основательно засомневавшаяся — а не прикончить ли меня решил спасенный? Впрочем, один взгляд на Устина все прояснил — таший слегка посинел, а мурашки на его руках бродили дрожащими толпами, то и дело предпринимая попытки согреться друг об друга.
— Как ваш шаман вообще там живет? — клацая зубами, поинтересовалась я.
— Понятия не имею, — честно признался Устин, этак привычно и непринужденно залезая в оконную раму, и не глянув в сторону распахнутой настежь двери. — И не вздумай туда входить! — предупредил он, проследив мой задумчивый взгляд. — Там капкан прямо на пороге, специально для тех, кто заваливается без приглашения...
— Какие вы гостеприимные, аж оторопь берет, — заворчала я, карабкаясь в окно, которое, как назло, располагалось довольно высоко, да еще и кровожадно щерилось осколками выбитых стекол. — Там внутри неглубоко хоть?
— Кому как, — усмехнулся высоченный таший, с нескрываемым злорадством наблюдая за тем, как я все-таки сорвалась с окна и плюхнулась назад, в озерцо, чтобы через мгновение с сочными проклятиями начать карабкаться обратно. — Мне по пояс.
— Обрадовал, — буркнула я, представив себе еще как минимум полчаса медленного замерзания у гостеприимного шамана. От отчаяния и желания побыстрее отделаться у меня все-таки получилось забраться на окно, слегка ободрав опорное колено, и я, чертыхаясь, спрыгнула вниз, подняв тучу брызг. — Какого?.. — прошептала я, уставившись перед собой и не обращая внимания на сдавленные ругательства отфыркивающегося ташия.
В светлой каменной башенке, куда почти не проникал солнечный свет, вода оказалась очень теплой, почти горячей. На поверхности, встревоженной моим неуклюжим приземлением, мерно покачивались белоснежные кувшинки и насыщенно-зеленые сочные листья с тоненькими стебельками, теряющимися в глубине. Отсыревшие стены и не думали зарастать — ни мхом, ни лишайником, ни водорослями; они просто оставались холодными, несмотря ни на что, и, казалось, слегка светились изнутри. Первый же шаг вперед подсказал, что бывший пол — и нынешнее дно — так же остался нетронутым, что никак не могло объяснить произрастание кувшинок посреди каменной башни.
— Делоко! — рявкнул таший, заставив меня подскочить на месте от неожиданности. — Хватит уже! Выныривай!
— Выныривай?! — оторопела я.
В окно я карабкалась минуты три и за все это время не заметила ни единого движения внутри башни. Как вообще дышал этот их шаман? Через соломинку, что ли?
Дальше рефлексировать мне не дали.
Знакомство с шаманом племени ташиев началось с оглушительного вопля. Моего.
Я была готова практически ко всему, поскольку нормальный человек в луже селиться не станет. Но вот что мне не пришло в голову — так это то, что их чертову шаману припрет всплыть чуть ли не из-под меня, едва не сбив с ног!
Хотелось, конечно, поорать как следует, чтоб запомнил и больше так не делал даже в страшных снах, но непривычные к такому обращению легкие возмутились раньше, чем того требовали оскорбленные нервы. Пришлось замолчать, судорожно пытаясь отдышаться, и воинственно уставиться на нового знакомца, которому вообще лучше бы оставаться незнакомым.
Шаман (Делоко?) не выглядел сколько-нибудь оглушенным или хотя бы удивленным, будто у него в башне каждый день визжат перепуганные девицы. Зато Устин, казалось, поставил перед собой целью изобразить шокированный смайлик японского типа — если бы только у того нервно подергивался левый глаз, — но мне было не до того.
Шаманом племени ташиев, представлявших основную угрозу религиозному единству целой планеты, вкалывал угловатый темноволосый мальчишка с вечно скучающим лицом. Больше всего он напоминал тех же тилров — только цвет кожи и форма ушей выдавали в нем человека, хотя (чем черт не шутит?!), возможно, и не совсем чистокровного.
