Прогрессоры

Принял нас герцог сразу, так как никаких признаков очереди в приёмной не наблюдалось. Вальяжно устроившись за столом, Толик популярно объяснил, что именно ему нужно, и придвинул к герцогу лист бумаги с текстом, придавив сверху двумя золотыми монетами.

Читать бумагу наш визави не стал. Просто заявил, что вид монет его вполне устраивает, но их количество нужно увеличить в два раза. И тогда он, может быть, сможет решить проблему примерно за неделю. Толик ответил, что бумага ему нужна сегодня, забрал одну из монет и выразительно покосился на меня. Я подошла ближе к столу и положила руку на рукоять скимитара. Тон герцога тут же изменился. Да, бумагу оформят прямо сейчас, при нас, но вторую монетку надо бы вернуть.

— Хорошо, — легко согласился Толик, — пусть оформляют, монетку я вам, так и быть, подарю, но не раньше, чем увижу готовую бумагу.

Герцог вызвал писца, передал ему текст (по-прежнему не читая) и велел переписать немедленно. Полчаса мужчины мило беседовали, о погоде, собаках, видах на урожай. Когда писец принёс-таки готовую бумагу, герцог хотел сразу шлёпнуть на неё печать, но Толик выдернул её из его рук, прочитал и швырнул ей в писца.

— Мне нужно, чтобы на бумаге был текст, который я написал, — мелено и размеренно проговорил Толик, глядя писцу в глаза, — дословно. А свою отсебятину можешь засунуть себе...

Далее он подробно объяснил, куда именно нужно засунуть документ и что с ним произойдёт, если ещё один лист будет испорчен. На этот раз мы ждали всего минут десять. И написанное Толика удовлетворило. Мы подождали, пока герцог тиснет печать, отдали ему вторую монету и удалились.

— Слушай, — спросила я Толика, когда мы шли домой, — а почему этот герцог даже не стал читать текст?

— Неужели ты сама этого не поняла? — удивился Толик, — он же неграмотный!

* * *

К следующему утру ветер стих до свежего, и волнение уменьшилось. Мы с Толиком разместились на груженой бригантине Морана. Остальные две пока шли в балласте. Явный непорядок, но Толик заверил меня, что дальше у него всё продумано и больше подобного не повторится.

Остров мы обходили с востока. Моран объяснил, что так дальше, но быстрее, так как на первой части пути нас будет нести тёплое течение, заворачивающее тут к востоку, а потом, выйдя из него, мы в полной мере используем попутный ветер.

До Юкола — небольшой северной речки, впадающей в океан на шестьдесят пятом градусе северной широты, в устье которой располагались посёлки китобоев, мы добирались трое суток. Ничего особенно интересного за это время не было. Кроме одного случая. Это произошло ещё в первый день нашего путешествия ближе к вечеру. В принципе — рядовой конфликт, но в данном случае он стал знаковым.

Женщина на корабле — это вообще нонсенс. Никакими законами не запрещено, но не принято. На пиратском корабле женщина может себя чувствовать относительно спокойно, только являясь наложницей капитана. В нашем случае Моран объяснил команде, что мы с Толиком его компаньоны. Большинство поняли это так, что я не являюсь его женщиной, а значит, вопросы нужно решать с Толиком. Спрашивать о чём-либо у меня никто даже и не подумал. Ходит по кораблю девчонка с острыми железками на поясе. Говорят, что на берегу она кого-то зарезала. Вроде бы даже несколько человек. Ну и что? Разве это даёт ей право голоса?

Поэтому вечером, когда мы с Толиком стояли на баке у бушприта и наблюдали океанский простор — ничего кроме него и тёмной полоски берега по левому борту в поле зрения не имелось, к нам подошли трое пиратов. Впереди молодой и наглый, но скорее всего мелкая сошка. А двое сзади — постарше и намного серьёзнее. Эти ощутимо опаснее. И, похоже, что именно они являлись организаторами.

