— Поверь мне, Рарити, он нам не враг, — мягко отозвалась Спаркл, вплотную подходя к подруге. — Просто поверь мне: позже я всё подробно объясню. Сейчас нам нужно уходить, чтобы спасти остальных.

— Я... Хорошо, — руки белой единорожки бессильно опустились, а на губах появилась горькая усмешка. — Я верю тебе, Твайлайт. Но не проси меня верить ему.

— Как-нибудь переживу это, — хмыкнул эквин, заявляющий о том, что он — не эквин, подходя к принцессе дружбы и её подруге, инстинктивно попытавшейся оказаться подальше от единорога. — Возвращаемся во дворец.

Спаркл без слов вложила свободную руку в закованную в чёрный кристалл ладонь, а затем по глазам ударила вспышка магии, за которой последовала секунда дезориентации, после чего в ноги ударил твёрдый пол. Из-за общей слабости, белая единорожка едва не упала, позорно растянувшись у ног чёрного рыцаря, но рука сиреневой аликорницы держала крепко, помогая сохранить хотя бы иллюзию достоинства.

Обстановка особняка одного из вождей корибу сменилась на просторную комнату с большой кроватью, на которой мирно спала тёмно-синяя аликорница, одетая в белые рубашку и штаны. Рядом же стояла белая крылато-рогатая эква, встретившая гостей мягкой улыбкой.

— Я вижу, вам сопутствовал успех, — тёплым голосом констатировала принцесса дня, рог коей тускло светился, демонстрируя факт того, что она поддерживает какое-то заклинание. — Добро пожаловать в Кантерлот, Рарити. Рада вновь видеть тебя.

— Ваше высочество, — голос белой единорожки снова задрожал, а на колени она не упала только благодаря тому, что её придерживала Твайлайт. — Я... Я же не сплю?

"Даже если я сплю, то пусть этот сон длится как можно дольше. Я не хочу просыпаться", — слёзы потекли из глаз эквы, но на этот раз их причиной были совсем другие эмоции.

— Селестия, позаботься о ней, — произнёс эквин, о присутствии коего Рарити на миг успела позабыть. — Твайлайт, нам нужно посетить ещё три места. Рарити, твоя сестра сейчас в Понивилле, вместе с повстанцами, сюда они прибудут через несколько часов.

— Прости, Флати, Джеки и Дэши ждут, — улыбнулась принцесса дружбы, на что получила ответную неуверенную улыбку.

— Спаси их, — сделав шаг в сторону, напутствовала подругу белая эква, пусть ей и было почти физически больно отпускать подругу... да ещё вместе с эквином.

"Подождите... Тёмно-серый единорог в чёрных доспехах, с красным рогом и рубиновыми глазами, носящий имя... имя... имя Сомбра", — глаза Рарити распахнулись, рот открылся, но она не успела произнести и слова, как Твайлайт вновь применила заклинание телепортации.

— У тебя много вопросов, моя маленькая эква, — подошедшая вплотную принцесса посмотрела на спасённую из рабства подданную сверху вниз, взяла её тонкие кисти в свои ладони, а затем закутала в большие пушистые крылья, как-то разом умудрившись подарить ощущение тепла, заботы и безопасности. — Я расскажу тебе всё, что смогу. А потом... наверное ты захочешь увидеться с Пинки Пай? Она во дворце, занимается другими эквами, которые успели подойти к настоящему моменту.

"Пинки здесь?", — мелькнула в голове яркая искра, вызвавшая в груди вспышку радости, облегчение, а кроме того породившая нетерпение.

И всё же Рарити смогла справиться с собой, чтобы спросить о главном:

— Это ведь был... Сомбра? Я имею в виду, что с Твайлайт...

— Да, Рарити, это Сомбра, но не тот, с которым вам приходилось встречаться, — отозвалась принцесса дня, которая провела свою собеседницу к кровати и осторожно усадила на её край. — Всей истории я и сама не знаю, но расскажу то, что достоверно известно. В любом случае, я могу с уверенностью заявлять, что рядом с ним Твайлайт находится в наибольшей безопасности. В конце концов, именно ему мы обязаны тем, что сейчас являемся свободными.

