Чекистские фантазии (игры генов)

Июнь, 22-е

Глава 1

Микротелефонная трубка на столе зуммерила сигнал к обеду: "бери ложку, бери бак, нету ложки, кушай так". Все-таки, молодец старший связист, мелодией подсказывает, что звонит начальник заставы.

— Лейтенант Дёмин!

— Доброе утро, Виталий Петрович, отдохнуть успели? — голос начальника заставы был будничный и не предвещал никаких неожиданностей.

— Успел, Николай Иванович.

— Тогда собирайтесь и быстро ко мне домой, вместе позавтракаем. Нужно обсудить одно важное дело.

— Понял, Николай Иванович, сейчас буду.

Умываясь, думал, что все-таки что-то случилось. Обстановка на границе серьёзная. Ситуация предвоенная. Не до совместных завтраков. Немцы сосредоточили достаточное количество войск на границе. Перебежчики докладывают, что готовится нападение на СССР. Политотдел проводит работу, чтобы мы не поддавались на провокации. А как не поддаваться на провокации, если чуть не каждую неделю приходится задерживать диверсантов из числа белогвардейцев. Ситуация обострилась до того, что было опубликовано заявление ТАСС о том, что СССР строго и точно соблюдает положения пакта о ненападении. Надо будет ещё раз сказать начальнику заставы, чтобы не рисковал и отправил жену домой к родителям в Воронеж.

Дом офицерского состава четыре квартирный. Дом один и четыре отдельных входа в каждую квартиру. Вышел из своей квартиры и постучал в дверь к начальнику заставы.

— Заходите, Виталий Петрович, заходите, давно вас ждём, — встретил его приветливый голос хозяйки. — Вы завтракайте, а я пойду, посмотрю, как там ребята с хозяйством управляются.

— Завтракайте плотнее, — сказал начальник заставы, — обедать придётся в другом месте. Пока кушаете, слушайте. С утра я получил телефонограмму о переходе на нормальный режим охраны границы. Никаких усиленных нарядов и пулемётных секретов. Вас приказано отправить в Брест в командировку. Форма одежды парадно-выходная. Вот это-то меня и удивляет. Праздника никакого не предвидится, орденов нам в ближайшее время не дадут, на встречу больших начальников офицеров с линейных пограничных застав не снимают. Чувствуется, что заберут вас в другое место, а жаль, на вас вполне можно заставу оставлять. Говорю, чтобы вы знали, что будем ждать вашего возвращения на заставу. Через полчаса с соседней заставы придёт машина, чтобы доставить вас в пограничный отряд. Продаттестат я вам выписал, а форма у пограничников всегда парадно-выходная — фуражка зелёная, звёздочка, кубики, эмблемы яркие. Смотрите, не подведите нашу заставу.

— Спасибо, Николай Иванович, — поблагодарил я. — Ещё раз с просьбой к вам: обстановка на границе очень опасная, отправили бы вы супругу вашу к родственникам, не ровен час воевать придётся.

— Давно бы отправил, — сказал начальник заставы, — но это расценят как паникёрство. Моему примеру последуют другие, и все это будет выглядеть как эвакуация семей в преддверии боевых действий. Да и ваша командировка сама по себе необычна. Чекистское чутье мне подсказывает, что все скоро переменится в лучшую сторону. Даже не могу объяснить, чем вызвано это предчувствие. Всё, идите.

Молодому офицеру собраться — фуражку надеть да гимнастёрку под ремнём расправить. Скоро я уже сидел в кузове полуторки вместе с тремя лейтенантами нашего пограничного отряда. В отряде нас осмотрели, проверили в форму и отправили на автобусе в Брест. Шло 20 июня 1941 года.

Глава 2

Разместили нас в трёхэтажной казарме Брестского укрепрайона. Ещё недавно это была польская крепость, которой командовал генерал Константин Плисовский, сгинувший где-то в районе Катыни в 1940 году. Крепость в сентябре 1939 года была взята войсками генерала Гудериана и в соответствии с соглашением передана командиру 29-й бронетанковой бригады комбригу Кривошеину. После совместного парада немецкие войска ушли из крепости.

Всего нас собралось сорок офицеров-пограничников в звании лейтенант. Встретил и своих сокурсников, с кем вместе тренировались в училище в учебной роте почётного караула. В разговоре узнали, что и выпускники других училищ тоже из рот почётного караула. Так и есть, будем кого-то встречать.

Командовал нами полковник из Москвы.

— Товарищи командиры, — обратился он к нам, — вам доверена особая задача — представлять лицо государства рабочих и крестьян во время важного исторического события, в детали которого вас посвятят позднее. От вашей сознательности, бдительности и пограничной выдержки будет зависеть очень многое. Всё. Завтра построение с оружием в девять часов. Оружие вам сейчас выдадут. Нужно его почистить и восстановить навык строевых приёмов с оружием. Мой заместитель капитан Филиппов. Спокойной ночи.

Когда уже было совсем темно, на плац перед казармой выехали две автомашины. Какое-то подразделение, бряцая оружием, поднималось на третий этаж. Среди шагов слышался нерусский разговор. Мы пошли посмотреть, кто это приехал, но на выходе из спального помещения стоял капитан Филиппов.

— Товарищи командиры, прошу никуда не выходить и не проявлять излишнего любопытства. Сейчас я выдам вам оружие и прошу сдать ваши пистолеты.

Поставив две подписи — за получение оружия и сдачу пистолета, мы получили новенькие кавалерийские карабины образца 1930 года. Скажу прямо — не карабины, а игрушечки. Приклад и ложе темно-коричневого цвета, лакированные. Ствол, затвор, прицел, магазин, штык хромированные. Видел я хромированные "смит-вессоны" и "наганы", но не карабины. Карабин так и просился в руку, чтобы встать "к ноге", "на кра-ул". Так и есть — мы почётный караул для встречи большого начальника.

Капитан Филиппов построил нас в коридоре и провёл небольшую тренировку по исполнению строевых приёмов. То, что вбито годами тренировок, становится частью образа жизни. Через двадцать минут капитан Филиппов удовлетворённо сказал:

— Молодцы. Сейчас всем спать. Предупреждаю — завтра ничему не удивляться. Отбой!

Глава 3

В восемь часов утра мы весёлой гурьбой вывалились из спального помещения, чтобы пойти в столовую на завтрак и на лестнице столкнулись с немцами. Причём не с простыми немцами, а с эсэсовцами в мундирах "фельдграу" с чёрными воротниками, с серебряными рунами на одной петлице и тремя четырехконечными звездочками по диагонали другой петлицы. Все до одного штурмфюреры, как и мы лейтенанты.

На выходе из казармы я нечаянно наступил на носок сапога одного эсэсовца.

— Руссише швайн, — прошипел он и тут же смаху получил от меня кулаком по наглой тевтонской роже.

Похоже, что уровень русско-немецкой "дружбы" был недалеко от точки кипения, поэтому небольшой инцидент мгновенно превратился в драку пограничников с эсэсовцами. Во всяком случае, пока нас матюгами не разогнали наш и немецкий полковники, практически каждый успел получить по физиономии и дать сдачи.

Нас построили, и какие только кары небесные не сулил на наши головы наш командир. Вероятно, о том же говорил и немецкий штандартенфюрер, потому что штурмфюреры стояли навытяжку, сверкая свежими "фонарями".

— Вы посмотрите на ваши рожи, товарищи командиры! — кричал полковник. — Вас из казармы нельзя выпускать, не то, что ставить в почётный караул. Всем немедленно в казарму приводить себя в порядок. Завтрак принесут в спальное помещение. Строевая тренировка в 12 часов.

Сразу после завтрака пришли два мужчины-парикмахера из местечка и три сотрудницы местного театра с гримом. К полудню наши причёски были поправлены, а синяки замазаны кремами под цвет кожи.

Когда мы вышли на плац, немцы уже стояли в двухшереножном строю. И над ними тоже поработали гримёры. Зла на эсэсовцев не было, да и в их глазах тоже не было ненависти к нам. Мой обидчик даже подмигнул мне, и я почему-то с улыбкой показал ему кулак, вызвав смех в немецком строю. Мы построились рядом с ними в две шеренги.

— Лейтенант Дёмин! Выйти из строя на три шага, — скомандовал полковник. Я вышел.

— Штурмфюрер Шредер, — скомандовал штандартенфюрер. Вышел мой кулачный соперник.

— Сейчас врежут, — подумал я и получил выговор от полковника.

Такое же наказание, как я понял, получил и Шредер.

Тренировка прошла хорошо. Трудно сказать, у кого лучше строевая выучка, наш строевой шаг практически ничем не отличался от немецкого, а совместное выполнение ружейных приёмов способствует более глубокому пониманию друг друга. А, вообще-то, лучше идти в составе пограничного наряда на границе, чем топать с винтовкой по строевому плацу.

Так закончился день 21 июня 1941 года.

Глава 4

22 июня 1941 года. 12.00. Погожий день. Светит солнце. Воскресенье. Мы стоим в парадном строю. Руки в белых перчатках. Карабины в положении "к ноге". Кроме нас на плацу офицеры в чёрной гестаповской форме, васильковые фуражки НКВД, какие-то гражданские люди. Слева от нас оркестр НКВД, справа от немцев — оркестр в пехотной форме с полосатыми наплечниками военных музыкантов.

Вдруг откуда-то от крепостных ворот донеслась команда:

— Слууушай! Нааа крааа — улллл!

Восемьдесят винтовочных прикладов одновременно стукнули о бетонный плац и восемьдесят хромированных стволов молнией взлетели перед лицами офицеров почётного караула, замерев мушками на уровне переносиц. Солнце зайчиками бегало по остриям штыков.

Одновременно через западные и восточные ворота на плац выехали два черных лимузина и остановились в центре в нескольких метрах друг от друга.

Из одной машины вышел генеральный секретарь ЦК ВКП большевиков Иосиф Сталин в светло сером кителе и таких же брюках, заправленных в мягкие хромовые сапоги. Из другой автомашины — рейхсканцлер Германии и генеральный секретарь НСДАП Адольф Гитлер в светло-бежевом френче с орденом Железного креста 1 класса. В тёмно-синих галифе и лакированных сапогах. Одновременно с двух сторон, чётко печатая шаг, с обнажёнными клинками к ним подошли командиры почётных караулов. Отсалютовав, отдали рапорт, каждый на русском и немецком языках.

Осмотр почётного караула начали с немецкой части. Прошли молча. Подошли к нашей части. Где-то посредине нашего строя Сталин остановился, обернулся и поманил пальцем наркома внутренних дел Берию.

Берия подлетел к нему и цыпочках и остановился в полном внимании.

— Слушай, Лаврентий, чего это твои пограничники как бабы румянами и белилами измазаны. Может, у гостей наших так принято, а нашим командирам не пристало так выглядеть.

Слова Сталина тут же перевели Гитлеру. Тот усмехнулся и сказал, что и в германской армии тоже не красятся, и он разберётся, почему офицеры СС выглядят так же, как и советские пограничники.

Берия глубоко вздохнул и сказал:

— Товарищ Сталин. Так получилось, но перед первой совместной тренировкой возникла массовая драка. Поэтому пришлось прибегнуть к гриму, чтобы синяков не было видно.

Гитлер со Сталиным переглянулись.

— И кто же зачинщики этой драки? — грозно спросил Сталин.

— Лейтенант Дёмин и штурмфюрер Шредер, товарищ Сталин, — ответил Берия.

— Так вот, значит, как укрепляются отношения дружбы между Советским Союзом и Германией? — грозно сказал Сталин. — Да этого лейтенанта Дёмина наказать самым строжайшим образом!

— Уже наказан, товарищ Сталин, — быстро доложил Берия. — Непосредственным командиром объявлен выговор. Штурмфюреру Шредеру так же объявлен выговор. Участники драки дружески общаются между собой, особенно лейтенанты Дёмин и Шредер.

Погрозив строю пальцем, Сталин и Гитлер направились в спортивный зал, подготовленный для проведения переговоров в широком составе.

Глава 5

Огромный спортивный зал не узнать. Стены драпированы государственными флагами двух стран и украшены огромными портретами партийных лидеров. По центру зала огромный стол, покрытый тёмно-вишнёвым сукном. С немецкой стороны высокие кресла с имперским германским орлом, с советской стороны — такие же кресла с гербом СССР — глобусом в обрамлении венка и с серпом и молотом на поверхности. Вдоль стен прохаживались представители дипломатического корпуса, министерств, партийных и военных ведомств двух стран.

Команда "Ахтунг" прекратила шевеление и разговоры. Лидеры двух стран в полной тишине прошли в комнату для переговоров с глазу на глаз.

Переговорная комната украшена в восточном стиле. Ковры на полу и стенах. Между двумя огромными креслами стоял резной турецкий столик, уставленный вазами с фруктами, чашечками с орехами и сладостями. Как по мановению были поданы фигурные стаканчики с ароматным чаем. И сразу в комнате стало тихо. Они остались вдвоём. Переводчики сидели несколько сзади и сбоку, чтобы не быть на виду, но чтобы слова перевода были слышны.

— Поговорим? — сказал Сталин.

— Поговорим, — сказал Гитлер.

— Ну, что, будем воевать или нет? Как мне докладывают со всех сторон, сегодня — дата рокового дня, — сказал Сталин, посасывая пустую трубку.

— Для кого рокового? Для вас или для Германии? — ухмыльнулся фюрер немецкой нации.

— Для обоих государств. В этой войне победят жидомасоны, которые сидят и потирают руки, глядя на то, как в приграничных районах собираются массы войск, готовые ринуться друг на друга, — сказал с хитрым прищуром вождь и учитель народов СССР.

— Ааа, значит, вы все-таки готовитесь напасть на Германию? — оживился Гитлер.

— Нет, мы не собирались и не собираемся напасть на вас, — с расстановкой произнёс Сталин.

— А почему тогда вы не укрепляете свою оборону, а собираете части главного удара? Топографические склады заполнены картами Германии, политотделы подготовили немецко-русские разговорники, композиторы написали победные песни и даже фильм выпустили о победе над нами. И все это ваши жидомасоны? — язвительно спросил Гитлер.

— Вас просто вводят в заблуждение, — сказал Сталин. — Мы совершенно мирные люди. Правы были древние, говорившие к месту и не к месту — para bellum — хочешь мира, готовься к войне. И наша мирная военная доктрина предполагает, что мы ни на кого не нападаем, но если на нас нападут, то мы мощным ударом изгоняем агрессора со своей территории и уничтожаем его в его же логове.

— А вы не задумывались над тем, что и у Германии такая же мирная военная доктрина? Мы ждём-пождём, пока на той стороне песни поют "Если завтра война, если завтра в поход", да и стукнем заблаговременно, чтобы ни у кого не было желания воевать на чужой территории, — сказал Гитлер, хлопнув ладонью по столу.

— Так давайте сегодня и уравняем наши доктрины, — предложил генеральный секретарь. — Отведём войска от границ и разделим сферы нашего влияния. В сферу влияния Германии отходят колонии Британии, Франции, Голландии. Австрия уже в составе Германии. Немецкие земли, отошедшие Польше по Версальскому договору, снова в составе Германии. И сама Польша — германское генерал-губернаторство. Франция уже не французская, а немецкая. Чехословакия — часть Германии. Мы не возражали этому. Не возражаем и тому, что Скандинавия будет в сфере интересов Германии. Италии достаточно Эфиопии. У Японии вся Юго-Восточная Азия и часть Китая, где располагаются японские гарнизоны. России останется Ближний Восток и неоккупированная часть Китая. Мне кажется, что такое разделение будет честным.

— Как это честным? Да вы себе хотите заграбастать все мировые запасы нефти, — возмутился Гитлер.

— А что, Турция не входит в зону ваших интересов? — возразил вопросом Сталин. — Рядом с Турцией все нефтеносные районы. Что вам ещё надо? Мы претендуем лишь на те страны, которые прилегают к границе с СССР — Персия и Афганистан.

— И не больше? — втянув голову в плечи и сразу став похожим на хорька в норке, спросил Гитлер.

— Не больше, — по-хозяйски и вальяжно ответил Сталин.

— И ещё одно условие. Вы не подвергаете критике действия Германии на международной арене, а мы не подвергаем критике вас, — сказал Гитлер.

— Договорились, — сказал Сталин и открытой ладонью показал, что этот вопрос настолько естественен, что его можно было и не упоминать.

— И ещё одна маленькая деталь. Отдайте нам интернированных поляков. Пусть они сидят в концлагерях в генерал-губернаторстве, на своей родине, — сказал Гитлер как будто только что вспомнил об этом.

— Я думаю, что этот вопрос слишком мелкий, чтобы его решали руководители двух стран, — сказал устало Сталин. — Пусть этот вопрос обсудят соответствующие службы. Хотя было бы лучше, чтобы поляки помнили, что у них нет никаких союзников и они вообще никому не нужны. И поляки должны отплатить нам за замученных ими двадцать тысяч красноармейцев в 1920 году. Кто-то об этом уже забыл, а я это буду помнить всю жизнь. Пора идти подписывать договор о мире дружбе.

— Да, пора. Пойдёмте, — сказал Гитлер и поднялся с кресла.

В дверях Сталин вежливо пропустил Гитлера вперёд.

Глава 6

Сталина и Гитлера встретили троекратные "ура" и "зиг хайль".

Члены делегаций сели за стол. На правах хозяина Сталин приветствовал участников переговоров и предложил начать работу.

Гитлер поблагодарил за тёплый приём и предоставил слово рейхсминистру Риббентропу с замечаниями по договору о мире, дружбе и взаимной помощи между СССР и германским Рейхом.

Затем со своими замечаниями выступил нарком Молотов.

Замечания были незначительные, протокольного характера, и уже через полчаса тексты договора были готовы для подписания.

Секретари с папками сновали от Гитлера к Сталину и от Сталина к Гитлеру. Наконец, два экземпляра договора на немецком и русском языках были подписаны и произведён их обмен между сторонами. Момент передачи был ослеплён магниевыми вспышками фотографов.

— Смотрите, — громко сказал Сталин, подняв над головой папку с договором, — мы изменили историю. Потомки ещё будут благодарны нам. У России есть один естественный союзник — Германия и у Германии есть один естественный союзник — Советский Союз. Все войны между нами были спровоцированы Антантой и недальновидностью русских императоров, имевших кровные связи с германским императорским двором.

В честь подписания договора орудия Брестской крепости дали салют наций.

Ещё через час в зале переговоров был проведён торжественный приём от имени глав двух государств. Столы были накрыты в русско-немецком стиле. Гости по достоинству оценили русскую водку, а распорядители вежливо сопровождали перебравших офицеров и дипломатов "подышать свежим воздухом".

После приёма вновь был выстроен почётный караул на проводы Гитлера и Сталина.

Лидеры уехали. Весь состав почётного караула пригласили в зал приёма, где для них было накрыто угощение. Командиры подразделений поблагодарили за строевую выправку и достойное выполнение ответственного задания. Далее ужин был пущен "на самотёк".

Когда захмелевшие офицеры выходили на улицу, Дёмина остановил капитан Филиппов.

— Вы, товарищ лейтенант, прикомандированы к службе курьерской связи управления безопасности Германии и НКВД. Поедете со мной, я покажу, где вы будете размещаться. Кстати, штурмфюрер Шредер прикомандирован к этой же службе со стороны РСХА.

Глава 7

Салон-вагон Гитлера. В удобных креслах хозяин вагона и рейхсминистр Риббентроп.

— Скажите, господин Риббентроп, что вы чувствуете после подписания этого договора, — спросил Гитлер.

— Не знаю, майн фюрер, — сказал министр, — у меня какие-то двоякие чувства. Объективно — мы развязали себе руки на Востоке, но мы дали Сталину возможность стать ещё сильней. Его нерегулярная армия наконец-то станет регулярной, возрастёт её техническая оснащённость и увеличится количество подготовленных командиров. Россия превратится в такого союзника, к которому нельзя поворачиваться спиной. С другой стороны — ведение войны на два фронта непредсказуемо по своим результатам. То, что Россия не объявила нам войну по солидарности с Англией — это наш стратегический успех. Мы нанесли по России превентивный мирный удар, от которого она ещё не скоро оправится. Партийная верхушка ищет точки взаимодействия между национал-социализмом и большевизмом и находит очень много общего. Я бы хотел видеть Россию в виде протектората Германии с нашими гаулейтерами во главе.

— Так и будет, дорогой Риббентроп, — торжествующе сказал Гитлер. — Мы только начали завоевание России. Завтра господин Геббельс по всем средствам массовой информации будет восхвалять подписанный нами союз. Мы вбили кол в сердце традиционной Антанты. Нужно будет поднять документы 1854 года и оказать моральную поддержку России за интервенцию Англии и Франции в 1854-1855 годах в Крыму.

Второе. Мы наводним Россию трактатами о мистическом характере национал-социализма, индийскими и тибетскими легендами о Шамбале и достижении нирваны под монотонные удары ложкой по медному котелку, связи свастики и символики древних славян, славянских корнях пруссов. Вы увидите, какую благодатную почву найдут наши идеи в России. Как легко они войдут в них, и как трудно их будет выкорчевать. Наша пятая колонна должна быть в любом государстве: и союзном, и не союзном нам.

Прозондируйте, господин Риббентроп, со своим коллегой Молотовым вопрос создания новых концлагерей в России для содержания военнопленных английского похода, да и вообще все наши концлагеря нужно переместить в Россию. Десятком концлагерей больше, десятком меньше, у них уже есть мощная система ГУЛАГ, которая справится с этой задачей лучше нас, у нас просто руки будут чище и за судьбу пленных нам никто пенять не будет.

— Слушаюсь, майн фюрер, — сказал Риббентроп. — Я преклоняюсь перед Вашим гением и понимаю, что сегодня мы одержали великую победу.

Глава 8

Салон-вагон Сталина. За столом нарком Молотов. Вокруг стола с трубкой расхаживает Сталин. Все молчат. Наконец Сталин остановился и сказал:

— Ну что, Вячеслав, началась война 22 июня 1941 года? Кто оказался прав? А прав оказался товарищ Сталин. Мы обязательно сменим начальника разведки и заменим все наши резидентуры за границей. Все они пытались столкнуть нас с Германией.

— Коба, а, может, это мы совершили ошибку и не нанесли превентивный удар по Германии, отогнав её войска от наших границ? — спросил Молотов. — Не получится у нас долгого мира с Германией. В своей библии Гитлер собирается расширить германский "лебенсраум" за счёт земель на Востоке, то есть в России. Под руководством Гитлера Запад проявит единодушие в отношении России. Ворон ворону глаз не выклюнет. Вместе с Наполеоном почти все европейцы бросились на грабёж России. И они на нас набросятся всё равно.

— Не набросятся, Вячеслав. Не посмеют, — усмехнулся Сталин. — Ты сам-то читал этот гитлеровский "Майн Кампф"? Не читал. Понадеялся на референтов, а я эту книгу проштудировал и скажу, что там нет прямого указания на войну с Россией. Есть желание поживиться за счёт земель, на которые претендует Россия. А это Польша, часть Прибалтики. Нам здесь не нужно жадничать и кидаться на защиту тех, кто все равно будет нашим врагом. Сейчас Германия бросит свои силы на завершение войны с Англией. В войну втянется и Америка, а тут и Япония окажет помощь Германии, оттянув на себя силы Америки. У нас будет достаточно времени, чтобы привести в порядок наши Вооружённые силы и стать той силой, которая решит, чем закончится новая мировая война.

— Коба, наша Красная Армия и так сильнейшая в мире, — сказал Молотов. — Мы победили интервенцию и победоносно завершили внутреннюю войну. Экономика у нас на подъёме. Армия перевооружается новейшим оружием. У нас больше всех в мире самолётов, больше всех танков. Наш солдат самый стойкий. Правильно поют, что от Курил до Британских морей Красная Армия всех сильней.

— Вячеслав, сними розовые очки, — укоризненно сказал Сталин. — Посмотри на Россию, на весь Союз. Неужели ты не видишь, что мы совершенно не готовы к войне. Если бы сегодня немцы ударили по нам, то это было бы подобно катастрофе. Не вздумай меня перебивать! Я знаю, о чем я говорю. Да, товарищ Сталин не военный человек и мало что понимает в военной науке. Но товарищ Сталин политик и оценивает всё происходящее, глядя на десятки лет вперёд. Мы только что отказались от милицейско-территориального принципа формирования нашей армии. Мы подняли на щит кавалеристов, и посмотри, как они прославили нас. С Финляндией возились полгода. Мы там потерпели поражение, а не финны. Наши командиры и наша военная наука. Орденами мы замазали все недостатки. На Халхин-Голе мы отдали всю славу Жукову, потому что небольшой группировке японцев противостоял весь Забайкальский фронт. Чтобы поднять значение победы, нужно преуменьшить свои силы. Вот и создали якобы группировку под командованием Жукова, забыв, что все руководство осуществлялось Забайкальским фронтом.

У нас достаточно сил, чтобы одним ударом покончить с группировкой немцев по их плану "Барбаросса". А сможем ли? Сможет ли Тимошенко обеспечить единое руководство превосходящими его по уровню образования и боевому опыту Жуковым, Павловым и Мерецковым? Один излишне инициативен, другой излишне исполнителен, а третий и ни так, и ни сяк.

Кругом одни вредители, причём самые опасные вредители это вы. И ты, и Берия, и Хрущёв, и Каганович. Вы спите и думаете, как бы свалить товарища Сталина. Не свалите. Это товарищ Сталин вас свалит, сгноит в лагерях, потому что вы все "сусики". Вы разбазарите ту Россию, что собирали по кусочкам сотни лет. Вы не создадите ничего нового, но провалите все, что было создано до вас. Мне некому передать власть, когда я стану совсем старым. Второго Сталина не будет, а вам я власть не отдам.

Сиди, не вскакивай. Товарищ Сталин пошутил. Вы уничтожаете всех, кто что-то из себя представляет. Где наши средства радиосвязи? Расстреляны. Где наша реактивная артиллерия? Расстреляна. Где наши гении авиации? Сданы нынешними корифеями и расстреляны. А нынешние корифеи сидят по шарашкам, чтобы сильно нос не задирали и не губили молодые таланты. Надо бы и вас всех по шарашкам порассадить.

Глава 9

Передовая статья в "Фёлькишер Беобахтер".

...гений фюрера германской нации привёл к дальнейшему укреплению мира во всем мире. Идеологически близкий к Германии Союз советских республик стал верным союзником Рейха, доказав свою миролюбивую сущность. Всем министерствам дано указание по подготовке рамочных соглашений о сотрудничестве с СССР по своим направлениям. Рейхсминистр пропаганды господин Геббельс уже предложил объявить 1942 год годом России в Германии и таким же образом объявить 1943 год годом Германии в России. Культурное сотрудничество является основой взаимопонимания и плодотворного сотрудничества между двумя странами...

...объявлена широкая амнистия германским коммунистам, находящимся на перевоспитании в концентрационных лагерях. В Германии создана обновлённая коммунистическая партия, тесно сотрудничающая с национал-социалистической рабочей партией Германии и поддерживающей связь с коммунистическими партиями Европы и СССР...

Лондонская "Таймс"

...договор о дружбе и сотрудничестве между Германией и Россией оставил Великобританию один на один с агрессором, подчинившим своему влиянию всю Европу...

"Вашингтон пост"

...свободной Америке нужно решать, с кем она, с тевтонами или с англосаксами. России не известно, что такое общество равных возможностей, поэтому она встала на сторону агрессора, развязав ему руки. Национал-социализм, как и социализм, являются угрозой демократического или республиканского развития Америки. Конгресс США на вечернем заседании рассмотрит новую расстановку сил на международной арене...

"Нихон Кейдзай"

...Япония всегда испытывала чувства интереса и дружбы к великой и загадочной стране России. Сейчас Россия является другом великого японского народа. Тысячу лет будет цвести сакура, и тысячу лет над Японией будет всходить Солнце, освещая своим светом и соседей...

Глава 10

— Мы собрались здесь, чтобы проводить в последний путь бывшего председателя КГБ, верного сына и продолжателя дела Ленина-Сталина генерал-полковника Дёмина. С его непосредственным участием прекратилась разгоревшаяся было мировая война.

Под воздействием демократических процессов система национал-социализма превратилась в систему интернационал-социализма, включив в свою орбиту и государства, далёкие по расстоянию и развитию и ранее враждебные нам, истинным коммунистам.

Телеграмму соболезнования прислал бывший министр национальной безопасности Германии генерал-полковник Шредер.

Вся наша жизнь — борьба. За мир. За лучшую долю. За урожай. За космос. Сейчас мы обладаем самым лучшим в мире оружием и можем спокойно спать, не опасаясь приближения к нашим границам интернационал-социализма во главе с Америкой.

Пришедшая в нашу страну зараза демократии уничтожила СССР, созданный гениями Ленина и Сталина. 600 миллионов жителей СССР не смогли прийти к единому мнению по поводу дальнейшего развития государства и отказались от единой идеологии коммунизма, найдя более привлекательными идеи интернационал-социализма. Но 450 миллионов жителей России будут счастливы и без них. Мы, последние оставшиеся на земле коммунисты. Верим в то, что идеи коммунизма ещё заиграют лучами весеннего солнца.

Спи спокойно, дорогой наш друг. Мы избежали страшных войн и социальных потрясений. Даже ошибки культа личности мы забыли и не вспоминали о них никогда, сняв клеймо "враг народа" с миллионов своих соотечественников". Но мы чувствуем, что спокойная жизнь уничтожает нас как нацию, лишая иммунитета ко многим болезням и трудностям, которых нет в нашей жизни. Возможно, что новая война, которая уже почти началась, очистит нас и наш мир от той плесени, в которой мы сейчас живём.

Вставай проклятьем заклеймённый

Весь мир голодных и рабов,

Кипит наш разум возмущённый

И в смертный бой идти готов...

Секретарю партячейки тихонько вторили десятка полтора старичков и старушек в строгих костюмах тёмного цвета.

Враг всего человечества

Ориентировка была под грифом "совершенно секретно". Фотография молодого человека, год рождения, приметы. Категорическое запрещение рассматривать и изучать находящиеся при разыскиваемом документы и технические средства.

Другой информации не было. Была приписка, что за уничтожение врага отличившиеся будут представлены к наградам — пограничники к медали за отличие в охране границы, сотрудники милиции и конвойные войска — за отличие в охране общественного порядка, моряки — медалью Нахимова, пехота — медалью Суворова, лётчики — медалью Нестерова.

Всё понятно. Мелкой сошке мелкие медали, зато начальники будут награждены орденами, причём, чем выше должность, тем выше ценность получаемого ордена.

Человек этот очень серьёзный, несмотря на то, что ему всего лишь двадцать пять лет и, вероятно, он ещё холостой или неженатый? Разницы никакой. Холостой может жить в гражданском браке, и все равно официально будет считаться холостым. А вот женатый даже при наличии дополнительного гражданского брака или в случае многожёнства все равно считается женатым один раз.

К чему это я? А так, ни к чему, просто размышляю над тем, что мог совершить этот приятный на вид молодой человек в очках?

Если взять этого же человека и сказать, что он очень опасный преступник-рецидивист, то наше воображение будет находить самые страшные признаки во вполне благообразной внешности. Если же фото закоренелого преступника представить, как фото хорошего человека, то многие будут находить в нём черты благородства и ума. Но почему же в ориентировке нет ни слова о совершенном им преступлении? И почему его нельзя брать живым?

Для нормального человека возникнет сто вопросов, а вот для тупого служаки вопросов не будет — увидел, застрелил, доложил, получил медаль, обмыл, жизни хороша!

А ведь человек, который его задержит или застрелит, сам становится подозреваемым в опасном преступлении. В каком? А вдруг задерживаемый ему перед смертью что-нибудь передал устно или письменно? Какую-нибудь тайную тайну, секрет, который стоит миллиарды долларов? И докажи, что он тебе ничего не передавал. Не докажешь, зато всю жизнь будешь под наблюдением.

Обложили парня по всем правилам. Ориентировали всех, но вероятно, ориентировки не опускали ниже офицерского состава, чтобы не увеличивать количество ориентированных людей о наличии какой-то тайной тайны.

Я как раз собирался в отпуск и возможность награждения меня медалью была так мала, что я и не рассматривался в качестве участника поиска опасного преступника. А, кроме того, мне эта медаль совершенно не нужна. Есть категория людей, которая рада каждой поблескивающей металлической пластинке и кружочку, которые никто открыто не носит и ими любуются только дома. Это раньше награждённый назывался орденоносцем и был окружён почётом и уважением, а также небольшой денежкой, выплачиваемой ежемесячно по орденской книжке. Сейчас человек с медалью или орденом на груди воспринимается как местный сумасшедший или ветеран прошлой войны, которым общество дозволяет такую слабость, как ношение без насмешек кровью заработанных наград.

Семья моя уже выехала в родные пенаты и дожидалась меня там, чтобы поехать ещё по путёвке наших славных органов в специализированный санаторий с нормальным обслуживанием, где нет ни хамов, ни парней в малиновых пиджаках и маечников с пудовыми золотыми цепями на животе. Хотя и там они стали появляться, так как ведомственным санаториям тоже нужно выживать и криминальные авторитеты тоже люди, так пусть хоть совместный отдых со служителями закона сделает их как бы более законопослушными.

В здании автовокзала я почему-то обратил внимание на скромного парнишку с сумкой через плечо, который стоял у расписания и изучал его, водя издалека пальцем по строкам. Так, обычно, делают математики, которые решают сложные задачи и как бы ведут пальцем по строке, чтобы не сбиться в последовательности математических операций. Откуда я это знаю? А вот знаю. В нашем пограничном училище высшее образование давали за счёт высшей математики и образование наше называлось высшим общим, то есть никаким, потому что его никак в пограничной науке не применишь. Некуда применять, но высшую математику мы знали очень хорошо, правда с течением времени все эти знания превращаются в обыкновенный песок, который перемещается по пустой ёмкости, отсчитывая время, проведённое на службе и показывая то, которое ещё осталось для нормальной жизни.

По всем приметам и по внешности выходило, что это и есть тот супостат, которого все разыскивают. И я его нашёл, а нужно его ещё и пристрелить, а где у меня оружие? Нет оружия, а без оружия придётся в драку ввязываться, а это рассекречивание секретной операции. И второй момент. Вы будете стрелять в совершенно незнакомого человека, который вряд ли совершил что-то такое, что требовало его ликвидации без суда и следствия? То-то и оно. Будем делать по-другому.

Я подошёл к молодому человеку и сказал ему тихонько на ухо:

— Привет

Молодой человек отшатнулся, посмотрел на меня и тоже сказал:

— Привет, а что вам надо?

— Давай отойдём без шума в сторону, — сказал я, — дело есть на сто тысяч.

— Извините, — сказал парень, — у меня с вами дел нет и не может быть.

— Не выпендривайся, — я показал ему своё удостоверение личности офицера, — тебе не резон светиться со скандалом. Пошли в сторону, нужно поговорить.

Мы отошли в сторону и зашли за угол автовокзала, где практически никого не бывает. Закурили.

— Давай, рассказывай, что ты там натворил, раз тебя в поиск объявили, — сказал я.

— А кто объявил? — спросил парень.

— Кто надо, тот и объявил, — сказал я, — но дело очень серьёзное. Живым ты никому не нужен. Ты меня понял? От тебя будет зависеть, что я буду делать дальше. Ты меня пока не бойся.

— А я вас вообще не боюсь, — сказал парень. — Я знаю, что вы будете помогать мне и мы вместе уедем отсюда.

— Ну, ты и наглец, — сказал я. Правильно предупреждали, что это очень опасный человек. — Что же заставит меня помогать тебе?

— А вот, смотрите, — сказал парень и раскрыл сумку, достав оттуда ноутбук. Компьютер на батареях включился быстро, и мой подопечный ввёл какие-то данные в таблицу, затем спросил мою фамилию и имя и тоже ввёл, — а сейчас смотрите сами.

На мониторе была копия розыскной ориентировки с фотографией и указанием, что найденного человека нужно ликвидировать, затем текстом было написано, что на автовокзале к нему подойдёт человек по такой-то фамилии с таким-то именем и предложит уехать отсюда на автомобиле.

Я был в шоке. Это невозможно.

— Как ты это сделал? — спросил я.

— Понимаете, мне во сне приснилась компьютерная программа, которая разрабатывает алгоритм поведения человека в любой ситуации. Прямо как химику Менделееву, которому приснилась его периодическая система элементов. Так и в приснившейся мне программе тоже был узловой элемент, определяющий поведение человека с учётом основных элементов поведения других людей. Мы все связаны между собой как узелки в огромной сети, но одни узелки больше, другие меньше, одни завязаны накрепко, а другие имеют способность к ослаблению или усилению узла, или даже к развязыванию. Создавая программу Сети, включая в неё конкретных людей и особые условия, можно установить то, что было и то, что будет.

— Ну, ты даёшь, Кулибин, — сказал я, совершенно не поверив в то, что он мне наговорил. Получается, что он нашёл код Книги судеб и может каждому сказать, что у него было и что у него будет. — Пойдём-ка, парень, отсюда подальше, а то, неровен час, заметут тебя и меня вместе с тобой как пособника опасному преступнику.

Мы вышли на трассу и остановили двигавшуюся в восточном направлении "Газель", в которой перевозили какие-то матрасы. Сговорившись о цене, мы поехали с комфортом, какой не будет предоставлен в классном междугороднем автобусе. По-моему, мы все делаем правильно. Его ищут в сторону границы, а мы с ним едем в сторону от границы.

— А вот, к примеру, — спросил я, — что твоя программа расскажет о начале войны в Крыму, на Чёрном море. Все же знают, что под руководством выдающегося морского маршала Кузнецова непобедимый Черноморский флот одерживал победу за победой над фашистами.

— Сразу сказать не могу, нужно время, — ответил мой новый знакомый.

Имя и фамилию его я не стал спрашивать. Не было её и в ориентировке. Секретность и я не хотел знать её, чтобы по какой-то ассоциации не выявить свою причастность к этому делу.

— Давай, делай, время у нас не считанное, — сказал я и развалился на матрасах.

Парня нужно было куда-то прятать. Если действительно все так, как указано в ориентировке, то парень представляет опасность для любой власти. Для любого человека, потому что какой бы чистый человек ни был, в его жизни было немало грязных простыней и нестиранных портянок.

— Вот, сделал, — доложил компьютерщик, протягивая мне ноутбук. — Правда, картина поверхностная, потому что не учтены тысячи и тысячи действующих лиц. Но главных из них я отметил. Читайте.

Я начал читать и у меня стало вытягиваться лицо. Всё, что я читал, никак не вязалось с той официальной историей, которая рекомендовалась партией и правительством в качестве как бы реальной истории и была внесена в школьные учебники.

Война на Чёрном море начиналась не так, как мы знали о ней с детства. Все силы были брошены на отражение немецко-румыно-итальянских десантов, но десантов не было, а силы были обращены в сторону от тех направлений, по которым наступали немцы.

Второе, наши засыпали минами фарватеры и на этих минах стали подрываться свои же корабли. Потери довольно внушительные.

Были ещё новейшие немецкие мины, которые плохо подвергались тралению, и флотские инженеры долго ломали головы, как с ними бороться. Пока на Чёрном море гибли минёры, в Москве спокойно сидели и смотрели на это, располагая информацией об этих минах, которые закупили у немцев в 1940 году.

— Враньё все это, — сказал я. — Такого не было. Я сам видел фильм, как наши инженеры разоружали немецкую комбинированную мину и, в конце концов, справились с этой задачей.

— Фильм документальный? — спросил компьютерщик.

— Нет, художественный, — признался я. — Чего я спорю, — думал я, — архивы все равно закрытые, наши исторические исследователи по косвенным данным и по заграничным источникам изучают нашу историю, потому что если её копнуть, то пойдёт такая вонь, хоть святых выноси. У тех тоже рыло в пуху, но зато они не секретят все, что вообще секретить нельзя, поэтому к ним больше доверия, потому что у них под спудом находится малый процент информации, по сравнению с нашими залежами, которые исподтишка сжигаются килограммами и тоннами, чтобы никто не мог предъявить счёт генсекам и президентам. Поэтому и доверия к нашим властям нет. То есть, доверие есть, но не так много. — А вот по конкретному событию ты можешь дать информацию? — спросил я.

— Давайте попробуем, — предложил мой знакомый, — называйте место, время, суть события, известных вам участников.

Я поднапрягся и постарался вспомнить все, что предшествовало первым губернаторским выборам в нашей области в середине девяностых годов прошлого века.

Вроде бы я много знал об этом процессе, но то, что выдала машина, повергло меня в шок. Список консультативных встреч кандидата в губернаторы с представителями деловых и криминальных группировок, отчёты милиции и службы госбезопасности об участниках переговоров и достигнутых договорённостях. Ни дать, ни взять, а прямо детектив Марио Пьёзо о крестном отце. И повсюду нами правят руководители мафий. Мафия бессмертна, кричал герой одной известной кинокомедии. А получается никакая это не кинокомедия, а фильм ужасов.

Да, за такую информацию каждый, кто участвовал в этих переговорах, голову оторвёт владельцу информации. Сами посудите, парень не был у нас в это время и ничего не мог знать, а машина все рассчитала и все выложила, естественно, пользуясь возможностью беспроводного подключения к интернету и, вероятно, имея коды доступа к некоторым оцифрованным архивам.

— Хорошо, — сказал я, — что будет в течение нескольких лет на Западном направлении?

— Без проблем, — сказал парнишка, и начал что-то печатать, заполняя какую-то таблицу. — Смотрите сами. В Украине произойдёт демократическая революция. Россия, как это положено любой империи, бросит все силы на борьбу с революцией, захватит Крым и начнёт войну с Украиной в восточных и южных областях, создавая террористические группы из граждан России и примкнувших к ним коллаборационистов.

— Враньё, — отрезал я. — Такого не может быть потому, что этого быть не может. Россия и Украина — это братские территории и только дьявол может столкнуть в войне эти два народа.

— Не хочешь, не верь, — покорно согласился парень, — это же не я выдумываю, а программа экстраполирует линию поведения конкретных людей в конкретной ситуации.

— И ты можешь получить данные, о чём говорят и до чего договариваются в бане представители гласной и негласной элиты в любой области страны? — спросил я.

— Естественно, вводим личные и политические данные, обстановку в области, и получите стенограмму, — как-то торжественно сказал мой спутник.

— Да, вляпался я в дело, — пронеслось у меня в голове, — мне никто не поверит, а парень этот не успокоится, будет бегать и доказывать, что он гений и что Нобелевская премия — это слишком малая оценка его заслуг. А его поместят в комфортабельную тюремную камеру и будут охранять как зеницу ока, а та часть движущих сил общества, которую не допускают до власти, будет пытаться уничтожить его, потому что кроме государственных секретов он будет раскрывать личные и коммерческие секреты, а там столько грязи, упаси Бог. Правильно сказали наши начальники, что его нужно кокнуть сразу, как только обнаружишь. Кто же захочет знать правду о себе? Никто, даже я. А что делать? Придушить его и уйти. А водитель? Нет, брать на свою душу душегубство я не буду. Спровоцировать автоаварию? Тоже не лучше. Объяснения он не поймёт. Нужно его сдать в камеру хранения, где он будет ждать своего часа. А его время подойдёт. Может быть. Когда-нибудь. Лет через сто. Или через двести, а, может, и через тысячу.

— Знаешь что, — сказал я, — тебя нужно хорошенько спрятать и переждать все эти поисковые мероприятия. Кому-то ты уже здорово насолил. У меня есть один знакомый, который спрячет тебя так, что никто не будет искать тебя, а потом, как пройдёт опасность, я заберу тебя. По рукам?

Парень снова что-то ввёл в компьютер и говорит:

— Ты хорошо придумал поместить меня в психиатрическую лечебницу. Если меня даже и найдут там, то никто не поверит, что это я и что я придумал что-то выдающееся. По рукам.

Я сказал водителю адрес в пригородном посёлке, и мы подъехали к небольшому серому зданию, где работал мой приятель. Я ему рассказал, что сын моих знакомых немного шизанулся на компьютерной почве и мнит себя чуть ли не Господом Богом, знающим всё про всех. Родители очень солидные люди и не хотят светиться в психушке, поэтому попросили меня устроить дело. Давай запишем, что он поступил к вам как человек без документов и потерявший память. Мне кажется, что сама ситуация подействует на него лечебным образом, а потом при улучшении мы заберём его.

Выйдя из кабинета заведующего, я сказал моему подопечному, что он поступает сюда как человек с амнезией.

— Ты ничего не помнишь, — сказал я, — память к тебе потом вернётся, и ты можешь поведать миру о своём открытии. Подожди немного, твоё открытие пока преждевременное. А твой ноутбук будет храниться у меня.

Когда его уводили санитары, он понимающе подмигнул мне и помахал рукой.

— Прощай, друг, — про себя подумал я. — Чем больше ты будешь говорить о себе, тем меньше тебе будут верить, а в деле появится запись — маниакальный психоз, а это как пожизненный приговор для нахождения в одной компании с Наполеонами, Сократами, Архимедами и Леонардами Да Винчи.

Иногда я достаю этот ноутбук и смотрю на него, борясь с желанием узнать что-то о происходящих сейчас событиях. Как здорово, взять и предсказать то или иное событие и быть прорицателем. Успокаивало меня только одно, что "ясновидцев, впрочем, как и очевидцев, во все века сжигали люди на кострах".

Фатумхроно. За четыре часа до смерти

Глава 1

С лёгкой руки Николая Васильевича Гоголя, прописавшего в своём романе вывеску с броской надписью на русском языке "Немец Иван Фёдоров", наши Ivan Phedoroff сами стали писать вывески на немецком языке, показывая свою цивилизованность и грамотность перед предками, которых, начиная с прадедов и заканчивая папан и маман, сегодня так и называли предками.

Я не буду приводить примеры иностранного подражания рекламы, потому что у нас стало так же, как и везде в мире. Что пейзане, то и обезьяне.

Встретившаяся мне недавно вывеска "Fatum Chrono. Часы только для вас!" ничем особенным меня и не привлекла. На руке у меня довольно приличные часы, правда, дешёвые, красная цена их сотня баксов, то есть долларов, и то это было лет двадцать назад, как я их купил. Я же не президент и не патриарх, чтобы носить на руке часы на такую сумму, какую я за свою жизнь никогда и не заработаю.

В магазин я не зашёл. Подумаешь, часовой магазин. Таких магазинов в нашем городе сотни. Покупай, торопись! Не думай о секундах свысока и так далее. Правда, один вопрос у меня остался невыясненным. Я никак не мог вспомнить, какая фирма и какая страна выпускает часы марки "Fatum".

Интернет ничем меня не просветил. Фатум — судьба, рок, а вот часов таких нет. И что это за рекламный ход такой — часы только для вас? И народу нет никого. Ладно, в следующий раз буду проходить мимо и зайду.

Следующий случай представился только через неделю. Зашёл в магазин. Ничего особенного. Витрины с часами, а над продавцом плакат:

"Проверь свою фамилию и выиграй вечные часы!"

И на прилавке стопка разноцветных листочков с правилами лотереи.

Бесплатная лотерея. Вы называете свою фамилию и год вашего рождения. Электронный лототрон, так и лезет на язык слово лохотрон, проверяет базу данных. При совпадении фамилии и года рождения с имеющимися данными вы выигрываете себе часы, отдав в обмен свои собственные. А кто гарантирует, что это вечные часы?

Своими сомнениями я поделился с женой, и она почему-то загорелась этой лотереей.

— Давай будем мыслить так, — сказала она, — твои часы все равно нужно менять. Вся техника рассчитана на пять-семь лет эксплуатации. Вспомни нашу стиральную машинку. Гарантия семь лет. Через три дня после окончания срока гарантии сгорел блок управления. Нам его заменили, и машинка работает как новая. Часы такой же механизм. Как человек. Ходил, ходил, а потом бац, и умер. Ничего вечного нет. Зайдём, посмотрим, если как бы случайно найдётся ещё один человек, выигравший такие же часы, то сразу и уходим. Это обман. И никаких денег платить не будем. За водку с нас деньжищи дерут и за табак тоже. Смерть продают за наши же деньги, и ещё за наши деньги обмануть хотят. Но посмотреть это нужно.

Жену я встретил после работы, и мы вместе пошли в часовой магазин. Как ни странно, но в магазине никого не было.

— Расскажите нам подробнее об этой лотерее, — обратилась жена к продавцу-консультанту.

— Все очень просто, — сказал приветливый молодой человек, — мы вводим вашу фамилию и год рождения компьютер, и он нам выдаёт результат, есть или нет совпадение этого года и фамилии с базой данных. Если есть такое совпадение, то вы получаете вечные часы и носите их на своё здоровье.

— Странно это как-то, — сказала жена. — Мне кажется, что вы с помощью приманки создаёте базу данных потенциальных покупателей, которым потом будете рассылать килограммы рекламы, а мы, доверчивые покупатели, будем ходить и покупать ваш залежалый товар.

— Почему сразу думать о нас плохо? — улыбнулся молодой человек. — Многие думают точно так же, как и вы. Но мы же не спрашиваем ваш адрес. Только фамилия и год рождения.

— И много людей выиграли ваши часы? — не сдавалась жена.

— Пока никто не выиграл, — скромно признался продавец.

— Так, — грозно сказала моя супруга, — а если кто-то выиграет, то почему он должен отдавать вам свои часы? Может, они лучше ваших, "вечных".

— Ну, лучше наших они не могут быть по определению, — сказал консультант, — а второе, почему вас это интересует, если вы ничего не выиграли. Это как в старом анекдоте, когда Всевышний шепнул на ухо молящемуся о крупном выигрыше: — Купи лотерейный билет.

Жена взглянула на меня. Вопрос интересный. Есть старая такая военная игра — мен не глядя. Её ещё называют — шух не глядя. Что есть в кармане, то и меняешь на то, что припасено сослуживцем для тебя. Иногда люди золотые часы меняли на спичечный коробок. Глупость, конечно, а люди азартно менялись всем, что только можно было сменять.

— Ладно, — сказал я, — давай, сыграем.

Для начала я заполнил бланк, на котором печатными буквами в квадратиках написал свою фамилию и год рождения. Продавец взял бланк и вложил в приёмник компьютера, как в банкомате. Машина слизнула бланк и замолкла. Не было никакого жужжания, работы шестерёнок и прочих механизмов. Затем раздался негромкий звуковой сигнал и лотерейный бланк вскочил наружу. Продавец взял его, посмотрел и патетически сказал:

-Поздравляю Вас, господин Северцев, вы выиграли вечные часы фирмы "Fatum Chrono".

В это же время открылась дверь в подсобное помещение и в зал вышел пожилой мужчина лет шестидесяти, с сединой в гладко зачёсанных назад волосах.

— Разрешите и мне посмотреть на счастливчика, — сказал он и протянул мне руку для рукопожатия. — Давненько я не видел таких людей.

Обойдя вокруг меня, мужчина с улыбкой сказал:

— А сейчас мы составим договор о том, что вы сдаёте нам старые часы и получаете взамен вечные часы нашей фирмы.

— Извините, но у меня с собой нет паспорта для оформления юридических документов, — сказал я.

— Не волнуйтесь, — сказал мужчина, — мы не бюрократы. Есть вы. Есть ваша рука. Одной рукой вы поставите подпись в договоре, а на другую руку наденете наши часы. Вот и все, — и он подал мне листок бумаги. — Прочитайте внимательно и распишитесь.

Глава 2

Договор был короткий. Фирма такая-то в лице генерального менеджера господина Велесова и обладатель счастливого билета в лице гражданина Северцева составили настоящий в контракт в том, что первый вручает второму выигранные им часы марки "Fatum", а второй передаёт первому принадлежавшие ему часы марки такой-то. Фирма "Fatum Chrono" даёт своим часам вечную гарантию и обязуется в любой момент заменить неисправные часы новыми при жизни их владельца.

— Вот прямо-таки замените часы без всяких условий соблюдения правил эксплуатации? — спросил я с большой долей иронии.

— Да, вот именно так и заменим пришедшие в негодность часы без каких-либо претензий по правилам их эксплуатации, — просто сказал пожилой господин. — Носите на здоровье. Не забывайте заводить по утрам и не бойтесь их поцарапать, так как вы не сможете снять их до самой вашей смерти.

Последнее слово как-то резануло по сознанию, но это господин Велесов сказал, по моему разумению только для того, чтобы подчеркнуть высокое качество своих часов.

— А если я в море захочу искупаться? — спросил я.

— Купайтесь на здоровье, — сказал генеральный менеджер.

— А в душе?

— И в душе и даже в парилке.

— А где-то на химическом производстве и в агрессивной среде?

— Хоть на атомном.

— И я не смогу их снять с руки?

— Не сможете.

— Ну, а потом? — спросил я.

— Когда потом? — не понял Велесов.

— Ну, после смерти, — уточнил я.

— Вряд ли вас это будет беспокоить, — улыбнулся хозяин часов. — На том свете часы не нужны. Счастливые часов не наблюдают.

— Ну, знаете ли, — возмутился я, — если есть часы, то за временем нужно наблюдать, чтобы успевать везде. И вообще, по часам должно узнавать, когда придёт твой последний час.

— А это очень просто, — весело согласился господин Велесов, — вот смотрите, там внизу, счётчик секунд. Там много окошечек. Вот когда в каждом окошечке будет цифра "0", то тогда ваши часы сами и откроются. И чем больше у вас будет успехов, тем быстрее для вас пойдёт время.

— То есть, — задал я вопрос, — я смогу вычислить время своей смерти? И для меня лично время пойдёт быстрее?

— Вряд ли это вам удастся вычислить время своей кончины, — засмеялся мужчина. — Время смерти никому не дано знать, просто за оставшееся время вам нужно сделать столько много, как ни одному человеку, который живёт от одного приёма пищи до другого.

Какая-то зловещесть в этом разговоре была, но я, по сути, не терял ничего. Англичане же не впадают в истерику, когда покупают "роллс-ройс" и когда им говорят, что они обречены ездить на нем вечно.

Эх, как это говорят, семи смертям не бывать, а одной не миновать. Я махнул рукой и сказал:

— Подписываю контракт.

Поглядел на жену. Она только пожала плечами, но никакого несогласия не выразила.

Обмен часами был прост. Я снял свои часы на обыкновенном металлическом браслете и получил почти такие же часы и почти на таком же браслете. Белый металл, хромированная поверхность, головка подзавода часов, белый циферблат, жёлтые под золото стрелки, вместо цифр металлические полосочки под золото. И ещё центральная секундная стрелка. Мои часы были почти такие же, но на новых написано "Fatum". У меня даже мелькнула мысль, а не сменял ли я шило на мыло.

— Что думаешь по этому поводу? — спросил я жену, когда мы возвращались домой.

— Даже не знаю, — честно призналась она. — Часы без излишеств, для делового человека, в стоимости мы не проиграли, а вот гарантия сомнительна. Но, если не будешь часами гвозди забивать, то они и будут идти у тебя не меньше времени, чем старые часы. В случае чего, заменим часы.

Я думал примерно о том же и в знак согласия кивнул головой, прижав руку жены к себе, как бы подтверждая, что мы с ней соучастники в этом эксперименте.

Глава 3

О лотерее и часах я довольно быстро забыл. Я и раньше часы почти не снимал с руки, так как они самоподзаводящиеся и, если активно не двигать рукой, то они останавливались. А эти каждое утро нужно заводить. Зато дисциплинирует человека, начиная день с завода пружины часов и раздумий о предстоящих делах.

Как я заметил, часы не "промокали". Ни в ванне, ни в душе. Но я никак не мог их снять. Защёлка браслета не открывалась и не поддавалась инструментам. Даже царапин на ней не оставалось, когда я ковырял её отвёрткой и корёжил плоскогубцами.

— Бог с ними, — думал я, — идут себе и пускай идут. Сломаются, обещали заменить.

Конечно, можно было их и сломать, если бы они снимались с руки. Я попробовал стукнуть по стеклу молотком, но кроме боли в руке ничего не произошло. Даже стекло не треснуло.

О том, что выиграл "хитрые" часы, я тоже никому не говорил. Зачем пробуждать у окружающих низменные чувства. Большинство наших людей, да и не наших тоже, начинают чувствовать себя плохо, когда у ближнего твоего дела идут в гору.

Выиграл человек в лотерею миллион рублей. У соседа инфаркт, а у соседки с пятого этажа буйное помешательство.

Кто-то купил новую иномарку, соседи настучали в милицию, что деньги украл или кого-то ограбил. Проверили. Все нормально. Соседи заболели. У одного экзема, у другого нервный тик по всему телу.

Так что, лучше сидеть спокойно и изображать из себя бедного человека, который при двух высших образованиях живёт хуже, чем сцепщик вагонов на железной дороге. Тогда тебя будут жалеть и приводить в пример благонамеренной жизни и как образец горя от ума.

Мне не удалось жить такой серой мышкой. Вероятно, настал такой срок, когда жизненный и рабочий опыт перешёл в иное качественное состояние.

Вызывают меня к губернатору. Весь комитет внешнеэкономических связей сел на одно место. Начальник засуетился, его заместители сели за телефоны обзванивать своих знакомых, чтобы узнать, что и к чему.

Мне тоже позвонили мои друзья, если их можно таковыми назвать, так как чиновник чиновнику другом быть не может по определению, и по секрету сообщили, что у губернатора лежат мои документы на увольнение.

— За что же меня увольнять? — удивился я.

— А ты и будто не знаешь? — засмеялись на том конце провода. — А кто называет белое белым, а чёрное чёрным? А кому не сидится на месте и предлагаются новые мероприятия по твоему направлению, а губернатору приходится ездить на эти мероприятия. А кто опубликовал за границей книгу о порядке организации работы с зарубежными партнёрами?

— Так эту книгу никто за бесплатно не хотел публиковать здесь, — попытался я оправдаться, хотя внутренне был удовлетворён тем, что никто не хотел вложить копейки в нужное пособие для всех областных чиновников, так сейчас то же самое будут покупать по валютным ценам и с моей фамилией на обложке, а не с коллективным авторством администрации или руководства комитета.

— Так что готовься, — напутствовали меня. — Хотя губернатор ещё не встречался ни с кем из увольняемых с административной работы.

И начальник мой молодец. Все тихим сапом. Документики приготовил и на подпись к губернатору, так как принимали меня с санкции первого заместителя губернатора, а его сейчас в наличии не имеется, то и документы попали сразу к самому первому лицу.

В комитете меня уже несколько дней как бы не замечают. Все знают, что я уже почти уволенный и выражение мне сочувствия будет расцениваться как нелояльность остающемуся руководству. Будто шпиона в своих рядах выявили. Как в 1937 году. Только что был уважаемым товарищем, а за пару часов стал никем и звать никак.

Глава 4

В приёмной губернатора меня уже ждали и сразу доложили о моем прибытии. В кабинет пригласили почти сразу же.

— Здравствуйте, Андрей Васильевич, — приветствовал меня губернатор, не поднимаясь со своего массивного кресла. — Присаживайтесь, — и он кивнул на кресло у приставного столика.

Я сел. Приготовился слушать. А губернатор встал и с моим личным делом сел напротив меня.

— Принесли тут, понимаешь ли, документы на ваше увольнение, — сказал он, — а тут звонит мне министр иностранных дел и рекомендует закупить книгу нашего местного автора, отпечатанную в германской типографии. Хорошая, говорит, книга, полезная, наше министерство уже закупило сотню экземпляров для руководящего состава, министерство безопасности тоже купило порядка пяти сотен книг. И я пятьдесят книг заказал. Свой экземпляр прочитал, а тут вот эти документы на увольнение. Дай, думаю, взгляну на этого чиновника, а то он перед глазами чего-то не маячит. И что же я вижу? — Губернатор вопросительно посмотрел на меня. — Оказывается, что в аппарате области вы единственный с образованием по профилю вашей деятельности. Вот в дипломе написано — международные отношения. И языки иностранные знаете. И доброхоты оценивают вас как человека, который никому не даёт спокойно сидеть. Я вот тут подумал и решил назначить вас председателем комитета внешнеэкономических и международных связей области. Как смотрите на это?

Предложение было совершенно неожиданным. Шёл получить пилюлю перед увольнением, а мне дают вкусную конфетку в красивой упаковке. А, была не была.

— Согласен, — говорю я губернатору.

— Вот и отлично, — обрадовался он, — с министерством иностранных дел и министерством экономики ваша кандидатура согласована. Приказ о назначении я подпишу через час, а вы идите и принимайте дела. Главная задача — инвестиции и создание благоприятного имиджа области. Жду деловые предложения, — и губернатор протянул мне руку.

Я пожал её и вышел.

— Ну, как? — стали спрашивать все в приёмной. — Как у него настроение?

Всех заботило настроение губернатора, а на меня им было наплевать, так как я был для них никто. Посмотрим, что они запоют через пару часов. И как, интересно, губернатор согласовал мою кандидатуру с федеральными министерствами, минуя моего непосредственного начальника. Хотя, у губернатора больше возможностей, чем у кого-либо, для решения нужных вопросов.

Я не пошёл сразу на работу, а решил немного прогуляться по улице, благо меня никто не ждал, на улице просто так я давно не гулял и вообще. Гулять так гулять.

В подземном переходе я купил лотерейный билетик 6 из 49. Поставил наугад шесть крестиков и положил квиток в карман.

У мороженщицы купил эскимо на палочке, аккуратно развернул его и стал есть на ходу, получая истинное удовольствие от таких маленьких радостей.

Кушая эскимо, я достал из кармана телефон и позвонил домой.

— Дорогая, — сказал я жене, — давай сегодня устроим праздник.

— Идёт, — ответила она, — большой или маленький праздник?

— Примерно такой, когда я получал новую звёздочку или должность, — сказал я, — но праздник только на двоих.

— Тебя повысили в должности? — удивилась жена.

— Пока нет, но все может быть, — ответил я и закончил разговор.

Глава 5

Пока я гулял по городу, о моем назначении стало известно практически всей области.

На работе меня встречали как триумфатора. Начальник убежал в приёмную губернатора и тщетно пытался попасть к нему на приём. Мои недавние недруги были самыми верными и преданными друзьями. Не нравится мне это название — "преданные", это те, которые предают первыми.

В начальническом кабинете был уже накрыт небольшой стол в виде разнообразных бутербродов, что были в соседних супермаркетах и стояли разноцветные бутылки известных фирм, хранившиеся в загашниках сотрудников и полученные ими в виде презентов на переговорах.

Как это говорят, кресло ещё не остыло от задницы предыдущего начальника, а новый уже торопится уже занять его.

— Сначала сделаем полный евроремонт в кабинете, — доверительно убеждали меня давние сослуживцы, — есть тут на примете одна фирма, все хочет выйти на внешний рынок, так пусть товар лицом покажет. Приедут иностранцы, спросят, а что это за фирма вам ремонт делала? А мы им и скажем, чьё это произведение, пусть её приглашают за бугор ремонтными работами заниматься.

— Нет, сначала надо машину поменять и водителя вместе с ней, — убеждали другие. — Все ездят на иномарках, а наш начальник будет на "Волге" рассекать? Ну, уж дудки. Мы с заграницей работаем и у начальника должна быть самая крутая иномарка. "Майбах", например. Вон, тут один председатель партии на "майбахе" рассекает и плюёт на всех в форточку, а ему ничего не моги сделать. Крутая машина — раз, депутатская неприкосновенность — два.

— А что, — подхватили эту мысль сообща, — давайте начальника нашего депутатом сделаем, организуем партию, проведём выборы, а сами станем помощником депутата. Ему там полагается десятка три помощников. И деньги дополнительно к основному жалованию, и корочки красные в дополнение к корочкам администрации области, и почёт с уважением в огромном количестве.

Я вышел из кабинета и поехал на автобусе домой. Пусть они там предаются мечтаниям о том, как ничего не делать и получать много денег, будучи прикрытыми широкой спиной начальника, получившим благосклонность первого лица в области.

Дома мы посидели с женой за накрытым столом и с удовольствием поели то, что мы любим. Простая еда в виде борща или супа у нас перемежается пельменьчиками или жареной на гриле курицей. Овощные шашлыки с сыром перемежались тщательно отобранной грудинкой. Оливки покупались только маленькие, зелёные или черные и только с косточками. Из корейской кухни солёный папоротник со специями и маринованные опята. Я ещё научился жарить шампиньоны целыми шляпками и подавать их с чесночным соусом с орехами. В одном только вкусы у нас немного расходятся. Я предпочитаю водку одной известной в нашей области фирмы, а вот жене нравится коньяк, произведённый в одной из северокавказских республик. А в остальном вкусы у нас одинаковые.

— А что ты хочешь? — говорила мне жена. — Ты инициативный работник. Пишешь книги. Что-то новое придумываешь, ездишь по всем областям с делегациями, готовишь договоры и соглашения о сотрудничестве. Кто ещё больше тебя что-то делает? Никто. Вот они тебе подножки и делают. А губернатор тот видит, кто и как работает. Есть у него информаторы, которые дают объективную информацию, как шуты у трона королей и царей. Вот он и знает о тебе. У него сейчас положение хуже губернаторского. Нужно удержаться у власти, а результатов, которые можно предъявить в качестве достижений, нет. Только межрегиональные и международные контакты. А тут только ты. Остальные все шарахались от тебя, потому что ты всех работой нагружал. Так что, будь начальником твёрдым и справедливым. Подчинённые это любят. Так, а это что это за морщинка у тебя на переносице появилась. Я тебе на ночь смажу её вечерним кремом и промассирую. И никаких морщинок у тебя не будет. Молод ты ещё для морщинок.

Глава 6

Новая работа захватила меня полностью. Рабочие встречи, совещания у губернатора, поездки в составе губернаторской группы по области, совещания в комитете, участие в переговорах, приём по личным вопросам, рассмотрение документов и полученной почты. Дни полетели за днями.

Положение в обществе и в администрации области, благоволение губернатора, персональная автомашина с водителем, хороший оклад, в подчинении целый комитет.

Что я ещё заметил. В комитете почти половина сотрудников женщины бальзаковского возраста и чуть постарше. Не делайте удивлённые глаза. Бальзаковский возраст это всего лишь тридцать лет, и понятие это пошло после повести Оноре де Бальзака "Тридцатилетняя женщина". Так вот, практически все женщины, докладывая документы или принося что-то на подпись, старались прикоснуться ко мне своими бёдрами или наклониться с документами так, чтобы оголилась грудь при современной моде на декольте и на расстёгнутость блузок. Вначале я этого не замечал, но я же не бесчувственный болван и близость женщины, даже её запах всегда волнителен. Но начальник должен держать дистанцию с подчинёнными женщинами, иначе вся работа превратится в сплошной бардак и выполнение капризов оттраханных тобою женщин.

Все было хорошо, пока однажды в один из вечеров уже после окончания рабочего дня ко мне в кабинет не вошла начальник одного из отделов комитета с документами.

Бросив документы на стол, она подошла ко мне, подняла подол своего платья и села мне на колени лицом ко мне. Пока я соображал, что мне предпринять в данной ситуации, она расстегнула молнию на моих брюках и мой вставший член легко вошёл в неё. Что было потом, можно охарактеризовать лишь двумя словами — извержение вулкана. И вообще, в быстром сексе есть своя прелесть. Мгновенное возбуждение, контакт, коитус, оргазм и чувство исполненного долга.

Мы каждый день меняем маски,

На службе, дома и в гостях,

И так же мир меняет краски,

И жизнь на новых скоростях.

С последним аккордом я уже знал, что мне нужно делать.

Застегнув молнию на брюках, я снова сел на свой стул, не люблю кресла, и деловито сказал:

— Спасибо за доставленное удовольствие, так, что там у вас...

Я сразу обрубил мосты и пресёк ненужный мне служебный роман. Не хочу. Если мне что-то понадобится, то выбирать я буду сам и по старому принципу, что партнёр не должен быть коллегой по работе. Категорически. И второе. Семья всегда на первом месте и если даже что-то и было, то на семью это никак не должно отражаться.

Свои замечания, уважаемые дамы, можете оставить при себе. Нормальные женщины не скажут по этому поводу ничего, осудят меня лишь только те, кто близостью с начальником пытаются решить свои производственные и материальные проблемы.

Ещё я хочу сказать, что мне отчаянно везло во всем. За что бы я ни брался, все у меня получалось, а подчинённые за глаза говорили, что я умею чётко поставить задачу и горе тому, кто не исполнит моё задание в срок.

