Обманка

Утро начиналось замечательно: чужая подушка наконец-то прогнулась под голову именно так, как мне было удобно, одеяло отлично отогрело закоченевшие под вчерашним дождем ноги, а головная боль, терзавшая меня весь вечер, исчезла без следа. Лень даже открывать глаза; хотелось вознести хвалу работникам гостиницы и проваляться в волшебной постели как минимум до обеда... но проснуться я должна была вовсе не от того, что чудесно выспалась.

Чертов будильник!

Попытка нащупать на столике предательски не прозвонивший сотовый телефон ни к чему не привела. Там вообще не было столика — плохо слушающиеся спросонья пальцы наткнулись на что-то холодное и металлическое, сильно напоминающее ножку торшера.

— N"iisse rishe, El"tanne, — радостно провозгласил мужской голос из-за спины.

Я обернулась, глупо хлопая глазами спросонья: на второй половине кровати (черт, она же раза в три меньше была?!) мирно валялся незнакомый субъект мужеского полу, мило так улыбающийся в мою сторону. Насколько я помню, вчера я и не принюхивалась к спиртному, ни с кем не знакомилась, следовательно...

Инстинкт сработал прежде, чем до сонного сознания дошло, что вокруг творится что-то неладное: я зашлась приветственным визгом, плавно переходящим в ультразвук, схватила одеяло, рывком вытащив его из-под незнакомца, и соскочила с кровати — только ледяной пол босые пятки холодом обжег. Мужик, не будь дурак, первым делом зажал уши и еще зачем-то зажмурился — для надежности, видимо. Убедившись в эффективности выбранной тактики, я хотела было поднажать, но тут у меня закончился воздух в легких, и пришлось сделать перерыв, оставив дребезжащие стекла в покое.

— Ты кто такой?! — на повышенных тонах поинтересовалась я, на всякий случай отступая назад и набирая воздуха в легкие для повторной акустической атаки. Но вопрос мой оказался самым наглым образом проигнорирован: этот хам несчастный по-прежнему зажимал руками уши и попросту его не услышал. Подумаешь, какие мы нежные, а ведь я даже верхних нот не взяла...

Так. Ладно. Истерики — потом. Предъявить Смерти лично.

Первым делом — одеться, раз уж этот мужик так удачно зажмурился. Нужно только вспомнить, где здесь ванная: вроде бы вчера осточертевший деловой костюм остался именно там.

Но задачка оказалась несколько сложнее, чем я ожидала.

Начать хотя бы с того, что из комнаты, где я оказалась, вело аж четыре двери. На месте узкой односпальной койки красовалась здоровенная кровать с балдахином, который подпирали все те же металлические столбы; кроме нее, в помещении размером с малосемейную квартиру обнаружился книжный шкаф с приставленным к нему креслом и торшером, а под потолком ни к селу ни к городу висела огромная хрустальная люстра. Вот, собственно, и все, даже занавесок на большом, почти во всю стену, окне — и то нет.

Что за чертовщина?..

Еще пару раз глупо хлопнув ресницами, я дернула за ручку ближайшей ко мне двери. Заперто.

Я растерянно обернулась на сидящего на кровати мужика с зажатыми ушами. И что теперь? Паниковать? Признаться, у меня всегда были проблемы с этим видом деятельности: в моменты, когда действительно стоило бы начать метаться, как курица с отрубленной головой, я отчего-то просто начинала искать выход из си-туации или хотя бы уютную нишу, где можно переждать бурю.

Но что теперь-то?

Тяжело вздохнув, я поплотнее завернулась в одеяло и села на краешек кровати, выжидательно уставившись на сжавшегося в комочек мужика. Хорошо хоть одет вплоть до идиотского галстука-бабочки (хоть и бос), а то уж не знаю, что бы я вы-творила.

Незнакомец, уловив мои передвижения, наконец осторожно отвел руки от ушей, но все же далеко не убрал, готовясь в любой момент вернуть их на исходную позицию, и даже приоткрыл один глаз, настороженно меня рассматривая. Рассудив, что вопрос о том, что он делает в моей (моей ли?) постели — или хотя бы что я делаю в его — стоит отложить до лучших времен, я повторно поинтересова-лась:

— Кто ты такой?

Мужчина виновато развел руками и выдал напевную фразу на языке, в котором я не услышала даже знакомых корней слов: безумная помесь соловья с гадюкой — то заливистая трель, то угрожающее шипение.

— Do you speak English? — не теряя надежды, спросила я. Проверено: в какую задницу бы вас ни занесло, там обязательно найдется человек, знающий слова "do", "you", "English" и "oh, shit!".

Но тут мое неописуемое везение снова подняло голову: мужик нахмурился, заметив перемену интонаций и произношения, но все же опять развел руками, а потом и вовсе встал, шагнул в невесть откуда появившееся черное пятно и пропал. Пятно исчезло сразу за ним, оставив меня в полнейшем недоумении посреди заледеневшего зала.

Да что за?..

Ну ладно, будем надеяться, что он вернется с местным языковедом под мышкой, иначе с чего бы ему меня бросать тут без инструкций к дальнейшим действиям.

За окном колыхалось темно-зеленое море леса, с определенным трудом разделяющееся взглядом на отдельные волны шелестящих крон; деревья произрастали до самого горизонта, лишь около него подергиваясь блеклой туманной дымкой, плавно переходящей в серовато-белое небо, затянутое сплошной пеленой облаков. Внизу, под надежным щитом плотного слоя листвы, выводили мелодичные серенады невидимые пичуги, что-то настойчиво стрекотало, а один раз прямо к окну первого этажа дома (особняка?) вышел совершенно непуганый четверолапый зверек, классифицировать которого мне не удалось.

Все двери, ведущие из комнаты, оказались заперты; а из книг на полке мне не удалось найти ни одну, написанную на более-менее знакомом языке. Это пугало меня больше всего — где я оказалась? Как меня умудрились за какую-то пару-тройку часов увезти так далеко? И, главное, — зачем?

Мужик не возвращался уже битый час.

Я сидела на краешке огромной кровати, упершись локтями в свои колени и зарывшись пальцами в волосы. Нужно было срочно выяснить, где я и сколько времени, после чего быстро драпать в Самару (а я явно не в ней), иначе шеф мне голову снимет. Или уже снял — мысленно.

И ведь за меня никто никогда не заплатит выкуп, не будет сокрушаться по телевизору о жертве похитителей — сейчас просто некому интересоваться моей судьбой. Разве что шеф — но для того я существую только в качестве тени, очень полезной, но все же тени, на которую не стоит обращать внимания.

Но зачем? Кому могла понадобиться, не побоимся этого слова, секретутка? На этот вопрос я ответить никак не могла. Для работорговли и продажи на органы вполне могли подыскать кого-нибудь поздоровее... зачем?

— Ну и черт с ними со всеми! — постановила я. Меня посетила простая такая идея — взять чего-нибудь потверже и потяжелее да вынести одну из дверей, ибо нефиг запирать ни в чем не повинных девушек в четырех стенах.

Я встала с постели, оценивающе приглядываясь к металлическим опорам балдахина, и именно этот момент люстра и выбрала, чтобы сверзиться прямиком на кровать, рассыпая вокруг радостно сверкающие хрустальные осколки. Балдахин накренился, натужно заскрипев, а потом просто упал, неприятно бухнув и подняв облако пыли.

Я шарахнулась назад, не отводя взгляда от остатков кровати, сама не своя от мысли, что могла под ними оказаться; незамедлительно наступила босой пяткой на острый осколок, испуганно взвыла, поджав пострадавшую ногу, и тут как нельзя вовремя из появившегося посреди комнаты черного пятна выпрыгнул пре-словутый мужик. По-прежнему без обуви.

Наш потрясающий дуэт нецензурным эхом отправился путешествовать по темным углам, а спокойно вышедшая вслед за мужиком девушка наградила нас скептическим взглядом, брезгливо поморщившись, и я наконец заткнулась — правда, больше из-за удивления, нежели от того, что сообразила достать из ступни осколок.

Потому что передо мной стояла точная моя копия.

Пальцы сводило от напряжения: я сидела, судорожно вцепившись в ремни безопасности и поджав под сиденье ноги, и старательно смотрела на ровный лист металлического покрытия перед собой — по нему в глубокой задумчивости разгуливали серовато-белые блики, иногда выдававшие погрешности обработки поверхности, зато порой можно было разглядеть отражения целых созвездий.

Все что угодно, только не смотреть вниз.

Там, под тонким слоем механизмов, скрытых между двух металлических пластин, открывалась душевно распростертая бездна, в которую можно было бы падать несколько бесконечных минут — чтобы непременно встретиться с землей, только вот не при самых приятных обстоятельствах: непонятное устройство каким-то чудом держало меня и мою копию на высоте трех-четырех километров. Только и радости, что облачный слой загораживал большую часть обзора: никаких защитных ограждений у металлической пластины не наблюдалось: чуть скошенный к центру пол да колышущееся за краем серовато-белое марево облаков.

До сих пор мы более-менее успешно общались при помощи жестов и примитивных рисунков: моя копия тоже не говорила ни по-английски, ни по-русски, однако смогла худо-бедно объяснить, что может отвести меня к человеку, с которым можно нормально изъясняться. Но вот какого черта я тут делаю, что это были за черные пятна, почему она выглядит точно так же, как и я — вплоть до манеры нервно ломать до хруста пальцы — я так и не узнала. Не то чтобы копия не пыталась мне все это рассказать, — просто жесты все-таки не всеобъемлющи.

Поэтому я отчаянно трусила, вжавшись в кресло и не смея даже вздохнуть лишний раз, — а она мирно сидела рядом, с отсутствующим видом поглядывая за борт, как будто ее эта реальность вообще не касалась, зато воооон то облачное завихрение представляло немалый интерес. Заговорить не получалось уже просто потому, что я безумно боялась отпустить ремни — хоть и не могла объяснить, что же в них такого успокаивающего.

С детства боюсь высоты. Просто боюсь.

Мы приземлились на огромной серой площади, посреди которой ни к селу ни к городу торчала вздыбившая плиты башня, с определенного угла здорово смахивающая на человеческую руку, сложенную из кирпичиков, — создавалось впечатление, будто из-под земли когда-то попытался вырваться гигантский каменный голем, да вот только застрял, еле вытащив верхнюю конечность. С трех боков к площади лепились двухэтажные домики с мирно светящимися окошками и трогательно раздвинутыми занавесочками, между которыми неизменно обнаруживался либо горшок с цветами, либо кот, либо комбинации того и другого в разнообразных количествах; с четвертого же...

В первое мгновение я едва сдержала фирменную акустическую атаку (действующую на мою копию так же эффективно, как и на мужика с галстуком-бабочкой): мне почудилось, что на меня падает скала. Потом пришло запоздалое осознание, что скалы, как правило, бывают более темного оттенка и обладают худо-бедной, но все же растительностью, еще их обычно не украшают арками и барельефами, а кроме того, горы определенно охраняют менее тщательно.

На вершине полукилометровой лестницы как ни в чем ни бывало торчали по постройке "смирно" два милых таких вышибалы... в самых настоящих доспехах и с копьями.

— Ролевики? — вслух предположила я.

Моя копия обернулась, вопросительно вскинув брови, но я, едва прикинув, как буду объяснять ей все теми же жестами, с чем едят ролевиков, тотчас же отмахнулась: так, бурчу себе под нос бессмыслицу...

Только бы выбраться отсюда. Уже неважно, что работы я лишилась часа три назад, — просто безумно хотелось к тем людям, с которыми можно хотя бы нормально поговорить. Необходимость изъясняться жестами и знаками бесила до чертиков, безумно тянуло заорать на всю площадь: "Да хватит придуриваться, отпустите меня домой!!!", — и удерживала меня только мысль о том, что никто все равно меня не поймет, а злиться впустую — не самая лучшая идея.

И, если уж кто-то свихнулся настолько, что решил меня похитить, и нашел на это средства — то что мешало такому человеку найти хоть какого-нибудь переводчика? Не говоря уж о цели столь сомнительного мероприятия...

Аааа!! Бесит, бесит, бесит...

Моя копия мирно прошествовала к охранникам, словно не замечая адского числа ступенек (я к тому моменту еле доползла до середины лестницы — а ноги уже подгибались от усталости и неудобной обуви, позаимствованной у все той же копии), и о чем-то заговорила с ними — на все том же шипяще-поющем языке, в котором я так и не услышала знакомых по звучанию слов. Когда я наконец завершила подъем, ролевики как раз перестали изображать солдат на параде и обмякли, опираясь на копья, а девушка распахнула огромные двери, за которыми обнаружился еще более внушительный холл: осветить его полностью оказались неспособны даже ряды здоровенных люстр, сияющих где-то под потолком — в углах зала все равно залегали глубокие тени.

Из другого конца помещения к нам спешил еще один незнакомый субъект при полном параде — вплоть до злосчастного галстука-бабочки, но на сей раз хотя бы обутый, — однако ввиду размеров оного помещения он мог спешить еще очень и очень долго, не реши моя копия пойти ему навстречу. По дороге она в очередной раз разразилась шипяще-поющей тирадой, от которой мужик немного окосел, пытаясь одновременно пялиться вытаращенными глазами и на меня, и на копию, а потом вообще резко развернулся и драпанул в противоположном направлении.

— Ну чего опять?! — не сдержавшись, взвыла я. — Я домой хочу!!! Или не очень... — задумчиво закончила я, некстати вспомнив про отсутствие работы и гору грязной посуды, чуть не подпирающую потолок. Все-таки надо было пользоваться одноразовой — мусор я хоть не забываю выносить.

Моя копия обернулась, окинув меня скептическим взглядом (ну да, да, я уже тебя в плечах и шире в талии, поэтому твоя одежда на мне так по-дурацки сидит, и что с того?!), и тяжело вздохнула, перебирая в воздухе пальцами, — видимо, судорожно обдумывала, как мне объяснить поведение этого расфуфыренного субъекта. Но я вдруг поняла, что не так уж оно мне и интересно — просто очень-очень хочется спать...

* * *

Голоса толкались в ушах, явно пытаясь если не покалечить среднее ухо, то хотя бы порвать барабанные перепонки; звуки болезненно отдавались где-то в голове, колкими вспышками разгуливая по черепной коробке, но гаже всего было то, что я даже пошевелиться не могла: лежала, ни чуя ни рук, ни ног, цепенея от скребущегося в печенках первобытного ужаса.

— Нет! Опорный узел надо создавать в лобных долях, иначе она ничему научиться не сможет!

— А память подтереть? Или ты думаешь, ей так легко будет признать, что все идет по плану?

Какого черта они пытаются со мной сделать?..

Тело не двигалось, а в ответ на попытку заговорить в горле противно закололо.

Да что за?..

— Она очнулась, — наконец заметил самый проницательный голос. — Оставьте как есть.

— Но ведь мы не закончили! — возмутился менее проницательный.

— Я тебе потом самому поставлю "переводчика", пока ты в сознании. Чтоб жизнь медом не казалась, — любезно предложил первый. Следом раздалось полупроглоченное икание и задушевный кашель, из чего я заключила, что такие предложения особенно хорошо идут под нож у горла.

Веки подниматься отказывались.

Руки и ноги по-прежнему не чувствовались и никак не реагировали на нервные импульсы.

Черт, неужели они?..

На фоне закрытых век так ясно предстал мой собственный четвертованный силуэт с прижженными ранами и завязанными глазами, что меня прошиб холодный пот, а где-то в животе судорожно сжался склизкий комок; страх остаться никому не нужной калекой смел остатки дрожащего сознания — я закричала, срывая голос, рефлекторно свернулась в позу эмбриона, рывком, ни о чем не думая, только бы, только бы не...

Гмм. Нет, ноги и руки у меня все-таки оказались на месте, о чем я мигом пожалела.

Второй крик вырвался больше из-за того, что в кожу мигом воткнулись миллионы игл — затекшие конечности начали приходить в более-менее рабочее состояние, потревоженные резким движением; я орала как резанная, выплескивая и эту боль, и свой страх, и боязнь, что больше никогда не вернусь к привычной жизни, и раздражение, мучившее меня весь вчерашний день, — затихла, лишь когда голо-совые связки ощутимо кольнуло, замерла, прислушиваясь к эху головной боли, угасающему где-то за затылком. И вдруг поняла, что совершенно спокойна — что бы ни случилось, я жива и цела. Все будет хорошо. Я постараюсь.

Полезная все-таки штука — воплетерапия. Жаль, что в обычной жизни ее себе не позволишь.

Вокруг кровати стояла целая толпа людей с кислыми минами и предусмотрительно зажатыми ушами. Я мирно выпрямила руки и ноги, дожидаясь, пока утихнут неуемные иголочки, и села на постели, благосклонно наблюдая, как весь этот цирк осторожно убирает конечности от головы.

Минутку. Если мне не приснилось, то я отлично их понимала, когда они... кстати...

— Что вы со мной сотворили? — тихим голосом — голосовые связки отчаянно протестовали — спросила я, ни к кому конкретно не обращаясь. Кажется, их это напугало.

— Наложили заклинание-"переводчик", — честно доложила какая-то незнакомая светловолосая женщина, шагнув вперед из-за спин обступивших меня людей. — Неприятная процедура, не спорю, но зато теперь ты можешь понимать наш язык, — пояснила она, отчего-то брезгливо поморщившись.

И что же мне не нравится, спрашивается?

— Заклинание? — глупо повторила я. — И что, мне полагается поверить, что это действует?

Она с тяжелым вздохом запустила руку в волосы, превратив и без того не слишком аккуратную прическу в натуральное воронье гнездо, и хищно уставилась на меня, прищурив один глаз.

— Поехали-ка домой. Нам предстоит доооолгий разговор.

Луна назойливо следовала за каретой, то и дело мелькая бледным ликом из-за темных силуэтов древесных крон, провожала цепким взглядом, не отставая ни на шаг, пугая лошадей. Тихий свет бередил лесную нежить, и ее тоскливый вой бессонным призраком скитался в листве, неспособный подняться ввысь. Лошадям это спокойствия не добавляло: благородные животные, дико кося глазами, неслись во весь опор, и кучер едва успевал натягивать поводья на крутых поворотах неверной тропы, а пассажиры терпеливо пытались не потерять счет всем кочкам, на которых едва не распрощались если не с жизнью, то с копчиком точно.

Таэйнна относилась к тяготам дорожно-ночной жизни с христианским смирением, стоически перенося заносы, хотя в результате одного из них едва не вылетела из окна — спасли только чрезмерно широкие плечи, теперь украшенные немного несимметричными синяками. Я же искренне недоумевала, почему нельзя было воспользоваться той же пластиной, на которой мы с моей копией прилетели в Зельтийер — так назывался тот город, где на меня накладывали "заклинание".

Заклинание... я так и не разобралась, что со мной сотворили. Тщетно пыталась почувствовать чуждость какого-нибудь электромагнитного устройства, стимулирующего мозг, или какой-нибудь еще безумной новинки научной промышленности — и ничего не ощущала. Все было по-прежнему.

За исключением местонахождения.

Таэйнна утверждала, что я на другой планете, куда попала в результате того, что моя копия попыталась вызвать демона с определенными способностями.

— И отчего же мне не верится? — проникновенно поинтересовалась я у темно-алой занавески. Драматизм ситуации несколько попортил очередной прыжок кареты, в результате которого я едва не прильнула к потолку в страстном поцелуе.

Таэйнна вздохнула и ничего не ответила — видимо, предполагалось, что все очевидно и никакие вопросы мучить меня не должны.

— Откуда тут вообще лошади с каретами, если уже до тормозных самолетов с минимумом безопасности додумались? — не отставала я от своей проводницы. — И какие еще нафиг заклинания, если техника есть? Тебе не кажется, что мои мозги в достаточно напудренном состоянии?

Еще один тяжелый вздох. Моя спутница без разбору убрала назад все выбившиеся из прически пряди, скептически рассматривая меня. Как... мясо, неожиданно поняла я. Как расходный материал. Мне очень захотелось с рычанием расцарапать это ухоженное светлое личико, но тут Таэйнна все-таки соизволила ответить:

— Магия дана не всем. Вполне логично, что лишенные ее люди пытаются заменить ее техникой, — с видом учительницы младших классов пояснила она. — Кому же понравится оказаться без того, что есть у соседа? — риторически вопросила Таэйнна и громко фыркнула, пренебрежительно передернув плечами. — А техника — это еще цветочки, уж поверь мне. Печальнее всего, когда людям и ее не хватает — и появляются толпы обкуренных шаманов, спекулирующих каким-нибудь оружием, в которое до этого впихнули ни в чем не повинного демоненка! И ведь народ покупает... — женщина злобно сплюнула в окно. — Как будто то, что в куске железа сидит чья-то душа, научит хозяина этой штуковины драться!

— А переговоры придумали трусы? — на автопилоте поинтересовалась я, когда мозг окончательно отказался воспринимать происходящее как действительность.

— Не трусы, — покачала головой Таэйнна, успокаиваясь. — Не трусы, а всего лишь слабаки. Это не всегда одно и то же.

— О черт, — тихо сказала я, зарываясь пальцами в волосы.

Да что за хрень тут творится?!

* * *

Мою копию звали Эртрисс ди Дара, и она, как выяснилось, подрабатывала на полставки инквизитором, а в свободное время моталась по поручениям Его Величества по всему Альянсу Двух Галактик. Все это было доложено мне по дороге Таэйнной, сохранявшей крайне невозмутимое выражение лица — видимо, предполагалось, что я должна во все это верить. Да я, по правде говоря, уже потихоньку начала сомневаться — а если у меня действительно проблемы не с крышей, а всего-навсего с заурядными похитителями?

Утащившими меня на другую планету — и, судя по всему, в другое время...

После огромного Дворца, больше похожего на скалу, нежели на архитектурное сооружение, и Главной площади, где можно было смело устраивать космодром, резиденция ди Дара, скрывающаяся в лесу неподалеку от города, показалась на удивление крошечной: будто игрушечный замок потеряли в высокой траве. Таэйнна провела меня через пустующий холл на второй этаж, молча указала на добротную деревянную дверь и остановилась на лестнице, словно собиралась ловить меня, если мне вдруг взбредет в голову броситься назад.

Я недоуменно пожала плечами. Ну да ладно, если бы тут народ забавлялся сожжением ведьм и эмансипированных идиоток вроде меня, то в инквизиторы навряд ли бы допустили женщину.

За дверью оказался небольшой кабинет. В первое мгновение у меня зарябило в глазах: вдоль трех стен вытянулись от потолка до пола деревянные шкафы, пестреющие разноцветными корешками фолиантов. Они расступались лишь около двери — но и над ней опасно нависали уставленные книгами полки. Всю четвертую стену занимало окно, выходящее на лес. Строго говоря, все окна в резиденции вы-ходили именно на него — чаща окружала замок со всех сторон, зловеще протягивая к стенам темные ветви.

Стол стоял немного в стороне — так, чтобы свет из окна затенял лицо сидящего в кресле человека, тем не менее не слишком мешая ему рассматривать аккуратно рассортированные стопочки бумаг.

— Заклинание нормально работает? — первым делом поинтересовалась Эртрисс, кивком указывая на стул перед собой, куда я и плюхнулась, недолго думая: коленки все еще отчего-то дрожали, и стоять на одном месте, не выдавая этого, оказалось довольно затруднительно.

— Понятия не имею, — честно ответила я, уткнувшись взглядом в стол. Вот уж в заклинания пока что не верилось. — Я в этом не разбираюсь.

— Я тоже, — несколько смущенно призналась копия. — Но раз уж мы друг друга понимаем, значит, все более-менее в порядке. Экскурсию по городу тебе не устраивали?

— Нет, — я ошарашено хлопнула ресницами. — С чего бы? — неправильные какие-то маньяки-похитители...

Копия комично пожала плечами.

— А тебе неинтересно?

Я хищно стрельнула в нее глазами.

Еще бы мне было неинтересно! Чужой, абсолютно чокнутый город, огромный и светлый! Да пустили бы меня только... но вот одна загвоздочка, товарищи: где же тот самый удар по голове, который полагается неблагоразумной мыши, прельстившейся бесплатным сыром?

— Зачем меня сюда притащили? — настороженно спросила я. — И зачем мне знать город?

— Мне просто показалось, что тебе понравился бы Зельтийер, — ответила копия и, наткнувшись на мой непонимающий взгляд, пояснила: — Зельтийер — название этого города. Это столица Хеллы — планеты, на которой мы сейчас находимся.

Понравился бы, черт возьми, еще как понравился!

— Замечательно, — стараясь ничем не выдать интерес, протянула я. — И меня выдернули с родной планеты исключительно с целью экскурсионной поездки?

Эртрисс тяжело вздохнула, сложив скрещенные руки на стол.

— Нет. Мне нужно, чтобы ты кое-что сделала. А потом тебя вернут обратно. Домой.

— Вот мы и подобрались к сути дела, — с притворной радостью хлопнув в ладоши, улыбнулась я. — И что я должна сделать, чтобы вернуться? — к чему мне возвращаться, решим потом. Все потом...

— Слетать на другую планету, выдавая себя за меня, — как ни в чем ни бывало заявила копия.

— Еще одна экскурсия, — хмыкнула я. — И в чем подвох? — главное, чтобы не в физподготовке!

— Подвох... — вздохнула Эртрисс, — подвох в том, что...

Как выяснилось, неподалеку вертелась еще одна обитаемая планетка под названием Аррио, где наклевывалась внеочередная гражданская война — и без того не слишком мирные жители просто взбеленились, когда узнали, что их правитель собрался заключать торговый союз с Хеллой: совсем недавно отгремел, как выразилась моя копия, "небольшой вооруженный конфликт", выкосивший по четверти населения с каждой стороны. С точки зрения патриотизма поступок совершенно идиотский, я еще удивилась, что здесь народ не намылился королям да владыкам рожу чистить, но и тут обнаружился очередной неприятный пунктик.

— И Аррио, и Хелла остаются независимыми государствами только благодаря своим, гмм, военным технологиям, — с непонятной ухмылкой рассказывала Эртрисс. — Обе планеты богаты ресурсами и выродками, мечтающими эти ресурсы продать подороже, желательно — вместе с родиной. Желающих купить тоже искать не придется. Другой вопрос, что превращать Хеллу во вторую Ирейю никто не согласится, а на других условиях оттяпывать себе целую планету уж очень накладно. Проще завоевать.

— Ирейю? — загрузилась я.

— Бывшая колония Хеллы, — пояснила моя копия. — Ее продали Альянсу. На данный момент там осталось только коренное население, уверяющее, что три века назад на Ирейе везде были каменные пустыни и им не привыкать.

— Мило, — поморщилась я. Что-то мне это напоминает.

— Так вот... сейчас Аррио и Хелла ослаблены, — вернулась к теме Эртрисс. — И поодиночке навряд ли выстоят, причем ни на Хелле, ни на Аррио пустынь не наблюдалось веков тридцать, а вымирать уж очень не хочется. Его Величество вообще настаивает на военном союзе, но это уж точно не пройдет, разве что в перспективе.

— Замечательно, а я тут причем? — мирно поинтересовалась я. — Только не говори, что меня вытащили случайно и теперь не хватает средств вернуть!

— Не скажу, — сощурившись, пообещала Эртрисс. — Дело в том, что договариваться о союзе от имени Владыки поеду я. И мне позарез необходимо попасть на Аррио целой и невредимой вопреки всем планам желающих подраться лопаточками в песочнице.

— И? — не догнала я.

— Ты под моим именем полетишь на официально объявленном космолете со свитой, — пояснила копия. — А я доберусь на каком-нибудь наемном корабле и подменю тебя на самой планете.

— Ээ, с чего ты взяла, что я под удар полезу? — обалдела я от такой наглости. — Да мне ваша Хелла до лампочки, а Аррио — по барабану! — я бы еще эту их Ирейю приплела, но более-менее цензурные штампованные обороты закончились, так что пришлось замолчать. Временно.

— А домой ты хочешь? — проникновенно поинтересовалась Эртрисс, откинувшись на спинку кресла.

— На таких условиях — нет! — отрезала я, поднимаясь со стула.

Колени по-прежнему дрожали.

— Ну и куда ты пойдешь? — обеспокоенно спросила моя копия, подаваясь вперед.

Я замерла. Идти и впрямь некуда...

— Слушай, зачем тебе лично это все? — невпопад поинтересовалась я. — Почему именно ты должна ехать?

Спросила — и наткнулась на беспомощный, затравленный взгляд: это его я так часто видела по утрам в чужом зеркале, судорожно одеваясь, чтобы успеть уйти до того, как вернется со смены та, другая, которой безраздельно принадлежали его дни и чье незримое присутствие отравляло мои ночи. Наверное, этот взгляд я ненавидела почти так же сильно, как и себя саму, дрожащими пальцами застеги-вающую куртку в чужой прихожей, не поднимая глаз.

Эртрисс и впрямь не могла отказать Его Величеству.

А он просто отправил ее по канату над бездной.

Люди везде одинаковы.

— Да пошло оно все... — на выдохе проговорила я и пулей вылетела из комнаты, так и не дождавшись ответа.

Лезть на рожон ради еще одной такой же беспомощной идиотки?! Нашли дуру!

А вот посреди накатанной дороги, ведущей из резиденции ди Дара к Зельтийеру, меня все-таки нагнал запыхавшийся и изрядно раздраженный рассудок.

Идти-то мне действительно некуда, не к кому! Если это и правда другая планета, а не чья-то дурацкая шутка, то я только что удрала от человека, помогшего мне выучить язык и хоть что-то рассказавшего про окружающую действительность. Даже если не опускать тот факт, что Эртрисс собиралась использовать меня в качестве пушечного мяса — не самый мудрый поступок: лучше уж изученное зло, чем полная неизвестность.

Ешкин кот, у меня же документов нет! И ни денег, ни телефона...

— Да вашу ж маааААаааАААть!!! — с чувством заорала я в притихшую лесную чащу.

Нет, не вернусь! Думать надо головой, а не тем местом, которое постоянно ищет себе приключения в виде чужих мужей!

Хотя кто бы говорил, конечно...

В последний раз оглянувшись на резиденцию, я раздраженно топнула ногой и решительно пошла прочь.

Я и сама прекрасно со всем справлюсь. До сих пор справлялась.

* * *

Закат угадывался скорее по тому, что теперь мерно светился скучным грязно-белым светом только один край неба, нежели по привычным ярко-алым сполохам на западе. Искореженные ветви над головой скрывали и это скудное сияние, шелестя темной листвой; приходилось постоянно всматриваться себе под ноги, чтобы в сероватых сумерках не пройтись по какой-нибудь змее: этих гадов здесь оказалось бесчисленное множество — они преспокойно переползали дорогу или дремали в подлеске, не обращая внимания на раздавленных каретами родственников посреди проезжей части.

Ноги гудели и ныли: чужие сапоги, решив подтвердить правоту небезызвестной песни, беспардонно натерли пятки и, кажется, ступни — и это не считая того, что последний раз передвигаться пешком мне доводилось на новогодние праздники (нет, не будем вспоминать, к кому я бежала сломя голову через полгорода), с которых минуло неполных девять месяцев. А лес все никак не кончался.

Вдогонку за мной отправили две кареты и один пеший отряд из четырех человек; все они, пользуясь тем, что дорога не разветвлялась и от нее не отходило ни единой тропки, по очереди обогнали меня часа два назад — я преспокойно переждала все в том же подлеске в компании недовольно шипящих, но, слава Богу, не нападающих змей. Что мне, впервой, что ли, среди них торчать — я на последней фирме два года проработала, а эти хотя бы людьми не прикидываются.

Ночь подкрадывалась плавно, маленькими шажочками, по чуть-чуть; я даже не сразу заметила, как стемнело. Нужно было искать временное спальное место.

Проклиная похитителей, забывших прихватить мой сотовый, чья подсветка мне определенно не помешала бы, я бодро двинулась чуть в сторону от дороги, решив облюбовать более-менее удобное дерево. И каким только чудом не прошлась по змее?..

Как назло, подходящих деревьев все никак не попадалось: у тех, что имели ветки близко к земле, толщина ствола немногим превосходила мою руку, а их более устойчивые коллеги казались совершенно неприступными. Углубляться в чащу я побоялась: не такой я великий следопыт, чтобы потом вернуться к дороге, а сдохнуть посреди чужого леса отчего-то не улыбалось.

Я остановилась, вглядываясь в шелестящую тьму впереди, и до боли прикусила губу, чтобы не разреветься от беспомощности и отчаяния. Что теперь делать-то? Я слишком устала, чтобы идти дальше, но не ложиться же просто так спать на землю — мигом простыну, ибо иммунитет с детства оставляет желать лучшего, а костер развести не получится: начать с того, что я этого делать не умею, и закончить тем, что поджигать, собственно, нечем. Но что тогда?

Вместо ответа на сей заковыристый вопрос меня отчего-то сильно дернуло за руку, опрокидывая в траву — я ударилась копчиком и головой, громко выругалась и осталась лежать, дожидаясь, пока перед глазами перестанут плавать красные пятна. Плечо, опомнившись, начало побаливать, и я с досадой повернулась, желая рассмотреть, что там с ним такое.

И еле успела проглотить рвущийся наружу крик.

Из рукава торчало хвостовое оперение стрелы, уткнувшейся наконечником в землю. Я никогда раньше вживую не видела стрел — а в кино они отчего-то казались такими безобидными и легкими, что этот громоздкий экземпляр, больше напоминающий дубину с заостренным концом, поверг меня в состояние тихого ужаса.

Меня пытались убить!

Зачем, что я такого сделала-то?!

А, потом, все потом, сейчас главное — успеть смотаться отсюда, пока охотник не пришел за законной добычей!

Я попыталась встать, но не тут-то было: стрела утопла в земле, пригвоздив руку, но прорывать рубашку явно не собиралась, а в ответ на резкие движения снова заболело многострадальное плечо. Пришлось приложить немалые усилия, чтобы не заскулить жалобно от страха и усталости, но вовремя очнувшийся рассудок быстро поставил все на свои места. Я выдернула стрелу из земли, уже не пыталась вытащить ее из рукава — бежать не мешает, и бог с ней — и бросилась к дороге, но на нее саму не вышла — пригнувшись, посеменила вдоль кустов, стараясь производить как можно меньше шума.

Можно отнестись ко всему этому как к привычной грязной конкуренции: тебя пытаются убрать как помощника, директора — как большую шишку, а твое дело — всего-навсего выпутаться и отомстить противнику, чтоб неповадно было.

Однако до чего же проще воевать на бумаге и в рекламе...

Страх и желание жить придали сил: я шла почти до самого рассвета, ближе к нему уже выйдя, наконец, к какому-то захудалому строению на опушке леса: больше всего оно напоминало избушку на курьих ножках — только вместо них красовались четыре каменных столба, приподнимающих сруб метра на два над землей. Окна не светились, из чего я заключила, что хозяева еще спят и будить их не стоит — в такую рань мало кто отличается особой человечностью и жалостью; это, впрочем, не помешало мне подняться по деревянной лестнице к узенькому крылечку и сесть на нем, с наслаждением вытянув гудящие ноги.

Безумно хотелось пить, есть и спать: в лесу я видела какие-то кустики с россыпью мелких синих ягод, но пробовать их не решилась — а ну как ядовитые? — а ручьев, равно как и мест для ночлега, мне не попадалось вовсе. Еще мне, как назло, нечего было предложить хозяевам за "пищу и кров" — все более-менее ценные вещи остались в старой одежде, которая, предположительно, дислоцировалась на другой планете. Безрадостно.

Кроме того, где-то в лесу — надеюсь, что там, а не в этой самой избушке, — слонялся оставшийся неизвестным охотник, чью стрелу я нервно вертела в руках, вытащив из рубашки. Пальцы дрожали. Несмотря на громоздкий внешний вид и полное отсутствие изящества, полагавшегося любому совершенному орудию убийства, стрела оказалась удивительно легкой и при резких взмахах со свистом рассекала воздух, практически не встречая сопротивления.

Черт подери, меня пытались убить!!! Меня, беззащитную девушку, ничего не понимающую в окружающем мире!

Причем, скорее всего, по какой-нибудь идиотской ошибке, приняв за дикого зверя!

Или... другого человека?

Скажем, за того, что остался в резиденции ди Дара наедине со своим затравленным и беспомощным взглядом в зеркале...

По внутренностям пробежали ледяные щупальца, противно сжав что-то в низу живота. Мне пришла в голову одна очень простая и крайне несвоевременная мысль, заставившая резко выпрямить покрывшуюся холодной испариной спину и тут же сжаться в максимально незаметный комочек.

Сбежав от Эртрисс, я обезопасила себя только от нее. А как насчет тех, кто открыл охоту на ди Дара? Мы ведь почти неотличимы внешне, принять меня за нее — раз плюнуть.

Черт! Я жить хочу! Хочу домой!

Так и не решившись выпрямиться, я уткнулась носом в притянутые к груди колени и судорожно зажмурилась. А что, если и хозяева избушки тоже против этого чертового союза готовы на все, лишь бы помешать моей копии о нем договориться? Да и вообще тут, судя по всему, дипломатия не в почете...

Плевать. На все плевать. Я так устала...

Проснулась я от простых человеческих потребностей: в животе требовательно урчало, во рту рыли норки песчаные ящерицы, но, несмотря на это, организм настойчиво требовал найти хоть какой-нибудь санузел — при этом, желательно, не шевеля ногами.

Серовато-белое небо тускло освещалось отчего-то с двух сторон; за спиной тихо перешептывались древесные кроны, а ближе к горизонту поднималось желтоватое зарево городских огней. Но до них еще надо было добраться, что в моем нынешнем состоянии довольно затруднительно.

Сбегав до ближайших кустов и посетовав на ужасную антисанитарию, я все же решилась постучаться в дом. Изнутри послышалось недовольное ворчание и торопливая возня: шорох ткани, короткий всплеск воды и, наконец, негромкие шаги. Дверь натужно заскрипела, являя моему взору крепкого коренастого мужика с ног до головы в каком-то странном аналоге камуфляжа... и со здоровенным арбалетом наперевес.

— Чего надо? — негостеприимно поинтересовался он, сонно моргая, и тут же застыл, завороженно уставившись на стрелу в моих руках. Я не нашла ничего умнее, кроме как испуганно пролепетать:

— Это случайно не ваше?

Вместо ответа мужик воровато огляделся и нахально втащил меня в дом, тотчас же заперев дверь на засов.

— Эльтанн Эртрисс, ну и подобрали же вы время для прогулки по лесу! — возмущенно рявкнул он после того, как параноидально задернул все занавески. — Как будто не знали, что за вами половина Гильдии Убийц гоняется, высунув язы-ки!

— Не знала, — честно кивнула я, потихоньку закипая. Да какого черта?! Какое я имею отношение к их внутренним дрязгам? Грызлись бы между собой, а я домой хочу!

Мужик замер с видом шокированного суслика, вперившись в меня квадратными глазами, а потом вдруг набычился:

— Ты не Эртрисс, — заметил он. — Что с госпожой?

— Все с ней в порядке, не считая съехавшей крыши, — огрызнулась я. — Твоя госпожа пыталась меня подсунуть всем этим убийцам в качестве наживки! И почти успешно! — я со злостью швырнула стрелу в стену, куда она, не растерявшись, и воткнулась. Мужик со страдальческим выражением лица проследил ее полет — в пропитанных какой-то блестящей дрянью бревнах намечалось уже штук пять ды-рок подозрительной конической формы. Не отрывая от них взгляда, он растерянно пробормотал себе под нос:

— Эртрисс все-таки вызвала демона...

— Да сам ты демон!!! — взорвалась я, с бессильной досадой топнув ногой — ступня тотчас же отозвалась приступом острой боли, отнюдь не добавившей мне душевного спокойствия. — Черт! Меня убить пытались! Я как идиотка через весь лес пробежала без передышки! А ты мне еще про каких-то демонов втираешь! Вы здесь все чокнутые какие-то! Я хочу домой... — неожиданно тихо закончила я, смаргивая некстати навернувшиеся на глаза слезы.

Вот тебе и каменная леди, количество эмоций на квадратный сантиметр тела — ноль целых, одна тысячная процента... и столько же умения паниковать, да? Наверное, со мной просто еще никогда не случалось ничего по-настоящему сквер-ного...

* * *

Внутри избушка оказалась почти нежилой: одна-единственная комната, в углу которой свалена прямо на пол смятая постель; у окна одиноко стоял небольшой деревянный стол с придвинутой скамейкой. Под потолком ютились клочья паутины, а за запыленным стеклом мирно гнила пара опавших листьев. Это было место, куда приходят, чтобы упасть и уснуть — и то не каждую ночь.

У бульона был странный кисловатый привкус, а местный хлеб отчего-то немножко горчил, но силы заметить это у меня появились только после того, как я умяла половину своей порции и почувствовала себя относительно живой. Мужик сидел напротив, по другую сторону стола, и смотрел на меня, как на непутевую дочь, которой приспичило удрать из дома, не имея заранее заготовленных позиций и особой решимости их найти, а потому вернувшуюся с повинной. Я бросила на него взгляд исподлобья, нахохлившись, и отодвинула опустевшую миску. Сейчас, если я правильно поняла, меня будут судорожно уговаривать вернуться и сдохнуть за благородную госпожу во славу Хеллы.

— Знаешь, — задумчиво протянул мужик, — в следующий раз, прежде чем бросаться есть, проверь все-таки, не собираются ли тебя отравить. Ты ведь и правда очень похожа на Эртрисс, даром что не демон-трансформер.

Сначала я сжалась в испуганный комочек, прислушиваясь к своим ощущениям, но потом поняла, что раз уж речь идет о "следующем разе", то подразумевается возможность дальнейшего существования хотя бы до первого попавшегося кафе. Но какое дело этому мужику? Хотя ладно, фиг с ним. Попытаемся для начала разведать обстановку.

— Демон-трансформер?

Он склонил голову набок, удивленно вскинув брови, но после, видимо, сообразил, что я просто не могу обладать энциклопедическими сведениями о местных эквивалентах чертей.

— Это демон, который может временно принимать облик любого увиденного им предмета или явления. И человека, само собой, — мужик схватил со стола кружку и махом ее осушил, с довольным видом крякнув. — Причем так, что никто не сможет отличить его от настоящего, кроме, разумеется, того, кто эту тварь призвал.

— Эртрисс пыталась призвать такого демона? — уточнила я. — Но почему тогда выдернула меня?

Мужик гаденько ухмыльнулся.

— Да потому что у Эльтанн Эртрисс природный талант к Черному Целительству, а не к призывной магии. Представляю, что бы с ней сотворил настоящий демон, не сумей она удержать его в повиновении, — тут он картинно помрачнел. — В этом смысле госпоже, несомненно, повезло, что она выдернула своего обычного двой-ника.

— Постой-ка, — загрузилась я. — То есть это та самая идея про параллельные миры и иже с ними? Но почему мне тогда втирали, что это другая планета?

— Параллельные миры — это то, что до сих пор живет в фантазиях Творца, нереализованное, — немного растерявшись, ответил мужик. — Эртрисс не могла выдернуть сюда то, чего на самом деле нет. Попасть в фантазию — вот это вполне реально. Но не наоборот.

— Но как тогда объяснить существование двух практически идентичных людей? — у меня лично был только бредовый вариант с пропавшим близнецом, увезенным на другую планету.

— У любой души есть отражение, двойник, — мужик говорил чуть ли не по слогам, как со слабоумной, — по всей видимости, этот идиотизм считался общеизвестным. — Но где он появится, никому не известно. Такие встречи, как у тебя с Эртрисс, крайне редки.

— Лучше б их вообще не было, — мрачно буркнула я, внимательно разглядывая дно опустевшей кружки. Почему-то в упор не вспоминалось, чем именно она была наполнена, что наводило на совсем уж грустные мысли.

Безумно хотелось домой, под застиранный плед, покрытый внушительным слоем вездесущей кошачьей шерсти — обе мои кошки линяли постоянно, невзирая на время года и требуемую густоту шубки, — забиться в угол дивана с книжкой и забыть, забыться... Очнуться под утро, с сожалением вынырнув из другой жизни, другого мира, — чтобы через пару снова клевать носом на работе, вымученно улы-баясь самому дорогому и самому недосягаемому человеку на свете...

Увы, другой мир и другая жизнь решительно не хотели никуда исчезать, хотя утро уже наступило, и сей досадный факт заметно поубавил их привлекательность.

— Знаешь, для госпожи этот союз очень важен, — увещевал так и не назвавшийся мужик, — как и для всей планеты, хоть и не все это понимают — ну да помахать кулаками после драки всегда желающие найдутся. Но если договор не заключат, то Хелле как суверенному государству придет конец...

Глаза отчаянно слипались: тех нескольких часов до рассвета организму явно не хватило, чтобы выспаться, а говор у этого мужика оказался на редкость ровный и спокойный, монотонный — люди с такими голосами обычно водятся только в высших учебных заведениях, причем они, согласно основному закону подлости, обязательно читают лекции по самым сложным предметам.

Лекция, собственно, продолжалась: на разные лады поахав-поохав на тему беззащитности Хеллы, "преподаватель" плавно перешел на общий курс, в ходе которого выяснилось, что на данный момент Владыкой является совсем молодой (кто бы сомневался?) Диллиан Ри Лант Эйлэнна, отчаянно нуждающийся в поддержке, поскольку знать, естественно, не одобряет малоопытных управленцев.

— Так отчего ж приближенные не исправят ситуацию, аккуратно этого сопляка свергнув? — опрометчиво поинтересовалась я, не поднимая головы со сложенных на столе рук. Спать по-прежнему хотелось просто нечеловечески.

"Преподаватель" замер с отвисшей челюстью, как глубоко шокированный суслик.

А потом вдруг истерически заржал, поневоле заставив вспомнить поговорку про смех без причины.

— Эйлэнну нельзя свергнуть! В этом абсолютно никакого смысла нет, — нервно хихикнув напоследок, ответил он. — Нынешняя династия проклята своим основателем: Владыка Сиргаэль повелел, чтобы она никогда не покидала трон, на самом деле не желая ничего, кроме свободы — от обязанностей, от долга, от ответственности... неважно, свергнут Его Величество Диллиана или нет — на его место рано или поздно придет другой правитель, связанный с ним кровными узами. И он вряд ли оставит безнаказанными бунтарей.

— И что, это действительно работает? — засомневалась я. А потом вдруг вспомнила "заклинание", которое позволило мне понимать окружающих меня людей безо всякой подготовки. И тонкую металлическую пластину, летящую по воздуху без помощи двигателей...

И еще отчего-то — совсем не к месту — карету без рессор.

Что-то в картине мира не складывалось.

— Тогда почему же этот ваш владыка сам не откажется от власти, если она ему как рыбе зонтик?

— Уж поверь, если б Его Величество мог, он бы удрал сразу, как только осознал, что ему грозит, — хмыкнул мужик. — Но есть пара препятствий: весь режим держится именно на том, что правящую династию нельзя свергнуть, а если кто-нибудь и додумается, как это сделать, то отдача от несбывшегося проклятия разнесет к демоновой матери полгорода.

— И что, еще не нашлось желающих эту половину города разнести в обмен на трон? — усмехнулась в ответ я.

И второй раз за час пронаблюдала картину "суслик шокированный".

— Целую половину города?! Вместе с Дворцом? Кто же после сумеет восстановить все это?

— С ума сойти, какие все гуманные! — истерично захохотала я. — А про людей, живущих в этой половине, ты, конечно, забыл совершенно случайно...

— Люди-то сами спасутся, — отмахнулся мужик. — А кто не спасется — сам виноват. Но вот здания, как правило, приближение чего-то плохого не чуют, за редкими исключениями типа Дворца — но и он уйти с насиженного не сможет.

— Сам виноват? — тихо повторила я. — То есть, если меня убьют из-за того, что у Эртрисс шило в одном месте, а демонов она вызывать не умеет, виновата во всем этом буду я?

— Тебе до этого дела уже не будет, — оптимистично заверил меня мужик.

— Обрадовал, — мрачно буркнула я, отворачиваясь к грязному окну. А потом яростно тряхнула головой, превращая и без того не слишком аккуратную прическу в натуральное воронье гнездо. — Ладно, черт с этим со всем... к кому мне идти, чтобы меня отправили домой? Кроме Эртрисс, само собой.

— Не к кому, — честно ответил мужик, зачем-то проследив направление моего взгляда. — Я не знаю никого из магов-телепортаторов, кто поддерживал бы эту идею с союзом. Все они, включая учащихся старших ступеней, участвовали в боевых действиях, — их можно понять.

— Тогда... — я на мгновение задумалась, отгоняя никчемную робость. Да, никто из местных жителей ничем мне не обязан, но ведь и я им ничего не должна ? — А Диллиан сможет организовать мне обратный билет?

— Его Величество? — мужик со смешком прищурил один глаз. — Как знать. Может, организует обратный билет, а может, путевку на Аррио без оного.

Я бросила на него снизу вверх отвратительно беззащитный взгляд слабого.

Не к кому идти. Не у кого просить помощи.

— Нет, и не жди, — предупреждая так и не произнесенную просьбу, ответил он. — Провожать я тебя не стану, у меня и своих дел по горло, — твердо произнес мужик. — Можешь остаться тут, домик, по правде говоря, ничейный, так что я возражать не буду.

— Спасибо, — тихо отозвалась я, опуская плечи.

Как же хочется домой...

* * *

Когда я проснулась, со стоном разминая затекшие конечности, мужика в избушке уже не было.

За окном мирно разливалось сероватое дневное сияние, еле пробивающееся в комнату через давно не мытое стекло; на столе обнаружилась накрытая какой-то тряпкой миска, куда, по всей видимости, слили остатки утреннего бульона, а вот стрела из стены исчезла, оставив взамен внушительную дырку и крайне удивленного древоточца, у которого вдруг прервался давно выгрызенный ход.

Смысла оставаться здесь до утра я не видела; до Зельтийера, если я правильно прикинула расстояние, как раз до вечера и можно добраться, а там уж всегда найдется, где переночевать.

Сборы много времени не заняли: наскоро опустошив миску и так и не найдя, где ее вымыть, я философски пожала плечами, оставила ее на столе, снова набросив поверх тряпку, поплотнее закуталась в чужую куртку и вышла из избушки, аккуратно закрыв за собой дверь. Ноги все еще немного ныли, требуя вернуться и отлежаться как следует, но их, понятное дело, никто не слушал — не настолько я еще оборзела от одиночества...

На этот раз я все же решила махнуть на все рукой и пойти по дороге — лес все равно закончился, и по ее краям ютились невысокие жиденькие кустики, за которыми простирались луга, постепенно переходящие обратно в чащу. Делать такой безумный крюк ради одной только маскировки не хотелось — все-таки городские условия жизни здорово расслабляют людей...

Неприятности начались практически сразу. Стоило дороге вильнуть в сторону, скрывая избушку за поворотом, как из все тех же жиденький кустиков выскочила непонятно как скрывавшаяся там зверюга — больше всего она походила на безумную помесь кабана с медведем: густая бурая шерсть покрывала ее полностью, оставляя прогалины лишь для черных глаз-бусин и копыт, плавно и естественно переходящих в длинные грязные когти. Отчего-то не обрадовавшись встрече, животное оскалило внушительные клыки, и крадущейся походкой, совершенно не подходящей такой туше, начало подходить к середине дороги.

Я замерла.

И что теперь, дохлой притвориться? Что-то мне не кажется, что этот милый представитель фауны на это купится, а кроме того, весь мой организм этого действия решительно не одобрял: по его мнению, следовало стоять столбом, прикидываясь деревом, что тело и проделало.

Продолжая яростно скалиться, зверюга... пересекла дорогу и скрылась в противоположных кустиках, недружелюбно хрюкнув мне вслед.

Отлично, меня даже сожрать брезгуют!

Минуты через полторы до организма постепенно дошло, что ему вроде как ничего не угрожает, и я осторожно двинулась с места, параноидально оглядываясь по сторонам, а поняв, что ничего не происходит, опрометью бросилась к городским огням. Временами все-таки стоит довериться инстинктам, пусть они и требуют занятий совершенно непривычной деятельностью.

В город я добралась уже затемно, несмотря на забег. Окраинные трущобные районы встретили меня одинаковыми ущербными ухмылками на лицах местных жителей и даже парой-тройкой плотоядных взглядов, но нападать никто, по всей видимости, не собирался — возможно, все и не так страшно, как расписал тот так и не представившийся мужик. Ему, в конце концов, оно надо — чтоб я и впрямь ушла, не прикрыв его драгоценную госпожу?..

При виде дворца, белокаменной громадой возвышающегося над городом, меня снова робко побеспокоил невовремя очнувшийся здравый смысл: ну вот она я, приперлась, здрасьте, а кто меня к Владыке пустит-то? Даже если Его Величество и впрямь близок к простому народу и вообще бы с удовольствием в этот самый простой народ и влился, в любом случае, есть же в этом сумасшедшем мире кто-то, кто следит за соблюдением традиций и поддержанием вежливой дистанции между власть имущими и всем прочим сбродом? А тут ломится незнамо кто на ночь гля-дя...

Решительно тряхнув головой и понадеявшись, что здравый смысл этой операцией был запихнут куда подальше, я отправилась искать выход из трущоб. Какая, по сути, разница, что обо мне подумают? Как будто есть еще кто-то, к кому я могу обратиться! Значит, нужно всего лишь добиться своего, как обычно.

Крохотные извилистые улочки, пропахшие людским потом и выпивкой, постепенно расширялись; реже стали встречаться броские вывески — деревянные доски, на которых краской неизвестные живописцы малевали название и простенькую картинку, призванную название проиллюстрировать — от потрясающей арбузообразными формами косоглазой русалки до красноносого мужика с кружкой, полной радостно-зеленой дряни. Да и контингент заметно изменился: если на окраинах люди либо вели себя так, будто сейчас выхватят нож и перережут всем глотки, либо жались по стенкам, не решаясь поднять головы, — то ближе к центру города стали попадаться крохотные экипажи, сопровождаемые вышколенными слугами, снующие туда-сюда посыльные с видом матерой деловой колбасы... Казалось, что вся криминальная жизнь здесь выдворена куда подальше, — но, как выяснилось, только казалось.

Первый раз на меня напали именно в центре.

Причем беды традиционно ничто не предвещало — я шла по широкой освещенной улице, усеянной сверкающими витринами, вокруг суетилась многоцветная столичная толпа, до Дворца оставалось максимум полчаса ходу, когда многострадальную рубашку со спины неожиданно прокололо тонкое лезвие, убийственным холодком уткнувшись в кожу.

— Не оборачивайся, — голос женский, с твердыми металлическими нотками и легким придыханием. Завораживающе. — Иди вперед и сворачивай во второй двор.

И я подчинилась. А что мне еще оставалось?

Во дворе создалось ощущение, будто никуда я с окраин и не уходила: точно в центре, под веревочными детскими качелями, изрисованными красками и маркерами, обнаружилась зловонная яма, использовавшаяся, по всей видимости, и в качестве мусорки, и в качестве туалета, а в углу красовалась очередная деревянная доска с осоловевшим мужиком, но уже с подсветкой. Стены ближайших домов покрыты малосодержательными надписями и ооочень содержательными иллюстрациями, местами встречаются блестящие образчики матерной поэзии. Если бы не нож у спины, я бы решила, что, собственно, и с родной планеты никуда не улетала.

Во дворе меня, как выяснилось, ждали: стоило шуму и свету центральной улицы исчезнуть за поворотом, навстречу поднялись двое мужчин — один высокий и тонкий, как хлыст, со слишком большими на худого лица светло-серыми глазами, здорово смахивающий на удивленного богомола; второй — типичный гопник, только вот вместо "пера" и сбитых костяшек он щеголял... сгустком огня, аккурат-но переливающегося между короткими толстыми пальцами. Завороженно уставившись на пламя, ластящееся, как кошка, к лапище "гопника", я даже не сразу поняла, что со мной заговорили:

— Эри, — этак ласково пропел "богомол", — ты что же, совсем голову потеряла? В такое-то время, без охраны через весь город...

— Я не Эри, — буркнула я, судорожно вспоминая, что же мне напоминает это имя. Сокращение от "Эртрисс"? Вполне возможно.

— Ну-ну, — внес свою лепту "гопник", демонстративно разминая пламя пальцами, как кусок теста. Но в сторону "богомола" вопросительный взгляд все же бросил — а тот как-то неуловимо изменился, внимательно на меня уставившись и словно не видя.

— В чем дело? — поинтересовался металлический женский голос. Нож чуть сильнее надавил на кожу, заставив прогнуться и податься вперед, но в ответ на мои телодвижения из-за спины тотчас вылетела изящная ручка с нехилым кинжалом, незамедлительно прижавшимся к горлу. Пришлось максимально сжаться, чтобы оба лезвия ограничились точечными уколами... — Эй, Дага?

— Для тебя — лорд Дагаллиан, — так же ласково пропел "богомол", вперившись мне в лицо нездорово заинтересованным взглядом, как будто у меня выросли стрекозиные крылья очень необычной расцветки, а он представляет ассоциацию зоологов-любителей. "Гопник", словно ожидавший этих слов, отщепил от комка пламени одну аккуратную ниточку и послал в мою сторону.

А я опять застыла, боясь не то что пошевелиться — задышать: отчего-то меня не покидала уверенность, что только этот бычара может так спокойно мять огонь в руках — а я тотчас же загорюсь, превратившись в живой факел...

Но ниточка пролетела мимо — из-за спины раздался металлический негодующий возглас, и оба лезвия исчезли. Я осталась на месте, отлично понимая, что бег — отнюдь не тот вид спорта, в котором я смогу проявить себя с лучшей стороны, а огонь, как выяснилось, перемещаться умеет очень даже быстро. "Гопник", словно прочитав мои мысли, пакостно ухмыльнулся.

— Она и правда не Эри, — задумчиво кивнул "богомол", по-птичьи склонив голову к плечу. — Как интересно!

— Что с ней сделать, мой лорд? — услужливо поинтересовался "гопник", непонятно кого имея в виду — то ли меня, то ли невежливую девицу с ножами.

— Берем, — лениво отмахнулся "богомол". — И Зару захвати. Побеседуем с ней об оплате и манерах.

Тааак. Дяденька, кажется, в свое время подрабатывал либо гувернанткой, либо воспитательницей в детском саду — уж очень поведение похоже. Только вот власти у него гораздо больше, чем у беспомощных работниц на благо общества.

Ну вот и во что я опять вляпалась — когда до спасения рукой подать?

* * *

Вопреки ожиданиям глубоко разочарованного организма, ни в какие застенки, где должны окатить настоящей водой и накормить разваренными макаронами, меня не бросили. "Богомол" милостиво заявил, что я могу занять гостевую комнату — просторный зал, здорово напомнивший то помещение, в котором я впервые встретила свою копию: четыре двери, огромная кровать, окно во всю стену — и все это совершенно нежилое. Пол ледяной, постель пропахла пылью и затхлостью — на ней просто очень давно никто не спал. Ни ковров, ни занавесок — даже моя берлога, куда я заползала, чтобы упасть и уснуть, и то выглядела уютней.

Гостей в этом доме явно не любили.

По дороге мне не удалось допытаться даже как зовут "гопника"; о том, что это за благородный "богомол" и на кой я ему сдалась, и заикаться не приходится — он вроде бы и сам отлично понял, что никакая я не Эртрисс. Разве что лорд решил использовать меня как обманку — но зачем? Ежу понятно, что я не Эртрисс — уже сама манера держаться выдает!

Ну и черт с ним. Понадобится — сам объяснит, а пока что я намерена воспользоваться шансом нормально выспаться; во Дворец все равно на ночь глядя особо не заломишься, короли тоже имеют дурацкую привычку тратить ни на что семь-восемь часов в день. Приняв сие героическое решение, я плюхнулась на кровать, подняв небольшое облачко пыли, и постаралась загнать поглубже все мысли о ванне. Избалованный организм никак не поддавался на увещевания, что в Средние века люди могли спокойно обходиться без мытья по нескольку месяцев, а ему надо потерпеть всего лишь один денек: тело упорно чесалось, одежда пропахла потом и уличной грязью, напоминая, что эти самые люди дохли как мухи от букета разнообразнейших болячек.

Как же хочется домой...

Разбудили меня, по всей видимости, еще до рассвета. Незнакомая миниатюрная девочка еле как втащила в зал внушительных размеров коробку, донесла до центра помещения — и все-таки уронила, мгновенно покраснев и рассыпавшись в извинениях перед заспанной мной. Не совсем соображая, что, собственно, случилось, я на автопилоте отозвалась, что прощу все и вся, если меня отпустят домой и накормят, и только потом догадалась задаться вопросом — а что же это такое сюда притащили?

— Л-лорд Дагаллиан рассчитывает, что вы разделите с ним трапезу, — заикаясь от волнения, отозвалась девочка и приоткрыла коробку. Из-под крышки варварски блеснуло что-то парчовое.

Скептически оглядев предложенный моему вниманию наряд, я раздраженно нахохлилась, подобрав под себя ноги.

Признаться, любой стиль, отличавшийся от спортивного, вызывал у меня стойкую неприязнь, и местный аналог делового костюма я возненавидела, еще даже толком не рассмотрев. Почему-то сразу вспомнились пыточные орудия, скромно именуемые корсетами, которые мешали дышать и хотя бы время от времени расслаблять спину, и слишком длинные юбки, на подол коих невозможно не насту-пить...

— Если уж он рассчитывает, — воинственно буркнула я, — то пусть будет любезен не издеваться над гостями. Тут вообще душ есть, хотя бы один на поместье?

— Есть, — покраснев еще сильнее, призналась девочка, загремев связкой ключей.

Под душем, по всей видимости, подразумевалось помещение немногим меньше спальни, большую часть которого занимало нечто, что назвать ванной язык не поворачивался. "Бассейн" — больше на правду похоже. Вдоль бортика шел стройный ряд бутылочек и пузырьков, а из угла торчал нерационально маленький хромированный кран, из которого, впрочем, била настолько мощная струя, что "ванна" наполнилась минут за пять.

Так и не сдержав восторженный писк, я прыгнула с разбегу в горячую воду, с наслаждением навернула пару кругов туда-обратно и только потом спохватилась, что забыла вылезти из поношенной одежды. Немного смутившись, заставила себя выбраться из бассейна и даже раздеться, но, впрочем, аккуратно складывать штаны уже поленилась, плюхнувшись обратно. И продолжила нарезать круги по "ванне", довольно отфыркиваясь и ныряя.

Тот факт, что меня как бы еще и ждут, до моего серебристо-счастливого сознания дошел только тогда, когда мышцы начали неделикатно намекать, что им за последние два дня и так прилично досталось и надо бы совесть иметь. Я подплыла к бортику, рассматривая бутылочки и флакончики, но без особого успеха — надписи на них так и остались нечитаемыми: на округлых пластмассовых боках, казалось, извивалось десятка три свихнувшихся змеек, и разглядеть в этом мельтешении знакомые буквы было совершенно невозможно.

А, ну и черт с ним. Настолько грязному человеку, как я, должно быть решительно все равно, чем он намыливается.

Из первого попавшегося флакона полилась терпко пахнущая чем-то цветочным маслянистая жидкость. Пениться она и не собиралась, так что я просто сполоснула руки и сцапала следующий пузырек, порадовавший меня почти привычным белесым бальзамом для волос — ну, может, и не для них, но какая теперь разница? Из светло-зеленой бутылочки с каким-то непонятным то ли фруктом, то ли овощем на этикетке брызнул радостно-синий гель, который я с наслаждением втерла в кожу.

А вот смывать с себя все найденные примочки пришлось под тем же самым краном, спустив всю воду из "ванной". Все-таки хозяева издеваются.

Далее встал ребром другой вопрос: не идти же к благородному лорду в одежде, которая мало того что с чужого плеча, так еще и мокрая и грязная? Но на смену есть только то отвратительное парчовое недоразумение, влезать в него — просто себя не уважать. Это возвращает нас к проблеме поношенных джинсов и рубашки, щедро дарованных мне Эртрисс.

Я выбралась из бассейна, одарив тоскливым взглядом мокрый ворох одежды посреди мутной лужи на полу. Крепка задним умом, ничего не скажешь!

Пришлось выползти с повинной к той самой миниатюрной девочке и грустно копошиться в очень тяжелом и сложном платье. На одно только надевание юбок ушло с полчаса — они путались под ногами, я путалась, дважды перепутав их порядок, ткань упорно отказывалась ложиться аккуратными складками, а не висеть на мне, как на вешалке. Перешнуровывание корсета — отдельная история, настолько ужасающая, что товарищу Кингу месяц снились бы кошмары, а затем он бы все-таки написал еще одну книгу.

