Господин Целитель

В одном из городков местный дурачок, увидев наш грандиозный обоз, живо построил одному ему понятную логическую цепочку, завопил дурным голосом: "Война!! Война! Халифаты напали! Спасайтесь, люди!", — и рванул к рыночной площади. В каждом поселении есть место, где в любое время суток можно найти подходящее топливо для разжигания паники, способной полыхнуть от самого нелепого слуха. Причем скорость ее распространения не перестает изумлять.

Буквально за пару минут улицы на пути нашего следования очистились от прохожих, торопящихся донести горячую новость до слуха родных, близких, знакомых, незнакомых и вообще первых встречных. По углам стали скапливаться граждане, живо обсуждая тему: с кем война. Мнения, как обычно, разделились: кто-то говорил, что война с Лопером, недовольным нашей зажиточностью; кто-то не менее убедительно доказывал, что Халифатам не хватает рабочей силы для реализации проекта по строительству канала от Вардыра в пустыню; были и крики про нападение дикарей с западного континента, якобы пришедших вернуть какую-то святыню, украденную у них пиратами.

Короче говоря, все присутствовавшие моментально поверили словам дурачка и столь же стремительно забыли, кто их сказал. Каждый был уверен, что именно он узнал об этом событии первым из надежного источника и довел информацию до сведения остальных.

Для нас это обернулось тем, что на выезде наш поезд остановил отряд стражи, усиленный группой разномастно вооруженных ополченцев, и категорически отказался пропускать на тракт без разрешения местного представительства КСОР в связи с идущими военными действиями. Сержант стражников был так убедителен, что даже наш капитан охраны поверил. Он, никого не спрашивая, развернул оглобли в сторону лучшей местной гостиницы, окружил наши кареты плотным кольцом охраны, будто прямо сейчас из-за угла вылетит толпа голых и размалеванных дикарей, и, не слушая тещиных возражений, приказал править туда.

Это был единственный городок, где теща не собиралась останавливаться, поскольку до заката было еще далеко, городок был маленьким и соответственно дворянское собрание незначительно, как по количеству представителей, так и по их статусу. Тем не менее, получается, из-за слухов о войне остановиться все-таки пришлось. Молодец-герцогиня — не мог не похвалить я ее за предусмотрительность. Она прихватила с собой сверх расчетного количества еще по три комплекта платьев, и нам не пришлось возвращаться в столицу, чтобы пошить комплекты еще и специально для этого поселения.

Что со мной происходит — не знаю, но я, несмотря на однообразие пейзажей и скуку, тем не менее, почему-то радовался каждой задержке в пути. Неведомое мне ранее сосущее чувство глухой тоски мрачным фоном затеняло мне все удовольствие от близости семьи и отдыха. Что являлось источником странной депрессии, мне понять никак не удавалось. Помучившись первую недельку путешествия, а с тещей до Бардиноса предстояло тянуться еще, как минимум, две — я даже боялся опоздать к сроку — решил, что это мои предыдущие встречи с горами так повлияли. Два раза был в них и оба с такими приключениями, что лучше бы дома оставался или не поступал на лекарский факультет.

Разнообразили наше путешествие прогулки с женой и дочкой, разговоры обо всем на свете, частые привалы на живописных полянах, больше похожие на пикник, чем на перекус в походе. Брониус, как обычно, был на высоте, и нам со Свентой единственно приходилось все-таки за ним присматривать, чтобы совсем уж не перекормил деликатесами Таллиану, и дал возможность накормить девчушку кашей, потрафив теще. Хотя, признаться, я и сам предпочел бы овсянке вафельные трубочки с суфле и шоколадной крошкой, но... увы... приходилось поддерживать образ аристократа и подавать пример подрастающему поколению.

Въезд в Бардинос поначалу ничем не отличался от вступления нашей "армии" в другие провинциальные городки: также бежали за нашей процессией мальчишки с криками: "Едут-едут!"; также останавливались поглазеть на нас прохожие; также азартно гавкали, приветствуя, местные собаки и также, лениво повернув головы в нашу сторону, щурились на подоконниках, заборчиках и ветках деревьев вальяжные коты.