— Тебе не кажется, что ты слишком много работаешь? — как-то спросила моя жена. — Я не успеваю разглаживать твои морщинки, и маленькая седина на твоих висках несколько увеличилась.

— Не волнуйся, дорогая, — успокаивал я её, — я совершенно не перерабатываю и не чувствую никакой усталости.

Глава 7

Почему-то так получилось, что после года работы в должности председателя комитета внешнеэкономических связей администрации области, меня вдруг выдвинули кандидатом в депутаты Законодательного Собрания. Везде они называются по-разному, но это, как бы сказать, местный парламент. Раньше депутаты избирались лично, а сейчас избираются партиями. Раньше голосовали за конкретное лицо, а сейчас за вывеску. Проголосовал за вывеску, а там такие лица, хоть святых выноси.

Вызывает меня губернатор.

— Не засиделись ли на одном месте, Андрей Васильевич? — спрашивает он меня. — Я человек не вечный, двадцать лет на одной должности сижу и чувствую, что скоро меня попрут на пенсию. А кому я все это оставлю? — и он широким жестом руки обвёл всю обстановку в кабинете, а обстановочка там такая, что королеве английской позавидовать можно. Один только стол для переговоров в узком кругу что стоит. Десяток сортов дерева, все дорогие и дощечка к дощечке подогнаны, настроение чтобы создавать. — Сначала пройдёшь депутатство. Потом тебя бросим в Сенат как бы на стажировку, на заведение полезных связей и представление двоим правителям, а потом и будем тебя предлагать на моё место. Понял?

— Что вы, Константин Иванович, — говорю я, — да разве я область потяну? Тут опыт нужен, а с таким опытом вас ещё лет двадцать никто не тронет.

Видите, поработал в чиновничьей среде и сразу слог стал чиновничьим, и позвоночник превратился в хорду и все слова в отношении начальника стали льстивыми, как будто я так подхалимом и был рождён. А что? Все мы из крепостных крестьян. А помещики, если даже они Пушкины или Лермонтовы, Суворовы или Кутузовы, Вяземские или Карамзины, они помещики и есть. Чуть что, так крепостного на конюшню и плетюганами по спине, да так, чтобы до крови, или в солдаты на двадцать пять лет, в патриоты значит. А потом по бабам крепостным пойдут, ляжки пощупать и целок портить, так сказать, правом первой ночи воспользоваться. А потом цари их в гении записные включили и в школе мы их стихи учим и биографиями умиляемся.

Так откуда у человека нашего может дух свободы быть? После крепостного права одно поколение прошло, как революция началась, и коммунисты пришли, которые крестьян снова в крепостное право, а всех остальных в идеологи, скажи, что не так, в лагеря и на лесоповал. Большевиков скинули и все равно мало чего изменилось.

Вот в новой ситуации все рабское, что в человеке было, снова стало востребованным, иначе человеку и не прожить.

Власть всегда себе партию создаёт и приказывает чиновникам, чтобы партия эта на выборах победила. А те рады стараться, и партия эта побеждает. Девяносто процентов мест в парламенте забрала. У власти мозги сработали, что люди рабы-рабы, а могут и обман почувствовать. Оставила она этой партии семьдесят процентов голосов, а остальное другим партиям отдала, тем, которые для неё не опасны, и стала правящая партия законы шлёпать, совершенно не оглядываясь на так называемую оппозицию, что в Думе сидит и деньжищи вместо получки получает.

Позвонили сверху и сразу депутаты закон приняли, что если кто-то соберётся в количестве больше пяти человек без разрешения органов, то тем штраф в полмиллиона рублей. А если кто-то сопротивление органам окажет, то тех штрафовать миллионом рублей или садить в тюрьму на десять лет. Кто мысли атеистические высказывает или непотребно против церкви говорит, так тех сразу на семь лет сажать.

— Чего её тянуть? — засмеялся губернатор. — Её тянуть не надо, это она тебя потянет. Главное не упираться, а выполнять всё, что прикажут сверху. Особенно, давать заказанный процент на выборах. Больше можно, меньше — нельзя. Снимут враз, мявкнуть не успеешь.

— А вдруг не выберут меня в депутаты? — высказал я свои сомнения. — Народу я человек неизвестный.

— При чём это здесь? — засмеялся губернатор. — У нас народа нет. Есть население, причём быдловатое и инертное. И доверять ему нельзя. Его задача идти на выборы и голосовать за тех, на кого начальство пальцем укажет. Выбирать будем мы! А мы уже выбрали. Я тебе ещё вот что по секрету скажу. Мы специально не будем организовывать твою избирательную кампанию. Сиди и работай. За пару месяцев до выборов выдвинем твою кандидатуру на областной конференции правящей партии. И всё. Увидишь, какой высокий будет у тебя результат. Пусть эти всякие листовки печатают, плакаты развешивают, с избирателями встречаются. Пусть тешатся. Всё равно их не изберут. Это я в молодые годы в настоящих выборах участвовал, всё думал, где деньги взять. Деньги взять не проблема, потом их отрабатывать надо. Давай, подумай на досуге, что можно такое в области провернуть, чтобы в это люди поверили.

Глава 8

Выборы прошли как по писаному, то есть так, как сказал губернатор.

Был назначен день выборов, в воскресенье, все сходили, проголосовали, телевидение, корреспонденты газет, наблюдатели от партий, ожидание результатов.

Я обошёл своих конкурентов ненамного, процента на три-четыре, но обошёл. Я стал депутатом, а они нет. Они бегали, волновались, тратили деньги и проиграли. Я ничего не делал, но выиграл.

А причина в том, что мы говорим власть — подразумеваем партию власти, мы говорим партия власти — подразумеваем власть. Как у Маяковского: мы говорим ПАРТИЯ — подразумеваем ЛЕНИН, мы говорим ЛЕНИН — подразумеваем ПАРТИЯ.

Всё сложное очень просто. Формула власти: слияние партии власти и самой власти. Как у коммунистов. Правда, они плохо кончили, мы тоже плохо кончим, но не так скоро. Как только население станет народом, так нам сразу придёт хана. Около каждой избирательной урны поставят наблюдателя, и наблюдатели будут участвовать в подсчёте голосов. И кончилась партия власти. Те, кого изберёт народ, а не население, быстро поставят всех на место. Так что, мы здесь все временщики. Они тоже будут временщиками, потому что выборы может выиграть другая партия. В этом и есть суть поступательного развития любого государства. Пока мы этой поступательной сути дали укорот.

На первом же заседании меня единогласно (!!!) избрали председателем парламента. Спикером, как это сейчас модно говорить. Вот она сила административного аппарата при поддержке партии власти.

— Дайте мне хоть осмотреться по-депутатски, — говорил я губернатору, — я же ничего не знаю в процедуре.

— А тебе и не надо знать, — просто сказал Константин Иванович, — аппарат всё знает. Ты должен вести линию партии и Власти. Ты думаешь, что те, кто сидят в Сенате и руководят им, что-то знают? Такие же, как ты. Принцип старый — не Боги горшки обжигают. А уж мы вдвоём сработаемся.

И понеслась работа. Два аппарата готовят документы парламента и администрации губернатора. Проекты выносятся на депутатское обсуждение. Утрясаются все спорные вопросы. А чего их утрясать. Единичные депутаты от оппозиции всегда находятся в меньшинстве. Учёт их мнений заключается в покровительственном похлопывании по плечу, типа, лет через сто и вы получите большинство, тогда будете принимать те законы, которые вам нравятся, а сейчас, браток, подчиняйся воле большинства.

По окончании заседаний представительская работа на открытии выставок, участие в мероприятиях в президиуме, поездки в составе губернаторской делегации, выезды за границу с парламентскими делегациями, высокопоставленная рыбалка и работа с талантами.

С талантами работают по-всякому. Честно говоря, не одобряю тех начальников, которые вместо серьёзного отношения к талантам, превращаются в их папиков. Правда, это все зависит от таланта, который рвётся вверх.

Зная это, молодые писатели часто присылали мне на отзыв свои книги и сборники стихов. Как говорится, сел в кресло, будь готов выполнять то, что положено для этого кресла. Если бы гении пробивали себе дорогу сами, то необходимость в нас бы отпала. Но у нас гениев назначают. Точно так же назначают их во всем мире, не только у нас. Даже на Нобелевскую премию нужно столько начальнических резолюций, что лауреаты и сами не рады, что их выдвинули на эту премию.

И вот один местный гений прислал мне сборник стихов, а в нем это:

(удалено по рекомендации издательства)

Ну, что вы скажете? Сплошное вольтерьянство. Никаких авторитетов. Как такого в гении пускать? Так и напишем, что стихи с низким художественным уровнем. Никакой идеологии и упоминания о низовом жанре. У нас, знаете, как уважают антисоветчину и низовой жанр, то есть блатные песни? Так и думаешь, что вся страна сидела и везде слушает песни из зоны. Так и закрыл я дорогу этому Пушкину. Лучше уж пускай пишут дурацкие стихи про Таму из Тямы. Лишь бы в политику не лезли.

Глава 9

Через полгода работы приглашает меня к себе губернатор во внерабочее время и говорит так, с лукавой усмешкой:

— Чего это ты, Андрей Васильевич, любовницу себе не заводишь? Белой вороной выглядишь. Всё у тебя есть. Семья, квартира, служебная машина, государственная дача, зарплата будь здоров, а любовницы нет.

— А зачем она мне, Константин Иванович? — сказал я. — Мне она без надобности.

— Вот какой непонятливый, — сказал губернатор, — ты же нас всех палишь. Вот, скажут, председатель Законодательного Собрания без любовницы обходится, берите с него пример и нас под твою гребёнку подстригут. А представь, каково тебе будет находиться на пикнике, где все с любовницами, а ты как пуританин какой-то без любовницы? Это как появиться на нудистском пляже во фраке и в валенках. Сейчас я тебя познакомлю с одной фрау, она и введёт тебя в курс дела.

Губернатор нажал кнопочку под крышкой стола. И как по волшебству в кабинет вошла женщина средних лет в классическом костюме чиновницы и с папочкой в руке.

— Анна Николаевна, — сказал губернатор, — просмотрите с Андреем Васильевичем программу зарубежной командировки. И постарайтесь побыстрее, часа через два доложите мне.

Мы расположились с Анной Николаевной в шикарной комнате отдыха председателя регионального парламента. Мой предшественник любил жить шикарно и на широкую ногу. У щедрого народа щедрые начальники, которые не пересчитывают мелочь в кармане потёртых брюк. Страна богатая, а старый принцип "все вокруг колхозное — все вокруг моё" ещё никто не отменял.

С бумагами мы "расправились" в течение пятнадцати минут. Можно было быстрее, но ещё мой начальник говорил давным-давно:

— Если тебе дали дело, с которым справишься за пять минут, то тебя очень быстро заменят на того исполнителя, который будет исполнять это дело в течение недели и не докучать начальнику тем, что ему нечем заняться.

Судя по всему, Анна Николаевна уже была здесь, потому что она без труда нашла зеркальный бар-холодильник, светящийся отражённым в зеркалах хрусталём, достала из него бутылку хорошего французского вина (французского, а не подделку под Францию), бокалы и поставила их на столик в стиле а-ля Мария-Антуанетта с малахитовой поверхностью, стоящий около изящного дивана, на котором мы сидели с бумагами.

— Андрей Васильевич, — томно сказала Анна Николаевна, — разлейте, пожалуйста, вино. Я так и не научилась это делать.

Потом было все то, что показывают в современных кинофильмах. Лёгкий поцелуй и жаркие объятия, скомканная одежда у дивана и неимоверная страсть, навеянная то ли участием в этом фильме, то ли старанием исполнить назначенную должность-роль.

Я лежал на Анне Николаевне и видел, как она одновременно с придыханиями внимательно рассматривает меня, оценивая мой экстерьер и определяя перспективу своего карьерного роста под моей опекой.

Вот так делаются головокружительные карьеры. Я знавал одну полуграмотную машинисточку из машбюро, которая индивидуально печатала одному выдающемуся начальнику с огромными перспективами. Потом я встречал её обременённую учёной степенью и должностью руководителя одного из значимых департаментов.

Наполеоны делают из солдат маршалов, и начальники делают из машинисток начальников. Главное — преданность и усердие. А усердия Анне Николаевне не занимать. И назначил я её на должность руководителя аппарата председателя парламента. Все кадры и организация всего и вся на её плечах. И под боком постоянно.

Глава 10

Зарубежные командировки сыпались одна за другой. Это не поездки с горой чемоданов и очереди за билетами и на оформлении посадки. Всё по высшему разряду. Чартерные самолёты или залы VIP, встречающие и провожатые. Всё расписано и всё готово. Переговоры, ланчи, обеды, ужины, смокинги, фраки, одежда для барбекю и гольфа. Проталкивание проекта строительства в сельской глубинке и в пригородных зонах индивидуальных домов по канадскому проекту, строительства завода гофротары и т.п. Участие в симпозиумах, избрание в состав международных комиссий. Известность. Телевизионные интервью. Славословие партии и любимому правительству. Участие в выездных и проездных заседаниях Госсовета. Поддержка губернатора во всех делах. Чтение конфиденциальных документов и выслушивание таких же информационных сообщений.

Боже, как же все повязаны друг с другом. Все высказывания о тебе и о других начальниках скрупулёзно зафиксированы и положены в соответствующие папочки досье. Точно такие же бумажки на меня лежат в других досье и по толщине этих папочек можно судить, насколько сильны твои козыри и много ли их, чтобы исполнять козьмапрутковский наказ — козыряй.

На менее высоком уровне тоже самое не так заметно. Там тоже оценивают взгляды друг на друга и все высказывания быстро несут своему начальнику, чтобы зафиксировать свою преданность и быть включённым в резерв людей на выдвижение вверх.

Я не буду рассказывать всю подноготную чиновного мира, но скажу, что не всё там благостно и благочинно. Вся наша жизнь — это сплошной сортир. Разница только в том, кто и какую роль занимает в этом сортире: унитаза, стульчака, какающего, смывающего, воды, труб, винтиков, гаек, кафеля, туалетной бумаги и прочих причиндалов, которые есть в каждом общественном и индивидуальном заведении подобного рода.

Особым образом нужно упомянуть о ревности. О, это самое сильное чувство как в отношении двух противоположных полов, так и однополых сообществ, соединённых между собой не столько сексуальными, сколько служебными отношениями.

Если любовница начинает ревновать своего любовника, то она начинает ему гадить везде и по-всякому. Точно так же гадит начальник своему заревнованному подчинённому. И дело всегда кончается тем, что кто-то из них уходит, как правило, подчинённый.

Так и с моей стороны нужно было добиться того, чтобы не было ревности у губернатора. А для этого нужно всё ему сообщать и вообще избегать встреч с теми, кто может стать ему оппонентом в любом деле. И тут получается такая штука: у этого человека есть связи в верхах и отказ от встречи с ним является проявлением нелояльности и даже враждебности к этим верхам. И это не прощается, если самые верхние верхи вдруг откажут в протекции тебе.

— Ага, — скажут они, — ты нашими людьми гребовал, так получи за это по полной программе.

И спета песенка этого человека, хотя он был в среде небожителей.

— Боже, упаси меня от встреч нужных и ненужных, — молились все чиновники, не подозревая парадокса в том, что плохая встреча может стать хорошей и наоборот. Тут, как говорится, раз на раз не приходится.

А тут подошло время, когда губернатор приступил к реализации своей самой главной задачи перед уходом в отставку.

Глава 11

Всякая демократия заканчивается диктатурой. Диктатура возникает от того, что дорвавшийся до власти человек, не хочет отдавать её другому, избранному народом должностному лицу. Для этого все средства хороши. Война, обман, тандем.

Возможно, что человек этот, сам по себе, порядочный и интеллигентный, но он задолжал тем, кто привёл его к власти и ему нужно ещё время, чтобы поддержавшие его люди заработали обещанные бешеные бабки (деньги), а потом он сразу уйдёт и уступит своё место другому. Но власть — это очень сильный наркотик, и никто добровольно власть не отдаёт.

Не так давно в какаовом государстве Кот-д,Ивуар были выборы. Победил конкурент действующего президента, а действующий президент ему и говорит:

— Накося, выкуси, я, как был президентом, так и останусь.

И пошла у них гражданская война. Каждый из автомата палит за кормушку у корыта. Да тут вмешался французский спецназ. Скрутил он проигравшего выборы и войну бедолагу и отдал под суд. Местный. И тут все стали жалеть, говорить:

— Вот, ведь, бедненький, несчастненький, халявной какавы сейчас пить не дадут, придётся за всё свои денежки платить и почёта такого не будет.

Но наша страна не Кот-д,Ивуар. Наша страна о-го-го какая страна. Решили, чтобы криминал во власть не прошёл, отменить губернаторские выборы начисто. Передать право выбора местному парламенту, отфильтрованному на три ряда губернатором и федеральным центром. То есть, что центр скажет, то парламент и сделает. И никто даже не мяукнет против, за исключением одного-двух оппозиционных депутатов, которых держат там для разнообразия, то есть для плюрализма.

На выбор дают трёх кандидатов, причём один кандидат как креатура уходящего губернатора. Но кто проходной кандидат, об этом так, на ухо, но дадут информацию нужным людям.

Вот мне губернатор и говорит:

— Ухожу я по возрасту. Хотя, честно говоря, меня уходят. Что там мой возраст? Каких-то семьдесят пять лет. В самом соку мужик, гору ещё можно снести, а они вот омоложения требуют. Так вот, я тебя выдвигаю на своё место. Преемственность нужно обеспечить. И наверху это тоже понимают. Не зря я их прикармливал. Хотя, может и облом выйти. У тех тоже своя преемственность. Сейчас все от меня побегут к разным кандидатам. Ты за этими перебежчиками приглядывай внимательно и в вопросах кадров прислушивайся к Ане, она всех на заметку берет.

Перед самыми выборами встретился я с каждым депутатом и обрисовал им своё видение развития региона на следующие десять-пятнадцать лет. Красок не жалел, каждому обещал поддержку в следующих перевыборах. Типа, ты — мне, я — тебе. А как по-другому? Никак. Так же встречался с представителя крупного бизнеса, теми, кто в тюрьму не посажен, а оставлен на свободе как дойная корова для великих свершений высших должностных лиц региона.

Точно такие же встречи проводили и ещё два кандидата, оба из центра, но когда-то работали в нашем регионе и давно забытые людьми. Тоже обещали златые горы и реки полные вина.

И вот он настал момент истины. Заседание по выборам губернатора. Народу всё по хрену, он об этом и не знает, его потом проинформируют.

Оба кандидата снова речи толкают с трибуны, а я вышел последним и говорю:

— Я, уважаемые товарищи депутаты (специально потрафил коммунистам и демократов как бы своими товарищами назвал), сказки рассказывать не буду. Мы с вами прекрасно знаем, какие первоочередные задачи стоят перед нашей областью и знаем наши возможности. Знаем и то, что придётся нам рассчитывать на zi li geng sheng, то есть на собственные силы как говорят китайцы. И мы свои силы знаем. Поэтому и я надеюсь, что вы выберете того, кто с этой задачей справится лучше всех.

А перед этим я пообещал лидеру фракции правящей партии поддержать его кандидатуру на выборах нового председателя парламента.

Сел я в зал, как простой депутат, а Анна Николаевна мне говорит:

— Я так и знала, что вы не будете по подготовленной бумажке выступать, а ошарашите всех неожиданным предложением.

Начали проводить тайное голосование. Сорок депутатов. Три кандидатуры. Три кабинки для голосования. Десять минут и готово. Потом полчаса голоса подсчитывали, пока мы чай-кофе в холле распивали да о разных вещах разговаривали.

Одним словом, я победил единогласно. Стал небожителем. Чиновником категории "А", равный по должности федеральному министру, но выше по положению, так как некоторые министры уходили с должностей, чтобы стать губернаторами.

И ещё. Я окончательно потерял всех своих друзей и знакомых. Вместо них пришли деловые и нужные люди.

Да я и сам понимал, что уже не смогу говорить с прежними друзьями на обоюдоинтересные темы. Кто они такие и что мне до их интересов, когда я решаю проблемы от регионального до межпланетных масштабов? Мне звонят министры и председатели правительств, я на короткой ноге с руководителями соседних государств, которые принимают меня по высшему разряду, а что могут сделать те, кого я раньше я считал закадычными друзьями, врачи и учителя?

Каждому уровню общественного положения соответствуют свои друзья. Когда я был мелким чиновником, то и они, то есть простые врачи и учителя из стандартных малогабаритных квартир, были моими друзьями. А как переберёшься с девятого этажа в пентхауз, то и друзья с девятиэтажных меняются на пентхаузные.

Глава 12

Я быстро вошёл во вкус губернаторствования, как будто всю жизнь губернаторствовал.

Не всё так хорошо в губернаторской жизни. Не зря говорят, что положение хуже губернаторского. Во власть лезут те, кто в этом ничего не понимают. Думают, сейчас вот стану губернатором, будут меня под белы рученьки водить, в резные кресла садить, буду пряники печатные есть и вином зелёным запивать.

А не тут-то было. Демократом тебе не дадут быть те, кто с красными знамёнами на свою свадьбу ездит. Патриотом не дадут быть те, кто в демократию верит и думает, что придёт новый царь и демократию восстановит. Потом деловые люди. Те деньги на выборы давали и их отрабатывать надо.

С первыми все понятно. Нужно говорить, что мы дадим укорот демократам, которые развалили такое мощное государство, как СССР.

Вторым нужно говорить, что демократия — это высшее достижение человеческого развития и что мы призовём к ответу всех тех, кто развязал войну против собственного народа и устроил массовые репрессии.

Третьим ничего говорить не надо. Им нужно дать должности и обеспечить государственным заказом предприятия для восполнения затрат, понесённых на выборах. Инвестиции должны работать.

Кого-то нужно оградить от правоохранительных органов депутатским мандатом. А кому-то просто потрафить, вот, мол, он, внук сельского дьячка с губернатором запросто ручкается. Знай наших.

И есть ещё верховная власть, которая зорко следит за тем, чтобы губернатор не сделал без её ведома шаг влево или вправо. Тут наказание настигает быстро с формулировкой "в связи с утратой доверия". Раньше поясняли это чётко: я тебя выдвинул, я тебя и задвину. Но потом с повышением уровня образованности населения формулировки стали приобретать уклончиво-иезуитский характер.

Вся жизнь расписана по минутам. Мэрия, районы, руководители предприятий и фирм, инвесторы, просители, депутаты, средства массовой информации, руководители департаментов. Всех выслушать, примирить, разделить, наградить, наказать, кому-то улыбнуться, кому-то нахмурить брови, провести совещание, выйти на пресс-конференцию, оттрахать любовницу, появиться на строящемся объекте, приехать домой часам к десяти вечера. Поздний ужин, общение с семьёй, просмотр сводок информационного комитета, чтение какой-нибудь художественной книги, коих закачано в электронную читалку порядка двенадцати гигабайт.

Я бы ушёл с этой должности, но тогда кто будет ручаться за мою безопасность.

— Мы в тебя деньги вложили, а ты с должности смыканул и отрабатывать не хочешь? — скажет кто-то и наймёт профессионального киллера.

— А ты помнишь, как ты меня от кормушки оттолкнул и с хлебной синекуры снял? — скажет другой и наймёт профессионального киллера.

— А кто обеспечит отдачу от инвестиций? — скажет кто-то из-за рубежа и наймёт профессионального киллера.

— Ты почему нашу группировку бросил на произвол судьбы? Ты же знаешь, что к нам рупь за вход и червонец за выход? — скажет представитель всегосударственной организованной преступности и наймёт профессионального киллера.

Тот, кто занял высокую государственную должность, является приговорённым на пожизненный срок человеком, потому что Конституцию в нашей стране уважают только идеалисты, которых до власти не допускают под любым соусом.

Тут недавно звонил одному юристу с чёрной бородой и с полосой проседи, который уступил своё место в парламенте первому президенту новой России. Тот его назначил Генеральным прокурором и тут же снял, так как юрист этот отказался беззаконие возводить в закон. Другие не отказались.

Так вот, спрашиваю его:

— А как бы вы поступили сейчас, если бы снова создалась ситуация с пролётом мимо парламента нового демократического лидера? Ведь никто бы кроме вас не пожертвовал своим мандатом ради того человека.

— Вы знаете, — отвечает мне этот человек, — я бы и сегодня поступил бы так же.

И что с этих идеалистов взять? Ведь знает же, что возвысят его для беззакония и снова задвинут в дальний ящик. Оказывается, что в этом есть какая-то прелесть, если даже мой предшественник этого юриста задвигал в ещё дальний ящик из досады за то, что когда-то вынужден был принимать его как высокое начальство из центра.

Глава 13

В постоянно расписанном мире не замечается чередование дней. Время льётся густой струёй сиропа власти, приторно-сладкого до горечи и ощущения несвободы в своих действиях.

А тут я почувствовал пристальное к себе внимание первого человека во власти. А потом и получил приглашение на царскую охоту.

Охота была так себе. Не любитель я стрелять зверей. Лучше посидеть с удочкой на берегу озера или пруда и отключиться от всего внешнего и беспокойного.

Ружье мне дали такое, что к нему и прикасаться-то было как-то неловко, так как специалист по вооружению был в белых перчатках и выглядел как джентльмен в ранге не менее графа и в его глазах я чётко читал наставление по использованию ружья:

— Смотри, не вздумай стрелять из него. Ты дробью поцарапаешь стволы, а пороховые газы загрязнят все полированные детали. Твои грязные руки оставят грязь на золотой инкрустации, а отпечатки пальцев придётся смывать со ствола щелочным раствором. Это все равно, если каждому разрешать касаться руками полотна, на котором нарисована Джоконда.

Я понимающе кивнул головой и немного позже влупил дуплетом в ствол неподалёку от меня стоящего дерева.

Ещё немного позже мы сидели с первым человеком во власти в беседке, увитой простыми вьюнками, и пили чай из самовара, а он мне рассказывал, какие грандиозные у него планы по развитию государства:

— Ты понимаешь, либералы из рук всё выбивают. Что я ни сделаю, что я ни скажу, всё переворачивают с ног на голову и пытаются довести это до масс, но я им пока не даю. А ведь они доведут. И чем больше я буду сопротивляться, тем больше будет противников моим планам. А всё из-за Конституции. Была бы у нас парламентская форма правления, то премьер мог бы избираться хоть сто раз, и никто ему ничего не скажет. А уж мы-то умеем проводить выборы. По-волшебному.

— А кто же нам мешает ввести парламентскую форму правления? — удивился я. — С вашими правами в Конституцию можно внести любые изменения, а парламент всё утвердит в два счета. Через неделю будем жить в парламентской республике.

— Да ты что? — возмутился первый человек во власти. — На следующих выборах мы никак не сможем обеспечить монопольное положение нашей партии. Знаешь, как её называют все? То-то и оно, хоть мы и приняли закон о клевете, но каждый штраф за название нашей партии этим именем показывает популярность обозвавшего её политика среди больших масс населения. Да мне и самому кажется, что они там все такие. Чуть-чуть корабль наш зашатается, и они все как крысы побегут в другие партии. А бегунов в нашей партии столько, что даже говорить не хочется. Но вопрос у меня другой. Я понимаю, что мне придётся уйти, иначе все закончится поножовщиной, как на Ближнем Востоке. И мне нужен преемник, который бы прислушивался к моим советам по вопросам управления страной и оставил на местах всех моих людей. Можешь называть это как хочешь, его — марионеткой, меня — серым кардиналом, суть не в этом. Главное — незыблемость государства и созданных мною устоев. А я потом снова вернусь и его не забуду, пристрою к тёплому месту. Я друзей не бросаю.

Я сидел и молчал. Не знал, что мне говорить. Таких кандидатур у меня не было. Все были одинаковы, подстрижены под царский горшок и все одного с президентом роста.

— Так, что мне скажешь по этому вопросу? — первым не выдержал затянувшейся паузы первый человек во власти.

Глава 14

— Даже и не знаю, что вам сказать, — нарушил я затянувшееся молчание, — я таких людей не знаю, кого можно было вам порекомендовать.

Я прекрасно понимал, что речь идёт обо мне, о моей кандидатуре, но ещё я знал, что подчинённый перед лицом начальствующим должен иметь вид лихой и придурковатый, дабы разумением своим не смущать начальство. Гении приходят только во времена революций, а в застойные времена они уничтожаются миллионами.

Первый человек во власти уже примерял под себя несколько кандидатур, забавляясь тем, как чиновники торопливо и подобострастно перебегали от одного преемника к другому, не понимая, кто же все-таки будет преемником.

Мой собеседник посмотрел на меня, как на придурка, и неопределённо хмыкнул.

— Я, вообще-то, — сказал он, — имел в виду вашу кандидатуру.

— Если меня, — я мысленно щёлкнул венскими каблуками кавалерийских сапог, — то я согласен. Готов служить Царю и Отечеству!

Первый человек во власти ещё раз посмотрел на меня оценивающе и внутренне остался доволен. Именно такой дурак ему и нужен. Без инициативы, но исполнительный. Что ему скажут, то он и сделает. И главное, чтобы честный был до безобразия.

Сейчас у нас времена другие, страна стала другая и такие качества, как честность, порядочность, верность слову, законопослушность являются качествами скорее отрицательными, чем положительными. Это для чиновников группы "А".

Для чиновников группы "Б" уровень честности и всяких прочих качеств варьируется в зависимости от высоты занимаемого их положения в качестве прослойки.

А вот чиновники группы "В" должны всеми этими качествами обладать, общаясь с группами "А" и "Б", но с народом они должны вести себя так, как ведут с ними из групп "А" и "Б".

Все эти правила неписаные, никто о них и не напишет и во всеуслышание не скажет, а если кто-то попытается это озвучить, то всех сторон начнут кричать:

— Караул! Клевета!

— Ну, что же, — сказал первый человек во власти, — сейчас ничего решать не будем. Не надо гнать волну раньше времени.

Через месяц я был назначен директором федеральной службы безопасности.

Ещё через месяц — министром внутренних дел.

Через два месяца — министром иностранных дел.

Через три месяца — премьер-министром.

Ещё через три месяца состоялся внеочередной съезд партии со звучным и ёмким названием. На нем меня выдвинули единственным кандидатом на должность первого лица во власти.

Избирательной кампании не было. Зачем? Уполномоченные люди напечатали необходимые брошюры и плакаты. Квалифицированные бухгалтера оформили как бы избирательные расходы. Доверенные лица обозначили как бы моё присутствие в регионах. Во всех городах и сёлах появилась социальная реклама наших с первым человеком во власти портретов с надписью: "Вместе победим!".

Побеждает у нас всегда тот, кто руководит счётчиками голосов. Выборы были самыми честными в истории страны и, естественно, я победил с большим отрывом от конкурентов.

Да и кто эти конкуренты? Коммунист и полуфашист, обеспечивающие массовость на выборах. И ещё один посторонний кандидат на случай, если вдруг эти двое договорятся и снимут свои кандидатуры, а я окажусь один и выборы будут безальтернативными.

Одним словом, было предусмотрено всё.

За меня голосовали ещё и в надежде на то, что, наконец-то, в стране прекратится застой и страна может двинуться вперёд по пути своего развития.

Глава 15

Моим первым указом бывший первый человек во власти был назначен премьер-министром, благо в Думе все были наши, и нам с избытком хватало голосов для утверждения кандидатуры премьера. Могли бы даже коня утвердить, но нас бы не поняли. Хотя, плевать нам на то, поймут нас или не поймут. Захотим и сделаем.

Первые сто дней я вообще не понимал, в чем заключаются обязанности первого лица во власти. Подписание документов, указов, вручение орденов и приём верительных грамот послов, участие в протокольных мероприятиях, заслушивание ключевых министров после того, как их заслушал премьер. Всюду его ставленники, с кем он работал вместе. С собой он взял немного сотрудников, основу оставил, чтобы быть в курсе всего.

Потом начались выволочки от премьера, то есть разбор полётов по тем или иным вопросам управления государством. То ему не понравилась моя идея по сокращению часовых поясов и строительству Силиконовой долины. То не понравилось моё отношение к развитию демократии в стране.

Я понимал, что являюсь не первым лицом во власти великой страны, а местоблюстителем до срока, когда он выдвинет себя на новый срок первого лица во власти.

Тем не менее, я проявил самостоятельность и назначил своего управляющего делами и главу администрации президента. Они немного подвинули премьерскую креатуру. И тогда я нанёс удар. Отправил в отставку правительство. Одним махом. И в первую очередь премьера. Он вообще остался не у дел.

По Конституции в стране должен быть премьер, но никто не сказал о том, что эту должность не может совмещать первое лицо во власти. Я так и написал в указе, что обязанности премьера принимаю на себя. И всё. Средства массовой информации опубликовали указ, а глава администрации разослал его во все регионы, военные округа и в посольства для строгого исполнения.

Премьер стал рваться ко мне, да кто же у нас никого допускает к первому лицу во власти. Не допускают таких.

На следующий день Совещание в Генштабе с участием командующих военными округами, а после обеда заседание Госсовета.

Генералам предложил высказаться. Двое сказали, что в стране произошёл государственный переворот. Тут же именными указами, которые заранее были приготовлены, наградил их орденами за заслуги перед Отечеством высшей степени и отправил в отставку, сразу же назначив их преемников.

— Кто ещё хочет получить орден на красной ленте на боку и на шее? — спросил я.

Желающих не оказалось.

Тут же зачитаны приказы о внесении изменений в состав командования Вооружёнными Силами. Каждому командующему назначался гражданский заместитель, который был моими глазами и ушами. Считайте, что я назначил генералам комиссаров. Деваться некуда. Коррупция среди военных достигла таких пределов, что кроме как хирургическими методами эту болезнь не излечить.

Заседание Госсовета шло десять часов с короткими перерывами. Каждый губернатор получил три минуты на выступление по текущей ситуации. Через три минуты микрофон отключался автоматически, то есть никто не вмешивался в протокол и не затыкал рот. Если не знаешь, что является главным в текущем моменте, садись и помалкивай, не показывай дурь свою перед всей страной, благо и заседание в Генштабе и на Госсовете транслировались на весь мир без какой-либо цензуры.

В армии с воодушевление встретили изменения в командовании. Люди говорили, что пора очистить армию от скверны.

По сообщениям аналитиков, жизнь в стране замерла. Все сидят у телевизоров. Улицы опустели. Революция сверху.

В России все революции совершались сверху. Разин и Пугачёв это не революции. Это бунты. Кстати, такой же бунт может начаться и сейчас, но он обязательно перейдёт в революцию, как в один из возможных выходов из создавшейся ситуации.

Глава 16

Я всё раньше недоумевал, почему американский президент не сидит где-то на рыбалке на горной речке и не целуется с усыплённым тигром. Не рекламирует проблемную продукцию американского автопрома на плохих дорогах. Нет времени. Он и президент, он и председатель правительства.

А у нас, если премьер пашет как раб на галерах, то первое лицо во власти может и отдохнуть с большим удовольствием, благо для этого создана целая сеть отдыха в самых неразвитых районах страны.

Если же первое лицо во власти пашет с утра до ночи, то и премьер не может позволить себе расслабиться. А если президент и премьер находятся в одном лице, то тут уж не до расслаблений. Страна ждать не будет.

Если есть желание, то можно сделать всё. Это если есть желание. Но, с другой стороны, не все так просто.

Вся страна так переплелась, что напоминает рыболовную сеть, опутавшую всю нашу жизнь. Потяни за одну клеточку и поползёт все по швам. С той раковой опухолью, которая разъедает нас, можно бороться только всем обществом. Включить четвертую власть и не давать никому обижать её. Это наши хунвейбины, которые могут открыть огонь по штабам.

Наполеон начал с обстрела батарей Тулона и стал императором Великой империи. Журналисты открывают огонь по штабам — то есть по коррупционерам всех рангов и народ сметает их. По-другому нельзя. Нужно только вовремя останавливать народ, потому что наша страна — это увеличенная модель Таджикистана. Не верите? Попробуйте, сравните, отбросив национальность людей. Один к одному.

Завтра буду давать команду на обстрел штабов. Тяжко, а что поделаешь? Революция есть революция и придут новые маршалы, министры, Эйнштейны с Резерфордами. Нужно пробудить народную стихию и пустить её в нужное русло. Русский народ не реализовал себя и наполовину.

Трудно быть верховным лицом. Каждый шаг вверх отделяет тебя от близких людей. Нет друзей. Осталась одна семья и та находится в вакууме, потому что ей нельзя никоим образом компрометировать мою личность и нужно быть верной опорой. Вот все другие тоже семейно приватизировали страну.

— Папуля, — прервал мои размышления голос дочери, — ты посмотри сюда. До последнего нолика осталось всего десять часов.

И она подала мне листок с расчётами. Я посмотрел на часы и увидел, что все цифры в нижнем табло стали ноликами. Но почему же так быстро. Прошло всего пять лет с того времени, как я надел эти часы, а они уже оттикали своё. Это что, моя жизнь заканчивается? Тот мужик предупреждал, что активная жизнь будет быстрее отсчитывать отпущенное для меня время. Как же так? Я ещё не сделал и трети того, что хотел. Мне бы ещё три или четыре срока, и я бы всё успел, всё сделал и был бы спасителем отечества, которому ставили памятники в каждом городе, в каждом посёлке, в каждой деревне, на каждом возвышенном месте.

Что делать? Ведь не пойду же я к корреспондентам и не буду объяснять им, что у меня часы фирмы "Фатумхроно" и что они отсчитали для меня всё и что я уже должен назначить комиссию по своим похоронам и прописать весь порядок похорон.

Посмотрел на жену и увидел выражение её лица, такое же, каким оно и в магазине часов.

Я вызвал охрану и приказал организовать чартерный вылет без помпы в тот город, в котором я стал губернатором.

Через час мы были уже в воздухе. Три часа полёта и вот уже на простой "Волге" мы ехали в центр города, где возле часовенки в уголке был часовой магазин.

Часовой магазин был там же, но вывеска его покосилась и дверь, судя по всему, давно не открывалась.

Я дёрнул дверь, и она с трудом открылась. В пустом и полутёмном зале у стола со старинной кассой сидел господин Велесов и читал газету.

— Здравствуйте, господин первое лицо во власти, — заговорил он, вскочив со стула и приближаясь ко мне, — а в газетах совершенно ничего не пишут о том, что вы прибудете с визитом в наш город.

— Я персонально к вам, — остановил я его словесный поток, — нужно посоветоваться.

— Весь во внимании, — согнулся в поклоне Велесов.

— Я хочу расторгнуть договор, — сказал я.

— Но как же так? — сказал хозяин магазина. — Вы в самом зените славы и на пороге таких огромных свершений, что если реализуете хотя бы десять процентов из того, что вы задумали, то памятники вам будут установлены на всех свободных местах в каждом населённом пункте нашей страны.

— Найдётся другой исполнитель, — сказал я, — а сейчас я хочу расторгнуть договор.

— А вы представляете последствия того, что будет после расторжения контракта? — спросил часовщик.

— Представляю, — сказал я.

— И вас даже не страшит то, что у вас осталось четыре часа вашей славной жизни и что вы к этому времени не будете первым лицом во власти? — спросил он.

— Не страшит, — твёрдо сказал я.

— Ну, что же, — сказал Велесов, — вот ваш договор и я сжигаю его на ваших глазах. — Он щёлкнул зажигалкой и лист бумаги вспыхнул ярким огнём. — Давайте вашу руку, — и он ключом открыл браслет. — Вот ваши часы. Прощайте.

Мы вышли из магазина и зашли в часовенку. Там было тихо и уютно. Мы купили и поставили две свечки перед образом Святого Николая Угодника и вышли на улицу.

Там, где только что был часовой магазин, уже висела вывеска магазина фирменных джинсов и не было никакой охраны вокруг.

— Ну что, пойдём домой? — спросил я жену, мельком взглянув на часы. Была половина восьмого вечера.

— Пойдём, — согласилась она, — что-то устала я сегодня.

Термидор 1920 года

Глава из учебника истории Российской Республики

Рекомендована для постановки в театрах и экранизации на киностудиях Москвы, Санкт-Петербурга и в генерал-губернаторствах.

Утверждена Директорией и Синодом Русской Православной Церкви октября 23 от Рождества Христова 2020 года

Действующие лица:

1. Колчак Александр Васильевич — Верховный правитель России.

2. Гучков Александр Иванович — один из деятелей белого движения, бывший председатель 3-й Государственной думы, бывший военный и морской министр Временного правительства в 1917 году, участник приёма манифеста об отречении Николая II от престола.

3. Шульгин Василий Витальевич — один из лидеров фракции националистов 4-й Государственной думы, член Прогрессивного блока думских фракций, участник приёма манифеста об отречении Николая II от престола.

4. Деникин Антон Иванович — генерал лейтенант Генштаба, главнокомандующий Вооружёнными силами юга России.

5. Врангель Пётр Николаевич — генерал-лейтенант, командующий Кавказской Добровольческой армией.

6. Ленин (Ульянов) Владимир Ильич — бывший Председатель Совета народных комиссаров Российской Советской Федеративной Социалистической Республики (РСФСР).

7. Сталин (Джугашвили) Иосиф Виссарионович — бывший народный комиссар по делам национальностей РСФСР.

8. Дзержинский Феликс Эдмундович — бывший председатель Всероссийской Чрезвычайной комиссии РСФСР.

9. Троцкий (Бронштейн) Лев Давидович — бывший народный комиссар по военным и морским делам, председатель Революционного военного совета РСФСР.

Часть 1

Москва. Красная площадь. 24 июля 1920 года.

На площадь на белом коне въезжает Верховный правитель России адмирал Александр Васильевич Колчак. За ним знаменосцы несут трёхцветный российский флаг. Юные кадеты-барабанщики открывают парад войск.

Адмирал останавливается около группы генералов, стоящих по центру площади у Кремлёвской стены и на коне принимает парад войск.

Небольшой ветерок развевает разноцветные знамёна полков Белой гвардии. Под звуки "Славься" Глинки проходят прославленные полки: Корниловский, Марковский, Дроздовский. Сводные полки Восточного фронта, Юга России, Северной группы войск.

Рысью прошла сводная конная бригада из представителей российского казачества. Красные, жёлтые, синие лампасы, пики со значками, бороды, лохматые папахи.

За казаками на площадь вкатился бронеотряд, составленный из российских и иностранных броневых автомобилей, принимавших участие в боях за Москву.

Одновременно с ними над Красной площадью величаво пролетели четыре четырёхмоторных самолёта "Илья Муромец".

Войска прошли. Площадь опустела. Раздаётся барабанная дробь. Под звуки барабанов на площадь выходят георгиевские кавалеры. В руках они несут опущенные знамёна частей Красной Армии, разбитых в последних боях. Дойдя до группы генералов, "знаменосцы" чётко повернулись и бросили знамёна к ногам лошади адмирала. Лошадь испуганно шарахнулась в сторону, но была удержана адъютантом.

Толпы нарядно одетых людей приветствуют победителей. Офицеры и солдаты ходят с цветами, просунутыми под погоны.

Перед Спасскими воротами группу генералов и гражданских лиц, следующих вместе с адмиралом Колчаком, встречает группа иностранных корреспондентов с фотоаппаратами и блокнотами в руках.

Журналист: "Крисчен сайенс монитор", господин адмирал, можно ли вашу войну сравнить с войной белой и алой розы в Англии.

Адмирал Колчак: Удачное сравнение, но наша война не ставила целью завоевания престола. Это была война за будущее России.

Журналист: "Таймс", господин адмирал, это значит, что Россия не будет монархией?

Адмирал Колчак: Да, это значит, что Россия будет Республикой. Монархия доказала свою несостоятельность. Либеральная монархия всегда хуже деспотии. Безумный деспот — беда для государства. Демократия ещё хуже, но она позволяет более гибко реагировать на нужды государства.

Журналист: "Нихон кейдзай", господин адмирал, будет ли Россия отдавать долги по военным займам странам Антанты.

Адмирал Колчак: Россия будет отдавать долги, как бы это ни было трудно. Но мы предполагаем, что возвращение долгов будет происходить путём участия кредиторов в экономических проектах России. Это будет взаимовыгодно. Мы обеспечим постоянный доход нашим кредиторам в период восстановления разрушенной экономики.

Благодарю, господа, за интерес к России, всегда к вашим услугам.

Адмирал со свитой, откланявшись, уходят.

Один из журналистов: Красиво говорит адмирал, но кажется мне, что Россию не переделать никакими войнами и революциями.

Другой журналист: Ты прав, русских можно согнуть, но даже в согнутом виде, они будут делать то, что нравится только им. Русские все равно разогнутся и выгонят тех, кто их сгибал и только для того, чтобы делать все так, как им нравится, а не так, как делается во всём мире. Странная страна.

Георгиевский зал Кремля. 24 июля 1920 года. 2 часа пополудни.

В зал входят в парадной форме с эполетами адмирал Александр Васильевич Колчак, генералы Антон Иванович Деникин, Пётр Николаевич Врангель и двое гражданских лиц — Василий Витальевич Шульгин и Александр Иванович Гучков.

На улице сводный военный оркестр играет бравурные марши.

По жесту адмирала собравшиеся сели за прямоугольный стол. Во главе стола адмирал Колчак.

Адмирал Колчак: Ещё раз поздравляю, господа, со славной победой. Праздник праздником, но нам нужно заниматься текущими делами. Так получилось, что формой правления России станет опробованная новейшей историей Директория. Сегодня мною будет подписан Указ о создании Директории в том составе, который собрался здесь. Директория будет руководить Россией до созыва Учредительного Собрания. Оно и определит дальнейшую судьбу России. Прошу высказываться, господа. Я бы хотел первое слово предоставить Гучкову Александру Ивановичу, как самому старшему из нас, бывшему председателю парламента России, человеку, чья значимость в преобразовании России просто неоценима. Прошу Вас, Александр Иванович.

Гучков А.И.: Ваше Высокопревосходительство! Ваши Превосходительства! Господа! Не нравится мне это слово — Директория. И думаю, Александру Васильевичу оно тоже не нравится. Вспомните, как он поступил с Сибирской Директорией в ноябре 1918 года. (Оживление и улыбки присутствующих). В истории одно и то же действие повторяется дважды. Неровен час, и Александр Васильевич скажет: достаточно демократии, господа, в России нужна твёрдая рука, единолично решающая все самые важные вопросы. И Его Высокопревосходительство станет Его Величеством. Считайте это просто шуткой, чтобы перейти к более серьёзным вопросам, но не забывайте и русскую присказку: сказка — ложь, да в ней намёк, добрым молодцам урок.

Адмирал Колчак: Ну, что Вы, Александр Иванович, с 1918 года произошло очень много событий, были конфликты и между нами, (полупоклон в сторону генералов Деникина и Врангеля), но главное в том, что мы нашли основу русской идеи, с помощью которой и победили в кровавой схватке с большевистской идеологией, опутавшей немалую часть населения России. И вы все прекрасно понимаете, что диктатура и самодержавие Россией уже пройдены, и к этому не будет возврата при том демократическом строе, который предложит Учредительное собрание.

Шульгин В.В.: Извините, господа, что и я становлюсь участником дискуссии, прервавшей выступление уважаемого нами Александра Ивановича, но это в целом нормальная практика нашего парламентаризма при обсуждении какого-либо важного вопроса уходить в сторону, или уводить в сторону обсуждение Указа, ради которого мы сегодня и собрались. Я прошу все же послушать господина Гучкова. Попутно замечу, что Учредительное собрание может быть непредсказуемым, если выборы депутатов будут происходить по тем нормам, которые приняты в истинно демократических странах. Но этот вопрос мы обязательно обсудим на последующих заседаниях.

Гучков А.И.: Приношу свои извинения, господа, за реплику, которая чуть не увела нас от обсуждения основного вопроса. Вы прекрасно помните мои политические взгляды времён 1917-1918 годов: единая и неделимая империя, определённая автономия для Финляндии и возможность создания культурной автономии для отдельных народов России. Скажу с изрядной долей самокритики, что такая позиция шла вразрез с интересами большинства населения Российской империи. Призывала к возврату того старого, против чего выступали самые прогрессивные люди в стране и чего ради разгорелась и гражданская война. С такими же взглядами был и, вероятно, остался и Антон Иванович Деникин, выступавший за защиту православной веры, экономическую реформу с учётом интересов классов и созыв Учредительного собрания. Намного дальше нас пошли Пётр Николаевич Врангель с его идеями широкой федерации и земельной реформы в России, и сам Александр Васильевич Колчак с идеями Учредительного собрания, установления законности и правопорядка, осуществления великих идей свободы, провозглашённых по всему миру.

1918 и 1919 годы показали, насколько мы проигрывали большевикам в определении будущего России, отталкивая от себя народ и образованные слои населения стремлением вернуться к прежним порядкам и власти, показывая их преимущества на стоимости в копейках ведра водки, фунта колбасы и булки хлеба.

Мы выиграли только потому, что обеспечили единое руководство вооружёнными силами России, поддержку населением нашей новой программы об отмене империи, предоставлении каждому народу права определять свою судьбу в рамках своего государства, обещании прав автономии народам России, передачи земли в руки тех, кто её обрабатывает, акционирования промышленных предприятий и превращения рабочих в акционеров, отмены сословных привилегий, равенства всех граждан перед законом, предоставления всем гражданами равных прав и возможностей в получении образования, работы и богатстве.

Да, мы использовали заключённый большевиками Брестский мир, отторгнувший от Российской империи Прибалтийские земли, Малороссию, царство Польское. Мы предоставили свободу выбора Туркестану и Закавказью, оказывая им помощь в осуществлении государственности, обеспечив поддержку ими нашего движения и сосредоточив усилия внутри России. Мы были большими интернационалистами, нежели сами большевики. Мы не развязывали белого террора против большевиков. Попытки террора были, но они были пресечены и виновные строго наказаны, пострадавшим были принесены извинения и компенсации, что значительно подняло авторитет белого движения.

Мы активно сотрудничали со всеми политическим партиями и движениями в России. Вспомните, как мы собирали членов большевистских партийных организаций и назначали их на посты в освобождённых районах. Если вы радеете за интересы России, простого населения, то будьте добры работать в органах исполнительной власти и решать вопросы обустройства России. Было и вредительство нам, но в целом представители ранее не поддерживающих нас партий обеспечили совместную работу на благо России.

То же и с религиозными представителями. Уважение к народу, отсутствие спеси, приличествующей Митрофанушкам, позволило нашему движению стать основной идеей России.

Я предлагаю не ограничивать сроки работы Директории с тем, чтобы она (Директория) и её представители на местах могли определить, насколько Россия готова к выборам Учредительного собрания, насколько вырос жизненный уровень граждан России, определяющий их самосознание и желание участвовать в делах России.

Благодарю вас, господа, за внимание.

Адмирал Колчак: Спасибо, Александр Иванович! Благодарю Вас за прямоту и одобрение идеи Указа о создании Директории. Позвольте мне высказать свои предложения о назначениях. Верховным правителем России остаюсь я — адмирал Колчак Александр Васильевич. Министром иностранных дел предлагаю назначить Гучкова Александра Ивановича. Министром внутренних дел — генерал-лейтенанта Врангеля Петра Николаевича. Военным министром — генерал-лейтенанта Генштаба Деникина Антона Ивановича. Министром без портфеля — Шульгина Василия Витальевича. Направление его деятельности мы определим буквально в ближайшие дни.

Врангель П.Н.: Выше Высокопревосходительство! Нам нужно определить судьбу задержанных руководителей большевиков и военнопленных, в числе которых находится и достаточно большое количество офицеров бывшей российской армии, а сейчас наших врагов. Очень много сочувствующих им остаётся и в губерниях. Говорю это не как будущий министр внутренних дел, а как человек военный, для которого победа не конечная цель войны, а новый этап работы для того, чтобы война не вспыхнула снова.

Если мы будем переходить к демократическому порядку формирования органов власти в губерниях, то к власти, вполне вероятно, могут прийти те, кто только что с оружием в руках воевал с нами, а сейчас выступает за то, чтобы снова принять законы военного коммунизма: отобрать все и поделить на всех, не задумываясь над тем, как будут производиться новые ценности.

Шульгин В.В.: Я понимаю опасения Петра Николаевича. Нужно усиливать нашу контрразведку, чтобы контролировать поведение бывших врагов, не допускать их организации и вооружения. Особо необходимо обратить внимание на их связи с представителями коммунистических партий западных государств. Сколько большевика хлебом не корми, он все смотрит в сторону начала новой войны за своё господство.

Гучков А.И.: Только не переборщите с этим, уважаемый Василий Витальевич. Так мы будем подозревать каждого в том, что он косо смотрит на нашу власть — значит, отъявленный враг. Вы же прекрасно понимаете, что значит бросить тень подозрения на человека. В присутствиях и в департаментах такой человек становится прокажённым — с ним перестают здороваться, никто не зовёт к себе в гости и не откликается на их приглашения. И после того, как начальник милостиво улыбнётся опальному человеку, все гурьбой бросаются поздравлять его, целовать, говорить, какой он хорошенький, какой он разлюбезный. Так было в учреждениях России, и так будет в российских учреждениях и через сто лет после нас. Униженный человек никогда не будет свободным, хоть обсыпь его с ног до головы золотом и предоставь ему свободу действий во всём. Он только увеличит количество униженных им людей в отместку за полученное унижение.

Деникин А.И.: Мне кажется, что принципы чести и правила отношения к побеждённым выработаны веками и не могут подвергаться изменениям. Каждый военнослужащий, сложивший оружие и или взятый в плен в бою, достоин уважения и подлежит отправке домой к месту жительства под расписку, что он не будет выступать с оружием в руках против существующей власти.

Шульгин В.В.: Вам, Антон Иванович, такую расписку писать не пришлось после ареста вместе с Лавром Георгиевичем Корниловым? А что если бы с Вас взяли расписку о том, что Вы не будете воевать против Советской власти? Не было бы командующего Вооружёнными силами Юга России? То-то и оно, что расписка — это не панацея от того, что человек не будет проводить враждебную работу против нас. Нужно создать такие условия жизни, чтобы этот человек понял, что его деятельность враждебна не нам, а народу русскому, за идеалы которого он борется. Вот в чём состоит наша борьба. Человек не будет разрушать свой дом, чтобы влиться в ряды голодранцев, не желающих работать самими, а ждущих, чтобы работающие принесли им все блага на блюдечке.

Деникин А.И.: Мы говорим о будущем, а не о прошлом. Нам нужно найти средства, чтобы содержать нашу армию на уровне нового века, оснащая её современной техникой, обмундированием, совершенствуя систему её подготовки, увеличивая денежное содержание и поддерживая высокий авторитет военной службы. Вероятно, с течением времени нам нужно будет перейти и на систему наёмной армии. Только профессиональная армия с высоким денежным содержанием будет способна без раздумий бороться с врагами внешними и внутренними. И для борьбы с врагами внутренними надо бы и в систему министерства внутренних дел ввести вооружённые формирования.

Адмирал Колчак: Я думаю, что мы ясно представляем себе ту опасность, которая возникает от того, что наш идеологический враг, за исключением военных преступников, проводивших расказачивание, расстрелы заложников, уничтожение интеллигенции, офицерства, духовенства, не будет привлекаться к ответственности.

Мы не будем препятствовать их отъезду за границу, зная, что и там к их услугам прибегнут те, для кого возрождение России равносильно появлению Дмитрия Донского, поразившего монголо-татарские орды.

Наши союзники по Антанте начнут требовать выплаты процентов по военным кредитам, за бесценок будут скупать собственность в России, наводнять наши рынки дешёвыми товарами, чтобы затруднить восстановление разрушенной промышленности. Чуждая нам культура рекой хлынет на благодатную почву народа, ничего в своей жизни не видевшего и не представляющего, насколько их материальный и культурный уровень отличается от уровня таких же рабочих и крестьян в западных странах.

Я опасаюсь того, что наш крупный капитал, для которого интересы наживы намного важнее интересов Родины, будет производить массированное разграбление богатств России. Надо предусмотреть возможность принятия к таким дельцам действенных мер, которые были бы понятны западному обывателю и газетам, чтобы нас не обвинили в удушении свободы предпринимательства.

Гучков А.И.: Уважаемый Александр Васильевич! Уважаемые господа! Я думаю, что международный авторитет России за годы двух прошедших войн не пошатнулся. Мы благодарим западных союзников за оказанную нам помощь. С ними придется расплачиваться, но это не так важно, как отношения с бывшими окраинами Российской империи.

Да, предоставление им права на самоопределение сыграло положительную роль в освобождении России от большевизма. Их международное признание будет определяться их признанием Россией как субъектов международного права, а не доминионов России. Этот вопрос необходимо тесно увязать с территориальным размежеванием между нами и обеспечением прав русского меньшинства, проживающих на их территории.

Насколько бы ни были цивилизованы новые государства, но они будут поступать с русскими как дикари Полинезии, которые в белых людях видели, в первую очередь, деликатесное блюдо. Начнётся такая дискриминация, какую не допускал любой городовой в кишлаках Туркестана.

Здесь позиция России должна быть жёсткой вплоть до применения санкций экономического и военного характера для обеспечения эвакуации русского населения.

Это будет касаться всех государств, не будет никакой разницы между чухонскими народами, славянами с правобережной Малороссии, кавказскими народами и жителями Туркестана. Все будут едины в ненависти ко всему русскому, не понимая того, что только русский язык позволял всем народам Российской империи свободно общаться между собой, открывал доступ к сокровищницам мировой культуры и выводил в большой мир как представителей великой державы, а не как представителей варварских племён.

Если мы сразу не решим этот вопрос, это будет мина замедленного действия или нарыв, который обязательно прорвётся, хорошо если к выздоровлению больного места.

Адмирал Колчак: Уважаемый Александр Иванович нарисовал достаточно мрачную картину того, что ожидает новую Россию в ближайшем будущем. Мне кажется, что надо признать разумность высказанных предложений.

Великую Россию никто не ждёт. Для соседей, бывших под протекторатом России, она представляется как возможный враг, для развитых стран мира, как опасный конкурент, способный вторгнуться на давно поделённые товарные рынки и потеснить очередь у денежного ручейка, стекающего в государства старого и нового Света.

Поэтому, господа, прошу вас всех оказывать ведомству министерства иностранных всяческую помощь в решении вопросов развития отношений с нашими самыми ближайшими соседями. Наша политика должна быть единой, не допускающей двусмысленного толкования и разбазаривания исконно российских земель. Чужой земли нам не надо, а свою мы не отдадим.

Нам нужно принять решение по очень важному вопросу. По экономическому развитию России. Я никак не могу определиться с кандидатурой министра экономического развития. Но одно я знаю точно. Промышленника и предпринимателя на эту должность ставить нельзя. Какой бы он ни был патриот России, но он будет заботиться о полноте своего кармана и карманов своих партнёров.

Профессора экономики назначать нельзя — утонем в пучине экспериментов и уничтожим те остатки экономики, оставшиеся от гражданской войны. Не дай Бог, если он убедит нас преобразовать Россию за триста или пятьсот дней. Весь мир над нами смеяться будет. Прошу подумать над кандидатурой.

Завтра вам сообщат о времени моих личных бесед с арестованными лидерами большевиков: Ульяновым-Лениным, Джугашвили-Сталиным, Бронштейном-Троцким и поляком Дзержинским. Как бы то ни было, но и мнение врага тоже интересно. Перед ними стояли такие же задачи, как и сейчас перед нами. Не все, что предлагалось ими, враждебно России.

Я думаю, что на сегодня всё. Прошу пожаловать на праздничный обед, приготовленный Анной Васильевной. Да, она моя гражданская жена. Но я не забываю и свою семью, помогаю ей. Я знаю, что вы меня осуждаете, но кто из вас без греха, пусть первым бросит камень в мою сторону. Меня может оправдать то, что любовь ко мне пришла в то время, когда мы стояли на грани между победой и поражением, а не в те времена, когда чувства приходят от пресыщения к тем, кто хочет сделать своё положение за счёт папиков. Прошу это учесть, господа. Моральная чистота нашего правительства должна быть предметом подражания, а не осуждения.

Часть 2

Кабинет адмирала Колчака.

В кабинете А.В. Колчак и А.И. Гучков.

Под конвоем вводят Ульянова-Ленина.

Адмирал Колчак: Присаживайтесь, господин Ульянов.

Ленин: Спасибо.

Адмирал Колчак: Я пригласил Вас не как следователь по особо важным делам, а как человек, пытающийся разобраться в том, почему Вы, дворянин, возглавили уничтожение цвета России?

Ленин: Мы не уничтожали цвет России. Мы выдернули Россию из тьмы веков, уничтожили самодержавие и дали надежду всему народу на построение общества всеобщего счастья.

Адмирал Колчак: Самодержавие уничтожили не вы, большевики, а русские люди в феврале 1917 года. Вы казнили царскую семью, включая женщин, детей, прислугу. Это вы называете принципом построения общества счастья? Вы расстреляли миллионы людей только за то, что они не были согласны с вами. Вы волки, которые забираются в стадо и начинают резать животных без учёта волчьей потребности для утоления голода. Почему вы лично требовали массовых казней и репрессий инакомыслящих?

Ленин: Вы не докажете, что это я давал приказ на уничтожение царской семьи и на расстрелы всех инакомыслящих. Это все русская безалаберность. Заставь дурака Богу молиться, так он и лоб расшибёт. Русский дух требовал выхода после веков самодержавия и крепостничества. Рабовладельческая страна никак не могла быть цивилизованной и достойным представителем человечества на планете. Самые преданные люди вели жестокий бой с самодержавием.

Адмирал Колчак: Естественно, вы имеете в виду своего брата, Александра?

Ленин: Да, и своего брата, казнённого царскими сатрапами. Мы дали народу веру в построение нового общества, где каждый человек будет иметь равные права и не будет ни бедных, ни богатых. Каждому человеку будет обеспечено удовлетворение разумных потребностей, все общество будет образованным и здоровым, бесплатное образование и медицинское обеспечение, на месте барских особняков мы построили бы санатории для трудящихся. Весь мир бы удивлялся тому, что происходит на обломках Российской империи. Союз суверенных народов России был бы такой силой, какую не сломить никаким империалистам. Ваш успех случаен. Если бы зажиточные крестьяне и офицеры не побежали бы на вашу сторону, вы никогда не смогли бы задушить пролетарскую революцию.

А.И. Гучков: Как вы думаете, господин Ульянов, какая участь вас ожидает?

Ленин: Вы будете заниматься такими же расстрелами и репрессиями, как и мы. По-иному вам не переломить ситуацию. Власть в руки взять легко, пусть даже в ходе гражданской войны. Самое главное — эту власть удержать. Любая революция ничего не стоит, если она не умеет защищаться. Ваша армия рвётся по домам после шестилетней войны. А дома их ждут враждебные элементы из Красной Армии, без оружия, но зато с ненавистью, которая не сотрётся годами. Военное противостояние сменится ожесточённой классовой борьбой, как в городе, так и в деревне. Я вам откровенно не завидую. Вам будет противостоять весь мир, особенно западный, с его гуманитарными ценностями. А вам придётся засучить рукава и привлечь к себе большое количество палачей, чтобы уничтожить инакомыслие и противостояние. Свою участь я оцениваю объективно — вы меня повесите, как и брата.

А.И. Гучков: Неужели вы всерьёз думаете, что новое правительство России пойдёт по вашим стопам, утопив в крови города и села России?

Ленин: Вы поставлены в безвыходное положение. Любые ваши действия будут получать негативную оценку большинства населения, с тревогой ждущего, что опять вернутся городовые, жандармы, царские сановники и цари с Гришками Распутиными.

Вам не убедить народ в том, что вы хотите построить новую Россию, потому что вы остались теми, кем и были: Вашими превосходительствами и высокопревосходительствами и благородиями перед всем неблагородным сословием России, которое по ночам будет нападать на вас в подворотнях, и бросать бомбы в ваши экипажи.

Ваше время прошло, но вы этого ещё не понимаете. Что бы вы ни делали, все будет работать на нашу пользу. Вы отправите нас на каторгу — паломники толпой повалят к нам, причём не из бедных слоёв, а из дворянства. Мы будем самыми модными пророками и теми, кто достоин жалости и помощи.

Вы нас повесите, а о нас будут слагать песни как о Стеньке Разине и о разбойнике Кудеяре. Вы забыли, в какой стране вы живете. В России! Если вы украдёте у кого-то кошелёк, то вы будете преданы вечному позору. Если вы будете воровать миллиарды золотых рублей государственных денег, то вам припишут государственную смекалку и заботу о приумножении капиталов. Если вы убьёте кого-то в подворотне, вы будете убийцей, а если вы уничтожите примерно десяток миллионов человек, то о вас будут говорить как о гении, которому по независящим от него причинам не удались исторические свершения. Так и так, я и мои коллеги находимся в выигрышной позиции.

Я не знаю, поставят ли памятник Александру Ивановичу Гучкову или Александру Васильевичу Колчаку, но пройдёт какое-то время, и в каждом городе России будет стоять памятник мне, Ленину, Сталину и Дзержинскому, как самым колоритным фигурам в нашей революции. Сталин ещё ничего не свершил великого, но у него задатки жёсткого и волевого руководителя. Посмотрите на Феликса Дзержинского. Бескорыстный рыцарь революции. Дворянин. Гений сыска и разведки. Щит и меч будет вашей эмблемой, а его портреты будут на столах сотрудников жандармских управлений и военной контрразведки.

Адмирал Колчак: Странно вы рассуждаете, господин Ульянов, как будто мы проиграли, а вы выиграли. Нас сейчас заботит не победа, а преодоление последствий гражданской войны, восстановление разрушенной промышленности и заброшенного сельского хозяйства. Я и сейчас могу сказать, как премьер Столыпин: "Вам нужны великие потрясения, а нам нужна великая Россия".

Ленин: Если бы вы все делали без перерыва, начиная с революции в феврале 1917 года, то можно было говорить о том, что весь народ поверит в победу белого движения. А то, что вы поворачиваете вспять ход истории, будет играть на руку только большевикам и активизирует их революционную борьбу против помещиков, фабрикантов, генералов и диктаторов. Через пять, десять лет, но мы все равно свергнем вас и построим общество, о котором писал Карл Маркс.

А.И. Гучков: Вы сваливаете с больной головы на здоровую, господин Ульянов. Вы лично были диктатором и деспотом.

Ленин: Да, мы были диктаторами и деспотами, но мы принимали жёсткие меры только к эксплуататорскому классу, а рабочие и крестьяне пользовались нашей безусловной поддержкой. И они это помнят. Может быть, мы и были несправедливы к зажиточному крестьянину из-за его двойственной классовой сущности, но крестьянство знает, что мы не давали спокойно жить мироедам и делили его имущество между неимущими.

Вот это помнят все. Поэтому, если вы хотите, чтобы в стране воцарился порядок, вы должны предложить нам и обсудить условия, на которых большевики будут согласны содействовать установлению социального мира, если новое правительство России будет проводить реформы, направленные на установление социального равенства. И, вообще, прошу называть меня по фамилии Ленин, потому что эта фамилия известна во всем мире, причём более известна, чем Ваша, господин Колчак.

А.И. Гучков: Это известный приём защиты путём нападения. Так и волк, загнанный в угол, становится агрессивным. Если бы мы были большевиками, то мы бы Вас просто расстреляли в подвале и через несколько лет о вас бы все забыли, появились бы новые лидеры, которых бы мы по-большевистски отправили в концентрационный лагерь для перевоспитания и так бы решили проблему, которой Вы придаёте такое значение. Ваши методы мы применим к вам и вашим последователям. Как это вы говорите: "если враг не сдаётся, то его уничтожают".

Ленин: Я этого не говорил. Эти слова принадлежат писателю Пешкову Алексею Максимовичу, более известному как Максим Горький. А вы разве не так делаете?

Адмирал Колчак: Мы были бы готовы проявить лояльность к каждому человеку, прекратившему борьбу, но все ваши обещания остаются пустым звуком. Вам верить нельзя, вы люди без чести.

Ленин: А много ли было чести у тех генералов и офицеров, которые давали обещание не бороться против Советской власти?

Адмирал Колчак: Вопрос пока не в этом. Самое главное, как уберечь от самосудов тех людей, кто пошёл на службу Советской власти. Многие из них поверили в то, что Советская власть пришла навсегда. Ничего постоянного нет. Неизвестно, что будет через полвека, если не будет обеспечена преемственность власти и государственного устройства в России. Но эта преемственность должна быть обеспечена демократическим путём, путём принятия соответствующих законов российским парламентом, а не декретами съезда или постановлениями совнаркома.