Примерно через час я, упакованная, как дорогая кукла, стояла перед зеркалом и тихо стервенела. Даже если опустить тот факт, что я выглядела как облезлая елка, увешанная мишурой с макушки и до земли, так что самого деревца почти не видно, — ну неужели все местные маги и технари не могли придумать более рационального и, главное, удобного способа заставить женщину выглядеть блестяще?

Ребра яростно стискивал корсет, безвкусно сверкающие юбки путались и предательски подкладывались под ноги. Я стояла с идеально прямой спиной, еле дыша, и мое отражение смотрело на меня, как затравленный зверь. Какой еще завтрак? Мне бы вздохнуть...

По всей видимости, негостеприимный лорд на этот эффект и рассчитывал: когда так и не представившаяся девочка, еле сдерживаясь, чтобы не заржать, привела меня в местную столовую, "богомол" сидел во главе практически пустующего стола, протянувшегося из одного угла огромной комнаты в другой. По правую руку от него красовалась самая обычная белая тарелка и алюминиевая вилка с но-жом.

Принцессой себя почувствовать не удалось: стул пришлось отодвигать собой, шипя сквозь стиснутые зубы и пытаясь не перестать дышать, а на завтрак предполагалась банальная яичница с чем-то мясным. Пришлось напомнить оскорбленному самолю-бию, что я все-таки не в сказку попала и надо жрать, пока дают, поскольку неизвестно, когда удастся набить желудок в следующий раз.

Сдержанно пожелав приятного аппетита и услышав в ответ смазанное "спасибо", я быстренько уничтожила яичницу и выжидательно уставилась на "богомола". Ну, товарищ, так на кой я тебе сдалась вся такая парчовая?

"Товарищ" чинно разрезал яичницу на параноидально одинаковые кусочки и аккуратно отправлял их в рот один за другим, демонстративно не обращая на меня внимания. Ну здрааасте...

— Так зачем я понадобилась светлому лорду? — издевательски поинтересовалась я.

"Светлый лорд" резко вскинулся, пригвоздив меня взглядом. И мягким, нарочито плавным движением отложил сначала вилку, а затем нож.

— Если б я не знал, что ты не Эри, — мирно проговорил он, — то, ей-Ильвен, давно убил бы.

— Ильвен? — неуверенно повторила я.

— Богиня войны, — коротко буркнул "богомол", уткнувшись взглядом в тарелку.

— Подожди, — удивилась я. — То есть у вас, несмотря на вполне приемлемый уровень науки и культуры, до сих пор проповедуется язычество? — и только потом сообразила, что лорд, по всей видимости, страшно не любит фамильярностей...

— Что-то вроде того, — неожиданно добродушно усмехнулся он. — Знаешь, все-таки тяжеловато не верить в богов, когда они то и дело путаются под ногами.

Он ведь просто стеснялся, осенило меня. Стеснялся, потому и вел себя так отстраненно, а стоило мне перейти на "ты", успокоился. Но почему тогда досталось той девушке, что держала меня там, во дворе? Только потому, что она — определенно всего лишь наемница?

— Путаются под ногами? Не слишком-то одухотворенное описание божественной деятельности, — улыбнулась я в ответ. — А как же поклонение и благоговение?

— Смысл не в них, — спокойно покачал головой "богомол". — Боги, в конце концов, это не предмет обожания, а всего лишь кто-то, кто следит за порядком... в более глобальном масштабе, нежели могут люди.

— Вот оно что, — протянула я. — А что насчет...

— Так, — с непонятной ухмылкой оборвал меня лорд Дагаллиан. — Во-первых, прежде чем вести теологические диспуты, я бы все-таки предпочел узнать, как зовут моего собеседника.

— Эльмира, — с готовностью отозвалась я. Приятно все-таки осознавать, что, если твое имя и вызовет опять удивление, то оно хотя бы будет оправданным. — А во-вторых?

— А во-вторых, — повторил он и хищно сощурил светло-светло-серые, почти бесцветные глаза, — тебя на данный момент вряд ли действительно волнует мое отношение к богам. Да и всех хелльцев тоже.

— Хорошо, сдаюсь, — я шутливо подняла руки. — Так зачем я тебе понадобилась?

— Вообще, если честно, я действительно рассчитывал поймать саму Эртрисс, — признался лорд. Нет, так обаятельно краснеть — это талант. — Но ты так на нее похожа...

— И что? — не сразу уловила я.

— Ты могла бы поговорить с Его Величеством, — с надеждой сказал Дагаллиан. — Могла бы убедить, что у Хеллы хватит военной мощи! И тогда не придется идти на унизительный союз с этими милитаризированными придурками с Аррио...

— А ее действительно хватит? — скептически поинтересовалась я.

— Кого? — недопонял лорд.

— Ну, мощи, — пояснила я. — Военной.

— Должно, — уверенно кивнул лорд. — Хелла славится своими боевыми магами и разработками в области военного применения заклинаний. Быть не может, чтобы после реализации нашего потенциала страну смогли завоевать. Один хорошо выученный маг стоит роты обычных солдат, чем бы их ни вооружили.

— Ага, конечно, — недоверчиво протянула я. — А если вы такие умные, то почему до сих пор сами никого не завоевали? Тогда и никаких проблем с ресурсами не будет.

— Будут, — мрачно буркнул Дагаллиан. — И не надо, пожалуйста, уводить меня от основной темы.

М-да, факир был пьян, и фокус не удался. Ну да я и не больно-то надеялась.

— Итак, ты хочешь, чтобы я сыграла для Его Величества Эртрисс, уговаривающую его надеяться только на себя, — констатировала я, стараясь скрыть участившееся дыхание. Воздуха не хватало. — Ты представляешь примерно, в каких отношениях они состоят? — резкий всплеск негатива пришлось скрыть за опущенными ресницами. Все-таки есть шанс, что лорд мне хоть в чем-нибудь да поможет, пусть и не совсем по своей воле.

— Ну... — окончательно смутился лорд, — в довольно близких. Собственно, потому я и считаю, что подсылать надо...

— Я не собираюсь играть чью-то подстилку, — довольно грубо отрезала я. Спасибо, и дома наигралась по самое не балуй.

— Даже ради блага целого государства? — комично приподнял брови Дагаллиан.

Где-то я это уже слышала. Не слово в слово, но суть примерно одна и та же.

— Мне на ваше государство, гмм, в общем, судьба его меня не очень сильно волнует, — честно призналась я, отчаянно пытаясь сделать вдох поглубже. — Все, что мне нужно — это попасть домой, наконец.

— Домой — это куда? — почуяв возможную сделку, навострил уши лорд.

— На Землю, — робко вякнула я. И заработала тяжелый, изучающий взгляд, наконец поняв, что не так с этим тощим симпатягой — его глаза то и дело меняли цвет с бледно-серого, как местное небо, на обычный темно-карий.

— А если я помогу тебе туда добраться? — расчетливо поинтересовался Дагаллиан, разглядывая меня темно-карими глазами — цвет совсем как у меня. — Ты согласишься?

— Да куда ж я денусь, — обреченно пробормотала я, из последних сил оттягивая край корсета. — Из огня да в полымя...

И все-таки упала в обморок.

* * *

За что я потихоньку начинала уважать Хеллу — так это за кровати. По всей видимости, местные изобретатели и дизайнеры наиболее тщательно относились именно к организации спального места, а не продвижению всяких сомнительных вещей типа научно-технического прогресса и фэшн-бизнеса.

Даже с учетом моей идиотской привычки ворочаться во сне, раскидывая ноги и руки, периодически тискать подушку на манер любимого мишки и пытаться нащупать рядышком кота — постель совершенно не помялась, простынь не задралась на уровень пояса, а одеяло, к моему безграничному удивлению, все еще дислоцировалось на мне, а не на полу, как ожидалось. Даже подушка все еще мягкая и высокая, не расплющилась в тонкий блин, как это проделывала ее коллега на моей исторической родине. Вот это я понимаю — чудеса! Куда там всяким заклинаниям и летающим пластинкам...

Я с наслаждением потянулась, вздохнув полной грудью... и услышала вполне характерный треск.

Корсет с меня снять никто не удосужился. Только ослабили шнуровку, чтобы я совсем не задохнулась.

Хмм? У нас ожидается еще какой-то гость? Или просто про меня забыли, получив согласие?

Верхнее платье висело на вбитом в стену крюке. Из-под потолка на меня уныло глядела здоровенная хрустальная люстра. Комната, как это водится, пустовала — кто-то невероятно заботливый даже половину книг из шкафа забрал.

Согнув локти под показавшимся вначале невозможным углом, я расшнуровала сама себе корсет и наконец-то вздохнула, как давно хотелось — до упора втянула в себя воздух, пока не стали возмущаться ребра, и выдохнула вплоть до опустевших альвеол. Жизнь начала казаться вполне сносной штукой.

Только вот почему такую ценную и парчовую меня ни с того ни с сего бросили без присмотра? Или лорд решил, что раз я согласилась — то точно не передумаю? Да нет, вроде на вид не такой уж и идиот.

Я швырнула ненавистный корсет на пол, оставшись в нижнем платье, больше напоминающем ночную сорочку, и скорее по привычке проверила все двери — естественно, заперто. Вот и думай после этого, что я чей-то там деловой партнер в сомнительных махинациях, а не обычная пленница, для забавы схваченная.

Больше от скуки, нежели из-за интереса, подошла к книжному шкафу. Ну да, как и ожидалось — на всех корешках те же сумасшедшие змейки, что и на флакончиках в ванной, вместо привычной письменности.

Стоп.

Я вполне могла прочитать образцы уличной поэзии на стенах, хоть и не припомню, чтобы они были написаны в обычной буквенной системе. Надписи на флаконах — уже нет. А часть книг кто-то вынес. Уж не ту ли, что я смогла бы прочесть? И какого, собственно, черта я так сладко спала, я ж до этого бодрствовала от силы часа три?

Автоматически поглаживая пальцем корешок толстого темно-синего фолианта, отчего змейки ластились к коже, гипнотически извиваясь, я тихо кусала губы. Меня пытаются использовать, скрыв что-то очень-очень важное, иначе не пришлось бы усыплять "делового партнера" и таскать стопки книг из комнаты. А лорд Дагаллиан только начал мне нравиться...

Но откуда ему знать, что я могу прочесть, а что нет? Еще одна магическая штучка?

И лишь тогда до меня дошла очень простая и жестокая вещь — без знаний об этом мире и его волшебстве мной вообще может кто угодно вертеть, как захочет, а через меня — достать Эртрисс, крайне выгодно обернув любое дело в свою пользу. А как только я перестану приносить выгоду, меня можно легко утилизировать, как обычный бытовой отход, и не хватится никто.

И что мне подсказывает, что тут на полках уж точно нет какого-нибудь эквивалента букваря?

И думать не хочу, чем я могла вымыться!

Змейки ластились к пальцам и только что не мурлыкали, но читаться упорно отказывались, а за окном тем временем медленно темнело бесцветное небо. Свечей или выключателей в пределах видимости, естественно, не наблюдалось, и я постепенно зверела от бессилия и безделья; как выяснилось, информационный голод — вполне реальная и крайне неприятная штука.

Безумно хотелось домой, к привычному, хоть и жестокому, но родному миру, к знакомым людям, которые если и пытались сделать мне подножку, то хотя бы делали это вполне предсказуемым и изученным образом. Хелла пугала. Уже просто потому, что я ни черта не понимала в происходящем, а объяснять мне никто не собирался.

Надежда по-прежнему оставалась всего одна — добраться до местного царька и выяснить у него, как попасть домой, в обмен на информацию о его "преданных" вассалах. Но тут намечалось обязательное "но" — мне еще отсюда выбраться надо!

Как назло, моя комната располагалась на головокружительной высоте этажа этак двенадцатого, так что о связанных простынях и думать не приходилось, да и, кроме того, огромное окно вообще не открывалось, а судя по толщине стекол, разбить его можно разве что тараном с разбегу. Этот вариант отпадал сразу.

Что до дверей, то при одном взгляде на них я с небывалой душевной теплотой вспоминала металлические столбики кровати в особняке Эртрисс. Здесь ничего похожего не наблюдалось, а вышибать створку плечом — за кости боязно.

И почему я не волшебник? Взять бы да засветить в дверь файерболом, чтоб неповадно было...

Змейки вдруг замерли, уже никак не реагируя на поглаживание пальцем. Я насторожилась, сев на кровати, и в то же мгновение расслышала шаги в коридоре. Легкий перезвон — наверное, связка ключей, в которой постоянно прячется нужный экземпляр, — и, наконец, открывающийся замок.

Я к тому моменту уже дислоцировалась за кроватью, невесть зачем прижимая к груди книгу с затаившимися змейками. Не сказать, что у меня появился четкий план действий, но оставаться в этом гребаном замке я не собиралась.

Дверь, как выяснилось, открыл сам лорд Дагаллиан, на лице которого тотчас же отобразилось искреннее недоумение.

— Эльмира? — тихо окликнул он.

Змейки на книге, как мне показалось, ощерились и напружинились, будто перед схваткой. Отзываться я, понятное дело, не стала — тогда "богомол", осторожно оглядев комнату, шагнул внутрь и сразу же закрыл за собой дверь. На ключ.

Так, значит, мирно не получится...

— Эльмира! — уже требовательнее рявкнул Дагаллиан. — Хватит прятаться. Я знаю, что ты здесь, тебе некуда было уйти.

Надо же, какая наблюдательность.

Черт, как же у них эта магия проявляется-то? На что мне обращать внимание — на пассы руками, на фразы или вообще без разницы, ибо среагировать либо не успею, либо не пойму на что?

РрРр...

Лорд стал медленно обходить кровать, благо больше мне действительно было не за чем прятаться. Не дожидаясь, пока он наткнется на меня, некультурно усевшуюся на корточки, вжав голову в плечи, я поднялась на ноги и изобразила тот взгляд, которым распугивала нерадивых техничек в офисе.

Дагаллиан, впрочем, трястись и хвататься за швабру не стал, ибо и швабры-то не наблюдалось в пределах досягаемости. В первое мгновение он автоматически скопировал мой взгляд — и мои глаза! — но потом с усилием расслабился и мило улыбнулся.

— Что-то случилось? Тебе плохо было утром, прости, что я не зашел, — с виноватым видом проговорил он. — Но у меня накопилось столько дел... терпеть не могу бумажную работу! Не обижайся, пожалуйста...

Его уже никто и не слушал. С неожиданным хладнокровием, испугавшим меня саму, я хорошенько размахнулась книгой и врезала ему острым окованным уголком в висок. С первого раза выключить лорда не удалось, но удивился он изрядно — собственно, с такой же удивленной рожей и упал, когда я собрала силы для второго захода.

Штаны узковаты будут, с сожалением признала я. Да и вообще его одежда мне не пригодится.

Плевать, решила я и повернула бесчувственное тело поудобнее, чтобы достать ключ от двери, который Дагаллиан, к счастью, не успел прикрепить к основной связке. В конце концов, благородной леди Эртрисс вполне простительно эксцентричное поведение, а значит, и мне ничего не будет за прогулку в ночной рубашке по вечернему городу.

Сначала ключ уперся, ни в какую не желая поворачиваться; потом я догадалась не вставлять его слишком глубоко, и замок наконец удовлетворенно щелкнул, выпуская меня из ненавистной нежилой комнаты.

В обе стороны уходил темноватый коридор, украшенный разве что парой-тройкой рыцарских доспехов да стоптанной ковровой дорожкой. Каждые метров десять в стене красовались одинаковые закрытые двери — по всей видимости, за ними скрывались точно такие же комнаты, как и моя.

Смутно припомнив, в какой стороне лестница, по которой меня вела в столовую еще та девочка, я решительно прошествовала направо. Если кто попытается меня остановить, устрою такой скандал, что у всех местных прабабушек на небесах уши в трубочку свернутся.

И до лампочки мне, что там подумает дворцовая стража, когда я вломлюсь к Его Величеству и потребую вернуть меня домой. Я зла!

* * *

Замок, казалось, вымер. Если утром по дороге в столовую мне время от времени попадались выряженные в обязательную форму слуги и даже пара-тройка расфуфыренных то ли гостей, то ли домочадцев, то теперь мне не встретилось ни души. Я беспрепятственно нашла лестницу; очень, очень, безумно долго спускалась, тихо тупея от повторяющихся движений и так и не изменившегося вида однотонной ковровой дорожки, а след-в-след за мной, дыша в спину, ступала упрямая мысль, что я что-то пропустила, что-то крайне важное...

В огромном светло-сером холле, насквозь продумываемом зябким вечерним ветром, так же никого не было. Сквозняк хлопал дверью, яростно трепал полупрозрачные занавески гигантских окон, и, кроме его жалобных завываний да ударов крепкой дубовой створки о косяк, ниоткуда не доносилось ни звука.

И вот тогда мне стало страшно. Не потому, что я на другой планете, черт знает насколько далеко от дома, — а потому, что я могу ни с того ни с сего на этой самой планете остаться одна-одинешенька. Ну не мог же такой большой замок просто взять и опустеть?

А потом вдруг поняла, что страх делится на две ровные половинки. И одна из них — не моя.

Ощущение было настолько непривычное, пугающее — и в то же время четкое, ясное и уверенное, что я поневоле схватилась за голову: мне казалось, что там сидят не только мои мысли...

Отлично. Вот и дожили до шизофрении. А стоит ли возвращаться? Еще пара-тройка таких деньков, и я стану практически неотличима от местных!

Глубоко вздохнув, заставила себя расслабиться и даже более-менее успокоиться. Что бы это ни было — такие глюки на пустом месте не появляются, раз не хочется звать сие чувство шизой — будет интуицией. Так что же она собирается сказать?

А страх — вторая его половина — спешил сообщить, что существует на свете такая штука, как потусторонний ужас насильственной смерти, и внушается она почему-то... мной? Да еще и носителя этого страха как такового в замке не обнаружилось — только терпко пахнущие ментальные следы, обрывки эмоций...

От ставших такими очевидными наблюдений резко заболела голова, и я уселась прямо на пол, сдавив пальцами виски и подтянув колени к груди. Какого черта я чувствую? Что этот лорд со мной сделал?..

Не знаю, сколько я просидела, бессильно сжимая раскалывающуюся голову. Боль постепенно уходила, оставляя после себя звенящую пустоту и недоверие — все? Вот так легко? И недоверие, как мне показалось, тоже было не мое. Но исследовать это ощущение я благоразумно не стала.

Улицы окрест тоже пропахли тем же страхом и спешным бегством. Я целенаправленно шла ко Дворцу, пересекая внушительных размеров светло-серую площадь — ту самую, посреди которой торчала башня, похожая на руку; из нее тянуло каким-то странным горьковатым ароматом, заставившим что-то внутри меня насторожиться, затаиться — и в то мгновение, когда я проходила мимо строения, необыкновенное чутье меня неожиданно покинуло, заставив остановиться, тряся головой. Но, впрочем, оно и к лучшему — глюки мучить не будут, решила я и продолжила шествие.

Стражи у главного входа во Дворец неприязненно покосились на меня и, не задумываясь, скрестили пики.

— Миледи Эртрисс не в курсе произошедшего? — зачем-то боязливо оглянувшись за спину, поинтересовался один из них.

— Да откуда Эри знать? — огрызнулся второй, тоже оглянувшись. Потом повернулся налево, направо, посмотрел поверх моей макушки на площадь и наконец осторожно снял шлем, прислонив копье к стене.

Я отступила на шаг назад, благо размеры "крыльца" позволяли и не такие маневры.

Под шлемом обнаружился довольно молодой мужчина, темноволосый и ухоженный; не то чтобы его можно назвать красивым, но что-то в нем было такое чарующе-гипнотизирующее, что заставило забыть обо всех проблемах — внимание поневоле концентрировалось на нем, без остатка, и этот человек, казалось, заполнял собой одним все мироздание. Улыбался он совершенно завораживающе: кроме этой сияющей, искренней улыбки в моем личном пространстве ничего не осталось, кроме одного осознания, портящего все впечатление.

Глаза у этого симпатяги были точь-в-точь как у лорда Дагаллиана — светло-светло-серые, почти белые, настороженные. Наблюдающие.

— Что знать? — уточнила я, отступая еще на шаг.

Но ответа не получила: сощурив неожиданно изменившие цвет глаза, "стражник" схватил меня за подбородок, притягивая к себе, и буквально пригвоздил тяжелым взглядом к месту. Я стояла ни жива ни мертва; по спине паникующими толпами бегали ледяные мурашки, а в голове билась одна простая мысль — да этот убьет, не задумываясь!

— Ты... — сероглазый удивленно моргнул, не отпуская, впрочем, моего подбородка. — Вот демон! Эри все-таки это сделала!

— Да-да, она все-таки попыталась вызвать демона, и у нее не получилось, — буркнула я, пытаясь вырваться. Ага, щаз, так он меня и отпустил! — И что теперь? Я домой хочу!

— Не получится, — вынес вердикт "стражник". — С двумя душами по планетам так запросто не шастают.

— С двумя душами? — замерла я. И наконец додумалась поинтересоваться: — Ты кто такой вообще?

— Ди, — окликнул сероглазого другой стражник, — оставь иллюзию и драпай отсюда. Через пятнадцать минут проверка постов, если ты намерен трепаться с посетителями, нас раскусят в два счета.

Эм? Кажется, я пропустила что-то действительно важное...

Сероглазый отрывисто кивнул и сорвался с места, перекинув меня через плечо, как мешок с мукой. От резкого движения выбило весь воздух из легких, и я даже заорать от возмущения не смогла — висела себе, судорожно пытаясь вздохнуть, и с тоской наблюдала, как отдаляется долгожданный Дворец и, скорее всего, моя возможность вернуться домой...

Но далеко, по счастью (или все-таки нет?) очередной похититель убегать не стал. Остановился, не добежав до конца лестницы несколько ступеней, задумчиво попрыгал на месте, снова выбив из моих многострадальных легких все, что они сумели набрать за эту пару секунд, и рванул вниз, резко затормозив на ближайшей ко Дворцу серой плите площади, которая незамедлительно взяла и перевернулась, отправив нас в короткий, но очень неприятный полет.

Приземлился сероглазый, как кошка: мягко и на все четыре конечности, естественно, уронив меня спиной на пол (землю?), и опять даже вскрикнуть не дал — сразу зажал рот ладонью, стоило мне набрать воздуха для выражения моего отношения к сложившейся ситуации.

— Потом, — примирительно сказал он, запрокинув голову и преспокойно наблюдая, как огромная каменная плита над нами становится на место, закрывая скудный вечерний свет. — Слушай, позже вряд ли будет время объясняться... я — Владыка Хеллы. Бывший.

— Ммм? — попыталась возмутиться я. Ладонь несколько испортила впечатление.

— Меня свергли только что, — буркнул он уже в кромешной тьме — плита встала в прежнее положение. — А Эртрисс час назад вылетела на Аррио на переговоры, спрятав свою душу в тебе. Не думал, что она решит стать личем, лишь бы со всем справиться, иначе бы и просить ее ни о чем не стал... Успокоилась? — поинтересовался сероглазый, осторожно убирая ладонь.

— Спокойней некуда, — прошипела я, выползая из-под него, но тут же уперлась затылком в стену. — И что мне теперь делать?

— Ждать, — честно ответил Владыка. Бывший. — Больше ничего не остается.

* * *

В каморке пахло затхлостью и плесенью: по всей видимости, знал о ее существовании только бывший Владыка Диллиан, не спешивший делиться новостью ни с придворными, ни со слугами.

Под ужасно низким потолком болтался сверкающий голубоватый шар, бросающий мертвенно-бледные отсветы на лицо сидящего передо мной человека и осклизлые стены. Невозможно даже подняться на ноги: только сидеть, скрючившись, чтобы не задевать головой плиту; вместо пола — старательно утоптанная влажная земля — но следы сапог если не все одинаковые, то уж точно одного размера. В углах скопились крошечные лужицы, полные живого и очень неприятного мельтешения.

— Надо переждать проверку постов, — проинформировал меня Его Величество. — Потом поднимемся, заберем одну вещь и уйдем из города.

— Вместе? — я скептически склонила голову к плечу.

— Есть другие предложения? — подначивающе усмехнулся Диллиан.

Я нахохлилась, исподлобья глядя на своего собеседника и в упор.

Что же такого нашла в этом человеке Эртрисс, что без сомнений отправилась на верную смерть? Мужчина как мужчина: прямые темные волосы до плеч, прозрачно-серые глаза под черными бровями, чуть полноватые губы — сейчас, в грязной каморке, под сиянием собственной магии, он казался совершенно обыкновенным, невзрачным мальчишкой, почти неотличимые копии которого толпами носились по узким улочкам Зельтийера. Он был Владыкой — но неужели леди ди Дара подкупило только это? Все-таки королевский трон стоит явно меньше, чем родная шкура.

Разве что... невольно вспомнилось первое впечатление, когда Диллиан, казалось, стал единственным и непоколебимым центром мироздания, надежным, уверенным и вечно улыбающимся. Замечательно, конечно, но эта иллюзия так легко разрушилась — в слизи и вони крошечной каморки согнувшийся в четыре погибели Владыка уже не выглядел таким величественным.

На того, по чьей просьбе я очертя голову бросалась в самые безумные переделки, он решительно не походил. Ни капли.

— У меня рога выросли? — настороженно поинтересовался Его Величество, обеспокоенно протирая лоб.

Типа неделикатный намек на то, что я слишком откровенно его разглядываю? Ну, если он собирался меня смутить, то выбрал не тот способ.

— Эртрисс не произвела на меня впечатление слишком уж легкомысленной девушки, — невинно отозвалась я. — Но я знаю ее совсем немного, так что поручиться не могу.

Диллиан ухмыльнулся одними губами, вперившись в меня взглядом — почти так же, как я за мгновение до этого рассматривала его, — а его глаза вдруг поменяли цвет с светло-светло-серого на тот самый темно-карий, который я привыкла видеть в зеркале.

— Вы с ней чертовски похожи.

— Не могу сказать, что меня это радует, — воинственно огрызнулась я. И тут же попрятала шипы-иголки, неловко поинтересовавшись: — Что это вообще за штука, когда глаза цвет меняют? И у Дагаллиана тоже такое было...

— Ясновидение, — этак буднично объяснил бывший Владыка. — При желании Ясновидящий может воспользоваться чужим зрением — при этом его собственные глаза меняют цвет.

— А сейчас ты через меня смотришь? — уточнила я, невольно поежившись. Не знаю, что там такого особо личного в том, как и что я вижу, но от его слов мне стало не по себе.

— Не бойся, — заговорщически хихикнул Диллиан. — Я не намерен казнить всех подряд, даже если кто-то воспринимает меня как серенького подростка, которому бы по-хорошему мамин подол не выпускать.

— Я подумала просто "невзрачный мальчишка", — покраснев, честно призналась я. Значит, вот что такое особо личное... и ведь отпираться смысла никакого!

— Таких подробностей я рассмотреть не могу, — пожал плечами Диллиан. — Все, что сказано — всего лишь мои домыслы. Я просто смотрю. А видение мира часто искажается в зависимости от отношения к окружающему.

— Довольно подло по отношению к тем, чьим зрением ты пользуешься, — с демонстративным спокойствием заметила я. Нет, так ты меня из колеи тоже не выбьешь.

— Зато удобно, — как ни в чем не бывало отозвался Владыка. — И, если что, то проверка уже прошла. Идем?

— А у меня выбор есть? — мрачно буркнула я, разминая затекшие конечности. — И, кстати, за чем именно мы идем и на кой я тебе там сдалась?..

— Ну, тут все просто, — обезоруживающе улыбнулся Диллиан. — Во время восстания меня убили, и мне бы очень хотелось, чтобы о воскрешении знало как можно меньше народу. Поэтому за моей короной пойдет леди Эртрисс ди Дара. Ужжжасно скорбящая.

— В роли Эртрисс, надо понимать, буду я... но... — сознание упорно отказывалось принимать сказанный бред за правду. Как вообще убитый может воскреснуть? Тут товарищ Иисус не пробегал?

— Просто при вперед аки танк, — посоветовал свергнутый и убитый, по-турецки сидящий рядом со мной Владыка, сгорбившийся, чтобы не задевать головой потолок. — От Эртрисс и так весь Двор шарахается ввиду ее профессии, а уж если Эри явится в отвратительном настроении... в общем, даже я бы предпочел слинять.

— Меня, конечно, радует, что мой двойник производит такое положительное впечатление, — ядовито заявила я, — но ты не хочешь объяснить мне...

— Корона ждет, — оборвал меня Владыка. — Или ты решила проболтать до следующей проверки?

РрРр... и что она в этом хаме нашла?!

У входа во Дворец дежурили уже почему-то совершенно другие стражники — при виде вполне реально разозленной меня в грязной ночной рубашке они вытянулись в струнку, вцепившись в копья так, будто собрались на них забраться, как кошка на дерево. Наличие у меня за спиной незарегистрированного гражданина в точно таких же доспехах, как и у них, бравых вояк уже не заинтересовало.

— П-по какой п-причине... — заикаясь, начал было спрашивать один стражник, осторожно скрестив со вторым отчаянно трясущееся копье.

Я смерила его максимально кровожадным взглядом, представив на его месте помесь ленивой офисной технички и свергнутого ныне хама-Владыки. У бедняги, кажется, даже забрало побледнело...

Копья исчезли как по мановению волшебной палочки, а вот внушительные двери мне пришлось распахивать самой: тяжеленные створки еле поддавались, и, кажется, мой авторитет едва не скатился по лесенке на площадь, но тут Его Величество наконец додумался, что такую махину мне одной уж точно с места не сдвинуть, и пришел на помощь. Ему сей эпохальный поступок дался на удивление легко: сказывалась сила то ли привычки, то ли мускулов.

А вот холл за дверями оказался совсем другой — не тот, который я видела, когда впервые пришла во Дворец следом за Эртрисс.

— А...

"Стражник" легонько подтолкнул меня вперед, не позволив замереть шокированным сусликом, с грохотом захлопнул за нами двери, и лишь отведя меня подальше от них, соизволил пояснить:

— Дворец меняет облик в зависимости от того, кто сейчас в нем правит. Одно время, пока главой государства оставалась мама, тут вообще натуральные джунгли выросли прямо из мраморного пола.

— Угу, боюсь представить, что за серость сейчас протирает задом трон, — скептически пробормотала я.

Холл сузился почти до размеров обычного футбольного поля, а стены, пол и потолок покрылись довольно-таки однообразным светло-серым орнаментном, напоминающим кельтские мотивы, правда, не в том окрасе; помимо этого, куда-то пропала половина окон — хотя снаружи я вполне ясно видела белоснежные рамы высотой в несколько метров.

— Скрытная, — словно прочитал мои мысли Владыка, слепо вертя головой. Не удержавшись, я подкралась к нему и приподняла забрало — холл невидящим, расфокусированным взглядом обшаривали чьи-то серовато-зеленые глаза; но в тот миг, когда забрало замерло в верхней точке, Диллиан уже насмешливо рассматривал меня. И, очевидно, воспринимал окружающую реальность достаточно отчетливо.

— Мм... — все-таки смутилась я. — Просто любопытно было...

— Вы правда безумно похожи, — в этот раз улыбка у него вышла какая-то беспомощно-беззащитная. Владыка протянул было руку, чтобы взъерошить мне волосы — я напружинилась, приготовившись стоять насмерть за остатки прически, — но наградил задумчивым взглядом металлическую рукавицу и вовремя спохватился, что так он мне скорее череп прошибет. Хорошо все-таки, когда мужчина осознает свою силу...

— Так куда дальше? — вежливо сделав вид, что не заметила его жеста, поинтересовалась я. — Ты же не надеешься, что я сама догадаюсь?

— Дворец изменился, — мирно напомнил Диллиан. — Я понятия не имею, что тут где.

— Отлично, — тихо вздохнула я.

Чтоб я еще раз хоть на миллиметр сдвинулась с места, не узнав всех подробностей!!!

* * *

Пока все шло гладко. Раздраженная, постоянно подкалываемая хамоватым королем, я крайне удачно шугала всех, кто попадался на пути; слуги, казалось, растворялись в стенах, стоило мне оказаться в их поле зрения, а разодетые придворные натянуто улыбались, коротко бросая приветствия и скрываясь с глаз. Их, по всей видимости, как раз-таки заинтересовало наличие у меня за спиной стражника, которому, по-хорошему, нельзя было покидать пост; но, поскольку служивый сопровождал саму Эртрисс ди Дара, вопросов никто не задавал. Нас обоих это более чем устраивало.

Его Величество утверждал, что мне необходимо попасть аж на восемьдесят третий этаж, в крохотную каморку рядом с Тронным залом; о ее существовании нынешний узурпатор знать не должен, — корона хранилась там, в тайнике, ключом к которому являлась несравненная королевская кровь. Какие такие там особенные лейкоциты и какими бантиками они заплетаются, выяснить уже не удалось.

Меня несколько смущала одна деталь: судя по всему, поменялось не только оформление, но и местоположение комнат. Диллиан усиленно делал вид, что тайная комнатка просто обязана оставаться на месте, строя из себя оскорбленную невинность, когда я высказывала вполне законные сомнения на этот счет.

Шествие по Дворцу слилось в единое месиво: полутемные заброшенные коридоры, ярко освещенные — в жилой части, одинаково белоснежные и пустые; мерный шелест движущегося прямо под ногами мраморного пола, огромные окна, за тяжелыми занавесями на которых мелькает монотонно-серое небо; разъезжающиеся в стороны серебристые двери бесконечных лифтов и приглушенные металличе-ские звуки в шахтах.

— Слушай, а ты уверен, что нас там не поджидает теплая компания с холодным оружием? — растерянно поинтересовалась я, тихо дурея от этой пародии на лабиринт Минотавра.

— Нет, — честно отозвался из-за моей спины Владыка. — Собственно, поэтому с тобой иду именно я, а не наемные проводники.

— Гм, — притормозила я, — а Эртрисс умеет драться? Настоящая Эртрисс?

— Умеет, — ответил Диллиан и остановился. — Здесь все умеют хоть немного. А ты что, нет?

Я обернулась и с воинственным видом скрестила руки на груди.

— В моем мире считается варварством решать проблемы с помощью кулаков, — твердо заявила я, благородно забыв количество вооруженных конфликтов за последнее столетие. Мы ведь все об этом очень жалеем, не так ли?

— Плохо, — констатировал Его Величество и приподнял забрало. — Ладно, посмотрим, как все сложится. Если что — я прикрою.

Ах-ха. И отчего же мне не стало спокойней?..

В Тронном зале вполне могли разминуться две многотысячные армии, так и не узнав о существовании друг друга. Потолок терялся где-то далеко наверху; из огромных окон падал тихий серовато-белый свет, которого, впрочем, было явно недостаточно — в отдалении о стен царил пыльный полумрак. Где-то вдалеке смутно угадывались очертания пышно убранного возвышения, где, по идее, размещался трон.

Стражники, дежурившие у входа, о чем-то перешептывались — шелестящие звуки метались по безумно громадному помещению, отражаясь и многократно усиливаясь эхом.

— Куда теперь? — тоже шепотом поинтересовалась я. И едва не подпрыгнула на месте: мой голос рванулся исследовать дальние закоулки, постепенно превращаясь в неживой, потусторонний шорох.

Диллиан уверенно повернулся к трону и застыл, дожидаясь, пока я двинусь в указанном направлении. Покосившись на Владыку — черт, а ведь он в этой пустующей громадине — дома! — я покорно потопала к возвышению, стараясь не обращать внимания на то, что благодаря проклятому эху в зале, казалось, пресловутые армии и пытались разминуться. Причем шли обе армии строго в ногу.

Движущийся за мной Диллиан в тяжеленных латах не издавал ни звука, но удивляться этому уже не было сил.

Путь казался практически бесконечным: я шла и шла, за спиной металось треклятое эхо от моих шагов и неслышно крался Владыка Хеллы, шепоток стражников у дверей скребся в темных углах, как стая ополоумевших мышей; далекие люстры под потолком холодно поблескивали поднадоевшим серовато-белым светом, бросая неровные блики на паркет. Трон приближался постепенно, точно в замед-ленной съемке, и в огромном зале он выглядел заброшенной безделушкой, занятной, но совершенно бесполезной вещицей — незнакомый металл на поверхности, неудобная даже на вид подушка, высокая спинка и покрытые причудливым узором подлокотники. Однако, несмотря на заметную потрепанность, что-то гипнотизирующе-привлекательное в нем было — не красота, не древность и не ценность; что-то, что приковывало взгляд и не позволяло его от-вести. В этом хозяин и вещь имели определенное сходство.

Я остановилась у нижних ступеней, бессмысленно уставившись на потертую алую ковровую дорожку; то ли смутные воспоминания о просмотре исторических фильмов, то ли обычное женское чутье подсказывало, что дальше идти мне нельзя, да и не особо нужно. Ни с того ни с сего пришло на ум, что я в упор не помню, как называется сама правящая династия, хоть и знакома лично с Владыкой...

...который тем временем, не особо отвлекаясь на мой задумчивый вид, приподнял ковровую дорожку, сосредоточенно поводил под ней рукой и с торжествующим "Аха!!!" вытащил удлиненный ключ из того же металла, что покрывал трон. И аккуратно водрузил потертую алую материю на место, разгладив складки.

— И от чего ключ? — глупо поинтересовалась я, напрочь забыв о коварном эхе, которое тотчас же подхватило мой голос, как ребенок новую игрушку, и понеслось с ним по залу.

— От замка, — глубокомысленно заявил Диллиан и демонстративно повернулся налево, где за троном, на стене, красовался внушительных размеров гобелен, изображающий, по всей видимости, карту Хеллы. Мельком отметив, что на оной почти нет гор, а океан всего один и какой-то подозрительно крохотный, я безразлично пожала плечами и направилась к сему эпохальному творению. Хоть убей, не представляю, как можно так долго, нить за нитью, ткать огромное полотно, навскидку четыре на четыре метра, да еще с такими подробностями, вплоть до мелких деревушек!

И еще интересно, неужели тайную комнату до сих пор не обнаружили, если она так примитивно упрятана?

Не успела я произнести столь очевидную мысль вслух, как Владыка, бросив на меня косой взгляд, осторожно гобелен в сторону, вставил ключ прямо в полотно, в почти незаметную глазу прореху, и осторожно повернул — один раз по часовой стрелке и три раза — против.

Ничего не произошло.

— И что теперь? — скептически поинтересовалась я. Государь отчего-то совершенно не выглядел растерянным или удивленным; подманил меня рукой, заставив втиснуться между стеной и гобеленом (тяжелый, чертяка!), и бесцеремонно толкнул в пропахшую пылью шерсть.

Никакой преграды я не встретила.

Пролетела, как сквозь воздух, через полотно, и выпала с другой его стороны, еле успев выставить вперед руки, чтобы защитить лицо. А потом спохватилась и быстро вскочила на ноги, осматриваясь.

И впрямь — каморка, особенно после старинного, пугающего величия Тронного зала. Помещение больше всего напоминало кладовку, где хранятся старые газеты и фотографии да всякий ненужный хлам: пожелтевшие от времени бумаги громоздились угрожающе накренившимися башенками, занимая почти все пространство — унылые стопки высились на видавшем виды столе, рассохшемся и наверняка скрипучем стуле, бесформенными кипами валялись на полу, покрытые толстым слоем пушистой серой пыли, словно одеялом. Разорванным в нескольких местах.

Вряд ли следы в пыли могли принадлежать человеку: слишком широкая и длинная стопа, словно незваный гость вдруг решил, что подпиленные охотничьи лыжи — последний писк сезона; на подошве красовался один-единственный рисунок — лист, формой немного напоминающий кленовый. Владыка, увидев "дыры" в ровном пылевом слое, заметно погрустнел, словно грузчик при виде тяжеленного мешка.

— Корону, как я понимаю, уже сперли до нас? — на всякий случай уточнила я.

Диллиан, рассматривая следы, с тоской кивнул.

— И как именно, если замок без твоей крови не открыть?

— Я сказал — без королевской крови, — мрачно буркнул Его Величество. — Тот, кто здесь был, вполне может именоваться королем.

Владыка осторожно опустился на колени, поворошив ничем не отличающуюся от остальных кипу бумаг; безнадежно вздохнул, высвобождая руку из лат, хищно покосился на украшающий стену декоративный меч и, отвернувшись, укусил себя за палец.

Единственная аккуратная капелька упала в серую пыль — и тотчас исчезла. Вместе с пылью, башенками из пожелтевших бумаг и почему-то столом. Рассохшийся стул остался на месте — только вместо кривых ножек вдруг появился высокий деревянный ящичек, к боку которого Диллиан без промедления приложил пора-ненный палец.

Маленькая дверца распахнулась; внутри, на характерно продавленной по кругу синей подушечке, лежал тот самый лист, чье изображение красовалось на подошвах "лыжника"; его ровным слоем покрывали те же змейки, что и в книгах в доме Дагаллиана.

— Вот старый паршивец, — выразил свое негодование Владыка, убирая палец от ящичка и вперившись в текст.

Все тотчас вернулось на свои места — и стол, и хлам, и даже пыль лежала так, словно ее никто долгое время не тревожил. Его Величество вертел в руках одинокий кленовый листик, беспомощно глядя на него серовато-белыми глазами, в которых, казалось, время от времени пропадали зрачки.

— Да что конкретно случилось-то? — не утерпела я.

— Корону забрал один мой старый знакомый, — процедил сквозь зубы Диллиан. — Заявил, что иначе меня в гости не заманишь... старый паршивец, нашел время! Он ж живет у демона на рогах!

— Не в прямом смысле, надеюсь? — без особой надежды уточнила я, но тут мое исконное невезение меня подвело:

— Нет, — отозвался Владыка. — Но очень далеко. Боюсь, что этот узурпатор фигов может добраться до короны раньше меня...

— Ну так чего мы тут рассиживаемся? — с непонятно откуда взявшимся азартом поинтересовалась я.

Отчего-то происходящее все больше и больше напоминало мне беготню по высшим бюрократическим инстанциям за мифическим штампом на великую бумажку, которую надо оформить всенепременно быстрее конкурента, — что-то в этом было такое родное и привычное, что в события просто невозможно не втя-нуться...

* * *

На обратной дороге мы столкнулись с дворецким. Средних лет мужчина, на полпальца выше Диллиана — тот самый мужик при полном параде, что сломя голову несся навстречу Эртрисс во время моего первого визита во Дворец; но вот то, что его ноги на пару миллиметров утопают во мраморном полу, словно не-отъемлемая его часть, я заметила только сейчас.

— Ваше Величество, — вежливо поклонился он так и не вылезшему из доспехов Владыке, которого, по идее, просто никак не мог узнать, — миледи. Если позволите, я думаю, вам не следует задерживаться. Его Величество Эсеро отбыл около часа назад, и их колония...

— Я понимаю, — прервал его Диллиан, приподняв забрало. — Как обычно, на восход?

— Разумеется, — невозмутимо отозвался на этот шифр дворецкий и еще раз поклонился. — Прошу меня извинить, дела.

— Конечно, — безобидно хмыкнул бывший Владыка в ответ, вернув забрало на место.

А дворецкий как ни в чем ни бывало шагнул в стену — и будто растворился: сначала вдруг стал полностью мраморным, потом покрылся вязью цветочной резьбы, а затем выпуклость в форме человеческого тела плавно втекла в камень, словно так оно и было.

— Что за?.. — уже не надеясь на нормальные объяснения происходящего, пролепетала я. — А если ты так...

— Если я так сделаю, то расшибу себе лоб или помну шлем, — честно ответил Диллиан. — Дворецкий появился в тот момент, когда пропал главный архитектор Дворца и его имя исчезло со всех бумаг. Отец говорил, что он совсем не меняется. Но магией от него никогда и не пахло, — Его Величество растерянно пожал плечами. — Все, что я в действительности знаю о собственном дворецком — это то, что он всегда служит только нашей династии и почему-то в любой момент времени может определить, где я нахожусь.

— А как его зовут?

— Дворецкий.

— Аа... — обескуражено протянула я. Длинный список под заглавием "Не понимаю!" увеличился на еще один пункт. — Ладно, в этом дурдоме и не то возможно. А что за Эсеро?

— А это, собственно, тот самый старый паршивец, который украл мою корону, — сообщил и без того очевидное Владыка. — Сейчас нам надо догнать его колонию, отвесить ее главе хороший подзатыльник, забрать безделушку... а там посмотрим.

"Там посмотрим". Многообещающе и тоскливо, но, в самом деле, что мне делать, кроме как надеяться на Его Величество?

— Колонию? — переспросила я, решив хотя бы пополнить знания об этом странном местечке.

— Тилры живут колониями, преимущественно под землей.

— Мм? — совсем растерялась я.

— Сама увидишь, — отрезал Диллиан, неделикатно подтолкнув меня вперед.

То, что мы втихаря угнали со Дворцовой стоянки, усыпив стражу, больше всего походило на помесь летающей пластинки с велосипедом. Устройство состояло из двух тонких металлических кругов: на одном размещалось нечто вроде штурвала, на втором — кресло, украшенное сложной конструкцией ремней безопасности; если там где-то и подразумевалось наличие двигателя, то он себя ничем не выдавал — ни шума, ни вибрации. Может, магия — я уже готова верить в любой идиотизм, лишь бы он работал...

Все это пластинчатое безобразие непонятно как держалось в полуметре от земли и реагировало на наклон корпуса: наклонишься вперед — полетит вперед, откинешься назад — остановится и опустится вниз; а вот с какой стати нужно поворачивать "штурвал" влево, чтобы поехать направо, и почему это нельзя исправить той же магией, для меня так и осталось загадкой. Как бы то ни было, устройство пере-мещалось со скоростью хорошего велосипеда и, в принципе, для недалеких поездок вполне годилось.

Черт возьми, именно недалеких!!!

Каменную глыбу Дворца мы огибали добрых несколько часов; к тому моменту, когда за очередной башней показалась, наконец, широкая проторенная дорога из города, впереди уже забрезжил робкий серенький рассвет; но на мне все еще сказывались сутки, почти полностью проведенные в постели, а Владыка... да кто его знает, может, ему и вовсе спать не нужно. Зато желудки у нас урчали практиче-ски в унисон, выводя такие сложные рулады, каким позавидовал бы любой менестрель.

— Приедем к Эсеро — опустошим все кладовые, — клятвенно пообещал Диллиан, поймав мой жалобный взгляд.

— Заметано, — воодушевленно кивнула я. — Кстати... может, все-таки расскажешь, что ты там за бред нес про воскрешение? У вас это действительно возможно? Пока время есть...

— Угу, — помрачнел Владыка. — В общем...

Династия, к которой принадлежал Диллиан, — династия Эйлэнна — никогда особо к власти не стремилась. Поначалу это было обычное благородное семейство, славное в основном тем, что большая часть его отпрысков в бесшабашной юности всенепременно либо прибивалась к шайкам разбойников, либо радостно пускалась в плавание по крохотному океану с очередной порцией пиратов. Кто-то впо-следствии выкручивался, кто-то — нет, но о близости ко Двору никто не грезил даже как о возможной индульгенции.

Еще на том этапе род Эйлэнна перебежал дорогу роду Серого Сокола — приезжей семейке откуда-то с окраины Альянса Двух Галактик. За давностью событий забылось, что именно произошло, — но от возможности оскалить клыки в сторону соперника не отказывался ни один из кланов.

А потом королеву прежней династии угораздило выйти замуж за некоего Калта Эйлэнна, показавшего себя отличным полководцем в очередной пограничной стычке, и вся власть фактически перешла к его роду. Но, несмотря на свалившуюся на них ответственность, от характерной бесшабашности новые правители отказываться не собирались: одна из наследниц, невзирая на требования собственного наставника, выдернула из местного Ада настоящего демона — так, за компанию, чтоб было с кем поболтать вечерами. Разъяренная тварь, поняв, что как минимум до смерти нахалки ей придется торчать на поверхности, изображая преданного товарища принцессы, недолго думая проклял всю династию, пообещав, что представители ее всегда будут жаждать лишь свободы, но никогда не смогут покинуть трон, будучи прикованными к одному месту. Впоследствии этот самый демон, включив наконец соображалку, осторожно науськал род Серого Сокола, и тот недоученную магичку прикончил, но к тому моменту у нее наблюдалось порядка двух наследников, от того же самого демона и рожденных, что, впрочем, папашу не остановило — его и след простыл, а проклятие начало действовать.

Путем нехитрых опытов выяснилось, что, если хоть кто-нибудь из династии Эйлэнны не появляется в Зельтийере в течение трех месяцев, вокруг начинают происходить наистраннейшие вещи — то на город не пойми откуда налетит цунами или тайфун — это в паре сотен тысяч километров от ближайшего моря! — то разразится эпидемия какой-нибудь болезни с характерно магическим запахом, но лечащейся исключительно возвращением путешественника на опостылевший трон...

Вскоре стало очевидно, что династия с легкой руки демона стала неистребляемой: после нескольких гражданских войн и революций, в ходе которых тщательно убивали всех из рода Эйлэнна, где-нибудь на окраинах города в течение все тех же трех месяцев обнаруживался чудом выживший наследник. А потом включилась местная Гильдия Магов, радостно объявившая, что рассчитала наконец мощь проклятия: если оно не сбудется, то отдача от него сотрет в пыль добрых полгорода.

Но Серый Сокол как с цепи сорвался, потрясая длиннющими свитками с родословными и яростно утверждая, что трон на самом деле принадлежит им, а того самого полководца, женившегося на королеве, Эйлэнна у них нагло переманила! Выслушав их доводы и тщательно обследовав род на предмет еще од-ного проклятия, гильдейские маги развели руками и посоветовали обратиться к целителям...

Как бы то ни было, на данный момент насчитывалось порядка пятидесяти попыток свергнуть Эйлэнну, из них десять — почти удачные: Владык успешно мочили в сортире, но затем узурпаторы бесследно исчезали, а через некоторое время объявлялся очередной наследник.

В этот раз все вышло несколько сложнее. Диллиан клялся и божился, что наследников наделать еще не успел, а братьев или сестер не подарили родители, — то есть проклятие вполне могло и не сбыться... но в тот момент, когда Серый Сокол вонзил в спящего Владыку меч, в его покои вошла Паучиха — так прозвали добрые служанки и горничные свою не менее добрую и миролюбивую начальницу.

Девица разбила о голову убийцы первую попавшуюся вазу, и, добив бессознательного вражину, воскресила Диллиана, отдав за него свою жизнь.

— Вот так просто?

Мы успели отъехать на порядочное расстояние от города, углубившись в окружающий его со всех сторон лес; блеклый солнечный свет осторожно крался меж темной листвы, рисуя на дороге нечеткие наброски будущих дождливых кру-жев.

— Отчего просто-то? — мрачно поинтересовался Владыка. — Она-то мертва! Просто добровольно умерла, чтобы я жил...

— То есть?

— Меня действительно убили, — отозвался Диллиан, отчего-то нервно пригладив левую половину груди, словно баюкал застарелую рану. — А когда кого-то убивают, в Аду должна добавиться еще одна душа. Но чья она, как правило, никто не смотрит, и можно воскресить недавнего мертвеца, умерев за него...

Его объяснения прервал чудовищный грохот откуда-то сбоку.

Из подлеска выскочило нечто четвероногое, в панике заорало в нашу сторону и рвануло вперед, чтобы скрыться в кустах; следом, подняв бешеный гвалт, с крон ближайших сорвалась стая темно-зеленых пичуг, а потом поперек дороги, шелестя листвой и протестующее похрустывая ломающимися ветками, с грохотом упало здоровенное дерево, напоминающее клен-переросток. У основания ствол будто перекусили — оборванная древесина, капающий сок.

— Бобры-мутанты? — предположила я, бодро давая задний ход.

— Бобры? — удивленно обернулся Диллиан. — Вы тилров так называете?

— Нет, бобры короны не тырят. И королей у них нет, — призналась я и истерично расхохоталась.

Да что за место такое дурацкое?! То балдахином кровати чуть не придавило, то едва не пристрелили — и ведь до сих пор не знаю, кто! — а теперь еще и деревья поперек дороги падают. А что, если бы я пролетела немного дальше?..

Грохот приближался; из придорожных кустов сорвалась еще одна щебечущая стайка, и свет перегородила основательная махина, по форме больше всего похожая на помесь краба с деревянной бочкой.

— Здорово! — пискляво проговорила махина, остановившись. — Ди, А Эри разве не удрала?

— Я ей удеру, — ответствовал Владыка, сияющее улыбаясь.

* * *

— Это и есть тилр? — на всякий случай шепотом уточнила я, наклонившись к Диллиану.

Темно-серая махина с корпусом бочкой высотой метра в три и верхними лапами в форме крабьих клешней, которыми, похоже, и перекусили ствол, с подземным народом ассоциаций не вызывала никаких. Это ж какие им туннели рыть приходится, чтобы там жить?

— Не совсем, — ухмыльнулся Владыка, подтвердив мои сомнения. — Это лесоповалочная машина.

— Аа... а сам тилр тогда как выглядит? — жадно поинтересовалась я. Неужели что-то наподобие гномов? Если они хорошо разбираются в механизмах, то наверняка смогут соорудить ракету, чтобы вернуть меня домой!

Избавив Его Величество от необходимости описывать, из бочко-крабовой махины, откинув округлый люк, который я вначале приняла за голову, вылезло зеленовато-коричневое существо, сплошь состоящее из острых углов. Узкие, угловатые плечи и тоненькие лапки отлично гармонировали с треугольной мордочкой; заостренные вытянутые уши, по всей видимости, могли преспокойно выписать полный круг, а острый нос активно подергивался, едва не задевая острого же подбородка.

Тилр вытянул вперед голову, глядя на меня и прицельно принюхиваясь.

— Это не Эри, — обличающее заявил он. — Хоть и похожа. Так она все-таки удрала?

— Я ее сам отправил, — твердо сказал Диллиан, как-то странно посерев. — Так что... потом об этом. Где сейчас ваша колония? Мне позарез надо к Эсеро.

Существо разразилось скрипучим смехом и юркнуло обратно в машину. Здоровенная махина подхватила "клешней" срубленное дерево, закинула его на плечо и как ни в чем ни бывало потопала впереди нас, не опускаясь до объяснений.

— За ним, — недовольно буркнул Владыка, видимо, уже жалея об отсутствии шлема, за которым можно спрятать лицо.

Черт, а ведь ему и впрямь не хватает Эри, поняла я, стараясь задавить потянувшиеся откуда-то из темноты подсознания щупальца черной зависти. Эта взбалмошная дуреха, не способная оценить собственные возможности, ему и правда очень нужна... так, как я никогда не буду нужна тому самому дорогому человеку, что остался на другой планете — и с другой женщиной.

Недолгий путь до колонии проделали молча. Каждому из нас было о чем молчать.

Где-то через полкилометра махина свернула с основной дороги, с ужасающим треском и грохотом проложив нам тропу в лесной чаще, и вывела нас к небольшой полянке, окруженной лучами сваленных деревьев. Посреди нее красовалась самая обыкновенная печная труба.

Машина свалила дерево на окраине полянки и, не оборачиваясь, прыгнула в трубу.

— Ну ничего себе Дедушка Мороз, — пробормотала я, беспомощно оглядываясь на поотставшего Диллиана.

— Прыгай, — велел Владыка, слезая со своего транспортного средства. Я последовала его примеру, но, заглянув в темную утробу трубы, первой прыгать наотрез отказалась — куда я приземлюсь, не было даже видно.

— Да все в порядке будет, — пообещал Диллиан, подталкивая меня ко "входу".

— Тогда почему сам первый не прыгнешь? — огрызнулась я, подпихнув вперед его.

— Потому что ты тогда предпочтешь подождать меня на полянке, — хмыкнул Владыка, махом раскрыв все мои намерения, и, уже не церемонясь, подхватил меня и поставил на край. — Вперед. Это на водные горки похоже.

— Я больше ледяные люблю, — честно призналась я, свесив вниз ноги и с опаской глядя на темному под ними. Но потрусить всласть мне не дали — коварный король Хеллы бесцеремонно толкнул меня в спину, заставив с оглушительным визгом сва-литься в трубу.

Уже летя вниз, я сжалась в комочек, не переставая верещать, и зажмурилась, хотя о моих перемещениях в пространстве и так можно было судить больше по возмущениям вестибулярного аппарата, нежели по изменяющимся горизонтам — темень царила непроглядная. Поворот, еще поворот — и вдруг свободное падение, ни с того ни с сего притормаживаю — под ногами и спиной снова какая-то поверх-ность, скатываюсь, как с горки, опять поворот, голова кружится, желудок подскочил к горлу — снова падаю!

И вот это падение уже почему-то не прекращалось.

Наконец замолчав, я открыла глаза. И снова заорала.

Потому что падать мне еще оставалось метров десять, а внизу не наблюдалось ничего, кроме деревянного пола. И пол этот неотвратимо приближался.

Я беспомощно замахала руками, будто у меня были шансы взлететь, потом просто раскинула их в стороны, зачем-то повернула голову в сторону, словно удар щекой после падения с такой высоты принципиально отличался бы от удара лбом, и зажмурилась.

Умирать мне решительно не хотелось, но вот времени хорошенько об этом подумать явно не хватало — воздух, слабо сопротивляясь, бил в подставленную щеку и ладони, а неумолимая сила тяготения влекла меня если не к верной смерти, то, по крайней мере, к выбитым зубам — точно.

Однако падение внезапно прекратилось — в тот момент, замерев в десятке сантиметров от пола и истерично косясь вниз, не поворачивая головы, я не к месту вспомнила, что перед глазами всенепременно должна была промелькнуть вся жизнь. Но — быть может, мне особо нечего вспоминать, а может, воспоминания просто сочли перебором посещать и без того набитый паническими мыслями мозг. И я окончательно плюхнулась на пол, ничего толком не припомнив, все в той же нелепой позе — руки в стороны, голова повернута набок, щеку саднит, а колени, похоже, разбиты в кровь; нервный смех, невольно вырывающийся из горла, грозил перейти во всхлипывания, и я поспешно поднялась, отходя от места приземления.

Вовремя — мой маневр как раз повторял хелльский Владыка: Его Величество с пронзительным и чрезвычайно нецензурным воплем вылетел из трубы; изо всех сил костеря непонятно кого, преодолел расстояние до пола — но замер, как и я, в десятке сантиметров от него, и через мгновение все-таки плюхнулся вниз, не успев перегруппироваться и защитить от удара лицо.

Диллиан встал с видом обиженного на всю жизнь ребенка, потер пострадавшую щеку, чуть поморщился, когда пальцы наткнулись на щетину; и сияюще улыбнулся тилру, который уже успел куда-то сбагрить свою крабовидную махину.

— Ну-с, где сегодня заседает ваш король?

— В Тронном зале, как и полагается венценосной особе, — как само собой разумеющееся ответил тилр.

— Хорошо, — смиренно согласился Диллиан. — А где сегодня Тронный зал?

Тилр дернул левым ухом и пискляво хихикнул, а потом просто развернулся и потопал куда-то вперед.

Не дожидаясь указаний Диллиана, а отправилась за ним, только тогда догадавшись оглядеться.

Подземная комната в форме полусферы освещалась несколькими золотисто-желтыми шарами, плававшими прямо в воздухе; стены выложены из бревен — только вот вид у них был такой, будто стволы деревьев сами, как по заказу, проросли именно по окружности, с точностью до миллиметра меняя диаметр, чтобы в щелях не проглядывало ни клочка земли. В дальнем углу, куда направлялся тилр, из гладких досок пола пробился маленький светло-зеленый листик. Остроухий с осуждающим видом посмотрел на него, погрозив пальцем — и крошечное растение вдруг втянулось обратно в дерево. Образовавшийся бугорок медленно расплылся, выравниваясь.

— Тилры умеют подчинять себе деревья, — заметив мою ошарашенную физиономию, пояснил вполголоса Диллиан. — Собственно, на этом и держатся — самая качественная древесина всегда у них.

— Ага... — глупо уставившись в пол, отозвалась я. — И что они еще умеют?

— Практически все то же, что и люди, — пожал плечами Владыка. — Довольно специфическая магия, наподобие той, что управляла полетом по трубе, не менее специфическое чувство юмора. В основном все, что они делают, связано с деревом — строительные материалы, статуэтки, гребни, оправы под зеркала... почти ювелиры, только вот материал для работы довольно необычен.

— Ясно, — мирно кивнула я, уже потихоньку гадая, как мы отсюда выйдем — тилр пер прямо на изящно изгибающуюся стену, в которой ни дверей, ни окон, ни, слава богу, труб не наблюдалось.

Если я и рассчитывала на грандиозное зрелище, как округлые бревна с грохотом раздвигаются, создавая сияющий вход в светлую Тронную залу, то жестоко разочаровалась. Тилр остановился перед самой стеной, словно задумавшись, зачем-то потер кончик уха и просто шагнул вперед.

И исчез, едва коснувшись лбом округлых бревен.

* * *

— Да ни за что!!! — возмущенно вопила я, упираясь ногами в пол. Что бы там ни думал мой спутник по поводу необходимости попасть к королю тилров, идея бодро шагать прямиком в стену и исчезать в ней мне решительно не нравилась.

— Да все нормально будет, — увещевал бывший Владыка Хеллы, усиленно копируя интонации рыночных бабок, уверяющих, что средство от прыщей самое проверенное и надежное. — Тилры всегда именно так между помещениями и ходят! Это всего лишь еще одно ответвлении их магии, позволяющее...

— Сам об стену убивайся, меня не колышет, как их магия ветвится! — рявкнула я и нервно расхохоталась.

Летать на металлической пластине без двигателя и свободно болтать на чужом языке, не затратив на обучение и пары месяцев — Бог с ними! Может, так и бывает... но ходить сквозь стены — я ему призрак или самоубийца?!

— Ты ведь уже просачивалась сквозь материальные объекты, — продолжал уговаривать меня Диллиан, не позволяя и шелохнуться в сторону, противоположную злосчастной стене. — Вспомни гобелен в Тронном зале, ничего же страшного не произошло!

Я замерла в железной, отнюдь не нежной хватке чужого мужчины, на мгновение перестав упираться — отдающий легкой прохладой заснеженных горных пиков женский голос в моей голове вдруг отчетливо произнес: "Да хватит ему перечить, идиотка!". Прекращать спорить я, понятное дело, не собиралась, тем более из-за ревнивых требований виновницы всех моих бед, но — именно того несчастного мига, когда я застыла столбом, выслушивая первые приступы своей свежеиспеченной шизофрении, Владыке хватило, чтобы в надцатый раз бесцеремонно толкнуть меня вперед.

Уже понимая, что остановиться не получится и я сейчас впишусь лбом в это округлое деревянное великолепие, которому не рослось привольно на поверхности, я честно выкрикнула Его Величеству, что о нем думаю.

Не открывая рта и в то же время будучи твердо уверена, что Диллиан все отлично слышит.

Удивительное ощущение — словно летишь ввысь, сквозь переливающиеся всеми цветами радуги мыльные пузырьки, которые отчего-то не лопаются, соприкасаясь с кожей, а ластятся мягкими округлыми боками, будто кошки; и еще более забавно — внезапное осознание, что ими можно управлять: если попросить их сомкнуться за моей спиной, то никто уже не сможет пройти следом...

А потом я все-таки вывалилась с другой стороны стены. Чужой голос в голове устало умолк, мыльные пузырьки исчезли; нецензурную трехэтажную фразу, начатую молча еще в "прихожей", я заканчивала вслух, уже обернувшись к только что материализовавшемуся передо мной Владыке, который отчего-то выглядел несколько более ошарашенным, чем следовало бы. Что, на него никогда возмущенные женщины не орали? Да ни в жисть не поверю, не с его манерами.

Завершив свою обличительную тираду, из коей следовало, что Его Величеству можно смело вешаться от стыда, я с воинственным видом скрестила руки на груди и выжидательно уставилась на этого самого "чужого мужчину", изрядно попортившего мне кровь. Ну, пойдешь веревку искать или подсобить?!

Вместо того, чтобы усовеститься и хотя бы покраснеть, Владыка Хеллы некультурно показал пальцем на что-то за моей спиной. Я обернулась — и тихо офигела на месте.

Деревья росли отовсюду — мирно шелестящие кроны свисали откуда-то сверху, выглядывали сбоку изо всех стен, и лишь где-то треть привычно росла снизу, едва не задевая макушки своих "потолочных" соседок. В воздухе, осторожно лавируя между ветвей, плавали мерно сияющие шары золотисто-желтого цвета; самое большое их скопление освещало этакий хелльский Стоунхендж — круг огромных серых камней, каждый из которых по какой-то странной прихоти природы здорово напоминал самую обыкновенную новорусскую распальцовку.

— Прибыли, — прокомментировал Диллиан, не обращая внимания на все, сказанное мной минутой раньше. — Это и есть Тронный зал колонии тилров. Кроны всех деревьев, что образовывают стены комнат, выходят сюда.

