Шах отправил своего гонца Эривань, чтобы главноначальствующий русской армией доложил своему царю о происшествии и о том, что посольство Ирана выехало в Петербург для проведения мирных переговоров по улаживанию конфликта с русским Посланником.

Главой делегации был назначен внук Фетх-Али-Шаха, седьмой сын наследника престола Аббаса-Мирзы шестнадцатилетний принц Хозров-Мирза. В состав делегации с особой миссией был включен и я.

Начальник дипломатического департамента вызвал меня и сказал:

— Реза Мухаммади, Великий шах доверяет тебе особую миссию и особое доверие, как человеку, знающему русский язык, а так же впитавшему вместе с этим языком русское мужество и выносливость. Ты повезешь вот этот драгоценный камень, которым мы хотим заплатить за смерть Грибоеда.

С этими словами начальник департамента достал из золотой шкатулки продолговатый камень желтого цвета, прозрачный с надписями на гранях: "Бурхан-Низам-шах второй. 1000 год", "Сын Дехангир-шаха Джехан-шах. 1051 год" и "Владыка Каджар-Фатх али-шах Султан. 1242 год". Алмаз играл всеми гранями, а надписи только оттеняли его красоту.

— Этот камень нельзя везти ни в шкатулке, ни в руках, потому что только один человек может знать, где находится этот камень — принц Хозров-Мирза. Согласен ли ты, Реза Мухаммади, быть его доверенным лицом для перевозки камня? — спросил начальник департамента.

Как я мог отказаться от предложения, которое делается только раз в жизни и приближает простого смертного к шахскому трону? Мой глубокий до земли поклон говорил о благодарности за сделанное предложение.

Начальник департамента хлопнул в ладони, и подошедший скороход повел меня по покоям шахского дворца. Кто представляет себе современный европейский дворец, тот будет очень разочарован, проходя по анфиладам дворца шаха. Наши строители вкладывали душу в строительство зданий и отдавали дань внешней отделке, используя узоры арабского письма или расцветку из обожженной и глазурованной глины, заставляя отделку сверкать на солнце как женщину, усыпанную бриллиантами.

Наконец мы вошли в покои, где располагался шахский лекарь, довольно пожилой ходжа, которому Аллах даровал способности различать полезные и вредные растения и повелел хранить здоровье одного из наместников Аллаха на земле — всемилостивейшего шаха Ирана.

— Ты готов, мой мальчик, сослужить верную службу нашему повелителю? — спросил ходжа.

В знак согласия я кивнул головой и тут же получил сильный удар по голове.

Когда я очнулся, то увидел себя лежащим в комнате, покрашенной белоснежным мелом. На мне была белая рубашка, очень хотелось пить и что-то сильно болело в правом подреберье. Рядом со мной сидел ходжа и улыбался:

— Мне так жаль, что я не смог уберечь тебя от злоумышленников, проникших во дворец. Хвала Аллаху, они уже пойманы и казнены. Ты получил рану, которую я зашил. Она не опасна, поэтому наш милостивый повелитель оставил тебя в составе свиты принца Хосров-Мирзы, и ты поедешь вместе с ним. В дороге вылечишься.

Ходжа погладил меня рукой по голове, и я снова заснул.

Глава 11. Россия

Я очнулся от резкой боли в боку. Повозка подпрыгивала на мелких камешках, которые как будто стукали меня по больному месту. Рядом со мной сидел лекарь принца и что-то читал.

— Проснулся наш герой, — улыбнулся он и приложил руку к моему лбу. — Все в порядке, ты уже идешь на поправку, и скоро будешь скакать на коне рядом с принцем. Не может этот человек сидеть в отдельной кибитке, как предписано человеку его положения.

— Где мы? — спросил я.

— Мы уже подъезжаем к Эриванскому ханству, а оттуда поедем на Тифлис.

Значит, мы едем почти уже неделю и я все время находился в беспамятстве.

Я не переставал удивляться пейзажам, которые открывались мне на российской территории на Кавказе. Вроде бы все рядом. Вот он Аракс, отделяющий нас друг от друга, но на родной стороне красные горы, а здесь горы окрашены в живые цвета и покрыты растительностью.

От селения Балта дорога вела в горную долину, из которой начинался подъем к Дарьяльскому ущелью и Крестовому перевалу.

Два раза на нас нападали местные абреки, разглядев, что в караване иностранцев, сопровождаемом русским конвоем, можно хорошо поживиться.

Абреки были такими же, как и мы. Кто-то стрельнет из-за камня по колонне и сразу бежит в свой аул похвастаться, что он в одиночку убил пятьдесят человек, но врагов было так много, что он не смог прихватить доказательства совершенных подвигов.

Меня охраняли намного сильнее, чем самого принца. Принц ежедневно посылал человека справляться о состоянии моего здоровья.

Начальник русского конвоя в блестящих эполетах с бахромой подозвал к себе казака свирепого вида и сказал достаточно громко:

— Гаврила, будь неподалеку от этого умирающего. Улучи момент и сверни ему голову. Пусть упокоится душа его перед очами его Аллаха.

