'Тут или другие магические школы гораздо в большем почете у дворянства, чем школа некромагии, или не котируются у господ дворян сами младшие маги. Рангом не вышли. И, очень похоже, что представитель одной из этих школ, советовал своему спутнику перекупить меня у Воранта. А просто отобрать они не могли. Некромант, очевидно, сообщил им, что задействовал узкоспециализированный амулет, что привязывает нежить только на одного владельца раз и навсегда. И силой они бы ничего не достигли. Стали бы Воранта убивать, может и убили бы, а я бы огорчил до смерти всех напавших на моего драгоцейнешего хозяина. И освободился бы!' — сделал неожиданный вывод из своих умозаключений Владимир Анатольевич и продолжил размышлять дальше.
'Нет, не ничего не вышло бы ни со свободой ни со смертью мага. Не стали бы господа дворяне на Воранта нападать, благородные люди и народу на тракте много, а это свидетели. Ну и совсем не глуп наш мальчик, очень предусмотрителен. Подстраховался он чрезвычайно хорошо, намертво 'привязав' меня к себе проведя какой-то добавочный ритуал, пока я в себя приходил после трансформации. Господа проезжие объяснением вняли, прониклись и отступились. А магик поехал дальше, пусть и с потрёпанным самолюбием, но живой, здоровый и с целым имуществом. А я над ним посмеивался, сидя с книжками на пыльном складе. Этакий жирный паук в паутине. Самодовольный и презирающий аборигенов белый сахиб. И кто сейчас смеется последним, самоуверенный болван?'
Предавался Владимир Анатольевич самоуничижающим размышлениям вплоть до остановки на ночлег. Там отвлёкся, привычно рубя длинным кинжалом еловый лапник и разламывая ударами шестопера сухостой на дрова. Кстати, хороший кинжал, острый. Случайно с ним повезло — клинок этот он нашел на дороге. Вот просто шел, шел и нашел. Сверкнуло кратко на обочине дороги полированным металлом, Владимир Анатольевич и обратил внимание на блеск. Нагнулся, подобрал из травы. Немного удивился неожиданно большому весу — длинной с локоть, кинжал весил как полноценный меч. Осмотрел со всех сторон, но ничего необычного не заметил, кроме странно узкой и длинной рукояти с 'пяткой' в виде резной печати. Длина рукояти почти равнялась длине клинка. Непривычное по виду оружие. На самой широкой пятке были искусно вырезаны три неизвестные Опалину руны. Показал оружие магу, повинуясь его властному приказу.
Ворант недолго разглядывал острую полосу металла, держа оружие обеими руками, один раз взмахнул и чуть не выронил. Покривился недовольно и отдал находку костяку обратно. Не понравилось. Зато очень понравилось Владимиру Анатольевичу. Хорошая вещь, хотя рукоять чертовски неудобная.
После рубки дров и разведения костра, он долго носил воду с найденного в лесу ключа — Ворант вдруг решил ополоснуться, кобылу нужно было напоить. Натаскав достаточно, поставил на огонь небольшой медный котелок. Насыпал крупы, бросил приправы и соль в уже закипевшую воду. Подкидывал не торопясь запасенные еще на Мертвом дворе кусочки вяленого мяса в начинавшую бурлить похлебку. Заварил чай. Нарезал черствого хлеба. Огляделся — вроде всё сделано, можно вскоре звать ужинать мага, увлечённо что-то пишущего в своём дневнике.
Ворант полностью свалил на него обустройство ночлега, приготовления пищи и уход за своей лошадью. Ладно, хоть брился маг сам и костяной скакун не требовал ни какого внимания и ухода. Смирно стоял там, где его поставишь, как шкаф. Неприхотливый и безотказный. Простой в уходе как телега. Везёт много, ест.... Да ничего он не ест и есть не просит. Даже на живых не реагирует и покусать их не стремиться. Словно и не нежить, а четырёхногий каменный голем.
'Вот хорошо бы и мне также не испытывать ни злости, ни обиды. Стоять недвижимым набором костей и ни о чём не думать и не сожалеть. А то ведь до чего же обидно, осознавать себя послушной вещью!' сетовал на превратности судьбы Опалин, равномерно помешивая похлебку.