Ленин: Я вас понимаю, господин Колчак. Мне, честно говоря, особенно терять нечего. Здоровье у меня сильно пошатнулось после ранения в 1918 году. Похоже, что кто-то из соратников постарался, потому что подозрительно быстро нашли исполнителя покушения и без суда и следствия расстреляли его, а тело сожгли прямо на территории Кремля.

Чем дольше продолжалась гражданская война, тем большими жертвами знаменовался каждый день. Любой человек, выступивший с инициативой проведения переговоров о перемирии, был бы отступником и подлежал неизбежному суду, как у нас, так и у вас.

Даже возможен был такой вариант, когда Россия могла быть разделена на три части: южную с диктатором господином Деникиным, восточную во главе с господином Колчаком и центральную, где была бы установлена Советская власть. Вполне возможно, что таким образом мы могли бы преодолеть последствия войны, перейти к мирной жизни, сотрудничеству и возможному в будущем объединению в единое целое государство — Россию.

Адмирал Колчак: Я сомневаюсь в том, что такой вариант вами был бы предложен, а нами был бы принят. Давайте вернёмся к реалиям сегодняшнего дня. Праздники скоро отгремят, впереди большая работа по обеспечению достойной жизни граждан России и возвращению страны в разряд мировых держав. Готовы вы к сотрудничеству с правительством России, чтобы достичь мира согласия в русском народе?

Ленин: Мне нужно все обдумать и посоветоваться со своими товарищами, если они остались живы: Троцким, Сталиным, Дзержинским. Я пока не готов дать вам какой-то определённый ответ.

Адмирал Колчак: Хорошо, подумайте. Возможно, что такую встречу мы устроим, в зависимости от результатов наших бесед с ними.

Охранник выводит Ленина. Ленин идёт, заложив руки за спину, не как заключённый, а как человек, размышляющий над какой-то важной проблемой.

Адмирал Колчак (обращается к А.И. Гучкову): Что скажете, Александр Иванович? Сильный противник этот Ленин, но нам нужно его победить и без всякой крови. Хватит делать мучеников.

А.И. Гучков: Мне кажется, Александр Васильевич, что всю борьбу нам нужно перенести в Государственную думу. Провести регистрацию политических партий по тем принципам, которые приняты во всем мире, и провести выборы по партийным спискам. Для каждого депутата мы установим министерские оклады и окружим их неустанной заботой и привилегиями. Может же вся Россия обеспечить безбедное существование пятистам человекам, будь это профессор университета или крестьянин-бедняк из глубинки.

Совершенно не страшно, если даже коммунисты будут иметь парламентское большинство в Думе. Мы постараемся довести каждое принятое решение до возможно большого количества жителей России, чтобы каждый видел, кто из депутатов является патриотом России.

Одновременно с этим должна вестись жёсткая и бескомпромиссная борьба с антигосударственной деятельностью. Не будет никаких оправдательных приговоров убийцам губернаторов и государственным деятелям: каждый должен получать то, что предписано законом.

Никакой протекции в делах государственных быть не может. Чиновник любого ранга, в том числе министр должен лишаться должности и права работать в государственных структурах, если он даже заподозрен в коррупции и связях с криминалом и революционерами.

Не пройдёт и десяти лет как популизм перестанет быть той монетой, которой оплачивается место в Государственной Думе. На смену популистам без денег придут популисты с деньгами, но эти всегда будут поддерживать политику правительства, чтобы снова не остаться без денег купцов и промышленников, которые хотели бы повлиять на условия предпринимательства и налогообложения в России.

Адмирал Колчак: Ну, что же, Александр Иванович, попрошу Вас в спокойной обстановке обдумать то, о чём мы сейчас говорили, изложить все это в письменном виде и приготовьтесь докладывать на заседании Правительства о мерах по достижению национального согласия в России. Сегодня у нас с господином Шульгиным предстоит встреча с бывшим наркомом по делам национальностей Джугашвили. Если у Вас есть интерес к этой встрече, то прошу присоединиться. Если займётесь сразу тем вопросом, о котором я говорил, то не буду Вас беспокоить.

Прощаются.

Часть 3

Кабинет адмирала Колчака.

В кабинете А.В. Колчак и Шульгин В.В.

Под конвоем вводят Джугашвили-Сталина.

Адмирал Колчак: Здравствуйте, господин Джугашвили, присаживайтесь. Или Вы хотите, чтобы мы обращались с Вами по псевдониму Сталин? Или Коба? Давид?

Сталин: Мне это все равно, просто в России меня знают как Сталина и многие не поймут, кто такой Джугашвили и что он сделал для России.

Адмирал Колчак: Хорошо, господин Сталин. А что Вы сделали для России? Скажите нам. Может быть, Вас надо наградить орденом Андрея Первозванного, а мы Вас арестовали и держим под конвоем. Я сейчас же прикажу исправить допущенную несправедливость в отношении Вас.

Сталин: (пауза, во время которой Сталин пожал плечами, оглянулся по сторонам, как бы ища тот предмет, к которому он "приложил" руку) Вообще-то нормальный человек не ответит на вопрос, что он сделал для России в целом. Я был весь в революции и боролся с Вами, вот что я сделал для России!

Адмирал Колчак: А если убрать патетику, то Вы убивали людей и грабили банки, чтобы содержать партию Ленина.

Сталин: Все богатые люди обогащались за счёт отъёма ценностей у более слабых. И Ваши предки, господин адмирал, грабили Россию вместе с монгольскими ордами. Это не помешало Вам стать полным адмиралом и спасителем России.

Адмирал Колчак: Мои предки честно служили русским царям и заслужили положенные им милости.

Сталин: И мои потомки лет через двести тоже могли бы сказать, что они честно служили русскому государству и гордятся своим предком, который помог строить государство рабочих и крестьян. Разбойные дела всегда забываются, когда речь идёт о достижении более возвышенных целей.

Адмирал Колчак: Мы повели разговор не в том направлении. Вы проиграли, мы победили. Что Вы думаете о своей судьбе?

Сталин: А что мне думать? Вы нас посадите в клетки и будете возить по России как цареубийц и тех, кто пытался переустроить Россию.

Адмирал Колчак: Я понимаю, что Вы говорите о самом мягком наказании проигравшего войну, если бы проигравшими были мы. Но мы не такие, как Вы. Вы знаете единственный метод идеологического спора — расстрел или повешение. Но мы знаем Вас как человека, который немало сделал для нашей победы. Поэтому мы относимся к Вам достаточно лояльно и хотим, чтобы Вы вместе с нами занимались обеспечением мирной жизни в России и на её окраинах.

Сталин: Я не предатель и не помогал вам в победе. Это клевета и попытка очернить меня перед моими боевыми товарищами.

Адмирал Колчак: Не надо реагировать так энергично, господин Сталин. Хотите, я Вам перечислю, где Вы нам помогали? На всех фронтах, где Вам приходилось бывать, Вы отстраняли от командования великолепных специалистов — бывших офицеров, показывая другим военспецам, какая судьба их ожидает в будущем. Вследствие этого были провалы в проведении Красной Армией войсковых операций. Особенно нам понравилась Ваша деятельность в районе Царицина. Царствие небесное невинно убиенными Вами штабных офицеров командармов Снесарева и Сытина. Вам достались истинные самородки и патриоты земли русской, а Вы их попросту уничтожили, поставив под уничтожение веривших Вам красноармейцев.

Ваших рук дело — расстрелы командира Сводного конного корпуса Думенко для того, чтобы во главе конницы поставить Вашего человека — Семена Будённого, и командарма Второй конной армии Филиппа Миронова, казачьего офицера, который воспротивился расказачиванию.

А систематическое невыполнение Вами приказов Реввоенсовета и лично его председателя господина Бронштейна-Троцкого? Если перечислить все, то за военные заслуги Вы достойны награждения орденом Святого равноапостольного князя Владимира с мечами и бантом. Не каждая армия имеет такого человека в высшем руководстве чуждого государства. Такие люди называются просто — агент влияния.

Сталин: Все равно это клевета. Вам никто не поверит. Все знают мою партийную принципиальность и жёсткость по отношению к врагам революции.

Адмирал Колчак: А мы и не собираемся кому-то и что-то доказывать. Таких, как Вы, нужно беречь и поддерживать репутацию Марата революции. Что мы и сделаем. Мы не будем Вас судить. Вас осудит история, если у неё дойдут до Вас руки. Мы позволим собраться Вашему ЦК партии и обсудить вопрос по вовлечению членов большевистской партии в мирную жизнь. Мы бы хотели, чтобы Вы со свойственной Вам жёсткостью поддержали линию Вашей партии на перенос классовой борьбы в парламент и выступите с предложением баллотироваться в Государственную Думу, чтобы возглавить коммунистическую фракцию.

Сталин: И потом повторить участь депутата Малиновского, оказавшегося провокатором охранки?

Адмирал Колчак: Вы не можете равнять себя с Малиновским. Людей Вашего масштаба не вербуют в провокаторы. Этого разговора не слышал никто, кроме нас троих. Василий Витальевич Шульгин старый конспиратор и умеет хранить государственные тайны. Кстати, господин Сталин, мы хотели попросить Вас стать уполномоченным российского правительства по национальным вопросам и работать вместе с господином Шульгиным по проведению референдумов в окраинных частях России для выяснения демократическим путём желания большинства населения, входить или не входить в состав России.

Сталин: Вы, господин адмирал, идеалист-утопист. Разве можно в отсталых окраинах России, даже в Лифляндии и Эстляндии проводить референдумы? Это покажет слабость России, и только ленивый не будет лягать Россию. Россия должна либо сама уйти оттуда, либо стукнуть кулаком так, чтобы потомки потомков чувствовали, как трясутся стены оставшихся в целости домов. Те племена, которые будут выступать против, нужно вывезти в Якутию и на Колыму, чтобы они поняли, чем заканчивается неуважение к России.

Адмирал Колчак: Мне говорили, что Вы очень жёсткий политик, но я даже не подозревал, насколько жёсткий. Я понял, что мы с Вами договорились по национальному вопросу и по поводу участия в Государственной Думе. Возможно, что мы с Вами ещё и встретимся, когда будет официальный приём думских депутатов, но там Вы будете лидером жёсткой оппозиции, и нам вряд ли удастся поговорить наедине. Ленин не вечен. У него плохое здоровье, а Вы единственный деятель, который может претендовать на роль первого человека в вашей партии. До свидания. И внимательно продумайте все то, о чеё мы с Вами говорили.

Сталина уводят.

Адмирал Колчак: (обращается к Шульгину В.В.) Вам, Василий Витальевич, достанется достаточно серьёзный участок и очень капризный думский представитель. Это несостоявшийся Иван Грозный, поэтому будьте с ним всегда начеку, помня, что этот человек ради своих интересов не побрезгует ничем, даже уничтожением своих друзей и родственников. А окраины мы не будем держать насильно. Баба с возу — кобыле легче.

Часть 4

Кабинет адмирала Колчака.

В кабинете А.В. Колчак и Деникин А.И.

Под конвоем вводят Бронштейна-Троцкого.

Адмирал Колчак: Здравствуйте, как прикажете обращаться к Вам, по фамилии или по псевдониму?

Троцкий: Обращайтесь ко мне по имени-отчеству. Надеюсь, Ваши секретари подготовили справочку обо мне?

Адмирал Колчак: Что же, давайте по имени-отчеству, Лев Давидович. Мы сейчас готовим показательный суд над лидерами большевизма, втянувшими Россию в кровопролитную и братоубийственную гражданскую войну. И вы один из самых главных обвиняемых как руководитель Реввоенсовета и Наркомвоенмор. На Вашей совести будут все боевые и небоевые потери в трёхлетней гражданской войне. Все Ваши товарищи будут рады тому, что Вы будете объявлены главным военным преступником, и уж постараются дать Вам такие характеристики, что петли Вам никак не миновать, несмотря на то, что у Вас есть отдельные положительные качества, которые снимают с Вас большую часть вины.

Троцкий: Конечно, сейчас все начнут говорить о мировом еврейском заговоре, о протоколах Сионских мудрецов, поднимут дело Бейлиса и обвинят еврейскую молодёжь в организации октябрьского переворота и разжигании гражданской войны.

Мы такие же граждане России, как и все любим Россию не меньше, чем сами русские. Мы достаточно цивилизованы, чтобы не гадить в родном доме. Спасибо господину Столыпину, который стремился приравнять евреев к русским и добился отмены ценза оседлости.

Мы боролись за то, чтобы нам не нужно было принимать православие, чтобы получить гражданские права. Сколько евреев прославили Россию, и чем наша религия мешает быть гражданином родной страны? Да, мы добросовестные люди и если нам дают поручение, то мы его выполняем, проявляя все свои способности.

Вы можете объявить меня главным политическим преступником, но не военным. Я не командовал частями, а формировал военную политику. Все военные операции утверждались Лениным. А что за положительные качества, о которых Вы упомянули?

Адмирал Колчак: Во-первых, Ваш авторитет в армейской среде, хотя Вы и невоенный человек. Во-вторых, положительное отношение к военным специалистам и сохранение военного генофонда России. В-третьих, вы тот политик, который мог бы способствовать установлению мира в России, перенеся баталии на парламентскую трибуну.

У Вас большой политический опыт и талант оратора. Вы говорите, что Вы патриот России. Так докажите это делом. Выступите на заседании вашего ЦК с предложением о государственной регистрации партии и участии в выборах в Думу по партийным спискам. Возможно, что Вы займёте достойное место в комитете по военным вопросам, и совместно с Антоном Ивановичем будете способствовать патриотическому воспитанию призывной молодёжи, да и кто-то должен инициировать решение еврейского вопроса в России, чтобы все граждане имели равные права независимо от вероисповедания.

Троцкий: Я чувствую, господин адмирал, американские мотивы в Ваших словах. Пусть даже кратковременное пребывание в США оказывает положительное влияние на людей, родившихся и выросших при монархическом режиме.

Адмирал Колчак: Правда, на Вас, Лев Давыдович, посещение Америки оказало совершенно иное влияние. Америка чувствует в России мощного соперника во всех вопросах и поэтому её главная задача — ослабить Россию и содействовать расчленению великого государства на множество маленьких княжеств, которыми можно командовать как индейскими племенами. По американским меркам, Вы — неудачник и на Вас можно не обращать внимания, а мы предоставляем Вам возможность быть на кухне, где вершится мировая политика. И пусть кто-то посмеет дурно об этом подумать.

Троцкий: Да, последние Ваши слова очень похожи на девиз ордена Подвязки. Такое ощущение, что Вы приглашаете меня присоединиться к некоему ордену, который будет вершить судьбу России.

Адмирал Колчак: Считайте, что это так. Но об этом не должна знать ни одна живая душа. Для всех — мы враги, которые вынуждены жить в мире, потому что Россия наша общая родина. В Государственную Думу Ваша партия пройдёт и Вам найдётся достойное место среди ораторов и творцов законов новой России. Будем считать, что мы договорились.

Троцкий кивает головой в знак согласия. Конвоир уводит Троцкого.

Деникин А.И.: Ваше Высокопревосходительство, я совершенно не верю своим ушам. Я потому не сказал ни единого слова, потому что слышал совершенно невероятные вещи. Ведь перед нами один из главных большевистских преступников, который брал в заложники членов семей наших офицеров, заставляя их служить в Красной Армии. И по его приказу эти заложники расстреливались, если офицер переходил к нам. Неужели не будет российского и международного суда над большевиками?

Адмирал Колчак: Не будет суда, Антон Иванович, не будет. Что даст нам этот суд? Он популяризирует личности преступников. Он ещё сильнее обострит противоречия между людьми, которые стремятся к восстановлению монархии и теми, кто почувствовал свободу, и будет исподволь бороться за неё диверсионными и партизанскими методами.

Суд покажет, что и в Белом движении далеко не все были ангелами. Были и массовые порки, пытки и массовые расстрелы. Это внутреннее дело России и нечего его выносить на весь мир.

Тех, у кого руки по локоть в крови, мы осудим. Уберём из нашей армии откровенных палачей и садистов, это только позорит офицерский корпус.

Обратите внимание, Антон Иванович, на военную контрразведку. Вам даются очень широкие полномочия. Мы призовём в нашу армию и тех, кто воевал против нас. Выдающимся военным присвоим обер-офицерские, штаб-офицерские и генеральские звания. Пошлём на учёбу. Мы разложим красную массу. Хорошая жизнь никогда не толкает на войну против хорошей жизни.

Но для этого нам нужно проводить настоящую военную реформу, чтобы российская армия в короткие сроки стала передовой европейской армией, как по вооружению, так и по организации, и социальному составу. Нам с корнем нужно вырвать крепостничество и монархизм. Если вновь пришедшие военные будут так же смотреть в сторону леса, то у нас есть специалисты поправить их политические взгляды на безопасность России. Я надеюсь, что Вы меня понимаете, Антон Иванович?

Часть 5

Кабинет адмирала Колчака.

В кабинете А.В. Колчак и Врангель П.Н.

Под конвоем вводят Дзержинского.

Адмирал Колчак: Здравствуйте, господин Дзержинский, присаживайтесь. С Петром Николаевичем Врангелем Вы, вероятно, знакомы по документам. Познакомьтесь воочию. Он назначен министром внутренних дел правительства России. Будет заниматься вопросами политического и уголовного сыска, а также зарубежной разведкой в интересах обеспечения безопасности России. То есть те же самым, чем занимались и Вы. Единственная особенность в том, что военные разведка и контрразведка находятся в ведении военного министра.

Гражданскую войну мы закончили. А Вы её закончили, господин Дзержинский?

Дзержинский: Закурить можно, а то я свой табак оставил в камере?

Адмирал Колчак: Пётр Николаевич, будьте так любезны угостить господина Дзержинского папиросой.

Врангель кладёт на стол коробку папирос, зажигалку. Дзержинский закуривает.

Дзержинский: "Дюбек". Хорошие папиросы. Привык, знаете, к простым папиросам. Когда большинство сотрудников курит махорку, то курение начальником дорогих папирос должно расцениваться не менее как предательство или ненадёжность этого человека. Так по какому вопросу Вы меня вызвали к себе, господин адмирал?

Адмирал Колчак: Господин Дзержинский, Вы прекрасно поняли мой вопрос, и у Вас было достаточно времени обдумать ответ на него. Кстати, Ваша пачка папирос находится у Вас в кармане галифе. Её видно даже без очков.

Дзержинский: Я и сам не знаю, закончил ли я гражданскую войну или нет. В моей работе каждый день война без перерывов на обед и на сон. Просто сейчас война переходит в другой этап, не менее жестокий и не определённый никакими сроками. Я нахожусь в тюрьме, мои сотрудники тоже сидят по тюрьмам и лагерям, поэтому Ваш вопрос о том, закончил ли я гражданскую войну, просто не имеет смысла.

Адмирал Колчак: Смысл есть и очень большой. Мы не органы ЧэКа и не будем проводить массовые расстрелы сотрудников в подвалах.

Мы уже нашли десятки массовых захоронений арестованных. Виновных в массовых расстрелах мы найдём и покараем со всей жёсткостью, как нелюдей. Остальных людей выпустим.

Кто будет готов работать на благо безопасности России, мы примем на работу в соответствии с их профессиональной подготовкой. Что же нам делать с Вами? Вы можете дать команду своим бывшим сотрудникам прекратить борьбу против законного правительства России? Тысячи ваших сотрудников перейдут на нелегальное положение и будут вести партизанскую войну в России мирного времени. Их будут уничтожать как диких волков, но при этом будут гибнуть ни в чем не повинные люди.

Дзержинский: Вы хотите, чтобы я предал своих сотрудников?

Адмирал Колчак: Это не предательство, это спасение жизней Ваших сотрудников, спасение чьих-то детей, мужей, отцов. Мы прекрасно знаем, что часть из них не смирится с поражением, и будет вести нелегальную работу в качестве боевиков террористических организаций, но большая часть вернётся к мирной жизни и будет достойными гражданами России.

Дзержинский: Нет, я не буду отдавать такой приказ. Все наши сотрудники безупречные люди, которые подбирались по принципу "холодная голова, горячее сердце и чистые руки". Каждый из них вправе сам решать свою судьбу, но каждый из них знает, что бывших чекистов не бывает и что их настигнет карающая рука советского правосудия. Мне тоже безразлично, что сделают со мной. Я никого не предал и до конца верен своему долгу. Можете меня расстрелять, но такой приказ я отдавать не буду.

Адмирал Колчак: Мы Вас расстреливать не будем. Вы будете пожизненно находиться в тюрьме и все жертвы чекистского произвола, семьи уничтоженных при сопротивлении сотрудников будут знать, где Вы находитесь, чтобы они могли послать Вам свои проклятия.

Нами создана комиссия по расследованию преступлений Вашей организации. Большинство бывших советских работников и военнослужащих Красной Армии будут приветствовать деятельность комиссии и сотрудничать с ней. Всё это будет в условиях гласности, и каждый бывший сотрудник чрезвычайной комиссии будет изгоем в обществе, как и члены его семьи.

Дзержинский: Где же Ваша хвалёная гуманность? Где права человека? Вы не боитесь отрицательного международного резонанса?

Адмирал Колчак: О гуманности нужно было думать тогда, когда вы начали красный террор. Мы имеем полное право на защиту от озверевших людей, которые грабили церкви, людей, убивали без суда и следствия тех, у кого были хоть какие-то ценные вещи, и они не хотели с ними расстаться. Вы банда грабителей, а не люди с чистыми руками.

Дзержинский: Нельзя всех стричь под одну гребёнку. Мы выполняли свой долг. Белый террор бы не менее кровав.

Адмирал Колчак: Но белого террора уже нет. В стране воцаряется законность, а деятельность ЧэКа придётся пресекать силой. Учтите, Вы будете лично виноваты во всех жертвах среди Ваших сотрудников.

Дзержинский: Хорошо, давайте проект распоряжения, я его подпишу, только вряд ли кто-то поверит этому документу.

Адмирал Колчак: Документу вряд ли кто поверит. Поэтому Вы с Петром Николаевичем будете встречаться с сотрудниками ЧэКа непосредственно в губерниях, будете отбирать сотрудников для работы в органах министерства внутренних дел по линии охраны общественного порядка, политического и уголовного сыска. Нам жить в одной стране.

Дзержинский: Господин адмирал, мне не верится, что Вы утверждали смертные приговоры военно-полевых судов и трибуналов, отдавали команды на наступление с многочисленными жертвами и водили флоты в бой с превосходящим противником. Уж больно Вы какой-то мягкий и интеллигентный.

Адмирал Колчак: Не волнуйтесь, господин Дзержинский, моего голоса хватит, чтобы лошадь присела на задние ноги, а от моего мата любой сапожник в обморок упадёт. Но сила человека не в крикливом голосе и в невоспитанности, а в уважении к сильному противнику и предложении решить дело миром. Нашей демократии всего три года и все три года она провела в гражданской войне. Поверьте, не все у нас будет гладко. Будут и жертвы. Но если будет общее стремление к построению сильной России, то никакой враг нам не страшен. Я думаю, что мы с Вами договорились, господин Дзержинский?

Дзержинский: Мне нужно хорошенько обдумать этот вопрос.

Адмирал Колчак: Хорошо, подумайте. Этот же вопрос будет внесён и в повестку заседания вашего ЦК, которое мы соберём в течение этого месяца. Я думаю, что Вы там узнаете и другие вопросы, которые позволят быстрее закончить гражданскую войну.

Дзержинский уходит, отказавшись взять коробку папирос Врангеля.

Адмирал Колчак: Вот видите, Пётр Николаевич, какова выучка у сотрудников господина Дзержинского. Нужно, чтобы и сотрудники органов МВД отличались такой же преданностью делу. Не бойтесь брать на работу бывших дзержинцев. Балласт быстро проявит себя и будет выброшен за борт.

Не забудьте Пётр Николаевич с супругой вечером пожаловать к нам.

Врангель П.Н.: Будем, Ваше Высокопревосходительство.

Врангель уходит. Адмирал Колчак прошёлся по кабинету, посмотрел какие-то бумаги на столе и подошёл к тяжёлому иконостасу, освещённому лампадой.

Адмирал Колчак: Господи, вразуми нас на правильные дела, не дай разыграться гневу и гордости в отношении побеждённых. Ведь все мы русские и все дети твои. Упокой души убиенных в боях и умерших от военных лишений. Не оставь нас милостями своими в годину смуты. Дай силы довести возложенное на плечи мои дело установление мира.

Адмирал троекратно крестится, вызывает адъютанта.

Адмирал Колчак: Николя, запишите: в девять часов приём купечества, в десять тридцать доклад министра иностранных дел. В двенадцать часов министр внутренних дел. Ежедневно. Организуйте дежурство младших адъютантов и отдыхать.

Часть 6

Библиотека резиденции адмирала Колчака.

В кабинете Колчак А.В., Гучков А.И., Шульгин В.В., Деникин А.И., Врангель П.Н., Шульгин В.В.

Все только что из-за праздничного стола, в парадных мундирах с орденами. На маленьком столике на серебряном подносе рюмки с коньяком, рядом курительные принадлежности. У столика лёгкие полукресла.

Адмирал Колчак: Прошу вас, господа, присаживаться. Прошу закуривать. Пусть наши дамы побудут какое-то время вместе, а я хотел буквально в двух словах обменяться мнениями по поводу встречи с лидерами большевистской революции. Буквально с завтрашнего мы будем готовить обращение к народам России по случаю окончания гражданской войны и должны иметь позицию по основным вопросам мирной жизни. Я не хотел бы, чтобы моё мнение было превалирующим и оказывало влияние на ваши мысли. Поэтому, как полагается на военном Совете, первое слово берет младший участник. Не поймите нас превратно, Пётр Николаевич, но по возрасту моложе Вас нет. Прошу высказать своё мнение по этому вопросу.

Генерал Врангель: Ваше Высокопревосходительство, милостивые государи...

Адмирал Колчак: Пётр Николаевич, господа, прошу без официальностей. Давайте в домашней обстановке по-домашнему.

Генерал Врангель: Прошу прощения, Александр Васильевич. Встреча с господином Дзержинским оставила у меня двойственное впечатление. Перед нами противник, который, не задумываясь, отдал бы приказ об уничтожении всех нас и членов наших семей.

Дело об убийстве царской семьи ещё не закончено, и я нисколько не сомневаюсь в том, что Дзержинский не был в неведении по поводу совершенного злодеяния. В царской охране были и сотрудники ЧэКа. В эти органы принимались в основном фанатики с психологией охотника на других людей.

Охотничий инстинкт поддерживался и поощрялся орденами, почётными знаками, наградным оружием, часами, грамотами и благодарностями. Как шутил мой начальник контрразведки, высшей наградой для чекиста была возможность пострелять из маузера Дзержинского.

Надеяться на лояльность чекистов новому строю — дело бесперспективное. Это люди, обученные работе в условиях конспирации, профессиональные диверсанты и убийцы, их нужно держать под особым контролем и при любом нарушении закона по признакам антигосударственной деятельности к ним должны приниматься самые жёсткие меры, о чём они должны быть предупреждены.

Каждому чекисту должно быть вынесено прокурорское предупреждение, такое же предупреждение должно быть вынесено и всем партийным и административным работникам, что в случае антигосударственной деятельности к ним будут приниматься меры с учётом предупреждения, которое отягощает совершенное ими преступление.

Люди должны знать, что если они будут жить по законам, существующим в государстве, они пользуются всеми гражданскими правами. Но в случае антигосударственной деятельности к ним не будет никакого снисхождения.

Возможно, Антон Иванович, что и к бывшим офицерам, служившим в Красной Армии, нужно применить такую же процедуру.

Работа предстоит очень большая. Возможно, да так оно и будет, что представители противоборствующих сторон будут провоцировать друг друга на применение силы.

Нам нужен закон, позволяющий пресекать провокационные действия, и провокаторы должны наказываться гласно и жёстко.

Большевики показали, что та структура безопасности, существовавшая в России, была малоэффективна. Нам нужно создавать органы поддержания общественного порядка с частями внутренних войск и органы государственной безопасности, осуществляющие разведку и политический сыск.

Разрешите, Александр Васильевич, предложения представить в письменном виде.

Чекисты добились всенародной поддержки. На них работало огромное число добровольных осведомителей. Все это было обусловлено тем, что большевики стремились все население уравнять в правах имущественных и политических, что было оценено основной массой населения.

Нам нужны перемены в общественном обустройстве, чтобы Россия стала цивилизованной страной, преодолевшей пережитки крепостного права и феодализма-монархизма. Это заденет многих сановников и помещиков в России. Нужно выбирать: либо нам нужна новая революция, либо нам нужна цивилизованная страна.

Адмирал Колчак: Да, Пётр Николаевич, Вы у нас прямо как революционер. Вы знаете, как Ваши мысли будут восприняты в стане наших сподвижников? Как вольтерьянство, якобинство и нигилизм вместе взятые.

Генерал Врангель: Согласен, Александр Васильевич, поэтому и думаю, что в числе основных задач на господина Шульгина нужно возложить и вопросы агитации и пропаганды. Без этого нам не удастся восстановить Россию, не прибегая к применению силы.

Адмирал Колчак: Да, да, мы обязательно обдумаем этот вопрос. А что скажете Вы, Антон, Иванович?

Генерал Деникин: Господин Троцкий не показался мне железным Бисмарком, но от этого он не стал менее опасным. Если он действительно заинтересован в укреплении России, то он нам поможет своими организаторскими и ораторскими способностями.

Но нам необходимо решать национальный вопрос, в первую очередь — еврейский вопрос, чтобы представитель каждой нации имел равные права в сравнении с русским населением.

Смотрите, даже наш якобинец, Пётр Николаевич, начал морщиться. Простите, не хотел Вас обидеть. Да и каждый из вас тоже воспринимает мои речи не совсем одобрительно, но достижение мира в России зависит в основном от этого.

По сути, мы идём вслед за большевиками. Мы сразу проиграем, если обратимся к системе, существовавшей до 1914 года. И необходимо повышать уровень жизни всех народов, которых ранее называли инородцами. Такое слово вообще должно быть исключено из лексикона цивилизованного человека. Все без исключения люди должны быть гражданами России, о чем каждому должен быть выдан соответствующий документ. Одинаковый для всех, начиная от Верховного правителя и заканчивая членом самой бедной семьи в любой точке нашей страны.

Развитие промышленности и сельского хозяйства потребует грамотных людей. Оснащение армии современной техникой потребует значительно увеличить образовательный ценз призывников и тем более офицеров. Только так мы сможем укрепить нашу обороноспособность во взаимодействии с промышленным, аграрным и культурным развитием России.

Чем меньше в нашей стране будет бедных людей и пролетариев, тем необратимее будут процессы стабильности России, и будет уничтожена социальная база, на которую опирались большевики. Большевистская партия превратится в обыкновенную парламентскую партию, которая будет критиковать нас, и к критике этой мы будем прислушиваться, потому что они во многом правы.

Сильная армия нам нужна всенепременно. Окрепшая Россия будет претендовать на лидерство не только в европейских, но и в мировых делах. Не смирится Германия, которая воевала с нами и авансировала октябрьский переворот. Германии помогут встать на ноги, чтобы вновь противодействовать России. Япония, захватывающая одну страну за одной, косит свой глаз на наши дальневосточные и забайкальские территории. И всем этим будет дирижировать заокеанская Америка. Задачи у нас большие и Александр Иванович будет нашей передовой силой.

Гучков улыбается.

Адмирал Колчак: Спасибо, Антон Иванович, мне отрадно слышать это, зная, что боевой генерал прекрасно разбирается в вопросах политически для обеспечения военных вопросов. А что Вы скажете, Василий Витальевич?

Шульгин В.В.: Все, что было сказано Петром Николаевичем и Антоном Ивановичем — несомненно интересно и очень правильно. Нам нужно постараться удержать наши окраинные царства и княжества не только путём решения вопросов равноправия, но и поддержания там таких порядков, какие, например, были в Бухарском эмирате.

Самому народу было хорошо быть равноправным гражданином великой России. Но все они связаны родовыми обязанностями и обязаны поддерживать свой род в борьбе за верховенство. Тот, кто одерживает победу, тянет вверх своих родственников и однородников, одновременно втаптывая в грязь побеждённых. И с этим мы не справимся в ближайшие пятьдесят-сто лет.

Мне кажется, что лучше иметь сателлитов, живущих по своим законам, чем иметь модно одетых людей, так и не вылезших из рамок древних родоплеменных обычаев или с русско-шведской войны живущих в постоянной ненависти к русским.

Этот вопрос нужно обдумывать, но пока мы не разойдёмся, а это касается и Малороссии, и Белой Руси, нам ещё потребуется не одна сотня лет, чтобы, в конце концов, эти окраины все равно отделились от России.

Это инородные тела и надо это признать, как бы мы этому ни противились. Да, в том числе малороссы и белорусы.

Адмирал Колчак: Вот уж, Василий Витальевич, не ожидал от вас такого радикализма.

Шульгин В.В.: Когда враг прижмёт, к нам побегут все бывшие окраины под защиту. А как опасность минует, так и будут нас поливать грязью, как оккупантов. Посмотрите на Грузию и Азербайджан, которые даже англичан к себе призвали, чтобы только не быть в составе России.

А ведь если бы не царь наш Алексей Михайлович тишайший, то не было бы никакой Грузии, были бы османские велайяты. Тоже и с Азербайджаном. Иранский северный Азербайджан стал бы южным, а северным стал бы тот, который находился в Российской империи. И не было бы никаких вопросов, кроме необходимости заключения договора о соседстве с шахиншахским Ираном.

Прибалтика готова в рабах у Германии быть, не к Вам упрёк, Пётр Николаевич, лишь бы не в России. Вот пример, Великое княжество Финляндское. Живёт себе Финляндия и особо не лезет в дела своих соседей — своих хватает. И нет враждебности к России. И руководителем там генерал Маннергейм, достойный генерал русской службы. Такие соседи нам нужны, а не те, кого нужно кормить и уговаривать садиться за стол.

Адмирал Колчак: А Вы что скажете, Александр Иванович?

Гучков А.И.: Все вопросы перед подачей десерта решить невозможно. Предстоит достаточно активная политическая борьба. Поддержит нас народ, будет Россия великой. Не поддержит — будет третьеразрядным государством, поставляющим пеньку да сливочное масло с осётрами. Главное, чтобы мы были единомышленниками, и чтобы нам не пришлось бороться друг с другом за внимание Александра Васильевича.

Желания наши радужные, да только как они в жизнь претворяться будут? Чиновник наш без взятки делать ничего не будет, любое дело угробить может. Вот где наш главный враг: чиновник и коррупция. Возможно, что первым законом должен быть закон о коррупции с самыми драконовскими наказаниями. Если решим мы это, то мы все решим. Не будет мировой славы от продажности русских чиновников, а при незыблемом порядке авторитет в России будет высок как никогда.

Адмирал Колчак: Возможно, что Вы и правы, Александр Иванович. Можно написать большое количество удивительных законов, отдать тысячи справедливых распоряжений, а все будет исполнено не так. Хотели как лучше, а получится как всегда. Не жалейте чиновника, господа, контролируйте его и увольняйте при малейшем подозрении на взятку и несусветную глупость. Мы вырастим новых чиновников, которых будем так же контролировать, как и прежних. Благодарю Вас всех за то, что почтили своим присутствием мой скромный дом. Прошу к десерту. Дамы уже, наверное, заждались.

Выходят в комнату, откуда доносятся звуки вальса "На сопках Маньчжурии".

Занавес закрывается.

ДЕРВИШ

(Огромная память)

Жизнь и удивительные приключения господина Севернина

История неправдоподобная лишь только потому, что все написанное в ней — правда.

ДЕРВИШИ — (персидский язык, буквально — бедняк, нищий), мусульманские мистики в исламе, члены суфийского ордена или братства. Ордена Д. имеют свои уставы, духовную иерархию, обители (ханака, завия, такийе (текке), культ подвижников. Основу учения Д. составляет идея личного общения человека с богом путём мистического экстаза (от молчаливого созерцания и самоуглубления до общих молений вслух, сопровождаемых пением, музыкой, ритуальными танцами). Некоторые дервиши были странствующими нищими или учителями.

MAGNA MEMORIA — (лат.) большая память

Глава 1. Попытка объяснения с недоверчивым читателем

— Ваше Высокопревосходительство, Отдельного корпуса пограничной стражи полковник Севернин представляется по случаю выхода в отставку, — я выпалил это одним махом и одновременно щелкнул каблуками щегольских сапог.

— Здравствуйте, Николай Иванович, прошу Вас садиться к столу. — Командир отдельного корпуса пограничной стражи генерал лейтенант Пыхачев Николай Аполлонович взял посетителя под руку и провел к огромному длинному столу с двумя рядами стульев по сторонам. — Признаться, меня озадачил Ваш рапорт об отставке. Что за возраст 55 лет? Молодой человек еще. — Генерал улыбнулся в роскошные седые усы. — Ваш опыт и знания настолько ценны для нас, что я Ваше прошение не подписал, а порекомендовал Вас на научную работу в качестве историографа корпуса пограничной стражи для обобщения наиболее эффективных методов охраны границ Российской империи. На завтра Вы записаны представляться Его императорскому Величеству. Что Вы скажете о причине выхода в отставку и как вы отнесетесь к возможному предложению пойти на преподавательскую работу в Николаевскую академию?

— Благодарю Вас, Ваше высокопревосходительство, за заботу, — сказал я, — но причиной отставки является и возраст, определенный для службы в офицерских чинах и желание осмыслить прожитую мною жизнь. Мне кажется, что я уже прожил тысячу лет, а оставшееся время будет наполнено такими огромными потрясениями, что мне уже никогда не придется насладиться отдыхом отставной жизни и не увидеть в добром здравии мои добрых и преданных друзей.

— Полноте, Николай Иванович, откуда у Вас такие мрачные мысли, — добродушно сказал генерал. — Посмотрите в окно. На дворе 1913 год, Россия находится на пике экономического и политического могущества. Просвещенный Государь наш ценит своих подданных, он даже пошел на введение парламентаризма, вплотную подойдя к достижениям западных демократий. Россию ждет великолепное будущее, и мы с вами в двадцатом веке будем свидетелями событий мирового значения. Если бы заглянуть вперед лет так на десять, то мы увидели бы убеленного сединами генерала Севернина, члена Государственного Совета, решающего вместе с Государем вопросы насущного развития России.

— Ах, Николай Аполлонович, мы столько лет знакомы и я не перестаю удивляться Вашему энтузиазму и молодой энергии, с которой Вы подходите ко всем делам, — с улыбкой сказал я. — Глядя на Вас, забываешь свой возраст и можешь сразу сесть в седло, выхватить шашку и закричать: "В атаку, вперед!" Большое спасибо за поддержку, Ваше Высокопревосходительство, я приму предложение о переходе на научную работу и прошу рапорту об отставке не давать хода.

— Вот и прекрасно, Николай Иванович, я буду рад служить дальше вместе с Вами. А осмыслить свою жизнь надо и написать о ней. Опыт Вашей работы имеет достаточно большое значение не только для корпуса погранстражи, но и для обеспечения безопасности государства в целом. Помнится, на одном из вечеров в офицерском собрании Вы рассказывали очень интересную притчу о женщине и сундуке. Не напомните мне ее мне? — спросил генерал. — Кажется, что этот тот случай, когда и Вам ее необходимо вспомнить.

— Попробую вспомнить, Ваше Высокопревосходительство.

Один уважаемый человек возвратился домой раньше обычного. К нему подошел его преданный слуга и сказал:

— Ваша жена, моя госпожа, ведет себя подозрительно. Она находится сейчас в своей комнате. Там у нее огромный сундук, который достаточно велик, чтобы вместить человека. Я думаю, сейчас в нем есть что-то еще. Она не позволила мне, вашему старому слуге и советчику, заглянуть в него.

Хозяин вошел в комнату жены и нашел ее чем-то обеспокоенной, сидящей перед массивным деревянным сундуком.

— Не покажешь ли ты мне, что в этом сундуке? — спросил он.

— Это из-за подозрений слуги или потому, что вы мне не верите? — спросила жена. — Не проще ли будет взять да открыть сундук.

Жена показала мужу ключ от сундука и сказала:

— Прогоните слугу и вы получите ключ от сундука.

Хозяин приказал слуге выйти, жена протянула ему ключ, а сама вышла из комнаты.

Долго размышлял муж, сидя перед сундуком. Затем он позвал слуг, они отнесли сундук в отдаленную часть сада и закопали, не открывая.

И с тех пор об этом ни слова.

— Вот-вот именно, уважаемый Николай Иванович. В самую точку. Ваша работа всегда была очень секретной, пусть останется в тайне то, что Вы делали, но как Вы это делали, описать надо, чтобы молодые офицеры учились на Вашем примере. А все-таки, муж был очень умный человек. И лицо сохранил, и честь жены, и примерно наказал и предупредил тех, кто мог запятнать его репутацию. Вот именно!

С этими словами командир Отдельного корпуса пограничной стражи встал, показывая, что аудиенция окончена, тепло попрощался со мной и проводил до дверей кабинета, как очень уважаемого человека, пусть даже в не очень высоких чинах.

Возвращаясь домой, я думал о том, что же я напишу, и поверят ли мне люди? Разве можно поверить человеку, заявляющему, что он живет почти тысячу лет? Ни один здравомыслящий человек в это не поверит. Даже я, скажи мне кто-то подобное, не поверю. Это невозможно даже теоретически. Даже, если исходить из теории, что нормальный срок жизни человека составляет сто пятьдесят лет, то я вроде бы в шесть раз превысил срок, отведенный Богом для жизни человека. Но это так и я попытаюсь вас убедить в этом.

Глава 2. С чего все началось

Я всегда был не такой, как все. Мой отец, отставной гвардейский поручик, получил тяжелое ранение во время Крымской кампании и приехал в свое имение в сопровождении пленного французского лейтенанта месье Шарля.

Месье Шарль был недоучившимся студентом Сорбонского университета, репортером провинциальной газеты, начинающим поэтом и прозаиком, не получившим должной известности и поэтому пошедшим служить в экспедиционный корпус, отправляемый в Россию.

На поле брани лейтенант Шарль встретился с поручиком Северниным и в ходе сабельного поединка оба офицера получили довольно значительные ранения. Месье Шарлю пришлось выбирать: либо он тащит раненого поручика в расположение своих войск, становится героем, получает орден Почетного легиона, но раненый поручик умирает. Или он тащит поручика в расположение русских войск, становится пленным, но спасает жизнь поручика. Этим он обрекает себя на изгнание с Родины, которая и раньше не жаловала своего пасынка, лишив во время революции родителей и отдав на воспитание в приют военного типа. Терять месье Шарлю было нечего, и он на себе потащил истекающего кровью поручика Севернина в русский лагерь.

Поручик добился, чтобы койка лейтенанта Шарля стояла рядом с его кроватью в лазарете и чтобы к французскому офицеру относились со всем подобающим уважением к достойному противнику.

Месье Шарль вылечился раньше моего отца и добился разрешения сопровождать его в имение для поправки здоровья. К этому времени два офицера были достаточно дружны, чтобы дружбу их можно было назвать закадычною.

Когда родился я в 1858 году, месье Шарль жил в нашем имении на правах ближайшего родственника. Русским языком он овладел в превосходной степени и совершенно не стремился побывать во Франции, у которой отношения с Россией складывались не вполне дружественно.

Как-то так получилось, что месье Шарль стал моим воспитателем, получая за эту работу очень достаточное вознаграждение, от которого он долго отказывался, но был вынужден уступить настояниям моих родителей.

Мой воспитатель Шарль был настоящим полиглотом. С его помощью я в совершенстве овладел французским и арабским языками, которые выучил играючи. Месье Шарль постоянно высказывал удивление моим способностям, а более обстоятельный разговор по этому поводу у нас состоялся позднее.

— Николя, — говорил он, — ваши способности к иностранным языкам меня удивляют. Мне надо обдумать это.

Я даже не представлял, до чего мог додуматься этот милый человек, дававший мне уроки поэзии и мужества.

Я до сих пор помню строки французского поэта Делиля в подлиннике и в переводе господина Межакова:

Jaloux de tout connaitre, un jeune amant des arts,

L'amour de ses parents, l'espoir de la peinture,

Brulait de visiter cette demeure obscure,

De notre antique foi venerable berceau.

Un fil dans une main, et dans autre un flambeau,

Il entre, il se confie a ces voutes nombreuses,

Qui croisent en tous sens leur routes tenebreuses.

Il aime a voir ce lieu, sa triste majeste,

Ce palais de la nuit, cette sombre cite,

Ces temples ou le Christ vit ses premiers fideles,

Et de grands tombeaux les ombres eternelles.

Художеств юный друг, что все познать стремился,

Что всю родителей надежду составлял,

И живопись своим искусством удивлял,

Сгорал желанием зреть мрачные пещеры,

Где колыбель была святыя нашей Веры.

В жилище ужаса дерзает он вступить,

Подходит под сии неисчислимы своды,

Где пресекаются повсюду мрачны ходы,

Взирает с жадностью на страшные места,

Где вечный свой престол воздвигла темнота

На храмы христиан, на древние их гробы.

Месье Шарль учил меня фехтованию на рапирах. С отцом мы фехтовали на дворянских шпагах, получая со стороны замечания месье Шарля.

С детства я умел скакать на лошади, преодолевать препятствия, не боясь упасть на землю. Страх был не таким сильным, как ироническая улыбка месье Шарля.

Перед отъездом в кадетский корпус месье Шарль сказал мне:

— Николя, мне кажется, что Вы очень необычный человек. Ваши способности обусловлены памятью предыдущих поколений, как будто Вы уже прожили несколько жизней. Для Вас это пока непонятно, но, когда вам будет казаться, что Вы уже были в каком-то месте или знаете каких-то людей, доверьтесь собственным чувствам и поверьте в то, что Вы уже проживали эту жизнь.

Конечно, я ничего не понял из того, что говорил месье Шарль, но с достоинством кивнул головой в знак согласия с его словами.

Глава 3. Выход в самостоятельную жизнь

В Сибирском кадетском корпусе я закончил формирование себя. Я был в первой десятке учеников и по моему желанию был выпущен подпоручиком в Туркестан, в отдельный корпус пограничной стражи.

Я вел жизнь аскета, являясь примером в службе и поведении, занимаясь изучением фарси и местных обычаев. Чтобы вести такую жизнь, мне приходилось редко появляться в шумных офицерских компаниях и не заводить ни с кем приятельских отношений.

Мне приходилось напускать на себя холодность, чтобы волевым усилием скрыть мою пылкую натуру. Иногда в воле открывалась небольшая щелочка, и тогда моя натура становилась настолько светской, что все уже забывали о том, что еще совсем недавно она говорила, что черное это черное, а не серое, как уверяли все окружающие.

Последняя стычка с афганскими контрабандистами утвердила мой авторитет в офицерском собрании, а орден Святого равноапостольного князя Владимира четвертой степени с мечами и бантом на шаг продвинул меня в офицерской карьере.

Через три года уже поручиком я поступил в Николаевскую военную академию и по ее окончании вновь вернулся в корпус пограничной стражи помощником начальника штаба пограничного полка, расквартированного в губернском городе N.

Штабс-капитан с академическим значком был завидной партией. Полковые и губернские дамы томно вздыхали при встрече, находя меня похожим на Печорина или Чайльд-Гарольда, и искали поблизости Бэлу, которая могла бы меня увлечь.

А на прошлом литературном вечере в дворянском собрании произошел невероятный конфуз.

Свои произведения представили два молодых писателя и известная своим поэтическим даром сестра надворного советника Найденова — Наталья Петровна, считавшаяся первой красавицей в губернии, в чем ежедневно и ежечасно уверяли ее пылкие поклонники.

Стихи были нежные и посвящены сбежавшему любимому коту. Стихи очень простые, запомнить их невозможно, потому что каждый человек говорит почти такие же слова своему любимому котейке:

милый мой котик

белый пушистый животик

лапки пушистые мягкие

будишь меня по утрам

ласково жмешься к ногам

я по тебе так скучаю

где ты сейчас, я не знаю

жду тебя денно и нощно

снишься ты мне темной ночью

когти твои золотые

глазки твои голубые

жду тебя милого друга

твоя навсегда подруга

приходи так тебя жду

ночью одна я не сплю

Стихотворение читалось речитативом с нежным придыханием и получило бурные аплодисменты собравшихся ценителей искусства.

Дамы бальзаковского возраста утирали слезы крохотными батистовыми платочками, подозревая, что одним котяткой здесь дело не обошлось. Молодые девицы, не стесняясь, плакали крупными слезами. Офицеры гарнизона целовали поэтессе руки, а более ловкие ухитрялись поцеловать и податливые пальчики. Поэтические натуры наперебой говорили, что госпожа надворная советница встала в один ряд с Пушкиным и Байроном, совершив переворот в мировой поэзии.

По неизвестной причине все присутствующие на литературном вечере почти одновременно обратили внимание на то, что я не участвовал во всеобщем ликовании. Я задумчиво сидел на последнем стуле, опершись на эфес шашки руками и положив на них подбородок. Каким-то образом в губернию поступали золотые изделия и английская мануфактура. О золоте особых беспокойств не было. Чем больше золота войдет в государство, тем богатее оно становится, лишь бы это золото не вывозили без разрешения и без уплаты пошлин. Это забота таможни. Но мануфактура подрывала российское производство. И где-то группы контрабандистов проходят, минуя пограничные дозоры. Но где?

Заметив общее внимание к себе, я встал, отвесил общий поклон, негромко звякнув серебряными шпорами, повернулся и пошел к выходу.

— Господин капитан, а вам стихи не понравились, — кокетливо спросила Наталья Петровна.

— Мадам, это не стихи, а причитания по случаю кончины вашего кота, — довольно бестактно ответил я, жестоко ревнуя к окружающим ее молодым людям.

— Мой кот, слава Богу, не умер, он жив, здоров, только где-то гуляет, — парировала поэтесса.

— Что ж, у вас есть возможность выйти на улицу и позвать его, а если он не откликнется, то завести себе нового, — сказал я и вышел.

Глава 4. Дуэль

На следующий день губернский город был взбудоражен известием о том, что надворный советник Найденов Николай Петрович, чиновник VII класса, вызвал на дуэль штабс-капитана Севернина за оскорбление им Натальи Петровны на поэтическом вечере. Дуэль назначена на пять часов утра. Кто вызвался быть секундантом, сохранялось в глубокой тайне, чтобы не навлечь на секундантов наказания за участие в дуэли.

Эта новость крутилась во всех гостиных, обсуждалась в городском парке, каждый старался припомнить что-то известное о дуэлянтах. Николай Петрович, добрейшей души человек, в армии никогда не служивший, был правой рукой вице-губернатора по гражданским делам и имел большую известность в губернии.

Пограничный штабс-капитан Севернин за свою внешнюю холодность, независимость и недурное лицо, пересеченное тонким шрамом, всеми считался губителем женских сердец и, естественно, бретером, признавая шансы Николая Петровича на победу в дуэли ничтожными.

Многие уже видели Наталью Петровну в черных траурных одеждах и жалели это невинное создание, пострадавшее от руки нового Мефистофеля, которому никто больше не подаст руки и не примет в своем доме, разве что тайно от всех.

Но больше всех страдала Наталья Петровна. Уязвленное самолюбие и невнимание Севернина вызывали такую ненависть к этому человеку, что она была готова казнить его всеми известными способами, а потом лежать и плакать на его могиле, проклиная всеми проклятиями, которые только можно придумать, чтобы не дать ему забыть ее, чье сердце он разбил своей холодностью и невниманием.

Ранним утром она валялась в ногах Николая Петровича, пытаясь отговорить его от участия в дуэли, но он был человек чести и не мог не поехать. Кроме того, он вызывал на дуэль, и к месту дуэли должен приехать первым. Подняв с колен безутешную женщину, он нежно поцеловал ее, сказал: "Прощай, Наташа" и вышел на улицу к поджидавшей его пролетке.

Весь город затаенно ждал известий. В девять часов не было никаких известий. В двенадцать тоже. Не было на службе ни Найденова, ни Севернина. В больницу не поступало известий о каких-либо ранениях. Город терялся в догадках.

А мы вовремя встретились на месте дуэли. Я подошел к Николаю Петровичу и громко заявил, что раскаиваюсь в своем несносном поведении, готов прилюдно принести извинения Наталье Петровне и Николаю Петровичу, как человеку честному и благородному, и, если ни у кого нет возражений, то приступить к самой дуэли.

Любезнейший господин Найденов сказал, что он принимает мои извинения и не сомневается в благородстве моих помыслов.

— А с Наташей я поговорю сам, — сказал Николай Петрович, — и мы будем рады видеть вас у себя.

Чтобы закончить дело, я предложил накрыть поляну, на которой мы должны были стреляться. Соответствующие продукты и приборы мною были уже приготовлены. Я не сомневался в благополучном исходе дуэли, потому что ни при каких условиях я не стал бы стрелять в Николая Петровича, а если бы он убил меня, то припасы пригодились бы на тризне за упокой моей души.

Накопившееся нервное напряжение спало, вино показалось таким вкусным, а собравшиеся — такими прекрасными людьми, что мы и не заметили, как пролетело дневное время.

Примерно часов в пять пополудни на главной улице губернского городка показалось вместительное ландо, в котором ехала развеселая компания, в центре которой находились изрядно пьяные господин Найденов и я в расстегнутом мундире, во весь голос распевающий грузинские куплеты из модной оперетки "Котэ и Кэто":

Как родился я на свет,

Дал вина мне старый дед,

И с тех пор всю жизнь мою

Я вино, как воду, пью.

Если б я не пил вино,

Я б засох давным-давно,

Даже бочка без вина

Рассыхается до дна.

Мне баском подпевал Николай Петрович, и эта идиллия изумила весь город. Все ждали кровавой драмы, а всё закончилось взаимным примирением. И еще каким.

Ландо остановилось перед стоящей у дома Натальей Петровной, два дуэлянта вывалились из него и встали на колени перед красавицей, еще более прекрасной при свете заходящего солнца. Я поцеловал подол ее платья, как знамя, и сказал:

— Любезная Наталья Петровна, ради Бога, простите меня, я вел себя совершенно возмутительнейшим образом. Ваши стихи так же прекрасны, как Вы сами, и я готов читать их с утра до вечера.

Что-то подобное пытался сказать и Николай Петрович, но у него лучше получалось покачивать головой в такт моим словам.

Чтобы закончить эту сцену, Наталья Петровна простила нас и увела Николая Петровича домой. Я встал с колен, застегнул мундир и уехал в расположение полка, где квартировал.

Глава 5. Роковая любовь

Оживление в губернском городке быстро улеглось, так и не достигнув своего апогея. При встрече с Николаем Петровичем мы любезно раскланивались, но никаких контактов между мной и Натальей Петровной не было. Наоборот, бывшая неприязнь еще более усиливалась. Не проходило и дня, чтобы Наталья Петровна при упоминании моего имени не отпустила какой-нибудь колкости. Естественно, это доходило до моих ушей, но я вообще выслушивал эти сообщения с полным равнодушием, отдавая весь свой досуг службе, так как приближались праздники по случаю годовщины образования полка, тезоименитства Государя Императора и конноспортивные состязания в честь этих дат.

В торжественный день был отслужен молебен во здравие Государя Императора и всей августейшей фамилии. Из собора губернская элита поехала в манеж пограничного полка, расположенный рядом с городом на живописном берегу реки. Для гостей были сооружены трибуны, в армейских палатках в рощице были накрыты праздничные столы.

На своей Тайне я проскакал рядом с экипажем Найденовых, приветственно и без улыбки кивнув головой. Мне показалось, что утихавшая ко мне ненависть Натальи Петровны вспыхнула с новой силой, и она пожалела, что согласилась ехать с Николаем Петровичем на этот праздник. Похоже, что ее приводил в ярость мой скромный мундир корпуса пограничной стражи, отороченный нежно-зелеными кантами.

Наконец, начались конноспортивные состязания. В соревновании офицеров участвовало десять человек. Для рубки лозы и вольтижировки я переоделся в среднеазиатскую полевую гимнастерку и простую фуражку с зеленым верхом. На фоне темных мундиров я был белым пятном и бросался в глаза темно-красной капелькой ордена Владимира там, где у хороших людей находится сердце.

Лошади проходили через восемь препятствий, затем всадник шашкой должен был срубить шесть круглых шаров. Вроде бы и немного, но к финишу лошадь и всадник подходили сильно уставшими. Несмотря на лето, от потных спин лошадей шел пар, а всадники с раскрасневшимися лицами спешивались и проводили в поводу своих лошадей, чтобы дать им отдышаться, а затем передавали коноводам для растирания ног соломенными жгутами.

Объявление распорядителя: "Капитан Севернин, лошадь Тайна" — привели в состояние нервной дрожи меня и мою лошадь. Я несся на своей Тайне прямо на Наталью Петровну, то пригибаясь, то привставая на стременах, чтобы облегчить лошади полет через препятствие и не сводя с этой женщины взгляда.

Преодолев все препятствия, я выхватил сверкающую на солнце шашку с арабской вязью и с диким воплем понесся срубать "головы" чучелам. Поразив все цели и проходя на галопе вдоль трибуны, я остановил свою лошадь, поднял ее на дыбы и с шашкой в руках внимательно посмотрел на Наталью Петровну, приводя ее в ужасный трепет только от мысли о том, что этот дикарь может сделать с нею.

Втайне я надеялся, что получу первый приз, но жюри из старших офицеров полка и вице-губернатора постановило, что первое место занял командир первого батальона подполковник Михайлов. Да так оно и было. Все препятствия он прошел аккуратно, не сбив ни одной перекладины, и рубил чучела уставной саблей, а не каким-то афганским трофеем, который уместен только в зоне боевых действий.

После вручения главного приза гости и участники соревнований переместились к палаткам, где их ждали столы, накрытые попечительством офицерского и дворянского собраний.

Звание одного из лучших наездников полка нельзя назвать неудачей. Я спокойно пошел к штабной палатке, где лежала моя парадная форма, как вдруг услышал за своей спиной быстрые шаги.

Обернувшись, я увидел стремительно идущую ко мне Наталью Петровну. Она шла, сжав кулаки, ее глаза пылали ненавистью. Подойдя ближе, она размахнулась, чтобы ударить меня, но я перехватил ее руку, притянул к себе, а другой рукой крепко обхватил за талию. Наталья Петровна вся обмякла и закрыла глаза.

Приподняв ее на руках, я пошел к палатке, вальсируя на посыпанной желтым речным песком дорожке. В палатке я усадил ее на крепкий деревянный стул. Сам сел на другой, возле деревянного шкафа, на котором был разложен мой мундир.

Наталья Петровна посмотрела на мою улыбку и ее глаза быстро наполнились слезами. Они потекли по ее щекам, превращая лицо молодой женщины в лицо ребенка, который плачет от обиды, закрывшись в своей комнате.

Не говоря ни слова, я привлек к себе ее лицо, аккуратно промокнул слезы, и поцеловал сначала в уголки глаз, затем в щечки, подбородок и очень нежно прикоснулся к ее губам.

— Наталья Петровна, Наташа, Наташенька, я люблю Вас, — прошептал я, и мое сердце запело мелодию нежности к этому небесному созданию, чья любовь могла убить или воскресить любого человека, прикоснувшегося к ней.

В этот же день в присутствии офицеров нашего полка я просил у Николая Петровича, как у старшего брата, руки Натальи Петровны.

Глава 6. На пороге тайны

Если меня спросить, что такое счастье, то я твердо отвечу, что счастье — это моя жена Наташенька. Никто не понимал меня так, как она.

Наталья Петровна показала себя прекрасной хозяйкой, устроив мой быт так, что приглашение в наш дом считалось чем-то вроде поощрения или награды.

Все было безоблачно, пока однажды утром я не увидел свою жену в слезах. Мне с большим трудом и с помощью множества поцелуев и ласковых слов удалось выяснить причину ее слез.

Оказывается, что я всю ночь говорил что-то на неизвестном языке, кого-то обнимал, то краснел, то бледнел и все время повторял женское имя Гульнар.

— Кто это такая? Ты ее сильно любил и до сих пор вспоминаешь о ней? — допытывалась Наталья Петровна.

Что ей сказать? В Туркестане великое множество красивейших женщин, расцветающих подобно весенним цветам и увядающим в период быстро приходящей осени.

Связывать свою судьбу с Туркестаном я не собирался и поэтому издали любовался этим цветником, не вторгаясь в его пределы и не срывая прекрасный цветок, который завянет в стакане воды.

Знакомых женщин там не было. За честь поруганной женщины они мстят. Причем мстят очень жестоко. Но ни у кого из ревнителей местных законов не было повода обвинить меня в нарушении обычаев. Все это я без утайки рассказал своей жене.

— Николай, — сказала мне Наташенька, — я с утра пойду к брату посмотреть, как он живет, затем нужно зайти к мадемуазель N, я все-таки не оставляю надежды соединить братца моего Николая Петровича с нею узами законного брака. Хватит ему бобылем жить. Он воспитал меня, не создал семью, и я должна ему помочь. А ты, Николенька, попробуй вспомнить и записать то, что тебе приснилось. Можешь даже написать в стихах, — улыбнулась жена. — Поверь, я ни чуточку не буду ревновать тебя к твоему сну. Может быть, немножко. Мне кажется, что в этом сне кроется какая-то тайна.

Поцеловав меня, Наталья Петровна ушла. Я лежал в постели, благо день был воскресный, и кроме военно-исторического кружка в офицерском собрании в пять часов пополудни не было никаких служебных мероприятий.

Прикрыв глаза, я попытался вспомнить этот сон.

Глава 7. Сон

Дорога никак не кончалась. Вообще-то это не была дорога в прямом понимании этого слова. Просто на песке чисто интуитивно угадывались следы путника, прошедшего много часов (или веков?) назад. Странно, почему ветер не мог засыпать их? Достаточно его легкого дуновения, чтобы послушные ему песчинки, легко перекатываясь, заполнили углубления на песке. Они и заполнили, но не полностью, оставив крохотные ямочки, видимые только тогда, когда пригнешься ближе к песчаной поверхности. След отклонялся от нужного мне направления на северо-восток, но сама мысль о том, что дорога не идет в никуда, придавала мне уверенность в правильности принятого решения идти по следам.

Моя шерстяная одежда спасала меня от жары днем и от холода ночью. Каждый, кто увидел меня, отошел бы в сторону, опознав во мне суфийского дервиша. Остроконечная шапка, халат с сурами из Корана, узловатая с наростами палка, рожок. Никто не знал, что можно ожидать от человека, изучающего поведение человека и его сокровенных намерений для установления высшей искренности перед Аллахом. Вдруг он действительно знает о тайных намерениях и отвратит милости Бога.

Все тайные намерения человека находятся рядом с противоположным полом. Познание Бога возможно только в экстазе, состоянии, близком к божественному. Такое состояние может дать женщина мужчине или мужчина женщине. Быть женатым, значит избрать только один путь познания божественной истины. Даже, взяв себе четырех жен, мы получаем всего четыре пути божественного познания. Но у человека множество возможностей своего совершенствования и приближения к Богу через мистическую и естественную любовь. Но как же быть с Кораном? Сура 24 говорит:

"Прелюбодея и прелюбодейку — побивайте каждого из них сотней ударов. Пусть не овладевает вами жалость к ним в религии Аллаха, если вы веруете в Аллаха и в последний день. И пусть присутствует при их наказании группа верующих. Прелюбодей женится только на прелюбодейке или многобожнице, а прелюбодейка — на ней женится только прелюбодей или многобожник. И запрещено это для верующих".

В этом сокрыта какая-то тайна, запрещающая людям любовью постигать божественное. Сливаться в экстазе с Создателем. Мы знаем все и не знаем ничего. Верно сказал Хайям:

Не спрашивай меня о том, что так превратно,

О прошлом, будущем... Жизнь — ветра дуновенье.

Считай добычею бегущее мгновенье —

К чему заботиться о том, что невозвратно?

Я шел третьи сутки по рисованной от руки карте, от колодца к колодцу, на встречу с человеком, знавшим секрет волшебного лука, стрелявшего сотней стрел одновременно. Великий визирь Коканда отправил меня на поиски этого секрета, снабдив тремя чистыми изумрудами для оплаты трудов. И, наконец, мне назначена встреча в аравийской пустыне, где нет никого, но сама пустыня напоминает оживленную базарную площадь, на которой слухи разносятся мгновенно, подобно легкому ветерку, то обрастая подробностями, то возвращаясь назад с готовым ответом. Так и мне пришел ответ о возможности завершения моей миссии, и даже было нарисовано то место, где меня будет ждать знающий человек.

Я уже давно должен быть на месте, но никак не мог увидеть условного знака — одинокого пенька пальмы у высохшего колодца.

Два раза я видел миражи в виде полноводных озер. Было трудно преодолеваемое желание бежать к озерам, окунуться в чистую прохладную воду, досыта напиться и лечь у воды в негу идущего с воды ветерка. Но я знал, что в этом районе нет никаких водоемов, и реально осознавал, что мираж он и есть мираж.

Внезапно я почувствовал запах дыма и мяса, жареного на углях. Есть зрительный мираж, но есть и обонятельный мираж у человека голодного. Я попытался отогнать от себя мысли о близком жилье, но запахи не проходили.

С трудом взобравшись на бархан, я увидел палатку, трех привязанных верблюдов и дымящийся костер в стороне. Это просто невероятно.

Из последних сил я перевалил через бархан и, пошатываясь, пошел к палатке. На подходе к стоянке верблюдов что-то вспыхнуло в моих глазах, и я провалился в темноту.

Глава 8. Сладкий мираж

Очнулся я от прохлады на лице. Я лежал на мягкой кошме, мое лицо закрывало влажное полотенце, рядом булькала вода. Сняв полотенце, я увидел девушку-арабку лет двадцати. Вообще-то, восточные женщины созревают рано, но чувствовалась, что прекрасное создание имело сильные руки, которые не дали мне подняться и подложили в мое изголовье подушки, чтобы я мог полусидеть или полулежать.

— Кто ты? — спросил я.

— Я — Гульнар, а ты кто? — ответила девушка.

— Я — заблудившийся путник пустыни, — попытался пошутить я.

— Твое имя на арабском наречии звучит восхитительно, — улыбнулась Гульнар.

Я никак не мог понять, на каком языке мы разговаривали. Я могу поклясться, что никогда не знал этого языка, но разговаривал на нем так, как будто впитал его с молоком моей матери. И Гульнар совершенно не опасалась меня, хотя я был чужеземцем, правда, сильно загоревшим и давно не бритым.

— Ты что здесь делаешь? — спросил я.

— Я здесь живу, — просто сказала Гульнар.

— Одна или со своей семьей?

— Одна.

— Но почему одна?

— Я жду свое счастье.

— Прямо здесь?

— Да, прямо здесь.

— Кто тебе сказал, что здесь ты встретишь свое счастье?

— Моя бабушка рассказывала мне, что в день одиннадцатой луны ко мне придет белый человек, знающий наш племенной язык. Это и будет твое счастье. Жди его. Каждый год в день одиннадцатой луны я приезжаю сюда и жду свое счастье. Вот ты и появился.

Гульнар улыбнулась и погладила меня по лицу.

— А ты знаешь, что такое счастье? — спросила девушка.

— Трудный вопрос ты задала. Никто на свете не знает, что такое счастье. Человек стремится к нему, но, достигнув, видит, что это не совсем то счастье, которое ему нужно и снова ищет его.

— А, по-моему, — сказала Гульнар, — счастье это когда кого-то сильно любишь. Вот я как увидела тебя, так сразу и полюбила, не раздумывая о том, что будет потом. А ты меня любишь?

Ее вопрос поставил меня в тупик. Но только на мгновение. Я же сплю. Мне все это снится. Во сне происходят совершенно невероятные вещи. Завтра я проснусь и, вероятно, к обеду уже забуду о том, что мне снилось.

— Я тебя люблю, — сказал я Гульнар.

— Я так и знала, что ты — мое счастье, — звонко засмеялась девушка.

Легко вскочив, она стала танцевать в палатке, позвякивая серебряными украшениями, то подходя ко мне, то отбегая в дальний угол палатки, показывая, как она меня ждала, и как я шел к ней.

