Мими-мумия

Опасно прежде всего потому, что захотелось выговориться и как ни странно — потискать что-нибудь мягонькое.

Хотя не странно. Когда я жила с бабулей, она всегда вязала мне мягкие игрушки с лохматушками, которые было приятно мять в руках, и бабуля смеялась, говоря, что это у меня тоже от ракшасов. Когда я повзрослела, то перестала это делать, но сейчас захотелось вновь.

Подвинувшись к стене, я обняла подушку, не прекращая внимательно слушать мужчину. Ящерки были давно выпиты, курочка давно съедена и оставались лишь вино, да его нескончаемая речь.

— Так что подводя итоги, в принципе ты сработала очень хорошо. Думаю, уже сама поняла, что пора более плотно заняться поиском подходящего оружия. Не обязательно на века, но хотя бы на первое время точно.

— Хорошо, ты прав, — не удержавшись от зевка, прикрыла глаза. — А что это за вино?

— Специальное, монастырское. На магических травках. Понравилось?

— Да, очень питательное.

И пьянящее. Вообще-то обычный алкоголь немертвым, как вода. А это вино пьянит. Удивительно.

— Ещё?

Переведя взгляд на свой бокал, отрицательно мотнула головой. В нём ещё было вино.

— Зачем ты рвёшь подушку?

Я?

Глянув вниз, смущенно закусила губу. Я действительно забылась и теперь уже в нескольких местах наволочка была дырявой и из прорех выглядывали перья.

— Извини.

Поставив бокал на стол, попыталась пригладить дырочки, но лишь порвала ещё сильнее и смутилась ещё больше.

— Бездна!

— Да ладно, брось. Это рефлексы?

— Что?

Подняв недоумевающий взгляд на мужчину, нахмурилась. Что он имеет в виду?

— Это ведь кошачьи рефлексы, верно?

— М-м-м... — стеснительно почесав носик, кивнула. — Да. У меня было такое раньше. В детстве.

Он почему-то хмыкнул.

И вот нисколько не смешно!

Вскинувшись, раздраженно поджала губы и одарила его недовольным взглядом.

— Да ладно, ладно. Я тоже люблю довериться инстинктам, чего уж там. Кстати, ты не против, я обернусь?

Эм... Что, прямо сейчас?

Неуверенно передернув плечами, потому что сомневалась, что моё "нет" его остановит, я поняла, что не против. Было любопытно увидеть его волчью ипостась.

Он же, широко улыбнувшись, махом допил своё вино, затем унёс стол со стулом, при этом умудрившись ничего с него не уронить, а затем вернулся ко мне и скомандовал:

— Закрой глаза, котёнок.

— Зачем?

Вместо ответа он многозначительно прищурился и одним слитным движением снял рубаху. Тьфу ты! Моментально зажмурившись, я даже глаза ладонями закрыла. Вот уж без чего могу легко обойтись, так это без знаний, каков он голышом!

А затем совсем неожиданно в мои руки ткнулось что-то мокрое и холодное. Вздрогнув, отшатнулась, при этом отмахнувшись, и в кого-то попала. Этот кто-то обижено рыкнул.

Ох, милосердная!

— П... прости.

Это был Вацлав. Огромный песчано-серый волк. С пронзительно-голубыми глазами и мохнатыми ушками.

Мой взгляд замер на его потрясающих ушках и я поняла, что они прекрасны. Почти белые внутри с черной кромкой по краю.

Рука сама собой потянулась к меховой красоте и легонько её коснулась. Двуликий не отстранился, лишь чуть прищурился.

А я пожаловалась:

— А у меня нет таких ушек. Хвостик есть, а ушек нет. Знаешь, как обидно всегда было?

Волк неопределенно качнул головой, но ухо так и осталось в моей руке. Божественно! Дайте два!

Было не очень удобно тянуться, так что пришлось сесть ровнее, но пока я садилась, ближе шагнул и двуликий, едва не уронив меня навзничь.

— Эй!

— Гр!

— Сам дурак!

Дурак презрительно фыркнул, а затем без предупреждения запрыгнул на кровать и развалился вдоль стены, заняв чуть ли не две трети кровати. Нет, я понимаю, я маленькая... Но не настолько! Стало обидно.