— Не сумлевайтесь, Ваше высокоблагородие, сделаем в лучшем виде, — гаркнул казак и поскакал в голову колонны.

Сердце мое сжалось в недобром предчувствии, и я стал постоянно оглядываться, особенно когда становилось тихо, чтобы вовремя разглядеть, не подкрадывается ли ко мне страшный бородатый казак Гаврила с огромными ручищами, в которых моя шея будет казаться шеей маленького куренка.

На второй день начальник конвоя подъехал ко мне и спросил, где я изучал русский язык. Я на фарси ответил ему, что я не понимаю по-русски и никогда не изучал этот язык. Офицер легко перешел на фарси и с улыбкой сказал, чтобы я не боялся русских. Если я захочу, то он похлопочет перед русским царем, чтобы меня взяли на службу, и я буду ходить в таком же мундире, как у него и все меня будут слушаться и бояться.

— Не бойся Гаврилу, драгоман, — сказал офицер. — Он и мухи не обидит. У него в станице такой же сын остался, и он все беспокоится, как у тебя здоровье. Если будет нужна помощь, кликни Гаврилу, он тебя спасет от любой опасности.

После этих слов я почувствовал себя в такой безопасности, что сразу задремал, восстанавливая свои силы после бессонной ночи. Я улыбался, когда мимо меня проезжал Гаврила, и он отвечал мне широкой и доброй белозубой улыбкой.

Эривань и Тифлис не произвели на меня особого впечатления. Особенностью этих городов было наличие домов европейского типа, большое количество людей в военных и чиновничьих мундирах и в одежде западного покроя. Но как хороши там были женщины в широких кринолинах, кружевных оборочках и невесомых зонтиках, сопровождаемые галантными мужчинами. Я тоже хотел быть одним из них в блестящей военной форме и чувствовать на своем локте невесомое прикосновение легкой, как перышко, женской руки.

Глава 12. Смертию смерть поправ

Нехороши дороги с Кавказа в Россию. Все мое тело разрывалось от боли во время тряски по камням. Рана кровоточила, и жизнь потихоньку выходила из меня.

Меня кормили самыми лучшими продуктами, самые сладкие фрукты несли мне, для меня в повозке везли огромную баклагу вкусного красного вина, и мне одному их правоверных разрешалось его пить для восстановления потери крови.

Выпив вина, я размышлял о жизни и улетал куда-то в заоблачные дали, где встречался с легендами персидской поэзии и понимал, что от праведной жизни могут получаться только праведные стихи, а жизнь полна того, что называется радостью и нельзя запрещать людям то, что создано Аллахом, да святится имя его.

Благородство и подлость, отвага и страх -

Все с рожденья заложено в наших телах.

Мы до смерти не станем ни лучше, ни хуже -

Мы такие, какими нас создал Аллах!

Мудрые слова, как будто Хайям только что общался с Всевышним, и он вложил в его уста эти строчки. Не для того Аллах создавал прекрасные лица женщин, чтобы кто-то, кто считает себя умнее Аллаха, закрывал их черной тряпкой. Может, он еще захочет закрыть и солнце черным покрывалом, чтобы солнечный луч не освещал самые прекрасные места на земле.

Если ты надел чалму и отрастил бороду, выучил алфавит и научился читать Коран, то ты сразу стал самым умным? Ничего подобного. Никто не может менять то, что создано Аллахом. Вчера в минуту озарения Хайям поддержал мои сомнения.

Душой ты безбожник с Писаньем в руке,

Хоть вызубрил буковки в каждой строке.

Без толку ты оземь башкой ударяешь,

Ударь лучше оземь всем тем, что в башке!

Когда человек начинает учить иностранные языки, ему приходится учить культуру, нравы и обычаи народов, их песни и стихи и сравнивать это с тем, что происходит в твоей стране.

Когда человек не понимает другого человека, то он начинает чувствовать в его помыслах что-то недоброе, враждебное, а стоит только научиться понимать слова, предложения чужой речи, то ранее враждебный мир становится почти таким же, как и твой собственный.

Стоит людям научиться понимать друг друга и между людьми строятся нормальные отношения, если только они будут уважать друг друга.

Возьмем для примера мою страну. Раньше Персия была великой, много стран и разноязычных людей были подданными персидского царя. Но пришел другой царь — Македонский и разрушил все. Разрушил и Великую Персию, но персидское государство не исчезло и не забыло царя Македонского.

Почему? Потому что Александр Македонский призывал всех жить в мире и особенно не церемонился с теми, кто к его призыву не прислушивался. И даже сейчас люди усмиренных областей крепко думают, прежде чем что-то сделать, потому что понимают, что одно зло ведет за собой еще большее зло, а за тем злом следует огромное зло.

И шах персидский следует завету Македонского. Наш шах наместник Аллаха на земле и воля его священна, и это понимают все его подданные. В Персии царит мир и благоденствие. Даже люди, некогда бывшие одним народом с теми, кто сейчас являются подданными русского царя, славят шаха и разговаривают только на фарси, употребляя родное наречие только дома, если это им захочется.

Другое дело в России, куда мы сейчас едем. Русский царь укрепил свои границы, поставил заслоны нашему шаху и султану турецкому, которые хотели расширить свои владения за счет кавказских областей.