"Это... В это трудно поверить. Во всё это трудно поверить", — Рарити неожиданно зевнула, от чего ощутила себя крайне неловко.

— Простите... — пробормотала эква, стыдливо опуская взгляд.

— Ты меня прости, дорогая, — виновато отозвалась белая аликорница, привлекая единорожку ближе к себе. — Слишком многое на тебя сегодня свалилось. Отдохни: разговоры подождут.

Она хотела возразить, сказать о том, что готова... но тёплые крылья, нежные но сильные объятья и чувство защиты, словно бы рядом была заботливая мама, сломили остатки воли, заставляя провалиться в крепкий сон.

Примечание к части

Всем добра и здоровья.

Семнадцатая арка — 6

За четыре года своего правления Эквестрией корибу многое разрушили: памятники былой эпохи, которые можно было заменить без больших усилий были разбиты на осколки, экономика государства перестроилась на крайне узкие рельсы, культура и образование потеряли былое значение... Однако же кое-что они построили, пусть и используя для этого труд рабов.

Колесей — огромная величественная арена, превосходящая даже стадион Кристальной Империи, на котором проходили соревнования Эквестрийских Игр. Огромная каменная чаша, рассчитанная более чем на сто тысяч зрителей, имеющая ложу для особых гостей и обширные подтрибунные помещения, из-за своих масштабов и сопряжённых с возведением трудностей была расположена не в столице павшего государства, а у подножия горы (с противоположной стороны от Понивилля). В конце концов именно здесь находилась развилка железнодорожных путей, благодаря чему было удобно подвозить как товары, так и гостей с рабами.

В Колесее можно было увидеть бои как профессиональных гладиаторов, так и бойцовых рабов, которые в свою очередь делились на разумных и неразумных. Впрочем, разумность оставалась весьма условной, так как подобные невольники проходили строгую дрессировку и мало чем отличались от умных, жестоких и умелых хищников.

Боевыми рабами становились те, кого не удавалось подчинить при помощи ментального воздействия, ну или же сломить стандартными методами, но по какой-либо причине было жаль убивать просто так. Для начала их морили голодом, пытали бессонницей, жарой и холодом, били кнутом или дубинкой, потом заставляли есть отбросы (пегасам приходилось терпеть тесноту, что давило на них ещё сильнее от осознания невозможности летать даже будучи свободными). В финале программы воспитания подопечных стравливали сперва с животными, а затем и друг с другом, при необходимости накачивая ещё и специальными зельями.

И вот лишённые полноценного самосознания, руководствующиеся привитыми инстинктами, боевые рабы раз за разом выходили на песок арены для того, чтобы каким-нибудь оружием или голыми руками убить своего противника...

...

— Скоро уже закончится наша смена? — спросил один олень, одетый в кожаный жилет с металлическими вставками, широкие кожаные манжеты и шерстяные штаны у другого, являющегося его напарником.

— Не терпится поразвлечься с новой рабыней? — усмехнулся второй корибу, опирающийся спиной на каменную стену зала, в котором стояли клетки чемпионов арены, считающихся ценнейшим товаром. — Можешь взять одну из этих... я никому не расскажу. Хе-хе.

— Вот уж нет, — почесал основание правого рога первый охранник, бросив быстрый взгляд на двух экв, грифоншу и зебру, которые сидели на соломенных матрасах и занимались своими делами. — Я ещё не настолько дурной.

— Пфф-ха-ха, — напарник радостно хлопнул друга по плечу, потом кивнул на пять других клеток и предложил: — Тогда, может быть предпочтёшь кого-нибудь из них?

Другими чемпионами были двое грифонов, один эквин, минотавр и корибу. На шеях рабов были надеты фиолетовые ошейники, их взгляды не выражали наличия разума, а тела красовались многочисленными шрамами, которые залечивались ровно настолько, чтобы не снижать боевую эффективность.