— Впечатляет, — призналась я, все же любуясь кругом распальцовок, а не листвой. Внушительных размеров монолиты горделиво возвышались над макушками деревьев, растущих снизу, и касались кончиками "ногтей" почти сплошного зеленного массива сверху; летающие светильники бережно раскладывали на по-верхности серого камня тепловато-солнечные блики.

В центре круга, медленно вращаясь вокруг собственной оси, парил деревянный диск, покрытый замысловатыми узорами вьюнков, растущих из него же. В постаменте под ним было выдолблено углубление, заполненное водой; но в ее спокойной поверхности отчего-то отражались лишь вездесущие ветви и листья де-ревьев.

— Его Величество скоро прибудет, — доложил тилр-лесоруб и с достоинством проследовал убиваться об стену повторно. То есть, тьфу ты...

Я тряхнула головой и переглянулась с Диллианом: желудки у нас урчали уже хорошо отработанным хором, а вот вероятность появления короля тилров с парой сумок из ближайшего продуктового магазина, увы, стремилась к нулю.

— Так где, говоришь, у них кладовые? — кровожадно поинтересовалась я.

— Понятия не имею, — покаялся Владыка Хеллы. — Боюсь, об этом знает только сам Эсеро... пойдем к порталу, что ли.

— Порталу?

Вместо ответа Его Величество еще раз невоспитанно указал пальцем — на тот самый деревянный диск над постаментом, у основания которого я только сейчас заметила аккуратные ступеньки. Стоило нам подойти к "Стоунхенджу", как вьюнки вдруг расцвели: буквально за пару секунд появились бутоны — и тотчас же распустились; несколько десятков ярко-алых венчиков отчего-то сразу же отра-зились в воде — парящими в воздухе.

— Сейчас появится, — прокомментировал Диллиан. — Вьюнки — это знак, что портал занят.

— Погоди, — посетила меня шальная мысль. — Портал — это ведь прежде всего способ мгновенно перемещаться в пространстве, так? И если я сейчас разберусь, как он работает...

— Ни демона, — паскудно ухмыльнулся Владыка. — Принцип действия такой: касаешься сначала диска, потом — одного из камней круга. В зависимости от того, какой камень выберешь — тебя портирует в соответствующее место. Видишь, они подписаны?

На "запястьях" распальцовок и впрямь извивались нечитаемые змейки. Я погрустнела.

— А камня Земли тут, само собой, нету...

— Не можешь прочитать? — отчего-то удивился Диллиан.

— Не могу, — угрюмо признала я. — А что будет, если одновременно коснуться двух камней? — с наивной надеждой спросила я. — Попадешь посередине?

— Эм, — Владыка Хеллы покосился куда-то мне за спину. — Нет. Будет... вот так.

Наконец догадавшись обернуться, я застыла столбом.

По ступенькам постамента чинно спускался седой тилр в цветущей деревянной короне с внушительным количеством "зубцов" — как на детском рисунке; его золотисто-зеленый балахон волочился по земле, а подол украшали вышитые звезды. На этом комические элементы заканчивались — из того места, где у всех гуманоидов должна находиться правая рука, из короля клубами валил густой серо-красный дым.

— Боже... — тихо простонала я.

Хорошо хоть не попробовала!

— Добрый свет, — быстро кивнул нам король тилров. — Одну минутку, я за рукой... — окинув взглядом ближайшие камни, решительно хлопнул по одному из них — и снова пропал.

— Эсеро периодически так попадает, когда торопится, — хмыкнул Диллиан, великодушно не обращая внимания на мои рвотные позывы. — То ли в этой его мантии по-человечески задеть только один камень не получается, то ли он забавы ради касается сразу нескольких.

— Такое — ради забавы? — не своим голосом прохрипела я. — У всякого идиотизма должен быть свой предел...

— А почему бы и нет? — пожал плечами Диллиан, и в этот момент король тилров появился повторно — этак мирно прикручивая правую руку на место, как если бы она была на шарнирах.

Дым, валивший из плеча Эсеро, плотно окутал оторванную конечность — вместе с конвульсивно подергивающимися пальцами и обрывками золотисто-зеленой ткани. Когда он рассеялся, король пару раз сжал кулак, одобрительно хмыкнул и вежливо улыбнулся.

— Прошу прощения, леди, зрелище, должно быть, не из приятных, — голос у него оказался поразительно похож на Диллиановский — мягкий, спокойный; и в то же время — властный. Незабываемое сочетание.

За его спиной отцветшие вьюнки один за другим падали в воду — и с шипением растворялись.

* * *

Признаться, дома у меня была репутация отпетой привереды: угодить мне каким-нибудь экзотическим блюдом считалось задачей практически невыполнимой, ну да никто особо и не пытался.

Поэтому, пожалуй, в первое мгновение, когда передо мной поставили полную тарелку красочной зелено-фиолетовой массы, во где-то в глубине сознания шевельнулась старая упрямая я, еще не сломанная событиями последних дней: и чем же это меня отравить на этот раз пытаются? И стоит ли пробовать вообще?

Но вот желудок здравыми сомнениями руководствоваться никак не желал. Сунули тарелку и положили что-то, напоминающее помесь вилки, штопора и ложки одновременно, рядом? Значит — передо мной еда и столовый прибор, остальное не волнует!

Вкуса я не запомнила совершенно — глотала, едва прожевав, будто у меня кто-то мог отобрать столь сомнительное кушанье, судорожно запивала жутко холодной водой. Диллиан не отставал — хотя сначала подозрительно косился на меня, видимо, ожидая, что я свалюсь отравленная. Эсеро снисходительно рассматривал нас, как мать — непутевых детишек, безразлично поковырялся в фиолетовой части бурды и осиял улыбкой Владыку, продемонстрировав полный набор клыков.

— Ну как она там, Ди?

О том, что я, по его мнению, "не Эртрисс", король тилров даже сообщать поленился — просто вежливо обходил стороной тему моего имени и появления в этом мире вообще. Меня, задолбанную постоянными сравнениями, это вполне устраивало, а вот Диллиан выглядел несколько нервным.

— Не знаю, — честно ответил он — после паузы, потребовавшейся на отрывание самого себя от тарелки и обдумывание вопроса. — Как глухая стена, достучаться не получается, как если бы... — бывший Владыка резко передернул плечами, замолчав.

— Как если бы у нее просто не было сенсоров? — закончил вместо него Эсеро, с задумчивым видом сплетя тонкие угловатые пальцы, и даже дождался утвердительного кивка собеседника.

— Сенсоров? — не догнала я.

Обе царственные особы устало взглянули на меня, надеясь, что я проникнусь уважением к переговорам государственной важности и перестану встревать с посторонними вопросами. Увы, особого трепета по поводу благородства окружающих меня персон я не испытывала, а потому ничем и не прониклась, ожидая ответа.

— Это устройство, позволяющее обмениваться мыслями на расстоянии, — пояснил Диллиан, отчаявшись дождаться от меня раскаяния. — Вживляется в черепную коробку каждому ребенку — сначала для обучения, потом используется как средство связи. На всей Хелле от силы сыщется десяток разумных созданий без сенсоров.

— Ахм... — многозначительно протянула я.

— Да, и ты в десятке, — неожиданно усмехнулся Эсеро, снова блеснув истинной мечтой стоматолога. — Но если захочешь, то тебе их вживят здесь же, заодно и проверим один момент насчет Эри... Я так понимаю, торопиться вам некуда, так?

— Некуда, — тотчас же ответил бывший Владыка Хеллы.

— Вообще-то я домой хочу, — озлобленно напомнила я, откидываясь на жесткую спинку деревянного (кто бы сомневался?) стула, и скрестила руки на груди. — Очень туда тороплюсь, чтоб ты знал! И не имею ни малейшего желания проверять "моменты насчет Эри" на собственной шкуре!

— Порталов настолько дальнего действия на всей Хелле только два, — мирно проинформировал повторивший мои действия Диллиан. — Первый — в гостевой спальне Эртрисс, — сломан во время покушения на тебя, когда обвалился балдахин, в который, собственно, и вплели заклинание. Второй — в подземной части Зельтийера, куда можно попасть только по пропуску, выдаваемому лично Владыкой. И я отчего-то сомневаюсь, что нынешний узурпатор из Серого Сокола сломя голову бросится помогать леди Эртрисс ди Дара.

— Я не Эртрисс!

— А он об этом знает? — мерзко ухмыльнулся Диллиан, сощурив отчего-то позеленевшие глаза. — Видишь ли, отличить вас можно только по рисунку магии в пальцах и запаху. Чего ты ждешь от человека, никогда не видевшему Эри вживую? — глаза точно такого же дымчато-зеленого цвета были у Эсеро — мимоходом отметив этот факт, я начала потихоньку звереть.

Какого черта я должна страдать из-за их внутренних дрязг?!

— Хорошо, — с шипением выпустив воздух сквозь сжатые зубы, проговорила я. — И что ты собираешься делать, чтобы вернуть себе трон?

— Ничего, — преспокойно ответил Диллиан. — Все случится само собой — уж наше-то фамильное проклятие расстарается.

— Черт, — тихо ругнулась я.

Три месяца... это несчастное проклятие зачешется только через три месяца!

Земляные стены опирались на округлый железный каркас, на глазах обрастающий молодыми побегами; в дальней части помещения несколько тилров судорожно рыли отверстие в Тронный зал, куда прорастут кроны будущих "стен", сейчас больше похожих на фигурные клумбы в парке. В колонии не было ни свободных помещений, ни больничных палат — обычно сенсоры вживляли специалисты с по-верхности, а меня к ним, естественно, никто отпускать не собирался. Поэтому я лежала на одинокой койке посреди строящегося зала, прижимая взмокшие ладони к восхитительно прохладным простыням, и старалась не думать, кто проснется на моем месте после операции — в том, что прежняя я давно сгинула в водовороте событий, я не сомневалась, — но во что эта измененная сущность превратится утром?

Неразговорчивый тилр-лекарь деловито расставлял на столике рядом с койкой одинаковые бутылочки, на этикетках которых извивались привычные змейки; сами сенсоры лежали в блюдечке с резко пахнущей прозрачной жидкостью — крошечные кусочки металла, по форме напоминающие слегка помятые снежинки.

"Если попала в другой мир — нужно слиться с ним, иначе не выжить", — уговаривала я себя, стараясь не смотреть, как тилр, хмурясь, обмакивает в одну из бутылочек инструменты — сверкающие иглы, какие-то крючки и тонкий, отлично заточенный нож; осторожно раскладывает их на сияюще белой ткани, и на его лице не значится ничего, кроме отрешенной сосредоточенности.

Три месяца, напомнила я себе, с усилием отвернувшись. Мне нужно как-то прожить здесь целых три месяца, не свихнуться и, по возможности, не свести с ума немногочисленных доброжелателей. Рано или поздно все равно пришлось бы подгонять себя под местные стандарты.

— Через минуту вы уснете, — вдруг заговорил тилр, натирая чем-то угловатые пальцы. — А проснетесь уже с сенсорами и новой жизнью в кармане, — сказал он и — улыбнулся, чуть напряженно, но все же...

Я улыбнулась в ответ. Он всего лишь делает непривычную работу, но у него все получится.

Все будет хорошо.

Главное — верить в это, кто бы ни проснулся на моем месте после операции.

* * *

Еще одно пробуждение от стойкого ощущения, что рядом кто-то боится до потери пульса. Скоро войдет в привычку.

Эти мысли промелькнули до того, как я открыла глаза, с потаенным страхом — и надеждой — ожидая осознать, что вновь осталась одна. И лишь потом пришло понимание: меня разбудил напряженный шепот в паре метров от койки — это Диллиан, нагнувшись к тилру-врачу, яростно шипел что-то ему в лицо.

Последние видимые полоски земли стремительно скрывались за все утолщающимися стволами деревьев; пол ровным слоем устилал шелестящий золотистый ковер — там, где опавшей листвы было особенно много, она сама собой скатывалась в шары, мгновением позже взлетавшие в воздух, чтобы озарить помещение ровным сиянием. Тилры-работники, что копали выход для крон, исчезли вместе с проделанной ямой; пропал и зловещий столик, уставленный сомнительного вида бутылочками.

В голове — звенящая пустота.

— Что случилось?

Они оба обернулись почти синхронно — резким прыжком, точно боялись, что я нападу на них со спины, не дожидаясь их реакции. Увы, как бы мне ни хотелось отвесить Его Величеству хорошего пинка, сил подняться с койки все равно не бы-ло...

— Ты помнишь, как на тебя накладывали заклинание-переводчик? — вместо ожидаемого ответа поинтересовался хмурый тилр-лекарь.

— Не очень, — смущенно призналась я. — Большую часть я продрыхла. А что?

И вновь не получила ответа — Диллиан, зверски оскалившись, вдруг схватил проплывающий мимо золотистый шар-светильник и с размаху запустил его в стену — сфера со звоном ударилась об округлый бок ствола и рассыпалась ворохом пожухлых листьев; Владыка, отчего-то тяжело дыша, медленно опустился прямо на пол, ссутулившись.

— Да что случилось, блин, слабо объяснить?! — сложившаяся ситуация начинала порядком раздражать.

— Видишь ли... — лекарь с сомнением покосился на погрузившегося в горестные думы Диллиана и на всякий случай отошел на пару шагов в сторону, — когда хелльский маг плетет заклинание, ему необходимы некоторые опорные точки, в которые вливается энергия. Без нее ничего не сработает.

— И как это связано со мной? — напряженно поинтересовалась я, с усилием сев и спустив ноги вниз. Ступни, коснувшиеся лиственного ковра, странно зудели, словно от долгой ходьбы.

— У заклинания, что на тебя наложено, опорных точек нет, — помедлив, отозвался тилр. Подумал и сделал еще шаг в сторону. — Оно должно было рассыпаться, стоило магу, создавшему его, потерять тебя из виду. Но ты понимаешь наш язык, и объяснение этому может быть только одно — на данный момент ты и есть заклинание.

Диллиан вскинул голову, и на лице его читалась ярость вперемежку с отчаянием.

Я глупо хлопнула ресницами.

— Вы уж извините, ребят, но я чувствую себя вполне... гм, относительно нормальным человеком, который ко всему прочему не понимает, почему вот этот тип, — кивок в сторону кривящего губы Владыки, — сидит тут так, как будто у него помирает безумно богатый дядюшка с кучей прямых наследников.

— Быть заклинанием для человека — не значит оказаться сгустком энергетических плетений, — раненой змеей зашипел Диллиан. — Это всего лишь значит, что этот злосчастный переводчик теперь такая же часть тебя, как и твоя душа. И неважно, веришь ты в ее существование или нет! — не дожидаясь возражений, рявкнул он.

— Хорошо, допустим. — Удивительно, как быстро пара дней чистого бреда учит соглашаться с любым идиотизмом! — И что же тебя так разозлило в этом?

Не успела я закончить свой вопрос, как мы с лекарем грустно проследили полет еще одного светильника. Я завороженно смотрела на плавное падение золотисто-коричневых подгнивших листьев; тилр, ничего не сказав, бросился к стволу дерева, в котором образовалась небольшая, но все же хорошо заметная вмятина.

А Диллиан вдруг затих, устало опустив руки, странно успокоенный устроенным вандализмом.

— Ни заклинания, ни чистая энергия не могут быть филактерией, — неожиданно ровным голосом проговорил Владыка. — И то, и другое задерживает душу лишь до тех пор, пока не пострадает оболочка самого лича... либо до тех пор, пока траш не родит новое заклинание.

— Понятно лишь отчасти, — осторожно призналась я. Если о филактериях и личах я еще имела некоторое представление, то слово "траш" я вообще слышала впервые. Но сообщить об этом Диллиану я не успела.

— Траш — это такие создания, как ты, — мирно проинформировал он, не поднимая головы. — С двумя душами, одна из которых связана с заклинанием. И если обычные маги способны создавать лишь вариации уже существующих энергетических плетений, то траш способны порождать нечто принципиально новое, в корне отличающееся ото всего, что было прежде.

— Эм... порождать? — пуще прежнего напряглась я.

— Именно так, — кивнул Диллиан. — Траш рожают заклинания, как обычные женщины — детей... причем если женщина дарит ребенку свою любовь — то траш отдает заклинанию свою душу. Вторую душу.

Я закрыла глаза, ссутулившись и опершись на расставленные ладони.

Мама, кажется, я — двудушная тварь с потенциальной способностью рожать заклинания вместо нормальных детей. Помню, ты всегда говорила, что увлечения другими мирами до добра не доводят, хоть и не могла толком сказать, почему...

Причин не верить Диллиану просто нет.

И отчего же мне кажется, что даже если я смогу вернуться в родной мир, то места мне там уже не будет?

— Слушай... — заговорил первым Владыка — и тотчас же запнулся. — А я до сих пор не знаю, как тебя зовут, — с глуповатой усмешкой признался он.

— Эльмира, — с точностью скопировав его усмешку, представилась я — мне и в голову не приходило, что за все время, проведенное вместе, я так и не назвала ему своего имени.

— Эльмира, — повторил Его Величество, по звукам перекатывая незнакомое имя на языке. — Когда ты пыталась прочесть надписи на порталах, буквы двигались? — в вопросе чудилась слабая надежда — словно Диллиан до сих пор пытался верить, что никакая я не траш, а поведение букв являлось решающим критерием.

— Двигались, — кивнула я, припомнив нечитаемые надписи на огромных каменных распальцовках, оставшихся парой десятков метров выше. — Извивались, как змейки.

Свергнутый Владыка Хеллы опустил светло-светло-серые, почти белые глаза, бессмысленно глядя в пол, где неподвижным ковром лежали опавшие листья и засохшие тоненькие веточки. Соломинка, за которую он хватался, сломалась — коварный омут разверз темные глубины.

Я наконец пересилила себя и поднялась на ноги. Ступни наконец успокоились, но взамен незамедлительно затрещала голова.

— Так что вы с Эсеро хотели проверить насчет Эртрисс? — спросила я, подойдя поближе к растерявшемуся Владыке.

Он не поднимал головы, не отводил взгляда от пола; губы его не шевелились — но, тем не менее, в моей голове отчетливо зазвучал его голос:

— Слышишь меня?

— Это и есть действие сенсоров? — поморщившись, поинтересовалась я, массируя виски — в тот момент, когда Его Величество передавал свои мысли, их ощутимо закололо изнутри.

— Оно и есть, — отозвался Диллиан. — К боли быстро привыкаешь.

— Так что проверить-то? — повторила я свой вопрос.

— Я уже проверил, — сказал он, наконец подняв голову. — Я спрашивал Эри. А услышала ты. Поэтому я и не мог до нее достучаться — у тех, кому сенсоры вживляли в детстве, они превращаются в неотъемлемую часть самой сущности человека, как и его душа. Правда, никто и думать не мог, что с передачей души смещаются и координаты сенсоров...

Он помолчал, носком сапога вороша листья.

— Никудышный я защитник, наверное. Моя любимая в опасности — и без подстраховки, на которую рассчитывала, не знает, что меня свергли и она летит прямиком в гадюшник зазря, потому что без моего подтверждения договор не будет иметь силы... и я никак не могу с ней связаться.

— Эртрисс — умная девочка, не пропадет, — сказала я — скорее из желания успокоить, нежели из-за того, что действительно так считала.

Совершенно не умею приводить людей в чувство.

— Эльмира... — медленно проговорил Владыка Хеллы. — Если я узнаю, что ты вынашиваешь заклинание — я тебя убью.

* * *

Темные стволы, обросшие сероватым пушистым мхом, упирались в сплошную шелестящую завесу крон, будто в облака; невысокий кустарник робко разворачивал листья навстречу приглушенному свету, мягко льющегося в просветы между ветвями деревьев, с которых лохмотьями свисали голубоватые бороды лишайников. Под ногами едва ощутимо пружинил травяной покров: сочные ростки поднимались сразу же, стоило только с них сойти, — будто их и не приминали вовсе; светло-сиреневые бутоны, мелькающие в ровной зелени, казалось, мерно сияли изнутри, и к ним изо всех уголков леса слетались крошечные бабочки-светлячки — не знаю, как они назывались на самом деле, но их крылья, постепенно меняя цвет, едва заметно фосфоресцировали в полумраке.

Угловатый силуэт Эсеро перемещался совершенно бесшумно, — как и темная фигура свергнутого Владыки Хеллы, неслышно ступающего по земле.

Эту идиллию, в общем-то, портили всего два простеньких факта: во-первых, никакой это не лес, естественно, а всего лишь очередное творение тилров посреди их подземной колонии; а во-вторых, несмотря на свою очевидную искусственность, трава под ногами отлично шелестела в ответ на каждое мое движение, так что я неуклюже брела вслед за венценосными особами, шумя как пьяный медведь и чертыхаясь всякий раз, когда в босые ноги впивалась какая-нибудь очередная кусачая дрянь или острый камешек, скрытый зеленым покрывалом.

Высокородные лорды бросали сочувственные взгляды через плечо, продолжая беззвучно скользить вперед. Какого черта эта чокнутая парочка там забыла, я и интересоваться не стала, — сначала план дальнейших действий чинно-мирно обсуждался прямо в местном Тронном зале, посреди величественных распальцовок, где я, признаться, не особо прислушивалась к беседе, поскольку меня душил "беспричинный" смех. Но спустя четверть часа бессмысленных споров Эсеро просто поднялся на ноги и велел следовать за ним — и после оче-редного падения в распроклятую трубу мы оказались здесь, на очередном островке леса посреди земной толщи.

— В общем, так, — решительно произнес Эсеро, резко остановившись и сделав остроконечным ухом изящный круг. — Телепортироваться на движущийся звездолет, да еще с грузом, — ухо обличающе ткнуло в меня, — у тебя не получится ну никак. Сам понимаешь, что и у обычного-то портала погрешность на таком расстоянии составит полтора-два километра, а тут еще и придется производить постоянный учет сдвига точки, куда необходимо попасть...

С тех пор, как все дружно решили, что я по милости неудачников, накладывавших на меня заклинание-переводчик, стала траш, отношение ко мне резко изменилось. Тилры с молчаливым почтением носились со мной, как с дорогой, хрупкой, невероятно ценной вещью. А я еще толком не определилась, злиться мне по этому поводу или пользоваться, пока есть шанс — со времени памятного разговора мне еще ни разу ни в чем не отказали. Дело дошло до того, что не признававшие омовения тилры специально для меня вырастили дерево с дуплом размером этак с нормальную ванну и даже наполнили ее водой по моей просьбе — а когда Диллиан, задумчиво принюхавшись к своей рубашке, решительно затребовал того же, получил предложение самостоятельно потаскаться с ведрами с поверхности до выделенной мне комнаты.

Но говорил со мной только Владыка Хеллы. Остальные же демонстративно обращались только к Диллиану — как к моему хозяину. И вот это действительно раздражало.

— Понимаю, — мрачно буркнул Его Величество. — Но что-то мне подсказывает, что, даже если я встречу Эри сразу по прибытии на Аррио, в безопасности она не будет. — И покосился на меня так, будто это я являлась источником всех неприятностей.

— Что опять? — нахохлилась я, глядя на него исподлобья. Все-таки исколотые ступни и подобное обращение — как с неодушевленным предметом — не лучшие стимулы для любви к окружающим.

— А чего ж ты ждал, коллега? — хихикнул Эсеро, полностью проигнорировав мой вопрос. — Прежде чем отправлять женщину на опасное дело, стоит удостовериться, что не так уж она тебе и нужна, и об этом тебе стоило думать гораздо раньше.

Диллиан изменился в лице: и без того светлые глаза окончательно побелели, кожа, напротив, посерела, напряженно натянувшись на скулах, — юный Владыка вдруг стал походить на не очень свежего зомби; он молчал, еле переставляя ноги, еще больше усиливая впечатление. И даже тоненький серебряный обруч с крупным прозрачным камнем — его "корона" — как-то странно потемнел, будто от не-умолимого хода времени...

— И нечего беситься, — беспечно заявил Эсеро, и не глянув в его сторону. — Сейчас злость делу не поможет — это я так, на будущее, чтобы поразмыслил на досуге. А сейчас тебе нужно на Аррио где-то денька два спустя.

— Я должен ее встретить в момент прибытия. Значит, полтора дня максимум, дальше погрешность по времени слишком сильно увеличится, — неожиданно спокойно ответил Владыка. — Я не могу позволить себе опоздать.

— Флаг в руки, — хмыкнул Эсеро, отступая в сторону — и все деревья вокруг в точности повторили маневр, отталкиваясь корнями, будто зарытыми в землю ногами; длинные бороды лишайника тихо колыхнулись от внезапного движения, вспугнув стаи каких-то крошечных синеватых мошек. Трава, по-змеиному извиваясь, заполнила темные ямы, оставшиеся от отошедших в стороны деревьев.

В центре образовавшейся полянки, среди порхающих бабочек, меняющих цвет, одиноко стоял один-единственный камень из местного Стоунхенджа — и надписей на нем не было никаких; зато между указательным пальцем и мизинцем, гордо уткнувшимися в теряющийся где-то вверху потолок, мирно плавало черное пятно наподобие того, в которое прыгал еще тот мужик с галстуком-бабочкой в доме Эртрисс.

— Настроишь сам, — заявил Эсеро, отступая к краю поляны; светло-сиреневые бутоны вдруг резко повернулись к нему и распустились, источая густой и безумно сладкий запах, от которого заслезились глаза. — И бегом! Этим залом еще со времен прадеда не пользовались...

— А сколько живут тилры? — еще успела поинтересоваться я, прежде чем Владыка Хеллы подхватил меня и перевесил через плечо, как мешок с мукой, чтобы с разбегу запрыгнуть на "распальцовку", шипя что-то неразборчивое на ходу.

Ощущения — непередаваемы.

Сотни тысяч радужных пузырьков вьются вокруг, ластятся, еле слышно мурлычут; вечно изменяющийся калейдоскоп красок и жизни, прекрасный, насыщенный и многоцветный, разлетался вновь и вновь, чтобы тотчас же образовать новый, еще более завораживающий узор. Протяни руку, чуть шевельни пальцами, разрушая все старое, что здесь было — этот крошечный мирок, созданный скорее для пе-ремещения, нежели для проживания, так и манил, уговаривая снова преобразовывать себя...

И видела его почему-то только я.

Диллиан, поперек чьего плеча я по-прежнему болталась мертвым грузом, бессмысленно смотрел вперед вечновьюжными серыми глазами, с такой осторожностью делая каждый шаг, будто мог внезапно лишиться опоры — да разве могло это волшебство представлять хоть какую-то угрозу? Не верится...

А потом радужные пузырьки расступились, выпуская нас в абсолютную, всепоглощающую черноту.

Только парой минут спустя, наконец ощутив под ногами твердую почву — совсем обыкновенную, нормальную почву, не пропитанную никакой магией, — я поняла, что никакая это не абсолютная чернота: всего лишь бархатная беззвездная ночь, пропахшая незнакомым, но очень нежным цветочным ароматом, в который я влюбилась с первого вздоха.

Мы очутились посреди чьего-то сада: пушистые кусты, усеянные светлыми бутонами, подступали со всех сторон, образуя крохотное уютное гнездышко; неподалеку величаво возвышался темный силуэт какого-то дерева, а за ним виднелись постройки с остроконечными крышами.

— Добро пожаловать на Аррио, траш Эльмира, — хмуро буркнул мой спутник, которого, похоже, вся эта красота ничуть не тронула. — Теперь нужно разобраться, с какой ошибкой нас выкинуло и где искать космодром.

— А по-моему, сначала неплохо бы рассказать мне, что вы с Эсеро решили делать, пока спала, — мирно заметила я, нагибаясь к кусту — похоже, это его цветы так чудесно пахнут.

— Что, что, — раздраженно пробурчал Диллиан, невидяще вертя головой — смотрел чужими глазами. — Нужно найти космодром, встретить Эри, подменить ее тобой и драпать со всех ног!

— Так, — резко выпрямилась я. — Снова-здорово? Я не стану подставляться вместо Эртрисс только потому, что она тебе так дорога! И вообще... — осознание было настолько очевидным и ясным, что я невольно замолчала на мгновение, — на кой тебе рисковать переговорами с потенциальным союзником и душой Эртрисс, спасая лишь оболочку? Я ведь ни черта не смыслю в политике!

— Во-первых, — на редкость мерзким преподавательским тоном отозвался Диллиан, вцепившись взглядом в какую-то ему одному понятную точку над моим левым ухом, — если "оболочку" повредят, от филактерии никакого толку, ты просто выпустишь ее душу — причем никто не узнает, куда именно оная направится, получив свободу. А во-вторых, филактерию всегда можно поменять, необходимо лишь согласие... — он запнулся, беспомощно разведя руками, но потом все же собрался и договорил: — лича и новый сосуд.

— Допустим, — призрак собственной ненужности, все время с момента прибытия на Хеллу маячивший за спиной, снова перегнулся через мое плечо и преданно взглянул в лицо, с щенячьей нежностью лижа щеки. — А с переговорами что?

— Слушай, — терпеливо проговорил он, наконец взглянув мне в глаза, — моя женщина — в опасности, демон раздери, и я из шкуры вон вылезу, лишь бы с ней все было в порядке! А переговоры все равно не имеют никакого смысла, пока я не верну власть, так что...

— Отлично! — призрак ласково обнял за плечи, шепча что-то успокаивающее на ушко. Я отвела глаза. — Понимаю, что ты хочешь как можно быстрее вернуть Эртрисс и упрятать понадежнее... но мне сейчас ничего не мешает просто взять и уйти. Убивать ты меня не станешь — я ведь ее филактерия, — на губах поселился противный горьковатый привкус, и я некультурно сплюнула прямо под куст. — Калечить — невыгодно, меня больше никто не спутает с ди Дара... Неужели тебе позарез необходимо опозориться на переговорах, отправив туда меня? Можешь сказать, что именно мешает просто забрать Эртрисс с космолета и смыться куда по-дальше?

— Все просто, — Диллиан опустился на корточки рядом со мной. — Мне нужен этот космолет, чтобы вернуться на Хеллу, и поэтому кто-то должен выдавать себя за его нанимателя...

— Да а на кой? — не вытерпев, взорвалась я. — Ты же все равно попадешь обратно по прошествии трех месяцев!

— Это правда, — задумался Владыка, с глуповатым видом почесав затылок, и по-мальчишески усмехнулся. — Все-таки вы очень похожи... Только вот загвоздка — я лично попаду на Хеллу, это точно, но вот насчет вас двоих гарантий никто не да-вал.

Присев на корточки, я осторожно оторвала у ближайшего бутона еще не развернувшийся лепесток и растерла в ладонях. Дурманящий аромат усилился, прозрачным туманом повиснув в ночной тиши.

— Поверь, не пропадем, — фыркнула я, с каким-то детским восторгом принюхиваясь к собственным пальцам.

* * *

Небо на востоке медленно приобретало нежный розовато-рыжий оттенок, плавно перетекающий в бархатную синеву беззвездной ночи; мерное сияние зарождающегося дня выхватывало из густой пушистой темноты очертания островерхих домов-башенок, окруженных роскошными цветущими садами — это место походило скорее на хрупкий огороженный рай на земле, нежели на планету, не так давно пережившую кровопролитную войну с Хеллой, чей Владыка понуро брел рядом со мной, даже не глядя по сторонам.

Насколько я поняла из сумбурных объяснений, перемежающихся с шипящими ругательствами, портал, который должен был доставить нас на космодром, оказался не настолько точен, как хотелось бы: мы оказались в жилом районе города Тугерт, и до корабля Эртрисс оставалось пилить около часа — и к его прибытию мы уже явно не успевали. Разъяренный собственным бессилием Диллиан бесшумно крался впереди, время от времени злобно запинывая подвернувшийся камешек в чью-нибудь зеленую изгородь, усеянную крупными цветами — но спокойствия это, понятное дело, никому не добавляло.

Не то чтобы мне так не терпелось убедиться, что виновнице моих бед ничего не угрожает, — просто бесплодная злость человека, чья помощь мне так нужна, и его суматошные метания туда-обратно, лишенные, казалось бы, всякой логики и мотивации, уже изрядно напрягали. Давно стоило найти эту чертову инквизиторшу и торжественно передать Диллиану, чтобы тот наконец утихомирился и всерьез задумался о возвращении собственного трона.

Только вот в последнее время я все чаще ловила себя на мысли, что мне нравится этот мир, каким бы идиотским и жестоким он ни был, — и от вопля "Да к черту трон, я остаюсь тут!" меня удерживало лишь то, что здесь мне не за что уцепиться — ни друзей, ни дома. А вот от того, насколько я оказалась зависима от привычного быта, становилось даже не столько грустно, сколько противно.

Посольство Хеллы на Аррио, к которому повернул после недолгих раздумий Диллиан, резко отличалось от всех здешних построек: здание было приземистым, идеально квадратным и при этом — нереально огромным. Оно нависало над пышной зеленью садов и сказочными башенками — как Дворец в Зельтийер нависал над площадью, постоянно создавая премерзкое ощущение, что сейчас эта громадина, предупреждающе скрежеща опорами, медленно повалится вниз, поднимая облака густой пыли... Единственное, что спасало постройку — это окна: высокие чистые стекла с белоснежными наличниками, которые заставляли посольство казаться полувоздушным, ветреным творением, готовым сорваться с места и унестись ввысь, куда с таким вожделением глядели острые верхушки здешних башенок.

— А ты точно уверен, что нас туда пустят? — по-детски ныла я, откровенно не желая торчать в четырех стенах вместо того, чтобы еще немного погулять по городу — и пусть босиком! Но так красиво... до сих пор я была твердо уверена, что именно так должны выглядеть обиталища эльфов — но это все сотворили люди, обычные люди, и от этого Тугерт казался еще более чарующим.

— Неважно, — отрезал Диллиан. — Если не пустят добровольно — прорвусь и так!

Я с сомнением покосилась на спутника. Со времени нашей первой встречи он изрядно оброс и отощал, уже практически ничем не напоминая улыбающийся оплот спокойствия и силы, каким я увидела его у Дворца Владык. И вот это внушало определенные сомнения, поскольку у входа в посольство вытянулись в струнку двое внушительных стражников — без доспехов: их заменяли плотные темно-зеленые комбинезоны, по которым периодически отчего-то пробегало слабое сияние. Оружия я у них не заметила, но все же меня никак не оставляло ощущение, что именно этих двоих следует опасаться куда больше, чем того же Эсеро — даром что тот ухитрялся удерживать в повиновении целую колонию, твердо уверенную, что править ей может лишь сильнейший...

Зато Диллиан выглядел на редкость спокойным и уверенным в себе: похоже, ему эти ребята никаких опасений не внушали.

— А что за чертовщина у них с комбинезонами? — все-таки не удержалась я, высматривая рядом с посольством кусты попышнее — надо же куда-то спрятаться, если стражники не пустят бывшего Владыку в здание и завяжется драка, в которую мне лучше и не соваться?

— Зарядка, — бросив на меня косой взгляд, отозвался Диллиан. — Неужели сама не чуешь?

И вдруг нахмурился, резко остановившись.

— Подожди-ка, — произнес он и сорвал, не глядя, лист с ближайшего дерева, которое тотчас же печально обронило на него крупные темно-рыжие лепестки цветов. — Что видишь? — поинтересовался Владыка, вытянув в мою сторону руку с листиком.

Я с сомнением посмотрела на листик, на самого Владыку — все ли с ним в порядке? Все-таки такой стресс, и ни минуты нормального отдыха... И честно ответила:

— Ты держишь в руке лист... смял... ой!

Смятый листик, вместо того, чтобы осыпаться на землю жалкими сочащимися комочками, исчез в точно таком же сиянии, которое порой пробегало по комбинезонам стражников. Я неверяще уставилась на испачканные зеленоватым соком пальцы Диллиана, словно ожидала, что останки листа все-таки решат там появиться, а потом сама сняла темно-рыжий лепесток с его плеча и растерла — но ничего подобного не случилось. Побуревшие комочки окрасили кожу в грязно-красный, но исчезать определенно не собирались, взамен распространяя тонкий свежий аромат, чем-то напоминающий лимонный.

— Они не все... материальные? — неожиданно поняла я. — Часть только кажется, но остальное — иллюзия? А как...

— Примерно так, — оборвал меня Диллиан. — Все же интересно... ты не видишь стандартные заклинания, сплетенные людьми, — но вот те, что были рождены траш, воспринимаешь как людей в комбинезонах? — и отчего-то расхохотался.

— Это — заклинания? — обомлела я, повернувшись к посольству.

Двое стражников по-прежнему стояли, вытянувшись по постройке "смирно" и пристально всматривались вдаль.

— Рождены специально для охраны посольства Хеллы на Аррио, — успокоившись, пояснил Диллиан и возобновил шествие к зданию. — С ума сойти, такой реакции я еще не видел! Интересно, если мне придется их разрушить — ты увидишь, как я убиваю людей? — поинтересовался он у пространства перед собой и снова расхохо-тался.

А вот мне стало не по себе.

Ты увидишь, как я убиваю людей?

Ни за чем подобным наблюдать определенно не хотелось.

Но этот... маньяк!!!

При нашем приближении люди-заклинания вышли из состояния созерцательной прострации, разом напружинившись, как два кота перед прыжком, неотрывно следя за каждым движением — почему-то моим, а не Диллиана, хотя именно он представлял для них куда большую опасность, нежели я.

— Они меня боятся? — неуверенно спросила я.

— Заклинания — не люди, — отрезал Владыка, ступая на порог. — Кем бы они не казались тебе.

И в то мгновение, когда оба заклинания протянули руки к его горлу, так и не обнаружив при себе оружия, — а бывший Владыка Хеллы, не глядя, раздраженно отмахнулся от них, как от назойливых мух, и они кровавыми клочьями разметались по нереальной пышной зелени садов, — я была готова отдать все, лишь бы доказать, что он сейчас — неправ.

Неправ, черт побери!

* * *

Розовато-золотой свет мерно лился в огромное окно, распахнутое настежь; легкий ветерок едва шевелил светлые занавеси, и пьянящий цветочный аромат витал по слишком большой для одного человека комнате, сплошь заставленной книжными шкафами — рука хозяйки чувствовалась более чем четко.

— Значит, те "змейки", которых я видела вместо букв, на самом деле просто шифр для заклинаний и всего, с ними связанного? — уточнила я, вертя в руках еще одну книгу, которую, наверное, никогда не смогу прочесть: на обложке извивался, ласкаясь, добрый десяток серебристых пресмыкающихся. — А Дагаллиан не боялся оставлять меня в комнате с полным шкафом справочников по магии?

— Либо не боялся, потому что знал о твоей неспособности их прочитать, либо, напротив, хотел, чтобы ты в них как следует разобралась, — задумчиво ответила Эртрисс, оказавшаяся, как и я, безнадежной совой: когда мы с Диллианом все-таки прорвались в ее комнату в посольстве, она еще спала; и сейчас, сидящая на расправленной постели в сложной конструкции, напоминающей дикую помесь халата, кимоно и сари, уже ничем не напоминала ни грозу всех еретиков и предателей, ни замученную бумажной волокитой государственную служащую.

— И на кой ему учить меня магии? — не догнала я. — Да еще столь ненадежным способом?

— Чтобы ты могла более реалистично изобразить Эри, очевидно, — отмер бывший Владыка Хеллы, до этого сидевший на полу, неверяще переводя взгляд с меня на мою копию и обратно — пытался решить задачку из серии "найди десять отличий", и, по всей видимости, не очень успешно.

— Но ты говорил, что нас все равно можно отличить, — заметила я. — По запаху и рисунку магии в пальцах...

— Вот-вот, — устало хмыкнул Диллиан. — Запах отлично заглушается духами, а рисунка у тебя нет только потому, что ты лично никогда не колдовала. Вздумай ты сплести хоть одно заклинание — да просто попытаться это сделать! — и он бы появился. Точь-в-точь как у Эри — физиологически вы абсолютно идентичны, даже отпечатки пальцев одинаковые, что уж говорить по магию. А научи тебя держаться и говорить, как она — пожалуй, даже я не сразу бы отличил, — смущенно закончил Владыка.

Эртрисс скептически сощурилась в его сторону и презрительно фыркнула — настолько наигранно, что вышло скорее забавно, нежели угрожающе, и Диллиан — серьезный, собранный Диллиан, страшный дядька-маньяк с почти недельной щетиной — по-мальчишески показал ей язык.

А я в надцатый раз почувствовала себя третьей лишней — хоть и не могло, ну просто не могло быть такой романтически-насмешливой сцены после того, как моя копия рассказала, как именно добиралась до посольства.

Началось все с того, что кораблю элементарно не дали приземлиться — когда он прорвался сквозь атмосферу, на космодроме яблоку негде было упасть: протестующие граждане, которым никто не мог запретить всего лишь оставить свои транспортные средства на отведенной для этого площади, воспользовались своими правами. Что касается встречающей делегации... нашли ее уже тогда, когда капитан корабля, оценивающе осмотрев показатели счетчика топлива, плюнул на приличия и фактически позволил звездолету грохнуться на ближайшее поле, вздымая волны пыли и пепла вырванных с корнем растений, оказавшихся в опасной близости от основного двигателя. С полем, естественно, можно попрощаться, как и с пресловутыми членами делегации, которые обнаружились недалеко от носа упавшего транспортного средства — на тот момент встречающие были мертвы по крайней мере несколько часов, но это еще предстояло доказать перед лицом справедливого аррианского суда.

А потом экипаж во главе с капитаном, невесть откуда откопавшим на мирном посольском корабле десяток крохотных пушек и незамедлительно вооружившим кого смог, тихо крался по остаткам поля, пригибаясь и пытаясь скрыться за обуглившимися злаками, стоило на дороге мелькнуть человеческому силуэту; перебежками от сада до сада, трясясь от каждого шороха, прячась в листве, добирался до посольства — но буквально за квартал до вожделенной безопасной берлоги их все-таки заметил невовремя проснувшийся владелец очередной цветущей роскоши.

Хозяин сада, недолго думая, сотворил на пути хелльцев иллюзию недружелюбно настроенной толпы, вооруженной сельхозинвентарем и — изредка — чем-то огнестрельным, что хозяин и сам с трудом представлял, и потому вилы и лопаты вышли куда более угрожающими. Ничего, в принципе, удивительного — любой садовод на Аррио умело наводил миражи, в силу собственного воображения дополняя свое детище новыми цветами да листьями; изредка дар использовался и для отпугивания воришек, за которых аррианец и принял хелльских послов.

Взбешенный своим положением и постоянным ужасом, экипаж разрядил пушки в ствол многолетнего дерева, на месте которого им привиделась опасность, безнадежно повредив кору и переломав раскидистые ветви; радости хозяину этот поступок, понятное дело, не доставил, но не успел он бросить иллюзорную толпу в атаку, как на звуки стрельбы примчался отряд ночной стражи, изрядно раздра-женной сим происшествием в конце дежурства. Загребли всех, кроме капитана и Эртрисс, вовремя нырнувших в густые кусты, пережидая разборки. Сейчас экипаж обретался где-то ближе к противоположной окраине города, в местном эквиваленте обезьянника, и вызволить его оттуда до официальной встречи с королем Аррио не представлялось возможным — а встреча по понятным причинам отменялась.

Эртрисс рассказывала спокойно и ровно, ничем не выдавая ни страха, ни волнения. Но Диллиан, глядя на нее вновь изменившими цвет глазами — карими — едва заметно подрагивал на сухих описаниях разговоров с капитаном, объявившим команде, что топливо на исходе; на кратких, отрывистых фразах о приземлении и бегстве. Казалось, единственное, что оставило его безразличным, — это смерть встречающей делегации в полном составе, да и то, вероятно, потому, что мертвецы Эри ничем не могли угрожать.

— Из посольства сейчас лучше и не высовываться, — честно предупредила моя копия, зябко кутаясь в халат. — Люди взбешены, и стоит где мелькнуть типично хелльской физиономии типа твоей, — оценивающий взгляд, адресованный погрустневшему Владыке, — сразу завязывается драка. Лучше дождаться, пока не явятся сопровождающие — должно же состояться разбирательство по поводу убитых.

— А экипаж? — отмерла я. Идея оставить "своих" людей в обезьяннике близка мне определенно не была.

Парочка самых чокнутых на свете существ удивленно уставилась на меня, как будто у меня выросли ангельские крылья и я только что предложила их покатать.

— Если мы сейчас высунемся, — четко, едва ли не по слогам проговорила Эртрисс, — нам крышка. Всем. — Она выразительно ткнула пальцем в небольшое настенное зеркало, предлагая мне сравнить свою рожу на предмет сходства с ее — типично хелльской.

— Будь ты хоть тридцать раз траш, я — боевой маг, а она — черная целительница, против огромной толпы долго не выстоять, — с неохотой признал Диллиан. — Первый десяток еще раскидаем, но дальше задавят количеством. Так что лучше отсидеться здесь. Пока хотя бы один из нас... двоих на свободе — у них есть надеж-да.

— Это если их еще в обезьяннике не укоцают, — с раздраженным сомнением высказалась я, порядком уязвленная напоминаем о собственной бесполезности.

Диллиан с Эртрисс переглянулись и понурились — практически синхронно.

— Ладно, сидим тут, — буркнула я. — И кстати, что там насчет ритуала смены филактерии?

Моя копия задумчиво пощелкала пальцами, потом смяла край одеяла.

— Для начала, — заговорила она, — неплохо бы хотя бы умыться. А потом прикинуть, на что именно тебя менять...

Интересно, кто из ее друзей — если таковые вообще имеются — в процессе общения чувствовали себя нормальными людьми, а не полезными инструментами?

* * *

Только в посольстве мне удалось сделать то, с чего, по совести, следовало начинать: стребовав для себя гостевую комнату, я набрала в спальне Эртрисс книг что попроще и читабельней — и забурилась в приглянувшееся мне глубокое кресло, обложившись фолиантами. Все же глупо шататься — с ума сойти! — по другим планетам и не черта о них не узнать! Понятно, что дома мне никто не поверит, кроме разве что дяденек с добрыми лицами и белыми халатами, но все же... Во мне словно проснулся тот ребенок, которого так долго душили сначала родители, потом — друзья, преподаватели и я сама; ребенок, которому плевать, где он и что его ждет. Ребенок, которому все вокруг — просто интересно.

Мир — странный и совершенно непонятный, полный магии, загадок и глупой человеческой жестокости, где некогда оборачиваться назад, — уж не этого ли мне не хватало там, на другой планете, с ее размеренной, расписанной по минутам жиз-нью?

Нет.

Уж чего-чего, а странностей, непоняток, шарлатанов и воинственных идиотов хватает везде.

На первой же открытой странице я нашла с десяток незнакомых слов и со вздохом отложила фолиант в сторону, взамен выискав в окружающих меня стопках книг увесистый зеленый том с лаконичной тисненой надписью "Словарь". Кажется, без его прочтения мне ничего не светило.

Новизна.

Не хватало свежести садов, посторонних — совсем-совсем незнакомых и по-своему забавных — людей, необычных взглядов на жизнь и абсурдных поступков. Сытое, размеренное существование, уверенность в завтрашнем дне — это все, конечно, важно, но...

Но.

Я еще едва перевалила за букву "В" — ее эквивалент — когда к креслу бесшумно явились два потрепанных полосатых кота. Беспородные зверушки подозрительно принюхались к моим ногам, еще подозрительнее — к книгам, после чего все же соизволили запрыгнуть ко мне. Один кот вольготно растянулся на левом подлокотнике, пользуясь тем, что я опиралась на правый; второй, потоптавшись, свернулся клубочком у меня на коленях, с фырканьем отпихнув словарь. И — оба замурлыкали, стройным, отработанным беспокойным хором, не давая даже задуматься о том, кто пустил в посольство дворовых зверюг с ободранными шкурами.

Я флегматично пожала плечами — после всего пережитого за последние дни возможность подцепить какой-нибудь лишай казалась не столько смешной, сколько нереальной, — и вернулась к чтению, выяснив, что люди, лишенные магического дара — возможности накапливать необходимую для плетения заклятий энергию — используют генераторы для ее замены. Таэйнна, помнится, говорила, что люди используют машины для компенсации отсутствия способностей, — но тогда мне сразу вспомнились привычные кофемолки, автомобили и электрочайники.

Под мерное мурлыканье обоих котов я обнаружила, что в книге постоянно прибывают страницы, и, кроме того, там ни разу не встретились те слова, значения которых я знала. Сил удивляться и этому уже не нашлось, так что я отвлеклась, чтобы почесать котов за ушком, и продолжила чтение. Однако где-то через час выяснилось, что эта сволочь реагирует еще и на настроение: стоило мне, пригрев-шись, начать задремывать над однообразными определениями, как пожелтевшие страницы внезапно опустели. Я недоверчиво перелистнула еще парочку, открыла конец, — все то же. Девственно чистая бумага, как в пятом по счету подаренном ежедневнике.

Пришлось отложить словарь, растормошить уснувших котяр и встать, разминая затекшие ноги. Что ж, все равно было нереально сходу разобраться в этом ненормальном мире, так отчего бы не сделать небольшой перерыв?

Я бережно переложила второго кота с колен в кресло — и застыла.

На выданном мне "халате" красовалось темно-багровое пятно. Запекшаяся кровь.

Благодарно подставленный для почесывания живот кота пересекал неряшливый рваный шрам, где кожа еще не успела зарасти шерстью. Ран на нем не было. На мне — я с затаенным страхом раскопала под несколькими слоями ткани собственные ноги — тоже.

Еще толком не поняв, что именно меня насторожило в этих двух зверюгах, я приподняла того, что дремал на подлокотнике — там кровавая лужица не успела даже подсохнуть; а сам кот щеголял четырьмя небольшими царапинками, из которых столько определенно бы не натекло. Что за?..

Долго искать ответ не пришлось. На коте, которого я, таращась на безнадежно испорченное кресло, держала на руках, вдруг начали стремительно стягиваться царапины; а стоило мне отпустить его к сородичу, как ускоренное исцеление прекратилось так же неожиданно, как и началось.

Склонив голову к плечу, я — а ну как снова получится? — осторожно ткнула в обоих зверюг пальцем. Результат не заставил себя ждать: на животе одного кота начала расти недостающая шерсть, а на втором окончательно затянулись царапины, сменившись нежной кожицей.

Я отшатнулась и нервно расхохоталась.

Исцеление наложением рук, спешите видеть!

Бестиарий безропотно распахнулся на букве "Т"; я нервно пролистнула несколько страниц, выискивая нужное слово.

Траш (арр. tr"asshee) — существо, создаваемое из человека посредством определенного ритуала и передачи второй души (обычно жертвенной) с целью получения нового класса заклинаний. Характер полученной магии во многом зависит от черт личности, присущих человеку до того, как он становится траш. Впоследствии линия поведения траш может сильно меняться (часто недавно сотворенные траш по-прежнему считают себя людьми и выходят из себя, когда окружающие напоминают им об их новой природе), и, как следствие, тип энергоплетений варьируется в самых широких пределах. Так, известен случай, когда траш, породившая первое заклинание класса Черного Целительства, через несколько лет скончалась при родах энергоплетения Белой Атакующей магии (см.Белая магия).

Я тряхнула головой, пролистывая описания "известных науке" случаев. Сейчас меня волновало не это — рожать я все равно пока ничего и никого не собиралась, хотя напоминание о том, что я не человек, изрядно раздражало — как, впрочем, и то, что это как раз оказалось оным "известным случаем". Перестать быть человеком и все равно остаться серостью — это ж надо постараться!

...Одной из побочных способностей траш является исцеление и восстановление чужих заклинаний, порой из самого безнадежного состояния, а также добавление к ним новых элементов, позволяющих изменить свойства или даже саму природу энергоплетения. Случаев появления траш не было зафиксировано с момента принятием Альянсом Двух Галактик запрета человеческих жертвоприношений в 12002 г.

Книга захлопнулась с неприятным шелестом, смачно сплюнув в сторону облако серой пыли.

В тот момент, когда Диллиан объяснял мне, чем я стала, — это были всего лишь слова. Когда Эсеро прекратил обращать на меня внимание как на собеседника, я не особо нуждалась в его обществе. Эртрисс же вела себя так, будто ничего не случилось, и мне было плевать, что со мной произошло.

Сейчас, глядя на разорванные Диллианом и воскрешенные мной заклинания, рожденные для охраны хелльского посольства, я впервые действительно испугалась.

Я и правда больше не была человеком — только что до меня это дошло в полной мере. Знание само запихало себя на поднос с голубой каемочкой и отправилось мне под нос — любуйся, вот чем ты стала! Куда, к кому теперь побежишь? Что сде-лаешь?

С отвращением кинув книгу в кресло — она преспокойно прошла сквозь обоих котов, ничуть не потревожив их праведный сон, — я подошла к окну и уткнулась лбом в холодное стекло, отбросив в сторону занавеску. Умных мыслей в голове не прибавилось.

Имеет ли смысл возвращаться домой, если я теперь даже не человек? Что мне делать там, среди нормальных людей, с их повседневными хлопотами, их проблемами и радостями, их семьями — мне, нестареющему заклинанию, у которого никогда не будет детей? В привычном понимании этого слова, конеч-но...

Признаться, до сих пор я никогда не задумывалась о создании семьи. Как-нибудь потом, всегда решала я, стоило замаячить на горизонте шансу на оседлую жизнь. Вот получу повышение, вот разберусь с кредитом, вот... А потом я сменила место работы, и появился он, тот самый, любимый и недосягаемый. О семье уже вообще никакой речи не шло — у него была жена, соответствующая положению, и я, маленькая серенькая я, не смела их разлучить. Все крохотное счастье — угодить, порадовать, наконец увидеть его улыбку...

Доигралась. Дотянула.

У меня никогда не будет детей!

Я нервно обернулась, — но в комнате не бродило никого, кто мог бы успокоить и помочь. Та же нетронутая постель, так и не потушенный бра, горы пыльных книг да пара приходящих в себя заклинаний в кресле.

Стекло холодило пальцы. Солнце за окном как ни в чем ни бывало освещало пышущий жизнью райский сад, топорщащийся острыми крышами оплетенных лозами башенок; по выложенным цветными камнями тропинками сновали туда-сюда темноволосые в большинстве своем люди, ведомые неизвестными, но очень-очень важными делами, а на опостылевшее всем посольство никто и не глядел. Впрочем, я бы удивилась, если бы кому-то из них было дело до какой-то странной девчонки, беспомощно уткнувшейся лбом в стекло.

Единственная траш впервые за четыреста пятьдесят семь лет.

У меня не будет детей!

Отросшие ногти противно заскрежетали по оконному стеклу.

Пусть я и не собиралась заводить ребенка в ближайшее время, но у меня всегда был шанс. Всегда теплилась надежда, что когда-нибудь у меня всенепременно будет хорошенькая девочка, с глазами совсем как у него, недоступного, недосягаемого...

Глаза вдруг противно защипало, и я отпрянула от окна, словно дело было только в нем. Потрясла головой, запустила пальцы в волосы, прикусив губу, оббежала взглядом не изменившуюся комнату.

Паника ничем не поможет.

От резкого движения протестующей волной взметнулись легкие занавески — я бросилась к креслу, дрожащими пальцами отыскала нужную статью и жадно впилась в текст. И — внезапно успокоилась, опустошенной куклой оседая на восхитительно прохладный пол.

Про необратимость превращения не было ни слова.

Значит, прежде всего нужно найти способ, чтобы снова стать человеком. А уж потом чесаться, как этому человеку возвращаться домой.

Угу. Всего лишь.

Поймав себя на черной зависти Диллиану, который мог быть уверен в скором возвращении в родные пенаты, я в очередной раз цапнула себя за губу. Тупая давящая боль быстро привела в порядок мысли.

У меня все получится.

Не может не получиться.

* * *

Особого выбора, к кому в первую очередь обращаться за помощью, у меня не было. Во всем огромном посольстве обо мне знали всего два человека, а остальным меня представили как "потерянную сестру леди Эртрисс". Вряд ли кто-то поверил, конечно, но с вопросами к новоявленной Эльмире ди Дара не приставали — и на том спасибо.

Посему я, недолго думая, вооружилась бестиарием и словарем — сведения о траш в общем и целом совпадали, и, самое главное, ни в одной из книг не было сказано о том, что снова стать человеком невозможно. Конечно, может быть, что составители просто забыли об этом упомянуть, но хотелось надеяться на лучшее... Порыскав среди оставшихся нетронутыми фолиантов вокруг кресла, я пришла к выводу, что в перечне местных блюд, трех сборниках сказок и легенд, слабоватом трактате по физике и дамском романе вряд ли найдутся дополнительные сведения о траш. Нужно либо набрать еще книг, либо пойти мучить глупыми вопросами Диллиана с моей свежеиспеченной "сестренкой".

Пронизанные розовато-золотистым светом белые коридоры посольства порадовали тишиной и безлюдностью. Почти все представители Хеллы предпочли удрать отсюда пораньше, едва завершились мирные переговоры; желающих заключать торговый союз после всего случившегося, кроме моей копии, не нашлось.

Толком не долечившиеся заклинания-коты увязались за мной, не упуская случая потереться о ноги: с каждым прикосновением ко мне восстанавливалась какая-либо их часть, а я даже не могла понять, как мне (или все-таки им?) это удается. Тот зверь, что дремал у меня на коленях, уже радовал глаз лоснящейся полосатой шубкой и шикарными усами; впечатление портили только шрамики на животе да надорванное ухо. Второй выглядел чуть хуже, но уступать товарищу в соревновании "прикоснись к траш и получи бесплатное исцеление" явно не собирался. В результате я еле ползла, опасаясь наступить на чей-нибудь хвост или запнуться о него же, пока не плюнула и не подхватила обоих котяр, довольными тряпками обвисших у меня на руках.

Посольство, по сути, являлось уменьшенной копией южной части Дворца Владык в Зельтийере — за вычетом всех установленных в оном ловушек, что не могло не радовать. Сложный лабиринт, пронизанный светом — пусть на Хелле с ее серовато-белым небом это смотрелось куда более уныло, но там отчего-то подобные архитектурные выкрутасы смотрелись гармоничнее и уместнее. Простота и строгость линий, спокойная монотонность посольства в пышном многоцветном райском саду Тугерта заставляла его казаться благовоспитанной английской леди, невесть как угодившей на древнегреческую вакханалию, — но, по совести сказать, определенного очарования зданию было не занимать.

В отличие от взъерошенного Диллиана, чертиком из табакерки выскочившего из пустующей гостевой комнаты.

— Эри? — взволнованно уточнил он и только потом догадался принюхаться. — Вот демон! — на весь коридор объявил он, схватив меня за руки. Коты внезапно обнаружили, что повисли в воздухе безо всякой опоры, и с возмущенным мявом отправились подчиняться закону всемирного тяготения, но виновник сего происшествия и не взглянул в их сторону. Грозный (и бывший) Владыка Хеллы неверяще рассматривал мои верхние конечности, повернув их ладонями к себе.

— У меня там что, план возвращения трона составлен, с картинками и схемами? — не выдержала я.

— Почти, — мрачно буркнул Диллиан, отпустив, наконец, мои руки. И с недовольным видом покосился на котяр, с громогласным мурлыканьем трущихся о мои ноги. — Ты их все-таки восстановила...

— Почти, — передразнила я. — Ты их все-таки порвал... — не успела я усовестить его как следует, описав все шрамы раненых зверюг, как нераскаявшийся Владыка схватил одного котяру за шкирку и поднял на уровень своего лица.

Охранное заклинание угрожающе заворчало и попыталось оное лицо слегка разукрасить, но Диллиан предусмотрительно вытянул руку, не позволив когтистой лапе дотянуться до кожи.

— На охрану уже не годятся, — грустно прокомментировал он. — Хотя демон его знает, что ты с ними сотворила.

— Или они со мной, — поддакнула я. — Так что у меня с руками?

— Рисунок, — беззаботно пожал плечами Диллиан, разжимая пальцы. Кот, на мгновение зависнув в воздухе — второй раз за день — обреченно мяукнул и грохнулся вниз, едва не задавив собственного собрата. — У тебя на руках появился магический рисунок. — И резко посерьезнел: — Но хотел бы я тогда знать, где сейчас настоящая Эртрисс!

И такое хмурое беспокойство на лице, в потемневших глазах — аж завидки взяли.

А будут ли когда-нибудь так переживать за тебя?

Первый в мире мужчина с предменструальным синдромом и, как следствие, постоянным недовольством пресловутым миром, в очередной раз бесшумно крался на пару шагов впереди. Черт его знает, на кой нужно было шествовать по коридорам посольства чуть ли не на цыпочках, если следом уныло тащилась я, шаркая ногами и стараясь не наступить на увивавшихся за мной котов. Диллиан, видимо, все же находил причины.

Судя по всему, Эртрисс пропала утром, стоило только нам с бывшим Владыкой выбрать себе комнаты и отправиться их обживать. Прижатая к стенке прислуга сначала очень долго мялась, явно не желая раскрывать ни причины исчезновения леди ди Дара, ни ее нынешнего местоположения, но потом, вдоволь налюбовавшись на перекошенную рожу Диллиана, все же раскололась.

Эртрисс отправилась искать новую филактерию. Вне посольства.

Банально, наверное, но в ответ на новость Владыка выдал витиеватую трехэтажную структуру, упоминающую саму ди Дара, ее родственников колена до третьего-четвертого, всю прислугу вплоть до старой кухарки, охрану и ту давно канувшую в небытие траш, чьи заклинания реагировали только на входящих и так легко распадались. Хотелось по привычке заслушаться и потом от души похохотать над Диллианом, когда он все-таки возьмет себя в руки, но от его слов остался какой-то гадливый осадок, и желание шутить отпало.

А ведь если вдуматься, то Эри с ее типично хелльской внешностью и впрямь здорово рисковала, высовываясь днем в город. Убить-то ее не убьют, по крайней мере, сразу — для этого сначала нужно прикончить меня — только вот не факт, что после встречи с недружелюбно настроенными аррианцами она сумеет добраться до посольства прежде, чем те просекут, сколько раз необходимо тыкать в леди инкви-зитора вилами.

Что способен вытворить Диллиан, если с Эртрисс что-то случится — страшно и представить, потому на прогулочку поискового типа по Тугерту я согласилась без пререканий, изъявив готовность отправиться хоть сейчас. Но грозный Владыка, наградив скептическим взглядом мою физиономию, точно такую же "типично хелльскую", как и у ди Дара, незамедлительно велел стоять, не двигаться с места, не шевелиться и не дышать.

— А последнюю сигарету? — насмешливо поинтересовалась я в ответ на его тираду. Я не курила — но скорее из-за того, что не переносила запах табака, а не из-за приверженности здоровому образу жизни. Наверное, если бы не обостренное обоняние, я дымила бы как паровоз, не упуская возможности лишний раз успокоить нервы, но что уж поделаешь...

— Последнюю — что? — отстраненно переспросил Диллиан, неприятным, колючим взглядом вцепившись в мое лицо, словно выбирал, куда сподручнее треснуть, чтобы не оставить синяк или шишку.

— Сигарету, — послушно повторила я. На лице мужчины понимания не отобразилось. — У вас вообще такое понятие, как "курение", существует?

— На Хелле — уже нет, — отозвался Владыка, так кровожадно ухмыльнувшись, как будто лично перегрыз горло последнему курильщику на планете. — Насчет остального Альянса не в курсе. — И наконец отцепился от меня, лениво поглядев в сторону.

А черты его лица вдруг задвигались, изменяясь — увеличился нос, звездой на новогодней елке вспыхнул алый прыщ на самом его кончике, глаза, напротив, уменьшились до такой степени, что разобрать их цвет стало практически невозможно, если не присматриваться — серые и серые, что тут еще добавишь... Напоследок резко посветлели волосы и негармонично заострился подбородок. Получившийся персонаж выглядел настолько нелепо, что признать в нем несвергаемого Владыку суверенной Хеллы было просто нереально.

— Ой... — глубокомысленно изрекла я, наблюдая за переменами.

— Вот так, примерно, и выглядит наложение иллюзии, — лекторским тоном прокомментировал Диллиан, приглашающе кивнув на зеркало. — На себя ее накладывать гораздо проще, а вот с другими людьми и предметами зачастую приходится очень долго возиться — необходимо до мелочей помнить, как на самом деле выглядит объект, и четко представлять, что ты хочешь из него сотворить...

Я не слушала.

Не знаю, почему не завопила, встретившись взглядом со своими, привычно темно-карими, глазами на чужом, странном лице. Из зеркала на меня уставилась какая-то посторонняя светловолосая тетка с неестественным золотым цветом кожи, слегка поблескивающей на свету. Я недоверчиво присмотрелась к незнакомке, повторяющей мои движения, еще не веря, что это теперь — я, и с ужасом обнаружи-ла несколько вполне привычных черт. Овал лица заметно вытянулся, точно так же, как у Диллиана, заострился подбородок — но остались широкие скулы и глаза, казавшиеся неаккуратной аппликацией на живом человеке. Жуткое зрелище.

