...Селестия сдалась. У неё забрали оружие, корону, поставили на колени и сковали руки за спиной, после чего из дверного проёма появился тот, кто скрывался за спинами ещё двоих корибу. Невысокий и сутулый, тяжело опирающийся на длинный узловатый посох с навершием в виде клюва, с кончика коего свисал золотой колокольчик, он кутался в длинный и свободный коричневый плащ с глубоким капюшоном, скрывающим в густой тьме морду незнакомца.
— Видишь, мой юный друг? — зазвучал старческий голос, похожий то ли на скрип дерева, то ли на шелест пересыпающегося песка. — Всё произошло ровно так, как я и обещал: аликорны повержены, эквины скоро полностью попадут под воздействие артефакта и станут твоими верными рабами...
— Не все, колдун, — грубо прервал оратора Даин, затем ткнул топором на тело единорога и заявил: — Этот старик смог сопротивляться твоему колдовству и даже сражался... Пусть он и был отвратительным воином, но умер достойно.
Незнакомец остановился рядом с канцлером и наклонил капюшон, внимательнее разглядывая его. Затем он снова заговорил, при этом поднеся свободную руку ко тьме, будто бы поглаживая бороду:
— Он был настолько убеждён в превосходстве единорогов над всеми остальными, что сама концепция "Страх перед другим видом" или "Верность сильному воину" не укладывалась в его голове. Поразительно... я бы даже сказал — восхитительно. Жаль, что такой образец погиб... Но вернёмся к делу: я выполнил свою часть договора.
— Можешь забрать то, за чем пришёл, — махнул рукой олень, а силуэт в плаще стал приближаться к белой аликорнице.
— Тише-тише, дорогая, больно не будет, — пообещал старческий голос, затем тьма под капюшоном приблизилась, одна тощая и почти лысая рука ухватилась за рог, а ласковый шёпот продолжил: — Будет чудовищно больно.
— Что? Мы так не договаривались! — зазвучал крик бросившегося вперёд Блюблада, которого подхватили под локти двое корибу, ударом в живот и по затылку сбивая его боевой настрой. — Они... Они мои...
— Я передумал, — насмешливо ответил Даин. — Пойми, "король", слово держат лишь перед теми, кто этого достоин. Ты же своими действиями показал, что достоин лишь предательства.
Посох выскользнул из пальцев незнакомца, зависнув в воздухе, при этом продолжая звенеть колокольчиком, а из рукава в ладонь скользнул тонкий нож...
— Вы обещали! Я помог вам!.. — надрывался бьющийся в хватке оленей единорог, ощущающий хватку чужой руки на своём роге. — Пустите меня...
— И я сдержу своё обещание, — главный корибу обернулся к выходу и крикнул: — Принесите корону для предателя!
Лезвие вонзилось в рог принцессы, которая лишь стиснула зубы и зажмурилась, не в силах дёрнуться больше не от хватки оленей, а от страха за сестру, которую уже лишили доспехов и сковали так, чтобы она не могла пошевелиться без боли. Впрочем, Луна находилась без сознания... что в какой-то степени даже радовало.
В тронный зал вошли двое воинов, которые несли с собой чан, от коего исходил жуткий жар. Они приблизились к замеревшему от страха принцу и подняли свою ношу чуть выше его головы.
— Прости, "король", но золото для твоей короны мы взяли из ваших битс, которые пришлось плавить магией, — Даин усмехнулся, затем закинул топор на плечо и продолжил: — Но я слышал, что эквестрийская валюта самая дорогая в мире. Так что золото должно быть достаточно чистым.
— Неее-а-а-а-а!.. — отчаянный крик захлебнулся, когда на голову белого единорога вылили расплавленную массу под хохот верховного вождя корибу и его соратников.
Селестия же этого не видела, едва сдерживаясь от вопля боли, которую вызывал всё глубже вгрызающийся в её рог нож. В какой-то момент она попросту потеряла сознание и уже не видела, как схожим образом была искалечена её сестра...
...
"Луна всегда была смелее и решительнее меня. Будь она на моём месте, то скорее бросилась бы в бой, а не сдалась на милость врагу. Потом она винила бы себя за жертвы, но... я тоже себя виню за них. Только разница в том, что Луна была бы победителем, а я... Видимо именно из-за этого её первую и вывели из боя", — думала про себя белая аликорница, изувеченная и униженная, стоя на коленях перед когда-то собственной постелью, в то время как сестра пыталась их спасти.
Луна... Её маленькая сестрёнка, такая скромная и ранимая, но сильная и решительная в те моменты, когда от неё это требуется. После возвращения из изгнания и исцеления Элементами Гармонии её разума, Селестия старалась окружить тёмно-синюю аликорницу любовью и заботой, порой ведя себя даже слишком навязчиво, но в ответ получала неизменную улыбку и стыдливое смущение (как же иначе, если взрослую экву приходилось учить писать и читать?).
Селестия ненавидела себя за слабость и слабую волю: превратив Эквестрию в процветающее мирное государство, на которое последние сотни лет вообще практически никто не нападал, она сама стала слишком мягкой, слишком медлительной, слишком... слишком много "слишком". А ведь в ситуациях вроде той, когда королева чейнджлингов напала на Кантерлот и захватила заложников, действовать следовало стремительно и без колебаний, даже если бы это означало чьи-то смерти.
"Я не гожусь на роль правителя. Забавно... пришлось несколько лет играть роль постельной куклы для безмозглого варвара, который ведёт к гибели оба наших народа, чтобы осознать это окончательно", — приглушённый дверями шум, доносившийся через толстые резные створки, затих и погрузил комнату в напряжённую и пугающую тишину, заставляя аликорницу гадать об исходе внезапного сражения.
Впрочем, кое-что эква поняла и сама: отток сил, которые тянул на себя Даин, за счёт амулетов многократно увеличивавший свою разрушительную мощь... прервался. Значить это могло лишь то, что олень по какой-то причине прекратил использовать магию, чего раньше он себе не позволял даже во сне.
"Мёртв? Он... мёртв? Свет!.. Но... кто мог это сделать?", — надежда в груди вспыхнула яркой звездой, мысли в голове заметались встревоженным роем пчёл, а затем дверь распахнулась и мимо промчалась Луна.
Живая, здоровая Луна...
— Принцесса Селестия! — прозвучал в тишине знакомый голос, полный испуга, радости, облегчения, возмущения и многих других эмоций, выраженных куда слабее, до слуха донёсся шум стучащих по полу копытц, а оковы вспыхнули фиолетовым светом, чтобы рассыпаться прахом.
"Твайли... моя маленькая Твайли... Снова ты приходишь ко мне на помощь", — потеряв равновесие, принцесса дня стала заваливаться вперёд, не успевая выставить перед собой руки, но упасть ей не дала верная ученица, сперва телекинезом, а затем и руками подхватившая наставницу, чтобы прижаться мордочкой к плечу, тихо всхлипывая и дрожа...
Примечание к части
Всем добра и здоровья.
Шестнадцатая арка — 12
Усилие воли и цепочка, окутанная красноватым телекинезом, разрубленная ударом клинка самого Сомбры, бесшумно влетела в ладонь, скрытую под латной перчаткой. Белый словно мрамор (или всё же кость?) медальон, на котором была изображена расположенная в профиль чёрная голова единорога, словно маятник часов стал покачиваться из стороны в сторону, распространяя вокруг себя почти физически ощущаемое желание надеть его... владеть им... использовать скрытую в нём мощь.
Подчиняясь новому "Обману" Джафара, который чуть замедлил свой шаг, тем самым позволяя Твайлайт значительно вырваться вперёд, чтобы обнять свою наставницу, красные глаза вспыхнули двумя раскалёнными огоньками. Тут же в голову полилась информация о столь любопытном артефакте, оказавшемся магическим накопителем и усилителем с функцией "насоса" (если подобный термин вообще можно использовать в данной ситуации).
"Изящный инструмент", — мысленно признал бывший визирь, обнаружив в медальоне ещё две функции.
Первой скрытой особенностью сокровища, столь неожиданно попавшего в его руки было встроенное ментальное заклинание, которое должно было расширять возможности разума владельца. Это, разумеется, не делало бы его гением, но давало возможность запоминать почти всё увиденное и услышанное, извлекать из собственной памяти любые когда-либо полученные знания, блокировать либо разжигать собственные эмоции...
Второй неучтённой функцией был предохранитель от воров и дураков, которые надевали на себя чужие магические устройства, при этом не озаботившись изучением инструкции. Лишь истинный создатель и хозяин Амулета Аликорна, вполне достойного носить это гордое название, мог пользоваться им без опаски для своих разума, тела и магии, в то время как всем остальным оставалось довольствоваться лишь иллюзией могущества. При этом, если вор не догадается снять усилитель прежде чем повреждения станут непоправимы, то его ждёт довольно незавидная участь...
"Эмоции будут становиться всё более яркими, при этом преобладать начнут именно те, которые несут негативный окрас, а в это время энергетика жертвы станет раздуваться под всё усиливающимся напором магии, дарующим эйфорию и чувство всемогущества... Мастеру следовало бы пожать руку, а потом и шею: подобные умники слишком опасны", — перехватив медальон второй ладонью, тёмно-серый единорог сосредоточился и применил "метку", чтобы артефакт считал его своим хозяином, а затем сперва "выключил" а затем и вовсе убрал защиту от посторонних.
Давление на разум почти мгновенно исчезло, а кусок мрамора в руке стал почти безопасным усилителем. Впрочем, если не контролировать канал подпитки, то он всё равно был способен покорёжить энергетику, вызвать привыкание, вселить чувство ложного всесилия.
"Нужно запомнить схему и принцип, по которому эта вещь была создана", — сделал мысленную пометку император, после чего снова применил "Обман", черпая силу из резерва Твайлайт.
Разжав ладонь, в которой сжимал два конца цепочки, Джафар приложил руку к груди и мысленным усилием заставил кристалл брони зарастить повреждения. На грани сознания промелькнула досада на то, что никак не получается обзавестись достаточно надёжной защитой, но об этом было решено подумать в более подходящее время.
На левом боку кирасы появился небольшой кармашек, куда и был убран медальон: в будущем бывший визирь планировал либо создать собственный аналог, чтобы встроить его в доспехи, либо же, в случае неудачи первого варианта, применить по назначению сам трофей. Впрочем, последнее было не желательно, так как столкнувшись с предательством собственного шлема, что должен был служить владельцу безоговорочно, к подобным вещам он стал относиться более подозрительно.
Тем временем сколь бы медленно ни шагал тёмно-серый единорог, он оказался в спальне Даина, где на полу обнявшись сидели белая и сиреневая аликорницы в красных ошейниках. Несмотря на рабство и необходимость почиститься, выглядели они достаточно соблазнительно и красиво, а нынешняя поза экв придавала картине дополнительное очарование.
"Любопытно: местная Селестия выглядит старше той, что осталась в моём мире... примерно как зрелая кобыла рядом с той, кто только завершила формироваться. А вот с Луной ситуация обратная: я не обратил на это внимания в первые секунды, но здешняя принцесса ночи... словно бы ещё растёт. Кажется, что она не сильно старше Каденс на тот момент, когда к ней прибыл свататься тот олень... Сильверион, вроде бы. Только глаза и выдают истинный возраст, смазывая впечатление и не позволяя обмануться", — посмотрев в сторону балкона, двери на который были распахнуты, Сомбра увидел тёмно-синюю аликорницу, которая распахнула крылья, подняла вверх и в стороны руки, а также запрокинула голову, буквально купаясь в столбе лунного света.
Кому-нибудь могло бы показаться, что Луна просто стоит... но император чувствовал исходящую от неё мощь, концентрическими волнами расходящуюся в стороны. О том, какие чары она сплетает жеребец судить не мог, но догадывался о том, что они связаны с магией снов.
"Признаю: она красива, а эта аура силы делает её только ещё более привлекательной. Хм... Неужели у меня тяга к могущественным кобылам? Из всего окружения, этому критерию не соответствует только Рубин", — заставив себя отвернуться от младшей из сестёр, Джафар вернул внимание к старшей и её ученице.
— Гхм, — кашлянул бывший визирь, заставляя обеих ко... экв вздрогнуть и поднять на него взгляды, в которых читались совершенно разные эмоции. — Я вам не мешаю?
— Сомбра... — мордочка Спаркл выражала счастье, благодарность, облегчение, губы будто бы пытались растянуться до ушей, обнажая белые зубы, а во взгляде светился практически щенячий восторг, в то время как такие мелочи как собственная нагота, как и объятья с находящейся в схожем положении наставницей её ни капли не беспокоили. — Спасибо... Спасибо тебе!
— Сомбра... — повторила белая аликорница имя, в то время как её тело напряглось, а сама она попыталась подняться, но потерпела в этом начинании полное поражение, так как ученица не оставляла никаких надежд на сопротивление, из-за чего единственным оставшимся вариантом стало крепче прижать к себе младшую аликорницу. — Ты... Спасибо тебе.
"Как же быстро ты взяла себя в руки, а заодно и ученицу к рукам прибрала. Хотя второе — это рефлекторная попытка защитить", — иронично выгнув брови, жеребец сжал кончик бородки указательным и большим пальцами правой руки, ладонью левой руки обхватив правый локоть.
— Даже не будешь спрашивать ничего вроде "Зачем ты здесь?", "Чего ты хочешь?", "Что ты задумал?", — наклонив голову вперёд, Джафар буквально навис над обеими принцессами, заставляя их выгибать шеи.
— Принцесса Селестия, Сомбра спас меня из замка... в Понивилле, а затем усыпил всех в городе и позволил повстанкам разобраться с захватчиками, — торопливо заговорила Твайлайт, будто бы пытаясь оправдать злодея в глазах наставницы. — Он вылечил меня и принцессу Луну, победил Даина и... и...
— Тшшш... — осторожно приложив к губам младшей эквы указательный палец левой руки, принцесса дня добилась того, чтобы Спаркл залилась смущённым румянцем, после чего засопела и уткнулась мордочкой ей в плечо. — Моя ученица тебе доверяет, сестра повернулась к тебе спиной после того... как нас предали. Они обе живы и здоровы, а тот, кто измывался над нами годами — мёртв. Мне кажется, что это достаточные причины довериться тебе и проявить благодарность. Что же до твоих вопросов: мне кажется, что ты сам дашь на них ответы... когда посчитаешь нужным.
— Это весьма... разумно, — прекратив дёргать кончик своей бородки, бывший визирь протянул правую ладонь к голове белой аликорницы, пальцами зарывшись в шелковистые локоны гривы, при этом не упустив того, что собеседница ещё сильнее напряглась и прикрыла глаза, явно ожидая чего-то не слишком хорошего. — Раз с формальностями покончено, то перейдём к делу.
Не дожидаясь ни чьей реакции, тёмно-серый единорог снова применил "метку", ощущая как чужая магия струится по телу, обещая в самом ближайшем времени массу не самых приятных ощущений и гамму разнообразных впечатлений. Однако же всё это было впереди, а сейчас ему следовало сделать то, что он за эту ночь проделывал уже дважды...
