Красноармеец 4. Одержимый. (Черновик)

— Командующему приказали для виду пострелять, и сдать новейшие броненосцы неприятелю, подняв белые флаги, ввиду невозможности дальнейшего сопротивления. Рожественский даже обдумывал какую рану получить. В смысле, осколок чиркнет по голове, но пока обдумывал справа или слева это будет. Это причина почему он якобы потерял сознание, и в бою не участвовал, очнулся, когда бой подходил к концу. Это будет озвучено Николаю Александровичу, чтобы тот сильно на него не серчал за сдачу. Да и покровители прикроют, максимум что получат, домашний арест. Хм, знаете, как между с собой заговорщики его величают? Венценосный глупец.

В этот раз буря стояла в помещении куда дольше. Я же прогулялся к открытому иллюминатору. Накурили, подышать свежим воздухом. На палубе мои подчинённые общались с нижними чинами, те всей информацией не владели, но то что сдали крепость нарочно, в курсе дел, тоже описывали что и как было. Я расслышал гул разговор, мата, в общем, как бы команда броненосца не взбунтовалась. Васильев это похоже тоже понял, и вышел, успокоить нижние чины. А чуть позже был роскошный обед, время к двенадцати подошло. Уже когда мы закончили, пили вино, тут и мои офицеры находились, прибыли ранее, все были, участвовали, двое договорились о фрахте, о нём позже, Васильев всё же уточнил:

— Откуда такие сведенья?

Подумав, обтекаемо ответил:

— Я очень не люблю, когда меня вызывают, орут, брызжа слюной и топают ногами. Чуть позже ночкой тёмной этого штабиста выкрали, китайцы, что на меня работали, и допросили, я слушал ответы, да и сам вопросы задавал. После пыток, штабист охотно на всё отвечал, очень информированный оказался из заговорщиков, а связь через китайцев держали, их джонки туда-сюда часто ходили, японцы пропускали. Там прибыл офицер-связной от Рожественского, многое что дал информации по идущей сюда эскадре. Жаль убыл на тот момент, я бы с ним поговорил. Тайно прибыл и тайно убыл. Впрочем, я тоже эту связь использовал, меня она устраивала.

Вот такие дела, пообщались здорово, выговорился, а то тяжесть эта на душе лежала, немало конечно от себя добавил, домыслов, но всё хорошо в канву повествования ложилось. Правда, после моего рассказа стихийная пьянка начиналась, офицерам нужно это пережить. Ответа от Военного министра я не получил, хотя и запрашивал о своих дальнейших действиях, мы погрузились на борт германского парохода, грузовое, не пассажирское, тот с полной грузовой маркой должен был уйти в Африку, в одну из германских колоний, а мы перекупили фрахт, благо капитан и был владельцем, проплатили трижды, и вот как начало темнеть, двинули в сторону Владивостока. Кстати, перед выходом по Циндао слух разнёсся, мне от Васильева посыльный был, на английскую базу, она не так и далеко. Отбуксировали японский броненосный крейсер, тот хорошо горел ранее, но главное машинное отделение выгорело, и он полностью потерял ход. Долгий ремонт ожидал. Англичане справятся, интернировать не будут. Война, двойные стандарты. Впрочем, перед уходом я отправил послание русскому консулу в Циндао, чтобы проследили, и японца через сутки или интернировали, или убрали с английской базы. А мы ушли.