Пробуждение

— Жертвоприношение уже отравленной фигуры, чтобы отравить тех, кому досталась жертва?

— Вот, вот. Работа такого количества специалистов по одной теме, над одним заданием — не пройдёт мимо внимания интересующихся нами разведок. В том числе наших собственных разведок... Политика — грязное дело. Но и выгодное. До поры до времени. Пока некий невидимый счётчик не покажет, что какие-то лимиты полностью исчерпаны.

Да, это возможность подыграть своим где надо и даже где просто хочется. Да, это возможность направить на трудные, даже на невыполнимые задания тех, кто начинает мешать, или их родственников, вассалов, подданных, завязанных на них и находящихся под их влиянием. В том числе на самоубийственные задания, во славу и на благо рода. Особенно когда их группировки начинают набирать где-то силу сверх неких незримых ощущений лимитов, когда из полезных лично мне, они становятся обузой и угрозой. Опять-таки лично мне, моей власти над ними. Или власти полезного мне существа.

Да и просто часто приходится идти на сделку с совестью на этой работе.

И постепенно это становится рутиной. Рутиной, которая поглощает, в которой вязнешь, утопаешь как в трясине в гнилом болоте.

И чувствуешь себя скотом неблагодарным, но всё равно идёшь к своей цели, удерживаешь свои позиции.

И постепенно даже самые близкие друзья, самые верные соратники, ближники, которые тоже во всём этом погрязли, перестают смотреть на тебя как на друга. Тем более что многие и так и раньше сомневались в правильности и справедливости моих поступков и суждений. Как многие сомневались и сомневаются в моём праве занимать должность главы рода.

И со временем, за многие и многие тысячелетия моего правления накопилось очень много всякого. Всякого гнилого. Разной всякой гнили.

И этот гнойник надо вскрыть, выпустить наружу, дать истечь, протечь... И лишь затем прижечь.

А иначе даже ампутация всех жизненно важных органов не спасёт.

Это тяжкий груз, тяжкий крест отвественности, ответственности не только за себя, но и за других.

Но прежде чем сбросить с себя этот крест, нужно подготовить почву для развития преемника и загнать его в ловушку так, чтобы преемник, преемница... возможно во множественном числе, сами добровольно взвалили на себя этот крест. Ну либо так, чтобы не смогли отказаться, потому что заслужили такую кару: бремя отвественности за свои поступки.

Мужчина опять погрузился в молчание.

— Ладно, кого ты решил взять с собой в свою команду? Пусть я и не могу тебя отговорить, да и многого сказать — тоже... Но по крайней мере хоть в этом помочь могу.

Он слушал как перечисляет имена и клички его сын и думал о том, что да, один единственный шанс выжить его сын всё-таки может выцарапать у злодейки судьбы. По-крайней мере в свою команду он набрал именно тех, кого следует держать и близко, и ещё ближе, но лучше бы вообще их не держать. Хотя... Хотя... бывает надо.

Глава 14

Для умудрённого тысячелетиями правления мужчины, игра юнца под названием: "Подсиди отца на троне" — была на виду как на раскрытой ладони. Он отлично понимал чувства сына: у власти много соблазнов, а дитю влиятельного лица позволяют многое, однако же далеко не всё. Но очень многим манят, особенно приманки мнимой вседозволенности. И хочется, и колется, и мама не велит, и папа не даёт, а то и запрещает.

И некоторые семейные воспитательные процессы тем, кто не в теме, могут показаться странными, а то и безумными.

Но позволить сынку поиграть в мятежника отец мог себе позволить. Он и сам внедрил несколько агентов влияния в окружение принца, с заданием разными способами подбивать его на мятеж. Однако он отлично понимал: не смотря на всё желание, позволить сыну сесть на свой трон он никак не мог. Сын прошёл почти все родовые проверки и испытания которые мог пройти на уровень развития его силы и разума, характера. И, большинство — провалил. Прошёл, но не так, как надо...

