— Это очень многое меняет, — всплеснул руками Швырга младший. — Это всё меняет!.. Многим ли вы об этом поведать успели?
— Только вам, — сказал Стёпка. — Ну и князь с княжичем знают... Да, ещё, конечно, отец-заклинатель, Серафиан, Купыря... Вурдалак ещё... Ополченцы в лагере... — он смешался и добавил растерянно. — Чёрт, почти все уже знают. А ведь никому не говорили.
— Такое в тайне не удержишь, — сказал старый ведун. — Да и нет нужды такую тайну хранить. Наоборот. Пусть все знают, что в Таёжном княжестве правитель появился с наследником законным. Может тогда, бояре задумаются, идти им под орклов или князя своего поддержать.
— А Купыря мне сказал, что про Боеслава лучше никому не говорить, потому что его тогда могут убрать... Ну, убить могут.
— Я думаю, что княжича уже так охраняют, что никакой враг до него не доберётся.
— И что теперь будет? — спросил Стёпка. — Орклы с весичами уйдут?
Швырга покачал головой. Ведун хмыкнул. Зарусаха тонко улыбнулся и погладил жидкую бородку.
— Война будет, однако, — сказал элль-хон. — Оркимаги так просто от своего не отступятся. Но весичи уйдут. Весскому царю против княжьего оберега стоять не с руки. Весичи уйдут, а потом вернутся. Но уже не с дружиной, а с золотом.
— А почему ихний царь оберега боится? — решился вдруг на вопрос молчавший до того Ванька.
— Он его не боится, — поправил Швырга. — В задавние годы весских князей на престол посадил таёжный князь Стомудр. И благословил на княжение этим самым оберегом. Так что по завету предков нынешний царь — как бы младший брат княжича Боеслава. Да, да, звучит смешно, но таков обычай. У орклов это называется орколитет. Если Лихояр в открытую пойдёт против владельца оберега, будет много недовольных, особливо среди князей и в дружинах. Смута великая заварится в Веси. Царю это не нужно, потому как царь — это в первую очередь закон и порядок, прадедами завещанный. Хотя бы токмо и на словах. По жизни-то цари весские законы не шибко соблюдают, честно сказать. Придумают и здесь что-нито, но не сразу, не сразу...
— Значит, вам весичей теперь можно не боятся?
— Мы их и раньше не боялись. Но и спиной к ним поворачиваться не спешили. Они ведь всё одно своё взять постараются. Элль-хон верно сказал: весичи уйдут, чтобы потом вернутся. С посулами, с подкупом, с большими деньгами. Но это будет потом. Не скоро. И это будет не война.
— А князь Могута орклов сумеет прогнать?
— Это дело не простое. Орклы сильны. У каждого оркимага свой регимент в подчинении ходит. Это у них так дружина прозывается. А в том регименте по сто и более орклов. И они уже, поди, по всему улусу расползлись. Трудно будет их выгнать. Но можно. Били мы их уже не раз, побьём и сызнова.
— Каган Чебурза тоже дремать не станет, — добавил элль-хон. — Когда таёжное ополчение с оркимагами сойдётся, он обязательно захочет себе кусок урвать. Он не зря войско на границе степи держит. Время выжидает. Как степной пардус. Когда почувствует слабину — сразу ударит.
— Вот тебе, Ванька, и битвы, о которых ты тогда у Смаклы спрашивал, — сказал Стёпка растерянно. — Видал, как всё плохо. Со всех сторон лезут.
— И ещё как лезут, — согласился Швырга. — Вот скажем, коли не тайна, кто вас надоумил орклов порубежной одёжкой дразнить? Али сами додумались?
Стёпка поглядел на Ваньку, тот в ответ сделал большие глаза. Их магическая одежда, надо заметить, как изменилась тогда, перед походом в корчму, так и осталась в том же виде. Почему-то.
— Порубежной? — переспросил Стёпка. — Это как?
— Тайгари-порубежники, что земли наши от Оркланда берегут, такожде в дозорах ходют. Где орклов повстречают, там и бьют... Не купцов, конешное дело, и не посольских, а тех, что за полоном к нам шастают. Шибко орклы порубежников не любят. Небось, как вас увидали, перекосило их?
