Следующие события слились в один короткий длинный миг: жалобно звякнула струнами лютня, протестуя на попытку громилы облапить её хозяйку, от стола тихушников мелькнула размытая тень, и вот уже амбал падает на пол, а над ним стоит, сжимая в руке ножку от рассыпавшегося табурета, неказистый на вид, но явно обладающий недюжинной силой, человек. Стоп-кадр. А дальше понеслось.

— Дай я ему врежу...

— Наших бьют...

— Ах, ты лягаться, крапивное семя...

Короче, второй акт Марлезонского балета — кабацкая драка, всё как и положено в продолжение закона жанра. Мои сокружники рукава засучивать не стали, только отцепили клинки, кинули их под стол и ломанулись в общую кучу-малу. Никогда не любил драк, но надо соответствовать. К моему подходу как раз освободился один из противников, расшвырявший пару местных. Размахиваюсь! На, получи! Бах! Вот сейчас вылезу из-под стола, только круги радужные разойдутся, и ещё врежу... Вылезти не дали — кто-то моего противника тоже не хило приложил, да так, что мы теперь вместе под одним столом отдыхаем. Как бы его половчее с себя столкнуть? О, сам сползает, и главное туда куда надо — прямо под правую ногу. Получи каблуком в рёбра! Что, ногу выкручивать... Получи левой в глаз. Фу, вроде успокоился. Однако я крут — такого кабана успокоил.

Драка сместилась куда-то в сторону — можно вылезать без опаски, что какая-нибудь падла пальцы оттопчет. Что там у меня с праной? Фигня, больше тридцатки ещё — можно как минимум ещё пару ударов словить, только потом идти лечиться. Сколько ворогов осталось? Пятеро ещё отмахиваются от полутора десятков наших, но как-то без огонька. Надо бежать, а то не успею.

Добежал уже к шапочному разбору, только и успел кого-то пару раз пнуть, да один раз кулак отшиб, получив вскользь ответку по правой брови, после чего с залитым кровью глазом отвалил. Вражин мы завалили, точнее будет сказать закидали своими телами. Судя по тому, что их была только дюжина, а слабо копошащихся и жалобно стонущих тушек насчитывалось на полу не менее четырёх десятков, да и оставшиеся на ногах не выглядели излишне свежо, победа была пиррова.

Что интересно в драке участвовали не все присутствующие в зале — десяток посетителей, вышибала и пара подростков, выглядывающих из кухни, к забаве не присоединились. Из нашей компании, кроме меня, на ногах остался только Фрэнк, сейчас ворошащий большую кучу тел, выкапывая из неё обосновавшихся там Клоца и Барэта. Пришлось присоединяться к процессу транспортировки. Не менее интересен был и другой факт — из пятёрки тихушников относительно целыми и дееспособными оказались аж трое, в том числе и тот тип, что начал эту катавасию. Они быстренько подхватили своих дружков и растворились. Нет, надо свести с этими интересными ребятами знакомство.

На приведение зала в порядок местный обслуживающий персонал затратил не более получаса, проведенного нами с пользой — отпаивали пару не слишком удачливых поединщиков. Слава богам наш стол не пострадал и все припасы оказались в наличии присутствия. Как раз в процессе восстановления пошатнувшегося здоровья, методом набивания желудка и редких наложений на себя лечебных заклятий, и удалось заметить третью племянницу Барэта.

— Лукреция, отвлекись от веника, лучше познакомься со Стасом, кстати, большим поклонником твоего таланта.

— Это какого из двух дюжин? Я девушка весьма талантливая в разных областях.

— Пока он только мазню видел, но наверно готов и прочее посмотреть.

— Много кто на что готов, только потом оказывается, что был неправильно понят. Проходили. А мазнёй ты занимаешься, как с толчка слезешь — недаром потом руки по пять минут моешь. И вообще, отстань — отец увидит, что я тут лясы точу, вместо того чтобы делом заниматься, снова розг выпишет, а у меня ещё с прошлого раза не прошло.

Сколько ей лет, что-то не похоже, что такой можно розгами хоть что-то привнести? Поздновато.