— По нашим законам не надо проводить каких-то сложных обрядов, — сказала Гульнар, — достаточно выйти на улицу и три раза крикнуть, что ты берешь меня в законные жены и мы с тобой уже муж и жена. Давай, иди на улицу и кричи.

Взявшись за руки, мы выбежали из палатки, и я громко три раза крикнул:

— Я, заблудившийся путник пустыни, беру Гульнар в законные жены!

И так же пустынное эхо три раза повторило мои слова. Моя жена стояла рядом со мной улыбающаяся и счастливая.

— Ее бабушка была удивительно умным и проницательным человеком, — подумал я.

Взяв мою руку, Гульнар повела меня к костру.

— Пойдем, посмотрим, что я готовлю на наш свадебный ужин, — сказала она. — Сегодня у нас плов из баранины. В него мы добавим инжир, изюм и миндаль. Я знаю, что мой господин это любит. И для придания сил я приготовлю яхни. Ты сам попробуешь это острое блюдо из мяса. Только мои поцелуи будут способны потушить пожар в твоей крови.

Гульнар весело щебетала, помешивая что-то в небольших казанках, от которых исходил великолепный запах.

— Боже, какой реальный сон, — думал я о Гульнар. — Достаточно ли она уверена в том, что я — ее счастье. Понравится ли ей в моем доме? Я же не смогу жить с ней в пустыне. Что я буду здесь делать? Я обязательно отдам Гульнар в университет, и она будет учительницей. Войдет в класс, а все дети встанут и будут гордиться тем, что у них такая красивая учительница

Мои думы прервала Гульнар. День клонился к закату.

— Пойдемте к столу, мой господин, — пригласила она и мы, держась за руки, вошли в палатку.

Керосиновый фонарь на столбе освещал маленький ковер, на котором были разложены кушанья. Присев на коврик, Гульнар подала мне лаваш, который я привычными движениями разорвал на маленькие куски и предложил своей жене.

Плов был великолепен. Такого я не ел никогда в жизни. Бараний жир пропитал каждое зернышко риса, золотое от шафрана, а миндаль и инжир придали ему аромат цветущего сада. Мухаммед повелел есть все руками, чтобы не портить вкус еды никакими посторонними предметами.

Вероятно, я бы не оторвался от плова, если бы Гульнар не внесла яхни. Жареное мясо с приправами было настолько вкусным, что просто таяло во рту. И только, когда я стал насыщаться, я почувствовал, насколько были остры специи, с которыми жарилось мясо. Пиала зеленого чая освежила меня, я сложил в молитве руки, возблагодарил Всевышнего за блага, данные нам, и вышел на улицу.

Было уже совсем темно. Яркие звезды светили на небе. В костре еще тлели угольки, а из пустыни повеяло ночной прохладой. Гульнар уткнулась лицом в мою спину и стояла тихо, как бы боясь вспугнуть эту тишину и прервать прекрасный сон.

— Пойдемте, мой господин, — прошептала она, — я приготовила нашу постель.

Пока я гасил фонарь, Гульнар успела юркнуть в ложе, состоящее из одеял и круглых подушек, лежавших в дальнем углу палатки.

Только я лег, как гибкое и горячее тело прильнуло ко мне, и мы прыгнули в глубокую пропасть наслаждений. В Индии ее называют нирваной. Мы по многу раз умирали от неистовой страсти и по стольку же раз возрождались от нежности, снизошедшей на нас с небес. Сансара была в нас, она объединила нас, мы были друг в друге, в каждом предмете, окружавшем нас. Я знал, что моя частичка навеки соединилась с телом Гульнар и что я всегда буду в ней.

Я проснулся с первыми лучами солнца. Гульнар лежала на моей руке, нежная улыбка украшала ее лицо. Тихо, чтобы не разбудить ее, я встал и вышел из палатки. День вставал в своей красоте. Поднявшись на пригорок, я увидел тот обрубок пальмы, к которому так стремился.

— За час я успею взять нужные мне материалы и вернуться сюда, пока Гульнар будет спать, — подумал я.

Быстро одевшись, я пошел к старому колодцу. Там я быстро купил чертежи механического лука и повернул назад. Но сколько я ни ходил, я никак не мог найти то место, где стояла палатка Гульнар.

Такого не может быть! Я не мог заблудиться. Палатка стояла именно здесь. Я даже чувствую тепло от палатки. Я начал раскапывать песок, чтобы найти угли от костра, но ничего не находил.

Я переходил от бархана к бархану, чтобы отыскать хоть один след моей прекрасной Гульнар, но безмолвная пустыня не давала мне никаких подсказок.

Как я мог уйти, не разбудив мою жену и ничего не сказав ей о необходимости отлучиться всего лишь на час? Как я мог оставить это нежное создание, которое дано мне в награду Всевышним? Как я мог променять свое счастье на какие-то мирские дела, от которых будет выгода другим людям, а мне достанется тоска по моей любимой жене?

Где ты, моя Гульнар? Отзовись!!!

Только позже я понял, что это была не Гульнар, а Бог, ниспославший мне ангела в образе женщины, чтобы возблагодарить меня за верное ему служение.

Глава 9. Сны кончаются

Мысли о Гульнар совершенно помутили мой разум, и я забыл об осторожности, не обратив внимания на то, как легко мне достались чертежи секретного оружия. За разглашение любых сведений о нем человека, в лучшем случае, сажали на кол или, в худшем случае, варили заживо в кипящем масле.

Посмотрев на свиток пергамента, я понял, что меня нагло обманули, забрав самый лучший из имеющихся у меня изумрудов.

Машины никакой не было. Не было машины, но сама идея, заложенная в рисунке, была настолько проста, насколько и гениальна. Мое чувство восхищения не поймет тот человек, который меня послал. У него вообще нет чувства юмора, что касается государственных дел, а тем более расходования государственных ценностей. Придется мне сейчас садиться и изобретать то оружие, за секретом которого я и был послан.

Чертеж, который я получил, был всего-навсего рисунком медной трубы, в которую лучниками поочередно выпускались стрелы. Один человек наводил эту трубу на противника и сосредоточивал поток стрел в одном направлении или рассеивал стрелы по фронту. Лучники, стреляя вместе, не прицеливаются в конкретную цель. Наводчик направляет безымянные стрелы по конкретной цели.

Над этим изобретением посмеются мои соплеменники, могу посмеяться и я, стоя на коленях на эшафоте. Будет смеяться и палач над человеком, купившим за изумруд бесполезную бумажку.

Надо придумывать новое оружие. Водя палочкой по песку, я рисовал обыкновенный лук, и вдруг мне подумалось, что лук мог крепиться на конце трубы, а большое зубчатое колесо с изогнутыми зубцами будет натягивать тетиву, срываясь с изогнутого выступа зубца. Помощник главного стрелка будет вкладывать стрелы одну за другой. Да! Именно так. И пусть кто-то докажет, что нет такого оружия, и пусть я отдаю приоритет в изобретении нового оружия за свою голову, но лучше быть живым созерцателем собственного изобретения, чем быть покойным изобретателем.

В старинных рукописях я уже встречал сведения о соединении лука (arcus) и баллисты (ballista). Самое трудное — это механизм натягивания тетивы. В сочинениях венецианца Марко упоминалось о маленьких китайских баллистах, стреляющих стрелами. Эти баллисты были настолько маленькими, что их можно держать в одной руке, а стрелять такими маленькими стрелами, что они полностью скрывались в теле противника, и их нельзя было достать, не разрезав тело.

Я не знал, что мне делать в создавшихся условиях. Вернуться назад ни с чем означало бы то, что род наш пресекся вместе со мной. Я последний рыцарь в роду д'Анси. Мой отец пал в одном из сражений с английскими рыцарями. Братьев и сестер у меня нет. Моя матушка вышла замуж за соседа, переехав в его имение и став женщиной с другой фамилией. Она присматривает за нашим замком, не имея обо мне никаких сведений.

Меня практически нет. В течение трех лет я не даю о себе вестей. Если кто-то узнает о том, что рыцарь франков в одежде дервиша идет впереди крестовых походов, то все дервиши будут объектами внимания соглядатаев арабских владетелей.

При желании лазутчика выявить достаточно легко. Для этого дервиша нужно помыть и то, что даровано нам Богом будет свидетельством того, что я не тот, за кого я себя выдаю. Любая восточная женщина в постели поймет, что с ней лежит не ее соплеменник и донесет стражникам. А, может быть, и не донесет, испытав доселе неведомое чувство. Как бы то ни было, но привлекать к себе внимание я не должен.

Что же мне делать? Прийти к своим, чтобы меня казнили? Это будет благородно, но бесполезно, для меня в первую очередь. Вообще не появляться у своих, продолжая выполнять задание, которое еще не выполнено? Да, это будет благородно и полезно для меня. Мне кажется, что единственная страна, которая может стать новой родиной — это Россия. Рассказывают, что это дикая страна, но в этой стране живут светлоокие люди, не боящиеся в малом количестве противостоять огромным отрядам кочевников и войскам базилевсов. На невольничьих рынках мне приходилось встречаться с урусами. Нужно купить себе русского раба, дать ему свободу и вместе с ним приехать в Россию, охраняя его по пути.

Я знал, что самый большой невольничий рынок находится в Крымском ханстве на берегу Черного моря. Но до этого мне нужно попасть в иранский город Ардебиль. И почему именно мне, французскому рыцарю, нужно именно в город Ардебиль? На этот вопрос не было никакого ответа, но я знал дорогу в Ардебиль и представлял, как выглядит этот город. Пресвятая Дева Мария, подскажи заблудшему сыну твоему, почему я должен ехать в Иран?

Глава 10. Ардебиль

На Ближнем Востоке никогда не было транспорта, сообщавшегося между странами. Все люди, кому нужно было куда-то добраться, шли пешком или ехали на лошадях и верблюдах поодиночке или с караванами. В одиночку ездили только отчаянно храбрые люди или те, кто совершенно не представлял, что это такое.

Мне повезло. За умеренную плату я купил себе ишака, который был достаточно сильным, чтобы везти меня, и вместе с караванами в течение двух месяцев я добрался до Ирана.

Глядя на заснеженную вершину горы Арарат, я понял, что нахожусь в районе Армянского нагорья между Талышскими и Курдистанскими горами. Что-то родное почувствовалось мне в этих местах. Вот сейчас откроется озеро Урмия и от него поползет лента дороги на Ардебиль. Отец мне рассказывал сказки о том, что в районе горы Арарат остановился ковчег посланника христианства Исы — Ноя с семьей и разными животными, спасшимися от наводнения.

Я ехал и не понимал, почему я нахожусь в Иране и мне все здесь знакомо? И мое имя Реза Мухаммади. Мой отец был муаллим и преподавал фарси в медресе Ардебиля. Наша семья была не сильно зажиточной, но мы и не бедствовали. Моя мать Алине-ханум была самой нежной из матерей, и я рос избалованным ребенком. Я горько плакал, когда мой отец дирижировал линейкой, а я повторял за ним, глядя на крючки с точками, нарисованные на пергаменте: алиф, бэ, пэ, тэ, сэ, даль, заль... Зато я раньше всех научился читать и писать, и моя арабская каллиграфия была известна даже во дворце губернатора Ардебиля.

Закончив обучение в медресе, я был взят писцом в канцелярию губернатора и стал хотя и не важным, но достаточно значительным чиновником. Мне было приятно, когда знакомые и сослуживцы называли меня агаи Реза. И мой отец, и особенно моя мама были горды тем, как высоко вознесся их сын.

Своему возвышению я был обязан не только своим способностям, но и тому, что начальник канцелярии Рустам-ходжа был другом молодости моего отца. Потом я узнал, что они вместе обсуждали вопрос моей женитьбы, но Рустам-ходжа попросил отца не торопиться с этим делом, потому что мне нужно было укрепиться на службе, а затем уже заводить семью. У него есть на примете достаточно влиятельная семья, где подрастает прелестная девочка, а глава семьи будет рад породниться с достопочтенным родом Мухаммади.

— Да ниспошлет Аллах благословение на наши с тобой задумки, — сказал начальник канцелярии, — но твоему сыну уготована великая судьба.

На следующий день меня вызвал к себе Рустам-ходжа и сказал, что для моего служебного роста мне нужно выучить русский язык и что он уже приготовил для меня учителя.

По его знаку в комнату вошел человек огромного роста с русыми волосами, русой бородой и голубыми глазами.

— Знакомьтесь, агаи Реза, это ваш учитель, — сказал Рустам-ходжа. — Его имя Никанор и он русский. Одновременно с вашими основными занятиями вы будете изучать русский язык и традиции Руси, потому что она наш сосед, с которым нужно поддерживать отношения не только мира, но и готовности в любой момент отнять у нее то, что по праву принадлежит Великому Ирану еще со времен императора Дария.

Не так давно прошла русско-персидская война, в которой мы потерпели поражение и были вынуждены подписать договор, по которому мы выплачиваем контрибуцию, и отдали многие территории государству Российскому.

Русский язык оказался трудным в грамматике. Хотя таким трудным он кажется только тем, у кого грамматика отличается от большинства применяемых в мире грамматик. Все европейские языки имеют примерно такую же грамматику, как и русский язык. Даже китайский язык не сильно отличается от этих языков. Пугают только иероглифы. А в фарси основа предложения в самом конце. Вначале можно складывать любые слова по теме, но зато в конце предложения ставится глагол в местоименной форме прошедшего, будущего или настоящего времени. Поэтому все персы в начале повествования с интересом кивают головой, а когда дело доходит до глагола, кивают уже осмысленно и говорят — "балэ" (да), то есть поняли, о чем хотел сказать этот уважаемый человек.

Усердие, привитое моим отцом, помогло мне достаточно хорошо овладеть русским языком, и я был направлен в Тегеран в число служащих по особым поручения Великого визиря.

Весь Тегеран был наполнен слухами о предстоящей войне с русскими из-за убийства русского посланника Грибоеда. У себя на родине он был знатный и знаменитый человек, а в Тегеран прибыл для требования исполнения подписанного мирного договора.

Европейцы всегда и везде торопятся. Так и посланник Грибоед топал на шаха ногами и кричал:

— Плати немедленно контрибуцию, иначе мы твой Иран пушками разбомбим.

Фетх-Али-Шах, да ниспошлет ему Аллах тысячу лет жизни, смиренно отвечал:

— Фардо.

В переводе это обозначает "завтра". Но ведь контрибуцию нужно было собрать, а это было трудно сделать за несколько дней.

Грибоед топал ногами в палатах шаха и кричал, что он сыт "завтраками" и еще требовал отпустить из гаремов жен знатных людей. Неверный, да простит его Аллах, пытался залезть в постель почтенных мусульман. Ему отдали двух жен из гаремов, и он их стал держать у себя в доме, где не было женщин, и никто не знает, что он с ними делал.

Мир не без добрых людей. Слухи распространяются очень быстро, и почти весь Тегеран знал о том, как оскорбительно к правоверным ведет себя посланник русского царя.

Самые озлобленные люди с палками и камнями бросились к русскому посольству. Охрана встретила их выстрелами из ружей. Вооруженные люди оказались и в огромной толпе. Все посольские сотрудники и охрана были перебиты. Конечно, это можно было предотвратить, если бы Грибоед стал вести себя так, как это положено в странах Востока. Но, хотя снова были осложнены отношения с русским царем, зато честь Ирана была спасена. Весь мир узнал, что нарушение дипломатического протокола расценивается как преступление в отношении государства и его шаха.

Шах отправил своего гонца Эривань, чтобы главноначальствующий русской армией доложил своему царю о происшествии и о том, что посольство Ирана выехало в Петербург для проведения мирных переговоров по улаживанию конфликта с русским Посланником.

Главой делегации был назначен внук Фетх-Али-Шаха, седьмой сын наследника престола Аббаса-Мирзы шестнадцатилетний принц Хозров-Мирза. В состав делегации с особой миссией был включен и я.

Начальник дипломатического департамента вызвал меня и сказал:

— Реза Мухаммади, Великий шах доверяет тебе особую миссию и особое доверие, как человеку, знающему русский язык, а так же впитавшему вместе с этим языком русское мужество и выносливость. Ты повезешь вот этот драгоценный камень, которым мы хотим заплатить за смерть Грибоеда.

С этими словами начальник департамента достал из золотой шкатулки продолговатый камень желтого цвета, прозрачный с надписями на гранях: "Бурхан-Низам-шах второй. 1000 год", "Сын Дехангир-шаха Джехан-шах. 1051 год" и "Владыка Каджар-Фатх али-шах Султан. 1242 год". Алмаз играл всеми гранями, а надписи только оттеняли его красоту.

— Этот камень нельзя везти ни в шкатулке, ни в руках, потому что только один человек может знать, где находится этот камень — принц Хозров-Мирза. Согласен ли ты, Реза Мухаммади, быть его доверенным лицом для перевозки камня? — спросил начальник департамента.

Как я мог отказаться от предложения, которое делается только раз в жизни и приближает простого смертного к шахскому трону? Мой глубокий до земли поклон говорил о благодарности за сделанное предложение.

Начальник департамента хлопнул в ладони, и подошедший скороход повел меня по покоям шахского дворца. Кто представляет себе современный европейский дворец, тот будет очень разочарован, проходя по анфиладам дворца шаха. Наши строители вкладывали душу в строительство зданий и отдавали дань внешней отделке, используя узоры арабского письма или расцветку из обожженной и глазурованной глины, заставляя отделку сверкать на солнце как женщину, усыпанную бриллиантами.

Наконец мы вошли в покои, где располагался шахский лекарь, довольно пожилой ходжа, которому Аллах даровал способности различать полезные и вредные растения и повелел хранить здоровье одного из наместников Аллаха на земле — всемилостивейшего шаха Ирана.

— Ты готов, мой мальчик, сослужить верную службу нашему повелителю? — спросил ходжа.

В знак согласия я кивнул головой и тут же получил сильный удар по голове.

Когда я очнулся, то увидел себя лежащим в комнате, покрашенной белоснежным мелом. На мне была белая рубашка, очень хотелось пить и что-то сильно болело в правом подреберье. Рядом со мной сидел ходжа и улыбался:

— Мне так жаль, что я не смог уберечь тебя от злоумышленников, проникших во дворец. Хвала Аллаху, они уже пойманы и казнены. Ты получил рану, которую я зашил. Она не опасна, поэтому наш милостивый повелитель оставил тебя в составе свиты принца Хосров-Мирзы, и ты поедешь вместе с ним. В дороге вылечишься.

Ходжа погладил меня рукой по голове, и я снова заснул.

Глава 11. Россия

Я очнулся от резкой боли в боку. Повозка подпрыгивала на мелких камешках, которые как будто стукали меня по больному месту. Рядом со мной сидел лекарь принца и что-то читал.

— Проснулся наш герой, — улыбнулся он и приложил руку к моему лбу. — Все в порядке, ты уже идешь на поправку, и скоро будешь скакать на коне рядом с принцем. Не может этот человек сидеть в отдельной кибитке, как предписано человеку его положения.

— Где мы? — спросил я.

— Мы уже подъезжаем к Эриванскому ханству, а оттуда поедем на Тифлис.

Значит, мы едем почти уже неделю и я все время находился в беспамятстве.

Я не переставал удивляться пейзажам, которые открывались мне на российской территории на Кавказе. Вроде бы все рядом. Вот он Аракс, отделяющий нас друг от друга, но на родной стороне красные горы, а здесь горы окрашены в живые цвета и покрыты растительностью.

От селения Балта дорога вела в горную долину, из которой начинался подъем к Дарьяльскому ущелью и Крестовому перевалу.

Два раза на нас нападали местные абреки, разглядев, что в караване иностранцев, сопровождаемом русским конвоем, можно хорошо поживиться.

Абреки были такими же, как и мы. Кто-то стрельнет из-за камня по колонне и сразу бежит в свой аул похвастаться, что он в одиночку убил пятьдесят человек, но врагов было так много, что он не смог прихватить доказательства совершенных подвигов.

Меня охраняли намного сильнее, чем самого принца. Принц ежедневно посылал человека справляться о состоянии моего здоровья.

Начальник русского конвоя в блестящих эполетах с бахромой подозвал к себе казака свирепого вида и сказал достаточно громко:

— Гаврила, будь неподалеку от этого умирающего. Улучи момент и сверни ему голову. Пусть упокоится душа его перед очами его Аллаха.

— Не сумлевайтесь, Ваше высокоблагородие, сделаем в лучшем виде, — гаркнул казак и поскакал в голову колонны.

Сердце мое сжалось в недобром предчувствии, и я стал постоянно оглядываться, особенно когда становилось тихо, чтобы вовремя разглядеть, не подкрадывается ли ко мне страшный бородатый казак Гаврила с огромными ручищами, в которых моя шея будет казаться шеей маленького куренка.

На второй день начальник конвоя подъехал ко мне и спросил, где я изучал русский язык. Я на фарси ответил ему, что я не понимаю по-русски и никогда не изучал этот язык. Офицер легко перешел на фарси и с улыбкой сказал, чтобы я не боялся русских. Если я захочу, то он похлопочет перед русским царем, чтобы меня взяли на службу, и я буду ходить в таком же мундире, как у него и все меня будут слушаться и бояться.

— Не бойся Гаврилу, драгоман, — сказал офицер. — Он и мухи не обидит. У него в станице такой же сын остался, и он все беспокоится, как у тебя здоровье. Если будет нужна помощь, кликни Гаврилу, он тебя спасет от любой опасности.

После этих слов я почувствовал себя в такой безопасности, что сразу задремал, восстанавливая свои силы после бессонной ночи. Я улыбался, когда мимо меня проезжал Гаврила, и он отвечал мне широкой и доброй белозубой улыбкой.

Эривань и Тифлис не произвели на меня особого впечатления. Особенностью этих городов было наличие домов европейского типа, большое количество людей в военных и чиновничьих мундирах и в одежде западного покроя. Но как хороши там были женщины в широких кринолинах, кружевных оборочках и невесомых зонтиках, сопровождаемые галантными мужчинами. Я тоже хотел быть одним из них в блестящей военной форме и чувствовать на своем локте невесомое прикосновение легкой, как перышко, женской руки.

Глава 12. Смертию смерть поправ

Нехороши дороги с Кавказа в Россию. Все мое тело разрывалось от боли во время тряски по камням. Рана кровоточила, и жизнь потихоньку выходила из меня.

Меня кормили самыми лучшими продуктами, самые сладкие фрукты несли мне, для меня в повозке везли огромную баклагу вкусного красного вина, и мне одному их правоверных разрешалось его пить для восстановления потери крови.

Выпив вина, я размышлял о жизни и улетал куда-то в заоблачные дали, где встречался с легендами персидской поэзии и понимал, что от праведной жизни могут получаться только праведные стихи, а жизнь полна того, что называется радостью и нельзя запрещать людям то, что создано Аллахом, да святится имя его.

Благородство и подлость, отвага и страх -

Все с рожденья заложено в наших телах.

Мы до смерти не станем ни лучше, ни хуже -

Мы такие, какими нас создал Аллах!

Мудрые слова, как будто Хайям только что общался с Всевышним, и он вложил в его уста эти строчки. Не для того Аллах создавал прекрасные лица женщин, чтобы кто-то, кто считает себя умнее Аллаха, закрывал их черной тряпкой. Может, он еще захочет закрыть и солнце черным покрывалом, чтобы солнечный луч не освещал самые прекрасные места на земле.

Если ты надел чалму и отрастил бороду, выучил алфавит и научился читать Коран, то ты сразу стал самым умным? Ничего подобного. Никто не может менять то, что создано Аллахом. Вчера в минуту озарения Хайям поддержал мои сомнения.

Душой ты безбожник с Писаньем в руке,

Хоть вызубрил буковки в каждой строке.

Без толку ты оземь башкой ударяешь,

Ударь лучше оземь всем тем, что в башке!

Когда человек начинает учить иностранные языки, ему приходится учить культуру, нравы и обычаи народов, их песни и стихи и сравнивать это с тем, что происходит в твоей стране.

Когда человек не понимает другого человека, то он начинает чувствовать в его помыслах что-то недоброе, враждебное, а стоит только научиться понимать слова, предложения чужой речи, то ранее враждебный мир становится почти таким же, как и твой собственный.

Стоит людям научиться понимать друг друга и между людьми строятся нормальные отношения, если только они будут уважать друг друга.

Возьмем для примера мою страну. Раньше Персия была великой, много стран и разноязычных людей были подданными персидского царя. Но пришел другой царь — Македонский и разрушил все. Разрушил и Великую Персию, но персидское государство не исчезло и не забыло царя Македонского.

Почему? Потому что Александр Македонский призывал всех жить в мире и особенно не церемонился с теми, кто к его призыву не прислушивался. И даже сейчас люди усмиренных областей крепко думают, прежде чем что-то сделать, потому что понимают, что одно зло ведет за собой еще большее зло, а за тем злом следует огромное зло.

И шах персидский следует завету Македонского. Наш шах наместник Аллаха на земле и воля его священна, и это понимают все его подданные. В Персии царит мир и благоденствие. Даже люди, некогда бывшие одним народом с теми, кто сейчас являются подданными русского царя, славят шаха и разговаривают только на фарси, употребляя родное наречие только дома, если это им захочется.

Другое дело в России, куда мы сейчас едем. Русский царь укрепил свои границы, поставил заслоны нашему шаху и султану турецкому, которые хотели расширить свои владения за счет кавказских областей.

Кавказские народы хотели, чтобы их защитили от персидских и турецких "освободителей", но в то же время и хотели остаться самостоятельными. Как женщина, которая очень хотела выйти замуж и остаться девственницей.

Меня, да и не только меня, очень удивляло то, что отбитые у нас народы разговаривают на своем языке, носят свою национальную одежду, соблюдают свои обычаи, имеют ту веру, которую они желают, носят царские мундиры и ордена и воюют с белым царем.

Даже наши сановники говорили: русский царь велик, но Аллах не дал ему ума. Зачем завоевывать новые земли, чтобы завоеванные ни в грош не ставили этого царя и жили так, как хотят сами? Упаси, Всевышний, чтобы и у нас был такой же властитель, как у русских, тогда каждый дахестан (волость) имел бы своего шаха, а дехкане пересели на ишаков и были министрами, сердарами, хонедарами (губернаторами своего дома) и сановниками, махали бы руками, ругали центральную власть и ждали, когда кто-то приедет, вспашет, польет их поля, соберет урожай, продаст его и отдаст им деньги, чтобы они продолжали махать руками. Бедный русский царь! Он еще не ведает, что ждет его впереди, какое горе он принесет своим наследникам и что в итоге останется от его России.

А Иран и Турция стояли и будут стоять такими же, какими они были сразу после смерти царя Македонского, потому что все уважают центральную власть, а власть заботится об их процветании, третьего пути пока не нашел ни один царь.

Россия огромная страна, сколько же белый царь должен иметь полновластных наместников, чтобы справиться с таким государством и сколько же он должен иметь власти, чтобы справиться с любым из строптивых наместников.

Они поставлены им не для того, чтобы создавать свое ханство, а поддерживать единое государство, которое еще никому не удавалось покорить. Были монголы-татары, которые покорили враждующие друг с другом русские княжества и потом сами распались на отдельные орды.

Но Русь выстояла, а где сейчас находятся эти завоеватели? Неужели те полудикие племена, бродящие с баранами и конями в степях между Байкальским морем и Китаем, когда-то владели всем миром до Испании и огромным Китаем? Тех завоевателей просто не осталось. Остались только некоторые княжеские фамилии на службе у русских царей.

Дорога располагает к рассуждениям о бренности этого мира. О большем я и не мог думать, потому что силы мои иссякали с каждым километром пройденного пути. Вино поддерживало мои силы, очищало сознание, но потом все плыло в глазах, как те голубые облака, которые плывут над русским небом.

Переходя через границу государств, облака меняют свой цвет и форму. Каждой стране положены свои облака и свой цвет неба. Так повелел Аллах. Но почему именно России досталось самое синее небо и самые красивые облака?

Возможно, что не один я задумывался над этим вопросом, иначе, почему Россия каждое столетие выдерживает натиски своих агрессивных соседей, которые потом предлагают ей дружбу и снова нападают на нее. Такое небо нужно защищать.

Под таким небом родятся только синеглазые дети с русыми волосами. Но у русских не все синеглазые, есть и зеленоглазые, и сероглазые и почему-то у всех появляется улыбка на лице, когда они видят незнакомого человека. Так делают только добрые люди.

В каком-то полубреду я добрался до Петербурга. Меня перенесли в комнату и переложили на высокую кровать. Кровать качалась подо мной, и белый потолок плыл перед моими глазами. Ко мне подошел придворный лекарь, сказал, — потерпи, сынок, — и наступила темнота...

— ...Открывай глаза! Открывай глаза! — кто-то легонько шлепал меня по щекам и говорил по-русски. Огромное бородатое лицо было рядом с моим лицом и в лицо мне бил неприятный запах табака. Я сморщился нос и громко чихнул.

— Жив, Ваше высокоблагородие. Жив. Басурмане его живым закопали. Рана у него в боку зашитая была. Кажись, что в этой ране они и везли тот алмаз за посла нашего, — бубнил очень знакомый голос, похожий на голос на конвойного казака Гаврилу.

— Точно, жив, — и я увидел знакомое лицо начальника конвоя, расстегнутый мундир и эполеты со свисающей бахромой.

— Ну-ка, пей, — приказал он я и выпил то, что мне вылили в рот.

Что-то огнем ожгло глотку и перехватило дыхание. Я закашлялся и начал кашлять и с каждым кашлем я начинал чувствовать свое тело, которого у меня до этого не было. Я почувствовал свои руки и начал отталкивать от себя бородатого человека, придерживающего мою голову.

— Живой, — удовлетворенно произнес бородатый. — И крещение водкой принял. Как назовем-то его, Ваше высокоблагородие?

— Раз он в Петербурге воскрес, то и назовем его Петром. Но смотри, Гаврила. Для всех это мой племянник, сын покойной сестры моей, который был цыганами выкраден и странствовал по белу свету, пока я не нашел его на Кавказе по лядунке, которую получил он от своей матери при рождении, — офицер приподнял мою голову и что-то надел на мою шею. — Ну, здравствуй, племянник мой, Петр... Петр Найденов.

Глава 13. Племянник

От глотка водки у меня закружилась голова и я, честно говоря, не понимал, где я, мне казалось, что снова снится сон, дорога, начальник конвоя, бородатый казак Гаврила. Я что-то проспал, что-то произошло, и я очутился у руссов, но где же принц, где придворный лекарь? Я закрыл глаза и все исчезло.

Пробуждение было похоже на другой сон. Я ехал в повозке, укрытый какой-то шкурой. Рядом с моей головой было что-то белое. Мы не ехали, а катились по этому белому, словно снег на горах Гиндукуша. Был слышен глухой стык копыт и меня не трясло. Воздух был чистый и такой острый, что сдавливал мои легкие, и мне приходилось прикладывать руку ко рту, чтобы уменьшить дыхание.

— Глянь-ко, проснулись Петр Николаевич. Сейчас подъедем, а там вас ждут и заждались все, — впереди на маленькой скамеечке сидел русский казак Гаврила и улыбался своей широкой улыбкой.

Через какое-то время повозка остановилась. Гаврила взял меня на руки и внес в дом. Сразу пахнуло ставшими знакомыми запахами.

— Несите сюда Петра Николаевича, — раздался приятный голос русской женщины.

Меня взяли на руки и положили в теплую постель. И сейчас я увидел эту женщину.

— Здравствуйте, племянник, — сказала женщина, — наконец-то вы вернулись к нам. Я надеюсь, что скоро вы будете вставать и расскажете нам о своих приключениях. Все наши соседи только о вас говорят и ждут не дождутся, когда им можно будет приехать к нам с визитом. Я тоже так хочу услышать вашу одиссею.

— Екатерина Александровна, наш гость устал. Будьте любезны приготовить для него бульон, после дороги у него, наверное, появится зверский аппетит, — я увидел начальника конвоя, который был в атласном халате, расшитом шнурами, как гусарский ментик, — ну как, племянник, очнулся? Скажи спасибо, Гавриле, ангел твой и хранитель и всегда будет рядом при тебе.

— Почему вы меня забрали к себе, где мои соотечественники, кто мне объяснит, что все-таки происходит, — я пытался хоть что узнать о своем положении.

— Сейчас ты попьешь бульон, а потом мы с тобой поговорим. И называй меня Николай Петрович, все-таки я твой дядя, — сказал офицер.

— Вы не..., — попробовал возмутиться я, но Николай Петрович прижал палец к своим губам, давая знак помолчать.

В комнату вошла Екатерина Александровна с чашкой бульона, приподняла меня на подушках и стала кормить с ложки, как маленького ребенка. Я схлебывал с ложки наваристую жидкость с янтарными капельками жира и чувствовал, что во мне просыпается звериный голод. Как будто я не ел с того времени, как мы въехали на российскую территорию.

— Можно мне еще что-то покушать? — попросил я.

— Можно, но только чуть попозже, — сказала женщина. — После такого голодания нужно есть очень маленькими порциями и мягкую пищу, чтобы не навредить организму.

Она взяла чашку и ушла. На кресло рядом с кроватью сел Николай Петрович и сказал:

— Сейчас ты можешь мне задавать любые вопросы, но вначале спокойно выслушай, что я тебе расскажу. Ты можешь мне верить или не верить, но мне кажется, что ты заметил, что я говорю то, что думаю. Слушай.

Ты был включен в состав посольства не из-за того, что умеешь говорить по-русски. В посольстве был и другой драгоман. Ты был ларцом. В шахском дворце тебе зашили большой алмаз, которым хотели загладить вину за убийство российского дипломата Грибоедова. Поэтому тебя кормили самыми питательными продуктами и разрешали пить вино, несмотря на то, что ты мусульманин.

Во время войны, когда человек теряет много крови, ему дают пить вино. Так и тебе. Я уж не знаю, каким тебя довезли, но через день после аудиенции у нашего царя тебя похоронили на мусульманском кладбище. Гаврила встретил вашего драгомана на улице и спросил о твоем здоровье, а драгоман и рассказал, что тебя только что похоронили.

Гаврила прибежал ко мне и говорит, что не верит в то, что ты умер. Какое бы кладбище ни было, а раскапывать могилы нельзя. Святотатство это. Ваши разрешение на раскопку могилы не дадут. Наши тоже. Гаврила пошел один, а я охранял его в стороне.

Закопали тебя не глубоко, холодновато уже было, и земля была тверденькая. Лежал ты в простыню завернутый, сердце еле прослушивалось, но на зеркальце парок оставался. Значит дышишь.

Гаврила закопал могилу и сделал все так, как оно было раньше, а тебя мы привезли ко мне на квартиру. Ты все в беспамятстве был, но дышать стал лучше и сердце у тебя забилось. Шрам уже почти зарубцевался. Почти месяц ты так лежал. Глотал пищу жидкую, но глаза не открывал. Первый раз сегодня открыл.

А сейчас подумай, что было бы, если мы обратились в ваше посольство и сказали, мы тут вашу могилу раскопали и говорим, что вы живого человека похоронили. Я не знаю, остался бы я жив или нет, но в том, что тебя бы добили и снова похоронили, я в этом не сомневаюсь. Представь, если кто-то из мусульман встает из могилы и говорит, а я живой. Что с ним делают? Правильно. Аллах твою жизнь забрал, а ты встал и нарушил волю Аллаха, нужно волю Аллаха восстановить. Поэтому я и объявил тебя своим племянником, который в младенчестве потерялся и нашелся после многолетних скитаний.

Если тебя объявить выжившим шахским подданным, то не миновать нам всем тюрьмы, а то и плахи. Родители твои знают, что ты умер. Ты представляешь, что тебя сейчас ждет в Иране? И я представляю. Ни отец, ни мать не поверят в твое воскрешение и скажут, что ты див и что с тобой нужно поступать как с дивом. Так что у тебя только один выход — быть русским и моим племянником.

За долгий путь я к тебе привязался, хороший ты парень и уж поверь, в моей семье тебя не обидят. Что-то мне кажется, что ты с самого начала был приговоренным в твоей стране. Ведь ты не знал, почему тебя раненного везут в посольстве. И я тоже не понимал, потом, правда, начал понимать причину такой заботы о тебе, человеке не высокого звания.

Чтобы соседи наши не донимали тебя, как только оправишься, отдам тебя в юнкерское училище, и через два года выйдешь в строй подпоручиком, а уж я позабочусь о твоей службе. Обдумай все и не делай поспешных действий, тебя никто насильно здесь не держит, можешь поступать, как захочешь. А сейчас задавай вопросы.

Какие можно задавать вопросы после этого рассказа? Значит, не было никаких разбойников, а в меня зашили алмаз и везли во мне прямо в русскую столицу. Не знаю, что произошло, я ничего не помню, но я очутился у русских конвойцев. Единственных знакомых мне людей в России.

Я видел в Иране, как одного человека похоронили заживо, и ему удалось раскопать свою могилу. Он шел по улице, а все люди шарахались от него как от привидения, потому что он уже был похоронен по обряду до захода солнца. Он так не дошел до своего дома, его забросали камнями и снова положили в могилу. И все успокоились, выполнив то, что было предписано Аллахом.

Наш Бог не воскресал из мертвых и не оживлял мертвых, как это было у христиан. Для всех я мертвый. И для Аллаха тоже. Мои родители правоверные мусульмане и они тоже отшатнутся от меня. Живой я только для этих людей. Их Бог не отвергает меня.

Вероятно, это он воскресил меня и послал своего бородатого ангела по имени Джабраил, а у русских он Архангел Гавриил, чтобы я начал другую жизнь. Если Боги могут друг с другом договориться, то люди обязательно должны договариваться. Спасибо этим людям за мое спасение, за мое второе рождение.

— Хорошо, дядя Николай, я все сделаю так, как ты мне скажешь, — сказал я.

Николай Петрович встал, поцеловал меня в лоб и вышел.

Глава 14. Корпус

Я быстро выздоравливал. Молодой организм более способен к самовосстановлению, нежели тот, который уже частично растратил волшебную силу, дарованную нам Создателем. По-русски я говорил так же, как говорили все жители деревни, где находилось поместье моего дяди. Даже говор и тот прилип ко мне, вызывая постоянные улыбки моих новых родственников.

Однажды дядя позвал меня к себе в кабинет, усадил в кресло и сказал:

— Петр, наступает пора определиться в жизни и тебе. Ты достаточно взрослый человек, но я убавил тебе пару лет для того, чтобы ты поступил в сибирский кадетский корпус для получения офицерского звания. Сначала побудешь казаком, а потом перейдешь в гвардию. Здесь никаких трудностей нет. Сейчас о главном. Твоя вера. Если ты оставишь свою веру, то я не смогу объяснить наше родство, а тебя могут найти твои соотечественники и довершить то, что мы остановили и вернули тебя к жизни. Ты родился заново. Того Реза Мохаммади больше нет. Ты должен креститься и начать новую жизнь. Я не хочу тебя принуждать. Это должно быть только твое решение

Я сам понимал, что душа моя находится в царстве теней, а тело мое ходит среди людей, не обретая новой души. Сейчас мне предлагают приобрести душу. Новую. И моя первая душа не отговаривает от принятия нового решения. Значит, и она не возражает, чтобы у нее завелась сестра в царстве людей.

— Хорошо, дядя, я согласен, — сказал я. — Только научите меня, потому что я ничего не знаю.

Крещение мое было проведено буднично, без помпы. Священник полил мне на голову святой воды, смазал лоб и руки елеем, надел простенький крестик на суровой нитке и дал напутствие на моем жизненном пути почитать веру в Бога первейшей добродетелью, которая поможет разобраться во всех перипетиях жизни.

— Иди с Богом, сын мой, — сказал он. — Да будет способствовать тебе удача и Божье благоволение.

Крещение укрепило мои отношения с дядей. Я чувствовал, что вокруг меня родные люди, которые меня любят и считают своим по крови. Казак Гаврила тоже подошел ко мне, поздравил, перекрестил щепотью и сказал:

— Храни вас Бог, барин. Знатный казак из вас получится, а уж я вам всегда помогу, — он обнял меня и троекратно поцеловал.

Вероятно, у каждого казачьего офицера есть свой ангел-хранитель в виде такого же казака с бородой.

Сразу после крещения у меня началась жизнь, которая отсчитывалась неделями, потому что не было времени, чтобы считать часы и минуты. С утра моя тетя занималась законом Божьим, русской грамматикой, математикой; после завтрака в одиннадцать часов мы садились с дядей за изучение основ военного дела; затем с Гаврилой я изучал искусство седловки и ухода за лошадью, а до обеда дядя занимался со мной верховой ездой.

— Казак в твоем возрасте должен быть не недорослем, а уже готовым кандидатом в офицеры. Заруби себе на носу, что твое имя записано в Бархатную книгу столбового дворянства России, и имя твое должно быть в списке лучших учеников корпуса — грозно говорил дядя.

После обеда и небольшого отдыха мы принимали гостей или сами ехали с визитом к своим соседям. Мне приходилось мириться с тем, что молодые люди посмеивались над моей неуклюжестью в танцах или в обхождении с дамами, но время и мой пытливый ум постепенно сводили на нет мои недостатки.

В августе месяце мы с дядей поехали в центр Степного края для определения меня в корпус. Офицеры и преподаватели-чиновники проэкзаменовали меня и дали свое заключение, что меня можно определить в выпускной класс корпуса и по возрасту, и по показанным знаниям, но дядя договорился с начальником корпуса о зачисления меня на двухгодичный курс для получения более основательных военных знаний. На том и порешили. Дядя уехал, а я остался в корпусе вместе с казаком Гаврилой.

На двухгодичном старшем специальном отделении нас было десять великовозрастных учеников из дворянских семей. Учение было платное, поэтому и отношение к нам было, как бы сказать, помягче в отношении тягот и лишений военной службы, но занимались мы больше остальных кадетов.

Помимо военных наук, нам преподавался Закон Божий, русский язык и литература, немецкий и французский языки, математика и естественные науки, география, история, статистика, законоведение, чистописание, рисование, черчение.

Кое-что мы уже знали из программ домашнего обучения, но все равно нам приходилось трудно. Я шел в первой пятерке учеников. Группа была дружной, и в нашей среде не было тех неуставных казарменных отношений, которые существовали в корпусе, начиная с младших классов, третировавшихся старшими классами.

После того, как мы надрали уши фельдфебелю старших классов, пришедшему, чтобы привести нас к общему знаменателю, нас стали уважать.

Фельдфебеля разжаловали и в его лице мы получили страшного врага. Не всем офицерам присуща офицерская честь, какие бы погоны они не носили. Есть внешние проявления чести, а внутри ее совсем нет.

Выпускные экзамены я сдал по первому разряду, высочайшим указом нам были присвоены чины хорунжих и каждый получил назначение в свой полк. Я же был оставлен в кадетском корпусе для прохождения курса страноведения, на котором занимались офицеры, уже послужившие в войсках и причисленные к генерал-квартирмейстерской службе в качестве проводников войск.

Задача наша заключалась в том, чтобы знать досконально тот или иной район и описать возможные пути продвижения наших войск с местами для привалов, маршрутами движения разъездов для выявления засад, расположением населенных пунктов, колодцев, оазисов, войск противника, наличия местных проводников и помощников. Если говорить об этом прямо, то нашей задачей была разведка театра возможных военных действий. Азиатского театра военных действий.

Глава 15. Первые уроки

Страноведение вел полковник генерального штаба Бахмачов. В его группе были преподаватели по особенностям ведения разведки в той или иной части Азии.

Азиатский юг был подобен опухоли, которая могла порваться и открыть доступ в Россию всем, кто только этого пожелает. А опухоль может быть вылечена, и тогда южные границы будут надежно прикрыты, не отвлекая правительство от решения других проблем.

— Вы — наша надежда и самые главные люди в Азии, — говорил полковник. — Вы должны полюбить Азию, тогда все враги и друзья наши будут видны как уголья на белом снегу. России не нужны враги, России нужны друзья и друзья России всегда пользуются теми же правами и свободами, что и подданные самого царя.

Вы должны нести мир и знать, как препятствовать врагам нашим. Многие из вас знают азиатские языки, имеют высокое происхождение и, вполне возможно, что народы ваши призовут вас руководить ими. Но об этом мы поговорим позже, а сейчас я буду рассказывать вам об обстановке, которая сложится в Азии в самое ближайшее время. Нам говорят, что мы не должны предвосхищать события, а мы их и не предвосхищаем, мы их прогнозируем.

Многие горячие головы предлагают провести завоевательный поход и размежевать Азию по губерниям или по ханствам. Мы считаем это вредным и, прямо скажем, действием, направленным против России.

Мы должны учитывать то, что принадлежность к конфессиональной общности превалирует над национальным сознанием. Ислам является больше, чем национальностью в Азии. Рядом с национальными движениями уже существует панисламизм. В Турции набирают силу османизм, тюркизм, пантюркизм, пантуранизм.

В основе османизма лежит объявление всех подданных Оттоманской империи "османами" без различия вероисповедания и национальной принадлежности. Это практическая политика насильственной ассимиляции нетурецких народов империи.

Пантюркизм провозглашает объединение всех тюркоязычных народов, вплоть до создания "Великого Турана" (пантуранизм).

Наиболее ярко все эти течения проявляются в Афганистане, населенном ираноязычными таджиками, пуштунами, хазарейцами, тюркоязычными узбеками, киргизами, туркменами, индо-язычными сикхами, пенджабцами, белуджами, дравидоязычными брагуи, дардиязычными кухистанцами.

В течение многих веков азиатские народы входили в одни государственные образования (государство Саманидов, империя Газневидов, империя Тимуридов) или же тесно взаимодействовали друг с другом, будучи в разных государствах.

Идея единства афганского народа базируется на идее единства всех исламских народов. В исламе с самого начала заложена идея государственности как общности религиозной.

Мы не можем проводить европеизацию Азии, потому что это будет идти в противовес исламу. В процессе совместного сосуществования естественно будет проводиться государственное размежевание по национальному принципу.

Отрицательно сказалось на общем характере обстановки уничтожение Хорезма как политической единицы. Хорезмийский язык и хорезмийская национальность исчезли примерно в XIII веке; но Хорезм упорно отстаивал и восстанавливал свою политическую обособленность.

Сравнительно мало повлияли на Азию различия между турками и иранцами. Этнографическая граница между иранцами и турками нарушалась переходом турок к оседлости. Иранское земледельческое население постепенно вытеснялось турецким из равнин в горы, причем этот процесс один европейский исследователь назвал тяготением к горам как одной из характерных национальных черт таджиков.

Процесс отуречивания азиатских земель был достаточно эффективным при прежних султанах. По их указам турки переселялись в города Средней Азии, например в район Андижана, Самарканда, а в бассейне Зерафшана преобладал иранский элемент.

Все это, господа, показывает национальный колорит в прилегающей к России Азии. Но основное, что мы должны знать, чтобы быть своими в любом национальном обществе, это основы ислама и знание их до такой степени, чтобы сами мусульмане принимали вас за своих.

Курс лекций был рассчитан на три месяца. Я многое почерпнул из них по истории Азиатских стран и даже по исламу. Я был мусульманином, но я не знал многих основ, умея только совершать обряды и зная религиозные праздники. Все остальное нам разъясняли муллы, приводя изречения Корана в качестве подтверждения того, что они хотели до нас донести.

Из нас тоже не делали мулл, но мы изучали изречения из Корана, чтобы не быть совсем уж людьми несведущими в том, о чем знают отдельные крестьяне или образованные люди.

Чем дальше я читал Коран, тем больше у меня укреплялась уверенность в том, Евангелие и Коран это одно и то же, и пишут они об одном и том же, вся разница только в том, что никто не может определить, кто из Богов главнее. Выяснение всех этих вопросов они поручили Адаму и жене его и людям, которые будут низвергаться Всевышним.

"И вот, сказали Мы ангелам: "Поклонитесь Адаму!" И поклонились они, кроме Иблиса. Он отказался и превознесся и оказался неверующим.

И Мы сказали: "О Адам!" Поселись ты и твоя жена в раю и питайтесь оттуда на удовольствие, где пожелаете, но не приближайтесь к этому дереву, чтобы не оказаться из неправедных.

И заставил их сатана споткнуться о него и вывел их оттуда, где они были. И Мы сказали: "Низвергнитесь врагами друг другу! Для вас на земле место пребывания и пользования до времени".

Или вот это.

"О сыны Исраила! Вспомните милость мою, которую Я оказал вам, и что я превознес вас над мирами.

И не бойтесь дня, когда душа ничем не возместит за другую душу, и не будет принято от нее заступничество, и не будет взят от нее равновес, и не будет оказано им помощи!

И вот, Мы разделили при вас море и спасли вас и потопили род Фирауна, а вы смотрели.

И вот, Мы давали Мусе завет сорок ночей, а потом вы после него взяли себе тельца, и вы были нечестивы.

Потом Мы простили вас после этого, — может быть, вы будете благодарны!

И вот Мы даровали Мусе писание и различение, — может быть, вы пойдете прямым путем!

И вот вы сказали: "О Муса! Мы не поверим тебе, пока не увидим Аллаха открыто" И вас поразила молния пока вы смотрели".

Чем больше я читал Коран, тем больше я становился грешником, и возникало в сердце моем недоверие, потому что ислам возник намного позже христианства, и христианское писание оказалось переписанным, но уже по-арабски.

Еще одна грешная мысль посетила меня, но о ней я ни с кем не делился. Коран по сути своей похож на Устав внутренней службы и Устав гарнизонной и караульной службы, изложенные в качестве сур и поучений, что нужно делать правоверным в том или ином случае мусульманской жизни. Да простит Аллах мои мысли!

Глава 16. О палочной философии

В первую командировку я готовился очень тщательно. Помимо отработки тем по военным наукам, как то: стрельба из всех видов оружия, владение холодным оружием, топография и съемка местности, я отрабатывал приемы ведения боя палкой и копьем.

Моим учителем был старенький давно обрусевший китаец, который владел палкой точно так же, как своими палочками, которыми он ловко подхватывал рис по зернышку и кидал себе в рот настолько проворно, что даже мы с вилками не успевали за ним.

— Учти, — говорил китаец, — палка есть палка. Любой может взять палку для того, чтобы отогнать собак или для того, чтобы опереться на нее в дороге. Если палка длинная, то с ее помощью можно перепрыгнуть и через препятствие или подать палку для помощи тонущему или свалившемуся в яму человеку.

В последних двух случаях крепко подумай, помогать ли тонущему? Не случится ли так, что ты вытащишь свою погибель? Во всем на сердце полагаться нельзя. Спасенного человека потом убивать грешно. Лучше уж совсем не спасать.

Человеку с чувственным сердцем трудно выполнять то, к чему готовишься ты. Самое большое зло скрывается под ласковым взглядом и под самой приветливой улыбкой.

Как только человек ослабил свою защиту и начал таять, он уже не боец, а жертва. Даже ночью нужно учиться видеть сны о том, что происходит вокруг тебя. Чувствовать, не приближается ли враг, не подползает ли к тебе ядовитая эфа или рядом с тобой перебирает своими маленькими ножками каракурт.

Ты должен сразу просыпаться, если тебе будет сниться солнечный свет либо спокойное лазурное море или огромное зеленое поле. Это сны беззащитности.

Твоим другом может быть только палка. И подругой тоже. Ты даже спать должен в обнимку с ней. Это твой паспорт, это твой должностной знак. Любой путник по палке определяет намерения человека, который идет навстречу.

Хорошей палкой можно сбить человека с ног, можно только попугать его, а, можно, и серьезно ранить, если намерения встретившегося достаточно агрессивные. Но палка и враг твой.

Если кто-то догадается, что за знаки вырезаются на ней, и если вдруг обнаружится меч, спрятанный в ней, то тогда простому путнику не отвертеться от любопытствующего чиновника полиции или охраны.

Сказка о том, что палка найдена на дороге, еще более усилит подозрение и любопытство. Поэтому лучше палку вовремя выкинуть или сказать, что она действительно изготовлена по твоему заказу для защиты во время путешествий. И все.

Не вздумай даже словом обмолвиться, что ты какой-то важный человек. Ты — дервиш. Твое дело — личное общение с Богом и обучение этому других людей, которые сами бы хотели приобщиться к Богу.

Бороздки на палке это те молитвы, которые ты возносишь Богу, останавливаясь помолиться в одиночестве. Эти молитвы не должны быть доступны никому, кроме тебя. А сейчас бери свою палку, привыкай к ней и нападай на меня.

Палку мне сделали примечательную. Сучковатая дубовая палка, внутри которой спрятан стволик ружья малого калибра и выдвигающийся меч японского типа, только намного уже. Назвать ее японской шпагой язык не поворачивается.

Учитель прав. Если кто-то внимательно будет рассматривать палку, то заметит, что она состоит из двух половинок, склеенных между собой и скрепленных медными обручами, которые как бы инкрустируют палку, превращая ее из палки в посох странствующего монаха. Палка, несмотря на ее воинственное предназначение, все еще остается палкой, потому что я никак не могу противостоять учителю, который легко проходит мою защиту и больно бьет по спине.

— Ничего, — говорит учитель, — учеба всегда трудна, зато потом будет легко.

Похоже, что он Суворова начитался или это действительно древняя восточная поговорка, использованная великим полководцем. Так ли это важно, кто автор поговорки, главное, что она правильна: тяжело в ученье, легко в бою. Только в случае боя моя миссия будет невыполненной. Так как бой предполагает раскрытие сущность владельца палки.

Мне понадобилось около месяца, чтобы я начал сносно владеть палкой.

— Сильно хорошим бойцом тоже нельзя быть, — говорил учитель, — возникает уверенность в непобедимости, а это первый шаг к серьезному поражению. Но нельзя быть и таким бойцом, который не готов к отражению нападения и начинает воевать только тогда, когда поражение становится настолько явным, что дальнейшее отступление приведет к гибели.

Ты хотя и не русский, но офицер русской армии и помнить об этом должен постоянно. Это характерно для всех русских. Россия еще не бывала готова к чему-либо, что ожидает ее на поворотах истории. Это удел всех больших государств, которым есть куда заманивать противника для последующего распыления и уничтожения. Достаточно один-два раза дать сокрушительный отпор на своих границах любителям острых ощущений, чтобы навсегда отбить охоту у завоевателей. Правда, это нужно говорить царям-императорам, а не подпоручикам, которых приходится колотить палкой по спине.

Эти разглагольствования о мировых проблемах выводили из себя и так хотелось прорвать оборону учителя, чтобы хоть один раз, но пройтись палкой и по его спине. Но, чем больше я злился, тем больше синяков оставалось на моем теле. Когда я перестал слушать философствования, прогнозируя следующие действия учителя на два-три шага вперед, у меня стала получаться постановка защиты и нападение.

— Ну, что же, курс философии и владения палкой можно считать законченным. Ты перестал злиться, стал спокойным и рассудительным бойцом, — сказал мне старый учитель. — Азарт губит все дело, заставляет человека спешить в любом деле. С девушкой нужна страсть, в бою — расчет, в игре — ум. Когда будешь идти вперед, обходи стороной азартных людей. Азарт не имеет определенного направления, он как ветер, куда подует, туда азарт и стремится, то ли в друзья, то ли во враги.

Позже я узнал, что мой учитель неоднократно был в командировках и награжден орденом Святого Станислава второй степени с мечами. Кто бы подумал?

Недалеко от корпуса, через дорогу, находился старый Никольский казачий собор. Вчера я стоял у иконы Святого Николая Чудотворца и про себя говорил, что я сделал, как складывается моя жизнь, что мне предстоит сделать и просил напутствия на свершение добрых дел.

В тот день Святой как-то весело смотрел на меня и в бликах свечей я видел, что он глазами как бы показывает мне влево. Посмотрел я влево, а рядом со мной со свечкой стоит у иконы и что-то шепчет девушка неземной красоты. И храм, и мундир, и существующие в то время порядки не позволяли мне повернуться к ней и представиться. Я стоял и готов был молиться на нее, а не на божественные лики. И девушка что-то почувствовала. Повернувшись и взглянув на меня, она вдруг густо покраснела и склонила голову вниз. Я поставил свечу в подсвечник и вышел из храма. Через какое-то время из храма вышла и девушка, села в ожидавший ее экипаж и уехала.

— Любезный, не знаете ли, кто эта уехавшая особа, — спросил я стоявшего около храма городового.

— Да как же не знать, ваше благородие, — ответил городовой, — дочка статского советника Левашова. Первейшая в городе красавица. Сколько женихов ни сватались, а всем от ворот поворот. Очень строгих правил девица.

Я, конечно, тоже человек не из последних, дворянин по дядюшке, не беден, правда, чин мой первый офицерский — хорунжий. Как говорили в офицерской среде, офицерские чины начинаются с поручика или сотника, а остальное не чины, а клички.

Я взглянул на часы, без четверти полдень. Надо спешить в храм, а вдруг снова встречу там красоту неземную.

Глава 17. Красота неземная

Сегодня я вошел в храм с открытыми глазами. Держа фуражку в левой согнутой руке, правой рукой перекрестился, взял свечку и пошел к образу Святого Николая. Кто может сказать, что этот святой не покровитель воинский? Красота неземная стояла рядом.

Она взглянула на меня, и я улыбнулся так, как не улыбался никогда. Мне в последние годы вообще мало пришлось улыбаться. В ответ на свою улыбку я получил такую же улыбку. Красота неземная легонько прикоснулась к моей руке и вложила в нее записку. Потом перекрестилась и быстро вышла из храма.

Я вышел на улицу чуть погодя и развернул записку.

"Умоляю не отказываться от приглашения на ужин завтра".

Дома меня ждал конверт с приглашением:

"Его благородию хорунжему Найденову.

Глубокоуважаемый Петр Николаевич, имеем честь пригласить Вас на ужин по случаю 18-летия Анастасии Левашовой в дом номер 15 по Атаманской улице в четыре часа пополудни.

С глубоким уважением, Николай Левашов,

Статский советник"

Значит, красоту неземную зовут Настенькой. Мне кажется, что другое имя ей просто не подходит. Но как получилось, чтобы господин Левашов прислал мне приглашение на день рождения Настеньки? Все как-то неправдоподобно. Может, действительно Святой Николай Чудотворец приложил свою руку?

Я знаю, как относятся в местном обществе ко мне. Меня считают то индийским раджой, то цыганским бароном, которого выкрали в младенчестве из детской люльки, и только счастливая случайность помогла мне возвратиться к моим родственникам. Я не думаю, чтобы Настенька и отец ее статский советник Левашов были падки на эти сплетни. Тут что-то другое.

В назначенное время в парадной форме с эполетами я стучал металлическим молоточком в массивную дверь.

Дворецкий принял мой кивер и пошел доложить.

Гостей было немного, человек пятнадцать. Я представился хозяину, хозяйке. Хозяин представил меня остальным гостям и представил имениннице.

— Ваше превосходительство, — обратился я к хозяину, — позвольте мне вручить имениннице маленький подарок в честь этого события.

Господин Левашов сделал небольшую паузу и утвердительно кивнул.

Я достал небольшой футляр и подал его Настеньке.

В футляре лежало ожерелье из нишапурской бирюзы плотного голубого цвета. Сам того не подозревая я только усилил слухи о своем восточном воспитании, подарив ожерелье из камней, особо почитаемых на Востоке и те, которые обязательно должны присутствовать на головном уборе невесты в России. Я подарил талисман, обеспечивающий владельцу успех и счастье. Ожерелье удачно сочеталось с цветом глаз и платьем самой красивой девушки в городе.

Молодежи было всего шесть человек, и мы старались держаться несколько особняком от старшего поколения, которое после ужина село за стол поиграть в карты и поговорить о городских новостях.

Иногда дамы внимательно разглядывали меня, но у меня было хорошее настроение и я не обращал внимания на то, что разговор, вероятно, шел обо мне и о моем подарке.

Мы не могли общаться один на один с Настенькой, зато я был представлен ей и мог заговорить при встрече на улице, что вполне подходило для меня. Кроме того, я мог прийти с визитом в дом Левашовых и испросить разрешения сопровождать Настеньку на прогулку по губернаторскому саду.

Через день я встретил Настеньку на улице недалеко от дома в сопровождении ее маменьки, когда они пошли в торговые ряды прицениться к новинкам в модных магазинах. Бирюзовое ожерелье, похоже, подходило к любому наряду в гардеробе красы ненаглядной.

Я козырнул и попросил разрешения сопровождать их. На что мне было дано разрешение. Улучив момент, я спросил Настеньку, как получилось, что я получил приглашение.

— Я вас знаю давно, — ответила девушка, — а вы меня увидели только несколько дней назад. Я упросила папеньку направить вам приглашение, сказав, что знаю вас и знаю, насколько вы скромны и благородны.

Легким пожатием ее руки я поблагодарил ее.

Я написал своему дяде о том, что в городе N нашел девушку необыкновенную и просил разрешения сделать предложение ее родителям.

С другой стороны я рисковал. Скоро я должен был уйти на задание, которое не ограничивалось по времени, и было совершенно неизвестно, чем оно могло закончиться. Вернусь я обратно или нет? Но обручиться-то я мог и Настенька дождется меня, а я сделаю все, чтобы вернуться.

Дядя ответил своим приездом. Гвардейский полковник из царского конвоя блистал своей формой в губернском обществе. За три дня дядя нанес множество визитов, в том числе и в дом статского советника Левашова. О чем они говорили, не знаю, но дядя мне сказал, что Левашов и семья его не возражает породниться с нашим родом, а Настенька действительно краса ненаглядная, — в этом, племянник, я с тобой соглашусь.

Еще через день мы поехали с визитом к Левашовым, и я официально просил руки и сердца Анастасии Левашовой. Мне ответили согласием, и Николай Левашов старинной иконой благословил нас с Настенькой.

— Как тут не бывать свадьбе, когда нас два Николая, — сострил мой дядя и все засмеялись.

Условились, что свадьба состоится сразу после возвращения моего из служебной командировки. О помолвке было написано в "Губернских ведомостях". Мы официально считались женихом и невестой, что давало нам возможность видеться много чаще, и жених мог целовать руки и щеки невесты. Мы были счастливы.

Для всех я уезжал в Петербург. Дядя устроил прощальный ужин в ресторане на Николаевской, и все пожелали нам счастливого пути. Я помахал рукой плачущей Настеньке и сказал, что скоро вернусь. Экипаж, поднимая пыль, выехал за пределы города.

Глава 18. Командировка

Сразу за городом я пересел в поджидающий меня экипаж и уехал. Километрах в десяти к югу от города меня ожидала повозка с ямщиком. Я переоделся в крестьянское платье, мундир уложил в большой саквояж и отправил с кучером, который знал, кому отдать багаж.

Примерно через сутки пути я переоделся в одежду дервиша и остался один в кыргыз-кайсацких степях. Я шел по караванной тропе на юго-запад, оставляя закат несколько правее меня. Мне была поставлена задача узнать настроения в киргизских жузах и их возможную политическую ориентацию в период междоусобиц и безвластия.

Стремление жузов к самостоятельности ослабляло ханов и султанов и делало их беззащитным перед внешними врагами — джунгарами, совершавшими набеги на киргиз-кайсацкие племена. Попытки объединения жузов, съезды ханов помогают организоваться для отпора джунгарам, но ненадолго. Хан Младшего жуза Абулхаир принял условия присоединения к России. Затем часть Среднего жуза. Держался лишь Старший жуз, мотаясь из стороны в сторону.

Когда идешь и считаешь шаги и версты, то путь кажется очень длинным. Когда идешь и думаешь о чем-то важном, то совершенно не замечаешь длины пройденного пути. Просто в памяти отмечаются повороты и подъемы тропы, замечаются ориентиры и какие-то приметы.

Незаметно наступил вечер. По пути я собирал торчащие веточки, и у меня набралась небольшая вязанка дров для костерка, говорящего о том, что вместе со звездочками на небе и на земле горит одинокая звезда, которая может приветить друзей, но может и остаться одной, если друзья далеко.

Выбрав ложбинку в стороне от караванной тропы, я стал располагаться на отдых. Не нужно, чтобы мой огонек привлекал чье-то внимание. Не всегда ночной гость приходит с добром. Звери и так найдут мой огонек.

Наломав веточек и уложив их крест-накрест на пучок сухой травы, я высек кресалом искру и зажег трут. Раздув его, поджег траву. Вот и мой костерок заиграл яркими язычками пламени. Достав кружку, я насыпал в нее сушеного бараньего мяса с солью, залил водой и поставил на огонь. Закипевшую жидкость я тихонько помешивал веточкой. Небольшой кусочек лепешки и густой бараний бульон с ароматом и вкусом сурпы вполне достаточен в дороге. Высокая энергетическая ценность приготовленного блюда даст мне сил не менее, чем на сутки. Переедать не надо. Переедание опасно тем, что чувство насыщения притупляет бдительность и не способствует мобилизации. Кусочек курта завершил мою трапезу. Сейчас можно и лечь поспать, чтобы проснуться на рассвете, смочить рот водой и отправиться дальше в путь.

Перед сном я вышел на пригорок, чтобы оглядеться. На юго-запад, километрах в пяти, мерцала яркая точка. Огонь. Небольшой, но и не маленький. Возможно, небольшой караван или группа путников. Утром догоню и со стороны посмотрю, кто это. Еще два огонька я нашел в той стороне, откуда пришел. Вроде бы совершенно безлюдная степь, оказывается, наполнена огромным количеством существ, которые живут своей жизнью и оживляют эту землю, которую живущие здесь племена считают своей родиной и бьются с врагами, чтобы отстоять ее.

В степи человек встает рано утром. С рассветом звери прячутся в норах и укрытиях, уступая свое место хозяину. Человеку. Кто рано встает, тому и Аллах подает.

Мне солнце поможет монетку найти,

Что ночью богач потерял по пути,

Пропажи своей он совсем не заметит,

Монетка поможет за плов заплатить.

Что-то меня на стихи потянуло. Вероятно, все земляки Хайяма и Рудаки в душе своей поэты. Многие стесняются писать стихи. Зря. Придет время и человек все равно будет писать стихи. Плохие или хорошие, но от души.

Часа через два пути я увидел вдали небольшой караван. Три мула с поклажей и пять человек пеших в каких-то непонятных одеждах. На киргизскую одежду не похоже. Двое как индийцы в одеждах из куска ткани. Трое в черных халатах и в круглых шапочках. Оружия нет. Будто бы христианские монахи. А вот те, в накинутых одеждах — это точно монахи. Буддийские. И я тоже монах. Только мусульманский. Монах монаху ничего не сделает. Все мы служим Богу. Вернее слугам, посланцам Бога, да и сами мы слуги Божьи.

Пойдя напрямик, я скоро догнал караван и убедился в своей небольшой ошибке. Два монаха точно буддистские, а вот в черной одежде — китайцы. У главного на шапочке болтающееся перо с шариком и все почтительно называют его — сиень шэн.

Поздоровавшись, я выяснил, что старший каравана и еще один из китайцев могут разговаривать на тюркском наречии, которое в целом понятно мне. Я поинтересовался, куда они держат путь и, узнав, что путь их лежит в прикаспийские степи, обрадовался и попросил разрешения присоединиться к ним.

— Я не буду вам обузой, господин, — сказал я, — помогу общаться с племенами, которые будут встречаться по пути. Продукты у меня свои. Дервиши неприхотливы в еде. Могу помочь охотиться, хотя вроде бы это и не пристало мне, но пища нужна всем, кем бы человек ни был. Могу и дичь сготовить, повар я неплохой.

Старший китаец сказал, хитро прищурясь:

— Самые лучшие повара — это китайцы. Нет плохой пищи — есть плохие повара. Мы едим все, что шевелится. Что не шевелится — расшевелим и съедим. Спасибо за предлагаемую помощь. Возможно, что нам нужен такой человек, как вы, потому что мы идем по землям, где основной религией является ислам, а в некоторых местах и язычество. А если вы владеете языком Персии, то преподадите мне несколько уроков. Я все не могу понять, как можно писать слова сплошной линией, ставя точки сверху и снизу. В иероглифике все просто. Даже в тибетском и в монгольском языках естественное написание понятий человеческой жизни. В европейских языках есть буквы. А вот в Персии живут исключительные люди, с которыми мы хотим познакомиться и установить контакты.