Кавказские народы хотели, чтобы их защитили от персидских и турецких "освободителей", но в то же время и хотели остаться самостоятельными. Как женщина, которая очень хотела выйти замуж и остаться девственницей.

Меня, да и не только меня, очень удивляло то, что отбитые у нас народы разговаривают на своем языке, носят свою национальную одежду, соблюдают свои обычаи, имеют ту веру, которую они желают, носят царские мундиры и ордена и воюют с белым царем.

Даже наши сановники говорили: русский царь велик, но Аллах не дал ему ума. Зачем завоевывать новые земли, чтобы завоеванные ни в грош не ставили этого царя и жили так, как хотят сами? Упаси, Всевышний, чтобы и у нас был такой же властитель, как у русских, тогда каждый дахестан (волость) имел бы своего шаха, а дехкане пересели на ишаков и были министрами, сердарами, хонедарами (губернаторами своего дома) и сановниками, махали бы руками, ругали центральную власть и ждали, когда кто-то приедет, вспашет, польет их поля, соберет урожай, продаст его и отдаст им деньги, чтобы они продолжали махать руками. Бедный русский царь! Он еще не ведает, что ждет его впереди, какое горе он принесет своим наследникам и что в итоге останется от его России.

А Иран и Турция стояли и будут стоять такими же, какими они были сразу после смерти царя Македонского, потому что все уважают центральную власть, а власть заботится об их процветании, третьего пути пока не нашел ни один царь.

Россия огромная страна, сколько же белый царь должен иметь полновластных наместников, чтобы справиться с таким государством и сколько же он должен иметь власти, чтобы справиться с любым из строптивых наместников.

Они поставлены им не для того, чтобы создавать свое ханство, а поддерживать единое государство, которое еще никому не удавалось покорить. Были монголы-татары, которые покорили враждующие друг с другом русские княжества и потом сами распались на отдельные орды.

Но Русь выстояла, а где сейчас находятся эти завоеватели? Неужели те полудикие племена, бродящие с баранами и конями в степях между Байкальским морем и Китаем, когда-то владели всем миром до Испании и огромным Китаем? Тех завоевателей просто не осталось. Остались только некоторые княжеские фамилии на службе у русских царей.

Дорога располагает к рассуждениям о бренности этого мира. О большем я и не мог думать, потому что силы мои иссякали с каждым километром пройденного пути. Вино поддерживало мои силы, очищало сознание, но потом все плыло в глазах, как те голубые облака, которые плывут над русским небом.

Переходя через границу государств, облака меняют свой цвет и форму. Каждой стране положены свои облака и свой цвет неба. Так повелел Аллах. Но почему именно России досталось самое синее небо и самые красивые облака?

Возможно, что не один я задумывался над этим вопросом, иначе, почему Россия каждое столетие выдерживает натиски своих агрессивных соседей, которые потом предлагают ей дружбу и снова нападают на нее. Такое небо нужно защищать.

Под таким небом родятся только синеглазые дети с русыми волосами. Но у русских не все синеглазые, есть и зеленоглазые, и сероглазые и почему-то у всех появляется улыбка на лице, когда они видят незнакомого человека. Так делают только добрые люди.

В каком-то полубреду я добрался до Петербурга. Меня перенесли в комнату и переложили на высокую кровать. Кровать качалась подо мной, и белый потолок плыл перед моими глазами. Ко мне подошел придворный лекарь, сказал, — потерпи, сынок, — и наступила темнота...

— ...Открывай глаза! Открывай глаза! — кто-то легонько шлепал меня по щекам и говорил по-русски. Огромное бородатое лицо было рядом с моим лицом и в лицо мне бил неприятный запах табака. Я сморщился нос и громко чихнул.

— Жив, Ваше высокоблагородие. Жив. Басурмане его живым закопали. Рана у него в боку зашитая была. Кажись, что в этой ране они и везли тот алмаз за посла нашего, — бубнил очень знакомый голос, похожий на голос на конвойного казака Гаврилу.

— Точно, жив, — и я увидел знакомое лицо начальника конвоя, расстегнутый мундир и эполеты со свисающей бахромой.

— Ну-ка, пей, — приказал он я и выпил то, что мне вылили в рот.

Что-то огнем ожгло глотку и перехватило дыхание. Я закашлялся и начал кашлять и с каждым кашлем я начинал чувствовать свое тело, которого у меня до этого не было. Я почувствовал свои руки и начал отталкивать от себя бородатого человека, придерживающего мою голову.

— Живой, — удовлетворенно произнес бородатый. — И крещение водкой принял. Как назовем-то его, Ваше высокоблагородие?

— Раз он в Петербурге воскрес, то и назовем его Петром. Но смотри, Гаврила. Для всех это мой племянник, сын покойной сестры моей, который был цыганами выкраден и странствовал по белу свету, пока я не нашел его на Кавказе по лядунке, которую получил он от своей матери при рождении, — офицер приподнял мою голову и что-то надел на мою шею. — Ну, здравствуй, племянник мой, Петр... Петр Найденов.