Посмотреть и правда было на что — фигурой, лицом и волосами Лукреция походила на старших сестёр, что трудились здесь же, приводя в порядок зал, но было в её пластике что-то хищное. То как она свободно перемещалась среди беспорядочного нагромождения мебели и ещё не пришедших в себя жертв побоища, и хаос за её спиной превращался, хоть и в относительный, но порядок, говорило о том, что таланты девушки явно не ограничены одной живописью.

— Восемнадцать, они вообще все погодки. Я тоже говорю Бенедикту, что пора прекращать эту порочную практику, а он заладил, что нас с ним до двадцати одного года так учили, и впрок пошло. Фильке немного осталось терпеть, а вот Лёвка с Лушкой ещё помучаются.

Короче, вечер прошёл хорошо — весело и с пользой, даже один серебряк зажал при расчёте, то есть, считай, заработал. А вот ночью начались какие-то чудеса, наверняка в 'Единороге' в пиво что-то подмешивают.

Снилась мне всякая буза — единорог с эльфийкой, но похожей не на Офелию, а Лукрецию, выделывали всякие непотребства и предлагали присоединиться, от чего меня отговаривала маленькая девочка с крыльями, постоянно вьющаяся у меня перед глазами. Она утверждала, что зовут её Динь-Динь, но я почему-то упорно называл данную мелкую гражданку Тинки. В конце концов она убедила меня, что непристойное поведение в Озгейме не поощряется, с чем пришлось согласиться, но взять с Тинки слово, что она и далее будет помогать мне ориентироваться в местной обстановке. Что было дальше не запомнил, а может ничего не было, только на утро встал с больной головой. Ну что за гадство — мир искуственный, а голова болит как бы не хуже, чем в настоящем. Хорошо, что такое лекарство как рассол здесь присутствует и широко распространено, да и исцеляющая магия мне в помощь — за полчаса как раз поднял прану до максимума, обнаружив заодно, что пропустил вчера оповещение по повышению ловкости. Ну, пьян был, может мне как раз в этот момент по голове ударили.

До нормы довёл себя только к обеду. Расфасовал что можно продать — шкурки, кольца, пару фунтов птичьего пера, да и подался на ярмарку. Народ уже расходился и разъезжался. Палатки в центре разобрали и городили Арену. Не слишком удачно я подобрал время для торговли — не до моей мелочёвки всем уже было. Правда, один ушлый гражданин с крючковатым носом предложил купить всё за треть цены, но был послан. В общем и целом Большую Ярмарку я прозевал, ну и осталось только поднять руку, опустить и сопроводить данное действие соответствующей моменту фразой, отдалённо напоминающей: фиг с ней!

До начала боёв оставалось около двух часов. Готовиться особо было и нечего — только щит взять, меч всё одно деревянный выдадут. Защиты на тело изготовить так и не озаботился, но помню, что на боях это не актуально — выбить-то надо только один хит, так что лучше уж налегке, может скорее увернусь.

Вернувшись через час, обнаружил что Арена уже готова, и даже трибуны начали заполняться народом. Вероятно, город на самом деле никто не покидал — народ жаждал крови, ну, по крайней мере, фингалов и бланшей.

— Стас, привет!

Фрэнк и Барэт стояли чуть в стороне в окружении рыжих сестрёнок.

— Привет, здравствуйте прекрасные сеньориты, а где Клоц?

— Клоцу не повезло, на воротах стоит, — Фрэнк потёр ещё красное припухшее ухо. — А что о псе своём не спрашиваешь?

— А надо?

— Да нет, — точно, либо русский, либо еврей, либо русский еврей. Не думаю, что какой-нибудь бритт мог так выразиться, используя отрицание и подтверждение одновременно. — Умный, собака, и хитрый, ты с ним построже будь.

— Так, мужчины, хватит о собаках в нашем присутствии, — перехватила нить разговора Офелия. — Тут Стас что-то стал говорить о прекрасных сеньоритах, вот в этом направлении пожалуйста и развивайте.