— Спасибо, господин, — поблагодарил я за разрешение присоединиться к каравану, — в свободное время я обязательно постараюсь подробно разъяснить строение языка фарси, с большим интересом тоже бы познакомился с китайскими письменами, которые известны во всем мире и не каждому человеку дано изучить этот язык.

Старший китаец удовлетворенно кивнул головой, сложил руки за спиной и пошел вперед. Караван двинулся за ним.

Глава 19. Дипломатия

Определенно Аллах благоволит ко мне и помогает выполнить мое задание. Я могу думать только об Аллахе, потому что я дервиш и о другом думать не должен. Мне приходится не вспоминать о Настеньке, чтобы не заулыбаться в самый неподходящий момент, что не совсем прилично для правоверного мусульманина.

На кулинарной основе я нашел общий язык с моими попутчиками. Оказывается, что китайцы готовы бесконечно говорить о пище, о ее разновидностях, о вкусе блюд с теми или иными приправами, считая себя истинными гурманами и знатоками пищи. Мне пришлось преподать им несколько уроков восточной кулинарии для того, чтобы добиться уважения. Я приготовил всего лишь четыре блюда: два вида плова и два вида шашлыка и китайцы начали чувствовать прикосновение к центрально-азиатской культуре.

Китайцы очень внимательно смотрели и делали у себя пометки по технологии приготовления бухарского и ардебильского пловов. Плов он и есть плов и что в нем особенного? Эээ, пловов существует столько, сколько на свете есть поваров. Никто не готовит одинаковые пловы, хотя принцип их готовки один.

К примеру, бухарский плов. Главное. Рис должен быть замочен не менее чем за три часа до закладки в котел, и он должен быть промыт не менее, чем в трех водах. В наших условиях пришлось промывать в одной воде, постоянно помешивая рис. В котел кладется жирное баранье мясо и жарится в собственном жире. Как только вытопленный жир скопится на дне котла в достаточном количестве, начинает жариться репчатый лук. Затем, как только он начинает подрумяниваться, забрасывается нарезанная соломкой морковь. Когда все это жарево зарумянится, в котел наливается вода до половины объема и доводится до кипения. В кипящую воду кладутся соль и другие специи, особенно не жалея перца красного, барбариса, куркумы. Минут через десять после кипения мы закладываем рис в котел. Закрываем котел крышкой и ждем, пока вся жидкость уварится в рисе. Плов готов. Это бухарский плов. А можно сварить бухарский плов с фруктами. И тот, и другой — деликатесы.

Китайцы едят плов палочками. Это их дело. В Иране плов кушают ложкой. И иранский плов существенно отличается от бухарского. Бухарский плов нужно есть руками, чтобы было вкусно и чтобы руки были жирными. Их можно и облизать, если плова было недостаточно. Мне пришлось учиться этому искусству, чтобы быть похожим на тех людей, среди которых мне придется жить определенное время.

Раз я говорил о бухарском плове, то не могу не сказать несколько слов об ардебильском плове. Для настоящего ардебильского плова берется длиннозернистый рис, хорошо промывается и варится в воде. В котле жарится баранье мясо со специями. Плов может быть положен на общее блюдо или разложен на индивидуальные тарелки. И туда же положено мясо.

К плову можно подавать кебаб. В переводе с фарси — кебаб это и есть шашлык. Шашлык может жариться из кусков мяса либо в виде колбаски из рубленого мяса со специями.

Для настоящего ардебильского плова нужны большие печеные помидоры, сладкий репчатый лук, маленький горький стручковый перец и гранатовая приправа. И плов нужно есть двумя ложками, разминая печеный помидор и смачивая им вареный рис.

Очень красиво выглядит горка риса, если сверху положен ярко-желтый, сваренный в шафране рис. Про шашлык я уже не буду рассказывать, а то вам ночью приснится палочка шипяшего ароматного бараньего шашлыка, и вы дальше уже не будете спать, занимаясь поиском чего-нибудь съестного в четыре часа утра.

Как правило, те люди, которым снятся сладкие сны, имеют внушительные животики и лоснящиеся щеки. Зато те, кому ночью снятся гурии, всегда подтянутые и при виде женщины встают в стойку готовности.

Кулинария, конечно, хороший способ установления дипломатических контактов, но на третий день пути на нас напала банда басмачей. Их было около десятка человек. Нас шесть человек. Три дипломата, три монаха.

Неизвестно, как бы все развивалось, если бы басмачи не напали на нас с обнаженным оружием и с гиканьем. Курбаши был человек опытный, и поэтому банда подъехала к нам вроде бы с мирными намерениями. Я шепнул старшему, что дело очень плохо. Такое "бархатное" проникновение банды в наши ряды обезоруживает нас, и мы становимся совершенно беззащитными.

— Что делать? — спросил он.

— Я попробую поговорить, — предложил я.

— Уважаемый Гурбан-бек, — начал я, краем уха услышав имя курбаши. — Я сопровождаю посланцев китайского императора, который имеет намерение установить отношения дружбы со всеми ханами степей. Все, кто подпишут мирный договор с китайским императором, будут находиться под его защитой и пользоваться его милостями. Люди же, проявившие неуважение к его послам, становятся его врагами и подлежат пыткам, которые во сто раз страшнее смерти.

Если басмачи не напали сразу, то они чего-то боятся или имеют от кого-то поручение выяснить, кто эти чужестранцы, что им здесь надо и по обстановке то ли убить их, то ли отпустить восвояси. Сейчас главное — не проиграть в споре, кто из наших главарей круче и сильнее.

— Что там китайский император, — ввязался в спор Гурбан-бек, — наш достопочтимый Аубакир-хан, да продлит Аллах его дни, самый известный и самый справедливый хан этих степей, и никакой император ему не указ. Так что вы никто для него.

— Это говорит не хан, а его слуга, — ответил я. — Откуда слуге знать, что думает его господин? Может быть, досточтимый Аубакир-хан думает подписать договор с китайским императором, чтобы тот помог ему защититься от урусского царя, а ты, Гурбан-бек, помешал ему. Что с тобой сделает Аубакир-хан? Я даже представить не могу, зато я знаю, что с тобой сделает китайский император. Он наденет тебе деревянную колодку на шею и поставит на стопку кирпичей. Колодку закрепит шестами, чтобы она не двигалась. Каждый день у тебя из-под ног будут вынимать один кирпич, и ты будешь вытягиваться, чтобы достать ногами до следующего кирпича. А на следующий день вынут еще один кирпич, и ты снова будешь...

— Достаточно, — крикнул Гурбан-бек, — уезжайте с земли Аубакир-хана. Если вы еще раз появитесь здесь, то я не посмотрю на то, что ты будешь рассказывать мне, грязный дервиш. Я распорю вам животы и оставлю помирать в степи на радость гиенам и шакалам.

Вскочив на коней, басмачи уехали.

Один из толмачей переводил сказанное мной своему начальнику.

— Из тебя, дервиш, получится хороший дипломат, — сказал старший китаец, — ты много знаешь и правильно определил цель нашей миссии. Китай все равно будет Поднебесной империей и еще неизвестно, останутся ли царства Сибирское и Астраханское в составе Российской империи.

Как это говорят: рыбак рыбака видит издалека, так и мы, имеющие практически одни и те же задачи, объединились для их решения. Мне это на руку. Одному труднее устанавливать контакты, чтобы выявить намерения высокопоставленных лиц, а в составе иностранного посольства я могу быть в курсе всех дел, нужно только стать незаменимым помощником.

Глава 20. Поединок

Когда я стал заниматься изучением фарси с главой дипломатической миссии, у меня убавилось количество хозяйственных обязанностей.

Изучение языка мы начали с изучения алфавита и произношения букв. Мой ученик оказался способным и за неделю мы выучили с ним алфавит. Необходимо учесть то, что в фарси каждая буква имеет три написания — в начале слова, в средине слова и в конце слова. Получается, что нужно учить в три раза больше букв, чем в любом другом языке.

— Интересно, — сказал китайский посол, — изучая другой язык, я нахожу для себя те территории, которые будут прислушиваться к моим словам и без войны смогут стать нашими друзьями, вассалами, если мы им дадим много денег. А зачем разбрасываться деньгами? Каждое слово нашего императора это драгоценный камень, чистая вода в безводной пустыне, луч света в темном царстве варваров, которые с помощью Поднебесной империи смогут постичь весь мир. Мы изобрели порох и бумагу, которыми пользуются практически все, забывая о том, кому они обязаны этими изобретениями, но мы им напомним об этом. Если не сегодня, то завтра. Если не в этом году, то в будущем. Если не в этом веке, то в будущем, но Китай станет наиболее перспективным государством мира. Все страны будут вершить свою политику, оглядываясь на Китай. А скажи, дервиш, что бы ты сделал, если бы к тебе пришел безоружный противник, поселился у тебя и стал пользоваться тем, что принадлежит тебе?

— У дервиша нет дома. К нему не может кто-то прийти и поселиться у него, — сказал я. — Но нормальный человек должен приветливо встретить тех, кто пришел к нему без оружия. Если этот человек пришел без разрешения, то хозяин вправе определять, где ему постелить, чем его накормить и какое место он будет занимать в доме. Если этот человек не будет соблюдать обычаи хозяина, вести себя как разбойник, то и отношение к нему будет такое же. Если бы ты, посол, был главным советником у своего императора, то Китай давно бы владел всем миром. Взяли бы тысячу раз по десять тысяч человек и направили их в гости в соседние государства, без оружия, с цветами в руках и нехитрым скарбом своим в корзинках на коромысле. Расселился бы народ китайский среди местных жителей, работал бы, себя кормил и царю новому налоги платил, а потом, смотришь, и население китайское лет за двадцать удвоилось, и оказался бы народ местный в меньшинстве, а еще лет через двадцать-тридцать в государстве этом кроме китайцев никто бы и не проживал.

Старый китаец удивленно посмотрел на меня и сказал:

— Действительно, ум азиатский изощрен в политике и стратегии. И особенно у вас, в Центральной Азии. Арабский Восток был завоеван мечом и огнем царем Магометом, который связал всех исламом. И сейчас вы проталкиваете свой ислам туда, куда только можете. Мы не требуем, чтобы каждый китаец принадлежал к какой-то определенной религии. Каждый исповедует то, что ему завещали предки или то, что ему нравится. Вы — ортодоксы, поэтому вы не уживетесь с другими народами. Вы приветствуете тех, кто принял ислам. Но вы убиваете тех, кто поменял ислам на другую религию. Вы давите налогами другие нации, пока они не примут ислам. Вы хвалитесь своими арабскими цифрами, хвалитесь своими поэтами и учеными, но они стали знаменитыми не с помощью ислама, а вопреки исламу. И у европейцев все науки и культура получили развитие не благодаря учению Христа, а вопреки ему. И только наши Боги не препятствуют никому делать то, что выгодно для государства. Поэтому, столкновение между исламом и христианством неизбежно. Зато Китай, как умная обезьяна, будет сидеть на высоком дереве и смотреть на схватку свирепых тигров, а уж с победителем обезьяна справится без труда. Что это за люди идут там вдали?

— Похоже, что такие же странники, как и я, — сообщил я, разглядев островерхие шапки дервишей.

Не всегда дервиш одиночка и отшельник. Иногда дервиши ходят группами, коммунами, складывая все в общий котел. Частенько дервиши на поверку оказывались обыкновенными мошенниками, которые попрошайничали, занимались гаданиями, предсказаниями, а иногда и не брезговали преступным промыслом.

Так и странствовавшие монахи других конфессий были бабниками, пьяницами и дубинами махали на большой дороге. Действительно, проповедники слова Божьего терялись в толпах тех, кто ходил по барам, звякая медяками в медных кружках, собирая пожертвования на строительство нового мазара святого Али или храма в Кондопоге, где это, никто не знает, но название чудное, поэтому и делились последним медяком.

Посольству эта встреча ничем особенным не грозила, но мне нужно было быть настороже.

Дервиши шли ходко и уже через полчаса обменивались поклонами с китайцами. Я толмачил, то есть переводил с одного языка на другой. Старший из дервишей лет сорока с сединой в черной бороде как-то неприязненно смотрел на меня, а затем спросил на дари:

— Ты правоверный или такой же, как и они?

— Я сам по себе, а с ними иду потому, что по дороге, — отвечал я.

— Помогая неверным, не действуешь ли ты против Аллаха? — спросил дервиш.

— А ты разве забыл, что сказано в суре 109? Скажи: "О вы неверные! Я не стану поклоняться тому, чему вы будете поклоняться, и вы не поклоняйтесь тому, чему я буду поклоняться, и я не поклоняюсь тому, чему вы поклонялись, и вы не поклоняетесь тому, чему я буду поклоняться! У вас ваша вера, и у меня — моя вера! — ответил я.

— Тогда давай сразу обговорим наши взаимоотношения, — сказал старшина дервишей, — так, как у Хафиза:

Не будь, о богослов, так строг,

Не дуйся моралист на всех,

Блаженства всюду ищем мы,

А это уж никак не грех.

Нас как израильских сынов

Пустынный истомил побег,

И мы у неба просим яств,

А это уж никак не грех.

Людскую кровь не станем лить

Мы для воинственных потех,

Льем виноградную мы кровь,

А это уж никак не грех.

Ты, как осел или верблюд,

Кряхтя, тащи тяжелый мех,

Мы все, что давит — с плеч долой,

А это уж никак не грех.

— Мне кажется, что я ясно объяснил, кто мы и что нас не нужно опасаться, но в нашу компанию ты не лезь, мне не нужны люди, которые будут покушаться на мое положение, — прямо сказал пришелец.

Не откажешь, человек достойный и грамотный. Но почему он сразу стал опасаться меня как человек, не уверенный в своих силах и в своем авторитете?

— Так послушай же меня, — сказал я, — вернее — Саади:

О, человек! Ты клетка или сеть!

Душа как птица хочет улететь.

Но трудно птице улететь на ветки, -

Лишь улетит она — и снова в клетке.

Жизнь эту — миг — используй до конца,

Но дольше жизни миг для мудреца.

Над миром стал царь Искандер владыкой;

Скончавшись, потерял весь мир великий.

И он не мог, как ни был он велик,

Отдав весь мир, взять хоть единый миг.

Так все ушли, пожав плоды деянья,

От них остались лишь воспоминания.

— Вероятно, и я тоже подробно объяснил, почему я люблю быть один и что я не хочу никому подчиняться и не хочу стать великим начальником над людьми, и у меня как в суре 113 за каждой ночью приходит рассвет, — сказал я.

— Будем считать, что наш поединок закончился мирно, — сказал дервиш, — если будет нужна помощь, обращайся, я тебе всегда помогу.

Дервиши не стали у нас задерживаться и отправились дальше по своим, только им ведомым, делам.

— Мой толмач вас не понял, — сказал китайский старейшина, — но судя по виду вашему, ваши удары пролетели мимо цели, не причинив вреда никому.

— Ученые люди говорят, что добрая улыбка раньше была простым оскалом, предупреждающим, чтобы никто не вторгался во владения существа, оскалившего зубы, — ответил я. — И мою улыбку тоже оценили по достоинству.

Глава 21. Курултай

Через два дня нас стали обгонять караваны, сопровождаемые богато одетыми всадниками. Впереди каждого каравана мчались вооруженные всадники, сгонявшие путников с дороги криками:

— Дорогу благородному Кумык-хану и его сыновьям! Дорогу благородному Кумык-хану и его сыновьям!

Такие же гонцы были у всех ханов и путники считали за благоразумие раньше сойти с дороги.

Хотя в степи дорога там, куда упал взгляд, но еле заметная тропа является более почетной, чем ровная местность рядом. Посольство безропотно уступало дорогу.

— Ива гнется любому ветру, но вырастает выше всех и заросли ивы непроходимы ни для ветра, ни для человека. Так и Китай. Его сила в дипломатии, а не в гордости перед другими людьми на чужой земле. Лаской можно добиться больше, чем силой. Силу применяют в крайнем случае, когда нужно показать справедливость императора. Наши торговцы и целители сделают больше, чем армии мандаринов. И ты, дервиш, должен быть благодарен нам за то, что мы тебя приютили. Расскажешь своим единоверцам о нас, и мы тебя не забудем, осыпая тебя наградами за труды твои, — ласково философствовал китайский дипломат. — Мы тебя сделаем муаллим-баши в построенном нами медресе, где правоверные будут изучать деяния наших императоров и суть нашей философии, которой уже свыше четырех тысяч лет.

Я внимал этим речам, царапая узоры на своей палке, записывая содержание наших бесед. Воинственные племена Центральной и Средней Азии просто дети малые по сравнению с теми, кого я сопровождал в поездке.

Еще через день пути открылась граница Благородной Бухары и временный город на границе, украшенный юртами, шатрами, кибитками и бунчуками ханов и беков. Обычно ханы степи и пустынь предпочитают не встречаться, если такой необходимости нет. Либо их кто-то собирает, либо опасность их объединяет. Похоже, что собирался курултай.

Собранием заправлял третий бухарский эмир Шохмурад из династии Мангытов. К этому времени от эмирата отделились несколько областей, лежащие в сторону Каспийского моря по линии Мерва, южные области захватил и присоединил к себе эмир афганский. Свои стопы в Азию направили королева Великобритании и император Российский. Нужно было решить, в чью сторону склоняться, потому что военным путем проблему не решить. Европейцы сильны и в военном противостоянии погибнет элита, на смену которой придет та, которая поддержит европейцев. Но каких европейцев поддержать? Вот главный вопрос.

Мы прибыли к тому времени, когда эмир встречался по отдельности с прибывшими ханами и беками, в пространных беседах обсуждая создавшееся положение и выясняя мнения, кто и как собирается выживать.

Свое мнение эмир уже имел, но он не хотел его высказывать, как бы отдав ответственность за принятое решение совету ханов и беков, которые по сути своей были намного ниже его по родовитости и принадлежности к царствующей династии.

Кроме того, и он сам, и все население Бухары разительно отличались от всех ханов киргиз-кайсацкой степени и каракумских ханов. Бухарцев можно назвать персоязычными. Бухарский язык сформировался смешением языков персов-зороастрийцев и персов-буддистов, насильно обращённых в ислам арабами, евреев, пришедших сюда вместе с арабами и ставшими бухарскими евреями, и тюрков. Бухарцы говорят с особым акцентом, растягивая слова, что свойственно языку фарси, являющемуся государственным в Бухаре. Поэтому бухарцы чувствовали свою принадлежность к арийской нации и считали себя более мудрыми среди степных и пустынных ханов.

Эмир Шохмурад, мужчина достаточно крепкого телосложения в синем атласном китайского шелка халате, подпоясанном широким золотым поясом с драгоценным кинжалом, в белой чалме и с окладистой головой. Он умиротворенно кивал речи еще одного степного хана и думал о своем.

Его лазутчики уже побывали во всех землях, подвластных русскому императору и английской королеве, и сравнили, как проживают там покоренные народы. В Индии местные раджи остались раджами, помогая английскому вице-королю в жестком управлении Индией — бриллианта Британской империи, поставляя специи, драгоценные металлы, самоцветные камни, живую силу для армии, подавлять выступления патриотов.

— ...мы, собравшиеся здесь чингизиды и тимуриды, являемся потомками властителей мира, перед которыми трепетали все государства Азии и Европы. Разве сейчас мы должны искать, кому в первую очередь поклониться? — вещал очередной хан. — Это они должны кланяться нам, это мы должны обложить их всех данью и жить себе в свое удовольствие в своей степи, периодически выходя в Европу для наведения порядка. Если уж на то пошло, то лучше поклониться английским царям, они нам помогут...

— До чего же неприятный голос, — думал эмир Шохмурад, — и у него хватит мудрости залезть в хомут, из которого придется долго вылезать. Тот же московский царь в покоренных землях оставляет те же порядки, что и были, требуя только почитания своей верховной власти, защищая новые пределы своей вооруженной силой, награждая эмиров и ханов орденами, возводя их в высокие чины и включая в свою свиту, не вмешиваясь в наши действия по управлению территориями. Правда, и русский царь довольно крут со своими отступниками, но если он будет другим, то его перестанут уважать вообще. Справедливого и мягкого властителя забывают через неделю после его смерти, а то и раньше, зато тирана помнят веками и складывают о нем легенды и небылицы, чтобы память о нем не исчезала. Надо будет после курултая устроить показательный суд в Самарканде, чтобы люди не забывали о том, что у них есть справедливый эмир, который на десять отрубленных голов милует одного человека.

— ...и я буду выступать именно за это, высокочтимый эмир, — завершил свою речь гость.

— Да будет так, как скажет нам всемогущий Аллах, досточтимый хан, — сказал дежурную фразу эмир. — Ваши мысли перекликаются с моими и спасибо Вам за то, что Вы укрепили нас в наших мыслях. Прошу сегодня вечером пожаловать на той в честь собравшихся ханов, биев и беков. Да ниспошлет Аллах вам радость и долгие годы жизни.

Собеседники откланялись.

Встречи проходили без свидетелей, но уши есть у стен и пологов юрт, и все, что говорилось, спокойно обсуждалось у котлов для варки пищи и на выпасах лошадей.

Все склонялось к союзу с Англией. Посланник китайского императора тоже выразил свое почтение эмиру, но в детали предстоящего курултая посвящен не был.

Той прошел пышно с поеданием огромного количества мяса, плова, бешбармаков, выпивания такого же количества кумыса и кок-чая под танцы красавиц и пение сказителей, воспевавших подвиги прежних царей и ханов.

В полдень следующего дня все сановники собрались перед шатром эмира Бухары. Вместе, как в мечети, совершили полуденный салят из четырех ракатов.

Эмир вышел на возвышение и обратился к собравшимся:

— Правоверные! Вы все знаете, зачем мы собрались. Я вам скажу, что вопрос у нас один, а мнений столько, что и ста мудрецам не разобраться с ними. Мы поступим проще. Кто "за королеву" — бросает в мешок белый камень, кто "против" — черный. Мы узнаем общее мнение и никому не нужно что-то объяснять.

Результат оказался ясен. В мешке оказалось всего лишь несколько черных камней.

— Не повезло английской королеве, — сказал китайский посол. — Ей не с руки ссориться с русским царем из-за Азии, у нее достаточно проблем в самой Европе и Афганистан показал, что Восток дело тонкое.

Почти так же думал и эмир Благородной Бухары. Лучше стать генерал-адьютантом русского царя и эмиром Бухары, чем помощником полковника английской армии, который будет управлять эмиратом.

Глава 22. Мазар

Курултай закончился. Все стали разъезжаться, понимая, что белый царь придет все равно и установит свое влияние либо лаской, либо силой. Его можно любить, его можно не любить, но под его защитой жить будет спокойнее и воинственные пуштунские племена уже не посмеют посягать на территории, которые достались в наследство от Чингисхана и Тамерлана, да упокоит Аллах их души.

Китайский посол уехал вместе с двором эмира. На прощание старый дипломат сказал:

— Ты слишком образован для дервиша и твой посох слишком тяжел для простой палки. Он поможет тебе в пути. Прислушивайся к самому себе, и ты узнаешь многое из того, что тебе нужно и что совсем не нужно. Но даже ненужное тебе для чего-то ниспослано Богом. Мне интересно было беседовать с тобой и слышать твои суждения обо всем. Напиши мне. Китай, послу Лю Миньго.

Я остался один. Мое задание было выполнено и нужно было возвращаться назад. Где-то я уже слышал это имя — Лю Миньго.

Читал я в корпусе чьи-то стихи, списанные моим соучеником. И там речь шла именно о Лю Миньго.

В царство Цинь был всегда казначеем, -

Говорил мне колдун Лю Миньго, -

Вел учет я доходам, трофеям,

Что свозились ко мне каждый год.

Привезли мне однажды две книги,

Их писали Хайям с Рудаки,

Я бы продал себя за любовные миги,

Счастье в деньгах найдут дураки.

Он со мной говорил по-китайски,

По-китайски и я отвечал,

В первой жизни и я был китайцем

И в Пекине Лю Миня встречал.

Вот ведь жизнь нас куда разбросала,

Разделяют нас с ним зеркала,

Мы не помним у жизни начала

И не знаем, где наша скала,

Что стоит, как трамплин на дороге,

И с нее то ли вверх, то ли вниз,

И уходят навеки тревоги

Словно девушки милой каприз.

Стихотворение было большое, но это то, что я запомнил. Ничего в жизни не бывает случайно. Все предопределено, как бы человек не противился тому, что с ним происходит, он все равно подойдет к этому же пути только с другой стороны. Если человек будет идти прямо, он вернется в ту же точку, откуда вышел или будет отклоняться в сторону своего короткого шага.

Я дождался, пока не уйдет последний человек с места проведения курултая, и пошел сам, срезая путь для уменьшения опасности встречи с нежелательными путниками.

Мудрость предков всегда предостерегала от неожиданных встреч. Кто знает, что у человека на уме. Смелый идет вперед, но до цели доходит мудрый, который знает, в каких случаях ум заменяет силу или когда сила есть, то и ума не надо.

Так я шел, размышляя, пока не наткнулся на одинокий мазар. О мазарах можно говорить много. По-арабски — это святое место паломничества или поклонения. Обычно это гробница или могила с возведённым над ней сооружением. Во многих местах это памятники архитектуры в Мазари-Шарифе, Герате, Бухаре и Хиве, Неджефе и Кербела, Мешхеде и Куме.

В Бухаре внутри мазара источник холодной воды. В засушливый год жители обратились к святому Иову за помощью. Он ударил своим посохом о землю и из нее забил ключ холодной воды. На этом месте построили мазар и назвали его Чашма-Аюб, что означает "источник Иова".

Обычно мазары размещаются в местах собраний населения и паломничества, жертвоприношений, проведения ритуалов и произнесения молитв святому с просьбой о помощи или заступничестве перед Аллахом.

Мазар в таком глухом месте мог быть поставлен в честь какого-либо отшельника или какого-то важного события. Я не нашел никаких надписей или знаков на куполе мазара, зато внутри я обнаружил некоторое количество дров, сделанный из камней очаг, дыру в куполе и закопченный свод. Действительно, это святое место, раз оно дает приют путникам и согревает их в непогоду, разрешая приготовить нехитрую пищу. Не так важно, какому святому поставлен этот мазар, даже не знающие его люди помянут добрым словом и вознесут молитву Аллаху.

Сама форма мазара чем-то напоминает купол минарета или купол славянской церкви. Говорят, что когда-то давным-давно на землю прилетали посланцы Бога на огромных кораблях. Некоторые корабли имели такую же форму, как пирамиды в Египте и купола католических храмов, другие корабли имели форму минаретов и православных церквей с разноцветными куполами.

Некоторые ученые утверждают, что купола и пирамиды концентрируют в себе божественную энергию из космоса и исцеляют больных людей, а людям подготовленным приносят разные вести из других миров или из других жизней, чтобы человек мог исправить то, что ему предписано роком.

В котелке я приготовил нехитрое варево и выпил холодной воды, поблагодарив Бога за то, что он не оставил меня в степи этой прохладной ночью. Подбросив дров в огонь, я прилег у стены и начал смотреть в огонь...

— Пойдемте, мой господин, — прошептала она, — я приготовила нашу постель.

Пока я гасил фонарь, Гульнар успела юркнуть в ложе, состоящее из одеял и круглых подушек, лежавших в дальнем углу палатки.

Только я лег, как гибкое и горячее тело прильнуло ко мне, и мы прыгнули в глубокую пропасть наслаждений. В Индии ее называют нирваной. Мы по многу раз умирали от неистовой страсти и по стольку же раз рождались от нежности, снизошедшей на нас с небес. Сансара была в нас, она объединила нас, мы были друг в друге, в каждом предмете, окружавшем нас. Я знал, что моя частичка навеки соединилась с телом Гульнар, и что я всегда буду в ней.

Я проснулся с первыми лучами солнца. Гульнар лежала на моей руке, нежная улыбка украшала ее лицо. Тихо, чтобы не разбудить ее, я встал и вышел из палатки. День вставал в своей красоте. Поднявшись на пригорок, я увидел тот обрубок пальмы, к которому так стремился.

— За час я успею взять нужные мне материалы и вернуться сюда, пока Гульнар будет спать, — подумал я.

Быстро одевшись, я пошел к старому колодцу. Я быстро купил чертежи механического лука и повернул назад. Но сколько я ни ходил, я никак не мог найти то место, где стояла палатка Гульнар.

Такого не может быть! Я не мог заблудиться. Палатка стояла именно здесь. Я даже чувствую тепло от палатки. Я начал раскапывать песок, чтобы найти угли от костра, но ничего не находил.

Я переходил от бархана к бархану, чтобы отыскать хоть один след моей прекрасной Гульнар, но безмолвная пустыня не давала мне никаких подсказок.

Как ты мог уйти, шевалье д'Анси, не разбудив свою жену и ничего не сказав ей о необходимости отлучиться всего лишь на час? Как ты мог оставить это нежное создание, которое дано в награду Всевышним? Как ты мог променять свое счастье на какие-то мирские дела, от которых будет выгода другим людям, а тебе останется тоска по любимой жене?

Я не мог вернуться в Коканд, где меня ждала смерть за то, что властитель отдал большие деньги за никчемное приобретение, которое, возможно, и не будет работать, но шкуру мою точно натянут на барабан и будут бить им в устрашение тех, кто не так исполняет волю хана.

И во Францию я возвратиться не могу, потому что Восток представляет большой интерес для моей страны и ссориться из-за меня король Франции не будет. В лучшем случае меня казнят во Франции в присутствии посланников хана либо выдадут им на расправу. Что значит жизнь какого-то дворянина в надежде на приобретение жемчужины Востока в свою корону.

Сам Бог оставляет меня в промежутке между Европой и Азией. И я знаю, куда я пойду. Я пойду в государство холодных звезд и суровых людей, которые всегда были и будут загадкой для всего мира.

Глава 23. Раб

Я не буду описывать свой путь до приморского города в Турции, который называется Трабзон. Жизнь в те времена была трудной. Выживал только сильный, но не только за счет своей физической силы и умения владеть оружием, но и за счет своей образованности, умения приспособиться к тем условиям, в которых он оказался. В стае львов нужно кричать как лев, а в стае волков нужно выть по-волчьи. Того, кто закричит как заяц, растерзают и будут довольны тем, что Господь дал им пищу в награду за какие-то добрые дела.

Благородство почиталось только в искусственно созданных мирках вельмож, охраняемых наемными сарбазами, и люди приближенные, украшенные наградными портретами с алмазами, теряли свое благородство, как только выходили за стены дворца, потому что их окружала совсем другая жизнь, в которой нужно было занимать и постоянно защищать свое место от желающих возвыситься над другими.

Так было всегда, так будет и впредь. По пути мне встречались благородные злодеи и добрые люди из неблагородных кругов, а также настоящие злодеи из благородного сословия. Никогда нельзя быть уверенным в том, что благородная дама в воздушных шелках и кружевах, которой поэты посвящают сонеты и рубаи, не ругается как базарная торговка и не бьет по лицу своих служанок за то, что у нее случилось несварение желудка от яств и ей приходится тужиться либо на фарфоровой вазе или над дырой в широкой доске.

В жизни все имеет две стороны. С каким удовольствием человек ест ветчину, запивая ее прекрасным токайским вином и разве можно оценить "токай" без аромата грязных ног, которыми мнется спелый виноград? Убери эти ноги и токайское будет обыкновенным столовым вином, которое не имеет названия и ему все равно, какая у него будет выдержка, от этого оно не будет ни хуже, ни лучше.

Или изысканный парфюм, который составляется из таких ингредиентов, что каждый по отдельности настолько отвратителен, насколько притягателен конечный продукт, полученный из него.

Северные народы жуют сырое мясо и кладут пережеванные колобки на консервирование под воздействием слюны, и никто не может узнать секрет приготовления такого вкусного мяса.

Так и наша жизнь. Ее можно воспринимать по-разному. Если с отрицательной стороны — то жизнь получится невыносимой. Если с положительной стороны — то жизнь будет прекрасной до приторности. Как сахар и соль одновременно придают любой каше приятный вкус, так и мы будем воспринимать жизнь такой, какой она есть.

По пути я встретил караван, идущий навстречу мне в сторону арабских пустынь. За последним верблюдом на веревке волочился какой-то изможденный человек.

— Любезный, — крикнул я погонщику, — у тебя вьюк с товаром упал с верблюда.

— Ради Аллаха, не напоминай мне о неудачно сделанной покупке и о выброшенных деньгах за товар, — с досадой сказал погонщик, пока я потихоньку шел рядом с ним, чтобы узнать, что сделал этот человек с русой бородой. — На рынке в Кафе я купил этого невольника, заплатив за него приличные деньги, потому что все говорили, что русские самые лучшие невольники, с которыми никто не сравнится по силе, ловкости и уму. Я кормил его самой лучшей пищей, сам не доедал, но кормил его, а он вдруг упал и не подает признаков жизни. Не бросать же мне его, раз сердце его еще бьется. Значит, Аллах не взял его жизнь, а мне не хочется его убивать против воли Аллаха. Если хочешь, то купи его себе, путник, он как раз подойдет тебе и по одежде, и по духу, — усмехнулся погонщик.

У меня оставался самый маленький изумруд.

— Посмотри, — сказал я караван-баши, — хватит его на то, чтобы купить этого невольника и верблюда?

Караванщик долго рассматривал камешек, о чем-то советовался со своими помощниками, поглядывая на меня и на мой меч, висевший по-европейски на перевязи.

— Бери свой товар, безумец, — караванщик бросил мне веревку-повод верблюда, тащившего несчастного человека.

Караван потихоньку растворился в дрожащем от зноя мареве, а я занялся лежащим на песке человеком. Это был европеец. Грязные волосы, спутанная борода, изможденное тело делали его похожим на древнего старика. Мне этот изумруд все равно не принесет счастья, те изумруды счастье мое отобрали. Аллах дал, Аллах взял. Пусть этот человек будет похоронен по-человечески.

Внезапно человек пошевелился. Жив. Я поднял его голову и влил в рот несколько капель воды. Человек сглотнул. Еще немного воды, Еще немного и жизнь стала возвращаться к нему. Жизнь раба никогда не бывает сладкой даже тогда, когда его рядят в шелка и кормят одним шербетом. Раб он и есть раб.

Я поставил верблюда так, чтобы тень падала на несчастного человека. Воды у меня было немного и при нормальном водопотреблении должно было хватить до ближайшего оазиса. А оазис был недалеко, потому что живот верблюда был полным, да и человек не выглядел сильно высушенным. Вероятно, он выпил много воды, произошло разжижение крови, и силы человека иссякли. Если бы ему дали возможность немного отдохнуть, он бы мог бодро шагать рядом с караваном. Плохой хозяин ему достался.

Заметив, что человек стал оживать, я еще немного напоил его, с трудом посадил на верблюда, привычно присевшего для посадки человека, и потихоньку двинулся по караванной тропе на север.

К вечеру мы добрались до колодца. Воды было мало, все было выпито встретившимся мне караваном. Со временем уровень воды в колодце поднимется, и следующий караван сможет утолить свою жажду.

Я собрал в котелок золу из прогоревшего костра и смешал ее с водой. Вода сразу стала густой. Дав ей отстояться, я подошел к сидевшему у камня купленному мною человеку. Потихоньку я стал лить на его голову зольную воду, размазывая смесь рукой по волосам и по бороде. Человек глядел на меня, не делая никаких попыток пошевелиться или как-то помочь. Два котелка ушло на то, чтобы смыть золу с его головы. Подолом его рубахи я вытер ему лицо и голову.

Вымыв котелок, я развел огонь и занялся приготовлением пищи. Мой спутник немного обсох и стал походить на нормального европейского человека. Я достал роговой гребешок и протянул ему. Светло-русые волосы немного вились и человек совершенно преобразился. Я начал говорить с ним на всех известных мне тюркских наречиях, но человек ничего не отвечал мне, вероятно, просто не понимал. Услышав в одном из предложений слово "рус", он утвердительно мотнул головой и, ткнув себя пальцем в грудь, четко сказал — рус. Понятно. Вот и русский человек, которого я хотел купить в Кафе, чтобы выучить русский язык. В сердцах я выругался по-французски.

— Вы говорите по-французски? — спросил удивленно на французском языке мой спутник.

— Да, да, — быстро ответил я, — кто вы такой и как оказались здесь?

— Я русский офицер, попал в плен и был продан в рабство, как какой-то крепостной из моего имения, — сказал купленный мною человек.

— И вам понравилось быть рабом? — с издевкой спросил я. — Сами продавали и покупали людей, а тут сами рабом стали.

Офицер нахмурился и ничего не ответил. Он сидел, смотрел на огонь и было непонятно, то ли блестели его глаза, то ли просто огонь отражался в них. Вероятно, я задел за больное место этого человека.

— Понимаете, мон шер, вы не будете против такого обращения? — задумчиво начал говорить он. — У меня была размеренная жизнь и определенные ею ценности, все казалось незыблемым и вечным. И вдруг стычка моего разъезда с башибузуками, удар по голове и я уже без мундира, связанный качаюсь в грязной фелюге и попадаю на невольничий базар. И меня, российского дворянина, осматривают как скот, а мои попытки воспротивиться вызывают жестокие побои. Потом поход с караваном, круги в глазах и вдруг я очнулся рядом с вами. Вы можете мне сказать, что же произошло и кто вы такой?

Конечно, можно было представиться спасителем этого человека, расписать в красках, как я торговался, выкупая его и стать его спасителем, чтобы он всю жизнь чувствовал обязанным мне и чтобы смотрел на меня как на Бога. Нужно ли мне это? Мне это не нужно. И я рассказал, что нашел его лежащим на песке, держащегося за веревку верблюда.

— Я не верю ни одному вашему слову, сударь, — сказал офицер, — но ваше отношение ко мне показывает ваше благородство и то, что вы не говорите мне всей правды, является доказательством этого. Я благодарен вам за мое спасение и могу поблагодарить вас только предложением моей дружбы на вечные времена.

Он протянул мне свою руку, и я ее пожал.

Интересные люди эти русские.

Глава 24. Трабзон

Когда мы подходили к городу Трабзону я уже мог изъясняться по-русски так, как это делают дети в возрасте до пяти лет. И не прошло месяца, как мы познакомились с поручиком Берсеневым, а мои успехи я бы назвал замечательными.

Трабзон был построен в 1000 году до нашей эры. Ксенофонт пишет, что когда он с остатками 10000 войска, сбившись с пути, вошёл в "Тпанезос", что по-гречески означает "стол и плоскости".

Трабзон был одним из важных городов Римской и Византийской империй и в 1461 году уже нашей эры он вошел во владения Османской империи. Церковь Святой Софии превратили в мечеть. Церковь Панагия Хрисоцефалоса стала мечетью Фатиха, Святой Евгении — Новой Пятничной Мечетью. В тех местах, куда ни глянь, всюду следы христианского присутствия, то ли переделанного, то ли оставленного на съедение времени и ветру.

Для того, чтобы не быть белыми воронами, мне пришлось и дальше исполнять роль вольного арабского воина и путешественника, а Берсеневу роль моего слуги. В караван-сарае мы продали "корабль пустыни", намереваясь договориться с кем-то из владельцев фелюг добраться до противоположного берега Черного моря.

На рынке поручик заметил одного человека, не похожего на турка, который уже в течение двух дней ходил за нами по пятам, стараясь не быть замеченным.

На одной из узких улочек в прибазарной части города мы устроили нашему преследователю засаду и схватили его, как только он вышел из-за угла. Я приставил ему к горлу свой нож и шепотом спросил, что ему здесь нужно.

Прохожие, пугливо озираясь, быстро проходили мимо нас, даже не пытаясь помочь человеку, которому угрожали оружием двое явно пришлых людей. Это было так же обычно, как и утренняя уборка трупов с улиц. О времена, о нравы, скажете вы. Ничего не изменилось, все так же, только улицы стали шире, а вместо ножа есть много других способов ограбить и убить человека.

Если сравнить количество ночных потерь, то Трабзон того времени являлся самым тишайшим и безопасным городом не только Востока, но и Запада.

— Не убивайте меня, я не ваш враг, — вдруг заговорил по-русски неизвестный, — пойдемте со мной и я вам все расскажу. Давайте, зайдем вот в эту чайхану, закажем шашлык, чай и спокойно поговорим.

В чайхане мы спокойно разорвали лаваш и приступили к трапезе, обмакивая хлебные куски в острый соус и заедая сочный шашлык свежей зеленью. Как только попадем в Европу, сразу же пожарим шашлык и к этому шашлыку добавим добрый бокал французского вина.

— Господа, я посланец Его Светлости Царя Карталинского и Кахетинского Ираклия Второго, — заговорил незнакомец. — Меня специально направили сюда, чтобы я на невольничьем рынке выкупил какого-нибудь важного русского дворянина, к которому царь наш имеет дело первостепенной важности. Вот я увидел вас и пошел за вами, потому что в облике вашем много благородства и разговариваете вы на русском языке, значит, вы и есть те, кто мне нужен. Если вы согласитесь, то мы с вами сегодня же сядем в ждущую меня фелюгу и поплывем прямо к берегам Картли к моему государю.

— Что-то ты мало похож на царского посланника, — с сомнением сказал я. — Угостить незнакомцев в чайхане и потом заманить их в ловушку, ума много не надо. Чем ты докажешь, что ты есть тот, за кого себя выдаешь? Все турки говорят, что скоро они будут сидеть в Кахетии, пить местное вино и услаждаться прелестями местных красавиц. Может, ты из шпионов султана и выискиваешь тех, кто приехал из Карталинского царства?

— Я племянник князя Гарсевана Чавчавадзе, приближенного нашего царя, я тоже князь и не могу говорить неправду. Мамой клянусь, — стал убеждать нас собеседник.

Что поделать, пришлось поверить. Любой владелец фелюги мог оказаться обыкновенным разбойником и напасть на нас, как только фелюга выйдет в море. И мог так же назваться картлинским князем или графом, поди, проверь его.

Только мы вышли из чайханы, как к нам подошли сарбазы трабзонского паши, арестовали и повели к кадию, к которому поступило заявление о том, что два иноземца ограбили и, вероятно, зарезали благородного господина, по виду похожего на картлинца.

Нам связали руки сзади, отобрали оружие и повели к дому кадия. Во все времена народ любил хлеб и зрелища. И мы представляли собой зрелище, которое давалось бесплатно, и каждый зритель был участником этого спектакля. По ходу движения из уст в уста передавались слухи о наших преступлениях. Когда мы подошли к дому судьи, мы уже были самые злыми и кровожадными разбойниками, которые прятали свои сокровища в пещере за городом, и что эта пещера открывалась по слову "Сим-сим".

Как бы то ни было, но судья, человек пожилой, в обязательной белой чалме и с книгой османских законов потребовал призвать к себе свидетеля, чтобы тот при всех указал на нас, как на разбойников.

Свидетель добросовестно рассказал, что я вместе со своим слугой поймал вот этого человека, он указал на племянника картлинского вельможи, и угрожал ему ножом, а потом, вероятно, и убил.

— Кого убил? — спросил судья.

Свидетель замялся и снова указал на картлинца.

Тогда судья спросил начальника стражи, где он нашел нас.

Стражник честно сказал, что мы сидели вместе в чайхане, пили чай и мирно беседовали, и он не видел никаких признаков неприязненного отношения между нами.

— Понятно, — сказал кадий, — у страха глаза велики, — и он приказал выдать доносчику двадцать палок и поблагодарил его за то, что сразу сообщил о том, что могло совершиться преступление.

Бедняге, кажется, было совершенно наплевать на благодарственные слова, потому что стражники подхватили его под руки и поволокли исполнять распоряжение судьи. Все присутствовавшие правильно поняли поданный им пример того, что доносить это очень нехорошо.

Нас оштрафовали за ссору на улице, напугавшую мирных граждан, и отпустили. Хорошо отделались. Вероятно, судья был сыт и хорошо поспал, потому что он без разговоров мог отправить нас в зиндан для выяснения обстоятельств нашего дела, и мы могли просидеть там несколько лет, пока не выяснилось бы, что мы никаких преступлений не совершали, а в тюрьму попали по ложному доносу, когда кому-то и что-то показалось. Дай Бог, чтобы в России никогда не было такого турецкого судебного права.

Когда мы очутились на улице, Чавчавадзе-младший сказал:

— Вы видите, что я вас не обманываю. В Турции легко попасть в любую беду, если вы кому-то не понравились и то, что вы иноземцы, делает вас заранее виновными во всех грехах, а мой государь очень нуждается в таких людях, как вы. Картлинцы очень гостеприимные люди и никогда не позволят, чтобы гости чувствовали себя плохо. Поедемте со мной, а?

Подумав, мы решили, что через Картли в России попасть легче и безопаснее.

— Эээ, где наша не пропадала, поехали к твоему царю, — и мы заспешили к берегу моря, где стояла картлинская парусная лодка.

Глава 25. Картли

Трехдневное путешествие по Черному морю особого удовольствия нам не доставило. На море красиво смотреть с берега или с высокой скалы, когда тебя не достают волны и соленые брызги, а могучие волны во время шторма швыряют не твой утлый кораблик. Мы попали в шторм, небольшой, но нашу лодку швыряло так, что на гребне волны было видно оставленный нами Трабзон, а с другой стороны виднелась златоглавая Москва, в обычное время скрываемая Кавказским хребтом.

Когда фелюга пристала к берегу, я встал на колени и вознес молитву Аллаху и Христу за то, что мы благополучно ступили на земную твердь, созданную Всевышним для человека.

На берегу нас ждали оседланные кони и повозка. Берсенев и Чавчавадзе вскочили в седла и стали гарцевать передо мной, выражая сочувствие моему состоянию. Не моряк я, не моряк. Я лег в повозку и стал смотреть на небо. Мне дали выпить какого-то кислого вина. Многие находят в нем особый букет ароматов, но я не такой ценитель вин.

— Пей, джигит, оно поставит тебя на ноги, — сказали мне, чтобы я уснул, а я вместо этого начал петь песни на арабском языке:

Небо такое мне нравится,

Словно глаза у красавицы,

В речке поет мне поток,

Слышу я твой голосок.

Тихо сидишь у огня,

Ждешь, дорогая, меня,

Только ты ждешь меня зря,

Милый уплыл за моря.

Почему-то эта песня меня так взбодрила, что я приподнялся на повозке и крикнул:

— Эй, подать мою лошадь!

Лошадь в повозке встрепенулась и понеслась. Я лег на расстеленную бурку и задремал.

Спал я, вероятно, долго, потому что мы уже подъезжали к Тифлису.

Тифлис был какой-то восточный город. Сравнивая его с Трабзоном, могу сказать, что главным отличием Тифлиса было отсутствие римского и византийских следов истории. Восточного было больше. Как же иначе? Еще недавно Картли был иранской вассальной провинцией Гюрджистан и сам царь Ираклий был воспитанником Надир-шаха.

Вообще-то Тифлис мне понравился. В нем жило очень много народов. Торговцы и ремесленники составляли большинство населения. Рядом с прекрасными дворцами и церквями лепились небольшие дома торговых людей, лавки, еще дальше домики поменьше ремесленников и их мастерские. Очень много рынков с каменными прилавками и складами. В городе везде порядок, как в доме рачительного хозяина.

Самый лучший дворец в Тифлисе — царский. Когда скончался картлинский царь Теймураз, наследовавший ему Ираклий во всем блеске проявил восточную мудрость и персидскую дипломатию в период внутренней смуты в Иране и в течение короткого времени объединил Картлию и Кахетию и превратил в своих данников ханства Ереванское и Гянджинское.

Ираклий был храбрый человек и в боях всегда старался быть впереди, что придавало смелости и отваги его воинам. Правда, когда внутренние смуты в Иране закончились, иранский шах несколько поумерил прыткость этого царя и его суверенитет.

Имя Ираклия было известно не менее, чем имя Надир-шаха, и это было опасным для картлинского царя: никто не любит соперников, особенно на Востоке. Жди беды, избранник судьбы.

К царскому дворцу мы уже подъезжали верхом. Устали изрядно и кони, и мы. Нас поместили в отдельном флигеле. Сначала мы сходили в баню. В турецкую, но опять же с каким-то особым шиком. Сначала мы грелись в комнате, в которую по внутренним каменным трубам подавался горячий воздух. Не пар, как в турецкой бане, а воздух. Сначала было горячо дышать, но потом мы привыкли, и нам стало легко, когда по нашим телам потекли струи выходившей из нас воды.

Банщики в белых шароварах уложили нас на каменные скамьи и стали делать массаж, выворачивая наши суставы и хрустя позвонками. Мы кричали, но это еще раззадоривали наших мучителей, которым приказали от души поработать с иноземцами и показать им, что такое местные бани.

После массажа нас стали покрывать мыльной пеной, которую готовили в матерчатых мешках, взбивая мыло. Мыльная пена имеет какое-то особое воздействие на человека — человек успокаивается и мгновенно засыпает. Проснувшись через несколько минут, он уже не помнит того, что с ним было и ждет, что впереди будет еще что-то такое, чего он никогда не видал.

А дальше человека окатывают ведром воды комнатной температуры и бросают в теплый бассейн, где он приобретает первозданную чистоту.

После этого отдых в комнате с накрытым столом. Чай. Сладости всяких видов. Вкусное виноградное вино. Приятная музыка и одетые в прозрачные одежды девушки, исполняющие зажигательные восточные танцы. Вероятно, Эдем именно такой: сначала трудная дорога, потом баня и красивые женщины.

Утром нас одели в одежды персидского типа, и повели на прием к царю Ираклию.

Встреча проходила не в тронном зале. По-простому. Царь встретил нас посредине своего кабинета и провел к софе, возле которой был накрыт стол. Разговор шел на персидском языке, и я выступал в роли переводчика.

Суть разговора была проста. Царь Ираклий рассказал, в каком положении находятся царства Картлинское и Кахетинское. Есть опасность, что скоро их не будет вообще, а будет великая Персия и один из ее вилайетов. Конец христианству на Кавказе. И опасность для южных границ России. Любое обращение к Турции превратит картлинцев в турок, к Персии — в персов. Только Россия оставляет все так, как есть.

Разговор о союзе с Россией идет давно, но каких-то видимых результатов нет. Момент настал критический. Официальное посольство уже в Петербурге, но вестей нет. Нужно, чтобы кто-то, кто побывал на той стороне, то есть в Иране и Турции, смог попасть на прием царице русской и все рассказать как есть. Неужели ей новые земли не нужны и новые народы, которые покорность ей изъявляют? Вы дворяне и к царице можете быть допущены, особенно Берсенев, как офицер и герой. Сделайте такое одолжение и выступите личными посланцами царя Ираклия.

Мы были не против. На Берсенева надеялся и я, что он тоже замолвит за меня словечко перед царицей. И, кроме того, лучше добираться до России с царским эскортом, чем в одиночку карабкаться по узким тропам, по которым через несколько лет пройдет Военно-Грузинская дорога.

Так в середине 1781 года мы выехали в Россию.

Глава 26. Екатерина

В конце сентября посольство наше прибыло в Петербург.

Как царское посольство, мы были приняты Остерманом (Толстым) Иваном Андреевичем, главноначальствующим над Коллегией иностранных дел, государственным канцлером.

Выслушав нас, он забрал наши бумаги — письмо царя Ираклия, рапорт поручика Береснева о том, как он попал в плен, как был спасен и выкуплен из плена шевалье д'Анси, мое прошение императрице о принятии меня в русскую службу в качестве военного специалиста по странам Востока и записи меня в Бархатную книгу дворянства российского.

— Очень рад видеть вас в Петербурге, — сказал нам канцлер Остерман, — ваши дела я доложу матушке императрице. О ее решении я вам сообщу. А пока отдыхайте. Так как вы приехали в составе посольства картлинского царя, то вам будет отведено казенное помещение для проживания и выданы соответствующие средства на содержание.

Ожидание приема у императрицы растянулось почти на месяц. Берсенев, как уже бывавший в Петербурге, был моим гидом по самым примечательным местам. Город чисто европейский, даже более европейский, потому что молодой. Всюду чувствовались руки выписанных из-за границы мастеров. Французский язык повсюду, как будто я никуда не уезжал из Франции, но русским языком я занимался усердно не менее двух часов в день, значительно утомляя моего товарища. Он и сам понимал, что императрице будет приятнее слышать мой русский язык с акцентом, чем безупречное французское произношение.

Наконец было объявлено время приема у императрицы. Берсеневу к этому времени сшили мундир его полка и шинель, а мне сшили очень приличный фрак и пальто. Берсенев уже отправил письма к своим родным о том, что он объявился, жив и здоров и дожидается приема у императрицы. Мне писать было некуда.

В Зимнем дворце нас провожал скороход. Навстречу нам шли два мальчика лет пяти в сопровождении высокой дамы. Скороход замедлил шаг, поклонился детям и шепнул нам: сын цесаревича Александр Павлович и его брат Константин.

На приеме у императрицы присутствовал Остерман и вице-президент Военной коллегии генерал-аншеф Салтыков Николай Иванович. Поговаривали, что они дальние родственники по материнской линии Толстых.

Берсенева императрица поздравила капитаном и наградила орденом Святого Владимира четвертой степени с мечами и бантом по реляции его командира, доложившего, что в результате стычки с крымчаками смертью храбрых пал поручик Берсенев.

— Долго жить будешь, капитан, — сказала Екатерина, подавая ему грамоту о производстве в чин и награждении орденом.

Затем все внимание сосредоточилось на мне.

— Докладывайте, шевалье, о том, что видели и самое главное о планах Турции и Ирана в отношении России и Кавказа и насколько опасно это для меня, — сказала императрица.

В двух словах я рассказал, с каким заданием и где я работал, и с какими должностными лицами в посещаемых странах мне приходилось встречаться.

Императрица слушала внимательно, изредка задавая вопросы.

Основной вывод, сделанный мною, состоял в том, что Запад, а особенно Англия, усиливает свое влияние на Востоке, стараясь всеми силами противодействовать российскому выходу и укреплению на Черном и Каспийском морях. Особо опасны турки, которых поддерживают французы и англичане, снабжая их оружием и направляя военных специалистов в турецкую армию.

Турция будет стремиться к укреплению своего влияния в Крыму и на Кавказе. Много перевербованных турками горцев ведут подрывную работу в кавказских ханствах, возбуждая население к поддержке Османской империи, как единственной защитнице против неверных, то есть русских. Поэтому и обстановка в кавказских ханствах нестабильная, усугубляемая интригами, дворцовыми переворотами, стремлением одного ханства превратить другое ханство в данника.

Персия занимает выжидательную политику. Если у турок наметится успех в исламизации Кавказа и превращении его в свой протекторат, то и Персия начнет экспансию в ханства в долине реки Аракс. Все будет зависеть от того, какую политику на Кавказе продемонстрирует Россия.

— Как не хочется мне брать на себя заботу о кавказских царях, но придется, — сказала Екатерина. — Было бы лучше, если бы они были самостоятельными, но были нашими союзниками. Но нет у России союзников. Как кого-то прижмет, так бегут за помощью в Россию. А как опасность минует, так сразу физиономии воротить начинают, мол, мы бы и сами справились. А все из-за того, что мы стараемся быть порядочными перед Европой, а Европа не считает себя быть порядочной перед Россией. Поэтому и России нужно делать то, что выгодно ей, не обращая внимания на то, что Европа о ней будет думать. Пусть Европа заботится о том, что Екатерина о ней подумает. О тебе, шевалье, отзывы хорошие. Знаю, что не ждут тебя во Франции, поэтому и жалую тебя капитаном гвардии, пойдешь по квартирмейстерской части по странам Востока и фамилию тебе я придумала русскую, имею такое право. Раз ты в северной столице, то и будешь прозываться Северниным, и дети твои будут потомственными дворянами Северниными, записанными в книгу дворянских родов. Служи честно России, капитан.

Я поцеловал императрице руку в знак признательности за проявленную милость.

По случаю награждения мы с Берсеневым изрядно поднабрались на нашей квартире, устроив прощальный ужин, потому что ему выдали подорожную на поездку к родным в отпуск на месяц и снова в часть на границе с Крымским ханством.

Уложив спать подвыпившего новоиспеченного капитана, я лег в кровать со своей записной книжкой и задумался, не заметив, как сон подобрался и ко мне...

...вдруг я проснулся от того, что кто-то тащил меня за ногу, крича, что я пэдаре сухте (сын сожженного отца — фарси, то есть родился у женщины, у которой давным-давно умер муж, то есть незаконнорожденный, прим. автора). Я едва успел схватить свою палку и выдернуть ногу из рук нападавшего.

Глава 27. Мазар. Утро

— Вставай, собачий сын, сейчас ты узнаешь, как умничать!

Вожак приходивших к нам дервишей стоял со своей суковатой палкой, готовясь напасть на меня.

— Почему ты нападаешь на меня? — спросил я. — Мы мирно расстались и я не нанес тебе никаких оскорблений.

— Как не нанес? — вскричал дервиш. — Своим к месту и не к месту цитированием Корана ты посеял недоверие ко мне и неподчинение моих людей. Защищайся или для этого у тебя приготовлена сура из Корана?

— Есть сура 93 и называется она "Утро". Хочешь, прочту ее тебе? — сказал я, поднимаясь с земли.

— Прочти, сделай такое одолжение, умник, — сказал дервиш.

— Во имя Аллаха милостивого, милосердного. — Я поднял обе ладони перед лицом, а палку придерживал правым локтем, чтобы отразить внезапное нападение. От этого человека можно было ждать всего, чего угодно. — Клянусь утром и ночью, когда она густеет! Не покинул тебя твой господь и не возненавидел. Ведь последнее для тебя — лучшее, чем первое. Ведь даст тебе твой Господь, и ты будешь доволен. Разве не нашел он тебя сиротой — и приютил? И нашел тебя заблудшим — и направил на путь? И нашел тебя бедным и обогатил? И вот сироту ты не притесняй, и просящего не отгоняй. А о милости твоего Господа возвещай.

— Ты вздумал издеваться надо мной? — закричал дервиш. — Я плевать хотел на твою восточную ученость. Я английский дворянин и никому не позволю быть выше меня. А ты много узнал, чтобы остаться в живых.

Сказав это, он сразу бросился на меня, и из нижней части его палки выскочило лезвие длиной не менее двадцати дюймов. Таким и живот можно вспороть и человека насквозь проткнуть. Возможно, что с другой стороны палки есть и ствол с огнестрельным зарядом.

Все разведки одинаковы, одинаковы и методы их работы. Разве что, некоторые считают себя умней других, и этим губят себя. Если бы мой противник проломил палкой голову одному из неподчинившихся дервишей, то он бы и дальше путешествовал в составе своей ватаги, а не врывался на утренней заре в мазар с целью нападения на более умного оппонента. Умный путешественник уклонился бы от ссоры, но у меня не было пути для отступления. Ценность моей информации позволяла мне не рисковать своей жизнью.

— Давай разойдемся по-мирному, — сказал я, — в степи все равно, кто кого одолеет. Степь все сохранит в тайне. Тебе не станет лучше от того, если ты одержишь надо мной верх, и мне не станет лучше. Зато посмеются те, кто должен был получить изрядную трепку твоей палкой. Вдвоем мы представляем серьезную силу, и я могу помочь тебе привести в чувство наглых дервишей, а потом уйду.

На лбу английского дворянина изогнулись морщины, как будто это мозги начали изгибаться, подвергая анализу только что услышанное. Гонор схлестнулся в схватке с разумом. Что же победит? Гонор неоднократно загонял англичан в угол, и только равноправные отношения с союзниками приводили к победе, но тогда о союзниках быстро забывали. Что поделаешь. Эта нация неисправима.

Резко щелкнула пружина, и лезвие в палке англичанина исчезло.

— Иди. Я тебя отпускаю, — сказал он. — С неучами я справлюсь сам. Кто же ты все-таки такой? Почему китайцы относились к тебе уважительно, и почему сейчас ты один идешь в обратную сторону? Не отвечай. Я знаю, что ты идешь доложить своим хозяевам о том, что все ханы степей и пустынь выбрали английскую королеву. Иди и доложи. Было бы глупо лишить их этого удовольствия.

Англичанин был явно доволен тем, что мог выказать варварам свое превосходство. Чего можно ждать от тех стран, если у них даже гимны звучат так, как настраиваются их граждане? Что стоит ежедневное прослушивание "Правь, Британия!" или "Боже, покарай Англию!" на фоне российского "Боже Царя храни!"?

Разговор шел на дари. Я мог отметить, что язык англичанин знал хорошо, в нем трудно было разгадать европейца, но некоторые аристократические элементы поведения отмечались. Тот же гордый постав головы. И я сказал об этом своему собеседнику. Не знаю почему, но это замечание его смутило и, когда я предложил вместе попить чай, он не отказался. Вражда, похоже, прошла. Недаром говорят: утро вечера мудренее.

У дервиша есть своя чашка и кружка, и каждый пользовался своей посудой. У меня оставался нават, кристаллический сахар в виде больших и маленьких друз, и я угостил им своего гостя. Хоть и непрошенный, но все равно гость. Мы не торопясь пили чай и беседовали на политические темы. Получение информации от противника тоже форма доблести для разведчика. Разговор шел с применением разговорных форм вежливости.

— Видите ли, уважаемый, — говорил мой собеседник, — хотя Россия и больше по размеру, чем Великобритания, но мы более цивилизованное и экономически развитое государство, поэтому именно мы сможем принести знания и процветание народам Средней Азии и Ближнего Востока. Что же можете дать вы, кроме насаждения своего православия и открытия питейных заведений, где будет продаваться водка?

— Чем же вы отличаетесь от нас? — парировал я. — Совершенно ничем. В питейных заведениях вы будете продавать свое виски, а ваши пасторы будут вести такую же миссионерскую деятельность. Вы не управляетесь в Индии и хотите отхватить кусок в Азии. Не подавитесь, сэр?

— Мы не подавимся, — горячился англичанин. — А вот вам, зачем такое приращение территории к тому, что вы уже имеете? Вы даже не знаете, что есть в вашем государстве и сколько народу в нем проживает. Вы не можете освоить того, что досталось вам в период великого переселения народов и войн.

— Мы обязательно освоим все, — с достоинством отвечал я, — а Азия нам нужна, чтобы избежать дружеских объятий таких стран, как ваша. Можете мне не поверить, но на смену монголо-татарскому игу придет европейское иго. Да-да, просвещенная Европа, пережившая эпоху Возрождения и Ренессанса, придет на смену монгольским ордам и постарается поставить Россию на колени. Если мы доживем, то вы вспомните мои слова и поймете, что с Россией лучше дружить, чем воевать. Александров Невских у нас хватит на всех.

— Интересно вы говорите, — засверкал глазами английский дервиш. — Я вижу, что вы не русский по рождению, вы русский по духу, но Россию погубит расизм. Пренебрежительное отношение наций друг к другу расколет Россию на множество карликовых государств, которые с открытыми ртами будут ждать подачек от Запада. Если ваш царь начнет рубить головы за преступления на почве национализма и обеспечит действительное единство народов России, то вы будете непобедимы. Нам бы ваши возможности, то богатее нашего государства не было бы в мире. Спасибо за чай. Храни вас Бог.

— И вам удачи во всех ваших делах, — искренне пожелал я ему.

Дервиш поднялся и пошел в сторону, где начинались земли эмира Бухары.

Глава 28. Столица Степного края

Я шел домой. До дома, где родился, я не дошел, но доберусь обязательно. Когда-нибудь. Свое задание я выполнил и возвращался в тот город, который стал мне родным, и где меня ждала невеста.

Я отсутствовал полгода. Человеку современному покажется, что за полгода можно исколесить полмира. Да, и он будет прав, если кроме своих ног он будет иметь какие-то фантастические средства передвижения, типа самодвижущихся повозок, сапог-скороходов и летающих ковров. Но даже сапоги-скороходы потребуют от человека физической выносливости не меньшей, чем должен иметь кузнец, занимающийся ковкой морских якорей.

Не всем эти машины подойдут и не все люди смогут летать, хотя, в нашей жизни происходит много чего удивительного, и я поверю в то, что человек при помощи чего-то сможет летать, а пока ему приходится передвигаться на ногах или на лошадях и лодках по рекам и озерам.

За те полгода, что меня не было, я обошел достаточно много мест, встречался с разными людьми и проводил с ними долгие часы в беседах, молитвах и увеселениях. Зато и люди эти запоминаются не как мимолетные знакомые, а те, кого ты помнишь и ждешь, что от этих людей с курьерской почтой придет через год или через полгода письмо, где он опишет обо всем, что с ним приключилось, ожидая того же и от тебя.

Вернулся я примерно так же, как и уходил. В условленном месте на кочевье меня ожидал один из скотовладельцев, который сразу же отправил своего сына с сообщением. После его возвращения мы отправились в сторону Степного края. Там меня встретил возчик из Семиречья, привезший меня на одну из заимок, где я помылся в настоящей бане, побрился и надел свой, ставший мне даже великоватым, мундир. Я снова вернулся в свой мир. Я не побывал в Ардебиле, но я все равно там побываю.

Утром к дому подъехала легкая бричка с казаком. После небольшого отдыха мы поехали в старинный город на одноименной реке.

Я был инкогнито поселен на одной из квартир в городе и целыми днями сидел за столом, описывая приключения и отдельно выделяя ту информацию, которая нужна для принятия важных решений высшим руководством и для доклада императору по поводу присоединения новых территорий России.

Доклад состоял из трех частей: общая часть с описанием моего маршрута и его особенностей, координат нахождения тех или иных населенных пунктов, настроениях местного населения; вторая часть — персоналии и их характеристики, включая мелкие детали их туалета и привычек; третья часть — информация о деятельности иностранных представителей и общие политические приоритеты ханов степи и пустыни. Я еще не был готов для того, чтобы делать общие выводы, но понимал, что близкое соседство с Западом всегда вредно для России.

Пассивная позиция России приведет к тому, что со всех сторон ее будут окружать форпосты западных "друзей" и лучше создать свои форпосты, сделав ханов своими друзьями, чем эти же форпосты создадут наши недоброжелатели, превратив ханов в наших врагов. Это политика и я, по сути, восточный человек интуитивно понимаю, что нужно делать.

Государство не должно заботиться о том, что о нем будут говорить, оно должно делать то, что соответствует его интересам. Что бы Россия ни делала, ее все равно оклевещут.

Другое государство сделает то же, но его действия получат одобрение, но только не действия России. Поэтому нормальный российский император должен равнодушно относиться к тому вою, который всегда поднимается, когда Россия предпринимает стратегически важные решения.

Чем больше вой, тем правильнее наше решение. Когда мы делаем что-то в ущерб интересам России, то наши западные "друзья" нас только медом не обливают и не облизывают. Плохо, когда тебя ругает друг и хвалит враг. А друзей у России нет. Могут быть только союзники, за которыми нужен глаз да глаз.

Каждый мечтает разбогатеть на ресурсах России и отхватить кусок территории. Нужно ставить памятник нашему императору за то, что он ни к одной присоединенной территории не прибавляет ни кусочка российской территории. Мало ли как сложится ситуация, найдется какой-нибудь дурак, который объявит границы губерний государственными границами и будет Тифлисская губерния владеть Елизаветградом или к Бухаре будет присоединен Екатеринбург, а в состав княжества Финляндского войдет Санкт Петербург. Абсурд, но любой абсурд может стать реальностью. Дай Бог, чтобы мои мысли не стали реальностью и чтобы не наградил Бог Россию безумным царем.

Доклад мой был одобрен генерал-губернатором Степного края и вместе с выводами был направлен в столицу. Мое инкогнито было закончено, и я в дорожной одежде с вещами приехал на свою квартиру. Я снова стал членом интеллигентной части губернского города и первым делом побежал с визитом в дом своей невесты. Только любовь правит миром, и она вела меня вперед к Настеньке.

Оказывается, что мой дядя и господин Левашов уже обговорили время нашей свадьбы, и я приехал почти что к венчанию, которое должно состояться через неделю. Ах, дядя, дядя. Все-то он знает и все рассчитывает очень точно, веря в мою счастливую звезду.

Свадьбу сыграли пышно. Венчание в Никольском соборе, свадебный ужин в ресторации, прогулка по набережной реки и осмотр снятой нами комфортабельной квартиры из трех комнат для молодой семьи.

Еще через три месяца Высочайшим указом мне было присвоено звание поручика и пожалован орден Святого Равноапостольного князя Владимира 4-й степени. Без мечей. Как будто у меня был небольшой променад на кислые воды в Баден-Баден. По-русски это звучит как "куп-куп". Так и надо называть этот город. А мне уготован для путешествий Восток...