— Двигайся!

Волк фыркнул вновь, но всё, что я смогла — это высвободить из-под него одеяло. Вновь накатила зевота, но я понимала, что это неизбежно: регенерация забирала море энергии, и необходимо было поспать, потому что во сне восстановление происходило быстрее.

— Будешь приставать — ударю, — ворчливо пригрозив, я закуталась в одеяло, не собираясь раздеваться и тем самым давать ему лишний повод для зубоскальства. — Уши дай свои, мне надо расслабиться, чтобы выздороветь быстрее.

На моё наглое заявление волк насмешливо закатил глаза, но я ждать не стала — без разрешения запустила пальцы в его густую шерсть и, прикрыв веки, блаженно заурчала, стараясь не сильно выпускать когти.

— Хорошая собачка...

Кто собачка?! Он собачка?! Да сама она... с-с-собачка!

Оскорбившись до глубины души, двуликий уже хотел грозно рыкнуть, но случайно глянул выше и замер.

Какая она всё-таки милаха...

Цветочек лежала с закрытыми глазами, отчетливо урчала и улыбалась.

Подавшись чуть ближе, чтобы видеть и слышать лучше, не мог отвести взгляда. Девчонка. Ребёнок. Зачем она выбрала этот путь? Это же глупо. Война не женское... не детское дело.

Девичьи пальчики аккуратно перебирали шерсть, вызывая в теле полузабытую томную дрожь. Катар, за что ты так суров со своими служителями?!

Если бы он мог! Если бы...

Но всё, что он может — это лизнуть её в нос.

Но не сейчас, лучше утром. Наверняка ведь расфырчится вновь. Мысленно хмыкнув, закрыл глаза. Ещё каких-то сорок восемь циклов... Бездна, как же долго!

Ночной отдых пошел мне на пользу — судя по ощущениям, кость уже почти срослась, и дело осталось за сухожилиями и мышцами, которые восстанавливались хуже. Вацлав был прав — необходимо усиленное энергетическое питание.

— М-м-м... — в ухо кто-то громко фыркнул, а потом этот самый кто-то лизнул меня в нос, обслюнявив половину лица. — Фу-у-у!

— Не фукай, я не собака, — ворчливый голос заставил резко распахнуть глаза.

Когда он успел обернуться?! Только что же был волком!

Настороженно рассматривая мужчину, который был слишком близко, перевела взгляд ниже и тут же одернула руку, лежащую на его обнаженной груди. Понимание того, что он это делает специально, пришло в один момент, но я помнила обещание, данное самой себе — я не буду вестись на его провокации. Я вижу, что он развлекается за мой счет, но не собираюсь ему потакать.

— Хорошо, не буду. Это рефлекс, — чуть отодвинувшись, вновь закрыла глаза и зарылась в одеяло поглубже.

Если спать — время идёт быстрее.

Вацлав так не думал.

— Кстати, вчера не сказал, но ты бы не лежала в постели одетая. Всё-таки одежда очень грязная, особенно после вчерашнего. Слышишь меня?

— Слышу, — глухо буркнув, глаз не открыла.

— Тогда раздевайся.

— У меня нет ночнушки, — не удержалась и всё-таки посмотрела на изверга. — И постель всё равно уже грязная.

— Не переживай, постель я почищу.

Не поверишь, Вася, об этом я не переживаю.

— А ночнушка?

— Куплю. Тебе какого цвета?

И таким честным взглядом он на меня посмотрел, что я заподозрила подвох. Чего он добивается? Неужели решил поиграть не только в целителя, но и в куклы?

— Хотя нет, не говори, сам угадаю. Зеленый?

Настороженно кивнув, увидела, как на его лице расплывается счастливая улыбка.

— Отлично! Лежи, никуда не уходи. Я за завтраком и ночнушкой. Можешь пока раздеться.

Я похожа на дуру?

Зажмурившись вновь, когда он без стыда и стеснения откинул одеяло в сторону и отправился одеваться, мысленно недоумевала. Всё равно не понимаю. Зачем он это делает? Немёртвые не способны заниматься "этим"! Зачем создавать подобные двусмысленные ситуации, если всё равно ничего не будет? Только затем, чтобы выбесить меня?