Продолжение было фееричным. Конечно, оба стражника были те ещё ловеласы, но на моей стороне была общая грамотность, а также тысячи прочитанных книг и просмотренных фильмов. Через десять минут уже не только они, но и девушки потерянно молчали под градом комплиментов и восторженных эпитетов. Вообще меня редко так несёт, а точнее было всего два момента за всю прошлую жизнь, о которых я вспоминаю одновременно со стеснением и восторгом. Этот был третий.

— Так, девочки, — только через полминуты как я заткнулся, очнулась Лукреция. — Сдавайте призовой фонд. Ставим на этого. Если он машет мечом также как чешет языком, мы озолотимся.

— Э... не понял, вы чего делать собираетесь?

— Деньги на тебя поставим. Не густо, правда — всего четырнадцать марок, или ты не собираешься на Арену выходить, зачем тогда щит припёр?

— Почему не собираюсь, очень даже собираюсь, только я не знал, что здесь ставки можно делать. А какой курс?

— На первый уровень всегда один к одному, — вмешался Фрэнк.

— А с чего ты взял что я первый?

— Вторые медь не носят, ибо западло.

Точно, у меня и гладий и оковка щита медные, но насчёт западло мне Клаус ничего не говорил.

— А третий уровень бронзу тоже не привечает?

— Это можно, только на медь у служивого народа такая реакция.

Лады, буду знать.

Тем временем Лукреция уже вернулась, вероятно, всучив ставку букмекеру, или как он тут называется. Может самому поставить? Надо подумать.

— Да, Стас, а ты чего здесь стоишь, — Лукреция указала рукой на самую броскую, изукрашенную флагами и прочими гирляндами трибуну. — Там уже регистрация вовсю идёт. И вам бы тоже, господа стражники, пойти, заодно Стасу поможете разобраться.

У судейского стола, выставленного рядом с главной трибуной, выстроилась нехилая очередь человек эдак из полусотни, хотя я сразу определил, что половина из них не мои соперники — не таскали они на себе медь. В основном парни и мужики были рослые, все со щитами, некоторые в кольчугах, остальные в акетонах и прочих жупанах, только пяток бойцов, как я и мои спутники, решили не перетяжелять себя.

— Фрэнк, а какие тут правила на ставках?

— Обычные. Хочешь поставь на один бой, хочешь на бойца на все схватки. В этом случае можешь ставить либо определённую сумму, тогда весь выигрыш будет откладываться, либо нарастающим итогом — это когда на каждый следующий бой идёт и первоначальная ставка и выигрыш. Да, ещё нельзя ставить на своего соперника.

Кто бы сомневался.

— Вы ставить будете?

— Надо на противников глянуть, но вероятно да. А сам?

— Тоже гляну, как тут бьются — может мне вообще ничего не светит.

— Это ты зря. Проиграешь, девки тебе оторвут всё, что на Арене отрубить не успеют.

Тоже стимул, однако. Буду лучше стараться.

— А жеребьёвка здесь как организована?

— Тоже просто. Видишь маг сидит, — о, мой знакомый гном. — Регистрируешься, получаешь номер, а он потом бирки вытаскивает из мешка по две, затем бирку выигравшего в новый мешок, а проигравшего в корзину. Поэтому никто не знает заранее с кем ему придётся сразиться и как скоро.

Не слишком удобно, но лишняя интрига — публике приятнее, да и букмекерам выгоднее, так что скорее всего эту систему они и придумали. Тогда и тянуть, дабы попасть в конец очереди, смысла нет, а значит встаём на регистрацию.

Номер мне достался счастливый — тридцатый. Почему счастливый? А почему бы и нет?

Болтаться можно было где угодно, но выйти на Арену не позже чем через минуту после объявления номера. Сама Арена была поменьше чем в Колизее, прямоугольная, двадцать на тридцать ярдов и засыпанная песком — ничего так пляжик, есть где побегать в волейбол. Регистрация на бои 'мальков', как нас тут прозывали, закончилась на тридцать втором номере. Как будто у меня были сомнения, что победит двоичная система. И вот, наконец, объявили первую пару...