— Ну-у, да, — согласился Стёпка. — Мы им почему-то сразу не понравились. Особенно Ц'Венте... Только нам никто не подсказывал. Наша одежда — она сама по себе переменяется. Как будто заранее знает...
— Вон оно как, — покивал Швырга. — Даже одёжка у вас, и та непростая.
Ванька другими глазами оглядел себя, даже потеребил рукав куртки, потом гордо расправил плечи:
— Порубежники — это же, выходит, погранцы, да? Клёво! У меня батя пограничником был, на Дальнем Востоке служил. Ну, форма у них, конечно, другая была... Фуражки там, погоны, овчарки...
Стёпка тут же представил, как Ванька в зелёной фуражке и со склодомасом в руках сидит на спине Дрэги и сурово смотрит на перебирающихся через Лишаиху самура... то есть оркимагов. Похоже Ванесу тоже привиделось нечто подобное, потому что взгляд его слегка остекленел, а физиономия сделалась непривычно суровой, как у настоящего пограничника на плакате. И даже словно бы пропел кто-то в отдалении: "В эту ночь решили оркимаги перейти с набегом Окаянь"...
— Ну и что нам теперь делать? — с трудом отвлёкся Стёпка от чудного видения. Не бывать Ванесу порубежником, у него дома делов полно, школу закончить, ГЕА с ЕГЭ пережить...
— А что вам делать? — развёл руками Швырга. — Вы более ничего не можете сделать. Это война не демонов, это война людей. Возвращайтесь к себе. Вы и так уже без меры нам подсобили. Ополчение — это, конечно, хорошо, но это не настоящее войско. Одним удальством орклов с весичами не одолеешь. Нужен вождь, настоящий, признаваемый всеми, даже врагами. Вождь, за которым пойдут без раздумий и которому верят. Вы нам такого вождя дали. И не смотрите, что он ещё мал. За ним стоит отец, а теперь ещё и дед. Благодарность вам за это от всего таёжного края.
Стёпка надолго задумался, потом посмотрел на насупившегося Ваньку, вздохнул и решил, что пришла пора признаваться:
— Мы не всё вам рассказали. Есть ещё одна вещь... очень важная. Мы вам сейчас её покажем, а вы... Может быть... В общем, Ванесс, давай, выкладывай его на стол. Где он там у тебя?
Ванька забавно шмыгнул носом, затем наклонился и вытащил из-под лавки замотанный в тряпицу жезл. Размотав его, он помедлил секунду, потом осторожно, словно жезл был сделан из хрупкого стекла, положил его на середину стола.
И опять, как тогда перед пещерой, весь окружающий мир дрогнул и сместился на миг, как будто зрение вдруг расфокусировалось или случилось бесшумное землетрясение. Качнулись стены и стол, качнулся весь дом; лица присутствующих осветились внутренним светом, и почему-то сразу стало ясно, что среди собравшихся нет ни одного плохого человека, ни одного, в чьей душе отыскался бы потаённый пакостный уголок... Потом наваждение (а наваждение ли?) схлынуло, перестали мельтешить перед глазами вдруг сделавшиеся на время видимыми линии магической ткани сущего, всё вновь сделалось обычным, простым и понятным... И только звучал ещё какое-то время едва уловимый волнующий звук, словно опять осторожно тронули мимоходом главную мировую струну.
Очень долго всё молчали, глядя на лежащее перед ними чудо, убедительнее всяких слов признавшееся в том, что оно из себя представляет.
— Отыскали, — хрипло прошептал Швырга. Он занёс руку над склодомасом, пошевелил пальцами, но дотронуться не решился и руку убрал. — Где он схоронен был?
— У колдуна подпещерного, у Благояра, который Миряну в старуху превратил. Его кто-то этим жезлом к стене и пришпилил. Я потому его тогда и не разглядел, думал, что это просто меч такой у него из рёбер торчит. А это — он. Выходит, правильно вы тогда сказали, что если кто недобрый склодомасом завладеет, тот сам от него и сгинет.
— Я добрый! — подпрыгнул вдруг Ванька. — Честное слово, добрый! И эту девчонку оркландскую я не из злобы победил, а просто потому что она сама первая на меня напасть хотела.