Я так и служил по квартирмейстерской части, выезжал в секретные командировки инкогнито и официально курьером в посольства России. У меня родился сначала сын, а потом дочка. Жизнь протекала ровно и спокойно. Мимо прошла и Крымская кампания, завершившаяся неприятно для России. Строго по сроку шли чины и давались ордена как за выслугу в должности, так и за выполнение сложных заданий. Я уже был подполковником, когда меня назначили заместителем начальника Сибирского кадетского корпуса.

Однажды, просматривая списки кадетов, я увидел знакомую мне фамилию. Севернин. Севернин. Может, однофамилец, но, посмотрев на данные о его родителях, я понял, что это сын того Севернина. Но почему я его знаю? Откуда мне известно, что его дед, генерал Севернин и есть шевалье д'Анси, обласканный императрицей Екатериной. Но откуда это известно мне, полковнику Найденову, который тоже не всегда был Найденовым, а носил имя Реза Мухаммади. Возможно, что мазар, в котором я ночевал, был прибежищем и для шевалье д'Анси, а мазар то ли действительно читает чужие мысли, то ли собирает в себя все то, что доступно только Космосу, прячущему свои тайны в такие места, которые доступны только посвященным.

Глава 29. Дневники

Мой отец, отставной поручик Севернин, привез меня в Сибирский кадетский корпус. Вся семья хотела, чтобы я учился в Пажеском корпусе: И происхождение позволяло, и заслуги деда моего, и материальное состояние семьи, но отец сказал:

— Службу нужно начинать не с гвардейских вечеринок и не с пажеской службы в императорском дворце, а со службы в строю рядом с людьми достойными, хоть и званием тебя ниже.

Бабушка моя причитала, что ее любимого внучка по своей воле ссылают в Сибирь. Дед ничего не сказал, но поступок своего сына одобрил.

Корпус был казачьим, и мне предстояло стать казаком на какое-то время. С другой стороны это хорошо. Кавалерийская выучка казаков всегда была на высоте. Казачьи части соревновались с чисто кавалерийскими частями в конной подготовке и частенько казаки срывали пальму первенства. Казаков считали как бы помужиковатее породистых кавалеристов, но когда начинались настоящие дела, то забота была не о породистости, а о славе воинской и тут казаки себя проявляли с весьма похвальной стороны. Хотя, но это больше разговоры, если сравнить содержимое седельных сумм вернувшихся из похода кавалеристов и казаков, то вы не найдете никаких отличий. Так что все разговоры о блестящих глазах казаков при виде чего-то ценного — выдумка. У нормального казака глаза блестят тогда, когда навстречу ему идет дивчина статная да лицом прекрасная. Тут не только у казаков глаза заблестят.

Дневник я почти и не вел. Работа была такая, что в дневники не заносится, а хранится в писаных от руки документах в секретной канцелярии для доступа по особому распоряжению главноначальствующего командира по квартирмейстерской линии. Донесения боевые в канцелярии рангом пониже. Рапорты о происшествиях и о делах материального свойства в той же канцелярии, только в другом ящике.

Каждый шаг военного человека должен быть задокументирован, чтобы знать, сколько казенного сукна пошло на пошив мундиров, шинелей, шапок, фуражек, сколько кроя кожаного выдано для пошива сапог парадных и сапог повседневных, сколько выдано пуговиц орленых больших и малых, сколько пошивочных денег выдано на руки и сколько предъявлено квитанций от портных о стоимости пошитого обмундирования. В отпуск ли уходит офицер или по болезни отсутствует, все это заносится в историю части, даже то, сколько порошков ему было выписано в лазарете. Скучная получится книга, если собрать все бумажки, которые следуют за каждым военным по мере его продвижения по службе.

Хотя, некоторые люди считают, что чтение этих бумажек доставляет большее удовольствие, чем описание каких-нибудь природных красот. Такие люди говорят: а вот если бы еще к этой книге прилагались меню праздничных обедов и ужинов по случаю тех или иных государственных или полковых праздников, то этим бумажкам можно было бы внимать как торжественной музыке господина Глинки или венским вальсам господина Штрауса. Может быть. На любителя.

В младших классах корпуса было не до дневников. "Патронаж" старших классов кроме как дедовщиной в прямом смысле слова и не назовешь. Воспитанники старших классов были разными. Одно скажу, что из утеснителей порядочных людей не выходило. Пусть он обсыпан золотым шитьем и бриллиантовыми орденами, но человек, бывший с детства порядочной сволочью, останется такой же порядочной сволочью и до конца дней своих.

Трус может стать храбрецом. Рассеянный может натренировать свою память. Горбатый — выправиться на строевом плацу и поражать своей строевой выправкой. Мазила станет снайпером. Но сволочизм никаким благородным происхождением или манерами не скрыть. Это клеймо человеческое, а многие люди думают, что если ребенок в детстве выкалывал глаза животным, то он может вырасти в прекрасного человека, главное обучить его политесу и танцам. Никогда.

Так и я после выхода из корпуса поддерживал внешне приязненные отношения с теми, кого не уважал и даже ненавидел, подмечая в них все те же черты, которые они демонстрировали в корпусе, унижая и издеваясь над младшими воспитанниками. Почему он не предпринимал попыток так же поиздеваться над старшими воспитанниками? Он же человек умный. Младшие воспитанники беззащитные и отпора дать не могут, а старшие могут и покалечить. Все бессмысленные жестокости, совершаемые в войнах и в стычках, совершаются именно этими людьми.

Делать какие-то записки в корпусе означает дать козыри утеснителям. Военная организация жестокая. Чисто душевные люди в ней редкость и они либо уходят, либо погибают как люди или как личности, становясь теми же, кто был для них внутренним врагом. В волчьей стае не гавкают. Собственно это же пытался сказать и бывший офицер господин А. Куприн, которого нам приходилось читать украдкой. У него не хватило сил подстраиваться под общий хор, зато у него хватило смелости открыто сказать об этом, выслушивая постоянные оскорбления от утонченных натур в блестящих мундирах, не желающих признавать ясно видимых пороков.

У каждого кадета была надежда, что после выпуска все переменится, все станут офицерами и приобретут то благородство, которое дает чин. Боже, какие детские заблуждения. В старших классах я занимался защитой младших воспитанников, и они липли ко мне как к старшему брату, что вызывало раздражение у моих одноклассников и ухмылки у воспитателей и некоторых преподавателей.

После выпуска из корпуса я только начал делать первые пометки и то после того, как я начал осознавать, что я очень много знаю и что мое прошлое не так мало, каким оно было при поступлении в корпус. Я вдруг открыл в себе, что я знаю несколько восточных языков, понимая, о чем говорят торговцы в лавке колониальных товаров. Все это я и записывал в небольшой тетради, которую хранил в укромном месте в своей скромной офицерской квартире. Однажды, совершенно бессознательно я начал писать справа налево, проговаривая про себя те буквы, которые у меня получались в виде волнистой линии с точками сверху и снизу: ман дар сибири зэндеги миконам. Я не верил своим глазам. Я писал по-арабски, что "я живу в Сибири".

По этому поводу я как-то затеял разговор с нашим полковым врачом господином Введенским. Вот уж действительно человек прекрасный во всех отношениях. Одно слово — врач. Кроме воинской присяги на верность Царю и Отечеству еще давал клятву Гиппократа и неукоснительно следовал обеим клятвам.

Как-то случилось так, что после занятий на стрельбище я предпочел идти домой пешим порядком и догнал нашего эскулапа. Разговор шел об общих вопросах и вдруг я спросил, а бывает ли так, что человек может чувствовать в себе, что он уже прожил какую-то жизнь и сейчас живет совершенно другую.

Господин Введенский, пользуясь тем, что я оказался благодарным слушателем, прочитал мне целую лекцию об этом, рассказав и об инкарнации, и о нервных потрясениях, называемых стрессами, которые могут вызвать воспоминания прошлого, передавшиеся с генами моих дальних предков, и сказал, что в принципе явление это далеко не исследовано. Он посоветовал мне понаблюдать за собой, чтобы выяснить, не снятся ли мне правдивые сны из прошлого и будущего.

На мой вопрос, почему это могло произойти со мной, доктор напомнил мне случай, когда два года назад на этом же стрельбище погиб полковник Найденов, обучая меня снайперской стрельбе стоя из винтовки Хайрема Бердана нуммер два калибра 10,7 мм.

Полковник стоял сзади меня, одной рукой держа мою руку на цевье, а другой рукой нажимая одновременно со мной спусковой крючок. Вдруг после щелчка ударника выстрела не последовало. Полковник быстро поднял рукоять затвора и в это время прозвучал выстрел. Что-то в капсюле сработало с замедлением. Вероятно, я еще держал нажатым спусковой крючок, потому что под давлением пороховых газов затвор вылетел из винтовки и поразил полковника. Он так и умер, обнимая меня.

Мое потрясение было настолько сильным, что я неделю провел в лазарете под наблюдением доктора Введенского. На похоронах я не был, но говорят, что все очень скорбели о несчастном случае, унесшем жизнь перспективного и заслуженного офицера, для которого служба в кадетском корпусе была одним из этапов его успешной карьеры.

Глава 30. Погранстража

Через год службы в казачьем полку я подал прошение о переводе меня в Отдельный корпус пограничной стражи с откомандированием в Туркестан по причине владения мною восточными языками и желания получить ценз для поступления в Николаевскую академию Генерального штаба.

Мое прошение было удовлетворено быстро. Отец, правда, удивился моему решению, сказал, что он горд моими успехами и способностями в течение короткого времени изучить восточный язык.

Перевод в погранстражу всегда считался чем-то вроде понижения по армейской линии, потому что количество генералов и полковников в корпусе было ограниченным, и карьерный рост никак не мог сравниться с армией. Но погранстража находилась на передовом рубеже и всегда была возможность отличиться даже в мирное время. Да и форма казака очень просто переделывается в пограничную: убираются лампасы и вшиваются зеленые канты. Таким же зеленым кантом обшивается воротник и обшлага рукавов. Фуражка с зеленым верхом и каждый скажет — пограничник.

Когда я пришел на службу, в погранстраже проходили службу 38 тысяч человек, из них 1077 офицеров и генералов (православных 954, лютеран 60, католиков 49, мусульман 10).

Молодые бойцы погранстражи давали клятву перед святым Крестом и Евангелием. Потом в текст присяги были внесены такие изменения, чтобы ее смогли принимать и представители других конфессий.

Если вы думаете, что у вас на плечах золотые погоны и вы сможете служить в пограничной страже, то вы глубоко заблуждаетесь в том, что у вас сразу что-то получится.

Меня снова стали учить, начиная с самых азов. Сначала тактика действий контрабандистов и прочих нарушителей границы. Организация наблюдения за переправщиками живого товара и галантереи. Ухищрения контрабандистов при перемещении товаров. То алмазы в сахаре везут, то алмазы в воду бросают, где их вообще не видно. Хотя опытный глаз, знающий коэффициент преломления света, сможет уловить тонкую грань между водой и бриллиантом.

Или по следам можно определить, что какая-то собачка постоянно шастает туда-сюда. Два хозяина у нее. На шею мешочек и вперед. Прибежала, в мешочек деньги, лакомство с руки и обратно.

Или везет мужичок сено, а в повозку такие лошади запряжены, королю не стыдно на такой лошади перед военным парадом появиться.

Или цыганка или модница столько навесит всяких украшений на себя, что идет вся и шатается. Если к нам идет, то добро пожаловать. Если от нас, то будьте добры на досмотр к надзирательнице на посту, которая специально по этому делу содержится и входит в штат таможенных контролеров.

Был один запрет на медоносы по карантинным соображениями, так ловкачи стали друг против друга улья ставить и пчелы быстренько переносили мед через границу, минуя таможенников и патрули погранстражи.

Пограничники и таможенники были люди зажиточные, относясь к министерству финансов. Финансисты понимают, что если деньги не пущены в дело, то государство несет убытки. Если пограничников держать на мизерном жаловании, чтобы только ноги тянули, то такие голодные пограничники начнут брать взятки и правительство потеряет намного больше, чем оно сэкономит на семьях и детях пограничников.

Вот и стали выплачивать таможне и погранстраже четверть стоимости задержанной контрабанды. Ох, и взвыли контрабандисты, а пограничные служащие решили, что они на поимке контрабандистов будут иметь больше, чем сидеть у них на копеечном крючке. А если какой-то контрабандист доберется до власти, то пограничники снова будут нищенствовать и скрепя сердцем брать на лапу — жить-то все равно надо.

Люди, занимающиеся контрабандой, частенько не останавливаются даже перед смертоубийством, чтобы никто не узнал о каких-нибудь серьезных делах, особенно тех, в которых замешаны иностранные разведки. Вот тут-то и начинают работать специальные отделы Отдельного корпуса погранстражи.

Все местное население работает на пограничников, сообщая о появлении неизвестных людей в пограничной полосе. Хотя перейти границу можно, если хорошо знаешь обстановку, местность и систему охраны границы. А кроме отдельных переправляемых лиц иногда целые банды переходят границу для грабежей, торговли опиумом и людьми, которых захватывают в качестве заложников. Особенно этим промышляли приграничные афганские племена, не особо церемонящиеся с законами соседнего государства. Вот тут-то пограничникам и приходится показывать, кто в приграничной зоне хозяин.

Возможность отличиться представилась очень быстро. К вечеру не вернулся разъезд урядника Каргаполова. Казак он бывалый, в страже служит давно и если он не прибыл вовремя, то что-то случилось. Тут же эскадрону был дан сбор, а вперед был выслан конный взвод под моим командованием. Разъезд был побит. По количеству следов лошадей определили, что топталось человек двадцать. Один пограничник оказался живой, только тяжело раненный. Он и показал нам, в какую сторону пошел неприятельский отряд. Отправив связного к командиру батальона, я пошел на преследование банды. Время терять было нельзя.

Конная погоня всегда долгая. На сколько верст проходишь ты, на столько же верст противник уходит от тебя. Догоняет тот, кто умно расходует силы лошадей и всадников, кто более заинтересован в том, чтобы поймать ворогов. И у них задача — скорее уйти от погони.

Привалы у нас были сокращенные, недолгая кормежка лошадей, губы водой смочили и вперед. К утру мы их настигли. Они только успели сесть верхом, как мы навалились на них из-за небольшой высотки, предварительно дав отдых нашим лошадям. Они тоже не железные.

Схватка была короткой. Я сейчас и не вспомню, как все происходило. Сшиблись конями, махали шашками. Пока мы сражались, человек пять стали уходить, ослабив банду и деморализовав ее.

Рассеяв бандитов, мы бросились в погоню за пятеркой. Видим, что наши разъезды стали им дорогу перекрывать. Они развернулись и бросились на нас, чтобы пробиться в сторону границы. Курбаши в лохматой папахе и на черном текинце скакал на меня, держа в вытянутой руке шашку. После первой схватки я уже воспринимал ход боя, чувствуя, что противник мне достался опытный и просто так его не одолеть. На ходу он пытается скрестить шашки так, чтобы его шашка, не встречая сопротивления, опустилась до гарды, а затем резким режущим движением поразить соперника.

В первом заходе я не дал применить этот прием, зато и получил удар острием клинка по щеке. Во втором заходе я применил откуда-то ставший мне известным прием уклонения от удара. Чей-то голос мне сказал:

— Азарт губит все дело, заставляет человека спешить в любом деле. С девушкой нужна страсть, в бою — расчет, в игре — ум.

Я пропустил удар его шашки, ударил ее сверху и сделал выпад острием вперед. Курбаши опустил руку и начал валиться с коня. Острая шашка хозяина спасает, тупая — губит.

Ко мне подъехали казаки моего взвода и окружили нас. Курбаши был еще жив. Мы оказали ему помощь, перевязали и повезли в расположение для допроса. Его шашку я взял себе в качестве трофея. Оказалось, что и я получил рану в щеку, а еще ранил и пленил курбаши.

Раненный предводитель афганской шайки ехал и возносил молитвы Аллаху, чтобы он помог разделаться с мальчишкой, который победил непобедимого Аюб-бека. Я на дари сказал ему, что воинское счастье изменчиво и на смену старости всегда приходит молодость. Это заповедано Аллахом.

Аюб-бек посмотрел на меня и сказал:

— Ты прав, но особенно не хвались, скоро ты узнаешь то, что лучше бы тебе этого не знать. Хотя человек, отмеченный печатью счастья, справится и с этим.

Что пленник хотел этим сказать, я так и не понял.

В реляции о стычке командир полка ходатайствовал о награждении меня орденом Святого Владимира четвертой степени с мечами за ранение и пленение вожака банды разбойников.

Глава 31. Наш человек в Ардебиле

Жизнь в погранстраже текла размеренно. Служба. Боевая учеба. Вечера в офицерском собрании. Проведение читательских кружков, заслушивание докладов по истории военного искусства и разбор операций пограничных полков по уничтожению крупных банд. Полковые праздники. Танцевальные вечера. От последних я старался уходить, потому что после нескольких танцев подряд с одной и той же девушкой требовалось делать предложение, иначе девушка считалась скомпрометированной, а я готовился к поступлению в академию. Не все одобряли мои занятия, но офицеры поопытнее с пониманием относились ко мне.

На исходе первого года моей службы в погранстраже командир полка отправил меня в штаб Туркестанского округа с особым пакетом. В штабе округа меня сразу направили к начальнику спецотдела. Молодцеватый полковник с аксельбантами Генерального штаба проверил меня на знание восточных языков и обычаев. Мой фарси был оценен на отлично, да и как могло быть иначе, если я временами даже думал на нем и шептал молитвы во славу Аллаха.

Обстановка на Восточном направлении в то время была сложной. Спецотделу приходилось работать против массированного проникновения сикрет интеллиджент сервис Англии в Туркестан. Для выполнения своих заданий они использовали представителей местных племен или их единоверцев.

В Афганистан засылали только афганцев, в Персию — шиитов, так как сунниты для них враги. Зато в русский Туркестан отправляли всех без разбора. Агент из племени устуриани в течение года разъезжал по Туркестану и выехал через Кушку. Бывший самаркандец по заданию английского полковника Дина более двух лет жил у своих туркестанских родственников. Бывший бомбейский полицейский преподавал индустани на курсах восточных языков в Ташкенте. Заброска разведчиков производилась через Афганистан.

Спецотдел тоже не сидел без дела, противодействовал английской разведке и имел своих людей в основных афганских племенах и в державшемся особняком Иране. Иран интересовал особо, потому что там начались противоречия между Россией и Германией в вопросе строительства там железных дорог.

Англия стремилась усилить эти противоречия, чтобы перетянуть Россию на свою сторону, а Германия наоборот подчеркивала важность дружеских отношений с Россией, которая могла принять германскую сторону в англо-германском противостоянии (Gott! Grabe England!). Мировые войны готовятся задолго до того, как они начнутся.

Я был нужен для связи с человеком, который занимал важное положение в транспортном департаменте провинции (остане) Ардебиль. Провинция в основном азербайджанская и талышская, но основную роль в ней играют персы. Нужно было передать агенту деньги и просьбу отдать предпочтение в строительстве дороги в провинции немцам. Таким образом, усилятся англо-германские противоречия и останутся нормальные отношения России с Германией и с Англией. В конце концов, эти противоречия не позволят строительству начаться, и подряд на строительство по объективным причинам будет отдан России, как стороне нейтральной в этом вопросе. Многоходовая комбинация защищает нашего агента и усиливает влияние России в приграничной Персии.

Полковник дал мне досье на провинцию и приказал изучить подробно, чтобы я с закрытыми глазами мог найти нашего человека в Ардебиле.

Ардебиль — столица ханства, созданного после смерти в 1747 году Надир-шаха из персидской династии Афшаров. Ханство было захвачено в 1784 году Кубой (это не американское государство Куба, а азиатское ханство). Фатали-хан объединил вокруг Кубинского ханства Дербентское, Бакинское, Ширванское ханства. В 1806 году Куба была присоединена к России по Гюлистанскому мирному договору 1813 года. Затем принадлежность его к Персии восстановлена 2-м ханом Назарали с помощью Карабаха и стало вассалом Каджаров. Ардебиль был возвращен Персии в результате российско-персидских войн. Ардебиль граничит с ханствами Талыш, Карабах, Тебриз, Мегаре, Килан. Ханство разделено на махалии (районы): Ашаги Мекшин, Юхари Мешгин, Вилким, Арша, Угаррут (Угарли) и Астара.

Затем я перечитывал перечень улиц, рисунки лавок, зданий, адреса учреждений, описание тех или иных улиц, жителей города. Чем больше я читал материалы досье, тем сильнее я понимал, что я хорошо знаю этот город и людей, которые живут там. Какие-то детские воспоминания об Ардебиле, об улице, на которой я жил. Я никому не говорил об этих видениях, чтобы меня не признали человеком с сильными отклонениями в психике. Пусть будет все так, как оно есть.

Проверку по знанию города я сдал на отлично. Начальник отдела даже удивился таким познаниям молодого офицера.

Последним мне дали маленькое досье того человека, с которым мне предстоит встретиться. Я смотрел на рисованный портрет человека, и этот человек был родным мне. По возрасту он был старше меня, но я помню его, когда он был моим младшим братом и мы вместе бегали по двору нашего дома, громко крича и смеясь, вызывая притворное ворчание нашей матери Сокия-ханум. Я даже знаю, в каком месте спрятана золотая монетка, которую наш отец подарил нам в качестве основного капитала, из которого должно вырасти богатство семьи Мохаммади.

Место, в которое мы спрятали монетку, мы не поливали водой, чтобы не привлечь к нему внимание. Золото должно расти и без воды. Оно не будет давать корни, а будет увеличиваться в размере и через какое-то время эта монетка вырастет до размеров мельничного жернова. Тогда мы продадим эту монету, и семья Мохаммади будет самой богатой семьей в Иране.

Его брат, Реза Мохаммади, после службы в канцелярии губернатора Ардебиля был взят в шахский дворец и с особым поручением уехал в далекую Россию, там он умер и был похоронен на мусульманском кладбище в Петербурге.

Чувство двойственности меня не покидало. Я знал, что полковник Найденов был большим специалистом по восточным языкам и на Востоке никто не мог отличить его от настоящего восточного человека, проживающего то ли в Иране, то ли в Афганистане, то ли в Багдаде. Неужели его знания передались мне?

Вообще-то получается, что не только знания, но и его личность перешли ко мне в тот момент, когда его душа покинула тело. Если я буду часто и подолгу думать об этом, то я перестану быть тем, кто я есть на самом деле и стану тем, в кого я начинаю превращаться.

Нет. Я должен быть самим собой. Если даже что-то и произошло, то все равно я это я и никак я не могу быть полковником Найденовым в моем теле. Я еще в нормальном психическом состоянии и могу только сострадать душе погибшего, вечная ему память. Так и есть, он вечно будет жить во мне. Пусть живет, потому что это был необыкновенный человек, на которого я всегда хотел быть похожим.

Главное — не потерять рассудок в такой ситуации. А для этого нужно воспринимать все происходящее как само собой разумеющееся и не удивляться ничему. Пусть удивляются другие.

Я буду выступать в качестве сына одного из афганских чиновников, приехавших в Иран для изучения богословия в медресе Ардебиля. Легенда ни к чему не обязывает, но зато позволит мне обратиться в дом Мохаммади с просьбой о найме у них комнаты для жилья, так как семья живет достаточно скромно и источником дохода является жалование сына хозяйки — Абдуллы Мохаммади.

Глава 32. Пасть недрессированного льва

Для подтверждения легенды я выехал в Афганистан вместе с одним из наших помощников и пожил какое-то время вблизи дома того человека, родственника которого мне предстоит играть. Из Афганистана я поехал в Иран с достаточно скромными средствами, чтобы не быть по дороге ограбленным. Деньги уже находились в Иране. У меня был адрес и пароль к тому человеку, который должен передать мне нужную сумму.

Ардебиль я узнал еще при подъезде к нему. Что-то защемило мое сердце, и я готов был выскочить из повозки, чтобы быстрее побежать к моему дому и обнять родителей, но я должен сидеть спокойно, чтобы никто даже и не подозревал о той буре, которая играла в моей душе.

Я вышел из повозки недалеко от дома покойного Ибрагима Мохаммади. Дом был такой же, только больше постарел, дверь сильно рассохлась и покрылась трещинами как кожа человека, достигшего большого возраста или как у дерева, которое перевалили за трехсотлетний рубеж. Металлическое кольцо было отполировано так, что более походило на серебро, а не на кованое железо. Я постучал. Открыла девушка. Судя по одежде, прислуга. Прикрывая от меня лицо, спросила:

— Что угодно господину?

— Проводите меня к хозяину, — попросил я.

— Хозяин в присутствии, дома только его мать, — сказала служанка.

— Передайте хозяйке, что ее хочет видеть путник из соседней страны, ищущий крова и тепла, — сказал я.

Через какое-то время служанка вернулась и пригласила в дом.

Сокия-ханум была одета в черные одежды, но даже ее возраст не мог скрыть ее прежнюю красоту. Мне так и хотелось броситься к ней со словами: мама! Но мне просто пришлось удерживать себя от любого необдуманного поступка, которое могло быть расценено как глумление над памятью покойного сына.

Я смиренно изложил свою просьбу о сдаче внаем комнаты бедному студиозису-шииту из соседнего Афганистана на время его обучения в Ардебиле, обещая уплатить ту сумму, которую укажет мне хозяйка.

Хозяйка предложила мне присесть за маленький столик, за которым любил сидеть отец, попивая свежезаваренный чай с мелкими кусочками сахара, и предложила мне чай в изогнутом стаканчике ормуде.

— Подождите, агаи, скоро должен придти мой сын и я должна посоветоваться с ним по вашему вопросу, — сказала Сокия-ханум.

Восточные обычаи не предполагают молчаливое сидение двух людей в одной комнате. Сокия-ханум, как женщина в возрасте, имела большие преимущества перед молодыми женщинами: она могла вести переговоры с мужчинами и вообще находиться в их обществе почти как равный с ними человек. Женщина задавала вопросы о том, как я ехал, длинна ли дорога, какие люди живут в соседних странах и тому подобное до тех пор, пока не раздался стук в ворота. Пришел ее сын.

Абдулла вошел в комнату, и я поразился, каким красивым и статным мужчиной с поседевшей бородой стал мой младший брат. Обменявшись приветствиями, я снова изложил мою просьбу. Мать что-то сказала ему на ухо и ушла.

— Молодой господин, — сказал Абдулла, — моя мать не возражает сдать вам комнату на то время, какое вам потребуется. Вообще-то, мы не сдаем внаем комнаты, но для вас мы сделаем исключение и только потому, что вы приехали изучать богословие. Это похвальное занятие.

Жалование у чиновников даже такого ранга как у Абдуллы не такое уж большое, чтобы шиковать и блистать золотом дома и в присутствии. И семья у него немалая, и обстановка в доме говорит о том, что семья знает цену деньгам и не разбрасывает их на смену обстановки и покупку различных безделушек. Мы договорились о цене в тридцать риалов в месяц, а если я добавлю еще десять риалов, то в его доме могут готовить для меня пищу. Мы договорились обо всем, и я сразу заплатил за проживание за месяц.

Мне отвели комнату, в которой мы жили вместе с Абдуллой, когда были маленькими. Практически все осталось на месте.

— У меня был брат, — сказал хозяин. — Но он давно умер и мы храним в этой комнате все так, когда он еще был жив. Моя мама почему-то согласилась сдать вам эту комнату, хотя в нее она не пускает никого, и я тоже не возражаю против того, чтобы вы жили здесь, потому что вы как-то располагаете к себе людей. Если вы не возражаете, то я хочу вас сегодня пригласить на ужин и познакомить с моей семьей.

Ужин был вкусный. Плов, огурчики-корнесоны, фрукты, чай и к нему лаваш, сыр, мед. Когда я машинально оторвал кусочек лаваша, сложил его уголком, положил туда сыр, сверху добавил мед и ловким движением отправил все это в рот, машинально облизав указательный палец, Сокия-ханум вдруг заплакала, а Абдулла открыл рот и очень странно стал смотреть на меня.

— Извините нас, — сказал Абдулла, — но так ел только мой старший брат Реза. Извините нас, просто, глядя на вас, мы вспомнили его. Извините нас, молодой господин.

Сокия-ханум старалась подложить мне самые лучшие куски, как и своему внуку, который как две капли воды был похож на моего брата.

Ночью я проснулся от того, что в дверь вошла Сокия-ханум с масляной лампой. Убедившись, что я сплю, она подошла ближе и стала разглядывать мое лицо. Потом так же тихонько ушла, стараясь меня не разбудить. Вероятно, что-то в моем поведении напоминает о ее сыне. И это и хорошо, и плохо.

В течение недели я посещал мечети Ардебиля, покупал религиозную литературу и во время этих походов зашел к человеку, который передал мне деньги, предназначенные для нашего человека. Абдуллы.

Когда я уже был готов к поездке, начальник спецотдела как-то сказал, что наш помощник еще не был проверен на конкретных делах, поэтому мне нужно сначала присмотреться к нему, поможет он нам или нет.

Если это перевести на нормальный язык, то наш помощник, возможно, и не знает, что он наш помощник. Он готов помочь своему хорошему знакомому, но не знает характера этой помощи. Практически, я должен был завербовать помощника и только после этого попросить его оказать содействие английской стороне.

Я даже не знаю, как бы мне пришлось действовать и сколько бы на это ушло времени, если бы это не был мой брат, который к тому же и не знает, что я брат только в душе. Загадка на загадке и проблема на проблеме.

Сунься я к другому человеку, а он бы донес на меня в контрразведку. Арест. Зиндан. Средневековые пытки. Не знаю, сумел бы я удержать язык за зубами или нет? Честно говоря, такое задание можно было назвать пастью недрессированного льва.

Глава 33. Кольцо

Через неделю я попросил Абдуллу показать маленький садик, который был во внутреннем дворе дома. Брат сказал, что садиком это назвать это трудно, но он готов это сделать.

В садике я попросил Абдуллу быть мудрым и не предпринимать ничего, не подумав о последствиях. Абдулла молчал. Тогда я подошел к стене у дома и при помощи перочинного ножика выкопал ямку глубиной сантиметров десять, откуда достал золотой риал и подал его Абдулле.

— Ты помнишь, что мы хотели сделать с этой монетой? — спросил я. — Она так и не выросла размером с мельничный жернов.

Ошеломленный Абдулла подошел к ямке и растерянно сказал:

— Сколько раз я искал эту монету, но так и не нашел.

— Извини меня, Абдулла, но эту монету я перепрятал и закопал ее намного глубже, на всякий случай, — сказал я. — Пойми меня правильно. Я не твой брат, но знаю, что в моем теле душа твоего брата. Он был офицером русской армии и умер у меня на руках. В России его похоронили живым, и русские спасли его. Я же вижу, что даже ем как Реза. И мама так же страдает, когда смотрит на меня. Ни Аллах, ни Иса не отрицают воскрешения людей. Твой брат воскрес во мне. Никто этому не поверит. В это может поверить только брат.

Я напомнил Абдулле, как он испугался гюрзы, которая заползла в наш садик. Как я закрыл его спиной и хворостинкой прогнал ее.

— Я все помню, брат, — сказал растроганный Абдулла. — Мы все тебя очень любили, и я просто страдаю от того, что никому не могу сказать о радости твоего возвращения.

— Я не могу долго оставаться здесь, брат, — сказал я. — Вы не сможете долго молчать. Я боюсь за маму, вдруг ее сердце не выдержит. А если об этом кто-то узнает, то вас могут побить камнями. Меня послали к тебе, не зная, что в моем теле живет душа твоего брата. Там считают, что ты можешь нам помочь и содействовать, чтобы концессию на постройку железной дороги получила Англия. Тебе за это могут дать солидное вознаграждение, на которое ты и твоя семья долго будете жить в достатке.

— Реза, я тебе помогу просто как брату. Мне не нужно денег. Но почему ты не просишь, чтобы я способствовал передаче контракта России. Русские нам более симпатичны, чем инглизы, — сказал Абдулла.

— Ты увидишь, что передача контракта инглизам вызовет такой резонанс и такую борьбу между германскими и английскими фирмами, что для восстановления равновесия правительство само отдаст контракт России, — рассказал я о задуманной комбинации.

— Ты хитроумен как настоящий перс. Для тебя я сделаю все без денег, — сказал брат.

— Абдулла, не будь бескорыстен, это никто не оценит, — стал я уговаривать брата. — Как брат, я тебе буду благодарен, но я не собираюсь экономить на тебе. Все деньги, что у меня есть, ты возьмешь себе. Я хочу, чтобы моя мама и мои племянники ни в чем не нуждались. У меня душа будет спокойна за вас. Если кто-то придет и скажет: "Реза, реал", то помоги этому человеку, он придет от меня.

Еще через несколько дней я собрался уезжать, сказав, что получил известие от родственников, которые ожидают меня домой. Сокия-ханум поцеловала меня в лоб, а Абдулла обнялся со мной по-братски. Не знаю, о чем они говорили с матерью, но мне кажется, что они будут спокойны за своего старшего сына и брата.

Примерно через месяц после моего возвращения из Персии через Афганистан стало известно, что контракт по постройке железной дороги отдан англичанам и все пошло так, как предполагала русская разведка. Но Персия оказалась еще хитрее. Все три страны получили контракты на строительство отдельных участков дороги.

Моя командировка зачлась мне в назначении на должность в спецотделе Туркестанского округа, как отбывшего командный ценз в строю.

Перед академией я гостил в доме моего отца. Дедушке было уже за семьдесят. Я спросил у него, а почему мне не сказали, что я тоже потомок старинного французского рода д'Анси?

Дедушка и отец переглянулись между собой и ничего не сказали. Тогда мне пришлось рассказать о приключениях шевалье д'Анси и о том, как ему была пожалована фамилия Севернин.

— Откуда тебе это известно, сын? — спросил меня отец.

— Известно, но я русский столбовой дворянин, как мой дед, как ты и честь рода Северниных буду держать высоко, — улыбнулся я.

Вот так соединились концы кольца моей истории.

Хотите узнать, с чего она началась?

Переходите в начало.

Солнце садится в одно место

Пролог

Я лежу связанный по рукам и ногам смирительной рубашкой, больше похожей на рваный парус старого пиратского корабля и чужие запахи клубятся возле моего носа, как бы стараясь наперегонки рассказать о тех людях, которые уже побывали в этой одежде.

Я не мог поверить, что такое может произойти со мной. Но вдруг власть сказала, что я враг этой власти и поэтому я сумасшедший, потому что нормальный человек не может быть недовольным властью и условиями жизни, которые эта власть создаёт для всех граждан.

Все газеты и электронные издания разразились сериями статей о том, что всё творчество этого Писателя номер 1281 есть сплошное очернительство славной истории нашей великой страны, которая имеет святое предназначение спасти мир и стать родоначальником новой идеологии и духовности. Печенеги и половцы терзали нашу страну, и Писатель пошёл по их стопам.

Попытка сказать что-то в свое оправдание и доказать, что наша жизнь — это сплошная череда войн и создания враждебного окружения вокруг нашей страны, превращения её в огромный военный и исправительный лагерь, вызывали истерику власть предержащих и быстрое появление где-то ожидавших врачей-психиатров и дюжих санитаров со смирительной рубашкой. Мне что-то вкололи и всё моё тело выворачивало как от судорог, а на губах появилась синяя пена.

— Вот, посмотрите, — сказал доктор с бородкой и в пенсне, чем-то похожий на Антона Павловича Чехова, — налицо симптомы бешенства, а посему мы вынуждены изолировать пациента от общества и заняться его активным лечением.

— Да-да, доктор, — поспешно согласились представители власти и удалились в неизвестном направлении. Хотя нет, направление было известно — на пресс-конференцию, чтобы доложить массам, что либеральный Писатель-1281 сошел с ума и отправлен на принудительное лечение, а проповедуемый им либерализм — это первая стадия психического заболевания. Главное — задурить головы населению, чтобы оно не поняло, что основной целью либерализма является равенство всех людей перед Законом, а уничтожение властью законов экономики направлено на то, чтобы сделать всех граждан нищими, а власть и её присных богатой до неприличия.

А я лежал в рубашке и в моей затуманенной голове крутились строчки шуточных стихов, которые я писал о сумасшедших домах.

Завяжите мне руки рубашкой

И заклейте мне пластырем рот,

Виртуально я буду с рюмашкой

И скажу удивительный тост

Про Сократа, Геракла, Сизифа,

Что в палате со мною лежат,

Про врачиху — ужасная фифа,

На меня не поднимет свой взгляд.

Я нормальный во всех отношениях,

Я танцую, пою и пишу,

Даже в белых своих облачениях

Я совсем ни о чем не прошу.

Знаю, просто никто не поверит,

Что я ночью летаю во сне,

Что я взглядом открою все двери

И на улице выпадет снег.

Да, я ночью летаю во сне. Полеты во сне — это признак роста человека. Он может быть большим, старым, больным или здоровым, но если он летает во сне, то он растет над собой. Не закостенел, а молод духом и такому человеку подвластно всё, и дорога в космос, и любовь, и всё им сопутствующее. А сейчас ты сумасшедший. И чем больше будешь доказывать свою вменяемость, тем больше у врачей будет оснований для обвинений в сумасшествии, типа, больной не осознаёт свое заболевание и не идёт на поправку. Психиатрия — это хитрая наука, в ней всё зависит от того, кто первым наденет белый халат.

Как-то по молодости мне пришлось отвозить в психиатрическую клинику человека, который хотел уйти за границу для того, чтобы вылечиться. У него была странная болезнь витилиго — нарушение пигментации кожи. На отдельных участках кожи вдруг исчезает пигмент меланин и остаются белые пятна. Болезнь не заразная. От чего она возникает никто не знает, есть только догадки. Но установлена предрасположенность к болезни у потомства. Болезнь не мешает жить, но от заболевшего начинают потихоньку сторониться, а вдруг что-то будет. Как лечить витилиго, никто не знает. Для людей с белой кожей болезнь не так заметна. Другое дело, если у человека кожа смуглая или имеет ярко выраженный цветовой оттенок. Не будешь же замазывать белые пятна тональным кремом. А врачи говорят:

— Мужик, не боись, болезнь не заразная и для жизни твоей не угрожает.

А тут кто-то слух пустил, что за границей такие болезни как семечки лечат. А кто же тебя, сердешного, то есть кожаного за границу выпустит? Вокруг страны железный занавес. Шестьдесят семь тысяч километров колючей проволоки по границам великого государства, которое может развалиться лишь оттого, что люди узнают, как живут такие же люди за границей.

Как-то раз во второй половине шестидесятых годов мне в руки попалась красочная книжка-каталог автомобилей "Дженерал моторс" за 1957 год.

— Святая корова, — подумал я, — эти огромные "кадиллаки" и "бьюики", похожие на фантастические космические корабли, конечно, не для простых американцев, но какие у простых американцев автомобили, если у их богачей такие автомобили, а советская элита разъезжает на "победах", "волгах" и "зимах". И только министры на "чайках". А простой народ на "москвичёнке" четыреста третьей модели — близнеца и брата немецкого "опель-кадета", если удастся накопить денег и выстоять очередь за машиной. Были еще трёхколёсные "инвалидки" с мотоциклетным движком, который тарахтел и дымил так, что самим инвалидам было стыдно за то, что их средство передвижения распугивает честной народ и заставляет их кашлять и плеваться от едкого запаха выхлопных газов низкосортного бензина.

С заграницей нужно бороться и бороться так, чтобы они это почувствовали на себе. Например, прямо на границе давить ихние сыры и помидоры, яблоки и груши, персики и ананасы. Вот вам, нате с грязью, сами жрать не будем и вам не позволим агитировать наших граждан с помощью продуктов, которых у нас нет и, похоже, никогда и не будет, потому что от тех заменителей, которые лежат у нас на прилавках, даже скотина морду воротит.

Пограничники за границу никого не пускают. Если поймать человека физически невозможно, то им предоставлено право на стрельбу по человеку на поражение. Подстрелил нарушителя и сразу на грудь медаль за отличие в охране границы на зеленой ленточке с красной каемочкой по цвету крови. А цвет крови у всех людей одинаков. Даже у властей и королей она не голубая, как это пытаются втюхать народу, а такая же красная. В 1918 году проверили на императоре Николае кровавом.

Вот и пустился мой подопечный на поиски лечения за границей. Был он сам несколько странный, сейчас бы сказали — аутист, шел параллельно границе вдоль Каракумского канала, поэтому и бросился в глаза местным жителям. Остальное дело техники. Своих намерений он не скрывал и, естественно, руководством был вынесен "точный" диагноз — ненормальный. Какой нормальный человек будет бежать за границу из самой социально развитой страны мира с лучшей в мире медициной и где в самое ближайшее время будет построен коммунизм? Только ненормальный. Военврачи из санитарной части пограничного отряда посмотрели, описали симптомы аутизма и сделали вывод о необходимости специального психиатрического осмотра.

Поехал я в психодиспансер под Ашхабадом. Дали мне координаты одного врача, который специализируется по психическим заболеваниям пограничников. Спросил у одной медсестры, где найти такого-то. И вдруг миленькое личико окрысилось на меня с криком:

— Что я вам, справочные бюро? Ходят тут всякие придурки...

Однозначно психическая.

Нашел я рекомендованного доктора, сдал своего подопечного и спрашиваю про реакцию медсестры.

— Понимаете ли, коллега, — говорит мне врач, — работа в психоневрологических учреждениях накладывает свой отпечаток на медицинский персонал, иногда даже очень сильно, — и улыбнулся.

— Другими словами, — поддержал я его, — кто первым наденет белый халат, тот и психиатр.

— Примерно так, — согласился доктор, — никогда не можешь знать, кто перед тобой стоит. Все люди — шизофреники, только у одних она явно выражена, а у других скрыта, и опаснее те, у кого шизофрения скрыта. Он активный человек и быстро продвигается по должности, а потом бац — реактивный психоз. Возьмите, например, Гитлера. И вообще, постарайтесь держаться подальше от ненормальных людей. Знаете анекдот про сумасшедшего?

— Это про того, что гонялся за всеми с табуреткой? — уточнил я.

— Именно про него, — улыбнулся врач и пожелал мне спокойной дороги, так как мне предстояло ехать в часть не менее трех часов.

В это время к моему подопечному подошли три здоровых парня в больничных халатах и жестом пригласили следовать с собой.

— Я с вами не пойду, — сказал несостоявшийся нарушитель границы.

— Пойдешь, парень, никуда ты не денешься, — очень спокойно сказал один из пришедших и со всего маха врезал вновь прибывшему по морде. Тот заскулил и пошел с санитарами.

— Крутые у вас санитары, — сказал я доктору, — чуть что и сразу по физиономии.

— А это не санитары, — сказал доктор, — это больные, просто они сейчас не буйные и очень даже серьезно выполняют обязанности санитаров.

Вот это здорово. У нас половина таких же депутатов и восемьдесят шесть процентов населения с разными степенями выраженности заболевания и все нормальные люди для них откровенно больные, которых нужно лишить избирательных прав, возбудить на них уголовные дела, чтобы они не могли избираться, или уничтожить их физически.

Выходя из диспансера, я как-то механически отметил большое количество людей в белых халатах, стоящих у окон. Как патриции Древнего Рима в белых тогах в ложах Колизея.

— Мне-то какое дело до них, — подумал я и пошел к главным воротам, где меня поджидала автомашина.

Навстречу мне от ворот шел какой-то угрюмый детина с неясными намерениями, одетый в серый больничный халат. Я сделал шаг вправо, чтобы пройти рядом, но и детина зеркально сделал шаг влево, чтобы быть у меня на пути. Я делаю шаг влево, и он делает шаг вправо. Я в одну сторону и он в эту же сторону. А это уже не похоже на шутки и между нами шагов пять-шесть. Детина явно здоровее меня, а у шизиков весь интеллект уходит в физическую силу, и я вряд ли убегу от него или смогу заломить его каким-нибудь приемом.

— Придется бежать на потеху тем белым халатам в окнах, — мелькнуло у меня в голове, и я автоматически достал пистолет из кобуры. В то время пограничники без оружия только в отпуск ездили.

Передёрнув затвор, я вскинул руку и крикнул:

— Стой! Стреляю!

Судя по всему, никто не предполагал, что дело дойдет до оружия. Весь Ашхабад, столица солнечного Туркменистана и все прилегающие районы знали, что пограничники сопровождают поезда вдоль границы и беспощадно лупят из автомата по тем, кто попытается спрыгнуть с поезда, а здесь тоже пограничник и еще офицер.

Детина после моего оклика как-то съёжился и было видно, что он не знает, что ему делать.

— Стой, не стреляй, — услышал я крик сзади.

Не спуская глаз с детины, я махнул ему пистолетом, чтобы он отошел в сторону, и чтобы я видел его.

Смотрю, ко мне бежит врач, который принимал от меня нарушителя границы.

— Ну ты что, — запыхавшись начал говорить он, — это же была шутка. Мы всегда так разыгрываем новичков.

— А если бы я ему сразу и без разговоров пулю в лоб влепил? — спросил я.

— Слушай, — говорит врач, — давай всё это забудем, ничего не было, поедем в Ашхабад, сядем в чайхану, шашлык-машлык кушать будем, а?

— Спасибо, я уже поел, — сказал я и пошел к машине.

Белых халатов в окнах уже не было.

— Вот и пойми тут, кто из них здоровый, а кто больной, — подумал я.

И вот сейчас я в смирительной рубашке лежу в палате психиатрической клиники. У нас по звонку выносят приговоры, ставят медицинские диагнозы, награждают орденами, записывают в классики или в святые. Причем в святые записывают тех, кто больше всех накостомясит. Святой Владимир. Уничтожил чуть ли не половину Киевской Руси и насадил христианство. В России после него только в середине восемнадцатого века появилось первое высшее учебное заведение, начались науки и пошел какой-никакой, но все же хиленький Ренессанс, навеянный Западом.

Потом христиане разрушили римскую цивилизацию и погрузили Европу в мглу инквизиции. Кто разрушил Северную Пальмиру? Христиане. Царь Николай Второй. Устроил Кровавое воскресенье. Развязал Первую мировую войну, в которой погибли миллионы россиян. Святой страстотерпец. Если бы не большевики, то и святым бы не был.

Сейчас на очереди Сталин. Погубил десятки миллионов душ, пострелял почти всех священников, разрушил храмы, установил железный занавес, чуть не сдал всю страну Гитлеру, но народ поднялся. Сейчас попы его в святые отцы произведут.

Сегодня еще лучше. Начали войну с Украиной, отобрали у неё Крым и присоединили его к себе, наплевав на все международные обязательства. Затем ввели войска в Сирию для поддержки местного диктатора, совсем как император Николай Первый, который поддерживал империи в Европе и подавлял революции в середине девятнадцатого века, а потом воевал с турками за черноморские проливы. За это ему Европа отплатила Крымской войной и позорным поражением. Какой-то дурдом и повторение истории.

Больные в моей палате относились ко мне хорошо, поддерживали морально, подкармливали, говорили, как лучше себя вести, чтобы не назначали дополнительные дозы лекарства, сообщали, кто из врачей самый опасный (оказался Антон Павлович Чехов), кто и за что лежит. Тут и старые большевики, ветераны всех войн, алкоголики, радикалы фашистского толка и прочие экземпляры необъятной нашей матушки-родины. Как говаривал один мой высокий начальник: кому она родна мать, а кому и еб*на мать.

По рассказам моих сокамерников, вернее тех обрывков, которые мне врезались в моменты отходняка от галоперидолов, я написал небольшое стихотворение, которое записал один из вменяемых пациентов:

В смирительной рубашке

Ходил в деревне дед,

Стрелял по Николашке,

Ему сто лет в обед.

Внучок его, кровинка,

В рубашке чистый дед,

В глазах кинжал, лезгинка,

И супчик на обед.

Курил всегда пустырник,

Заваривал шалфей,

И был такой настырный

До кончиков ушей.

Писал с утра листовки

И баню штурмовал,

От бешеной коровки

Кефирчик попивал.

Ему художник Дюрер

Портретик написал,

Привет, штандартенфюрер,

Он сам себе сказал.

Врачи здесь все евреи,

Больница вся — дурдом,

Вот камергер в ливрее,

А там — Наполеон.

Как выпишут на волю,

Возьму свой пулемет,

Соседа дядю Колю

И будет жизнь вам мёд.

А потом началось всё то, ради чего и начата вся эта книга.

Глава 1

Тёмной ночью в полнолуние, когда спали Наполеоны и Юлии Цезари, штандартенфюреры и центурионы, санитары и санитарочки, бодрствовал только один старший ординатор в пенсне и с бородкой а ля Антон Павлович Чехов (агент "Чехов", завербован на идейно-политической основе, скрытый еврей и антисемит, недооцененная личность, способен на всё для личной славы, в детстве состоял в районной организации "юный друг милиции", подписант писем в защиту нравственности против космополитизма), во дворе Краснознамённой, орденов Ленина и Октябрьской революции психиатрической клиники номер один имени Петра Петровича Кащенко (брат Всеволода Петровича Кащенко) остановился черный автомобиль УАЗ-452 производства ульяновского автомобильного завода, в народе прозываемый то "буханка", то "таблетка", а с недавних пор — "чёрный воронок".

Из машины вышли три человека в хромовых сапогах, чёрных кожаных пальто, в фуражках с темно-синим верхом и тёмно-красным (краповым) околышем с красными звездами.

— Наши приехали, — радостно подумал "Чехов" и побежал открывать дверь, стараясь не разбудить сладко спящий персонал.

— Здравствуйте дорогие товарищи, — сказал "Чехов", становясь во фрунт и показывая своё безграничное уважение и преданность к приехавшим органам.

— Тамбовский волк тебе товарищ, — как-то буднично сказал старший из оперативников.

— Товарищи, но я же ваш, — заискивающе сказал "Чехов".

— Ваших мы утопили в Тихом океане, — засмеялся старший и спросил, — где у вас тут Писатель?

— В шестой палате, товарищи, — зачастил "Чехов" и бочком засеменил по коридору, чтобы товарищи не подумали, что он к ним поворачивается спиной.

В полутьме коридора зеркально сверкали начищенные хромовые сапоги, но почему-то не было видно носков сапог, как будто кругом один каблук, а в коридоре тонко запахло серой.

— Сернистый ангидрид, — подумал умный "Чехов", — эс-о-два (SO2). Токсичен. Может поступать в организм через дыхательные пути во время обжига серных руд при получении серной кислоты на медеплавильных заводах, при сжигании содержащего серу топлива в кузницах, котельных, на суперфосфатных заводах, тепловых электростанциях и т.п. В лёгких случаях отравления появляются кашель, насморк, слезотечение, чувство сухости в горле, осиплость, боль в груди; при острых отравлениях средней тяжести дополнительно головная боль, головокружение, общая слабость, боль в подложечной области; при осмотре наблюдаются признаки химического ожога слизистых оболочек дыхательных путей. Длительное воздействие SO2 может вызвать хроническое отравление. Оно проявляется атрофическим ринитом, поражением зубов, часто обостряющимся токсическим бронхитом с приступами удушья. Возможны поражение печени, системы крови, развитие пневмосклероза. Основная профилактика: герметизация производственного оборудования, эффективная вентиляция. Обязательно проветрим коридоры. Возможно, что так пахнет от кожаных пальто.

— А вот и палата номер шесть, — сказал врач и резко открыл дверь.

Если дверь открывать тихо, то она начинает противно скрипеть. Не помогали никакие смазочные материалы, дверь скрипела, словно хотела, чтобы ее услышали, а уж она-то могла бы такое порассказать, что заскрипели бы все двери во всем государстве, так и им захотелось бы рассказать всё, что пришлось увидеть и услышать за время пропуска живых существ и привидений в помещения и обратно.

— Вот, пожалуйста, первый у двери Наполеон, — начал рассказывать "Чехов". — Рядом с ним такой же тип, который косит под Ленина.

— А что вы имеете против Ленина? — вдруг строго спросил старший. — И кто по-вашему больше для нашей истории ценен, Ленин или Сталин?

"Чехову" внезапно стало жарко, потом по его телу пошел холодный пот.

— Они всё знают, — подумал он. — Но кто же меня заложил? Вот суки, а ведь клялись на Манифесте Коммунистической партии. Неужели они узнали, что я православный октябрист, хотя всегда стараюсь быть правоверным ноябристом. Мы, православные ленинисты, отмечаем годовщину Великой Октябрьской социалистической революции двадцать пятого октября, а правоверные сталинисты — седьмого ноября. Это как церковники, одни Пасху отмечают в конце марта, а другие — в конце апреля, через сорок дней друг от друга. Но Христос-то один для всех. Поэтому и христиане разного толка, католики и православные, ведут себя так же, как и мы. Отмечают Пасху два раза, и Рождество тоже два раза, потому что никто не знает, когда Христос родился и когда воскрес, поcему нужно отмечать эти дни, когда приказывает наше или их начальство. От нас не убудет. Праздники у нас дело не хитрое — наливай да пей. Христиане вообще на секты поделились. Кто Христу поклоняется, кто Деве Марии, кто Богу, а кто просто Папе, как средоточию всех противоречий в христианстве. И у мусульман такая же хрень. Есть сунниты, есть шииты. Все Магомету поклоняются, друг другу готовы горло перегрызть, а разницы-то между ними как в количестве пуговок в кальсонах или как между остроконечниками и тупоконечниками на таинственном острове, куда случайно попал товарищ Гулливер.

— Товарищ Сталин — это товарищ Ленин современности, товарищ майор государственной безопасности — отчеканил "Чехов", увидев в отвороте пальто краповую петличку с желтым просветом и золотой звездочкой на ней, — учение Ленина-Сталина всесильно, потому что оно верно!

— Но почему у него петлицы? — неслись в голове у "Чехова" табуны мыслей шальных. — Двадцать первый век, петлиц ни у кого нет, даже у почтальонов. Тем вообще униформу разработали как сотрудникам с Принц-Альбрехтштрассе. И все спецслужбы с полимилицией переоделись в иссиня-черные мундиры, как в ведомстве одного товарища, какое-то время числившегося в первейших друзьях гениального Сталина. Да и кожаных пальто в их конторе пока нет. Была, правда, информация на сайте госзакупок, что их ведомство заказало тысячу черных кожаных пальто, да, вероятно, кто-то заметил это и дал укорот не в меру распоясавшимся внучкам Феликса Дзержинского, которые везде похваляются тем, что у них даже боевые генералы плачут как дети.

— Молодец, — сказал майор госбезопасности, — так где же Писатель?

— А вот он, в смирительной рубашке, — сказал Чехов.

— Буйный? — спросил майор.

— Они не буйные, товарищ, — засмеялся "Чехов", — просто не соглашается с тем, что у нас стало жить лучше, жить стало веселей. Вот, как согласится с этим, так мы ему смирительную рубашку и снимём. Э, вы чего там делаете? — всполошился агент, заметив, что два оперативника стали развязывать смирительную рубашку. — Что вы, черти, делаете, мне же отвечать перед вами придется.

— Не боись, лепила, — засмеялся майор, — отвечать ты будешь перед консилиумом психиатров, которым объяснишь, что откуда-то пришли черти, распаковали Писателя и запаковали тебя. Увидишь сам, как они отнесутся к твоим словам. Давайте, ребята, спеленайте его.

— Халат с него снимать? — спросил один из оперативников.

— Пусть будет в халате, — сказал старший, — возможно, сами психиатры задумаются, нормальны ли они для того, чтобы надевать этот халат.

На следующий день консилиум из светил современной психиатрии единогласно вынес вердикт "Чехову": маниакально-депрессивный психоз циркулярного типа. Прогрессирующая паранойя.

С сочувственной улыбкой бывшие коллеги слушали умоляющий рассказ "Чехова" о том, что поздно ночью к клинике подъехал черный "воронок". Подъехавшие три сотрудника НКВД во главе с майором госбезопасности забрали больного и связали в рубашку дежурного врача.

— Вы мне не верите? — кричал "Чехов". — Я нормальный, такой же, как вы. Отпустите меня!

— Не волнуйтесь, коллега, — добродушно сказал профессор с седой козлиной бородкой, — мы и не таких вылечивали. Возьмите, например, Фридриха Ницше. Ядерная мозаичная шизофрения, по-простому, одержимость. Гений, и всё благодаря только нам. Франц Кафка. Выраженный невроз, психастения функционального характера, непериодические депрессивные состояния. Ничего, кафкианство стало модным в государствах аналогичного с нами типа. Джонатан Свифт. Головокружение, дезориентация в пространстве, потеря памяти, неспособность узнавать людей и окружающие предметы, улавливать смысл человеческой речи. А его Гулливером все зачитываются. Земляк наш, Николай Гоголь. Шизофрения, периодический психоз. Зрительные и слуховые галлюцинации; периоды апатии и заторможенности вплоть до полной неподвижности и неспособности реагировать на внешние раздражители, сменяющиеся приступами возбуждения; депрессивные состояния; ипохондрия в острой форме, клаустрофобия. Гоголь был убежден, что все органы в его теле несколько смещены, а желудок располагается "вверх дном". Гений. Возможно, что и вы напишете увлекательнейший роман о встрече с чертями в форме сотрудников государственной безопасности товарища Берия, пришедших к вам в первой четверти двадцать первого века. Главное, добросовестно принимайте все прописанные вам процедуры, к галоперидолу относитесь как к укрепляющим витаминам и все будет в клеточку. Извините, в полоску. Совсем с вами, шизофрениками, последнего ума лишишься.

Консилиум с умным видом покинул палату, соображая, что нужно делать в том случае, если кто-либо из коллег напишет психиатрический донос, чтобы занять ваше место в иерархии или служебный кабинет. И ведь против такого доноса нет никаких средств защиты. Категорический отказ или попытка анализа доноса будут восприниматься как неосознание своего собственного болезненного состояния психики и реактивный психоз. Как это раньше, во времена любимого всеми председателя КГБ товарища Андропова, шутили товарищи чекисты с чистым сердцем, холодными руками и горячей головой:

— Скорость стука больше скорости звука.

— Лучше стучать, чем перестукиваться.

— Скорость стука измеряется в андропах. А один андроп равен десяти годам.

Глава 2

Мы ехали в черной "таблетке", не останавливаясь на светофорах и все полиционеры почтительно подносили ладонь к козырьку, приветствуя нашу автомашину и с облегчением думая, что сегодня их пронесло.

Вот она сила проблескового маячка и сила НКВД, о которой с вожделением вздыхают восемьдесят шесть процентов населения нашей необъятной страны, где на каждом квадратном километре проживает восемь с половиной человек. Во всём мире на каждый квадратный километр приходится пятьдесят четыре человека, а наши люди живут более вольготно и могут за всю жизнь даже не встречаться друг с другом на своей площади.

Машина въехала на пустую автостоянку у кафедрального собора на крови и встала на самую крайнюю площадку. После сигнала площадка опустилась вниз, и машина продолжила движение. Я в окно видел, как поднималась вверх площадка-лифт.

— Вот это конспирация, — подумал я. — Пыточная тюрьма прямо под церковью. Никто не догадается, и сразу все грехи замаливаться будут.

— Ты зря там про грехи гадаешь, — сказал старший. — Мы создания безгрешные. Всё, что мы делаем, мы делаем во искупление грехов ваших. Это вы нас в грехи вгоняете, а потом эти грехи отрабатывать приходится.

Что знакомое слышалось в голосе майора госбезопасности и что-то знакомое было в его лице, части которого выхватывались мелькающими фонарями. Мы ехали по кругу и, если мой вестибулярный аппарат работает правильно, то мы сделали не менее десяти кругов, то есть опустились на десять уровней вниз и вроде бы не собираемся останавливаться.

Лицо майора вряд ли можно было назвать лицом. Скорее морда, скрываемая тенью от большого лакированного воротника. И мои сопровождающие не открывали полностью лица, но все они были небриты по сегодняшней моде, но их борода была очень редкая и, судя по внешним признакам, жёсткая.

Я вспоминал свои прошлые приключения со старым чекистом Гудымой и мне слышался голос адского полиционера по имени Тодеф, который крышевал нашу монополию по изготовлению самогона из первосортного дерьма для богатеньких и затем взял на себя все производство и реализацию, а нас спровадил обратно на белый свет. Неужели снова все пойдет по тому же кругу, по которому он начался в наследственном от Клары Никаноровны доме.

Если кто не читал о моих приключениях, то всегда пожалуйста. Есть отдельные книги и называется они "Беги, Василич, беги" и "В лабиринтах тёмного мира". Все, что я там написал, истинная правда и что-то мне чекисты в клавиатуру засунули, что как я нажимаю на клавишу, так у них сразу сигнал пищит, отмечая нажатую букву. Они читали мой роман практически в одно и тоже время со мной, а посему провели самый тщательный обыск в доме и изъяли все бумаги, документы и ордена старика Олигерьева. Что они там вычитали или просто приобщили к материалам дела начальника спецотдела ВЧК Глеба Бокия, нам, естественно, не сообщили.

Затем стали просить Клару Никаноровну и меня разрешить им разобрать дом и собрать его снова, если что. Если что это понятие это широкое. Если ничего не найдут, то дом соберут обратно с заменой обветшавших деталей. Если что-то найдут, то нас всех по тюрьмам для выбивания информации, а дом сделают особой зоной для решения высших государственных интересов и никакая организованная преступность сюда и нос не сунет.

Ситуация напоминала старый анекдот, когда один аноним позвонил в КГБ и из чувства патриотизма сообщил, что в огороде вдовы Шумахер спрятана антисоветская литература. Через день вдова Шумахер позвонила своему сыну и сообщила, что вчера к ней приходили десять интеллигентных молодых людей и перекопали весь огород.

Ни я, ни Клара Никаноровна не возражали и в наше распоряжение были предоставлены два жилых вагончика со всеми удобствами в виде двух штабных машин для пункта управления военного округа "МШ-12 Светлица". Два КАМАЗа с двумя вагончиками. Спальные места как в вагоне, места для умывания, для приема пищи, для работы. Туалет на улице, но хороший биотуалет, а для приготовления пищи нам предоставили целую полевую кухню. Клара Никаноровна организовала кормление и бригады плотников, готовя изысканные блюда из сухих пайков, выданных им секретным ведомством.

Я с огромным удовольствием наблюдал за работой бригад, исследовавших пространство колодца во дворе и погреба в хозяйственных постройках, а также за работой плотников, которые споро разбирали деревянный дом, маркируя все детали и передавая их на исследование специальной группе со спецтехникой, просвечивающей, прозванивающей и снимающей показания счетчиков с каждого бревна. В два дня дом был разобран, так же, как были и разобраны срубы колодцев и погреба.

С замиранием сердца я ожидал, когда начнут разбирать амбар, и я дождался своего.

Ключи от двух дверей были надежно спрятаны и в процессе разборки амбара их бы обязательно нашли, а там мои отпечатки пальцев. Нет, их там не должно быть, потому что я автоматически вытер ключи полой рубашки, чтобы они не были мокрыми и не заржавели.

Специалисты спецслужб не стали дожидаться ключей и принялись колдовать над замками, доставая из аккуратных чемоданчиков приспособления, которым позавидовали бы медвежатники и шниферы, то есть воры, совершающие кражи из нежилых помещений путём взлома стен или потолков.

На замках законные медвежатники спеклись.

— Давайте их засверлим или выломаем, — предложили они своему руководству.

— Замки не трогать, — приказали начальники, — мы их снимем в процессе разбора стен.

Мне самому было интересно, как они отреагируют на то, что им откроется за дверями, как за правой, так и за левой. Из моего романа они уже знали, что там должно было открыться и пребывали в нетерпении, вызывая бригады дайверов, охотников на крокодилов и гигантских змей.

Бывшая усадьба Клары Никаноровны Олигерьевой и теперь уже наше родовое поместье напоминало лагерь большой экспедиции, ждущей эпохального открытия, которое перевернет все рамки сущего и наши представления о том, что будет впереди и что было позади.

Одни люди томились предчувствием нового, а другие томились тревожными ожиданиями того, что откроются их прошлые дела, за которые родные партия и правительство по головке не погладит. Одни были готовы что-то раскопать поглубже, а другие готовились всё это закопать поглубже.

Представьте себе, что какой-нибудь молодой кандидат наук или аспирант встанет и скажет, что уважаемый Николай Михайлович Карамзин, придворный историограф, граф от истории из рода Кара-мурзы, почётный член Петербургской Академии наук, член Императорской Академии наук, мягко говоря, туфту несет по истории государства Российского... И сразу этим заявлением поломает сотни три докторских и кандидатских диссертаций, которые кроили историю то под одного, то под другого сатрапа.

Разборка старых усадеб — дело всегда кропотливое. Раньше на века строили. Это тебе не американские дощечки с утеплителем, которые сдувает маломальским ураганом. Нашим домам никакие ураганы не страшны. Ну, сдует крышу, она как парус и улететь должна, подчиняясь законам физики и теории подъёмной силы крыла.

Когда разобрали половину стен амбара, нашлись ключи. Но зачем ключи, когда за дверь можно свободно заглянуть, не открывая её. Но специалисты всё-таки открыли их при помощи ключей, сделав сотню фотографий с замков и ключей. По форме ключа они определили тип замка и сказали, что сейчас будут щёлкать их как кедровые орешки. Мужики не знают, что сибирские кедровые орешки с тонкой скорлупой совсем не похожи на дальневосточные кедровые орешки с толстой и крепкой кожурой.

К моему разочарованию, а также глубокому разочарованию всех собравшихся, за стеной амбара и за дверями был обыкновенный лес, который я видел, когда обходил вокруг дома.

Это вывело из терпения руководителя экспедиции. Проведя совещание с руководителями групп, он уяснил, что ничего найдено не было, а всё, что было мною написано, это просто фантазии, хотя маузер старого чекиста Гудымы был настоящим и являлся наградным оружием, а Гудыме не так много годов, чтобы он мог лично встречаться с князем Владимиром Красное Солнышко. Вот только фуляр для маузера, сделанный из цельного ствола дерева, несколько озадачивал, но не оскудела земля русская талантами и Кулибиными всякими.

Бригада плотников работала в две смены, использовала свою имеющуюся технику для сборки дома и собрала его в рекордные сроки, обновив рамы, ступеньки, стропила и покрыв крышу оцинкованным железом. Колодец во дворе и погреб получили новые срубы. Нет худа без добра. Или наоборот. Спасибо государству за капитальный ремонт дома, который простоит еще двести лет или больше, если красного петуха под стреху не запустят. Есть такая национальная забава в России.

По ночам плотникам помогали сотрудники спецслужб, которые возились с замками в амбаре. Понятно, что они делали. Сейчас видеокамеры очень маленькие и спрятать их легко, не то что во времена недалёкие, когда видеокамеру не то, что спрятать, поднять было трудно. Понятно, что меня поставили под неусыпное видео и аудио наблюдение.

Ну, так и я не шилом шит. В амбаре я задрапировал двери черным материалом. Что я за занавесом делаю, никому нет дела. Естественно, в замках поставлены контакты и каждый факт открытия мною дверей будет фиксироваться.

Второе. Я перенёс свою спальню в другое место. Не хватало мне заниматься сексом на камеру, чтобы потом это показали по центральным каналам телевидения, если я вдруг вздумаю пройти в депутаты парламента или даже сельского совета.

Я всё-таки проверил, что там за дверями. Когда я открыл левую дверь, то увидел огромное озеро, с мостками, уходящими вдаль, а за правой дверью было огромное болото и вдали я увидел кустик с привязанной белой тряпкой. Всё встало на свои места. Мой дом — моя крепость и никто не сможет в ней победить.

Для меня одно было непонятно. Почему мне за дверями открывается один мир, а другим людям ничего не открывается? Как в компьютере. Хозяин знает пароль и может открывать программы, а посторонний человек не имеет к этому доступа. Но с техникой можно повозиться и подобрать пароль доступа или как-то обойти его, но в брёвнах-то ничего не нашли. Не с чем возиться. Похоже, что дом сам идентифицирует находящихся в нём и определяет каждому уровень доступа. Как всё это объяснить?