Так вот, молодой положил Толику руку на плечо и начал объяснять, брызгая слюной в лицо, что бабой надо делиться. Толик сбросил с плеча его руку, вытер лицо и чуть отодвинулся в сторону. Пират расценил это как слабость, вновь придвинулся, и повысил голос, чтобы его слышали те, кто наблюдали издали. Смысл его слов, половину из которых я бы отнесла к нецензурным, заключается в том, что купец должен стоять в сторонке и смотреть, что настоящие мужчины будут делать с его девкой, может и научится чему.

Толик ничего не стал отвечать, в очередной раз вытер лицо, а потом коротко ударил снизу вверх в подбородок. Лёгкий удар по касательной. Потом он подхватил за плечи потерявшего сознание пирата, посадил его на палубу, прислонив к борту, и повернулся к оставшимся двум.

— Это моя женщина, — Толик говорил медленно, негромко, но в его голосе чувствовалась такая мощь и с трудом сдерживаемая ярость, что двое крепких мужиков отступили. — И если кому-то это непонятно, то я порву его голыми руками и скормлю рыбам. Всем ясно?!

— Да что ты, паренёк, мы же пошутили, — примирительно хлопнул один из них Толика по плечу левой рукой. А правой, которую держал за спиной, потянул из-за пояса нож.

— Я тебе не паренёк, — Толик оттолкнул его руку, перехватил за кисть вторую, уже вынырнувшую из-за спины и резко вывернул. Нож, выпавший из разжавшихся пальцев, звякнул о палубу. Пират опустился на колени.

— Не паренёк, а кормилец, — продолжил Толик, наклонившись к нему и продолжая выкручивать руку. — Запомни и по-другому ко мне не обращайся.

Третий попытался вмешаться, но был остановлен шлепком скимитара слегка пониже живота.

— В очередь! — рявкнула я на него, — не видишь, что ли, что занят человек? Сейчас закончит просветительную работу, тогда и подойдёшь.

— Ну, ты, девка, не наглей, — вскрикнул пират, отодвигаясь.

— А то что будет? — поинтересовалась я, двигаясь за ним и ещё раз шлёпая скимитаром по тому же самому месту, — мамочку звать будешь?

— Всё говорю, прекрати! — Голос пирата стал визгливым. — Я понял уже!

— Смотри, — предупредила я, кидая скимитар в ножны, — не то отчекрыжу лишнее и скажу, что так и было.

Толик тем временем уже отпустил своего воспитуемого, подобрал с палубы нож и неуловимым движением метнул в фок-мачту. Лезвие глубоко воткнулось в твёрдую древесину и завибрировало. Один из отшатнувшихся в сторону пиратов попробовал его выдернуть, удивлёно присвистнул и принялся раскачивать.

На этом инцидент, как говорится, был исперчен, и больше за всё плавание не было ни одной попытки наездов со стороны команды. Нас приняли если не за равных, то, по крайней мере, за весьма опасных. И предпочли больше не связываться. Моран, узнав обо всём постфактум, порадовался, что мы не стали никого калечить. Лишнего народа в команде не было.

В устье Юкола мы зашли утром. Приближалось лето, и паводок уже закончился, но на берегу ещё местами лежал снег. Горы, видневшиеся на горизонте, были заснежены полностью. Но там, мне кажется, он и летом не тает, а тут, в условиях, когда Анд припекал уже не по-детски, снег выглядел чем-то сюрреалистичным.

Чтобы не пугать аборигенов, две порожние бригантины оставили на внешнем рейде, а сами подошли к причалу у одного из посёлков. Насчёт "пугать" может быть, я не совсем правильно выразилась, местные сами кого хочешь напугают. Людей, которые на утлых судёнышках выходят в океан в высоких широтах навстречу китам и кашалотам, я думаю, даже морской змей не слишком напугает. Скорее озаботит чрезмерно — куда такую прорву мяса девать? Так что, наверное, точнее будет сказать, "не беспокоить". Они, кстати, не очень-то и обеспокоились. Посмотрели, что судно в воде сидит глубоко — значит гружённое — торговцы пожаловали. Минут через десять к причалу вышли двое представителей — щупленький дедок и осанистый мужчина средних лет поперёк себя шире. Мы с Толиком и Мораном спустились на причал. Как Толик и предполагал, деньги нам тут не потребовались — натуральный обмен в чистом виде. Зачем им тут деньги?