— Ты чего? — удивился Стёпка.
— Я ничего, — замотал головой Ванька. — Просто сгинуть не хочу. Это же ведь я им теперь завладел. Мало ли. Сейчас решит, что и меня тоже надо пришпилить... куда-нибудь. Видал, как магией полыхнуло. Меня аж до костей пробрало, до сих пор внутри всё дрожит.
Стёпка выразительно покрутил пальцем у виска:
— С ума не сходи. Он тебя давно хозяином признал. Ты же сам видел.
— Да мало ли...
— Скло-до-мас, — по слогам сказал ведун. — Я не верю своим глазам. Я не надеялся дожить. Всё, сыне, мне теперь и умирать не страшно.
А элль-хон просто протянул руку и взял жезл. Он долго разглядывал его со всех сторон, даже камень на просвет посмотрел, затем передал жезл ведуну. Тот принял его не без опаски.
— Вызывать не пробовали? — спросил Швырга, настороженно глядя на то, как отец вертит в руках опасную и очень могущественную вещицу.
— Он не работает, — сказал Стёпка, сразу понявший, о чём речь. — Его надо как-то включить.
— Кто из вас на него кровь пролил? — спросил элль-хон.
— Я, — признался Ванька, предъявляя перевязанную руку. — Я в пещере о стекло поранился, ну и капнул кровью на него... А он как засветится! Камень этот. И всё — больше ничего не было. То есть было! Когда Ц'Вента, дурында эта хотела меня кнутом ударить, он её магией шарахнул... Не до смерти, а чтобы испугать.
— А камень? — спросил Швырга, видимо вспомнив о том, как Стёпка отключил Подколодезного Змея. — Ежели, скажем, провернуть его?
— Я хотел, — признался Ванька.
— И...
— Страшно.
Зарусаха тихонько засмеялся. Ведун тоже улыбнулся, но не обидно, а понимающе, и нажал на камень. И ничего не произошло. Стёпка, невольно задержавший дыхание, слегка расслабился. Ему на миг показалось, что сейчас здесь объявятся страшные демоны огня. Ванька незаметно вытер пот со лба. Блин, какие дела заворачиваются, а он-то с этом жезлом, как с простой палкой обращался, чуть ли не в кармане таскал.
Ведун посмотрел на всех поочерёдно, пояснил своё кажущееся безрассудство:
— Ежели бы всё делалось так просто, колдун этот подпещерный давно бы его силой воспользовался.
— И как тогда? — спросил Ванька.
— Нам то не ведомо, — признался ведун. — Придётся вам самим допытываться.
— А зачем? — Стёпка посмотрел ведуну прямо в глаза. — Зачем нам этих демонов вызывать? Может, просто избавиться от него и всё. Забрать его с собой в наш мир. Оттуда его точно никто не достанет.
Швырга взял у отца склодомас, сторожко взвесил в руке опасную тяжесть, хмыкнул:
— Я и помыслить не мог, что мне доведётся взглянуть на это диво-дивное. Внукам рассказывать буду — ведь не поверят. Ведь это тот самый жезл, которым былинный князь Всевед оркимажью рать на Уключинском распашье погромил. Держу его и чудится мне, словно все таёжные века в руке моей оживают... Мда-а-а... А на вопрос твой, Стеслав, у меня есть вопрос навстречь: скажи, как ты в свой мир возвращаться думаешь?
— Я ещё не знаю, — признался Стёпка. — Мы думали, что когда найдём склодомас, тогда и вернёмся. А теперь оказывается, что нам ещё что-то нужно сделать. И я кажется уже догадался, что именно.
— Ну и что? — подскочил Ванька. — Давай, говори, не тяни душу.
— Вы должны орклов из таёжного княжества изгнать, — вместо Стёпки ответил Смакла. Он до этого сидел тише воды ниже травы, и вдруг подал голос.