Я героически ограничилась еще одним ойканьем. Даже не выругалась, честно-честно.

— На кой черт?.. — собралась было вопросить я, но потом поняла сама — безнаказанно побродить по Тугерту в настоящем облике сейчас мне и впрямь не светит. Хоть я и не имела ничего общего с Хеллой, но выглядела точно так же, как и ее среднестатистический обыватель — и этот факт мог подсунуть мне и Диллиану серьезных неприятностей.

Не дождавшись окончания вопроса, Владыка лениво кивнул, по-хозяйски заправив упавшую мне на лицо прядь за ухо, и направился к выходу, не оборачиваясь. Размеренной такой, крадущейся походкой. Совершенно бесшумной.

Интересно, а сколько людей в этом чертовом Альянсе — или как его там? — способно двигаться так же?

Тугерт открывал мне все новые и новые грани слова "восторг".

Город, как выяснилось, стоял на двух противоположных берегах неширокой реки с цветущими зеленоватыми водами, усеянными камышом и синевато-белыми кувшинками. Только за время прогулки я успела насчитать около двадцати мостов — от шатающихся канатных мостиков, оплетенных вьюнками с серебристыми листьями, до огромных беломраморных сооружений, на одном из которых даже притулилась небольшая башенка с садиком. Ниже по течению наверняка были еще, но Диллиан взял курс к окраинам, покорно следуя тщательно вымощенным зеленоватой плиткой тропинкам, извивающихся между цветущими изгородями.

Розовато-золотистый свет назойливо припекающего солнышка перекрасил наши волосы и кожу, и неожиданно оказалось, что такими безжизненными и неестественными они выглядели только в серовато-белых монотонных коридорах посольства Хеллы; здесь же, в такой же светлоголовой и загорелой толпе, мы с Владыкой вполне могли сойти за местных.

А еще я впервые видела столько улыбок на улице. Что на Хелле, что в родной Самаре — люди обычно улыбались только знакомым и для знакомых; демонстрировать дружелюбие первому встречному никому и в голову не приходило. Когда я поделилась наблюдением с Диллианом, райская картинка города-сада дала первую трещину.

— А сегодня официально запрещено хмуриться, день рождения принцессы, — хмыкнул мой спутник, своей унылой рожей столь явно нарушая королевский указ, что я невольно поразилась, как нас до сих пор не загребли сиятельно лыбящиеся стражники, наличие которых на каждом углу я заметила лишь после фразы бывшего Владыки.

— Глуповато звучит, — недоверчиво заметила я.

— Что ж поделаешь, — пожал плечами Диллиан. — Это правда.

— Почему тогда не улыбаешься сам? — невинно поинтересовалась я, разглядывая чью-то изгородь, усеянную насыщенно-лиловыми цветами с крупными лепестками, слегка светлеющими к концу. Руки чесались сорвать хоть один цветок и приколоть к волосам, но я еще не видела ни одного горожанина с украшениями из живых растений и потому решила не слишком наглеть.

— Да потому что ты лыбишься за двоих, — грубо отрезал Владыка, мрачнея пуще прежнего.

Я честно постаралась подавить раздражение. Если он сейчас снимет с меня иллюзию — мало не покажется.

— Если будешь повежливее, Эри не будет так от тебя бегать, — все же не удержалась я от подколки.

И неожиданно для себя попала в болевую точку — Диллиан, нахальный, независимый, самодовольный хлыщ, болезненно побледнел под своей иллюзией, отводя взгляд.

Невзрачный сероглазый мальчишка, влюбленный в жестокую светскую леди, которая ни в грош его не ставит. Слезы от умиления и жалости заказывали?

Я некультурно сплюнула под пышный куст и упрямо потопала вперед, старательно глядя себе под ноги.

Нет, встревать между ними — что пытаться проплыть на деревянном плоте без шеста между Сциллой и Харибдой. Пусть сами разбираются со своей Санта-Барбарой.

Трещина вторая: сады, даже наполовину созданные больной фантазией горожан, все же выглядят довольно одинаково, особенно — когда примелькаются неизменным роскошным цветением. Потеряв своего спутника, я тотчас заблудилась, перестав понимать, откуда я пришла и куда мне нужно. Извилистые тропинки сбили с толку, не позволяя даже примерно определить направление.

Как пользоваться сенсорами, я так и не разобралась, всецело полагаясь на то, что если кому-то понадобится, со мной свяжутся и так. Но Диллиан то ли настолько ушел в себя, что не заметил моего отсутствия, либо, что вероятней, просто обиделся и не желал лицезреть мою золотую физиономию.

Я растерянно оглянулась по сторонам, надеясь выцепить хоть какой-нибудь ориентир — но тщетно: посольства уже не было видно, река осталась далеко позади, и сейчас меня окружали сады да островерхие башенки под пушистыми покрывалами плюща. Ладно, черт с ними! Я решительно тряхнула головой и продолжила идти вперед.

Без моего присутствия филактерию не сменить, рано или поздно хватятся. А сейчас можно просто погулять — и я буду не я, если упущу этот шанс!

* * *

Солнце ласточкой нырнуло за горизонт — закат как таковой длился от силы пару минут; но этого мне вполне хватило, чтобы махом забыть про все возможные трещины.

Розовато-золотистый свет разбился на тысячи лучиков, по всей длине изменяющих оттенки; сказочные башенки жадно ловили последних солнечных зайчиков, отчего стали походить на огромные палитры. Фантасмагория красок и света придала райскому саду поистине нереальный вид: над пышной листвой деревьев изогнулись радуги, в небе сполохами пробегало что-то, напоминающее полярное сияние — если бы оно могло быть таким же многоцветным и ярким...

Аррианская ночь обрушилась неожиданно, распахнула темно-синие объятия, скрывая город. "Полярное" сияние исчезало постепенно, обнаруживая за собой россыпь неожиданно крупных и заманчиво близких звезд; радуги отчего-то задержались немного дольше, но позже погасли и они, не решаясь нарушить бархатное торжество.

Извилистые тропинки быстро опустели. Вместе с ночью подкрался легкий холодок; прохладный ветер тихонько заплакал в вершинах древесных крон, и листья мерно зашелестели, словно пытаясь его успокоить. Должно быть, для местных обитателей подобная погода была чем-то вроде февральских заморозков — а я наконец расслабилась: примерно так и выглядело привычное мне лето...

В ночной тиши шаги казались слишком громкими, неуместными. Я чувствовала себя диким варваром, когда, крадучись, пробиралась по вымощенным плитой тропкам, с интересом вертя головой: несмотря на общую атмосферу буйного цветения, отчего большинство садов сливались в одно сплошное пестрое месиво, обнаружилось, что некоторые аррианцы завели себе деревья, мерно светящиеся в темноте. Мистическое фиолетовое фосфорецирование причудливо изогнутых стволов придавало ночи немного зловещий оттенок — пока я не поняла, что это, по сути, аналог обыкновенных фонарей. Деревья росли исключительно вдоль тропинок и днем наверняка выглядели серенькими и невзрачными.

То ли город был не слишком большим, то ли посольство Хеллы располагалось близко к окраинным районам, — но постепенно сады становились все менее и менее ухоженными, пока я не вышла к заброшенной части Тугерта. Растительность здесь больше напоминала дикие джунгли, тянущие шипастые щупальца лиан к покосившимся, а то и обрушившимся башням. Звездный свет холодной пылью осыпал плотные сочные листья и крупные цветы; где-то в глубине перекликались ночные птицы и еле различались тихие шаги, в звуке которых мне почудилось нечто определенно хищное. Сплошное покрывало не то высокой травы, не то мелкого кустарника едва заметно колыхалось в такт прохладному ветру, что уже не казался мне таким освежающим и долгожданным.

Я — избалованная горожанка без традиционного дачного участка. Нет, мне нравятся цветы и сады — если это не мне приходится за ними ухаживать. Я принадлежу к поколению, которое видело природу исключительно загнанной в рамки лимонариев и заповедников, притесненной и вымирающей.

Тихий шелест диких джунглей с вкраплениями мерного капанья воды с листьев отчего-то внушил не нервный трепет даже — ужас. Тот самый животный страх, что вкрался в генетическую память еще с тех времен, когда мои запуганные предки дрожали в пещере у огня, надеясь, что сегодня — ну хотя бы сегодня — опасность пройдет мимо.

Холодало; я стояла на линии, отделяющей более-менее обжитое людьми пространство от первозданного уголка дикой природы и с нарастающим отчаянием осознавала, что, к какой бы окраине Тугерта я ни подошла, везде меня встретят одни и те же джунгли. Иначе здесь просто быть не могло. Власть homo sapiens простиралась не дальше тропки у их садов.

— Я хочу домой, — плаксиво пожаловалась я насмешливо зашелестевшей траве — и обозлилась.

Какого черта я все еще тут?! Из-за чего обязана ждать, пока Его Величество утрет сопли и вернется, наконец, на родину?!

Со вкусом выложив совершенно непричастной растительности свое отношение к людской безответственности вообще и к диллиановской в частности, пнула невовремя подвернувшуюся под ногу сухую ветку и собралась было топать обратно в город, когда эта самая ветка, обиженно хрустнув, пропала в траве, а следом, с небольшой паузой, тихо выругался отчетливо мужской голос. Деревяшка со свистом вылетела обратно, едва не треснув меня по лбу. Теперь пришел мой черед матюгаться, проверяя на всякий случай целостность своего ненаглядного носа.

— Женщине не пристало так выражаться, — многомудро заметил голос из травы.

— А мужчине не пристало ругаться в присутствии дамы, — не осталась в долгу я.

— Уела, — согласился голос и замолчал.

В наступившей тишине звериный рык из чащи и чьи-то жалобные стоны следом прозвучали как нельзя кстати; с крон сорвалась пронзительно кричащая птичья стая и, сопровождаемая громким хлопаньем крыльев, полетела на запад. Ветер снова зашелестел листвой, подвывая песне охоты. Где-то в траве, обнаружив благо-дарных слушателей, застрекотал кузнечик.

— А ты где вообще? — робко поинтересовалась я, не решаясь шагнуть вперед.

— В яме, — честно признался голос. Подумал и уточнил: — Охотничьей.

Еще не дослушав, я бросилась вперед, на звук, и внезапно обнаружила, что трава доходит мне до бедер. Хорошо хоть роса еще не выпала...

Сквозь зубы проклиная Эртрисс, которая не догадалась забрать из моего мира еще и сотовый с его драгоценной подсветкой (а на что еще он бы тут сгодился?!) или хотя бы фонарик, внимательно смотрела под ноги, надеясь если не вытащить обладателя голоса из ямы, то хотя бы не свалиться туда самой.

— Скажи что-нибудь, — попросила я, не понимая, куда идти.

— Что-нибудь, — послушно отозвался голос, не став оригинальничать.

Вовремя: я со сдавленным вскриком остановилась у самого края ямы, проводив исполненным ужаса взглядом несколько комьев земли и мертвых корней, обвалившихся вниз. Со дна послышалось недовольное шебуршание.

— Ну спасибо, — профыркавшись, укоризненно произнес мужской голос.

— Извини, — без особого раскаяния отозвалась я. — Как тебя угораздило? — осмотр ничего не дал: неизвестный копатель, естественно, никаких веревочных лестниц или хотя бы каната не оставил. — Хотя это лучше потом... как тебя оттуда вы-тащить?

— Если только телекинезом.

— А если я им не владею? — смущенно поинтересовалась я.

— Тогда мне придется ждать того, кто эту яму вырыл, — философски вздохнул голос.

— А зачем ее вообще вырыли? — глупо спросила я. — В смысле, на кого охотиться собирались?

— На меня, — не стал отпираться он.

— Так, — тихо вздохнула я, опускаясь на колени и осторожно ощупывая рыхлые края ямы. Местные нравы меня определенно смущали. На кой черт нужно было рыть ловушку для человека? Есть и менее трудоемкие способы поимки. Хотя... стоп. — А ты кто? — задалась я нужным вопросом.

— Таший, — покаялся голос.

— Гм. Это имя или народность?

Трава оказалась на удивление прочной. Оторвать стебелек, чтобы нервно покрутить в пальцах, — и то не удалось. Призадумавшись, я начала откапывать кустик попышнее — моему маникюру все равно хуже быть не могло, да и когда раздавали женственность, я стояла в очереди за пофигизмом. Интересно, какова глубины ямы?

— Это религиозная принадлежность. Тебя ведь интересовало, за что я тут оказался, так? — неопределенно фыркнул мужчина.

— Жертвоприношения, пляски у костра и кровавые оргии? — рассеянно уточнила я.

— Эм, — голос то ли растерялся, то ли смутился, — разве что только второе.

Сгибались стебельки тоже тяжело, но завязать двойной узел с третьей попытки все же удалось. Оставалось только придумать, за что держаться, — но тут я заморачиваться не стала: легла на живот, обхватив ногами ближайший островок травы, и спустила самодельный недоканат в яму.

— Достаешь?

Вместо ответа руки резко дернуло вниз, и я еле успела поплотнее сжать ноги, чтобы не усвистеть в ловушку вместе с пучком травы. Плечи угрожающе заболели, напоминая, что они не привыкли к столь варварскому обращению, зато изуродованный офисной работой позвоночник, оказавшись основательно растя-нутым, блаженно захрустел.

А вот в толком не продуманном плане обнаружился самый неприятный ляп — прежде чем надеяться вытащить взрослого мужика на подобном "канате", следовало озаботиться перчатками. Острые края травы врезались в нежную кожу, едва не заставив меня разжать руки.

Хрусть! — радостно сообщили локти.

Невидимый еще мужчина, проверив на прочность предложенный вариант спасения, покарабкался вверх. И, надо признать, вес его я явно недооценила...

— Тяжело, — сдавленно прохрипела я.

— Прости, похудеть не успел, — покаялся он, но легче все же отчего-то стало — надеюсь, спасаемый догадался упереться ногами в стену ямы.

— Какая досада, — посетовала я, больше слушая жалобно хрустящие пальцы и плечи, нежели нежданного собеседника.

— Ты местная? — неожиданно поинтересовался он в перерыве между рывками.

— Нет, — буркнула я. Скрывать это — что прятаться за шторкой, когда свет бьет в спину.

— Зажмурься, — посоветовал мужчина. — Потом увидишь, зачем.

Я закрыла глаза, примерная маленькая я. Руки рвануло, рассеченные ладони возмущенно взвыли, а ноги чуть не свело от напряжения — облюбованный в качестве опоры куст уже не выдерживал, потихоньку вырываясь из земли. Позвоночник снова хрустнул в районе лопаток.

А потом все закончилось.

В руках поселилась долгожданная легкость, и я отпустила ненавистный пучок, баюкая пораненные ладони; потом даже догадалась расслабить ноги и сесть.

Открывшаяся моему взору картина заставила испустить дикий визг.

Посреди поля сидел на корточках здоровенный медведь, с густой бурой шкурой и округлыми, слегка надорванными ушами, и на кой-то черт бережно распутывал мои узлы на стебельках. Мой вопль заставил его дернуться, с усталым фырканьем обернувшись в мою сторону.

— Вот поэтому и стоило зажмуриться, — как нельзя вовремя пояснил он, наблюдая, как я плавно оседаю в обморок.

* * *

Берлога. Иначе и не выразишься.

Крохотная комнатка с округлыми земляными стенами, потолком и полом. Отовсюду торчат узловатые корни и бледные тенелюбивые побеги; пахнет сыростью — это в углах притаились небольшие лужицы. Подо мной лежанка из светло-серой травы, плотно вцепившейся корнями в почву, — живая, никому и в голову не приходило собирать лапник или лопухи.

Точно... кажется, я вчера спасла говорящего медведя, который очень трогательно заботится о растительности. И на кой он мне сдался? Вернулась бы в город, рано или поздно про меня бы вспомнили. Наверно.

Шила в задн... в мешке не утаишь, верно кто-то подметил.

Следы на земляном полу почему-то оказались вполне человеческими — босая ступня, слишком длинная для женщины и слишком узкая для мужчины. Отпечатков медвежьих лап — равно как и звериных вообще — я не заметила.

Очень интересно. Ну и где же мой гостеприимный хозяин и положенная мне каша? Я уж не говорю про три стула и три кроватки...

— Таший!

При попытке позвать хозяина в горле будто поселился выводок ежей, твердо намеренных выдержать все испытания и построить счастливую жизнь в совсем, казалось бы, непригодных для нее условиях. Отлично, я еще и простыть тут успела — как нельзя вовремя!

Ну, хотя бы медведь себя ждать не заставил — в ответ на мой оклик почти сразу где-то наверху раздались удивительно легкие для такой туши шаги, и через минуту в округлом выходе из берлоге нарисовался внушительных размеров силуэт с очаровательными круглыми ушками. В дневном свете его лапы казались очень тонкими и безжизненно свисали, не шевелясь, зато размеры когтей меня сильно впечатлили — поди, с мой палец каждый, если не длиннее...

Минутку. Это ж как он такими лапищами узелки на стеблях развязывал?

И вообще, он же на корточках сидел?!

Присмотревшись повнимательнее, я радостно заржала в лицо вошедшему хозяину.

Моя покорность и готовность принимать за действительность любой бред, автоматически выработанная в адаптационных целях, и бархатная темнота аррианской ночи сыграли со мной злую шутку. Никаких говорящих зверей на Аррио, само собой, не водилось. В берлогу вошел высокий человек в густой медвежьей шкуре, искренне недоумевающий, с чего это его гостью так проперло, что она чуть ли не по полу катается да кулаками мать сыру землицу молотит.

— Что случилось? — с глуповатым видом откинув капюшон из медвежьей головы, поинтересовался спасенный. Пришлось успокоиться, глотая полуистеричные смешки, глубоко вздохнуть и покаяться в своих ночных впечатлениях.

Слушая мою версию событий, "медведь" сначала хмурился и предлагал осмотреть руки и спину, пока я рассказывала, как вытаскивала его, а под конец тоже расхохотался — таким мягким, будоражащим смехом, что не присоединиться к нему было невозможно.

— А руки все-таки осмотри, — смущенно попросила я, отсмеявшись. — Правая до конца не сгибается.

Хозяин легко кивнул, медвежья голова дернулась вслед за ним, словно зверь еще надеялся отомстить, оттяпав убийце затылок.

— Я Устин, — представился наконец хозяин, цапнув мою правую руку. Теплые загрубевшие пальцы осторожно нарисовали на предплечье какой-то узор, поднялись к локтю, начертили что-то и там. Я тоже назвалась, завороженно наблюдая за его движениями. Было что-то гипнотизирующее в этом размеренном скольжении; в какой-то момент мне показалось, что столь тщательно выведенный хозяином рисунок проступил на коже: вьюнок с ажурными серебристыми листьями и нежно-сиреневыми бутонами, готовыми вот-вот раскрыться в роскошный цветок. Но стоило мне моргнуть, как видение отступило, явив взгляду мой слегка распухший локоть.

Желание верить во все, что угодно, потихоньку отступало, сконфуженное недавними происшествиями; по-прежнему следя за пальцами, добавляющими новые витки стеблей и отпечатки листьев к рисунку на моей руке, я скептически поинтересовалась:

— А это чем-то поможет или так, пощупать?

Устин поперхнулся и поднял на меня не по-взрослому обиженные глаза — карие с легким медовым отливом. Теплые пальцы застыли в центре недавно появившегося цветка, обещая сделать его если не самым крупным, то хотя бы самым ярким среди остальных; затем, спохватившись, заскользили вдоль вены вверх, к сгибу руки.

— Пощупать, конечно. Я дикий варвар или где? — опустив взгляд, буркнул хозяин. Вьюнок, как-то странно сжавшись, рывками пополз к плечу.

Кажется, я уже нашла его любимую мозоль и даже успела на ней сплясать. Талант, не иначе.

— Расскажи мне о своей вере, — попросила я — скорее желая заполнить неловкую паузу, нежели решив в случае чего покинуть стройные ряды атеистов.

Еще один недоверчивый взгляд исподлобья. "Медведь" отпустил мою руку и задумчиво склонил голову к плечу, зачем-то отодвинувшись.

— Сними иллюзию. Ты не аррианка.

— Об этом я тебе сказала еще тогда, когда вытаскивала из ямы, — напомнила я, деликатно умолчав о том, что самостоятельно иллюзию снять не смогу. — А что, о ташиях знает вся планета? — полузаброшенная берлога Устина наталкивала на мысль, противоположную высказанной.

— Конечно, — кивнул хозяин, сохраняя смертельную серьезность. — Откуда ты?

— С Земли, — замявшись, призналась я.

Если вспомнить, я еще ни от кого не слышала отзывов о своей планете. О ней просто никто не говорил — собственно, никого и не интересовало, откуда я такая свалилась и что же это за место. А между тем время, проведенное так далеко от дома, заставляло невольно задуматься — а была ли она, вся прежняя жизнь и девочка-секретарша по имени Эльмира Шайхранова?

Судя по реакции Устина — ничего такого не было и быть не могло.

На моей руке огнем вспыхнул не цветок — сложная, многократно переплетенная и наложенная сама на себя сеть; я вскрикнула, вытягивая конечность и рефлекторно пытаясь сбить пламя. К моему удивлению, оно подчинилось малейшему же движению — стоило попытаться стряхнуть рыжие язычки, поднимающиеся из кожи, как те покорно осыпались вниз, на травяную лежанку, мигом наполнив гус-тым зеленоватым дымом небольшую берлогу.

Устин слегка затормозил с реакцией, но все же принял единственно верное решение: схватил меня, перекинув через плечо, как мешок с мукой, и пулей вылетел из задымленного жилища, уже снаружи сбросив с моей руки остатки огненной сети.

— О таком, — едва не зарычал запыхавшийся медведь, косо поглядывая то на меня, то на густые клубы дыма, вырывающиеся из входа в его берлогу, — о таком заранее предупреждать надо!

* * *

Ругался он не шибко изобретательно, зато очень эмоционально. Оно и неудивительно — при виде густого дыма, столбом валящего из родного жилища, кто угодно постарается выразить свое отношение к ситуации как можно более емко и кратко, а затем бросится тушить пожар.

Но с последним пунктом вышла накладка. Вместо того, чтобы трубить тревогу и таскать ведрами воду, таший развернулся на сто восемьдесят градусов и, цапнув меня за пострадавшую руку, дал солидного деру.

Первую минуту я прилежно неслась следом, потом начала задыхаться — не то чтобы я вообще не занималась спортом, но стойкую неприязнь к бегу мне тщательно привили еще в школе, заставляя бесконечно нарезать круги вокруг здания оной. Сейчас издержки воспитания начали сказываться — но кто ж тогда мог предположить, что на диво усидчивой и спокойной ученице Эльмире придется десять лет спустя шустро драпать невесть от чего, да еще под ручку с мужиком в медвежьей шкуре?!

Под ногами сплетались в коварные узоры узловатые корни и ползучие растения. Непрошенный спутник ухитрялся в этом бардаке каким-то чудом не спотыкаться — чего нельзя сказать обо мне. Ввиду разницы в скоростях передвижения я вообще едва успевала коснуться ногами почвы и уже напоминала себе героя мультика, которого более шустрый персонаж тащит за руку параллельно земле. Но зато каждый шаг приходился на пространство точно перед притаившимся корнем, и мой способ перемещения походил скорее на отложенное на неопределенное время падение, нежели на бег.

— Да что стряслось-то? — заорала я, не без оснований надеясь, что звуковой порог таший еще не преодолел.

Устин не ответил. Единственной реакцией на посторонние вопли стал еще больший разгон.

Остановиться он изволил только у небольшого журчащего ручейка, вырывающегося из-под корней подгнившего дерева обхватом с два ташия. Не раздумывая о состоянии чужой одежды и вполне родной пятой точки, я рухнула на бережок, пытаясь отдышаться. К тому моменту я успела поймать три синяка и пяток ссадин; к моему удивлению, ссадины затянулись практически мгновенно — зато иллюзия над ними не восстановилась, и посреди ровного золотого загара, навороженного Диллианом, появились рваные полоски светлой кожи. Спохватившись, я наконец осмотрела собственные ладони: от вчерашних порезов, которые вообще никак не могли зажить без штопки менее чем за пару недель, остались точно такие же следы.

— Интересно, ускоренная регенерация лечит дисбактериоз? — вертя у себя перед глазами зажившими ладонями, рассеянно поинтересовалась я.

— Только если слегка порежешь бактерии, — не стал обнадеживать меня таший, осматриваясь с видом заправского параноика. Больше всего его волновало то направление, откуда мы прибежали — но отсюда не было видно даже столба дыма.

— От чего мы удирали-то? — спросила я.

— От охотников, — буркнул Устин. — Или ты думаешь, ту яму еще не проверили? А тут такой отличный сигнал на все джунгли, вот она, берлога, дымит себе... — и злобно сплюнул себе под ноги.

Мне не пришло в голову ничего, кроме как смущенно извиниться.

— Брось, — отмахнулся таший, сев по-турецки прямо на землю. — Если бы ты меня не вытащила, берлога мне уже никогда не понадобилась. Но на будущее — о своем происхождении лучше предупреждай заранее!

— А что с ним не так? — полюбопытствовала я, подозрительно принюхиваясь к ручью. Пить хотелось нестерпимо.

— На землян магия действует иначе, — обтекаемо выдал Устин, протягивая мне кожаную фляжку. — А оттуда не пей.

— В каком плане иначе? — продолжала допытываться я, благодарно принимая фляжку. В ней оказался какой-то кисловатый сок. — Что могло сделать то заклинание, которое ты на меня наложил?

— Оно и сделало, — неопределенно хмыкнул таший. — Оно загорелось вместо того, чтобы просто прогреть кость. Земляне — прирожденные усилители магии. Собственно, из-за этого шизики из Альянса пару раз пытались продвинуть проект по уничтожению вашей планеты.

— Да-да, злобные инопланетяне взрывают Землю, — нервно хмыкнула я, не слишком обрадованная новостью. Главное, когда у меня все же получится вернуться — чтобы было куда. — Погоди-ка... то есть я не первая землянка здесь?

— Ага, — кивнул таший. — Первый землянин появился на Аррио еще в прошлом веке. Его случайно выдернули студенты из класса телепортаций. Тогда вся планета на ушах стояла — разумная жизнь в миллиардах парсек от нас! А мы-то, наивные, думали, что такие уникальные условия сложились только в нашей Галактике...

— Ты поразительно осведомлен для лесного жителя, — хмыкнула я, возвращая ему фляжку.

— Один из тех студентов был моим прадедом, — пожал плечами Устин. — Да и я сам иногда наведываюсь в город. Общине тяжело жить в изоляции, какой бы большой она ни была.

Я скептически оглядела отлично запоминающийся наряд ташия.

— Ну, не в ритуальной же шкуре я туда шастаю, — смутился он.

— Кстати, ты так и не сказал, что это за вера такая, — напомнила я. — Землянам это рассказывать можно?

— Да кому угодно можно, лишь бы уцелеть потом, — невесело усмехнулся Устин. — Нашего бога зовут Джунгли, да только не все стремятся выказывать ему уважение.

— Бога? — переспросила я, оглядываясь.

Ничего особенного вокруг не происходило. Никакой божественностью джунгли и не пахли — зато здесь все насквозь провоняло кровью, охотой, разложением да сырым деревом.

— Бога, — умиротворенно улыбнулся посветлевший лицом таший, запрокинув голову и глядя вверх, где сквозь срастающиеся кроны порой проглядывали золотистые солнечные лучи, разрывающие пугающий мрак диких джунглей.

Ведь и правда верит, с удивлением поняла я.

— Ну ладно, допустим. А почему же тогда вас травят? Ничего особенного вы не требуете...

— Аррио — тоталитарная монархия, — жестко ответил Устин, глядя в точку над моим левым ухом. — И у государства уже есть целиком и полностью устраивающая его религия. Мы только мешаем и подрываем веру в духовное единство всех аррианцев. А что при подобном отношении джунгли полностью исчезнут через пару-тройку сотен лет — никого не волнует. После Его Величества — хоть потоп...

— Вы еще быстро спохватились, — хмыкнула я. — Джунгли к самому городу подступают. А у нас на Земле их осталось — кот наплакал, когда хоть кто-то сообразил, чем это все грозит.

— К городу, — скривился таший. — Да раньше этот город был частью джунглей!

— Все города через это проходят, — осторожно заметила я.

Таший покосился на меня и медленно выдохнул, отводя глаза.

— Не на Аррио.

* * *

От разнообразия буйной растительности рябило в глазах. Яркие цветы, крупные листья, сочные краски — и постоянная сырость, и шорохи в густой траве, от которых волей-неволей бросало в дрожь — и только демонстративное спокойствие мерно вышагивающего рядом ташия заставляло держать себя в руках.

Нет, безусловно, джунгли безумно красивы, — это воплощение первозданной дикости, упорно отвоевывающей свою законную территорию. У оплетенных мхами и лианами останках домов-башенок, сквозь окна которых прорывались молодые деревца и плотный кустарник, тоже было завораживающе пугающе очарование.

Но чем дальше мы углублялись в чащу, тем отчетливее я понимала, насколько мне чужда эта красота. Джунгли для меня так и остались страшноватой сказкой с пиявками длиной с локоть, заливами, кишащими крокодилами, и реками, полными пираний. Весь их внешний лоск — как стандартная бетонная коробка, отделанная под барокко: броская роскошь, призванная маскировать и скрывать.

Зато мой спутник чувствовал себя как рыба в воде. Шел, почти не касаясь пышной растительности, целеустремленно и размеренно. Когда он сказал, что выведет меня к общине и позволит выложить свои проблемы старейшинам, я начала всерьез опасаться — традиционно полагалось завязать глаза и протащить на веревочке по кочкам, как слепую собаку. Но уже через десять минут хода поняла, что это было бы обычной растратой времени и материала: деревья, цветы, травы, кустарники, яркие, красочные, так пестрили, что в итоге слились в единый цветной массив и совершенно не запоминались. Я бы не прошла по той же тропе еще раз даже под угрозой смерти. Дорога не откладывалась в памяти, а после пары-тройки поворотов замолчало в смятении и типичное городское чувство направления.

Вдобавок ко всему таший без умолку трещал о породах деревьев, мимо которых мы проходили: селекционер, преимущества, недостатки, магические и целебные свойства. Растений, сформировавшихся путем естественного отбора, усилиями местных жителей на Аррио почти не осталось. За всю дорогу Устин указал лишь на пару чахлых кустиков, мимоходом упомянув, что они эволюционировали са-мостоятельно, и выдал полный список их производных, временами кивая на вовремя подвернувшуюся натуру в качестве примера.

Естественно, уже через полчаса на меня накатило состояние, близкое к бодрствующей коме — мозг отказался участвовать в очередной авантюре и беспардонно отключился. Увлекшийся таший этого не заметил, продолжая рассказ.

Я отстраненно кивала, делая вид, что слушаю, пока в сонном мозгу не проклюнулась простенькая ассоциация. Так же увлеченно, не замечая никого и ничего вокруг, начинал вещать тот самый, единственный и недосягаемый, стоило в поле его зрения попасть какой-нибудь машине.

Лекция ташия была прервана моим бессовестным хихиканьем, после чего пришлось объяснять, что же меня так позабавило в замечательном экземпляре сииденции крепкоствольной, в корнях которой Устин, по его словам, с удовольствием выкопал бы новую берлогу. Только вот землю надо бы немного взрыхлить и добавить песок, иначе там могут завестись кольчатые черви...

— Кажется, мужики везде одинаковы, и неважно, высматривают они дерево для новой берлоги или литые диски для автомобиля, — не скрывая типично эмансипистского злорадства, предположила я.

Смущаться, что характерно, таший и не собирался — по его сугубо личному мнению, последний час он делился исключительно важной информацией, так что я вообще благодарна должна быть, а не вякать невесть что. Как же, всю жизнь мечтала узнать, что нужно делать с корнями сииденции, чтобы там не завелись паразиты...

— Ну да, мне нравятся деревья, — признал и без того очевидное Устин. — Такая вот уж у меня страсть. А что, на Земле мужчине не пристало сильно чем-то увлекаться?

— Если только с точки зрения женщин, которым про это увлечение приходится часами слушать, — не удержалась я.

— А ты сама что-нибудь расскажи, — пожал плечами таший.

Я подняла на него глаза и смутилась сама.

Он рассказывал не потому, что был уверен, будто мне это интересно. Просто принадлежал к тому типу людей, которые не любят молчать с плохо знакомым человеком. И говорил без передыху только потому, что я ни о чем не рассказывала, — говорил о том, в чем действительно разбирался, чтобы не ударить в грязь лицом.

— А о чем бы ты хотел услышать? — неловко спросила я. Что-то подсказывало, что рассказ о копошении в бумагах будет ему столь же интересен, как мне — о деревьях.

— Ну, например, я до сих пор не знаю, что тебя дернуло вытаскивать из охотничьей ямы неизвестно кого, — хмыкнул Устин.

— А я сама не знаю, — задумалась я, представляя собой отличный образчик женской логики. — Наверное, мне просто кажется неправильным охотиться на людей, тем более — таким способом.

— Способ как способ, — вздохнул таший. — Не лучше и не хуже остальных. Магией приманивать не стали — и на том спасибо, иначе бы вылез сам из берлоги, приперся к Летнему Дворцу и сдал всю общину.

— А ведь это было бы действительно разумнее, — автоматически заметила я.

Таший злобно фыркнул, пнув мертвую веточку.

— Разумнее, несомненно. Единственный минус — своих магов на Аррио с некоторых пор больше не обучают, как и почти во всем Альянсе. Ученики, осознающие свою мощь и понятия не имеющие, что с ней делать, — кому ж охота разбираться с толпой таких отродий? Так рискует только Хелла и еще пара-тройка захолустных планет. Соответственно, профессиональных магов на Аррио не так уж много, и за свои услуги они дерут семь шкур. Вряд ли какую-то там общину недоживотных оценили в добрую тысячу зол.

— Зол? — переспросила я.

— Золотых монет, — расшифровал таший и снова недоуменно уставился на хихикающую меня.

— У нас на Земле говорят, что деньги — зло, — отсмеявшись, пояснила я. — Так что у вашего золота как нельзя более точное название. А почему вас считают...

— Недоживотными? — закончил за меня Устин. — А за кого ты меня приняла, когда впервые увидела? — и даже не дал окончательно смутиться, добавив: — Мы пришли.

— Ээ? — растерялась я.

Вокруг простирались все те же джунгли с узловатыми деревьями, увешанными лишайниками, какими-то ползучими растениями и — периодически — тощими флегматичными змеями, на которых я старательно не обращала внимания, раз уж таший их не боялся. Густая растительность, сырость, звериные запахи — и решительно никакого намека на присутствие человека.

С явным удовольствием понаблюдав за моим замешательством, Устин протянул руку куда-то вправо и отвел в сторону целую занавесь из незнакомых, терпко пахнущих растений, обнаруживая за ними останки поселения. Сквозь камни обрушенных башен пробивались молодые деревца; железные остовы строений оплели ярко-фиолетовые вьюнки, отчего руины казались диковинным мохнатым существом, этаким энтом размером с поляну.

Лишь присмотревшись повнимательнее, я заметила толком не протоптанные, но уже намеченные тропки между упавшими башенками; куски шкур и ткани, занавешивающие пустые окна, и следы погасших костров, прикрытые травой. Здесь действительно жили люди — как-то странно, по-своему, с непонятной мне философией — но жили. Выживали.

— Не так давно общину пришлось переносить, — сообщил таший, мигом раскрыв тайну непротоптанных троп. — Предыдущее стойбище обнаружили имперцы.

— Ясно, — протянула я, не в силах оторвать взгляд от этой постапокалиптической картины. Могло ли мне прийти в голову уйти жить в лес, в древние руины, когда рядом — вполне обжитый, уютный город? А здесь только ядерной зимы не хватает. Зачем им все это? Неужели только из-за страха сокращения площади джунглей?

Но спросить у ташия я не успела — он целенаправленно попер на самый край "поляны", поманив меня за собой.

— Сейчас познакомлю тебя с нашим шаманом, — пообещал Устин, не оборачиваясь. — Он... немного эксцентричен, но так, в принципе, и должно быть.

— Отлично, — пробормотала я. Итак, идем знакомиться с укурками племени ташиев. Ох, узнала бы мама...

* * *

В низине на окраине поселения с десяток серебристых ручейков сливался, образовывая небольшую заводь, из которой вытекала шумная речушка. В центре заводи возвышалась башенка, переломленная пополам — основание осталось стоять, по самые окна погруженное в воду, а верхние этажи обвалились; со стороны строение напоминало перегрызенный посередине карандаш. Еле намеченная тропка упиралась прямиком в бережок; ни мостков, ни камней, по которым можно было бы перебраться ко входу, я не заметила. Устин же выглядел совершенно спокойным, наводя меня на не слишком радостные мысли по поводу способов проникновения в башенку.

— Обувь лучше оставь здесь, — подтвердил он мои худшие опасения, снимая медвежью шкуру.

А под ней оказался худощавый паренек немногим старше меня; заметив изучающий взгляд, он тотчас же демонстративно расправил ссутуленные до того плечи, обнаруживая довольно высокий рост. Интересно, каких ж размеров был тот медведь при жизни? Шкура-то ташию практически впору...

— Никогда не выигрывала в конкурсе мокрых маек, — мрачно буркнула я, стягивая сандалии.

— Спорим, ты в нем просто никогда не участвовала? — подмигнул Устин и вошел в воду, мгновенно покрывшись мурашками.

Я смущенно стрельнула в него глазами. Инстинкты замкнутой и благовоспитанной горожанки требовали возопить "Нахал!" и залепить ему пощечину, но вышеозначенный нахал так невинно и вместе с тем пакостно ухмылялся, что не улыбнуться в ответ было невозможно. Он угадал — только вот не участвовала я просто потому, что, собственно, нарочно идти на подобное мероприятие мне бы в голову не пришло, а случайно я на него ни разу не попадала.

Потоптавшись на мелководье, таший глубоко вздохнул и пошел к башенке, где-то в метре от берега перейдя на плаванье. Создавалось впечатление, что Устин твердо решил, что ноги для такого ответственного дела не годятся и до обиталища шамана следует добираться исключительно посредством рук. Попытавшись плыть за ним привычным стилем контуженной собаки, я быстро поняла всю хитрость маневра "медведя": дно озерца густо покрывали длинные синевато-зеленые водоросли, так и норовящие при неосторожном движении оплестись вокруг щиколотки. Волей-неволей пришлось подстраиваться под ташия — работать руками и стараться держать ноги повыше. Вдобавок вода оказалась ледяной: по всей видимости, где-то выходили наружу подземные родники.

В итоге на порог башенки, скрытый под водой, я приплыла изрядно наглотавшаяся озерной тины, замерзшая, порядком злая и уже основательно засомневавшаяся — а не прикончить ли меня решил спасенный? Впрочем, один взгляд на Устина все прояснил — таший слегка посинел, а мурашки на его руках бродили дрожащими толпами, то и дело предпринимая попытки согреться друг об друга.

— Как ваш шаман вообще там живет? — клацая зубами, поинтересовалась я.

— Понятия не имею, — честно признался Устин, этак привычно и непринужденно залезая в оконную раму, и не глянув в сторону распахнутой настежь двери. — И не вздумай туда входить! — предупредил он, проследив мой задумчивый взгляд. — Там капкан прямо на пороге, специально для тех, кто заваливается без приглашения...

— Какие вы гостеприимные, аж оторопь берет, — заворчала я, карабкаясь в окно, которое, как назло, располагалось довольно высоко, да еще и кровожадно щерилось осколками выбитых стекол. — Там внутри неглубоко хоть?

— Кому как, — усмехнулся высоченный таший, с нескрываемым злорадством наблюдая за тем, как я все-таки сорвалась с окна и плюхнулась назад, в озерцо, чтобы через мгновение с сочными проклятиями начать карабкаться обратно. — Мне по пояс.

— Обрадовал, — буркнула я, представив себе еще как минимум полчаса медленного замерзания у гостеприимного шамана. От отчаяния и желания побыстрее отделаться у меня все-таки получилось забраться на окно, слегка ободрав опорное колено, и я, чертыхаясь, спрыгнула вниз, подняв тучу брызг. — Какого?.. — прошептала я, уставившись перед собой и не обращая внимания на сдавленные ругательства отфыркивающегося ташия.

В светлой каменной башенке, куда почти не проникал солнечный свет, вода оказалась очень теплой, почти горячей. На поверхности, встревоженной моим неуклюжим приземлением, мерно покачивались белоснежные кувшинки и насыщенно-зеленые сочные листья с тоненькими стебельками, теряющимися в глубине. Отсыревшие стены и не думали зарастать — ни мхом, ни лишайником, ни водорослями; они просто оставались холодными, несмотря ни на что, и, казалось, слегка светились изнутри. Первый же шаг вперед подсказал, что бывший пол — и нынешнее дно — так же остался нетронутым, что никак не могло объяснить произрастание кувшинок посреди каменной башни.

— Делоко! — рявкнул таший, заставив меня подскочить на месте от неожиданности. — Хватит уже! Выныривай!

— Выныривай?! — оторопела я.

В окно я карабкалась минуты три и за все это время не заметила ни единого движения внутри башни. Как вообще дышал этот их шаман? Через соломинку, что ли?

Дальше рефлексировать мне не дали.

Знакомство с шаманом племени ташиев началось с оглушительного вопля. Моего.

Я была готова практически ко всему, поскольку нормальный человек в луже селиться не станет. Но вот что мне не пришло в голову — так это то, что их чертову шаману припрет всплыть чуть ли не из-под меня, едва не сбив с ног!

Хотелось, конечно, поорать как следует, чтоб запомнил и больше так не делал даже в страшных снах, но непривычные к такому обращению легкие возмутились раньше, чем того требовали оскорбленные нервы. Пришлось замолчать, судорожно пытаясь отдышаться, и воинственно уставиться на нового знакомца, которому вообще лучше бы оставаться незнакомым.

Шаман (Делоко?) не выглядел сколько-нибудь оглушенным или хотя бы удивленным, будто у него в башне каждый день визжат перепуганные девицы. Зато Устин, казалось, поставил перед собой целью изобразить шокированный смайлик японского типа — если бы только у того нервно подергивался левый глаз, — но мне было не до того.

Шаманом племени ташиев, представлявших основную угрозу религиозному единству целой планеты, вкалывал угловатый темноволосый мальчишка с вечно скучающим лицом. Больше всего он напоминал тех же тилров — только цвет кожи и форма ушей выдавали в нем человека, хотя (чем черт не шутит?!), возможно, и не совсем чистокровного.

Кроме того, шаман очень любил расшитые бисером цилиндры (иначе с чего бы нацеплять один на голову, а второй мять в руках?) и считал нормой не дышать по несколько минут: ни соломинки, ни, тем паче, акваланга я не заметила. Помимо цилиндра на Делоко красовались штаны из грубой ткани, — причем выкройкой никто не озаботился: просто два куска полотнища, вырезанные приблизительно по одной форме и сшитые между собой. Пояс заменял цветущий вьюнок, растущий прямо из бока шамана.

— Господи... — тихо пробормотала я, завороженно уставившись на то место, где зеленый стебелек плавно и естественно врастал в живую человеческую плоть. В горле мигом собрался тошнотворный комок.

— Не совсем, — по-детски звонким голоском отозвался неожиданно серьезный шаман. — Но я стараюсь.

— Это Эльмира, она с Земли, — встрял таший, не двигаясь с места. — А это... в общем, он лучший шаман Союза Племен, — гордо заявил Устин. — Делоко!

И самый неадекватный, судя по всему, про себя закончила я.

Не прислушиваясь к словам Устина, шаман описал вокруг меня неровный круг, пританцовывая и склоняя голову то к правому, то к левому плечу, а потом остановился как вкопанный, уставившись за окно.

— Давай-ка угадаю, — заговорил он после очень напряженной минуты тишины. — Твой спутник не выходил с тобой на связь уже больше суток. Сенсоры совсем новые, естественно, в рабочем состоянии, и координаты он не мог не знать. Верно?

— Откуда ты знаешь?.. — ошалела я.

Признаться, я и правда ожидала увидеть какого-нибудь обкуренного идиота в облаке наркотических паров. А тут — безо всяких трансов, плясок у костра и заунывных песнопений — и сразу в точку!

Вместо ответа Делоко скептически покосился на меня и так выразительно дернул носом, что я не к месту вспомнила, что нормальный душ был только в посольстве.

— А тебе не приходило в голову о спутнике побеспокоиться? — в лоб поинтересовался шаман.

— Э... вообще-то нет, — осторожно ответила я. — Диллиан не из тех, кому нужна нянька.

— Диллиан?! — вытаращился на меня Устин. — Свергнутый Владыка?! Но он же мертв!

— Не совсем, — уже начиная забавляться идиотизмом сложившейся ситуации, хмыкнула я. — Его успели спасти.

— Угу, — откровенно заржал Делоко, зачерпнув воды вторым цилиндром и окатив себя. — И исключительно поэтому ему больше спасение и не понадобится!

— Да от чего мне его спасать-то? — чувствуя неприятное давление в груди, спросила я. — Мне — его! Да курам на смех...

— А что он, просто так тебя отпустил? — лениво потянулся шаман и с головой нырнул под воду, змейкой проплыв до Устина, и с фырканьем выпрыгнул вверх, заставив ташия шарахнуться назад.

— Ну да, — растерялась я.

Черт подери, если подумать, иллюзиями на Аррио умеет управлять чуть ли не каждый младенец! А если мрачной рожей Владыки в праздничный день заинтересовались радостные стражнички? Да его бы первым делом проверили на изменение облика — раз уж о документах и речи не идет...

Я-то ушла на непатрулируемые окраины, а он остался в центре искать Эри! Что сделают стражники, увидев под иллюзией физиономию официально покойного Диллиана ди Эйлэнна?

Оттащат в тюрьму и отправятся строчить рапорт. Рапорт попадет к вышестоящим. Далее — два варианта: либо вышестоящим нравится идея союза с Хеллой, либо нет. В первом случае Диллиан попадает к королю и самостоятельно проводит переговоры, поскольку все равно очевидно, что трон рано или поздно вернется к нему. Во втором... выгодно ли знати убивать Владыку Хеллы? Или же лучше за-требовать за него выкуп у нынешнего правителя?

Как бы то ни было — вряд ли Диллиан просто так позволил бы мне шататься неизвестно где второй день, когда его ненаглядной Эртрисс позарез нужно сменить филактерию. Значит, ему каким-то образом заблокировали сенсоры и мешают отправиться искать меня. Станет ли это делать законный король Аррио? Очевидно, нет. Значит...

— Вот черт, — констатировала я.

Но где же тогда сама Эртрисс?

* * *

Безумный шаман влюблен в джунгли. И, как все люди, старается держать все самое дорогое рядом — вокруг, дома, в себе.

Зеленый росток, проклюнувшийся из его тела — не иллюзия и не мираж, а всего лишь еще одно доказательство его любви.

Джунгли отвечают взаимностью: там, где ступает шаман, расцветают, как улыбки, фиолетовые вьюнки, вновь поднимается примятая трава, а ветви сами раздвигаются в стороны, давая ему дорогу. Хищники же залегают в засаде, переминаясь с лапы на лапу в древнем танце, словно прося удачи на охоте.

Любить — значит принять создание таким, какое оно есть, с его жесткостью и требованиями; и угловатый мальчишка-шаман кровожадно усмехается, почуяв соперников, — щадить он их не станет, как и они — его.

Моя территория, мой дом, мои люди!

Безумный шаман влюблен в джунгли. Пожалуй, это единственное, что действительно делает его безумным.

Шаман кружился в воде, осторожно, не касаясь кувшинок, и там, где он ступал, над ровной поверхностью поднимались блестящие в лучах солнца водные вихри — что держались в воздухе считанные секунды, чтобы сияющим облаком брызг обрушиться вниз. Таший наблюдал за ним с такой теплой покровительственной улыбкой, что я не удержалась:

— Ты ему не отцом приходишься?

Признаться, хоть способности Делоко и его странная любовь, прущая из всех щелей, не могли не впечатлить, никакого благоговения я не испытывала и не собиралась. Избалованное постоянной новизной подсознание брезгливо морщилось: ну, пусть настоящий шаман, пусть заброшенный городок, пусть чокнутый парень в медвежьей шкуре посреди удушающей жары — и что с того? С высоты вниз не швыряют — и ладно, пущай себе по этой луже хоть вальсировать начнут.

На деле ответ на мой вопрос был очевиден, и я совершенно не удивилась, когда Устин отрицательно помотал головой.

— Братом, — неожиданно сказал он после паузы, когда я уже ожидала услышать, что родственные узы их вообще не связывают. — Младшим.

— Младшим? — не поверив своим ушам, переспросила я, переводя взгляд с одного на другого.

Ни единой общей черточки. Тощий зеленоглазый ребенок, сплошь состоящий из острых локтей и коленок, — и здоровущий спокойный медведь, уверенный в своих силах. Да версия про отца и то звучала правдоподобней!

— Говорят, влюбленные со временем становятся похожи, — пожал плечами таший, заметив мои здравые сомнения.

Подумав, я кивнула, признавая его правоту.

Вечноюному — и самому старому — созданию на свете нужен был именно такой возлюбленный: мальчишка с той силой, что взывает из дремучей темноты веков, заставляя что-то глубоко внутри сжиматься в беззащитный перепуганный комочек.

— Это, конечно, замечательно, но помочь-то он мне сможет?

— Почему нет? — ответил вместо него шаман, не останавливаясь. — Ты рассмешила джунгли.

Я мрачно хмыкнула, припоминая пробежку от опушки до чащи, когда Устин чуть ли не на буксире меня тащил, и безуспешные попытки залезть в окно. Забудем про пожар в берлоге, забудем...

Можно было бы спросить, сможет ли Делоко превратить траш обратно в человека, но стоит ли так светить свою видовую принадлежность перед ташиями? Кто знает, что у них принято делать в подобных случаях? Насчет обычных людей я не сомневалась: запрут в лаборатории и будут дожидаться потомства, дабы использовать в сугубо личных целях — по крайней мере, так бы поступили мои соотечественники. Но этим чокнутым что в голову взбредет?

Подумав, я решила все же не рисковать.

— Нужно как-то вызволить Диллиана, если он действительно попался, — произнесла я. — Ну, или хотя бы найти, если с ним все в порядке.

— Даже не просто вернуться домой? — хитро сощурился Устин.

Я замерла, неверяще уставившись на ташия. Тот заинтересованно вскинул брови, подначивающе улыбаясь.

Это что же, мне глазки строить пытаются, что ли?

— Не просто, — едва сдерживаясь, чтобы не показать ему язык, ответила я. — Диллиану я порядком обязана... если бы не он, я бы поперла напрямую к нынешнему узурпатору из Серого Сокола. Что он сделал бы со мной, догадаться несложно.

— Вообще-то немного сложновато, — осторожно заметил Устин, резко посерьезнев. — С какой стати тебя пускать во Дворец?

Разговор ненадолго прервался, когда шаман ни с того ни с сего зашвырнул один из цилиндров под потолок, где он благополучно зацепился за остатки статуи. Проследив полет, Делоко с радостным воплем нырнул под воду, проплыл до стены и с хищным прищуром полез вверх — за цилиндром, очевидно.

— Слышал о роде ди Дара? — спросила я, не без содрогания наблюдая, как шаман карабкается вверх — при практически полном отсутствии выступов и впадин, за которые можно было бы зацепиться.

— Кто ж не слышал, — скривился Устин. — Инквизиторы на страже Его Величества, вооруженные святой верой в правоту оного величества и родовым проклятием, в результате действия которого уместнее говорить о группе маньяков под одной крышей, нежели о семье.

— В смысле? — заинтересовалась я. В словаре мне как-то попалась сноска на проклятие, из-за которого никто не может запомнить имен представителей правящей династии одной из окраинных планет Альянса, и я вполне обоснованно ожидала подобного идиотизма на блюдечке.

— У рода вот уже полтысячелетия не было прямых наследников, — хмыкнул таший, оправдывая мои ожидания. — И нынешняя глава семьи, грубо говоря, не имеет к ней никакого отношения, — просто еще один найденыш, доказавший свою преданность Владыке.

— Вот как, — с некоторой долей удивления в голосе проговорила я. — Я не знала.

— Но ты-то как связана с ди Дара? — настороженно поинтересовался Устин.

Делоко наконец добрался до вожделенного цилиндра и с торжествующим визгом смахнул его в воду, тотчас же нырнув следом. Сверкающее облако брызг на мгновение замерло в воздухе и незамедлительно обдало нас с ташием ледяным душем. В сочетании с теплой водой, по пояс в которой стояли мы с Устином, эффект получился чрезмерно освежающим, о чем мы поспешили сообщить — в крайне нецензурной форме. Шаман лишь лениво отмахнулся и снова нырнул.

— А я — двойник главы, — честно призналась я.

— Но ведь... — таший тряхнул головой, — ты совершенно не похожа... а демон, иллюзия!

Я вздрогнула и подняла руки к лицу. Так и есть — неестественно золотистый загар и не думал слезать.

Интересно, а глазки он строил иллюзии — или все же мне?

Не успела я облечь последнюю мысль в форму легкой издевки и озвучить, как вынырнувший слишком близко ко мне шаман бесцеремонно схватил меня за подбородок, заставляя наклониться.

— И правда иллюзия, — усмехнулся он и сделал этакое странное движение — вцепился в воздух передо мной, как в тяжелую портьеру, и резко дернул вниз.

А следом за его опустившейся рукой сплошным потоком хлынули длинные темные волосы. Надо же, оказывается, я успела здорово обрасти со времени последнего посещения парикмахерской... Кожа на руке, автоматически коснувшейся волос, успела слегка загореть — но все же привычной пыльной бледности, свойственной горожанам, не утратила.

У Устина сжались кулаки — всего на мгновение, чтобы тотчас же снова расслабиться, но все же...

— Беру свои слова назад, — сухо кивнул он. — Ты действительно ее двойник, — таший расчетливо сощурился, скрестив руки на груди. — Диллиан знает, что ты — не глава ди Дара?

— Знает, — встрял Делоко. — Было бы странно, если б он их спутал.

— Диллиан остался в городе, искал настоящую Эртрисс ди Дара, — покорно подтвердила я. — Видимо, на этом и попался. Мне нужно как-то его вызволить.

— Тогда так, — шаман улегся на поверхности воды на манер этакой аррианской Офелии, — Устин все равно собирался сделать вылазку в Тугерт, так ведь?

— Да? — склонил голову к плечу таший, всем своим видом демонстрируя крайнюю заинтересованность в сей новости.

— А я говорю, собирался, — безмятежно заявил Делоко. — Так вот, наложи на нее что-нибудь покачественнее этих жалких потуг на иллюзию и вперед. Выдернете Владыку из Ям, притащите сюда... кажется, мне есть о чем с ним поговорить. Ну, пшли!

Так и не дав мне возмутиться на тему воспитания шамана племени, Устин неделикатно развернул меня на сто восемьдесят градусов и подтолкнул к окну. Пришлось лезть, ругаясь сквозь зубы — отчего-то никто не догадался мне помочь.

Зато снаружи нас ожидал сюрприз.

Такие тихие до того руины наполнились народом: люди в грубой одежде высыпали на поляну, приглушенно переговариваясь и тыча пальцами в мою сторону. Занавеси в пробоинах стен колыхались, и порой за ними мелькали любопытные детские глаза.

— Что за?.. — встреча была неожиданной и не слишком приятной.

— Эльмира, — этак ласково пропел вылезший следом Устин за моей спиной, — а ты ничего не хочешь мне рассказать?

— Например? — уточнила я, оборачиваясь, и тотчас же громко выругалась.

Башня шамана гордо глядела в небо островерхой крышей, покрытой алой черепицей. С камней пропал мох и водоросли, крошечные окошки верхних этажей поблескивали чистыми стеклами, ловя золотисто-розовые лучи солнечного света; через озеро перекинулся веревочный мостик — канаты уже успели оплести вездесущие вьюнки.

— А с чего ты взял, что это я? — без особой надежды на оправдание спросила я.

Какого черта мне никто не сказал, что башня — всего лишь заклинание?!

* * *

Какой же все-таки кайф — вернуться в город! К привычному людскому гомону, к подступающим со всех сторон домам, к пыли дорог и ярким вывескам — и к этому странному чувству, когда ощущаешь себя как частичку единого целого, кусочком смальты из разбитой мозаики, который можно бы и заменить на другой — да вот только зачем?

Мы шли через плотную толпу рынка на одной из площадей, где вездесущие вьюнки сплетали остовы палаток в единое существо; люди вокруг шумно торговались с таким видом, будто их жизнь зависела от каждой копейки. Порой взгляд зацеплял богато разодетых женщин — легкие ткани и массивные украшения; бессмысленные красотки яркими бабочками порхали по рядам, с потрясающей для таких хрупких существ выносливостью таская за собой все тяжелеющие сумки.

Если бы только этот город был мне родным, а вместо чем-то недовольного ташия рядом шел совсем-совсем другой человек, так не похожий на него, тот самый...

К старейшинам я так и не попала. Приказ шамана должен быть выполнен немедленно, по такому закону жило все племя. На мой вполне логичный интерес — а кой им тогда вообще эти старейшины? — Устин фыркнул и пробормотал что-то про каменный век и разделение власти, так толком ничего и не объяснив.

Больше всего напрягало почему-то то, что он ничего не рассказывал о деревьях, мимо которых мы проходили, хотя некоторые экземпляры провожал таким взглядом, будто мечтал выхватить из-за пояса садовую лопатку и выкопать их, дабы потом бережно посадить у своей берлоги и ежедневно молиться на каждый листочек. До сих пор в обществе ташия я невольно расслаблялась, не особо следя за нитью разговора: эти заботы он брал на себя; а теперь, упрямо топая вслед за ним в напряженной тишине, чувствовала себя до крайности глупо. О чем с ним говорить? Да еще вдобавок день рождения принцессы остался позади, и люди на улицах целенаправленно спешили по своим делам, озабоченно хмурясь и переругиваясь. Тугерт, огромный райский сад, кишащий жизнью, вдруг как-то поблек и выцвел, как выгоревшие на солнце волосы.

— Riy"naeru! — вдруг воскликнул с незнакомым акцентом Устин, звучно хлопнув по плечу взъерошенного темноволосого паренька, рассматривавшего прилавок ювелира. Украшения на прилавке в большинстве своем можно было использовать вместо камня на шею, если вдруг приспичит топиться от цен.

Паренек, заметно дернувшись, обернулся и молча протянул ташию руку, этак насмешливо-заинтересованно переводя взгляд с меня на Устина и обратно, а я не к месту вспомнила, что иллюзия, наложенная на меня в общине, вышла даже еще более неестественной и противной, чем личина, сотворенная Диллианом.

— Это Эльмира, — возвестил "медведь", мотнув головой в мою сторону. — Эльмира, это Лийнаэл. — Имя нового знакомого таший произнес с некоторой заминкой, с трудом адаптируя на привычный мне язык. — Мой должник и редкостный пройдоха. Собственно, он-то нам и нужен.

— Зачем? — мгновенно насторожился Лийнаэл. Голос у него оказался на удивление низким и грубым, и это отчего-то покоробило меня больше всего.

Я трепетно обожаю фэнтези и аниме, водится за мной такая слабость. У подобных увлечений есть существенные недостатки вроде хронической нехватки времени и денег на реальную жизнь, и, главное, они формируют определенные штампы в мышлении, этакие призмы, через которые привычнее смотреть на мир.

Согласно одной из таких "призм", у создания с остроконечными ушами, забавно топорщащимися из-под густой шевелюры, голос обязан быть мелодичным и певучим, а лицо должно обладать тонкими чертами, будто выточенными из мрамора древнегреческим скульптором. Бог с ними, с хорошими манерами и многовековой мудростью, это скорее приятные дополнения...

Рожа у Лийнаэла оказалась самой простецкой, с острым подбородком, тонкими губами и слегка сбитым набок носом. Только вот взгляд... цепкий. Оценивающий, расчетливый, темный.

Неприятный.

— Ты же наверняка в курсе последних слухов, — не обращая внимания на мою задумчивость, предположил Устин, увлекая Лийнаэла за собой вдоль рядов. Мне не оставалось ничего, кроме как последовать за ними. — Насчет того, что недавно стражники приволокли такую добычу, что весь двор на ушах стоял, — вкрадчиво ухмыльнулся таший.

— Знать ничего не знаю, — твердо заявил Лийнаэл, даже не дослушав.

— А ты эльф? — чувствуя себя последней идиоткой, встряла я. Где-то в темноте подсознания жила упрямая надежда, что остроконечные уши могут означать все что угодно, и с привычной "призмой" можно не расставаться — хотя бы с этой...

Новый знакомый обернулся через плечо, скептически глядя на меня сверху вниз. Потом покосился на Устина и тяжело вздохнул.

— Отчасти. Откуда ты такая свалилась? — он деликатно пропустил вперед ташия и, осторожно поглядывая на него, начал потихоньку отставать, вынуждая и меня подстраиваться под его темп ходьбы.

— Издалека, — уклончиво отозвалась я. Что-то подсказывало, что называть свое настоящее происхождение не стоит больше никому.

— Какая скрытная юная... — начал было выговаривать мне недоэльф, но едва не вписался в резко остановившегося Устина.

— Riy"naeru, — проникновенно произнес тот. — Если ты думаешь, что я вот так просто взял и про тебя забыл, не узнав, куда дели Диллиана...

— Какого такого Диллиана? — невинно захлопал ресницами Лийнаэл, хватая меня за руку, будто я могла его укрыть от раздраженного ташия.

Ладони тоже оказались грубыми, с сильными пальцами, никак не подходящими для игры на музыкальных инструментах.

— Эл, хватит валять дурака, — попросил Устин, сунув ему под нос внушительный кулак. — Где он?

Кулак подвергся тщательному изучению. Прикинув шансы, Лийнаэл тяжело вздохнул:

— А если скажу, что мне за это будет?

— Целый нос, например, — ласково проворковал Устин. — Или вот яблочко — хочешь?

Все трое с некоторым недоумением уставились на фрукт. Яблоко было самое обыкновенное — с алыми боками и парой-тройкой характерных потемневших дырочек, гарантирующих незадачливому едоку выброс адреналина после каждого укуса. Одна лишь только загвоздка: из общины ташиев мы вышли сытые и даже умывшиеся, а потому о припасах в дорогу не беспокоились; и еще — Устин ни разу не останавливался, чтобы расплатиться...

— Ты его украл! — возмущенным шепотом обвинила я "медведя", озираясь — не заметил ли кто?

— Нагло спер, — с донельзя довольным видом подтвердил он и, не дождавшись реакции Лийнаэла, пробормотал: "Ну не хочешь, как хочешь" — и сочно захрупал злосчастным яблоком.

Я почесала затылок и махнула рукой. Мужчины — вечные дети, чтение моралей здесь явно не поможет, а что до подзатыльников — попробуй тут, допрыгни...

Ничего не оставалось, кроме как деликатно потянуть вперед обоих "вечных детей": жрут ворованные яблоки (стоп, а Лийнаэл-то когда успел спереть?! И почему никто мне не предложил?!) — бог с ними, но пусть хоть на месте не стоят, так спокойнее...

— Мир? — предложил Устин в перерыве между осторожными обгрызаниями несчастного фрукта.

— Мир, — буркнул Лийнаэл. — Диллиана держат в летней резиденции Его Величества, не знаю, под стражей или нет, но попыток оттуда выбраться он почему-то не делал.

— Может, Эртрисс тоже там? — предположила я.

Недоэльф подозрительно покосился на меня, автоматически отхватив здоровенный кусок от яблока.

— А на кой демон они вам сдались? — пристально всматриваясь мне в глаза, поинтересовался Лийнаэл. — Решили в большую политику податься, леди Эльмира? Что за... уй, бл... блин!!! — возопил он на весь базар, сплевывая только что откушенный кусок.

В сочной мякоти яблока уныло обвисла половинка червяка.

* * *

Ах, как же трогательно — держаться за руки, мечтательно глядя в бархатистое ночное небо, где алмазными снежинками крупные, обманчиво близкие звезды, трепетно вглядываясь друг в друга, гадают — кто же упадет первым, даря возможность загадать заветное желание?.. Пальцы, сжимающие мою ладонь, сильные и обжигающе горячие; дыхание замершего рядом человека сбилось, бешенный стук его сердца отдается дрожью в моих жилах — неужели этот столь уверенный в себе и своей магии таший не решается что-то сказать мне?..