Торг был очень простым. Мы предъявляли образцы товаров, китобои оценивали качество и предлагали в обмен то или иное количество собственной продукции на выбор. Толика в первую очередь интересовали ворвань (китовый жир), спермацет (вещество, скапливающееся в мешках, расположенных в голове кашалота) и китовый ус. Осадка бригантины постепенно уменьшалась, а количество бочек и вязанок китового уса возле причала — росло.

Когда товары, захваченные нами с собой, уже подходили к концу, Толик поинтересовался: не находили ли китобои в кишечнике самцов кашалотов чёрные комки вещества, которое вначале очень дурно пахнет, но когда полежит на воздухе, сереет и приобретает приятный запах? Сладковатый такой.

— Находили. Было такое и не раз.

— Ничего не сохранилось?

Дедок обещал поискать. Вернувшись, принёс завёрнутый в тряпицу серый комок, весом килограмма в полтора. Мы спросили, что он хочет взамен? Дед готов был отдать даром, но Толик сказал, что даст за него большой моток верёвки. С условием, что если в дальнейшем ещё обнаружат подобное, будут сохранять для передачи ему или человеку, которого он пришлёт. Дед, разумеется, согласился. Это ведь очень выгодно: какую-то никому не нужную серую массу обменять на большой моток отличной верёвки!

Отведя меня в сторону, Толик спросил:

— Чем пахнет?

— Мускусом, наверно. Очень приятный запах. Мысли разные навевает.

— Деньгами пахнет, — заверил меня Толик, — очень большими деньгами! Это амбра. Лучший фиксатор запаха. Такой кусок стоит примерно столько же, сколько вся ворвань, которую мы тут выменяли.

Вернувшись к деду, Толик сказал ему, что собирается бывать тут регулярно, и спросил: будут ли какие-либо пожелания? Что и в каких количествах привозить?

Дед подумал, и заявил, что важнее всего для них зерно, овощи, фрукты. Ничего из перечисленного тут вырастить невозможно, а одним мясом и рыбой сыт не будешь. Холодно здесь очень, только ягоды вызревать успевают, да и то, уже в самом конце лета. Толик на это отметил, что он готов брать и ягоды. Причём в больших количествах. Если ничего не сорвётся, то ближе к осени обязательно сюда выберется.

Пока шла погрузка, и бригантины менялись местами, по очереди подходя к причалу, Толик предложил Морану взять шлюпку и подняться немного вверх по течению. Хочется, мол, ему одну идею проверить. Моран сел на руль, а мы с Толиком расположились на баке. Течение было не сильным, и шестивёсельная шлюпка легко шла вверх. Когда добрались до первого из притоков, шириной не более пятнадцати метров, Толик велел сворачивать. Ещё метров триста вверх, до первой отмели с перекатами. Вода была ледяной, поэтому разуваться Толик не стал. Попросил подогнать шлюпку к самой отмели и немножко подержать на одном месте. Когда двое гребцов упёрлись вёслами в грунт и зафиксировали шлюпку, он перегнулся через борт, зачерпнул вместе с водой немного песка из углубления перед самым перекатом черпаком, предназначенным для вычерпывания воды из шлюпки, и некоторое время покачал, позволяя воде смывать наиболее лёгкие песчинки. Потом зачерпнул ещё немножко воды и продолжил процедуру. Заинтересовавшийся процессом Моран прошёл на бак, и Толик продемонстрировал ему песок, оставшийся на дне черпака.

— Ничего себе, — наш компаньон аж присвистнул, углядев в желтоватом песочке самородок, размером с ноготь мизинца.

— Ты был тут раньше? — спросил Моран, глядя на Толика в упор, — или слышал от кого?