Ну, что я могу сказать об этом зрелище. Если одним словом, то — убого. Вышли два мордоворота и начали молотить друг друга по щитам, пока один из них не промахнулся и не попал другому по голове. От такой радости он заорал, подпрыгнул на месте и под жидкие аплодисменты зрителей покинул Арену. Следом за ним ушёл огорчённый проигравший — ну да, золотой продул. Может вторая схватка будет поинтересней — фиг вам, тоже самое, только в этот раз попало по руке. Так, надо идти делать ставки. Денег у меня сейчас осталось три дуката, и горсть серебра. Медь не считаем. Что-то надо на развод оставить, всё спускать нельзя, потому как вдруг мне тоже какой мазила удачливый достанется.

— Фрэнк, поможешь с барыгами разобраться, — киваю на принимающих ставки челов.

— Без проблем.

Букмекеров было трое, все трое толстые, неприятные на вид, с бегающими глазками. Воры в 'Единороге' выглядели на порядок лучше, просто опасными негодяями, эти же... Насмотрелся я на таких в реале.

— Ставлю три золотых на себя. В повтор, без нарастающего итога, до конца.

— Сорок к пятидесяти, — слово взял самый толстый.

— А вот хрен ты угадал, Боров, — вмешался в наш разговор Фрэнк. — Ставку он делает бессрочную, поэтому меньше чем сорок пять к пятидесяти ты её принять не можешь.

— Хорошо сорок пять, но только на первый бой, потом вероятность пересматривается. Сумма большая.

— Он может каждому по одному дукату поставить. Имеет право. Так что бери по сорок пять на всю серию. Или бери по сорок, но с правом снять ставку в любой момент.

— Ладно, сорок пять к пятидесяти на всю серию, — нехотя согласился Боров, зло глянув на Фрэнка.

— Это не всё, я тоже ставлю двенадцать марок на тех же условиях.

— И я пятнадцать, — это уже Барэт присоединился.

Когда отошли обратно к Арене решил попытать Фрэнка по несправедливости.

— А чего это они условия поменяли?

— Имеют право. Ты на себя ставишь, да ещё крупную сумму.

— А за что ты с ними торговался?

— Ты правил не знаешь, вот Боров и решил попробовать тебя надуть, только больно нагло, может думал, что я так просто подошёл и вмешиваться не буду. А правило такое, что 'тёмная лошадка' если ставит на себя на один бой, то ставка сорок к пятидесяти, если до конца серии, то сорок пять, а вот если найдётся такой наглый, что поставит и ставку и выигрыш с неё на полную победу, то тут уже наоборот пять к одному. У известных бойцов, естественно, коэффициенты другие. Кстати, как догадался что они ещё и барыги?

— По наглым мордам.

Нет уж, пять к одному я ставить не буду — считать себя самой зелёной лягушкой в этом болоте, непростительная наглость. Таких бьют, и больно.

Ещё три боя прошло по описанному выше сценарию. Наконец называют мой номер. На Арену выхожу в мандраже, причём не в лёгком. Противник попался так себе — вьюнош со взглядом горящим, и в ватнике. Видно, что уже взопрел пока ждал, и трясёт его тоже не по-детски. Прикрылся щитом, выставил из-за него меч на половину длины и наступает приставным шагом. Небось, неплохой ученик хорошего учителя. А мы будем ломать стереотипы. Прикрыв корпус щитом делаю несколько шагов навстречу, и когда между нами остаётся не более трёх метров, рву с места. Шарах! Прежде чем щиты с грохотом соприкоснулись, выставленный противником меч влетел ему рукояткой куда-то в область живота, после чего тот, не выдержав мощного удара в щит, в который я впечатался с разгона всем телом, стал заваливаться назад и мигом получил удар в грудь. Туше! Трибуны в молчании. Но вот из одного места раздались хлопки трёх пар нежных ладошек, подхваченные ещё несколькими десятками зрителей, остальные продолжали недоумевать. Отсалютовав своим бурно радующимся дамам, гордо двинулся на выход. Программа-минимум, считай, выполнена и мандража как не бывало.