— Не сходится, — сказал Ванька. — Мы с неба не являлись. Мы из нашего мира провалились.
— А дракон? — спросил Швырга.
Ванька хотел что-то возразить, даже рот открыл, но подумал — и не возразил. Кажется, ему понравилось быть Предсказанным. Только лучше бы он был не Исцелителем, а Героем.
— Было и ещё кое-что, — вздохнул Швырга. — Об том мало кому ведомо, но в бытность мою студиозусом довелось мне по случаю прочесть воспоминания одного чародея... Всё пересказывать не возьмусь, забыл многое, да и ни к чему сейчас, однако же главное я запомнил. У тех троих предсказанных, похоже, токмо потому всё задуманное получилось, что сумели они как-то завладеть склодомасом. Его-то сила им и подмогла.
После этих слов взгляды всех присутствующих скрестились на скромно лежащем среди чашек и мисок жезле. Будь это человек, он от таких взглядов точно задымился бы, а жезл всего лишь пару раз мигнул в ответ неярким синим огоньком. Впрочем, видимо, показалось.
— Дела-а-а, — протянул Ванька. Он хотел было взять жезл, но почему-то не решился и отдёрнул уже занесённую руку. — То есть всё и вправду сходится?
— Получается так, — подтвердил Швырга.
— И кто у нас тогда будет Героем? — спросил Стёпка.
Швырга пожал плечами:
— Время покажет. Я думаю, он сам объявится в нужный срок.
— Если это правда, то мы сможем вернутся только тогда, когда найдём этого Героя и изгоним орклов.
— Значит, не скоро, — вздохнул Ванька. И непонятно было, радует его это или огорчает.
Зарусаха тонко улыбнулся, собрав лицо густыми морщинами:
— Объявился уже ваш Герой. Зачем его искать.
— Ха! — вскинулся Ванька. — И где же он?
Элль-хон показал на Смаклу:
— Вот он сидит.
Сильнее всех удивился, кажется, сам гоблин. Он испуганно замотал головой:
— Не-не-не. Не я.
— Класс! — скривился Ванька. — Как раз таким я этого Героя и представлял. Плечи — во! Руки — во! И росту великанского. Не тянет он на Героя.
Стёпка элль-фингу доверял больше, поэтому он просто вопросительно посмотрел на старого колдуна.
Швырга, склонив голову к плечу, с интересом разглядывал маленького гоблина. Ведун переглянулся с Зарусахой и тоже усмехнулся.
— Смакла по-гоблински значит — отважный сердцем муж, рождённый для великих дел, — пояснил он.
— Вот так вот длинно и всё в одном слове? — не поверил Ванька.
— Язык гоблинов очень древний, — пояснил ведун, как будто это всё объясняло. И спросил тотчас: — Керескелле оянте?
— Буяллэн, — кивнул Смакла. — Той-ва, — и разразился чуть ли не целой речью, в которой узнаваемо прозвучало только последнее слово, оказавшееся как раз его именем.
Странно было слышать Степану, как маленький гоблин вовсю шпарит на незнакомом языке. Что-то новое, чужое и неведомое открылось вдруг в бывшем младшем слуге — таком, казалось, понятном и простом. Какие ещё тайны хранит эта лохматая голова, чем ещё может удивить?
— Ну вот, — ведун довольно хлопнул по столу обеими ладонями. — Имя он получил в честь прапрадеда по отцовой линии.
Стёпка обвёл взглядом поочерёдно всех присутствующих и понял, что только они с Ванькой ничего не поняли.
— И что?
— Предок у него был непростой. Героический, можно сказать, предок. Вывел свой род и пять соседних деревень из Великой Веси, привёл, ни одной души не потеряв, на новые земли да ещё и договор с тогдашним князем такой заключил, что они десять лет токмо малый сбор в княжью казну платили.