'В самом страшном сне мне не могло присниться, что умерев, я буду прислуживать какому-то мальчишке! Такому же оболтусу из тех, что я в прошлой жизни гонял как проклятых у себя на работе! Расплачиваюсь сейчас за это, что ли? И ведь, что еще более досаждает, так будь я простым мертвяком, то хрен бы Ворант так мной покомандовал. Но я ведь мыслящий мертвяк. А раз осознаю команду, то этот сучий амулет подчинения заставляет меня её выполнять. А я думал, покидая Мертвый двор, что легко справлюсь с этой проблемой. Вот что дает недостаток образования и пробелы в нужных знаниях — ошейник раба и беспрекословное подчинение истеричному сопляку!'
Где-то в глубине леса, диссонансом среди привычного шума ветвей и редких уханий филина или совы, послышался громкий заунывный вопль.
'Выпь, что ли кричит?' безучастно предположил Владимир Анатольевич, стоя рядом с ужинающим магом.
Быстро работающий ложкой маг вдруг подскочил как ужаленный, завертел испуганно головой, судорожно тиская вспотевшей ладонью рукоять своей 'зубочистки' — узкого меча. Из раскрытого в диком испуге рта вываливались комочки не прожеванной пищи. На сильно побледневшем лице мага выражение беспомощности и страха мгновенно сменялось слабой надеждой, затем снова ужасом, медленно уступая место тревожному сомнению. Взгляд расширившихся от испуга глаз мага вдруг остановился на спокойно стоящем рядом с ним Опалине.
'Нет, это точно не выпь' — подумал Владимир Анатольевич, с любопытством наблюдая за напуганным Ворантом.
Постепенно черты мага лица твердели, обретали собранность и привычное выражение твердолобой упёртости. Очевидно, маг принял какое-то важное для себя решение. И почему-то его решение заранее не понравилось Опалину.
Ещё раз до их поляны донесся заунывный вопль. В этот раз в нем была ясно различима неприкрытая угроза всему живому и жажда крови.
'Да уж, на выпь голосом гость ночной не тянет. Зверь это в лесу бродит, животина какая-то страшная и вдобавок очень голодная. По голосу чувствуется. Интересно, не описался мой самозваный хозяин от вопля ночного хищника?'
К сожалению Опалина маг не описался. Ворант, на глазах успокаиваясь и принимая вновь самоуверенный вид, повелительно вытянул вперед руку, со сложенными во много раз уже виденную Опалином фигуру пальцами. Широко раскрыл рот, собираясь произнести заклинание.
-Мутабор! — стараясь опередить его, громко сказал Опалин.
Ворант сбился, закашлялся от неожиданности, давясь остатками непрожеванной пищи.
-Что? Что ты сказал, раб!? Немедленно повтори!
'Да ни...' — очень хотелось произнести в ответ Владимиру Анатольевичу, но он сдержался, осознавая, сколь трудно будет донести в неприкосновенности силу и емкостную целостность этого краткого выражения при переводе на местный язык. Двинул костлявой рукой, сбрасывая вниз забрало шлема. Выпрямился, лязгнул доспехом. Словно невзначай, ударил шестопёром по налядвеннику на бедренной кости. Ткнулся мёртвым взглядом в зрачки Воранта. Младший маг словно споткнулся, напоровшись на взор нежити. Чуть помедлив, вернул свою руку на место, что-то прошептал и вновь выбросил кисть с изогнутыми пальцами вперёд. Предполагая, что костяк категорически не будет ему отвечать и при попытке давления на него упрётся рогом, черепом или Всеблагие ведают чем, младший некромаг изобразил, что не ничего слышал и повелительно продолжил:
-Раб! Внимай мне! Иди и убей Маллодского вепря! Череп принеси мне, а мясо можешь сожрать сам! Мута... Проклятье на твои гнилые кости! Оккар!
'Какого на.... вепря?' — очень хотелось переспросить Опалину, но ноги уже сами несли его в темноту леса, подчиняясь сто раз проклятому им прессингу амулета.
С Маллодским вепрем Владимир Анатольевич встретился внезапно.