— Демоново отродье, открывайся же наконец, сволочь гребаная! — плюнув на воспитание, взорвался наконец Устин, все это время использовавший меня как усилитель для самостоятельного открытия портала в летнюю резиденцию Его Ве-личества.

Я тяжело вздохнула, с трудом оторвав взгляд от завораживающего аррианского неба и незнакомых созвездий, чтобы обратить внимание на раздосадованного "медведя". Кажется, места даже для самой завалящей романтики в моей жизни уже не осталось.

Перед грудью взмокшего ташия парил сгусток темноты, этакая дырка в пространстве, будто неаккуратно прорезанная тупыми ножницами прямо в напоенном цветочными ароматами воздухе. Расширяться до состояния портала эта штуковина наотрез отказывалась.

— Кажется, я понимаю, почему шаманом выбрали твоего братца, а не тебя, — ехидно прокомментировал Лийнаэл, скрестив руки на груди.

— Потому что он старше и опытней, — пробормотал себе под нос Устин, смахивая пот со лба. — Сам бы попробовал открыть пошире эту дрянь!

— А ты от леди отцепись, меньше отвлекаться будешь, — паскудно хмыкнул недоэльф, и не подумав помочь.

Откуда я и зачем Устин так в меня вцепился, ему так и не сообщили. Зато таший, пугая Лийнаэла каким-то "дельцем в "Тенистых тропках", быстренько уломал его не только выложить точное местоположение Диллиана, но и пойти с нами. Что это за дельце такое, никто мне рассказывать не собирался.

— Кстати, а откуда ты вообще знаешь столько о королевском дворце? — совершенно некстати спросила я, скорее желая отвлечься от пыхтящего Устина, чем теша любопытство. Оное, собственно, меня уже давно не терзало, да и постоянная новизна ощущений начинала действовать на нервы. Больше и больше мучило невыполнимое желание вернуть все на свои места. Неважно как, неважно зачем. Лишь бы вернуть.

— Профессия у меня такая — знать все обо всех. И обычно, — крайне недовольный взгляд на ташия, — мои услуги стоят довольно дорого.

— Вот как, — хихикнула я. — Продажный шпион-информатор, значит.

— Зато платят хорошо, — флегматично пожал плечами Лийнаэл, возвращаясь к созерцанию скособоченной дырки в пространстве перед Устином.

Сгусток черноты то извивался, как червяк, которому прижали хвост, то начинал бешено вращаться вокруг собственной оси, но особого прогресса не наблюдалось. Интересно, как же ставили межпланетные порталы, если этот — всего на пару сотен метров — опытный маг даже с усилителем открыть не может? Так и не до-думавшись до ответа на этот вопрос, я озадачила остальных.

— Толпой, — тотчас же отозвался Лийнаэл. — Порядка сотни магов и немного усилий... ну, либо пара-тройка хелльцев из правящей семьи, поспоривших, у кого дальность открытия больше.

— Что? — ошалела я.

Выходит, Диллиан мог сразу отправить меня домой, не особо напрягаясь?! Тогда какого черта таскал с собой, да еще чуть ли не пешком?

— У хелльцев магический дар, как правило, гораздо сильнее, — подтвердил Устин. — А у правящей династии — вообще заоблачный потенциал. Но открыть в одиночку портал сложновато даже им. Хотя, если на спор...

— Так, — медленно проговорила я, — кажется, планы несколько изменились.

— Что, мы его все-таки не спасаем? — с нескрываемым облегчением поинтересовался Лийнаэл, а таший от неожиданности едва не захлопнул то подобие портала, которое ему удалось сотворить.

Не задумываясь, я протянула к дыре обе руки, отпустив Устина — тот побледнел, согнулся, как от непосильной тяжести, свалившейся на плечи, и закашлялся. Но, стоило мне коснуться заклинания, как он тотчас же с облегчением вздохнул, опершись руками о свои колени, а через пару минут даже сумел поднять голову и обложить меня по матушке.

Только вот окружающий мир к тому моменту отступил на второй план.

Портал на ощупь был гладким и холодным, как кусок шелка. А еще он отчаянно боялся соваться нежными черными щупальцами в мраморную неизвестность королевского дворца, чуя злобную настороженность тамошних охранных заклинаний. Пришлось мысленно тянуться вперед, в каменную громаду летней резиденции Его Величества, вкрадчиво воркуя, баюкать призрачных стражей; а когда те отказались расслабляться, изменять их, подстраивая так, чтобы они не мешали проникнуть внутрь.

Кажется, завтра дворцовых магов ожидает немалое потрясение, подумала я и мрачно улыбнулась своим мыслям.

Те, что мгновением раньше виделись мне настороженными охотниками и голодными псами, разлетелись стаей свободных птиц, создавая под высокими потолками царство иллюзий, и кроха-портал, глядя на меня, тоже наконец решился.

Махонькое темное пятнышко рывком раздалось вширь и ввысь, поднимая ветер. Искаженное пространство жалобно ныло и корчилось, пытаясь выпрямить на себе непрошенные складки, а портал — теперь уже готовый, стабильный и надежный — лишь сжимал его еще сильнее, в корне гася все попытки сопротивления.

Все еще касаясь гладкой шелковой стены, я шагнула внутрь, жестом поманив за собой спутников.

Нет, так дело не пойдет, рассеянно думала я под потрясенным взглядом Лийнаэла и раздосадовано-недоумевающим — Устина. Кажется, прочтенные книги особо погоды не сделали — я по-прежнему вела себя как слепой котенок, сунувшийся исследовать мир за пределами уютной кошачьей коробки. Чуть оступись — вот тебе и щель в полу, где застревают неокрепшие лапки, и хищно скалящаяся из угла жирная крыса, почуявшая добычу, а то и открытый люк в подпол...

Портал снова сжался до крошечного черного пятнышка, прыгнул в руку, не желая отходить далеко. Я почесала ему макушку, оглядываясь — и ничего не видя.

Диллиан, потерянный мальчишка, влюбленный паренек, Владыка Хеллы, рассерженный мужчина, не сумевший защитить ту, что дороже всего... случайно ли? Диллиан, Диллиан... что же ты задумал, предатель? Зачем тебе траш? Или же в центре замысловатой паутины сидит Эртрисс, сбежавшая от проклятого кавалера? Но приемы Инквизиции не менялись многие века, и новые заклинания ей тоже не требуются.

Зачем? Какого черта им от меня надо?

Вопросы, вопросы...

Нет, все-таки прежде чем его спасать и тащить к шаману — надо бы переговорить с Диллианом самой.

Летняя резиденция представляла собой утопленный в зелени садов десяток островерхих башенок, связанных между собой сетью подвесных мостов. Внутри свободно разгуливали сквозняки, разнося удушающий запах цветов; некоторые окна полностью закрывала сплошная стена плюща. Кругом статуи и колонны, под потолком — сине-золотые фрески, изображающие людей у моря: видимо, иллю-страции к какому-то местному мифу. От того, что Устин тряс меня за плечи, пытаясь привести в себя, казалось, что прибой там вполне настоящий.

Я перевела взгляд с потолка на ташия, и он поспешно отстранился.

— Знаешь, — задумчиво заговорил Лийнаэл, выглядывая в окно, — эту сплетню я меньше чем за десять зол никому не расскажу.

— Хорошо, — почему-то раздраженно скрипнул зубами Устин, — и за сколько ты вообще забудешь, что есть человек, способный перехватывать чужие порталы?

— Да бог с ними, с порталами, — тотчас же заухмылялся недоэльф. — А вот чтобы ты баб обнимал...

— Не обнимал я ее!

— Кто это тут баба?! — одновременно возмутились мы с Устином — каждый о своем.

И переглянулись, готовясь рассмеяться, — но таший слегка порозовел и тотчас же отвел глаза, так что я гнусно хихикала уже в одиночку, чувствуя себя похабной теткой в возрасте, засмущавшей юнца, у которого едва усы проклюнулись.

— Вы бы потише, — посерьезнел наконец Лийнаэл. — Нам и так очень повезло, что комната пуста...

Я заткнулась, воровато озираясь, и именно этот момент резная дверь и выбрала, чтобы с томительным скрипом открыться внутрь.

Кажется, разобраться в том, что я натворила, в ближайшее время опять не получится...

* * *

...В повседневной жизни она, как и я, отдавала предпочтение свободным штанам и спортивного покроя туникам, собирала волосы в "конский хвост" и ленилась наводить полную боевую раскраску, подрисовывая только глаза. Но отчего-то все эти такие привычные и родные черточки, собранные воедино у растрепанной, смертельно уставшей женщины со светящимися магией запястьями, производили впечатление полной, абсолютной чуждости, отстраненной и пугающей. Будто и не копия, мой двойник, а...

Но почему без иллюзии-то?

Последний вопрос я произнесла вслух, не дожидаясь реакции Эртрисс на наличие трех посторонних персон посреди дворца. Потянувшиеся было за оружием (черт, где они его прятали все это время?!) мужчины замерли, неуверенно переводя взгляд с меня на мою копию и обратно. Запястья леди ди Дара погасли; она едва заметно пошатнулась и тотчас же выпрямилась, так же неуверенно рассматривая моих сопровождающих и меня саму.

— Эльмира? Как это тебя... как будто иллюзии и нет! А душа внутри!

— Тут я, — нахохлилась я. — Просто подозреваю, что иллюзия эта наложена как часть меня самой. — И покосилась на Устина: его лап дело, то-то мне казалось, что наваждение ложится слишком плотно и врезается в тело, как чрезмерно тесная оде-жда...

Таший, слегка смутившись, молча махнул рукой, словно сдергивая занавесь — и мне резко стало легче дышать. Подняв ладони к лицу, я убедилась, что ко мне вернулась привычная городская пыльность вместо загара. Иллюзия пропала.

— Ааафигеть, — тихонько выдохнул Лийнаэл. — Хеллька! Вы близнецы?

— Хеллька здесь она, — поправила я, некультурно показав пальцем на Эри. — А я татарка по отцу.

— Двойники, — понятливо кивнул недоэльф.

— А ты-то кто такой? — снизошла до него Эртрисс.

— Прошу простить мою невоспитанность, миледи, — мигом склонился в придворном поклоне Лийнаэл, подметая пол полями несуществующей шляпы. — Позвольте представиться: Riy"naeru d"Atai, младший сын Дома Черных Сов. — Подняв голову, он одарил Эртрисс сияющей улыбкой профессионала, почуявшего выгоду.

— Очень приятно, — принимая игру, моя копия присела в положенном реверансе. — Я глава хелльской Инквизиции, леди Эртрисс ди Дара. — И, резко выпрямившись, повернулась к Устину, вопросительно вскинув брови, — с ним она явно не собиралась разводить китайские церемонии. — А ты, должно быть, из общины ташиев. Но с каких это пор Медведь племени имеет право на колдовство?

Медведь племени?

Устин упрямо стиснул зубы.

— Это внутреннее дело, леди ди Дара.

— Вот как, — на удивление мирно улыбнулась Эртрисс. — Что ж, полагаю, вы поймете, если я скажу, что дальнейший разговор касается только нас с Эльмирой.

Лийнаэл заметно поскучнел.

— Не поймем, — твердо заявил Устин, выступая вперед и загораживая меня. — Шаман дал недвусмысленные указания на этот счет. Вы ведь собираетесь вытащить Владыку Диллиана из летней резиденции?

— Зачем? — непонимающе хлопнула ресницами глава хелльской Инквизиции.

— То есть как зачем? — я тряхнула головой, окончательно перестав что-либо понимать. — Разве он не пленник здесь? Да и ты тоже.

Эртрисс опустила глаза, зябко передернув плечами.

— Это как посмотреть. Нас никто взаперти не держит. Сейчас даже идут переговоры о торговом союзе, но... скорее на условиях Его Величества Шантина III, нежели на взаимовыгодных.

— То есть он согласился вести переговоры со свергнутым Владыкой? — с крайне заинтересованным видом склонил голову к плечу Лийнаэл.

— Его Величество сказал, что нет смысла ждать три месяца, пока Диллиан вернет себе трон, — поморщилась Эльмира. — Но, по-моему, этот аррианский пройдоха просто пользуется моментом, когда Ди опасается требовать слишком многого.

— А ты на его месте поступила бы иначе? — презрительно хмыкнул таший.

— Нет, — спокойно отозвалась Эртрисс. — Но я хелльская пройдоха, мне можно.

Две гостевые комнаты на троих — по сути, не так уж плохо, как могло быть: нас сюда никто не звал, и Его Величество Шантин III имел полное право послать меня со всеми сопровождающими обратно в посольство, а то и подальше. Но, видимо, аррианские обычаи гостеприимства такого не позволяли — или мы тоже могли пригодиться.

Как-то само собой вышло, что все новые знакомые собрались у меня, стоило им осмотреть свои комнаты — такие же пустые и насквозь продуваемые, с плющом вместо занавесей и фресками под потолком. Никаких приборов для освещения я не заметила; в центре стоял низкий столик без стульев, а в углу, под окном, робко притулилась невысокая кровать с тумбочкой. Ни ковров, ни мягких подушек — аррианцы восхищались бы Спартой, если б им кто-нибудь про нее рассказал.

Молчаливая девушка с мускулатурой, которой мог бы позавидовать сам Диллиан, без видимых усилий притащила огромный поднос со снедью, поставила на столик и, вежливо поклонившись, бесшумно исчезла; Лийнаэл проводил ее недовольным взглядом, но тотчас же засиял, изучив содержимое тарелок, и, кажется, на ближайшие полчаса был потерян для этого мира.

— Однако и аппетит ж у местных недоэльфов, — хихикнула я, неуверенно присматриваясь к крупному плоду, напоминающему грушу, только морковного цвета и в окружении радостно-зеленых листочков. Больше всего почему-то смущало то, что местных правил поведения за столом я совершенно не знаю, и может оказаться, что сей фрукт (овощ?) предполагается есть каким-нибудь из столовых приборов, сваленных в кучу в центре подноса.

— Как ты сказала? Недоэльфов? — Лийнаэл даже перестал обгладывать здоровое птичье крыло.

— Ага, — смущенно подтвердила я и, наплевав на этикет (все свои же!), схватила загадочный плод руками. — Ты ведь не сказал, в каком поколении у тебя были эльфийские предки... — плод оказался дико кислым, как лимон, и я быстро отложила его в сторону.

— Да они, собственно, до сих пор есть, — комментарий Устина, наворачивающего второе крыло, показался мне злорадным.

— В предыдущем, — с недовольным видом покосившись на ташия, буркнул Лийнаэл. — Так что извольте называть меня полуэльфом, а то "недоэльф" звучит как-то... как если бы я назвал тебя недочеловеком.

— Пардон, не подумала, — я опустила глаза, чтобы не дать ему понять, что попал он в самое больное место.

— А куда Эртрисс ушла? — почуяв перемену настроения, встрял Устин.

— Черт ее знает, — пробормотала я. Действительно, куда? — Сказала, что незаконченные дела остались... гм, Лийнаэл? Что-то не так?

Полуэльф, до того сидевший в прострации, тупо уставившись в пространство перед собой, помотал головой, словно отгоняя нежеланную мысль, фыркнул и вгрызся в птичью ногу. Когда только крыло приговорить успел?

— Вше так, — с набитым ртом ответил он.

— Кстати, — вспомнила я — опять совершенно некстати: — Устин, а что за звание такое — Медведь племени?

— Это пусть лучше Riy"naeru объясняет, — нахмурился таший.

Лийнаэл, напротив, тотчас же оживился:

— За пару зол готов хоть картинку нарисовать и на примере показать! — жизнерадостно пообещал он, потирая ладони, а потом, бросив косой взгляд на мрачного Устина, мигом скис. — В общем, Медведь — это первый воин, который выбирается раз в пять лет на ритуальной охоте. Охотятся, естественно, на медведей, но только взрослых самцов. Самки и детеныши не считаются. Кто притащит больше шкур — тот и победитель.

— А почему Устин не имеет право на колдовство?

— В племени ташиев строгое разделение обязанностей. Первый воин занимается разведкой и — реже, чем стоило бы — охотой и битвами; шаман общается с джунглями, колдует и дает советы, а решения о необходимости действий Устина и Делоко выносят старейшины, — тотчас же отозвался Лийнаэл. — По идее, — уже не так уверенно добавил он. — У Медведя вообще не должно быть магических способностей, они пропадают, стоит лишь выйти на охоту...

— Все идет наперекосяк, — тихо проговорил таший, не поднимая глаз от своей чашки. — Наш храм... алтарь разрушили! Не знаю чем, но его переломили пополам, как и башню Делоко. А когда стало понятно, что силами шамана его не восстановить... я мало понимаю в этом, но брат сказал, что это нормально, когда без посторонней помощи не обойтись, первый воин тоже становится колдуном. Но очевидно же, что и вдвоем мы не осилим! А теперь еще и старейшины чем-то заболели, пахнет магией, но не лечится, и нам с Делоко приходится вкалывать за всех... — он замолчал, обхватив ладонями чашку, покачал ее, отрешенно глядя на то, как темная жидкость бьется о стенки посуды, и, натянуто улыбаясь, поднял голову. — Ничего, справимся. Все будет хорошо.

— Как башню Делоко? — зачарованно повторила я.

Устин перестал напрягать лицевые мышцы и уставился на меня бешенными глазами — кажется, его озарила та же мысль.

В наступившей тишине было отчетливо слышно, как увлеченно чавкает птичьей ногой донельзя счастливый Лийнаэл.

* * *

Листья плюща тихо шелестели на слабом ветерке, порой впуская в комнату ажурные кусочки золотисто-алого аррианского рассвета; те расслабленно ложились на пол и руки, и казалось, что их можно просто приласкать — и тогда они не убегут, вспугнутые шорохом зеленых занавесей, а свернутся на коленях уютными резными клубочками, грея и успокаивая.

В углу, на жесткой спартанской кровати, беззастенчиво посапывал, завернувшись в плащ, уставший Лийнаэл — я впервые в жизни встретила существо, у которого во сне действительно детское лицо, а не хмурая физиономия замученного взрослого. Спящий полуэльф вызывал этакое почти материнское умиление, и мне многого стоило удержаться, чтобы не подоткнуть одеялко, не поцеловать лохматого засоню в нос и не шикнуть на Устина, нервно нарезающего круги по комнате.

— Нужно как можно быстрее вернуться в общину! — несмотря на взволнованность, говорил он шепотом, периодически косясь на спящего Лийнаэла. — Если ты сможешь помочь, это будет... да я... в общем...

— В общем, мне не дает покоя одна мысль, — прервала я его. Шепотом. — Как часто Делоко ошибается?

— Да никогда, — чуть удивленно ответил Устин. — На то он и шаман. А что?

— Он сказал, что Диллиан в Ямах, — напомнила я. — И что-то мне подсказывает, что Ямы — это отнюдь не летняя резиденция Его Величества.

— Это городская тюрьма, — озадаченно отозвался таший. — Но как... неужели из-за разрушения алтаря еще и Делоко теперь может ошибаться, как... обычный человек?.. — Устин опустился на пол, скрестив руки на груди, и бессмысленно уставился в какую-то точку перед собой. — Да что же это творится-то!

— А ты уверен, что это из-за алтаря? — земной опыт общения с суевериями и храмами упорно твердил, что алтарь — штука легко заменимая и вообще нечего фигней страдать, религиями спасаться от собственного неведения да слабоволия. Хотя, если вспомнить безумную улыбку Делоко и лозу, растущую прямо из его те-ла...

— Да из-за чего ж еще, — отмахнулся Устин. — Джунгли ослабевают от вырубки, это да, но не настолько же, чтобы позволить морочить голову собственному шаману! — забывшись, он заговорил в полный голос, но быстро спохватился и с опаской взглянул на кровать.

Лийнаэл продолжал мирно посапывать в сгиб локтя. Поняв, что моя возможность выспаться на относительно нормальной постели упорхнула птицей в окно — будить полуэльфа у меня рука не поднимется, а дрыхнуть в одной комнате с посторонним мужчиной воспитание не позволит, — я тяжело вздохнула и поднялась на ноги.

— Раз уверен, идем, — сказала я, отряхивая штаны.

— Вот так сразу? — замялся Устин, подняв голову. — Посреди ночи?

— А когда? — я пожала плечами, не к месту спохватившись, что забыла спросить у своей копии, нашла ли она новую филактерию. — Эртрисс скоро перепрячет душу, и тогда мои способности сойдут на нет. Чего кота за хвост тянуть?

— Нечего, — согласился таший, обреченно потерев глаза. — Иди сюда, наложу иллюзию.

Путь занял больше времени, чем обычно. Видимо, потому, что сонный Устин уж очень вяло оттаскивал меня от местных достопримечательностей и мостков, под которыми искрилась красным золотом прохладная вода (да, да, я сунулась в ручеек и с радостным воплем обрызгала ташия, и что с того?!). Чужой, но от этого ничуть не менее привычный и прекрасный, город кружил в паутинке улочек, открывая все новые и новые диковинки, и покидать его совершенно не хотелось. Но пришлось.

Закона подлости еще никто не отменял, и на высокую траву, с помощью которой я вылавливала "медведя", выпала ледяная роса, крупными каплями скатывающаяся по мясистым стеблям. К тому моменту, когда мы наконец выбрались с лужайки, мои штаны промокли насквозь, так и не успев просохнуть после ручейка. Таший в своих пуленепробиваемых холстинных брюках с нескрываемым злорадством наблюдал, как я, матерясь сквозь зубы, дрыгаю на ходу ногами, пытаясь отлепить ледяную тонкую ткань, упрямо льнущую к телу.

— И нечего глазеть, — огрызнулась я, пытаясь отжать кусок штанины.

— Как прикажете, миледи, — шутливо поклонился Устин, отодвигая в сторону занавесь лишайника. Черт, а я уже забыла, где эта община находится и как ее искать...

Здесь ничего не изменилось — разве что тропки наметились уже гораздо четче. Община еще только-только просыпалась: несколько заспанных женщин с кувшинами целенаправленно шли к ручейку, из одной из башенок доносился поистине медвежий храп. Устин приветственно помахал рукой и, опасливо поглядывая на восстановленное жилище шамана, потянул меня к самой нахоженной тропе.

— А брату ты сообщить не хочешь? — недоуменно поинтересовалась я, покорно топая за ним следом.

— Без Диллиана под мышкой я к нему и не собирался соваться, — отозвался Медведь племени.

— Не хочешь давать ложных надежд? — понимающе улыбнулась я.

— И это тоже, — кивнул он. — Если сейчас ничего не получится, будет не так обидно, как если я ему скажу, что есть шанс восстановить алтарь. Но вообще-то Делоко за невыполненное задание меня живьем сожрет.

— Понятно, — хмыкнула я. — А как далеко этот алтарь?

— Почти пришли, — Устин обворожительно улыбнулся, но не столько мне, сколько здоровенному дереву с раскидистой кроной и толстым стволом, сплошь утыканным узловатыми упрямыми ветвями, и в его глазах читался непомерный интерес. — Рамина желтолистая, — заявил таший, не дожидаясь вопроса, — она сейчас почти полностью вымерла — слишком тенелюбива, а солнечная активность все уси-ливается. Жаль, она действует на магию примерно так же, как земляне, только слабее.

— А почему желтолистая? — спешно поинтересовалась я, пока мозг снова не выключился под напором ненужной информации. Листья у дерева были самые заурядные — серовато-зеленые и слегка пыльные.

— Рамина уникальна в основном тем, что на зиму у нее опадают листья. А перед этим они желтеют, — охотно пояснил таший. — Я навскидку не помню других подобных деревьев.

— Ясно, — смиренно кивнула я, готовясь выслушать лекцию на тему вечнозеленых джунглей.

Но Устин все же замолчал, с глубокой задумчивостью на лице трижды подпрыгнул на одном месте, после чего спешно схватил меня за руку и шагнул вперед, где как раз кстати разверзлась земля...

Право, не стоит повторять то, что я тогда сказала, благовоспитанной женщине не подобает вопить подобные вещи даже во время стремительного полета вниз с малознакомым мужчиной за ручку. И тем более не стоит ей так заливаться при приземлении, хотя она отшибла себе ноги и еще одну точку замечательную точку опоры под номером пять...

— Спокойно, я уже понял, какой у меня идиотский и уродский родной мир, — с непрошибаемым смирением признался Устин, помогая мне подняться. — Не надо по второму разу повторять.

— Какой понятливый, — с непередаваемыми интонациями старой перечницы похвалила я, осматриваясь.

Еще одна берлога — старательно утоптанный земляной пол, из стен и потолка местами пробиваются упрямые узловатые корневища. В застоявшемся воздухе чинно плавают сотни, тысячи крошечных светлячков, зеленоватых и синих. Их мерное сияние выхватывало из подземной темноты огромный постамент, откуда на несколько метров ввысь вырастал пучок широких и длинных листьев, тщательно, вплоть до каждой жилки, вырезанных из камня. Под самым потолком с каким-то скрытым злорадством выставлялся напоказ уродливый неровный скол. Кончики "оборванных" листьев жалко валяются на земле, и кажется, что их никто и не пытался поднимать.

— Что-то мне это растеньице напоминает, — рассеянно пробормотала я, присев около обломка и проведя пальцем вдоль резной прожилки.

— Возможно, — кивнул Устин. — Делоко говорил, что именно в вашем мире этому растению придают весьма... специфический смысл. Но, в принципе, мы тоже считаем его всеведущим, а пока мы в это верим — так оно и есть.

— Подожди-ка, — я задумалась, судорожно вспоминая, есть ли некое всеведущее растение на моей родной планете. Увы, мои познания в ботанике оставляли желать лучшего, а здравый смысл твердил, что всеведущ только бог, а его существование по-прежнему под бааальшим вопросом. Но здравый смысл, естественно, никто не слушал. Не к месту он здесь. — А название ты помнишь?

— Смутно, — честно ответил Устин.

И выдал. С диким акцентом — на моем родном языке, проглотив одну букву, отчего я не сразу поняла, что он вообще сказал. А уж когда до меня дошло...

Так нас и застал вскочивший спозаранку Делоко — недоумевающий Устин с квадратными глазами, я в состоянии, близком к истерике, согнутая пополам от дикого хохота. Но шаман как ни в чем ни бывало прошествовал до самого алтаря, со знанием дела потыкал пальцем в постамент и лишь потом поинтересовался:

— Что случилось-то?

Поскольку меня все еще душил смех, ответил ему таший:

— Я ей просто сказал, что за растение у нас на алтаре.

— А что в нем такого? — тут же заинтересовался Делоко. — Или оно так только на траш воздействует?

— Да на всех землян так подействует, — всхлипнула я, не в силах бороться с хохотом. — По крайней мере, на русскоязычных. Это ж надо, целым племенем всерьез поклоняться тому самому хрену, который все знает!

* * *

Кажется, нормально починить алтарь мне уже не светило: едва подняв на него глаза, я начинала по-идиотски хихикать, не к месту соображая, что поверье, в принципе, вполне уместное — в большинстве религий бог всеведущ или, по крайней мере, всевидящ, что, в принципе, практически аналогично...

Оценив мой настрой, братцы-ташии переглянулись и отошли в сторону, где начали шепотом переругиваться. До меня доносились лишь обрывки разговора — что-то насчет притаскивания кого ни попадя в священное место и невыполненного задания. Статус "кого ни попадя" был довольно неприятен, но осуждать за это шамана я не собиралась: слишком хорошо понимала, что с его точки зрения так оно и есть — Устин притащил в святая святых совершенно левую девицу, да еще никого не предупредив! А ввязываться в семейно-племенные разборки и вовсе не имело смысла.

Поразмыслив, я подобралась поближе к алтарю и попыталась расслабиться, позволяя тому существу, что засело внутри меня, исследовать сломленный дух... ахм, хрена? На этой мысли состояние, близкое к трансу, разбилось сверкающими осколками. Я глупо хмыкнула, протягивая руки к священному изваянию.

Ну и что с этим делать?

Я же никогда не пыталась изменять заклинания осмысленно! А ну как сейчас вместо того, чтобы собрать статую обратно, я превращу ее в здоровенного каменного котяру?!

Отчего-то подумалось, что я сейчас, наверное, больше всего напоминаю того же Делоко, увлеченного своим делом. Стою, зачем-то касаясь кончиками пальцев бесполезного изуродованного изваяния незаменимого да всеведущего хрена, и беспричинно ржу, аки лошадь в истерике. Пришлось в срочном порядке брать себя в руки и пытаться подключить в кои-то веки мозги к работе.

Я не знаю, как именно можно вернуть алтарь в исходное состояние. Та вторая душа, опрометчиво врученная мне Эртрисс, тоже вряд ли в курсе — Черные целители, к которым принадлежала леди ди Дара, занимались лечением сущности людей, не интересуясь священными реликвиями. Но все же...

Я подкинула в руке темный шарик портала, ведущего в летнюю резиденцию короля Аррио.

Интересно, как я, обладая подобными способностями, умудрилась оставить за собой так много грязных следов? Исчезнувший Дагаллиан, команда корабля Эртрисс, до сих пор запертая в обезьяннике (Ямах?), Диллиан, так и не вернувший себе трон, а теперь застрявший у Его Величества Шантина за нумером три, вынужденный заключать договор не на самых выгодных условиях. Тот же Устин, в конце концов — если бы не я, у него по-прежнему была бы своя уютная берлога и даже по-своему нормальные отношения со старшим братом.

Ответ крайне незамысловат — мало обладать способностями, ими надо уметь пользоваться. Но во всем Альянсе не найдется еще одной траш, готовой поделиться со мной опытом, а значит, надеяться не на кого. Впрочем, это было ясно с самого начала. У каждого из моих новых знакомых есть свои интересы, и каждый же намерен меня в оных использовать, чего и следовало ожидать от любого здравомыслящего человека.

Крошечный портал робко потерся о пальцы, напрашиваясь на ответную ласку. Невольно улыбнувшись, я почесала подставленный черный бочок и почему-то сразу же вспомнила, что последний раз выспаться удалось еще до визита в королевский дворец.

Лежанок и кроватей в святилище отчего-то не предусмотрели, так что я, недолго думая, залезла на алтарь, уютно пристроившись на отогнутом в сторону каменном листе. Портал незамедлительно залез на плечо, повертелся, устраиваясь поудобнее, и затих. От изваяния приятно пахло свежим мхом и чем-то еще, незнакомым и терпким; низкий мужской шепоток набегал мерными жаркими волнами, ус-покаивая, убаюкивая.

В самом деле, да пошли они все лесом, благо его тут хватает. Можно подумать, я тут всем по гроб жизни обязана!

Я откинула голову на восхитительно прохладный камень и прикрыла глаза. Неповторимых хелльских подушек, конечно, не хватало, но и так вполне ничего.

— И вообще, прежне чем на меня орать, лучше туда посмотри! — не выдержав, Устин рявкнул во весь голос.

...потревоженная его криком, я открыла глаза как раз вовремя, чтобы увидеть падающий на меня обломок священного изваяния, испуганно заслониться рукой и, сообразив, что от такой махины это не поможет, заторможено рвануть в сторону. Шансов успеть не было, и я завороженно, словно в замедленной съемке, наблюдала издевательски растянутое во времени приближение каменный махины. Вот уже видны кровожадно поблескивающие неровности скола, вот и тоненькие синеватые прожилки какого-то минерала...

Нет, не успеваю! Размозжит же прямо тут, на алтаре!

Вперед вырвалось огромное черное пятно, приветственно распахнувшее голодную пасть навстречу обломку. Каменная глыба с отвратительным чваканьем провалилась в темноту, исчезнув без следа, и лишь тогда я поняла, что спас меня никто иной, как малыш-портал, решившийся наконец на самостоятельные дей-ствия.

Вслед обломку с алтаря сыпалась мелкая каменная крошка; но потрясенное собственным поступком заклинание, нервно дергаясь, уменьшилось и юркнуло ко мне за пазуху, не решившись оградить меня еще и от нее.

А я внезапно обнаружила, что дрожу от пережитого ужаса, и не менее испуганный Устин пытается меня хоть как-то успокоить, прижав к себе, как плюшевую игрушку, до хруста стиснув ребра. В его грубоватых мужских объятиях было уютно и тепло, и, чтобы взять себя в свои руки, пришлось напомнить себе, что благодарна я должна быть вовсе не ему, а крохотному комочку магии, теле-портировавшему каменную глыбу.

Закатай губу обратно, девочка. Эта добыча тебе не по зубам.

Ему нужен восстановленный алтарь и привычный уклад жизни в его родном племени, а не душевное "спасибо" и, тем паче, не твоя привязанность.

Отстранившись, я первым делом окинула подозрительным взглядом Делоко. Не просто же так эта каменная махина под потолок взмыла, чисто из желания меня придавить?!

Но шаман, неловко переступив с ноги на ногу, молча ткнул пальцем во что-то у меня за спиной.

Половина священного изваяния мерно сияла приглушенно-зеленоватым; верхушки листьев "приросли" обратно и светились ярче всего. Каменная крошка и цельные куски постамента поднимались вверх, прямо в полете спрессовываясь в фигуры нужной формы. Разбуженный мной алтарь восстанавливал сам себя, так и не дождавшись толковой посторонней помощи.

— Пока ты спала, обломки сами на место вставали и сразу срастались с корневищами, — все еще нервно протягивая ко мне руки, пояснил Устин. — А я тебя разбудил...

— Понятно, — сухо кивнула я, уже не находя в себе сил ни на возмущение, ни на удивление. Что за чокнутый мир...

— Прости, — таший себе места не находил. — Это из-за меня...

— Все в порядке, — устало отмахнулась я, присматриваясь к изваянию. Прислушиваясь. — И идем отсюда. Он не хочет, чтобы его видели таким.

— Кто б захотел, — понимающе хмыкнул Делоко, разворачиваясь. — А ты по лианам карабкаться умеешь?

— Что? — я тряхнула головой, пытаясь вернуть себя к реальности. Мозг упорно отключался, не желая принимать участия в действиях.

— Выход наверху, — напомнил шаман. — А летать ты вроде как не умеешь.

Но подъем по канату у меня тоже никогда не получался. Представив, что сейчас придется ползти наверх по ненадежной лиане, да еще на виду у этих двоих, я тихо матюгнулась сквозь сжатые зубы и пожелала провалиться обоим поглубже, а там уж продолжить свои разборки на максимально повышенных тонах. Но конец тирады братцы-ташии не услышали: кроха-портал, не желая наблюдать подобные сцены, просто выхватил меня из берлоги и отправил прямиком в комнату Устина в летней резиденции Его Величества за третьим нумером, так что про повышенные тона я рассказывала уже жесткой спартанской кровати, которой на громкость было решительно наплевать.

Педантично закончив начатую речь, я свалилась на постель и крепко зажмурилась.

Хочу домой...

* * *

Есть определенный контингент замечательных женщин, чью постель по ночам согревают только их кошки. Ты можешь тянуть на себе половину предприятия, быть ценимой начальством, заводить милые романчики, иметь кучу друзей, с которыми так хорошо поболтать в кафе за чашкой ароматного латте, но, когда стемнеет, от твоих повторяющихся кошмаров тебя будет охранять только мерно мурлыкающий пушистый комочек. Все время как-то получается, что незаменима и нужна ты только тогда, когда сама можешь оберегать и защищать, но на ответные жертвы рассчитывать нечего. Ради чего расплескивать последние капельки надежды на то, что кого-то интересуют не твои способности и силы, а именно ты, с твоим набором ночных кошмаров и безответной любовью к пушистым мурлыкаю-щим комочкам?

Чтобы быть неизменно полезной, приходится идти на определенные жертвы. Жаль только, что понимаешь это слишком поздно, когда все твои попытки вылезти из шкуры вон на благо общего дела начинают воспринимать как само собой разумею-щееся.

Я не отношусь к тем счастливицам, что могут каждый вечер засыпать на надежном мужском плече. Хорошо одно — я почти никогда не могу вспомнить, из-за чего просыпаюсь в холодном поту и с мокрой от слез подушкой. Кошмары забываются мгновенно, стоит лишь открыть глаза и осознать, что в этой реальности страшные сны куда более предсказуемы и понятны, нежели те, что являются по ночам на красноватом фоне опущенных век.

Забылся и этот, суетливый и темный. Машинально взъерошив себе волосы, я села на кровати и только тогда наткнулась взглядом на начищенные ботинки, судя по виду, стоящие подороже всей этой комнатки. Ни Устин, ни Лийнаэл такими по-хвастаться явно не могли.

Хозяин ботинок, похоже, был ошарашен встречей не меньше меня, — среднего роста мужчина, коренастый, основательный, с удивительно живым, выразительным лицом и ухоженными золотистыми руками.

— Простите за вторжение, миледи, — голос звучал ровно и спокойно, входя в явное противоречие с вытаращенными глазами и с трудом подобранной челюстью. — Я думал, что эта комната свободна. — Он замолчал, явно чего-то ожидая.

— Считайте, что меня здесь нет, — сонно посоветовала я, не особо стараясь вникнуть в его слова и, тем паче, ожидания.

— Хорошо, — удивление сменилось звездными смешинками в темных глазах. — Вас не смутит, если я прикажу принести сюда свой рабочий стол?

— Меня не смутит, даже если вы на этом столе приметесь танцевать стриптиз, — клятвенно заверила я его, озираясь в поисках двери в ванную.

Угрозу свою он исполнил: когда я, более-менее отошедшая ото сна, вернулась в комнату, посреди нее красовался здоровенный деревянный стол, заваленный бумагами. В них вяло копошился темноглазый незнакомец с жутко дорогими ботинками, которые, впрочем, почему-то отселил в угол, предпочитая работать босиком.

— А теперь я проснулась и меня до крайности смущает, что у меня в комнате торчит посторонний мужчина, — нахально сообщила я ему, усаживаясь на кровать. — А завтрака, в отличие от мужчины, нету.

Он неожиданно расхохотался, странно подломив под столом ноги, — сочный, заразительный смех. Даже забылось на миг, что сегодня еще надо отыскать братцев-ташиев и извиниться за вчерашнюю истерику — признаться, виноватой я себя не чувствовала, но портить отношения из-за этого не собиралась.

— Откуда вы? — резко посерьезнев, осведомился незнакомец.

— Издалека, — привычно ляпнула я.

— Это-то очевидно, — как-то неприятно заухмылялся он. — Но как вы очутились во дворце?

— Порталом. — В подробности вдаваться не стоило.

С усмешкой покачав головой, босой незнакомец подошел к двери и дернул за незаметную нить, свисающую из-под потолка.

— Завтрак сейчас принесут, — пояснил он в ответ на мой недоуменный взгляд и тотчас же продолжил допрос: — Вы прибыли вместе с новым послом Хеллы?

— Новым послом? — напряглась я. Под определение "новый" Диллиан вряд ли подходит, значит... — Посол от действующего правительства? Эти идиоты еще на что-то надеются?

— У них есть на то все основания, — устало вздохнул незнакомец. — За два с половиной месяца можно натворить многое, прежде чем лорд Диллиан вернется и наведет порядок.

— А о чем намерены вести переговоры? — полюбопытствовала я.

— О том же торговом союзе, но на более выгодных для Хеллы условиях, — охотно отозвался собеседник. — И о выдаче государственного преступника, выдающего себя за человека по имени Диллиан Ри Лант Эйлэнна, ныне покойного. В случае отказа угрожают пограничными стычками и беспорядками.

— Ясно, — растерянно пробормотала я, уставившись перед собой.

...Даже ослабленные, джунгли не дали ошибиться своему шаману. Свергнутый Владыка действительно попал в Ямы — разве что несколько позже, нежели рассчитывал Делоко. То-то сейчас злорадствует команда корабля Эртрисс! Кстати...

— А что со свитой... этого государственного преступника?

— Желаете присоединиться к друзьям, леди Эльмира ди Дара? — он ухмылялся, как сытый чеширский кот, довольный отгаданной загадкой, и мне совершенно иррационально захотелось хорошенько врезать по этой донельзя счастливой благородной физиономии.

То ли уловив мой настрой, то ли просто не пожелав и дальше нагнетать атмосферу, незнакомец вернулся к столу и по-домашнему развалился в кресле, вежливо поинтересовавшись:

— Вы не могли бы снять иллюзию?

— Не могу, — с неохотой призналась я. — А как вы догадались, что я сестра Эртрисс?

— В свите лорда Диллиана всего две женщины, — спокойно отозвался собеседник. — Одна из них, как и сам лорд, под стражей. Кем может быть незнакомка в крыле, выделенном для послов, так настойчиво интересующаяся судьбой свиты?

— Кем угодно, — я недоуменно пожала плечами. — Хоть служанкой, отлынивающей от работы.

— Ладно, вы меня подловили, — он шутливо поднял руки. — Вообще-то я ляпнул наобум. Но, попрошу заметить, все же угадал! — сказал незнакомец, по-ребячески самодовольно улыбаясь — так обаятельно, что не улыбнуться в ответ было невозможно, даже зная, что это вот дитятко только что провело меня, как слепого котенка.

Дверь бесшумно отворилась, впуская все ту же мускулистую девицу с внушительным подносом. Поднос перекочевал на низкий столик в углу комнаты, служанка поклонилась незнакомцу и выскользнула из комнаты. Кажется, на время своего пребывания здесь она даже дышать переставала, лишь бы не шуметь.

— Вы ко мне не присоединитесь? — я спохватилась как нельзя вовремя, с покусанной булочкой в руках и наполовину пустой чашкой с чем-то темным и крепким. Непрошенный собеседник так и сидел в кресле, ссутулившись и опираясь локтями о колени. В ответ на мое предложение он встрепенулся, тотчас же начав ослепительно улыбаться, и согласно кивнул.

Еще несколько минут мы сосредоточенно пережевывали свежие булочки, а потом я все же решилась:

— Вы намерены выдать Диллиана, Ваше Величество?

Просто поразительно, какие перемены могут произойти с человеком из-за пары невовремя оброненных слов! Непрошенный собеседник мгновенно подобрался, как кот перед прыжком, удивительно живое лицо мигом растратило все богатство мимики, застыв каменной маской; Его Величество Шантин III расправил плечи и наградил меня ничего не выражающим взглядом.

— Хорошо, а вы как догадались?

Я почти физически ощущала, как между мной и этим человеком вырастает стена недоверия.

— Так же, как и вы, — честно ответила я, желая убрать незримую каменную кладку перед его лицом. — Пара-тройка смутных догадок и одна фраза наобум. Отличный способ.

Шантин тяжело вздохнул, снова ссутулившись, и с усмешкой покачал головой.

— Вы с леди Эртрисс очень похожи.

— Со стороны виднее, — вежливо отозвалась я, радуясь, что моего настоящего облика аррианский король не видит — а то его бы точно кондратий хватил. — И все-таки, выдадите ли вы Диллиана?

Его Величество с сомнением покосился на меня.

— Знаете, я очень специфически себя чувствую, разговаривая о политике с девушкой, о которой впервые услышал несколько дней назад, а вижу вообще впервые, — неделикатно намекнул он.

— Даже если девушка интересуется судьбой сестры? — я приподняла правую бровь.

Вместо того, чтобы смутиться и все-таки сообщить свое решение, Шантин с усмешкой склонил голову к плечу, искоса глядя на меня. В темных глазах плавали, захлебываясь, серебристые смешинки.

— Интересно, конечно, но почему же тогда вы первым делом спрашиваете про Диллиана?

Вопрос застал меня врасплох. О ком бы я больше всего волновалась, будь эта недотепа взаправду моей сестрой? Ох, ну как чуяла, что легенда эта никуда не годится!

— А о ком спросили бы вы? — если уж вешать лапшу на уши, то художественно! — В требованиях хелльского посла свита государственного преступника не упоминается, иначе меня бы здесь уже не было. А значит, Эри держат под стражей только до выяснения обстоятельств. Ведь так?

— Так, — подтвердил король. Но смешинки никуда не делись.

А я почувствовала себя до крайности неуютно. Ни Диллиан, ни Эсеро не пытались просчитать меня. Ошибки и противоречия в моих словах их не волновали — лишь бы я делала, что говорят, и поменьше приставала с вопросами. А тут... как амеба под микроскопом. Простенькая и беззащитная.

— И как же в таком случае выдача преступника связана с судьбой вашей сестры? — вкрадчиво спросил Шантин.

— Как, как, — проворчала я. — Можно подумать, если с Диллианом что-то случится, она не рванет сломя голову его выручать! Предварительно наплевав на все приличия и парочку законов для кучи... а на Хелле ее сейчас вряд ли ждут с распростертыми объятиями, сами понимаете.

— Засчитано, — неожиданно расхохотался король и цапнул с подноса последнюю булочку. — Но, гм, простите за бестактность, но я не понимаю, на что надеется леди Эртрисс, выбив для себя место официальной фаворитки лорда Диллиана, — смущенно пробормотал он. — Любая Владычица, едва вступив в права, сразу же вышибет ее со двора, чтобы не путалась под ногами.

— Любая, кроме нее самой, — хмыкнула я, с тоской проводив взглядом булочку.

— Леди Эртрисс не может стать Владычицей. У рода ди Дара никогда не бывает наследников, а Владыке они нужны — хотя бы для сохранения собственной столицы.

Черт! И как я сразу об этом не подумала? Не подумала, когда увидела тот самый затравленный взгляд, что так ненавидела встречать в зеркале? Официальной Владычицей, как ни крути, ей никогда не быть... всегда на втором месте, блеклой фоновой картинкой вместо того, чтобы быть единственной и желанной — как я могла не понять?..

— Ну а теперь-то вы расскажете, откуда свалились? — Его Величество наградил меня еще одной сытой усмешкой самодовольного кота, от которой захотелось тихо и жалобно завыть в потолок.

Черт, черт, черт! Ну почему как неприятности, так обязательно несколько?!

* * *

Есть люди, которые привыкли полагаться на друзей и удачу, способные везде и всюду сунуться на авось — и либо выйти победителями, либо не выйти вообще. И есть те, кто рассчитывает на себя и только на себя, не представляя, как можно жить иначе. Это на их доброту и поддержку полагаются авантюристы, герои и прочая шушера, отправляясь в логово к дракону, последнюю сотню лет просидевшему на очень полезной диете из худосочных девиц с низким содержанием холестерина.

Следует ли объяснять, к какой категории отношусь я?

Нет, к счастью, не к худосочным девицам, но от этого не легче.

Сунуться объясняться с этим самодовольным нахалом, по недоразумению оказавшимся королем целой планеты, — вот так, безо всякой стратегии, толком не зная, что можно говорить, а что лучше попридержать при себе? Хотя, по сути, что ж мне еще остается, не провалюсь же я сквозь землю.

Черт, и ведь отшутиться не получится!

Удирать тоже не имеет смысла: даже если мне удастся незаметно уговорить портал мне помочь, но переместиться я смогу только в хорошо изученное им место — то есть либо алтарь ташиев, либо садик у стены летней резиденции. Из священной берлоги я самостоятельно не выберусь, а у стен меня мигом поймают. Кроме того, есть шанс, что с этим дядькой удастся договориться — только вот все же, что ему можно знать?

Поймав себя на мысли, что грубоватое успокаивающее тепло поистине медвежьих объятий Устина сейчас было бы очень кстати, я разозлилась. Самое время распускать сопли и надеяться на чудесное спасение!

— Я действительно принадлежу к свите Диллиана, — решительно заявила я.

— Этого я не отрицаю, — мирно отозвался король, с этакой картинной ленцой растягивая гласные. — Вы слишком сильно напоминаете леди Эртрисс, чтобы не иметь к ней никакого отношения, но в то же время слишком мало знаете о роде ди Дара, чтобы быть ее сестрой. Итак?

Его Величество Шантин III продолжал широко улыбаться во все сияющие тридцать два, если не шестьдесят четыре, благосклонно кивая в знак возможности согласия как такового, и мне не давало покоя непреодолимое желание повыбивать к чертовой матери все эти шестьдесят четыре. Хотя бы тридцать два!

— Незнакомцем вы мне нравились больше, — с досадой призналась я.

— Она сказала мне то же самое, — его улыбка стала еще шире, грозя выбраться за пределы лица. Король Аррио все больше и больше напоминал мне обожравшегося чеширского кота. — Леди Эртрисс. Так все же, кем вы ей приходитесь?

— Сестрой, — буркнула я, — по несчастью.

— Вот как, — он чуть удивленно фыркнул. — Знаете, полуэльф из соседней гостевой комнаты продал мне совет держать вас подальше от Эртрисс. Почему?

— Лийнаэл? — напряглась я.

Шантин, помедлив, кивнул, узнав в исковерканном произношением слове названное полуэльфом имя.

— Понятия не имею, — вынужденно призналась я, хмурясь. Что такое смог понять этот ушастый, что упустила я?

Черт, да все что угодно! Я же так мало знаю об этом сумасшедшем мире! И как ни старайся, запойное пребывание в чужих библиотеках не заменит банального опыта жизни в подобных условиях...

— Леди Эльмира, — проникновенно произнес король, — поверьте, в данной ситуации вам лучше довериться и рассказать все как есть. Я, конечно, не подарок, но в Ямах все же несколько хуже, чем в моей компании.

Я мрачно глянула на него исподлобья и тотчас же спрятала взгляд.

Тупик. Маленький беззащитный зверек в ловушке.

Вот и что прикажете ему рассказывать? Не говорить же, в самом деле, что я — первая траш за четыреста пятьдесят семь лет, по ошибке попала на Хеллу с Земли, судимостей нет... тьфу ты, о чем я...

Но где гарантия, что я смогу недоговорить — или хотя бы солгать — так, чтобы этот игривый котяра ни о чем не догадался?

— Эльмира!!!

...никогда не думала, что можно ТАК вопить. Вроде и не особо повышаешь голос — но все же слова разносятся по всему помещению, глухим эхом мечась в углах, танцуя вместе с мурашками по коже, пронизывают, отдаются звоном в ушах. Услышав такой оклик, я едва не заорала сама — с перепугу. И даже не сразу обернулась, готовя себя к мысли, что за спиной окажется какое-нибудь когтисто-клыкастое чудовище, но потом все же нашла силы рассмотреть, что Его Величество глядит куда-то поверх моего левого уха с непередаваемой помесью заинтересованности и возмущения. На монстров так не смотрят.

— Кажется, здесь не дворец, а проходной двор, — констатировал король. — Вы-то кем будете?

— Ее знакомым, — хмуро буркнул Устин, брезгливо стряхивая с рук черные ошметки использованного портала и почему-то еще желтые листья. Особого почтения по отношению к монарху не наблюдалось.

— То есть у меня в гостевых комнатах ошиваются как минимум два нарушителя правопорядка? — заинтересованно вскинул брови Шантин.

— Один, — нахально заявил таший, аккуратно подбираясь ближе ко мне.

А я сидела дура дурой, сама не веря — да неужто меня спасать пришли?

Меня?!

— И тот, судя по всему, собирается телепортироваться прямо отсюда, — задумчиво проговорил король, не пытаясь, впрочем, препятствовать. — Флаг в руки, конечно, но вы уверены, что леди Эльмира уйдет без ответа на один крайне животрепещущий вопрос?

— А вы ответьте, — попросила я, потихоньку отползая назад. Бог с ним, что несдержанный медведь, зато как вовремя появился!

Таший все-таки добрался до меня и на диво сдержанно положил руки мне на плечи. Малыш-портал, недолго думая, шмыгнул к нему в рукав, готовясь выскочить в нужный момент.

Неужели все закончится вот так просто?

— А вот не отвечу, — некультурно огрызнулся Шантин. — Мое истерзанное любопытство в обмен на ваше, все по-честному. — И в его по-детски обиженном виде ясно читалась одна простая мысль — я к вам по-хорошему, и что в ответ?

Устин, расслабившись, убрал руки с моих плеч, выпустил портал полетать по комнате — но испуганная кроха тотчас же рванула ко мне, привычно спрятавшись за пазуху. Король улыбнулся.

А я вдруг почувствовала себя обманутой и оскорбленной.

Дети так не улыбаются.

Где-то я читала про это ответвление магии, позволяющее воздействовать прямиком на сознание человека, обходя его мышление и восприятие, — внушая и убеждая лучше тысяч слов. Смертоносное оружие, способное заставить homo sapiens прижать к виску ствол пистолета и со счастливым смехом спустить курок, не сомневаясь, что так надо. Так правильно.

Интересно, каким же путем Шантин получил трон? Ведь в нем нет той хищной сосредоточенности, постоянной собранности, как у Диллиана, с молоком матери впитавшего дворцовый этикет и нормы поведения. Король Аррио явно воспитывался не по заведенным традициям, да и магов на планете маловато — то-то он так самоуверен!

Наверное, это с ним и сыграло злую шутку.

Магия внушения настроена на людей. На нормальных и здравомыслящих. Как Устин, например.

Столкнувшись с разъяренной собственным бессилием траш, заклинание сбилось, позволяя обратить себя против собственного создателя.

...ведь неважно, понимаю я, что делаю, или нет. Человек, отдергивающий пальцы от раскаленных углей, тоже осознает произошедшее лишь после. У траш свои защитные механизмы и рефлексы, но суть от этого не меняется.

Он должен был забыть, забыть начисто и про меня, и про Устина, и про то, что вообще сомневался, стоит ли выпускать Диллиана со свитой. Забыть легко и безжалостно, как я стирала из памяти свои кошмары, чтобы поутру удивляться — да что же такое могло присниться, чтобы сильная, уравновешенная женщина плакала во сне?..

Должен — значит, можешь.

От рубашки Устина умилительно пахло домашней стряпней и костром; таший безостановочно и немного нервно трещал про обломанные ветви рамины желтолистой и про то, что Делоко теперь его точно пришибет. Алтарь восстановился, но это ничего не изменило. Магические способности Медведя ташиев никуда не делись, а старейшины племени продолжали тихо умирать в постелях, разя каким-то чужеродным заклятием.

Над джунглями шел ливень, вода валила сплошной стеной, запинаясь на широких листьях, но тотчас же скатываясь вниз, барабаня по плечам и рукам, прячась крупными каплями в раскрытых бутонах варварски ярких цветов. Я шла рядом с ташием, мокрая насквозь, тщетно пытаясь убрать с лица налипшие на щеки пряди волос, и думала, что, как ни бредово, именно здесь мне спокойнее всего.

* * *

— Только не пугайся, — увещевал меня непривычно бледный таший, ныряя под неплотный полог из синеватого лишайника, в который упиралась едва заметная в густой траве тропка. — Старейшины так же близки джунглям, как и Делоко, но, гм, гораздо дольше. Такое... сказывается.

Я кивнула, осторожно следуя за ним и стараясь не вспоминать зеленый стебелек, проклюнувшийся из живого тела. Нет, выбросить из головы мысли об оплетенной корнями селезенке, выбросить, не мое дело, чем и как питается тот вьюнок, может, ему духовной пищи хватает?

Интересно, если из юного шамана уже растет лоза, этак буднично заменяющая ему пояс, то как же выглядят старейшины, посвятившие джунглям всю жизнь? Так и представляются передвижные клумбы со сплошной занавесью из вьюнков вместо одежды — этакие благообразные старцы в зеленых туниках в фиолетовый цветочек.

— Ну и над чем ты опять смеешься? — подозрительно поинтересовался Устин, останавливаясь.

Пришлось описывать ему очередной полет больной фантазии, смутно подозревая, что в глазах ташия я уже пала ниже некуда — он растерянно смотрел на меня, как на умалишенную, и по его лицу было понятно: бедняга просто не знает, смеяться ему или срочно тащить меня к целителям.

— Нет, они не такие, — обнадежил он меня, наконец, и бодро потопал вперед, уверенно лавируя в зарослях.

Стоит ли говорить, что я первым делом ободрала локоть о невовремя подвернувшийся ствол и в кровь расцарапала ноги о какие-то колючие кусты с ядовито-розовыми цветами?..

Фантазия отличалась от реальности настолько разительно, что я едва удержалась от вскрика, войдя в берлогу, где уже собрался Совет.

Какие там благообразные старцы в одеждах из натуральных материалов! Те создания, что сидели полукругом, выжидательно глядя на меня, больше напоминали несвежие трупы, чьи родители в свое время — а оно было очень давно — согрешили кто с оленем, кто с кабаном, а кто вообще с пауком.

Серая кожа, изрезанная глубокими морщинами, бельма на глазах, седые космы с запутавшимися в них перьями и сухой листвой, выбеленные солнцем и дождями черепа вместо головных уборов, — все бы ничего, если б не потрескавшиеся от времени рога и бивни, сцепленные пыльной паутиной. Они были словно забытые древнеегипетские божки, разочарованные неверием, никому не нужные — но ничуть не растратившие сил. Делоко со своей неизменной лозой среди них выглядел до того чуждо и дико, что поначалу я никак не могла понять, кто же этот угловатый мальчишка среди столетних старцев.

— И ты с возрастом станешь таким? — стараясь скрыть свой тихий ужас, спросила я.

— Не знаю, — в голосе Устина — спокойствие и почтение, словно нет ничего страшного в том, чтобы превратиться в еще одну рогатую и пыльную образину, не способную даже с места сдвинуться от старости. — Обычно Медведи племени — только воины. Подразумевается, что им хватает своей силы и потому нет необходимости рассчитывать на поддержку бога. Но я не справился, и джунгли пришли на помощь, так что у меня есть шанс.

— Тебя это обнадеживает? — нервно усмехнулась я.

— Не особо, — у него улыбка тоже вышла невеселой. — Но это лучше, чем постареть и растерять вообще все силы. — Он решительно шагнул внутрь, поманив меня за собой. — Траш Эльмира — с Земли, — объявил он дряхлому полукругу нелюдей, не обращая внимания на мое законное возмущение. В четыре слова выдать все мои секреты!

— Двойник, — по-звериному зашипел один из старейшин — с серо-синими перьями в паутине меж оленьих рогов и вытянутыми, как у тилров, ушами, разорванными в нескольких местах. — Она же двойник! — он обличающе ткнул в меня когтистым пальцем.

— Двойник, тройник и удлинитель, — огрызнулась я, воинственно скрестив руки на груди. Страх определенно не способствует умиротворению и стимуляции мыслительных способностей, равно как и странные запахи, облаками витающие в воздухе.

— Держись от копии подальше, — заскрипел другой.

— Именно это мы и хотели с вами обсудить, — вклинился Устин. — Тот же совет дал Riy"naeru d"Atai. Но что он мог понять?

— Все что угодно, — хмыкнул Делоко, отстраненно пытаясь отодрать от второго цилиндра голубоватую бусинку. — На то он и Riy"naeru d"Atai, чтобы знать и понимать все. Почему бы тебе не сбегать в Ямы и притащить сюда его? И Диллиана бы заодно прихватил, — этак запросто предложил он.

— Их обоих скоро отпустят и так, — ответила я, пытаясь разобраться, чем же таким пахнет. Аромат казался смутно знакомым и отчего-то напоминал о белокаменных плитах. — Нет смысла рисковать и играться с законом.

— Если тебе так нужен бывший Владыка, то я постараюсь поговорить с ним в городе, когда его освободят, — поддакнул Устин, отчего-то покосившись на меня. — После появления в летней резиденции двоих чужаков, которых видела служанка, но в упор не помнит король, Ямы охраняют так, что муха не пролетит незаме-ченной.

Я смущенно опустила глаза. Выходка во дворце и впрямь уже не казалась такой своевременной и нужной. Сравнив показания служанки и самого Шантина, любой поймет, что король изменил принятое решение, попав под магическое влияние, и теперь его приказ может быть оспорен.

Диллиану же ничего смертельного не угрожает: фактически он отличный повод для шантажа, все равно что огромная бомба, заложенная под городом — убей его, и половину Зельтийера сотрет с лица планеты. Понеся такие потери, Хелла бросится мстить, наплевав на нависшую над ней угрозу, — и без того не слишком мирные жители никогда не простят Аррио уничтоженную столицу. Такой расклад выгоден лишь тем, кто точит зуб на обе планеты, и Шантин не может этого не понимать.

— Ты что же это, трусишь? — подначил младшего брата Делоко, не обращая внимания на мою смущенную задумчивость — он оторвал наконец вожделенную бусинку и теперь сосредоточенно впутывал ее в паутину меж рогов тому старейшине, что назвал меня двойником.

— Не трушу, — с демонстративным спокойствием отозвался Устин. — Просто не хочу совершать необдуманные и бесполезные поступки.

— Медведь прав, — прошипел свежеукрашенный старейшина. — И мы все же собрались не затем, чтобы лезть в твою обожаемую политику, -сварливо напомнил он. — Чем пытаться плести никому не нужные интриги в качестве развлечения, попытайся представить себя на месте полуэльфа и сообразить, что он мог понять.

— Я же говорю — все что угодно! — нахохлился Делоко. — Он, как ты заметил, полуэльф, и такого мышления, как у его народца, нет ни у одного живого существа. Его невозможно понять!

— Ты шаман, — фыркнул старейшина. — Тебе есть кого спросить.

И все присутствующие посветлели лицом, словно от сладких воспоминаний или долгожданной надежды. Кажется, этим безумцам действительно помогала их странная вера, как не поможет ни один человек — она давала им даже не причину жить дальше, а хрупкую, но все же уверенность в том, что их существование никогда не будет лишено смысла, а здесь, на островке дикой природы, всегда будет то, что им дорого. Я в своем привычном состоянии кирпича, подвешенного на шелковой ниточке, не ведающая даже, нужна ли я хоть кому-то там, дома, и помнит ли обо мне тот самый, единственный, до сих пор не забытый, могла только по-черному завидовать.

Они еще о чем-то препирались, старейшины скрипели и шипели, Делоко огрызался, не желая беспокоить божество по пустякам, Устин невозмутимо молчал, ожидая логического окончания спора, а я тихо села на землю и принюхалась. Запах был родной и знакомый, дразнящий, манящий — и недосягаемый, как оставшаяся в тысячах парсек отсюда голубая планета.

— Что? — внезапно переспросил сидевший рядом со мной старейшина с кабаньими клыками, до сих пор не проронивший ни слова. И только тогда я поняла, что последнюю мысль я произнесла вслух, привлекая всеобщее внимание.

— Какая ты иногда бываешь поэтичная, — язвительно заметил шаман, которого основательно достал совет, подбивающий его отвлечь обожаемое божество идиотскими вопросами.

— Может, на Земле и на Хелле есть какие-нибудь одинаковые растения? — предположил Устин и тут же сам себе ответил: — Нет, маловероятно, слишком разные условия.

— Города, — мрачно буркнул еще один старейшина — писаный красавец с фасеточными глазами, с ног до головы укутанный в серую паутину, как в саван. — Эту городскую вонь ни с чем не спутаешь.

Я подняла на него глаза, тихо обалдевая на месте.

Ну конечно!

Белокаменными плитами, что первыми пришли мне на ум, была вымощена вся Главная площадь Зельтийера! Когда я пришла в столицу, пыльный городской воздух казался мне привычным, и я не замечала ни примеси дыма, ни вони, свойственной перенаселенным местам. Но сейчас, после нескольких дней на планете, которая представляла собой практически непрерывные джунгли, запах переполненного мегаполиса показался мне чуждым и непривычным настолько, что я даже не сразу узнала его.

— Точно, — вслух подтвердила я. — Пахнет, как в Зельтийере. — И все-таки не удержалась: — А у вас принято относиться с такой серьезностью вообще ко всем озвученным вопросам или только к самым идиотским?

— Вопросы траш по поводу запахов не могут быть идиотскими, — уверенно ответил Устин. — Обычно именно так вы чуете проклятия.

— Проклятия! — воскликнула я, хлопнув себя ладонью по лбу.

Вот теперь на меня удивленно уставился даже Делоко, до того увлеченно пропускавший свой вьюнок через разболтавшуюся петлю на шляпе.

— Диллиан как-то говорил, если проклятие его династии чувствует, что может не сбыться, начинают происходить малообъяснимые вещи, — смущенно объяснила я. — В том числе болезни с отчетливо магическим запахом, которые лечатся возвращением законного наследника на престол.

— До того, как проклятие зачешется, еще примерно два с половиной месяца, — с откровенным недоумением пожал плечами Медведь. — Вряд ли болезнь старейшин связана с династией Эйлэнна. Хотя раз ты чуешь...

— Придурки мы, все! — внезапно постановил Делоко. — Суть ведь не в том, что он вернется всенепременно в течение трех месяцев, а в том, что он вообще сможет вернуться!

— Хочешь сказать, что община должна ему помочь, поскольку его жизни что-то угрожает? — уточнил кабаноподобный старейшина.

— Похоже на то, — кивнул шаман.

— Но что угрожает? — не поняла я. — Не может же Шантин...

— Он-то не может, — задумчиво сказал Устин, — но недоброжелателей у Диллиана хватает.

— Знаешь, неудивительно, — буркнула я. — Я бы и сама в них с удовольствием записалась, если б он не был моей единственной надеждой вернуться домой. Но чтобы из-за личных впечатлений уничтожать полгорода?..