А значит — трона ему не видать как своих ушей. Нет, в отражении мыслей, как в зеркале — возможно. Но... либо отражение ушей увидеть там возможно. Либо уши отдельно от тела.

Иными словами, максимум, на что реально мог претендовать и рассчитывать сынок — найти своё место под солнцем под рукой какой-нибудь могущественной личности, может и под рукой отца, но на полностью подконтрольной территории, на которой юнцу может быть разрешат построить своё царство, либо захватить чужое царство. Но сесть на трон главы рода и царствовать — ему не позволят. И даже если позволят: царствование будет очень не долгим.

Понимал ли это сын? Мужчина мысленно вздохнул: скорее всего не понимал, не понимает и врядли поймёт.

Упёртость и целеустремлённость, самодостаточность, уверенность в себе — качества, на ряду со многими другими — необходимые правителю. Вот только часто путают уверенность в себе с самоувернностью основанной не на гордости — гордыне.

И в сыне была именно самоуверенность гордеца, что гордынею зовётся.

Испытание, уготованное сыну, давало ему шанс начать с нуля, построить свою небольшую цивилизацию, а то и несколько цивилизаций, за время прохождения испытания. Вот только характер не тот. Не пойдёт ему впрок, встанет костью поперёк горла столь жирный кусок.

Оставалось надеяться, что сыновья и дочери его ближников, побратимов — смогут вправить мозги молодому придурку, да выбьют ему дурь из головы. Сынок конечно уже довольно зубастый для своего возраста щенок, но и те — тоже, хоть и не оперившиеся ещё желторотые птенцы, но и свои когодки да зубки имеются. Причём многие во многом превосходят этого юнца, претендующего на роль вожака.

— Сын, многого сказать не могу. Не имею права. Но это задание, на которое ты идёшь, приведёт к совершенно иному. И тогда, когда это случится — ты поймёшь куда и как двигаться дальше. На инстинктах поймёшь. Но слушай свою интуицию.

— Даже здесь и сейчас не можешь сказать? — сделал удивлённое лицо юноша.

— Здесь и сейчас — тем более. И у стен есть уши, но у них также есть и глаза. Мало того, ты немного не понимаешь: и твоими и моми глазами и ушами слышат и смотрят многие. Ты даже сам не понимаешь сколько и какой информации выдаёшь, говоря на языках сил, которые не понимаешь, сам сообщая все свои планы врагам. Поэтому, если не знаешь что сказать, лучше промолчи или отбрехайся какой-нибудь стандартной отговоркой.

Молчание было ответом.

— Я проверил тот адрес, по которому ты жил. Это действительно собственность рода. Но той ветви, м-м-м... контакты с которой были утеряны, в чём-то даже разорваны... Мало того, этот адрес до недавнего времени считался уничтоженным. И то, что они позволили тебе там жить — знак доверия и того, что они готовы к налаживанию добрососедских отношений.

Юноша молчал. У него была несколько иная информация. И доступ к ней, он получил как раз на своём индивидуальном оттенке силы, через архивы рода. И то, что отец нашёл ту лазейку, которой юноша уже давно и напраполую пользовался, хорошенько обжившись в том пласте Силы, для принца имело совершенно иное значение, нежели для его отца. Кстати, именно там, в архивах, к которым у отца, как выяснилось не было доступа, он нашёл несколько фактов, которые подтверждали его уверенность в том, что многие его задумки имеют все шансы на успех.

Но также это значило, что кое-какие планы юноши подвисли под угрозой раскрытия. А кроме того... Сам юноша оказался под усиленным подозрением чёрти в чём. Банально: мало ли под чьё влияние он там попал, что в его голову вложили через тот оттенок родовой Силы.

Будто отвечая на подозрения юноши, отец продолжил:

— В принципе, я мог бы уже на этом основании, попытаться запретить тебе участие, не допустить каким-то иным способом к участию в Испытании.