— Дать бы тебе по рогам, — мечтательно возвёл очи к потолку первый страж. — Да только твой брат уже мои рога отломает, а потом запихнёт куда-нибудь не туда.

— Если понадобится то я и сам справлюсь, — оскалился в усмешке второй олень.

— Ну-ну, — фыркнул первый корибу, после чего откинулся спиной на стену. — Как же скучно...

В помещении поднялся ветерок, тут же стихший, но боевые рабы напряглись и почти синхронно приняли стойки для защиты или нападения. Только вот враг не появлялся, а спустя две секунды оба стражника, взгляды коих остеклянели, сползли по стене на пол, оставляя за собой кровавые следы.

Через две минуты в словно бы обволакивающей тишине раздался звук быстрых шагов, постепенно приближающихся к помещению с клетками. Рабы, которые и прежде были напряжены, стали вслушиваться и принюхиваться... а затем в проходе появился силуэт крылато-рогатой фиолетовой эквы.

— Рэйнбоу! — воскликнула незнакомка, бросившись к одной из клеток, в которой на четвереньках стояла голубая пегаска, расправившая обрубки крыльев.

— Ррр... — предупреждающе зарычала чемпионка арены, демонстрируя подпиленные словно клыки зубы, прищурив глаза и изготовившись к прыжку.

— Всё хорошо, Дэши, — уверенным голосом произнесла сиреневая аликорница, взявшаяся открывать замок без ключа. — Всё будет хорошо. Я заберу тебя отсюда и мы отправимся в Кантерлот. Пинки и Рарити уже там...

На миг голубая пегаска замешкалась, перед её внутренним взором промелькнули образы... которые вызвали в груди непонятную щемящую боль.

— Ш-ш-ш... — угрозы в голосе крылатой эквы не услышал бы только глухой, всё же боль она не любила, а тот факт, что её могут причинять обычные слова вызывал откровенную злость.

— Готово, — при помощи магии сорвав замок с дверцы, Твайлайт распахнула её, посмотрела на подругу, улыбнулась и протянула правую руку с открытой ладонью. — Пойдём, Рэйнбоу...

— Рар! — ответила голубая пегаска, обеими ногами отталкиваясь от пола и вытягиваясь в струну, чтобы ладонями рук ударить незнакомку в грудь (почему не кулаками?..), заставляя со вскриком упасть спиной на пол и раскинуть крылья...совершенно здоровые, что вызвало ещё одну вспышку злости. — Гррр.

Прижав коленом живот жертвы, крылатая эква нависнула над ней, левую ладонь упёрла в грудь, а правую руку вскинула для удара и сжала кулак. Её сузившиеся зрачки упёрлись торжествующим взглядом в широко открытые глаза... в которых не было страха или злости, не было обречённости или иных привычных эмоций. На неё смотрели с печалью и... чувством вины?

— Прости меня, Дэши, — веки жертвы сомкнулись, а между ними выступили прозрачные капельки влаги. — Прости за то, что подвела тебя... Всех вас подвела.

Слова звучали тихим шёпотом, но отзывались громом в ушах, в очередной раз вызывая чувство боли в груди. Чемпионка знала, что единственный способ избавиться от боли, которую ей причиняет кто-то другой — это убить противника.

Но... почему тогда её вскинутая для удара рука так дрожит?

...

Лёжа на полу с закрытыми глазами, раскинув крылья и даже не пытаясь встать, Спаркл чувствовала жуткую тяжесть груза, на фоне которого вес одной поколеченной эквы совершенно ничего не значил. И пусть Сомбра предупреждал её о том, что их ждёт в Колесее, сиреневая аликорница до конца не хотела в это верить: ведь это Рэйнбоу Дэш, самая быстрая и сильная пегаска во всей Эквестрии...

Рэйнбоу Дэш, которую Твайлайт предала, пусть и когда уже была сама сломлена...

Рэйнбоу Дэш... Её Дэши!..