Стёпка посмотрел на Смаклу. Гоблин был непривычно серьёзен. Вот тебе и младший слуга. По гоблинским-то меркам он, оказывается, тоже не из захудалого рода. Понятно теперь, почему он до знакомства с драконом в дружину уйти хотел. А ведь точно, припомнилось вдруг, Смакла тогда ещё про будущее геройство своё говорил, схоронят, мол, его, как ироя, ежели он погибнет в сече. Как в отвечай-зеркало глядел. Не насчёт погибели, конечно, а насчёт геройства своего возможного. Это что же, это же вон какие Предсказанные из нас получились: Избавитель зацелованный, Исцелитель свисткодуйный и недорослик Ирой. Жуть какая! Хотя можно ведь и иначе сказать: Демон-Избавитель, Демон-Исцелитель и Герой-Дракончий. Намного лучше звучит. Может быть, когда-нибудь лет через двести какой-нибудь местный художник картину напишет, на которой Стеслав в сверкающих доспехах кромсает эклитаной толпы немороков, Ванес с помощью склодомаса направляет на врагов огненных демонов Иффыгузов, а Смакла, верхом на драконе, пикирует прямо на оцепеневшего в испуге рогатого Д'Орка. И оркимаги в панике бегут, бегут, бегут...
— Ты чё так на меня уставился? — это Ванька в мечты своей конопатой физиономией влез. — На мне рогов нету.
Дались же ему эти рога! Стёпка без сожаления расстался с блистающими грядущими победами, которые едва ли состоятся, да дураку даже понятно, что не состоятся! Швырга с отцом на пару пытались прочитать нанесённые на рукоять склодомаса руны. Оказывается, это не появившиеся от времени трещины, а самые настоящие магические руны! А Ванька ещё жалел, что у него нет наждачки-нулёвочки, чтобы зашлифовать шершавое дерево. Вот уж зашлифовал бы! Маленький гоблин общался с элль-фингом. Зарусаха, высыпав на стол перед собой птичьи косточки, что-то обстоятельно ему растолковывал. Смакла слушал, затаив дыхание. На героя, даже на будущего, он был совсем не похож. Ну вот совсем.
Глава одиннадцатая,
в которой дед встречается с внуком
Ночное небо раскинуло над Проторой густо усеянный звёздами полог. Откуда-то издалека, кажется, с Боярского холма доносились едва слышные не то песни, не то крики.Зажиточный и почтенный люд праздновал... непонятно что.
— Орклы собрали манатки и уехали, — говорил Збугнята, и пламя костра яростно полыхало в его глазах. — Зглодарь и Зубоклык проследили за ними до Мочёной развилки. По всему, в Подкедровник подалися, там у воеводы у нашего усадьба ловчая.
— Спужались дракона-то, — важно добавил Вякса. — Пережидать будут, покуда вы отсюдова не улетите.
— А потом? — спросил Стёпка, заранее зная ответ.
— А потом обратно до нас, — вздохнул Збугнята. — Но ничё. Неподолгу им тут хозяевать. Батя из ополчения тоже не один возвернётся. Супротив вурдалаков с троллями орклы не выстоят.
— Вы тоже помогать будете?
— А как же, — согласился Збугнята. — В стороне не останемся. Пацаны проторские давно уже оружие по схронам собирают. Ножи, копья, самострелы охотничьи. Взрослые о том, поди, и не догадываются... Токмо мы всё одно по-своему делать будем. Коли не пустят в ополчение, сами орклов бить станем. Мы не бояре, нам под оркмейстером жить несподручно. Мы в прислужниках ходить не обучены, наша порода таёжная, вольная. Можем и в топоры.
Вякса и Щепля закивали, мол, а как же, оно конечно, как есть в топоры поднимемся, орклов гнать будем в хвост и в гриву, не позволим чёрным гадам сесть нам на шею.
Звучало всё это очень героически, только как оно обернётся на самом деле — вот вопрос. Придут орклы с оркимагами, заберут под себя улус, и никакие пацаны с ножами и самострелами их не остановят. Но ведь и мириться со злом тоже нельзя!.. Чёрно-серебряная угроза приближалась, наползала неотвратимо и уверенно, уже почти запустила свои щупальца в таёжные земли, деревни, сёла и города, уже хозяйничает и распоряжается, подкупает и изгоняет. А вместе с ней идут страшномордые орфинги и до дрожи жуткие вампиры... Как это остановить? Чем? Неужели никак и ничем? Смотрел Стёпка на нахмуренные лица пацанов, вспоминал спокойную уверенность собравшихся у замка ополченцев, и чуть легче становилось на душе. Всё равно наши победят. Просто не могут не победить. Били уже орклов и опять побьют, а иначе и быть не должно.