— Но...

— Молчи! Я уже итак использовал все доступные явные и неявные ресурсы и возможности, чтобы не допустить тебя к Испытанию.

— Так это ты мешал мне? Я старался, склонял на свою сторону наследников твоих ближников и их самих, чтобы они не возражали против моей кандитуры на испытании и допустили к нему. Особенно муторно было подбирать ключики к Муромцу. И рассчитывал на твою поддержку. А оказывается это ты мне палки в колёса вставлял?

— Идиот! — выдохнул мужчина, схватившись за голову. — Какой же ты идиот... Они как раз и настаивали на твоём участии в испытании. Я тянул и оттягивал как мог. А Муромец, — короткий смешок, — как раз больше всех настаивал на том, чтобы именно ты возглавил нынешний поход, а не я. Друзья то мы друзья, но и враги — тоже. А с учётом нынешней ситуации — больше враги, похоже, чем друзья.

— Но... — юноша изобразил растерянность, — как же так? Неужели я напрасно старался? Достаточно было просто придти и заявить при них, что готов к Испытанию и они поддержали бы меня. Не понимаю. Почему ты то против меня? Ведь ты же мой отец. А они — враги — оказывается мне больше друзья чем ты? Ведь это мой шанс возвыситься над собой, обрести реальное могущество. А ты...

— Я. — сказал, как припечатал, отец. — Да, я. Я использовал все ресурсы, чтобы оградить тебя от этого испытания. Да, глава рода или претендент на престол нашего рода — обязан пройти это испытание. Но я против тебя выступал потому, что знал — ты этого испытания не пройдёшь. Да, ты можешь, потенциально, зайти очень далеко, дойти до тех глубин, до которых не добирался практически никто. Но со смертью ты на этом пути встретишься не раз и не два... И что ждёт тебя в конце пути — не знает никто. Но это что-то, если ты допустишь хоть малейшую ошибку там — гораздо хуже смерти. И единственная причина, по которой раньше я ещё мог настаивать на том, что ты к испытанию не готов: то, что твоя Сила не была пробуждена. И всеми силами я старался отложить пробуждение твоей Силы. Но кто-то тебе помог... Кто-то с той стороны оттенка Силы, на котором ты так долго скрывался. И то, что ты пробудил свою Силу — заметили и зафиксировали все кому надо и не надо. Твой проход сюда, к этому кабинету — это доказательство того, что ты готов к испытанию, это тоже часть испытания, только пробудившийся на родовой Силе смог бы пройти к этой развилке реальности в этот день. И больше у меня нет никаких оснований, чтобы спасти тебе жизнь и не пустить на Испытание.

— Это моя жизнь. И моё дело: решать рисковать ей, или нет. — Юноша решил показать свой норов и самостоятельность. — И в данном случае, отец, мы с тобой оказались по разные стороны баррикад. Я пойду в любом случае. Даже если ты продолжишь ставить мне палки в колёса.

— Это твой выбор. Но не забывай: я желал тебе блага. Вот только скажи: где ты научился тому, что показал сегодня? Несколько раз ты воспользовался родовыми силами так, будто долго в этом тренировался. Просто наследственностью и инстинктами этого не объяснить. Где и как ты учился?

Юноша медлил с ответом несколько минут. Ведь действительно: он воспользовался тем, чему его не учили учителя, причём воспользовался на рефлексах, несколько раз перебарывая себя, свои инстинкты. Ещё несколько дней назад, до пробуждения Силы — он поступил бы совершенно иначе.

— Тебе знакома школа духа под названием...

Услышав название, мужчина сначала оторопел, а юноша почувствовал движение мурашек под черепной коробкой — отец сосредоточенно проверял память сына. Наконец, муражки пропали потом, взгляд правителя повеселел.