Время было послеобеденное и день будний, поэтому прохожих на улицах было немного, но, как и везде, возле единственного в городе постоялого двора уже собиралась небольшая толпа во главе с местной знатью. Впрочем, толпа все росла и росла, как тесто на дрожжах.

Мы подъехали к крыльцу и два лакея, перед въездом в город выставленные для торжественности, словно на витрину, на запятки кареты герцогини, спрыгнули на землю, до тошноты изящно открыли дверцу, откинули ступеньки и склонились в поклоне. Теща-герцогиня величественно сошла на землю, заранее милостиво улыбаясь. Однако... воплей восторга и криков: "Ура!", — с подбрасыванием в воздух головных уборов отчего-то не последовало. Толпа немного всколыхнулась, по ней прошел шепоток и... все. Встречающие снова вернулись к полной неподвижности, будто ждали кого-то еще. Высокие чины магистрата, лишенные поддержки народных масс, попытались, было, шагнуть вперед, дабы со всем тщанием поприветствовать прибывшее благородное лицо, но, поозиравшись, остались стоять на месте.

Матушка Свенты в полнейшем недоумении от такой встречи сделала знак няньке вынести или вывести (как получится) из кареты внучку. Толпа вновь с любопытством шелохнулась и вновь затихла.

Мы с женой тоже ничего не понимали. Обычно, не переваривая на дух всякую официальщину, мы давали возможность встречающим накричаться, приветствуя герцогиню, выговориться, рассказывая, как они счастливы лицезреть... в лице... пожелать от лица их лиц... и, так сказать, лично засвидетельствовать свое почтение, уважение, восторг... и так далее и тому подобное, затем проводить гостью городка в предназначенные для нее покои. После протокольного словоблудия обычно вся знать протискивалась в двери гостиницы или постоялого двора (в зависимости от того, что имелось в конкретном городе), простой народ довольный разбегался трепать языки, в красках расписывая представление "Приезд герцогини в нашу глухомань" тем, кто не смог придти лично. В этот момент и мы с женой тихонько выскальзывали из своей кареты и, смешавшись с местными, без шума проникали в свои апартаменты. Самое трудное бывало отловить кого-нибудь из прислуги, чтобы уточнить, где они — наши апартаменты.

В этот раз наработанный сценарий не хотел проигрываться столь же гладко, как раньше. Вздохнув, мы со Свентой поглядели друг на друга и, синхронно пожав плечами, вышли из кареты. С другой стороны от крыльца. Свента всегда презирала ступеньки и даже в платье выпархивала из кареты, словно бабочка. Так и сейчас, не дожидаясь застывших в поклоне лакеев, мы выпрыгнули пред очи тех, кто не смог попасть к крыльцу. Мое появление вызвало странную реакцию. Кто-то истошно закричал: "Вот он!!", — и я в полнейшем недоумении оглянулся, чтобы посмотреть на "его", хотя и знал, что в экипаже больше никого не было.

— Вот он! — уже вся толпа заорала так радостно, будто встретила обоз с богатыми подарками любимого дядюшки. — Наш(!!) Филлиниан приехал! Он здесь!!

От крыльца в нашу сторону стремительно ломанулись все, кто там был, исключая чиновников, обязанных поприветствовать герцогиню. Я испугался, что тещу сейчас затопчут, а вместе с ней дочку, поэтому моментально сформировал маленький купол, накрывший моих близких. Несколько человек мячиками отлетели назад, но ничуть не ошеломленные оббежали тещу с ребенком по большой дуге и влились в общее столпотворение. С испугу я вкачал столько энергии, что и рушащиеся скалы не смогли бы причинить вреда моим подзащитным.