— Ты лучше подумай вот о чем, — прервал меня бесцеремонный шаман. — Эртрисс все это время была свободна и никак не могла не найти хоть что-нибудь под новую филактерию. Почему она не стала тебя разыскивать и тянула время вместо того, чтобы обезопасить себя и успокоить Диллиана?

* * *

Боль начинается где-то в правом виске, ниточкой тянется к затылку и охватывает его обжигающей сетью. Отчего-то не получается открыть глаза — их тоже сдавило, нестерпимо, мучительно. В левый висок лишь слегка отдает, но и этого достаточно, чтобы со стоном свернуться калачиком на жесткой постели, проклиная все на свете.

— Эльмира, демон подери, где тебя носит?!

Явно не тот вопрос, на который хочется отвечать перед самым рассветом.

Говорить, что закономерный, но слегка запоздавший интерес Диллиана разбудил меня, было бы ложью: я только-только забылась пыльной темно-серой дремотой, а всю ночь проворочалась, пытаясь найти удобное положение и отогнать непрошенные мысли. Стоит ли говорить, что мне в голову не пришло ни одной идеи о местонахождении моей копии? Про мотивацию ее лучше вообще не вспоминать. С какой стороны не погляди — леди Эртрисс ди Дара ведет себя как круглая дура, рискующая собственной шкурой и играющая на нервах любимого человека. Зачем ей оттягивать перенос своей души?..

— Эльмира, мать твою!

Я все-таки не выдержала и схватилась за голову, сдавливая виски в слепой надежде, что это хоть немного приглушит боль. Мысли разбегались, несформулированные, не позволяя поймать себя; месиво слов, образов и впечатлений металось где-то внутри, и в этом мельтешении я смогла усмотреть всего один простенький факт — черт, я ж ответить-то не могу! Не умею! А этот упрямец же так и будет звать и вопить, пока не откликнусь!

— Отвечай сейчас же!

Тупая игла все тыкалась в правый висок, ни на минуту не оставляя своих попыток вырваться наружу, вслед за ней дергалась вся "ниточка", потихоньку запутывая сеть на затылке...

— Эльмира!

— Черт! — жалобно проскулила я, сжимая голову. От последнего оклика отчего-то ужасно пересохло во рту, и общее состояние здорово напоминало банальное похмелье. Интересно, как коренные обитатели к этому издевательству привыкать ухитряются? — Да умолкни ты, наконец!

— Я вроде еще ни слова не сказал, — озадаченно сообщил знакомый голос у входа в берлогу. Поскольку шептать Устин не догадался, тупая игла увеличилась и теперь больше напоминала осадное бревно, предназначенное исключительно для того, чтобы размозжить мне голову.

— Я не тебе, — все-таки выдавила из себя. — Это Диллиан на сенсоры достучаться пытается, а я отвечать не умею...

— Просто четко продумай ответ, — уже потише посоветовал Устин. — И проговори про себя. Если сенсоры настроены правильно, то Диллиан тебя услышит.

— А как же направленно думать в его сторону? — растерянно поинтересовалась я, даже глаза приоткрыв от неожиданности. Почему-то до сих пор была твердо уверена, что это нужно. Сомневаться в этом и в голову не приходило, а тут — на тебе... — Меня точно услышит именно Диллиан?

— Кто ж еще, — пожал плечами темный силуэт здоровенного медведя, маячащий в проходе. — Нет, не спрашивай, как так, лучше ответь сначала, на тебя смотреть больно.

— Я в общине ташиев, — честно призналась я вникуда.

Ощущение жутковатое — почудилось, будто проговоренная про себя фраза материализовалась, на мгновение неприятно заполнив всю черепную коробку, всосалась в точку на правом виске, и исчезла без следа, не оставив и крошечной отметины в памяти, а в голове воцарилась блаженная абсолютная пустота. И боль пропала, словно ее и не было вовсе, и первая же четкая мысль заставила меня нервно хихикнуть.

— Кажется, я теперь точно знаю, что значит определение "пустоголовый"! — радостно возвестила я.

— Ага, очень похоже, — поддакнул медведь. — Что ему нужно было-то?

— Ой, — многозначительно выдала я. — Что-то у меня в последнее время чрезмерно много проблем с ясностью мысли...

Да откуда Диллиану знать, где эта самая община?! Он же сейчас...

— Очень смешно! Портал мне тоже ставить кочующий?! — возмутился у меня в голове голос свергнутого Владыки, неумолимо врезаясь тупыми иглами в больной висок.

— Нет, блин, так я тебе и сообщила точные координаты, и ты уж найдешь, чем подкупить Шантина, — сквозь зубы процедила я вслух и продолжила уже мысленно: — Эртрисс нашлась? Я могу прийти к посольству или к летней резиденции.

Ощущение звенящей пустоты в голове — и снова иглы в висок:

— К резиденции. Постарайся побыстрее, нужно поговорить.

И одновременно — от Устина:

— Только не говори ему, где община!

— Да что я, дура, что ли? — мрачно пробормотала я.

— Нет, конечно, — смутился медвежий силуэт, примирительно махнув когтистыми лапами. — Но после трех переселений за последний месяц начинает одолевать паранойя, знаешь ли.

— Кстати, насчет паранойи, — сообразила я, задумчиво рассматривая внушительную фигуру с круглыми ушами на фоне кусочка волшебно звездного неба, — что ты здесь делаешь в такое время?

— Шутишь? Да твоим криком всю общину перебудило! — возмутился он.

— Криком? — я растерялась.

Я говорю во сне. Редко, но бывает. Пару раз я действительно просыпалась от собственного крика и потом долго сидела в постели, непонимающе глядя на мокрую от слез подушку, и никак не могла вспомнить, что же мне снилось. Оставалось только смутное ощущение, что был какой-нибудь темный город, чье-то предательство, животный ужас и тому подобное — все остаточное влияние кошмара. Сами события память милосердно отбрасывала, не желая делиться со мной моими безотчетными страхами.

Но сегодня мне, кажется, вообще ничего не снилось, а непрошенный собеседник, влезший прямиком в голову, вызвал только жалобный стон. Отчего я кричала?

— А голос был точно мой? — на всякий случай уточнила я.

— Точно, — хмыкнул Устин. — Уж твой вопль ни с чьим не спутаешь.

Язва. Но, пожалуй, прав.

Пришлось излагать свои соображения насчет криков во сне, тайком глядя на разгорающийся за спиной ташия рассвет. Розово-рыжие лучи нахального солнышка ласково погладили круглые медвежьи уши, скользнули по плечам, четко обрисовали когтистые лапы и вполне человеческие ноги в стоптанных сандалиях; а потом светило все-таки решительно поднялось над лесом, превращая сказочного беовульфа в хмурящегося человека, едва заметно подергивающего пальцами в бессознательном желании нервно потеребить хоть что-нибудь.

— Траш всегда четко помнят свои сны, — уверенно заявил он, дослушав. — Самая известная представительница вашего вида, Суэйн ди Инаэрра, писала об этом в мемуарах. Она считала, что именно те сны, которые видит траш во время беременности, и определяют природу будущего заклинания. И, надо сказать, доказано это довольно убедительно.

— Но я-то не беременна, — возразила я.

— Вы так устроены, что от этого ничего не зависит, — покачал головой Устин. — Траш не помнят сны, когда их пытаются заколдовать, расшатывая природный баланс магии в организме.

— Заколдовать?! — я подскочила на постели, сжав одеяло. — Но кто?

— Пока заклинание не завершено, определить его автора невозможно, — виновато ответил он.

— Ладно, — я решительно тряхнула головой, отгоняя невольную мысль о покорной хозяину свиноматке — а на что я еще теперь гожусь? — и поднялась на ноги, предусмотрительно укутавшись в одеяло. — Диллиан просил прийти к летней резиденции Его Величества. Проводишь?

Чем изводить себя необоснованными предположениями и терзаниями вперемежку со страхом — лучше заняться делом. Например, прийти к Диллиану, прижать его к стенке и выяснить, отчего это он так деликатно опустил вопрос о своих способностях к магии, в силу которых он мог без проблем вернуть меня домой в одиночку...

* * *

Реакция Диллиана на мое появление превзошла все ожидания.

Я предполагала, что свергнутый Владыка опять потерял где-то свою ненаглядную и надеялся выследить ее через меня. Нетрудно понять, что в таком случае Его Величество шатается где-то по границе между гложущим беспокойством и едва сдерживаемой яростью, а откуда-то сверху его прижимает жуткое, нерациональное желание эту самую ненаглядную схватить, прижать к себе покрепче и никуда-никуда не отпускать. Но что мне и в голову не могло прийти — так это то, что циничный и недоверчивый хеллец умудрится нас перепутать!

Диллиан не подбежал даже — мгновенно оказался рядом со мной, черной тенью перетек из неподвижности в неподвижность, но вот конечная точка находилась в нескольких метрах от начальной, а расстояние между ними словно сжалось, пока он его пересекал, и быстренько распрямилось обратно, пока никто не видел.

— Эри? — неверяще окликнул он, так плавно и нерешительно протягивая ко мне руки, будто и не выскакивал из кресла как ошпаренный. А потом заметил за моей спиной непривычно молчаливого ташия и отступил назад, состроив такую рожу, что все профессиональные игроки в покер удавились бы от зависти.

— Нет, — сказала я, хотя и так все было очевидно. — Зачем ты меня звал?

— По делу, — коротко ответил Диллиан, пропуская меня в милостиво выделенные Шантином апартаменты. Устин, естественно, попытался увязаться за нами, но бывший Владыка неблаговоспитанно заявил, что дело это сугубо личное и ему не хотелось бы допускать присутствия посторонних при разговоре.

— Как пожелает Ваше Величество, — покорно согласился таший, даже не дав мне возразить, что вот уж кого-кого, а медведя я посторонним не считаю. — Я подожду в приемной.

— Приятно видеть, что хоть кто-то еще помнит, кто я такой, — невесело усмехнулся Диллиан ему вслед.

— Отослал ты его только затем, чтобы в этом убедиться? — ядовито поинтересовалась я. Без Устина стало как-то неспокойно, а желание узнать все-таки истинные мотивы Владыки и накостылять ему по шее испарилось без следа. Взамен робко постучался позабытый здравый смысл: а как я, собственно, собиралась накостылять по шее здоровому взрослому мужику, явно не без бойцовской практики за плечами, если тот будет, гм, несколько против?

Диллиан покосился на меня так, будто прочитал последние мысли, но все же вежливо кивнул в сторону пустого кресла и даже поинтересовался, не желаю ли я кофе. Кофе я желала, и даже очень, но, уже согласившись на заманчивое предложение, задним умом поняла, что сейчас неприятный разговор без поддержки ставшего вдруг таким привычным и родным ташия затянется до неприличия.

— Итак, ты снова не знаешь, куда удрала Эртрисс? — уютно, по-домашнему грея руки о чашку, спросила я. Ответ меня не особо интересовал, но нужно же с чего-то начинать обсуждение, а Диллиан неожиданно замялся, будто все еще сомневался, стоило ли вообще затевать разговор.

— Понятия не имею, — мрачно буркнул Владыка, и за каменной маской на мгновение мелькнула простая человеческая досада и откровенное недоумение — да за что я ее терплю вообще?! — сменившееся обреченным пониманием. Терпеть ему было за что, и иномирская Санта-Барбара явно не собиралась уступать по продолжительности своему земному аналогу.

— И, несомненно, есть некий хитрый способ, позволяющий вычислить ее местонахождение с моей помощью, — с самоуверенной ухмылкой подсказала я. И все-таки промахнулась.

— Нет, — в голосе Диллиана явственно читалось сожаление, — такого способа нет. Но я решил, что тебе все-таки лучше знать, почему она с такой настойчивостью удирает.

Я насторожилась и поставила восхитительно пахнущую чашку на стол. Даже вопрос о том, какого черта меня сразу не отправили домой, ушел на второй план.

— И почему же?

— Она Черная Целительница, — с вздохом констатировал Владыка, неотрывно глядя на свои пальцы. — Из тех, кто занимается душами. И проклятиями, которые держатся не на крови, а на духе, как раз наподобие того, что висит на ее роду, если можно так выразиться.

— И что? — я не видела никаких других выводов, кроме как о сомнительной компетентности представителей рода, не позволившей избавиться от проклятия сразу, что честно и выложила Диллиану.

— Если бы все было так просто, — совсем грустно хмыкнул он, — то и я бы давно избавился от своего. Чтобы снять проклятие, нужно искупить свою вину. Профессиональным инквизиторам такая возможность выпадает, мягко говоря, очень редко. Да и когда проклинают гибнущие или отчаявшиеся люди, это может и не помочь.

— Но она все-таки нашла способ? — внутри что-то нехорошо так сжалось, заскулило жалобно, как побитая собака — да как я сама об этом не подумала? Окажись я на месте Эртрисс, я бы из шкуры вон вылезла, чтобы остаться с любимым человеком, и плевать мне на цену, на усилия, мнение окружающих, а уж на всякие возможно-невозможно — и подавно!

Преданная подданная тоже не растерялась.

— Нашла... в некотором роде.

Вот теперь я действительно испугалась. В голосе Владыки звучала уже даже не грусть — горечь и сожаление. И — самое жуткое — сочувствие.

— Она научно доказала, что полностью избавиться от проклятия рода ди Дара нельзя. Нужно либо полноценное воскрешение проклинающего — что с учетом его неизвестности и давности дела затруднительно, — либо замена.

— Замена? — кажется, я начала понимать...

— Преемник. Кто-то, кто встанет на место Эри и примет проклятие вместо нее.

— И то, что она выдернула меня, а не демона-трансформера, вовсе не ошибка, — устало констатировала я. — И ты вызвал меня, чтобы уговорить, потому что тебе всенепременно нужно жениться, ибо сроки поджимают, а инквизиторы чахнут без руководства.

И снова ошиблась.

— Я тебя вызвал, чтобы рассказать. Никто тебя уговаривать и не собирался, равно как и предупреждать. — Он смотрел прямо, немного сочувственно и в то же время жестко. — Переход проклятия идет полным ходом, пока у тебя две души и нет возможности обзавестись детьми. Поэтому Эри не поторопится с поиском филактерии и старается пореже попадаться на глаза. Я запретил ей с самого начала, еще когда она только-только притащила тебя во Дворец и попросила наложить переводчик. Но потом меня свергли и... убили, — он невольно запнулся, словно судорожно додумывал что-то еще на ходу, — и выбора не оставалось — к ритуалу приема души была подготовлена только ты, искать подходящие предметы не хвата-ло времени. Я подумал, что, раз возможности родить ты не лишена, все будет в порядке, переноса проклятия не произойдет, и помог Эри стать личем. Но ты уже на тот момент была траш. — Он растерянно развел руками, глядя уже виновато и пришибленно.

А я вдруг почувствовала, что если сейчас же не врежу по этой сочувственно-извиняющейся физиономии, то меня просто разорвет на несколько сотен маленьких-маленьких траш.

Синяк вышел какой-то бледненький и не впечатляющий. В своих бойцовских качествах, а точнее, их полнейшем отсутствии, я и раньше не особо сомневалась, но теперь окончательно утвердилась в своем мнении. Если уж в состоянии аффекта, разозленная до крайности, до потери контроля и ясности мыслей, я сумела лишь поставить Его Величеству не особо страшный фингал, но на дальнейшие ус-пехи на поприще воителей рассчитывать нечего. Силенок не хватит.

Но какой же все-таки кайф — наконец-то ему врезать! Пусть и так слабо...

— И что теперь делать? — хмуро поинтересовалась я, вцепившись в собственные волосы. Учиненный акт вандализма, позволивший выплеснуть накопленную агрессию и тихое бешенство, успокоил меня до такого состояния, что все происходящее казалось мне совершенно нереальным — а значит, и беспокоиться было не о чем. Мало ли что мне может сниться? Я ведь проснусь, проснусь в той паршивой гостинице и все утро промучаюсь с затекшей шеей и ногами... Не бывает таких чудес, как нормальные подушки и не сминающиеся хелльские простыни! В остальное я, возможно, еще могла бы поверить...

— То же, что и обычно, — искать Эртрисс, — расхохотался Диллиан, в чьем душевном здравии я уже начала сомневаться. Чтобы мирно обсуждать дальнейшие планы с человеком, только что съездившим тебе по морде, и не проявлять абсолютно никаких желаний отомстить или хотя бы возмутиться — нет, только не этот самоуверенный и чрезмерно гордый болван!..

— Гениально, — хмыкнула я. — А вообще, позволь спросить, какого черта ты вот так сходу ей поверил и поначалу даже надеялся, что ее способ сработает? Нет, воздержись от уверений в наличии у тебя нимба, если бы ты был так против этой затеи, то сразу отправил бы меня домой и не морочил голову стационарными порталами! И почему ты отказался именно тогда, когда возвращать меня на Землю, не избавив от чужого проклятия, уже поздно?!

— Сдаюсь, — погрустнел Владыка. — Знаешь, я ведь действительно надеялся, что сработает...

— А теперь вдруг резко совесть включилась? — ехидно спросила я.

— Нет, — не стал ломать комедию Диллиан. — Теперь я заметил, что Эртрисс-лич сильно отличается от той Эри, которая вела исследования. И хочу вернуть все назад как можно быстрее.

Я перевела взгляд с синяка на глаза Владыки. Раскаяния и сочувствия в них уже не наблюдалось.

— Кажется, я только что оценила всю мудрость средневековых традиций, предполагающих среди королей исключительно политические браки, — задумчиво проговорила я. — Если позволить венценосным особам влюбляться, масштабы разрушений будут просто пугать. Одно дело, когда голову теряет обычный юнец, и совсем другое — когда крышу сносит особе, облеченной властью.

— И что ты этим хотела сказать? — мгновенно набычился Владыка.

Надо же, еще одна больная мозоль. Ну да ладно, он мне гадости — и я ему гадости, как же в такой ситуации не проехаться по еще одной мозоли, общей практически для всех?

— Ты ведешь себя как круглый идиот.

* * *

— Ладно, допустим, что твое возвращение в родные пенаты пока неактуально, — задумчиво проговорила я, решив пока не упоминать о загадочной болезни старейшин племени. Пригодится еще в качестве козыря, если повезет. — А как именно ты намерен искать Эртрисс? — от пары-тройки ласковых в адрес вероломной копии меня удержало не столько воспитание, сколько выражение лица Диллиана.

Вечно недовольный Владыка Хеллы, по обыкновению хмурясь, молчал, вертя в руках пустую чашку. Он выглядел как демонстративно воинственный подросток, который все еще упорно не признается себе, что ему просто не хватает внимания и хотя бы видимости понимания со стороны если не семьи, то хотя бы друзей, храбрится и огрызается на все и вся. Наблюдая за ним, я все чаще и чаще вспо-минала свои собственные глаза на фотографиях десятилетней давности. Затравленный, уставший ото всего взгляд — почему-то сейчас все тогдашние проблемы казались смешными и несерьезными, но если напрячь память — то считала ли я так, тащась по пыльно-серой улице в старую опостылевшую школу с ее вечно грязными окнами, перекосившись на правый бок из-за слишком большой сумки с учебниками? Но одно дело, когда все это забывается со временем, оставляя лишь стойкую неприязнь к будильнику (чтоб его!), и совсем другое — когда в таком состоянии застреваешь на долгие годы и живешь, ни к кому не прислушиваясь, в твердой уверенности, что все равно никто не поймет... А если вдобавок на плечах висит ответственность за целую планету?

Интересно, как этот человек вообще умудрялся до сих пор удерживать власть и не допускать полного разорения страны? Неужели дворцовое воспитание повлияло на него так сильно?

— Как ты ее искал в прошлый раз? — устало спросила я, не дождавшись ответа.

— Прошел по тем местам, где ей нравилось бывать раньше, — неохотно отозвался он. — Но ее там не было. Эри сама меня нашла, когда договорилась о встрече с Шантином.

— Ага, — протянула я, волевым усилием оторвав взгляд сначала от мрачного Владыки, а потом — от опустевшей чашки. Нестерпимо хотелось еще кофе. — Чего и следовало ожидать. А есть возможность найти ее с помощью какой-нибудь магии?

— Человека без координат сенсоров? — хмыкнул Диллиан. — До простых поисковых заклинаний до сих пор додумались одни некроманты, но их магия действует только на мертвецов. В любом другом ответвлении магии подобное заклятие неразрывно связано с каким-нибудь дополнительным действием — в боевой это пара "найти-убить", в лечебной — "найти-исцелить" и так далее. Чтобы просто определить местоположение, нужно принципиально новое заклинание, — он подозрительно покосился на меня. — Но, во-первых, это слишком дорого обойдется всем троим, а во-вторых, у нас нет времени, чтобы ты успела его выносить.

Я поморщилась. Вынашивать заклинание (ребенка?) ради поисков этой паршивки я определенно не собиралась.

— А сколько времени у меня еще есть? — уточнила я.

— Около нескольких дней, — не стал обнадеживать меня Диллиан. — Демон! Если бы я только мог задействовать агентурную сеть! Так ведь начальник службы безопасности лично видел мой труп и сейчас наверняка подчиняется узурпато-рам...

А я вдруг похолодела, осознав одну простую вещь.

Диллиан был твердо уверен, что проклятие само все обустроит, и он вернется на Хеллу в назначенный срок. Его совершенно не волновало, как, когда и чьими стараниями будет проложен путь назад. А проклятия вообще очень редко интересуются моральной стороной вопроса, придерживаясь логики в духе "цель оправдывает средства".

И кто сказал, что дело ограничится одними лишь старейшинами?..

Выходит, почему-то необходимо, чтобы Диллиан вернулся на Хеллу в течение нескольких дней. Для этого ему нужно выловить одну небезызвестную беглянку — ведь больше его ничто на Аррио не держит: вряд ли бы он стал отвлекаться от государственных дел на меня, а значит, союз уже заключен.

Поторапливать всех явно буду я — а поиск можно возложить на никогда не ошибающегося шамана, которого предварительно должен отпинать весь совет старейшин, чтобы стеснительный влюбленный осмелился потревожить свои обожаемые джунгли идиотскими вопросами. И останется только надеяться, что джунгли не пошлют Делоко куда подальше.

Убедить совет будет не слишком сложно. Там проблему уже наверняка рассмотрели со всех возможных сторон и нехотя признали, что деваться некуда и придется помочь. Шаман же вряд ли ослушается прямого приказа.

И во всей этой истории проглядывает одно маленькое "но" — пока не с чего надеяться, что, когда Эртрисс найдется, она сразу же заберет свою душу, наконец. Если уж леди ди Дара решилась на то, чтобы скрываться даже от бездумно обожаемого Диллиана — вряд ли она отступится теперь. Даже перед лицом действующего проклятия. Разве я поступила бы иначе?

Черт, знать бы хоть, к чему такая спешка! Проклятый ведь может свободно отлучаться на три месяца, но еще и одного-то не прошло... кто сейчас реально может помешать, когда Шантин на нашей стороне?..

— Диллиан! — я подскочила на месте, удивляясь сама себе, как же мне раньше не пришла в голову такая простая мысль. — А что случилось с делегацией от нынешнего правительства Хеллы?

— Не знаю, — растерялся Владыка. — Во дворце и посольстве их нет, значит, делегацию либо отослали обратно, либо заточили и... — он замолчал, нахмурившись еще сильнее, и внезапно заявил: — Так, ты явно знаешь о сложившейся ситуации больше, чем я. С учетом того, что я не далее чем два часа назад вел интереснейшую беседу с местным вольнонаемным информатором, это довольно подозрительно.

— Информатором? Лийнаэл все-таки вывернулся? — я вздохнула с облегчением.

— Было бы странно, если бы профессионал его уровня так и проторчал бы остаток жизни в Ямах, — пробормотал Диллиан и поднял на меня пронзительный взгляд — а его глаза снова поменяли цвет.

На темно-карий. Мой.

— А вот ты где с ним познакомилась?

Я прикусила губу.

Имею ли я право говорить, что Лийнаэл отлично знает, где находится община ташиев, и что он на короткой ноге с Медведем племени? Полуэльф торгует информацией, и, раз еще не продал эту, значит, его просто не догадались спросить...

— Нет, так дело не пойдет, — твердо заявил Диллиан, с крайне решительным видом ставя чашку на стол. — Рассказывай. Мне тоже не слишком приятно барахтаться, как слепой крот, ни демона не понимая.

— Котенок, — автоматически поправила я. — Как слепой котенок...

Удивительно, как быстро он изменяется — с замученного подростка на цепкого, неприятного, но властного мужчину.

С которым я все равно не стану говорить без Устина.

* * *

Мне хотелось на Хеллу.

К вечно белесому, монотонному небу, несуразной громаде Дворца и чокнутым людям и нелюдям, конструирующим восхитительнейшие кровати с такими чудесными подушками, мягкими и упругими одновременно, а еще — к тамошней пустынной тишине и спокойствию. Быть может, сказывалась привычка к частой смене обстановки, может — меня утомила пышная, чуждая роскошь аррианских садов; но самой вероятной версией являлась моя непреодолимая страсть к хорошим постелям и долгому, по-кошачьи обстоятельному сну.

Плечо Устина оказалось жестким, горячим и чрезмерно рельефным для того, чтобы заменить мне подушку. Кроме того, таший яростно жестикулировал, споря с Диллианом о сроках возвращения на Хеллу и необходимости предварительной разведки, и плечо постоянно подергивалось. Душевного спокойствия это, понятное дело, не добавляло — а я, уже проваливаясь в тихую полудрему, с обреченностью поняла, как же соскучилась по этому состоянию.

Однако до чего приятно — когда твоими проблемами есть кому заняться!

Убедить Диллиана в том, что Устин вполне может присутствовать при разговоре и наверняка будет вынужден принять участие в дальнейших действиях, вышло довольно просто. Услышав о загадочной болезни старейшин племени, свергнутый Владыка скептически похмыкал, но все же изъявил волю поговорить с предста-вителем племени почти сразу.

Куда сложнее оказалось заставить его согласиться на принятие элементарных мер безопасности.

— Да что может со мной случиться на моей собственной планете? — искренне недоумевал бесшабашный властитель, напрочь забыв, что планета вот уже несколько недель как не его. — В космопорте есть подземный ход, по которому могут пройти только носители проклятия династии Эйлэнны, засады там не будет в любом случае!

— А ты так уверен, что у тебя нет незаконнорожденных братьев или сестер? — устало возразил Устин, этак обыденно, как ни в чем ни бывало приобнимая меня за плечи.

Я в споре участия не принимала. Исход его был давно предрешен — сразу видно, что Диллиан трепыхается перед неизбежным и тянет время с простенькой целью — не терзаться лишними мыслями, пока Делоко во главе ватаги свихнувшихся джунглефилов рыщет по окрестностям в поисках еще одной нездоровой на голову личности. Мне оставалось только тихонько дремать на плече второго участника спора, стараясь не обращать внимания на ощущение неловкости и смутные думы в том духе, что не слишком-то прилично оставаться в долгу у человека, с которым тебя совсем скоро ничто не будет связывать.

Что бы там себе не понапридумывал сам таший.

Устин — замечательный, добрый, отзывчивый паренек, слишком простой и непосредственный как для грозного воителя, так и для обитателя моего мира. У нас нет ничего общего. Если его так потянуло на экзотику — что ж, его вкусы остаются его личным делом, никак не касающимся меня. А я вернусь на родную планету, с ее привычным течением жизни, вечным недосыпом, дурацкими подушками и монотонной работой, и забуду все, что здесь произошло, как забываю все свои кошмары.

Заткнуть бы вот только противно ноющий внутренний голос!

— У проклятия есть один плюс, — помрачнев, сообщил Диллиан, неотрывно следя за обнимающей меня рукой. — Любой представитель династии чувствует родственников и способен общаться с ними без помощи сенсоров, если это понадобится. Эйлэнна — по сути своей один крохотный пчелиный рой... должна быть таковым. Но я остался один. Других проклятых больше нет.

— Хорошо, зайдем с другой стороны, — с непробиваемой терпеливой покорностью школьного преподавателя кивнул таший, упрямо глядя собеседнику в глаза. — В какую часть Дворца ведет этот ход?

— В подземную... — отозвался Владыка и глубоко задумался.

— Это как раз туда, где установлен портал дальнего действия? — мгновенно подскочила я.

— Туда, — неохотно подтвердил Диллиан. — Только этот момент я как-то не продумал... на выходе непосредственно в сам Дворец стоит череда ловушек, которую не знает ни один проводник. Хотя какая разница, сейчас мне все равно никто помогать не станет, — погрустнел он.

— А что за проводники? — я глупо хлопнула ресницами, снова пристраиваясь на жестком, но все же восхитительно теплом плече.

— Дворец Владык в Зельтийер весь уставлен ловушками от незваных гостей, — фыркнул Его Величество. — Есть всего два пути, на которых их нет, и оба они ведут в Тронный зал, куда мне решительно не стоит соваться. А ввиду размеров здания во время его постройки наняли около сотни людей, которые досконально изучили какой-то определенный участок Дворца — и их потомки до сих пор служат проводниками. Без их помощи пройтись по коридору и не словить какую-нибудь неприятную неожиданность в спину практически нереально.

— А как же тогда пользовались входом в подземную часть до этого? — заинтересовалась я, снова приподнимая голову.

— Да как обычно, — пожал плечами Владыка. — Там тоже был проводник, но его убили в ходе одного инцидента с очередной попыткой захвата власти. Если мне память не изменяет, его звали Даргил или как-то вроде этого. Он не успел оставить преемника, так что с некоторых пор ход в подземную часть только со стороны космопорта.

— Мило, — поморщился Устин. — И по-хелльски предусмотрительно — не оставлять запасных вариантов.

— А на кой? — с искренним недоумением вопросил Диллиан. — Все проводники проходят такое число проверок и промываний мозгов, что проще взять пару-тройку государственных изменников да пропустить их через неизученный участок Дворца под наблюдением доверенного лица, чем найти и обучить еще одного верного короне человека.

— Вот и я говорю — по-хелльски предусмотрительно... — нервно хмыкнул таший.

— Что, уже понял, как любишь Аррио? — сонно мурлыкнула я.

— Нет, — честно ответил он. — Просто решительно не понимаю, почему именно Аррио считают планетой милитаризированных придурков, несмотря на таких соседей...

— А вот эти вопросы я согласен обсуждать только с дипломатами, — твердо заявил Диллиан, мгновенно подобравшись. — От простых граждан такого наслушаешься, что хоть в религиозный орден уходи.

— А идем к нам в религиозный орден, — оскалился Устин. — Сразу захочешь к простым гражданам...

— Кажется, вы несколько не то обсуждаете, — вынужденно встряла я. — Нужно все-таки придумать, как именно вернуть Диллиану его трон и свалить с миром.

Свергнутый Владыка Хеллы поскучнел, всем своим видом демонстрируя, что ему нет решительно никакого дела, как за него все обустроят. И ведь не подкопаешься — у этой сволочи фактически в заложниках половина Зельтийера и все старейшины ташиев! Не говоря уж о том, что он — моя единственная надежда на исцеление...

Но это, черт возьми, не причина вести себя как гламурная курица в переполненной маршрутке!

— Итак, какие еще варианты проникновения во Дворец? — вкрадчиво поинтересовалась я. — Ты не расслабляйся, в твоем милом уютном домике ориентируешься ты один, и нет никаких гарантий, что в итоге от него — и от части столицы — хоть что-нибудь останется.

Плечо Устина под щекой мелко дернулось, выдавая напряжение. Да, если ничего не получится — его племени придет конец, но что делать?

— Можно попытаться открыть портал прямиком в помещение, — не очень уверенно предположил Диллиан, обреченно ссутулившись. — Хорошо бы сразу обнаружить, в каком именно зале находится нынешний узурпатор и прикончить его на месте...

— Но? — устало подсказал Устин.

— Я не могу гарантировать, что смогу пробить защиту от проникновения, — поморщился Владыка. — Заклинание там висит такое, что даже ее поддержки, — кивок в мою сторону, — может не хватить. А ведь в любом случае придется отбиваться от стражи и убивать узурпатора, которого тоже слабаком не назовешь...

— Ну, во-первых, одного тебя туда никто не пустит, — твердо сказал таший, настороженно перебирая пальцами у меня на предплечье. — И не пытайся возражать. Если бы дело касалось только тебя, мне было бы плевать. Но сейчас от твоей сохранности зависит судьба моей веры и моих людей, так что будь добр проявить благоразумие.

— Ладно, допустим, я проведу через портал твое грозное рогатое войско. Что дальше? Магические способности хелльцев несоизмеримо выше ваших, а за всех подряд Эльмира хвататься не сможет.

— Я не собираюсь вести через портал хворающих старейшин, если ты их подразумевал под рогатым войском, — с каменным лицом проговорил таший. — Это глупо. Как и попытка тихо пробраться к покоям узурпатора с десятком людей. От племени пойдем только мы с братом. А насчет усилителей уж что-нибудь да придумаем, на этот счет можешь не беспокоиться.

— Кстати, — удивительно, но все, что я начинаю с этого слова, оказывается совершенно некстати! — а кто этот узурпатор-то? Столько о нем говорите, но ни разу не назвали имени...

Мужчины переглянулись — одинаковыми карими глазами — и синхронно отвернулись в разные стороны.

— Я не помню, — прокашлявшись, признался Устин.

— И никто не помнит, — пришел ему на помощь Диллиан. — Ирейскую династию правителей в свое время тоже прокляли — их имена никто не может запомнить. А нынешний узурпатор — один из ненаследных принцев, перешедший в хелльский род Серого Сокола.

Я еще раз хлопнула ресницами. Поразительно, что значит мужская солидарность в действии — только что спорили едва ли не с пеной у рта, пытались вежливо облить друг друга помоями, но стоило попасть в неловкую ситуацию — как уже спешат оказать поддержку!

Интересно, а как себя чувствуют подданные, которые ни в какую не могут вспомнить имя своего защитника и повелителя?..

* * *

За неостекленным окном вовсю бушевал тропический ливень.

Он начался внезапно: неожиданно поднялся такой редкий в этих местах порывистый ветер, и за какие-то пару минут ясное небо затянули плотным клубящимся покровом тяжелые темно-серые тучи, а еще через мгновение на землю рухнула сплошная стена воды. Плющ, закрывающий оконный проем, достаточной защиты не давал: с сочных зеленых листьев то и дело срывались крупные теплые капли. Они неуклюже плюхались на узкий подоконник, где вскоре образовались мутноватые лужицы, из которых тянулись на деревянный пол робкие ручейки.

Ливень прибил к земле привычную городскую пыль, и в комнате запахло свежестью и сырой листвой — точь-в-точь как в джунглях, когда таший уводил меня прочь от околдованного, задурманенного короля Аррио, спешно закопавшегося в бумагах, стоило двери закрыться за нашими спинами. Что бы ни говорили старейшины племени, город так и не сумел уйти далеко от лесов, окруживших его плотным кольцом. Ни искусственные сады, ни вездесущие башенки и толпы людей не смогли огородить Тугерт от дикой природы, которая навсегда останется его неотъемлемой частью.

Еще одна неотъемлемая часть дикой природы явно жалела об оставленной в стойбище медвежьей шкуре и приговаривала уже вторую чашку кофе, забравшись с ногами на кровать. Я сидела на противоположном конце жесткой спартанской койки и старательно уговаривала себя не подбираться ближе, ибо нефиг. Не хватало еще, чтобы Устин воспринял это как предложение согреться сугубо биологическим способом.

— Все-таки мне жаль Диллиана, — с вожделением покосившись на теплое (и черт с ним, что жесткое!) плечо ташия, спрятанное под слоем грубого сукна, вынесла я вердикт. — Ему же категорически не везет — что с положением в обществе, что на любовном фронте, и все из-за того, что кому-то из его далеких предков приспи-чило вызвать демона...

— Еще б ему везло после такого, — мрачно хмыкнул замерзший не меньше моего Устин. — Этот же самый демон у него в предках, по-прежнему живой и искренне ненавидящий весь свой род — естественно, что вся династия состоит из сплошных неудачников!

— Мысль материальна, нэ? — в чашке с кофе отражалось искаженное, усталое лицо в обрамлении длинных темных волос, и в какое-то мгновение мне показалось — нет, это не могу быть я, это кто-то другой прокрался в голову и смотрит моими гла-зами...

— Около того, — Устин сделал неопределенный жест рукой. — Невозможно быть счастливым, когда тебя так сильно ненавидят. Пусть тебя и виноватым-то и не назовешь.

— Интересно, кто же тогда так ненавидит меня? — Странная тетка в чашке кофе отстраненно ухмыльнулась моими губами. Неужто его соответствующая положению жена догадалась все-таки, что я не просто так таскаю ему пачками отчеты?

Устин замер, вцепившись в меня отвратительно понимающим взглядом. Потом осторожно поставил на тумбочку свою чашку и схватил мое лицо безумно горячими руками, по-медвежьи неаккуратно притянув меня к себе.

Вблизи его глаза казались почти черными; лишь по краю радужки тонкой полосой улегся тепло-винный оттенок. Голодный, жаждущий, темный взгляд — так не похоже на него, такого осмотрительного, такого стеснительного, скованного под гнетом своих обязанностей, долга и здравого смысла. Прежний Устин больше напоминал мечущегося подростка, который все никак не может выбрать линию поведения. Того же, чьи ладони обжигали мои щеки кофейным теплом, язык не поворачивался назвать иначе как мужчиной. Усталым, изголодавшимся и замерз-шим.

Я мягко коснулась пальцами его рук, подаваясь вперед.

Наверное, это просто жажда спокойствия, уютного, надежного, сытного существования с уверенностью в завтрашнем дне и теплым (фиг с ним, что жестким) мужским плечом, на которое всегда можно опереться. Да, когда-то мне подобное казалось неимоверной, непозволительной пошлостью, серой обыденно-стью, — ниже падать некуда, — но сейчас пусть все убираются к дьяволу.

Все, кроме него.

— Диллиан, убирайся из ее головы, — хладнокровно и отчетливо проговорил Устин, не дав мне приблизиться. — Все, что нам известно, тебе уже рассказали, а о причине своего невезения ты должен был догадываться и без меня.

Нет, все-таки в моей жизни романтике места не осталось, с тихим разочарованием признала я, все еще касаясь его рук. Ладони ташия быстро остывали, отдавая мне остатки тепла, но о них, по крайней мере, еще можно было погреть заледеневшие, отказывающиеся слушаться пальцы.

— Посольство Хеллы горит, — раздался у меня в голове не то раздосадованный, не то просто смущенный голос свергнутого Владыки. Я приготовилась хвататься за раскалывающуюся на части родную тыкву, но быстро поняла, что ничего не происходит — слабое жжение в висках, и только. Прежней боли, от которой слезы на глаза наворачивались, общение через сенсоры больше не вызывало.

Я убрала руки от ладоней ташия и честно доложила ему последнюю новость. Если сразу прикрыть глаза, то не слишком заметно, что в их уголках быстро скапливаются предательские слезы.

Еще одна частичка дома меня покинула.

Как скоро я стану настоящей копией Эртрисс? Такой же циничной, расчетливой и не обращающей внимания ни на что, кроме собственных интересов?

— А я-то думал, на кой народу ломать ветви рамины, — с задумчивым сожалением прокомментировал Устин, не спеша убирать руки. — Все-таки глупо было надеяться, что это они на мирные нужды... только где ж мага-то откопали?

— А когда их успели обломать? — сонно встрепенулась я. И наткнулась на крайне недовольный взгляд, мгновенно сменившийся растерянным.

— Я тебе ж еще вчера или позавчера... эй, Эльмира, ты чего?

М-да, а глаза все-таки открывать не стоило. Вот и доказывай ему теперь, что вовсе не надо тебя успокаивать и ты не какая-нибудь истеричка, просто грустно...

— Ничего, все в порядке, я сейчас... — и попыталась отстраниться.

Не тут-то было.

Вместо того, чтобы растеряться и замямлить, как положено нормальному мужчине при виде расплакавшейся девицы, Устин поймал пальцами вырвавшиеся все-таки наружу слезы и крепко прижал меня к себе, как любимого плюшевого мишку. От его рубашки по-прежнему пахло домашним хлебом и костром, и я не нашла ничего умнее, кроме как вцепиться в него и позорно разреветься от собственного бессилия и омерзительного чувства, что от меня сейчас почти ничего не зависит и остается только ждать.

Только в обнадеживающем тепле его рук об этом думать совершенно не хотелось, и на последовавшее через пару минут предложение пойти и помочь с тушением огня я согласилась без промедления, расчетливо прикидывая, где бы на Земле найти себе такого старшего брата.

* * *

Над потемневшим зданием вился жирный черный дым, медленно, но верно заволакивающий небо; из оплывших стекол с любопытством выглядывали рыжие язычки пламени, с наслаждением облизывая стены, как ребенок — сладкий леденец. От белоснежных наличников и воздушных окон остались лишь жалкие напоминания, и теперь здание посольства Хеллы на Аррио больше походило на подпаленный детский кубик — если бы они выпускались таких размеров.

На площади перед строением стоял, сбившись в перепуганные группки, народ "типично хелльской" наружности, кто в чем, и с тихим ужасом и сожалением глядел на пожар — но почему-то никто и не думал что-либо предпринять. Ни одного аррианца, кроме Устина, в пределах видимости не наблюдалось, словно аборигенов происходящее никаким боком не касалось.

— Интересно, и что эти патриоты будут делать, если огонь перекинется на их ненаглядные сады? — пробормотала я, высматривая в толпе темную макушку свергнутого Владыки. Ввиду обилия посторонних темных макушек — безрезультат-но.

— Не перекинется, — потемнел лицом Устин. — Этот огонь — не перекинется. Спалит дотла все посольство и погаснет.

— Таки все посольство и дотла? — скептически хмыкнула я, приподняв бровь. — Да там же сплошной мрамор! Прогорит внутреннее убранство...

— Присмотрись повнимательнее, — посоветовал таший. — И побольше доверяй чутью, что ли, оно у тебя теперь надежнее глаз и ушей.

— Гм? — я покорно обернулась, рассматривая полыхающее здание. — Все равно не понимаю, почему никто и не чешется тушить, — хелльцы часом какому-нибудь богу огня не поклоняются?

Устин молча помотал головой, пожирая взглядом пламя.

А я все никак не могла понять, что же он такого особенного видит. Огонь как огонь, и что-то незаметно, чтобы что-нибудь происходило с мрамором стен, как предсказал таший. Жутковато, конечно, наблюдать разгул столь разрушительной стихии, — но отчего же не пытаться его остановить? Чай не лавина и не всемирный потоп...

— Леди ди Дара, — произнес дрожащий женский голос у меня за спиной. Я не сразу поняла, что обращаются ко мне, — чужое имя не желало ко мне прилипать, в отличие от души своей истинной владелицы; а поняв, не сразу догадалась опустить взгляд, чтобы рассмотреть собеседницу. Женщина, уже немолодая, такая же невысокая и крепко сбитая, как большинство хелльцев, — быть может, мы и пересекались где-нибудь в посольстве; я плохо запоминала людей, которые не могли быть мне хоть как-то полезны.

— Мы знакомы? — смущенно поинтересовалась я.

— Официально нас не представляли. Я — смотритель посольства и прилегающего музея, Ираэйн ди Лоррет, вынуждена обратиться к вам как к главе инквизиции с просьбой отстоять интересы Хеллы. — Она прикоснулась тыльной стороной ладони правой руки к левому плечу, открывая татуировку на нежной коже запястья — пронзенная мечом книга в толстом переплете.

Ритуальный жест?

— Извините, но я не Эртрисс, — честно призналась я.

Несколько мгновений Ираэйн недоуменно смотрела на меня, пытаясь понять, издеваюсь я или все-таки говорю правду.

— О, прошу прощения, — никакого смущения и раскаяния нет и в помине. — Вы очень похожи на сестру.

— Мы близнецы, — кивнула я, подавив желание брезгливо поморщиться.

Будь оно все проклято!

Я уставилась на пожар, словно он был виновником всех моих бед, и внезапно обнаружила, что никакого завораживающего эффекта огонь не производит.

Одно дело — уютный костерок на лоне природы, аккуратно обложенный камнями. Рядом с таким пламенем очень хочется свернуться теплым клубочком и неотрывно следить за переливами оранжевого в алый и желтый; наблюдать, как с медленным и плавным величием перебираются по добровольным дарам язычки огня и осознавать, что сейчас ты — в безопасности.

То, что сейчас яростно рвалось наружу из посольства, никакого ощущения уюта и тепла не вызывало, и красоты в этом не было — агрессия и тупая сила; отчего-то подумалось, что наведенное заклинание наверняка напоминает самого мага, не способного сообразить, какие последствия будут у его "патриотического" по-ступка.

Не совсем понимая, что и зачем делаю, я двинулась вперед, к горящему зданию, уверенно лавируя в неподвижной толпе. Где-то на заднем плане окликнул меня Устин; но быстро замолчал, разобравшись в моем поведении еще лучше и быстрее меня самой.

Чуть ли не на меня упал объятый пламенем резной наличник; сверху на него закапало расплавленное стекло. Огонь рванулся за своей добычей. Часть его упала на землю, не погаснув, и поползла к наличнику, а еще одна часть будто повернулась ко мне, словно оценивая — не стоит ли спалить еще и эту чокнутую тетку?

— Ты мне противен, — сказала я ему. — И ты, и твой создатель, чтоб ему сгореть от собственных творений! Немного ума надо, чтобы сеять раздоры и разрушать все вокруг!..

Огонь замер; а потом вдруг сорвался со всех окон и стен, поднялся с земли — чтобы образовать передо мной огромный пламенный ком — не танцующие язычки, скорее уж извивающиеся черви и противно пищащие мошки. От бесформенной груды веяло жаром и ответной неприязнью; она заходила ходуном, протянула ко мне щупальца — и застыла, не прикасаясь.

— Не нападешь, — мое хладнокровие испугало меня саму. — Не посмеешь.

Бесформенный ком дернулся, щупальца охватили меня плотным коконом, сплошной стеной извивающихся огненных червей; но не сумел даже согреть. Такой же, как его создатель, — чтобы дарить тепло, нужно хоть немного человечности и великодушия. Ни у мага, ни у его заклинания нужных качеств не нашлось.

— Убирайся, — сквозь зубы процедила я. — Не желаю тебя видеть! — и не стала подавлять жуткое желание отмахнуться от него, как от назойливой мухи.

— Мне противно, — первым делом пожаловалась я, вернувшись к ташию.

— Даже не знаю, радоваться или ругать тебя на все лады, — прокомментировал Устин, переводя взгляд с одинокой огненной точки на горизонте, что-то высматривающей внизу, на меня и обратно. — Хорошо, конечно, что ты сумела разобраться с заклинанием, перед которым спасовала целая толпа хелльцев, и выполнить просьбу смотрителя, но зачем было демонстрировать свои способности такой толпе народу? Могла бы и внутрь зайти, что ли...

— Мне противно, — монотонно повторила я. — Идем отсюда.

— Хорошо, — покорно согласился Устин, ласково обнимая меня за плечи. Не знаю, что там такое читалось в его взгляде, брошенном поверх моей головы, но с вопросами и благодарностями ко мне никто не полез. И на том спасибо. — Идем. Я бы на твоем месте как следует спрятался...

Я молча кивнула.

Первой траш за четыреста пятьдесят семь лет явно потребуется надежная защита. Мало ли кому взбредет в голову сотворить какое-нибудь новое заклинание только для себя?

* * *

Устин традиционно заявился в выделенную мне берлогу в несусветную рань. Причем рань, по всей видимости, считалась несусветной исключительно по моим меркам, поскольку сам таший выглядел вполне бодрым и хорошо отдохнувшим.

— Рассвело уже часа два назад, подъем, — первым делом скомандовал он и, пока я судорожно разбиралась, кто я, где я, зачем я, какая сволочь меня будит и нельзя ли заткнуть ее прицельным метанием чего-нибудь тяжелого, подобрался к лежаку и сунул мне под нос раскрытую книгу, озадачив меня окончательно.

— Ну, если там описано, как можно высыпаться, вставая через два часа после рассвета и ложась спать непосредственно перед ним, то я готова выслушать, — хриплым спросонья голосом доложилась я, изучив танец извивающихся змеек на бумаге. Местная магическая грамота мне по-прежнему не давалась и в более адекватном состоянии, что уж говорить о первых минутах после пробуждения...

— А кто тебя заставлял ложиться спать перед рассветом? — вид у него был примерно как у мамочки, намеренной прочитать нотацию о пользе четкого режима и здорового образа жизни.

— Нежная психика, — буркнула я.

Вчера я пожелала неизвестному магу, поджегшему посольство Хеллы, сгореть от собственного творения. Насчет того, что мое приказание выполнено, особо обольщаться не стоило, — вряд ли в этом мире мог выжить недотепа, не устанавливающий ограничения на свои заклинания. Но сам факт, что я покусилась на чью-то жизнь, хоть и так неумело...

Вид огненной точки, сосредоточенно кружащей над цветущими садами, преследовал меня всю ночь, не желая поддаваться доводам здравого смысла. Здоровому сну это, понятное дело, не способствовало.

— Ясно, — устало кивнул Устин, бесцеремонно приземляясь на мой лежак, положил книгу себе на колени, заложив нужную страницу пальцем, и, судя по всему, приготовился долго и нудно меня успокаивать.

— Я в курсе, что большинство заклятий, особенно боевых, не могут причинить вреда своему создателю, — проинформировала я его. — Можешь не утруждаться. Просто... — я дернула плечом, роняя голову на подушку. Как объяснить ташию, для которого без убийств невозможна справедливость, что ты никогда не отнимала у человека жизнь и считаешь, что сама мысль об этом недопустима, каким бы этот человек ни был? — Знаешь, наверно, тебе такой взгляд покажется дикостью, но...

Устин понимающе улыбнулся и убрал с моего лица упавшие пряди.

— Целая планета, где смерть не бывает насильственной? Звучит как сказка, но, судя по твоей реакции...

— Смерть вполне себе бывает насильственной, — буркнула я. — Поверь, цена человеческой жизни порой не так высока, как могла бы быть. Даже у меня на родине.

— Ты никогда не убивала, — констатировал Устин. — Это уже о чем-то да говорит. На Аррио едва ли сыщется десяток человек, не запятнавших руки кровью. А уж про Хеллу я и говорить не хочу.

— Когда я сюда попала, я была твердо уверена, что останусь в этой десятке, — честно призналась я. — Но сейчас уже сомневаюсь. Ладно, фиг с ней, с моей нежной психикой, так рыдать в жилетку часами можно. О чем книга-то? — неловко перевела тему, не желая углубляться в обсуждение.

— О траш, — охотно ответил Устин, открывая нужную страницу. — Закрытые архивы, между прочим, пришлось немного поднапрячь Riy"naeru, но дело того стоило. Вот, прочитай, думаю, тебе это будет полезно.

Я еще раз посмотрела на танцующих змеек, чувствуя, что сейчас покраснею.

— Устин, я магические книги читать не умею. Обычные могу, а эти — нет, — все-таки покраснела я. И с недоумением поняла, что именно ташию, такому надежному и успокаивающему, на чью поддержку всегда можно рассчитывать, — именно ему так неловко признаваться в своем незнании и слабостях.

Он склонил голову к плечу — медвежья морда повторила маневр с заметным опозданием.

— Почитать вслух?

Я в очередной раз почувствовала себя чем-то средним между круглой дурой и маленькой сестренкой Устина. Ну как, как этот человек может быть чьим-то младшим братом?!

— Почитать, по не раньше, чем я приведу себя в божеский вид и позавтракаю. И вообще, что за манера вваливаться к спящей девушке в... — я запнулась, поскольку слово "комната" для описания медвежьей берлоги явно не годилось, а замены ему на ум не пришло.

— Девушке неприятно меня видеть? — как-то очень уж серьезно спросил Устин, мгновенно заставив стряхнуть остатки сна.

Он что, действительно все еще сомневается, нужен ли мне? Даже после всего, что сделал для меня?

Черт, нашла время демонстрировать дурной характер!

— Девушке неприятно, что ее видят неумытой и растрепанной, как помело, — честно ответила я. Хотелось бы, конечно, еще накраситься для приличия, но увы — с местной косметологией разбираться нет времени. О том, чтобы стать роковой красоткой без помощи иллюзии, на время пребывания на чужих планетах придется забыть. — Твое общество мне очень приятно, но с утра я бросаюсь на всех без разбору, — призналась я и все-таки покраснела.

А Устин неожиданно заулыбался и нахально встрепал мне все волосы, и без того не слишком-то аккуратно уложенные, вынудив с возмущенным писком треснуть его на диво жесткой травяной подушкой и быстро спрятаться с головой под одеяло от справедливого возмездия.

Но наверху воцарилась подозрительная тишина. Сквозь тонкую ткань одеяла не было слышно даже дыхания ташия — но это еще вполне объяснимо, с моими-то оттоптанными всеми медведями окрестных лесов ушами, а вот отсутствие звуков давно проснувшегося поселения настораживало. Редкий человек в минуты душевного спокойствия не издает никакого шума, а уж когда несколько десятков людей собираются в одном месте, о тишине вообще заикаться не приходится.

Что там творится-то?

Приготовившись к очередной пакости от Судьбы, которая явно решила вертеть передо мной филейной частью, я осторожно выглянула из своего хлипкого укрытия, уже не задумываясь, что могло стать причиной событий.

Это и оказалось роковой ошибкой.

Осмотреться я уже не успела — бесформенный темный силуэт загородил весь свет, с пугающей скоростью устремившись к моему лицу, и в следующее мгновение изнеженную кожу щек закололи... сотни высохших травинок из набивки подушки!

Первый воин племени беззвучно хохотал, уже не делая попыток увернуться от ответного броска той же многострадальной подушкой. Медвежья морда откинулась ему на спину, открывая лицо, и стало видно, что из ушей Устина торчат переливающиеся серебристые затычки.

С подозрением ощупав собственную голову, я обнаружила точно такие же.

Кажется, теперь я точно знаю, как выглядит заклинание-"заглушка". Не сказать, чтобы меня это сильно порадовало, так что таший огреб подушкой еще раз, но смеяться не перестал.

Умывшись и позавтракав, я пришла в благодатное расположение духа и, вольготно вытянувшись вдоль разлегшегося прямо на траве ташия, велела ему читать "отсюда и до понедельника", после чего чтение пришлось ненадолго отложить, объясняя, что такое понедельник и с чем его едят. В Альянсе все выходные дни совпадали с праздниками, и четкое разделение на недели и месяцы отсутствовало.

— В таком случае, я действительно могу читать до понедельника, — сообщил Устин, уловив суть выражения, и скорбно продемонстрировал мне толщину книги, позволяя оценить долю преувеличения.

И как-то она мне показалась подозрительно малой.

При ближайшем рассмотрении книга здорово напоминала "Войну и мир" целиком в одном томе. Своеобразная закладка из пальца ташия отделяла примерно половину, но легче от этого не становилось.

— Тогда рассказывай, что именно сам успел прочесть, там решим, что нужнее, — смилостивилась я.

— В общем, самое ценное, что я выудил из книги... — Устин замялся, бросив взгляд на талмудище, — ну, из той ее части, которую осилил, — это условия, при которых можно создать траш из человека. Если вспомнишь, когда ты попадала в подобную ситуацию — можно вычислить того, кто сделал тебя такой.

— Думаешь, этот некто неизвестный знает, как повернуть процесс вспять? — с сомнением поинтересовалась я.

— Надеюсь, — таший приподнялся на локте, пригвоздив меня к траве темным пронизывающим взглядом.

Я поежилась, невольно скрестив руки на груди. Нет, у людей с таким взглядом спрашивать о корнях их подозрительной заинтересованности я поостерегусь.

— Ладно, и какие же это условия?

— Во-первых, до сих пор траш создавались из женщин, выдернутых с других планет и оказавшихся в безвыходном положении. Сама понимаешь, из местных вряд ли кто-то добровольно согласится утратить статус человека, — сказал он, с недоуменно-виноватым видом пожав одним плечом.

Я молча кивнула, не позволив упрямому возмущению вырваться наружу. Ташию не за что передо мной извиняться. Отношение окружающих ко мне уже о многом говорит, а спорить с очевидным просто нет смысла.

Я вещь. Невероятно дорогая, хрупкая и ценная вещь.

Пока что.

— А во-вторых?

— Во-вторых, сам ритуал можно провести только в двух случаях. Либо в любое солнцестояние, если женщина добровольно дала согласие, либо в первую ночь в чужом мире, пока она еще спит, восстанавливая силы после перехода, и ничем не может помешать.

Я подняла на него взгляд и словно в первых раз рассмотрела — угловатое лицо, вечно взъерошенные светлые волосы, брови, которые всегда немного хмурятся, и — в противовес — чуть приподнятые уголки губ. Смотрела, словно надеялась найти ответ во всех этих черточках, ставших такими привычными.

Тогда, проснувшись, я видела только безликого мужчину в традиционном костюме дворецкого — не считая босых ног. Но откуда я знаю — мог ли он сделать меня такой?.. И если мог — то на кой черт ему это сдалось?

— Вот блин, — тихо проговорила я. — Кажется, мне срочно нужно повидаться с Эртрисс...

* * *

Мысль ворвалась в голову, заставив меня подскочить на месте.

Кто-то пытался помешать Эртрисс выжить. Изо всех сил.

Кто-то из тех, кто жил в ее замке или мог в него зайти, не вызывая подозрений, превратил меня в траш, зная, что меня собираются использовать как филактерию. И теперь я храню душу своей копии только до тех пор, пока ей не причинят особого вреда — а потом ее душа свободно вырвется и, оставленная без физической поддержки, запросто покинет этот грешный мир, стоит ей лишиться последнего, что держит здесь. Вполне живой и пока что нормально функционирующей телесной оболочки своей хозяйки.

Только вот заговором против кого это было?

Сейчас некто неизвестный может захватить власть над родом ди Дара и всей Инквизицией. На Хелле не ценят слабых и недальновидных.

А еще этот некто может захватить саму Эртрисс и попытаться шантажировать Диллиана. Пусть к трону не подобраться — его надежно охраняет древнее проклятие — но неужели трон — единственное, что можно потребовать с загнанного в угол Владыки?

Только вот с одним моментом заговорщики просчитались. Никто не ожидал, что Диллиана свергнут, едва Эртрисс вылетит на Аррио. Очевидно, род Серого Сокола все-таки придумал способ совладать с проклятием династии Эйлэнны, иначе бы они не были столь самонадеянны... но что-то пошло не так. Проклятие начало действовать.

И у тех, кто превратил меня в траш, снова появился шанс.

Устин выслушал весь этот поток мыслей с титаническим терпением, не меняя выражения лица и почти не перебивая с наводящими вопросами, а потом все-таки подловил меня:

— Я чего понять не могу — тебя-то что не устраивает? Ты освободишься от чужого проклятия, с возвращением статуса человека тебе могут помочь в любом отделении гильдии Магов — через некоторое время, конечно, сразу архивы не поднять, но все же. А если ты после всего захочешь вернуться домой — то у тебя за пазухой сидит твой персональный билет, только настрой его перед тем, как станешь прежней.

Малыш портал робко завозился под рубашкой, словно поняв, что речь идет о нем, а я вынужденно притихла, упорно мотнув головой.

Таший прав.

Меня не должны касаться разборки мира, из которого я пытаюсь как можно скорее сделать ноги. Я никогда не вернусь — так какой смысл беспокоиться о впечатлении, которое останется от меня? Особенно если припомнить, с какой целью меня выдернули и как беспардонно водили за нос, творя что в голову взбредет...

Видеть перед собой только один путь — глупо. Вариант, предложенный Устином, гораздо проще и надежнее, нежели попытки вернуть трон свергнутому Владыке.

— Логично, — признала я. — Только вот скажи мне честно — будь ты на моем месте, ты бы согласился на подобный план действий? А-ля "после нас хоть потоп"?

— Конечно, — пожал плечами таший. — Иначе бы и предлагать не стал. Какой смысл Эртрисс сейчас забирать душу, когда до исполнения плана остается буквально десяток часов? Она ведь так долго из шкуры вон лезла, стараясь добиться своего...

Прав. Тысячу раз прав. Только вот — смогу ли я после всего пережитого просто уйти, не оборачиваясь и не думая, что случилось потом, без меня? И как могло бы быть, если бы я вмешалась?

— Я предпочитаю надеяться, что хоть что-то человеческое в ней осталось, — упрямо заявила я. — А не в ней, так хоть в Диллиане.

— Глупо, — покачал головой таший. — Что ты будешь делать, когда проклятие ди Дара все-таки окажется на тебе? Снять его на твоей родине — без шансов, а на то, чтобы избавиться от него здесь, придется потратить долгие годы.

— Вот если окажется, — твердо произнесла я, — тогда и буду думать. Но сейчас... Эртрисс — мой двойник. Моя копия. Не может такого быть, чтобы она вот так просто бросила человека без будущего!

— Знаешь, — Устин задумчиво посмотрел на меня исподлобья резко потемневшими глазами, — со стороны обмен кажется вполне нормальным. Ты даришь ей возможность выйти за любимого человека, жертвуя своими детьми, и получаешь — мир магии и силы, главенство над могущественной Инквизицией, богатство и власть. Для Хеллы, я бы сказал, совершенно обыденная сделка.

— Свое семейное счастье на обломках чужого? Хоть идиотизмом назови, но я не верю, что Эртрисс не понимает, что творит.

Таший приподнялся на локте, наградив меня хищным, неприятным взглядом, заставив невольно поежиться.

— Твоя вера в людей когда-нибудь здорово щелкнет тебя по носу, — напророчил он и сгреб меня в охапку, по-медвежьи неосторожно стиснув ребра, отчего я не то что возразить — воздуха набрать не смогла и, жалобно пискнув, попыталась вырваться. Безрезультатно.

Устин дал мне вздохнуть лишь когда я уже затихла, не надеясь на спасение и в сердцах (но мысленно) ругаясь на всех мужиков, которые своей силы не осознают. Но не отпустил — только ослабил, наконец, объятия, и зарылся носом в мои волосы, основательно их перепутав. Я лежала смирно, не решаясь ни прижаться покрепче (вот где была эта природная печка, когда я чуть не примерзла во время ливня в летней резиденции?!), ни отпрянуть — еще сожмет опять, чего доброго.

И когда это мы успели сократить вежливую дистанцию до такой степени, что меня уже тискают на манер любимого плюшевого мишки? Не то чтобы неприятно, но...

Черт возьми, да кого я обманываю? У меня уже не получится покинуть этот мир без сожалений.

Даже если я вдруг очнусь на родной планете, в тесной комнатке с оббитыми войлоком стенами, в смирительной рубашке — захочу ли снова становиться "нормальным членом общества"? Общества, в котором никто и никогда не беспокоился обо мне так, как этот неуклюжий медведь, умеющий быть таким ласковым и заботливым?..

Что бы им ни двигало.

Эртрисс нашлась вечером того же дня.

Взмыленный, смущенный и встрепанный шаман, непрерывно мнущий в руках запасной цилиндр, отчего тот расстался уже с половиной вышивки, радостно нарезал круги по поселению, вопя что-то про помощь джунглей и любовь, и как никогда напоминал натуральнейшего укурка. Следом за ним тащилась угрюмая процессия — десяток мужчин в звериных шкурах, несущий носилки, наскоро состряпанные из подручных материалов — веток, листов и лиан. На носилках лежала невольная жертва чужой охоты — совсем еще молодой паренек с жуткой открытой раной через весь живот, словно кто-то пытался разорвать его на две половины, да передумал на полпути.

Сама виновница переполоха бессознательным (но очень хорошо связанным) мешком висела через плечо Делоко, который, казалось, вовсе не замечал взваленной на него тяжести, всячески выражая бурный восторг по поводу того, что джунгли все же ответили ему и помогли.

— Веревку между пальцами пропустил? — как ни в чем ни бывало поинтересовался Устин, оглядывая добычу, на руках которой действительно красовались изумительные по сложности путы.

— Ясен пень, — отмахнулся восторженный шаман. — Но это чепуха, со мной действительно говорили джунгли!

— Как будто в первый раз, — хмыкнул таший.

— Не в первый, — признал Делоко. — Но, сам понимаешь, это как...

— Свидание? — рассмеялся Устин, бросив на меня косой взгляд. — Не понимаю, но представить могу. Ладно, а что с Болком?

— Болк... — шаман помрачнел, обернувшись к носилкам, которые как раз скрывались в одной из обжитых башенок. — Госпожа инквизиторша задела его одной рукой. Никогда не думал, что можно так извратить заклинание исцеления, пусть даже магия хелльская...

— Извратить исцеление? — встряла я.