— Значит он сдержал своё Слово. И обучил так, как надо, как и насколько ты смог усвоить. Да. Интересно даже: как он смог? Тем более настолько незаметно... В таком случае у тебя действительно есть шанс. Шанс нет, не пройти испытание, но вернуться живым и здоровым, даже с прибытком. И, знаешь, пожалуй я обращусь к тем Силам. Пусть и мизерный, но всё же есть шанс, что ты пройдёшь испытание полностью, так, как до тебя не проходил никто. Были знаки. В том числе те, которые прятал в глубинах памяти даже от самого себя. Были... Вероятность есть. Но шанс слишком призрачный. Так что повторюсь: лучше отступись. Чёрт с ним, с потерей влияния и власти нашей семьи и рода. Главное сохранить основу семьи, остальное так или иначе со временем приложится.

— После того, как ты мне столько всякого наговорил? После того, как даже ты, несмотря на все твои возражения, признал, что у меня есть шанс? Ни за что...

— Ладно. Оставим препирательства. Не хотелось бы омрачать недолгое общение и расставание глупой ссорой, тем более перед столь долгой разлукой. Ты уже всё для себя решил. И, знаешь, если бы ты не ходатайствовал за того ходока, что недавно при тебе был в этом кабинете со своим проектом, то несмотря ни на что, я бы не пустил тебя на испытание. Даже с учётом того, что ты закончил Школу Духа. — увидев, как вытягивается от удивления лицо сына, хмыкнул: — Не смотри на меня так удивлённо. Это предприятие в денежном смысле очень убыточно. И очень долго будет бездонной дырой в семейном бюджете, требуя всё новых и новых вливаний и финансирования. Но зато прибыль в конечном счёте будет баснословной, перекрывая все затраты с лихвой.

Юноша постарался сделать вид, будто так и задумано и он понимает о чём говорит отец. Хотя на самом деле считал эту затею изначально полностью провальной. Сам он планировал использовать создаваемое, вернее уже созданное и получившее огромное финансирование предприятие, всего лишь как ширму для некоторых своих делишек и возможность периодически качать оттуда бабло. Но если отец говорит, что это выгодное предприятие и очень прибыльное — то значит так оно и есть. И юноша просто не понял как сплошные убытки, при каком невероятном стечении условий могут обернуться баснословной прибылью.

— Ну... Тогда я пошёл?

— Куда? Садись на трон, — мужчина указал на любимое кресло юноши, — и айда. Прямо отсюда. Прямо туда. Уже решил ведь в какой форме пойдёшь?

Юноша задумался и... кивнул. Если раньше он собирался идти от начального вида некоторых из рас и ещё раздумывал какой конкретно выбор сделать, так сказать, каким персонажем идти... То сейчас у него в голове сложилась шальная мысль. Он придумал в каком облике пойдёт, начнёт свой путь. И раньше он ни разу нигде не использовал этот облик.

— Да, я...

— Не говори. Ничего не говори. Сделал выбор — так следуй ему. А лишняя информация может повредить и тебе и мне. Я тоже пойду. Где-то наши пути будут пересекаться и расходиться вновь. Я буду оставлять тебе подсказки. И помни: если что, если вдруг попадёшь в ситуацию, в которой тебе самому уже не спастить, я приду к тебе на помощь и постараюсь выдернуть даже из лап Бездны, если она тебя засосёт.

— Хорошо. Только я не только облик себе выбрал, но и место, откуда начну. И это не этот кабинет, отец, — улыбнулся юноша. — Тем более что тут столько глаз и ушей, которых ты опасаешься.

Ну вот и всё настала время прощаться.

Помедлив, уже начав движение к дверям на выход, юноша остановился на полушаге.

— Давно хотел тебя спросить: почему ты не наймёшь нормальную красотку-секретаршу вместо этой жирной уродины?

— Ты не понимаешь сын: эта секретарша — дева страшной красоты. Эталон красоты, можно сказать. В старину многие воины складывали свои буйны головы чтобы столь прекрасные девы просто обратили на них свой благосклонный взгляд.