Кроме того, шаман очень любил расшитые бисером цилиндры (иначе с чего бы нацеплять один на голову, а второй мять в руках?) и считал нормой не дышать по несколько минут: ни соломинки, ни, тем паче, акваланга я не заметила. Помимо цилиндра на Делоко красовались штаны из грубой ткани, — причем выкройкой никто не озаботился: просто два куска полотнища, вырезанные приблизительно по одной форме и сшитые между собой. Пояс заменял цветущий вьюнок, растущий прямо из бока шамана.
— Господи... — тихо пробормотала я, завороженно уставившись на то место, где зеленый стебелек плавно и естественно врастал в живую человеческую плоть. В горле мигом собрался тошнотворный комок.
— Не совсем, — по-детски звонким голоском отозвался неожиданно серьезный шаман. — Но я стараюсь.
— Это Эльмира, она с Земли, — встрял таший, не двигаясь с места. — А это... в общем, он лучший шаман Союза Племен, — гордо заявил Устин. — Делоко!
И самый неадекватный, судя по всему, про себя закончила я.
Не прислушиваясь к словам Устина, шаман описал вокруг меня неровный круг, пританцовывая и склоняя голову то к правому, то к левому плечу, а потом остановился как вкопанный, уставившись за окно.
— Давай-ка угадаю, — заговорил он после очень напряженной минуты тишины. — Твой спутник не выходил с тобой на связь уже больше суток. Сенсоры совсем новые, естественно, в рабочем состоянии, и координаты он не мог не знать. Верно?
— Откуда ты знаешь?.. — ошалела я.
Признаться, я и правда ожидала увидеть какого-нибудь обкуренного идиота в облаке наркотических паров. А тут — безо всяких трансов, плясок у костра и заунывных песнопений — и сразу в точку!
Вместо ответа Делоко скептически покосился на меня и так выразительно дернул носом, что я не к месту вспомнила, что нормальный душ был только в посольстве.
— А тебе не приходило в голову о спутнике побеспокоиться? — в лоб поинтересовался шаман.
— Э... вообще-то нет, — осторожно ответила я. — Диллиан не из тех, кому нужна нянька.
— Диллиан?! — вытаращился на меня Устин. — Свергнутый Владыка?! Но он же мертв!
— Не совсем, — уже начиная забавляться идиотизмом сложившейся ситуации, хмыкнула я. — Его успели спасти.
— Угу, — откровенно заржал Делоко, зачерпнув воды вторым цилиндром и окатив себя. — И исключительно поэтому ему больше спасение и не понадобится!
— Да от чего мне его спасать-то? — чувствуя неприятное давление в груди, спросила я. — Мне — его! Да курам на смех...
— А что он, просто так тебя отпустил? — лениво потянулся шаман и с головой нырнул под воду, змейкой проплыв до Устина, и с фырканьем выпрыгнул вверх, заставив ташия шарахнуться назад.
— Ну да, — растерялась я.
Черт подери, если подумать, иллюзиями на Аррио умеет управлять чуть ли не каждый младенец! А если мрачной рожей Владыки в праздничный день заинтересовались радостные стражнички? Да его бы первым делом проверили на изменение облика — раз уж о документах и речи не идет...
Я-то ушла на непатрулируемые окраины, а он остался в центре искать Эри! Что сделают стражники, увидев под иллюзией физиономию официально покойного Диллиана ди Эйлэнна?
Оттащат в тюрьму и отправятся строчить рапорт. Рапорт попадет к вышестоящим. Далее — два варианта: либо вышестоящим нравится идея союза с Хеллой, либо нет. В первом случае Диллиан попадает к королю и самостоятельно проводит переговоры, поскольку все равно очевидно, что трон рано или поздно вернется к нему. Во втором... выгодно ли знати убивать Владыку Хеллы? Или же лучше за-требовать за него выкуп у нынешнего правителя?