Прыжком, перемахнув через небольшой овраг и удалившись почти на пол лиги от их лагеря, он постепенно стал замедлять шаг. Непонятный внутренний компас, в принципе работы и местонахождении которого он так и не разобрался, указывал на близкое присутствие чего-то весьма крупного и живого. Опалин попробовал перемещаться так, чтобы не лязгнуть доспехом или неосторожно ступив стальной ступнёй не переломить с громким треском сухую ветвь. Он старался незаметно подобраться поближе к зверю и это пока получалось. Расстояние между ними сокращалось, а зверь по-прежнему находился на одном месте. Потом вдруг смазанное движение вот они, уже череп к морде, настороженно изучают друг друга. Никак не ожидалось Владимиром Анатольевичем, что примерно полутонная туша чудовища с бронированным рылом с впечатляюще длинными клыками, может передвигаться столь быстро и беззвучно. Мгновение назад ему казалось, что до зверя еще десятка два шагов и вдруг вепрь совсем рядом, словно переместился с помощью тёмного колдовства или личного телепорта.
'А голосок-то зверя совсем не соответствует его размерам!' — отметилось как-то отстранённо — 'Этому лесному чуду-юду больше бы пристал громкий рев льва, а не тоскливые вопли. И вот как прикажете убивать этого представителя особо крупных свинячьих, с весьма нехилой бронёй на передней части тела? Измотать скотину насмерть бегом по лесу? Не получится. Чёртов амулет не даст уклониться от схватки и заставит замереть на месте в самый неудобный момент! Может обойти его и ударить сзади? Тогда мне надо...'
Закончить мысль он не успел. Яростно захрипев и глубоко взрыв острыми копытами землю, чудовищно огромный псевдовепрь стремительно кинулся на него. Костяное тело среагировало само. Мгновенно, с визгом трущегося металла, сделав длинный шаг в сторону, Опалин исчез с траектории полёта живого снаряда. Щит, как ненужный для боя элемент снаряжения, сам соскользнул с руки. Пустые глазницы черепа захватили в прицел промчавшееся мимо чудище. Впились мёртвой пустотой в силуэт щетинистой туши. Более не отпускали, внимательно контролировали малейшее движение невероятно подвижного противника.
Развернувшийся на ходу, словно момент инерции для него ничего не значил, вепрь вновь издал тоскливый вопль и снова бросился в атаку. И опять промахнулся. Скорость движений и реакций Опалина, были на порядок выше быстроты зверя. Зверь раз за разом промахивался.
Около минуты продолжалась игра в 'костяного тореадора и быка' на лесной поляне, пока зверь вдруг не сменил тактику. Теперь он не бросался стремительно, а пользуясь преимуществом в размерах и массе, короткими выпадами пасти пытался прижать Опалина к деревьям. Обойти с боков вепря Владимир Анатольевич не решался — пугал его быстро мечущийся из стороны в сторону хвост монстра с бугристым наростом на конце. Не хотелось получить этой штукой по ногам и оказаться в беспомощном состоянии на земле.
'Что-то надо срочно предпринимать!' — паническая мысль молнией пронеслась в сознании — 'Этак он меня прижмёт к дереву и просто растопчет!'
Вепрь был с ним полностью согласен. Рыкнув, он сильно ударил своей мордой в бедро Опалина. Удачно ударил, попал вскользь, сволочь, заставляя Опалина отступить ещё ближе к деревьям. Еле видимые из-за массивных надбровных щитков глазки монстра торжествующе вспыхнули. Ещё выпад. Владимир Анатольевич чуть присел, напружинив ноги и ловя каждое движение зверя. Пора! Он сильно оттолкнулся, прыгая далеко в сторону от чудовища и стараясь выскочить на свободное пространство. Земля сильно ударила в пятки, прессуясь в камень под немалым весом бронированного костяка. И ему тут же пришлось совершать ещё один прыжок. Монстр, щетинистым волчком крутанувшись на месте, мгновенно бросился вдогонку за ускользающим врагом. Опалин совершил почти балетный пируэт, проворно уходя с линии атаки монстра. И тут же, поймав в прицел глазниц смазанный силуэт зверя проносящийся под ним, нанёс удар со всей силы шестопером по спине вепря. Руку ощутимо тряхнуло.