— Леди Эртрисс, — на лице Устина замерла брезгливо-хмурая гримаса, — обучена особому исцелению, которое способно затянуть любые раны и заставить исчезнуть многолетние шрамы. Но если такое заклинание применить к полностью здоровому человеку, немного изменив жестикуляцию, вся энергия, собранная на лечение, пойдет во вред. Обычно дело заканчивается парой-тройкой глубоких царапин, взявшихся ниоткуда. Никогда еще не видел, чтобы от обратного исцеления осталась такая рана.

— Понятно, — сухо кивнула я. Исследовательский гений моей копии, сначала вызывавший гордость за родину, теперь потихоньку начал раздражать. — Ему можно помочь?

— Ясен пень! — неоригинально повторился шаман. — Сейчас вот в себя приду и пойду лечить, — уверенно заявил он и поднес к губам лозу, растущую прямо из его тела. Цветы развернулись к нему и ласково скользнули лепестками по коже; на наших глазах за несколько секунд на стебле вырос и распустился бутон.

— Кажется, наша надежда и опора витает в облаках, — насмешливо заметил Устин, этак ненавязчиво обнимая меня за плечи и притягивая к себе.

Я покорно прижалась к его боку, судорожно вспоминая, как пользоваться сенсорами, чтобы договориться с Диллианом о встрече на нейтральной территории.

Отчего-то мне кажется, что, если не удрать немедленно, я окажусь под колпаком у одной сомнительной личности в медвежьей шкуре с обворожительными круглыми ушками.

И что самое жуткое — я, кажется, уже ничего не имею против.

* * *

Беспомощность.

Жесткая веревка, врезающаяся в изнеженную кожу меж пальцев. Сырая земля под спиной.

Беззащитность.

Над головой — еще несколько метров земной толщи. С чудом не обрушившегося еще потолка свисают бледные осклизлые корни. Не пошевелиться.

Бессилие.

Медвежий силуэт загораживает единственный луч света, и перед глазами замирает пляшущая темнота. Шаги — бесшумны, хотя он и не старается красться.

Страха по-прежнему нет.

— Будь моя воля... но ты будешь жить, потому что она не желала тебе смерти.

Опустившиеся веки. Тихий, отчетливый смешок.

Жить?

Над головой — еще несколько метров земной толщи. В моей берлоге вполне нормальный потолок, прежний обитатель потрудился спрятать корни и даже выровнять стены.

В затекшие руки врезаются сотни иголочек. Шевелиться пока не стоит.

Глаза почему-то слезятся. На подушке — соленое пятнышко.

До рассвета, когда нужно будет вести пленницу на окраину города, еще пара-тройка часов.

Ненавижу бессонницу.

* * *

Поле колышущейся травы на опушке успело разрастись и поглотить обрушившиеся окраинные башенки; несгибаемые стебли упрямо пробивались через трещины в стенах, опустевшие оконные проемы, — тянулись к розово-золотистому свету солнца, не желая сдаваться. На самой границе, отделяющей более-менее обжитое людьми пространство, стояла одинокая человеческая фигура. Завидев нас, она сделала несколько шагов на встречу — и остановилась.

Среди ветреного буйства жизни Диллиан, до середины бедра утопленный в беспокойных побегах, казался этаким нерушимым столпом спокойствия и неподвижности. Только вблизи уже становилась заметна неестественная даже для хелльца бледность да синеватые тени под глазами — по всей видимости, последние несколько дней свергнутый Владыка Хеллы так же, как и я, мучился бессонницей.

Эртрисс, на манер мешка с мукой переброшенная через плечо Делоко, нервно дернулась напоследок, словно еще действительно надеялась вырваться и сбежать, — но, естественно, без особого результата. Хрупкий мальчишка-шаман держал ее по-прежнему — без особых усилий и напряга, будто и не устал вовсе тащить такую ношу через джунгли.

— Забирай, — не поздоровавшись, скомандовал Делоко и стряхнул инквизиторшу с плеча.

Диллиан оказался рядом мгновенно — как раз вовремя, чтобы успеть поймать свою ненаглядную до того, как Эри кулем шмякнется на землю. Прижал к себе, уткнувшись носом в ее волосы, снова отстранил, рассматривая — словно еще не верил, что она здесь, рядом, и, если ее не развязывать, то никуда уже не смоется.

Устин смотрел на них со странной смесью зависти и презрения на лице.

— Теперь говори с ней сам, — посоветовал он Владыке. — Ты знаешь, что будет, если она не заберет душу как можно быстрее.

— Знаю, — коротко кивнул тот.

— А, собственно, что? — не к месту встряла я и тотчас оказалась под перекрестным огнем тяжелых взглядов — трое мужчин и одна женщина посмотрели на меня как на круглую идиотку, и, судя по моим личным ощущениям, в чем-то были правы, но любопытства это не умаляло.

— Эртрисс сейчас лич, — напомнил Устин. — И чем дольше она им будет, тем меньше в ней останется человеческого, на что ты так уповала, — с этаким отеческим укором в голосе пояснил медведь.

Я с трудом удержалась, чтобы не поинтересоваться степенью человечности такого действия, как перетаскивание беззащитных связанных женщин через джунгли, не говоря уж о подозрительном нежелании их развязывать. Я еще понимаю, почему этого не сделал Делоко или Устин, но Диллиан?

— Я пока не говорю о том, что через несколько часов тебе, возможно, придется искать другого преемника, чтобы избавиться от чужого проклятия, — как ни в чем ни бывало продолжал медведь, не обращая внимания на тщетные попытки Эртрисс испепелить его взглядом.

— Не каркай, вдруг действительно придется? — хмыкнул Диллиан, не отпуская свою ценную добычу, несмотря на все ее попытки вырваться или хотя бы отстраниться. Чувствую, если б не кляп, мы все узнали бы о себе очень много нового.

— Не придется, — неожиданно жестко отозвался Устин, чуть шевельнув пальцами. — Поверь, не придется.

От портала Диллиана едва ощутимо пахло городской пылью и многолюдной толпой. Идеально круглая черная дыра, ведущая прямиком на Хеллу, втянула в себя несколько травинок — а следом и нас, не дав даже обернуться на цветущий многобашенный Тугерт и сплошное зеленое море джунглей, чья частичка, наверное, останется навсегда уже не только в безумном шамане.

Зельтийер встретил нас прозрачно-серыми сумерками, тусклыми городскими огнями и приглушенным человеческим гомоном; после непрекращающегося праздника жизни и цветения Аррио Хелла показалась выцветшей черно-белой фотографией, где тени и лица смазываются в единое неопрятное пятно, но отчего-то мне стало спокойнее — словно я наконец-то вернулась домой. Быть может, потому, что именно так и выглядели привычные мне мегаполисы?

А вот ташии чувствовали себя не в своей тарелке, затравленно озирались, словно звери в клетке, и явно с трудом сдерживались, чтобы не повернуться друг к другу спиной, заняв круговую оборону. Я с невольным смешком вспомнила, как впервые очутилась в джунглях, — наверное, со стороны это смотрелось так же забавно...

— Промазал, — с вздохом констатировал Диллиан. — До Дворца примерно час пути.

— Замечательно, — фыркнул Делоко, нервно вертя в пальцах лозу, растущую из его тела. — Надеюсь, ты не будешь возражать, если стража у ворот немного прорастет хоть чем-нибудь живым? — шаман с ненавистью уставился на сплошной покров из каменных плит под ногами.

— Ну попробуй, заставь, — кровожадно усмехнулся свергнутый Владыка. — Но для начала я бы завернул в закоулок потемнее и наложил на всех иллюзию. Серому Соколу пока рановато знать, что я вернулся...

* * *

На то, чтобы в очередной раз убедить Владыку, что он немного идиот, ушло с четверть часа. Потом Диллиан все-таки признал, что брать Дворец штурмом с войском в четыре человека, где основная ударная сила — он сам, истощенный после телепортации, да еще со связанной инквизиторшей в качестве балласта — несколько опрометчиво. И даже показал заброшенный домик на окраине, в подвале которого можно было переночевать. То, что с утра будет негде умыться и нечем позавтракать, никого, по всей видимости, особо не волновало, и я в который раз почувствовала себя избалованной барыней, но порефлексировать мне не дали.

— С одним моментом нужно разобраться сразу, — непререкаемым тоном заявил Устин, кивнув на связанную Эртрисс. Та покосилась на него.

Если бы взглядом можно было убивать, остатки медведя пришлось бы собирать по всему подвалу пинцетом.

Диллиан мгновенно подобрался, напружинился, разом став казаться массивнее и куда более угрожающе, и мне не к месту вспомнилось, как бесшумно и плавно он скользил по своему Дворцу — словно опытный хищник, крадущийся, чтобы не вспугнуть добычу. Устин нырнул в свой клыкастый капюшон из медвежьей шкуры, и на миг показалось, будто лапы давно умершего зверя приросли к рукам человека и чуть шевельнули когтями, осторожно проверяя границы отмеренной свободы.

И только Делоко с выражением крайней степени пофигизма на лице уселся в дальний угол, нежно прижал к себе цветущую лозу, вплел в нее несколько пожелтевших листочков и лишь тогда заговорил — привычным скучающим тоном:

— Ты знал, что этим все и закончится. На один портал меня вполне хватит, а дальше как-нибудь. — Пожухлые листья как ни в чем ни бывало вросли в лозу и мирно зазеленели.

Сказать, что мне стало не по себе — значит ничего не сказать.

Что я опять упустила во всей этой свистопляске?

— Народ, вы чего?!

— Только тронь, — по-змеиному зашипел Диллиан, проигнорировав меня. Светло-светло-серые, почти белые, глаза ясновидящего стремительно темнели, приобретая медово-карий оттенок. — Только попробуй ее тронуть!

— Тогда пусть забирает душу сама, — Устин ничем не дал понять, счел ли он угрозу существенной. — Но ты ведь сам не позволишь, не так ли?

— Да что тут творится вообще?! — не выдержала я. — Устин?

— А сама не понимаешь? — флегматично поинтересовался шаман, оставив в покое лозу и схватившись за цилиндр.

— Нет, — призналась я — и только тогда сообразила.

До утра проклятие полностью перейдет на меня.

И сейчас есть всего два способа это предотвратить — либо заставить Эртрисс забрать душу добровольно, либо убить ее. Устин, похоже, выбрал второй вариант как более быстрый.

Но какого черта тогда Диллиан не попытается уговорить свою ненаглядную?..

— Проклятие твоей династии перестало действовать на старейшин, когда ты появился в Зельтийере, — спокойно констатировал Устин. — Сейчас ни мне, ни Делоко ты не нужен. Ничто не мешает...

— Только тронь ее, — неожиданно ровным тоном ответил Диллиан. — Из-под земли достану.

— Нас трое, — напомнил таший. — Против тебя одного. И не думай, что я сейчас буду заморачиваться насчет честной схватки.

— На твоем месте, — лениво заметил Делоко, — я бы все-таки заставил Эртрисс забрать свою душу к демонам, пока вы оба живы. Создать крепкую и здоровую ячейку общества не получится, конечно, но хотя бы сохраните шкуры.

Я почувствовала себя элементом декора.

— Может, хватит уже? — вышло совсем жалобно и до крайности неубедительно. — Нам еще как-то замок штурмовать всем вместе...

— Предлагаю так, — Устин хищно сощурился за своей медвежьей маской, — сейчас либо Эртрисс забирает, наконец, эту душу, либо я ее слегка поцарапаю. Все остаются в некоторой степени довольны и, главное, живы. Утром мы пробираемся во Дворец, убиваем узурпатора, разбираемся, что именно он хотел сделать, чтобы обойти проклятие Эйлэнны... а потом, — он вдруг усмехнулся, — вылавливаем по резиденции рода ди Дара оборотня, который прикидывался дворецким и сделал Эльмиру траш.

У Диллиана нервно дернулся левый глаз, на мгновение став зеленым. Эртрисс беспокойно завозилась, упрямо норовя сбросить путы.

Тощий мальчишка с проросшей из бока лозой улыбался подкупающе искренне, и улыбка эта не адресовалась никому из присутствующих. Мыслями он был еще там — в буйстве красок и жизни, именуемом джунглями, рядом со своей преданной, безоглядной любовью, творящей чудеса.

Шаман никогда не ошибается.

То босое недоразумение, рядом с которым я проснулась, выглядело как самый обыкновенный человек. Оборотень... что ж, если так сказал Делоко — значит, это правда. Рядом с его силой здравый смысл отступает на второй план.

— Где настоящий дворецкий? — с шипением выпустив воздух сквозь зубы, спросил Диллиан. — Скольких эта тварь успела обратить?

Делоко беззаботно пожал плечами, по-прежнему улыбаясь.

— Какой смысл в том, что я сейчас скажу? К тому моменту, когда ты доберешься до резиденции, парой-тройкой новообращенных оборотней станет больше. Сам знаешь, молодые так прожорливы... и в одиночку, — он улыбнулся еще шире, — ты с ними не справишься. От придворных, сам понимаешь, помощи ждать нечего. Никто не станет признавать власть того, кто не способен ее подтвердить и удер-жать.

— Ясно. — Свергнутый Владыка опустил взгляд и потянулся к кляпу Эри.

А в следующие несколько минут мы и впрямь узнали о себе очень-очень много интересного.

Под густой медвежьей шкурой упоительно пахло домашним хлебом и костром. Устин обнимал меня так осторожно, словно я могла рассыпаться на кусочки от неаккуратного движения, но жалеть меня не собирался. И на том спасибо.

Меня била крупная дрожь.

Без второй души внутри образовалась холодная, сосущая пустота — та самая, что гнала вперед, в другие города и чужие книги, что тоскливо выла зимними вечерами, подпевая вьюгам, отступая лишь с уютным кошачьим мурлыканьем. За те недели, пока я жила воедино со своей копией, я успела забыть, что такое одиночество.

Нельзя сказать, чтобы я по нему соскучилась, но, похоже, иначе никак.

Хочешь быть человеком — терпи.

— Чтобы Диллиана волновало, насколько его избранница высокоморальна? — шепотом проговорил таший. — Знаешь, Эль, по-моему, догадаться можно было и раньше. Последние этапы переноса проклятия ди Дара требовали, чтобы подмена знала о нем. Иначе тебе бы вообще никто ничего не сказал, а Эртрисс до последнего тянула бы кота за хвост, пока не обеспечила себе безопасность.

Я только вздохнула, прижавшись к нему еще крепче.

Когда-нибудь моя вера в людей щелкнет меня по носу еще больнее.

Только, черт побери, как же тяжело от нее избавляться...

* * *

Под дощатым потолком бесцельно болтался сияющий голубой шар, отбрасывающий скупые отсветы на неровный земляной пол и усевшихся кругом людей. Шаман беззаботно размахивал лозой, пытаясь дотянуться ею до только что сотворенного магического светильника и сбить его вниз, а Устин поглядывал на старшего брата, как на расшалившегося ребенка.

Но речь шла совершенно не о шалостях.

— Кто-то перестроил защиту моего Дворца, — с плохо скрываемым негодованием объяснял Диллиан. — Иначе я бы не промахнулся так сильно с порталом — он был рассчитан как раз на то, чтобы пробить старый магический барьер. Разобраться бы только, у кого силенок хватило на замену...

— Думаешь, это поможет проскочить? — с сомнением уточнила Эртрисс. — Но у Серого Сокола точно нет магов, способных справиться с перестройкой защиты!

— Магов — нет, — медленно проговорил Диллиан, о чем-то задумавшись.

— Думаешь, этот?.. — в голосе Эртрисс скользнуло что-то такое... жалость, сопереживание, брезгливость — одновременно.

— А кто еще мог взломать построенную мной защиту? — в стремительно темнеющих глазах Диллиана мелькнула та же гамма чувств. — Ну ладно, по крайней мере, эта проблема вполне решаема.

— Отлично, а теперь вы можете объяснить, о ком речь? — жалобно поинтересовалась я, устав чувствовать себя мебелью.

Глава ди Дара взглянула на меня, как на тараканий трупик, и демонстративно отвернулась. Детский сад, старшая группа. На меня дуются за то, что я отказалась от чужого проклятия.

Но на кой черт я вообще сдалась на этом недоделанном совете?..

— Есть у меня один... знакомый, — сквозь зубы процедил свергнутый Владыка, с подозрением покосившись на Устина. — Земляк твоего медведя и, сдается мне, его злейший враг, даже если они и незнакомы, — заинтриговал Диллиан — и замолчал.

Не успела я возмутиться по этому поводу, как мгновенно насторожившийся таший уточнил:

— Аррианская разведка?

— Элита, — мрачно усмехнулась Эртрисс. — Еще при Шантине II работал.

— То есть перестройка защиты — диверсия? И Хелле все-таки объявили войну, не удосужившись сообщить об этом публично? — совсем запуталась я. — Но ведь союз...

— Да не было никакой диверсии! — расхохотался Диллиан. — Просто вся аррианская разведка, помимо шпионажа, подрабатывает наемниками, иначе на ее содержание уйдет половина бюджета страны, — пояснил он и глубоко задумался. — Мне бы такую агентурную сеть...

— Как-то... по-хелльски, — невольно усмехнулась я. — А что же это за чудо-мальчик, способный обставить представителя династии Эйлэнны в сфере защитных заклинаний?

— Химера, — упавшим голосом сказал Устин, и беззаботный Делоко, демонстративно не принимающий участия в совете, отвлекся от попыток сбить светильник (напоследок все же запустив в него запасным цилиндром и забив в угол) и подобрался ближе, нахмурившись. — Нам нельзя попадаться ему на глаза, Диллиан.

— А теперь все построились в ряд и дали пояснения, — раздраженно потребовала я. Сколько можно говорить загадками? Тоже мне, клуб любителей ребусов!

Устин как-то этак по-отечески добро и понятливо улыбнулся, в одно мгновение сбросив оцепенение и настороженность:

— Химера — это существо, полученное искусственным слиянием нескольких форм жизни. Обычно. Аррианские маги-генетики умудрились совместить в одной шкуре оборотня, вампира, демона-трансформера и еще кое-чего по мелочи...

— И я когда-нибудь все-таки разберусь, как они это сделали! — уперто заявил Диллиан.

— Флаг в руки, — мирно согласился Устин. — Так вот, таких существ специально создают как можно менее заметными и, гм, очень функциональными. Аррианская боевая химера-шпион — почти что ровня среднему хелльскому магу, плюс абсолютное пренебрежение самосохранением, безграничная преданность создате-лям и минус мозги.

— Но сами они не маги? — спросила я, усмехнувшись.

— Нет, — неожиданно заговорил Делоко, уставившись вникуда. — Они — никто. Их нет. Но если нужно, они станут чем угодно.

— В общем, примерно так, — кивнул Устин. — Химера может трансформироваться в человека-мага, скопировав нужные участки организма. Видимо, этот конкретный индивидуум очень близко знаком с Диллианом, иначе он бы не смог так точно воссоздать его структуру заклинания, да еще и изменить ее похожим образом.

— А почему вам нельзя попадаться ему на глаза? — наивно поинтересовалась я.

— Да потому что мы по-прежнему государственные преступники, — припечатал шаман. — И попадаться разведке родного государства меня решительно не тянет.

Я кинула оценивающий взгляд на него, нервно наматывающего лозу на пальцы, на Устина, который, казалось, сросся со своей медвежьей шкурой так, что того и гляди зарычит и бросится на незваных гостей, охраняя берлогу. Н-да, на фоне лощеных хелльцев они и впрямь будут слишком уж бросаться в глаза...

— А почему бы тебе, собственно, не оставить где-нибудь шкуру и пройтись без нее? А на бок Делоко иллюзию повесим, — предложила я — и в очередной раз почувствовала себя идиоткой под перекрестным огнем уставших и слегка раздраженных взглядов.

— Потому что без признания того, кто я и что я на самом деле, вся моя магия и боевые искусства ничего не стоят, — буркнул таший, нахохлившись. — А Делоко с завешенной хоть чем-нибудь лозой — и вовсе балласт, занятый исключительно душевными переживаниями.

— Сам бы попробовал терять часть себя! — тотчас же вызверился на него старший брат.

У меня вдруг резко заболела голова.

Наверное, на меня просто слишком много свалилось за последние дни — стремительно меняющиеся приоритеты, обстоятельства, люди, лица, обстановка, ориентиры. Внезапное одиночество без второй души, которая вначале казалась такой чуждой, инородной... но все это, черт побери, куда лучше тупого бездей-ствия в сыром подвале!

— В общем, так, — оборвала я братьев, — сейчас Диллиан и Эртрисс идут искать этого самого химеру, который черт его знает как и с какой стати помогает пробить защитный барьер. Мы собираемся и идем штурмовать сначала Дворец, а потом резиденцию ди Дара, после чего, я надеюсь, мне все-таки помогут вернуть статус человека и отправят домой, наконец!

— Ладно, только не кричи, — ровно попросил Устин, этак привычно сгребая меня в охапку. — Все будет хорошо.

Оказавшись в очередной раз прижатой к нему, как любимая плюшевая игрушка, я поймала себя на том, что все раздражение и усталость скатываются с меня, как дети с ледяной горки, и невольно расслабилась, плывя в волнах такого родного, такого желанного тепла.

Все будет хорошо.

Разве может быть иначе, когда он рядом?

Светящийся шар пропал через несколько минут после ухода Диллиана, а Делоко, потеряв последнее развлечение, с грустным вздохом ушел в угол и свернулся клубком, явно намереваясь отоспаться на несколько дней вперед. В воцарившейся темноте его дыхание — и наше с Устином тоже — стало неожиданно громким; казалось, что его слышит весь город — и за горсткой непрошенных бунтарей вот-вот явится стража...

— Все слишком легко дается, — недовольно заявил мне Устин, устраиваясь поудобнее, насколько это было возможно в отсыревшем насквозь подвальчике. — Не верится мне, что Эртрисс так просто отступила и освободила тебя — и это после всего, что они с Диллианом тут устроили!

— Меня лично вполне устраивает, когда проблемы решаются легко, — вымученно улыбнулась я, слишком хорошо понимая, что таший прав.

Смогла бы я после всего пережитого просто взять и отказаться от своих усилий, стать искать новый путь, когда один из планов почти дошел до конца без сучка без задоринки?..

Не в этой жизни.

* * *

Перед глазами — такой привычный, такой родной и такой ненавистный серовато-белый город, с его извечным однотонным небом и ничем не перебиваемым запахом избыточной магии, что всегда давит на голову плотной облачной завесой. Все те же дома, льнущие друг к другу, узкие извилистые улочки и пыльные дворы, куда не стоит заворачивать, не обвесившись защитными заклинаниями сверху донизу. Все те же равнодушные огоньки окон, холодный блеск охранных амулетов на дверях. Все то же чувство постоянного напряжения, непроходящей настороженности, без которой здесь не выжить.

Все тот же человек-воплощение, целый город в хрупкой органической оболочке, они единое целое — Владыка и его столица, похожая на хищный цветок, как только все эти жадные до власти недоумки не видят?..

Все тот же человек рядом. Он всегда рядом, что бы ни случилось, и иногда кажется, что ничего страшного и не происходит.

Все будет хорошо.

Разве может быть иначе, когда он рядом?

Его собеседник улыбается точно так же, зеркально повторяя движения, не позволяя рассмотреть, как же на самом деле двигается он сам, не оставляя ни единой зацепки, ничего, за что мог бы ухватиться пытливый взгляд. Невзрачный, серый, словно созданный для маскировки в этом городе. Но он улыбается, и пока об этом не хочется думать.

— Угостишь старого друга стаканчиком "Драконьего топлива"? — смеется он. Ему смешно, потому что яд для него — как алкоголь, но Диллиан еще не знал об этом, когда пытался его убить, чтобы хоть как-то разобраться в тайне создания химер. С годами наемник стал только циничнее и язвительнее — а возраст его выдавала одна-единственная седая прядь в серовато-русых волосах.

— Конечно, — Диллиан улыбается шире, и химера невольно, сам не задумываясь, копирует его мимику. — Но сам рисковать не стану. Это тебе без разницы, ядовиты сегодня его ингредиенты или нет.

Я тоже улыбаюсь, и наемник копирует и меня; его улыбка — такая же дань вежливости, как и моя, потому что он ведь отлично видит, что у меня — как и у него — по-прежнему нет своей ауры.

* * *

В этой паршивой забегаловке за время моего отсутствия так ничего и изменилось — разве что цены выросли раза в полтора, но в силу класса заведения, ориентированного на сегмент потребителей с внушительной толщиной кошелька, на это никто не обращал внимания.

Все те же привычно огромные окна, призрачно-легкие портьеры на входах-арках, мерное журчание десятка крошечных фонтанчиков, столь удобно заглушающее разговоры, массивные мраморные колонны и — будто в противовес — изящные стулья и столы, парящие в воздухе на левитационных заклинаниях. Ни единого лишнего звука, ни одного человека из персонала — только посетители в дорогих на-рядах, преспокойно повисшие на произвольной высоте.

Наша троица, в последнее время лишенная возможности посещать более-менее приличные ванные комнаты, не говоря уж о столичных модистках, естественно, оказалась бы не ко двору — если бы нас вообще хоть кто-нибудь увидел. Но о нашем прибытии узнали только бытовые заклинания, заменяющие официантов: уж чему-чему, а отводу глаз Владыка был обучен превосходно.

Свободный столик нашелся без труда, и мы, подобно всем остальным посетителям, воспарили под потолком, неторопливо листая меню. О том, что я чертовски боюсь высоты, химере Гилвайну знать незачем, и я непринужденно улыбаюсь, стараясь ни жестом, ни случайным словом не выдать своей фобии.

Шпион закрывает свое меню, и перед ним мгновенно материализуется бокал с ядовито-зеленой жидкостью, а его пакостная ухмылка рискует выйти за пределы приличия.

"Драконье топливо", кто бы сомневался. Отвратительное пойло с экстрактом дерева, которое становится ядовитым неизвестно когда и из-за чего, — наверное, было бы странно, если б наемнику не понравилось.

Диллиан, покосившись на Гила, с грустной усмешкой качает головой. Да, ту неудачную попытку отравить шпиона "Драконьим топливом" ему еще долго будут припоминать, можно не сомневаться.

— Итак? — вопросительно вскидывает брови химера. — С какой целью меня спаивает сам коварно убитый Владыка Хеллы?

— Мне нужна твоя помощь, — решительно заявляет Диллиан и захлопывает свое меню. На столике внезапно появляется хрупкий хрустальный кубок с янтарным вином.

Я перелистываю страницы. В местном каталоге причин болезней печени никак не меньше двухсот наименований.

— Неожиданно, — лицо Гила застывает зеркально отраженной маской помеси решительности и отчаяния. — И в чем же?

— Мне нужно, чтобы ты пробил брешь в защите моего Дворца, — выдохнул Владыка и выжидательно замолчал.

Химера поперхнулся своим ядом, вытаращившись на Диллиана.

— Я не ослышался? Ты подбиваешь меня помочь свергнуть действующее правительство?

— Нет, правительство я перережу лично, — пообещал Ди. — Мне нужна только лазейка и элемент неожиданности.

— Не вижу особой разницы, — отрезал Гилвайн. — Мне не принципиально, кто перережет глотки элите Серого Сокола, меня больше волнует, что я засвечусь в государственном перевороте. Это, знаешь ли, не слишком-то на руку.

— Твое участие можно скрыть, — спокойно объявляю я, повелительно указывая на строку с соком. Печень добьем в другой раз.

— Стесняюсь спросить, каким образом, — невесело хмыкает Гил. — Все в курсе, что я ошиваюсь на Хелле и без труда превращусь в часть заклинания, чтобы изменить его. И я не знаю никого, кто мог бы повторить этот трюк с защитой на Дворце хотя бы теоретически.

— Нет, а усилить заклинание так, чтобы я не смог его пробить — это ничего! — возмутился Диллиан.

— Это ничего, — согласился Гил. — Переворот был совершен без меня, тихо и почти мирно. Я не участвовал в политике, просто выполнил свой Заказ и преспокойно сделал ноги. Такое поведение мое начальство вполне одобряет. Но вот помогать бунтарям...

— Да никто не узнает, — отмахиваюсь я. — У меня есть на примете человек, на которого можно это дело свалить.

Диллиан смотрит на меня моими же глазами, изучающе и немного испуганно.

— Эри, ты что... ты не?.. Она все еще способна?

Я отдала бы душу, чтобы взглянуть на себя его глазами. Если бы только она у меня все еще была.

Подо мной — десяток метров пустоты и гладкий холодный мрамор, и от падения меня отделяет только простенькое заклинание левитации, встроенное в стул без ножек.

Я улыбаюсь.

О том, как мне страшно, не стоит знать ни одному из них.

* * *

Пробуждение от настойчивых волн чужого беспокойства и еще почему-то страха. Действительно скоро войдет в привычку. Только...

Какого черта у меня до сих пор осталась способность считывать чужие эмоции?!

Я подскочила на месте, судорожно цепляясь за подол просторной рубахи, не решаясь еще, не желая доверять собственным чувствам и опасениям, и... со всей дури вписалась макушкой в челюсть только-только собравшегося заговорить ташия.

Все-таки ругается он — заслушаешься. Коротко и по делу.

— Извини, — буркнула я, потирая пострадавшую макушку. — Ты наверняка собирался мне сообщить, что я опять кричала во сне?

— Нет, — слегка опешил Устин. — Ты улыбалась.

— Вот как... — пробормотала я, садясь, и сдавила пальцами переносицу.

Я не помнила, что мне снилось. Совсем.

Блаженная чернота без сновидений, ставшая такой привычной за последние дни, и не подумала исчезать, хотя второй души во мне действительно больше не было, — пустота внутри по-прежнему выла раненой собакой, не позволяя расслабиться ни на мгновение. Но откуда тогда эмпатия? Ведь разбудило меня именно беспокойство Устина... кстати о беспокойстве!

— А что такого плохого в том, что я улыбалась во сне? — хотя о чем это я спрашиваю, разве может сейчас случиться чудо?

— Ну... — он замялся, не в силах передать зрительный образ, — я тебя сначала с Эртрисс перепутал, обычно она так...

— Радует, — вздохнула я, пряча лицо в ладонях.

— Эль, ты уверена, что она забрала свою душу? — напрямик спросил Устин.

Я подняла на него глаза.

Медвежий силуэт в полумраке подвала — дышащий, живой, близкий. Такой простой, понятный, такой родной.

Там, под небрежно наброшенной на плечи шкурой, — странная смесь человека и зверя, животной магии и привычного тепла. Устин ведь давно ничем мне не обязан, — таший столько раз выручал меня, что начало нашего знакомства уже начинало выпадать из памяти; но он оставался со мной до сих пор, хотя его пле-мени уже не угрожало проклятие и медленное вымирание, и ничего не просил взамен.

Наверное, это и называют настоящей дружбой, и я сейчас все напрочь испорчу, посеяв между нами тучу недосказанностей и недопонимания. Но это разрешится. Рано или поздно.

— Обними меня, — тихо попросила я, комкая многострадальный подол рубахи.

...не знаю, кто там додумался до того, что настоящей дружбы между мужчиной и женщиной быть не может потому, что кто-то один обязательно любит, — но мне этого мыслителя искренне жаль, если он и впрямь считает, что дружба и любовь — взаимоисключающие понятия.

* * *

...обнять меня слегка опешивший медведь все-таки не успел. Наверное, оно и к лучшему.

Люк подвала коротко хлопнул, впуская внутрь ощетинившийся кинжалами и магией комок испуганной собственным бессилием ярости. Проломив с размаху пару ступеней короткой деревянной лестницы, комок резко трансформировался, выпуская из себя вполне человеческие руки и ноги, и со сдавленным ругательством, плавно переходящим в стон, приземлился на пол.

Устин резко обернулся — медвежья голова повторила маневр с заметным опозданием, зато звериные лапы, казалось, приросли к человеческим конечностям. Я тихо скрипнула зубами.

Делоко в своем углу лениво потянулся, смачно зевнул и сел по-турецки, с сонным интересом рассматривая незваного гостя. Тот, ругаясь сквозь зубы, поднялся на ноги, демонстрируя карикатурно высокий рост и полное отсутствие мускулатуры, захлопнул люк, погрузив подвал в кромешную тьму, и затих.

Сверху загромыхали торопливые шаги.

— ...его трижды через коромысло, только что же сюда забежал!

— Обыскать комнаты, не сквозь землю же он провалился!

Снова послышался суматошный топот, знаменующий исполнение приказа. Незваный гость сидел тише воды ниже травы. В наши планы знакомство с толпой хелльцев не входило, так что разбираться с новоприбывшим мы не торопились.

Шаги тем временем удалились в дальний угол, неловко топтались там, но, ничего не обнаружив, вернулись ко входу. И, как и следовало ожидать, незамедлительно обнаружили люк.

— Подвал, — коротко бросил мужской голос.

Устин коротко ругнулся. Едва ощутимое движение воздуха подсказало, что медведь поднялся на ноги и наверняка готовится встречать толпу недружелюбно настроенных хелльцев. Но ему утруждаться не пришлось — той заминки, пока преследователи обыскивали дом, незваному гостю хватило с лихвой, чтобы прий-ти в себя и организовать им достойный прием.

Стоило тонкой полосе тусклого света пробиться сквозь щель приоткрытого люка, как вверх мягко скользнуло сонное заклинание, тонкой сетью опутывая всех, кому не посчастливилось оказаться этажом выше, а следом за ним рвануло, разнеся в щепки люк, что-то огненное и явно разрушительное.

Сквозь доски пола дохнуло жаром, но дыма не было. Преследователи не успели даже вскрикнуть.

Незваный гость с облегчением вздохнул, обессиленно опустив плечи, и плюхнулся на остатки лестницы, спрятав лицо в руках.

— Как ты их, а?! — радостно воскликнул Делоко, подбрасывая в воздух расшитый бисером цилиндр. Второй болтался в районе коленок, трижды обмотанный лозой.

Незнакомец резко вскочил на ноги. Меж его вскинутых рук начало разгораться голубоватое сияние — наподобие тех светильников, что создавал Диллиан, только послабее.

— Кто здесь?! — Магический свет выхватил из полумрака худое лицо со слишком большими для него светло-серыми глазами и едва заметно побледневшими от напряжения губами. — Что за?... — обмер удивительно похожий на богомола человек, когда свет добрался до нашего угла.

Наверное, мой взгляд остановился бы сначала на обряженном в медвежью шкуру Устине, а потом — на проросшей из живого человека лозе, но глаза незнакомца уставились на меня, стремительно меняя цвет.

Со светло-светло-серого, почти белого — на привычный черно-карий.

А потом он умильно покраснел и мимолетно коснулся крошечного шрамика на виске.

— Лорд Дагаллиан? — наконец узнала я его.

— Леди Эльмира, — натянуто улыбнулся он, а мне как-то очень резко захотелось наплевать на все, включая наклевывающийся роман, и удрать домой побыстрее.

Мое прощание с этим мужчиной назвать теплым явно было нельзя, да я и не рассчитывала больше его увидеть. Собственно, тогда, уходя из опустевшего особняка, я думала, что уже через пару часов буду проминать любимое кресло в своей уютной квартирке.

Наивная.

— Какая неожиданная встреча, — кисло заметила я. — Надо полагать, вы что-то не поделили с Серым Соколом?

— Ну, так, по мелочи, — смущенно отозвался Дагаллиан. — Мой клан, например...

— И не только ваш? — встрял Делоко, старательно не обращая внимания на по-прежнему готового защищаться и атаковать младшего брата.

Дагаллиан картинно помрачнел.

За краткое время своего правления Серый Сокол успел натворить немало дел.

Началось все с того, что утром на Дворцовую площадь вынесли окровавленный меч. Хелльцы — практически поголовно маги, и каждый третий хоть что-то, да смыслит в проклятиях на крови; орудие убийства опознали сразу.

Весть об смерти Владыки Диллиана разнеслась мгновенно, и самым большим потрясением для коренного населения стало то, что никакой отдачи от несбывшегося проклятия не было — словно его на самом деле никто и не накладывал. Никто не горевал о почившем правителе, похороны не отличались особой пышностью: закрытый гроб тихо возложили на костер и забыли. Город лихорадило.

Первым делом новой власти пришлось пережить три покушения. Потом Серому Соколу это надоело, и за дело взялась стража, за считанные часы наведя на улицах по-военному строгий порядок. Вторым действием узурпатор каким-то образом вычислил зачинщиков, и полетели головы. Затем новый Владыка выступил с заявлением, что, во-первых, трон перешел к нему по праву силы, желающие оспо-рить это возглавляют колонну идущих на плаху, а во-вторых, проклятие династии Эйлэнны действительно имеет место, не верящие граждане могут полистать учебники истории. Диллиан Ри Лант Эйлэнна мертв, и теперь только узурпатор знает, как сдержать отдачу.

Зельтийер притих, и добрую неделю Серый Сокол правил спокойно, постепенно меняя глав кланов, которые все-таки сомневались в праве силы. А потом поползли слухи.

То тут, то там вдруг заболевали люди. Клиники и храмы вскоре переполнились, потому что от новой заразы не нашлось лечения. Через несколько дней на окраину города совершили набег мелкие демонята, а поселение тилров, снабжавших население деревянными амулетами от нечистой силы, внезапно куда-то пропало.

Дагаллиана угораздило сказать новой главе ди Дара, что, по всем признакам, Диллиан все еще жив, но в серьезной опасности — иначе с чего бы твориться такой чертовщине? Леди Таэйнна подняла его на смех, а вечером к особняку явился отряд стражи, и болтуну пришлось срочно уносить ноги, но слух уже было не ос-тановить.

Дворцовая прислуга вдруг резко вспомнила, что "истерзанного" трупа Владыки вообще никто не видел, а в его спальне нашли мертвую Паучиху. Внезапная смена состава да пропавший дворецкий только укрепили народ в подозрениях.

Обстановка уже отчетливо попахивала бунтом, но, пока никто не мог подтвердить, что Диллиан действительно жив и, если укокошить Серого Сокола, город не сотрет с лица земли сдерживаемой отдачей, до открытого сопротивления не доходило. Серьезным подспорьем новому Владыке стала городская стража: слабаков туда, понятное дело, не набирали, а отряд хорошо обученных боевых магов — это от-личный аргумент в споре за трон.

— Безрадостно, — задумчиво прокомментировал Устин. — Надеюсь, этого вашего безымянного узурпатора не потянуло менять дворцовые ловушки? А то модифицированная защита нас уже сильно порадовала.

— Да какой в этом смысл? — недоуменно пожал тощими плечами Дагаллиан. — Зачинщиками первого покушения были проводники с нескольких частей Дворца. Их перебили, а оставшиеся в живых ни за что не поведут неизвестно кого к благодетелю, оставившему их в живых!

— О, вести надо хорошо знакомого им человека, — криво усмехнулся Делоко. — Только что-то тут все равно не так...

Я промолчала. Меня не оставляло то же самое ощущение, едва Дагаллиан заговорил о Владыке, ни разу не назвав его имени, — но вспомнить, что же не устраивает мое неугомонное подсознание, я так и не смогла.

— Ладно, черт с ним, — буркнула я. — Вот вернется наш благодетель — пусть сам и разбирается.

— Эль, ты меня умиляешь, — проникновенно признался Устин. — Ты что, правда полагаешь, что он станет разбираться сам, а не отправит, скажем, тебя с твоим чутьем на чужую магию, или Делоко, у которого глаза не только на затылке, но еще и метром ниже? Или меня?

— Ты еще Эртрисс сюда приплети, — посоветовала я, нахохлившись. — Кажется, мы просто слишком давно не напоминали ему, что он больше не Владыка и пора бы уже вкалывать на равных, а вы эту возможность почему-то не рассматриваете вообще.

— Минутку, — смущенно встрял Дагаллиан. — Можно еще разочек, для особо одаренных — это вы сейчас о Диллиане?..

Я молча спрятала лицо в руках.

Кажется, мы дали столице еще один повод для слухов.

* * *

Мелкие капельки воды падают на защитный купол над Главной площадью и Дворцом, и, наткнувшись на незримую преграду, стекают вниз.

Хелла щедра на дожди. На унылую серую морось, монотонно падающую с ровного слоя облаков. Она стачивает камни и дома, мерно, капля за каплей, перестраивая города по-своему; заливает низины, прокрадывается в подвалы, грязными ручейками струится по мостовым, водяной пылью оседает на окнах и лицах.

Я ненавижу дождь.

Гилвайн — любит. В дождь он становится еще незаметнее.

Его обманчиво нескладная фигура размывается, теряя все приметы; химера морщится, смахивая с лица налипшие мокрые пряди, и, стоит лишь отвернуться, — уже не можешь вспомнить ничего, кроме сильных пальцев, отбрасывающих отсыревшие волосы, чей цвет невозможно определить.

Никто до сих пор не знает, как и кто создавал подобных ему. Но кто бы это ни был, он поработал на славу.

— Готово, — профессионально-нейтральным тоном говорит наемник. — И имей в виду, это первый и последний раз, когда я что-то делал без аванса!

— Слышали бы тебя мама с герцогиней Лириэль, — со смешком качает головой Диллиан.

А непробиваемый аррианский шпион вдруг как-то темнеет лицом, дав рассмотреть затравленный, тоскующий взгляд невыразительных серо-зеленых глаз.

Химеры живут очень, очень долго. Даже по сравнению с магами, пусть и такими сильными, какой была Лириэль, изгнанница аррианского Дома, принятая в знатный хелльский род женой герцога.

— Они уже никогда не услышат. А ты мне должен пятьсот зол, и только попробуй не заплатить!

* * *

Слабо моросил противный мелкий дождик, постепенно превращая первые капли в волосах в крохотные ручейки, торопливо сбегающие по лицу. Одежда быстро намокла и льнула к телу, и ветерок, то и дело швыряющий в нас водяной пылью, холодил еще больше, но все это не шло ни в какое сравнение с ледяным взглядом, которым одарила меня Эртрисс, когда я, выполняя просьбу свергнутого Владыки, взяла его за руку.

И ведь все здесь понимают, что по своей воле я бы ни за что на пушечный выстрел к Диллиану не приблизилась бы! Просто сейчас ему понадобилась усилительная установка для магии — а это у нас ктооо?

Я ответила своей копии аналогичным взглядом, до автоматизма отработанным на офисных техничках. Далось мне твое сокровище с его самомнением, в этом самом сокровище не помещающимся. И ты далась на триста лет вперед!

Перед грудью "сокровища" заметался крохотный черный шарик, словно искал, куда сбежать; потом вдруг замер, напоследок жалобно трепыхнувшись, вспыхнул — и разросся до размеров среднего портала, мерзко чвакнув.

Я поморщилась. Прижать слабое, не конца сплетенное заклинание, заставив его самостоятельно пробивать защиту и преодолевать охранные заклятия, лишь в последний момент влив достаточное количество силы — в этом, пожалуй, весь Диллиан. Действенно, быстро, экономично и жестоко.

— Бегом по одному, — скомандовал Владыка, не отпуская меня. — Мы следом.

И проводил презрительным взглядом Дагаллиана, первым нырнувшего в портал. Мнения бывшего лорда по поводу союза с Аррио Диллиан по-прежнему не поддерживал, но девать "богомола" было некуда — стоит упустить его из виду, как весь Зельтийер наверняка узнает о воскрешении Владыки, и элемент неожиданности, на котором строился весь и без того трещащий по швам план, будет безвозвратно утерян.

Портал нервно подергивался, пытаясь свернуться; но, похоже, этого никто, кроме меня, и не замечал.

— Диллиан, — все-таки не выдержала я, когда в дрожащий от страха портал с восторженным воплем нырнул последним, размахивая цилиндром, безумный шаман. — То, что ты творишь — бесчеловечно.

— О, а убить меня — это с его стороны было очень гуманно, — скривился он.

Я замерла, борясь с искушением вырвать руку.

Он что, правда не видит? Даже он, создавший это несчастное заклинание, обреченное сгинуть, едва перестанет быть нужным ему?..

Свергнутый Владыка смотрел на меня, как на идиотку, и в его голове наверняка вертелось что-то вроде: "Да как эта чучундра, не пережившая и толики того, что довелось мне, смеет еще что-то говорить о человечности и судить мои поступки?!". Он не просто не видел. Он даже не думал, что сможет увидеть что-то подобное, несмотря на все его хваленое Ясновидение.

А может, я действительно сошла с ума и поэтому приписываю заклинанию свой страх. Но, что вероятнее, кое-кому не помешало бы занять честности и перестать искать обходные пути.

Я ни минуты не сомневалась, что второй души у меня больше нет. Это жуткое, ледяное одиночество на мягких пушистых лапках ни с чем не спутать. Но Эртрисс — гений своего дела, и она из шкуры вон вылезет, чтобы довести начатое до конца. Чего бы это ей ни стоило.

Я по-прежнему траш. Такая же вещь, как и это перепуганное заклинание, живущее только для своего создателя — ровно столько, сколько ему нужно. А то, что ташии относятся ко мне, как к обычному человеку, — лишь следствие того, что их магия дарована общей любовью к их божеству.

Не время тешить себя иллюзиями, будто мне вернут статус homo sapiens за красивые глаза.

— На мой взгляд — более чем, — буркнула я в ответ и все-таки вырвала руку — но только чтобы толкнуть Диллиана в портал, одновременно подхватывая рушащиеся связи между заклинанием и его создателем.

Так же легко, как подхватить поскользнувшегося на льду человека, не позволяя ему упасть.

Спасенный портал высадил меня в безликой просторной комнате с теряющимся где-то в вышине потолком. В углах сбились в серые комья клочья давно никем не тревожимой пыли, и сквозь лишенное занавесей окно едва пробивался тусклый дневной свет. Вся мебель накрыта слоем плотной ткани, которой явно не помешала бы стирка, а тишину нарушает лишь отчетливый скрежет зубов.

— План меняется, — твердо заявил Диллиан, оглядевшись. — Без проводника нам здесь не...

Конец фразы я не успела расслышать. Ноги подкосились, а мировосприятие упорно твердило, что я стою посреди самого огромного заклинания, какое только можно представить, и оно очень радо видеть свою неотъемлемую часть: ее пытались чем-то подменить, но не сумели обмануть, не смогли...

— Только не говори, что нам еще и врач нужен, — саркастически протянул и без того рассерженный Диллиан.

Я ошалело помотала головой, опираясь на вовремя подставленное Устином плечо.

Интересно, а сам Диллиан знает, что сейчас заживо вливается в древнее плетение, образующее несущие опоры Дворца? И что без него это заклинание слабеет день ото дня, грозя вот-вот разорваться?

К его пальцам робко потянулись тоненькие голубоватые ниточки магии, словно ища поддержки; потанцевав на краешках ногтей и признав своего, нырнули вглубь, в плоть, пронизывая его насквозь, пронеслись по всем сосудам, впитывая силу, что может даровать только его кровь, — и снова спрятались в стены, не позволяя им упасть. На мгновение показалось, будто Владыка сияет сам, изнутри, своей собственной силой и волей, — ровный, мощный свет древней магии, что так приворожил меня в нашу первую встречу и пропал, стоило нам отдалиться ото Дворца.

Кто бы ни проклял Эйлэнну, он — настоящий изверг.

Каждую минуту пребывания здесь Владыка отдает часть себя, чтобы Дворец продолжал стоять. Всю свою жизнь он будет этакой несущей балкой в органической оболочке.

Стоит ему отлучиться больше, чем на три месяца, — и заряд заклинания иссякнет. А вся эта каменная громадина, которая не может, ну никак не может устоять по всем законам физики, — наконец рухнет, погребая под собой город.

Добрую половину Зельтийера.

— О черт, — тихо выдохнула я, и в это мгновение глаза Диллиана поменяли цвет на темно-карий.

Его хватило ровно на пять секунд.

Потом он шарахнулся прочь от стен, зажмурившись и сжимая кулаки, словно это могло остановить тысячи крошечных сияющих щупов, по капельке высасывающих из него силы, со сдавленным криком тряхнул руками и лишь потом открыл глаза — светло-светло-серые, как местное небо.

— Ди? — Эртрисс уже держала его за ладонь, с готовностью поднимая мерцающее бесполезным исцелением запястье, но не решалась приложить, не понимая, в чем дело.

Свергнутый Владыка судорожно сглотнул, медленно выдохнул, успокаивающе улыбнулся, прижав ее к себе, мимоходом поцеловал в макушку — и только потом поднял взгляд на меня.

— Чем меня пытались... подменить?

— Кровь, — неожиданно для себя поняла я. — Твоя кровь на мече, которым тебя убили. Она могла еще некоторое время обманывать Дворец.

Диллиан прикрыл глаза.

— Понятно. Интересно только, кто же до додумался до подмены. Не этот же недоумок с незапоминающимся именем!..

* * *

— В общем, расклад такой: мы находимся в северном крыле на сорок третьем этаже. Сектор полностью заброшен, проводника нет в принципе. Дагаллиана почему-то выкинуло в другом месте. — Удивительно спокойный и собранный Диллиан смотрел прямо перед собой чужим расфокусированным взглядом. — Противник этажом выше в восточном крыле... демон побери, моя потайная комната! — по-звериному оскалился Владыка, по-прежнему пялясь в пространство. — Да как эта скотина посмела?!

— Ты лучше прикинь, откуда он о ней узнал, — хладнокровно оборвала его Эртрисс. — А главное — как он сумел туда пробраться, обойдя печать на крови.

— Это тоже интересный вопрос, — вынужденно согласился Его Величество. — Особенно с учетом того, что тамошнее защитное заклинание засохшей кровью на клинке уж точно не обманешь... но меня лично сейчас гораздо больше волнует, как бы выбраться отсюда. На портал меня в ближайшее время не хватит даже с поддержкой Эльмиры, а в коридор без проводника я лично не сунусь.

— Есть вариант, — ожил Устин, отвлекшись от теребления когтей своей шкуры. — В шаманизме вместо порталов используются круги перемещения. Они точнее и не требуют таких энергозатрат, как прочие аналоги...

— Только если мы все-таки встанем в круг, то поднимем такую шумиху, что проще пальнуть сигнальной ракетой из окна и потом строем пройти по коридору, распевая песни, — расхохотался Делоко, беззаботно вертя на пальце расшитый бисером цилиндр.

— Понятно, — поморщилась леди ди Дара. — То есть единственный разумный способ отсюда выбраться — это портал, открытый мной.

— Не катит! — быстро сказал Диллиан, неожиданно сфокусировав взгляд на инквизиторше. — Я слишком хорошо осведомлен о точности твоих порталов, любимая. Мне лично очень не хотелось бы в результате телепортации оказаться наполовину вмурованным в стену собственного Дворца еще раз.

— Это не повторится, — отмахнулась Эртрисс. — Тогда мне просто не хватило силы, а...

— А стена была несущая, — со смешком перебил ее свергнутый Владыка, хулигански встрепав ей волосы, и повернулся к Делоко. — Поставить какую-нибудь заглушку на круг перемещения получится?

Шаман с крайне задумчивым видом подбросил цилиндр в воздух.

— Можно попробовать, — решился он. — Только не успеем уже.

— Почему не успеем? — мгновенно насторожился Устин, почему-то подавшись поближе ко мне.

— Не знаю, — небрежно пожал плечами Делоко. — Но не успеем, и все тут. Вот порталом бы еще удрали.

— От кого? — усмехнулся Диллиан, обводя взглядом заброшенную комнату.

В воздухе повис назойливый запах переполненного города — пыль, люди, дома, грязь. Безумный шаман, не ведающий ошибок, устало покачал головой — и внезапно закашлялся, уронив цилиндр, и тот в одно мгновение рассыпался прахом. Тусклые бисеринки с остатками ниток с тихим звоном покатились по полу.

— От демон, только не это! — с какой-то бессильной обреченной яростью зашипел Устин, метнувшись к старшему брату. — Еще так рано!..

Делоко кашлял, не переставая, кажется, уже кровью; на лозе, растущей из его бока, разом завяли все цветы, а потом...

Диллиан отвернулся первым, не выдержав. Эртрисс, привычно вскинув руки для заклинания исцеления, замерла, — магия, известная с детства, всегда такая покорная и легкая, вдруг отказалась вырываться из узелков силы в запястьях, и испуганная этим неповиновением инквизиторша недоверчиво уставилась на собственные ладони.

Кожа шамана тем временем сморщилась и посерела на глазах; уши дернулись, плавно перебираясь на макушку и обрастая короткой рыжеватой шерстью. На левой руке с отвратительным хрустом втянулись в ладонь пальцы — обычная человеческая конечность в одно мгновение превратилась в облезлую лисью лапу, и тут не выдержала уже я.

Я смогла заставить себя повернуться лишь тогда, когда стих хруст изменяющихся костей и едва различимый шорох стремительно ткущейся паутины, — но задать вполне логичный вопрос уже не сумела.

Вместо угловатого мальчишки с вечно скучающим лицом на коленях Устина лежал еще один старейшина ташиев — полузверь-получеловек, здорово смахивающий на не первой свежести труп. С ног до головы оплетенный паутиной шаман деликатно кашлянул в последний раз и заговорил как ни в чем ни бывало — все тем же молодым голосом, никак не вяжущимся с его новым обликом:

— Диллиан, твое фамильное проклятие опять проснулось. Знаешь, что это значит?

— Что за?.. — глаза Его Величества сменили цвет на зеленый, и мы второй раз за день пронаблюдали картину "Владыка шарахающийся". — Вот демон, не успею! — он судорожно что-то зашептал, чуть пошевеливая пальцами — начал плести заклинание с отчетливо боевой структурой.

— Ну, это я тебе сразу сказал, — флегматично пожал плечами преображенный Делоко и, по-стариковски кряхтя, сел на полу, расслабленно вытянув ноги. — Вот демон, я надеялся не расставаться с личиной еще хотя бы лет десять...

— С личиной? — растерянно переспросила я. Ни Устин, ни сам шаман не выглядели сколько-нибудь потрясенными или шокированными — скорее так, усталая досада, не более.

— Делоко старше меня на сорок три года, — пояснил, наконец, таший после неприятной такой паузы, в ходе которой Диллиан что-то судорожно колдовал на пару с Эртрисс, а шаман задумчиво рассматривал когти на своих "руках". — Это не могло не сказаться внешне, и тот облик, что ты привыкла видеть — не более чем обманка, призванная сдерживать часть силы, поскольку наша магия всецело зависит от того, кем и как мы себя ощущаем. — Он нахмурился, рассматривая призрачную канву будущего заклинания, срывающегося с пальцев свергнутого Владыки, и снова заговорил, не позволив мне поразиться способностям неизвестной героической мамаши, рожающей сыновей раз чуть ли не в полвека: — А уж если мой старший братец снизойдет и пояснит, что же такого увидел Диллиан его глазами...

— А так не догадываешься? — дернув вытянувшимся напоследок ухом, сварливо поинтересовался Делоко. — Узурпатор нас почуял и идет сюда. Сил Диллиана может и не хватить, вот Джунгли и высвободили меня, — пояснил он, мгновенно посветлев лицом (мордой?) при упоминании обожаемого божества. В другой момент я бы еще поразмышляла над метаморфозой, но сейчас... что же это за узурпатор такой, что даже сил Владыки Хеллы может не хватить?!

— О черт, — тихо ругнулась я, бросаясь к Диллиану, чтобы усилить его магию. — А раньше сказать не мог?!

— А смысл? — флегматично поинтересовался шаман. — Все равно он не то заклинание выбрал и уже ничего не успе...

Все произошло мгновенно.

Он шагнул прямо из стены — не было никаких порталов и плавных появлений из круга переноса; не останавливаясь, скользнул прямиком к Диллиану, на ходу замахиваясь хищно блеснувшим кинжалом, но нанести удар все-таки не успел: в его запястье вцепилась не шибко сильная, но зато под завязку накачанная магией рука Эртрисс. То, что билось в ее пальцах, обычно использовалось как наркоз и действовало в течение считанных миллисекунд.

Только вот узурпатору он оказался до лампочки.

Моя копия, кажется, не успела даже удивиться. Узурпатор, не тратя время на высвобождение правой руки, перекинул кинжал в левую — и коротко, без замаха, вогнал его по самую рукоять ей в горло и с готовностью подставил еще живое тело под завершенное, наконец, боевое заклинание Диллиана.

Его крика я уже не услышала: Делоко, не дожидаясь развития событий, сгреб меня в охапку и пронзительно завыл в потолок, изредка прерываясь на характерно лисье тявканье, а я почти физически ощущала, как что-то вытягиваю из Эртрисс — а шаман, не заморачиваясь, напрямую забирает из меня силу.

* * *

Нет, нет, только не сейчас!

Только не сейчас, когда все уже почти закончилось! Еще хотя бы пару минут...

Когда я пришла в себя, все было кончено.

Устин брезгливо протирал окровавленные медвежьи когти о плащ мертвого узурпатора, старательно не обращая внимания ни на злорадно ухмыляющегося шамана, ни на Диллиана, молча замершего над телом Эртрисс. Но первые мгновения после пробуждения я посвятила вовсе не убитому горем Владыке и даже не явно поцапавшимся ташиям.

Пожалуй, только я, очнувшись в запыленной комнате с двумя трупами, могла обратить внимание на то, что мир вокруг как-то странно поблек, погас. А еще — я отчетливо помнила, что мне снилось, и оттого сочувствовать Диллиану резко расхотелось.

Моя копия переплюнула сама себя. Она забрала у меня обе души. Заклинание переноса пришлось переделать, что дало мне хоть какую-то фору. И если бы Эри не убили...

Я закрыла глаза и расслабилась на старческих узловатых руках (лапах?) вечного влюбленного мальчишки Делоко. На жалость не осталось сил. Что-то подсказывало, что лучше бы мне не приходить в себя еще пару часов, но спокойно отлежаться мне, естественно, никто не дал.

— Эльмира, лови, — не своим голосом скомандовал Диллиан и швырнул в меня кинжалом. Пришлось проявить чудеса ловкости, чтобы клинок не угодил острием ни в меня, ни в шамана.

— Блин! А просто подойти и дать в руки никак?! — возмутилась я, отдышавшись. Диллиан глянул на меня исподлобья и склонился к мертвой Эртрисс, словно собираясь поцеловать...

Устин сорвался с места, сшибая на пол Владыку. Мертвая инквизиторша скатилась с колен Диллиана, выставляя напоказ прожженную спину, и застыла рядом со своим убийцей.

— Совсем голову потерял?! — рявкнул Устин и коротко, без размаха, врезал вновь вернувшему свой трон властителю по морде. — Даже если ты сейчас умрешь за нее, без половины туловища она не протянет и пары минут, а Дворец, мать его, рухнет сразу же!

Диллиан молча отвернулся, закрыв глаза. Устин бросил взгляд через плечо, видимо, прикидывая, что делать с двумя трупами. Пауза затягивалась, вызывать милицию (стражу?) никто не спешил. На щеке Владыки медленно расцвели кровью порезы от медвежьих когтей, но щупалец заклинания, которые должны бы-ли радостно рвануть к пище, я уже не увидела.

— Отрежь ему голову, — бросил наконец Диллиан, поднимаясь на ноги. — Я постараюсь связаться с главой проводников, все равно нужно отсюда как-то выбираться. — Он отошел к окну, прижавшись к стеклу лбом.

Устин молча кивнул, почему-то покосившись на меня, и с грустным вздохом повернулся к трупу узурпатора.

Наверное, мне стоило отвернуться, но я смотрела, как завороженная: вот он вынимает откуда-то из-под шкуры отливающий серебром кинжал, кривит губы, понимая, что более подходящего инструмента не найдет. Вот методично рвет клинком кожу, сухожилия, артерии, а потом, плюнув, переламывает позвоночник голыми руками, и кажется, что медвежья шкура прирастает к нему, словно на самом деле была его...

И лишь когда оторванная от тела голова откатывается в дальний угол, вплетая себе в волосы вековую пыль, я поняла, что она принадлежит кому угодно, но только не тому мужчине, что шагнул в забытую богом комнату прямо из стены. Строго говоря, она и на человечью-то особо не походила...

— О черт, — тихо ругнулась я, глядя, как из-под контуров мертвого человеческого лица постепенно начинает проглядывать птичий клюв, слишком большой, чтобы принадлежать обычному соколу. — Из-за этого их род так называется?

— Нет, — отозвался Диллиан, не оборачиваясь. — Просто наш узурпатор — настолько умелый оборотень, что сумел скопировать не только облик настоящего Серого Сокола, но и его кровь. Вместе с проклятием. А я еще гадал, как ему удалось выжить после встречи с Паучихой... — тихо пробормотал он, несильно стукнувшись лбом о стекло.

— И как же? — не поняла я.

— Да никак, — вместо него ответил Делоко. — Мудрый властитель решил, что раз уж до сих пор никто не смог запомнить имя узурпатора, то он настоящий и каким-то чудом все-таки выжил. А на самом деле его место все это время занимал оборотень.

Я промолчала. Что ж, вполне возможно, что в этом чокнутом мире не люди превращаются в зверей, а наоборот. Нечему удивляться.

— Проблема в том, что раз это оборотень, — Устин пинком загнал голову в самый угол, где она впилась клювом в стену, — то сейчас по всему Дворцу бродит уйма подобных тварей. И не исключено, что проводник, до которого Диллиан пытается достучаться, на самом деле давно мертв.

— Дворецкий-то? — с кривой усмешкой обернулся вернувшийся Владыка. — Знаешь, вполне возможно, что он и живым никогда не был.

И, словно иллюстрацией его слов, мраморная стена вдруг набухла, а рельеф медленно принял форму человеческого тела, с которого один за другим исчезли резные цветы, и шагнул вперед, мгновенно обретя все краски, полагающиеся нормальному дворецкому. Только мне уже почему-то не казалось, что его ноги утопают в каменном полу...

— Милорд, — Дворецкий согнулся в придворном поклоне, — я несказанно рад Вашему возвращению. Что прикажете делать с телами?

Я нервно хмыкнула. Пожалуй, только Дворецкий хелльского Владыки мог первым делом спрашивать у только что вернувшегося хозяина, куда девать трупы.

— Похороните Эртрисс. — На его лице не дрогнула ни единая черточка. — И проводите нас до Тронного зала. У меня небольшое объявление для моих придворных.

Двери Тронного зала распахнулись, и взоры всех придворных, собравшихся, чтобы выслушать своего Владыку, сошлись на окровавленном мужчине с изрядно отросшими темными волосами и недельной щетиной, грозящей стать настоящей бородой. И, хоть вид оставлял желать лучшего, люди склонились, не решаясь произнести ни слова: все разговоры стихли, и тишину нарушали только шаги.

Но не его.

И не Устина, беззвучно крадущегося следом и с некоторым недоумением оглядывающего многоцветное хелльское общество, так странно не вписывающееся в сдержанный стиль Дворца. Не Делоко, оставляющего за собой клочья паутины и рыжие шерстинки, такого безразличного ко всему происходящему.

Ну естественно, кто ж еще мог топотать на весь Тронный зал, кроме меня?!

Владыка поднялся по ступеням, кивком указав нам на пустующее место по правую руку от трона, сел, пачкая дорогую обивку чужой кровью и дорожной пылью, и заговорил:

— Серый Сокол мертв. Тот, кто выдавал себя за покойного — тоже. Надеюсь, присутствующие поняли, что виновные в попытке государственного переворота безнаказанными не останутся.

Эхо подхватило его слова, донося до теряющейся вдалеке противоположной стены, и вернуло назад, будто надсмехаясь. Многоцветная толпа придворных стискивала зубы и щурилась, прикидывая, как бы выкрутиться.

— Мне не нужна корона, — спокойно продолжал Диллиан, глядя поверх склоненных голов. — Но любой из вас может рассказать, что будет, если свергнуть династию Эйлэнна. Из-за подобных попыток уже гибли люди, но до сих пор, — Владыка подался вперед, — это были виновные. На сей раз, когда оборотни якобы нашли способ обмануть проклятие моей династии, пострадали те, кто не имел к Хелле ни-какого отношения. И если кто-то из присутствующих думает, что ему сойдет с рук предательство, то он глубоко ошибается.

— Но что нам оставалось делать?! — не выдержал какой-то мужчина в первых рядах, по-птичьи склонив голову набок. — Мы же не...

— Вы — представитель знати, лорд Генвар Серый Сокол, — перебил его Диллиан. — Вы — тот, кто должен защищать интересы других. Тех людей, кто мог погибнуть из-за отдачи и тех, кто уже погиб. Но вместо этого вы дали оборотню имя своего рода, и я уже не уверен, что настоящий Генвар все еще жив. Поэтому, — легко перекрыв поднявшийся ропот, продолжил Владыка, — каждый знатный дворянин пройдет проверку. Я не хочу и дальше рисковать своими людьми.

— Какого рода проверку? — подозрительно осведомилась незнакомая дама в роскошном темно-синем платье.