Толпа, будто единый организм орала:

— Будь здоров, Филлиниан! Ты действительно приехал! Добро пожаловать! И Благородная Свента здесь! Ур-р-ра-а-а-а!

Меня буквально оглушил шум и приветствия. Главное, я не мог взять в толк, откуда такая радость и с чего бы такие почести в наш адрес? В первые ряды продрались мои старые знакомые: дознаватель Саллиниан и травник Ирритано. Наобнимавшись с ними мы с женой предложили встретиться в знакомом всем ресторане постоялого двора и поговорить подробнее.

В это время гвардейцы, наконец, вспомнили о своих обязанностях, оттеснили толпу и мягко, но настойчиво воссоединили нас с герцогиней. Купол я уже снял, увидев, что опасности нет. Люди немного успокоились и чиновники, откашлявшись, смогли приступить к своим обязанностям. После церемонии знакомства, когда формальности были окончены, кто-то из толпы спросил: а что это за женщина с ребенком. Я объяснил, что женщина — мать Свентанианы, а девочка у нее на руках наша дочь. Что тут началось. Казалось, спектакль отыгрывают заново. Народ словно обезумел. Еще немного и, отшвырнув гвардию, нас всех принялись бы обнимать и подбрасывать в воздух.

— Тихо, уважаемые граждане! Ребенка напугаете!

Эти слова, которыми я попытался утихомирить людей, оказались волшебными. Все моментально затихли, и стали расходиться, шепотом обсуждая результаты прошедшей церемонии встречи.

Глава 10

Бал в честь приезда герцогини набрал обороты и покатился по накатанной дорожке. Официальные приветствия отзвучали, всем присутствующим мы уже были представлены, как и присутствующие нам. Приглашенные разбились на группки по интересам, и, догадываюсь, с энтузиазмом перемывали наши косточки. Середина зала знакомого нам с женой ресторана при постоялом дворе была освобождена от столов, часть которых была убрана, а часть отодвинута к стенке и заставлена всевозможными закусками, напитками, салатиками и бутербродиками. В уголке местные музыканты довольно неплохо и в меру тихо наигрывали модные в этом году мелодии, не мешая разговорам. Мы со Свентой, выполнив обязательный минимум вежливых разговоров о природе и погоде, подошли к столам. Не успели взять по бокалу легкого вина, как местное офицерство возжелало непременно засвидетельствовать свое почтение персонально моей жене. Искоса поглядывая на меня, наперебой вспоминали события позапрошлого года и нашу тренировку. Выяснилось, что тот самый офицер, который больше всех досаждал жене, получил повышение и переехал в другой город, где возглавил отряд егерей. Офицеры считали его карьерный рост вполне заслуженным и своевременным. Неприязнь к нему у меня совершенно прошла, поэтому было даже немного жаль, что одного из старых знакомых мы не увидим.

Судя по всему, храбрые военные уже изрядно "приняли на грудь", поскольку завели разговоры отнюдь не о женщинах, а о достоинствах и недостатках рубящего оружия по сравнению с колющим; о тактике действий боевых пятерок в горах; о различиях в методиках подготовки егерей и гвардейцев; и так далее и тому подобное, дорогое и нежно хранимое в сердце истинного военного. При этом они умудрились-таки втянуть в разговор мою жену. Увидев, с каким жаром она влезла в спор, я решил не мешать родственным душам обмениваться опытом и ушел ловить Ирритано, мысленно назначенного мной веником для разгона тумана в некоторых вопросах.

Тот от меня особо не прятался, понимая неизбежность разговора, но долгое время рассуждал о новых веяниях в методике лечения кожных болезней с помощью новейших снадобий, красоте гор на закате... и на восходе тоже. Поведал мне пару местных баек, но я все же загнал его в угол и попросил ответить прямо и без уверток.

— Ирритано. Дружище. Это все конечно интересно, но я тебя не отпущу пока не получу ясные и четкие ответы на свои вопросы. Что за цирк устроили славные граждане не менее славного Бардиноса при встрече герцогини? Может к вам король с парламентом раз в недельку запросто заглядывают бардиньяка похлебать, а герцоги с маркизами так и вовсе косяками шляются?