Сочный, неприятный хлюп и сразу же за ним резкий треск позвонков. Отвратительный звук сминающих внутренности рёбер. Хрип лёгких, проткнутых острыми обломками костей. Гулкий удар о землю тяжелого тела. Вепрь словно переломился пополам во время своего броска, рухнув на безвольно подогнувшиеся передние ноги.
Сначала они оба и не поняли сразу, что именно произошло. Зверь пытался подняться, развернуться ощеренной пастью к подлому врагу, но тело не слушалось и свирепые вопли постепенно переходили в растерянные и жалобные стоны. Только пылающие яростью глаза неотступно следили за противником. Опалин же опасливо передвигался слева от него по широкой дуге стараясь зайти в тыл упавшего зверя. Тоскливо взвыв напоследок, вепрь уткнулся мордой во вспаханную копытами землю. Глаза монстра постепенно стекленели, покрываясь мутной плёнкой. Постепенно затихший стук сердца зверя возвестил об окончании схватки.
Ошеломлённый неожиданно скорым концом стычки Владимир Анатольевич замер на месте. В его черепе возбуждённо мелькали ликующие мысли: 'Вот ни хрена ж себе! Вот это у меня удар! Сваебой отдыхает! Спрашивается, какого же беса я бегал от этого демона столько времени? Дал бы сразу в лоб! Хотя нет, не вышло бы. Морда у него отлично бронирована и череп клиновидной формы. По охотничьим байкам лобная кость вепря пулю в упор держит. Или это у медведя?'
Опалин, всё так же не приближаясь к туше, рассматривал поверженного монстра. Даже мертвый, превратившийся в неподвижную и безопасную гору окровавленной плоти, он пугал, наводя своим видом жуткое впечатление. Широко раскрытая пасть с белоснежными клыками длинной с добрую половину лезвия найденного им недавно кинжала. На концах клыки игольчато острые, слегка загнутые внутрь. По длинному рылу зверя к темени головы шли костяные щитки, плотно обрамляя глаза и нависая толстыми дугами над веками. На самой морде и голове щитки натекали друг на друга грозно топорщащейся сплошной широкой полосой. Прикрывая от ударов шею и горло, спускались массивным наростом на широченную грудь монстра и исчезали в густой шерсти на брюхе зверя. На конце хвоста, неестественно длинного для обыкновенного вепря, крепился массивный каплевидный нарост. Копыта острые, узкие и сдвоенные, вполне способные с одного удара проткнуть тело человека. Мускулистое огромное туловище покрыто плотной, стального оттенка щетиной. Вообще, скорость, мощь, вооружение и защита монстра вызывали невольное уважение.
'Хорошо хоть хвост всё же тяжеловат для быстрых ударов, а то кто его знает, подсекла бы зверюга мне ноги и все — растоптал бы он меня в блин. Похоже, мутант какой-то неудачный или наоборот удачный, это с какой стороны смотреть. На лицо попытка создать суперзверя, каким-то больным на всю голову магом и, судя по этому кабану — переростку, вполне успешная. Не будь я так быстр — остался бы на этой полянке ждать местного конца света. Кстати, а как я ему череп отделю? Ни топора, ни меча с собой ведь нет? Кинжалом перепилить? Хм, это долго'.
Потом он вспомнил, что Ворант позволил ему съесть вепря. Чуть подумал, покрутил пришедшую в голову мысль и так и эдак. Вроде бы неплохой вариант. Сходил к другому концу поляны и подобрал щит. Вернувшись к трупу зверя принялся неторопливо разоблачаться. Не спеша снимал по частям доспех. Запоминал последовательность отсоединения, путаясь в многочисленных ремешках и шнурках, что крепили его латы к натянутым на костяк кожаному гамбезону и кожаным же шоссам. Отмечал, что в будущем все эти многочисленные верёвочки — ремешочки необходимо сменить на подобия пуговиц. Можно их из меди или свинца отлить или выточить из кости или дерева. И с войлочно — кожаными прокладками что-то придумать — от сырости они набухли, выпирая отвратительно скатанными буграми нитей, а плохо выделанная кожа сильно потрескалась.