— О, здесь все просто, — Владыка не сдержал злорадную ухмылку. — Вот эти люди, — короткий кивок в сторону разом напрягшихся ташиев, — с легкостью вычислят зверя, у них на это особый нюх. Оборотней, разумеется, казнят. Настоятельно рекомендую обдумать свой следующий шаг. Любого, кто покусится на проверяю-щих, я убью лично.

— Вы что, всерьез предлагаете позволить аррианским ташиям проверять хелльскую знать? — выкрикнул кто-то издали. — Да это же просто возмутительно!

— Да, наверное, даже ничуть не менее, чем ваше предательство, — хладнокровно отбрил Диллиан. — У меня все, господа. Проверка начнется с завтрашнего дня. Все недовольные могут покинуть планету в течение суток. Я не собираюсь держать никого, кто забыл о своей чести и долге. — Он поднялся с трона и прошествовал через весь зал по ковровой дорожке, демонстративно игнорируя сыплющиеся со всех сторон возмущения и вопросы. Нам не оставалось ничего, кроме как последовать за ним.

— Надо же, какой ты борец за справедливость, — брезгливо прокомментировал Устин, едва мы вышли из Тронного зала и направились вслед за проводником. — И не скажешь, что ты пытался лишить детей незнакомую женщину.

— Не путай личные дела с государственными, — слишком уж ровным голосом отозвался Диллиан, глядя в сторону. — Тем более что личных у меня больше нет. И было бы очень любезно с твоей стороны не напоминать мне об этом.

— Прости, — спохватился Устин. — Во сколько нам с Делоко начать проверку?

— Чем раньше, тем лучше, — буркнул Диллиан.

— А мне-то что делать? — я поморщилась, в очередной раз почувствовав себя пятым колесом вместо третьей ноги.

— Изображать Эртрисс, разумеется, — даже мысленный голос Владыки оставался на удивление спокойным. — Этой своре акул незачем знать, что она погибла, защищая меня, из-за того, что я не понял сразу, кто на самом деле нападает. Потом, когда гильдия магов раскопает свои архивы про траш, леди ди Дара наскучит Зельтийер с его вечными грязными играми, и она уедет на родину, — пояснил он и продолжил уже вслух: — Будь собой. А теперь прошу меня извинить. Проводник покажет свободные комнаты. — Он попытался свернуть за угол.

Устин схватил его за плечо, вспарывая ожившими когтями остатки дорожной куртки. Диллиан остановился.

— Успокойся, — фыркнул он. — Я не собираюсь сводить счеты с жизнью, хотя морду леди Случаю набью с удовольствием. А ты рискуешь оказаться на ее месте, если хотя бы не позволишь мне остаться одному. Вы трое, конечно, не настроены сочувствовать, своих проблем хватает, но я вообще-то всего пару часов назад потерял... — Владыка замолчал прежде, чем проводник удивленно обернулся, дернул плечом, сбрасывая когтистую медвежью лапу, и бесшумно скользнул в ближайшую дверь.

Устин растерянно покачал головой и повернулся к нам.

— Расслабься, — флегматично посоветовал Делоко. — Если ты его еще и жалеть начнешь, он тебе точно морду набьет. По крайней мере, попытается. И тебя, Эртрисс, это тоже касается, — словно почувствовав, что я собираюсь спросить, заметил шаман.

— Ты прав, — вынужденно признала я, уже не удивляясь тому, что он откуда-то узнал планы Диллиана, хотя тот сообщил их только мне. — Пойдем.

Доверчиво протянутую руку Устина пришлось проигнорировать, на ходу объясняя ему, в чем дело. От непривычно долгого общения с помощью сенсоров снова заболела голова, и я с радостью бросилась в первые же гостевые апартаменты, вознося хвалу тому неизвестному кудеснику, который додумался до замечательных хелльских подушек.

* * *

Еще одно пробуждение на соленой от слез подушке. За окном — ровная беззвездная темнота.

Память услужливо подсказала: да, снова кошмары, только вот больше ты не сможешь их забывать.

До последнего будешь помнить, как твое воплощенное отражение бросается на верную смерть и как впервые увиденный тобой человек легко, не задумываясь, подставляет до сих пор живое тело под боевое заклинание. Никогда не забудешь свою беспомощность и то, как от пронзительного воя Делоко оборотень вдруг застыл, недоуменно обернулся, промешкав всего пару мгновений — и как этих секунд хватило, чтобы вросший в чужую шкуру Медведь сомкнул когтистые лапы на его по-человечески хрупком горле.

Останется недоумение и неверие — ведь и минуты не прошло, а этого времени хватило, чтобы унести целых две жизни! И ты будешь гадать — а как бы все сложилось, если б меня там не было?..

Я этого не видела, напомнила я себе, переворачивая подушку сухой стороной вверх. И не могу знать, так ли все на самом деле произошло.

Но забыть — забыть точно не смогу, как бы ни хотелось.

Пробуждение от хлопка двери понравилось мне еще меньше — тем более что кошмары и не думали уходить. Один, зачем-то перебравшийся в реальность, деликатно щелкнул замком, придвинул единственный на всю комнату стул к окну и устало плюхнулся на него, запрокинув голову и вытянув ноги. И, несмотря на то, что Диллиан все-таки потрудился привести себя в порядок и даже сбрил много-дневную щетину, выглядел он еще паршивее, чем вчера.

— Доброе утро, — сонно пробормотала я, машинально натянув одеяло до подбородка.

— Утро, — констатировал Его Величество, не отрывая взгляд от потолка. — Извини, но ближайший час тебе придется потерпеть мое присутствие, потом можно будет пойти в Тронный зал. Устин с Делоко уже начали проверку.

После минутных раздумий я все-таки решила попридержать вопрос, с какой стати Владыка Хеллы заваливается в спальню к девушке с утра пораньше, когда она еще и не думала из постели вылезать. Я теперь — Эртрисс, и визит Диллиана вполне объясним, хоть и до жути неприятен.

— И много наловили? — спросила я вместо этого.

— Одного, — хмыкнул Его Величество. — Самого первого. Гад, по всей видимости, надеялся, что я блефовал насчет чутья ташиев, и попер напролом с нахальной рожей.

— Понятно, — я с сомнением покосилась на свою рубашку, сиротливо свисающую со спинки кровати. Нет, пожалуй, мне пока и под одеялом неплохо. — А остальные что? Не мог же он быть единственным...

— А что им остается? — фыркнул Диллиан. — Броситься к выходу, запаниковать — значит выдать себя. Им остается только ждать и надеяться, что сегодня до них очередь не дойдет и они еще успеют смыться.

— А ты не боишься, что оборотни всем скопом бросятся на Устина? — вырвалось у меня.

Его Величество наконец соизволил оторвать взгляд от несравненного потолка и даже насмешливо приподнял бровь.

— Будь я на месте оборотня, — злорадно ухмыльнулся Диллиан, — я бы даже от великого отчаяния не бросился на Медведя ташиев. Скорее уж на шамана, раз он так удачно стал дряхлым стариком... иначе б даже самой завалящей мести не получилось. — И в его взгляде мелькнуло что-то такое... не то усталость, не то — за-висть?

Кажется, я покраснела.

До недавнего времени я полагала, что это мне есть чему завидовать и к чему стремиться. Это Эртрисс была любима так, как никогда не буду любима я, это из-за нее Владыка Хеллы сходил с ума от беспокойства и преступил через собственную совесть и честь, лишь бы остаться рядом. И это за ди Дара он собирался умереть, чтобы не думать, как можно жить без нее.

Но Эртрисс похоронили ночью, тайком ото всех. Для тихо бесящихся придворных, ожидающих своей очереди в Тронном зале, я — она. Я госпожа ее слуг и хозяйка ее поместья. Если понадобится, я смогу скопировать ее манеру поведения и, если повезет, то и подпись.

И только для одного человека Эри навсегда останется единственной и незаменимой. Только вот ему особо не позавидуешь.

Диллиан тихо выпустил воздух сквозь зубы и снова поднял взгляд в потолок, но цвет его глаз уже изменился — на темно-карий. И мне совершенно не хотелось думать, что он собирался увидеть моими глазами.

— Как бы сказать... — неожиданно заговорил Владыка, разминая пальцы, — оборотни, с которыми мы имеем дело, — просто пакостная мелочевка. Они всего лишь могут принимать облик тех людей и предметов, увиденных ими. Напасть на Медведя, пусть и всем скопом, у них кишка тонка. А вот перебить моих советников и занять их место, чтобы по-прежнему втихаря рулить государством и разворовывать казну — это всегда пожалуйста.

— То есть причин для беспокойства нет? — на всякий случай уточнила я.

— Для Устина — нет, — равнодушно пожал плечами Владыка.

— Хорошо, — вздохнула я. Спокойнее, правда, не стало.

— А вот из-за тебя, — вдруг мерзостно усмехнулся он, по-прежнему глядя вверх, — я бы на его месте оч-чень сильно беспокоился.

— У Эртрисс так много врагов? — насторожилась я.

— Много, — подтвердил Владыка, — но в основном они давно мертвы. Ссориться с главой Инквизиции — дурной тон.

Я склонила голову к плечу, изучающе глядя на Диллиана. Здесь, в своем замке, где на нем в прямом смысле держалось абсолютно все, он и впрямь выглядел надежным, по-своему даже симпатичным и — что правда, то правда, — чертовски опасным. Особенно теперь, когда безымянный оборотень отнял у него все, что заставляло его жить, а не влачить существование... но убивать или калечить меня ему невыгодно. Владыка Хеллы должен оставаться сильным, уверенным и никогда не совершающим ошибок, — мне ли не знать, как важен авторитет?..

Но из-за чего тогда беспокоиться-то?

Когда я озвучила сей животрепещущий вопрос, Диллиан только грустно рассмеялся и велел лучше поинтересоваться списками осужденных на смертную казнь за время отсутствия Эртрисс. Тюрем на Хелле не было, как не было и полумер, и весь остаток часа я, пребывая в тихой прострации от предстоящих дел, слушала, чьи подписи нужно собрать и по каким критериям выбирать палачей, и потихоньку понимала, что, если вовремя не удеру, — точно сойду с ума.

* * *

К счастью, прочувствованную лекцию о способах убийства себе подобных прервал стук в дверь. К тому моменту мне уже почти удалось убедить себя, что происходящее — всего лишь еще один дурной сон, который я забуду, стоит только открыть глаза. Но увы — внезапно очутившееся под боком властное тепло оказалось слишком реальным даже для воплощенного кошмара, да и запашок от него был вполне обыденный — алкоголь и еще что-то солоновато-горькое...

— Диллиан, ты что, совсем офигел?! — возмутилась я, персонифицировав, наконец, источник тепла, со спринтерской скоростью нырнувший ко мне под одеяло, успев картинно уронить рубашку аккурат на мою одежду. Диллиан быстро зажал мне рот ладонью, не дав высказать предположения насчет цели путешествия, в которое Владыке следовало бы отправиться прямиком из моей кровати.

— Помолчи, — ласково попросил он. Вблизи запах спиртного становился совершенно невыносимым. Что он там глушил такое? Паленый самогон вперемежку с прокисшим пивом? — Не забывай, кто ты для придворных и зачем я сюда пришел. Подыграй мне.

В дверь снова постучали, и Диллиан, не дождавшись моего согласия, скорчил недовольную рожу и щелкнул пальцами. Замок открылся сам собой, впуская ворох разлетающихся тканей и темных кос. При ближайшем рассмотрении под драпировкой все-таки обнаружилась типично кареглазая девушка с высокими скулами, смуглой кожей и претензиями, не влезающими в комнату.

— Я Саррешан ди Урисс, — громко выкрикнула она. — И я намерена оспорить твое право сильнейшего! Эта девушка, — резкий кивок в мою сторону, — не Эртрисс ди Дара!

— Сильное заявление, леди ди Урисс, — задумчиво протянул Диллиан, привставая в постели — ровно настолько, чтобы продемонстрировать обнаженный торс и в то же время скрыть тот факт, что штаны по-прежнему на нем. Лицо вошедшего следом за девушкой Устина нужно было видеть, но вот сама Саррешан и не подумала смущаться. — Только вот есть ли у вас что-то, что может подтвердить ваши слова?

— Есть, — резко вскинула острый подбородок ди Урисс. — Она — та самая траш, что сломала защиту на Дворце. Лорд Дагаллиан — свидетель, видевший ее вместе с Эртрисс! Внешне эта обманка неотличима от настоящей ди Дара, но своих собственных магических способностей у нее нет, что сможет подтвердить комис-сия магов из Гильдии.

Сломала защиту на Дворце?! Так-так, кое-кто явно забыл мне что-то сказать...

— И вы наверняка уже успели их пригласить? — вкрадчиво поинтересовался Диллиан, с почти смущенным видом покосившись на меня. Я прищурилась, мысленно пообещав ему скорый разбор полетов.

Напряженно поджатые губы леди Саррешан ответили за нее. Поторопилась, не успела, хотя стоило, чтобы уж наверняка...

— То есть прямых доказательств у вас нет. Непродуманно, — усмехнулся Владыка, собственнически притягивая меня к себе. — Но за оскорбление моей фаворитки вам полагается смерть. Когда вы желаете, гм, оспорить мое право?

Воспользовавшись тем, что под одеялом ничего не видно, а ткань штанов властителя Хеллы непредусмотрительно тонкая, я от души вцепилась старательно взращенными ногтями в бедро Диллиана. Бедро конвульсивно дернулось, но сам король даже не взглянул в мою сторону — хотя напрягся вполне ощутимо.

Ибо нефиг лапать незамужних девиц без спросу!

— Немедленно! — твердо заявила леди Саррешан, сходу начав формировать меж пальцев огненное плетение, — но закончить не успела.

Диллиан вежливо кивнул замершему за спиной ди Урисс ташию, и тот коротко рванул когтями по ее горлу, поленившись обойти и напасть спереди. Огненное плетение жалкими искорками осыпалось на мраморный пол — а следом за ним рухнула его хозяйка, щедро орошая кровью все вокруг.

— Нет!! Да что же вы... — вместо вопля, который действительно мог хоть что-то исправить, у меня вырвался жалкий писк. Не в силах верить в происходящее, я завороженно уставилась на бесформенный ворох ткани, под которым уже почти не угадывалось человеческое тело, — хотя так хотелось отвернуться...

— Она успела еще кому-нибудь рассказать? — деловито поинтересовался Диллиан, выпутавшись из-под одеяла, и тайком потер ногу.

— Нет, — на лице Устина почему-то читалось явное облегчение вперемежку с недовольством. — Но Дагаллиана в числе проверяемых не оказалось. Я отправил Делоко с проводником в гостевые комнаты, так что начать поиски можно немедленно.

— Отлично, — сухо кивнул Диллиан, быстро застегивая пуговицы на рубашке. — По крайней мере, подобный финт ушами многое объясняет — например, почему нас вышвырнуло из портала в разных крыльях Дворца и откуда этот... — тут возникла пауза: Владыка судорожно вспоминал, как же зовут "этого", но потом плюнул, — узурпатор так быстро узнал, что мы прибыли. Нужно запечатать комнату, чтобы труп как можно дольше не могли найти и Дагаллиан думал, что пока все идет по плану.

Я замерла, глупо приоткрыв рот. Оставаться в одной комнате со свежим трупом мне определенно не улыбалось, но принимать участие в поисках Дагаллиана, чтобы убить еще и его...

— Я с вами, — твердо заявила я, потянувшись к одежде.

Со временем трепет перед человеческой жизнью проходит, оставляя только опустошение и брезгливость. Правда, я очень надеялась, что процесс привыкания займет несколько больше времени, но что ж поделать.

Вместо того, чтобы опросить прислугу, не видел ли кто мятежного лорда, Диллиан направился прямиком на Дворцовую площадь.

Здесь, как и следовало ожидать, ничего не изменилось. Тут неплохо бы смотрелся парк с небольшим фонтанчиком в центре и скамеечками вдоль аллей; но неизвестный архитектор распорядился иначе, и посреди огромной пустующей площади, вымощенной мраморными плитами, соринкой в глазу топорщилась башня, здорово напоминающая протянутую из-под земли руку. На табличке у входа красовались привычные змейки; только вот больше они не двигались, и я наконец-то смогла их прочесть, сразу же заулыбавшись — таким нелепым мне показалось это сочетание: в несуразном строении размещались основные военные силы Хеллы и экспортируемый товар в одном лице.

"Зельтийерский филиал Гильдии Магов имени Шиане ди Эйлэнна". Надо же!

Достойный представитель династии, в чью честь назвали гильдию, проследил мой взгляд, тоже прочитав табличку, и незамедлительно треснулся ногой о здоровый кусок мрамора: башня стояла без фундамента, словно пробив плиты площади, и кругом валялись нехилых размеров осколки. Устин, обходивший их с грацией человека, всю жизнь прожившего в полосе, будто специально созданной для бега с препятствиями, и покосился на Диллиана с нескрываемой насмешкой. Никогда раньше не замечала за ним такой страсти к глумлению над ближним своим.

Кажется, где-то тут закопали если и не собаку Баскервилей, то хотя бы упитанного датского дога...

— Снесу к демонам! — скорбно взвыл Диллиан, прижав к голени здоровой ноги пострадавшую ступню.

— Основной филиал магов? — фыркнула я, осторожно обходя очередную жертву местной архитектуры, хищно сверкающую острым сколом.

— Именно его, — рыкнул Диллиан. — Мать его, мог бы выскочить в другом месте хоть на этот раз!

— Выскочить? — переспросила я, недоуменно взглянув на башню. Это гильдия или прыщ какой?!

— Эту дрянь, — недвусмысленный тычок пальцем в сторону башни, чтобы уж никто не сомневался в адресате эпитета, — сносили уже раз пять. Трижды — сами маги, случайно, в ходе апробации заклинаний, и дважды — по моему приказу. Она каждый раз выскакивает из-под земли сама — но до сих пор, демон их подери, хотя бы на безопасном расстоянии от Дворца!

— Эвона как, — давясь совершенно необъяснимым смехом, протянула я.

— А откуда она взялась? — неожиданно заинтересовался Устин.

— Если б я знал, — совсем грустно вздохнул Диллиан, осторожно наступая на пострадавшую ногу. — Или хотя бы сами маги... они и сами-то перебрались в башню, чтобы разобраться в ее природе, но до сих пор так и не выяснили ничего.

Тут я все-таки расхохоталась, согнувшись пополам и вытирая кулаком выступившие от смеха слезы.

Невесть откуда посреди города вылезает здание, и никто не может сказать, откуда оно взялось и зачем, — ей-богу, такое могло случиться только здесь!

* * *

Внутри оказалось неожиданно тепло и уютно. Холл ничем не напоминал привычные хелльские интерьеры в стиле "кровать-шкаф-стул-люстра": вдоль стен примостились мягкие и удобные даже на вид диванчики, а перед ними стояли невысокие столики с красочными рекламками. Спокойный ровный свет нескольких бра удачно довершал композицию.

Я мгновенно почувствовала себя если не как дома, то как в любимом солярии — точно. Даже морковным соком откуда-то пахло.

Зато Диллиан как-то странно скукожился, сжав плечи, и затравленно огляделся с видом человека, не первый год страдающего клаустрофобией, да и Устин явно чувствовал себя не в своей тарелке. Подобное поведение мужчин, ожидающих свою половинку в солярии, не было для меня диковинкой, так что сочувствовать не потянуло.

— И что дальше? — бодро поинтересовалась я, подхватив с ближайшего столика рекламный буклет. Привычные змейки лениво расползлись по строкам, образуя жизнерадостное "Непричастным к свержению Серого Сокола — скидки до 30%!".

— Ждем, — мрачно буркнул Диллиан, вырвав буклет у меня из рук. Быстро пробежал глазами и, скривившись, точным броском отправил в незаметную урну в углу.

— Понятно, — покорно кивнула я, с наслаждением ныряя в диванчик и хватаясь за следующую рекламку. — И чего именно ждем?

— Пророка, — как ни в чем ни бывало отозвался Диллиан, приземлившись рядом со мной, и вальяжно вытянул руку вдоль спинки дивана. — Надеюсь, хоть в этот раз гильдейские бюрократы освободят собственного Владыку от необходимости заполнить тридцать три бланка и шестьсот шестьдесят шесть квитанций, прежде чем их несчастный шарлатан скажет, где нужно искать предателя.

Устин проследил за его рукой с таким видом, будто Его Величество небрежно зажал меж пальцев ядовитую змею, и молча сел на соседний диван.

— А если их пророк — шарлатан, то какого черта мы здесь делаем? — на буклете красовалась надпись: "Особые заклинания для лиц, ускользнувших от аррианской проверки", и урна мгновенно обогатилась еще одной бумажкой.

— Да не такой уж он и шарлатан, — признался Диллиан, с подозрением осматривая оставшиеся рекламки. — Просто он, как и все пророки, больной на всю голову и говорит совершенно не то, что видит, — не лжет, а вообще несет полную ахинею, не имеющую никакого отношения к делу. Но действительно видит, надо отдать ему должное.

— А как ты?.. — заговорила было я — и сразу поняла все сама.

Какая разница, какую околесицу несет пророк, если можно взглянуть на мир его глазами?..

Диллиан лениво кивнул, словно прочитав мои мысли, и потянулся в кресле, опираясь на затылок и пятки, — и именно эту до крайности несолидную картину и застал почтенный старец с внушительной бородой, возникший в дверях.

— Ваше Величество, — дедок флегматично обозначил некое подобие поклона и протянул Владыке аккуратную стопочку бумаги, густо заполненную змейками-буквами. Диллиан возвел очи горе и испустил тихий замученный стон, а Устин спрятал за медвежьим капюшоном самую злорадную ухмылку из всех, что мне приходилось видеть.

Как же, однако, хелльцы преданно и нежно любят своего Владыку, слов нет! Хотя, если подумать, у них на то все причины...

Заметив на лицах присутствующих быстро ускользающие усмешки, Диллиан нахмурился и решительно расправил плечи.

— Боюсь, заполнение бланков придется отложить, — удерживая на лице гримасу вежливого безразличия, констатировал он. — Дело не терпит отлагательств. Пророк уже проснулся?

— Но, Ваше Величество, — тотчас же погрустнел старец, — я обязан предоставить документы бухгалтерии до оказания услуги...

— Вот как, — Диллиан в точности скопировал ту самую пакостную ухмылочку, которую Устин тщетно пытался скрыть за медвежьей шкурой. — Тогда я могу поставить подпись в конце контракта, а реквизиты сторон организация заполнит сама, — и, не дожидаясь ответа, действительно поставил быстрый росчерк на последнем листе. — Пойдем, — кивнул он почему-то мне и быстро прошел мимо онемевшего от такой наглости старца.

Я переглянулась с Устином и рванула с места, пока дедок не очухался и не оставил меня заполнять чертовы бумажки. Таший обогнал меня у самой двери и даже галантно придержал створку, но, войдя следом за мной в полутемный коридор гильдии Магов, драпанул вперед так, будто почтенный старец зафутболил нам вслед файерболом. Однако объяснение всему было куда прозаичнее.

— А предоплата?! — скорбно взвыл за дверью пришедший в себя дедок.

Диллиан и Устин, не сговариваясь, прибавили шагу, и мне оставалось только догонять.

Наобщавшись с ташиями, я ожидала увидеть кого-то вроде Делоко: вечно влюбленного мальчишку с двумя цилиндрами наперевес — или такого же пыльного старца, обмотанного серой паутиной; но хелльский пророк предсказуемо блеснул оригинальностью.

В глубоком кресле с резной спинкой сидел, ссутулившись, тощий подросток с неестественно черными волосами и челкой, на манер оборванного занавеса скрывающей половину лица. Будь на нем узкие джинсы и розовая майка, я бы, наверное, рассмеялась, но гротескная худоба его ног, скрытых под жемчужно-серой хламидой, объяснялась вовсе не увлечением очередной субкультурой и даже не анорексией.

Вместо ножек у его кресла красовались аккуратные резные колесики.

— Диллиан, — мило улыбнулся пророк, разворачивая инвалидную коляску к нам. — Ты пропустил подпись на двенадцатой странице договора.

— На выходе распишусь, — отмахнулся тот, тоже заулыбавшись.

— Тогда тебя заставят заполнять все остальное, — констатировал пророк, почему-то нахмурившись и коснувшись лица под челкой.

— Перетопчутся, — нахохлился Диллиан. — Я Владыка или где, в конце-то концов?!

Тощий пророк пакостно ухмыльнулся, приподняв бровь. Его Величество гордо проигнорировал выражение лица подростка, заговорив:

— Лучше помоги, мне нужен Дагаллиан ди Ренней, — и тут же спохватился: — Или тот, кто выглядит точь-в-точь как он.

Пророк недоуменно пожал плечами и отвел в сторону челку, открывая второй глаз.

Я нервно сглотнула, отступив поближе к непривычно молчаливому Устину, хотя он тоже не выглядел особо спокойным.

Дело было даже не в том, что, стоило волосам открыть обзор, первый глаз невидяще остановился. И не в темно-багровом цвете не по-человечески широкой радужки.

Кожи, как таковой, вокруг провидческого глаза не оказалось — один сплошной незаживающий ожог, сочащийся свежей сукровицей.

Диллиан с шипением выпустил воздух сквозь зубы, и я, не подумав, обернулась к нему. Но, к счастью, рассмотреть ничего не успела: Устин, дернувшись, закрыл мне глаза ладонью.

— Не смотри, — запоздало посоветовал он странно севшим голосом.

Тошнотворно завоняло горелым мясом. Диллиан тихо, но с чувством матерился, а пророк жизнерадостно вещал, что в ближайшую неделю над Зельтийером пройдут проливные дожди и, возможно, гроза, а следующий бунт на Аррио не стоит ожидать раньше следующего столетия. Тут уже начал ругаться Устин, почти перекрывая речь подростка о вреде курения котлет, и я недовольно завозилась, пытаясь отвести ладонь ташия от лица и разобраться наконец, что за бред тут творится, но медведь проявил неожиданную твердость, упорно заслоняя обзор.

— Хватит, — прервал развлекуху Диллиан и неразборчиво прошипел сквозь зубы что-то чрезвычайно нецензурное. — Все, я к целителю.

Послышался хлопок закрывающейся двери, и только тогда Устин позволил мне осмотреться.

Пророк уже успел вернуть челку на ее законное место, насмешливо рассматривая нас с ташием совершенно обычным карим глазом, и едва заметно усмехался самым уголком рта.

— Вам, надеюсь, ничего показывать не нужно? — неделикатно намекнул подросток, откидываясь на спинку кресла. — А то мне бы тоже к целителю не помешало бы.

— Не нужно, — сдавленно мотнул головой Устин и быстро вывел меня обратно в холл.

— Давай-ка угадаю, — предложила я, усаживаясь на восхитительный диванчик. — У Диллиана появился точно такой же ожог на полрожи?

— На всю, — вздохнул таший, садясь рядом. Воровато осмотревшись, сгреб меня в охапку и уткнулся холодным носом в макушку. — Он оба глаза зрячими сделал.

— Понятно, — констатировала я. Позволила себе расслабиться на пару мгновений в таком привычном и уютном тепле инопланетного мужчины (черт, вот докатилась!) — и не без сожалений выпуталась из его объятий. Если по Хелле пойдет еще и слух о том, что официальная фаворитка наставляет рога Владыке с Медведем ташиев, Диллиан мне голову снесет. А она мне дорога, даже такая стукнутая.

* * *

Исцеленный Диллиан выглядел мрачнее тучи, отпугнув инициативного дедка с бумагами одним видом. Попытался было и нас с Устином устрашить — но быстро понял, что мы уже ко всему привычные, и, разом поскучнев, велел:

— Подъем, мы выдвигаемся в Тинан.

Наверное, я здорово подорвала его авторитет перед робко высунувшимся из-за двери дедком, когда поинтересовалась, не сдвинувшись с места и не отложив брошюру, что это за Тинан и кто решился прикрывать Дагаллиана именно там. Диллиан злобно сверкнул глазами... и мирно сел рядышком со мной, отобрав все-таки рекламку.

— Эри, я все понимаю, совы утром не помощники, но палку перегибать все-таки не стоит, — неожиданно ласково укорил он, взъерошил мне волосы, заставив возмущенно зашипеть, и продолжил уже мысленно: — Тинан — второй по значимости город Хеллы и, как выяснилось, оплот повстанцев, куда стервецы собирались перенести столицу, когда Дворец в Зельтийере все-таки рухнет. Дагаллиан там. — Он так сильно сжал руку на моем плече, что я съежилась и сдавленно пискнула.

Устин рывком поднялся на ноги, с видимым усилием расслабил сжавшиеся в кулаки ладони и резким кивком указал на выход. Если бы взглядом можно было убивать, остатки Диллиана можно было бы собирать по всему холлу пинцетиком. Его Величество насмешливо приподнял брови, склонив голову набок.

Я почувствовала непреодолимое желание забиться в самый темный угол или на худой конец удрать, но пришлось выбираться из уютных объятий диванчика и куда менее уютных — Владыки, и бодро топать на улицу. И ни в коем случае не думать, что нет ничего более мерзостного, чем ощущение, что из-за тебя только что чуть не передрались.

Время близилось к полудню, а город, казалось, вымер: пустые улочки, занавешенные окна и липкая жара, многотонным прессом придавившая воздух. Плотный слой серовато-белых облаков и не думал исчезать, и влажная духота отбивала все желание куда-либо идти и что-либо делать. Надвигалась гроза.

— Знаменитый хелльский климат, — недовольно скривив губы, прокомментировал Устин. — Если нет дождя — значит, идет снег, а когда нет ни того, ни другого — лучше лечь и тихо сдохнуть.

Я с ним была полностью солидарна, а вот Диллиан смолчать не мог.

— Чужакам здесь в принципе лучше сразу лечь и сдохнуть, — буркнул он. — А сейчас мы направляемся как раз к тем милым нелюдям, которые тебе на примере покажут, почему.

Устин мигом подобрался.

— И кто же покрывает Дагаллиана в Тинане?

— Сецыги, — совсем посмурнел Владыка.

Мы с Устином резко остановились, наградив друг друга ошалевшими взглядами.

Про сецыг я читала в бестиарии, где о них писали с таким же суеверным почтением, как и о траш, явно не веря в существование и тех, и других. Но если траш канули в небытие за четыре с половиной века, то сецыгам хватило пятнадцати лет.

Внешне от людей их отличали лишь удлиненные пальцы рук да полное отсутствие мимики, которая им просто не требовалась. Основным отличием, повлекшим за собой всеобщую нелюбовь к их народцу, была способность к неограниченной телепатии. Обычному человеческому магу, чтобы проникнуть в чужие мысли, требовался недюжинный талант к созданию сложных энергоплетений и разбива-нию ментальных щитов; тилры взламывали сенсоры мелким хитрым приборчиком, действующим в радиусе метра. Ташии могли обратиться к джунглям, чтобы узнать что угодно — но при условии, что их божество будет в хорошем расположении духа и шаман не постесняется тревожить его по пустякам.

Сецыги не особо стремились развивать техники для чтения чужих мыслей; по совести говоря, они куда больше заботились о том, чтобы их не читать. Их телепатия была совершенно неконтролируемой: достаточно лишь поймать в поле зрения человека, чтобы начать слышать.

Естественно, хелльской знати, но самую макушку утопшей в секретах и заговорах, существование подобных существ не могло не мешать, и она ждала лишь подходящего момента, чтобы исправить положение дел.

Отчасти неприязнь народа к Его Величеству объяснялась как раз тем, что первое утро его правления ознаменовалось повсеместным истреблением сецыг. Прежнего Владыку убрали, пока Диллиан, по обыкновению проклятой династии, смылся куда подальше и не мог вернуться в ближайшие сутки. Знать созвала совет, который вынес всего два решения — перебить намозоливших глаза тварей и лишь затем словить блудного сына Эйлэнны наводящимся порталом, чтобы мальчишка не попортил веселье.

Но если о сецыгах пятнадцать лет никто слыхом не слыхивал...

— Их же перебили, — выразил наше общее сомнение Устин.

— Ну, либо тот свет действительно существует и я его видел, — ехидно заметил Диллиан, — либо их все-таки не добили. И я даже не знаю, хорошо это или плохо...

— Плохо, — флегматично констатировала я. — Сецыгам ничего не стоит засечь нас еще на подходах и перепрятать своего ненаглядного серого кардинала. Мы так за ним годами гоняться можем.

— Ты упускаешь один момент, — как-то очень пакостно ухмыльнулся Диллиан. — Людей они, несомненно, засекут. Но читать мысли у заклинания... направленно — да, сколько влезет, а вот стихийно еще никому не удавалось.

Повисла нехорошая пауза.

Я стиснула зубы.

Тот факт, что теперь у меня правильное количество душ, человеком меня не сделал. Лишил силы и возможности произвести на свет принципиально новую магию, только и всего.

Но напоминать-то об этом на хрена?!

— Ты что, — странно севшим голосом заговорил Устин, — собрался подослать ее к сецыгам в одиночку?!

— А что? — с искренним недоумением поинтересовался Диллиан. — Думаешь, на нее Дагаллиан не клюнет?

Устин медленно прикрыл глаза и с тихим шипением выпустил воздух сквозь сжатые зубы. А потом все-таки не выдержал и с чувством рявкнул на рефлекторно отпрыгнувшего Владыку:

— Она не Эртрисс, мать твою!

Лицо Диллиана мгновенно застыло каменной маской без единого следа эмоций. Владыка Хеллы решительно вздернул подбородок и скрестил руки на груди, всеми силами изображая оплот непоколебимости и спокойствия, и от этого серая тоска в уголках его глаз становилась еще заметнее.

— Я знаю.

— И все равно предлагаешь заслать ее в стан врага безо всякой поддержки? — взвился Устин, явно не настроенный сочувствовать чужому горю.

Я подавила порыв шагнуть к нему и раствориться в таком привычном и уютном тепле. Да, замечательно, когда за тебя не боятся вступиться, но дело есть дело, и слабому человеку, взваливающему свои проблемы на чужие плечи, с ним справиться будет куда сложнее, нежели тому, кто привык всегда и во всем по-лагаться только на себя.

— Успокойся, — велела я. — Больше к этим тварям подобраться действительно некому. Можно сделать так: Диллиан наложит на меня заклинание для отвода глаз, и я смогу сообщить, куда сецыги будут эвакуировать Дагаллиана. А догнать и вломить Полярной звезды — дело техники.

— Можно, — помрачнев, согласился Устин. — Но спокойнее мне от этого не станет. Ты ведь сейчас даже изменить направленные в тебя заклинания не способна, не говоря уже о том, чтобы создать свои!

Я полюбовалась на его обеспокоенную, если не сказать испуганную, физиономию и сжала переносицу. Прав, конечно, трижды прав, но куда деваться-то? Устин для сецыг — раскрытая книга, трудно представить, как он вообще собрались атаковать противника, способного предугадывать его действия... но что-то не заметно, чтобы таший переживал за свою шкуру. По крайней мере, так же сильно, как и за мою.

Черт, и когда это я до такого докатилась?..

— Вот поэтому, — я выразительно глянула на Диллиана, — маскировочное заклинание должно быть очень хорошим. Если ты, конечно, не хочешь потерять в борьбе с повстанцами еще одну Эртрисс.

Владыка молча кивнул, а Устин презрел субординацию и все-таки сгреб меня в охапку посреди улицы, уткнувшись носом в макушку:

— Эль, что же ты делаешь...

— Нет, это ты что делаешь?! — тотчас же зашипел на него Диллиан, мгновенно растеряв всю свою каменную невозмутимость. — Убери лапы!

Я с тяжелым вздохом запрокинула голову, не без интереса наблюдая, как Устин пытается испепелить Владыку Хеллы взглядом поверх моей макушки. Санта-Барбара начинала раздражать, но оно и к лучшему — сейчас можно нарычать на них обоих и хоть ненадолго забыть, как же мне, черт побери, страшно.

* * *

— Значит, так, — нервно инструктировал напоследок Диллиан, творя какие-то пассы у меня перед лицом, — сейчас я наведу портал на Тинан, мы мирно высаживаемся и думаем о чем-нибудь отвлеченном. Я покажу логово сецыг, где прячется Дагаллиан, Эльмира постарается пробраться внутрь и сообщает, куда этого гада собираются перепрятать. До логова держимся группой, если нужно — хватайся за меня или за Устина, потому что мы тебя не увидим при всем желании. Лучше все-таки за меня, мне усилитель магии после портала будет куда нужнее...

Устин покосился на него, как на врага народа, но промолчал. А потом, переведя взгляд обратно, тихонько вздохнул.

— Береги себя, — руку он протянул несколько левее того места, где я сидела, из чего можно было заключить, что маскировочное заклинание вышло очень даже ничего.

— Постараюсь, — пообещала я и легонько коснулась протянутой ладони кончиками пальцев. Как никогда хотелось прижаться к медведю ташиев покрепче, зажмуриться и забыть про все проблемы и страхи, почувствовав себя в безопасности, наконец. И я даже не знала, радоваться мне тому, что появился кто-то, рядом с кем можно быть обычной слабой женщиной, или расстраиваться по этому поводу.

— Ты уж постарайся, — ядовито посоветовал Диллиан, точно так же протягивая мне руку. — Хотя бы до того момента, пока не сообщишь, где искать Дагаллиана.

Не задумываясь, я продемонстрировала ему нехитрую комбинацию из отогнутого среднего пальца. Эффект был несколько подпорчен тем, что оную комбинацию Диллиану пришлось ощупывать, поскольку увидеть он ее действительно уже не мог, но зверское выражение лица, с которым он творил портал, меня несказанно порадовало.

По улицам разупорядоченно сновали толпы народа; на слишком узких дорогах раздраженно сигналили друг другу застрявшие в пробке водители на своих парящих над землей мотоциклах и крошечных, будто игрушечных, машинках, беспомощно загребающих колесами воздух в добром локте от брусчатки. Загнанные в клетушки квартир люди захлопывали окна и задергивали шторы, пытаясь оградить себя от многоголосого гама, сливающегося в единую симфонию переполненного мегаполиса. Трубы заводов и фабрик неровным частоколом поднимались над крышами многоэтажек, и лишь дым, окрашенный во все цвета радуги, отличал их от привычных мне.

Словом, Тинан отличался от полупустого Зельтийера столь разительно, что сначала мне захотелось ущипнуть себя за руку или хотя бы недоверчиво протереть глаза.

Увешанные иллюзиями Устин и Диллиан, едва шагнув из портала, совершенно одинаково скривились и ссутулились, словно пытаясь уменьшить занимаемый ими объем в пространстве и хотя бы немного увеличить расстояние до ближайших прохожих. Какой-то хорошо подпитый мужик звучно обматерил нахалов, высаживающихся без предупредительного сигнала посреди центральной улицы, — меня он, как и предполагалось, просто не заметил, хотя я стояла к нему еще ближе, чем пресловутые нахалы.

Я продемонстрировала комбинацию и ему тоже и на всякий случай ухватилась за край рубашки Устина. Он едва заметно вздрогнул, мужик воспринял это как реакцию на свои слова и удвоил матерный напор, явно рассчитывая на халявную бутылку в качестве моральной компенсации, но Диллиан лениво отмахнулся от него, как от надоедливой мухи, и пьянчуга еще несколько секунд разевал рот со-вершенно беззвучно, пока не догадался замолчать добровольно.

Избавившись от помехи, Его Величество уверенно развернулся на сто восемьдесят градусов и нагло попер навстречу основному потоку народа. Таший, нащупав мой бок, уверенно задвинул меня себе за спину и тронулся следом.

— Хелльцы принципиально травят всю растительность рядом с домом? — поинтересовался он у Диллиана. — Ни в Зельтийере, ни здесь нет ни парков, ни садов...

Владыка обернулся через плечо, наградив медведя ошалевшим взглядом, но потом, видимо, все-таки вспомнил, что думать нужно на отвлеченные темы, и ответил:

— На Хелле лесам отродясь не поклонялись, да и фанатиков от садоводства довольно мало. Разводить парки, чтобы по кустам прятались несовершеннолетние влюбленные и набухавшиеся маньяки? Увольте. Посидеть на скамеечке и поразмышлять о вечном можно и на балконе, а на пикник выехать на природу.

— Печально, — констатировал Устин, невольно поежившись, — видимо, попытался представить себе жизнь без зеленых джунглей в шаге от огромного города.

— Зато потом трупы по старательно взращенным кустам выискивать не приходится, как на Аррио, — флегматично пожал плечами Диллиан.

— Мы их и не выискиваем, — мгновенно вскинулся таший.

— Что, сами вылезают? — скептически хмыкнул Владыка Хеллы. — Ни в жисть не поверю, что такое удачное укрытие, как ваши обожаемые сады, используют исключительно во благо.

— О, нападавшие во время войны хелльцы нашли им куда более достойное применение, — окончательно вызверился Устин.

В толпе неожиданно мелькнуло знакомое лицо. Я попыталась затормозить, чтобы рассмотреть повнимательнее, но мужчины упрямо шли вперед, увлекая меня за собой.

— А ты-то что распереживался? — совсем уж паскудно ухмыльнулся Диллиан. — Можно подумать, ташии воевали на чьей-нибудь стороне!

Я настойчиво дернула Устина за рубашку, пытаясь выделить из толпы привлекшего внимание человека, но тот словно в воду канул. Рассерженный таший дернулся, автоматически занося руку для удара, но в то же мгновение остановился, с видимым усилием успокаиваясь.

— Что?

— Что слышал, — огрызнулся не менее раздраженный Владыка.

— Я не тебе, — отмахнулся таший, слепо оборачиваясь — меня он по-прежнему не мог видеть.

— Как дети малые, — фыркнула я, стараясь скрыть свою собственную злость. Они ведь ни при чем, просто я слишком испугалась... — Я тут кого-то увидела...

— Эль, мы тебя еще и не слышим, — обнадежил Устин пустое пространство чуть правее меня. — Кое-кто слегка перестарался с маскировкой.

Я с чувством выругалась, но напрячься и вспомнить, как пользоваться сенсорами, уже не успела. В конце концов, наивно было надеяться, что все пойдет по плану и нам действительно дадут добраться до логова.

Обладатель привлекшего внимание лица неожиданно вынырнул из толпы прямо перед нами — и первым делом запулил в Диллиана нехилых масштабов боевым заклинанием.

Владыка начал оборачиваться, но слишком медленно; о том, чтобы успеть сотворить щит, уже и речи не шло. С Устина осенней листвой опадала иллюзия, выпуская наружу медведя, чей хвост я трогательно сжимала в пальцах, — но пока зверь не вырвется на свободу, от ташия тоже мало толку.

Все это я автоматически прокрутила в голове, уже бросаясь навстречу заклинанию, радостно распахнув объятия.

Не умею я все-таки себя беречь. Но до сих пор, по крайней мере, старалась...

— Эль!!!

* * *

Нет, надо было видеть ее лицо, когда вместо Диллиана, который ну никак, никак не мог защититься, с диким криком вспыхнуло пустое пространство перед ним!..

— Какого х... — успел удивиться Владыка, автоматически выпуская едва законченное плетение щита, хотя уже было очевидно — он не понадобится.

Огонь красив. Его сила и мощь завораживают, а танец рыжеватых язычков пламени приковывает взгляд. Примерно этот эффект я и испытывала — одну мучительно долгую секунду, прежде чем до ошарашенного сознания дошло, что я действительно, черт побери, горю!!!

И что, спрашивается, с этим делать?!

Я автоматически хлопнула себя по руке, пытаясь погасить огонь — без особого результата, — потом еще раз и еще, пока не сдали нервы и я яростно не замолотила сама себя, словно это еще могло помочь. Сообразив, что так ничего не добьешься, я бросилась было бежать — но быстро вспомнила, что ни песка, ни воды поблизости нет, и остановилась.

А потом меня все-таки окатило водой.

Я зажмурилась еще крепче, тяжело дыша, и быстро провела руками по лицу, уже с ужасом предчувствуя, что там могут нащупать мои пальцы, но... все было в порядке. Горячая, но, безусловно, ничуть не пострадавшая кожа. Волосы — я провела рукой по голове — тоже почему-то на месте. Что за?..

Я осторожно открыла один глаз... и зашлась срывающимся визгом.

Огонь никуда не делся — по-прежнему танцевал по коже, красовался, ластился...

Боли не было.

Было обиженное недоумение — ну вот зачем? За что?

И — неужели все закончится сейчас?

Вот прямо сейчас? Я никогда не вернусь домой? Больше никогда не пробегусь под дождем по центральной улице, потому что опять забыла зонтик, никогда не буду отогревать руки о чашку горячего латте в любимом кафе, мечтать вечерами о поездке на море и просыпаться от голодного кошачьего мяуканья — потому что вот прямо сейчас сгорю заживо?!

Это казалось не столько даже страшным, сколько обидным.

Я еще столько могу!..

Но ничего не происходило.

А потом и вовсе напомнили о себе истощенные криком легкие, напоминая, что неплохо бы вздохнуть еще разок. Я с недоумением повиновалась инстинктам, втянув в себя воздух, и зажмурилась, ожидая обжигающей боли в груди — но ее не последовало.

Огонь доверчиво ткнулся в руки, потерся о кожу, напрашиваясь на ответную ласку. Я автоматически пригладила языки пламени и резко тряхнула головой.

Или я свихнулась, или все-таки осталась жива.

Хотя возможна комбинация обоих вариантов.

— Эль, — странно дрогнувшим голосом проговорил посеревший Устин.

Я попыталась успокаивающе улыбнуться — но потом поняла, что, даже если маскировочное заклинание сгорело первым (иначе с чего бы мне видеть себя?), то слой пламени никуда не делся.

— Я в порядке... наверное... — неуверенно призналась я.

— В порядке?! Да ты... хотя, — он вдруг усмехнулся и заметно расслабился, — с тобой все может быть...

Толпа отреагировала на развернувшуюся баталию совершенно обыденно — чуть потеснилась, чтобы не загореться от чужой магии, и продолжила мирно течь по своим делам, не пытаясь вмешаться. Я стояла на месте, во все глаза рассматривая нападавшую.

Со всей кутерьмой с возвратом трона Диллиану я совсем забыла о второй группке не слишком верных подданных — тех, кто подкараулил меня в особняке Эртрисс, чтобы превратить в траш. Махнула по привычке на них рукой и решила разбираться с проблемами по мере их возникновения, отложив мысли о зачистке родового имения на дальний план.

Мне и в голову не приходило, что обе группы политически активных товарищей могли действовать сообща.

Как же все просто!

Пронюхав о планах Эртрисс по поводу вызова двойника, воспользоваться давним знакомством, пробравшись в дом, и превратить меня в траш. Самостоятельно наложить заклинание-переводчик, не подпуская к процессу посторонних, чтобы никто не мог доложить Владыке. С помощью оборотней устроить смуту, дав понять, что проклятие Эйлэнны все-таки можно обмануть, пусть и на короткий срок, а под шумок захватить власть над Инквизицией. Подстроить кончину настоящей главы ди Дара — а потом, когда Диллиан попытается ее скрыть, поймать на лжи и потребовать себе — да что угодно! Хоть место Владычицы — ведь методику переноса проклятия рода ди Дара знает и Его Величество, которого затем можно осторожно и незаметно увести подальше от власти.

А внимание марионеток можно отвлечь и сварой вокруг торгового союза с Аррио...

Черт!

И почему мне кажется, что в случае удачного завершения аферы траш оказалась бы нужна в качестве средства магической поддержки, и плевать на запрет человеческих жертвоприношений — иначе зачем же нужна власть над Инквизицией?

Под иллюзией, изменяющей облик, отчетливо проступало лицо Таэйнны ди Дара.

— Ты, — удивительно, сколько ненависти можно вложить в такое коротенькое слово! Его Величеству, в конце концов, тоже свойственно логическое мышление. — Из-за тебя моя Эри...

Светловолосая женщина молча стиснула зубы, не двигаясь с места и даже не пытаясь пошевелиться. Присмотревшись, я заметила парализующее заклинание, в котором явственно виднелись характерные для Владыки узелки и плетения. Да, стал бы он иначе разглагольствовать...

— Диллиан, ты не мог бы сначала меня погасить? — вежливо спросила я. — Где логово сецыг, мы и так отлично выясним.

— Выясним, — подтвердил Владыка, и выражение лица у него было на редкость кровожадное. — Я бы как раз огнем и предпочел выяснять, но не думаю, что это необходимо. Эта мразь, — испепеляющий взгляд, адресованный Таэйнне, рисковал обратиться в еще одно заклинание, — ни за что не отправилась бы сюда в одиночку. Сецыги здесь, и мои намерения относительно них им уже известны. Мне вот только интересно — зачем нужно было подставлять ди Урисс? Только потому, что ее Эри прочила на свое место? Или ты думала, что на чужой территории меня будет проще убить еще раз, и нужно лишь выманить меня из Дворца?

Таэйнна молчала, продолжая сверлить Диллиана зеркально отраженным ненавидящим взглядом загнанной в угол лисицы.

— А какие у тебя намерения относительно сецыг? — настороженно осведомился Устин.

— Я не подписывал приказа об их уничтожении, — хладнокровно напомнил Владыка Хеллы. — И, в отличие от моей любимой знати, не считаю, что они своим существованием наносят оскорбление всем свободно мыслящим. Я бы сказал, без них оные стали мыслить слишком свободно, — мрачно хмыкнул он и повысил голос: — Всем сецыгам, которые не откажутся служить короне, будет предложена государственная служба.

— Гад! — впервые ожила Таэйнна, пытаясь вырваться из пут заклятия. — Как же в твоем духе! Умолчать о тех, кто откажется! Из-за твоей трусости Хелла под угрозой колонизации! Из-за тебя мы вынуждены лебезить перед этими... — взгляд, которым она наградила Устина, был куда красноречивее всех возможных трехэтажных конструкций.

Диллиан улыбался. Почти умиротворенно.

— Знаешь, — проникновенно заговорил он, — из-за тупости тебе подобных Хелла на пороге войны, после которой ей гарантирована колонизация, но, пожалуй, я спущу это дело на тормозах.

— Что?! — хором обомлели Устин с Таэйнной.

— Я сказал, что спущу на тормозах дело о государственной измене, — мирно подтвердил Диллиан, — потому что в этом случае право убить тебя достанется главе Инквизиции. Настоящей главе.

Взгляды присутствующих все как-то разом сошлись на сгустке пламени, где смутно угадывалась оная. Я смущенно опустила глаза, осознавая, что авторитет хелльской Инквизиции только что сгорел вслед за маскировкой.

— Но я хочу убить тебя сам, — как ни в чем ни бывало продолжал Владыка, рассеянно выплетая между раскрытых ладоней что-то отчетливо разрушительное. — По личным мотивам.

Я поспешно отвернулась, роняя авторитет Инквизиции ниже некуда.

Со временем трепет перед человеческой жизнью проходит, оставляя только опустошение и брезгливость, только вот страх перед смертью, пусть и чужой, не исчезает никогда.

* * *

Свет не угасал ни на минуту, шустрыми многоцветными лучами ползая по многолюдному залу и создавая ощущение того неуловимого полумрака, в котором обманчиво легко сориентироваться; лишь дальние углы, заставленные маленькими столиками и уютными диванчиками, были погружены в темноту. Музыка играла так громко, что постепенно слух переставал улавливать мелодию и слова песни: оставались лишь ритмичные барабанные удары да радостные выкрики из танцующей толпы. Как при этом ухитрялись слышать друг друга Диллиан и Тенгар, глава сецыг, мне, наверное, никогда не понять, но уже по одной донельзя довольной физиономии Владыки было ясно, что о выдаче Дагаллиана и его показательной казни он таки договорился. По лицу его собеседника, как и следовало ожидать, ни о чем судить не приходилось — вполне человеческие, по-своему симпатичные черты застыли каменной маской, как у рожденного слепым. Его выдавал лишь голос, когда глава сецыг с нескрываемым азартом торговался за каждую монетку от и без того астрономической суммы, которую предполагалось платить его народу за "государственную службу", и от удваивания первоначальной ставки его удерживал только Устин, крайне выразительно полирующий когти своей медвежьей шкуры.

Словом, все были при деле, и только я, как всегда, сидела смирно не знала, куда себя девать. Можно, конечно, плюнуть на все и удрать на танцплощадку, но что-то мне подсказывало, что это будет не самым лучшим решением — до тех пор, по крайней мере, пока у меня не перестанут гореть кончики пальцев.

Несмотря на скоропостижную кончину своей создательницы, заклинание и не подумало исчезать. Пламя чуть потускнело, но гаснуть явно не собиралось, жизнерадостно потрескивая у меня на ногтях и порой ритмично подергиваясь под музыку. Кажется, ему было глубоко фиолетово, что без второй души траш не способны изменять и поддерживать чужую магию, и я, вдосталь насмотревшись на это по-детски непосредственное нахальство, тоже плюнула на логику и здравый смысл, некультурно развалившись на плече у Устина и здорово портя ему концерт в духе бравого мачо. Таший уставился на меня точно так же, как я за минуту до этого — на огонь, и, подумав, привычно сгреб меня в охапку, бесцеремонно припечатав к собственному боку. Я сдавленно пискнула, но вырываться не стала.

Следовало бы задуматься, почему я все-таки не сгорела, сообразить наконец, чем это объясняется, — может, удастся защитить тут кандидатскую на тему траш? — но я вполне предсказуемо расслабилась, сонно плывя в волнах чужого тепла. Недовольный взгляд Диллиана мы с Устином дружно проигнорировали. Слухов, что я не Эртрисс, все равно уже не избежать, так зачем мучиться?

Тем более что я вряд ли задержусь дольше, чем на пару недель...

Мысль была такой яркой, внезапной и неприятной, что я невольно поморщилась.

Все уладилось. Я могу вернуться домой.

Только отчего же мне так грустно?..

Ощущение чужого пристального взгляда оказалось ничуть не приятнее недавних мыслей. Я дернулась, с нечеловеческим усилием поднимая голову с такого уютного (и фиг бы с ним, что жесткого) плеча ташия. Устин сжал меня покрепче, выдавив еще один жалкий писк, — и ведь поди ж безо всяких недобрых намерений, медведь несчастный! — но, слава богу, вовремя спохватился, позволяя сделать вздох.

А я, напоровшись на тяжелый, изучающий взгляд сецыги, внезапно забыла, как же этот самый вздох делать.

— Что-то не так? — неуверенно поинтересовалась я, чем заслужила еще один взгляд — устало-уничижительный. От Диллиана, кто б сомневался.

— Все в порядке, — Тенгар говорил с совершенно непроницаемым лицом, но меня обдало щекотливой волной удивления. Не моего. — Я думал, что траш исчезли.

— До вчерашнего дня я была твердо уверена, что сецыги — тоже, — болезненно усмехнулась я. — Но в очередной раз получила подтверждение, что не всему написанному стоит верить.

На его лице не дрогнул ни единый мускул.

— Могу я поинтересоваться, чья душа была принесена в жертву во второй раз?

— Второй? — переспросила я, недоуменно глядя поверх макушки сецыги на Владыку, и непоколебимый оплот спокойствия и силы всей Хеллы с виноватым видом отвел глаза. — Диллиан?!

— Он не успел бы сплести заклинание, — ответил вместо него Устин, неделикатно оттаскивая меня назад, поближе к себе. — Отказаться от души — куда быстрее.

— Он не видел, где я и что делаю, и отказаться мог только заранее, — поморщившись, возразила я, — и тотчас же забарахталась в волнах чужого веселья. Тенгар, по всей видимости, получал искреннее удовольствие от спровоцированного им разбора полетов.

— Я заберу, — неловко пообещал Владыка Хеллы. — Ты-то должна понимать... почему я подстраховался.

— Понимаю, — мрачно подтвердила я.

Действительно, что может быть очевиднее, чем подобный ход? Когда я ценна даже не столько как разведчик, сколько как обманка, призванная заменять его Эртрисс, — если погибну еще и я, придется сознаваться, — да, не уберег, не сумел... и долгие годы убеждать всех — и самого себя — что больше ничего подобного не повторится, он не допустит...

— Надеюсь, со своей душой ты мне никакого проклятия не подкинул? — не удержалась я от подколки — и тотчас же пожалела об этом.

Он не стал ни подкалывать в ответ, ни гордо расправлять плечи и изображать оскорбленную невинность; Диллиан, редкостная самодостаточная скотина, которую ненавидел весь высший свет Хеллы и которая искренне этим гордилась, — ссутулился, склонил голову, пряча выражение глаз, тихо буркнул свое "нет" и не выпрямлялся еще две мучительно долгие минуты.

Но вместо вполне уместного сочувствия меня кольнула одна простая и донельзя неприятная мысль.

Найдется ли человек, который будет так же тосковать, когда тебя не станет?

Словно почувствовав перемену в моем настроении, Устин покрепче обнял меня, трогательно прижавшись щекой к моей макушке, и резцы его жутковатой медвежьей маски повисли в опасной близости от моего лба. Я с подозрением покосилась на зубы давно умершего зверя и все-таки расслабилась, в очередной позволяя тискать себя на манер любимой плюшевой игрушки.

Не знаю, будут ли тосковать по мне, и не хочу знать. Мне достаточно того, что я нашла человека, которого мне будет ужасно не хватать, когда я все-таки попаду домой. Наверное, я еще тридцать три раза прокляну себя за скоропалительные решения и идиотскую непредусмотрительность... но его место — здесь. Медведю ташиев, точно так же, как и его народ, влюбленному в джунгли, нечего делать на моей родной планете, где единственная ценность леса заключается в том, что его можно вырубить.

А я здесь попросту не сумею выжить. Не та жизненная позиция.

Да и не так уж мне и симпатичен этот мир — на пыльные города и человеческую тупость, граничащую с жестокостью, вполне можно налюбоваться и дома. Но таший Устин, мой медведь...

Я закрыла глаза, с шипением выпустив воздух сквозь зубы. У меня осталось около двух недель, чтобы определиться, чего же я хочу. Еще целых две недели.

И если этот читающий мысли гад не прекратит так вызывающе веселиться, я его прибью, невзирая на жизненные позиции!

* * *

Во влажной духоте витали спутанные цветочные ароматы; легкое серебристое сияние стен превращало оранжерею в сказочный сад теней и света, где из-под пышных кустов с крупными ярко-алыми бутонами осторожно выглядывают крохотные феи, а где-то в густых зарослях спит, надежно скрытая зеленым покровом, прекрасная принцесса.

Увы, реальность от этой идиллической картины отличалась разительно. На Хелле вообще не было принцесс, фей истребили как паразитов, обгрызающих лепестки цветов, а идеальные для большинства здешних растений условия — жара и влажность — заставляли чувствовать себя жертвой сломанного кондиционера в середине июля. Зато в реальности присутствовала восхитительно прохладная мра-морная скамейка и возмутительно теплый Устин, который, прознав об оранжерее посреди Дворца Владык в Зельтийере, немедленно покинул гостевые покои и перебрался в родную стихию. Судя по тому, с каким восторгом таший поглядывал на невысокое тоненькое деревце с бледно-зеленой корой и мелкими сиреневыми соцветиями, завладеть его вниманием в ближайшие полчаса мне явно не светило, — разве что дохлой прикинуться, и то не факт, что он прекратит вещать о чудесных целебных свойствах несравненной рейтрии плодоносной.

Интерес у меня, как водится, пропал на первой же минуте наинформативнейшего рассказа, а я все продолжала сидеть, ссутулившись и упершись раскрытыми ладонями в мрамор скамьи, и отстраненно наблюдала за этим невыносимым медведем, сдвинутом на всем, что содержит хлорофилл. Думала, что еще никогда не встречала человека, находящегося в такой идеальной гармонии с самим собой, и что вообще впервые вижу мужчину, который говорит со мной о цветах, а не об отчетах, машинах и том, что мне ну вот позарез необходимо сделать, пусть реакция и не отличается.

Без огромной звериной шкуры он выглядел непривычно худым; напускная медвежья массивность исчезла без следа, и сейчас не верилось, что он действительно завалил медведей больше, чем все мужчины его племени. И, кажется, для меня так и останется загадкой, что же эти самые медведи делали в аррианских джунглях, — как и многое другое.

Со времени заключения крайне неофициального договора о сотрудничестве с сецыгами прошло полторы недели, и гильдия Магов, показательно поохав и поахав на разные лады перед Владыкой, все-таки раскопала нужные архивы и сейчас занималась тем, что рылась в них всем составом. Не забывая, впрочем, периодически пытаться уговорить Диллиана оставить все как есть и дождаться рождения новых энергоплетений. Его Величество, на мое счастье, оставался непоколебим и даже позволял мне больше времени проводить с Устином, заставляя изображать Эртрисс лишь перед послами Альянса.

А сам таший сохранял примерное равнодушие по поводу моего отъезда — даже когда я сообщила ему, что не передумаю, он вежливо кивнул и как ни в чем ни бывало продолжил втирать мне историю селекции. Его фанатичная преданность любимому делу была такой яркой и цельной, что я невольно заслушалась, но терпения хватило от силы минуты на полторы. Потом подумалось, что я никогда не смогла бы с таким жаром обсуждать то, что в моей жизни выглядит таким же обыденным, как и растения — в его.

О том, что обыденности у меня сильно поубавится — меня ж уволили наверняка, если вообще не объявили пропавшей без вести, а то, во что за время моего отсутствия превратилась квартира, и представлять не хочется, — я старалась не вспоминать. Мне хотелось забраться в любимое кресло, почитать книгу или играть до рези в глазах, поставив ноутбук на колени, срывая накопившуюся злость на бездушных юнитах.

На Хелле тоже были ноутбуки, хоть и назывались они дакканами, но, как и большинство местной техники, работали на магии вместо электричества, и, когда я брала их в руки, незамедлительно превращались в нечто невообразимое. Последний экземпляр вообще начал работать как зеркало Галадриэль, после чего доблестных работников гильдии пришлось чуть ли не валерьянкой отпаивать, а уж их мнение об интеллекте Владыки, добровольно отпускающем такое сокровище, наверняка упало ниже плинтуса.

Посему из всех развлечений оставались лишь книги, приличную часть которых я не могла читать, пока Диллиан не заберет у меня душу, да незабвенные рассказы Устина о флоре в любых ее проявлениях. Лучше, чем ничего.

Внезапная тишина застала меня врасплох. Я в своем репертуаре — усиленно витаю в облаках, а рассказчик уже добрых минут пять сидит молча и ехидно ухмыляется.

— Что? Прости, я прослушала, — повинилась я, чувствуя, что краснею.

Вместо ответа таший велел подождать и скрылся где-то в зарослях, вопреки всем стереотипам о медведях в малиннике не производя ни звука. Лишь один раз я едва расслышала довольное хмыканье, а потом он внезапно вынырнул из кустов у меня за спиной, предъявив мне сорванный цветок с одним-единственным белоснежным лепестком, будто сияющим изнутри своим собственным нежным светом.

— Диллиан тебя убьет, — прокомментировала я, бережно принимая дар.

Мою реплику он привычно пропустил мимо ушей, зато быстро передислоцировался ко мне на скамейку.

— Это Zantedeschia Spreng, — прокомментировал Устин, безмятежно притягивая меня к себе. — У вас, на Земле, его называют белокрыльником.

— Что, Диллиан серьезно держит в оранжерее цветы с моей планеты? — не поверила я.

— Вообще-то оранжерея принадлежала Эртрисс, — пожал плечами таший. — Собственно, поэтому Диллиан и грозился мне уши оборвать, если я тут решу собрать букет.

— Я не знала, — я опустила глаза, почувствовав странную неловкость.

Каково ему, интересно, знать, что здесь, в оранжерее его покойной любимой сидит точная ее копия — но с другим мужчиной? Хотя какая мне разница.

— Белокрыльник символизирует загадочность и изящество, — между тем продолжал Устин, — но используется в основном как болеутоляющее при ревматизме.

Я фыркнула, вертя в руках цветок. Наверное, я бы очень сильно удивилась, реши он толкнуть высокопарный комплимент в мой адрес, — классической романтике с размазыванием соплей в моей жизни места не было и нет; но вот про ревматизм на свидании мне еще никто не рассказывал, о чем я честно и созналась.

Устин подкупающе искренне улыбнулся:

— Вообще-то он еще и как мочегонное используется, — сообщил он, — просто я сначала решил об этом промолчать.

Примерно секунд пять у меня ушло на то, чтобы определить, издевается он или всерьез, и еще столько же — на то, чтобы решить, обижаться мне на такой подарочек или нет, а в результате мы дружно ржали до слез: я — над ситуацией, таший, судя по всему, над выражением моей несравненной рожи, но довольны остались оба. Наверное, поэтому следующие его слова грянули громом с небес:

— Знаешь, я тут поговорил с Делоко... он не против время от времени просить джунгли открывать портал на твою планету. Ты меня будешь навещать?

Я отстранилась, неверяще уставившись на медведя, а в следующее мгновение с радостным воплем повисла у него на шее.