Они все сидели во дворе вокруг большого костра. В корчме шумели взрослые, там собрались в основном женщины и старики. Мальчишкам больше нравилось на свежем воздухе, под тёмным звёздным небом, благо было тепло. Да и костёр трещал и разгорался весело. Дрэга лежал, устроив голову между Стёпкой и Смаклой. Иногда он приоткрывал глаза и тогда в них тоже начинали завораживающий танец багровые огоньки. Вякса сидел, прислонившись к тёплому драконьему боку и был на седьмом небе от счастья. Щепля вертелся ужом, подкладывал в огонь поленья, чесал спину дракону, куда-то убегал, потом возвращался то с кружкой, то с куском пирога... Над костром на веточках подрумянивалось мясо и стреляло горячими брызгами сало. Чумазая до невозможности Заглада, которую мать по привычке забыла отправить в постель, тише мышки сидела на шее у дракона и млела от восторга, держась за его рога.
Было шумно, весело и интересно. Ванька уже не жалел о том, что они прилетели в Протору. Он даже предложил Стёпке слетать ещё и в Усть-Лишай.
— А что, сгоняем туда утром, я на город здешний тоже хочу посмотреть, на замок этот оркландский, как там его?...
— Оркулан.
— Во — Оркулан, — Ванька поглаживал склодомас и блаженно щурился на огонь. — Вот это жизнь, да, Стёпыч. Не то что в замке сидеть. Мне нравится.
Смакла молчал. Обдумывал что-то, шевелил губами, не реагировал на шутки и вообще был какой-то заторможенный. Стёпка поглядывал на него с беспокойством. Не было в гоблине ничего героического, ну, разве что, кроме желания пойти на войну с орклами и геройски там погибнуть. А вдруг Смакле и в самом деле предначертано совершить такое деяние, в конце которого жизнь его прервётся во цвете лет? В книгах-то это круто звучит: геройски погиб, выполняя долг. А в жизни как-то не очень. В жизни хочется, чтобы героическое деяние обошлось без погибания. Вообще-то, глядя на щуплого гоблина, трудно было представить себе подвиг, который он мог бы совершить. Но потом Стёпка вспоминал ещё более мелкого Глуксу, который оказался способен на великое волшебство. Так что всё может быть. Тем более здесь, в магическом мире. У Смаклы теперь есть дракон и это очень хорошо, просто здорово. С драконом намного безопаснее, он и защитит и в беде не бросит. На нём и удрать можно, если уж совсем прижмёт. А в небе его ни орклы, ни орфинги не достанут. Крыльев у них нету, а руки коротки.
В тёплом вечернем воздухе причудливо и приятно смешались запахи яблочного сада, скотного двора, свежей земли и жареного мяса. На тёмном небе радостно сверкала торжественная звёздная россыпь. Стёпка смотрел на освещённые костром лица друзей, на задумчивого Смаклу, на серьёзного Збугняту, на весело поблескивающего глазами Вяксу, на непривычно отрешённого Щеплю с травинкой во рту, на уже начавшую клевать носом Загладу... И вдруг подумалось ему, что пройдёт не так уж и много лет, десять или пятнадцать, и они все вырастут и станут совсем взрослыми, и заботы у них появятся тоже взрослые, семью прокормить, детей вырастить, врагов одолеть, если вдруг война... Будут потом вспоминать эти приключения, как что-то далёкое, прошедшее, мимолётное... А ещё лет через пятьдесят попросит внучка бабушку Загладу рассказать про демонов, а та ей в ответ: "Давно это было, я уж и не помню ничего". И так Стёпке от этих мыслей грустно сделалось, что он подсел поближе к дракону, прислонился к его тёплому боку и стал тихонько радоваться тому, что ещё ничего не кончилось, что всё ещё впереди... А Дрэга, словно угадав его настроение, поглядывал на хозяина умным взглядом, и Стёпка спиной чувствовал, как гулко и размеренно стучит большое драконье сердце: ду-дум, ду-дум, ду-дум...
Когда всё было съедено и выпито (Вякса пытался тайком притащить баклажку с пивом, но его отловили и, слегка отодрав за ухо, заменили пиво на обычную заваруху), начались всякие-разные разговоры. Припомнили поход в острог на свидание с Людоедом, ещё раз попугались, попугав заодно и слушателей. Потом Смакла скупо, но очень ярко описал свои мучения в кандальном обозе. Стёпка тоже не удержался, рассказал про битву с немороками. Ванька на этот раз не кривился, слушал в оба уха, верил, конечно. А попробуй не поверь, когда даже вреднючим оркландским девицам об той битве известно. Пришлось, само собой, показывать, как магический нож превращается в эклитану.
— Знаешь, на что твой меч похож, — сказал Ванька, косясь завидущим глазом на сверкающее в свете костра лезвие. — На самурайскую катану. Даже называется похоже: катана — эклитана. Только она не с одной стороны заточена, а с двух, она у тебя эта... ободуе... острая.
— Сам ты обалдуеострый, — засмеялся Стёпка. — А местами даже обалдуетупой.
Ванька тут же схватился за склодомас:
— Ну держись, Стёпыч. Щас из меня тоже гузгай выскочит. Будешь знать, как дразниться.
— Смотри, как бы у тебя глаза от натуги не выскочили.
— Не боись, они у меня к мозгам крепко приклеены, не выскочат.
— Стесняюсь поинтересоваться, откудова у тебя мозги появились? Что-то я их раньше не замечал.
— А у кого своих нету, тот и чужих не замечает...
— Вы бы не лаялися, — подал голос Смакла. — Не враги всё ж таки.
Ванька засмеялся.
— Это ты ещё не видал, как мы по-настоящему лаемся. Вообще туши свет. А сейчас мы так... напряжение сбрасываем. Расслабляемся — во!
* * *
Стёпка проснулся раньше всех, спустился вниз, посмотрел вокруг, подышал свежим воздухом, сходил за забор... И увидел там потрясающую картину.
В траве у плетня соседского дома топтался Дрэга. Он тянул шею, а за плетнём стояла маленькая сухонькая бабка Коряжиха и кормила огромного дракона чем-то вкусным. Кажется пирогами. Она вкладывала в драконью пасть очередной кусок и гладила прожорливую зверюгу по голове, что-то тихонько приговаривая. Дракон довольно щурился и с ожиданием заглядывал в бабкину корзину, где, похоже, пирогов было ещё много.
Стёпка вспомнил, что у Коряжихи живёт оставшаяся почему-то без родителей внучка-вурдалачка Смышлёна. Подружка кругленькой Заглады. И он отметил себе обязательно заглянуть перед отлётом к бабке и прикоснуться к фигурке Миряны, которая непременно должна стоять в уголке среди бессмертников. Пусть у них всё будет хорошо.
* * *
После завтрака его вновь отыскал Сгрыква.
— Тут старшина тролличьей слободы к хозяйке пришёл, — сказал он, маяча выбитым зубом. — Хотел с тобой погутарить об важном деле.
— Это тот, который Пристегнивесло? — переспросил Стёпка, глянув на расплывшегося в улыбке Ваньку. Прозвища-фамилии троллей для непривычного уха и в самом деле звучали забавно.
Сгрыква с готовностью закивал:
— Он и есть. Зван Пристегнивесло. Кяшт ихий, ну, тоисть глава. Ты ему откуль ведом?
— Да мы с ним к весскому князю ходили. Ещё в тот раз.
— Он в летней трапезной тебя поджидает.
Пришлось идти гутарить. Впрочем, Стёпка и сам был не против. Он ведь помнил, как тролли помогли ему в разговоре с наместником. Настала, видно, пора отдавать долг.
— День добрый, панове, — уважительно прогудел тролль, поднимаясь с лавки и вытерев мокрые от пива усы. — Живы-здоровы ли? Весские маги не донимаю боле?
— Весичи не донимают, — сказал Стёпка, осторожно поздоровавшись и с облегчением убедившись, что его рука после тролличьего пожатия совершенно не пострадала. — Теперь у нас с орклами нелады.