Как глупо.

Нет, надо спросить. Определенно надо у него это спросить.

Открыв глаза, обернулась, но в склепе двуликого уже не было. Быстро он.

Ладно, спрошу, когда вернется.

Вернулся напарник нескоро, но вид при этом имел до ужаса загадочный и довольный.

Что-то мне это уже не нравится.

Внимательно контролируя каждый его шаг, проследила, как мужчина спустился по лестнице, выложил на стол из сумки еду и там же положил пакет с довольно известным вензелем дорогой марки женской одежды. Помню, как тётушка томно вздыхала и говорила, что жизнь готова отдать, за платье той фирмы.

Стоп.

Он сколько денег потратил на ночнушку?

— Лапушка, почему до сих пор одета? Я что сказал?

— Голая я чувствую себя некомфортно. Дай мне ночнушку, я переоденусь. И выйди, пожалуйста, — максимально ровно ответив, я ждала чего угодно, но не того, что он моментально согласится и подойдет ко мне с упаковочным пакетом.

— У тебя пять тапов.

И вышел.

Торопливо вскрыв упаковку... застыла. Это... это что?! Это очередное издевательство?!

— Вацлав! — рявкнув так, что заколыхались драпировки на стенах, дождалась, когда его ухмыляющаяся морда появится в дверном проёме и протянула в его сторону руку: — Это что?!

— Ночнушка, цветочек. Правда, красивая? Я как её увидел, сразу понял, что она создана специально для тебя, — улыбаясь широко и уверенно, мужчина подмигнул: — Договор, крошка. Никаких пререканий, претензий и жалоб. Одевайся поскорее, один тап уже прошел.

Ах, он... Он... Он специально! Ах, он гад! Сволочь блохастая! Выродок плешивого ишака!

Мысленно проклиная тот день и тот час, когда имела глупость дать слово жрицы, я нервно сдирала с себя одежду, понимая, что у меня элементарно нет выбора. Этот подонок заплатит... Он за всё заплатит! За моё унижение, за мои нервы, за всё!

Первым делом я сняла курточку и рубашку. Лиф снимать не стала, потому что сверкать своими... В общем, сверкать не планировала. Пусть только попытается намекнуть, что лиф грязный! Убью! И не посмотрю, что немертвый! Убью, воскрешу, а потом снова убью!

Изумрудный полупрозрачный шифон с пеной золотого кружева и черной отделкой был бесспорно красив, но чересчур вульгарен. И уж точно в нём нельзя было показываться на глаза посторонним!

Скрипнув зубами, поправила бретельки и сняла брюки. Всё.

— Оделась?

Убив появившегося на верхней ступени гадёныша взглядом, показательно завернулась в покрывало и на одной ноге доскакала до стула.

— Цветочек, что с лицом? Проголодалась? Давай, я принес твоих любимых скорпионов, поешь, — широким жестом указав на стол, где действительно кроме мясного пирога лежала плетеная ваза аж с тремя скорпионами, мужчина предпочёл не заметить моих округлившихся глаз и отправился к кровати, по мере продвижения размышляя вслух. — Так, не мешало бы и тебя помыть заодно... ладно, разберемся. Ты ешь, ешь, не стесняйся. Специально для тебя ловил.

Милосердная, почему? Почему он такой... ненормальный?! Не удержавшись от соблазна, энергию первого скорпиона я выпила буквально за мгновение. Божественно, м-м-м... С сожалением отложила в сторону мертвый скелетик и потянулась за вторым.

Нет, всё равно не понимаю. Он делает гадость и доставляет радость, как бы глупо это не звучало. Или это специально, чтобы задобрить? Вот уж что точно не пройдет! Да это унижение в чистом виде — заставлять меня делать то, что мне не нравится!

А мне не нравится находиться тут! Мне не нравится сидеть в полупрозрачной тряпочке! Мне неуютно! Мне дискомфортно! Как донести до него эту мысль?!

Задумчиво рассматривая Вацлава, который закончил перетряхивать постель, старый комплект постельного белья свернул и отбросил в сторону лестницы и теперь застилал новый (он купил два), я в этот момент почему-то подумала о том, что в принципе ничего о нём не знаю.