Как бы то ни было — вряд ли Диллиан просто так позволил бы мне шататься неизвестно где второй день, когда его ненаглядной Эртрисс позарез нужно сменить филактерию. Значит, ему каким-то образом заблокировали сенсоры и мешают отправиться искать меня. Станет ли это делать законный король Аррио? Очевидно, нет. Значит...
— Вот черт, — констатировала я.
Но где же тогда сама Эртрисс?
* * *
Безумный шаман влюблен в джунгли. И, как все люди, старается держать все самое дорогое рядом — вокруг, дома, в себе.
Зеленый росток, проклюнувшийся из его тела — не иллюзия и не мираж, а всего лишь еще одно доказательство его любви.
Джунгли отвечают взаимностью: там, где ступает шаман, расцветают, как улыбки, фиолетовые вьюнки, вновь поднимается примятая трава, а ветви сами раздвигаются в стороны, давая ему дорогу. Хищники же залегают в засаде, переминаясь с лапы на лапу в древнем танце, словно прося удачи на охоте.
Любить — значит принять создание таким, какое оно есть, с его жесткостью и требованиями; и угловатый мальчишка-шаман кровожадно усмехается, почуяв соперников, — щадить он их не станет, как и они — его.
Моя территория, мой дом, мои люди!
Безумный шаман влюблен в джунгли. Пожалуй, это единственное, что действительно делает его безумным.
Шаман кружился в воде, осторожно, не касаясь кувшинок, и там, где он ступал, над ровной поверхностью поднимались блестящие в лучах солнца водные вихри — что держались в воздухе считанные секунды, чтобы сияющим облаком брызг обрушиться вниз. Таший наблюдал за ним с такой теплой покровительственной улыбкой, что я не удержалась:
— Ты ему не отцом приходишься?
Признаться, хоть способности Делоко и его странная любовь, прущая из всех щелей, не могли не впечатлить, никакого благоговения я не испытывала и не собиралась. Избалованное постоянной новизной подсознание брезгливо морщилось: ну, пусть настоящий шаман, пусть заброшенный городок, пусть чокнутый парень в медвежьей шкуре посреди удушающей жары — и что с того? С высоты вниз не швыряют — и ладно, пущай себе по этой луже хоть вальсировать начнут.
На деле ответ на мой вопрос был очевиден, и я совершенно не удивилась, когда Устин отрицательно помотал головой.
— Братом, — неожиданно сказал он после паузы, когда я уже ожидала услышать, что родственные узы их вообще не связывают. — Младшим.
— Младшим? — не поверив своим ушам, переспросила я, переводя взгляд с одного на другого.
Ни единой общей черточки. Тощий зеленоглазый ребенок, сплошь состоящий из острых локтей и коленок, — и здоровущий спокойный медведь, уверенный в своих силах. Да версия про отца и то звучала правдоподобней!
— Говорят, влюбленные со временем становятся похожи, — пожал плечами таший, заметив мои здравые сомнения.
Подумав, я кивнула, признавая его правоту.
Вечноюному — и самому старому — созданию на свете нужен был именно такой возлюбленный: мальчишка с той силой, что взывает из дремучей темноты веков, заставляя что-то глубоко внутри сжиматься в беззащитный перепуганный комочек.
— Это, конечно, замечательно, но помочь-то он мне сможет?
— Почему нет? — ответил вместо него шаман, не останавливаясь. — Ты рассмешила джунгли.
Я мрачно хмыкнула, припоминая пробежку от опушки до чащи, когда Устин чуть ли не на буксире меня тащил, и безуспешные попытки залезть в окно. Забудем про пожар в берлоге, забудем...
Можно было бы спросить, сможет ли Делоко превратить траш обратно в человека, но стоит ли так светить свою видовую принадлежность перед ташиями? Кто знает, что у них принято делать в подобных случаях? Насчет обычных людей я не сомневалась: запрут в лаборатории и будут дожидаться потомства, дабы использовать в сугубо личных целях — по крайней мере, так бы поступили мои соотечественники. Но этим чокнутым что в голову взбредет?
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |