— Я уже представлялся да?
— О тебе я знаю все. Это тяжело я знаю. Поначалу это кажется каким-то кошмаром и в отличие от остальных 'счастливчиков' ты даже с собой покончить не можешь. О сладости сумасшествия мы можем только мечтать. Кажется что этот кошмар не пережить что он будет тянуться вечно. Только холод, боль и ужас. Но это не так. Человек ко всему привыкает, и ты тоже привыкнешь и то, что ты жуткий оборотень, который превращается непонятно во что и убивает людей тысячами, станет для тебя нормальным. Наоборот, научись радоваться своей новой жизни. Я это серьезно.
Открою тебе одну мудрость. Все в этой жизни несчастны. Посмотри на это стадо вокруг и почувствуй свое над ним преимущество. Кто вокруг может назвать себя счастливым? Люди погружены в потоки своих проблем, вся их жизнь кошмар в бесконечной надежде на лучшее. Прибавь к этому еще и чувства. Это просто дурдом какой-то, издевательство. Человек — самая эгоистичная тварь на свете, наше 'я' для нас превыше всего, и при этом все хотят любви, все хотят, чтобы рядом был кто-то, но при этом никто не хочет, прежде всего, думать о ближнем. Все хотят, чтобы их просто любили. Когда два эгоиста лишь окрыленные временным очарованием сходятся друг с другом, то какие вопросы потом могут возникать к постоянным ссорам и домашнему насилию которое начинается когда выветриваются чувства? Их мир это большое стадо, которое тонет под тяжестью собственной грязи и не желает этого признать — что самое страшное. И во всем этом зверинце все стараются выгрызть для себя кусок получше. Они как проклятые заперты в вечном круге мучений вынужденные выживать. Бедняки голодают, богатые сходят с ума от безделья, понимая бессмысленность жизни, про рабов и речи не идет. Ты теперь выбит из всего этого стада, ты перестал быть их частью. Можешь расслабиться и вздохнуть с облегчением. Проблемы выживания тебя больше не волнуют. Ты полностью свободен. Это тотальная свобода от всего, замри и просто почувствуй ее. Ты теперь проклят, как и я, смотри на этот мир спокойно со стороны и радуйся тому, что можешь себе это позволить.
Просто расслабься. Все отпусти. Наша задача разгромить этот мир, а для этого, когда ты человек, ничего делать ненужно. Просто расслабься ничего не делай и смотри, как все утекает сквозь пальцы и разрушается. Мы прокляты, этому миру наплевать на нас, так отвечай ему тем же. Счастье, любовь, это для живых. Мы для живого мира прах. Нас нет среди живых. Ты стоишь на краю и смотришь в пропасть, так наплюй на все, утащи этот мир за собой. Сделай свою боль общей. Сам просто все отпусти и с легкостью дай потоку безумия нести себя. Я так думаю, ты и сам уже понял, что смерть для нас есть высшая привилегия, просто недосягаемая мечта. Нас больше ничего не заботит. Солнце светит не для нас, — договорив, она осушила свой бокал.
Она о чем-то задумалась, зависла, уставившись в одну точку, Рэвул в ее присутствии чувствующий себя смущенно старался лишний раз на нее не смотреть и больше прилагаться к вину, чтобы хотя бы немного расслабиться, снять напряжение. Она будто сама осознала смысл того что наговорила. Глазами полными печали и ужаса глядя перед собой позабыв про гостя, уйдя в себя, она привычно закинула ногу на спинку кресла, уселась удобней, юбка ее платья сползла. У нее были стройные ноги, безупречные бедра обтянутые черными колготками. Она стала первой женщиной, которую на своем пути за последнее время встретил Рэвул. Несмотря на отдельные отпугивающие черты внешнего вида, она пробуждала внутри Рэвула какое-то непонятное ему желание. До него только сейчас дошло. Он только сейчас понял, почему ему так неуютно. Она первая посторонняя девушка, с которой он беседует один на один за всю двадцатилетнюю жизнь. И насколько же его жизнь уродлива, если первая представительница противоположного пола, с которой он беседует наедине, выглядит как завалявшийся в канаве труп девушки, которая может когда-то и была прекрасна, но сейчас смотрится жутко?
— Что такое? — она заметила смущение, подавленность своего гостя, какое-то напряжение которое зависло в воздухе. — Думаешь о сексе? — резко и так неожиданно, что Рэвул чуть свой бокал не выронил, поинтересовалась она. — Да ладно, будет интересно! Кого ты хочешь? — она подскочила с кресла.
— Я... я это... — все что успел промямлить Рэвул.
— Кого выбираешь? Принцессу Небирианы давно погибшего великого людского королевства? — она коснулась одного из лоскутов своего платья, и ее внешний облик изменился на глазах. Из мрачной, изуродованной, обиженной на жизнь она на глазах превратилась в прекрасную красавицу с длинными светлыми волосами в белом платье. — Или может красавицу Глиэдару — рабыню, которая была так прекрасна, что великий царь взял ее в жены, — она коснулась другого лоскутка платья и обратилась роскошной мулаткой в одном нижнем белье. До Рэвула только сейчас дошло. Ее платье состоит не из растрепанных похожих на перья лоскутов, это женские локоны. На ней платье из человеческих волос.
— Крутое у тебя платье, — остановил ее кривляния Рэвул.
— Да знаю, — она сама принялась рассматривать свое необычное одеяние. — Это подарок от боссов. Оно соткано из локонов прекраснейших красавиц, которых только носила земля. Есть даже артэонки и женщины кошки райнерии, — она крутилась на месте, вспоминая, где, чей локон. — Это все подарки. Каждый, кто приходит ко мне, должен принести дар — локон красавицы, на которую я укажу. Но ты не парься. Тебя я озадачивать не стала. Ведь ты у нас малыш очень чувствительный, хорошо, что ты ко мне вообще пришел. Ведь обладательница локона уничтожается. Знаю это жутко, но не я придумывала правила. Иначе я не смогу принимать ее облик. Красавицу нужно убить и еще изуродовать ей лицо, чтобы она была не узнаваема на похоронах. Нужно убить ее красоту. А потом принести ее локон мне. Локоны измазаны воском, чтобы держались нормально, поэтому это платье выглядит мрачным и серым. Это приятно порой отвлечься от того долбанного чучела в которое я превратилась. На моем платье собраны локоны прекраснейших из смертных живших еще в первой эпохе нашего мира и до нынешних дней, — она сама рассматривала свое платье, будто не могла им налюбоваться, не им, а скорее коллекцией своих прекрасных обликов. — Ладно, давай выбирай. Скажи, кого ты хочешь? Блондинку, темненькую. Может другой расы?
— А это не слишком резко? — Рэвул пытался держаться спокойно, хотя внутри был на грани паники.
— Что может быть страшного в том, что кто-то назовет тебя шлюхой, когда ты мертва, проклята и твоя жизнь невыносима, но ты не можешь сдохнуть? Вдобавок тебе на все наплевать? Должна же я получать свое удовольствие от этого веселья! Да и тебе самому ли не пофиг? Брось! — она уселась к нему на колени и выпила остаток его вина. — Самые лучшие красавицы этого мира к твоим ногам. Просто скажи, кого ты хочешь. Своим истинным обликом я тебя мучить не стану. Может какие-нибудь преферийские принцессы тебя заинтересуют? — она посмотрела на платье, пытаясь вспомнить, где на нем висят образцы последней коллекции.
— Нет. Я не могу... — весь вспотев, выдавил из себя Рэвул.
— Ах да бедняжка, прости, — пожалела она его, погладив по голове. От нее исходил какой-то травяной приятный запах. — Ведь ты и не ведал женской ласки, — прошептала она, обжигая душу Рэвула прикосновением ледяных губ. — Бедненький. Эх! Если бы ты знал как мне всех вас жалко, — снова она погладила его по голове. — Не буду тебя мучить, — она встала с его колен. — Могу тебя лишь обрадовать. Я смотрела твою жизнь и твой начертанный судьбой путь. Путь твоего проклятия будет долгий. Это плохо, но зато в конце ты все-таки познаешь любовь. И в аду есть свои плюсы, так ведь! — улыбнулась она.
— Какие, например?
— Тебе больше некуда торопиться! Еще вина? — с улыбкой спрашивала она.
— Да давай! — после того как самое страшное миновало, чувствуя адекватность своей собеседницы Рэвул постепенно начал расслабляться.
— Кстати говоря, о любви. Кто тебе противостоит. Я имею в виду кого из героев твоему чудовищу противопоставили артэоны? Это просто солдаты или там есть кто-то конкретный? — усевшись в свое кресло, спрашивала она.
— Какой-то дед с посохом...
— Понятно маг.
— И еще какой-то пацан. Парень. Половина лица, по-моему, закрыта шлемом, — вспоминал увиденное глазами монстра Рэвул. Он, расслабляясь в ее присутствии, начал медленно к ней привыкать.
— Тардес, — узнала Морагта. — Помнится как-то однажды, по-моему, года три назад появился один клиент на севере. По-моему, житель Срединных Земель, один из тех людей, что живут под покровом артэонов. Так вот он решил продать нам свою душу. Душу продать нельзя в данном случае это просто термин. Он решил отдать нам свое тело, согласился стать вместилищем темных сущностей, в общем, решил добровольно отдать себя на растерзание Тьме. В обмен он просил помочь ему. Ему нужно было свершить месть. По-моему он хотел кого-то убить... Любовников своей жены что ли? Не помню. Когда существуешь бесконечно, память теряет смысл. События в воспоминаниях становятся кашей, одно накладывается на другое. В общем... Клиент попросил помощи в осуществлении мести в обмен на свою душу — это условно да. Тьма согласилась дать ему сил. Вернее дьяволы Аэтхейла через меня согласились ему помочь. Он просто человек, а не порождение Тьмы, поэтому чтобы наполнить его силой достаточной для свершения гневной мести нужен был мощный источник темной энергии находящийся с ним рядом. И эти придурки не нашли ничего лучше чем отправить меня туда. Я помню, поселилась в заброшенном домике на берегу озера в стороне от деревни, где разворачивались страсти. Какие-то мальчишки обнаружили меня. Я напугала их до ужаса. Поползли слухи о ведьме, живущей на озере. Мне даже интересно стало, чем все закончится. Меня уже столько раз убивали... мне было просто интересно посмотреть на истерику этих людишек...
— Как я тебя понимаю, да?!
— И ночью к одинокому домику на озере пришел воин с серебряным мечом. Это был Тард. Он пришел за моей головой. Я... объяснила ему, что убивать меня бессмысленно. Сказала, что готова сама уйти в обмен на услугу с его стороны. О господи! — она придалась сладостным воспоминаниям. — Я стала темнокожей принцессой этого царства то... Неважно. Такой ночи любви у меня давненько не было. Тардес, нормальный такой тип. Приласкал меня даже. У меня есть прикол. Я обращаюсь какой-нибудь красавицей, мы делаем это, но когда действие доходит до решающей стадии и он уже не может остановиться, я принимаю свой истинный облик. Так чтобы он видел истинную меня. Смотрел в глаза мне. Почти все, когда все закачивается, швыряют меня на пол как тряпку. Естественно. Он наслаждался обществом прекрасной грудастой принцессы, а тут в самый решающий момент принцесса превратилась в чучело! — Она была совсем не ласкова к себе, вернее понимала, чем является. — С Тардом я провернула тот же трюк... Но он не бросил меня на пол, не разозлился. Наоборот приласкал... меня истинную. Не прикончил его еще?
— Нет, по-моему, он жив.
— Хорошо, а то было бы его жалко.
Морагта начала более подробно раскрывать себя, ведь о Рэвуле как она говорила, она знала все.