Все оглянулись на него. Стёпка согласно кивнул. Взрослые промолчали. Ванька взъярился:
— Вот так вот взять и изгнать? Пинком под зад? Уходите, мол, господа рогатые, вас здесь не стояло, да? А как мы их изгоним, если этот ваш склодомас ни фига работать не хочет? Я уже чего только с ним не делал, а он, гад, молчит и не отзывается! Нет, неправда, один раз отозвался. Бумкнул впустую и всё. Да Ц'Венту ещё пожёг. Так что сами ваших орклов гоните, понятно, вот так! Кончилась в склодомасе магия, никаких демонов огня он вызвать уже не может. Молниями магическими только стрелять может, а ими всех оркимагов не выгонишь, — Ванька надулся и махнул рукой. — Я всё сказал.
— Не обращайте внимания, — сказал Стёпка. — Он просто злится, что у него не получается склодомас до конца оживить.
— А скажи, Ванесий, как ты князя исцелил? — попросил вдруг ведун.
Ванька, растерявший вдруг всё своё красноречие, с пятого на десятое поведал историю исцеления князя Могуты. Потом показал волшебный свисток. Потом вспомнил, как на пару с балай-игызом исцелил ещё и старшего сына элль-фингского посла.
— Балай-игыза не Хоршимасой ли звать? — прищурился Зарусаха.
— Точно, — обрадовался Ванька. — Хоршимаса! А то я никак вспомнить не мог. Вертится в голове, даже измучился весь.
— Крепкий игыз, — кивнул Зарусаха. — Моего деда убивал два раза.
— Как убивал? — поразился Ванька. — Почему два раза?
— С одного раза не получилось, — улыбнулся элль-хон. — Со второго тоже не получилось. Мой дед его трижды убивал. Потом подружились, однако. Хорошо, что он ещё жив. Дед был бы рад, что его друг так долго по степи ходит.
— Весело в степи живут, — пробормотал Ванька, пряча свисток в карман.— А что? Поубивали друг друга немножко да и подружились... убитые. Здорово!
Швыргина жена Тихоша, которая встретила Стёпку словно родного, уже сноровисто накрывала на стол. Понятно, что без сытного ужина она гостей не выпустит.
Швырга оценивающе смотрел на обоих демонов, на тихонько сидящего в уголке гоблина, соображал что-то, кивал сам себе, затем осторожно спросил:
— Скажи, Стеслав, а как твоего друга величать после того начали?
— Его теперь в лагере Исцелителем называют, — сказал Стёпка и улыбнулся, потому что это прозвище Ваньке нисколько не нравилось. Ванька хотел быть по меньшей мере Истребителем монстров или Победителем оркимагов, а вместо этого стал каким-то лекарем, свисткодуем, как он сам в сердцах сказал. Нет, лечить, конечно, здорово, и очень приятно, но душа его просила подвигов иных, громких, воинских, героических... В общем, Ваньку можно было понять. Ведь Стёпка и сам тоже не слишком радовался своей славе Избавителя, тоже психовал, когда его донимали слишком приставучие девицы, тоже с большим удовольствием чувствовал бы себя, скажем, Укротителем змеев или Повелителем драконов.
— Избавитель и Исцелитель, — сказал Швырга. — А где же ваш Герой?
— Ага, — обрадованно припомнил Стёпка. — Когда я стал Избавителем, меня тоже некоторые с подковыркой такой спрашивали, мол, где же твой Исцелитель? А теперь, когда он нашёлся, ещё и Герой нужен. А зачем?
— Было такое пророчество, — сказал ведун. — Явятся с неба Избавитель, Исцелитель и Герой, и восстанет Таёжное княжество.
— Я так и знал, что без пророчества здесь не обойдётся, — обрадовано сказал Ванька. — Так всегда бывает. Значит, Стёпыч, ты правду говорил, что мы избранные. И почему я не удивлён?
— Не избранные, — поправил ведун. — Предсказанные. И не вы. Этому предсказанию, почитай, восемь сотен лет. Да... Явились однажды эти трое с неба, и возродилось наше княжество.
— Так они уже являлись? — спросил Стёпка. — Тогда при чём тут мы?
Швырга усмехнулся:
— Может, и ни при чём. Просто это в поговорку уже вошло. Как назовётся кто-нибудь Героем, так тут же у него и спрашивают, где, мол, твои спутники — Избавитель с Исцелителем? А у вас ровно как в том старом предсказании сошлось: и Избавитель истинный явился и Исцелитель при нём.