И вот теперь видеть свою подругу собственными глазами такой, какой она стала в том числе и по её вине Твайлайт было больно. Каждый шрам на теле, отсутствие разума в пылающих яростью глазах, проклятый сиреневый ошейник, словно в насмешку почти совпадающий цветом с шёрсткой аликорницы, оставляли болезненные раны на душе.

Она могла защититься — магия буквально пела в теле и просилась выпустить её на свободу.

Она могла остановить пегаску, усыпив её или заставив застыть статуей.

Она... открыла глаза и посмотрела вверх, на искажённую в гримасе животной ярости мордочку и... почувствовала себя совершенно беспомощной. Видеть цену собственных слабости, глупости, наивности было слишком больно.

— Прости, Рэйнбоу, я вас всех подвела, — в памяти вновь появился образ Рарити, испуганной и униженной, похожей даже не на свою же тень, а на какую-то карикатуру, что изменилось лишь в тот момент как она решила защитить свою подругу от появившегося Сомбры.

С грудным рыком голубая пегаска нанесла стремительный удар...

...

"Больно...".

"Как же больно...".

"Почему так больно? Почему грудь так сильно разрывается от боли? Это всё из-за неё?".

"Я не хочу, чтобы было больно, но... не могу!".

Кулак, костяшки которого врезались в каменный пол справа от головы сиреневой аликорницы, продолжающей смотреть прямо в глаза тяжело дышащей пегаски болел. Боль поднималась от кисти к локтю, затем в плечо и охватывала всю руку. Однако же это было чем-то совершенно незначительным на фоне того, что грудь будто бы хотела взорваться изнутри. Воздуха будто бы не хватало, а сердце яростно билось в рёбра...

Какая-то влага сорвалась с мордочки и полетела вниз, упав прямо на кончик сиреневого носа и застыв на шёрстке прозрачным кристалликом. Следом за первой каплей последовала вторая, а потом и третья.

Шли секунды, но для двух экв мир будто бы замер в одном мгновении, балансируя словно на острие ножа, которое делило все события на "До" и "После".

В голове хороводом мелькали образы, эхом звучали знакомые-незнакомые голоса. Жертва... не жертва подняла правую руку и, двигаясь нарочито медленно, чтобы не спровоцировать чемпионку на агрессию, кончиками пальцев прикоснулась к щеке, которую пересекал один из полученных на арене шрамов.

"Нет проблем. Мы же подруги", — задорным колокольчиком прозвинел в голове чей-то голос.

"Не бойся, Твай, я смогу тебя защитить", — вновь прозвучал этот же голос, но кажущийся старше.

"Если тебя кто-нибудь посмеет обидеть, я надеру ему круп", — решительно заявила какая-то эква, в то время как перед мысленным взором стоял образ смеющейся сиреневой аликорницы.

Боль в груди на миг стала сильнее, а затем ослабла настолько, что Рэйнбоу смогла выдохнуть. Теперь она знала своё имя, и знала то, что перед ней (под ней, но это детали) находится Твайлайт Спаркл. Только вот... глупая память отказывалась говорить что-то ещё, оставляя чемпионку в растерянности.

"Она пришла, чтобы забрать меня. Она... моя хозяйка? Да. Наверное это так. Почему ещё я обещала её защищать?", — прикрыв глаза, Дэш наклонила голову чуть ниже, с опаской прислушиваясь к своим ощущениям от прикосновения тёплой и мягкой ладони.

"Но ведь у меня есть другой хозяин. Или он уже не хозяин? Он может помешать мне быть с Твайлайт Спаркл и защищать её. Тогда... если он решит помешать, я его убью", — приняв это решение, голубая пегаска немного сместилась и уселась сиреневой аликорнице на живот, руками упираясь в пол с обеих сторон от её головы, внимательным взглядом смотря в тёплые и ласковые глаза, в которых плескались печаль и вина.

— Твайлайт, — произнесла чемпионка, а затем, поддавшись внутреннему порыву, прежде чем ж... хозяйка успела что-то сказать-приказать, легла на неё сверху, своей мордочкой прижимаясь к изящной шее, скрытой под высоким воротником.