— Мне уже... Очень много лет. Я, по-моему, древнее всех на этом свете. Лучше тебе и не знать, что видела я. Сколько раз все зверски разрушалось и восстанавливалось снова. Я наблюдаю наш больной мир с самой первой эпохи. В те далекие времена... в те охренеть, какие далекие времена, когда еще Тьма вот только опустилась на наш мир, всяким дьяволам понадобились глашатаи, своего рода представители здесь в физической реальности. Ну, это когда только создавались все эти ордены, когда все это только начиналось. Тьма опирается на людские страхи и принимает их форму. Никак по-другому быть не может. Тьма сама по себе не существует, она зависима от ряда факторов. Никто в своих страхах не видит порталов, из которых вылезают дьяволы Аэтхейла. Они никак не могут проникнуть к нам. Игра ограниченна жесткими правилами. Все, что есть у дьяволов Аэтхейла так это людское зло, людские грехи, людская мертвая плоть. Все первоосновные элементы Тьмы, выращенные и возникшие здесь в нашей реальности. Никакой другой основы у Тьмы быть не может. Портал в Аэтхейл можно открыть, но это очень сложно, ритуал который требует годы подготовки и уйму разных ингредиентов. Порталы туда всегда нестабильны, они существуют не больше пары секунд, ну максимум минуту. Все что оттуда способно пройти в наш мир это такая похожая на блевотину... прости. Мерзкая такая черная масса. Ее называют дьявольской кровью. С одного среднего портала в Аэтхейл ее можно нацедить несколько капель. А чтобы, например, вырастить демона в нашей реальности, например, самого простого демона-солдата этой крови нужно немало. Пускай в нашем мире пролегает, может и единственная во вселенной брешь с Аэтхейлом, этот потусторонний мир он конечно близок к нам, он здесь повсюду в темноте и одновременно он от нас очень далек, мы от него защищены сложными законами нашей физической реальности. Многие, из которых не взломать в принципе, чтобы взломать другие нужно, потрудиться. Мои хозяева никак не могут проникнуть в наш мир. Поэтому они контактируют с ним через меня.
Я как помню, это будто из другой жизни, была дочерью короля одного маленького, но как мне оно запомнилось очень милого королевства. Я была избалованной, наглой, нахальной, из-за моей детской прихоти казнили не одного раба. А скольких замучили до смерти, я даже не знаю. Мне было все дозволено, люди для меня были грязью. Мне зацеловывали ноги, передо мной стояли на коленях. Мой отец, он получил власть, заключив сделку с Тьмой. По условиям сделки спустя десять лет после объявления себя королем он должен был отдать дьяволам Аэтхейла все, что те попросят. Они попросили меня. Подождали еще десять лет и когда мне стукнуло двадцать с копейками они... Да я знаю мы с тобой практически одногодки, — она сказала это вместо Рэвула. — Но изуродованная своей жизнью выгляжу я на тридцатник если не больше. И это только внешне, а внутренне я уже давно непонятно что. Представь себе, столько тысячелетий я вмещаю в себя. Сколько лиц, слов. Да ты и сам бородатый дикарь изношенный не лучшей жизнью тянешь лет на сорок!
Рэвул согласно улыбнулся.
— Когда подошел нужный срок мой папаня безо всяких угрызений отдал меня им. Может оно и к лучшему, неизвестно какое чудище из меня бы выросло. А так я мучаюсь сама, зато никто не мучается из-за меня, — продолжала она, закурив артэонскую сигарету. — Может брать подношения этими сигаретами? А то я без них просто не могу, — рассматривая сигарету, отвлеклась она.
— Соединение с Аэтхейлом это странная и мучительная процедура, — возвратилась она к своему рассказу. — Никогда не забуду, как было страшно в последние секунды. Железный гроб, заполненный водой. Мне вскрыли вены, — она показал шрамы на руках. — Все тело замотали в бинты как мумию и бросили в гроб. Видимо когда я почти истекла кровью меня 'переключили' — как они это называют. Это похоже на лоботомию. Такой ключ там особый наконечник, его засовывают через нос, добираются до мозга. Всовывают в мозг и там внутри проворачивают. Как они говорят: 'тебя переключают'. Крышку гроба закрывают, и ты в своей собственной крови со странной железякой в мозгу остаешься в невесомости воды. Это только твое тело. Сама ты отлетаешь в Аэтхейл. Твое тело остается здесь, а душа отходит туда, временно.