Плохо.

Что ж, пора восполнять пробелы.

— Вацлав... — тихо позвав напарника, дождалась, когда он удивлённо обернется. — Спасибо за скорпионов, я правда их очень люблю. Мне кажется, их энергия на вкус, как щербет. А почему тебе нравится нормальная еда? Ты правда чувствуешь её вкус? А я не чувствую совсем. Почему так?

— Всё дело в том, каким образом ты умерла и как долго тебя не призывали к услужению, — закончив с постелью, двуликий присоединился ко мне, заняв второй стул. — Вот допустим, я. С момента смерти до момента призыва прошел едва ли один тап. Я умер и я воскрес. Я лишился малого, но в то же время и довольно многого. Я перешел в услужение Катару, такова судьба всех некромантов, кто не желает лишаться силы, либо жизни. Когда мне исполнилось семь, стало ясно, что мне перешел дар отца. Не каждому ребенку переходит дар, ты наверняка это знаешь, — я кивнула, а он продолжил: — Так вот, уже в семь лет Катар поставил на меня печать слежения и контроля, чтобы я не мог пользоваться силой смерти, а в тридцать один я пришел к нему в храм, чтобы отдать долг служения и наконец получить свою силу обратно. Мой срок составил шестьдесят два цикла и уже почти четверть я отработал. Поверь, если бы у меня был выбор, я бы никогда не стал служителем.

Ошарашив меня своим признанием, мужчина отломил кусок пирога и отправил его в рот, после запив квасом из кувшина.

Но... Но так нельзя! Нельзя служить богу и не желать этого! Служить нужно с чистой душой и добрыми мыслями! Да это богохульство!

— Я тебя шокировал, да? Котёнок, мир суров. Если бы я не пошел на службу, меня бы просто уничтожили. Поверь, я слишком люблю жизнь. Я потерплю. Даже в нежизни можно найти определенные плюсы... Иногда.

— Так нельзя!

— Что именно? — иронично приподняв бровь, двуликий снова откусил пирога, а я не могла подобрать правильные слова, чтобы выразить всё то возмущение, которое ощущала. — Не пыхти, говори, как есть.

— Нельзя служить без желания!

— Я этого не говорил. Я очень хочу отслужить как можно скорее. Буквально дни иногда считаю, — иронично хмыкнув, когда я недовольно насупилась на его неправильные слова, Вацлав отмахнулся. — Так, цветочек, не забивай себе голову ерундой. Служу и ладно. Мне вот сейчас тоже интересно — как ты до этого додумалась? Расскажешь?

Несколько тапов задумчиво рассматривая напарника, который оказался в высшей степени самовлюбленным эгоистом, я медленно кивнула. Хотя что ещё можно было ожидать от двуликого...

— Я сирота. Мои родители умерли от чумы, когда мне едва ли исполнилось три цикла. Меня воспитывала бабушка, чистокровная ракшас, от которой мне досталась крупица силы. Когда мне исполнилось четырнадцать, умерла и бабушка, и мне пришлось ступить в дом дяди, папиного брата. Я с малых лет хотела поступить в услужение Иссене-милосердной, потому что именно там я могла бы стать полноценной магичкой, но дядя решил иначе...

Прикрыв глаза, я мысленно возвращалась в те далёкие времена. Перед глазами один за другим вставали образы: родителей, которых я помнила очень смутно, бабули, Харитума, Гурзияма...

— Через три оборота мне должно было исполниться восемнадцать, когда дядя решил, что я буду достойной женой влиятельного Гурзияма, правой руки визиря. И его совсем не остановил тот факт, что Гурзиям был безобразно стар и уже имел пять жен. Пять жен и ни одного сына.

Хмыкнув, открыла глаза и посмотрела прямо на необычайно серьёзного Вацлава.

— В ночь перед свадьбой я посетила храм Иссены-милостивой. Она подтвердила мои опасения — Гурзияму оставалось мало. Слишком мало, да и детей у него больше не могло быть. Я думала недолго. Яд, нанесенный на губы, убил нас обоих и уже на следующий день нас похоронили в семейном склепе. Через семнадцать циклов Иссена-карающая призвала меня на службу.