— Филлиниан, прости. Ты же знаешь, как я... то есть мы все к тебе дружески относимся, — настораживающее начало или мне просто кажется подвох там, где его нет. — Вот и порадовались немножко. Что здесь такого?

— Н-нда? Ну пять. Ну шесть человек из всей толпы, но не полгорода же. Я чувствую себя Вителлиной, от которой ждут премьеры. Но я не восходящая звезда оперы. Может, меня с кем-то перепутали?

— Понимаешь, Филлиниан... — замялся местное светило лекарского дела. — Дело, наверное, в том, что... — травник так напрягся, что, думаю, еще немного и мне придется прямо в зале принять роды, а ежик идет трудно. Против шерсти. — Даже не знаю, как сказать... Ты только пойми правильно. Я никому! Ни-ко-му! И Саллиниан никому! Чем хочешь готов поклясться! Они все сами. И никому я подобных советов не раздавал. Если хочешь знать, я вообще против того, что они задумали. Но что я могу поделать? Что? ну вот скажи мне — что? Саллиниан — он законы хорошо знает. Говорит, все по закону, хотя ты вправе отказаться...

— Ирритано! — пришлось крикнуть ему прямо в ухо. — Прости, но я ничего не понял. Что ты не можешь поделать, а все по закону?! Ты можешь объяснить толково? По порядку и подробно?

— Хорошо.

Травник сделал солидный глоток из бокала, помедлил, допил до дна, снял с подноса проходящего мимо лакея еще бокал, не глядя, что в нем, отпил и, наконец, собравшись с духом начал рассказ:

— После твоего отъезда по городу прошел слух, что ты... прости... лоперский целитель. Тебе якобы надоела тамошняя неразбериха и ты тайно перешел в Элморию. Ерунда конечно, но многие поверили.

— Да с чего они решили... — искренне возмутился я.

— С того! — прервал меня Ирритано. — Ты знаешь, что у дедушки Рудериана сын родился? Это тот старичок, что в палате безнадежных с сердцем лежал. Нашел молодку, охмурил и родил. А?! В его-то годы! А егерь? Друзья заставили его поехать в Заллир к лекарю провериться. Тот ничего определенного не сказал, но долго смеялся: мол, какой даже столичный студент способен справится с паучьей болезнью, да еще на последней стадии. Потом поперхнулся и начал мямлить: может быть, диагноз был неправильный, может быть то, а может быть сё... А пустая больница? А то, что все лечившиеся у тебя за два года даже не чихнули и до сих пор отличаются отменным здоровьем? Притом некоторые из них из года в год хоть раз, а то и два за сезон, но обязательно повторяли курс лечения. Теперь они в этом совершенно не нуждаются. Это я про обоснованность слухов, чтобы ты действительно не подумал, будто я не сдержал слова и...

— Успокойся, Ирритано. Я тебе верю. Тем не менее, ну лечились. Ну хорошо себя чувствуют. Но это же было два(!) года назад. Много воды утекло...

— Тут вот еще какая вещь... — травник опять засмущался, как красна девица перед брачной ночью. — Неделю назад кто-то увидел тебя в кортеже герцогини и выяснил, что она едет в Бардинос. В общем... в общем... он всем рассказал и тут началось...

— Да что началось? — я прикидывался тупым бараном, но смутное подозрение постепенно стало проясняться и перерастать в уверенность.

— Я их предупреждал, чтобы не питали пустых надежд. Ты ведь отдыхать едешь. Тебе не до этого будет. И вообще! Совесть надо иметь!!

Я тяжело вздохнул и мысленно смирился. Все-таки Бардинос с некоторых пор стал мне небезразличен. Может быть, зря сняли секретность? Правы были мои учителя и наставники: "Безногие затопчут, пытаясь упросить тебя помочь". Не физически, так морально.