Объяснять это божественным промыслом еще глупее. Вспомните, что было на Земле, когда в Иудее объявился Иисус Христос. Вся техническая революция заключалась в изобретении колеса, пращи, лука и выплавки металла. Всё. Похоже, что здесь приложена рука создателя всего божественного. Бог создал нас по своему образу и подобию. Я представляю, как он выглядит, если посмотреть на портреты первобытных людей, всяких там питекантропов и дриопитеков, или обезьян, от которых, по утверждению мистера Чарльза Дарвина, мы произошли. Сегодняшние люди тоже мало похожи на тех, сначаласозданных. Но ведь и Бога кто-то создал по своему образу и подобию. И того создателя тоже кто-то создал, и тоже по своему образу и подобию. И тех тоже, и эта цепочка, вероятно, не имеет своего окончания, если она где-то не закольцовывается и не создается один огромный круг, не имеющий ни начала, ни конца и олицетворяющий собой бесконечность и эксвремённость существующего мира. Если это представить, то можно решить задачу с точкой нашего местонахождения и возможности достижения других миров по кратчайшему расстоянию.

Потом началась крымская эпопея, Донбасс с Лугандой и уничтожение продуктов бульдозерами, замещение этих продуктов сырными и молочными продуктами на основе пальмового масла и противостояние моей страны против всего мира. Я выступил против и был обвинён в сумасшествии. Как это можно быть не согласным со всем этим? Я должен был призывать не учить английский язык, а изучать автомат Калашникова, чтобы весь мир говорил на русском языке. Я должен был кричать, что опоясавшая нашу страну коррупция есть наша историческая традиция и национальная идея, и борьба с коррупцией есть подрыв основ государственности. Я не стал это кричать и на меня надели смирительную рубашку. Остальное вы знаете.

Глава 3

К двадцать третьему кругу я окончательно убедился, что майором госбезопасности является мой старый знакомый Тодеф, работавший в полиции ада. Значит, я снова вернулся туда, откуда пришёл. Что там у них такое случилось, что они почувствовали потребность во мне? И почему я нахожусь на двадцать втором круге, хотя дальний предок Клары Никаноровны описывал в своих творениях всего лишь девять кругов ада. Возможно, что за прошедшее время количество кругов прибавилось. А что же могло прибавиться?

В первом круг ада младенцы, которых не крестили, и добродетельные нехристиане.

Во втором круге проклятые — страстные любовники и прелюбодеи под контролем Миноса — демона со змеиным хвостом.

В третьем круге гниют и разлагаются под солнцем и проливным дождём чревоугодники, обжоры и гурманы под охраной злобного стража по имени Цербер (трёхголовый пёс, порождение Тифона и Ехидны, у которого из пастей течёт яд).

В четвёртом круге под охраной звероподобного демона Плутоса вечно спорящие при столкновении друг с другом скупцы, жадины и расточительные личности.

В пятом круге вечно дерущиеся на болоте Стикс гневные, ленивые или унылые люди. За ними присматривает Флегий, который сжёг храм бога Аполлона и осуждён на вечную казнь — сидеть под скалой, готовой в любой момент обрушиться.

В шестом круге еретики и лжеучители в виде призраков в раскалённых могилах, которых сторожат фурии — сварливые, жестокие и злые женщины.

В седьмом круге под охраной Минотавра — чудовища с телом человека и головой быка — плода неестественной любви — мучаются насильники разного рода.

Круг разделён на три пояса:

В первый пояс попадают совершившие насилие над своими ближними, их материальными ценностями и достоянием. Это тираны, разбойники и грабители, которые кипят в яме с раскалённой кровью, а в тех, кто выныривает, стреляют кентавры.

Во втором поясе самоубийцы и те, кто бессмысленно растрачивал своё состояние: азартные игроки и моты. Транжир ловят гончие псы, а самоубийц разрывают на куски хищные Гарпии.

В третьем поясе в бесплодной пустыне, где с неба капает огненный дождь, мучаются богохульники и содомиты.

Восьмой круг ада состоит из десяти рвов под охраной великана с шестью руками, шестью ногами и крыльями, тело которого состоит из трёх человеческих тел, в трёх правых руках три копья и три щита в трёх левых, на головах три шлема.

В первом рву обольстители и сводники.

Во втором — льстецы в зловонных испражнениях.

В третьем — высокопоставленные духовные лица, торговавшие церковными должностями.

В четвёртом — звездочёты, колдуньи, гадатели и прорицатели.

В пятом — взяточники, которых варят в смоле.

В шестом — лицемеры в свинцовых мантиях.

В седьмом — воры, с которыми совокупляются пауки, змеи, лягушки.

В восьмом — лукавые советчики.

В девятом — зачинщиков раздоров.

В десятом — лжесвидетели и фальшивомонетчики.

Девятый круг — это Ледяное озеро Коцит с вмёрзшими в лёд по шею Иудой, продавшим Христа за тридцать сребреников, Брутом и Кассием, убивших Юлия Цезаря, и другие предавшие родину, родных людей, близких, друзей.

Так и так получается двадцать два круга вместе с поясами и рвами, а двадцать третий круг — это как администрация главноуправляющего ада. Ничего нового не появилось и все, кто заслуживает, оказываются здесь, если не откупятся от мелких чиновников. Всё делают мелкие чиновники, они и решают, кого представить на суд, а кого сунуть под сукно или задвинуть в долгий ящик. Народу много, мрут нещадно и за всеми не уследить, вполне возможно, что кто-то и из живых здесь обретается.

Что бросилось в глаза, так это отсутствие помпезности, всяких там позолот и ампиров с ренессансами, а также свирепых охранников с открытыми кобурами взведенных для стрельбы крупнокалиберных пистолетов. Тишина, не бьющее в глаза освещение, ровные коридоры с шумопоглощающими полами без цокота копыт и постукивания кованых сапог.

В приемной главного начальника сидела довольно симпатичная чертовка в белой блузке и черной юбке-миди, скрывающей коленные чашечки, которые, честно говоря, не красят красавиц и на поверхности.

— Проходите, — сказала она Тодефу, — Велле Зеге Вульф ждёт вас.

Тодеф зашёл первым и сразу же пригласил меня.

Кабинет был большим, но не огромным. Пять на семь метров. Комната идеальных размеров для установки классического бильярдного стола и приятного времяпровождения во время игры в снукер (snooker). В глаза сразу бросался куполообразный Светлый потолок с огромной хрустальной шестидесятишестирожковой люстрой, в которой горели яркие лампочки в патронах, похожих на толстые свечи. Стены были отделаны дубовыми панелями на сталинский манер. Справа и слева вдоль стен стояли встроенные книжные шкафы с разнокалиберными фолиантами, отделанными драгоценными материалами.

Посредине кабинета стоял огромный письменный стол из дорогих пород дерева. Стол был разделен на три зоны. Центральная, широкая — рабочая, две более узкие для предметов, которые сейчас не требуются для работы. На углу слева стояла большая настольная лампа с белым абажуром, стилизованная под керосиновую лампу начала прошлого века. Основание лампы сделано из зеленого материала, напоминающего малахит. Прямо перед Велле Зеге Вульфом стояли настольные часы из зеленого материала в виде штурвала океанского лайнера с золотой мухой сверху, повёрнутой головой вниз.

Слева от стола светило дневным светом широкое окно, прикрытое портьерами с ламбрекенами. Рядом с окном в углу стоял горшок с растением, напоминающим то ли сосну, то ли длинноигольчатую ель.

За спиной у хозяина стояли два знамени. Слева — чёрное с изображение перекрещенных золотого и серебряного ключей. Если не ошибаюсь, то эти два ключа являются эмблемой Священного престола. Справа — ярко-синее знамя с золотой звездой-пентаграммой с острием, опущенным вниз. В центре звезды находилась золотая муха, такая же, как и на часах.

У письменного стола стоял хорошо отполированный приставной столик с двумя креслами в стиле ампир, но без золочения.

— Заходи, заходи, — зарокотал приятным баритоном хозяин кабинета. — Я внимательно наблюдал за тобой, надолго ли тебя хватит. Ненадолго оказалось. Обо мне, о нашей конторе тебе, конечно, никто не поверил, а вот твое отношение к войне посчитали для себя опасным. Если бы они знали, как ты споил всех моих чертей, то они тебя вообще запрятали бы в подземную тюрьму или даже в тюрьму на подводной лодке, чтобы ты никуда не делся. Я вот и думал, а вдруг он действительно на подводной лодке. Как бы ты, Тодеф, достал его оттуда?

— А так бы и достал, — буркнул Тодеф, — надел бы не одну звездочку на петлицы, а четыре, или одну большую звезду и был бы генеральным комиссаром государственной безопасности, тут не только подводные лодки, все бы надводные корабли встали вертикально, поддерживая равновесие на среднем ходу, пока мне на блюдечке будут доставлять Писателя.

— Нет, ты посмотри, как он вас раскусил, — смеялся Велле Зеге Вульф, подмигивая мне и в знак восторга подняв вверх большой палец. — Был я у вас недавно, так все у вас ждут возвращения Берии или Ежова. Если хочешь, я тебе покажу их, они тут недалеко, прямо на озере Коцит, пусть терпят вечную боль за убитых ими людей. И рядом с ними достаточно места, чтобы разместить их предшественников и последователей, и чем больше они наденут на себя золота и серебра, тем сильнее будут их муки. Тодефа я с пьяной должности снял, будет у тебя в помощниках. Ты, Тодеф, иди, а нам с Писателем нужно пару вопросов обкашлять.

Тодеф неслышно вышел, а Велле Зеге Вульф пересел в кресло у приставного столика и предложил присесть мне.

— Кофе, коньяк, чай, водка? — спросил он. — На меня не смотри, мы тут серную кислоту пьём и соляной запиваем, — захохотал он, нажав кнопку на большом столе справа от себя.

— Кнопку можно было сделать и невидимой, то есть расположить её пониже, — подумал я. — Нажал на кнопку и гостя твоего пополам из пулемёта резанёт.

— Я тоже об этом думал, — сказал хозяин кабинета, — да только некому на меня покушаться. Эта должность не состояние души и не исполнение обязанностей по воле избирателей, она дана свыше, как и тому, что выше вас всех. Все мы под одним начальником ходим, один сверху, другой — снизу. Без ярлыка на начальство начальником не станешь.

— Ятак, — сказал Велле Зеге Вульф секретарше, — меня ни для кого нет, и организуй нам что-нибудь под водочку, по-русски. Видишь, какой у нас гость, это тот, кто совсем недавно всё наше ведомство взбаламутил.

Девушка улыбнулась и вышла.

— Интересные у вас имена, — сказал я, — если читать в обратном порядке, то получаются как будто наши имена. Катя и Федот.

— Это моя придумка, — похвастался Вульф. — Нас все видят наоборот и поэтому мало кто поймет имя, а если читать наоборот, как например, Ятак или ecnalubmA, то каждый поймет, что это Катя или Ambulance.

Глава 4

Проворная Ятак вкатила столик с приборами и продуктами и быстро накрыла приставной столик. Марку водки называть не буду, всё равно наша водка лучше и на следующее утро от неё нет никакого похмельного синдрома.

— Ну, за здоровье, — сказал Велле Зеге Вульф и лихо опрокинул в себя рюмку.

Подцепив вилкой солёный грибок, он с аппетитом стал закусывать, продолжая разговор:

— Приоритет изобретения водки принадлежит полякам, но вы, русские, довели до совершенства культуру потребления этого напитка, сделав его своей национальной особенностью. Я много чего перепробовал, но водка — это нечто. Есть даже такое японское хокку по этому поводу:

Вот русская водка,

Чиста как слеза,

И сразу сияют от дружбы глаза.

Вот скотское виски,

Самогон на орехах,

И дружба народов в огромных прорехах.

Виски шотландское, Скотланд по-английски, называют кто скотчем, кто скотское, кто ещё как, но все равно он ничем не лучше водки. Давай пропустим еще по рюмочке и начнём разговор, для которого я тебя пригласил. Ты уж не обижайся, что на "ты" к тебе обращаюсь, я все же постарше тебя буду. Я уже в немалых годах был, когда Иисуса вашего на Голгофу с крестом вели.

Мы снова выпили и стали закусывать, чем Бог послал. Хотя, Бог здесь совсем ни при чём. Тут свои порядки и свои каналы снабжения дефицитом.

— Есть у меня просьба к тебе, Писатель, — сказал Велле Зеге Вульф. — Нужен мне полномочный представитель по вопросам экологии в твоем регионе, имеется в виду ваша Евразия от Лиссабона до Владивостока и от Северного до Южного полюсов.

Экология — это, пожалуй, самая главная отрасль, которая определяет и будет определять существование всего человечества и конкретного человека, в частности.

Ваши Гитлеры, Чингисханы, Сталины, Аттилы, Пол Поты и другие диктаторы появляются не случайно. Они выбираются и поддерживаются верхними и нижними властями как волки — санитары леса для сохранения тех богатств, которые есть на земле по одному принципу: меньше народа, больше кислорода.

Звучит это для вас дико, а иначе никак нельзя. Представь себе, что на Земле появится десять миллиардов баранов. Люди перестали есть баранину, бараны стали лучшими друзьями человека, в каждой семье по нескольку баранов. Милейшие создания, срущие черным горошком, где они только не остановятся. И что в результате? Бараны сожрут вашу планету. Они вытеснят людей, а потом без людей одичают, травы не будет, а они будут мохнатыми и всепогодными хищниками, которые будут нападать на людей и рвать их на части.

Поэтому в экологической системе нужны волки, чтобы регулировать популяции и оздоравливать животный мир. Даже хирург отсекает поврежденную гангреной часть тела, а не лелеет её до посинения.

Волки всё-таки более гуманнее, чем эпидемии типа чумы, ВИЧ, вирусов как Эбола и других коронавирусов. Но самое опасное это то, что при превышении ПДКЛ — предельного допустимого количества людей на планете — планета будет уничтожена. Долго она не проживёт. Поднимите голову вверх и увидите наглядный пример. Марс. Страшная планета всего лишь в пятидесяти пяти миллионах километрах от вас. В два раза меньше земли. Имеет два спутника со звучными именами Фобос и Деймос, и никто не задумывается над тем, что имена эти переводятся как Страх и Ужас.

Когда-то это была процветающая планета. Четвёртая по счету от Солнцу, прикрываемая Землей. Настоящий Эдем в далеком Космосе. На маленькой планете легче построить рай, чем на большой. Вы на себя посмотрите. В Европе малипусенькая страна без природных богатств живет в несколько раз лучше вас с огромными территориями и несметными богатствами. Если их переместить на ваше место, а вас на их место, то они будут богаче самых богатых арабских шейхов, а вы будете подыхать с голоду на тучных пастбищах и жить в старых пещерах. Значит — всё зависит от человека, а не от условий. Вы сравните своих чукчей и таких же чукчей на Аляске. Небо с землей. Всё зависит от человека. Свободный человек будет жить достойно свободного человека, а рабу всё одно, это не его и это можно топтать и ломать.

Так вот, на Марсе жили свободные люди, создавшие невиданную нигде цивилизацию, где главным был человек. И этот человек превысил все возможные ПДКЛ для существования планеты. И он вроде бы ничего страшного и не сделал, а просто уничтожил растительность и повредил систему водоснабжения планеты. Остановил круговорот воды в природе. Кстати, ваша в страна в этом отношении впереди планеты всей.

Как только нарушился круговорот, исчезли испарения, поднимавшиеся вверх и игравшие роль защиты от излучения, наполнителя атмосферы азотом и кислородом и являющиеся щетками огромной электрофорной машины, подзаряжающей электромагнитное поле планеты и разряжающееся страшными молниями на поверхности. И не стало планеты. Как это в твоих стихах?

Тяжелое небо, свинцовое солнце,

Серые тени прозрачных людей,

Землю испили по капле до донца,

Соли зеленка на месте морей.

Воздух в бутылках, вода в пузыречках,

Мясо в таблетках, морковь в порошке,

Все гипермаркеты в банках-ларечках,

Деньги в копейках в бумажном кульке.

Смылась элита в больших звездолетах,

Стала "рублевка" приютом бомжей,

Ходят солдаты в защитных пилотках,

Скоро вернется время дождей.

Давай выпьем ещё по одной, чтобы этого никогда не случилось, и чтобы вы оживили вашего Соседа и сделали из него Флориду, на которую вы будете ездить, пресытившись отдыхом у себя дома.

Мы выпили и задумчиво стали закусывать. Затем Велле Зеге Вульф хитро улыбнулся и налил по третьей рюмке.

— Прежде чем вести серьёзные разговоры, не будем нарушать ваши традиции, что между второй и третьей пуля не должна пролететь, — сказал он и предложил, — за сотрудничество.

— Ты, похоже, считать разучился, — сказал я. — Мы уже по четвертой пьём. А там всё по-другому.

— Что там может быть по-другому? — спросил Вульф. — Ну-ка напомни.

— Сейчас мы должны друг друга по роже дубасить, — сказал я, — если не ошибаюсь. Давай, начну рассказывать с первой:

Между первой и второй — промежуток небольшой.

Между второй и третьей — говорят о сексе, женщинах и детях.

Между третьей и четвёртой — бьют друг друга по морде.

Между четвёртой и пятой — судачат о жизни проклятой.

Между пятой и шестой — звонят жене домой.

Между шестой и седьмой — объявляют пьянству бой.

Между седьмой и восьмой — песня слышится как вой.

Между восьмой и девятой — рожа становится мятой.

Между девятой и десятой — кое-кто уже спит в салате.

— Вот за это и выпьем, — засмеялся Велле Зеге Вульф и мы опрокинули по рюмашке.

Мы выпили и все грустные мысли как-то сразу улетучились. Много ли нужно человеку? Хорошая компания, накрытый стол и толика перспективы в будущее.

— Мне никак нужно подписать контракт своей кровью? — спросил я.

— Всё вы, писатели, превращаете в трагедию или в фарс, — сказал хозяин, — нам достаточного одного рукопожатия. Слово честного человека дороже всех бумаг и печатей. Люди без чести и совести подписывают договоры в присутствии миллиона свидетелей и гарантов и это не исключает бессовестное нарушение подписанных вами же бумажек. Достаточно лишь посмотреть на себя в зеркало и сказать, что всем этим Венским договоренностям грош цена, если договаривающие стороны не собираются их исполнять. Вся ответственность за существование вашего мира лежит на мне. Я упустил Марс, но вас я не упущу.

Если отдать всё на откуп Вышним силам, то они отправят всех вас в Царствие небесное, откуда еще никто не возвращался и не рассказывал так же красочно, как Данте Олигьери. Возьмите их книги и почитайте, какие кары они готовили и готовят тем, кто хочет жить по своему разумению. Посмотрите, сколько народов было уничтожено под корень. И это до возникновения христианства, а с возникновением христианства начали уничтожать всё, что не христианно. И этого оказалось мало. Они добавили ислам со всеми его течениями и те стали уничтожать всё, что не халяльно. Прижавшиеся в сторонке иудеи делают вид, что они к этому совершенно не причастны, а они как раз и были зачинателями этой всемирной резни, и они же скрупулезно записывали в древние книги свои подвиги.

Возьмите все книги и отметьте все злодейства князя Тьмы. Вы ничего там на найдете, кроме описания Апокалипсиса, который когда-то будет, а может, и не будет. Собственно говоря, нет даже доказательств того, что на Марсе был Апокалипсис. А вот Всемирный потоп был, и кто его устроил? Я? Вот уж нет. Кто устроил, тот и должен сказать. Кто небесным нападением уничтожил Содом и Гоморру? Я к этому вообще не был причастен, даже не был причастен к формированию поведения их жителей. Все содомиты у меня в огне жарятся. Так что не я их создавал и не я их лелеял.

Я старался быть в тени и не мешал человечеству уничтожить само себя. Если они себя уничтожат, то я останусь без работы. Видите, как все просто и прозаично. И Всевышнему тоже будет нечего делать. Придется всё скомкать в комок и бросить в Бездну. А кто создал Бездну и, кто ею руководит? Вот это и есть главный вопрос. Если мы уничтожим всё, то придёт хозяин Бездны и всё снова переделает по-своему, в том числе достанется и Всевышнему и Всенижнему, то есть мне. Наливай!

Глава 5

Я слушал его и не мог не согласиться.

Бесконечность Вселенной не подразумевает того, что бесконечность ничем не ограничена. Вполне возможно, что таких бесконечностей бесконечное количество и где-то должен быть двигатель, поддерживающий движение бесконечностей, иначе все бесконечности, потеряв способность к полету в бесконечности, упали бы в бездонную Бездну и снова будут лететь в Бездне сначала по инерции, вызванной силой тяжести, а потом они должны прийти в равновесие с чем-то и свалиться в другую Бесконечность, если не будет движителя, поддерживающего систему. Что-то и на чём-то должно держаться.

— Хорошо, — сказал я, — как существо разумное, понимаю, что заведенная модель мира будет двигаться, находясь в равновесии. Ничто не исчезает бесследно и не возникает ниоткуда. Все мы, в конце концов, по истечению жизненного цикла переместимся в другое измерение или в другое состояние и будем как-то существовать, то ли в раю, то ли в аду, но существовать будем обязательно. Я не претендую на лавры сеньора Олигьери, но в раю-то я побывал и оттуда при помощи активных праведников перешел в ваше ведомство, о чём вам известно. Я только одного не пойму, зачем я вам я нужен? Вы что, хотите забросить меня снова в рай как вашего лазутчика, чтобы я разведал всё и вернулся с докладом. Так это легче поговорить с апостолом Петром и тот устроит экскурсию по своей епархии, но там, честно говоря, ничего особо интересного нет.

— Мне нужен мой полномочный представитель на европейском континенте, который бы вмешивался в деятельность людей, уничтожающих экологию, — сказал Вульф. — Мне нужен тот человек, который не навредит.

— Да таких людей пруд-пруди у нас, — засмеялся я. — Целый Гринпис грудью бросается на все проекты, есть некий Вольтмит, который организовал партию и хочет стать президентом. Этот вообще никого не пожалеет ради экологии.

— Олег Васильевич, вы же умный человек, — сказал Велле Зеге Вульф, — и прекрасно понимаете, что вольтмиты и гринписы работают на тех, кто их финансирует, против конкурентов, а чистая борьба за экологию в вашей феодальной стране практически невозможна. Посмотрите на сводки новостей. Эколог написал простое слово на воротах дачи губернатора в заповедном лесу на берегу моря и получил за это три года тюрьмы. При таких судебных расценках практически всё население вашей страны окажется в аду, и апостол Петр не возьмет на себя смелость пустить таких праведников в рай. А за что убили эколога, защищавшего Химкинский лес рядом с вашей столицей? Я был там и всё видел. Лес расчленили на две части, убив ту и другую часть. Вот кровь из носу нужно было дорогу вести по лесу. И что с этой дорогой? А ничего, стоит недоделанная. Никому не нужна оказалась, а кто ответит за лес? Марсиане тоже хотели бы задать такой вопрос своим строителям-бизнесменам, да вопрос задавать некому. Вот мне и нужен человек, который прекращал бы все эти безобразия. Всё это сделали люди, поклоняющиеся Всевышнему. Они всё губят, а я защищаю. По библейской теории, всё это должен уничтожать я, но я как раз все это защищаю.

— Что я буду делать? — всё ещё не понимал я. — Мне нужно будет звонить вам о нарушениях?

— Ничего не нужно звонить, — засмеялся Вульф, — у меня и телефона нет, просто делай всё то, что нужно делать.

— Что нужно? Это значит прийти к какому-нибудь начальнику или фирмачу, стукнуть кулаком по столу и потребовать прекращения всех работ, — засмеялся я, — а потом очутиться в тюрьме на десять лет и благодарить Всевышнего, что не дали пожизненное?

— Везде так и делается, только не в вашей стране, — сказал Вульф, — а тебе и ничего не нужно делать. Помнится, одному моему помощнику я дал способность непроизвольно реагировать на совершающееся в отношении него зло. Как кто-то замысливал против него какое злодейство, так сразу превращался в урода с искривленными чертами лица, вывернутыми конечностями как у звонаря собора Парижской Богоматери Квазимодо. Большим человеком потом стал тот помощник, а жители вашей страны приспособились жить квазимодами и даже находили в особый шик и стиль тот назвали "квази-мо". Даже книга есть с таким же названием — "Квази-мо". Эту особенность народа вашего описал один писатель, который по большей части жил за границей, но очень хорошо знал всё, написав историю про огромного немого человека, который утопил собачку по приказу барыни. Так и написал: "Привык и Герасим к городской жизни". И народ ваш привыкает ко всему. Ему всё по хрену, лишь бы стабильность, чтобы барин драл по пятницам, а по субботам наливал по чарке. Так они этого барина на руках носить будут. Непритязательный народ. И знаешь ещё что. Во время последнего посещения Москвы златоглавой я развлекался тем, что исполнял все желания и пожелания людей. Мы с моим помощником даже фирму открыли с громким названием: "Инферно" и девизом "Мы рождены, чтоб сказку сделать былью". Исполняли все желания и всего-то за одну копейку. Вот и ты будешь исполнять желания всех желающих. То есть, не сам будешь исполнять все желания, а просто ставить в записной книжечке крестик, чьё желание нужно бы исполнить.

— Любое-любое? — не поверил я.

— Любое-любое, — подтвердил Вульф.

— Даже преступника? — допытывался я.

— Даже преступника, — вторил Вульф.

— Но тогда и я стану преступником, — не сдавался я.

— А если он без тебя совершит преступление, то ты и тогда будешь считать себя соучастником? — ухмыльнулся мой собеседник. — Что на роду у человека написано, так тому и быть и никто Книгу судеб переписывать не будет. Просто каждый желающий может раньше встретится со своей судьбой.

— Получается, что я буду предвестником его судьбы? — спросил я.

— Получается так, — согласился Вульф. — А тебе разве не будет приятно исполнить тайное желание человека? Я не прошу тебя подходить к людям и выпытывать их пожелания. Ты будешь знать их тайные желания, можешь их выполнять, и не думай, что от выполнения этих желаний что-то сильно изменится на вашем континенте. Вся жизнь человеческая подчиняется трем законам, которые открыл чрезвычайно набожный англичанин сэр Исаак Ньютон. Все началось с шутки. Я опустил на голову уставшему человеку зрелое яблоко.

— Поешь витаминов, — размышлял я, — отвлекись от своих мыслей и думай о чем-то земном.

И он взял и открыл закон Всемирного тяготения.

Тогда я подбросил ему еще несколько яблок. Он взял их в руки и убежал с ними домой, начав катать их по столу. И в течение одного вечера открыл еще три закона. И Бог здесь ни при чём. Ему лучше, когда люди малограмотные и не задают вопросов по основам бытия и по содержанию священных книг. Неграмотным стадом управлять легче. Что было бы с пастухом, если бы все его бараны были выпускниками престижных университетов?

Жизнь человека подчинена закону инерции. Как и куда его катнули, так он и катится к краю стола, подпрыгивая на неровностях или сталкиваясь с другими яблоками, но к краю стола он прикатывается всё равно. Обратное движение не предусмотрено. Он может сгонять назад на машине времени, но все равно вернётся туда, откуда начал свое движение вспять и покатится по той траектории, которая ему задана изначально. Даже лента Мёбиуса не могла изменить первый закон, открытый Ньютоном. Вы когда-нибудь читали в Библии о первом законе Ньютона? Не читали. Потому что вам нужно пройти курс наук, покровителем которых являюсь Я, а не Он. Назови мне хоть один университет, который был открыт Церковью? Не назовешь. Духовные семинарии и медресе — это не научные заведения, а богословские факультеты при светских университетах призваны присоседиться к науке и сказать, что и мы тоже пахали. А то, что из медресе и семинарий выходили в ученые, так это исключение из правил.

Второй закон является продолжением первого. Если к движущемуся телу приложить усилие, то оно будет двигаться еще быстрее, то есть прямо пропорционально приложенной силе. Если быстро идущему человеку дать пинка под зад, то он пойдет еще быстрее или побежит.

И тут сразу возникает третий закон, что сила действия равна силе противодействия, который прямо и полностью противоречит заповедям о том, что если тебя ударили по правой щеке, то нужно подставить правую. По третьему закону Ньютона, если тебя ударили по правой или по левой щеке, то нужно левой или правой рукой сделать обманный выпад, а потом главной рукой сделать хук в челюсть нападающего. И чем сильнее будет ответный удар, тем больше вероятность того, что такая ситуация не повторится в будущем.

И самое главное в открытых законах — при всех воздействиях на катящееся яблоко суммарный импульс, сообщенный яблоку или человеку, остаётся неизменным. Что бы человек ни делал, как бы он ни изворачивался, он упрямо ползет на кладбище и конец его один. У кого-то чуть раньше, у кого-то чуть позже, и все они идут в мою епархию. А те, кто прожил жизнь как моль в платяном шкафу, те пробираются в царствие небесное и ведут и дальше такое же времяистребление, потому что существованием его назвать нельзя.

Вульф замолк и о чём-то задумался.

Внезапно он встрепенулся и сказал:

— Наливай, — и протянул мне руку, — за нового полномочного представителя органа охраны окружающей среды!

Потом мы пели песни, а Велле Зеге Вульф подыгрывал на гитаре.

— Если что, пиши в своей записной книжке, — и он подал мне довольно увесистый блокнот в кожаном переплете с выдавленной золотой мухой, стоящей головой вниз.

Вульф во многом был прав, но в законах с яблоками он ошибался, как ошибался и Исаак Ньютон. Если бы он умел играть в бильярд, то, возможно, законы были бы совсем другими, более универсальными и многого удалось бы избежать путём представления последствий от тех или иных действий.

Бильярдная теория указывает на девять точек удара киём по бильярдному шару.

Клапштос — удар в цент битка. Биток ударяет в прицельный шар и останавливается на месте.

Накат — удар в верхнюю точку строго над центром битка. Биток ударяет в прицельный шар и идёт за прицельным шаром, при необходимости подталкивая его в пропасть лузы.

Оттяжка — удар в нижнюю точку строго под центром шара. Биток ударяет по прицельному шару, посылает его вперёд, а сам возвращается на место, где он был до удара.

Правый боковик — удар в среднюю точку на правой стороне битка. Биток начинает вращаться и после удара по прицельному шару уйдёт строго вправо.

Левый боковик — удар в среднюю точку на левой стороне битка. Биток начинает вращаться и после удара по прицельному шару уйдёт строго влево.

Верхний правый боковик. Биток после удара по прицельному шару уходит вперёд и вправо.

Верхний левый боковик. Биток после удара по прицельному шару уходит вперёд и влево.

Нижний правый боковик. Биток после удара по прицельному шару уходит назад и вправо.

Нижний левый боковик. Биток после удара по прицельному шару уходит назад и влево.

И вот, представьте себе, если бы сэр Ньютон описал все эти законы бильярдного шара, то, возможно, мы жили бы в совершенно ином мире по иным законам механики и человеческого бытия с другим сознанием, определяемом нашим бытием.

Я не стал рассказывать Вульфу. Как говорится, проехали. Хотя, может и не проехали, а просто ждём нового Ньютона, который бы всё это изучил и нам в рот и положил.

Затем ожидавший меня Тодеф отвез на черном "воронке" домой. Дома я лёг спать и проснулся довольно поздно, с трудом соображая и не веря тому, что со мной произошло. Хотя, как это говорили военные на партийных собраниях по поводу пьяного дебоша? То, что пил — признаю! Что делал — не помню! А вам всем — не верю! А ведь со мной и раньше было то, во что мало кто и верил. Это ваше дело, верить мне или не верить. Даже Владимир Высоцкий был там же, где и я.

Как это у него:

И где был я вчера, не найду днём с огнём,

Помню только, что с стены с обоями...

Глава 6

Дома меня уже и не ждали. Как раз собирались ко мне в дурку идти, может свидание разрешат, а тут я заявляюсь как малосольный огурчик и еще пьян-распьянёхонек. Берите меня, кладите в банку и любуйтесь.

О моём прибытии старые люди, помнящие и ностальгирующие по временам НКВД, комиссарам-красавчикам Ежове и Берии, сообщили куда-надо. Так мол и так, два сержанта госбезопасности под командованием целого майора госбезопасности, а это, примерно, как генерал-майор по нынешней табели о рангах, привезли меня к дому и аккуратно довели до квартиры как лучшего друга или самого ценного их сотрудника и помощника по тайным делам.

Семьдесят два человека, причисляющие себя к ветеранам военной службы, внутренних войск и правоохранительных органов, старческим и твердым почерком написали семьдесят два сообщения, кто в управление внутренних дел, кто в управление федеральной службы безопасности, кто в прокуратуру, а кто сразу в один из перечисленных органов, а копии в два последующих органа и все сообщения начинались практически одними и теми словами:

— Источник сообщает, что сего числа в 19.30 по местному времени....

— Считаю своим долгом сообщить, что сего числа в 19.30 по местному времени....

— Я, как патриот, считаю своим долгом сообщить, что сего числа в 19.30 по местному времени....

— Доношу, что сего числа в 19.30 по местному времени....

— Не могу молчать и сообщаю, что сего числа в 19.30 по местному времени....

Дома из своей комнаты вышла заплаканная внучка и протянула мне листок бумаги, в котором детским почерком было написано:

— Как юный друг партии и нашего президента сообщаю, что сегодня в 19.30 по местному времени моего дедушку пьяным привезли три сотрудника в черных пальто и в фуражках с темно-голубым околышем и темно-синим верхом. До этого моего дедушку поместили в психиатрическую клинику за то, что он утверждал о существовании в режиме реального времени рая и ада, чем подрывал основы православия и духовности в нашей стране.

— Дедушка, смотри что я написала, — плакала моя любимая девчонка, — я не знаю, как это получилось. Нам в школе говорят, чтобы бы мы были бдительны и сообщали обо всех людях, кто не согласны с тем, что делает наша страна, но я бы никогда и ничего не сказала ни про моих родителей, ни про тебя и ни про то, что делается в нашей семье. А тут что-то заставило меня взять старую ручку и начать писать именно это.

— Действительно, какая-то ерунда творится, — подтвердили жена и дочь, — так и хотелось написать на тебя донос. Из-за тебя на нас соседи косятся, говорят, что только ненормальный может доказывать существование рая и ада, а ты еще в книге пишешь, что там был и в аду из дерьма гнал высококачественную самогонку.

— Успокойтесь, — сказал я как можно проще, — люди с отсутствием юмора работают либо президентами, либо начальниками инквизиций и резидентами НКВД. Такие же у них и помощники, а их общий электромагнитный импульс равен примерно нескольким мегаваттам и воздействует на многих граждан, пробуждая в них либо низменные, либо обострённо-патриотические чувства, требующие выхода либо в нападении на ближних, либо натравливании на них карательных органов, получивших письменный или устный донос на их постоянного или временного раздражителя. Как у собаки Павлова, зажигается лампочка, а у собаки начинает капать слюна. Почти половина населения живет в состоянии этой собаки, ожидая включения лампочки и готовя заранее желудочный сок, химический карандаш или пузырёк с чернилами. И вы тоже не избежали воздействия этого электромагнитного импульса. Так что успокойтесь, в каждом честном человеке живёт маленький подлец, каждодневно пытающийся взять вверх над честностью и порядочностью.

— Откуда ты всё это берёшь? — спросила жена.

— Из себя и беру, — сказал я, — каждый человек должен выдавливать из себя этого подлеца по капле, а подлец этот начинает дискуссии вести, доказывая, что подлецом жить намного легче. Почему? Потому что порядочные люди относятся к подлецу как к порядочному человеку, а подлец относится к порядочным людям как к подлецам и все подлецы легко объединяются в борьбе с порядочностью, потому что порядочность не терпит массовости, делающей и её подлой в угоду какому-нибудь подлецу.

— Ты думаешь, что к тебе кто-то прислушается? — спросила жена.

— Кроме подлецов вряд ли кто прислушается, — согласился я, — порядочности не нужно объяснять, что такое порядочность. И в этом слабость порядочности. Зло не победить лаской. Рак не лечат заговорами, это не насморк, который сам проходит за семь дней. Подлец должен знать, что подлость будет наказана пропорционально совершенной подлости.

— Всё-таки, ты неисправимый идеалист, — сказала жена, — разве ты не видишь, что подлость делает всё, что ей только захочется, и не остановится ни перед чем, чтобы остаться у власти навсегда.

— Если все будут рассуждать, как ты, то так оно и будет, — сказал я, — ты не сердись, но то, что ты говоришь это всего лишь проявление инстинкта самосохранения. На самом деле ты думаешь совершенно об ином. Ты хочешь, чтобы правоохранители работали на защиту граждан, а не на защиту власти от граждан. Ты хочешь жить в безопасности от бандитов и от правоохранителей. Ты хочешь заниматься каким-то делом и быть уверенной, что никто не придёт и не отберёт твой бизнес, так как избранная тобой власть будет защищать тебя. Ты хочешь выйти из дома и поехать в любую страну мира, потому что твоя страна не находится в кольце врагов и не воюет со всем миром, держа у себя в союзниках людоедские режимы, потому что никто больше не хочет общаться с нами. Но ты это не говоришь, и, если к тебе обратятся государственные органы с просьбой дать им оценку, ты им поставишь пять баллов. И таких людей целых восемьдесят шесть процентов. В африканских и азиатских странах этот процент еще больше. А хочешь, чтобы все твои желания исполнились? — спросил я и улыбнулся.

— Не будь наивным, — сказала жена, — помнишь, как мы в школе разучивали революционные песни? Как там? Никто не даст нам избавленья, ни Бог, ни Царь и не Герой, добьёмся мы освобожденья своею собственной рукой. Попробуй сейчас эту песню спеть на улице, получишь десять лет и обвинения в экстремизме, а раньше весь народ выходил на ноябрьскую демонстрацию под эту музыку. Пошли кушать, твой любимый борщ готов.

Разве можно с женщинами спорить? Об этом думают все, но внутренний подлец в каждом человеке брал верх и человек становился равнодушным к тому беззаконию, которое возведено в закон и гнобит всех, кто хочет что-то сделать хорошее для своей родины. И никакой Бог с ними не справится, но есть сила, которая и подлецов ломит, определяя им свой круг во Всенижнем царстве.

Глава 7

— Вставай, — тормошила меня жена, — революция! Всё время крутили "Лебединое озеро", а сейчас сообщили о выступлении президента.

Она включила телевизор и вовремя. На экране был президент в окружении соратников с окосевшими от американских улыбок лицами. У всех на лацканах пиджаков нацеплены белые ленты. Те ленты, из-за которых граждан избивали дубинами на площадях и садили в тюрьмы за причинение их видом невыносимых страданий тем, кто их избивал. Население злорадствовало, а белоленточники сражались за счастье родины.

Наконец, всё стихло и заговорил президент:

— Товарищи! Граждане! Братья и сёстры! Бойцы нашей армии и флота!

К вам обращаюсь я, друзья мои!

Вчера вечером я вдруг проснулся от сна, в который меня погрузили первый президент и его любимый дедушка Сталин. Я проснулся и увидел, что мы не так живём. Некогда великая наша держава скатилась на задворки третьего мира.

Возьмем для примера Иорданию. У них приходится пять тысяч триста долларов на душу населения и занимает она сто тринадцатое место в мире. А у нас сорок три области живут беднее этой страны. С Иорданией может сравниться только Удмуртия, Амурская область и Приморский край.

А вот Алжир. Там семь тысяч четыреста долларов на человека, сотое место в мире. У нас так живут Самарская и Свердловская области.

И это можно продолжать дальше, а ведь мы самая богатая страна в мире по природным богатствам.

Так кто же виноват во всём этом?!!!

Во всём виноваты виолончелисты. Это они охмурили нас своей музыкой. Они как дудочники из немецкого города Гамельна с помощью своих виолончелей увели нас за собой в яму экономического и политического кризиса и вывели все ваши деньги в офшоры.

Но мы знаем всех этих виолончелистов и с завтрашнего дня у нас всё будет по-новому!

А сейчас перед народом покается председатель Центральной избирательной комиссии. Прошу вас.

К микрофону подошёл испуганный человек с длинной бородой и сверкающим под ней орденом Александра Невского на красной ленточке за беспорочную службу и успехи в подсчетах голосов.

— Братья и сёстры!

Вы все знаете, в чём я каюсь. Чего тут повторять слова про волшебство и про то, как у нас голосовали сто сорок шесть процентов. Никогда не было этих ста сорока шести процентов и не будет больше никогда. Общественные наблюдатели будут участвовать в подсчете голосов и власть обещала, что будет жёстко разбираться со всеми нарушениями.

Вдруг голова его дернулась, и он чуть не впился зубами в микрофон. Вероятно, перегнул палку, получил пинка в зад и продолжил,

— Но всё будет строго по закону, который принял наш парламент. Мы все в правовом поле и на этом поле мы играем с вами игру за честные выборы. Ура, товарищи! Сплотимся вокруг нашего президента и не позволим пятой колонне и прочим национал-предателям прорваться в законодательные и исполнительные органы власти, — и захлопал в ладоши.

Как оказалось, он хлопал один и звукооператор на это время услужливо отключил микрофон.

— Вот видите, товарищи, — как всё удачно складывается, сказал президент, — и не надо никаких митингов, демонстраций, лозунгов всяких и оскорблений в устном, письменном и карикатурном виде. Мы всё видим и всё делаем на благо нашего трудящегося класса. Я сам из пролетариев и знаю, как живётся пролетариям, и мы пролетария в обиду не дадим. Вот, недавно я назначил одного танкового пролетария полномочным представителем в один из крупнейших и промышленно развитых федеральных округов. Так округ сразу ожил, через неделю уже доложили, что сделали самый большой танк в мире с туалетом, на котором можно поражать врагов внешних и внутренних, а все жители округа готовы как один вступить в Национальную гвардию для борьбы с национал-предателями и пятой колонной.

А сейчас перед вами выступит самый главный виолончелист.

На трибуну вышел сгорбленный человек с седой головой и длинными руками. По виду было видно, что он виолончелист, постоянно обнимающий свою виолончель и достающий своими руками до самых её потаённых мест.

— Товарищи, — робко сказал он. — Дорогие товарищи! Дорогие наши товарищи граждане! Я всю жизнь занимался музыкой и сейчас думаю, что только музыка спасёт нас и спасёт весь мир. Потому что она прекрасна, а как сказал один наш классик: красота спасёт мир! Ура, товарищи! Всю жизнь я клянчил деньги на музыкальные инструменты и покупал их для музыкальных школ, консерваторий и для личного потребления музыкальных людей. Многие люди были мной вомузыковлены, и они воспринимали эту музыку как откровение божие, черпали в ней государственную мудрость и способы решения насущных проблем. Десятки тысяч балалаек, гитар и скрипок были закуплены для нашей родины и если их собрать вместе, то получится такой огромный оркестр, который может сыграть музыку для отправки её в космос и осуществления контактов первого и второго рода с другими цивилизациями. Они послушают эту музыку и поймут, кто мы такие. Остатки собранных мною денег лучше всего отправить на благотворительность, на лечение больных ребятишек, которым деньги собираются всем миром и по копеечке. Денег осталось немного, но на пару пацанов хватит.

— Ура, товарищи, — сказал ведущий митинга и захлопал в ладоши. — Заранее записанные аплодисменты личного состава отдельной мотострелковой дивизии особого назначения имени товарища Дзержинского при министре внутренних дел лупанули по ушам и создали впечатление, будто у каждого участника митинга был свой мегафон, и он работал хорошо и без всяких прерываний и хрипоты. — А сейчас мы дадим возможность выступить представителю пятой колонны, извините, конечно же не пятой колонны, а оппозиции, которая всё пытается, но никак не может не только победить в выборах, но даже поучаствовать в них. Кишка тонка, но всё-таки, если покушают перловой кашки, то возможно у них, когда-нибудь, в ближайшем необозримом будущем могут появиться призрачные шансы на что-нибудь. Сегодня у нас необычайный день, пусть и они воспользуются необычайностью этого дня.

К микрофону подошел оппозиционер. Его сопровождал верзила в иссиня-черной форме и бережно поддерживал под локоток, когда порыв ветра шатал оппозиционера для этого дела вытащенного из штрафного изолятора и подретушированного задержанными путанами.

— Товарищи, — негромко сказал он в микрофон, но его шепот громом вырвался из мощных динамиков. Толпа шарахнулась в стороны. — Товарищи, вы же видите, что происходит здесь. Это спектакль, на который вас согнали, выдав по триста рублей на билет. Я не буду вас призывать голосовать за нас. Голосуйте за них. Вы конченное поколение и ваши дети еще повоюют за мировое господство идеологии вчерашнего дня. Вы услышите от них всё, что я сегодня вам хотел сказать. Остававшиеся в живых проклянут вас, да только вам это будет всё равно, вас будут единицы, и их будут единицы, и все за нас будут решать те, кто возьмет верх. Пошли сержант, скоро будут давать баланду, а до тюрьмы еще несколько часов ехать.

Громовые аплодисменты дивизии особого назначения завершили митинг. Обладатели белых ленточек торопливо снимали их с себя и прятали в карман. Мало ли что, вдруг пригодятся. Вдруг народ проснётся, тогда всем мало не покажется, особенно тем, кто не успеет убежать.

Глава 8

Похоже, что я слишком много думал о состоявшемся разговоре и упустил бразды управления исполнением всех желаний. Иначе, чем можно было объяснить то вавилонское смешение во время митинга. Волки и овцы в одном месте, бандерлоги и питоны чуть ли не в обнимку. Желания всех исполнялись одновременно и все понимали, что происходит нечто необычное, но никак не могли понять, отчего всё так.

Наскоро позавтракав, я побежал на площадь, но там уже никого не было, кроме горы мусора от оберток сухого пайка НАТО, которые присылали нам в качестве гуманитарной помощи в трудные времена и которые хранились на складах в качестве неприкосновенного запаса на всякий случай. Дворников не было, потому что всё произошло стихийно, людей собрали, дали им по пакетику, а вот насчёт очистки территории дело не скоро дойдет.

— Нужно строго контролировать, кому и какое желание исполнять, — думал я, — иногда страждущему исполнишь желание, а его всё возрастающие потребности могут привести к тому, что исполнение желания пойдёт во вред не только ему, но и всем окружающим. Вот, например, почему бы не подойти и не помочь вот этой сгорбленной женщине преклонных годов в модной одежде перейти улицу? Некоторые модные люди с возрастом перестают обращать внимание на свою одежду, а некоторым возраст не помеха.

— Мадам, позвольте помочь вам перейти улицу, — сказал я и взял женщину под руку, переводя её через оживлённую улицу.

— Спасибо, сударь, — с трудом и сквозь зубы сказала женщина и сверкнула на меня молодыми черными глазами, крепко вцепившись в мой локоть.

Перейдя улицу, она повлекла меня вперед, и я не мог ни остановиться, ни опротестовать это. Похоже, что я выполняю её желание, а моё желание в данном случае никто не учитывает. Вот и еще одна особенность: никогда не исполнять желание, направленное в отношении меня. Никакого желания, перебьются.

Мы зашли в старый, еще сталинской постройки дом. Поднялись на второй этаж и зашли в огромную квартиру с евроремонтом и белыми стенами.

Она завела меня в комнату с широкой кроватью и стала быстро снимать с меня одежду. Огромное желание охватило меня, и я стал раздеваться. Вот просто так вот пришли и стали раздеваться без разговоров, зная, для чего это мы делаем. Под одеждой я видел молодое тело женщины и удивлялся, почему на улице она выглядела просто старухой.

Сбросив покрывало с кровати, женщина потянула меня к себе. Все произошло мгновенно и продолжалось не менее часа. Обессиленные мы откинулись друг от друга, и я не мог не удивиться произошедшим изменениям. Рядом со мной лежала красивая молодая женщина, совершенно не похожая на ту особу, которой я предложил руку, чтобы перевести через улицу.

— Что с тобой случилось? — спросил я.

— Совершенно ничего, — с улыбкой сказала она, — мне так хотелось мужчину, что меня всю скрючило, а язык еле шевелился, чтобы говорить. И здесь Господь Бог послал мне тебя.

Она встала и пошла на кухню приготовить что-то покушать.

Перекусив и выпив по чашке кофе, мы снова занялись тем, для чего нас столкнул совсем не Господь Бог. Но я не стал разочаровывать женщину, у которой оказалось имя Стелла, как для памятника женской красоты.

Через четыре часа стал собираться и я.

— Телефон мой помнишь? — спросила мимолетная подруга.

— Помню, — сказал я.

— Ты меня не забудешь? — спросила Стелла.

— Конечно, — сказал я и вышел из квартиры.

Не умею играть на гитаре,

Мне на ухо медведь наступил,

Но зато я мужчина не старый

И не дам заскучать вам в пути.

Я не буду излишне назойлив,

К месту вставлю о дамах стихи,

Буду я в мушкетерском камзоле

И в сутане прощать вам грехи.

Телефон ваш забуду мгновенно,

Птица счастья должна быть ничьей,

Как и я в необъятной Вселенной

Всегда ваш и такой же ничей.

Нечаянная встреча прочистила мозги, и я стал реально рассуждать о том, что же будет, если я начну исполнять желания и кому же я буду исполнять желания.

Главное — о моей способности никто не должен знать. Сразу налетит толпа родственников и знакомых, и все будут кричать: сделай то, сделай это и каждый будет считать, что он продешевил с желанием.

Возьмем любого президента. Главное желание — пожизненная власть во всемирном масштабе, и чтобы я был у него на посылках для исполнения других более мелких желаний.

У любого политика — желание стать пожизненным президентом или отменить президентство и стать во главе парламентской республики, в которой победу будет одерживать только его партия, и чтобы я был у него на посылках.

У любого папы, патриарха, муфтия, ламы — господство его религии во всемирном масштабе, и чтобы все президенты целовали их сапоги, а я был у них посылках.

У любого бизнесмена — быть самым успешным, руководить огромной транснациональной корпорацией (ТНК) или всеми ТНК во всемирном масштабе, чтобы все президенты стояли у его дверей с шляпами для подаяний, а я был у него на посылках.

У любой женщины — я даже не берусь описывать. Это всё то, о чём я написал выше, и чтобы я был у неё на посылках для исполнения взаимоисключающих желаний.

Хрен вам всем, будете сидеть у разбитого корыта, а я проведу строгий отбор того, что можно исполнять, а чего нельзя исполнять.

Искушения начались буквально с той минуты, как только я подумал об этом.

Глава 9

— Боже, до чего же страшны искушения, — думал я, — Бога каждый день подвергают неистовым искушениям, прося сделать то одно, то совершенно противоположное. Поэтому у нас редко когда услышишь, что Бог исполнил чью-то просьбу. В основном говорят: Бог дал, Бог взял. То есть — по нулям. Человек купил и съел килограмм колбасы. Это Бог дал. После съеденной колбасы у человека случилась диарея, то есть понос, а имодиума с лоперамидом под рукой не оказалось, и вся колбаса очутилась в унитазе. Это Бог взял.

Или, к примеру, вот только что уполномоченным по правам человека назначили женщину от партии выхухолей, действующего генерал-майора полиции, а перед этим той же полиции разрешили стрелять по беременным женщинам и по скоплениям людей, не разбираясь, есть ли там женщины, дети, инвалиды. И после всего этого можно ожидать, что министром счастья будет назначен директор кладбища.

Как тут распознать, что здесь сделано Богом, а что сделано не им?

Как легко все разрулить, когда нужно переставить всего лишь одного человека. Взяли, прокатили его на выборах и все проблемы оказались решены. Но не тут-то было. Восемьдесят шесть процентов населения поддерживают человека, ведущего страну к краху. То есть, не он один. Восемьдесят шесть процентов плюс один-два человека. И от них уже практически ничего не зависит. Они руль повернули, газ до полика, на педаль положили кирпич, и куда она бедная страна денется из накатанной колеи.

Нельзя менять что-то, если рабы этого не хотят. Возьмите Спартака. Он хотел освободить всех рабов, но все рабы не пошли за ним. Они пели о нём, но помогали расправиться с восставшими.

А помните фильм "Игра престолов"? Там одна блондинка взяла штурмом город работорговцев и дала рабам свободу. И рабы поднялись против неё, потому что рабовладельцы кормили рабов, одевали их, а свободному человеку нужно самому заботиться о себе и о своей семье.

Ко всему привыкает человек, привык и Герасим к рабской жизни. Оказалось, что в нашей стране рабское, то есть крепостное право, несло созидательный характер и если бы не было крепостного права, то страна наша не состоялась бы как государство и как было бы здорово, если бы крепостное право существовало до сих пор. Барин сидит на балкончике, пьет чай с вареньем и смотрит, как благодарные ему крестьяне впахивают на его огромном поле, создавая валовой национальный продукт, когда вологодское масло отправляли в деревянных бочонках за границу за золотые гульдены и талеры. Потомки крепостников на всю страну вздыхают об этом времени и мечтают снова облагодетельствовать потомков крестьян новым крепостным правом — правом сильного на вседозволенность.

Много чего в мире и в нашей Евразии происходит, и мне нужно быть постоянно бдительным и себе на уме. А вдруг кто-то захочет меня убить? И дело с концом. Захотела меня сексуально озабоченная девушка и я в мгновение ока очутился в её постели. Точно так же подойдёт человек с топором и скажет: пошли! И я должен выполнить его желание? А я не буду выполнять его желание. Я скажу ему: а иди ты подальше! Моё желание должно быть важнее. Хватит жить для всего человечества, нужно жить для себя и для своей семьи.

Если человек начинает мыслить, то он может додуматься до Бог знает чего, или до Чёрт знает чего. Поэтому всем царям и начальникам нужны были подданные с глупой рожей и молодцеватой выправкой, чтобы что ни скажи ему, так он тебе громогласно и ответил:

— Так точно!

_ Что так точно?

— Не могу знать!

— Что не могу знать?

— Урраааа!

— Что уррааа?

— Я есть раб царя своего, защитник веры и борец с врагами унутренними и унешними.

С внешними врагами всё легко. Это те, кто живёт рядом с нами. Как у китайцев. С севера — северные варвары. С юга — южные варвары. С запада, естественно, — западные варвары. С востока — восточные варвары. А по центру мы — самые духовные, самые добрые, самые миролюбивые, самые православные и самые умные. Всё, что говорят о нас неприятное — это злобная пропаганда и попытка нас завоевать, чтобы разделить между собой наши несметные богатства, которых нам самим мало. Было бы у нас больше богатств, то весь народ наш, вернее — население, жило бы зажиточно и у каждого был бы свой деревянный или каменный дом с участком и земли бы еще хватило миллионов на пятьсот человек. А так, по бедности нашей, и живём как придётся.

Есть у нас боевые парапсихологи. Эти вообще всё слёту считывают. Программы одним усилием воли ломают. Сидит, допустим, главный буржуин где-то в своей Америке и планы против нас строит. А боевой парапсихолог эти планы уже считал и на бумажке их начертил и к начальнику Генерального штаба. Так, мол, и так. Супостаты недоброе замысливают против нас. Ну, мы сразу все ракеты туда и направляем. Как в той песне. Если близко воробей, мы готовим пушку. Если муха — муху бей, взять её на мушку.

Думаете я тут ерничаю над серьезными вещами. Ничуть не бывало. Тут как-то к одному боевому парапсихологу фотографию принесли одной бабушки. Она работала министром в одной сверхдержаве и каждый день надевала новую брошь. Одну страшнее другой. Посмотрел психолог на эту фотографию и слету считал мысли этой старушки: отобрать у России Сибирь и разделить ее между другими державами. Доложили наверх, а там все в ступоре от такой наглости. Решили эти откровения обнародовать, а бабушка покрутила пальцем у виска и даже комментировать ничего не стала. Крепко её просчитали.

С врагами внутренними ещё проще. На кого начальственный перст указует, тот и враг. И пусть он вчера был премьер-министром или первым заместителем — никакой ему пощады и всеобщая ненависть и презрение трудящихся масс. А если кого-то из них застрелят сознательные патриоты, то каждый день приходить на место убийства и сапогами топтать цветы, которые несут несознательные граждане или потенциальные внутренние враги.

Труднее со студентами. Пока они учатся, их можно согнать на митинг патриотов, хотя их мятущаяся душа инстинктивно вместе с врагами народа. А потом они выучиваются и понимают, что за патриотизм, то есть за любовь к царю, дают деньги, ордена, должности, славу и почёт. И они становятся опорой царя. Сознательной и грамотной опорой, понимающей, когда нужно спрыгивать с подножки идущего под откос царского поезда, начинающей любить нового царя, который снова окажется таким же, какой был и раньше, потому что пожизненная власть всех укладывает в прокрустово ложе, обрубая всё, что выпирает в стороны. А в стороны выпирает Конституция и совесть. И мне предстоит исполнять их желания?

Если исполнить хотя бы половину бреда из молодых голов, то ад покажется Крымом для дикого отдыха на необорудованных пляжах. А если я засыпаю, то я перестаю контролировать себя и исполняются все желания, находящихся в поле моей досягаемости людей. Если я не буду спать, то через неделю либо сойду с ума, либо помру, если сам того пожелаю, потому что мне лучше умереть, чем в сумасшедшем виде исполнять свои желания. Так это или не так, перетакивать не будем. Нужно срочно ехать к Вульфу и получать какой-нибудь ограничитель желаний. Даже не ограничитель, а машинку для исполнения желаний. Посадили человека в кресло, спросили желание, нажали на кнопку и давай, проваливай, твоя золотая рыбка уже ждет тебя на речном берегу.

Был вечер, но не мог же я снова ложиться спать, чтобы следующее утро в стране начиналось с революции.

Я вышел на улицу и увидел соседа, который садился на свою старенькую "Ямаху", собираясь куда-то поехать.

— Сосед, — спросил я, — дай мотик за пивом сгонять?

— Без проблем, — сказал парень и протянул мне шлем и ключ от зажигания.

— Какое у тебя самое заветное желание? — спросил я, желая отблагодарить его.

— Где бы денег взять, чтобы квартиру купить, — сказал сосед, — а то без кола и без двора это как импотент, за которого ни одна девушка не пойдет.

— Будет тебе квартира, — сказал я, — купи завтра один билет жилищной лотереи и выиграешь квартиру.

— Ну да, — недоверчиво протянул парень, — с государством в азартные игры играть нельзя.

— Сейчас ты будешь играть не с государством, а со мной, — сказал я, — послезавтра тираж, там и убедишься, прав я или не прав.

Повернув ключ зажигания, я завел мотоцикл и выехал на трассу по направлению к центру города.

Езде на велосипеде и на мотоцикле учатся в раннем детстве и навык езды никуда не пропадает. Достаточно повернуть рулем вправо-влево и спящее до поры до времени чувство равновесия просыпается и уже никуда не теряется. Сейчас только нужно вспомнить правила дорожного движения, чтобы не совершить аварию и не остаться грудой исковерканного железа на кишащей автомобилями трассе.

До центра города я доехал быстро, но у закрытого храма шлялось очень много праздного люда, а на автомобильной стоянке были мотоциклы, велосипеды прогуливающихся людей. Раньше здесь был парк пионеров и излюбленное место отдыха горожан от драматического театра до старой резиденции генерал-губернатора и торговой улицы, названной по имени жены одного из генерал-губернаторов, любившей кататься по ней на пролетке. Так и до сегодняшнего называют эту улицу Любинский проспект. И даже имя Ленина не испоганило народную память.

Глава 10

Представьте себе, если бы я на глазах у отдыхающих различными способами граждан открыл люк в преисподнюю под православным храмом. Что могло бы случиться в таком случае?

Удивления людей я даже не ожидаю. Наш народ и не такое видел. Равнодушие к мерзости — вот основное качество населения нашей страны. Я не стану вдаваться в математически расчеты, чтобы вычислить число таких людей. Их множество. Их великое множество. Вы можете кричать о помощи глухой полночью в самом густонаселенном районе нашего города, и никто не придет к вам на помощь. И во всём этом виновата властвующая власть.

Человек, пытающийся прийти на помощь к подвергшемуся бандитскому нападению другому человеку, становится злейшим врагом государства, потому что он самовольно начинает присваивать себе судебную и правоохранительную власть, самочинно чиня правосудие в конкретном месте в отношении конкретного преступника, подавая пример дискредитации властей для других граждан, внутренне готовых потеснить власть и создать гражданское общество в противовес существующей власти. А вдруг он еще потребует себе право на свободное ношение оружия и заставит преступный мир и мир власти строго исполнять законы и соблюдать права человека? Мощный пистолет уравнивает в правах всех от мала до велика, невзирая на должности и богатство. Изделие полковника Самюэля Кольта, чья фамилия переводится как жеребёнок (дословно или Семён Жеребцов в русском варианте. И вообще, для борьбы с низкопоклонством все иностранные фамилии нужно переводить на наш язык, тогда Карпентер окажется плотником, Пламбер — сантехником, Цицерон — Гороховым, Брик — кирпич и так далее) уравняло в правах всех граждан его страны. Правильное применение этого аргумента заставило всех строго руководствоваться законами, ежедневно сокращая количество неподсудных людей. Молчаливое и пассивное сегодня большинство в восемьдесят шесть процентов населения, почувствовав в своих руках толику власти, может хлестануть этой властью тех, кто на протяжении многих лет лишал его права участвовать в управлении государством. И, как говорит современная мудрость, каждый правитель заслуживает своей судьбы от безмерного уважения к британской королеве до демократов ленинско-сталинской школы Хусейна и Каддафи, от Вацлава Гавела до Милошевича.

И вот представьте себе, как я на виду у всех этих отдыхающих людей открываю люк в преисподнюю, и сразу неуправляемая толпа устремится в чертоги, круша и ломая всё по пути.

Я представляю испуганные рожи чертей, бегущих в разные стороны со всех кругов ада. А там и до двадцать третьего круга недалеко, до самой резиденции товарища Велле Зеге Вульфа.

Толпа элементарно разрушит всё, в том числе даже город Счастья, в котором для каждого из них приготовлена чистая постель и вкусный обед. Всё это будет перевёрнуто и истоптано грязными ногами, а вся приготовленная пища будет раскидана по площади грязными руками. И в этой толпе будут люмпены, пролетарии, буржуа из города и деревни, военные от рядового до генерала, интеллигенция, комедианты и проститутки, а также водители такси. Три последние категории будут существовать всегда и при любой власти и пользоваться одинаковым уважением.

Отогнав от себя грустные мысли, я присел за столик, за которым уже сидел мужчина с печальным выражением лица и в роликовых коньках, подозвал официанта и заказал себе пиво.

Пиво быстренько подъехало ко мне на роликовых коньках и рядом с пластиковым стаканом оказалась бумажная тарелка с двумя сушеными полосатиками.

— Если хотите коньки, то немедленно доставим, — сказал официант. — Ваш размер?

— Спасибо, мои коньки стоят рядом, — сказал я, кивнув головой на стоящий неподалёку мотоцикл. — А что сегодня за гулянка?

— Корпоратив ликёро-водочного завода по случаю десятилетия внука хозяина, вот все и веселятся от души, — сказал официант, — ваше пиво тоже оплачено им.

Как правило, такие широкие гулянки сопровождаются мелочными расчётами, а здесь была предоплата и заведение угощало всех.

— Извините, — обратился я к соседу за столиком, — смотрю, вы тут весело живете. Как в песне: с нашим атаманом не приходится тужить...

— Да ну его нахрен, — зло сказал мужчина в коньках, по виду из коммивояжеров, воровато оглянувшись, чтобы никто посторонний его не услышал, а я уже не был для него опасным объектом для рассказа о том, что наболело, — придумывает всякие корпоративы, типа, что мы одна семья. Какая мы семья? Он — миллиардер, отдыхает на Карибах, летает на собственном самолете, а мы изображаем толпу восторженных подданных, готовых душу положить на алтарь его семьи. У меня жена заболела, ребенок должен идти на концерт в музыкальной школе, а я сижу здесь и сжимаю кулаки в карманах. Когда начнётся революция, я встану на сторону большевиков, приму активное участие в национализации предприятия, на котором работаю и обеспечу участие хозяйчиков в общественно-полезном труде на благо общества. И всех капиталистов к ногтю. Вместе с женами, с детьми, всей родней. Как царя в Ипатьевском переулке. И никакой жалости к ним. Они жрали рябчиков с ананасами и нажрали свою судьбу. Какая от них польза? Никакой. Пусть государство станет этим миллиардером и тратит заработанные нами деньги на нас, на наших детей, на бесплатное образование и медицину. Надо, чтобы в государстве каждый человек мог погосударствовать. Вот, например, выбрали тебя люди и давай, губернаторствуй на благо области. А будешь плохо губернаторствовать, мешалкой по заднице. И народу наука, дурака во власть не выбирай. А для этого нужно, чтобы любой человек не боялся правду говорить, что-то потребовать и не бояться выйти на улицу, чтобы не набежали жандармы с дубинами, и чтобы назначенные, а не выборные судьи не посадили тебя в тюрьму по приказу того, кто их назначил.

Коммивояжёр встал и как-то грустно поехал в веселящуюся толпу.

— А вот и я, — закричал он и стал вихляться как бы в танце с группкой людей, мужчин и женщин, то ли производственной бригадой, то ли каким-то отделом заводоуправления.

— Боже, какая же каша у него в голове, — подумал я. — Смесь большевизма с либерализмом. А теперь послушаем начальника транспортного цеха, пусть он нам расскажет, — вспомнились мне слова из знаменитой юморески о профсоюзном собрании на ликеро-водочном заводе.

— Что, не пришла? — услышал я сзади женский голос. — Мой хахаль тоже не пришел. Пригласите меня к себе за столик?

Рядом со мной стояла ярко одетая женщина немного моложе меня по возрасту, но это можно было определить только намётанным взглядом. Этот взгляд определил и её крепкое тело, которое приятно трогать и прижимать к себе и которое получит несказанное удовольствие от соединения двух тел. Такие женщины позволяют то, что не позволяют себе законные супруги в счастливой семейной жизни и кто из нас без греха, тот пусть осудит её и меня за такие крамольные мысли. Рядом с ней каждый почувствует себя Иисусом Христом, которого обволакивала заботой незаметная красавица по имени Мария Магдалина.

— Вас случайно не Марией зовут? — спросил я.

— Точно, Мария, — сказала женщина и засмеялась. — Мария Магдалина, а как зовут Вас?

— Называйте меня просто Хесус, — сказал я. — Присаживайтесь. Я с удовольствием послушаю вашу страшную историю.

— Почему страшную? — удивилась моя новая подруга.

— Ну, как же, — сказал я, — нестрашную историю никто слушать не будет, тем более читать, если её кто-то напишет. Какой интерес читать о жизни среднего человека, который не опустился на дно жизни или не вознёсся на небеса на случайно подвернувшемся социальном лифте. И начинать рассказ нужно так: роковой случай привёл меня в игорный дом... Как в фильме "Мичман Панин". Не смотрели?

— Не смотрела, — честно призналась Мария.

— Естественно, — согласился я, — в вашем возрасте смотрят совершенно иные фильмы, а нам в молодости показывали только революционные фильмы. Кстати, в этом фильме мичмана Панина играл молодой Штирлиц.

— А чем вам не нравятся наши фильмы? — спросила Мария.

— А я не сказал, что они мне не нравятся, — ответил я, — просто у каждого возраста свои вкусы. Вот вы, например, любите щи из квашеной капусты?

— Терпеть не могу квашеную капусту, — фыркнула Мария. — И что у вас за манера так резко менять тему разговора?

— Это чисто русская черта, — засмеялся я, — а то начнёте выспрашивать, какие фильмы я смотрел и попросите дать характеристику игры актеров, а я современную чернуху вообще смотреть не могу. Распатриотился в этом вопросе, особенно, когда содержание не совпадает с действительностью. Вот, например, чем пахнет вокруг?

Мария принюхалась и сказала:

— Похоже, что здорово пахнет дерьмом.

— В точку, — сказал я, — и запах идёт сверху. А почему?

— Наверное, это к большим переменам? — предположила женщина.

— Чувством интуиции Господь Бог вас не обидел, — пошутил я.

— Здесь, по-моему, Богом и не пахнет, — сказала Мария, — одна сера, и не сверху, а снизу.

— Пойдёте в мои секретари? — спросил я.

— А вы меня в постели проверять будете? — вопросом ответила женщина.

— Постель — это степень доверия, а доверие нужно заслужить, — сказал я, — и учтите: я умею читать мысли, поэтому сотрите из памяти свое последнее восклицание по поводу моего предложения.

Я попал в точку и Мария покраснела. Не так часто краснеют Марии из маленького местечка Магдала.

Глава 11

— Так вы будете слушать мой рассказ? — спросила Мария.

— Буду, — сказал я. — Сейчас принесут пиво с креветками и сразу начнём.