— Я вообще первый раз на Севере. А про реку эту от тебя услышал. Просто хотел свою идею проверить. И до последнего не был уверен, что получится.

— А почему именно тут искать начал?

— Золото тяжёлое. Тяжелее любых других песчинок. Поэтому там, где обычную песчинку течение легко перенесёт через препятствие, золотая же, скорее всего, ляжет на дно. Тут как раз подходящее для этого место.

— Выше по течению ещё должны быть такие места?

— Наверняка!

— И что будем с этим делать?

— Местных ставить в известность не желательно, — Толик на мгновение задумался, — надо своих оставить. А в конце лета вернёмся за ними.

— Парни, — обратился Моран к экипажу шлюпки — есть желание провести лето тут? И вернуться осенью на остров богатыми людьми?

— Вот этот песочек, — он продемонстрировал содержимое черпака, — золотой! — Не чистое золото, — дополнил его слова Толик. — Золота в этом песке не больше трети. Но за лето его можно намыть много.

Кто бы усомнился, что согласились все.

— Есть условие — заявил Моран, когда бурные восторги пошли на убыль. — Никому о золоте ни слова. Более того, свою долю получите серебром. Доля будет большой, и на следующее лето я вас опять сюда привезу. Имейте в виду: ни в команде, ни потом на острове никто не должен узнать, что мы тут золото моем. Иначе тут на следующий год половина населения острова соберётся.

— И такая резня начнётся, — добавил Толик, — что мало никому не покажется.

После того, что все поклялись хранить молчание, а Моран, что не только вернётся за ними, но и не обидит — опытный работник, да ещё и умеющий держать язык за зубами, стоит много больше трёх новичков. Ему поверили. Моран был жестоким пиратом, без этого наверху не удержаться, но справедливым, и своих подчинённых никогда не обманывал. Но вот если кто из них не оправдывал его надежд — всё как ножом обрезало. В дальнейшем этот человек мог рассчитывать только на себя. Было всего две категории людей, с которыми он предпочитал расставаться сразу: ненадёжные, которым нельзя верить на слово, и неудачники. Эти списывались с кораблей безжалостно.

Сейчас ему понадобилось всего несколько минут, чтобы осознать, с чем именно он столкнулся. И ведь это человек, который ничего не слышал о золотой лихорадке! Я в очередной раз убедилась, что Толик не просто выбрал нам хорошего партнёра. Похоже, что он заключил соглашение с единственным, оптимально подходящим для наших целей. Или нет, и тут ещё имеются настолько же сильные личности? Надо в этом вопросе срочно разобраться.

Пока велись разговоры, шлюпку вытащили на отмель и все по очереди попробовали отмывать золотой песок. Не у каждого получилось сразу, но постепенно и они напрактиковались. В результате у Толика набрался мешочек почти в килограмм весом, и ещё несколько маленьких самородков. Моран решил, что шестерых человек будет недостаточно — шлюпку ведь придётся через отмели перетаскивать, да и на руль надо будет кого-нибудь посадить. Он предложил остающимся назвать ещё пару кандидатур — тех, кому они доверяют и с кем не должно возникнуть проблем не только этим летом, но и в дальнейшем. Предложили трёх, и Моран сам выбрал из них двух, которые останутся мыть золото.

Когда вернулись в посёлок, мы с Толиком пошли договариваться с дедом о том, что восемь человек на лето останутся тут. В посёлке они жить не будут, разобьют лагерь выше по течению реки. Возражений не последовало, так как местные тоже были заинтересованы в налаживании постоянных контактов. Моран тем временем отозвал в сторонку двух выбранных им пиратов и поставил им задачу. Особое внимание уделил тому, что с местными надо поддерживать дружественные отношения. В противном случае на всей последующей деятельности можно поставить жирный крест — воевать с китобоями было бы несусветной глупостью. В шлюпку сгрузили провиант и личные вещи. А также несколько черпаков, собранных со всех трёх кораблей. В дальнейшем надо будет изготовить побольше специальных промывочных лотков, а пока пусть используют то, что имеется под рукой.