Отхлебнув местного пива, изготовленного по заморской технологии, я приготовился слушать.

— Родилась я четвёртого августа неизвестно какого года в местечке Магдала на берегу Геннисаретского озера, в Галилее, недалеко от Капернаума, — начала говорить женщина. — Было это за тридцать лет и три года до Рождества Христова. В те годы в наших краях обитал Иоанн Креститель, но мне до него не довелось добраться. Родителей я не помню, но жила сама по себе, находясь на воспитании у тех, кто раньше знал моих родителей. Мне ничего не говорили о них, и я не пыталась что-то узнать, предполагая, что моими родителями является кто-то из богов или ангелов, а для этого нужно соответствовать их чистоте и святости. Святой я не была, но и распутницей меня назвать нельзя. У нас как повелось? Если кто-то лучше тебя, то человек начинает чувствовать себя обиженным тем фактом, что лучшим является не он. Как это выравнивается? Очень просто. Потаскушка называет соперницу блядью, страшненькая — уродом, глупая — дурой, и так далее. Каждый переносит свою ущербность на тебя. Говорят, что это якобы меня хотели побить камнями за прелюбодеяние, а подошел Иисус, взял камень и стал предлагать каждому бросить его в меня, если он чист как ангел и не имеет ни одного греха. И все отказались. Со мной этого не было. Прелюбодеяние — это нарушение супружеской верности, а я никогда не была замужем и такой грех ко мне не применим. Но я видела, как Иисус отнесся к блуднице и уверовала в него, и он заметил меня. Как же не заметить мои вьющиеся волосы? Меня всегда называли Magadella — завивающая волосы. Я не завивала, их кто-то завил при моём рождении, и они такими и остались. В святых книгах пишут, что Иисус исцелил меня от одержимости семью бесами. И это тоже ложь. Нас исцелила встреча и я пошла за ним, а он все оглядывался, проверяя, иду ли я за ним. Наши отношения как раз и явились основой заповеди, что Бог есть любовь. Я была готова сделать для него всё, и он был готов сделать для меня всё, но нравы того времени отводили женщине место где-то на уровне собак и какие-то минимальные права были только у замужних женщин и то только в эпоху Ренессанса в Европе, а на том Востоке, где жили мы, об этом никто даже и подумать не мог. Рождение девочки всегда считалось несчастьем и ни одной святой, за исключением матери Иисуса из того времени так и не вышло.

— Очень интересно, — сказал я. — Я тоже читал "Краткие очерки истории христианства" под редакцией почитателей товарища Сталина, помню, как Мария Магдалина стояла с матерью Христовой на Голгофе, участвовала в погребении Христа и именно к ней явился воскресший Христос, чтобы она сообщила об этом всем апостолам. И это она ездила к римскому императору Тиберию, которого поразила тем, что, передавая ему яйцо, она сказала: "Христос Воскресе!" и яйцо стало красным прямо в руках императора. Это всё интересно, но для своего возраста вы выглядите очень свежо и сексуально. А мне, да и не только мне известно, что нетленный прах ваш похоронен был в Эфесе после работы над Евангелием вместе с Иоанном Богословом, потом году в девятисотом их перевезли в Константинополь, потом крестоносцы перевезли их в Рим в храм святой равноапостольной Марии Магдалины, а уж в Риме они были раздербанены и сейчас хранятся во Франции вблизи Марселя, в монастырях на святой горе Афон и в Иерусалиме. И сейчас в далекой Сибири она же сидит рядом со мной и пьёт пиво. Прямо дочь лейтенанта Шмидта.

— Вот ведь Фома неверующий, — рассмеялась Мария. — А вы знакомы с таким явлением как инкарнация?

— Слышать слышал, но лично не сталкивался, — ответил я, — хотя некоторые собаки и кошки были намного умнее и человечнее окружающих людей, а деревья манили к себе как люди, которые хотели что-то сказать, но не могли по причине отсутствия речи.

— Что мне нужно сделать, чтобы доказать, что я это я? — спросила Мария.

— Не нужно ничего доказывать, — сказал я, — давайте поверим на слово.

— На слово, так на слово, — сказала Мария, — тогда я пойду вместе с вами в преисподнюю. Давно хотелось туда попасть, да не было подходящих попутчиков.

Глава 12

Слова Марии меня сильно озадачили. Женщина неслучайно подошла ко мне, она знала, к кому нужно иди. Но откуда она это знала? Кроме того, настоящая Мария Магдалина вряд ли могла так изысканно и модно одеваться. Времена были другие, мода тоже была другая и психология женщины, бывшей уже взрослой во времена начала нового летоисчисления, не может так легко измениться и стать современной. Мораль того времени и мораль сегодняшнего дня — это совершенно несопоставимые понятия, дающие основание старым людям восклицать, что нынешние времена — это повторение Содома и Гоморры.

— Я понимаю ваше состояние, — сказала Мария, — трудно поверить в то, что начиналось с милой шутки и легкого флирта, а потом перешло к делам очень серьёзным, в которых шутки просто неуместны, и вам, как писателю, который пишет в письменный стол, это должно быть интересно, поэтому я могу вам рассказать небольшую историю моей жизни, времени до полуночи еще много.

Родилась я в конце первого века до нашей эры и преставилась в первом веке нашей эры. Обо мне много всего рассказано такого, что никто не знает толики правды, считая меня то ли блудницей, то ли вообще случайным человеком, которому случайно явился Иисус после своего воскресения. Ничего не бывает случайным, все взаимосвязано и причинно-следственная связь, доказанная философами моего времени, не опровергнута до сих пор.

Кстати, кто из вас знает день рождения Иисуса Христа? Никто, а Рождество Христово празднуют все и самое интересное, что в разные дни, и каждый говорит, что каждый празднующий считает, что именно он празднует в правильный день. Самые умные празднуют два раза. А что такое старый новый год?

Я специально смотрела то, как меня изображают в историографии. Интересно взглянуть на себя со стороны.

В Западной Европе я блудница Мария Магдалина с красивыми длинными волосами мирром омываю ноги Иисусу и вытираю их своими волосами.

На многих картинах я раскаявшаяся блудница как отшельница в пещере, без одежды или в рубище, прикрытая только своими волосами. Другие художники изображали меня читающей, размышляющей, кающейся, поднимающей к небу заплаканные глаза.

Иногда меня изображали с сестрой Марфой, которая упрекает меня за неправедный образ жизни.

Отмыться от этого невозможно. Да и в кратких очерках истории того времени под редакцией Матфея, Марка, Луки и Иоанна тоже написано не разбери поймёшь. Не буду же я для всех афишировать то, что меня связывало с сыном Божьим. Кто я такая? Просто женщина, встретившаяся ему на пути. Я старалась помогать в написании Евангелия Иоанну, но никогда более я не брала в руки священных книг, чтобы не расстраивать себя и не иметь грешного намерения подвергать критике работы учеников Иисуса.

Не без участия Его я вдруг осознала, что снова существую и живу в городе Александрия, и имя моё Гипатия (Ипатия), и я изучаю философию, математику, механику и астрономию, и у меня есть свои ученики, и идет расцвет христианства, и даже Римская империя уже христианская и она разделилась на Восточную и Западную, а моим злейшим врагом является епископ Александрийский Кирилл.

Всё, что проповедовал наш Учитель, забыто, а христианство руководствуется постулатами первосвященников, отправивших Христа на Голгофу. Христиане уничтожили почти всё, что было создано предыдущими поколениями и протягивали свои руки к Александрийской библиотеке, которую они уничтожили в триста девяносто первом году при столкновении с язычниками. Я всегда признавала примат разума перед религиозным верованием в науке и за это была ненавидима. Я прожила богатую событиями и длинную жизнь, но в четыреста пятнадцатом году толпа христианских фанатиков напала на меня и убила. Я потом читала о себе в книгах и с удивлением узнала, что гонитель науки и культуры епископ Кирилл был причислен к лику святых и поняла, почему примат разума не признаётся христианством. Не к этому призывал нас наш Учитель.

Второй раз я осознала себя, когда была голландской девочкой Маргаретой Гертрудой Зелле. Я была и Марией, и Гипатией, но я еще и была и Маргаретой, дочерью шляпника, внезапно разбогатевшего на нефтяных акциях. Чтобы стать тем, кем я была на самом деле, мне нужно было образование, но меня отдали в школу для высшего сословия, и я не получила тех знаний, которые мне были нужны, чтобы стать значимой личностью. Когда мне было тринадцать лет, мой отец разорился, а потом пошли семейные неприятности и мои родители развелись, а меня отправили к крёстному отцу для продолжения обучения в училище воспитательниц для детского сада. В училище в меня влюбился директор и мне просто невозможно было там находиться, натыкаясь на влюблённого бонвивана, который и не делал секрета из того, что он возжелал несовершеннолетнюю девочку. У крёстного отца тоже были неясные намерения в отношении меня, и я сбежала в Гаагу к дяде по отцу. Побыв у него некоторое время, я переехала в Амстердам, где в восемнадцать лет вышла замуж по объявлению за тридцативосьмилетнего капитана-шотландца, с которым переехала на остров Ява в голландской Ост-Индии, которая сейчас называется Индонезией. У нас родилось двое детей, мальчик и девочка, а муж оказался алкоголиком и деспотом. Он стремился получить продвижение по службе, но не получал его и считал во всём виновной меня, потому что я активно изучала особенности индонезийской жизни и изучала искусство индонезийского танца. Аборигены называли меня Мата Хари, то есть глаз дня, солнышко. В один прекрасный день, не выдержав издевательств со стороны мужа, я ушла жить к другому голландскому офицеру, но муж уговорил меня вернуться и тогда произошла трагедия — моего сына отравили. Непонятно кого хотели отравить, то ли меня, то ли мужа, то ли всю нашу семью, но отравился только один сын.

В одна тысяча девятьсот третьем году я развелась и уехала в Париж, будучи вынужденной оставить дочь мужу, который добился, чтобы она по суду осталась с ним. Вскоре умерла и моя дочь.

Я уехала в Париж, город безумия и разврата и окунулась в жизнь богемы, став известной своими зажигательными танцами с минимумом одежды. Мужчины, вино, деньги, отели, карнавалы, праздники, спектакли, всё перемешалось в один пестрый коктейль, из которого я вынырнула с началом Первой мировой войны. Голландия не воевала, была нейтральным государством и там собирались все представители шпионского мира, вербуя друг друга и узнавая всяческие секреты. Не избежала этой участи и я. Мне нравилось быть тайным агентом и выведывать у пьяного папика, целующего твою грудь, военные и государственные секреты. Причем, я работала сразу на несколько разведок, будучи своей и там, и тут. Но разведслужбы, как и сутенёры, желали преданности только себе, чтобы ты работала только на неё и не якшалась с другими мужчинами. Но мне было всё равно. Обиженные немцы сдали меня французам, а французы не нашли другого выхода, кроме как расстрелять меня. Мне было сорок лет. Так и так моя звезда закатывалась и славе моей подходил конец. Так лучше всё время блистать непревзойдённой звездой в веках, чем в безвестности гордиться тем, что ты когда-то была кем-то и доказывать это со старыми фотографиями, пожелтевшими от времени. Я была храбра и неизлечимо больна. Пропадать так и так, а французы любят позу, любят театр, и я устроила им последний спектакль. Мату Хари знают все, а Маргарету Гертруду Зелле не знает никто.

В следующий раз я осознала себя в России. В одна тысяча девятьсот тридцать третьем году мне было десять лет, и я была из семьи поповича, что тщательно скрывалась и от чего семья наша уезжала в Сибирь, опасаясь ареста за высказывания моего отца против коллективизации. В этом же году он умер во время операции на желудке, а мамочка из пролетарской интеллигенции, чья сестра работала в наркомате просвещения, воспитывала нас с братом в духе преданности большевизму, партии и лично товарищу Сталину, верному ученику и сподвижнику товарища Ленина, чей прах похоронен на Красной площади в Москве. Училась я хорошо, была активной пионеркой и комсомолкой и, возможно, меня ожидала завидная судьба выдающейся женщины современной эпохи, знающей столько, сколько знаю я, но тут грянула Вторая мировая война. Вернее, она уже давно полыхала, только в одна тысяча девятьсот сорок первом году на нас вероломно напал самый верный и преданный союзник — Германия под руководством партайгеноссе Гитлера.

Несокрушимая и легендарная, в боях познавшая радость побед, наша родная и любимая армия сотнями тысяч сдавалась в плен, открывая врагу дорогу на Москву. Была катастрофа. Немцы стояли под Москвой и разглядывали в бинокль златоглавые храмы Москвы. В ополчение брали всех подчистую. Кого угодно, лишь бы остановить врага. Нас отобрали на призывном пункте и повели учиться в разведшколу. Семь дней обучения, как поджигать дома, чтобы выкурить немцев из домов на мороз. Никакой жалости к врагу. Никакой жалости к тем, кто пускает немцев в свои дома. С коробком спичек в кармане меня забросили за линию фронта на лыжах в составе отряда поджигателей. Командир отряда — сержант НКВД — места встречи после выполнения задания не назначал.

— Будете действовать по ситуации, — сказал он. — Родина вас не забудет.

Я оказалась у деревни Петрищево и пыталась поджечь крайний дом. Но меня поймали крестьяне и избили, а потом пришли немцы. Что может делать в прифронтовой полосе городская девчонка, у которой кроме коробка советских спичек ничего нет? Ясно что — диверсантка. Меня били и пытали, а что я могла рассказать? Да ничего. Потом привели одного парнишку из нашей группы, который и сказал, что мы диверсанты и нас послали поджигать дома местных жителей.

Что стало с тем парнишкой, я не знаю, но меня повесили в назидание жителям оккупированных деревень. Ничего я не говорила и не геройствовала, как потом написали обо всем этом. Из меня сделали знамя, символ. Отомстим за Зою Космодемьянскую! Чего за меня мстить? Кто довел нашу страну до ручки, что она за несколько месяцев развалилась в разные стороны под натиском не превосходящего над нами врага. Я как маскировка всего того, что привело нас к катастрофе.

Я об этом читала не так давно. Черт меня дернул снова осознать себя в вашей же стране и перед самой перестройкой. Недавно слышала, что кому-то она родина-мать, а большинству — мачеха. Не буду ничего рассказывать. Сами все знаете. Папочка мой меня бросил. Родственники богатенькие сторонились нас с мамой, жили мы всегда бедно и что самое главное — все попадавшиеся мне мужики были обыкновенные козлы. Не веришь? Двадцати лет я выскочила замуж за красавца парня, а он, сволочь, сожительствовал со своей мамашкой. С пятнадцати лет спали вместе. А потом начал меня бить. Мать его все время на меня науськивала. Один раз, когда он уж очень сильно меня ударил прямо на кухне, я схватила скороду и так его приложила, что думала, что совсем его убила. А сама пошла в травмпункт зафиксировать следы побоев. Больше я в ту квартиру не заходила, а на следующий день подала заявление о разводе. Потом окончила институт, работала в издательствах и встретила второго красавца — бывшего сержанта милицейского спецназа. Ну, — думаю, — человек надёжный. Дом полон всякого оружия и униформы, спецтехники навалом, он там был специалистом по подрывному делу и компьютерам. Потом занялся предпринимательством и стал шить камуфлированную одежду для спецслужб и для грибников с охотниками. Из-за камуфлированной формы потерявшихся грибников и охотников никто найти не может. Мать его меня сразу невзлюбила. Сразу замочила и простирала в стиральной машине мои синие джинсы и белую моднячую блузку. Только фиг ей, качественная продукция не линяет. И она, оказывается, тоже со своим сыночком спала. Поехала проведать его в армию, там у них всё и случилось. Вот уж она-то меня и невзлюбила. Стала мной командовать, а я её сразу послала куда надо. Вот тут-то суженый на меня и накинулся. А я уже беременная была и от побоев у меня случился выкидыш. Сбежала я от них по-партизански. Ночами пробиралась по лесу и потом пришлось задействовать все связи, чтобы защититься от женишка бывшего. Ну, он мне и начал гадить по-крупному, запуская вирусы и ломая всю мою технику, проникая в мою квартиру и меняя запчасти на компьютере. Это что-то несусветное. Кому на него жаловаться? Они все одним миром мазаны, наоборот еще хуже будет. Ворон ворону глаз не выклюнет, особенно в последние годы вообще люди беззащитными себя чувствуют. Только на Бога одна надёжа, или на Дьявола. Больше никто и не защитит. А тут и весточка радостная пришла, что преставился мой благоверный, а по какой причине, мне это как-то по барабану. Умер Максим — ну и хрен с ним.

На радостях пошла я погулять-покутить, а тут и вас увидела. Сидите у нового храма на крови, а с храмом рядом на автостоянке крайнее место как люк в преисподнюю и мотоцикл стоит, а шлем у вас на стульчике рядом лежит. Значит — это вы в преисподнюю собрались, вот я и набилась к вам в секретари-помощники.

Глава 13

Я сидел и не знал, чему верить, а чему не верить. Сейчас развелось столько аферистов, что они тебе процитируют любую суру из Корана или любой псалом из Библии. И будут так складно рассказывать, что многие люди в это поверят. Дети лейтенанта Шмидта родились не на пустом месте, но здесь было прямо сказано, какая у меня цель и чего я здесь сижу. Одно из двух. Либо это земной игрок Велле Зеге Вульфа, либо это действительно очередная инкарнация Марии Магдалины.

Вот бы мне помнить свои инкарнации, если они у меня когда-то были. Столько можно было уточнить во Всемирной истории или написать роман по типу Александра Дюма. Все равно, если что-то пишешь, то нужно быть современником этого или хотя бы жить в той стране, где о происходившем сохранилась хорошая память.

— Пойдем, — сказал я и встал. — Не будем ждать полуночи, а то все те, кто мне нужен разбредутся по темным углам.

Мы подошли к мотоциклу, стоящему на отдельном квадрате автостоянки, и я стал думать, как нам открыть люк в преисподнюю. Я топнул ногой и подумал, чтобы люк открывался. Он и открылся. Правильно Вульф говорил, что все мои желания будут исполняться.

Люк напоминал аппарель огромного самолёта. Для тех, кто не знает, поясню, что аппарель — это спускающаяся или поднимающая платформа, по которой въезжает или спускается техника, входят люди. Даже прямая дорожка для кресел людей с ограниченными возможностями тоже называется аппарелью. Также и насыпь, с помощью которой транспорт въезжает на какое-либо возвышение, тоже может иметь такое же название.

Я сел на мотоцикл, отдал свой шлем Марии, севшей сзади меня, и мы плавно скатились в черноту, на ходу заведя мотор мотоцикла. Закрывшийся сзади люк добавил черноты, а галогеновая лампа фары стала выхватывать тени, разлетающиеся в разные стороны как куски грязи при езде по размытой дороге. Дорога была твёрдой, и мы ехали по спирали вниз как в огромном подземном гараже. Мотоцикл катился как бы по инерции и мне приходилось даже подтормаживать, чтобы на скорости не сорваться в какую-нибудь пропасть, которые возможны по дороге в ад. Одно дело ехать в качестве пассажира в закрытой машине, другое дело — ехать самому за рулем по неизвестной дороге.

— Давай посмотрим, что здесь есть, — крикнула мне Мария.

— А ты разве это не видела? — спросил я.

— Откуда? — возмутилась Мария. — Я же из праведников и из чистилища мне была одна дорога в рай.

— Как там в раю? — спросил я.

— Ааа, как на складе при коммунизме, — рассмеялась женщина, — никому ничего не надо, поэтому всё лежит на складах.

— Слушай, а если всё снова начать, ты пошла бы снова этим путём как в первый раз? — спросил я.

— Трудный вопрос, — сказала Мария после некоторого молчания. — Христианство казалось шагом вперёд, а потом все упёрлось в инквизицию. И снова шагом вперёд оказалась Реформация христианства, но появился ислам как следующий шаг назад. Вся жизнь наша складывалась по принципу: шаг вперёд и два шага назад. Тот, кто создавал нас, боялся, что мы можем сравняться с Создателем и превзойти его. Поэтому, я снова пойду тем же путем, чтобы быть в числе тех, кто сделал шаг вперёд. Я помню всё, что было, но сейчас я современный человек и то, прошлое, кажется мне откровенно наивным и не таким, каким оно должно было быть. Иисус тоже мог объявить джихад язычникам и мечом насадить христианство, что и было сделано после его смерти и воскресения, и делается до сих пор. Производными от религий стали политические партии, взявшие на вооружение технологии поклонения вождю как Богу, а вот эти уже не стесняются уничтожения миллионами своих граждан и граждан других стран, куда они принесли свою идеологию.

— Надо же, — пронеслось у меня в голове, — как только человек включает свой разум, то никакая пропаганда с ним справиться не может. А как только человек окажется в толпе черносотенцев, то он и сам черносотенцем становится под влиянием психологии толпы. Если все будут хрюкать, то и умный человек начнет хрюкать, чтобы хоть как-то установить контакт с толпой. А он должен быть собой и не хрюкать вместе со всеми и не блеять как баран. Он — Человек! Создан по образу и подобию Божьему! Значит — и он тоже может Богом!

Я уже сбился со счета кругов и вдруг они сами по себе закончились. Я увидел красный огонёк и поехал туда, представляя, что это публичный дом для чертей, но это оказались простые двери с красной светящейся надписью: "Enter". Похоже, что английский — это официальный язык для работников ада. Понятно, почему только английский язык и английские символы используются для написания компьютерных программ.

Двери эти я уже видел раньше и поэтому уверенно открыл их. Длинный коридор, двери кабинетов и в торце одна дверь с надписью золотом по чёрному полю. Но надписи не было и табличку кто-то снял.

— Никак, и у них перестройка, — подумал я.

Выглянувшая из дверей Ятак помахала мне рукой, сунула в руку какую-то папку и сказала:

— Быстрее, все только вас ждут.

Глава 14

Мы зашли в кабинет Велле Зеге Вульфа, и я просто обомлел. В кабинете находилась примерно сотня чертей в одинаковых черных кожаных пальто и фуражках с синим верхом и малиновым околышем. НКВД в полном составе. За столом Вульфа сидел Тодеф, который увидел меня, встал и сказал всем присутствующим:

— А вот и наш живой талисман, его зовут Писатель и он приносит удачу тем, кто рядом с ним, потому что все их пожелания исполняются. А сейчас приступим. Всем открыть папки. Номер первый. Губернатором-начальником НКВД республики Адыгея назначается Нави. Номером вторым — губернатором-начальником НКВД республики Башкортостан назначается Аллудба.

И Тодеф стал перечислять всех по списку, который рассматривали все присутствовавшие. Я открыл папку и увидел список регионов страны с номерами, которые красуются на автомобильных номерах. Надо же, никогда не видел этого списка полностью.

01 — Республика Адыгея. 02, 102 — Республика Башкортостан. 03, 103 — Республика Бурятия. 04 — Республика Алтай (Горный Алтай). 05 — Республика Дагестан. 06 — Республика Ингушетия. 07 — Кабардино-Балкарская Республика. 08 — Республика Калмыкия. 09 — Республика Карачаево-Черкессия. 10 — Республика Карелия. 11 — Республика Коми. 12 — Республика Марий Эл. 13, 113 — Республика Мордовия. 14 — Республика Саха (Якутия). 15 — Республика Северная Осетия — Алания. 16, 116 — Республика Татарстан. 17 — Республика Тыва. 18 — Удмуртская Республика. 19— Республика Хакасия. 21, 121 — Чувашская Республика. 22 — Алтайский край. 23, 93, 123 — Краснодарский край. 24, 84, 88, 124 — Красноярский край. 25, 125 — Приморский край. 26, 126 — Ставропольский край. 27 — Хабаровский край. 28 — Амурская область. 29 — Архангельская область. 30 — Астраханская область. 31 — Белгородская область. 32 — Брянская область 3 — Владимирская область. 34, 134 — Волгоградская область. 35 — Вологодская область. 36, 136 — Воронежская область. 37 — Ивановская область. 38, 85, 138 — Иркутская область. 39, 91 — Калининградская область. 40 — Калужская область. 41 — Камчатский край. 42 — Кемеровская область. 43 — Кировская область. 44 — Костромская область. 45 — Курганская область. 46 — Курская область. 47 — Ленинградская область. 48 — Липецкая область. 49 — Магаданская область. 50, 90, 150, 190, 750 — Московская область. 51 — Мурманская область. 52, 152 — Нижегородская область. 53 — Новгородская область. 54, 154 — Новосибирская область. 55 — Омская область. 56 — Оренбургская область. 57 — Орловская область. 58 — Пензенская область. 59, 81, 159 — Пермский край. 60 — Псковская область. 61, 161 — Ростовская область. 62 — Рязанская область. 63, 163 — Самарская область. 64, 164 — Саратовская область. 65 — Сахалинская область. 66, 96, 166, 196 — Свердловская область. 67 — Смоленская область. 68 — Тамбовская область. 69 — Тверская область. 70 — Томская область. 71 — Тульская область. 72 — Тюменская область. 73, 173 — Ульяновская область. 74, 174 — Челябинская область. 75, 80 — Забайкальский край. 76 — Ярославская область. 77, 97, 99, 177, 197, 199, 777 — г. Москва. 78, 98, 178 — г. Санкт-Петербург. 79 — Еврейская автономная область. 82 — Республика Крым. 83 — Ненецкий автономный округ. 86, 186 — Ханты-Мансийский автономный округ — Югра. 87 — Чукотский автономный округ. 89 — Ямало-Ненецкий автономный округ. 92 — г. Севастополь. 94 — Территории, находящиеся за пределами РФ и обслуживаемые Департаментом режимных объектов МВД России. 95 — Чеченская республика.

По количеству кодов можно примерно определить количество автомобилей в регионе.

— Сразу по прибытию в регион организовать массовый митинг по раздаче денег от товарища Сталина, — инструктировал Тодеф, — сделайте большую фотографию мандата от Сталина, всюду развесьте его портреты, главный лозунг: "Деды воевали, а за что?". Денег не жалейте. Денег у нас много и будет еще больше, нам нужна не микрозявка, управляемая чертёнышем, а великая держава, управляемая со всех сторон чертями. Мировой ад должен начинаться из центра земли, а центр земли находится здесь — в пятьдесят пятом регионе. Задачи наши ясны. Победа будет за нами! За работу, товарищи!

Все встали и гурьбой двинулись к выходу, спеша в свои удельные княжества, которыми они будут управлять так, как завещал им Великий Велле Зеге Вульф, так некстати преставившийся буквально в последние дни.

Глава 15

— Ну как? — горделиво спросил меня Тодеф, обведя всё вокруг рукой. — Пожалуй, мне уже давно нужно стать комиссаром госбезопасности и генеральным секретарём союза адских республик и областей. Вы, русские, не даёте миру жить спокойно, и мы не дадим ему возможности спокойно спать в своих кроватях. Пусть берегут своё добро и трясутся от страха по ночам, подсвечивая фонариком под кроватями и в темных углах, где будут находиться наши ребята из старинных сказок. Каково? А?

— Зачем вам нужна Россия? — спросил я. — Взяли бы какую-нибудь другую страну и экспериментировали бы с ней до посинения.

— Интересный вопрос, — засмеялся Тодеф. — Я долго думал над этим и пришел к выводу, что во всём мире есть только две страны, абсолютно разные по одним вопросам и абсолютно одинаковые по другим, но в целом — совершенно одинаковые по геополитическому и стратегическому положению во всём мире. Возможно, что вы уже догадываетесь, о чём я веду речь?

— Честно говоря, не совсем, — признался я. — Разве что дело идёт о третьей мировой войне, в двух из которых зачинщиком была Германия?

— Браво, Писатель! — сказал Тодеф. — Речь идет о третьей мировой войне и войну эту всему миру навяжет именно твоя Россия и она же победит их всех одной левой.

— С чего это вдруг Россия будет развязывать третью мировую войну? — возмутился я.

— Историю нужно знать, — засмеялся Тодеф. — Сначала Германия, а вместе с ней и Австро-Венгрия были обижены при дележе заморских колоний. То, что они подгребли под себя всю Европу, в расчет не принималось. Потом семь пулек в Сараево и началась война, которой никогда не было. Проиграл Тройственный Союз, но отыгрались на одной Германии. Её обида мобилизовала всех немцев и германоязычные народы к единению и реваншу за поражение. Реванш они взяли, но снова проиграли в 1945 году стране, которая тоже была обижена результатами мировой войны, а поэтому устроила у себя социалистическую революцию, мобилизовав всё на новую мировую войну. Разгромленная Германия при помощи Запада стала мощнейшей экономикой в Европе. Побежденные стали жить лучше победителей. Россия-СССР в войне выиграла, но в конфронтации с Западом проиграла, СССР развалился, и Россия довела свою экономику до такого развала, какого не было в годы войны. В России победители стали жить намного хуже побеждённых. У России один выход — милитаризация и развязывание войны со всем миром, чтобы получить то, что было ею потеряно в результате перестройки и получить новые территории для собственного выживания. А тут как раз мы вылезем наружу и возьмём всё это дело в свои руки, чтобы дело развязывания новой войны не сорвалось и потекло плавно по рельсам военного коммунизма во всём мире.

— А где Велле Зеге Вульф? — спросил я. — У него, как мне кажется, были совершенно другие планы в отношении нашей страны.

— Какие же интересно планы были у него в отношении вашей страны? — язвительно процедил Тодеф.

— Очень простые, — сказал я, — сделать так, чтобы страна наша стала передовой во всём мире, но не за счет нагнетания военной истерии и продвижения русской революции по всему миру, а за счет невиданного расцвета науки, культуры и самодеятельности народа, которые выведут нас в число самых передовых стран мира.

— Она и будет такой, — сказал Тодеф, — весь мир будет работать на нее. И мы с тобой, Писатель, будем впереди и на белых конях. Держись рядом, а что это за куколка с тобой?

— Мой личный секретарь и помощник, — сказал я, — зовут её Мария.

— Мария, — повторил Тодеф, — а вот только святостью от нее прёт как от хороших французских духов, которые из полного дерьма делают.

— Все мы когда-то превратимся в дерьмо, — сказал я, — только одних из этого дерьма на иконы напишут, а других ковали сажей на побеленных печках малевать будут. А так все едино вокруг.

— Ладно, кончай философствовать, — сказал Тодеф, — наверху сейчас будет действо разворачиваться. На моей машине поедешь или на своей тарахтелке.

— На чём приехал, на том и поеду, — сказал я, — не оставлять же здесь чужой мотоцикл, сопрут, а потом и концов не найдёшь.

— Ну-ну, — буркнул Тодеф, — у нас тут с ворьём строго поступают, сам знаешь. И сыск наш ничем не купишь, и уровень коррупции в нашей епархии самый низкий по сравнению с другими мирами, где всё так же делится на рай, ад и промежуточную зону сортировки туда и сюда. Случаи, когда чертей разжалуют в грешники, очень редкие.

— У нас они тоже очень редкие на фоне вала того, за что можно разжаловать, да тогда придется всех разжаловать, — сказал я.

— Вот мы и едем всех разжаловать, — сказал Тодеф и махнул водителю рукой.

Путь наверх всегда короче пути вниз. Когда всплываешь на поверхность, то можно взорваться, если всплываешь очень быстро. Точно так же и с горы, если будешь спускаться быстро и не соблюдая осторожности, то внизу костей не соберешь. И сразу возникает вопрос, для чего тогда нужно было карабкаться на вершину или опускаться на неведомую глубину? С преисподней все обстоит наоборот.

Мы выскочили на Соборную площадь, и я поразился количеству собравшихся людей. Море народа. На дворе полночь, а народу стало на порядок больше, чем в то время, когда мы с Марией поехали вниз.

То и дело подходили рейсовые автобусы и подвозили всё новые толпы людей. Людской гул был слышен из района Почтамта, Торгового центра, Драмтеатра, мэрии, раздавались крики "ура", у фонтана в районе Музыкального театра веселился народ и на Думской улице, все мосты через реку были забиты народом. Бойкая музыка призывала к сплочению, а деревянные бочки с пивом и огромными медными кранами разливали бесплатное пиво и поднимали бравурное настроение горожан.

Мы рождены, чтоб сказку сделать былью,

Преодолеть пространство и простор,

Нам Сталин дал стальные руки-крылья,

А вместо сердца — пламенный мотор.

Наш острый взгляд пронзает каждый атом,

Наш каждый нерв решимостью одет;

И, верьте нам, на каждый ультиматум

Воздушный флот сумеет дать ответ.

Всюду колыхались портреты Сталина, Берии и Ежова, а прямо напротив собора была сооружена трибуна лицом к Законодательному собранию области, располагавшемуся в здании резиденции генерал-губернатора Степного края.

— Понял, как нужно организовывать настоящие мероприятия? — спросил меня Тодеф и твердым шагом пошел к трибуне.

Глава 16

Шум в громкоговорителях заставил толпу насторожиться. Музыка смолкла.

— Слово предоставляется любимому ученику и последователю товарища Сталина, генеральному комиссару госбезопасности Тодефу! — прокричал ведущий и захлопал в ладоши. Звук аплодисментов в громкоговорителях все усиливался и усиливался и скоро люди сами стали аплодировать, подчиняясь магическим аплодисментам, приветствующим любого сатрапа, начиная с Ивана Грозного и кончая теми последними, которым вроде и история уже вынесла свой приговор.

Тодеф подошёл к микрофону и начал говорить несколько хрипловатым голосом:

— Товарищи! Граждане! Братья и сестры! Бойцы армии и флота!

К вам обращаюсь я, друзья мои!

Мировой империализм вероломно напал на нас пятого марта 1946 года из города Фултона, штат Миссури и эта война с подлым либерализмом продолжается до сегодняшнего дня.

Несмотря на наше героическое сопротивление, несмотря на то, что лучшие представители врага посажены в тюрьмы и высланы за границу, враг продолжает лезть вперед, бросая на нас всё новые силы. Либералам удалось захватить Литву, Латвию, Эстонию, западную часть Белоруссии, часть Западной Украины. Либералы расширяют районы действия своих представителей в Мурманске, Орше, Могилеве, Смоленске, Киеве, Одессе, Севастополе. Над нашей Родиной нависла серьезная опасность.

Как могло случиться, что наша славная коммунистическая партия сдала либералам ряд наших городов и районов? Неужели либеральные идеи в самом деле являются непобедимыми, как об этом трубят неустанно империалистические хвастливые пропагандисты?

Конечно, нет! История показывает, что непобедимых идей нет и не бывало. Идеологию Наполеона считали непобедимой, но она была разбита. Германская имперская идеология была разбита англо-французскими идеями в одна тысяча девятьсот восемнадцатом году. Идеологию Гитлера мы победили в одна тысяча девятьсот сорок пятом году. То же самое нужно сказать о нынешней западной либеральной идеологии. Только на нашей территории встретила она серьезное сопротивление. И если в результате этого сопротивления лучшие представители этой идеологии оказались осужденными, то это значит, что либеральная идеология так же может быть разбита и будет разбита, как были разбиты идеологии Наполеона и Вильгельма.

Что касается того, что часть нашей территории оказалась все же охваченной либеральными идеями, то это объясняется главным образом тем, что война идеологий против нас началась при выгодных условиях для западных либералов и их идей. Дело в том, что западные либералы уже давно продвигают свои идеи и отмобилизовали свои самые лучшие силы, как страны, ведущей идеологическую войну. Силы эти были отмобилизованы, придвинуты к нашим границам и находились в состоянии полной готовности, ожидая лишь сигнала для выступления, тогда как нашим идеям нужно было еще мобилизоваться и придвинуться к границам. Немалое значение имело здесь и то обстоятельство, что западные либералы неожиданно и вероломно нарушили пакт о ненападении, заключенный при распаде нашей великой страны, не считаясь с тем, что они будут признаны всем миром стороной нападающей. Понятно, что наша миролюбивая страна, не желая брать на себя инициативу нарушения пакта, не могла стать на путь вероломства.

Могут спросить: как могло случиться, что наша партия пошла на заключение пакта о ненападении с такими вероломными западными идеями? Не была ли здесь допущена со стороны нашей партии ошибка? Конечно нет! Пакт о ненападении есть пакт о мире между двумя идеологиями. Именно такой пакт предложила нам западная демократия в 1991 году. Могла ли наша партия отказаться от такого предложения? ...

Я стоял на трибуне рядом с Тодефом и смотрел на завороженную массу людей, которая забывала подносить к своим ртам кружки с пенным напитком, объединяясь в одну нерушимую силу против злобного врага. Когда есть враг, который желает завоевать нас, то все должны сплотиться вокруг того, кто имеет право залезть на трибуну и кричать от имени всех собравшихся здесь. Плевать на то, что либералы хотят дать всем право свободно участвовать в управлении государством, избирать тех, кто им по душе, а не того, на указует руководящий перст, право говорить всё, что ему заблагорассудится и не быть запечатанным в тюрьму. Всё это уже относилось к тому враждебному, что несет с собой либерализм в нашу страну. Найди людям врага, и ты будешь командовать этими людьми.

Я слушал Тодефа и поражался тому, насколько его речь созвучна с докладом товарища Сталина, зачитанным им по радио в одна тысяча девятьсот сорок первом году. Новое — это хорошо забытое старое. Сталинские мундиры и регалии с идеями — самое мощное и модное оружие нашего века.

— Все на борьбу со злейшим врагом! — продолжал вещать Тодеф. — Наше дело правое, победа будет за нами, враг будет разбит. Мы устроим ему настоящий ад!

— Уррра! Уррра! — кричал восторженный народ.

— И это еще не всё! — сказал Тодеф. — Каждый человек получит по пятьсот долларов. Начиная с десяти лет. Кому меньше десяти лет — тому двести долларов!

Толпа онемела, не в силах поверить такой удаче. А в толпе уже устанавливали столики, и бравые ребята с замашками клерков усаживались заполнять раздаточные ведомости.

— Тем, кто вступит в отряды СС — солдаты Сталина — продолжил Тодеф, — будет установлена зарплата в полторы тысячи долларов. Но туда будем принимать только самых лучших. Остальные могут записаться в отряды СА — солдаты ада — там зарплата одна тысяча двести долларов. Все дети могут записаться в ДА — дети ада. Им по триста долларов в месяц. Никому не толпиться, будем работать до тех пор, пока не запишем всех и пока не выдадим каждому обещанную сумму. Завтра и послезавтра будут выходные дни, это говорю вам Я! Полиция на особом счету. Штаатсполицай будет получать по две тысячи, а фельдполицай — по две тысячи двести.

Тут, как говорится, и ленивый не мог устоять. Все сразу привычно стали вставать в очередь. Откуда-то появились химические карандаши, которым на ладонях стали писать номер очереди. Все куда-то звонили, что-то сообщали, что-то требовали, отдавали приказы всем домашним срочно прибыть на площадь, кто-то сам побежал домой, чтобы вытащить всех на улицу. Американские доллары под забором не валяются, а тут сразу можно оторвать кругленькую сумму, если прийти всей семьей. В полицейские отряды штатских не берут, е если записаться в СС или СА, то и можно не работать. Уж этот мужик найдет им работу по вкусу и не сильно пыльную.

Глава 17

Коммивояжёр стол в толпе и слушал, о чём говорил этот кавказской внешности мужик в кожаном пальто и в фуражке войск НКВД, надвинутой прямо на глаза.

— Давно пора, — молча говорил себе Коммивояжёр и сжимал руки в карманах. — Вот она возможность зацепиться за что-то стоящее в жизни. Революции рождают героев и маршалов. Героем можно и не быть, а вот маршалом стать нужно.

Оглянувшись, он увидел столик, около которого ещё никого не было, но на столе уже была табличка СС — солдаты Сталина. Растолкав тех, кто стоял в очередь за деньгами, он бросился к столику и сказал, запыхавшись:

— Запишите меня, я давний солдат Сталина. Офицер запаса. Делу Сталина и товарища Тодефа лично предан. Идеологически выдержан. Морально устойчив. Вот мой паспорт. В либеральных партиях не состоял. Могу сформировать отряд.

Внезапно на его плечо легла тяжелая рука. Он оглянулся и увидел товарища Тодефа.

— Первый? — спросил Тодеф.

— Так точно, — ответил составитель списков. — Офицер запаса. Просит разрешения сформировать отряд.

— А ну-ка, покажись, — сказал Тодеф и убрал руку с плеча.

Коммивояжёр встал и понял, что вот она слава, вот она судьба, вот она карьера. Щёлкнув надетыми на него коньками, он вытянул руки по швам и слегка согнул их в локтях.

— Так точно! — гаркнул он. — Готов сформировать отряд СС, преданный лично вам.

— Ну-ну, формируй, — сказал Тодеф, — сформируешь, будешь штандартенфюрером. Шуцманы (Schutzman) должны следить за орднунгом (Ordnung) и жизнь ваша преобразится в мгновение ока. Будет и у вас настоящее хёлле (Die HЖlle).

Повернувшись, Тодеф медленно пошагал вдоль бурлящей толпы, размышляя, что еще нужно сделать, чтобы запал толпы не иссякал.

— Кого можно пригласить, чтобы толпа ликовала? — спросил меня Тодеф.

— Аллу Разину, — сразу сказал я, — она женщина в возрасте, небедная, но за хорошие бабки с удовольствием выступит. У нее сейчас молодой муж на подпевках, они вдвоём целого оркестра стоят.

— Подумаем, — сказал Тодеф и пошел осматривать запись добровольцев.

— Почему все ваши новые названия только на немецком языке? — спросил я.

— Немецкий язык — это язык порядка, — важно сказал Тодеф, — наше HЖlle держится только на нём.

— А что такое HЖlle? — спросил я.

— Поживёте — узнаете, — усмехнулся представитель другого мира в форме майора государственной безопасности притворно умершего государства.

— Есть какие-то вести из Москвы? — поинтересовался я. — Как там дела идут.

— О, там всё колоссаль, — засмеялся Тодеф. — Какой-то человек, называющий себя президентом, требует, чтобы я приехал к нему. Как это у вас говорят? Гора не ходит к Магомету.

Глава 18

Я сел на мотоцикл и поехал домой. Мария, естественно, сидела сзади в круглом шлеме.

Весь трафик, то есть — автомобильное движение было направлено в сторону центра, поэтому до дома я доскочил быстро без всяких остановок.

Сосед уже ждал у подъезда.

— Давай быстрей мотик, — сказал он, — там в центре записывают в боевики и деньжищи платят огромные. Как бы не опоздать. Вот мы уж накидаем люлей этим либералам. А ты сам-то не либерал случаем?

— Ты язык-то не распускай, — строго сказал я, — как бы самому не оказаться на дыбе. Не один ты быстрый, быстрее тебя люди найдутся.

Сосед заткнулся и умчался в центр города за своим счастьем.

— Будет тебе HЖlle, — подумал я, — полные штаны этого HЖlle.

— Пошли, — сказал я Марии и направился к подъезду.

— А ты женат? — спросила женщина.

— Естественно, — сказал я.

— И что ты скажешь свой жене? — спросила Мария.

— Правду, пошли, — и мы зашли в подъезд.

Наше прибытие было встречено настороженно. Какая женщина обрадуется приходу мужа с посторонней женщиной?

— Познакомься, — сказал я жене, — это Мария, моя секретарша.

— А я думала, что её Света зовут, — поджала губы моя жена.

— Почему Света? — удивилась Мария.

— Анекдот такой есть про Свету, — хмыкнула жена.

— Первый раз слышу, — сказала Мария.

— Так вот, — начала рассказ жена, — супруги готовятся ложиться спать, а муж и говорит: можно я буду со светом спать? Жена удивилась, но разрешила. Муж открыл дверь в спальню и сказал: Света, заходи.

— Нет, вы не так поняли, — запротестовала Мария. — Два часа назад я вашего мужа не знала.

— Я знаю, он мужичок быстрый, — съязвила жена.

— Просто ситуация в стране сложилась так, что каждый должен выбирать сторону, к которой он примкнет, — сказала Мария. — Давайте включим телевизор.

Телевизор показывал одну программу. В программе рассказывалось о триумфальном шествии новой власти по всей стране и полном одобрении её большинством жителей.

— Восемьдесят шесть процентов жителей однозначно голосуют за новую власть, — вещал диктор в форме НКВД. — Четырнадцать процентов еще просто не поняли сути происходящих событий или до них не доведена информация о построении в стране полного HЖlle.

По кабельному телевидению тоже одна программа.

Хотел позвонить товарищу, узнать, что у него и как, но мобильная связь не работала. Стационарные телефоны мы сняли уже давно.

Включил компьютер. Интернет не работает. Рубильник рванули вниз и все остановилось. Практически, это половина финансового краха, зато половина населения страны просто ликует от отсутствия интернета.

Женщины удалились на кухню для знакомства. Драки не будет. Жена моя женщина мудрая, а у Марии многовековая мудрость и они найдут общий язык.

Общий язык женщины нашли быстро и приготовили прекрасный ужин, который мы быстро съели и правильно сделали, потому что прибыл посыльный от Тодефа с приглашением на совещание в новом конференц-зале администрации области в двадцать два часа. Прямо как Сталин с его ночными совещаниями. Машина стоит у подъезда.

Машина была новенькая и заграничная. Своего у нас практически ничего нет, вот заграница и пользуется этим, продавая нам свои машины в неограниченном количестве, благо деньжищ у населения просто немеряно.

Я сидел и думал, нужна ли мне секретарша или нет. Если будут подчиненные, то нужно о них заботиться. И круг забот совершенно не маленький. Зарплата, распорядок дня, место проживания, сверхурочная работа. Потом семейные обстоятельства работников. Состояние здоровья, особенно у женской части в критические дни и при наличии предменструального синдрома. Не так уж и легко быть настоящим начальником. По закону Паркинсона, мне нужен свой аппарат, то есть увеличивать число сотрудников, но мне и нужен свидетель, очевидец, который сможет подтвердить мою роль во всем то, что нам предстоит испытать, а то, что нам предстоят испытания, в этом я и не сомневаюсь. Так что, Марию оставляем. Вдвоем будет веселее.

Глава 19

Заседание началось ровно в двадцать два часа. Я сидел в президиуме во втором ряду. Председательствовал Тодеф в своем блестящем и скрипящем кожаном пальто. Без пальто у него был бы еще тот видок, но разве этот вид отпугнет тех, кто записался в его ряды?

Зато заполненный зал был однороден в черных мундирах и погончиках на немецкий манер. Я присмотрелся и увидел, что это не немецкие погоны, а проекты знаков различия, разработанные для государственной гражданской службы. Советники, референты, секретари, советники, роскомнадзор, сельхознадзор и прочие надзоры, разве что на мундирах петлицы, а вот те уже точно немецкого образца, где вместо рун-молний были буквы СС — солдаты Сталина и СА — солдаты ада. Были и другие буквы, типа союза женщин, союза журналистов, союза учителей, союза физкультурников — сила через радость, профсоюзов работников умственного и физического труда.

Кашлянув в микрофон, отчего в динамиках послышалось явственное "хрю", Тодеф начал речь:

— Я хочу поздравить собравшихся здесь с обретением вашим городом статуса столичного города. Представьте себе, что раньше вам надо было работать по двадцать лет, чтобы достичь того положения, которое выпускник столичного профтехучилища занимал через пять-шесть лет. Сейчас пусть жители ваших бывших столиц работают по двадцать лет, чтобы занять то положение, которое сейчас занимаете вы.

Громкие аплодисменты прервали его речь. И было от чего аплодировать. Даже я похлопал тому, что сказал председатель. Мы оказались в центре государственного переворота. Отсюда пошли гонцы по формированию военизированных отрядов и все нити стекаются сюда.

Второе. Возьмем для примера банкиров. Выпускники финансового института. Один работает младшим клерком в центральном банке, а его однокурсник работает мелким клерком в сберегательном банке в райцентре. И оба успешно продвигаются по служебной лестнице. Через пятнадцать лет один становится председателем центрального банка, а второй начальником районного отделения сбербанка.

Если брать по-военному, то один стал генерал-полковником, а второй еле дослужился до капитана.

И у военных. Два парня из одного класса. Один попал служить в кремлевский полк, второй попал в мотострелковую дивизию в Забайкалье, где степь да степь кругом, путь далек лежит и в той степи глухой замерзал ямщик. Оба закончили службу ефрейторам, но у первого десять благодарностей от президента, а у второго десять благодарностей от командира взвода. У них даже у командира дивизии нет ни одной благодарности от президента.

Вот она разница между столичными и провинциальными городами. Всё зависит от близости к царям. Поэтому все революции совершаются в столицах, а не в провинции. Там можно бунтовать сколько угодно, власть всё равно не сменится. А вот в столице хороший бунт всегда заканчивается сменой власти. Царю по шапке и новую власть на престол. Провинция тоже может сказать своё веское слово по этому поводу, если она будет объединена. А её разъединят и перебьют поодиночке, чтобы обеспечить триумфальное шествие новой власти. А тодефовские ребята обходятся без насилия. Деньги решают всё. Как говорит старая поговорка, если человека нельзя купить за большие деньги, то его можно купить за очень большие деньги. А народ к этому давно готов. Если у человека нечего продать, то он продает родину. И смотришь, как с проданной родины едут лесовозы с отборным кругляком прямо в Китай, который расстреливает своих людей, которые осмеливаются срубить китайское дерево.

Это что касается социальных лифтов. Столичные лифты рассчитаны на сто этажей. А провинциальные лифты едва поднимаются на пять этажей.

Пока я все это обдумывал, Тодеф рассказывал о международной обстановке.

— Нашу страну никто не любит и всё потому, что наша страна самая богатая в мире по своим природным богатствам. А мы им ничего не дадим. Наши боевые парапсихологи по фотографиям выяснили все захватнические планы лидеров западных стран. А мы им на это поставим на границе наши ядерные ракеты и восстановим великий союз, который в одиночку победил всех западных чертей во главе с главным чёртом по фамилии Гитлер. Мы им переломили хребет и штурмовали столицу, поставив точку в той войне. Пепел тех жертв громом стучит в нашем сердце.

Тодеф рассчитал точно. Историю Второй мировой войны в нашей стране не знает никто. В феврале 1943 года закончилась Сталинградская операция, в ходе которой было захвачено двести тысяч пленных из числа немецких, румынских и венгерских войск. Эта операция у нас считается величайшей операцией в мире. Но в мае 1943 года в Тунисе на полуострове Бон войска американо-британской коалиции разбили фашистскую группировку и захватили двести пятьдесят тысяч пленных из числа немецкой-итальянской группировки. И об этой операции не знает никто, а знающие — умалчивают, ведь тогда придется признать, что не только мы одни воевали против фашизма.

— Мы готовы как один встать на защиту наших завоеваний, — продолжал Тодеф, — и принудим наших бывших соотечественников встать с нами в одни ряды. Вы думаете, что объединённые войска Европы, называемые НАТО, встанут на защиту наших бывших прибалтийских братьев? Палец о палец не стукнут, как они даже не дернулись в 1940 году. Мы войдём туда, и никто нам не помешает. Все проглотят это, как проглотили растоптанный нами наш меморандум о территориальной целостности бывшей нашей республики. Кто из подписантов меморандума возвысил свой голос? Никто. Так что, мы пойдём победным маршем. Мы даже пошлём вперёд отряды АА — ангелов ада из числа бойцов юнгармии. Пусть кто-то попробует выстрелить в них. А они покроют себя славой победы и морально будут готовы к маршу до Гибралтара.

— Кто вам позволил трогать наших детей? — вскочила с места представительница союза учителей в хорошо подогнанном черном костюме с погонами цугфюрера. — Молодежь — это наше будущее! Руки прочь от нашей молодежи.

Все присутствующие оцепенели. И мне стало интересно, что предпримет в этой ситуации Тодеф и что напишут об этом корреспонденты, сидящие на последних рядах с блокнотиками в руках. Все компьютеры были объявлены изобретениями дьявола, средствами тиражирования антиправительственных документов и подготовки революции.

Внезапно открылась дверь и в конференц-зал вошел агент "Чехов" в белом халате и два здоровенных санитара с носилками. Деловито подойдя к учительнице, они вставили ей кляп и сноровисто надели на нее смирительную рубашку. Потом положили на носилки и вынесли. "Чехов" приложил правую руку к груди, как бы извиняясь за доставленные неудобства и вышел, пятясь спиной.

— Прошу прощения, — сказал Тодеф, — немного жарко и человеку стало плохо. Хорошо, что "скорая помощь" оказалась наготове. Так вот. Наша молодежь должна учиться на наших прошедших победах и учиться на победах будущих. Поэтому акцию "бессмертный полк" будет проводиться в каждой школе каждую четверть, а перед окончанием учебного года проводить общегородскую акцию. Людям нужно постоянно напоминать, кто они такие, чтобы они об этом не забывали. Мы в любой момент должны быть готовы выступить в поход для защиты наших ценностей.

— А какие это ценности? — выкрикнул с места корреспондент газеты "НОС". — У нас каждый год меняются ценности и нам втыкают в разные места скрепы, так что мы уже забыли, что у нас главное и что мы будем делать без интернета и без связи с мировым сообществом.

— Сейчас вам все популярно объяснят по поводу заданных вопросов, — спокойно сказал Тодеф и после его слов открылась дверь в зал вошли агент "Чехов" с двумя здоровенными санитарами с носилками. Упаковав непонятливого корреспондента, санитары вынесли его из зала, а "Чехов" всем своим видом извиняясь и прижимая руку к сердцу неслышно выскользнул из зала.

— Возможно, что у кого-то еще есть вопросы? — спросил Тодеф. Жуткая тишина была самым ярким ответом. — Так вот, мы отключили интернет, чтобы враждебная пропаганда не туманила ваши головы и головы ваших детей. Запрет чего-то является самым высшим проявлением свободы. Человек должен знать, что ему нельзя делать и у него остается полная свобода делать всё, что не запрещено. Точно так же и с телевизионными передачами. Мы даем вам полную свободу в действиях и в мыслях, которая не принуждает вас думать о том, что вам посмотреть по телевизору. Там будет одна программа и у вас не будет раздесятерения личности с пультом в руке, переключающей сразу с десяток каналов. Зачем вам сто каналов, если человек способен смотреть только один канал. Поэтому, мы выбрали все интересное с ваших ста каналов и поместили в один. Вот это и есть высшее проявление свободы. Кроме того, мы даем вам достаточное количество свободного времени для подготовки себя к новым свершениям во имя нового и свободного общества, которое скоро будет простираться от Португалии до Японии и дальше без пересадок.

Всё, что вам нужно будет знать, вам будут разъяснять агитаторы, руководить которыми будут наши комиссары и эмиссары.

Третье. Ваши организации должны каждый месяц проводить партийные собрания для обсуждения текущего момента, задач партийных ячеек, критики и самокритики её членов. Вам, как руководителям ячеек, нужно обратить особое внимание на правильное и полное оформление протоколов собраний. Это наша история, и мы в любое время можем сказать кому угодно, кто он такой и как он проявлял свою активность в общественной и партийной жизни.

Каждое собрание нужно начинать пением партийного гимна. Давайте мы все сейчас его и споем, — предложил Тодеф.

Весь зал вскочил и в зал полилась знакомая музыка и знакомые слова в исполнении артиста больших и малых театров, заслуженного и народного, и кавалера всех орденов и медалей за воинскую и общегражданскую доблесть. Таких певцов в народе называют ломбардами. То есть бардами, которые поют ломовые песни.

Вставай проклятьем заклейменный

Весь мир голодных и рабов,

Кипит наш разум возмущенный

И в смертный бой идти готов.

Весь мир насилья мы разрушим

До основанья, а затем,

Мы наш, мы новый мир построим,

Кто был никем, тот станет всем.

Музыка стихла и Тодеф первый захлопал в ладоши. Все подхватили, громче, дружнее и нестройные аплодисменты вдруг вышли на единый такт и превратились в овации. Все хлопали и плакали от восторга и думали, какие же все они хорошие и должны делать всё, чтобы было ещё лучше.

— Да здравствует товарищ Тодеф! — крикнул подсадной из зала.

— Уррраааа! — закричали все.

— Да здравствует наш любимый товарищ Тодеф! — крикнул другой подсадной с противоположной стороны.

— Урррраааа! — начала бесноваться толпа, становясь неуправляемой в своем экстазе, и она двинулась в сторону президиума, чтобы подхватить на руки Тодефа и вынести его на улицу и носить до тех пор, пока жизнь не улучшится.

Тодеф первым почувствовал опасность и начал утихомиривать не в меру разошедшуюся толпу. Кое-как ему удалось заглушить аплодисменты и сообщить, что партийно-хозяйственный актив закончился и для участников накрыт стол в фойе на первом этаже, чтобы все присутствующие могли восстановить свои силы после напряженной работы.

При слове "фуршет" и ленивый не мог устоять. Все ломанулись к выходу, забыв, что они только что готовы были порвать на куски всех, кто мог встать у них на пути и высказать сомнения в правильности ими услышанного.

Глава 20

— Ты смотри, как я их разогрел, — повернулся ко мне Тодеф. — Без твоего участия у меня это бы не получилось. Твой кабинет неподалеку от губернаторского, где я разместился. Приемная большая, осваивайся. А губернаторы у вас живут как цари. Вернее, лучше царей.

— Всё получилось бы и без меня, — сказал я. — Народ соскучился по твёрдой руке и по ярму, которое тяжело, но почетно носить везде, прицепляя к себе всё новых и новых соратников. Массой управлять легко. Масса — это как говно, залившее всю площадь, а оппозиция — это люди, которые не хотят это говно терпеть, но у них нет желания объединяться, чтобы превратиться в такое же говно. А маленькими ручейками чистой воды говно не вымыть.

— Хорошо, что ты о говне напомнил, — сказал Тодеф, — мы тут из лучшего говна гоним элитную "Федотовку". Гарантия качества. На фуршете её немеряно. Давай подходи, там твоё мест неподалёку от меня, — и он пошел в сторону людей, толпящихся у накрытых столов.

Я пошел пристроить Марию в приемной своего кабинета и натолкнулся на "Чехова".

— Что, доктор, — спросил я, — быстро перекрасились? Хамелеоните, любезный?

— Что вы, господин писатель, — спокойно сказал "Чехов", — нам окраску менять никак нельзя, сразу подумают, что душа неспокойная, а это уже признак шизофрении. У нас вечная профессия, как у тюремщиков, артистов, проституток и таксистов. Зато я тут видел одного товарища, который так быстро разворачивается в политике, что всегда упирается носом в свой зад.

— Как это так? — не понял я.

— У него при смене власти голова уже повернулась, а жопа еще нет, — засмеялся агент.

— Шутник вы, доктор, — сказал я и пошёл в кабинет. "Федотовку" я пить не буду. Процесс её приготовления в промышленном масштабе из сладкого дерьма элиты ада я подробно описал в книге "Беги, Василич, беги".

Как проходят фуршеты на высшем уровне, вы в большинстве своём, вряд ли знаете и вряд ли представляете. Об одном фуршете в аду я уже писал и те, кто хочет посмаковать слюнки, идущие при чтении меню, могут обратиться строчками, написанным не так уж и давно. Вот там гульнули так гульнули.

Главное отличие высокопоставленных фуршетов от других фуршетов заключается в том, что всё это устраивается за деньги налогоплательщиков и на халяву для присутствующих. Налогоплательщикам от этого фуршета достаётся хрен в одно место. Зато к людям, которые перенедопили (выпили больше, чем могли, но меньше, чем хотели) обязательно подходят секьюрити и напоминают им, что нужно освежиться. А если они недопонимают, то стукают коленками по яйцам и под руку вежливо провожают к гардеробу.

Фуршеты поменьше устраиваются начальниками пониже и всё это удовольствие оплачивается бизнесменами средней руки, чтобы не очутиться в тюрьме или не быть разорёнными дотла. От этого фуршета гражданам достаётся некоторое повышение цен, чтобы покрыть затраты на пьянку.

И с понижением уровня празднества понижается и уровень спонсорства. И всё заканчивается тремя мужиками, которые взяли на троих бутылку "палёнки" в киоске и подплесневевший сырок "Дружба". Кто из них проснётся наутро, не знает даже Господь Бог. Всё будет зависеть от организма.

На фуршет губернаторского уровня я только заглянул мельком. Всё также, как и везде. В центре, конечно, был Тодеф с петлицами генерального комиссара государственной безопасности. Это краповые петлицы с золотой полоской по центру и в конце полоски большая шитая заезда с красными и синими элементами и серпом и молотом в средине. Молотом по башке, а серпом по яйцам. С такими петлицами Тодеф смотрелся не хуже, чем Ален Делон или, на худой конец, Жан-Поль Бельмондо.

Утром Тодеф был как огурчик, а я тем более, потому что кроме святого чая я ничего не употреблял.

Для важного мне сообщения он зашёл в мой кабинет, уселся на угол стола и сказал так запросто:

— Наша несистемная оппозиция в столице победила с первого предъявления. Наши СС, СА, ДА и ЖА заполонили улицы и потребовали себе столичной надбавки. И я им дал эту надбавку в размере пятидесяти процентов.

— А что это за ЖА? — спросил я.

— Женщины ада, — просто ответил Тодеф. — Это они сами себя так назвали. Они всё тонко чувствуют. Так вот, эта несистемная оппозиция вынудила президента ехать сюда на переговоры со мной.

— А как же армия, — спросил я, — ведь президент Верховный главнокомандующий.

— Верховный главнокомандующий — доллар, а не президент, — засмеялся Тодеф, подняв правое копыто вверх. — Каждому солдату по тонне баксов в месяц, офицерам от двух до пять тысяч, генералам от восьми до десяти тысяч. Вот и ответь на вопрос, кто у них Верховный главнокомандующий.

— Неужели не было ни одного отказавшегося от твоих денег? — с горечью в голосе спросил я.

— Были, единицы, — радостно сообщил Тодеф, — но за них деньги получили их жёны. А вот депутатский корпус был прямо-таки един. То есть, все как один. Им по пятьдесят тонн баксов в месяц дополнительно к тому, что они уже получают, и это всё без обложения налогами. А мы тут решили провести досрочные президентские выборы и вашего покорного слугу, — он постучал себе копытом в грудь, — выдвинули кандидатом в президенты. Вот тебе бабка и юркни в дверь.

Глава 21

Переговоры с президентом проходили по-французски. Тет-а-тет. Морда к морде. Коммюнике по результатам переговоров не было, но Тодеф сообщил, что тот будет агитировать за него и вообще согласен на должность вице-президента. Но об этом мы ещё подумаем, — сказал новоиспечённый кандидат в президенты.

С мест косяком полетели доклады об ударном строительстве концлагерей для либеральных элементов и их регистрации под автомобильными кодами регионов. Например, Konzlag 55-07, то есть концлагерь номер семь в регионе номер 55. Сообщили об открытии межрегиональных школ КаПо (Kazetpolizei) из числа уголовников, как наиболее социально близких всем властям. Прислали на утверждение их униформу и ордена для награждения.

Мой сосед мотоциклист назначен старшим КаПо, похвастался мне униформой с белым угольничком на левом рукаве иссиня-чёрной униформы. Каждый ефрейтор чувствует себя выше любого фельдмаршала.

Бывший коммивояжёр сформировал свой штандарт и стал штандартенфюрером. Видел его во главе штандарта, марширующего с песней:

Свободен путь для наших батальонов,

Свободен путь для штурмовых колонн!

Глядят на нас с надеждой миллионы,

День тьму прорвёт, даст хлеб и волю он.

И что-то вокруг ни одного омоновца или полицая. Куда все попрятались?

К концу третьего месяца, то есть за неделю до выборов в стране окончательно сформировалась политическая система. Половина населения сидит в концлагерях. Вторая половина их охраняет и славословит нового президента, то есть кандидата в президенты. Первая половина права голоса не имеет, зато вторая половина имеет бесспорное право голоса, охраняемого всеми законами и всеми вооружёнными и невооружёнными силами.

Выборы прошли организованного. За Тодефа — сто процентов, за его соперника — ноль процентов. Но Тодеф благородный соперник и он вписал за соперника ноль целых и одну сотую процента, соответственно за него получилось девяносто девять целых и девяносто девять сотых процента. Если перевернуть эту цифру, то получится четыре шестёрки.

Когда я увидел их, то я сразу понял, что это привет от Велле Зеге Вульфа. Я не поехал сразу к нему, а решил послушать инаугурационную речь Тодефа. С чужих слов пересказ всегда изобилует неточностями.

Все инаугурационные речи тождественные, они прописаны в законе и отступление от буквы речи не приветствуется. Но кандидату, набравшему такое количество голосов можно всё.

— Я хочу сказать, — гремел голос Тодефа над всеми площадями и во всех конференц-залах регионов, — что наше правление будет ознаменовано новыми, невиданными свободами для всех граждан. Никто не будет и не должен скрывать своё внутреннее я. Если ты свинья, то будь свиньёй, если козёл или баран, то будь козлом и бараном, если ты корова или курица, то будь коровой или курицей. И дети сами должны решить, к кому они относятся. Единство человека и природы — вот наш девиз и задача нашего правления.

И вдруг что-то зашелестело в главном зале страны, раздался ропот, всё сильнее и сильнее и вдруг кто-то крикнул:

— Доллары фальшивые!

И сразу трансляция из столицы оборвалась. Кто-то из либералов, оставшихся чудом на свободе, вышел на своих друзей за границей и ему подтвердили, что Федеральная резервная система (ФРС) США признала немыслимое количество долларов в нашей стране попыткой дестабилизации мировой валютной системы при помощи фальшивого печатания долларов.

— Настоящие доллары не печатают на офисной бумаге типа "Снегурочка", — заявил директор ФРС.

И тут началась не революция, а какая-то вакханалия. Говорят, что в Москве десять солдат СС — солдат Сталина — с палкой гоняли какую-то вьетнамскую чёрную свинью с криками:

— Вот тебе доллары, скотина! Вот тебе доллары.

Вся шатия-братия сбросила с себя чёрные мундиры и стала смотреть на всех, что это вы были в мундирах, а я чистенький и жгу в железной бочке фантики с изображениями американских президентов. Банки и магазины не принимали доллары и сбрасывали их по любой цене. Озлобленные люди били по роже тех, кто предлагал им доллары. Осторожные люди пропускали их через бумагорезательные машинки, творческие натуры обклеивали ими сортиры и комнаты на дачах, покрывая сверху лаком, чтобы блестело.

Начали возвращаться из концлагерей либералы. Вряд ли их тюрьмы чему-то научили, они так и не могли объединиться между собой в борьбе за свободу и демократию. Правы те, кто говорят, что они смогут объединиться только за десять секунд до расстрела.

Мой сосед старший КаПо стал обыкновенным соседом и у него я взял мотоцикл, чтобы прокатиться к собору на крови, откуда есть люк в преисподнюю. Проехав по серпантину, я вошёл в знакомый кабинет с знакомой табличкой и увидел за знакомым столом Велле Зеге Вульфа.

— Ну, как вы там? — спросил он.

— Нормально, — сказал я. — Это всё твои проделки?

— Естественно, — сказал он. — Хотел посмотреть, изменились ли те, которых мой старший брат собирал каждой твари по паре. Половина твари, половина не твари. В целом, каждой твари по паре. А хочешь ещё посмеяться?

— Куда уж тут смеяться, — сказал я. — Наржались до усрачки.

— Нет, — сказал Велле Зеге Вульф, махая из стороны в сторону указательным пальцем, — этого ты ещё не видел. Смотри, — он подал мне газету, где нормальным нашим языком было написано, что, учитывая высокое качество изготовления долларов в нашей стране, ФРС признаёт их действительными и рекомендует для обмена всеми банками и торговыми организациями.

Я махнул рукой и пошёл к выходу.

— Шутник, едрёна корень, — думал я, — сколько инфарктов он обеспечил там, наверху. А хотя, может быть, так им и надо.

Недалеко от храма я видел, как двое здоровых санитаров связали смирительной рубашкой агента "Чехов" и понесли его на носилках в санитарную машину.

— Дай Бог тебе исцеления, — подумал я и мысленно его перекрестил. — Больные там тебя быстро вылечат. Точно также и заключённые быстро исправят начальника тюрьмы, который будет отбывать наказание в своей тюрьме.

Я ехал по улице Красный путь, свернул на Заозёрную и везде видел людей, перерывавших навозные кучи, мусорные ящики в поисках выброшенных долларов, за которые они обнажили своё нутро при предложении за доллары стать то ли свиньёй, то ли козлом или бараном, то ли коровой. Я не буду перебирать название спасённых Ноем тварей, каждый про себя знает, кто он.